Переломный сорок третий

Готовя весной 1943 г, стратегические наступательные операции, Ставка ВГК поставила перед Военно-воздушными силами задачу нанести решительное поражение авиации противника и окончательно овладеть стратегическим господством в воздухе, борьба за которое началась в ходе Сталинградской битвы. Условия для выполнения этой задачи были созданы. Советские ВВС к этому времени имели 5500 боевых самолетов и по численности превосходили вражескую авиацию в 1,8 раза {112}. Командование и штабы ВВС, АДД приобрели большой опыт в организации борьбы с вражеской авиацией как в повседневных боевых действиях В рамках оборонительных и наступательных операций сухопутных войск, так и в проведении специальных воздушных операций по нанесению ударов по аэродромам противника в оперативной зоне.

Воздушные сражения на Кубани вошли в, историю как один из важнейших этапов борьбы ВВС за стратегическое господство в воздухе на всем советско-германском фронте. По количеству воздушных боев и участвовавших в них самолетов это сражение было одним из самых крупных в Великой Отечественной войне. Для выполнения поставленных задач от ВВС Северо-Кавказского и Южного фронтов и Черноморского флота привлекалось 848 самолетов, от авиации дальнего действия — 200 экипажей, а всего — 1048 самолетов (508 бомбардировщиков, 170 штурмовиков, 370 истребителей). Кроме того, на этом направлении действовала часть сил авиации. Юго-Западного фронта {113}.

В ходе подготовки и проведения операции командование уделяло много внимания организации и осуществлению взаимодействия между авиацией и сухопутными [118] войсками, а также между родами авиации. Оперативную группу АДД возглавлял заместитель командующего авиацией дальнего действия генерал-лейтенант авиации Н. С. Скрипко, обладавший необходимыми организаторскими способностями и талантом авиационного командира.

Первое воздушное сражение началось 17 апреля 1943 г., когда противник попытался ликвидировать десантные части на плацдарме в районе Мысхако. С советской стороны Для противодействия вражескому наступлении привлекалось около 500 самолетов, в том числе около 100 бомбардировщиков. В последующие дни мощь ударов советской авиации по врагу непрерывно возрастала за счет ввода в действие сил прибывших авиационных корпусов РВГК. В воздухе шли ожесточенные бои. Немецко-фашистские эскадры только за восемь дней потеряли в воздушных боях 182 самолета {114}. Одновременно советские ВВС наносили удары по аэродромам противника на Тамани, в Крыму и на юге Украины. Эти действия вылились в воздушную операцию, которая преследовала цель ослабить вражескую авиацию на южном участке советско-германского фронта и способствовать завоеванию господства в воздухе. Удары наносились преимущественно ночью. Соединения воздушных армий и ВВС Черноморского флота атаковывали аэродромы, расположенные на глубине 50–100 км, а дальняя авиация — до 300–350 км от линии фронта. Действия авиации не распылялись, а сосредоточивались на тех аэродромах, где разведка обнаружила наибольшее скопление самолетов. В среднем в течение ночи по каждому аэродрому производилось 30–35 самолето-вылетов.

Только для ударов по вражеским аэродромам в Крыму и на Таманском полуострове экипажами 50-й авиационной дивизии АДД (командир полковник С. С. Лебедев) и 62-й авиационной дивизии (командир генерал-майор авиации Г. Н. Тупиков) было совершено до 900 самолёто-вылетов. Массированным ударам подвергались аэродромы Саки, Сарабуз, Керчь, Тамань, Анапа. Многие из них бомбардировались от 3 до 9 раз. Всего советские летчики с 17 по 29 апреля в результате проведенной воздушной Операции вывели из строя на вражеских аэродромах [119] около 260 самолетов {115}, 170 из них уничтожили экипажи АДД на аэродромах Саки и Сарабуз {116}.

Наряду с ударами по вражеским аэродромам экипажи 50-й и 62-й дивизий АДД бомбили узлы обороны, уничтожали живую силу и технику противника, проявляя при этом отвагу, инициативу и находчивость. 30 апреля в районе станицы Крымской экипажи АДД бомбили узлы обороны противника, наносили удар по немецкому аэродрому, уничтожали позиции артиллерии и скопления живой силы врага. Чтобы обеспечить своим экипажам точное прицеливание, наземные войска Северо-Кавказского фронта разожгли в строго определенных точках линию костров. Это помогло штурманам экипажей точно поразить цели. Стало также правилом в каждой группе высылать вперед наиболее опытные экипажи, которые уточняли положение цели, освещали ее светящими или обозначали зажигательными авиабомбами. Большое внимание уделялось обучению экипажей выполнению прицельного бомбометания, отчего в конечном итоге зависел успех выполнения боевого задания, а также отработке слетанности в группах.

В результате ночных бомбовых ударов по аэродромам противнику были нанесены такие потери, которые вынудили его перебазировать бомбардировочную авиацию из Крыма в район Донбасса, на аэродромы, располагавшиеся в глубоком тылу, что благотворно сказалось на воздушной обстановке в ходе наступления советских войск в районе станицы Крымской. В этих боях обе стороны стремились разгромить или вытеснить авиацию противника из района боевых действий и массированными ударами своих бомбардировщиков оказать максимальную помощь сухопутным войскам в решении поставленных задач. Военный совет Северо-Кавказского фронта отмечал: «В результате воздушных сражений победа, бесспорно, осталась на нашей стороне... Наша авиация не только противодействовала врагу, но одновременно вынудила немцев прекратить воздушные бои и убрать свою авиацию» {117}. [120]

В дни боев на Кубани отличились многие экипажи дальней авиации. Там умножил свою боевую славу Герой Советского Союза гвардии майор Павел Андреевич Таран. Его экипаж часто вылежал на задание в сложных метеорологических условиях, когда значительную часть маршрута закрывала десятибалльная облачность и самолет временами попадал в зону дождя. Смело, находчиво действовал гвардии майор Таран при налете на порт и на аэродром Керчь, которые были прикрыты двадцатью батареями зенитной артиллерии и множеством прожекторов. Удачно действовал он и при налете на немецкий аэродром в районе Анапы, в результате которого экипаж уничтожил два самолета. Всего на боевом счету Героя Советского Союза гвардии майора П. А. Тара на в 1943 г. было 27 уничтоженных самолетов врага, 7 мостов и переправ, 30 складов с боеприпасами и горючим, 31 железнодорожный эшелон, десятки немецких автомашин и другой боевой техники {118}.

В один из весенних дней воздушная разведка установила наличие большого количества вражеских самолетов на аэродроме южнее Запорожья. Командование приняло решение нанести по этому объекту бомбовый удар силами 24-й авиационной дивизии. Вечером бомбардировщики взяли курс на юго-запад. Вдали показался Днепр. Вспыхнули САБы. Их сбросили летящие впереди экипажи И. И. Мусатова, В. И. Борисова и Ф. К. Паращенко из 752-го авиаполка. В ярком свете на летном поле были хорошо видны силуэты самолетов противника. Вниз полетели тонны фугасок и зажигательных бомб. Через несколько минут на аэродроме уже полыхало море огня. Лучи трех десятков прожекторов потянулись к небу. Заработала артиллерия разных калибров. «Мы на боевом курсе, — рассказывал об этом полете бывший штурман эскадрильи 752-го авиаполка Алексей Кот. — Открываю бомболюки, прицеливаюсь, нажимаю на кнопку сбрасывателя. Чувствую едкий запах взрывающихся пироксилиновых патронов и легкие толчки — это отделяются от замков бомбы. Одна, другая и, наконец, последняя, тринадцатая... Секунды, пока сброшенные бомбы летят к земле, кажутся нестерпимо долгими. Одна из наших бомб таки попала в приникший к земле самолет. Он взорвался, и огонь перебросился на соседние машины. Под нами — [121] Большой Токмак. Здесь мы разворачиваемся на 180 градусов, чтобы идти к своему аэродрому...

После отдыха ознакомились с фотоснимками разгромленного аэродрома. Они убедительно свидетельствовали; поработали мы неплохо — аэродром покрыт обломками десятков машин, развалинами служебных зданий, летное поле вдоль и поперек изрыто глубокими воронками и надолго выведено из строя. Впервые в этом полете, экипаж Алексея Сидоришина пользовался ночным фотоаппаратом с дополнительным устройством, изготовленным нашим умельцем полковым техником по фотооборудованию И. В. Болоздыней. Устройство обеспечило получение четких снимков результатов нашего удара» {119}. К лету 1943 г. центр тяжести борьбы за стратегическое господство в воздухе переместился на центральный участок советско-германского фронта. Исход ее решался в битве под Курском. По плану Ставки ВГК в начале мая была проведена первая воздушная операция по уничтожению авиации противника на аэродромах. К участию в ней привлекалось шесть воздушных армий. 6 мая массированный удар силами более 430 самолетов наносился одновременно по 17 немецким аэродромам. Противник потерял на земле 194 и в воздушных боях 21 самолет. Уже 8 мая гитлеровцы вынуждены были многие свои авиационные части перебазировать в тыл и усилить прикрытие аэродромов, поэтому нанесенный в этот день четвертый удар, в котором участвовал 181 самолет, оказался менее результативным. Внезапность была утрачена, и Ставка ВГК отдала распоряжение временно прекратить удары по аэродромам {120}.

За трое суток советскими ВВС произведено 1392 самолето-вылета, уничтожено на аэродромах противника 373 самолета, повреждено — 51, сбито в воздушных боях — 67 и подбито — 10. В итоге противник потерял 501 самолет {121}.

Подробный анализ проведенных воздушных операций позволил сделать вывод о том, что одновременные внезапные действия по вражеским аэродромам большим числом самолетов оказались, наиболее целесообразными. Если в первом массированном ударе на каждый уничтоженный самолет противника затрачивалось 2 самолето-вылета, [122] то во втором — 2,4, в третьем — 6,2, а в четвертом ударе — 30,2, что свидетельствовало о снижении эффективности повторных ударов, а также о возрастании противодействия врага. Стало также ясно, что целесообразно одновременно нападать на все основные аэродромы противника, на которых разведкой установлено скопление самолетов, стремясь подавить основную массу авиации противника в первый день операции. В последующие дни, не снижая упорства и настойчивости, предстояло продолжать поражение авиации как на основных аэродромах противника, так и на вновь обнаруженных воздушной разведкой. Однако здесь требовалось наращивать количество сил и средств, так как на внезапность действий рассчитывать было трудно. Опыт показал также, что наибольший успех воздушных операций по разгрому авиации противника на его аэродромах может быть достигнут одновременными и согласованными ударами по аэродромам, находящимся в тактической глубине, — силами фронтовой авиации и по аэродромам, находящимся в оперативной глубине, — силами авиации дальнего действия. Было также подтверждено, что при планировании и организации таких операций необходимо предусматривать построение групп (эшелонов) обеспечения для надежного подавления средств ПВО аэродромов. Для этого в состав групп включались самолеты-осветители и самолеты с мощным артиллерийским и ракетным вооружением.

Спустя месяц после первой была организована вторая воздушная операция по разгрому вражеской авиации, в которой участвовало три воздушные армии ВВС и авиация дальнего действия. Удар наносился по 28 аэродромам. Предстояло нанести поражение бомбардировочной авиации противника, совершавшей ночные полеты на важные промышленные районы страны Горький, Саратова Ярославль. Незадолго до этого, например, сильному налету фашистской авиации подвергся железнодорожный узел Курск, который играл первостепенную роль в обеспечении подвоза материальных средств для советских войск на этом стратегически важном участке советско-германского фронта. В налете на Курск 2 июня участвовало 543 немецких самолета, из которых 104 были сбиты летчиками фронтовой авиации и ПВО страны {122}.

Накануне второй операции, осуществленной по указанию Ставки Верховного Главнокомандования, АДД [123] вела тщательную разведку, которая с надежной достоверностью определила местонахождение аэродромов с базированием бомбардировщиков Ю-88 и Хе-111, а также размещение и состояние средств системы ПВО немецких аэродромов. При этом особое внимание было уделено аэродромам Сеща, Брянск, Карачев, Орел, Олсуфьево, Основа, Сокольники, Сталино (Донецк), Запорожье, где воздушная разведка вскрыла наибольшее скопление бомбардировщиков противника.

Чтобы избежать шаблона, первый массированный удар наносился не утром, как это было в майской операции, а вечером 8 июня. Первыми начали действовать соединения воздушных армий. Бомбардировщики АДД вылетели ночью. Командование воздушных армий, заранее зная, что противник держит свою ПВО в полной боевой готовности, на внезапность не рассчитывало. Для действий по каждому аэродрому выделялся усиленный наряд авиации, чтобы частью самолетов подавить ПВО и сковать боем истребителей врага, а также заблокировать близлежащие аэродромы.

В ночь на 8 июня авиация дальнего действия совершила 302 самолето-вылета. 102 экипажа бомбили крупную немецкую авиабазу в Сеще. 87 воздушных кораблей нанесли удар по аэродрому противника в районе Брянска, а 75 самолетов били по скоплению вражеской авиационной техники в Орле. 9 июня АДД произвела 279 самолето-вылетов, 75 кораблей снова бомбили Сещу. В результате массированных ударов авиации дальнего действия и фронтовой авиации 8 июня был уничтожен и поврежден 141 самолет противника, 9 июня — 92 фашистских самолета {123}.

В ночь на 10 июня экипажи АДД бомбили аэродромы противника в Сеще, Брянске, Орле и Боровском. Было уничтожено 16 самолетов. Действия дальнебомбардировочной авиации в этих операциях отличались большим размахом, решительностью целей, скрытностью подготовки и высокой эффективностью. Противник потерял около 750 самолетов, потери советской авиации были в три раза меньше {124}.

Активная борьба с авиацией противника велась повседневно, советские летчики стремились уничтожать [124] немецкие самолеты и на земле, и в воздухе. Из 2886 самолето-вылетов, выполненных дальними бомбардировщиками для налетов на аэродромы врага, 2330 было сделано в июне. По аэродрому Орша было нанесено три удара, 253 бомбардировщика сбросили 203 т бомб, уничтожив 16 самолетов, 37 автомашин и несколько складов с боеприпасами. Аэродром Сеща подвергался бомбардировкам 12 раз, на него было сброшено 723 т бомб, уничтожено 29 самолетов, взорван склад с продовольствием. Одна из бомб крупного калибра попала в фашистское общежитие. Аэродром Брянск бомбардировался 13 раз. Наиболее мощный удар состоялся, в середине июня. Решить главную задачу — отыскать цель, осветить ее и создать несколько пожаров для точного прицеливания поручено 2-му полку (командир полка подполковник Н. В. Микрюков). Экипаж Героя Советского Союза гвардии капитана С. П. Даньщина точно вышел на цель и повесил гирлянду из 10 светящих бомб. Вслед за ним появился над целью самолет, пилотируемый дважды Героем Советского Союза А. И. Молодчим, который свою серию бомб положил по окраине аэродрома, где рассредоточенно и замаскированно находились самолеты противника. От двух бомб возникло два пожара, которые и явились хорошими точками для прицеливания экипажей бомбардировщиков. Главная задача обеспечения массированного удара была выполнена.

Несмотря на ураганный огонь зенитной артиллерии и огромное количество прожекторов, бомбардировка продолжалась. На юго-восточной окраине аэродрома произошел взрыв огромной силы, выбросивший столб пламени и дыма на огромную высоту, через несколько минут произошел второй, взрыв. В дальнейшем в районе взрывов образовался сплошной очаг пожара, где периодически происходили вспышки, наблюдавшиеся экипажами в течение двух часов. По агентурным данным, был взорван крупный склад авиабомб и горючего. Так дальние бомбардировщики решали задачу ослабления авиационной группировки противника путем уничтожения самолетов на его аэродромах. Эти операции проводились в интересах предстоящих стратегических наступательных операций групп фронтов.

При проведении воздушных операций по разгрому авиационных группировок достигалось одновременное подавление вражеской авиации на широком фронте и на большой глубине при тесном взаимодействии между [125] воздушными армиями фронтовой авиации и соединениями авиации дальнего действия. В ходе операций противник лишался возможности осуществлять маневр авиацией, сосредоточивать свои усилия на направлениях главного удара.

В результате ожесточенной борьбы за стратегическое господство в воздухе весной и в начале лета 1943 г. мощь немецко-фашистской авиации была подорвана. Противник на советско-германском фронте только с апреля по июнь потерял около 3700 самолетов {125}.

В марте 1943 г., в первую годовщину боевой деятельности авиации дальнего действия, лучшим ее частям и соединениям было присвоено наименование гвардейских. В приказе Народного комиссара обороны говорилось: «В боях за Советскую Родину против немецких захватчиков 3, 17, 24 и 222-я авиационные дивизии, 4, 7, 14, 103, 749, 751 и 752-й авиационные полки дальнего действия показали образцы мужества, отваги, дисциплины и организованности. Ведя непрерывные бои с немецкими захватчиками, эти авиадивизии и авиаполки нанесли огромные потери фашистским войскам и своими сокрушительными ударами уничтожали живую силу и технику противника, беспощадно громили немецких захватчиков» {126}.

Были преобразованы: 3-я авиадивизия — в 1-ю гвардейскую авиационную дивизию (командир дивизии полковник Д. П. Юханов); 17-я авиадивизия — во 2-ю гвардейскую авиационную дивизию (командир дивизии генерал-майор авиации Е. Ф. Логинов); 24-я авиадивизия — в 3-ю гвардейскую авиационную дивизию (командир дивизии полковник Н. А. Волков); 222-я авиадивизия — в 4-ю гвардейскую авиационную дивизию (командир дивизии полковник Ф. В. Титов). Гвардейскими стали авиаполки АДД, которыми командовали подполковники С. И. Чемоданов, В. А. Щелкин, В. Г. Тихонов, И. М. Зайкин, И. К. Бровко, майор Б. В. Блинов, полковник Г. Д. Божко.

