«Заря свободы»
Броненосный корабль «Император Александр II» спущен на воду 14 июля 1887 года. Длина — 105, ширина — 20, осадка — 8 м. Водоизмещение — 10 000 тонн.
Две паровые машины общей мощностью 8288 л. с., восемь котлов. Скорость хода — 13 узлов. Запас угля — 1080 тонн. Дальность плавания полным ходом — 1880 миль, экономическим (8,5 узла при пяти действующих котлах) — 4000 миль. Вооружение: два 305-мм орудия, четыре 120-мм орудия, одна 75-мм аэропушка, два 47-мм орудия, два пулемета. Радиостанция. Экипаж — 616 человек.
«Александр II» был пятым по счету броненосным кораблем, строившимся для русского флота, и вторым на Балтике. Его проект и технология постройки были далеки от совершенства. Проектные недоработки во многом объяснялись отсутствием опыта боевого использования подобных кораблей. Первоначально, например, в соответствии с проектом на корабле установили 36 орудий разных калибров с различной дальностью стрельбы. В результате использование корабельной артиллерии по одной цели оказывалось затруднительным, а то и вовсе невозможным. 12-дюймовые орудия — главная артиллерия корабля — только осваивались [118] промышленностью. Первые из них — образца 1867 года — получились неудачными. Их использовали только для одного корабля — «Петр Великий». На «Александре II» стояли орудия образца» 1877 года, более удачные, но ко времени спуска броненосца на воду уже устаревшие: их дальность стрельбы не превышала 6 км.
Броненосец «Александр II» вступил в строй в спокойное для Балтийского флота время. В первые двадцать лет его существования Россия не вела войн на Балтике. Так что броненосец устарел и полностью утратил значение, не побывав ни в одном бою. Даже в 1904 году, когда на Балтике собирали корабли для 2-й и 3-й Тихоокеанских эскадр, «Александр II» остался в стороне. Вопрос о его отправке на Дальний Восток не рассматривался: общее техническое состояние корабля было неудовлетворительным. Он признавался годным лишь как учебный для практической подготовки комендоров.
И все же этот броненосец вписал в историю русского флота страницу, которую нельзя забыть. В начале 1902 года на нем организовался первый социал-демократический кружок в русском флоте. Организатором и руководителем его был матрос Коршунов. Начатое, с того, что во время стоянки корабля во французском порту Тулоне Коршунов познакомился с местным жителем, который раньше работал в Одессе и был связан там с российскими социал-демократами. При довольно частых встречах француз и Коршунов вели беседы на политические темы. А перед уходом броненосца из Тулона новый знакомый Коршунова передал ему несколько нелегальных изданий на русском языке. Коршунов с близкими друзьями прочитал их во время следования в Россию. По прибытии в Кронштадт Коршунов начал устанавливать связи с революционно настроенными рабочими. В Кронштадтском порту удалось найти нескольких социал-демократов. От них Коршунов получал нелегальные издания, советы по организации разъяснительной работы. А вскоре на броненосце возник социал-демократический кружок. Пока он был малочисленным и занимались в нем только чтением литературы, все шло благополучно. Когда же численное кружка возросла, его руководителям не хватило навыков [119] конспирации. О кружке стало известно начальству, и он, просуществовав около года, был разгромлен жандармами. Почти никаких сведений о деятельности кружка не сохранилось. Поэтому трудно сказать что-либо конкретное о направленности его работы и задачах, которые ставили перед собой кружковцы.
После поражения России в войне с Японией флот довольно быстро революционизировался. Не оставался стороне и броненосец «Александр II». В 1906 году на нем действовали несколько революционных кружков и групп различных направлений. Наиболее целеустремленно работали те из них, которыми руководили матросы, входившие в Кронштадтскую военную организацию РСДРП. Большое место в нелегальной работе на корабле занимало распространение листовок, газет и брошюр. На броненосце читали «Манифест к армии и флоту», «О Кронштадтском восстании» и другие листовки. После опубликования материала о восстаниях 1906 года в Кронштадте и Свеаборге особой популярностью стала пользоваться газета «Казарма». Она разъясняла причины матросских выступлений, подробно анализировала, почему они потерпели поражение, давала рекомендации по организации революционной работы. Попадали к матросам и брошюры В. И. Ленина «Роспуск Государственной думы и задачи пролетариата», «Чему учат социал-демократы», а также «Солдатская памятка» Л. Н. Толстого.
Новый размах получила революционная работа на корабле в 1915 году, когда там служил один из руководителей революционного движения на флоте И. Д. Сладков. Ученики-комендоры, проходя на «Александре II» практику во время летних кампаний, обучаюсь не только стрельбе, но и усваивали от своих инструкторов необходимые политические знания. Окончив обучение, они расписывались по кораблям флота и разносили революционные идеи.
