Глава II.

Сильные, увертливые и легкие, как птицы

«Алабама» — двести девяностое судно, построенное английской фирмой «Лэрд», — была паровой баркентиной с подъемным винтом водоизмещением 1040 тонн. Как только в июле 1862 года она после испытаний вышла из английских территориальных вод, на ней началась лихорадочная деятельность по превращению ее в боевой корабль мятежных южных штатов, отложившихся от США. Близ Азорских островов на «Алабаму» доставили орудия и боеприпасы, прибыла команда из англичан-волонтеров и капитана-южанина Р. Семмеса. 24 августа 1862 года на корабле был поднят флаг Конфедерации южных штатов, и он начал свое беспримерное почти двухлетнее крейсерство, практически уничтожившее морскую торговлю северных штатов.

Птицей пролетел Семмес по Северной Атлантике, Карибскому морю и Мексиканскому заливу, вышел в Южную Атлантику, в Индийский океан, прошел у берегов Индонезии, Индии и Африки и снова вырвался на просторы Атлантики. За это время он потопил канонерскую лодку северян «Гаттерас» и захватил 68 торговых судов, из которых 53 тут же пустил на дно. Более 15 североамериканских боевых кораблей безуспешно рыскали по морям и океанам в поисках неуловимого корсара...

И вот 12 июня 1864 года капитан Винслоу — командир северо-американского парового шлюпа «Кирсардж», стоявшего на якоре в голландском порту Флессинген, — получил депешу: «Алабама» появилась в Шербуре. 14 июня, подойдя к этому порту, Винслоу действительно увидел конфедератский флаг, возвышавшийся над могучим брекватером шербурского порта. Войдя в гавань и убедившись, что «Алабама» на месте, Винслоу снова вышел в море и стал на якорь вне французских территориальных вод, взяв под непрерывное наблюдение выход из гавани. С этого момента стало ясно, что сражение неминуемо произойдет 19 июня 1864 года, когда время, отведенное международными соглашениями на ремонт, будет исчерпано и «Алабама» должна будет выйти в море...

Жадная до зрелищ праздная публика со всех концов Франции ринулась в Шербур, и утром 19 июня, когда «Алабама» двинулась к морю, брекватер, гора дю Руль и все берега были усеяны толпами зрителей. К месту боя пришли яхты и лодки из соседних прибрежных городков и даже из Англии. Бой обещал быть жестоким, ибо силы противников были [51] примерно одинаковы: 1031-тонный «Кирсардж» нес 7 орудий, выбрасывающих в залпе 194 кг стали, на «Алабаме» было 8 орудий, а вес залпа составлял 167 кг.

В 10.57 «Алабама» открыла канонаду, «Кирсардж» отвечал. Обратившись друг к другу бортами, непрерывно извергавшими огонь, корабли начали кружить по медленно сужающейся спирали, которая постепенно увеличивала эффективность огня «Кирсарджа» с его менее дальнобойными, но более крупнокалиберными орудиями. Всего семь таких страшных кругов выдержала «Алабама»: получив сорок сокрушительных попаданий, накренившаяся на правый борт, заливаемая водой, она выбросила, наконец, белый флаг. Подойдя к тонущему врагу на 400 метров, Винслоу с борта «Кирсарджа» наблюдал агонию «Алабамы». И тут с погружающейся под воду «Алабамы» грянуло несколько беспорядочных орудийных выстрелов. «Кирсардж» мгновенно ответил мощным бортовым залпом...

В 12.10, всего через один час и тринадцать минут боя, высоко задрав нос, ушла на дно «Алабама», корабль, которому довелось на практике осуществить идею, родившуюся в русском флоте после Крымской войны...

Статья 14 Парижского трактата 1856 года ограничивала количество военных кораблей, которое разрешалось держать России на Черном море. И тогда русские моряки решили создать корабельный резерв в виде быстроходных торговых судов, вооружаемых в военное время. Для этой цели было создано щедро субсидируемое казной акционерное общество РОПиТ — Русское общество пароходства и торговли, в устав которого предполагалось включить статьи об условиях использования пароходов общества в случае войны.

Хотя из-за возможных международных осложнений эти статьи не были включены в устав, из вооруженных судов РОПиТа во время русско-турецкой войны 1877–1878 годов на Черном море был организован отряд пароходов активной обороны, в который вошли такие славные в истории русского флота вспомогательные крейсера, как «Великий князь Константин», «Аргонавт», «Эльбрус», «Владимир», «Веста» и «Россия». В 1878 году этот опыт был закреплен учреждением нового общества — Добровольный флот, пароходы которого в мирное время должны были держать линию Одесса — Владивосток, а в военное — превращаться во вспомогательные океанские крейсера для действий против вражеской торговли. Быстроходные пароходы общества Доброфлот — «Россия», «Москва», «Петербург», «Нижний Новгород», «Смоленск» и другие — были укомплектованы главным образом демобилизованными из военно-морского флота офицерами и матросами и, постоянно неся в трюмах орудия и боезапас, могли превращаться во вспомогательные крейсера, не заходя в порты.

В июле 1904 года пароходы Доброфлота «Петербург» и «Смоленск», выйдя из Черного моря через Дарданеллы и Суэцкий канал в Красное море, установили орудия, подняли военные флаги и начали крейсерские операции на путях торговых судов. За два месяца они задержали несколько английских судов с военной контрабандой для Японии, чем вызвали страшный шум в английской прессе. Лондон оказал дипломатическое давление на Петербург, и 1 сентября морской министр отменил операцию и приказал отпустить захваченные пароходы. Не подготовив [52] политическую почву для этой операции, царское правительство обрекло на неудачу действия своих вспомогательных крейсеров, но сама по себе идея была блестящей: ею широко воспользовались немцы в первой и второй мировых войнах.

Родословная крейсера

Во времена парусного флота не существовало крейсеров как специального класса боевых кораблей. Этим словом обозначался тогда не класс, а оперативная задача корабля — назначение в крейсерство, то есть плавание в назначенном ему месте. Требования же крейсерской службы были необычайно разнообразны и включали в себя и наблюдение за местонахождением неприятеля и его действиями; и проведение небольших тревожащих операций, отвлекающих внимание и силы противника от выполнения своей основной боевой задачи, — так называемая партизанская служба; и охранение своего флота от внезапных встреч с противником; и исполнение почтовых поручений; и, наконец, собственно крейсерскую службу — истребление морской торговли неприятеля.

Для выполнения столь разнообразных обязанностей требовались корабли, которые, по словам русского кораблестроителя М. Окунева, должны были быть «сильны, увертливы и легки, как птицы». И парусная эпоха породила такие корабли.

Для действий на коммуникациях, а также для разведывательной службы и для участия в эскадренных сражениях предназначались созданные в XVII веке фрегаты — трехмачтовые корабли, которые к началу XIX века уступали по силе только линейным кораблям и при водоизмещении 1200–1500 тонн несли на одной закрытой и верхней палубах до 60 пушек. За ними шли корветы — 620–630 тонн и 20–30 орудий на верхней палубе, — предназначавшиеся для разведок и посыльной службы, а иногда и для крейсерской службы. И наконец, шлюпы — самые малые из трехмачтовых кораблей (350–400 тонн) — были вооружены 16–28 пушками и служили как разведывательными и посыльными, так и транспортными и экспедиционными кораблями.

Чаще всего в крейсерство назначались именно фрегаты, корветы и шлюпы, но это вовсе не значило, что быть крейсером могли только они. Образно говоря, каждый парусник — прирожденный крейсер, ибо паруса сообщают ему независимо от размеров отличную мореходность и практически неограниченную дальность плавания. Но зато они не гарантируют кораблю маневренности — необходимейшего в бою качества. Именно маневренность побудила кораблестроителей обратить внимание на паровую машину, и именно паровая машина внесла принципиально новые обстоятельства в проектирование корабля.

Русский флот опередил флоты многих других стран в деле применения паровых машин на судах. Россия первенствовала в создании невооруженных колесных буксиров для нужд военно-морского флота и в постройке вооруженных колесных пароходов. Последним крупным успехом отечественного кораблестроения следует считать сооружение первого в мире «большого военного парохода» «Геркулес», который опередил [55] французский «Гомер» на восемь, а английский «Сидон» на тринадцать лет. Но к началу 1840-х годов русское кораблестроение стало сдавать свои позиции в деле освоения двух новшеств — железных корпусов и гребных винтов. До Крымской войны все железные корабли в составе русского флота были иностранной постройки, а первые винтовые фрегаты, пока еще деревянные, начали закладываться в 1851–1852 годах. В ходе войны на русских верфях было заложено также четырнадцать винтовых корветов и шесть клиперов.

Боевой опыт Крымской войны внес важные перемены в развитие крейсеров. После Синопа артиллерийская мощь корабля стала измеряться не столько числом пушек, стреляющих сплошными ядрами, сколько калибром бомбических орудий, от которого зависела величина разрывного заряда бомбы и ее разрушительная сила. Эта зависимость навела американских кораблестроителей на идею паровых фрегатов нового типа: вооруженные бомбическими орудиями самого крупного калибра, они должны были одолевать в бою даже многопалубные линейные корабли. В 1855 году в США заложили пять таких фрегатов типа «Мерримак». При водоизмещении 4700–5500 тонн они несли на поворотных платформах 279-мм бомбические пушки, в то время как тогдашние линейные корабли вооружались лишь 203–220-мм орудиями.

Вслед за США к постройке подобных фрегатов приступили и другие морские державы, в том числе и Россия; в 1858–1861 годах в строй русского флота вступили фрегаты такого типа: «Генерал-адмирал» и «Светлана», строившиеся за границей по русским заказам, и «Ослябя», «Пересвет», «Дмитрий Донской», «Александр Невский», строившиеся на отечественных верфях. Однако век этих гигантов был недолог: гражданская война в Америке выявила острейшую потребность в кораблях, способных защитить морские коммуникации от набегов вражеских рейдеров. Они не предназначались для боя с линейными кораблями: при умеренном вооружении они должны были иметь высокую скорость хода, чтобы настигать легко вооруженного, но стремительного и верткого противника.

Главный механик флота США Б. Ишервуд и конструктор Р. Пауэл быстро разработали проект, и в 1863 году на американских верфях было заложено шесть фрегатов типа «Вампаноаг». Ишервуд предлагал строить их из железа, но эта идея была отвергнута: железоделательная промышленность США находилась еще в младенческом состоянии.

Новые фрегаты были не совсем одинаковыми. Их водоизмещение колебалось от 3200 до 4400 тонн. Внутри корабля все было буквально забито котлами и машинами, вес которых достигал 1300 тонн. Поэтому и вооружение их получилось слабоватым: всего 17 орудий разных калибров. Зато скорость «вампаноаги» показали по тем временам рекордную — более 16 узлов. Они были способны не только захватить любое торговое судно неприятеля, но и вести бой с равносильным вражеским кораблем, совершать долгие плавания в океане и, самое главное, развивать высокую скорость, необходимую для того, чтобы нагнать вражеский крейсер.

Постройка «вампаноагов» не могла ускользнуть от внимания Англии, которая всегда ревниво следила за усилением флотов других стран, тем более что американцы не делали секрета: новые фрегаты предназначаются специально для действий против английской морской торговли. Верные своей политике — не гнаться за мелкими усовершенствованиями, а [56] достигать сразу существенного качественного превосходства, англичане для борьбы с «вампаноагами» разработали еще более крупные железные фрегаты типа «Инконстант». За «Инконстантом» последовали примерно такие же «Шах» и «Рэлей».

Считалось, что этим крейсерам наступательного типа не будут страшны встречи даже с броненосными кораблями противника, ибо благодаря своей высокой скорости они смогут-де выбирать такую дистанцию боя, с которой их могучие пушки продырявят броню любого вражеского крейсера. Однако бой «Шаха» со старым чилийским монитором «Гуаскар» в 1877 году показал, что подобные умозрительные соображения невозможно соблюсти в условиях реального боя. И назначенная британским адмиралтейством комиссия с грустью убедилась: английские неброненосные фрегаты не в состоянии соперничать с крейсерами, которые строились в России с начала 1870-х годов.