Вручение гвардейских Знамен проходило в торжественной обстановке. В 1-ю гвардейскую авиадивизию прибыли члены Военного совета АДД во главе с генералом А. Е. Головановым. За год командования АДД Александр Евгеньевич завоевал высокий авторитет среди [126] него состава частей своей неутомимой деятельностью, энергией, опытом и вниманием к людям. Человек действия, новатор по натуре, Голованов почти все время находился в полках и дивизиях, на командных пунктах армий и фронтов. Командующего знали в лицо большинство летчиков, штурманов, инженеров и техников. Его близость к людям и доступность никогда не были показными.

На митинге командующий А. Е. Голованов отметил, что 1-й гвардейской авиадивизией с первых дней войны уничтожено 415 немецких танков, 40 складов с боеприпасами и горючим, более 300 фашистских самолетов, много орудий, минометов и другой техники врага, что гвардия АДД славна не только массовым героизмом, но и высоким летным мастерством, умением эффективно использовать авиационную технику. Летчиков-гвардейцев приветствовали представители партийных, советских и общественных организаций города, где дислоцировалось это соединение.

Волнующим был момент вручения гвардейского Знамени. Когда командир дивизии генерал-майор авиации Д. П. Юханов принял в руки боевой стяг с изображением великого Ленина, выстроившиеся на летном поле авиаторы преклонили колени и произнесли гвардейскую клятву. Церемония завершилась вручением всем воинам нагрудного знака «Гвардия» и торжественным маршем. Знамя нес Герой Советского Союза гвардии подполковник О. Н. Боровков в сопровождении, ассистентов Героев Советского Союза А. М. Краснухина и А. П. Рубцова.

Советская промышленность увеличивала производство самолетов, что определяло изменения в организационной структуре соединений и частей АДД. Осенью 1942 г. в дальнебомбардировочных полках была увеличена штатная численность самолетов с 20 до 32. Дальнейший рост выпуска дальних бомбардировщиков заставил пересмотреть организационную структуру АДД. Появились возможности формировать более крупные соединения. Постановлением ГКО от 30 апреля 1943 г. на базе одиннадцати отдельных авиационных дивизий были образованы восемь авиакорпусов, из них первые четыре (1, 2, 3 и 4-й) с присвоением им звания гвардейских. Командирами этих корпусов стали генерал-майоры авиации Д. П. Юханов, Е. Ф. Логинов, Н. А. Волков, 4-го — полковник С. П. Ковалев (со 2 апреля 1944 г. [127] генерал-майор авиации Г. С. Счетчиков), 5-го — И. В. Георгиев, 6-го — Г. Н. Тупиков, 7-го — В. Е..Нестерцев, 8-го — Н. Н. Буянский.

Осталась самостоятельным соединением тяжелая бомбардировочная 45-я авиадивизия, командиром которой был генерал-майор авиации В. И. Лебедев. Она была вооружена самым мощным тогда дальним тяжелым бомбардировщиком Пе-8 (ТБ-7). Стрелково-пушечное вооружение каждого ее полка состояло из 90 вращающихся башен и установок, средняя разовая бомбовая нагрузка превышала 60 000 кг, экипажи полка в одном полете могли положить на цель длиной до 15 км серию 100-килограмовых бомб с интервалом в 25 м.

Всего в авиакорпусах насчитывалось 17 авиадивизий, 34 полка, 700 боевых самолетов. Образование корпусов улучшило управление частями и соединениями, а увеличение количества боевых самолетов позволило наносить бомбовые удары большим количеством самолетов одновременно по нескольким целям.

Увеличилось число бомбардировщиков Ли-2. С 1943 г. они составляли до 30% самолетного парка. По предложению инженеров АДД на них была проведена доработка, они стали использоваться с наружными бомбодержателями, обеспечивающими подвеску, до 1000 кг бомб. На правом сиденье был установлен прицел и электросбрасыватель бомб, дооборудована кабина штурмана. Испытания, проведенные в частях, показали хорошие результаты. По представлению Военного совета АДД ГКО принял решение о переоборудовании всех Ли-2 и о запуске доработанной конструкции в серийное производство.

Огромную роль сыграло массовое патриотическое движение — добровольный сбор средств на вооружение Красной Армии. Только Военно-воздушные силы получили 2565 боевых машин, построенных на личные сбережения трудящихся {127}. Несколько эскадрилий бомбардировщиков Ил-4, поступивших в АДД, были построены на средства дальневосточников. Эскадрилья «Дальневосточный чекист» стала четвертой в составе 3-го гвардейского авиаполка дальнего действия.

Одновременно с формированием новых частей командование АДД проводило работу по подбору и расстановке кадров. На должность командиров авиаполков обычно [128] назначались Командиры эскадрилий, имеющие фронтовой опыт, организаторские способности и высокую летную подготовку. Нередко рядовые летчики и штурманы становились командирами или штурманами эскадрилий, даже авиаполков. Например, летчик Б. П. Осипчук был назначен командиром полка, совершил больше ста боевых вылетов. Летчик А. Я. Вавилов вырос также до командира полка, получил звание подполковника, а вскоре за личную активную боевую деятельность был удостоен ордена Ленина. Показательна судьба летчика Сергея Николаевича Соколова — комиссара эскадрильи, который своими мастерскими боевыми ударами заслужил всеобщее уважение и авторитет. Соколов был удостоен звания Героя Советского Союза и назначен командиром полка. Его уважали прежде всего за то, что он в воздухе и на земле был с людьми, имел прекрасную летную подготовку и хорошие организаторские способности. Умел Сергей Николаевич воодушевить подчиненных, создать должный моральный настрой. Говорил он мало, но каждое сказанное слово западало в сердце сослуживцев. Летал Соколов с упоением, всегда рвался на самые трудные и важные задания. В полете, как и на земле, чувствовались в нем большая воля и твердость характера. В воздухе он действовал спокойно, без суеты и торопливости.

В ночь на 14 августа 1943 г. экипаж Соколова выполнял девяносто восьмой боевой вылет. При подходе к цели самолет был атакован двумя вражескими истребителями. Умелым противоистребительным маневром и огнем атаки были сорваны. Затем бомбардировщик, маневрируя, прорвался сквозь ураганный огонь зениток к цели. В первом заходе было сброшено три бомбы. Во время второго захода на цель самолет попал в перекрестие прожекторов. Несмотря на сильный огонь зенитной артиллерии, Соколов не свернул с боевого курса. От прицельно сброшенных бомб пламя взметнулось высоко в небо. Рвались эшелоны с горючим.

И вдруг сильный удар потряс машину. Горящий самолет, потеряв управление, устремился к земле. Прошло несколько суток. В полку считали, что экипаж Соколова погиб. Штаб уже готовил письма семьям. Но Соколов оказался жив. После приземления с парашютом на занятой оккупантами территории он пошел на восток, встретил в лесу подрывников 3-го партизанского отряда имени К. Е. Ворошилова, которым командовал Георгий [129] Федорович Покровский. В их штабе он увидел Всех членов своего экипажа. Вскоре авиаторы вернулись в родной полк.

Интересна история служебного роста гвардии генерал-майора авиации И. К. Бровко — участника боев в небе Испании, где он совершил свыше ста боевых вылетов на бомбардировщике СБ. После возвращения на Родину Бровко был назначен командиром эскадрильи, а затем стал командиром 98-го (10-го гвардейского) авиаполка, а позже командиром 3-й гвардейской авиадивизии дальнего действия.

Летчик коммунист А. И. Молодчий выполнял первые боевые задания в звании младшего лейтенанта и в должности командира воздушного корабля, а в декабре 1942 г. он стал капитаном, заместителем командира авиаэскадрильи и был дважды удостоен звания Героя Советского Союза. Героями Советского Союза к годовщине АДД стали Н. А. Бобин, В. А. Борисов, С. К. Бирюков, И. Т. Вдовенко, А. Д. Гаранин, Г. И. Несмашный, М. Т. Рябов и другие.

Смелость и мужество проявляли в боях воздушные стрелки и стрелки-радисты, от которых во многом зависело выполнение боевого задания. Они не позволяли противнику атаковывать свои самолеты, а при сближении фашистских истребителей на дальность эффективной стрельбы умело и своевременно применяли пулеметно-пушечное вооружение.

Экипаж бомбардировщика — это единое целое, сгусток энергии, воли и мысли устремленной к одной цели: выполнить поставленную боевую задачу, одолеть и уничтожить врага. Бомбардировщик 36-й авиадивизии дальнего действия полковника В. Ф. Дрянииа возвращался с боевого задания. Неожиданно из облаков выскочили три вражеских истребителя. Пользуясь численным превосходством, они проводили одну атаку за другой, но отлично действовал. стрелок-радист сержант К. Мельник, будучи уже раненным, он продолжал вести огонь, сбил истребитель, заставив остальных прекратить атаки. От потери крови Мельник потерял сознание, но экипаж и самолет были им спасены. После нескольких недель лечения в госпитале ему предоставили отпуск, однако он вернулся в свою часть.

Достойно несли нелегкую службу многие другие стрелки и стрелки-радисты. Четыре Ме-109 и один Ю-52 сбил Герман Григорьевич Базилевский. Хотя он был [130] неоднократно ранен, продолжал летать. Сын туркменского народа Малик Чарыевич Чарыев также провел немало воздушных боев, имел ранения, признавался негодным к летной работе, но продолжал летать до конца войны.

Боевые успехи были немыслимы без четко налаженной партийно-политической работы. Заместитель командира 10-го авиаполка по политической части гвардий подполковник Н. Г. Тарасенко умело направлял деятельность партийных и комсомольских организаций. По его рекомендации в один из майских дней 1943 г. на аэродроме непосредственно у самолетов состоялось партийное собрание. Открыл его секретарь партийного бюро Анатолий Юкельзон. Собрание рассматривало вопрос о приеме в ряды партии гвардии лейтенанта Аркадия Ражева, написавшего в своем заявлении: «Партия ведет нас в бой с ненавистным врагом, и я прошу принять меня в ее ряды. Хочу в полет идти коммунистом».

Коммунисты были той силой, вокруг которой сплачивались в единый боевой коллектив комсомольцы и беспартийные. Первыми Героями Советского Союза также стали Коммунисты Д. Барашев, И. Гросул, Ю. Петелин, С. Харченко.

После разгрома фашистской группировки в районе Сталинграда авиация дальнего действия по приказу Ставки переключилась на боевые действия по срыву воинских перевозок противника на западном и южном направлениях. В ночь на 25 января 77 экипажей АДД нанесли мощный удар бомбами крупного калибра по железнодорожным узлам Брянск-2 и Вязьма, уничтожая там эшелоны с военной техникой. Воздушной разведкой было также установлено, что в конце января противник усилил перевозки своих войск через железнодорожные узлы Витебск, Вязьма, Ярцево, Брянск, Ростов-на-Дону. С целью срыва перевозок 26 января АДД произвела налет, в результате которого в Брянске было разрушено много военных объектов, повреждены пути, уничтожено несколько вражеских эшелонов с живой силой и техникой, разрушен железнодорожный мост. В штаб АДД поступило сообщение из Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии, в котором указывалось, что авиацией дальнего действия в ночь на 30 января на железнодорожном узле Гомель была разбита железнодорожная станция, уничтожены 3 воинских эшелона и бензохранилище. [131]

Зимой 1943 г. авиация дальнего действия систематически бомбила транспортные объекты на дорогах Гомель — Унеча — Брянск — Орел, Орша — Смоленск — Рославль. Пристальное вникание уделялось районам Орла и Брянска, где фашисты начали сосредоточивать крупные группировки войск и куда продолжали прибывать новые резервы противника. В ночь на 5 февраля 253 самолета АДД нанесли бомбардировочный удар по железнодорожным узлам Брянск, Курск, Орел, Льгов, Гомель, Харьков, Запорожье, Ростов-на-Дону. В следующую ночь эти же цели атаковали 218 бомбардировщиков. Систематические повторные авиационные удары по железнодорожным узлам не позволяли противнику вести ремонтные работы, быстро восстанавливать разрушенные объекты и возобновлять перевозки.

На южном направлении важным железнодорожным узлом являлся Харьков, через который шел основной поток перевозок противника, В ночь на 8 февраля 54 бомбардировщика нанесли удар фугасными и зажигательными бомбами крупного калибра по целям на этом железнодорожном узле. Удар был эффективным: загорелось пять немецких эшелонов, пожары сопровождались сильными взрывами. В эту же ночь 23 самолета АДД нанесли бомбардировочный удар по железнодорожному узлу Ростов-на-Дону, который по значимости считался вторым железнодорожным узлом на юге. Точное бомбометание по немецким эшелонам и станционным сооружениям нарушило работу этого узла.

В интересах Брянского и Воронежского фронтов 12 февраля 1943 г. АДД произвела удар по железнодорожным узлам Брянск и Орел. Через некоторое время пришло сообщение, что на железнодорожном узле Брянск-2 экипажи АДД уничтожили три вражеских эшелона с автомашинами и военным снаряжением, зенитную батарею, разбили водокачку, повредили депо и другие станционные объекты. На станции Орджоникидзе-град, расположенной западнее Брянска, также было уничтожено три немецких эшелона с автомашинами и различной боевой техникой.

С 5 по 8 марта дальние бомбардировщики нанесли удар по важным для противника, железнодорожным узлам Смоленск, Рославль, Гомель, Брянск, Карачев, Унеча, Навля, Ворожба, Бахмач. По разведывательным данным, стало известно, что после бомбардировки железнодорожный узел Бахмач-Снов не работал более двух [132] суток, что экипажи АДД вывели из строя железнодорожный узел Унеча, разрушив там путевое хозяйство. В результате успешного налета сгорело несколько немецких эшелонов с горючим. На узле, объятом огнем, долго рвались артиллерийские снаряды. Данные об эффективности налета на Унечу дополняло сообщение Военного совета Западного фронта. «Паника, охватившая гитлеровцев в результате бомбардировочного удара, докатилась до лагеря военнопленных. Немецкая охрана попряталась в убежища и бросила посты. Этим воспользовались военнопленные лагеря — многие совершили побег, часть установила контакты с местным партизанским отрядом» {128}.

7 марта в результате удара по железнодорожному узлу Гомель было сожжено 17 цистерн с горючим и 24 вагона с продовольствием, взорвано 28 вагонов с боеприпасами {129}.

16 и 17 марта 1943 г. авиация дальнего действия нанесла массированный удар по железнодорожным узлам Гомель, Новозыбков, Рославль, Унеча, Жуковка, Брянск и Бахмач. Удар по железнодорожным объектам противника наносился ночью большим количеством (40–50) самолетов при наличии соответствующих групп обеспечения, с минимально допустимым временным интервалом между самолетами, при максимальной плотности бомбового удара. Такие массированные вылеты значительно повышали результативность авиационных ударов. Например, в ночь на 21 марта 1943 г. в ходе сосредоточенного удара по станции Жуковка было разрушено несколько служебных сооружений, разбито пять паровозов, столько же платформ с пушками и танками, уничтожено 70 гитлеровцев и около 400 ранено.

Сдерживая натиск Красной Армии, которая в течение трех зимних месяцев 1943 г. вела напряженные бои на широком фронте и добилась освобождения части своей территории, гитлеровцы, маневрируя силами, с конца марта стали осуществлять перегруппировку войск и переброску на восточный фронт оперативных резервов. С учетом этого Ставка Верховного Главнокомандования приказала командующему АДД усилить удары по оперативным резервам противника, железнодорожным [133] узлам, станциям и мостам, нарушить перевозки врага. Для гитлеровского командования особо важное значение имели железные дороги, соединяющие Курский выступ с глубоким тылом. Центральную роль играли железнодорожные узлы Гомель, Орел, Харьков и Полтава. Расходившиеся от них в различных направлениях железные дороги обеспечивали противнику оперативные перевозки из тыла и маневр вдоль фронта.

В соответствии с решением Ставки штаб авиации дальнего действия под руководством генерал-лейтенанта авиации М. И. Шевелева разработал детальный план проведения воздушной операции, в котором было определено, какие железнодорожные объекты противника и когда подвергаются налету, какие авиадивизии и какими силами наносят удар. Большое значение придавалось выбору боеприпасов в интересах повышения эффективности бомбометания. С этой целью в штабе АДД напряженно трудились специалисты по вооружению во главе с заместителем главного инженера АДД по вооружению инженер-полковником Ю. П. Знаменским и инженер-подполковником А. В. Омельченко. На опыте боевых действий они детально изучали результаты воздействия фугасных, зажигательных, осколочных, кумулятивных, светящих и других видов бомб. Обобщённые показатели эффективности боеприпасов по различным объектам удара учитывались при выборе наряда сил и средств для решения поставленных боевых задач.

Операция приняла затяжной характер, поскольку интенсивные оперативные перевозки противника, связанные с подготовкой к летнему наступлению, длились более трех месяцев. Соединения АДД наносили удары по важнейшим железнодорожным узлам и станциям, эшелонам на перегонах, мостам и другим объектам, совершив 9400 самолето-вылетов {130}. По мере приближения наступления противника нагрузка на бомбардировочную авиацию возрастала. Если все ее самолето-вылеты, произведенные на дезорганизацию железнодорожных перевозок, принять за 100%, то из них приблизительно 5% приходится на март, 19,6 — на апрель, 30,6 — на май и 35 — на июнь {131}.

Одновременно с АДД по коммуникациям противника наносили удары соединения и части 1, 15, 16, 2, 17 и [134] 8-й воздушных армий, которые в соответствии с приказом Наркома обороны выделяли специально подготовленные авиаполки для уничтожения железнодорожных составов, паровозов, цистерн, автоколонн, автомашин. Соединения АДД действовали по железнодорожным объектам преимущественно в глубоком тылу, на удалении 250–300 км от линии фронта, а воздушные армии — в прифронтовой полосе {132}.

Стремясь усилить удары по врагу, личный состав частей и соединении АДД продолжал изыскивать дополнительные резервы. Наряду с увеличением количества боевых вылетов за сутки авиаторы стремились повысить грузоподъемность самолетов. Например, допустимой максимальной загрузкой самолета Ил-4 считался вес 1500 кг. Однако экипажи смогли увеличить ее до 2500 кг за счет сокращения запаса горючего. Максимальной бомбовой загрузкой самолета Пе-8 считался вес 4000 кг, но и он возрос до 5400 кг. На этом самолете широко применялась одновременно с внутренней наружная подвеска двух ФАБ-1000 или ротативно рассеивающихся бомб, которые являлись эффективным средством против живой силы противника, самолетов и возгораемых объектов врага, так как они начинялись зажигательными бомбами и осколочными снарядами.

