«Забияка»

Эскадренный миноносец «Забияка» спущен на воду 5 ноября 1914 года. Длина — 99, ширина — 9,4, осадка — 3,5 м. Водоизмещение — 1610 тонн. Две турбины общей мощностью 30 тысяч л. с., четыре котла. Скорость хода — 35 узлов. Запас нефти — 400 тонн. Дальность плавания полным ходом — 570 миль, экономическим (20 узлов при двух действующих котлах) — 1500 миль. Вооружение: три трехтрубных 450-мм торпедных аппарата, четыре 100-мм орудия, одна 40-мм аэропушка (т. е. зенитное орудие), два пулемета. 80 мин. Радиостанция. Экипаж — 150 человек.

В 1904 году в России был учрежден Комитет по усилению флота на добровольные пожертвования, а в 1905 году, создано добровольное общество под названием «Лига обновления флота». Обе организации ставили перед собой задачу содействовать воссозданию флота после понесенных в войне с Японией тяжелых потерь. Деятельность комитета и Лиги для российских условий была чрезвычайно эффективной. В 1904–1912 гг. Комитет собрал около 18 миллионов рублей, на которые построили две подводные лодки и девятнадцати эскадренных миноносцев. Одним из них был «Забияка».

После достройки на плаву [75] и прохождения экипажем курса боевой подготовки «Забияка» принимал участие в боевых действиях на Балтийском море. Вместе с другими эсминцами он ходил в набеговые операции, нес дозорную службу на минно-артиллерийской позиции. Значительное место в его боевой работе занимала постановка минных заграждений.

Наиболее эффективным из них оказалось минное заграждение к северо-востоку от Виндавы на вероятных путях немецких судов. Три эсминца — «Новик», «Победитель» и «Забияка» — выставили там полтораста мин. На другой же день после операции, 4(17) декабря 1915 года, на минах подорвались и погибли легкий крейсер «Бремен» и эскадренный миноносец «Т-191». Немцы не разобрались в чем дело, посчитав гибель кораблей результатом атаки подводной лодки, и продолжали плавание в этом районе. Лишь через неделю, когда погибли еще два немецких корабля — сторожевик «Фрея» и эскадренный миноносец «V-177», они обнаружили минное заграждение и приняли соответствующие меры.

24 декабря 1915 (6 января 1916) года «Забияка» вместе с теми же эсминцами снова вышел на минную постановку. Но на этот раз неудачно. На пути в заданный район эсминец сам подорвался на мине, после чего был отбуксирован «Новиком» в Ревель.

После ремонта он снова занял место в боевом строю. 1(14) октября 1917 года корабль участвовал в знаменитом бою на Кассарском плесе, где русские моряки, сражаясь с численно превосходящими силами противника, покрыли себя неувядаемой славой. Задача, поставленная перед эсминцами «Победитель», «Гром», «Забияка», «Константин» и канонерской лодкой «Храбрый», была довольно скромной: наблюдать за обстановкой в районе острова Эзель. Их обнаружил немецкий линкор «Кайзер» и начал обстреливать с большой дистанции. Русские корабли стали отходить, но один из снарядов «Кайзера» попал прямо в машинное отделение «Грома» и вывел из строя обе его турбины. «Храбрый» пришвартовался правым бортом к «Грому» и начал буксировку его в Моонзунд. Остальные эсминцы прикрывали их. Отряду удалось уйти за пределы дальности огня «Кайзера»: он не мог дальше преследовать русские корабли из-за недостаточных для него глубин. Но линкор вызвал подкрепление, и семнадцать немецких [76] эсминцев бросились в атаку. Правда, четыре из них в результате неумелого маневрирования в узкости вылетели на камни, но и тринадцать против пяти — огромное превосходство.

«Гром» и «Храбрый», не прекращая огня, продолжали отходить, а «Победитель», «Константин» и «Забияка» вступили в бой. Метким огнем они вывели из строя два немецких эсминца, но и сами получили повреждения. На «Забияке» было сбито кормовое орудие. Пришлось и им отходить. Тем временем в «Гром» попало еще несколько снарядов, которые перебили нефтепроводы. На эсминце начался пожар, постепенно увеличивавшийся крен достиг 15 градусов. Дальнейшая буксировка «Грома» стала невозможной.

