К перемирию
До конца войны немцы попробовали сделать еще один дирижабельный налет. Пять цеппелинов подлетели к Норфолькскому берегу 5 августа 1918 г. между Лоустофт и Уош.
Один дирижабль в течение нескольких минут летел в районе Ярмута; однако, все сброшенные им бомбы упали в море. Флагманский дирижабль «Л-70», — последнее слово цеппелиновской конструкции, — находившийся под управлением капитана Штрассера, командира морских дирижаблей, был сбит самолетом «Н-4», с майором Кадбюри и кап. Лекки. Дирижабль сгорел, и весь его экипаж погиб. Затем эта же летчики атаковали дирижабль «Л-65», и только безнадежная задержка пулемета помешала им поставить рекорд — сбить два дирижабля в один полет.
Трудно было узнать этот налет по официальному сообщению немцев.
Это сообщение гласило:
«Одна из наших дирижабельных эскадр снова сильно разрушила мощными бомбардировочными атаками восточный берег средней Англии, в особенности Бостон, Норвич и укрепления в устье Гумбера».
В действительности же ни один дирижабль в эту ночь не появился ближе чем на 30 км от укреплений в устье Гумбера.
Потеря Штрассера была жестоким ударом по «морской дирижабельной службе». По принятии командования над ней в 1913 г., после гибели ее прежнего начальника [105] Метцинга при аварии «Л-1», разбитого во время бури над Северным морем, он был ее «ведущим гением» в течение всей войны.
Про Штрассера говорили, что он всегда брал на себя самые опасные задачи, хотя однажды он и остался в штабе в Альхорне во время гибельного налета 19 октября 1917 г.
Счастливое избавление его от смерти в 1915 г. описано Леманом.
Наблюдательная цеппелиновская гондола, описанная выше, должна была испытываться для использования в морской воздушной службе. Штрассер настоял на личном испытании гондолы. Когда дирижабль поднялся на достаточную высоту, Штрассер вошел в гондолу, и экипаж стал ее спускать на тросе длиною около 1000 м. Спустившись, примерно, на 100 м ниже корабля, гондола зацепилась за радиоантенну и перевернулась вверх дном, а Штрассер повис, вцепившись в ее борт. Так как трос продолжали травить, он стал висеть широкой петлей. В этот момент антенна оборвалась, и гондола со Штрассером стремительно полетела вниз, пока, наконец, с ужасным толчком не повисла на конце выпрямившегося троса.
Гондола, кажется, так и не была во флоте принята на вооружение.
Нельзя было поручиться, что немцы больше уже не будут нападать на Лондон. В предвидении возможных нападений воздушная оборона столицы усовершенствовалась в самом срочном порядке.
В мае 1918 г. на истребительных самолетах были установлены радиотелефоны. Летчики стали без всяких затруднений получать приказы, находясь в воздухе.
Строительные работы по проводке телефонов для управления по новому способу продолжались дольше, чем это предполагалось. Задержка отчасти объяснялась тем, что прежняя связь должна была на всякий случай держаться в полной исправности до полного окончания новой проводки.
Новая система управления самолетами с земли начала функционировать в полдень 12 сентября 1918 г. [106]
Новая система воздушной обороны, так называемая «Леда» («Воздушная оборона Лондонского района» — «London Air Defence Area», сокращенно: «L. A. D. A.») представляла собой в высшей степени централизованную систему разведки и командования.
Глубокая зона страны, окружающая Лондон и простирающаяся к морю в юго-восточном и восточном направлениях, была уже покрыта частями обороны, находившимися под командованием начальника воздушной обороны. Там стояли зенитная артиллерия, прожекторы, аэростаты заграждения. Там имелись площадки для вынужденных посадок, аэродромы, береговые и внутренние посты воздушного наблюдения.
Все эти части и учреждения рассматривались теперь как наблюдательные станции. Они были связаны телефоном с подцентрами (sub-controls). Подцентры (их было 25) были в свою очередь связаны с центральным управлением воздушной обороны в Лондоне.
Центральное управление воздушной обороны в основном состояло в большой квадратной карте, укрепленной на столе, вокруг которой сидело 10 отметчиков с головными телефонами. Каждый отметчик был связан с 2 или 3 подцентрами. Во время операций все телефонные линии работали напрямую. По всей системе не слышно было телефонных звонков.