В результате систематических ударов авиации дальнего действия по основным железнодорожным узлам противнику был нанесен большой урон. Только при налете на железнодорожный узел Орша в ночь на 13 мая там было разбито 6 эшелонов с военной техникой и боеприпасами. Снаряды рвались на протяжении трех суток. Был разбит склад с продовольствием, уничтожены две зенитные батареи с расчетами. Погода в ту ночь была плохая, поэтому немцы не ожидали массированного удара, сосредоточили в одном месте много эшелонов.

О том, как проходил этот полет, написал штурман экипажа Алексей Кот: «В предстоящем налете, в котором участвовало несколько соединений АДД, нашему экипажу приказано быть лидером. Цель бомбардирования — военные объекты врага, находящиеся за тысячу километров от аэродрома. Полет затрудняла исключительно сложная погода. Сегодня наш самолет загружен только осветительными бомбами. Взлетели мы на [135] несколько минут раньше основной группы. Взяли курс на запад... За железной дорогой Орел — Курск стеной стояли мощные черно-белые облака. Обходить фронт мы не могли: не хватило бы горючего, да и можно опоздать с поиском цели и ее обозначением.

Штурманская кабина Ил-4 весьма своеобразна. В ней есть все удобства. Можно сидеть или лежать (при стрельбе и прицеливании). Есть вставная ручка, откидные педали, пилотажные приборы, секторы газа. Если надо, бери управление в свои руки, пилотируй, помогай уставшему или раненому летчику. Главное же достоинство кабины — хороший обзор.

Внимательно всматриваюсь в пространство, стараюсь выбрать места, чтобы проскочить между грозовыми облаками. Внизу, в разрывах облачности, видны пожары — там линия фронта. Ослепительная молния разрезает облака...

Впереди показался долгожданный край разорванной облачности, появилась земля. Сверяю карту с местностью, измеряю ветер, рассчитываю новый курс...

И вот я отчетливо вижу внизу вражеские объекты. Открываю люки, прицеливаюсь... Сбрасываю осветительные бомбы, они вспыхивают и выхватывают из темноты железнодорожный узел. Сейчас начнется массированный удар. Это понял и противник: заметались по небу лучи прожекторов, зачастили зенитки. Василий Алин крутым разворотом уводит самолет из зоны огня и берет курс на восток... В который раз от души восхищаюсь своим командиром! Боевую машину ведет человек, рождённый для неба. Он управляет бомбардировщиком смело и спокойно, умело применяет различные маневры, сохраняя при этом полную невозмутимость...

— Серии бомб легли на цель точно, — довольный сообщает нам Николай Кутах... Мы уходим, наблюдая со стороны мощный удар полков АДД...» {133}

Первым бомбил освещенную цель экипаж гвардии старшего лейтенанта И. И. Даценко. Сильный огонь зенитной артиллерии не помешал авиаторам перекрыть железнодорожное полотно серией бомб. Следующие за Даценко экипажи Героев Советского Союза Д. И. Барашева и С. А. Харченко создали пожары, что обеспечило остальным экипажам выполнение точного бомбометания. За первым полком отбомбились экипажи других [136] авиачастей. Весь узел был охвачен пламенем. Горели цистерны с горючим, рвались боеприпасы. Зарево наблюдалось с расстояния более 100 км.

Всего по железнодорожному узлу. Орша АДД выполнила 433 самолето-вылета {134}. Одновременно наносились удары по станциям на участках Смоленск — Вязьма и Смоленск — Брянск, для чего затрачено 523 самолето-вылета {135}.

В результате 27 бомбардировочных ударов по железнодорожному узлу Гомель, связывающему железные дороги пяти направлений, в которых участвовало в общей сложности 1640 самолетов авиации дальнего действия, было уничтожено 40 эшелонов с боеприпасами, горючим, войсками и боевой техникой противника {136}. В апреле движение на железной дороге Гомель — Новозыбков приостанавливалось несколько раз.

Брянск — крупнейший железнодорожный узел, роль и значение которого определялись не только тем, что он соединял несколько магистралей, но и тем, что являлся крупной базой снабжения армейского и фронтового тыла. За три месяца на Брянск совершено 2852 самолето-вылета. В одном из таких налетов экипажи АДД разбомбили крупные артиллерийские склады противника, включавшие 1300 вагонов боеприпасов. Газета АДД «Красный сокол» сообщала: «Налет советских бомбардировщиков производился в темную, непроглядную ночь. Земля была затянута дымкой. Тем не менее летчики безошибочно вышли на цели. Сейчас уже трудно сказать, чьи бомбы первыми угодили на вражеские склады. Судя по всему, бомбы были сброшены штурманом гвардии майором А. Харькиным (командир корабля летчик П. Храпов, стредок-радист В. Хайлов). Время пребывания их экипажа над целью совпадает со временем взрыва, последовавшего в 00 часов 44 минуты. Взрыв оказался настолько сильным, что огненный отблеск его достиг высоты нескольких тысяч метров. Потом еще долго следовали взрывы один за другим. Столб дыма поднялся до высоты 2000 метров. Зарево от возникшего пожара ярко освещала даже наши бомбардировщики, летевшие на высоте 4000 метров» {137}. Вскоре партизаны установили, что в результате прямого попадания авиабомб взорвалось [137] 45 немецких хранилищ с боеприпасами. Уничтожая транспортные объекты на этом узле, вражеские склады с боеприпасами и горючим, авиация дальнего действия дезорганизовала оперативные перевозки гитлеровцев, что затягивало подготовку намеченного немцами наступления в районе Курска.

В архиве есть такой документ: «При налете в ночь на 3 мая 1943 г. на железнодорожный узел Минск 109 дальних бомбардировщиков разрушили товарную и пассажирскую станции, паровозное депо, электростанцию, разбили три воинских эшелона, взорвали склад с боеприпасами. Движение приостановилось на трое суток. Кроме того, в городе были разрушены: штаб авиачасти и казармы, в которых погибло около 200 человек летно-техническог о состава. Движение на узле прервалось на трое суток. Одна из бомб попала в здание комендатуры, где веселились на банкете гитлеровцы. Свой бесславный конец нашли под развалинами около 160 офицеров и 8 генералов. В этом налете участвовали 1, 2 и 4-й гвардейские авиакорпуса и 36-я ад дд» {138}.

Через два дня около 100 бомбардировщиков вновь совершили налет на Минск. В результате было разбито 3 эшелона с войсками, техникой, 9 паровозов, сожжено 20 цистерн с горючим, склад боеприпасов, несколько радиостанций, разрушено 10 казарм, выведены из строя 7 зенитных установок, уничтожены сотни гитлеровцев. Возникла паника, и тысячи фашистов бежали из города в ближайшие села.

Железнодорожный узел Могилев подвергся массированному налету в ночь на 28 мая. Об эффективности этого удара сообщалось в одном из донесений штаба партизанского движения, где подтверждалось, что в Могилеве в ночь на 28 мая 1943 г. в итоге бомбометания убито до 3000 гитлеровцев, разрушены железнодорожный и шоссейный мосты через Днепр, выведена из строя станция Могилев, на путях разбито шесть эшелонов {139}. Среди немцев начались паника, бегство из города. Между разными группами фашистов завязался бой, длившийся полтора часа. Обе стороны считали, что против них действуют партизаны.

За период с 1 апреля по 4 июля части АДД, выполнили по срыву железнодорожных перевозок 9400 самолето-вылетов, [138] из них только в полосе Центрального и Воронежского фронтов около 3000 {140}. Немецкое командование, как известно, несколько раз переносило срок начала операции «Цитадель». Есть основания считать, что массированные бомбовые удары АДД по железнодорожным узлам могли явиться одной из причин, вынуждавших противника к этому.

В ходе наступления войску Юго-Западного фронта под командованием генерала Н. Ф. Ватутина продвинулись далеко вперед и оторвались от своих баз снабжения на 300 и более км. Отступавшие гитлеровцы повсеместно разрушали железные дороги, для их восстановления требовалось немало времени, а непрерывные снегопады и метели затрудняли подвоз грузов автотранспортом. Ставка приказала авиации дальнего действия помочь войскам Н. Ф. Ватутина, которые испытывали серьезные перебои со снабжением. Командующий АДД для выполнения этой задачи выделил 47 самолетов. Обратными рейсами экипажи самолетов перевозили тяжелораненых. АДД принимала участие и в перевозке грузов для войск Центрального фронта, выполняла полеты к партизанам, которые наносили ощутимые удары по коммуникациям противника. В канун наступления немецко-фашистских войск под Курском партизанские отряды начали специальную операцию по подрыву железнодорожных мостов и уничтожению немецких воинских эшелонов. Необходимую для этого взрывчатку им в больших количествах доставляли дальние бомбардировщики. В начале июня штаб АДД получил короткое сообщение из партизанского отряда: «Спасибо за груз. Мы взорвали 7 эшелонов врага» {141}.

В ходе выполнения боевых заданий экипажами часто сбрасывались в тылу врага листовки и брошюры. Агитационная литература помогала советским людям, находящимся в фашистской неволе, узнать правду о жизни в стране, об истинном положении на фронтах. Капитан В. П. Строганов, две недели после вынужденной посадки находившийся в партизанском отряде, писал: «На оккупированной территории наблюдал, что советскую листовку население с большой любовью собирает под заборами, выкапывает из снега и несет ее по домам. Прочтут сами, а если неграмотные — обязательно добьются [139], чтобы она была прочитана, и несут её в следующий дом. Несмотря на опасность, групповое чтение листовок носило массовый характер» {142}.

С воздуха разбрасывались также агитационные материалы для распространения среди войск противника. В них разоблачались преступные планы гитлеровской клики, обрекшей на гибель миллионы солдат вермахта, указывался реальный путь к избавлению от ужасов войны. Советская пропаганда среди войск противника сильно беспокоила фашистское командование. Пленные сообщали, что офицеры по так называемому национал-социалистскому воспитанию приходили в бешенство при одном только виде советских листовок и боялись их сильнее фугасных бомб.

Для сброса агитационно-пропагандистских материалов в состав летных экипажей включались политработники, офицеры штабов, а чаще всего инженеры и техники по вооружению, совмещая сброс листовок с проверкой работы в полете стрелково-бомбардировочного вооружения. Вот как вспоминает об одном из таких полетов в составе экипажа командира эскадрильи майора В. Т. Лавровского старший техник-лейтенаит Леонид Алексеевич Ирин: «29 мая 1943 года меня внесли в полетный лист на выполнение боевого задания. Командир экипажа поставил мне задачу: погрузить в самолет листовки и в полете по команде произвести их сброс. После подвески авиабомб в бомбо-люки и на наружные держатели мы с инженером по спецоборудованию старшим техником-лейтенантом Борисом Трегубом проверили исправность кислородного оборудования моей точки, состоявшего из кислородной маски и длинного шланга, подключаемого к бортовой системе.

Под руководством бортового техника старшего техника-лейтенанта И. П. Вакарева уложили агитационную литературу, упакованную в пачки, перевязанные бечевкой. Для удобства сбрасывания, как и в предыдущих полетах, я положил перед входной дверью самолета пустой ящик из-под бомбы, с тем чтобы выбрасывать литературу сидя. Уже смеркалось, когда небосклон перечеркнула зеленая ракета — сигнал на взлет. Набирая высоту, делаем традиционный круг над аэродромом и берем курс на запад. Слышу команду майора Лавровского: «Надеть кислородные маски». И почти тут же в наушниках взволнованный [140] доклад кормового воздушного стрелка ст. сержанта Павла Иванова: «Командир! Сверху, сзади справа на дальности до двух тысяч метров — самолет». В экипаже установилась тишина, каждый в своем секторе стал внимательнее просматривать воздушное пространство. Вскоре я и воздушный стрелок верхней пушечной установки увидели приближающийся фашистский истребитель. Через несколько секунд в самолете раздался резкий грохот — заработала кормовая пушечная установка, затем в работу включилась верхняя. Неожиданно стрельба оборвалась и я услышал радостный доклад кормового воздушного стрелка: «Истребитель загорелся и падает!» Этот доклад тут же подтвердили воздушные стрелки подшассийных установок.

— Молодцы, стрелки! — коротко поблагодарил командир и дал указание штурману уточнить место и время встречи с гитлеровским истребителем. А я невольно вспомнил, как Иванов однажды на высоте 8000 метров, когда температура наружного воздуха была 45 градусов ниже нуля, разобрал закапризничавшую пушку, устранил неполадку.

Приближаемся к цели, волнение нарастает. Слышу команду Лавровского: «Приготовиться к сбросу листовок». Затем, разрезая бечевку, начинаю выбрасывать пачку за пачкой за борт. Работать приходится в полной темноте. Наконец, кажется, последняя. Только сейчас почувствовал какую-то странную усталость, слабость во всём теле. Полузасыпая, увидел яркий свет: мы попали в лучи вражеских прожекторов. В самолете стало видно все, даже мельчайшие детали. Мой взгляд остановился на штуцере переносного кислородного шланга. Шланг валялся на полу. Видимо, случайно отсоединился, когда я его невольно натягивал, сбрасывая листовки. Я сразу же подключился к кислороду и почувствовал себя лучше. Только сейчас понял: был близок к случайной смерти. Роковой могла быть лишняя минута.

Затем экипаж успешно отбомбился по железнодорожному узлу, несмотря на ураганный огонь зениток.

Домой возвращались в предрассветные сумерки. Заход на посадку, касание колес шасси о землю. В наступившей тишине в ушах слышится легкий звон. Так закончился мой шестнадцатый полет на боевое задание по сбрасыванию листовок».

Авиация дальнего действия в зимне-весенний период 1943 г. испытывала огромное боевое напряжение, выполняя [141] разнообразные сложные задачи, которые планировались Ставкой ВГК.

Весной 1943 г. Ставка поставила АДД задачу нанести бомбардировочные удары по военно-промышленным и административным центрам в глубоком вражеском тылу. Англо-американская авиация к этому времени усилила удары, по объектам Германии в ее западной и центральной частях. В Восточной Пруссии и Померании гитлеровцы чувствовали себя спокойнее. В эти районы они начали даже перевозить часть военной продукции и организовывать там склады. Учитывалось также, что мощные бомбардировочные удары по военно-промышленным объектам противника могут способствовать дальнейшему усилению разброда фашистского блока, будут оказывать моральное воздействие на противника, вынудят его держать в своем глубоком тылу значительные силы зенитной артиллерии и истребительной авиации.

В апреле и мае дальние бомбардировщики наносили удары по городам Кенигсберг, Данциг, Тильзит, Инстербург, Варшава. К бомбардировочным ударам были привлечены 1, 2 и 3-я гвардейские, 36, 62, 45-я авиационные дивизии и 747-й авиаполк. Впервые в налетах на дальние цели участвовали самолеты Б-25, которыми были вооружены полки 4-й гвардейской авиадивизии.

Удачным был налет на Кенигсберг в ночь на 13 апреля, когда 77 самолетов нанесли удар по его военно-промышленным объектам, которые находились под их воздействием более двух часов. В центре города, в районе управления хозяйственным снабжением, машинно-тракторного завода «Бершнтейн», главного почтамта, здания правительства и электростанции возникло более 15 очагов пожара. Пожары наблюдались также в северо-восточной части города и в районе Розенау, где располагался артиллерийский завод «Остверкс» и машиностроительный завод. Взрывы исключительной силы были зафиксированы на территории военных складов.

Противовоздушная оборона Кенигсберга была гитлеровцами значительно укреплена, увеличилось количество зенитной артиллерии и прожекторов, возросло число ночных истребителей. Кроме заградительного огня по бомбардировщикам велась прицельная стрельба: у противника появились радиолокаторы. Преодолевать ПВО становилось труднее, с каждым налетом количество потерь в АДД увеличивалось. Если же экипажи подбитых машин были вынуждены покидать их на парашютах и приземляться [142] в глубоком тылу противника, штаб АДД через штаб партизанского движения сообщал об этом партизанам, которые организовывали поиск и принимали меры к переброске членов спасенных экипажей через линию фронта. «Вначале им далеко не всегда удавалось быстро возвращаться в АДД, — рассказывает Ю. Идашкин, — слишком много времени занимали различного рода формальности. Неоднократно обращаясь почти по каждому такому факту к Верховному Главнокомандующему, Голованов в конце концов добился специального решения: все члены боевых экипажей АДД, любыми путями попавшие снова на свою территорию, немедленно направлялись в распоряжение командования АДД, где и производилась необходимая проверка всех обстоятельств полета и возвращения из вражеского тыла» {143}.

При налете на Кенигсберг в ночь на 13 апреля огнем зенитной артиллерии был поврежден самолет Ил-4, пилотируемый Героем Советского Союза полковником Павлом Петровичем Глазковым. Летчик упорно боролся за жизнь самолета и экипажа, но в районе озера Нарочь, за 370 километров от линии фронта, бомбардировщик потерял управление. Экипаж по команде командира на высоте 400 метров покинул самолет. Приземлившихся с парашютами авиаторов выручили партизаны. В первых числах мая Глазков и его штурман были доставлены на Большую землю.

При налете 21 апреля Тильзит в течение полутора часов подвергался интенсивной бомбардировке, в которой участвовало 134 самолета. Выло сброшено 1036 бомб общим весом 121,7 т и 463 тыс. листовок. Зенитная артиллерия, прикрывающая город, была парализована и прекратила огонь.

