Образование «воздушной обороны Лондонского района»
Германцы затронули нервный центр империи. Успешные дневные налеты на Лондон произвели такое впечатление на общественное мнение, что правительство приказало произвести реконструкцию воздушной обороны. Правительство приняло решение объединить все элементы обороны, как земные, так и воздушные, в руках одного командира. Этим командиром был назначен ген. Ашмор, вызванный с фронта, где он командовал артиллерией 29-й дивизии, стоявшей к северу от Ипра. Ген. Ашмор писал по поводу своего назначения:
«Мой блокгауз-убежище большинство ночей пропитывался оправляющими веществами, так что перемена блокгауза на Лондон мне, во всяком случае, создавала кое-какие преимущества.
Бомбардировка фронта армий к этому времени; еще не была очень интенсивна, а поэтому мы, фронтовики, склонны были расценивать беспокойства лондонцев несколько легкомысленно. Не очень беспокоила меня поэтому и перспектива перемены сравнительной безопасности на фронте на вероятность быть повешенным на улице в Лондоне»{22}.
Новое объединенное командование и организация воздушной обороны были официально установлены приказом военного министерства 31 июля 1917 г. под названием «Воздушная оборона лондонского района» (сокращенно — L. A. D. А. — London Air Defence Area).
Перед противовоздушной обороной стояли тогда три различные проблемы. Налеты дирижаблей на Лондон [55] хотя и уменьшились с октября 1916 г., все же могли повториться, так как немцы строили дирижабли больших размеров и лучших летных качеств, в частности с большими, чем раньше, потолками. Затем, по мнению специалистов, в лунные, а возможно даже в безлунные, темные ночи были возможны налеты самолетов. Об этом говорил и летный опыт самих англичан. Но главной опасностью для Лондона в тот момент считались дневные налеты самолетов, летящих в строю.
И вот, преимущественно с намерением отбивать такие дневные налеты, Ашмор создает линию зенитного заграждений, примерно, в 32 км к востоку от Лондона. Внутри этой линии были выделены определенные зоны (патрульные линии) для патрулирования истребительных эскадрилий.
Пушки должны были рассеивать неприятельский строй. Прежде чем противник сумеет восстановить строй, летчики обороны должны были пользоваться моментом для атаки.
Тщательно был разработан вопрос и приняты соответствующие меры для обеспечения согласованности действий летчиков и зенитной артиллерии, чтобы они могли работать действительно совместно, а не мешать друг другу, как это часто случалось при налетах противника в прежнее время.
Это требовало определения постоянной линии, разделяющей обе зоны деятельности. Эту линию назвали «зеленой линией» (см. карту в приложениях).
Установить порядок комбинирования действий авиации и артиллерии было нелегко. Обычно эти действия протекали так.
В течение того времени, когда неприятельская воздушная группа приближалась к Лондону, все пушки, находящиеся вне зеленой линии, нормально имели преимущественное право действия. Это значило, что любая группа своих самолетов должна была обходить зоны зенитной артиллерии по краям, чтобы не мешать стрельбе зенитных орудий. Если же, однако, эти зенитные зоны пересекала неприятельская воздушная группа и ведущий дежурного патруля обороны считал, [56] что он имеет благоприятные шансы для атаки, то он начинал атаку, а зенитная артиллерия должна была прекращать обстрел.
Внутри зеленой линии самолеты обороны всегда имели преимущественное право действия, т. е. все зенитные пушки должны были давать преимущество самолетам обороны и могли стрелять только до того времени, пока не становилось очевидным, что летчики обороны увидели противника и подготовились к его атаке.
Для руководства истребителями с земли подавались сигналы в виде белых стрел, показывающих направление, в котором находились неприятельские самолеты.
Сигналы выкладывались на позициях прожекторов и в других пунктах, где были люди, могущие управляться со стрелами. В ясную погоду эти стрелы были видны с высоты более 5 000 м. Стрела оставалась направленной на неприятельский самолет до тех пор, пока его было видно. Летчики обороны, видя стрелу, знали, в каком направлении им надо искать противника.
Были приняты меры к ускорению вылета самолетов по получении приказа из штаба обороны.