Когда воздушное судно летело над страной, то его положение сообщалось через каждые полминуты или около этого в подцентр, где курс самолета наносился при помощи отметок на карту большого масштаба. Эти отметки немедленно передавались «глашатаем» (teller) отметчику в центральном управлении, где курс самолета снова наносился при помощи отметок (фишек). Остроумная система цветных фишек, снимавшихся и передвигавшихся через некоторые интервалы времени, позволяла избегать загромождения карты во время продолжительных налетов.
Начальник обороны сидел и смотрел на карту с высоты галлереи. Он имел возможность следить за полетом всех воздушных судов над местностью, следя за передвижением фишек по карте. Система работала [107] очень быстро. С того момента, когда наблюдатель на какой-либо станции замечал над собой самолет, до момента, когда фишка, изображающая этот самолет, появлялась на главной карте воздушной обороны, протекало, как правило, не более полминуты.
Перед начальником воздушной обороны находился ряд кнопок, дававших ему возможность включаться в линию отметчиков и разговаривать с любым из подчиненных ему командиров подцентров.
Центральное управление, кроме непрерывного получения информации извне, само постоянно передавало сведения своим подцентрам. Так, например, командир зенитной бригады узнавал с минуты на минуту, когда и где неприятельские силы приблизятся к линии его пушек.
Сбоку от начальника обороны, здесь же на галлерее, сидел командир воздушных сил обороны (бриг. ген. Хиггинс), находившийся в прямой командной связи со своими эскадрильями, связанный также специальной телефонной линией с передающей радиостанцией дальнего действия вблизи Биггин Хил. Эта передающая станция применялась только днем для отдачи приказов командирам истребительных групп обороны, находившимся в воздухе в соответствии с движениями противника, отмечаемыми на контрольной карте.
Ночью, пока отдельные летчики не были в совершенстве обучены радиоприему, оборона ограничивалась простой системой связи с самолетами в воздухе. Каждый командир эскадрильи, как только он получал сведения о противнике через центральное управление, мог при помощи радиопередатчика с небольшим радиусом действия сосредоточивать свои самолеты в воздухе в любой части охраняемой линии и на любой назначенной высоте.
Чтобы предоставить штабу обороны возможно больше времени для занятия чисто оборонительной работой, представитель Скотлэнд-Ярда присутствовал во время операций в центральном управлении, и на его ответственности лежала передача полиции и пожарным бригадам информации о событиях во все время налета. [108]
Прежняя система оповещения граждан, т. е. сообщение сведений участковым управляющим связи, которые уже оповещали население, осталась в силе. Но теперь, при новой системе управления, эта система оповещения была освобождена от неуверенности, создавшейся благодаря медленности и неточности информации. Так, например, однажды ночью при прежней системе произошел такой случай. Когда казалось, что все неприятельские самолеты уже улетели домой, начальник обороны дал приказ об отбое. Несколько минут спустя начальник обороны получил жалобное донесение из Гертфордшира, что его благодарят за отбой и сообщают, что бомбы еще падают вокруг говорящего. Ошибки подобного рода стали совершенно невероятны при новой системе.
Равным образом был также сохранен применявшийся раньше способ предупреждения парламента. Палата общин выразила желание продолжать заседание после предупреждения граждан о воздушном нападении и опускаться в убежище только в самый последний момент.
Начальник обороны поэтому провел прямой провод, оканчивающийся сзади кресла спикера. Как только неприятель пересекал «зеленую линию», спикеру посылалось специальное оповещение по этому проводу («зеленая линия» проходила в 16–25 км от Лондона).
Командование воздушной обороной постоянно практиковало свои части и штабы в применении новой системы управления. Первое учение состоялось через 3 часа после включения телефонов новой системы. Чтобы потренировать телефонистов, им передавались сообщения о налетах, якобы происходящих. Работа телефонистов была не очень-то легкая. Иногда учения проводились в полном масштабе, с полетом настоящих самолетов, представлявших противника. Такие учения проходили с большим успехом, и вскоре сделалось очевидным, что мощь обороны значительно повысилась.
Прежде командование и штаб воздушной обороны могли только заблаговременно, до налета, возможно [109] лучше подготовиться к нему. Когда же происходил налет, командование могло влиять на ход событий только в очень ограничению и степени. Отныне же вся организация обороны могла пользоваться выгодами постоянной информации о движении противника. И, что еще важнее, мощь маневрирующих днем воздушных групп истребителей и возможность сосредоточения патрулей в ночное время по желанию в нужном месте в огромной степени повысили шансы встречи истребителей с бомбардировщиками. Вычисления, основанные на результатах опыта, позволяли оценивать увеличение шансов встречи раза в четыре.