Командир «Храброго» решил снять команду с «Грома». Комендоры до последнего снаряда стреляли по врагу, а затем перешли на «Храбрый». Канлодка начала отходить. Тогда минно-машинный старшина Ф. Е, Самончук (по-современному — старшина-торпедист) перепрыгнул обратно на палубу «Грома» и бросился к торпедному аппарату. Он выждал, когда немецкий эсминец вошел в полосу хода торпеды — наводить аппарат было уже невозможно, — и выстрелил в упор. Немецкий корабль взорвался и затонул. Самончук бросил в артпогреб пылающий факел. Мощный взрыв разрушил корпус «Грома», корабль затонул. Самончук остался жив. В годы Великой Отечественной войны он партизанил в отрядах Ковпака. В 1955 году за подвиг в бою на Кассарском плесе его наградили орденом Красного Знамени.

Но вернемся к 1917 году. «Константин», «Победитель», «Забияка» и «Храбрый» продолжали неравный бой, пока к ним не подошли на помощь эсминцы 5-го и 6-го дивизионов. И тогда, не выдержав огня прекрасных 100-мм орудий Обуховского завода, которыми была вооружены русские корабли, противник отступил.

Среди революционно настроенных матросов, участвовавших в первой мировой войне, оказалось немало таких, которые были сбиты с толку правительственной пропагандой. Они стали считать, что главное — победить немцев, а с самодержавием можно рассчитаться потом. Такие настроения были распространены и на «Забияке». Однако это продолжалось недолго. Сознание [77] команды заметно менялось во время ее пребывания в Гельсингфорсе, где корабль ремонтировался после подрыва на мине. Рабочие, общавшиеся с матросами, разъясняли им правду о войне, позицию большевиков по вопросам войны, мира и революции. Результат этой работы не замедлил сказаться. В июле 1917 года командующий флотом считал невозможным использовать «Забияку» для военно-политических целей. Его команда больше не доверяла офицерам.

25 октября 1917 года «Забияка» находился в Гельсингфорсе. По приказанию Центробалта он вместе с «Самсоном» с утра вышел в Петроград на помощь восставшим. Под вечер эсминцы зашли в Кронштадт, чтобы получить там оружие, боезапас и продовольствие. В 19 часов «Забияка» и «Самсон» вошли в Неву и встали на швартовы неподалеку от «Авроры». Матросы принимали участие в штурме Зимнего дворца, свержении Временного правительства. После победы революции корабль оставался на том же месте до 1 ноября, до того времени, когда его привлекли к подавлению мятежа Керенского — Краснова.

Эсминец вместе с «Метким», «Победителем» и «Деятельным» пошел вверх по Неве. Прошли Николаевский, Дворцовый, Литейный, Охтинский и Финляндский мосты. «Победитель» стал на якорь сразу за Финляндским мостом, а «Забияка» и остальные корабли поднялись до села Рыбацкое, где заняли огневую позицию и взяли под контроль железнодорожный мост и прилегающий к нему участок местности, чтобы воспрепятствовать подходу контрреволюционных войск в Петроград. На позиции у Финляндского моста эсминцы оставались до полного подавления мятежа. Этот узел коммуникаций и в дальнейшем сохранял важное значение, но эсминцы требовались на действующем флоте. Поэтому они возвратились в Гельсингфорс, а позицию у моста заняла канонерская лодка «Хивинец».