Как раз в эти годы морское министерство для защиты русских интересов на Дальнем Востоке решило создать четыре крейсерских отряда, каждый из которых должен был состоять из одного корвета и двух клиперов. При трехгодовой службе один из этих отрядов должен был находиться на станциях в Тихом океане, второй — в Кронштадте на ремонте, а два остальных — в пути: один на Балтику, другой с Балтики. В начале 1869 года контр-адмиралу А. Попову и поручили спроектировать корабли, предназначенные для службы в этих отрядах.

Считая, что русские корабли должны превосходить английские «инконстанты», Попов предложил заменить четыре корвета, намеченные к постройке, четырьмя броненосными фрегатами. Два таких фрегата — «Князь Пожарский» и «Минин» — в это время уже находились в постройке. Первый из них, спущенный на воду в 1867 году, был построен целиком из русского железа, а на изготовление его каземата пошла первая броня, прокатанная на Ижорском заводе. Летом 1873 года он отправился в практическое плавание в Средиземное море, став первым русским броненосным кораблем, вышедшим за пределы Балтийского моря.

Иначе сложилась судьба первоначально однотипного с «Пожарским» фрегата «Минин». Заложенный в 1864 году, он, еще находясь на стапеле, начал бесконечно переделываться, пока, наконец, работы на нем не были полностью прекращены. Лишь в 1874 году Попов по поручению морского ведомства осмотрел недостроенный корпус корабля и представил свои соображения о его дальнейшей судьбе. Конструктор буквально вдохнул новую жизнь в корабль, простоявший у стенки почти десять лет, и когда в 1878 году «Минин» вступил в строй, он оказался одним из сильнейших в мире крейсеров.

Одновременно с достройкой «Князя Пожарского» и «Минина» на петербургских верфях были заложены два спроектированных А. Поповым броненосных фрегата — «Генерал-адмирал» и «Герцог Эдинбургский».

Наряду с разработкой фрегатов велось и проектирование винтовых небронированных клиперов для океанского крейсерства. Первые четыре клипера — «Крейсер», «Джигит», «Разбойник» и «Стрелок» — делались из железа с деревянной обшивкой подводной части. Остальные четыре клипера — «Наездник», «Пластун», «Вестник» и «Опричник» — по предложению адмирала А. Попова строились композитными, то есть с железным остовом, но с деревянной обшивкой. [57]

Сосредоточив главное внимание на броненосных фрегатах и клиперах, русское морское ведомство не могло основательно заняться разработкой винтовых корветов. Здесь первенствовали англичане, раньше других начавшие строить корабли этого класса из железа, а потом из стали. Применение этого перспективного металла в кораблестроении было вызвано критикой железных фрегатов типа «Инконстант». Назначенная адмиралтейством комиссия пришла к выводу, что вместо таких фрегатов целесообразно строить два типа корветов: один преимущественно парусный для действий на океанских коммуникациях, а другой преимущественно паровой для разведывания движения вражеских эскадр и таких операций, где требуется внезапность и быстрота удара. Отличительной особенностью таких кораблей должна была быть высокая по тем временам скорость под парами — до 18 узлов — и большой запас топлива при сравнительно небольшой площади парусов. Для получения таких труднодостижимых качеств пришлось применить сталь, два винта и чрезвычайно мощные паровые машины.

Первый такой корвет типа «Ирис», спущенный на воду в 1877 году, показал отличные результаты и послужил прототипом для еще четырех кораблей. На трех из них впервые была применена так называемая английская система бронепалубной защиты: пороховые погреба и машины прикрывались горизонтальной броней, расположенной выше ватерлинии, и спускающимися под нее броневыми скосами. Такую же систему применили русские кораблестроители на первых отечественных бронепалубных корветах «Рында» и «Витязь».

Именно броненосные фрегаты, бронепалубные корветы и неброненосные клипера и шлюпы послужили основой для дальнейшей эволюции крейсеров. [58]

Преемники «эльзвикских крейсеров»

В ночь на 9 февраля 1904 года, когда в Порт-Артуре уже грохотали первые взрывы русско-японской войны и лучи прожекторов лихорадочно шарили по темной воде внешнего рейда в поисках японских миноносцев, внезапно напавших на русскую эскадру, в 260 милях от Порт-Артура, над корейским портом Чемульпо, нависла напряженная тишина. В свете ярко пылавших на берегу костров на городскую пристань высаживались японские войска, а на рейде среди иностранных стационеров{3} рассеялись японские крейсера и миноносцы, взявшие под прицел своих пушек и торпедных аппаратов русский крейсер «Варяг» и канонерскую лодку «Кореец»...

Утром 9 февраля командиры иностранных стационеров — французского крейсера «Паскаль», английского «Тэлбот», итальянского «Эльба» и американской канонерской лодки «Виксбург» — получили уведомление японского контр-адмирала Уриу о предстоящем нападении его эскадры на русские корабли. А в 9.30 на борту «Тэлбота» командиру «Варяга» капитану 1 ранга В. Рудневу вручили официальный ультиматум японцев: [58] «Варяг» и «Кореец» должны покинуть порт до полудня. В противном случае они будут атакованы на рейде.

В 11.30 на русских кораблях прозвучала команда: «Все наверх, с якоря сниматься!» — и через десять минут «Варяг» и «Кореец» дали ход. При медленном прохождении мимо английского, французского и итальянского крейсеров музыканты «Варяга» исполняли соответствующие национальные гимны. В ответ с иностранных стационеров, на палубах которых выстроились во фронт команды, неслись звуки русского гимна. «Мы салютовали этим героям, шедшим так гордо на верную смерть!» — писал потом в своем донесении командир «Паскаля» капитан 1 ранга Сенес.

И действительно, невозможно было сомневаться в исходе этого боя. Русскому бронепалубному крейсеру и устаревшей канонерской лодке японцы противопоставили пятнадцать кораблей: броненосный крейсер «Азама», бронепалубные крейсера «Нанива», «Такачио», «Чийода», «Акаси», «Нийтака», посыльное судно «Чихайя» и восемь миноносцев. Против двух русских 203-мм, тринадцати 152-мм орудий и семи торпедных аппаратов с японской стороны действовало четыре 203-мм, тридцать восемь 152-мм орудий и сорок три торпедных аппарата. Более чем тройное превосходство! И дело было не только в количестве...

«Трудно представить обстановку, более несоответствующую тактико-техническому назначению корабля», — пишет советский морской историк Р. Мельников в книге «Крейсер «Варяг». Доводись этому кораблю встретиться с врагом в открытом море и будь у него рекордная скорость, обещанная некогда его строителем — американской фирмой «Крамп», — он оказался бы сильным противником. Но в узком фарватере, изобилующем камнями и отмелями, все достоинства «Варяга» как бы аннулировались: вынужденный идти строго по фарватеру, он неотвратимо подставлялся под сосредоточенный огонь японских кораблей. Огонь тем более губительный, что русские комендоры у своих открыто установленных на верхней палубе орудий были совершенно ничем не защищены от японских фугасных снарядов, содержавших в пять с лишним раз больше взрывчатки, чем русские бронебойные снаряды.

Японцы поджидали «Варяга» и «Корейца» в 10 милях от Чемульпо, скрываясь в шхерах за островами. В 11.45 «Азама» с дистанции 7–8 километров открыла огонь. Спустя две минуты загремели орудия «Варяга», и закипел беспощадный артиллерийский бой, продолжавшийся ровно час. 1105 снарядов выпустил за этот час русский крейсер, нанеся тяжкие повреждения «Азаме» и «Такачио». Но какой ценой достался этот урон, нанесенный врагу!

«Я никогда не забуду потрясающего зрелища, представившегося мне, — вспоминал капитан Сенес, поднявшийся на борт «Варяга» сразу после боя. — Палуба залита кровью, всюду валяются трупы и части тел. Ничто не избегло разрушения: в местах, где разрывались снаряды, краска обуглилась, все железные части пробиты, вентиляторы сбиты, борта и койки обгорели. Там, где было проявлено столько геройства, все было приведено в негодность, разбито на куски, изрешечено; плачевно висели остатки мостика. Дым шел из всех отверстий на корме, и крен на левый борт все усиливался».

Осмотр показал: из двенадцати 152-мм орудий осталось только два, а из двенадцати 75-мм — пять, 47-мм пушки выведены из строя полностью. [59] Но самым ужасным было то, что из состава команды, находящейся на верхней палубе, выбыла почти половина. Ни о каком продолжении боя не могло быть речи. Соглашаясь с мнением военного совета, Руднев приказал разместить раненых и команду на иностранных стационерах, а «Варяг» и «Кореец» уничтожить...

Так навеки вошел в героическую летопись отечества крейсер «Варяг» — один из самых славных представителей тех быстроходных бронепалубных крейсеров, которые вели свое происхождение от так называемых «эльзвикских крейсеров»...

В 1871 году видный английский изобретатель и промышленник В. Армстронг писал членам одной адмиралтейской комиссии: «Уже сейчас целесообразно приступить к созданию быстроходных железных кораблей, разделенных на множество водонепроницаемых отсеков, с котлами и машинами, установленными ниже ватерлинии и только сверху прикрытыми броней, которые составят класс быстроходных мореходных крейсеров». Лорды адмиралтейства отмахнулись от предложения Армстронга, и его идеи пролежали втуне целое десятилетие. Лишь в начале 1880-х годов постепенное повышение экономичности паровых машин сделало появление безрангоутных крейсеров практически неизбежным. И прежде всего заинтересовались ими державы с ограниченными морскими театрами...

В 1860–1880 годах итальянские моряки одними из первых оценили по достоинству идеи Армстронга и заказали крейсер предложенного им типа. В 1883 году на верфи в Эльзвике сошел на воду «Джиованни Бузан» — бронепалубный крейсер, послуживший прототипом для пяти примерно таких же кораблей, сооруженных уже на итальянских верфях. А через несколько месяцев в Эльзвике была спущена «Эсмеральда», построенная по заказу чилийского правительства.

Спроектированная Дж. Ренделом «Эсмеральда» поразила воображение современников. Полностью лишенный рангоута, этот длинный узкий корабль развивал рекордную по тем временам скорость — 18,8 узла — и нес чрезвычайно мощное для своих 2800 тонн вооружение: два 254-мм и шесть 152-мм орудий. В полном соответствии с тем, что писал Армстронг адмиралтейству, корпус «Эсмеральды» был разделен на множество водонепроницаемых отсеков. Броневая палуба со скосами закрывала подводную часть корабля по всей длине, защищая таким образом не только котлы и машины, но и румпельное отделение, и все боевые запасы. Над броневой палубой тянулся по всему борту коффердам, наполненный пробкой, а между броневой и жилой палубой находилась система мелких отсеков, которые над машиной и котлами заполнялись углем, усиливавшим защиту от вражеских снарядов.

Именно «Эсмеральда» стала основоположницей так называемых «эльзвикских крейсеров», которые наперебой стали заказывать Армстронгу второстепенные морские державы. Раззадоренные его успехами, занялись постройкой таких кораблей и другие британские фирмы. И в конце 1880-х годов на английских верфях рядом со старомодным корветом или фрегатом для собственного флота нередко строился современный «эльзвикский крейсер» для какой-нибудь латиноамериканской республики или азиатской империи.

Постепенное повышение экономичности паровой машины, позволявшее увеличивать дальность плавания безрангоутных кораблей, заставило [60] в конце концов заняться постройкой бронепалубных крейсеров и Англию. Став к концу XIX века гигантской колониальной державой, эта страна нуждалась в многочисленных быстроходных крейсерах для защиты протяженных имперских коммуникаций, для обслуживания броненосных эскадр, для подавления выступлений порабощенных народов против британского владычества и для защиты английских интересов во всех уголках света. Короче говоря, англичанам требовались корабли, способные рыскать по всему Мировому океану и показывать британский флаг во всех уголках земного шара.