Новая система управления вскоре создала у летчиков-истребителей чувство безграничного к ней доверия.
В течение лета 1918 г. снабжение истребительными самолетами сделалось настолько хорошим, что командование обороны могло в общем рассчитывать на вылет в любой момент до 200 самолетов.
Так как налеты не производились по целым месяцам, то была опасность, что летчики обороны привыкнут к бездействию и станут пассивны. Их единственная надежда на деятельность против противника заключалась в том, что их могли послать за море, на какой-либо фронт, в ночные истребительные эскадрильи. Но, как будет видно дальше, ночной истребительной авиацией фронта германским бомбардировщикам наносились большие потери, и там было мало вакансий для ночных истребителей воздушной обороны тыла.
Ген. Хиггинс, командир воздушных сил обороны, поэтому организовал состязания между эскадрильями 6-й бригады. Так как эскадрильи «северной воздушной обороны» были слишком далеки, а их самолеты были значительно хуже, то они не могли принимать участия в этих состязаниях. Главной целью состязаний было развитие и воспитание корпоративного духа и боеспособности частей, хотя жюри учитывало и чисто хозяйственные показатели.
Финал состязаний состоялся в Суттон-Фарме 22 сентября 1918 г. Состязания были предшественником воздушного [110] парада английских воздушных сил, который ныне ежегодно устраивается в Хендоне.
Подготовка летчиков была углублена. Предварительная подготовка состояла в налете 25 час. Все 25 час. летчик налетывал самостоятельно. В это число были включены 4 часа ночных полетов. Кроме того, летчики днем совершали перелеты в темных очках, которые давали впечатление полета ночью. Это было необходимо в тогдашних военных условиях. Если бы ученики-летчики летали ночью, они вызывали бы ложную тревогу. Учлеты проходили также строгие испытания по воздушному бою днем и ночью, а затем проходили курсы радиотелефонии, после чего им давали звание боевых (оперативных) летчиков I класса.
Несмотря на то, что на такое обучение тратилось очень много времени, 6-я бригада была в состоянии не только поддерживать в штатном составе части воздушной обороны Великобритании, но, кроме того, формировать и посылать во Францию целые ночные истребительные эскадрильи.
Воздушная оборона фронта английской армии во Франции
Оборона экспедиционных английских сил от воздушных нападений началась с применения в 1914 г. нескольких одно — и двухфунтовых автоматических скорострельных пушек. Но вскоре выяснилось, что эти пушки совершенно бесполезны даже против самолетов того периода.
Подготовка к войне не предусмотрела подготовку зенитной артиллерии. Подвижных зенитных орудий не было. Началась импровизация. Была взята кавалерийская пушка (13-фунтовая) и поставлена на шасси Лондонского общества омнибусов.
В 1915 г. 15 таких пушек стояли на фронте армии или в ее тылу и некоторое число — на путях сообщения.
Необходимых для зенитной стрельбы высотомеров, счислителей, предсказателей и других приборов совершенно [111] не было; в этом отношении англичане долгое время полностью зависели от Франции.
В 1916 г. была приспособлена более подходящая пушка, а именно полевая 18-фунтовая пушка, у которой для увеличения начальной скорости был изменен ствол. Потолок этой пушки достигал 5 200 м. До высоты 4 000 м эта пушка давала хорошие результаты, а эта высота считалась в то время вполне достаточной. В том же 1916 г. армия получила несколько действительно боеспособных 3-дюймовых пушек. Большое число этих пушек использовалось в тылу армии.
Зенитная артиллерия, приданная армейским корпусам, была в подчинении командира зенитной артиллерии, имевшегося в каждой армии.
Зенитная оборона армии продолжала совершенствоваться из года в год, и к 1918 г. весь фронт и тыл экспедиционной армии были хорошо оборудованы в зенитном отношении. Вдоль фронта и (в тылу тянулась линия 2 пушечных станций, отстоявших друг от друга, примерно, на 5 км, с линией поддержки из 2– и 4-пушечных станций, находившейся около наиболее важных пунктов, расположенных за первой линией.