По плану кампании 1918 года «Забияка» был зачислен в минную дивизию морских сил Невы и Ладожского озера и предназначался для несения сторожевой службы на Ладоге. В июле эсминец стоял в полной готовности выше невских мостов, ожидая приказа о выходе в Ладожское озеро. Но по ряду причин он так и не попал туда. [78]

Материально-техническое положение молодого Советского государства в 1918 году резко ухудшилось. Недостаток всех видов снабжения и ремонтных мощностей вынудил командование принять решение о выводе из строя значительного количества боевых кораблей. В их числе был и «Забияка». Оставшиеся в строю корабли образовали так называемый Действующий отряд Балтийского флота, в который вошло до дюжины эсминцев (в разное время их количество менялось). Но и из этого крайне малого числа пришлось в 1918 году посылать несколько кораблей по внутренним водным путям на Волгу и Каспий. Командующий флотом, чтобы сохранить численность эсминцев в Действующем отряде, ходатайствовал о введении в строй еще пяти едениц, в том числе и «Забияки». Разрешение дали только на три корабля. Командующий издал соответствующий приказ, и на «Забияке» начались необходимые работы. Они, однако, продолжались недолго и были прекращены в январе 1919 года. Больше о введении этого корабля в строй во время гражданской войны речь не шла.

1919–1922 гг. эсминец простоял в Петрограде частично разоруженный и законсервированный. В начале 1923 года он был переименован в «Урицкий». Вскоре на нем начались восстановительные работы. Корабль почти полностью укомплектовали личным составом, в значительной степени комсомольцами, прибывшими на службу после принятия комсомолом шефства над флотом. Работы вначале шли медленно, но в 1924 году наступил перелом. Команда к тому времени приобрела необходимые знания и опыт. Для ускорения дела были созданы ударные бригады. Моряки помогали рабочим разбирать и чистить механизмы, собирать и регулировать их. В июле «Урицкий» вышел на пробу, как тогда называли проверку механизмов на ходу во время плавания.

Обнаруженные на пробе неполадки устранили, и 3 сентября 1924 года «Урицкий» вступил в строй боевых кораблей Балтийского флота. Это событие совпало с походом эскадры, завершавшим летнюю кампанию. Эсминец вместе с эскадрой прошел к Данцигской бухте, а затем возвратился в Кронштадт. Не все на нем пришло гладко — сказалась недостаточная подготовка краснофлотцев и старшин в обслуживании корабельных [79] механизмов и оружия, да и командный состав еще не имел необходимого опыта в управлении кораблем.

Но, как говорится, лиха беда начало! Комсомольская организация «Урицкого», а она составляла четыре пятых личного состава, обсудила результаты похода и постановила устранить все недостатки в кратчайший срок. Больше того, комсомольцы взялись сделать эсминец лучшим кораблем флота.

Зиму 1924 года «Урицкий» находился на Неве и ремонтировался. Команда участвовала в ремонте, осваивала вверенную ей технику. В напряжении проходили дни, недели, месяцы. Потом, вспоминая минувшую зиму, в команде говорили, что ничего особенного вроде бы не происходило. Разве вот шефский подарок — миски с ложками. Было такое. Всей Минной бригаде ее шеф — Ленинградский союз строительных рабочих — подарил (каждому моряку) миски и ложки. Сейчас такой подарок вызвал бы улыбку, а тогда посуды на кораблях не хватало.

Весной приступили к ремонту камбуза. Поставить команду на довольствие на какой-либо другой корабль не представлялось возможным. Пришлось использовать армейские походные кухни. Кок немного поворчал, но сухопутную технику освоил быстро. Кухни стояли на стенке. Рядом сколотили столы, сделали навес над ними. Очень хорошо получилось.

В то время в корабельных штатах появилась новая специальность — сперристы (ныне — штурманские электрики). В марте 1925 года на эсминце установили гирокомпас Сперри. Это был первый гирокомпас на советском эсминце. В нем уже давно ощущалась необходимость. Дело в том, что магнитные компасы на эсминцах находились в очень тяжелых условиях. Девиация (отклонение от магнитного меридиана под действием корабельного железа) главного компаса, например, полностью зависела от положения носового орудия. Развернут его, скажем, на правый борт, и картушка послушно следует за ним. Изменялась девиация и при приеме на палубу полного комплекта мин. После артиллерийских стрельб все предыдущие определения шли насмарку — магнитное поле корабля изменялось. За год приходилось два-три раза выходить на девиационный полигон. А на гирокомпас изменения магнитного поля [80] корабельного корпуса никакого влияния не оказывали. Он всегда давал точные показания.