Однако матросская среда была неоднородной. На броненосце встречались безразличные к политике люди. Другие желали выслужиться перед начальством. Были и провокаторы, работавшие по заданию охранки. Они и выдали Сладкова. Его арестовали. Затем последовали аресты других руководителей организации и наиболее активных матросов. Несмотря на это, организация сохранилась [120] и продолжала действовать. После Февральской революции команда сочла невозможным сохранение за линкором (с 1907 года броненосцы в русском флоте стали называться линкорами) имени императора. На митинге в мае 1917 года матросы приняли решение о переименовании корабля в «Зарю свободы».
25 октября 1917 года линкор вышел из Кронштадта и занял назначенную ему позицию у входа в Морской канал. Он перекрыл путь в Петроград с моря. Кроме того, в зоне его обстрела находился весь Литовский железнодорожный узел. Не особенно полагаясь на свои старые пушки, «Заря свободы» высадила десант на станцию Лигово, чтобы надежно контролировать движение поездов со стороны Ораниенбаума и Гатчины. Другой десант отправился в Петроград и в составе сводного кронштадтского десантного отряда штурмовал Зимний дворец.
В дни мятежа Керенского — Краснова позиция, занятая «Зарей свободы», стала еще более важной. Что бы ее усилить, линкор заменили крейсером «Олег». Пушки на «Олеге» были калибром 6 дюймов, но они превосходили линкоровские 12-дюймовки в дальности стрельбы, в скорострельности и в разрушительной силе снарядов. «Заря свободы» перешла в Петроград встала на якорь на Неве рядом с «Авророй». С линкора выделяли группы матросов для выполнения различных заданий Смольного.
«Заря свободы» зимовала в Петрограде. Ее довольно многочисленная команда оставалась на корабле. Она часто общалась с матросами Гвардейского экипажа; 2-го Балтийского экипажа и кораблей, находившихся на зимовке поблизости («Амур», «Хивинец», «Стрела», «Нева» и другие). На этих встречах возникла мысль о создании в Петрограде матросского клуба, где моряки могли бы проводить свободное время и учиться. Выбрали комиссию из представителей кораблей и частей. Председателем ее избрали матроса с «Зари свободы» М. Козьмина. Обсудили программу работы клуба, прикинули, что необходимо на первый случай, и обратились с письмом об оказании содействия к Н. К. Крупской. Надежда Константиновна тогда заведовала Внешкольным отделом Народного Комиссариата просвещения. На письме она написала резолюцию, в которой [122] просила Внешкольный отдел Наркомпроса постараться исполнить просьбу комиссии и выдать ей все, что возможно (рояль, парты, карты и т. д.) из перечисленного. Необходимый инвентарь и оборудование для клуба Н. К. Крупская считала возможным подыскать в закрытом тогда Смольном институте.
Комиссия размещалась на «Заре свободы», пользовалась ее бланками и печатью. Да и наиболее активными в ней были представители линкора. Ободренные поддержкой Н. К. Крупской, они засели за выработку дальнейших планов. По мнению комиссии, матросы имели все, что требовалось для открытия клуба. Не было только денег. Подсчитали, сколько их необходимо, и снова обратились к Н. К. Крупской. Комиссия писала, что желание матросов иметь свой клуб очень велико, целесообразность создания его несомненна. Нужно только отпустить клубу на расходы 151 560 рублей на первый год, а потом будет видно, достаточна ли эта сумма. Деньги дали, но намного меньше: на документе имеется помета — «выдано 10 тысяч».
По-видимому, сумма была недостаточной для обеспечения работы клуба, да и комиссия переоценила свои силы. Клуб так и не открылся. А весной 1918 года «Заря свободы» ушла в Кронштадт. Наиболее активные члены комиссии не смогли больше заниматься вопросом об открытии матросского клуба в Петрограде. Постепенно эти дела свернули. Точное время работы комиссии установить трудно. Только на первой ее просьбе к Н. К. Крупской стоит дата — «13 января». Все остальные документы не датированы. Исходя из того что «Заря свободы» в мае уже находилась в Кронштадте, можно предположить, что работала комиссия месяца четыре.
В Кронштадте линкор пришвартовался к дамбе Милютина и стал ожидать решения своей участи. Вскоре Реввоенсовет Балтийского флота признал целесообразным разобрать утративший боевое и учебное значение корабль.