Система ПВО фронта во Франции отнимала почти 40% всей зенитной артиллерии. Остающиеся 60% английских зенитных пушек были использованы для обороны уязвимых пунктов, в особенности складов снарядов, расположенных в тылу армии.
Можно думать, что этот процент пушек, находящихся в тылу, в будущей войне скорее будет увеличиваться, чем уменьшаться.
Несмотря на отсутствие хороших приборов для зенитного обстрела, благодаря постоянной практике зенитные батареи и станции достигали больших процентов попадания. Им обычно удавалось заставлять противника летать на больших высотах, с которых действительность бомбардировки значительно уменьшалась. Зенитная артиллерия сильно мешала воздушной разведке, корректировке и т. п. Она мешала производить точную бомбардировку. Наконец, ее огонь помогал [112] английским летчикам находить неприятеля по разрывам снарядов в воздухе.
Зенитные пушки сбили во время войны следующее число самолетов:
| 1914 г. | 0 |
| 1915 г. | 20 |
| 1916 г. | около 50 |
| 1917 г. | 95 |
| 1918 г. | 176 |
В 1918 г. среднее число снарядов, приходившихся на каждый сбитый самолет, достигало 4 000 (только в лучший месяц — март — это число уменьшилось до 1800 снарядов; немцы совершали в этот месяц много полетов на малой высоте).
Число сбитых самолетов может показаться незначительным{44}, но если в свете современных знаний рассмотреть условия, в которых зенитчики работали во время войны, пользуясь самыми грубыми приборами или стреляя совсем без приборов, то кажется удивительным не то, что так мало самолетов сбито, а то, почему они, вообще говоря, были сбиты.
Прожекторное дело в английской армии на Западном фронте началось с 2 взводов, каждый из которых имел по три 60-см прожектора. Их применяли при обороне штаба главного командования, расположенного в Сент-Омере, который дважды бомбардировался в течение зимы 1915–1916 гг.
В начале 1916 г. имелось уже 10 взводов. Они были использованы при обороне штаба главного командования и 7 других важных пунктов в тылу армии.
Первый большой успех германских бомбардировочных воздушных сил при бомбардировке склада снарядов, стоявшего в Одрюике (22 июля 1916 г.), обратил внимание на необходимость лучшей организации воздушной обороны и лучшего оповещения о воздушных налетах. Склад снарядов в то время охранялся только 2 зенитными пушками и 2 прожекторами. Оповещения о налете вовсе не поступило, и станция была освещена для работы по разгрузке поездов со снарядами. [113]
Первый самолет, который прилетел бомбардировать склад, мог поэтому прицеливаться по этим земным огням. Одна зажигательная бомба вызвала пожар среди построек склада. Начали взрываться снаряды, и вскоре взорвался весь склад, на котором хранилось от 20000 до 30 000 снарядов.
В то время воздушная бомбардировка на самом фронте в сколько-нибудь крупном масштабе не производилась. Но с сентября 1916 г. немецкие самолеты, летая очень низко над расположением конницы и артиллерии в районе Соммы, начали причинять значительные неудобства и наносить многочисленные потери в личном составе.
Два прожекторных взвода спешно были переброшены на Сомму, и началась развитие системы освещенных поясов в передовых зонах.
Прожекторная работа вблизи от передовых линий в некоторых отношениях отличается от работы прожекторов при обороне тыла страны и даже при обороне тыловых зон армии.
Отряды наземных войск подвергаются атакам с небольших высот пулеметным огнем или бомбами. Передовые позиции были защищены земляными сооружениями и зенитными пулеметами. Впоследствии прожекторам придали пулеметы Льюиса, которые должны были стрелять вдоль луча прожектора. Это мероприятие в значительной степени приостановило ночные полеты на небольших высотах. Командир одного прожекторного соединения говорит по этому поводу следующее:
«Пулемет Льюис производил хорошее впечатление на личный состав прожекторных взводов. Когда неприятельский самолет производил атаку пулеметным огнем, то можно было ясно видеть летящие на вас пули; было весьма утешительно иметь возможность видеть также и встречный поток пуль от своего пулемета»{45}. [114]
К концу 1916 г. было признано необходимым иметь какое-то центральное управление для надзора за различными небольшими прожекторными частями, разбросанными по всей зоне армии. При штабе главного командования была создана должность инспектора прожекторного дела. В это время прожекторы были значительно усовершенствованы приданием им механического управления, благодаря которому прожекторами можно было управлять, находясь от них в 3–5 м. Таким образом, удавалось избавиться от слепящего эффекта прожектора, неизбежного при нахождении на близком расстоянии от него.