Для уничтожения военных эшелонов, складов и военно-промышленных объектов Варшавы в ночь на 13 мая было сделано 107 самолето-вылетов. Бомбардировка продолжалась более полутора часов. Пожары охватили территорию железнодорожных станций Варшава-Товарная и Варшава-Главная, а также районы оружейно-пулеметиого, вагоностроительного, газового заводов и военного министерства. Позже из Центрального штаба партизанского движения поступило сообщение: «В результате бомбометания уничтожены и повреждены: автогараж и склад военных материалов на площади Казимира, склад амуниции, [143] авторемонтные мастерские «Стеер» на улице Ксепжеца, солдатские казармы, игровое казино на площади Трех Крестов и военный госпиталь, полностью уничтожен монтажный цех завода «Брюн-Верке», хлебозавод и военный лазарет, поврежден перрон и пути на Центральный вокзал. В районе Тервгувск воинский поезд Берлин — Восток наскочил на поврежденные рельсы, из 11 вагонов уничтожено 9, солдаты и офицеры почти все убиты и ранены» {144}.

Всего в апреле и мае по Кенигсбергу выполнено 407 самолето-вылетов, сброшено 309 т бомб; по Данцигу (соответственно) — 237 и 76 т; Инстербургу — 142 и 148 т; Тильзиту — 134 и 155 т; Варшаве — 107 и 100 т {145}. Эти бомбовые удары носили более массированный характер и отличались от предыдущих высокой результативностью. Это объясняется возросшим опытом экипажей и высокой организацией этих налетов. Но немалыми были и потери. При проведении воздушных налетов на объекты глубокого тыла, защищенные сильной системой ПВО, авиация дальнего действия потеряла 14 самолетов, 4 из них над Данцигом, 7 над Кенигсбергом и 3 над Инстербургом.

С учетом этих потерь штабом АДД была разработана инструкция экипажам по ведению ночного воздушного боя. В ней определялись способы противоистребительного маневра. Летный состав детально изучал способы срыва наведения истребителей, осваивал варианты сброса металлических лент, создающих помехи радиолокаторам. Практика подсказывала, что маневр для срыва атаки истребителя следует начинать с момента его обнаружения резким разворотом в сторону врага. Если этим сорвать атаку не удавалось, полет рекомендовалось выполнять «змейкой», меняя направление полета в те моменты, когда истребитель был виден под наибольшим ракурсом. Особое внимание уделялось отработке слаженности действий стрелков и командиров экипажей. Для стрелков стала обязательной ежедневная наземная тренировка в стрельбе по воздушным целям. При полетах на боевое задание запрещалось заменять воздушных стрелков неопытными, слабоподготовленными авиаторами. На бомбардировщиках установили пламегасители, так как пламя, бьющее из патрубков, ночью становилось демаскирующим признаком. Техники и механики стали тщательнее проверять систему [144] заполнения бензобаков нейтральным газом, это позволило сократить число пожаров и взрывов при попадании в баки пуль и осколков снарядов.

Были разработаны и другие меры, призванный уменьшить, потери. Строже стало выполняться правило, радиомолчания в боевых порядках бомбардировщиков рак на маршруте полета, так и в районе цели. Командованием и штабами особое внимание обращалось на усиление групп обеспечения, применение более совершенных типов светящих, зажигательных и фотобомб. Было установлено, что при бомбардировании одной цели несколькими группами, действующими с различных высот, САБы, сброшенные с большой высоты, освещали свои бомбардировщики, летящие на нижних эшелонах, чем помогали зенитчикам противника и вражеским истребителям. Была определена более совершенная система установки времени срабатывания дистанционных взрывателей, позволяющая избегать случаев освещения своих самолетов. Контроль возлагался на штурманов эскадрилий, полков.

В каждом полку из числа лучших экипажей были созданы группы обеспечения, в состав которых вошли разведчики погоды, осветители (один на 8–10 бомбардировщиков), зажигальщики и фотографы. Первым выходил на цель экипаж осветитель, за ним (если объект удара возгораем) зажигальщик, затем следовал эшелон бомбардировщиков с определенным количеством осветителей для беспрерывной подсветки цели. Последним появлялся над целью фотограф, который возвращался на базу, имея объективный документ о результатах бомбового удара.

Уточнения в тактике действий экипажей и в построении общего боевого порядка бомбардировщиков позволили более успешно решать частям и соединениям АДД боевые задачи по уничтожению объектов противника в его глубоком тылу. В полетах широко использовались радио-средства самолетовождения, в том числе широковещательные станции (ШВРС) противника в Минске, Смоленске, Варшаве, Лахти (Финляндия), Вильнюсе. Штаб АДД имел тесную связь с пеленгаторной сетью, специальных органов, которые определяли, а затем постоянно контролировали координаты ШВРС противника и данные их работы. Гитлеровцы практиковали передвижку своих радиостанций, что могло вводить в заблуждение экипажи. Например, смоленская ШВРС вела передачи то из Смоленска, то из Витебска или Могилева.

В Андреаполе и Ельце находились пеленгаторные [145] пункты, с которыми штаб АДД имел прямую связь. С их помощью осуществлялся вывод на цель экипажей-лидеров на объекты врага. Пеленгаторы регулярно брали радиопеленги этих самолетов и немедленно передавали в штаб АДД. В штабе за 2–3 минуты определяли координаты каждого лидера или его местонахождение по отношению к какому-либо пункту, и эти данные сразу же передавались на борт самолетов. Все это позволяло улучшить точность бомбометания и значительно сократить число потерь ориентировок.

Большая и важная работа проводилась в частях политорганами по сколачиванию и воспитанию летных экипажей в духе преданности Родине, высокой стойкости и мужества, которые необходимы им были при выполнении особо ответственных и сложных полетов в глубокий тыл врага. Популярной оставалась такая форма партийно-политической работы по формированию высокой боевой активности авиаторов, как борьба за личную примерность политработников в боевой работе. Подчеркивая важность этого, газета «Красная звезда» еще в первые месяцы войны писала: «Слово политработника лишь тогда приобретает должный вес и убедительность, когда сам он являет собой образец мужества героизма и беззаветной отваги на поле боя» {146}. Там, где политработники сами летали в бой, их слова были более доходчивыми, а беседы с людьми более жизненными и убедительными. В авиации дальнего действия большим авторитетом пользовались, например, заместитель командира по политчасти 229-го гвардейского авиаполка гвардии подполковник Федор Васильевич Шкода, совершивший 73 боевых вылета в качестве командира корабля, заместитель командира по политчасти 15-го гвардейского авиаполка гвардии подполковник Степан Николаевич Славников, имевший около 100 боевых вылетов в качестве штурмана.

В наиболее трудные и напряженные годы войны авиаторы стремились связать свою жизнь с партией. Они глубоко сознавали, что быть коммунистом в таких условиях — значит быть смелым и бесстрашным бойцом, проявлять несгибаемую волю и выдержку в бою. Питая беззаветную любовь к Родине, авиаторы подавали заявления с просьбой принять их в ряды ленинской партии. Летом 1943 г. в АДД имелось 25 политотделов, около 400 первичных [146] парторганизаций, более 11000 членов и кандидатов в члены партии, около 570 политработников {147}.

Вместе с коммунистами в авангарде защитников Отечества были комсомольцы. В частях АДД на лето 1943 г. имелось 282 первичные комсомольские организации, в которых состояло 11504 комсомольца. Это была внушительная сила. Коммунисты и комсомольцы всегда были впереди при выполнении боевых вылетов в самых сложных метеоусловиях, на опасные и важные цели.

В апреле 1943 г., после дальнего и сложного полета коммунист капитан Василий Васильевич Решетников был встречен на аэродроме лозунгом: «Пламенный привет гвардии капитану Василию Решетникову, совершившему 200 боевых вылетов в стан врага!». На торжественном собрании командир корпуса генерал-майор авиации Е. Ф. Логинов и командир полка полковник В. Г. Тихонов горячо поздравили юбиляра, пожелали ему новых успехов. «Жизнь моя принадлежит Родине, — ответил летчик. — Для меня борьба за свободу и счастье своего народа — высшая честь». 27 июля 1943 г. В. В. Решетникову было присвоено звание Героя Советского Союза.

Язык военных документов скуп. Но для военного человека даже несколько строк штабных донесений или наградных листков значат очень многое. За ними кроются биографии людей, они раскрывают характер подвига, отвагу человека, его сметку и беспредельную верность воинскому долгу, преданность Родине. В одном из представлений к награде Василия Решетникова отмечалось, что он всесторонне подготовленный военный летчик. Боевые задания выполняет в любых условиях, при этом проявляет активность, инициативу, творчество, отвагу, мужество и героизм. Трижды был сбит огнем зенитной артиллерии, спасался на парашютах, выходил к партизанам или переходил линию фронта и через несколько дней снова вел самолет за линию фронта. В напряженные моменты на фронте в течение ночи выполнял по 2–3 боевых вылета. Быстро продвигается по службе. Пользуется исключительным авторитетом, уважением и любовью всего личного состава полка.

Важную роль в улучшении партийно-политической работы в АДД сыграла проведенная в 1943 г. перестройка партийных и комсомольских организаций. По решению ЦК ВКП(б) и Государственного Комитета Обороны от [147] 24 мая 1943 г. было принято постановление «о реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в Красной Армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет». В соответствии с этим постановлением должность заместителя командира соединения по политической части совмещалась с должностью начальника политического отдела; в эскадрильях, ротах упразднялась должность заместителей командиров по политической части; вводились назначаемые парторги и комсорги полков, батальонов и рот. Это способствовало повышению уровня партийно-политической работы в войсках, усилению идейного влияния политорганов и партийных организаций на личный состав, укреплению единоначалия.

В 1943 г. на вооружение авиации дальнего действия стали поступать модифицированные авиационные бомбы ФАБ-1000–43, ФАБ-2000М-43 с более мощными взрывами, а также в большем количестве эффективные осветительные авиационные бомбы типа САБ-100–55 и новые зажигательные авиационные бомбы ЗАБ. На вооружение тяжелых бомбардировщиков авиации дальнего действия Пе-8 в 1943 г. поступила самая мощная и тяжелая бомба того времени во всем мире ФАБ-5000, созданная доктором технических наук Н. И. Гальпериным.

В ней использовалось новое взрывчатое вещество ТГА, в состав которого входило 50% тротила, 35% гексогена и 10% алюминиевой пудры. Длина этой бомбы со стабилизатором составляла 5,2 м, общий вес 5,4 т, а вес взрывчатого вещества — 3,2 т. Для обеспечения одновременной детонации такой большой массы взрывчатого, вещества бомба имела 8 взрывателей. Подвесить такую бомбу можно было только на самолет Пе-8, использовав сложную систему подвески, сделанную инженером по вооружению 890-го авиаполка майором В. В. Ивановым из шести лебедок.

Полигона для испытания такой бомбы не оказалось, для его оборудования требовалось много времени и средств, поэтому решили сбросить ФАБ-5000 в густой лес. Эту задачу выполнил командир эскадрильи 890-го авиаполка майор В. А. Абрамов. После взрыва в лесу образовалась воронка диаметром в 100 метров, окаймленная грудой деревьев, сломанных и вырванных с корнем. Решили следующую бомбу ФАБ-5000 сбросить на объект противника. В ночь на 29 апреля 1943 г. с подмосковного аэродрома с пятитонкой на борту взлетел самолет Пе-8, [148] пилотируемый старшим лейтенантом А. Перегудовым. Кроме штатного экипажа на борту находились старший инженер по вооружению подполковник А. П. Тарненко и технолог по вооружению лейтенант П. К. Волк. Но их помощь не потребовалась. Когда самолет оказался над Кенигсбергом и его начали беспрерывно «облизывать» лучи прожекторов, в кабине запахло порохом, штурман нажал на кнопку электросбрасывателя и ФАБ-5000 плавно сошла с замков. Через несколько десятков секунд на земле произошел мощный всплеск огня. Еще одна бомба ФАБ-5000 была сброшена на железнодорожный узел Орел ночью 4 июля 1943 г. Использовались они и позже. Однако истинную эффективность ФАБ-5000 установить не удалось, необходимость в ее применении отпала, и было принято решение о прекращении ее производства.

В начале лета 1943 года фашистское командование в короткое время стянуло на фланги Курской дуги крупные силы. Большие надежды противник возлагал на новую боевую технику — танки «Тигр» и «Пантера» и самоходные артиллерийские установки «Фердинанд», на истребители «Фокке-Вульф-190а» и штурмовики «Хеншель-129».

Ставка Верховного Главнокомандования поставила перед Военно-воздушными силами задачу окончательно завоевать господство в воздухе. С этой целью были организованы боевые действия по вражеским аэродромам. Мощные бомбовые удары в сочетании с воздушными боями приняли форму воздушных операций. 2 июня соединения авиации дальнего Действия совместно с фронтовой авиацией в течение трех дней и ночей наносили бомбардировочные удары по вражеским аэродромам в районах Сещи, Смоленска, Курска, Орла, Брянска, Орши. В этой операции было уничтожено 223 вражеских самолета {148}.

В ночь на 8 июня АДД совершила 302 самолето-вылета, 102 экипажа бомбардировала немецкую авиабазу в Сеще, 87 экипажей — аэродром в районе Брянска. В ходе воздушной операции с 8 по 10 июня авиацией дальнего действия совместно с фронтовой авиацией было уничтожено 168 бомбардировщиков, в воздушных боях сбит 81 фашистский самолет {149}. [149]

В ночь на 12 июня 468 экипажей авиации дальнего действия нанесли мощный удар по аэродромам в районах Брянска, Сещи и Орла. Экипажи наблюдали большое количество очагов пожара, взрывы самолетов на аэродромах противника. Всего за время воздушных операций, проводимых в апреле, мае и июне 1943 г., было уничтожено свыше 1000 немецких самолетов {150}.

Одновременно с перегруппированием войск и накапливанием оперативных резервов у Курского выступа гитлеровцы стали подтягивать сюда свою авиацию. Основную авиабазу они развернули, в районе поселка Сеща. Этот аэродром почти все экипажи АДД хорошо знали. Многие из них не раз наносили по нему бомбардировочные удары, уничтожая «юнкерсы» и «дорнье». Однако с каждым разом ПВО противника этого аэродрома усиливалась. Увеличивалось число истребителей, которые постоянно барражировали над поселком и его окрестностями. Вокруг аэродрома противник расставил десятки зениток и прожекторов, среди которых выделялся наиболее мощный с широким лучом, отличавшийся загадочным свойством: он включался именно в тот момент, когда советский бомбардировщик приближался к аэродрому, и сразу безошибочно упирался в него столбом света, указывая цель зениткам. Судя по всему, он действовал в комплексе с радиолокационной установкой.

Над Сещей АДД потеряла несколько экипажей. Главным виновником их гибели летчики не без основания считали этот таинственный мощный прожектор, прозвав его «старшиной».

В начале июля 1943 г. брянские партизаны сообщили в штаб АДД, что на сещенском аэродроме скопилось большое количество самолетов, построены и строятся новые взлетно-посадочные полосы, стоянки, бензохранилища, склады, подъездные пути, бараки для летно-технического персонала. Командующий АДД генерал-полковник авиации А. Е. Голованов приказал командиру 222-й дивизии полковнику Ф. В. Титову нанести 8 июня бомбардировочный удар по аэродрому Сеща. Один из участников этого налета командир эскадрильи майор Н. И. Бирюков в своих воспоминаниях написал: «...у нас сегодня обычный, рядовой полет. По зеленой ракете запускаем моторы. Последний контрольный взгляд на приборную доску. Все в [150] порядке. В окно кабины видно, как вспыхивают зеленые и красные светлячки бортовых огней. Вот они пришли в движение. Начинаем и мы выруливать на старт. Техник, мигая карманным фонариком, сигнализирует: «Препятствий на пути нет»...

В конце взлетной полосы вонзился в небо луч прожектора — «штык». Он помогает нам выдерживать направление разбега. Оторвавшись от земли, правой плоскостью перерезаю этот луч. За нами один за другим покидают аэродром самолеты нашей эскадрильи, полка, дивизии.

Сегодня режим полного радиомолчания. Разрешен только короткий доклад о выполнении взлета. В эфире тихо. Не слышно обычных переговоров по командной радиостанции. Набираем высоту. Внизу — ни огонька. Вверху — темно-синее, усеянное звездами небо.

В расчетное время выходим на исходный пункт маршрута. Под нами проплывает знакомый ориентир — тускло поблескивающая под луной извилистая лента реки. Отсюда летим курсом на цель. Пересекаем линию фронта. Она четко обозначилась фейерверком артиллерийской перестрелки. Видим огненные стрелы «катюш», россыпь разрывов их ракет. Правее вырастают ярко-желтые столбы. Это авиабомбы рвутся. Кто-то из наших собратьев обрабатывает позиции противника. На фронте бои не стихают и ночью.

Сверяем штурманские расчеты. Все правильно. Часы отсчитывают время. На заданной высоте приближаемся к пункту поворота на цель...

Разворачиваемся на цель, и в этот миг впереди ниже нас ослепительные, как осколки солнца, загораются САБы. Их все больше и больше. Их сбросил лидер, освещая нам цель. Ложимся на боевой курс. Бомболюки закрыты. В свете САБов отчетливо видны взлетно-посадочные полосы, самолетные стоянки, тесно заставленные самолетами, подъездные пути.

И тут под нами вспыхнул толстенный столб ярчайшего света. Мы потонули в нем. И тотчас на нас скрестились лучи еще десятка прожекторов и вокруг стали лопаться шары снарядных разрывов. А мощный прожектор, сделав свое черное дело, погас. Склонив голову к приборной доске, чтобы спрятать глаза от света, кричу штурману:

— Запомни место «старшины». После выведешь на него.

Сбросив бомбы, разворачиваемся и со снижением уходим в сторону, вырываясь из прожекторных силков. На [151] высоте 250 метров возвращаемся к аэродрому... На наших глазах снова вспыхнул толстенный луч. Он безошибочно упирается в очередной самолет. Лечу к пригорку, с которого светит прожектор. Здесь же небольшая деревянная пристройка с ажурной башней. Это и есть, наверное, радиолокатор. Снижаюсь еще.

— Огонь!

