Оборонительные минные заграждения
Нарушив советско-германский договор о ненападении, фашистская Германия развязала войну против СССР. Военные действия начались на рассвете 22 июня 1941 г. ударами немецко-фашистской авиации по советским аэродромам и военно-морским базам и одновременным вторжением войск врага в пределы СССР.
Вероломное вторжение полностью отмобилизованных и заблаговременно сосредоточенных на наших границах немецко-фашистских армий создало неблагоприятную обстановку на всем советско-германском фронте.
Неопределенность обстановки на море, неясность масштабов и характера вероятных действий военно-морских сил противника выдвинули с началом войны вопрос о постановке оборонительных минных заграждений.
На Северном морском театре планами предвоенных лет предусматривалась постановка оборонительного минного заграждения на Кильдинском плесе. Однако, учитывая сведения о составе сил противника в портах Северной Норвегии и некоторые гидрологические и климатические условия театра, командование Северного флота приняло решение отказаться от постановки мин не только на Кильдинском плесе, но и вообще на Северном морском театре. Несколько позже высшее командование Военно-Морского Флота все же настояло на постановке 23 и 24 июля оборонительных минных заграждений в горле Белого моря и 28 июля — в Кандалакшском заливе.
Решение о постановке оборонительных заграждений в горле Белого моря было вызвано действиями эскадренных миноносцев 6-й немецкой флотилии, которые в середине и в конце июля появились на морской коммуникации вдоль побережья Кольского полуострова. Постановка мин в Кандалакшском заливе, очевидно, определялась угрозой дальнейшего [57] продвижения немецко-фашистской группировки, наступавшей от Рованиеми на Кандалакшу.
В Белом море оборонительные минные заграждения были поставлены эскадренными миноносцами «Сокрушительный» и «Грозный» и надводным заградителем «Канин», а в Кандалакшском заливе — эскадренным миноносцем «Грозный» и надводным заградителем «Канин». Однако эти оборонительные минные постановки не оправдали себя. Из-за гидрологических условий театра (приливо-отливных явлений) они доставляли много хлопот Беломорской военной флотилии.
В первой половине сентября в связи с некоторой активизацией действий немецких эскадренных миноносцев, а также из-за возникших предположений о возможной высадке неприятельского десанта на полуострова Средний и Рыбачий на подступах к ним с моря эскадренные миноносцы Северного флота поставили оборонительное минное заграждение.
Всего для постановки оборонительных заграждений в начальный период войны. Северный флот израсходовал около 1000 мин, большинство которых было бы целесообразнее использовать в активных минных заграждениях.
Наличие у противника базировавшихся на германские базы южного побережья Балтийского моря достаточно крупных надводных сил, которые могли появиться перед входом в Финский залив, заставляло высшее морское командование, а равно и командование Краснознаменного Балтийского флота торопиться с постановкой оборонительных минных заграждений, предусмотренных планом операций начального периода войны. Постановка таких заграждений требовала больших сил и средств, что мешало одновременному развертыванию встречных активных минных действий. Между тем противник активизировал постановку мин в устье Финского залива, в его средней части, в Ирбенском проливе и в проливе Соэлавейн, чтобы помешать развертыванию сил КБФ.
Краснознаменный Балтийский флот оборудовал минно-артиллерийскую позицию в Финском заливе с целью преградить доступ противника в этот залив, прикрыть фланг и тыл советских войск, обеспечить безопасность морских сообщений и баз флота со стороны моря и развертывание своих сил для отражения попытки прорыва неприятельских крупных надводных сил и, наконец, чтобы блокировать германо-финские силы, находившиеся в финляндских портах к востоку от меридиана Ханко. Всего с 23 по 30 июня для постановки минного заграждения этой позиции было совершено шесть выходов, в каждом из которых участвовало 11-16 заграждающих кораблей различных классов (надводные заградители, лидеры, эскадренные миноносцы) и некоторое количество обеспечивающих кораблей и катеров. Во время первого выхода в устье Финского залива был выдвинут корабельный [58] отряд прикрытия. Последующие постановки прикрывали находившиеся в готовности береговые батареи военно-морской базы Ханко, батареи береговой обороны Балтийского района (БОБР) и главной базы флота. Корабли эскадры, находившиеся в Таллине, и 10-я авиабригада были готовы к немедленному выходу и вылету. Белые ночи почти исключали скрытность минных постановок. Тем не менее короткий промежуток темного времени мог быть использован для скрытного выхода и перехода к месту постановки или с целью обеспечения заграждающих кораблей от ударов немецкой авиации в момент постановки.