В 1890-х годах, приступая к созданию бронепалубных современных крейсеров, адмиралтейство разбило их на три категории. Для действий на коммуникациях и для ведения широкой разведки предназначались крейсера 1 ранга — крупные корабли водоизмещением свыше 6 тысяч тонн и вооруженные 234-мм орудиями. Дозор, мелкие рекогносцировки и уничтожение торговых судов противника возлагались на бронепалубные крейсера 2 ранга водоизмещением 3–6 тысяч тонн со 152-мм пушками. Наконец, посыльную и стационерную службу должны были нести крейсера 3 ранга — корабли в 1,5–3 тысячи тонн с пушками в 102–119 мм. В соответствии с этой классификацией Англия за пятнадцать лет соорудила небывалый флот из 103 бронепалубных крейсеров. Французы построили 24 бронепалубных крейсера, главным недостатком которых была разнотипность, вызванная частой сменой морских министров, имевших различные взгляды на решаемые задачи и способы их выполнения.

За Францией шла Германия — 23 бронепалубных крейсера, затем Италия — 17, США — 16, Россия — 15, Япония — 12. Соперничество с этой державой сыграло важную роль в истории развития русских бронепалубных крейсеров.

Со времени постройки корветов «Рында» и «Витязь» и покупки во Франции «Адмирала Корнилова» русский флот не пополнялся бронепалубными крейсерами. Но в начале 1895 года морское министерство с тревогой отметило быстрый рост германского флота на Балтике и решило для противодействия ему построить в числе прочих кораблей семь бронепалубных крейсеров: два малых для разведок и посыльной службы и пять средних для истребления вражеских торговых судов.

Раньше всех была заложена «Светлана», строившаяся во Франции по русскому заказу. Этот изящный трехтрубный корабль — первый русский крейсер, на котором не предусматривался парусный рангоут, — вместе с примерно таким же «Алмазом» положил начало развитию русских малых бронепалубных крейсеров. Несколько позднее на петербургских верфях заложили три однотипных «истребителя торговли» — «Аврору», «Диану» и «Палладу». Отсутствие бортовой брони на этих кораблях компенсировалось установкой броневой палубы из экстрамягкой никелевой брони. Благодаря ее повышенной пластичности снаряд, попавший под небольшим углом, не пробивал ее, а рикошетировал, оставляя лишь глубокую ложкообразную вмятину.

Не успели еще корабли вступить в строй, как задачи, поставленные флоту, резко изменились. Авантюристическая политика царской России на Дальнем Востоке натолкнулась на империалистические поползновения Японии. Это побудило морское ведомство России приступить к усилению эскадры Тихого океана, и в новой программе строительства флота основное внимание было уделено бронепалубным крейсерам. Совершенствуя [63] типы «Светланы» и «Дианы», Морской Технический Комитет в 1898 году разработал задания на проектирование «посыльных судов» — крейсеров 2 ранга водоизмещением 3 тысячи тонн и крейсеров-разведчиков 1 ранга водоизмещением 6 тысяч тонн.

В конкурсе, объявленном морским министерством, участвовали главным образом зарубежные фирмы, поскольку отечественные заводы были загружены постройкой кораблей других классов. Заказы на крейсера 1 ранга получили немецкие и американские фирмы: в США строился «Варяг», в Германии — «Аскольд» и «Богатырь». Эти корабли сильно отличались один от другого главными размерениями, числом труб, типом котлов и броневой защитой не только потому, что они строились разными фирмами, но и потому, что в ходе их постройки сильно менялись взгляды на характер боевого применения крейсеров. Считалось предпочтительным усиливать способность корабля вести бой в составе эскадры за счет ослабления его чисто крейсерских качеств.

Постепенное изменение взглядов на качества крейсера 1 ранга советский историк кораблестроения Р. Мельников проследил на эволюции трех кораблей. В то время как дальность плавания уменьшается с 5 тысяч миль у «Варяга» до 3140 миль у «Аскольда» и до 2760 миль у «Богатыря», усиливается их вооружение и броневая защита, растет скорость хода. Если на «Варяге» у орудий вообще не было броневых щитов, то на «Аскольде» и орудия, и прислуга уже прикрыты броней, а на «Богатыре» — четыре 152-мм пушки размещались в башнях, четыре — в казематах и четыре — за броневыми щитами. Именно в «Богатыре» наступательные и оборонительные элементы считались совмещенными столь удачно, что он послужил прототипом для самой крупной в отечественном крейсеростроении серии кораблей. Кроме построенного в Германии «Богатыря», в Петербурге был заложен такой же «Олег», а на Черном море — «Кагул» и «Очаков».

Заказы на крейсера 2 ранга получили фирмы Германии и Дании, разработавшие примерно одинаковые корабли «Новик» и «Боярин». По чертежам «Новика» в Петербурге были построены «Жемчуг» и «Изумруд» со сниженной скоростью и усиленным вооружением. Появление этих небольших, изящных и стремительных кораблей произвело фурор в европейских военно-морских кругах, ибо «новики» оказались первыми действительно удачными крейсерами для службы при эскадрах. Они побудили англичан увеличить водоизмещение своих последних крейсеров 3 ранга до 3 тысяч тонн, а их скорость — до 22 узлов. Головной корабль этой серии — «Аметист», спущенный на воду в 1903 году, — вошел в историю кораблестроения как первый крейсер с паротурбинной установкой. Показав на испытаниях высокую по тем временам скорость — 23,63 узла, — он сыграл роковую роль в судьбе крейсеров 3 ранга: после этого англичане, а за ними и кораблестроители других стран прекратили постройку таких крейсеров и начали разработку «скаутов» — быстроходных разведчиков при эскадрах.

Примерно в это же время пришел к своему логическому завершению и класс бронепалубных крейсеров 2 ранга, давших основу для создания многочисленных легких крейсеров первой мировой войны. Что же касается крейсеров 1 ранга, то они не получили развития, ибо оказались не в состоянии соперничать с броненосными крейсерами, которые вели свое начало от броненосных фрегатов адмирала А. Попова... [64]

После того как в 60-х годах прошлого века адмирал А. Попов против английских наступательных крейсеров типа «Инконстант» создал броненосные крейсера «Генерал-адмирал» и «Минин», главный строитель британского флота Н. Барнаби для борьбы с ними разработал первый английский броненосный крейсер «Шеннон», спущенный на воду в 1875 году.

Но русские кораблестроители тоже не дремали. В 1881 году была разработана кораблестроительная программа на 20 лет, согласно которой для ограждения интересов России от покушений со стороны европейских держав на Тихом океане надлежало держать сильную крейсерскую эскадру, способную угрожать колониям и морской торговле потенциального противника. Костяк такой эскадры должны были составлять броненосные крейсера, а комплектоваться она должна была на Балтийском море.

Эти соображения определили характерные особенности русских броненосных крейсеров, крейсеров-одиночек, предназначенных для истребления вражеской торговли. Во-первых, поскольку тихоокеанская эскадра комплектовалась на Балтике и поскольку балтийскому флоту предписывалось исполнять роль резерва для Дальнего Востока, русским крейсерам требовалось совершать весьма дальние переходы. Для получения нужной дальности и автономности все они были снабжены парусным рангоутом. Во-вторых, во время крейсерских операций на торговых путях они должны были настигать быстроходные торговые корабли противника — отсюда их сравнительно высокая быстроходность. И наконец, в-третьих, их артиллерия значительно превосходила артиллерию любого вооруженного парохода и была достаточна для боя с любым неброненосным кораблем неприятеля.

Во исполнение программы 1881 года на петербургских верфях закладываются два новых броненосных фрегата — «Владимир Мономах» и «Дмитрий Донской», спроектированные А. Поповым. Это побудило Барнаби спроектировать два новых крейсера типа «Имперьюс» для защиты своих коммуникаций от русских кораблей. Ответом на них стал «Адмирал Нахимов» — сильнейший по тем временам броненосный крейсер с 229-мм пушками в барбетных установках и с 254-мм броневым поясом.

Решив положить конец этому затянувшемуся соперничеству, англичане в 1886–1889 годах построили семь однотипных весьма удачных броненосных крейсеров типа «Орландо» и, казалось, утратили интерес к этому классу кораблей, сосредоточив свои упования на бронепалубных крейсерах 1 ранга. Россия же, продолжая развивать отечественный тип крейсера-рейдера, создала крейсер «Память Азова», послуживший прототипом для знаменитого броненосного крейсера «Рюрик», героически погибшего 14 августа 1904 года в неравной борьбе с японскими крейсерами.

Большая дальность плавания, высокая скорость хода и мощная артиллерия делали русский крейсер опасным противником на океанских просторах, поэтому англичане поспешили противопоставить «Рюрику» два самых нелепых в истории крейсеростроения корабля — бронепалубные крейсера 1 ранга «Пауэрфул» и «Террибл». Задавшись целью во что бы то ни стало получить скорость 22 узла и большую дальность плавания, конструкторы создали корабли небывалой длины — 150 метров, — по водоизмещению приближавшиеся к эскадренным броненосцам. Эти и последовавшие за ними корабли оказались неудачными: броневая [65] палуба со скосами, казематы средней артиллерии и барбеты орудий главного калибра представляли собой столь несовершенную защиту в артиллерийском бою, что дальновидные специалисты иронически именовали такие бронепалубные крейсера плавучими мишенями. Драматическое подтверждение этому мнению дал боевой опыт японско-китайской войны 1894 года...

В 1870–1880 годах, проектируя броненосные крейсера для английского флота, Барнаби, стремясь установить на них броню максимальной толщины, был вынужден чрезмерно уменьшить площадь бронирования. При этом оконечности корабля оказывались совершенно незащищенными, и их можно было превратить буквально в решето снарядами умеренных калибров. Это давало противнику возможность топить корабли, не пробивая брони: достаточно было нарушить целостность небронированных участков надводного борта — и корабль, теряя плавучесть, шел на дно с неповрежденной броневой защитой, целенькими орудиями и машинами.

Испытания изобретенного в 1885 году фугасного снаряда, начиненного мелинитом, показали, что он производит колоссальные опустошения в не защищенных броней помещениях корабля. И это нововведение придало высокую боевую ценность скорострельным пушкам средних калибров; даже легкий «эльзвикский крейсер», вооруженный такими орудиями, не без надежды на успех мог вступать в бой с крупными броненосными или бронепалубными крейсерами, оконечности которых были лишены броневой защиты. И боевой опыт японско-китайской войны как будто подтверждал преобладающую роль среднекалиберной скорострельной артиллерии в грядущих войнах.

Появились даже теории, отрицающие целесообразность установки на кораблях крупных орудий; считались вполне достаточными калибры 152–203 мм.

Но упускалось из виду, что сражение при Ялу было не совсем обычным. Здесь в эскадренном сражении сошлись в основном небронированные крейсера, которые по существу своему не предназначались для такого боя. Только стремление обоих адмиралов к ближнему бою и отсутствие брони сделало огонь среднекалиберной артиллерии столь эффективным. Наоборот, броня даже старых китайских броненосцев успешно выдержала огонь японских скорострельных среднекалиберных пушек, показав: даже тонкая броня заставляет чувствительные к удару снаряды взрываться раньше, чем они проникнут внутрь корабля. Опыт сражения у Ялу подтвердил правильность принципов, заложенных в конструкцию французского броненосного крейсера «Дюпюи-де-Лом», спущенного на воду в 1890 году...

При беглом взгляде прежде всего поражала необычная форма корпуса этого корабля — форштевень и ахтерштевень у него сильно выступали из-под верхней палубы, образуя подобия таранов. При более тщательном изучении выявились и другие особенности. Так, на «Дюпюи-де-Ломе» впервые в практике западноевропейских флотов применена трехвальная установка. Весь надводный борт крейсера был защищен поясом из 110-мм брони, который сверху прикрывался 55-мм броневой палубой. Над ней — изолированные отсеки, в районе машин и котлов наполненные углем. В этих частях, кроме того, устанавливалась еще одна противоосколочная палуба. Необычным было и размещение артиллерии: при двух 194-мм [66] орудиях и шести 160-мм «Дюпюи-де-Лом» мог вести огонь пятью орудиями как в нос и корму, так и на любой из бортов.

«Дюпюи-де-Лом» стал первым из тех 23 броненосных крейсеров, которые были построены во Франции на протяжении 15–18 лет. Интерес французского флота к этому классу боевых кораблей не ускользнул от ревнивого внимания английских кораблестроителей. После сражения при Ялу, поняв, что бронепалубные крейсера 1 ранга не годятся для участия в эскадренном сражении, англичане прекращают постройку таких кораблей. Закрыв борта «Пауэрфула» броневым поясом, они получили «Кресси», ставший основой для ряда серий британских броненосных крейсеров, построенных в количестве 35 единиц.