Штурман, правда, долгое время относился к гирокомпасу с некоторым недоверием. Очень уж сложный прибор, магнитный компас казался более удобным. Но в конце концов очевидные преимущества гирокомпаса стали общепризнанными, и штурман «Урицкого», освоив гироскопию теоретически и практически, не мог потом и представить себе, как же это раньше он обходился без гирокомпаса.

Началась летняя кампания 1925 года. Она показала, что комсомольцы «Урицкого» слов на ветер не бросают. Эсминец в составе эскадры Балтийского флота ходил в три дальних похода и участвовал в осенних маневрах, на которых подводились итоги боевой подготовки флота за год.

«Урицкий» ни в чем не уступал другим кораблям, плававшим не первый год. За лето на нем не было поломок механизмов, техника и оружие использовались грамотно. В 1925 году «Урицкий» наплавал 6344 мили — по тем временам очень высокий показатель. Большое впечатление на корабле осталось от похода в Кильскую бухту. Для того времени такой поход считался значительным событием, а на сей раз он был особенно примечательным потому, что эскадру вел сам Михаил Васильевич Фрунзе. На линкоре «Марат» — флагманском корабле эскадры — развевался «флаг наркомвоенмора.

Запомнился и 1926 год. В июне эскадра ходила в Ревель и в Гельсингфорс. Водил эскадру К. Е. Ворошилов, сменивший М. В. Фрунзе на посту народного комиссара по военным и морским делам. Он посетил некоторые корабли, побывал и на «Урицком».

В том же году на общефлотских гонках шестерка «Урицкого» пришла к финишу первой, пройдя на веслах десять кабельтовых за тринадцать минут. Болельщики поражались: скажите, пожалуйста, двух лет не прошло, как первый раз отошли от стенки, а линкоры и крейсер обогнали! Правда, в гонке на тридцать пять кабельтовых под парусами, как ни старался молодой командир Чистосердов, первое место пришлось уступить шестивесельному ялу с «Марата». Однако по сумме очков первое место было присуждено шлюпке с «Урицкого [81] «. Гребцы ходили героями, да и вся команда очень гордилась победой.

В походах и учениях проходили год за годом. Менялись люди, а корабельные традиции продолжали жить. Корабль добивался все новых успехов. После осенних маневров 1930 года «Урицкий» был объявлен лучшим кораблем Минной бригады. На маневрах он действовал отлично, четко выполнял все задания командования. Механизмы действовали бесперебойно, отлично работали краснофлотцы всех специальностей. Разумеется, успехи не пришли сами собой. Они закладывались еще зимой во время ремонта.

Ремонт в том году закончили в апреле. В том же месяце вышли в море на паровую пробу. Начинали потихоньку, соблюдая крайнюю осторожность. Хотя все было проверено у стенки, но не зря говорится: «Поспешишь — людей насмешишь!» Механик, правда, подтверждал свою осторожность другим присловьем: «Слон очень большой зверь и то от смерти не застрахован». Впрочем, ничего неприятного не произошло. Только началась проверка на малом ходу, как из кочегарок стали докладывать: «У нас все в порядке, давай хоть полный!» Машинисты так не спешили, но и здесь быстро убедились, что турбины работают в полном соответствии с техническими нормами. Доложили: «Готовы! Даешь полный!»

А на мостике не обращали внимания на эмоциональные доклады и выполняли программу пробного выхода строго по намеченному плану. После малого начали ходить средним ходом. Машинисты ворчали: «Что там тянут?» Подошло время и для полного хода. Тоже никаких сюрпризов не выявилось.