Однако к разборке и не приступали: некому. Да и не нужны были тысячи тонн металла в Кронштадте. Перевозка же такого объемного груза для расстроенного и запущенного в то время транспорта стала бы [122] крайне затруднительной. Ведь шла гражданская война. Она требовала от молодого Советского государства сосредоточивать все силы на решении военных задач. На другие вопросы не оставалось ни сил, ни средств.
К осени 1918 года «Зарю свободы» использовали в несколько необычных целях. В то время в Кронштадте находились четыре самых мощных корабля Балтийского флота — линкоры «Петропавловск», «Севастополь», «Полтава» и «Гангут». В Действующий отряд входил лишь один из них — «Петропавловск». Остальные находились в порту в состоянии временного хранения. Учитывая оперативную обстановку, командование флота пришло к выводу, что дальнейшее базированы их на Кронштадт становится небезопасным, и начал готовить перевод их в Петроградский порт. Но Морской канал в то время не мог пропускать суда с осадкой восемь-девять метров. Поэтому все лето на нем шли дноуглубительные работы. Однако и после окончания их запас глубины оставался крайне незначительным. Что бы не рисковать линкорами, решили проверить канал с помощью «Зари свободы». На ней затопили несколько отсеков, чтобы увеличить осадку, и провели по каналу. Своего хода она уже не имела, ее тащили буксиры. После тщательного изучения результатов проводки по каналу «Зари свободы» от перевода линкоров Петроград отказались.
Возвратившись в Кронштадт, «Заря свободы» снова встала к дамбе Милютина, теперь уже надолго. Команда понемногу оставляла корабль, получая другие назначения, главным образом на фронт. Корабль опустел. Тогда его попросила себе Охрана водного района. Получив «Зарю свободы» в свое распоряжение, ОВР разместил на ней брандвахтенную службу Кронштадтского района. Малочисленное подразделение, разумеется, не могло обжить весь корабль. Оно использовало только мостик да наиболее удобные помещения в надстройках. О том, чтобы поддерживать в порядке и исправности все механизмы, устройства и системы, не было и речи. В Охране водного района «Заря свободы» находилась до середины 1919 года. К осени ее, как и многие другие корабли, не подлежащие введению в строй, окончательно перевели на долговременное хранение.
В Кронштадте законсервированные корабли объединялись [123] во 2-й отряд больших кораблей. Что происходило с линкором, пока он находился в этом отряде, можно только предполагать: об этом не сохранилось почти никаких документов. Судя по тому, что в январе 1920 года с корабля было приказано выделить двух человек в формировавшийся тогда морской экспедиционный отряд, на нем еще оставалась немногочисленная команда. Но она скорее всего только числилась за линкором, так как жить на нем не могла, потому что в 1919–1920 гг. «Заря свободы» не отапливалась ни самостоятельно, ни от отопителя.
В 1921 году во время подавления кронштадтского мятежа в носовую часть линкора попал снаряд. Знатоки утверждали, что стреляли с форта Краснофлотский (бывший Красная Горка). Конечно, никто не собирался обстреливать старый линкор. Попадание было случайным.
После подавления мятежа 2-й отряд больших кораблей можно было назвать «отрядом брошенных кораблей». Они стояли без всякого присмотра, даже охрана их была явно недостаточной. Естественно, долго так продолжаться не могло. Кронштадтскому военному порту было приказано принять корабли в свое ведение. Но от того немногое изменялось. Хотя в порту и сформировали заведование судами, сданными Кронштадтскому порту, но его аппарат из-за малочисленности вряд ли мог поддерживать суда в порядке, который к тому же сначала следовало навести. Да и сдачи-то в сущности не было — некому было сдавать. Заведующий судами, сданными на хранение, пытался добиться хотя бы назначения комиссии для учета имущества на кораблях, но безуспешно.
Кронштадтский порт принял свыше пятидесяти единиц. Даже самый поверхностный осмотр их потребовал бы немало времени. А на проверку и учет вооружения, техники, запасов снабжения потребовались бы месяцы работы. В конечном счете дело свелось к составлению списка, положившего начало делопроизводству заведующего судами, сданными на хранение. Список ежегодно переписывался, в нем прибавилась лишь одна графа: против названия многих кораблей появилась помета: «никаких документов о приеме не имеется». Стояла такая помета и против «Зари свободы». [124]
Однако никто не забывал, что корабли и находящееся на них имущество являются народным достоянием. В январе 1922 года комиссар Морских сил Страны Советов В. И. Зоф приказал создать комиссию для обследования тридцати семи кораблей, в том числе и «Зари свободы». Ока должна была выяснить состояние корпусов, механизмов, запасов снабжения и т. п. и высказать рекомендации по использованию материальных ценностей.