За ведущими морскими державами потянулись в деле постройки броненосных крейсеров и все остальные. И к 1905–1909 годам в составе флота США насчитывалось 15 кораблей этого класса, Италии — 10, Германии — 8. Но особенно напряженным и драматическим было соперничество броненосного крейсеростроения России и Японии...

До 1895 года русское кораблестроение, соперничая с английским, создало «Рюрик», «Россию» и «Громобой» — отличные крейсера-рейдеры с основательным бронированием, многочисленной артиллерией и большой дальностью плавания. Больше того, морское ведомство подчинило идее крейсерских операций даже броненосцы, что привело к появлению так называемых броненосцев-крейсеров «Ослябя», «Пересвет» и «Победа», у которых автономность и дальность плавания была увеличена за счет ослабления бронирования и главной артиллерии. Эти шесть кораблей должны были составить грозную для английской торговли эскадру, но ей так и не суждено было быть сформированной. В конце 1895 года русское правительство убедилось в агрессивном характере японской внешней политики, и морское ведомство получило указание: «Пересмотреть взгляд на военное положение России на Тихом океане».

В результате этого пересмотра стало ясно, что район предполагаемых операций русских крейсеров резко меняется: им придется действовать не на отдаленных вражеских коммуникациях, а вблизи берегов, где автономность и дальность плавания не очень-то важны. Здесь гораздо нужнее высокая живучесть и хорошее бронирование: ведь в стесненных восточных морях становится гораздо вероятнее встреча с крупными кораблями противника. Наконец, не исключено, что броненосным крейсерам придется участвовать и в эскадренном бою с вражескими броненосцами. Эти требования положили начало концепции крейсера нового типа, у которого за счет снижения запасов топлива значительно усилено бронирование и вооружение при достаточно высокой скорости хода.

Так логика объективного исторического развития заставила моряков и инженеров заняться вплотную проблемой «эскадренного крейсера» и убедиться, что у фрегатов парусной эпохи было важное преимущество перед броненосными крейсерами конца XIX века: они соответствовали парусным линейным кораблям, с которыми взаимодействовали в бою.

В самом деле, если собственно крейсерскую службу — действия на коммуникациях — могли тогда выполнять корабли всех классов — и линейные, и фрегаты, и шлюпы, и корветы, — то крейсерская служба при эскадрах обычно поручалась фрегатам. И они прекрасно соответствовали тогдашним линейным кораблям: при меньшем водоизмещении и меньшем числе орудий они зато были быстроходнее. Как правило, [67] фрегат мог всегда уйти от более сильного линейного корабля, но и схватка с ним не была для фрегата безнадежной: хотя орудий на нем было меньше, но они были точно такие же, как на линейном корабле, и легко пробивали вражеский борт.

В середине XIX века броненосный винтовой фрегат перечеркнул боевое значение парусных деревянных линейных кораблей и тем самым вызвал появление нового класса — эскадренных броненосцев. Но пока этот класс не выработался и не составил основного костяка боевых эскадр, ни о каком соответствующем ему типе крейсера не могло быть и речи. Вот почему в 1860–1900 годах мы видим в мировом кораблестроении весьма противоречивые взгляды на роль и место броненосного крейсера. Лишь к концу этого периода, когда сложился, наконец, тип башенного эскадренного броненосца, возникла необходимость создать, если так можно выразиться, «эскадренный крейсер», который так же соответствовал бы эскадренному броненосцу, как некогда парусный фрегат соответствовал парусному линейному кораблю.

Ясно, что такой крейсер, предназначенный для разведки и дозора при эскадре, должен был быть сильным, быстроходным броненосным кораблем большого водоизмещения и с большой дальностью плавания, способным вести бой с равноценными кораблями противника, не прибегая к поддержке эскадренных броненосцев. К этому времени крейсер-рейдер для действий на океанских коммуникациях был разработан так хорошо, что невольно явилось искушение приспособить его для новых целей, увеличив скорость и бронирование за счет снижения дальности плавания. Так в конце XIX века появились броненосные крейсера нового типа, вместе с которыми проник на «эскадренные крейсера» ничем не оправданный главный калибр — 203 мм. Достаточный для действий на коммуникациях, этот калибр явно не соответствовал задачам «эскадренного крейсера».

Однако объективные законы развития техники оказались таковы, что следующее десятилетие стало, по сути дела, периодом изгнания 203-мм калибра с броненосных крейсеров и постепенной замены его все более и более крупными. Так, на смену ему в германском флоте приходит калибр 210 мм, в английском — 234 мм, в американском и русском — 254 мм. Если на «Баяне» (1900) — первом русском броненосном крейсере нового типа — было установлено два 203-мм орудия главного калибра, то на «Рюрике» II (1906), вступившем в строй после русско-японской войны, главная артиллерия состояла из четырех 254-мм пушек. Но дальше всех в этом направлении пошли японцы...

Цусима заставила их понять то, о чем забывали военные специалисты других стран. Фрегаты — эти «эскадренные крейсера» парусных времен — несли точно такие же пушки, как линейные корабли, и могли участвовать в эскадренных сражениях, действуя в одной линии с линейными кораблями. По-видимому, адмирал Того при завязке Цусимского боя почувствовал, какую неоценимую помощь его эскадре могли бы оказать быстроходные броненосные крейсера, способные охватить голову русской эскадры и в течение некоторого времени вести на равных артиллерийский бой с эскадренными броненосцами, задерживая их продвижение до подхода главных сил.

Вот почему в Японии уже в 1905 году сошел на воду «Цукуба» — первый настоящий «эскадренный крейсер» тех лет. Он нес четыре [68] 305-мм орудия главного калибра — столько же, сколько несли тогдашние эскадренные броненосцы! Но тут чутье изменило японцам: продолжая развивать счастливо найденный ими тип, они построили несколько таких же крейсеров с более мощными орудиями среднего калибра. Но эти корабли устарели в самый момент своего рождения: соответствуя эскадренным броненосцам 1890–1905 годов, они не представляли никакой ценности для эскадры, состоящей из дредноутов...

Соперники линкоров

1 ноября 1914 года у мыса Коронель, неподалеку от берегов Чили, разыгралось трагическое для английского флота сражение. В этот день две колонны кораблей, идя к югу медленно сходящимися курсами, сблизились, наконец, на предельную дистанцию огня. На ярком фоне неба четко выделялись силуэты английских кораблей: броненосных крейсеров «Гуд Хоуп» и «Монмут», бронепалубного крейсера «Глазго» и вспомогательного крейсера «Отранто». А на востоке тяжелые штормовые валы перекатывались через палубы немецких броненосных крейсеров «Шарнхорст» и «Гнейзенау» и отчаянно раскачивали все более отстававшие от колонны бронепалубные крейсера «Лейпциг», «Дрезден» и «Нюрнберг». Но у более современных немецких кораблей все равно сохранялось преимущество в скорости, которое позволяло им занимать выгодную для боя позицию в тени, оставляя английские корабли в освещенной части горизонта.

В 19.30 «Шарнхорст» открыл огонь фугасными снарядами по «Гуд Хоуп». Головной корабль английской эскадры был накрыт с третьего залпа: тяжелый немецкий снаряд угодил в носовую башню, над которой сразу же поднялся огромный столб пламени от взрыва боеприпасов. Через две минуты после немцев «Гуд Хоуп» ответил недружным залпом... Спустя 47 минут над английским кораблем выше мачт взметнулось пламя. «Это было похоже на огромный фейерверк, пущенный на фоне темного неба», — вспоминал потом командующий немецкой эскадрой адмирал Шпее. После этого «Гуд Хоуп» продержался на плаву всего шесть минут. Зарево полыхавшего пожара вдруг исчезло, и по наступившей сразу темноте немцы поняли: британский броненосец пошел на дно вместе со всем экипажем и командующим эскадрой адмиралом Крэдоком...

Тем временем «Монмут», избитый снарядами «Гнейзенау», накренившись на левый борт, медленно уходил на север. Спустя два часа после начала боя его обнаружил в темноте сильно отставший от немецкой эскадры крейсер «Нюрнберг». Приблизившись к агонизирующему» английскому кораблю на 6 километров, «Нюрнберг» предложил ему сдаться. В ответ на это «Монмут» попытался развернуться, чтобы ответить огнем из задравшихся кверху орудий правого борта. Но немецкий корабль предупредил эту попытку: залп «Нюрнберга» разворотил борт «Монмута», и в 21 час 28 минут английский корабль перевернулся и пошел ко дну.

Покончив с эскадрой Крэдока, адмирал Шпее решил идти на Фолклендские острова, чтобы разрушить там английскую радиостанцию, [69] пленить губернатора и захватить запасы топлива. Подчиняясь его приказу, немецкая эскадра двинулась к мысу Горн, не подозревая, что дни ее сочтены и что первый лорд британского адмиралтейства Черчилль уже назвал ее «срезанным цветком, обреченным на смерть». И действительно, против пяти кораблей Шпее на разных направлениях было развернуто семнадцать английских крейсеров. Улизнуть от них и проскочить на секретную базу к западу от Исландии было очень непросто, и многие офицеры эскадры, особенно командир «Гнейзенау» Меркер, считали, что заходить на Фолклендские острова — значит неоправданно рисковать. Убедиться в их правоте адмиралу Шпее пришлось очень скоро...

2 декабря 1914 года немцам удалось захватить у мыса Горн канадский парусник с углем. Его перегрузка заняла четыре дня — и как раз эта задержка оказалась роковой для немецкой эскадры. Именно благодаря ей мощный крейсерский отряд адмирала Стэрди, состоявший из восьми крейсеров, смог достичь Фолклендских островов на сутки раньше кораблей Шпее. И когда утром 3 декабря немецкие крейсера приблизились к порту Стенли, они обнаружили там эскадру, многократно превосходившую их по весу залпа, водоизмещению и скорости.

Центральным моментом этого знаменитого сражения стала артиллерийская дуэль между английскими линейными крейсерами «Инвинсибл» и «Инфлексибл» и германскими броненосными крейсерами «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Хотя эти корабли были спущены на воду почти одновременно, современники недаром называли сражение при Фолклендских островах «боем между гигантами и карликами». Ведь при водоизмещении 11 600 тонн и скорости хода 22,5 узла «Шарнхорст» нес восемь 215-мм орудий главного калибра, а «Инвинсибл» при водоизмещении 17 250 тонн и скорости 25–26 узлов был вооружен восемью 305-мм орудиями. Поэтому немецкие броненосные крейсера не могли ни уйти от английских линейных, ни устоять против их огня. Им оставалось только погибнуть...

Дуэль началась в 12 часов 50 минут, а к 15 часам «Шарнхорст» потерял одну трубу, осел на целый метр и горел во многих местах. «Палубы флагманского немецкого корабля, — вспоминал очевидец боя, — представляли собой груду развороченных, перекрученных кусков стали и железа, через пробоины в борту даже с большого расстояния ясно виднелись огненные языки, пробивающиеся на палубу между мачтами. Многим казалось, что ему пришел уже конец...» Сам Шпее тоже не заблуждался на этот счет. В 16 часов он сигналом передал Меркеру, что тот был прав, высказываясь против захода на Фолклендские острова, и повернул свой корабль прямо на англичан, намереваясь, по-видимому, пустить в дело торпеды. Охваченный пламенем и дымом, потерявший три трубы «Шарнхорст» шел на английские корабли, все больше и больше заваливаясь на левый борт. В 16.04 грянул последний залп его носовых орудий, и флагманский корабль адмирала Шпее начал медленно переворачиваться, мгновение полежал на борту с вращающимися винтами и быстро ушел под воду носом вперед.

После этого огонь трех британских крейсеров (к «Инвинсиблу» и «Инфлексиблу» присоединился «Карнарвон») сосредоточился на «Гнейзенау». Около 17.30 разбитый остов корабля все еще держался на воде, на нем бушевали пожары, кочегарки были затоплены, все орудия, [70] кроме одного, выведены из строя, Меркер приказал затопить корабль, и в ожидании его гибели все оставшиеся в живых матросы выбрались на верхнюю палубу. В 18 часов «Гнейзенау» лежал уже кверху килем и через несколько минут навсегда скрылся под водой.