Для направления эскадрильи на противника применялся еще такой способ.
Некоторые самолеты снабжались радио и назывались «наводчиками».
Они должны были следить за самолетами противники и доносить об их высоте и курсе, а также наблюдать и сообщать о результатах зенитного огня{23}.
Когда Ашмор принял командование над воздушной обороной, авиагруппа обороны была ему передана в непосредственное подчинение. Она могла выставить днем от 100 до 120 самолетов, в том числе 70–80 новых боеспособных истребителей. Эта численность была достаточна для боя с любой группой самолетов противника, которая могла тогда появиться. Нужно было лишь своевременно предупредить оборону и обеспечить сосредоточение сил при столкновении с противником. [57]
Самолеты морской авиации непосредственно начальнику воздушной обороны не подчинялись. Был отдан, однако, приказ, между прочим всего за несколько часов перед налетом 12 августа, об их совместных действиях с истребителями обороны Лондона. Кроме вышеупомянутых самолетов, в различных учебных, опытных и резервных учреждениях имелось большое число самолетов самых разнообразных типов и летных данных. Хотя эти самолеты не находились в распоряжении начальника воздушной обороны, но предполагалось, что они будут помогать обороне. Опыт скоро показал, однако, разницу между содействием и непосредственным подчинением. Несмотря на самые тщательные мероприятия, направленные к тому, чтобы эти самолеты могли принять участие в совместных действиях, начальнику воздушной обороны никогда не удавалось использовать их, за исключением отдельных самолетов. В общем пользы от них было немного.
Новые мероприятия были уже полностью восприняты воздушной обороной Лондона, когда произошел налет 12 августа.
12 августа после полудня 9 самолетов «Гота» в строю приблизились к берегам Англии около Гарвича, повернули к юго-западу и полетели по направлению к Лондону. Начальник обороны приказал истребительным эскадрильям немедленно прикрыть патрулями Ист-Энд. Связь работала хорошо, эскадрильи были на позиции на требуемой высоте и в достаточном числе, чтобы подавить противника, если он приблизится.
Истребительные самолеты тогда не имели радиоаппаратов, система указательных стрел еще не была распространена на такое расстояние от Лондона. Ввиду того, что эскадрилья № 61, стоявшая в Рошфорде, находилась слишком далеко к востоку, чтобы успеть набрать высоту, одинаковую с противником, и принять участие в бою, начальник обороны решил ее держать в резерве, с тем чтобы перехватить ею немецких бомбардировщиков на обратном полете, как только выяснится его направление. [58]
Противник как раз прошел над аэродромом в Рошфорде и сбросил на него несколько бомб. Командир эскадрильи проявил инициативу и поднял эскадрилью в воздух.
Командир неприятельской эскадры, может быть потому, что он увидел 61-ю эскадрилью, набиравшую под ним высоту, или потому, что заметил истребительные эскадрильи, патрулировавшие между ним и Лондоном, дал сигнал, после которого его эскадра повернула над Канвей Айленд и полетела домой, сбросив несколько бомб на Саутенд.
До моря противника преследовала 61-я эскадрилья и несколько самолетов морской авиации. В это время один самолет «Гота», действовавший независимо от главных сил, атаковал Маргет и оттуда полетел к морю, преследуемый морскими истребителями. Один английский летчик, возвращаясь из Зеебрюгге, случайно наткнулся на главные силы немцев, возвращавшиеся домой. Ему удалюсь сбить один самолет, летевший на 1 200 м ниже остального строя. «Гота» упал в море. Попытки летчика привлечь к тонущим внимание проходивших мимо эскадренных миноносцев и сбрасывание спасательного пояса не увенчались успехом: экипаж сбитого самолета утонул.
Потери противника были бы значительно больше, если бы не огромное число задержек у английских пулеметов на истребителях. Большинство этих задержек объяснялось плохим качеством патронов; впоследствии тщательный осмотр их перед зарядкой устранил эти задержки.
За время отсутствия Бранденбурга, сломавшего себе ногу, 3-й бомбардировочной эскадрой командовал капитан Клейн, офицер, отличавшийся смелостью в организации рискованных налетов в самую неблагоприятную погоду. Погода 12 августа не была такая, чтобы можно было ожидать налета.