Чтобы лучше видеть, включаю посадочные фары. Все семь наших пулеметов бьют по прожектору и радару. Крупнокалиберные пули прошивают дощатую постройку насквозь. В свете фар видно, как летят щепки. По пригорку скатываются гитлеровцы. Струи свинца косят их. В такие моменты все забываешь. Так и не заметил, как захлебнулись мои пулеметы. А совсем недавно отчитывал подчиненных, что не оставили патронов на обратный путь.

На малой высоте проносимся над ложным аэродромом. Рядами выстроились грубо сколоченные макеты. Макеты стоят нетронутые. А на настоящем аэродроме грохочут взрывы, множатся пожары. Горят фашистские самолеты, но бомбы все падают и падают — на стоянки, бензохранилища, склады авиабомб.

Домой возвращаемся удовлетворенные. Здорово поработали бомбардировщики дивизии. Десятков, а то и сотен самолетов недосчитается враг.

Утром на КП я услышал разговор.

— Какой-то сумасшедший с зажженными фарами носился над Сещей.

— Наверняка Бирюков. Он любит такие трюки... Мне больше не довелось летать на Сещу. Но те, кто побывал там в последующие дни, докладывали: «Старшина» больше не светит». Нашим бомбардировщикам стало куда легче действовать над фашистским аэродромом.

Скоро наши войска освободили Сещу. Аэродром был завален обломками самолетов. Обнаружили и радар с огромным прожектором. Гитлеровцы так и не успели их восстановить» {151}.

... Командующий АДД А. Е. Голованов положительно оценил действия командира эскадрильи и приказал подготовить предложения по подавлению ПВО противника при выполнении боевых заданий дальними бомбардировщиками. [152]

Так зародилась идея создания авиационной комбинированной автоматической батареи (АКАБ) в составе двух пулеметов УБТ (универсальный Березинский турельный) и двух авиационных пушек «Швак». Эта система предназначалась для поражения, наземных целей (самолетов, прожекторов, пунктов управления на аэродромах, железнодорожных станций и т. д.) мощным бортовым огнем с ведением заградительного и сопроводительного огня.

В октябре — ноябре 1943 г. такая система была смонтирована на самолете Б-25, а затем на самолете А-20Ж. Первыми батареями АКАБ были вооружены самолеты 113-го авиационного полка ночных охотников-блокировщиков (командир подполковник М. П. Дедов-Дзядушинский). Экипажи этого полка эффективно использовали систему АКАБ в своих боевых вылетах при подавлении средств ПВО противника.

Летом 1943 г. гитлеровцы решили воспользоваться выгодным для них расположением линии фронта и нанести одновременно два встречных удара из районов южнее Орла и севернее Харькова в общем направлении на Курск. План операции получил кодовое название «Цитадель».

Советское Верховное Главнокомандование, своевременно раскрыв планы врага, вначале готовилось к наступательным действиям, но потом решило упорной и активной обороной измотать и обескровить противника, а затем перейти в контрнаступление и разгромить ею ударные группировки. После принятия решения о преднамеренной обороне с последующим переходом в контрнаступлении развернулась всесторонняя и тщательная подготовки к предстоящим действиям.

3 июля 1943 г. командующий АДД генерал-полковник авиации А. Е. Голованов получил задачу действовать в интересах войск, расположенных на северном и южном фасах Курской дуги. Заместитель командующего АДД генерал-лейтенант авиации Н. С. Скрипко с офицером оперативного управления подполковником И. М. Таланиным был направлен на Воронежский фронт. На орловском направлений действиями АДД руководил, сам А. Е. Голованов.

По опросу пленных и другим достоверным данным советскому командованию удалось до начала наступления врага установить не только день, но и час атаки. С рассветом 5 июля была проведена мощная артиллерийская контрподготовка. Одновременно авиационные соединения [153] в целях ослабления авиационной группировки противника и дезорганизации ее действий нанесли массированный удар по семи важнейшим аэродромам и уничтожили около 60 вражеских машин {152}.

Внезапности, на котирую рассчитывало фашистское командование, не получилось. Артиллерийская контрподготовка, проведенная войсками Центрального и Воронежского фронтов наблюдалась многими экипажами АДД с воздуха, когда они возвращались после выполнения боевых задач. Вот что рассказал об этом штурман экипажа Ил-4 Герой Советского Союза В. Ф. Рощенко: «В ночь на 5 июля наши самолеты возвращались с бомбардировки крупного железнодорожного узла противника. Еще издали мы увидели, что на линии фронта давалось что-то невообразимое. С обеих сторон шла интенсивная артиллерийско-минометная стрельба, местами полыхали пожары. Помочь нашим войскам — такое желание, пожалуй, без ошибки можно сказать, было у каждого да, нас. И мы с особой решимостью готовились к новому боевому вылету...» {153}

С 5 июля авиации дальнего действия полностью переключилась на выполнение боевых заданий на северном и южном фасах Курской дуги. В ночь на 6 июля 293 дальних бомбардировщика, нанесли удары по скоплению техники и живой силы противника в населенных пунктах Новополево, Глазуновка, Каменка, Богомодово, Малый Бобрик, Сеньков, Верхнее Тагино, Озерки. Внезапный бомбовый удар по огневым средствам и войскам в районе контрудара имел большое значение. По единой команде сотни тонн смертоносного груза полетели на головы гитлеровцев. Тяжелые бомбы рвались в боевых порядках танковых частей, на огневых позициях артиллерийских батарей, уничтожая боеприпасы, горючее, автомашины, живую силу врага. В ту же ночь части и соединения АДД повторили удар по переднему краю гитлеровцев, стремясь активнее помочь советским войскам в сдерживании сильного натиска противника. Напряжение в боевой работе возрастало. Авиаторы совершали по два и три вылета за сутки, делали все, чтобы разгромить наступающего противника. [154]

В ночь на 7 июли на выполнение задания поднялись 495 самолетов АДД. 238 экипажей действовали в интересах Центрального фронта, бомбардируя скопления гитлеровцев северо-западнее и западнее Малоархангельска, а 163 экипажа наносили удар по группировке немецко-фашистских войск, наступавших в полосе Воронежского фронта северо-западнее и западнее Белгорода. Здесь успешно действовали бомбардировщики Пе-8 45-й авиационной дивизии, каждый из которых поднимал около 4 т бомб (преимущественно крупного калибра).

Днем 7 июля воздушная разведка 2-й воздушной армии обнаружила выдвижение из района Томаровки крупной вражеской танковой группировки, предназначаемой для развития успеха. На борьбу с танками были привлечены соединения АДД, которые совершили около 300 самолето-вылетов. В результате этих бомбардировочных ударов, а также действий штурмовой и бомбардировочной авиации 2-й и 17-й воздушных армий танковая группировка противника неоднократно прекращала свое движение, рассредоточивалась и была введена в сражение разрозненными частями с большим опозданием, что облегчило задачу советских сухопутных войск по отражению наступления.

Как вспоминал Н. С. Скрипко, в ночь на 8 июля АДД вновь подняла все находившиеся в боевом строю исправные самолеты. Почти 500 кораблей, взяв максимальную нагрузку фугасных и осколочных бомб, били по скоплениям фашистских танков и пехоты. Это было очень важно и своевременно, так как противник продолжал вводить новые силы на направлении главного удара, намеревался прорвать оборону войск Центрального фронта на участке 2-е Поныри, Самодуровка и выйти к Ольховатке. 84 экипажа бомбили противника в районе железнодорожной станции Глазуновка, 83 самолета наносили удары по немецким танкам и пехоте на северном фасе в 22 километрах западнее Малоархангельска, в районе населенных пунктов Верхнее Тагино и Озерки. А большая часть наших самолетов (250 экипажей) действовала в интересах Воронежского фронта, бомбардируя скопления немецких танков, пехоты, боевой техники и транспорта противника севернее и северо-западнее Белгорода — в районе населенных пунктов Лучки, Быковка, Пушкарное, Томаровка {154}. [155]

Интенсивные налеты АДД совершала на скопления врага в районах населенных пунктов Разумное и Крутой Лог, откуда наступало до 300 фашистских танков, атаковала район шоссе на Обоянь, где было сосредоточено до 500 танков. 8 июля советские летчики совершили 1210 самолёто-вылетов, сбили в воздушных боях 78 вражеских самолетов, потеряв 54 самолета. А за три ночи АДД в интересах Центрального фронта было выполнено 614 самолето-вылетов и сброшено 622 т бомб, в интересах Воронежского фронта выполнено 413 самолето-вылетов и сброшено 430 т бомб.

Наступательная мощь орловской группировки противника оказалась исчерпанной, новых крупных резервов в его распоряжении не было. Активность вражеской авиации снижалась. Важную роль в этом сыграла авиация дальнего действия. За время оборонительной операции на орловско-курском направлении она выполнила 1023 самолето-вылета и сбросила более 1200 т бомб, оказав помощь наземным войскам в срыве вражеского наступления. Советские войска при активной поддержке авиации. фронтов и авиации дальнего действия разгромили 21 дивизию немцев и ликвидировали орловский выступ, создав благоприятнее условия для последующих наступательных операций на Курской дуге войск Воронежского и Степного фронтов, которые 3 августа Перешли в контрнаступление. В ночь перед наступлением соединения АДД на участках прорыва этих фронтов вновь нанесли мощнейшие бомбовые удары.

Оборонительные бои на белгородско-курском направлении длились с 5 по 15 июля. Главный удар противником наносился вдоль шоссе Белгород — Обоянь. К исходу дня стало ясно, что все силы советской авиации надо направить на уничтожение танков и пехоты на поле боя, не допускать переброску резервов врага в район боевых действий. К решению этой задачи была привлечена и АДД, которая совместно с фронтовой авиацией уже в ночь на 6 июля бомбила части противника, выдвигавшиеся из районов Белгорода и Томаровки. В последующие ночи эти налеты были повторены. Всего за период с 6 по 10 июля на этом направлении частями АДД было выполнено 1070 самолето-вылетов.

Немецкое командование и после 9 июля не отказалось от продолжения попыток прорваться к Курску, перенеся [156] направление главного удара в район Прохоровки. Командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн двинул на прохоровское направление крупные танковые резервы, сосредоточив в районе Грезное — Малые Маячки до 500 танков. Фашистская бронированная армада, вклинилась в расположение войск Воронежсквго фронта на 30–35 км и продолжала теснить поредевшие стрелковые дивизии.

Для ведения борьбы с мощными танковыми соединениями А. М. Василевский потребовал от представителя АДД на Воронежском фронте Н. С. Скрипко переключить авиацию дальнего действия на прохоровское направление с применением экипажами бомб крупного калибра, заметив, что при этом важно не только истреблять немецкие танки, но и морально подавлять гитлеровцев. В ночь на 9 и 10 июля силами АДД в составе 174 и 231 бомбардировщиков наносились удары в районах населенных пунктов Ольховка, Козьмодемьянск, Быковка, Драгунское, Стрелецкое, Томаровка, где были сосредоточены танковые группировки противника, нацеленные на прохоровское направление. Положение на этом направлении оставалось тревожным. С рассвета и до позднего вечера в небе кружились карусели воздушных боев, а с наступлением сумерек поднимались легкие ночные бомбардировщики 2-й воздушной армии генерал-лейтенанта авиации С. А. Красовского и летчики 17-й воздушной армии, которой командовал генерал-майор авиации В. А. Судец. Они в тактическом взаимодействии с АДД били по скоплениям немецких войск, по ближним неприятельским аэродромам и переправам, железнодорожным станциям и коммуникациям противника.

В результате совместных действий сухопутных войск и авиации вражеская бронированная лавина была остановлена. Противник потерял около 300 танков и свыше 10 тыс. солдат и офицеров {156}. Но он не был сломлен окончательно, борьба продолжалась. В ночь на 13 июля из-за плохих метеорологических условий авиация дальнего действия выполнила мало полетов, зато ночью 14 июля в воздух было поднято 418 самолетов. 144 экипажа бомбили в районе Грезное, Малые Маячки и Лучки скопления отступавших от Прохоровки фашистских танков и бронетранспортеров, а основная часть самолетов АДД действовала [157] в интересах войск Брянского и Западного фронтов, 148 экипажей наносили удары до опорным пунктам гитлеровцев, 111 — по железнодорожному узлу Орел. По тем же целям АДД наносила удары и в ночь на 15 июля, а несколько ее соединений поддерживали войска Центрального фронта, перешедщие утром 15 июля в контрнаступление...

Из очередного массированного налета на железнодорожный узел Орел не вернулся: экипаж командира звена 10-го гвардейского авиаполка капитана Николая Жугана. Как рассказывал позднее Жуган, огненная трасса прошила бомбардировщик по пути на базу. Крыло охватило пламя, пытаясь сбить его, Николай Павлович стал бросать машину из стороны в сторону. Не помогло. Видимо, по крылу растекался бензин, огонь разрастался. В любой момент могло отказать управление, мог взорваться бензобак. Командир приказал экипажу покинуть самолет. Все приземлились удачно, собрались вместе. Бой, чувствовалось, шел совсем рядом. Сориентировались по звездам, двинулись на восток. И вдруг...

— Стой! Кто идет? — услышали авиаторы из темноты.

— Свои. Мы летчики.

— Не двигайтесь, вы на минном поле...

Пришлось подождать проводников. Бойцы помогли выйти из опасной зоны.

Позже Николаю Павловичу Жугану, выполнившему свыше 240 боевых вылетов, было присвоено звание Героя Советского Союза,

На белгородско-курском направлении в интересах оборонительного сражения части АДД произвели 1536 самолето-вылетов, а всего в интересах оборонительного сражения на Курской дуге сделали 2559 самолето-вылетов и сбросили 2800 т бомб. На поддержку сухопутных войск и в интересах проводимых советскими войсками контрударов АДД выполнила 1898 самолето-вылетов. В воздушных боях и на аэродромах немецкая авиация потеряла более 1500 самолетов {157}.

Разгром наступавших группировок противника создал выгодную обстановку для контрнаступления советских войск. Соединениям пяти фронтов предстояло действовать в сложных условиях. На орловском и белгородско-харьковском [158] плацдармах противник укрепился давно и прочно. Несмотря на большие потери в период наступления, общая численность армий противника на этом участке составила к началу советского контрнаступления 900 тыс. человек. В войсках насчитывалось 9500 орудий и минометов, 1600 танков и штурмовых орудий, 2100 боевых самолетов {158}.

Контрнаступление войск Западного и Брянского фронтов на орловском направлении началось 12 июля, войск Центрального фронта — 15 июля. На орловском направлении активно действовала ночью авиация дальнего действия в составе 1, 2 и 3-го гвардейских авиационных корпусов (командиры генерал-майор авиации Д. П. Юханов, Е. Ф. Логинов, Н. А. Волков); 5-го и 7-го авиакорпусов (генерал-майоры авиации И. В. Георгиев, В. Е. Нестерцев) и 45-й авиационной дивизии (полковник В. И. Лебедев). В районе боевых действий на орловском направлении находился с оперативной группой командующий АДД генерал-полковник авиации А. Е. Голованов.

В ночь перед наступлением на участке прорыва 11-й гвардейской армии силами АДД был нанесен сосредоточенный удар по опорным пунктам врага и его артиллерии. 182 самолета бомбили вторые эшелоны, артиллерию и резервы противника в 28–30 км юго-западнее Козельска. Вслед за ночными ударами авиации дальнего действия соединения 1-й воздушной армии генерал-лейтенанта авиации М. М. Громова и 15-й воздушной армии генерал-лейтенанта авиации Н. Ф. Науменко провели одновременно с артиллерийской авиационную подготовку. Другие соединения АДД нанесли мощный сосредоточенный удар на участке прорыва 61-й армии Брянского фронта. 360 самолетов авиации дальнего действия разрушали опорные пункты врага западнее города Новосиль. Авиабомбы крупного калибра разбивали и засыпали немецкие дзоты, командные и наблюдательные пункты, уничтожали живую силу и морально подавляли. противника.

В результате массированных ударов авиации дальнего действия и проведенных артиллерийских подготовок оборона врага на участках прорыва обоих фронтов была значительно ослаблена. В ходе их наступления усилия АДД [159] были направлены на уничтожение отступающих войск противника, удары по станциям и перегонам железной дороги Орел — Хотынец — Карачев — Брянск. Только 12 июля советская авиация совершила 2174 самолето-вылета, в 72 воздушных боях было сбито 86 самолетов противника, потеряно 59 {159}.

11-я гвардейская армия генерала И. X. Баграмяна и 3-я армия генерала А. В. Горбатова встретили сильное противодействие гитлеровцев и нуждались в поддержке авиации. Несмотря на плохую погоду, в ночь на 16 июля командующий АДД А. Е. Голованов рискнул выпустить 222 экипажа. Они бомбили скопления немецких войск в районе Волхова и разгружавшиеся эшелоны на железнодорожной станции Моховая, расположенной в 33 километрах восточнее Орла. На следующую ночь было поднято вдвое больше самолетов. 110 экипажей повторили удар по скоплениям фашистских войск в районе Волхова, около 50 экипажей бомбили резервные части противника, следовавшие походными колоннами из Орла на Волхов. Группа самолетов авиации дальнего действия наносила удары по железнодорожному узлу Орел и станции Моховая.

В ночь на 18 июля, когда наступление советских войск на юге успешно развивалось, авиация дальнего действия вылетела практически всем боевым составом. Было поднято в воздух более 700 самолетов. Половина из них действовала в интересах Юго-Западного фронта, бомбила железнодорожный узел Барвенково, железнодорожную станцию Иловайская, немецкий аэродром в районе Сталино (Донецк) и скопление войск противника в населенных пунктах Новодонбасс, Софьино, Бродское, Снежное. 300 самолетов наносили удары по железнодорожному узлу Орел, железнодорожным станциям Навля, Карачев, а также по неприятельским аэродромам в районе Олсуфьева и Карачева.

19 июля 420 самолетов АДД бомбили опорные пункты и узлы сопротивления на орловском направлении, в 32 километрах восточнее и северо-восточнее Орла, а также железнодорожную станцию Моховая. Одновременно 131 экипаж действовал на юго-западном направлений, нанося удары по скоплениям войск противника в районе [160] города Изюм, железнодорожным эшелонам на станции Чистяково и аэродрому Сталино.