Так в один день, в одном бою погибли корабли, завершившие линию развития немецких броненосных крейсеров, и добились первого и последнего боевого успеха линейные крейсера Великобритании...

Когда в 1904 году английский адмирал Дж. Фишер был назначен первым морским лордом адмиралтейства, он имел в голове обширную программу реформы всего британского флота. Она должна была начаться с преобразования главной ударной силы флота — эскадренных броненосцев. Созданный по идеям Фишера «Дредноут» опрокинул все расчеты иностранных адмиралтейств и аннулировал значение прежних эскадренных броненосцев. Одновременно с этим аннулировалось и значение всех прежних «эскадренных крейсеров», не исключая и последних японских. Но зато необходимость соответствия будущих крейсеров новым дредноутам на этот раз была осознана с самого начала...

В 1905 году профессор Массачусетской школы кораблестроения в США В. Ховгард сформулировал задачи, которые должен выполнять идеальный «эскадренный крейсер» будущего. Задачи эти сводились вот к чему: быстрое сосредоточение и охват флангов противника в бою; навязывание противнику боя и удержание боевого контакта с ним до подхода главных сил; преследование отступающего противника; разведка боем; самостоятельные действия в удаленных районах; поддержка легких крейсеров.

Каким же рисовался Ховгарду будущий корабль? В сущности, это должен был быть эскадренный броненосец по вооружению и бронированию, увеличенный в размерах, для того чтобы развивать более высокую скорость. Предсказанные американцем корабли появились через десять лет, но в 1905 году английским кораблестроителям, которые проектировали первый «эскадренный крейсер» под стать «Дредноуту», еще претила мысль, что крейсер может быть крупнее броненосца. Поэтому они выбрали другой путь: повышать скорость хода не за счет увеличения водоизмещения, а в основном за счет ослабления бронирования.

Первым кораблем такого класса — с 1911 года по аналогии с линейным кораблем — линкором — они начали именоваться линейными крейсерами — стал «Инвинсибл». Уступая современному ему «Дредноуту» в водоизмещении — 17 250 тонн против 22 тысяч тонн, — он нес почти столько же орудий главного калибра — восемь 305-мм пушек против десяти, — развивал скорость 26 узлов против 22. Цена этих достоинств легко выявляется при сравнении броневой защиты: там, где у «Дредноута» стояла 279-мм броня, у «Инвинсибла» была только 152-мм.

Фишер оставил пост первого морского лорда в 1910 году, но, прежде чем уйти, он сделал следующий шаг. По его настоянию после нескольких серий дредноутов, вооруженных 305-мм пушками, был заложен первый сверхдредноут «Орион», вооруженный 343-мм пушками. Для новых линейных кораблей понадобились и новые линейные крейсера. Ими стали крейсера типа «Лайон», вооруженные 343-мм орудиями и развившие скорость 30–32 узла. Будучи на несколько тысяч тонн тяжелее «Ориона», они считались в свое время самыми крупными кораблями в мире. Но хотя толщина броневого пояса у них была увеличена со 152 мм до [73] 229 мм, эти «кошки адмирала Фишера», как их непочтительно называли в британском флоте, имели слишком тонкую шкуру по сравнению не только с линейными кораблями, но и линейными крейсерами Германии, которая с 1905 года стала главным морским соперником Англии.

Как старательно ни скрывали англичане тактико-технические данные своего первого линейного крейсера, все-таки в Германию просочилась о нем кое-какая информация. Ходили слухи, что «Инвинсибл» будет подобием «Дредноута», только вместо 305-мм орудий он будет нести такое же количество 234-мм. Не раздумывая долго, немцы заложили крейсер «Блюхер», который был облегченным подобием строившегося в то время первого германского дредноута «Нассау», но был вооружен не 280-мм, а 210-мм орудиями. Увы, просочившаяся из Англии информация оказалась в действительности дезинформацией, и «Блюхер» получился настолько слабее «Инвинсибла», что у немцев язык не повернулся назвать его линейным крейсером. Он получил необычное для тех лет название тяжелого крейсера и рассматривался как переходный тип между прежними броненосными и новыми линейными крейсерами.

Зато в конструкции следующего корабля — «Фон дер Танн» — в полной мере проявились те особенности, которые отличали немецкие линейные крейсера от английских. В отличие от Ховгарда и англичан, немцы избрали третий путь: довольствуясь меньшей скоростью, они большое внимание уделяли бронированию и живучести. Можно сказать, что в первых английских линейных крейсерах, в которых защита приносилась в жертву скорости и огневой мощи, упор делался больше на крейсерские функции, чем на эскадренные. В первых же германских линейных крейсерах требования эскадренные преобладали над требованиями крейсерскими. Германские моряки не были полностью удовлетворены «Фон дер Тайном» и считали необходимым усилить бронирование и огневую мощь.

Для выполнения этих требований кораблестроители исследовали остойчивость и плавучесть кораблей на сотнях моделей; они провели опыты с устаревшими кораблями, чтобы выяснить, как действуют на конструкцию корпуса артиллерийские снаряды и подводные взрывы. В результате этих исследований были установлены наилучшие марки броневой стали, выявлены наивыгоднейшие способы расположения брони, в полной мере оценено свойство угля поглощать энергию подводных взрывов и значение цельных водонепроницаемых переборок ниже ватерлинии. Одновременно разрабатывались принципы борьбы за живучесть корабля в бою.

Параллельно с ним велась отработка снарядов, взрывателей и другой артиллерийской техники, позволившая немцам создать орудия, которые могли тягаться с английскими при меньшем калибре. Так, на первых трех типах линейных крейсеров устанавливались 280-мм орудия против 305-мм английских. Когда англичане перешли на 343 мм, немцы перешли на 305 мм. Почему же им удавалось обходиться более легкими орудиями? Оказывается, корабль есть такое сочетание брони и орудия, в котором мощь нападения тесно связана со стойкостью защиты. Последние немецкие крейсера несли 305-мм пушки против 343-мм английских, но толщина бортовой брони у них была 300 мм против английских 229 мм. В итоге получалось: 305-мм немецкий снаряд пробивал тонкую английскую [74] броню с дистанции 11700 метров, а 343-мм английский снаряд пронзал толстую броню немецких крейсеров только с 7880 метров!

В первую мировую войну Англия вступила с десятью линейными крейсерами, Германия — с четырьмя. И первые сражения как будто подтвердили правильность именно английских взглядов на линейный крейсер. 28 августа 1914 года появление пяти английских линейных крейсеров решило исход сражения легких сил у острова Гельголанд. А 8 декабря 1914 года в битве у Фолклендских островов решающую роль в уничтожении немецких броненосных крейсеров «Шарнхорст» и «Гнейзенау» сыграла быстроходность и артиллерийская мощь «Инвинсибла» и «Инфлексибла». После этих успехов адмиралтейство уверовало в дальновидность адмирала Фишера, который не уставал твердить, что скорость и мощь артиллерии — лучшая защита, что после «Инвинсибла» развитие английских линейных крейсеров пошло по неправильному пути, что главный упор надо было делать не на утолщение брони, а на увеличение скорости хода и калибра орудий.

Эти идеи адмирала восторжествовали: сразу после сражения у Фолклендских островов адмиралтейство отменило постройку трех линкоров и срочно перепроектировало их в линейные крейсера. В январе 1915 года, всего через семь недель после сражения, были заложены «Рипалс» и «Ринаун» — первые в истории крейсера, вооруженные 381-мм орудиями и развивающие невиданную скорость — 31–33 узла. Что же касается бронирования, то толщина броневого пояса у этих кораблей была такая же, как и «Инвинсибла», — 152 мм. Спустя год началась постройка еще более крупного линейного крейсера «Худ» водоизмещением 33 600 тонн. На судьбу этого корабля огромное влияние оказали результаты знаменитого Ютландского боя — единственного за всю войну и последнего в истории сражения линейных эскадр...

На рассвете 31 мая 1916 года немецкий флот открытого моря вышел из Вильгельмсгафена и направился на север. Впереди шли линейные крейсера с охранением, за ними — четыре эскадры линейных кораблей. Цель похода — выманить из базы часть английского флота и уничтожить ее в артиллерийском бою. Немцы и не подозревали, что навстречу немецкой армаде из трех баз на восточном побережье Англии вышли четыре эскадры линейных кораблей и три эскадры линейных крейсеров.

Сражение началось в 14.15 и длилось около десяти часов. Хотя превосходство в силах было за английским флотом, его командующий не сумел уничтожить противника. Не достигли своей цели — уничтожения противника по частям — и немцы. Начав сражение в громоздких кильватерных колоннах, обе эскадры вскоре распались, и в завершающей фазе бой превратился в разрозненные, случайные столкновения между отдельными кораблями и соединениями.

Не оказав решительного влияния на стратегическую обстановку, Ютландский бой продемонстрировал собой кризис теорий Коломба и Мэхэна, согласно которым господства на море можно достичь лишь в результате генерального боя линейных сил. Тем не менее обе стороны поспешили провозгласить этот бой своей победой. Англичане доказывали, что немецкая эскадра, вернувшаяся в базу, своим уходом просто не дала им возможности разгромить ее. Немцы же приводили в обоснование своих притязаний на победу то, что английские потери почти вдвое превосходили немецкие. [75]

Главной неожиданностью, пошатнувшей доверие английских моряков к линейным крейсерам, было то, что в ходе Ютландского сражения три британских корабля этого класса взлетели на воздух на протяжении каких-нибудь двух часов из-за слабости броневой защиты. В результате адмиралтейство было вынуждено приостановить постройку «Худа» и приступить к переработке проекта. После ряда переделок его водоизмещение возросло до 42 тысяч тонн, и он стал самым крупным кораблем своего времени, так что его порой называли линкором-крейсером.

Кроме Англии и Германии, завершить постройку линейных крейсеров до того, как началась первая мировая война, довелось только одной стране — Японии. Верные своему обыкновению не изобретать изобретенного, японцы заказали свой первый линейный крейсер в Англии. После головного корабля «Конго», прототипом которого послужил «Лайон», на японских верфях было построено еще три таких корабля. В промежутке между войнами как англичане, так и японцы неоднократно модернизировали оставшиеся в строю флота линейные крейсера. Но, увы, модернизации не исправили органически присущих им недостатков, и вторая мировая война вынесла этому классу боевых кораблей суровый приговор: из семи линейных крейсеров уцелел только один — «Ринаун»...

Но опыт их постройки не пропал даром. Быстрое совершенствование паротурбинной установки положило конец разделению линейных крейсеров и линейных кораблей; слившись воедино, они породили линкоры второй мировой войны, по вооружению и бронированию превосходящие прежние сверхдредноуты, а по скорости — прежние линейные крейсера.

Таким образом, эволюция броненосных и бронепалубных крейсеров 1 ранга, ведущих свое начало от фрегатов парусной эпохи, завершилась их слиянием с классом линейных кораблей. Иначе пошло развитие бронепалубных крейсеров 2 и 3 рангов, в котором важную роль сыграло военно-морское соперничество Англии и Германии в период 1905–1918 годов... [76]

Разведчик или истребитель торговли?

9 ноября 1914 года в семь часов утра командиру австралийского крейсера «Мельбурн» капитану 1 ранга Сильверу, возглавлявшему конвой транспортов с австралийскими моряками, доставили тревожную радиограмму. Британская радиостанция острова Дирекшн, находящегося в 55 милях южнее конвоя, передала в эфир короткое сообщение: «Неизвестный корабль у входа в бухту». И замолчала.

Мгновенно оценив всю важность этой радиограммы, Сильвер приказал легкому крейсеру «Сидней» немедленно идти к месту происшествия. Спустя два часа командир этого корабля капитан 2 ранга Глоссоп увидел в бухте острова Дирекшн знакомые очертания. Сомнений быть не могло: перед ним находился «Эмден»...