Техника раскрывает свои возможности полностью лишь в том случае, если ее умело эксплуатируют. Поэтому на «Урицком» при каждом выходе в море добивались повышения выучки личного состава, совершенствовали организацию службы. Каждый командир и краснофлотец знали задачи по штатному расписанию на выход. Корабельная стенгазета «Волнорез» выходила ежедневно и освещала итоги каждого дня боевой учебы. Большую роль играло социалистическое соревнование. В то время было принято заключать договоры на очень короткие сроки: на поход, на день похода, [82] а то и на одну вахту. Считалось правилом: хочешь стать первым — начинай отлично работать сразу же после заключения договора. Такие условия приучали немедленно решать возникавшие вопросы. Сразу же, например, поправляли тех, кто брал завышенные или заниженные обязательства.

Принятое командой обязательство: «Идти в первых рядах лучших кораблей» — было выполнено. Эсминец «Урицкий» стал лучшим кораблем флота. А на нем победителями по специальности назвали старшину-химиста Старикова, старшину-комендора Петрушенко, главного старшину-кочегара Петрунина и электрика Образцова.

Намереваясь на следующий год не уступать первенства, на «Урицком» приняли повышенные обязательства. Одним из них было: «Меньше отдавать работ заводу, все возможное делать своими силами». Этим преследовались две цели. Во-первых, перегруженный заказами завод подчас выполнял работы с задержками или наспех, а краснофлотцы ремонтировали механизмы, как правило, в срок и более тщательно. Они хорошо понимали, что все недоделанное зимой придется выполнять летом, а это труднее. Во-вторых, во время ремонта можно было изучить технику в совершенстве.

Ведомость ремонтных работ обсуждали сообща. Добрались до пункта: «Вскрыть турбодинамо, отбалансировать ротор и установить снова». Кому выполнять? Заводу или самим? Краснофлотец Лавров заявил: «Установить не сможем, нет технических установочных приборов. Предлагаю отдать на завод». Товарищи назвали Лаврова маловером и заявили, что эту работу можно сделать своими силами. Позже в ремонте турбо динамо участвовали все машинисты. При его проверке отступлений от технических условий не оказалось.

После окончания ремонта подвели итоги. Оказалось, что личный состав потратил на выполнение запланированных работ 1083 человеко-часа вместо предусматривавшихся 1564. Выходило, что работали в полтора раза быстрее, чем намечали. Пример в ремонтных работах показывали партийцы. Передовиками стали главный старшина-кочегар Петрунин, главный старшина-машинист Звонарев, главный старшина-электрик Промузенко, [83] старшина-электрик Поклонцев, старшины-комендоры Чухин и Сергеев.

Тщательная подготовка техники и оружия — очень важное дело. Но не менее важно и то, как они эксплуатируются. И в этом моряки не оплошали. Рабочий Оптико-механического завода Голубев, находившийся во время маневров на «Урицком» в качестве представителя шефов, сказал: «Я восхищен выдержкой, дисциплинированностью и стойкостью краснофлотцев и командиров, самоотверженно стоящих в машинах, кочегарках, на мостике, в боевой рубке по двенадцати и больше часов в условиях штормовой погоды и качки».

В Германии к власти пришли фашисты. Обстановка на Западе обострилась. В центре Европы возник очаг войны. Появилась реальная угроза безопасности Советского Союза. Крайней необходимостью стало укрепление западных и северных рубежей нашей Родины. Одним из мероприятий, осуществленных с этой целью, было создание Северной военной флотилии, позже преобразованной во флот. На Севере после гражданской войны у нас фактически отсутствовали какие-либо морские силы. Часть кораблей флотилии Северного Ледовитого океана погибла, остальные при содействии русских белогвардейцев захватили англо-американские интервенты.

Для создания флотилии существовал только один путь — перевод туда боевых кораблей с Балтики. Для этой цели предназначались эскадренные миноносцы «Урицкий» и «Куйбышев», сторожевые корабли «Смерч» и «Ураган», подводные лодки «Д-1» («Декабрист»1) и «Д-2» («Народоволец»). Трудностей ожидалось немало. Планировалось провести корабли через Беломорско-Балтийский канал, строительство которого еще не было закончено. Опыт его эксплуатации, конечно же, отсутствовал.