Все постановки прошли в основном успешно. Но понес значительные потери отряд прикрытия, выдвинутый во время первого выхода на постановку. 23 июня в районе маяка Такхуна на минах противника подорвался эскадренный миноносец «Гневный». Привести его в базу на буксире оказалось невозможно, и «Гневный» пришлось затопить. Вскоре севернее о. Даго подорвался на мине крейсер «Максим Горький», но он остался на плаву и самостоятельно ушел в Моонзунд{51}.
Ограниченный запас мин в главной базе и трудность быстрой доставки их из Кронштадта заставили значительно сократить масштабы постановки оборонительного минного заграждения центральной позиции. В основном это было заграждение против крупных кораблей противника. Линии мин, поставленные против подводных лодок, не служили для последних серьезным препятствием, так как при глубинах до 90 м они могли проникать под заграждением. Правда, сам факт постановки, о которой немцы не могли не знать, предельно ограничил их проникновение в Финский залив со стороны моря. Однако при желании противника это было все же возможно не только для его подводных лодок, но и для надводных кораблей, конечно, при достаточном обеспечении их тральщиками. Против мелкосидящих кораблей и тральщиков мин вообще поставлено не было, а количество минных защитников оказывалось совершенно недостаточным (около 16% от числа поставленных мин). Вряд ли можно признать удовлетворительной плотность заграждения. Вероятность встречи с миной для больших надводных кораблей была около 0,7, а для подводных лодок (в подводном положении) — около 0,24.
Постановка заграждения Центральной минной позиции заняла восемь дней. По сравнению с постановкой Центральной минной позиции Балтийским флотом в 1914 г. в течение 4,5 часа темпы постановки в июне 1941 г, нельзя признать высокими, [59] даже приняв во внимание, что в 1914 г. количество поставленных мин было в два раза меньше.
Важнейшими из причин невысоких темпов постановки минного заграждения в июне 1941 г. являлись: наличие только двух больших надводных заградителей; недостаточный минный запас, которым располагала главная база КБФ — Таллин; белые ночи, ограничивавшие продолжительность пребывания заграждающих кораблей в море (до сбрасывания ими мин).
Уместно заметить, что отдельные постановки, в особенности две первые, были вполне удовлетворительны по темпам — около 10 мин в минуту, тогда как в 1914 г. в среднем ставилось только 8 мин. Однако малое количество надводных заградителей и ограниченный промежуток темного времени не допускали разовой минной постановки, позволявшей предельно сократить ее общую продолжительность{52}.
После окончания войны иногда возникало сомнение в целесообразности постановки заграждения Центральной минно-артиллерийской позиции. Предположения о прорыве немецкого флота в Финский залив некоторые скептики считали необоснованными и даже предвзятыми. Однако то, что кажется ясным после окончания войны, далеко не ясно в ее начале. В июне 1941 г. о намерениях противника можно было судить не задним числом, а исходя из конкретных сведений, позволявших считать, что немцы располагали достаточными силами для осуществления попытки прорыва в Финский залив. Сущность плана «Барбаросса» и роль, отведенная в нем немецко-фашистским военно-морским силам, стали известны значительно позднее.
Более сомнительной являлась целесообразность выдвижения 23 июня отряда прикрытия. Возможная глубина воздушной разведки практически исключала внезапность появления сколь-нибудь крупных надводных сил врага. К тому же вряд ли крейсер «Максим Горький» и четыре эскадренных миноносца смогли бы сдержать такие силы. По-видимому, среди причин выдвижения отряда прикрытия 23 июня важнейшими являлись: оперативно-тактические каноны, возникшие на основе опыта первой мировой войны; дезинформация об истинной обстановке в районе устья Финского залива, вызванная донесением воздушной разведки, обнаружившей якобы в 5 час. 05 мин. 22 июня в районе банки Олег [60] линейный крейсер противника, эскадренные миноносцы и другие корабли.
После 23 июня отряд прикрытия не выдвигался, так как береговая артиллерия и находившаяся в готовности на аэродромах авиация могли служить более надежной гарантией от крупных надводных сил противника, чем крейсер и дивизион эскадренных миноносцев.