За три первых месяца войны этот легкий немецкий крейсер, вооруженный десятью 105-мм пушками, рейдерствуя в районе Индийского океана, захватил и уничтожил шестнадцать английских пароходов общим тоннажем 70825 тонн, потопил русский крейсер «Жемчуг» и французский [76] эсминец и захватил восемь союзнических пароходов. Этими действиями он создал такое напряжение на коммуникациях, что почти на целый месяц задержал перевозку австралийских войск в Европу. Недаром за «Эмденом» гонялась целая эскадра, включавшая в себя не менее десятка английских, французских и японских кораблей. И вот теперь грозный корсар оказался один на один с «Сиднеем».

Когда командиру немецкого крейсера капитану 2 ранга Мюллеру сообщили о появлении на горизонте дыма, он не испытал особой тревоги, считая, что это ожидаемый им угольщик. Однако через четверть часа роковая ошибка стала очевидной: к «Эмдену» на всех парах летел сильный вражеский корабль. Бросив на берегу десантную партию, посланную для уничтожения радиостанции, Мюллер устремился на север. «Сидней» немедленно лег на параллельный курс, и, когда корабли сблизились на 9 километров, «Эмден» открыл огонь. Он накрыл «Сиднея» вторым залпом, который вывел из строя носовой дальномер и убил дальномерщика. За этим удачным попаданием последовали новые. Получил повреждения кормовой дальномерный пост, один немецкий снаряд разорвался в элеваторе, и горящий кордит попал в пороховой погреб. Лишь мужество одного из матросов, вовремя выбросившего горящий заряд, предотвратило взрыв.

«Сидней» задержался с пристрелкой, но действие его 152-мм лиддитных снарядов было поистине опустошительным. В 10 часов на «Эмдене» была подбита рулевая машина. С трудом управляясь, немецкий крейсер попытался торпедировать своего неумолимо приближающегося противника. Легко увернувшись от торпеды, «Сидней» ответил таким же неудачным торпедным выстрелом, и канонада продолжалась.

Через час после начала боя вся кормовая часть «Эмдена» была охвачена пламенем, трубы и фок-мачта были снесены, все орудия приведены к молчанию. В 11.20 избитый, агонизирующий рейдер выбросился на отмель близ острова Норт Килинг. Считая, что с «Эмденом» покончено, «Сидней» погнался за подошедшим к месту боя угольщиком, которого дожидался Мюллер. Видя, что от австралийского крейсера не уйти, команда угольщика затопила свое судно, и «Сидней» повернул назад.

В 16 часов, подойдя к продолжавшему гореть на отмели «Эмдену», Глоссоп с изумлением увидел, что на нем все еще развевается боевой флаг и сигнала о сдаче нет. Он приказал снова открыть огонь, причинивший немцам особенно большие потери и заставивший их поспешить с подъемом белого флага. С наиболее удачливым и наиболее опасным из немецких крейсеров, действовавших на коммуникациях, было покончено...

Накануне первой мировой войны морские коммуникации были, пожалуй, самым уязвимым звеном Британской империи. Снабжая Англию важнейшими видами сырья и более чем 60% продовольствия, имперские коммуникации приобретали еще большее значение в военное время, когда к перевозкам хозяйственных и стратегических грузов добавлялись перевозки колониальных войск. Понимая это, немецкий морской генеральный штаб в своих планах предусматривал крейсерские операции, нарушающие морские перевозки противника и отвлекающие его силы с главного театра боевых действий. Но, увлеченные идеей генерального сражения, в ходе которого должна была быть сокрушена главная сила Британии — ее могучая линейная эскадра, — немецкие адмиралы не уделили [79] достаточно внимания организации крейсерской воины: с действиями немецких крейсеров на коммуникациях было покончено к началу 1915 года. И в этом не последнюю роль сыграли те противоречивые требования, которые немецкие адмиралы предъявляли к легким крейсерам...

В то время как англичане, стремясь создать легкий крейсер нового типа для действий в составе дредноутных эскадр, сосредоточили свое внимание на дальнейшем развитии бронепалубных крейсеров 3 ранга, немцы продолжали усиленно разрабатывать бронепалубные крейсера 2 ранга. Причина такого расхождения лежала в разном подходе тех и других к легкому крейсеру дродноутской эпохи. Англичане не скупились на разработку специального крейсера — крейсера-разведчика — скаута, предназначенного только для боевого обеспечения эскадры. Немцы же, экономя средства, стремились создать универсальный легкий крейсер.

По соображениям немецких адмиралов, легкие крейсера должны были и производить разведку для линейных эскадр, и вести борьбу с легкими силами противника, и уничтожать вражескую торговлю, и лидировать флотилии эскадренных миноносцев, и нести в мирное время службу стационеров в иностранных водах, а при случае выступать в роли минных заградителей и носителей самолетов. Поэтому по скорости хода они не должны были уступать эсминцам, по артиллерии и бронированию — равноценным кораблям противника. Сверх того они снабжались устройствами для постановки мин, платформами для самолетов, большими погребами для боеприпасов, емкими цистернами для топлива и механизмами, пригодными для длительных плаваний.

Всего за это время в Германии было построено 37 легких крейсеров, носивших названия немецких городов.

Линия развития английских легких крейсеров была не такой простой и прямолинейной, как немецких. В то время как немцы делали ставку на универсальный легкий крейсер, англичане после 1905 года разработали два отдельных типа легких крейсеров. Первый тип — скаут — логическое завершение бронепалубных крейсеров 3 ранга. Второй тип — крейсер для действий на протяженных коммуникациях — потомок бронепалубных крейсеров 2 ранга. Скауты имели водоизмещение, не превышающее 4800 тонн, при их проектировании главный упор делался на достижение высоких скоростей хода. Крейсера для действий на коммуникациях несли более солидное артиллерийское вооружение и больший запас топлива, что требовало водоизмещения большего, чем 4800 тонн.

К постройке более крупных, чем скауты, легких крейсеров, предназначенных для действий на имперских коммуникациях, англичане приступили только в 1910 году. Они продолжали линию развития бронепалубных крейсеров 2 ранга и носили названия английских городов. В 1905–1914 годах быстрое увеличение мощности силовых установок позволило создать линкоры и линейные крейсера со скоростями хода 25–30 узлов. Для эскадр из таких кораблей скауты и «города» по своей тихоходности уже не годились, поэтому английские кораблестроители разработали так называемые легкие крейсера для Северного моря. Будучи компромиссом между скаутами и «городами», эти корабли должны были развивать гораздо более высокую скорость, необходимую для совместных действий с эсминцами. Всего с 1905 по 1922 год английские [80] верфи построили 80 легких крейсеров: 15 скаутов, 21 «город» и 44 легких крейсера. Венцом же британского крейсеростроения стали корабли, заказанные в 1915 году.

Переполох, вызванный первыми действиями немецких крейсеров-рейдеров в первые месяцы войны, побудил адмиралтейство подумать о крейсерах специально для уничтожения вражеских рейдеров. При проектировании этих так называемых «улучшенных городов» решили усилить буквально все боевые характеристики: и скорость, и мощь артиллерии, и бронирование, и дальность плавания. В результате получились корабли типа «Эффингам» водоизмещением 9800 тонн. Назвать их легкими крейсерами было неловко, поэтому их стали именовать просто крейсерами или тяжелыми крейсерами. Пять таких крейсеров вступили в строй только после войны.

Кроме Англии и Германии, до начала первой мировой войны успели построить по нескольку легких крейсеров только две страны — Австро-Венгрия и Япония. Что касается России, то судьба заложенных здесь кораблей оказалась весьма драматичной.

В декабре 1912 года в Петербурге были заложены четыре русских линейных крейсера типа «Бородино» — огромные корабли водоизмещением 28 500–30 500 тонн, с девятью 356-мм орудиями, скоростью 26,5 узла и броневым поясом толщиной 250 мм. Должное внимание уделили русские кораблестроители и легким крейсерам. В 1913 году на Балтике заложили четыре таких корабля — «Адмирал Бутаков», «Адмирал Спи-ридов», «Светлана» и «Адмирал Грейг». При водоизмещении 6800 тонн они должны были развивать скорость 29,5 узла и нести пятнадцать 130-мм орудий, броневую палубу толщиной 25 мм и броневой пояс толщиной 76 мм. По этому же проекту с незначительными изменениями строились и крейсера для Черноморского флота — «Адмирал Нахимов», «Адмирал Лазарев», «Адмирал Истомин» и «Адмирал Корнилов».

Увы, до самого окончания войны ни один из этих крейсеров так и не вступил в строй российского флота. После Октябрьской революции недостроенные корпуса линейных крейсеров продали на слом. А из всех легких крейсеров только три — «Светлана», «Адмирал Нахимов» и «Адмирал Лазарев» — после более или менее основательной модернизации вступили в строй советского флота под новыми названиями — «Красный Крым», «Червона Украина» и «Красный Кавказ».

Таким образом, в ходе первой мировой войны окончательно сложились два типа крейсеров, получившие дальнейшее развитие в послевоенный период: легкие крейсера, с калибром главной артиллерии, не превышающим 155 мм, и тяжелые — с калибром главной артиллерии 203 мм.

«Конкурирующая близорукость» морских держав

27 марта 1941 года английский воздушный разведчик радировал в Александрию о появлении итальянских кораблей восточнее Сицилии: наперерез английской коммуникации, питающей войсками и снаряжением Грецию, шла целая эскадра, состоявшая из линкора «Витторио Венето» — флагманского корабля адмирала Джакино, шести тяжелых и двух легких крейсеров и тринадцати эсминцев. Получив это сообщение, командующий британскими силами на Средиземном море адмирал Э. Каннингхэм немедленно вышел из Александрии с главными силами, а из Пирея на соединение с ним двинулся крейсерский отряд. Всего в распоряжении английского адмирала было три линкора, авианосец, четыре легких крейсера и двенадцать эсминцев.

Утром 28 марта английские легкие крейсера обнаружили южнее острова Крит итальянский передовой отряд из эсминцев и трех тяжелых крейсеров — «Триест», «Тренто» и «Больцано». Вступив с ними в перестрелку, англичане заставили отряд начать отход к главным силам адмирала Джакино. Около 11 часов залпы «Витторио Венето», сделанные с предельной дистанции, заставили английские крейсера ретироваться, но элемент внезапности был уже утрачен. В 11.30 над итальянской эскадрой появились торпедоносцы с авианосца «Формидебл», пытавшиеся безуспешно атаковать ее, и Джакино приказал всем кораблям отходить к своим базам. В это время главные силы противников разделяли 60 миль, и, если учесть рекордную быстроходность итальянских кораблей, у англичан не было никаких шансов их настигнуть...

Почти четыре часа английские самолеты с «Формидебла» и с аэродромов на Крите безуспешно пытались атаковать итальянский линкор, пока, наконец, в 15.00 пять торпедоносцев не достигли успеха: сброшенные ими торпеды вывели из строя винты левого борта — и «Витторио Венето» на время потерял ход и лишился управления. В 18.30, когда костяк второй крейсерской группы — тяжелые крейсера «Фиуме», «Зара» и «Пола», а также четыре эсминца — подошел к поврежденному линкору, расстояние между главными силами составляло уже 40 миль...

Построившись в ордер ПВО, итальянская эскадра уходила на запад, подвергаясь непрерывным атакам английских торпедоносцев. В 19.30 тяжелые повреждения были нанесены крейсеру «Пола», потерявшему ход и оставшемуся неподвижным. Но как только стемнело, Джакино направил на поиски «Пола» тяжелые крейсера «Зара» и «Фиуме» в сопровождении четырех эсминцев с приказанием взять его на буксир и прикрыть отход. Эти корабли шли навстречу своей гибели, не подозревая, что англичане уже давно следят за ними на экранах своих радиолокаторов, о которых итальянские моряки не имели еще никакого представления. И когда в 22.58 прожектор английского миноносца осветил итальянские крейсера, их орудия все еще были направлены по носу и корме, а не в сторону противника.

Британские линкоры стреляли почти прямой наводкой с дистанции 3–4 тысяч метров. Из шести выпущенных 381-мм снарядов пять поразили цели: оба итальянских крейсера, не сделав ни единого выстрела, мгновенно лишились хода и закачались на воде, охваченные пламенем. Через полчаса взорвался и исчез под водой «Фиуме». Через четыре часа английский эсминец «Джервис» торпедами добил неподвижно застывший на воде «Зара», а спустя еще два часа такая же участь постигла и «Пола»: по нему выпустил смертельные торпеды эсминец «Хавок».