Для поддержания наступающих войск на орловском направлении в ночь на 20 и 21 июля АДД было поднято 400 экипажей. 200 экипажей в интересах Юго-Западного фронта уничтожали скопления гитлеровцев в районе Изюма и юго-восточнее железнодорожного узла Дебальцево, разрушали железнодорожные станции Краматорск, Барвенково и Харцызск.

При бомбардировке сосредоточения войск и техники противника западнее Орла был подбит ТБ-3 7-го гвардейского авиаполка. Когда самолет загорелся, по команде командира члены экипажа покинули его. Экипаж идущего следом самолета, пилотируемого лейтенантом Владимиром Безбоковым, видел в темноте белые купола парашютов и заметил место их приземления. Летчик сделал круг на малой высоте, а затем решил произвести посадку, используя для освещения самолетные фары. Приземлились на кукурузном поле, взяли на борт экипаж подбитого самолета и совершили взлет. За этот подвиг командир корабля лейтенант Безбоков был награжден орденом Красного Знамени, а в конце войны ему, ставшему командиром авиационной эскадрильи, было присвоено звание Героя Советского Союза.

Войска Воронежского и Степного фронтов перешли в наступление на белгородско-харьковском направлении 3 августа. Ночью перед наступлением по оборонительным сооружениям и войскам противника на участках прорыва, интенсивно действовали соединения авиации дальнего действия и 208-я ночная бомбардировочная авиационная дивизия 2-й воздушной армии. Они выполнили 370 самолето-вылетов.

В ходе наступления группировка войск противника была рассечена и поставлена под угрозу полного уничтожения. Гитлеровское командование, стремясь восстановить положение, начало спешно перебрасывать в район Харькова войска с других участков советско-германского фронта. Ставка ВГК приняла решительные меры, чтобы не допустить сосредоточения сил противника в Харькове и выхода их оттуда на север. 4 августа представитель Ставки заместитель командующего ВВС Красной Армии генерал-полковник авиации Ф. Я. Фалалеев приказал авиации дальнего действия нанести серию ударов по крупным железнодорожным узлам и станциям. Экипажи бомбардировщиков в течение восьми ночей держали под [161] непрерывным воздействием железнодорожные магистрали Краматорская — Лозовая — Харьков, Красноград — Харьков, Полтава — Харьков. Они вывели из строя на несколько суток ряд железнодорожных станций и узлов, уничтожили более 23 эшелонов с войсками и грузами, Пядержали маневр резервов противника. В районе железнодорожных станций возникли пожары, сопровождавшиеся мощными взрывами {160}.

Так проходила крупная воздушная операция, выполненная силами фронтовой авиации ВВС и авиации дальнего действия. В ходе ее было совершено более 7100 самолето-вылетов по дезорганизации и срыву маневра резервов противника в районе Харьков, Сумы. Это облегчило задачу войскам Воронежского фронта по отражению контрударов и окончательному разгрому вражеских войск на своем направлении.

5 августа два старинных русских города Орел и Белгород были освобождены от немецко-фашистских оккупантов. В приказе Верховного Главнокомандующего говорилось: «Сегодня, 5 августа, войска Брянского фронта при содействии с флангов войск Западного и Центрального фронтов в результате ожесточенных боев овладели городом Орел. Сегодня же войска Степного и Воронежского фронтов сломили сопротивление противника и овладели городом Белгородом. Сегодня, 5 августа, в 24 часа столица нашей Родины Москва будет салютовать нашим доблестным войскам, освободившим Орел и Белгород, двенадцатью артиллерийскими залпами из 12 орудий...»

Выдающаяся победа вызвала в войсках огромный подъем наступательного духа. В частях АДД по примеру Героев Советского Союза А. П. Рубцова и А. М. Богомолова развернулось движение за увеличение бомбовой нагрузки на самолет. Штурманы Герои Советского Союза М. Т. Рябов, В. Ф. Рощенко, П. П. Хрусталев, С. И. Куликов, А. П. Карпенко, В. В. Сенько, А. П. Штепенко стали инициаторами соревнования по точности бомбометания.

Приказами Народного комиссара обороны от 9 сентября 1943 г. и от 27 мая 1944 г. в АДД было присвоено наименование Орловских 5-му авиакорпусу (командир генерал-майор авиации И. В. Георгиев), 1-й гвардейской авиадивизии (полковник С. С. Лебедев), 8-й гвардейской [162] авиадивизии (полковник В. Г. Тихонов), 54-й авиадивизии (полковник В. А. Щелкин), 25-му гвардейскому авиаполку АДД (подполковник В. А. Абрамов),

Через год после освобождения Орла и Орловской области личный состав 8-й гвардейской авиационной Орловской дивизии направил трудящимся письмо: «Дорогие товарищи!.. Нашей Дивизии присвоено наименование Орловской. В жестоких боях с немецкими захватчиками летом 1943 года наша дивизия завоевала это почетное имя. Мы помним лето 1943 года. Героическая Красная Армия в несколько дней сокрушила наступательную мощь врага и сама перешла в решительное наступление. В этих боях дивизия прошла замечательную школу мужества, отваги и геройства. Летный и технический состав отдавал все силы, чтобы отлично выполнять боевые задания. Мощными бомбардировочными ударами, совершая по несколько боевых вылетов в день, наши экипажи взламывали оборону противника, рвали его коммуникации, уничтожали живую силу и технику врага.

За проявленные героизм, бесстрашие, смелость и отвагу в боях за Орел правительство удостоило звания Героя Советского Союза наших славных авиаторов П. П. Радчука, В. В. Решетникова, П. П. Хрусталева, В. Ф. Рощенко, М. Н. Алексеева. Сотни гвардейцев награждены орденами.

С тех пор прошло более года. Наша дивизия в непрерывных боях с врагом свято хранит славные традиции, завоеванные в борьбе за освобождение Орловской области. Недавно мы праздновали юбилей — наши летчики совершили 5000 боевых вылетов. У нас выращено и воспитано 16 Героев Советского Союза, в том числе первоклассный и бесстрашный летчик В. Г. Тихонов. Более 500 человек из личного состава награждены орденами и медалями, а части дивизии стали Краснознаменными. После горячих битв за Орел наша дивизия неоднократно отмечалась в приказах Верховного Главнокомандующего. Враг долго, будет помнить смелых, храбрых и решительных летчиков-орловцев. Докладывая о своих делах вам, трудящимся Орловской области, мы заверяем вас, что высоко пронесем почетное наименование Орловских.

Мы знаем, что трудящиеся Орловской области отдают много сил, чтобы своим трудом в тылу помочь фронту громить врага. Мы призываем вас усилить свою помощь фронту, с честью выполнять задания правительства, давать стране еще больше сельскохозяйственной продукции, [163] быстро восстанавливать народное хозяйство, разрушенное проклятым врагом. Пусть крепнет наша дружба с вами. Пусть каждый из нас на своем посту громит фашистских гадов. Война идет к концу, но нам нужно приложить еще много усилий, чтобы добить раненого зверя в его берлоге» {161}.

Великая битва под Курском завершилась убедительной победой Советских Вооруженных Сил над фашистской армией. Немалый вклад в эту победу внесли части и соединения АДД. Одновременно с бомбометанием АДД решала другие задачи: самолетами Ли-2 доставляла войскам, оборонявшимся на Огненной дуге, большое количество грузов, и в первую очередь — дефицитных калибров боеприпасы, кумулятивные и подкалиберные артиллерийские снаряды, обладающие повышенной бронепробиваемостью, кумулятивные противотанковые бомбы ПТАБ-2,5–1,5, которые очень нужды были летчикам-штурмовикам. Применяя эти бомбы, летчики 291-й штурмовой авиадивизии полковника А. Н. Витрука под Воронежем уничтожили за день 30 вражеских танков {162}. Как правило, обратные рейсы экипажи Ли-2 использовали для эвакуации раненых. Только Центральный фронт эвакуировал по воздуху 21 тыс. человек {163}. Подобных масштабов эвакуации раненых по воздуху не было на протяжении всей войны.

В ходе боев под Курском АДД наносила бомбардировочные удары по морским портам Тамань и Керчь, стремясь сорвать подвоз морем пополнения и боеприпасов, предназначенных для немецко-фашистской группировки, засевшей на Таманском полуострове. В это же время экипажи АДД выполняли полеты в партизанские отряды. К концу 1943 г. в тылу немецко-фашистских войск действовало около 250 тыс. вооруженных партизан. На территории, занятой врагом, насчитывалось 24 обкома, 370 окружкомов, горкомов, райкомов и других партийных органов {164}.

По заданию Ставки АДД снабжала партизан оружием, боеприпасами и минноподрывной техникой. Обратными рейсами экипажи самолетов перебрасывали раненых партизан и; подпольщиков на Большую землю. [164]

АДД регулярно вела стратегическую воздушную разведку на глубину до 600 км. Данные о расположении и маневре стратегических резервов противника, коммуникациях в его глубоком тылу, базах флота и авиации, предприятиях военного значения использовались Ставкой Верховного Главнокомандования, командованием фронтов и воздушных армий.

Основными объектами ночной разведки являлись железнодорожные узлы, шоссейные и грунтовые дороги, переправы, аэродромы, войска в местах сосредоточения, колонны на марше. Экипажи АДД осуществляли все три вида разведки — стратегическую, оперативную и тактическую. Способы ее ведения постоянно совершенствовались. С лета 1943 г. каждый экипаж после возвращения с боевого задания кроме боевого донесения представлял разведдонесение, в котором отмечалось все увиденное в деятельности противника. С учетом опыта войны и постоянно возрастающей роли разведки весной 1943 г. вышло «Руководство по воздушной разведке», дававшее рекомендации по ночному фотографированию. В эскадрильях были подготовлены постоянные экипажи фотоконтроля.

Сразу после освобождения Орла и Белгорода перешли в наступление войска Западного фронта. Началась Смоленская наступательная операция. Советское командование, прочно завладевшее стратегической инициативой, расширяло масштабы борьбы, заставляя гитлеровцев метаться по огромному советско-германскому фронту, перебрасывать резервные соединения с одного участка на другой. Вслед за наступлением войск Юго-Западного и Южного фронтов 22 июля 1943 г. в наступление перешли войска Ленинградского и Волховского фронтов. На всех операционных направлениях широко применялась авиация дальнего Действия. К началу наступления на ленинградском направлении для организации и руководства боевыми действиями АДД на командный пункт Волховского фронта прибил маршал авиации А. Е. Голованов.

Успешно завершившееся контрнаступление Красной Армии под Курском создало благоприятные условия для развертывания общего наступления на южном крыле советско-германского фронта. Ставка ВГК приняла решение освободить всю Левобережную Украину и Донбасс, с ходу форсировать Днепр и захватить на его правом берегу плацдармы. [165]

Освобождение Левобережной Украины возлагалось на войска Центрального, Воронежского и Степного фронтов, а Донбасса — на войска Южного и Юго-Западного фронтов.

АДД в этот период действовала самостоятельно. Усилия ее соединений и частей были направлены на решение задач по нарушению железнодорожных перевозок противника, которые велись весьма интенсивно. Отступая, противник стремился вывезти из Донбасса награбленное имущество. Беспрерывным потоком шли на Запад железнодорожные эшелоны, груженные наиболее ценным заводским оборудованием и хлебом. Срыв эвакуации врага стал для авиации важнейшей задачей. Одновременно дальние бомбардировщики наносили удары по наиболее удаленным аэродромам базирования бомбардировочной авиации противника.

Экипажам 6-го авиакорпуса и 9-й гвардейской авиадивизии приходилось летать в условиях сильного противодействия противника. Район Сталино, Авдеевка, Горловка оборонялся пятнадцатью батареями крупного калибра. Центральный же узел немцев, где сосредоточивались все переброски к переднему краю, — Ясиноватая — имел еще более мощную ПВО. В июне, июле и августе авиаторы добились рекордных показателей по количеству боевых вылетов и тоннажу сброшенных бомб. Два вылета за ночь стали обычным явлением для большинства экипажей, а Герой Советского Союза П. Я. Матвеев делал нередко до трех боевых вылетов в эти короткие ночи.

Командование наземных частей и фотоснимки подтверждали высокое качество бомбардировок. Бомбы, сброшенные экипажами 11-го гвардейского полка, попали в самый центр железнодорожного узла Чистяково и вызвали два крупных пожара. На длительное время был выведен из строя дебальцевский узел. Экипаж Героя Советского Союза А. К. Попова сумел разрушить летное поле аэродрома, где базировалась ночная авиация противника. Успешно бомбил вражеские объекты экипаж Героя Советского Союза М. Н. Горбачева.

При выполнении боевых задач непрерывно совершенствовалась тактика экипажей, подразделений, частей и соединений авиации дальнего действия. С середины 1943 г. удары по целям стали организовываться так, чтобы маршруты, высоты и заходы самолетов на цель обязательно менялись, исключалась шаблонность, которая была выгодна врагу. При бомбовых ударах по важному [166] объекту силами одного или нескольких корпусов стали применять звездные налеты и заходы, как правило, со стороны немецкого тыла, а время удара максимально сокращать. При этом каждый полк получал свои высоты бомбометания. Места пролета линии фронта намечались там, где было меньше вероятности встреч с истребителями. В районах, насыщенных вражескими истребителями, применялся ложный радиообмен, для чего в сторону от маршрута основных групп бомбардировщиков высылались одиночные экипажи, которые взлетали раньше остальных и вели активную радиосвязь, создавая видимость полета большой группы. Этими действиями экипажи отвлекали на себя вражеских истребителей.

При наличии данных о базировании вражеских истребителей в полосе пролета бомбардировщиков специальные экипажи блокировщиков производили упреждающие удары по аэродромам противника. Хорошие результаты давало комбинированное применение блокирования с упреждающими ударами. При такой тактике истребители противника, как правило, не могли подняться в воздух, особенно при применении бомб со взрывателями продолжительного замедления.

В частях, соединениях АДД широко развернулась работа по изучению способов преодоления зон действия радиолокационных систем противника. Экипажи изучали тактико-технические и боевые возможности, а также слабые стороны немецких радиолокационных установок типа «Фрайя», «Вюрцбург» и «Хординг», самолетной радиолокационной установки «Лихтенштейн».

В ходе боев за Донбасс и Левобережную Украину экипажи авиации дальнего действия выполнили 6254 самолетов-вылета и сбросили 6820 т бомб {165}. Много усилий было направлено на нарушение железнодорожных перевозок. Крупнейшие железнодорожные узлы Минск, Витебск, Орша, Могилев и Смоленск систематически подвергались бомбовым ударам. По этим целям выполнено 1525 самолето-вылетов и сброшено 2115 т бомб. По железнодорожным узлам и аэродромам Орел, Балбасово, Брянск, Сеща, Шаталово, Унега и Жуковка выполнено 2060 самолето-вылетов и сброшено 2339 т бомб {166}.

На юго-западном и южном направлениях подвергались ударам железнодорожные узлы Львов, Киев, Харьков. [167]

Выполнено по ним 3055 самолето-вылетов и сброшено 3521 т бомб {167}.

По два — три боевых вылета в ночь выполняли экипажи эскадрильи гвардии майора Д. В. Чумаченко. Несколько вражеских эшелонов уничтожил на железнодорожных узлах Смоленска и Вязьмы Герой Советского Союза майор Н. А. Ищенко. Однажды его экипаж атаковали четыре немецких истребителя. Воздушные стрелки сбили два фашистских «мессера». Но и бомбардировщик, получивший серьезные повреждения, загорелся. Однако Николай Александрович Ищенко сумел дотянуть до линии фронта и посадить горящую машину на свой аэродром.

Взломав глубоко эшелонированную оборону врага, форсировав реки Сож, Днестр, Днепр, советские войска продвинулись на запад на 200–225 км и освободили тысячи населенных пунктов, в том числе важнейший стратегический узел обороны врага на западном направлении — древний русский город Смоленск, а также города Рославль, Ярцево, Ельня, Спас-Деменск, Дорогобуж, Велиж и Демидов.

Соединениям и частям АДД, отличившимся при выполнении боевых заданий, 1-му гвардейскому авиакорпусу, 8-му авиакорпусу, 36-й авиадивизии, 2, 3, 14, 28 и 30-му гвардейским авиаполкам были присвоены собственные наименования Смоленских, а 13, 17 и 19-му гвардейским авиаполкам — наименование Рославльских. За участие в освобождении Брянска 2-му и 7-му авиакорпусам, 4-й гвардейской авиадивизии, 1-му и 6-му гвардейским авиаполкам и 890-му авиаполку присвоено наименование Брянских.

Известие о присвоении почетных наименований поднимало боевой дух авиаторов. С гордостью встретил личный состав сообщение о присвоении 3-й гвардейской дивизии наименования Днепропетровской. Герой Советского Союза И. Т. Гросул сказал на митинге: «Я не могу много говорить, но за высокую оценку нашей боевой работы отвечу еще большими ударами по врагу, еще точнее буду громить фашистов» {168}.

В январе 1943 г. героическими усилиями войск Ленинградского и Волховского фронтов была прорвана блокада Ленинграда. Однако линия фронта по-прежнему проходила в непосредственной близости к городу, немецко-фашистские [168] войска продолжали артиллерийский обстрел жилых кварталов, поэтому АДД не оставляла без воздействия оборону противника под Ленинградом. Только с 1 июня по 1 сентября в полосах Ленинградского и Волховского фронтов ею было выполнено 5356 самолетовылетов и сброшено 6533 т бомб. Мощный узел обороны противника в Синявино бомбардировался более десяти раз.

В ночь на 11 августа 1943 г. командир экипажа Илья Мусатов получил приказ в составе группы произвести бомбометание по укреплениям, технике и живой силе врага в районе железнодорожной станции Мга. В состав экипажа Мусатов а входили штурман А. Торопов и стрелок-радист М. Чарыев, до этого сбивший несколько истребителей противника. Слетанный опытный экипаж Мусатова успешно выполнял сложные боевые задания.