Наиболее серьезную угрозу для заграждающих кораблей представляли авиация противника и его мины. Следует прямо сказать, что только благоприятное стечение обстоятельств не повлекло за собой тяжелых последствий. Отсутствие противодействия постановке со стороны авиации можно объяснить громоздкостью организации взаимодействия между немецко-фашистскими военно-морскими силами и люфтваффе.
Обращает внимание и отсутствие тральной разведки в районе постановки, что могло повлечь крупные потери в заграждающих кораблях, если бы противник упредил нашу постановку своей.
Несмотря на некоторые серьезные недостатки как в замысле оборонительного минного заграждения Центральной минно-артиллерийской позиции, так и в действиях по его постановке, можно считать, что это заграждение сыграло свою положительную роль в течение всего начального периода войны.
Значительно хуже обстояло дело с постановкой оборонительного минного заграждения Ирбенской минно-артиллерийской позиции. Его планировалось произвести в течение первых пяти дней войны. Недостаток в заграждающих кораблях и некоторые организационные промахи значительно замедлили темпы постановки. Первая минная постановка в Ирбене состоялась лишь 24 июня. Задержка объяснялась неосмотрительным снижением запаса топлива на эскадренных миноносцах отряда легких сил в дни, непосредственно предшествовавшие началу войны.
Следующий выход на постановку снова задержался до 27 июня. Мины ставили ночью, однако торпедные катера противника обнаружили эскадренные миноносцы на подходе к точке развертывания, атаковали их и повредили эскадренный миноносец «Сторожевой». Во время самой постановки эскадренные миноносцы вновь подверглись атаке торпедных катеров, которую они отразили артиллерийским огнем{53}.
Неблагоприятное развитие событий на северо-западном направлении потребовало оборудования минно-артиллерийской позиции в восточной части Финского залива для преграждения доступа противника восточнее меридиана о. Гогланд. [61]
Решение о создании этой позиции было принято 27 июня, т. е. через пять суток после начала войны, а оборудование ее началось 2 июля. Несколькими днями позже возник вопрос о создании Тыловой позиции.
Существенной особенностью создания этих позиций была быстрота их подготовки и выполнения, вызванная динамикой событий начального периода войны. Вероятные темпы изменения обстановки в начале войны явно недооценивались в предвоенные годы.
После внезапного нападения фашистской Германии на Советский Союз неопределенность обстановки, свойственная, впрочем, началу каждой войны, сказывалась и на Черном море. Не исключалась возможность любых неожиданностей. Позиция Турции, которая, как тогда было известно, вела переговоры с Германией, критическое положение Англии на Средиземном море, где она после Критской операции «едва могла держать голову над водой», не исключали действий на Черном море турецкого и итальянского флотов{54}.
Во второй половине дня 22 июня Народный комиссар ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов приказал Военному совету Черноморского флота немедленно приступить к постановке оборонительного минного заграждения в районе Севастополя; постановки в районах Одессы, Батуми, Поти, Новороссийска и Керчи производить по усмотрению командования флота{55}.
Постановка оборонительного минного заграждения в районе Севастополя началась 23 июня и завершилась 25 июня 1941 г. Не касаясь вопроса о целесообразности этой постановки, так как между решением о выполнении ее в июне 1941 г. и суждениями об этом решении после войны существует огромное различие, остановимся лишь на некоторых аспектах этой постановки, учет которых может помочь дальнейшему развитию способов таких действий.
Постановка оборонительного минного заграждения была осуществлена крейсерами, эскадренными миноносцами и надводным заградителем. Она обеcпечивалась воздушной разведкой, базовыми корабельными и дальними дозорами (последние на некоторых направлениях несли подводные лодки). Силы, выполнявшие постановку оборонительного заграждения, прикрывались кораблями эскадры, стоявшими в главной базе в трехчасовой готовности к походу, авиацией, дежурившей на аэродромах крымского узла, наконец, их могли прикрыть своим огнем береговые батареи. Такая организация прикрытия в сложившейся обстановке была целесообразна,
так [62] как расстояние между Севастополем и пунктами возможного базирования вражеских сил при достаточной глубине воздушной разведки исключало внезапное появление неприятельских надводных кораблей в районе главной базы.