Это сражение, вошедшее в историю второй мировой войны как сражение у мыса Матапан, львиной долей успеха было обязано впервые примененному на море радиолокационному управлению артиллерийским огнем... и малой живучести итальянских тяжелых крейсеров, принадлежавших к типу так называемых вашингтонских крейсеров. [82]

Договор пяти держав, подписанный в 1922 году в Вашингтоне, накладывал как количественные, так и качественные ограничения на постройку линкоров и авианосцев. Что же касается крейсеров, то по ним было принято ограниченное решение. Понимая, что Англия не согласится пустить на слом новейшие по тем временам корабли типа «Эффингам», эксперты приняли в качестве предельных показатели именно этих крейсеров и ограничили водоизмещение 10 тысячами тонн, а максимальный калибр орудий — 203 мм.

Как ни парадоксально, эти показатели произвели эффект, прямо противоположный ожидаемому, и скорее способствовали гонке вооружений, нежели препятствовали ей. Ведь столь мощных крейсеров в то время не было ни в одной стране, кроме Англии. Поэтому все другие участники Вашингтонского соглашения, прежде и не помышлявшие о таких сильных крейсерах, поспешили «подтянуться до ограничений» и ринулись строить так называемые вашингтонские крейсера, которые при водоизмещении около 10 тысяч тонн были вооружены 203-мм орудиями.

Первые такие крейсера — «Дюкень» и «Турвиль» — были построены во Франции. Они развивали весьма высокую скорость хода — 33–34 узла — и несли сравнительно слабую броню — максимальная толщина броневого пояса не превышала 30 мм!

Если во французских вашингтонских крейсерах бронирование и живучесть были принесены в жертву вооружению и скорости, то в первых итальянских тяжелых крейсерах «Тренто» и «Триест» эта диспропорция достигла крайнего предела. Корабли весьма изящных и гармонических архитектурных форм, они были снабжены рекордно мощной по тем временам паротурбинной установкой — 150000 л. с. — и развивали невиданную для таких крупных кораблей скорость — 35–36 узлов.

Но какой ценой доставались эти рекорды! Толщина пояса не превышала на этих кораблях 75 мм, поэтому позднее в итальянском флоте возобладали более трезвые взгляды, и во второй серии вашингтонских крейсеров, состоявшей из четырех кораблей, скорость была снижена, а толщина пояса увеличена.

Хотя Англия не стала первой страной, начавшей постройку вашингтонских крейсеров, она раньше всех заложила самую крупную серию кораблей такого класса, — в 1926 году сошли на воду пять английских тяжелых крейсеров типа «Кент». За ними последовали шесть крейсеров типа «Суссекс». Постройка английских «кентов» подтолкнула американцев: в 1926 году были заложены первые американские вашингтонские крейсера «Солт Лейк Сити» и «Пенсакола». За этими кораблями в 1929 году сошли на воду еще шесть примерно таких же кораблей со сравнительно слабым бронированием. А в конце 20-х годов проявилась сильнейшая реакция против «картонных крейсеров»...

Действительно, вашингтонские крейсера при хорошей мореходности и дальности плавания очень подходили для действий на коммуникациях против вражеских торговых судов, но в таком случае им было бы вполне достаточно 150-мм орудий. Калибр же 203 мм пригоден для корабля, действующего в составе эскадры или ведущего борьбу с рейдерами противника, но такой корабль должен быть хорошо бронирован, чтобы не являть собой такую огромную и почти не защищенную цель, как вашингтонский крейсер. [85]

Несоответствие артиллерийской мощи броневой защите у вашингтонского крейсера оказалось весьма накладным для британской казны: такой крейсер стоил дороже довоенного линейного крейсера, не давая явных преимуществ перед меньшими и более дешевыми кораблями. Вот почему Англия начала постепенно отходить от вашингтонской формулы. Французы и итальянцы тоже начали усиливать броню своих тяжелых крейсеров за счет снижения скорости. Американцы последовали за этими веяниями и в 1936 году спустили на воду два более основательно забронированных тяжелых крейсера типа «Портленд» и шесть типа «Новый Орлеан».

Проектирование тяжелых крейсеров во Франции, Англии, США и Италии все время крутилось вокруг действий на океанских торговых путях. Так, французы, создавшие свои тяжелые крейсера в период обострения англо-французских отношений, предназначили их для уничтожения английских торговых судов. Англичане ответили на это тяжелыми крейсерами, призванными защищать коммуникации: быстроходность и бронирование они принесли в жертву дальности плавания и мореходности. Для борьбы с английскими крейсерами американцы спроектировали тяжелые крейсера, которые несли больше орудий, имели более солидный вес бортового залпа и большую скорость хода. Итальянцы проектировали свои тяжелые крейсера для охраны средиземноморских коммуникаций от нападения французских вашингтонских крейсеров. И только японцы с самого начала отказались от такого взгляда и создали мощный вашингтонский крейсер с сильным артиллерийским и торпедным вооружением и хорошим бронированием, предназначенный не для операций на коммуникациях, а для истребления вражеских крейсеров такого же класса.

Будучи участницей Вашингтонского морского соглашения, Япония пошла на ограничение суммарного тоннажа своих тяжелых крейсеров 108 400 тоннами. Стремясь «втиснуть» в эту величину максимальную огневую мощь, японские конструкторы поначалу попытались создать предельно легкие корабли с максимально сильным артиллерийским вооружением.

Построив четыре таких корабля, Япония исчерпала лимит водоизмещения, отведенный ей Вашингтонским соглашением, и с 1930-х годов делала вид, что она разрабатывает только легкие крейсера. Но, верная своему первоначальному намерению иметь только истребители неприятельских крейсеров, Япония под видом легких продолжала разрабатывать тяжелые крейсера. Основоположником столь необычных кораблей стал «Могами». При водоизмещении 8500 тонн он нес небывало мощное вооружение — пятнадцать 155-мм орудий в пяти башнях! Эта чрезмерная перегруженность сразу же дала о себе знать: в первых плаваниях в корпусах четырех крейсеров типа «Могами» начали появляться трещины в местах электросварки, обнаружился недостаток остойчивости. В результате соответствующих переделок водоизмещение этих кораблей возросло до 11 200 тонн, а скорость снизилась с 37 до 35,9 узла.

В 1937–1938 годах Япония усилила подготовку к войне и приступила к срочной модернизации своих тяжелых крейсеров и к превращению крейсеров типа «Могами» из легких в тяжелые. Таким образом, все японские крейсера, спущенные на воду до 1939 года, относились к классу тяжелых крейсеров. [86]

В 1929 году, когда лихорадочное строительство вашингтонских крейсеров достигло кульминации, в английском военно-морском справочнике «Джейнс файтинг шипе» появилась статья, отмечавшая недостаточную тактическую обоснованность этого типа кораблей. «Вряд ли какая-либо из держав, — писал автор статьи, — избрала бы для постройки типы крейсеров, подобные «Кенту», «Пенсаколе», «Наки» или «Турвилю», если бы проектирование их было свободно от нормирования: представленные самим себе, эти державы предпочли бы избрать тип крейсера, наиболее соответствующий их национальным потребностям при выполнении многообразных задач, ложащихся на крейсера; однако до настоящего времени все державы связаны особым видом конкурирующей близорукости...»

По странной иронии судьбы сильнейший толчок дальнейшему развитию тяжелых крейсеров дала Германия, которая по Версальскому мирному договору вообще не имела права строить корабли такого класса. В 1935 году, отбросив ограничения договора, фашистская Германия начала открыто готовиться к войне. Не связанные пунктами международных соглашений, немецкие кораблестроители в своих тяжелых крейсерах типа «Адмирал Хиппер» сумели достичь более рационального сочетания калибров главной артиллерии, бронирования и водоизмещения, чем в обычных вашингтонских крейсерах.

США были единственной страной, которая в ходе войны смогла построить четырнадцать тяжелых крейсеров типа «Балтимор», который стал основой для рекордного количества новых типов крейсеров. Так, прямым продолжением «Балтимора» были четыре крейсера типа «Орегон Сити» и три послевоенных крейсера типа «Де Мойн», считавшиеся вершиной американского тяжелого крейсеростроения. «Балтимор» послужил прототипом для двух легких крейсеров типа «Фарго», а его увеличенный вариант стал основой для линейных крейсеров типа «Аляска». [87]

Легкие крейсера второй мировой войны

В первый день Великой Отечественной войны орудия крейсера «Киров», стоявшего на Усть-Двинском рейде, открыли огонь по фашистским самолетам, налетевшим на Ригу. Потом в течение недели залпы орудий главного калибра крейсера накрывали танковые колонны и пехотные части, рвавшиеся к столице Советской Латвии. К этому времени все выходы из Риги были заминированы, оставался лишь Мухувяйна — узкий и мелкий пролив, закупоренный затопленным кораблем. Всю неделю земснаряды под бомбежкой углубляли фарватер, гидрографы ставили буи, штурманы и рулевые изучали маршрут. И в ночь на 29 июня, едва ли не скрежеща днищем о дно, «Киров» выскользнул из ловушки и прорвался в Таллин.

Целый месяц могучие орудия «Кирова» громили танковые скопления и автоколонны противника, разрушали переправы, отражали воздушные налеты. А когда Ставка отдала приказ об эвакуации Таллина, именно «Киров» возглавил группу из одиннадцати кораблей, которой была поставлена задача артиллерийского прикрытия. В ночь на 28 августа [87] перед фашистскими войсками, наступавшими на Таллин, стала сплошная стена огня и взрывов — то был заградительный огонь, поставленный советскими кораблями и береговыми батареями, обрушившими на каждый километр фронта 42 снаряда в час. Фашисты даже не пытались проникнуть в город и в район гаваней, и посадка войск на транспорты и выход в море прошли без существенных потерь. «Киров» выходил на рейд одним из последних, неся флаг командующего флотом и имея на борту Военный совет флота, — так начался легендарный переход из Таллина в Кронштадт...

Впереди растянувшейся на 15 миль колонны шел отряд главных сил во главе с крейсером «Киров». Вражеская авиация непрерывно атаковывала эскадру с воздуха, а воды залива кишели немецкими минами. Кульминационным моментом перехода стал бой у мыса Юминда, где противник решил во что бы то ни стало уничтожить флагманский корабль Балтийского флота. Весь фарватер был заминирован. По крейсеру била тяжелая полевая артиллерия, на него пикировали «юнкерсы». Но моряки с честью вышли из этого жестокого испытания. Днем 29 августа отряд главных сил прибыл в Кронштадт, и с 4 сентября 1941 года, когда фашисты вышли на ближние подступы к Ленинграду, до их разгрома в январе 1944 года не умолкали орудия «Кирова». Последние залпы этот корабль, награжденный орденом Красного Знамени 27 февраля 1943 года, дал по вражеским войскам 15 января 1944 года, занимая позицию на Неве напротив «Медного всадника»...

Перед первой мировой войной французы не уделили должного внимания легким крейсерам, и отсутствие кораблей этого класса в проведении разведывательных операций ощущалось очень остро. Вот почему уже в 1922 году французы раньше всех в Европе приняли программу строительства первых послевоенных легких крейсеров типа «Дюге Трюэн», практически лишенных сколько-нибудь серьезной броневой защиты.

Дальнейшее развитие кораблей этого класса было заторможено Вашингтонским морским соглашением 1922 года, которое побудило ведущие морские державы заняться усиленной постройкой тяжелых крейсеров. Лишь в 1930 году, когда эти государства стали проявлять интерес к постройке легких крейсеров, было подписано Лондонское морское соглашение, по которому водоизмещение таких кораблей ограничивалось 10 тысячами тонн, а калибр главной артиллерии — 155 мм. В промежутке же между подписанием этих соглашений разработкой легких крейсеров занимались преимущественно второстепенные державы — Голландия и Испания — да побежденная в первой мировой войне Германия, не участвовавшая в подписании договоров.