В марте порт получил список кораблей, назначенных к разборке. В нем значилось тридцать восемь единиц, в том числе и «Заря свободы». Организация работ возлагалась на специальную комиссию по изъятию имущества и съемке устройств с судов Балтийского флота, назначенных к ликвидации. Между прочим, уже на третьем заседании комиссия именовала себя гораздо короче — Комиссия по разделке судов Балтфлота, а позднее совсем коротко — Комразбалт.
Комразбалт сразу же пришел к выводу, что осилить разборку всех тридцати восьми кораблей невозможно. Он занимался лишь одиннадцатью из них. Работы велись весьма целеустремленно. Дело в том, что к этому времени был заключен договор с одним из предприятий о поставке металлолома. После снятия оборудования корабли должны были передаваться ему. Предприятий взяло на себя буксировку, разборку их и реализацию металлолома. Сроки поджимали, приходилось торопиться. Само по себе выполнение мероприятий, предусмотренных договором, имело большое государственное значение.
Распоряжение о начале работ по разоружению «Зари свободы» было отдано 13 мая. Возложили их на минную часть Кронштадтского порта. К работам привлекли все подразделения, располагавшие даже минимальными производственными возможностями. Кроме того, на кораблях работали бригады из частей, получивших, разрешение на демонтаж оборудования для своих надобностей.
В июне «Зарю свободы» осмотрели представители предприятия. Они определили вес металла в линкоре — 7 тысяч тонн, признав при этом, что содержание в нем меди и других цветных металлов не менее 4%.
13 сентября началось приготовление разоруженного линкора к переходу морем на буксире. Оно состояло в [125] обеспечении водонепроницаемости корпуса и в изготовке к действию рулевого и якорного устройств. Считалось, что «Заря свободы» в этом отношении находилась в лучшем состоянии, чем другие корабли. Имелись данные о том, что при сдаче ее на долговременное хранение все забортные отверстия были наглухо заделаны. Поэтому предполагалось, что воды внутри корпуса нет. Команда, назначенная на переход, — командир, помощник и двадцать матросов, — прибыв на корабль 28 сентября, тщательно осмотрела его и выяснила, что некоторые отсеки все же заполнены водой. В канатном ящике уровень воды достигал трех метров, примерно столько же ее было в отсеке под румпельным отделением. Две выгородки вообще не смогли осмотреть, так как они были заполнены газами, образовавшимися от разложения нефтепродуктов и различных отходов.
На следующий день к борту линкора подошел буксир и занялся откачкой воды и вентиляцией отсеков. Команда тем временем устраивалась на корабле. Сложностей не возникло, если не считать кладку печи на камбузе для приготовления пищи. 4 октября все работы закончили.
С утра 5 октября проверили все документы, а в 16 часов подошел назначенный для перехода буксир и принял с линкора буксирный трос. На «Заре свободы» отклепали и сбросили в воду якорный канат. Началась буксировка.
После выхода в море обнаружили, что с ухудшением погоды корабль стал сильно рыскать на зыби. Чтобы удержать его в кильватер буксиру, понадобилось ставить на вахту к рулю по четыре человека. И четверо вправлялись с трудом — рулевая машина отсутствовала, перекладка руля выполнялась вручную.
Скорость буксировки в среднем составила около четырех узлов. К 8 часам утра 7 октября прошли траверз Ревеля. В тот день при обходе корабля обнаружили сильную течь в машинном отсеке. Команда не могла бороться с поступлением воды. Ограничились тем, что задраили отсек наглухо. Затопление машин бедой не грозило.
Заштормившее море принесло еще одну неприятность. Зыбь сменила направление и стала бить в левый борт. К ударам волн присоединились гулкие непонятные [126] звуки. По обшивке стучало что-то твердое. Присмотрелись и увидели, что примерно на метр ниже ватерлинии болтается на петлях нижняя площадка трапа. А неподалеку от нее в борту была пробоина, заделанная деревянным чопом (клиновой пробкой). Удары могли расшатать пробку. Зацепили площадку верпом притянули к борту. Затем боцман Парсаданов с матросом Курдюковым опустились за борт на пеньковых концах и начали работу. Почти шесть часов висели они за бортом. Промокли насквозь, но свое дело сделали. Он выбили заржавевшие болты, обрубили тросы, и площадка скрылась в глубине.
12 октября корабль ошвартовался в порту назначения. Здесь должна произойти его окончательная передача. Шла она десять дней. Такой продолжительный срок объяснялся не объемом или сложностью прием сдачи. Была сделана еще одна попытка снять кое-что с корабля, пока он не попал в руки резчиков. Передаточные документы подписаны 22 октября 1922 года.