Постановка оборонительного минного заграждения у Севастополя в июне 1941 г. заняла три дня. Такую продолжительность постановки в условиях, когда авиация приобрела значение основной ударной силы, вряд ли можно считать удовлетворительной. Опыт минных постановок у Севастополя показал необходимость более тщательного навигационно-гидрографического обеспечения безопасности движения своих кораблей и транспортов через заграждение. Это могло быть достигнуто как самой конфигурацией минного заграждения, так и расположением на нем линий мин и более удачной системой фарватеров на минной позиции.
Произведенные несколько позже постановки оборонительных минных заграждений в районах Керчи, Новороссийска, Туапсе, Батуми, о. Устричное были обусловлены повторными сведениями о подготовке противника к высадке десанта{56}.
Как известно, план «Барбаросса» не предусматривал каких-либо значительных морских операций на Балтике. Не предусматривалось и сколь-нибудь значительное по масштабам использование немецких военно-морских сил на Севере; на Черном море их к тому времени вообще не было. Но все это стало ясным не 22 июня 1941 г., а значительно позже.
Сведения о силах, находившихся в северных портах Норвегии в начале войны, давали основание считать, что вряд ли противник попытается действовать против Полярного и Мурманска со стороны моря. Поэтому решение командования Северного флота об отказе от постановки мин на Кильдинском плесе в тот момент, несомненно, было правильным. В известной степени оправдывались и сомнения в целесообразности оборонительных минных заграждений в горле Белого моря, возникшие у командования флота в двадцатых числах июля 1941 г. в связи с настоятельными требованиями высшего командования ВМФ о постановке таких заграждений.
Однако вряд ли были основательными соображения о ненужности постановки мин на Северном морском театре вообще{57}. Глубины в прибрежных районах Баренцева моря от горла Белого моря до полуострова Рыбачий не превосходят 150 м. Действия подводных лодок и легких сил противника на прибрежной морской коммуникации вдоль побережья Кольского полуострова были достаточно вероятными, что вскоре и подтвердилось набегом 6-й флотилии немецких эскадренных [63] миноносцев, совершенном в июле. По-видимому, малые оборонительные минные заграждения, прикрывавшие хотя бы отдельные участки трассы этой коммуникации, могли бы служить острасткой для противника.
Война еще раз подтвердила, что минно-артиллерийская позиция может быть достаточно устойчивой лишь при надежном обеспечении ее сухопутных флангов. Выход противника на побережье Финского залива в районе губы Кунда, а затем и захват им Таллина обнажили левые фланги центральной позиции и позиций в восточной части Финского залива. Выход немецко-фашистских войск на южное побережье Ирбена сделал бессмысленным дальнейшую постановку минного заграждения в этом проливе.
Постановка оборонительных минных заграждений подтвердила необходимость реального учета перспективы боевого использования любых минных заграждений, которые при изменении обстановки могут обратиться против поставившей их стороны. Впоследствии так случилось с Центральной и Восточной позициями, заграждения которых немцы включили в позиционную систему своего противолодочного рубежа. Левофланговые линии минного заграждения Восточной позиции ограничивали возможную ширину полосы движения наших кораблей при подходе к о. Гогланд с запада. Противник учел это и, поставив между 8 и 26 августа минное заграждение «Юминда» (Д 10-33){58}, еще более сузил полосу, сделав, по существу, весьма рискованным движение советских кораблей и судов южным фарватером.
Опасность использования врагом оборонительных минных заграждений против поставившей их стороны значительно возрастала в тесных, островных и малоглубинных районах. Оборонительные минные заграждения в начальный период войны почти повсюду ставились против надводных кораблей, главным образом больших. Предусматривавшиеся перед войной комбинированные заграждения против надводных кораблей и подводных лодок из-за недостатка средств были выставлены в весьма ограниченном количестве.
Опыт Черноморского флота позволяет прийти к выводу, что при постановке оборонительного минного заграждения на случай появления крупных надводных сил противника целесообразно до выяснения обстановки ограничиться постановкой наиболее мористых линий. Постановка Черноморским флотом заграждения на всю глубину позиции оказалась преждевременной и практически мешала движению своих кораблей и транспортов. В этом смысле было бы полезно учесть опыт 1914 г., когда в ноябре надводные заградители [64] русского Черноморского флота поставили оборонительное минное заграждение у Севастополя значительно мористее поставленного ранее заграждения из мин инженерного ведомства. Следовало также учитывать и возможности быстрого выполнения постановки всего заграждения, для чего необходимо было иметь достаточное число заграждающих кораблей. А их, к сожалению, на всех флотах, в том числе и на Черноморском, не хватало. [66]