По Версальскому мирному договору эта страна получила право иметь в составе действующих сил шесть легких крейсеров, первым из которых стал «Эмден» — заурядный корабль, спущенный на воду в 1925 году и мало чем отличавшийся от крейсеров первой мировой войны. Через два-три года на воду сошли три новых крейсера типа «Карлсруэ» — первые в истории германского флота корабли с трехорудийными башнями и комбинированными силовыми установками; для полного хода на них использовались мощные паровые турбины, а для экономического — дизеля. Дальнейшим развитием этого типа крейсеров стали «Лейпциг» и «Нюрнберг», спущенные соответственно в 1929 и 1934 годах. [88]

Первой из числа стран-победительниц начала строить легкие крейсера в соответствии с Лондонским договором Италия. После того как весь лимит водоизмещения, отведенный этой стране на тяжелые крейсера, был исчерпан, на итальянских верфях началась постройка первых легких крейсеров, вошедших в историю кораблестроения под общим названием «кондотьери-класс».

Считая, что главным противником итальянского флота в грядущей войне станут французские корабли, морские стратеги фашистской Италии предназначали четыре первых крейсера «кондотьери» серии А главным образом для борьбы с большими и быстроходными французскими эсминцами и лидерами. Поэтому, как и в тяжелых крейсерах, основное внимание было уделено достижению высокой скорости, в жертву которой была принесена защита.

Развитием этих кораблей стали «кондотьери» серии В, отличавшиеся от предшественников меньшей скоростью и усиленным бронированием. Обеспокоенные появлением этих кораблей, французы создали «Эмиля Вертена», способного противостоять им. В ответ итальянцы заложили «кондотьери» серии С. Французы ответили на это крупной серией из легких крейсеров типа «Ла Галиссоньер». Итальянцы противопоставили этим кораблям два «кондотьери» серии D и два серии Е.

Непрерывное увеличение водоизмещения легких крейсеров, усиление их бронирования и снижение скорости хода побудило итальянцев разработать также быстроходный легкий крейсер, способный действовать совместно с эсминцами. Из двенадцати таких крейсеров так называемого «Капитана романи класса» в строй вступило всего три. Проектируя эти корабли, конструкторы ориентировались на тактико-технические данные английских крейсеров-минзагов типа «Эбдиел»...

Попытка создать универсальный крейсер, совмещающий свойства эскадренного крейсера-разведчика и океанского крейсера для действий на коммуникациях, была предпринята англичанами еще в ходе первой мировой войны. Результатом ее стали два легких крейсера типа Е. Именно эти корабли и стали основой для разработок английского океанского крейсера со 152-м м артиллерией главного калибра. Конечно, за десять лет, прошедших с момента постройки крейсеров типа Е, техника шагнула далеко вперед: на первых вашингтонских крейсерах было найдено удачное расположение орудий и хорошо отработана двухорудийная полуавтоматическая башня, позволившая вести огонь по удаленным самолетам из орудий главного калибра. Применение этих и многих других новшеств позволило к 1929 году спроектировать легкий крейсер типа «Линдер», послуживший прототипом для всех последующих английских легких крейсеров второй мировой войны.

Особняком стоят среди английских крейсеров шесть быстроходных крейсеров-минных заградителей типа «Эбдиел». Конструктивно это были увеличенные эсминцы без брони с крейсерской силовой установкой мощностью 72000 л. с., позволявшей им развивать скорость в 40 узлов. Их вооружение — шесть 120-мм орудий и 160 мин. Минная палуба была столь емкой, что эти корабли широко применяли в качестве быстроходных транспортов для доставки топлива и боеприпасов.

Во вторую мировую войну, которая для Западной Европы началась в сентябре 1939 года, американский флот вступил с острым дефицитом легких крейсеров. И это побудило США в полной мере использовать [89] предоставленную им двухлетнюю отсрочку. Прежде всего были заложены легкие крейсера, знаменующие собой полный отход от традиционной для США линии развития крейсеров. В самом деле, замышлявшие агрессивные действия далеко за океаном американцы всегда смотрели на малое водоизмещение как на недостаток и стремились строить корабли с большой дальностью плавания. Поэтому крупные корабли получались у американцев почти всегда удачнее, чем малые.

Отход от таких воззрений проявился в закладке одиннадцати легких крейсеров ПВО типа «Атланта». Эти корабли предназначались для борьбы с японскими эсминцами и достраивались уже после вступления СТА во вторую мировую войну.

Наряду с этим продолжал развиваться и традиционный 10000-тонный американский легкий крейсер. Взяв за основу предвоенный крейсер «Бруклин», американские кораблестроители создали целую эскадру легких крейсеров типов «Кливленд», «Ворчестер» и «Фарго».

Всей этой армаде японцы смогли противопоставить всего пять современных легких крейсеров, вооруженных шестью 153-мм орудиями. Предполагалось, что в обширных ангарах они смогут нести по шесть бомбардировщиков, способных наносить мощные удары по отдаленным целям. Но эти самолеты так и не были созданы, и в ангарах размещалось по два обычных самолета-разведчика.

Первый новый крейсер вступил в строй молодого советского флота 27 марта 1927 года. То была «Червона Украина», на протяжении нескольких лет остававшаяся самой сильной боевой единицей Черноморского флота. В 1930 году к нему присоединился пришедший с Балтики крейсер «Профинтерн», получивший впоследствии новое название — «Красный Крым». Хотя в 1930 году эти корабли были самыми сильными советскими крейсерами, они, конечно, были воплощением идей минувшей войны: ведь это были «Адмирал Нахимов» и «Светлана», заложенные в 1913–1914 годах и достроенные после окончания гражданской войны. Вот почему было решено третий однотипный с ними крейсер «Адмирал Лазарев», спущенный на воду в 1916 году, подвергнуть основательной модернизации. Вместо пятнадцати 130-мм орудий с броневыми щитами на нем установили четыре новейших 180-мм дальнобойных орудия, управляемых системой центральной наводки, и катапульту с разведывательным самолетом. Под названием «Красный Кавказ» этот крейсер вступил в строй Черноморского флота в 1932 году.

«Красный Кавказ» был предвестником новых советских крейсеров, занимавших особое место среди современных им иностранных кораблей. Если в промежутке между войнами во всем мире строились легкие крейсера, которые при водоизмещении 5–10 тысяч тонн вооружались шестью-пятнадцатью 150–155-мм орудиями, то в нашей стране в середине 1930-х годов начали проектироваться корабли, которые при водоизмещении 8600 тонн несли девять 180-мм пушек, 50-мм поясную броню и развивали 35 узлов. Таким образом, они по водоизмещению и скорости были легкими крейсерами, а по артиллерийскому вооружению приближались к тяжелым.

Головной корабль серии крейсер «Киров» вступил в строй 28 сентября 1938 года. За ним на Балтике последовал «Максим Горький», а на Черном море «Ворошилов» и «Молотов». И когда грянула Великая Отечественная война, вместе с другими кораблями советского флота активно [90] действовали против фашистов и семь крейсеров, вступивших в строй в годы Советской власти. Их боевая деятельность была высоко оценена Советским правительством: «Красный Крым» и «Красный Кавказ» стали гвардейскими кораблями, а «Ворошилов», «Киров» и «Максим Горький» — Краснознаменными. Уже в ходе войны в состав Тихоокеанского флота вступили еще два легких крейсера этого проекта — «Калинин» и «Петропавловск».

В первое послевоенное десятилетие Советский Союз, перенесший тяжелейшую в истории войну, поначалу не имел реальных экономических и технических возможностей для создания принципиально новых кораблей. «На первом этапе, — пишет адмирал С. Г. Горшков, — строились корабли и самолеты, вооруженные обычной артиллерией, торпедами и бомбами. Строительство флота шло в основном по пути создания эскадр надводных кораблей. Флот продолжал оставаться в оперативно-тактическом плане оборонительным фактором. Он по-прежнему был флотом прибрежного действия, способным проводить операции лишь в рамках достижения целей крупных фронтовых операций». В соответствии с такой ориентацией создавались и первые послевоенные легкие крейсера.

Накануне Великой Отечественной войны на советских верфях было заложено семь крейсеров типа «Чапаев». Водоизмещение этих кораблей, представлявших собой дальнейшее развитие крейсеров типа «Киров», должно было составлять 12 тысяч тонн, скорость 35 узлов, вооружение — 12 152-мм орудий. Из семи заложенных кораблей после войны были достроены пять — «Чапаев», «Железняков» и «Чкалов» на Балтике, «Фрунзе» и «Куйбышев» на Черном море. В честь 40-летия ВЛКСМ «Чкалов» в 1958 году был переименован в «Комсомолец». Позднее на смену этим кораблям пришли более совершенные крейсера типа «Свердлов». Будучи самыми крупными крейсерами в истории отечественного флота, они были и самыми многочисленными.

Варварская, не оправданная военной необходимостью атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, произведенная США на последнем этапе второй мировой войны, явила миру оружие небывалой, невиданной мощности. И это вызвало большую растерянность среди военных теоретиков и правительственных кругов ведущих морских держав. Замешательство и растерянность усугублялись преднамеренно раздуваемой пропагандой американских вояк, которые, считая себя монопольными обладателями атомной бомбы, расхвалили ее и стратегические бомбардировщики как некое «абсолютное» оружие, будто бы перечеркнувшее боевую ценность сухопутных армий и военно-морских флотов. Вот почему на протяжении первого послевоенного десятилетия постройка новых кораблей в большинстве стран временно приостановилась. Лишь в начале 50-х годов на верфях США начали закладываться невиданные дотоле авианосцы, способные нести бомбардировщики с ядерным оружием на борту. Но эти гиганты, начиненные авиационным горючим и боеприпасами, оказались столь уязвимыми для любого оружия — артиллерии, торпеды, авиабомбы, — что выпускать их в море без надежного противолодочного и противовоздушного прикрытия было немыслимо. Поэтому костяком флота решено было сделать группы кораблей, состоявшие из ударных авианосцев и сопровождавших их кораблей, которые должны были защищать их от подводных и надводных кораблей противника и от его самолетов. И такая ориентация флота на ударные авианосцы оказала [93] решающее влияние на развитие других классов надводных кораблей, и в первую очередь крейсеров...

В самом деле, для защиты ударных авианосцев потребовались совершенно новые корабли — фрегаты с управляемым ракетным зенитным и противолодочным оружием, более крупные и мощные, чем прежние эсминцы. Но поскольку разработка таких фрегатов задерживалась и они могли начать вступать в строй только в 1960-х годах, возникла идея приспособить для этой цели крейсера военных лет, частично модернизировав их и оснастив управляемым ракетным оружием — УРО.

По-иному сложилась судьба английских крейсеров. Ослабление экономики после войны и крах былого колониального могущества лишили Англию ранга первой морской державы. Страна оказалась вынужденной идти в фарватере политики своего более сильного, более могущественного партнера — США. И все послевоенное развитие британского флота являет собой попытки неудачного копирования американской стратегии. Создав одну-единственную ударную группу из четырех авианосцев, англичане возложили ее противолодочную и противовоздушную защиту на крейсера УРО. Для этой цели было решено достроить три крейсера типа «Тайгер», заложенные еще в 1941–1942 годах. Однако управляемые ракеты для этих кораблей создать не удалось, и они остались чисто артиллерийскими крейсерами. В 1965–1968 годах, после того как английский флот отказался от ударных авианосцев и вывел их из своего состава, с крейсеров были сняты кормовые надстройки и башни, а вместо них были установлены ангары и площадки для противолодочных вертолетов.

Во французском флоте с 1958 года главный упор делался не на сверхмощные тяжелые авианосцы, а на легкие, которые, как считалось, были более приспособлены к новым условиям боевых действий. В отличие от американцев и англичан, французы противолодочную оборону ударных авианосных соединений возложили на эсминцы, а противовоздушную — на артиллерийские крейсера. Первый из них — «Де Грассе» — был заложен еще до войны, но в строй вступил лишь в 1956 году; второй — «Кольбер» — был крейсером нового проекта, с мощным зенитным артиллерийским вооружением. Впоследствии он прошел модернизацию, в ходе которой его артиллерийское вооружение было заменено и дополнено ракетами.

На этом история артиллерийских крейсеров, которые составляли некогда костяк любого флота, завершилась. Для океанских ракетно-ядерных флотов потребовались совершенно новые корабли этого класса... [94]