При подходе к Ладожскому озеру Чарыев заметил истребитель Ме-110, который тут же пошел в атаку и с большой дистанции открыл огонь. Трасса снарядов прошила кабину стрелка-радиста, ранив его в плечо. Истребитель резко отвернул вправо вверх и занял положение для повторной атаки. Превозмогая боль, Малик Чарыев внимательно следил за вражеским истребителем. Как только тот приблизился на дальность 500–600 метров, стрелок-радист открыл прицельный огонь. Истребитель загорелся и, оставляя черный дымный шлейф, начал падать. Однако и бомбардировщик получил повреждения. Вражескими очередями были ранены летчик и штурман.

Несмотря на это, Мусатов продолжал вести самолет к цели. Загорелись осветительные бомбы. По небу заметались лучи вражеских прожекторов. Заработали зенитки. Штурман сбросил тысячекилограммовую бомбу. К небу взвился огромный столб огня: взорвался склад боеприпасов.

При отходе от цели бомбардировщик, пилотируемый Мусатовым, был снова атакован «мессершмиттом». Яркая вспышка ослепила экипаж. По самолету застучали осколки. Один из снарядов попал в крыло, другой пробил фюзеляж. Начался пожар. Скольжением летчику удалось сбить пламя. Однако многие приборы были разбиты, нарушилась связь. Мусатов, раненный в руку и плечо, вел бомбардировщик, собрав последние силы. Торопов подавал сигналы бедствия красными ракетами. Впереди показался запасной аэродром, на котором виднелось посадочное «Т», обозначенное кострами. Мусатов [169] приземлил машину в полной темноте. В конце пробега самолет ткнулся носом в землю. Из поврежденных баков хлестало горючее и масло. Подбежавшие люди помогли экипажу выбраться из кабин. Первую помощь раненым оказали в местном лазарете, а позже на запасной аэродром прилетел заместитель командира 26-го гвардейского авиаполка дальнего действия по политчасти гвардии майор А. Я. Яремчук и перевез экипаж в калининский госпиталь.

После излечения все члены экипажа продолжали боевую деятельность. За героизм и отвагу, проявленные в боевых вылетах, командиру корабля гвардии лейтенанту Илье Ивановичу Мусатову и штурману гвардии капитану Артемию Демидовичу Торопову было присвоено звание Героя Советского Союза.

В августе 1943 г. командование АДД вынуждено было направить несколько соединений и авиаполков для нанесения бомбовых ударов по укрепленным районам и артиллерийским позициям противника юго-восточнее Ленинграда вдоль коридора между Ладожским озером и линией фронта, где после прорыва блокады города была построена железная дорога Шлиссельбург — Поляна. Удары должны были способствовать безопасности прохода в Ленинград железнодорожных эшелонов с продовольствием и боеприпасами, а обратно — с женщинами, детьми, больными и ранеными. Несмотря на ураганный огонь артиллерии противника, а также сложные метеорологические условия, экипажи самолетов Ил-4 выполняли, поставленную боевую задачу.

В течение длительного времени немецко-фашистское командование скрытно сосредоточивало в районе поселка Беззаботный в 10 км юго-восточнее Петергофа тяжелую дальнобойную артиллерию и в сложной для фашистских войск обстановке решило, в августе начать обстрел города. Такого нельзя было допустить. Ставка ВГК приказала командующему АДД массированными ударами разгромить артиллерию врага. Первый удар дальние бомбардировщики нанесли в ночь на 21 августа, а затем повторили его. Это были сокрушающие удары. Всего 940 самолетов сбросили 1210 т бомб.

Писатель Николай Тихонов, часто бывавший в подразделениях 2-й и 8-й гвардейских авиадивизий, опубликовал в «Красной звезде» очерк «Ленинград в августе», где были такие строки: [170]

«В одну августовскую ночь над всем районом их расположения вспыхнула огромные осветительные лампы, и рев многих моторов покрыл ожесточенную стрельбу зениток. Это было нашествие могучих бомбардировщиков, прорезавших ночь во всех направлениях. Если бы немцы обыскали ленинградские аэродромы, они бы не нашли этих кораблей. Они, как в легенде, взялись из-под земли. Но они действовали как судьи, как каратели и мстители.

Все, что было спрятано в этом районе — батареи и склады, блиндажи и площадки — все взлетело на воздух.

Если бы можно было писать огненными буквами на августовском небе, — «месть за ленинградцев», — то летчики написали бы именно это. Взрывы были непрерывны. Казалось, тьма, стоявшая над: сухим светом слепящих ламп, изливалась водопадом металла на головы немцев. Этот небесный огонь пожирая землю, на которою метались немцы. Как ни прятались они, вжимая голову в плечи, их всюду находили ночные мстители. Когда отбушевал этот прибой воздушного океана, лампы догорели и тишина ночи прикрыла исполосованный взрывами, разваленный район, где остались груды разбитого барахла там, где были немецкие позиции.

Уцелевшие вылезли из-под руин, вероятно, ходили, не помня себя от страха, между орудий и трупов, думая, что эта кара, неожиданно упавшая на них, вся, что ночная ярость налета исчерпана за один раз. И они снова ошиблись.

Новой ночью повисли лампы и новые тонны металла, ревя, гудя, обрушились на то, что уцелело от предыдущего налета. Это походило на извержение вулкана.. И опять самолёты взялись как из-под земли. Они прочесали немецкие позиции раскаленным гребнем. И зловещая тишина встретила это утро там, где прятались фрицы, подло наносившие удары по Ленинграду, сияло утро, и ни одно орудие не стреляло по городу.

Так было наказано преступление судом советского народа и советского оружия» {169}.

— Я много раз видел северное, сияние, — рассказывали позднее одному из авторов штурман воздушного корабля Пе-8 В. Аккуратов, принимавший участие в разгроме фашистской артгруппы, — но такого «сияния», как в те [171] августовские ночи, пожалуй, не наблюдал никогда. С воздуха казалось, что горит сама земля...

Всего из 5356 самолето-вылетов, совершенных авиацией дальнего действия в интересах операций войск Ленинградского и Волховского фронтов, выполнено по войскам и технике противника — 3930 (сброшено 4652 т бомб); по группировке тяжелой артиллерии — 940 (1210 т); по железнодорожным узлам и станциям — 319 (545 т); по аэродромам 167 (126 т) {170}.

В сентябре 1943 г. звание гвардейских было присвоено 3, 21, 746-му авиаполкам, которые стали именоваться соответственно 23, 24, 25-м гвардейскими авиаполками дальнего действия. 62-я авиадивизия получила название 9-й гвардейской авиадивизии дальнего действия.

В представлении 746-го авиаполка к гвардейскому званию говорилось: «Полк начал формироваться 9 июля 1941 года. С 10 августа вошел в состав дальнебомбардировочной авиации и на самолетах Пе-8 приступил к боевым действиям...

Творческими усилиями командиров, инженеров и летно-технического состава выявлены и увеличены боевые возможности Пе-8 в отношении полетного веса и радиуса действия. Максимальный полетный вес корабля доведен с 32 до 36,2 тонны. Практическая дальность полета доведена до 3600 км с гарантированным остатком горючего на 1 час 30 минут полета...

На 1 октября 1942 года полк выполнил 452 боевых вылета, из них 91 на дальние цели (Берлин — 7, Данциг — 7, Кенигсберг — 15, Варшава — 11, Будапешт — 4, Бухарест — 5 и др. — 42), сброшено 1 544000 кг бомб и 42 682 000 листовок. Товарищам Э. К. Пусэпу, А. П. Штепенко, С. М. Романову и С. А. Асямову присвоено звание Героя Советского Союза. Награждено орденами и медалями 138 человек, из них 12 человек награждены дважды...» {171}.

В 1943 г. части АДД выполнили сотни полетов к партизанам, сбрасывая парашютистов-разведчиков и подпольщиков, доставляя грузы и оружие антифашистам. Трудный и ответственный полет в глубокий тыл врага совершил экипаж гвардии старшего лейтенанта Константина Михайловича Кудряшова, который преодолел несколько тысяч километров и пробыл в воздухе без посадки [172] более 12 часов. Во время полета над важным военным объектом противника самолет Кудряшова был обнаружен, а затем атакован пятью фашистскими истребителями. Воздушный стрелок гвардии старшина Алексей Николаевич Чуркин огнем из бортового оружия и применением гранат АГ-2 надежно отражал атаки гитлеровцев, не позволял им приблизиться к своему самолету. Командир корабля, умело маневрируя, сумел вырваться из цепких лучей прожекторов и уйти из опасной зоны действия истребителей. Штурман гвардии старший лейтенант Федор Селиверстович Румянцев точно вел счисление пути, отыскивая малозаметную цель. Задание было успешно выполнено, и экипаж невредимым вернулся на свой аэродром. Главный хирург одного из партизанских соединений М. А. Тарасов, возглавлявший в послевоенные годы институт имени Склифосовского, так описывает свой полет в партизанский край: «Над линией фронта в небе шарили прожектора противника. К счастью, разрывы снарядов были далеко. Больше пришлось пережить, когда мы увидели вражеский истребитель совсем близко от нашего самолета. Летчик майор Н. Слепов, опытный пилот, видимо, не раз встречался с гитлеровскими стервятниками. Внезапно мы полетели камнем вниз с большой высоты. Удовольствие не из приятных. С меня лил холодный пот. Летчик перехитрил фашиста: вражеский самолет потерял нас из виду... Через пять часов приземлились на партизанском аэродроме в 1000 километрах от линии фронта. Так стал я хирургом крупного кавалерийского соединения украинских партизан...» {172}.

В ходе контрнаступления советских войск под Курском части АДД стали доставлять грузы на 38 посадочных площадок, к которым как базам снабжения были прикреплены все партизанские отряды. На изучение всех посадочных площадок требовалось много времени, поэтому экипажи, например 101-го авиаполка, были прикреплены к нескольким «своим» площадкам. Кому и куда лететь, определяла командир полка Герой Советского Союза подполковник В. С. Гризодубова. Как правило, экипажу Николая Игнатьевича Слепова поручалось обеспечивать соединение А. Н. Сабурова, Борис Григорьевич Лунц чаще летал к Сидору Артемьевичу Ковпаку. Степан Иванович Васильченко, не раз возивший на борту своего [173] самолета Алексея Федоровича Федорова, остался закрепленным за его соединением. А белорус Иван Андреевич Гришаков стал летать в глубокий тыл на территорию Белоруссии в соединение минских партизан, которым командовал В. И. Козлов.

Задания с каждым месяцем усложнялись, летчики начали обеспечивать партизан тяжелей техникой, артиллерией, противотанковыми ружьями. В начале октября 1943 г. 101-й полк получил заявку от партизанского штаба Белоруссии обеспечить боеприпасами бригаду Константина Заслонова. Ее посадочная площадка находилась у деревни Мацково, в 35 км северо-западнее Орши. Осуществить доставку груза выпало лейтенанту Михаилу Ивановичу Поповичу. Это был смелый, хорошо подготовленный летчик, человек редкой скромности. Во время первого вылета к Заслонову погода стояла дождливая, со сплошной облачностью высотой до 100 метров. Такая погода затрудняла и без того сложный полет. Площадку экипаж обнаружил по сигналам: четыре костра с севера на юг, головной костер дублировался миганием фонаря. Посадку Попович произвел на ржаном поле, раскисшем от дождя. В ту же ночь другие экипажи сбросили партизанам 90 парашютных мешков с боеприпасами.

В конце сентября 1943 г. экипажами АДД был заброшен крупный десант для содействия Воронежскому фронту в форсировании Днепра и захвата плацдарма на его правом берегу. Доставку парашютных групп осуществили 180 самолетов Ли-2 5, 6 и 7-го корпусов авиации дальнего действия и 1-я транспортная авиадивизия Аэрофлота. Из-за сложившихся сложных метеорологических условий выброс десанта был неудачным.

Для оказания помощи ВВС Северного флота в обеспечении надежного прохода конвоев союзников в ноябре 1943 г. командующий АДД маршал авиации А. Е. Голованов поставил задачу своим частям разгромить вражеские аэродромы и военно-морские базы в Заполярье. Положение осложнялось тем, что противник за истекший год доставил в Заполярье большое количество вооружения, горючего, восстановил поврежденные аэродромы и построил ряд новых. Командование немецкого 5-го воздушного флота рассредоточило свою авиацию на побережье, а также в глубине северной Финляндии. Важнейшие авиационные базы противника Киркенес, Хебугтен, Луостари, Банак, аэродромы Алакуртти, Рованиеми, Кеми и Кемиярви были усилены средствами ПВО. [174]

Важность выполнения доставленной задачи обусловливалась тем, что к тому времени возобновились перевозки оружия конвоями союзников на Мурманск и Архангельск. 1 октября 1943 г. Черчилль сообщил Сталину: «...Мы рассчитываем отправить в Северную Россию четыре конвоя в течение ноября, декабря, января и февраля, каждый из которых будет состоять приблизительно из 35 британских и американских судов...» {173}.

Командир 8-го авиакорпуса генерал-лейтенант авиации Н. Н. Буянский по указанию командующего АДД в начале ноября 1943 г. создал оперативную группу в составе четырех авиаполков: 42-го (командир А. Д. Бабенко) и 108-го (С. К. Бирюков) из 36-й авиационной дивизии и 455-го (Г. И. Чебатаев) и 109-го (В. К. Юспин) из вновь сформированной 48-й авиационной дивизии. Экипажи оперативной группы состояли из фронтовиков, имеющих опыт боевых действий в условиях Заполярья. Правда, были в группе и молодые, получившие лишь небольшой фронтовой опыт командиры экипажей Леонид Касаткин, Василий Сиволобко, Владимир Потапов, Николай Купцов.

Перелет полковых групп на Север с основных аэродромов базирования производился в первых числах ноября. Взлет экипажей оперативной группы 48-й авиадивизии с калининского аэродрома протекал в сложных условиях, однако все бомбардировщики прибыли на указанный аэродром в Карелию. Командир экипажа Н. Купцов, ставший позднее генерал-майором авиации, вспоминал: «Это был весьма своеобразный и, я бы даже сказал, оригинальный аэродром. Он вытянулся на юг в сторону сопок, которые закрывали его с трех сторон. В инструкции по эксплуатации аэродрома было сказано, что на нем разрешаются полеты только днем на самолетах типа По-2 и Р-5» {174}.

Уместно вспомнить, что писал по поводу рискованного решения командующий АДД А. Е. Голованов: «Кто же посоветовал товарищу Сталину использовать тяжелые воздушные корабли на аэродромах, на которые они не могут сесть и с которых им не взлететь? — спросил я. [175]

(Разговор А. Е. Голованова в кабинете А. Н. Поскребышева с участниками совещания. — Ред.) Ответа не последовало.

— Предложение это несерьезное, — обратился я к одному из тогдашних секретарей ЦК, — и нужно об этом прямо сказать товарищу Сталину.

— Решение уже фактически принято, и вам нужно подумать, как его выполнить, — услышал я в ответ. — Товарищу Сталину доложено, что ваши самолеты могут летать с этих аэродромов, если вы этого захотите. Поэтому вам нужно продумать все и не спешить с заключениями.

— Могу ли я знать, кто внес это предложение? — осведомился я.

Ответа опять не последовало.

— Ну что ж, пойдемте докладывать, — сказал я. Войдя к Сталину и встретив его вопрошающий взгляд, я доложил, что названные аэродромы не могут принять тяжелые самолеты.

— Вы что, шутите? — спросил Сталин. — Товарищи же говорят, что аэродромы годны для этих самолетов!

— Аэродромы, товарищ Сталин, для этих самолетов непригодны, — ответил я.

Все молчали.

— Вы хотите, чтобы караваны судов дошли до нас?

— Хочу, товарищ Сталин.

— Так в чем же дело?

— Деле в том, что на предложенные аэродромы эти самолеты сесть не могут, не смогут также с них и взлететь.

— Зачем же мы тогда строим такие воздушные корабли? Придется отобрать у вас и завод, и самолеты.

— Воля ваша, товарищ Сталин...

— Мы видим, вы просто не желаете бить фашистов?! — услышал я.

Разговор принимал нехороший оборот. Таким тоном Сталин со мной еще ни разу не разговаривал.

— Я могу сам пойти на первом корабле на указанный аэродром и разбить машину при посадке, товарищ Сталин, — отвечал я. — Но я не имею права терять людей и самолеты и не принять мер, зависящих от меня, чтобы этого не случилось. Я не знаю, кто мог внести вам такое предложение.

Наступила длительная пауза. Решительные ответы [176] возымели свое действие... Ни к кому не обращаясь, Сталин сказал:

— Что же мы будем делать?

Ответа не последовало.

— Вы сами можете что-либо предложить? — услышал я вопрос Сталина, обращенный ко мне.

— Мне не совсем понятно, товарищ Сталин, почему все уперлось в тяжелые корабли.

— У вас есть другие предложения? — спросил он.

— Я считаю, что поставленную задачу вполне можно решить самолетами Ил-4. Все аэродромы, где базируется авиация противника, находятся в радиусе действия этих самолетов. Аэродромы, которые предлагаются, для базирования Ил-4 подходящи.

— Вы убеждены, что Ил-4 выполнят поставленную задачу?

— Да, убежден. Они выполнят ее лучше, чем тяжелые корабли.

— Вы берете на себя ответственность за это?

— Да, беру» {175}.

Из этого разговора видно, какую большую смелость нужно было проявить Голованову, чтобы избежать принятия ошибочного решения, которое могло привести к неоправданным жертвам летного состава и потерям дорогостоящей материальной части...

Оперативная группа 8-го корпуса АДД разместилась на трех аэродромах и с первых дней приступила к нанесению бомбардировочных ударов по вражеским аэродромам и портам. Тактика противника при нападении на караваны была очевидной. Вражеские разведчики стремились установить наблюдение с воздуха за проходом транспортов вдоль побережья Северной Норвегии. Обычно вылетали с аэродромов Лаксельвен, Киркенес, Тромсё и вели наблюдение в стороне от конвоя на средних высотах или под облаками, находясь вне досягаемости артиллерии советских кораблей. Имея мощные бортовые радиостанции, они использовали все возможности для наведения на транспорты своих бомбардировщиков, подводных лодок и надводных кораблей.