На 18 августа германские метеорологи, обманутые безоблачным небом и подъемом давления на континенте, предсказали хорошую погоду. Они не знали, что над Англией плохая погода. [59]
Командир 3-й бомбардировочной эскадры решил совершить налет всеми наличными самолетами. Вылетело 28 самолетов «Гота». Но, миновав бельгийский берег, эскадра встретила плохую погоду и вернулась домой через Голландию. Некоторые навигаторы, считая, что они находятся над Англией, сбросили бомбы на голландскую территорию.
Немцы потеряли два самолета. Один из них был сбит голландской зенитной артиллерией. Германское правительство сначала пыталось отрицать нарушение нейтралитета Голландии, но затем вынуждено было перейти к извинениям, не имея возможности оспаривать столь очевидное доказательство, как бомбы и два разбитых самолета.
Утром 22 августа Клейн с 13 «Гота» произвел налет на Ширнес и Дувр. Три самолета, вследствие неисправности мотора, вернулись на свой аэродром, а остальные десять в 10 ч. 40 м. пересекли берег у Маргета. Видя перед собой несколько морских самолетов, поднявшихся из Манстона, немцы повернули над Рамсгетом к югу.
Если бы отсюда немцы полетели вверх по реке, то в 10 ч. 45 м. они встретились бы над Лондоном со 120 самолетами, в том числе 70 боеспособными истребителями, летящими в строю.
Полк. Томпсон, командир зенитной обороны в Танете, в то время только что придумал и применил на практике систему определения высоты и управления огнем зенитной артиллерии, которая с большим успехом применяется в Англии и сейчас. Два немецких самолета были сбиты артиллерией. Один из них упал на сушу, а другой — в море около Маргета. Третий бомбардировщик был сбит над Дувром морским летчиком.
Налеты 12 и 22 августа произвели сильное впечатление на командира 3-й бомбардировочной эскадрильи, который доносил, что «увеличение численности самолетов и лучшая организация обороны заставляют теперь отказаться от атак, если только самолеты не могут лететь с полной нагрузкой выше 3000 м и если они не защищены темнотой». [60]
В соответствии с этим попыток совершать дневные налеты больше не предпринималось, и с тех пор днем над Англией лишь несколько раз летали отдельные разведывательные самолеты, не вооруженные бомбами.
Новый начальник воздушной обороны встретил громадные затруднения в проведении организации ПВО. Дело в том, что, хотя он отвечал перед лордом Френчем за всю воздушную оборону южной Англии, ему не сразу удалось освободиться от опеки специального зенитного отделения в штабе Френча, которое до сих пор ведало всеми вопросами обороны при помощи земных средств. Зенитное дело в то время считалось в высшей степени специальным, и надзор зенитного отделения штаба превращался на практике в командование.
Так, например, с большим трудом удалось изменить дислокацию подвижных зенитных частей, стоявших вне Лондона. Отделение штаба хотя и не препятствовало изменению дислокации, но отказывалось организовать связь новых стоянок с начальником воздушной обороны. Штаб был крайне недоволен также применением упомянутого выше нового способа обстрела противника, введенного распоряжением начальника обороны, хотя, главным образом, ему оборона была обязана столь превосходными результатами. Штаб запросил начальника обороны, на каком основании, по чьему распоряжению посмели ввести эту новинку. Когда начались ночные налеты и Ашмор изобрел аэростаты заграждения, впоследствии ставшие существенным фактором обороны, штаб запретил ему их применение.
Поддержка Френча сразу положила конец затруднениям подобного рода. Зенитное отделение штаба проделало хорошую работу во времена цеппелиновских налетов, и лорд Френч был благодарен ему за это, но он решил, что отныне именно Ашмор будет его главным консультантом по вопросам ПВО.
Эти отношения установились настолько прочно, что начальник штаба главнокомандующего сэр Фредерик Шоу, даже при несогласии с мнением Ашмора, не противился его пожеланиям, планам и проектам, которые стали осуществляться беспрепятственно. [61]