В июле 1916 г. прожекторы в каждой армии; были подчинены командиру зенитной обороны армии, в состав штата которого была введена должность помощника инспектора по прожекторной службе.
После ряда атак на различные пункты в тыловых районах, как то: на Кале, Одрюмк, Аррас, Сент-Омер и др., германские бомбардировщики в первой половине 1917 г. обратили свое внимание на передовую зону северной половины английской линии.
Шестнадцать взводов прожекторов были поэтому сосредоточены между Ньюпортом и Ипром. Таким, образом, впервые за время войны была организована действительно обороноспособная освещенная площадь.
Когда эта организация начала работать, немецкие самолеты подняли высоту своего полета с 1 200 м более чем вдвое. Соответственно сократились до минимума потери на земле.
В начале 1918 г. центр тяжести бомбардировочной деятельности передвинулся к югу, и 17 прожекторных взводов были передвинуты туда же. Они были распределены так, что образовали непрерывный пояс вблизи передовых линий 3-й и 5-й армий.
Постепенно во Франции, так же как и в Англии, стали понимать, что для прекращения неприятельской бомбардировки необходимо сбивать самолеты противника. Также ясно было, что сбивать их в достаточном числе можно лишь с помощью ночных истребительных самолетов. [115]
Большинство прожекторов в то время было установлено на грузовики, но были еще и неподвижные установки. 14 таких неподвижных прожекторов англичане потеряли весной 1918 г. во время германского прорыва. Эта потеря пошла лишь на пользу зенитной обороне. Она заставила поторопиться с выпуском более усовершенствованной материальной части.
После остановки германского продвижения очень сильно был бомбардирован город Амьен. В него сбрасывались в большом числе 600-фунтовые бомбы{46}. Зенитные пушки и прожекторы, собранные после отступления, принесли большую услугу в обороне города, и большинство бомб упало вне его черты.
Успех ночных истребителей в Англии, в особенности 19 мая, окончательно убедил английское главное командование во Франции в ценности такой формы воздушной обороны.
В июле 1918 г. эскадрилья № 151, сформированная из отрядов, выделенных тремя истребительными эскадрильями воздушной обороны Лондона, т. е. обученная в Лондоне оборонительной тактике, с приданными ей прожекторами была переброшена во Францию. С 30 июня ею стал командовать майор Бранд.
Сначала эта эскадрилья была расположена недалеко от леса Креси около Аббевиля. Эскадрилья была снабжена радиоаппаратами, при помощи которых она находилась постоянно в связи с передовыми зенитными наблюдательными постами, наблюдавшими за движением неприятельских бомбардировщиков.
Прожекторы были расположены полукругом, примерно, в 13 км от Аббевиля к востоку. По получении сигнала тревоги истребительные самолеты патрулировали над прожекторами. Другие самолеты высылались в зону прожекторов Арраса, Амьена, Ст.-Поля и Дулена.
Первоначально работа эскадрильи затруднялась полным изменением условий ночных полетов в сравнении с условиями таких полетов в Англии. В последней налеты совершались обычно в лунные ночи или, по крайней [116] мере, при хорошей видимости. Летчики обыкновенно патрулировали всегда на таком расстоянии от своих аэродромов, что в случае необходимости могли на них спланировать. Эти аэродромы во время налетов все время были освещены.
Во Франции же налеты совершались нередко в полную темноту или даже в туман, и истребительные патрули часто работали в районах, отстоящих от их аэродромов на 25–60 км.
Для обмана противника освещалось некоторое число ложных аэродромов. Настоящие аэродромы освещались лишь на время, когда самолетам нужно было делать посадку. Вся местность, над которой действовали истребители, не имела постоянных огней, за исключением немногих мерцающих световых маяков, находившихся в 8–32 км один от другого. Эти маяки передавали буквы по азбуке Морзе. Нужно было держать в памяти их относительное расположение и знать азбуку Морзе.
После патрулирования в продолжение полутора — двух часов у летчиков наступало сильное утомление. В этих условиях трудно было правильно читать передаваемые буквы. Зато местность была очень открытой. За время операций только один летчик — новичок — разбился ночью на-смерть при вынужденной посадке, всего за две недели до заключения мира.