В те дни и ночи, когда вблизи побережья проходили караваны судов союзников, экипажи АДД делали по два — три боевых вылета, порой в сложных метеорологических [177] условиях. После последнего вылета некоторые летчики не могли самостоятельно выбраться из кабины самолета. В ходе полетов погода так быстро и резко менялась, что даже самые опытные синоптики не могли дать достаточно точный прогноз. Часто во время полетов к целям и обратно экипажам преподносили сюрпризы магнитные бури, связанные с северным сиянием. При этом нарушался режим работы радиосредств, появлялись мощные разряды статического электричества. Экипажи вынуждены были переходить на астроориентировку.

Сложной целью для экипажей оперативной группы являлся порт Киркенес — основной перевалочный пункт, куда прибывали из Германии караваны и откуда вывозилась никелевая руда. Киркенес прикрывался мощным огнем зенитных батарей среднего и крупного калибра, расположенных на суше, а также орудиями боевых кораблей, находившихся в порту. Для нанесения бомбардировочного удара по этому порту требовалось более детально разработать тактику действий экипажей, необходимо было определить общий боевой порядок как групп обеспечения, так и ударных групп, распределить силы по целям, а также определить наиболее целесообразные направления заходов на порт.

В разработке замысла бомбардировочного удара активное участие приняли командир 8-го корпуса генерал-лейтенант авиации Николай Николаевич Буянский, заместитель командира 48-й авиационной дивизии Герой Советского Союза полковник Василий Иванович Щелкунов и командир 108-го авиаполка Герой Советского Союза подполковник Серафим Кириллович Бирюков. С учетом средств ПВО противника решено было одну треть самолетов выделить на их подавление и освещение целей. Временные дистанции между самолетами в группах и между полковыми группами были доведены до минимально допустимых, чтобы создать максимальную плотность удара и морально парализовать противовоздушную оборону порта.

В ночь вылета группы обеспечения первыми нанесли бомбардировочные удары по средствам ПВО и прожекторам. Следом появился экипаж капитана А. Иванова. Маневрируя по курсу и скорости, он подошел к заданной цели и сбросил первую серию светящих бомб.

В ту же минуту, как это было предусмотрено замыслом, на хорошо освещенную цель устремились бомбардировщики ударной группы, ведомые командирами экипажей [178] С. А. Карымовым, А. А. Шевелевым, В. И. Щелкуновым, Б. И. Азгуровым, В. Д. Иконниковым, Ф. Завалиничем, В. В. Уромовым и Н. И. Калининым. Они нанесли мощный удар по цели.

Вскоре в воздухе опять повисли «люстры», а вслед за ними появилась очередная волна самолетов Ил-4. Порт был озарен светящими бомбами, пожарами и взрывами. от бомбардировочных ударов. Во второй группе успешна действовали экипажи В. В. Вериженко, Н. И. Белоусова, И. Н. Симакова, Л. Н. Касаткина, А. К. Леонтьева и Б. П. Кочнева. С минимальным интервалом вышли на цель боевые группы других авиаполков. Пожары служили для экипажей хорошим ориентиром.

Мощные налеты дальней и североморской авиации по Киркенесу вынудили противника производить грузовые операции на большом удалении от линии фронта.

Очередной удар по Киркенесу был нанесен после получения от разведки штаба ВВС Северного флота сведений о том, что в порту обнаружена большая группа прибывших транспортов и кораблей охранения. Через сутки полки вылетели на задание. Первой бомбила 36-я авиационная дивизия. По данным экипажа-фотоконтролера, летчики уничтожили один транспорт и создали в порту десять очагов пожара. Затем на цель обрушили груз бомб экипажи 48-й авиадивизии. Такого массированного и мощного удара вражеский порт не видел за все время войны. Прямым попаданием фугасных и бронебойных бомб было потоплено еще два транспорта и поврежден корабль охранения.

После очередного боевого вылета летный состав оперативной группы с большим волнением встретил сообщение о присвоении знания Героя Советского Союза Ивану Симакову, Анатолию Иванову, Анатолию Липсу, Андрею Коновалову, Константину Платонову. Большая группа летного состава была награждена орденами Ленина, Красного Знамени и Отечественной войны.

Экипажи АДД и позже наносили мощные сосредоточенные удары по аэродромам противника в Алакуртти, Тунгозеро и Кемиярви. Особенно сложной целью был аэродром Алакуртти. Он находился неподалеку от железнодорожной станции, имел одну взлетно-посадочную полосу, вокруг которой располагалось до 40 самолетов.

Герои Советского Союза А. Иванов и И. Симаков одними из первых подняли в воздух свои бомбардировщики, тяжело нагруженные бомбами, и в общем боевом [179] порядке полка взяли курс к цели. Оперативной группой АДД планировалось подвергнуть аэродром Алакуртти длительному штурму с воздуха. При подходе к цели экипажи-осветители, а затем и первые самолеты ударной труппы испытали на себе необычную тактику ведения огня немецкой зенитной артиллерии. Почти до точки сбрасывания бомб с земли не было ни одного луча прожектора, ни одного выстрела. И вдруг — залп! Самолеты оказались в огне разрывов зенитных снарядов. Вот как описывал это командир экипажа Н. Купцов: «При первом заходе на цель на высоте 4100 метров мне энергичным маневром удалось вырваться из огненного кольца. Отчетливо почувствовал запах пороха в кабине и услышал металлический стук осколков снарядов по обшивке самолета. Лишь с третьей попытки удалось прорваться через сплошную стену разрывов и прицельно сбросить бомбы. Без прожекторов нас нигде еще так точно не обстреливали. Именно здесь, при защите аэродрома Алакуртти, противник применил в системе ПВО что-то новое, до этого нам неизвестное. При подготовке ко второму вылету на этот аэродром офицер разведки штаба полка рассказал летному составу о том, что немцы стали использовать при отражении воздушных налетов новую технику — радары, которые повышали точность стрельбы зениток» {176}.

Несмотря на ураганный артиллерийский огонь противника, экипажи АДД заходили на цель и наносили мощные бомбовые удары, сбрасывая тонны фугасных, бронебойных и зажигательных бомб. Непрерывное бомбометание заставило противника снизить огонь зенитной артиллерии. Объект удара находился в зареве огня. Экипажи наблюдали, как взрывались самолеты противника, хранилища горючего, как рушились ангары и аэродромные постройки.

Многие бомбардировщики вернулись с большим количеством повреждений. Самолет старшего лейтенанта В. Д. Иконникова имел несколько десятков мелких и крупных пробоин. На машине были перебиты подкосы правой стойки шасси, и летчику пришлось сажать бомбардировщик на одно колесо. Лишь благодаря высокому мастерству и исключительному хладнокровию командира [180] экипажа самолет при посадке не был разбит. Уже на стоянке техник П. И. Касаткин, производя послеполетный осмотр материальной части, обнаружил в плоскости и в гондоле шасси два застрявших и не разорвавшихся зенитных снаряда.

Остро встал вопрос о разработке тактики действия по целям, прикрытым сильными зенитными средствами, снабженными радиолокационными станциями наведения и управления.

— Плохо у нас с тактикой, — говорил А. Иванов. — Лезем напролом. Для этого большого ума не надо.

Авиаторы обсуждали новые тактические приемы, делились боевым опытом, разбирались, почему опытный экипаж, которым командовал Николай Белоусов, не вернулся с задания. Находясь на боевом курсе, самолет Белоусова попал в гущу зенитного огня. Командир экипажа начал маневрировать, пытаясь сбить пристрелку вражеских зенитчиков, но в наушниках послышался голос штурмана:

— Командир, точнее держите курс!

Тимохин в эти секунды ничего не замечал: ни бешеной пальбы фашистов, ни монотонного гула моторов. Он видел только цель, на которую медленно наползала сетка прицела. Время от времени Петр подавал голос:

— Так, так... Хорошо...

К зенитным батареям, которые били со станции, вскоре присоединились орудия с юго-восточной окраины аэродрома. Плотность огня увеличивалась. У самого борта самолета разорвался снаряд, за ним — другой. Наконец, экипаж услышал долгожданное слово:

— Сброс!

А зенитный огонь не стихал. Самолет вдруг подбросило вверх, а затем он стал медленно опускать нос. Управление не работало.

— Всем прыгать! — приказал Белоусов.

Бомбардировщик стремительно несся к земле. Огромная центробежная сила прижала летчика к спинке сиденья, он не мог дотянуться до рукоятки колпака. После огромных усилий ему удалось ухватиться за рукоятку, защелка поддалась, летчика выбросило из кабины.

Николай Иванович нащупал и дернул кольцо паратшюта. Купол раскрылся. Внизу сверкали языки пламени стреляющих зениток, рвались бомбы и снаряды. Приземлившись, летчик сразу же подумал об экипаже, о штурмане Петре Тимохине, стрелке-радисте Владимире [181] Полякове, воздушном стрелке Павле Карнаеве. Выбросились ли они?

С рассветом пожары на аэродроме начали угасать. Лучше стала просматриваться местность. Николай добрался до кустарника. Надо было спешить. Пока не наступил день, надо было уйти подальше от аэродрома. Несколько часов капитан огибал озеро, переходил через топи и только перед самым рассветом вышел на сухую каменистую почву, где решил остановиться на отдых...

На восьмые сутки Белоусов услышал русскую речь. Это был советский патруль. Летчика отправили в госпиталь, а через десять дней он прибыл в свой полк...

Вплоть до апреля 1944 г. экипажи бомбардировщиков оперативной группы 8-го авиакорпуса, взаимодействуя с авиацией Северного флота, продолжали наносить мощные удары по портам и аэродромам фашистских захватчиков, расположенным в северных районах Норвегии и Финляндии. Было выполнено 190 самолето-вылетов на цели противника, сброшено 158 т бомб. Боевая задача по обеспечению проводки караванов морских судов в незамерзающие порты была успешно решена.

В 1943 г. авиация дальнего действия принимала участие во всех оборонительных и наступательных операциях Красной Армии. Во взаимодействии с фронтовой авиацией она наносила мощные бомбовые удары по переднему краю обороны противника, узлам сопротивления, сосредоточениям войск и техники, а также по его резервам. Действуя самостоятельно по железнодорожным узлам, станциям и аэродромам, АДД решала задачи по срыву перевозок противника и уничтожала его авиацию.

Нередко действия в операциях 1943 г. осуществлялись в форме авиационного наступления, которое согласно проекту Полевого устава состояло из подготовки и поддержки атаки и наступления пехоты и танков в глубину обороны противника. В целях максимального воздействия на противника, а также полного использования усилий фронтовой авиации авиация дальнего действия широко практиковала проведение подготовки атаки в ночь перед наступлением. В течение ночи обычно по одному — двум объектам действовало 150–200 бомбардировщиков. Они наносили удары по важнейшим районам обороны, скоплениям войск, аэродромам, разрушали оборонительные сооружения и узлы сопротивления, нарушали систему огня и управление. При переходе войск в наступление АДД осуществляла второй этап авианаступления — [182] непосредственную поддержку, наносила удары по укреплениям и войскам на второй полосе, местам сосредоточения оперативных резервов, путям их подхода, по аэродромам врага.

Плохие метеоусловия на протяжении всего года значительно ограничивали боевые действия АДД. Всего в 1943 г. АДД произвела 74956 самолето-вылетов с общим налетом 287 586 часов и сбросила на противника 831702 бомбы весом 78613 т {177}.

Из общего количества произведенных самолето-вылетов на борьбу с военными объектами выполнено 66 564, воздушную разведку — 652, транспортировку людей и грузов — 5389, специальные задания — 2361. Потери наших самолетов в 1943 г. составили 687 машин.

Командование и штаб АДД, командиры и штабы соединений и частей приобрели большой опыт в организации и проведении самостоятельных воздушных операций, в решении оперативно-тактических задач, проведении массированных бомбардировочных ударов большими группами самолетов. Много внимания уделялось взаимодействию с воздушными армиями фронтов, чему способствовала вышедшая в свет в мае 1943 г. Инструкция по организации вспомогательных пунктов управления авиацией. Нередко командующий АДД направлял своего представителя с оперативной группой на командные пункты воздушных армий. Уточнялись объекты и время удара, сигналы светонаведения. В отдельных случаях командующий АДД создавал свой выносной пункт управления в районе КП командующего фронтом или представителя Ставки ВГК.

В воздушных операциях, проводимых силами АДД, управление было строго централизованным и осуществлялось лично командующим или его заместителем. В районе базирования большинства авиакорпусов развертывался передовой командный пункт штаба авиации дальнего действия, который являлся важным звеном в системе управления. Через него передавались боевые распоряжения и боевые донесения. Как правило, на передовом командном пункте находился начальник штаба АДД генерал-лейтенант авиации М. И. Шевелев с группой офицеров. Командующий авиацией дальнего действия маршал авиации А. Е. Голованов развертывал ВПУ в районе передового [183] пункта своего штаба или выносил его ближе к району боевых действий.

Партийно-политическая работа, которой руководил заместитель командующего АДД по политчасти генерал-лейтенант авиации Г. Г. Гурьянов, охватывала все стороны жизни и боевой деятельности личного состава авиации дальнего действия.

Все это сыграло важную роль в улучшении и активизации партийно-политической работы в частях и соединениях АДД.

Поступление из промышленности новых мощных осветительных бомб САБ-100–55, силой света в 1 400 000 свечей и с временем горения до четырех минут, зажигательных бомб, начиненных термитными шарами или патронами с температурой горения до 3000 градусов, а также фотобомб с силой вспышки более 2 млрд. свечей позволило совершенствовать тактику действий экипажей частей, соединений дальних бомбардировщиков и увеличить эффективность бомбовых ударов.

Однако в боевых действиях АДД в 1943 г. имели место серьезные недостатки. Так, в частности, Ставка и Генеральный штаб ставили, боевые задачи, не всегда считаясь со временем подготовки частей и соединений, считая АДД своей «пожарной командой» {178}.

Часто экипажи выполняли внезапно возникшие боевые задания. Это было не только особенностью, как вспоминал маршал авиации Н. С. Скрипко, но и даже правилом нашей работы {179}.

Диапазон боевых действий был велик. В связи с этим части, экипажи нуждались в особенном, детальном изучении целей, маршрутов, размещения средств ПВО противника. Все это не всегда в полном объеме доводилось авиаторам из-за большой, порой ненужной спешки. Не всегда учитывалась и степень обученности и подготовки экипажей для выполнения поставленных задач, из-за чего были неоправданные потери.

Большим недостатком в оценке боевых действий авиации дальнего действия до весны 1943 г. являлся в то время применяемый визуальный контроль бомбардировочных ударов. [184]

В донесениях экипажей самолетов-контролеров и экипажей, выполнявших боевые задания, в основном указывалось количество пожаров, взрывов, порой не всегда точно привязанных к конкретной цели. Все это не отражало в полней мере оценки эффективности бомбардировочных ударов частей и соединений АД Д.

Характерно в этом вопросе донесение представителя Генерального штаба, курировавшего АДД, полковника Ф. Л. Тихонова, неоднократно выполнявшего боевые задания в целях контроля результатов бомбометаний.

Вспоминая об этом, Филлип Логинович убедительно доказывает, что применявшийся в то время визуальный контроль ночных бомбардировочных ударов являлся недостаточно объективным. «Свои выводы и предложения по этому вопросу, — говорил Тихонов, — я доложил в Генеральный штаб и командующему дальней авиацией генералу А. Е. Голованову».

С весны 1943 г. командование АДД потребовало от частей и соединений подтверждения боевых донесений результатами фотоконтрольной аппаратуры. С этой целью в эскадрильях каждого авиационного полка были обучены и подготовлены постоянные экипажи фотоконтроля. С применением более совершенной фотоконтрольной аппаратуры и мощных фотобомб объективность оценки результатов бомбардировочных ударов была значительно повышена.

В 1943 г. АДД потеряла часть экипажей из-за сложных метеорологических условий, особенно при выполнении боевых действий по дальним целям, когда командованию АДД приходилось принимать решения на вылет по данным метеосводок Англии и других стран. На эти недостатки Ставка обратила внимание и потребовала от командующего АДД А. Е. Голованова запретить выпуск экипажей при плохих метеоусловиях. В дальнейшем в Ставку было доложено о проведенных мероприятиях в АДД и по совершенствованию метеорологического обеспечения боевых вылетов. В частности, во всех частях были доведены до каждого экипажа категорические запрещения входить в грозовую облачность. При встрече с ней рекомендовалось обходить ее, а если это невозможно, возвращаться или же бомбить запасные цели.

В 1943 г. АДД был неудачно произведен выброс ночного десанта на букринский плацдарм излучины Днепра. Решение на выброс этого десанта было принято представителем Ставки Маршалом Советского Союза Г. К. Жуковым [185] и командующим войсками Воронежского фронта генералом армии Н. Ф. Ватутиным в целях облегчения форсирования Днепра.

Заместителю командующего авиацией дальнего действия генерал-лейтенанту авиации Н. С. Скрипко было приказано возглавить транспортно-десантную авиагруппу и осуществить десант, используя 1, 53 и 62-ю авиадивизии, а также подразделения ГВФ.

Однако в ночь выброски десанта изменились условия: густая дымка ухудшила видимость у земли и не позволяла различать выложенные на левом берегу Днепра сигнальные огни, а также проводить запланированную бомбардировку данного района перед выбросом десанта. По этим причинам целесообразно было отменить десантирована. Однако сложилось так, что в это время тт. Жуков и Ватутин уехали в войска, и тов. Скрипко отменить их решение не мог. Взлет состоялся в намеченное время — в ночь на 24 сентября. «Одна бригада была выброшена целиком, другая частично, — писал С. М. Штеменко. — При этом из-за недостаточной подготовки последовала целая серия роковых ошибок: десант рассеялся по весьма обширному району, из-за потери ориентировки часть десантников попала в расположение своих войск, часть — в воду Днепра, а остальные оказались над марширующими вражескими дивизиями. Задачи своей они не выполнили» {180}. [186]