После прибытия на фронт эскадрильи № 151 противник не делал больше попыток бомбардировать Аббевиль. Самолеты же эскадрильи стали действовать с большим успехом над другими районами.
Кап. Йюил, который уже сбил одного бомбардировщика («Готу») в Англии, сумел 10 августа сбить самолет-гигант «R». Этот самолет имел 5 моторов Майбах по 260 л. с. каждый, его экипаж состоял из 9 человек. Он был легкой мишенью для прожекторов вследствие большого количества дыма от отработанных газов, который ясно был виден при освещении самолета. Сильное сосредоточение прожекторных лучей привлекло к гиганту четырех летчиков-истребителей, в том числе кап. Йюила. Гигант был атакован [117] со всех сторон. Йюил подошел к нему на 25 м, но не открывал огня до тех пор, пока не занял положения снизу и сзади хвоста гиганта; только тогда он открыл огонь, сделал 3 коротких очереди и вывел из строя один мотор. Следующие две очереди отделили часть фюзеляжа, примерно, по кабинку заднего пулеметчика. Гигант перешел на нос, затем на крыло, стал пикировать и загорелся; одна коробка крыльев у него оторвалась, 5 человек из экипажа пытались спастись на парашютах, но никому из 9 человек экипажа спастись не удалось.
Эта победа типична для правильной тактики, которую необходимо применять при атаке ночью бомбардировщика. Поскольку истребителю удавалось занять надлежащее место, результаты его огня почти всегда бывали решительны. Излишняя поспешность и огонь с больших дистанций редко давали какой-нибудь результат.
С этой тактикой тесно связаны действия прожекторов. Ранее уже говорилось, что лучи прожектора, следуя за бомбардировщиком, тем самым помогали летчику-истребителю войти в соприкосновение с ним, даже если цель в действительности и не освещалась. Многие истребители одно время считали, что прожекторы не должны освещать цель, потому что одновременно они осветят и истребительный самолет. Но когда прожекторное дело было усовершенствовано, то опыт показал, что лучше всего все же держать бомбардировщика в луче света, даже тогда, когда уже начался бой.
Прожекторы научились освещать бомбардировщика, не освещая истребителя. Бомбардировщик, попадавший в сильное сосредоточение лучей, делался беспомощным. Ослепительный свет, отражающийся от всех поверхностей самолета, практически не позволяет экипажу что-нибудь видеть. Истребитель может занять свою боевую позицию с большими шансами, что экипаж бомбардировщика его не увидит (и, конечно, не услышит).
Хотя в августе английским летчикам удалось сбить еще 5 бомбардировщиков, немцы все же продолжали [118] сильно и эффективно бомбардировать фронтовую полосу и в особенности дороги. Поэтому было принято решение патрулировать несколько дальше — впереди своих окопов. Густая сеть прожекторов была придвинута близко к передовой линии, начиная с севера от Арраса, к дороге, проходящей к востоку от Амьена. Эскадрилья № 151 была выдвинута к Виньякур.
Успех этих мероприятий сказался немедленно и поразительным образом. С 13 сентября и до конца месяца эскадрилья, работавшая в превосходно организованном взаимодействии с зенитными пушками и прожекторами, сбила 14 бомбардировщиков и вовсе прекратила неприятельскую деятельность в этой части фронта.
За короткое время пребывания во Франции эскадрилья № 151 в ночных воздушных боях сбила 26 бомбардировщиков. Два летчика погибли на своих аэродромах. Во всех 26 решительных боях английские летчики не получили от противника ни одной царапины. Командир эскадрильи майор Бранд сбил шесть самолетов. Это является поразительно ярким доказательством превосходства применявшихся способов борьбы.
Точное взаимодействие всех элементов обороны создало очень сердечные отношения между их личным составом.
Командир противовоздушной обороны 4-й армии получил следующее письмо-оценку от эскадрильи № 151.
«От имени всех летчиков эскадрильи я хотел бы выразить всем чинам, находящимся под вашим командованием, нашу искреннюю благодарность за их блестящую и успешнейшую работу во взаимодействии с нами во время ночных патрулей.
Мы все вполне понимаем, как мало могли бы мы сделать без помощи прожекторов. Поэтому мы все твердо решили, что ни один неприятельский самолет, открытый вами и атакованный нами, не избежит своей участи по нашей небрежности.
Поэтому мы смотрим вперед с уверенностью и с надеждой добиться еще многих побед с вашей помощью». [119]
Во время общего наступления союзных армий прожекторный пояс придвигался к фронту возможно ближе. Маневренная война была связана с очень тяжелой работой. Отряды английских средств противовоздушной обороны получили большую помощь от 1000 офицеров и солдат американских инженерных войск. Некоторые из них потом обслуживали прожекторы, захваченные у немцев.
Учтя замечательный успех эскадрильи № 151, главное английское командование во Франции решилось затребовать в октябре присылки достаточного числа ночных истребительных эскадрилий для прикрытия всего английского фронта. Общая военная обстановка того времени несомненно говорила за то, что налеты на Англию, по крайней мере в течение некоторого времени, мало вероятны. Поскольку весь остов земной организации воздушной обороны Лондона оставался нетронутым, постольку численность самолетов и других средств обороны могла быть восстановлена через день или два по получении соответствующего приказа.
Поэтому военный кабинет 18 октября решил довести число ночных истребительных эскадрилий во Франции до 5. Эти эскадрильи должны были сформироваться в Лондоне и уйти на фронт с прожекторами, работавшими с ними. 17 октября вторая эскадрилья, № 152, была уже переброшена на фронт. Третья эскадрилья тоже начала уже переброску, но не закончила ее, так как было заключено перемирие.
Но вернемся к Англии. Как мы видели, среди большинства лондонского населения моральное впечатление от налетов никогда не было слишком большим. Это впечатление имело тенденцию исчезнуть совсем, когда оборона смогла показать хоть какие-нибудь результаты{47}. [120]
Налеты, даже самые действительные, совершенно не смогли вызвать то подавленное состояние, на которое надеялось высшее командование Германии{48}. Наоборот, вместо этого возникли интенсивное чувство негодования и требование репрессий. Начиная с июня 1913 г., эти требования могли быть хорошо удовлетворены, так как «независимые воздушные силы» начали свои крупные операции против промышленных центров Германии.
За всю войну налеты нанесли Лондону материальных убытков на 2 042 000 ф. ст.{49}
Если сравнить эти убытки, жертвы, повреждения и т. п., причиненные рейдами, с потерями в мирных условиях, то трудно даже сказать, что выгоднее. Никто из тех, кто жил в Лондоне со времени войны, не будет подавлен зрелищем зданий в разрушенном состоянии.
Во время войны бомба разрушила часть Уоррингтон Кресчент. Но 2 или 3 года спустя, в мирное время сами англичане разрушили весь Риджент-Стрит.
Или взять жертвы — потери человеческих жизней. Налеты на Лондон происходили в течение 3 лет с мая 1915 г.. по май 1918 г. За все это время в Лондоне было убито 541 человек, т. е. в среднем 180 человек в год. Но вот сравнительные цифры статистики несчастных случаев при движении в нормальный мирный год. С 1920 г. среднее число смертей в год от несчастных случаев на улицах Лондона превосходит 700 человек. В 1928 г. это число поднялось до 1252.
Во время войны иностранцы в Ист-Энде бежали в метрополитен при одной лишь угрозе воздушного налета. В мирное время, логически рассуждая, они должны были бы при виде автобуса карабкаться на деревья.
Если сосчитать все потери от воздушных налетов на всю Великобританию в течение 4 лет войны, то получится, примерно, 1400 смертных случаев. Несчастные же случаи на дорогах Англии, притом за один только 1928 г., вызвали жертв в 4 раза больше (6 138 смертных случаев). [121]
О ничтожном вреде от налетов дирижаблей на другие части Англии, когда на Лондон они уже не смели нападать, сказано выше (47 налетов цеппелинов и только 25 убитых).
Но, с другой стороны, нельзя недооценивать косвенных результатов налетов. Они ни в коем случае не были такими ничтожными, чтобы ими можно было пренебрегать.
Ночной налет останавливал в целых районах всю работу на военные нужды. Если действительный налет продолжался даже два часа, то уже до конца ночи работа более не производилась{50}.
К концу войны, по выражению Людендорфа, «вдали от фронта» англичане вынуждены были держать 200 первоклассных истребительных самолетов и 200 прекрасно обученных летчиков. Воздушная оборона с помощью наземных средств в этом отношении была менее невыгодна. Значительная часть людей из тех 20 000 человек, которые обслуживали зенитную артиллерию, прожекторы, аэростаты, заграждения и т. п., для военной службы в экспедиционных силах не годилась. [122]