Весной 1933 года корабли, сведенные в экспедицию особого назначения № 1, окончили подготовку к плаванию. Для максимального облегчения с «Урицкого», как и с других кораблей, сняли артиллерийские орудия, торпедные аппараты, выгрузили боезапас, топливо и т. д. Подготовили и вспомогательные суда, обеспечивавшие переход ЭОН-1, — плавучие доки, буксиры, баржи. По маршруту перехода провели гидрографические работы — [84] промер, гидрографическое траление, установку навигационного оборудования.

Командир экспедиции З. А. Закупнев получил наконец приказание о выходе в путь, и 18 мая корабли покинули Кронштадт. Первую часть маршрута — по Неве и Ладожскому озеру — прошли без затруднений. Балтийские корабли много раз плавали здесь в годы гражданской войны и достаточно хорошо освоили этот район. Несколько труднее пришлось на Свири и в Онежском озере, главным образом из-за малых глубин. Но и этот участок прошли благополучно.

В Повенце пришлось остановиться, так как моряки догнали строителей. Канал на последующих участках еще не был доведен до состояния, позволявшего пропускать суда. Однако вскоре буксиры снова повели корабли, поднятые на плавучие доки.

Плавание по каналу было весьма нелегким — две с лишним сотни километров в узкостях с малыми глубинами без своего хода. То и дело авральные звонки поднимали наверх команду. В то же время на кораблях ни на один день не прекращалась боевая подготовка. Последний корабль ЭОН-1 вышел из канала в Белое море 20 июля.

21 июля личный состав встретился с прибывшими на ЭОН-I представителями партийно-правительственном комиссии во главе с товарищами И. В. Сталиным, К. Е Ворошиловым и С. М. Кировым. Все трое выступили перед моряками на митинге. Они говорили о большом политическом, военном и техническом значении перехода на Север первой группы кораблей, о важности создания морских сил на северных рубежах, о бурном развитии экономики Севера и о перспективах работы Беломорско-Балтийского канала. По окончании митинга тт. Сталин, Ворошилов и Киров посетили эсминец «Урицкий». Они беседовали с краснофлотцами, осматривали «боевую технику, интересовались ее состоянием. После «Урицкого» они посетили и другие корабли.

Прежде чем выходить в Белое море, личному со ставу предстояло принять на корабли все, что было снято в Кронштадте, смонтировать и отрегулировать оружие и боевую технику. Командование отвело на работы ограниченное время, но и его намного перекрыли. Эсминцы, например, должны были выйти на ходовые [85] испытания через восемь дней, а на «Урицком» справились за пять. Все остальные корабли также уложились в сокращенные сроки. Проверка на ходу в море показала, что время сэкономили отнюдь не за счет снижения качества работ. Техника действовала безукоризненно.

Экспедиция вышла в Белое море. 5 августа корабли уже стояли на якорях в Кольском заливе. В тот же день их включили в списки Северной военной флотилии. «Урицкий» вошел в состав отдельного дивизиона эскадренных миноносцев.

За первой группой последовала вторая. Затем от Тралтреста были приняты рыболовные траулеры. Их переоборудовали в тральщики. К началу 1934 года флотилия располагала тремя эсминцами, тремя сторожевыми кораблями, тремя подводными лодками, двумя тральщиками. Кроме того, временно для размещения органов управления флотилии ей придали учебный корабль Балтийского флота «Комсомолец».

Балтийцам в Заполярье на первых порах приходилось нелегко. Вся система базирования состояла из небольшого участка стенки в Мурманском торговом порту. Туго было с топливом и котельной водой. Ремонтная база по существу отсутствовала. Да и климат требовал привычки. Если со штормами и туманами не так уж редко случалось иметь дело и на Балтике, то снежные заряды и полярная ночь были совершенно новыми явлениями. Но интересы боевой готовности требовали умения плавать, выполнять учебно-боевые задачи в любое время года и в любую погоду. Этому и учился экипаж «Урицкого».

Прошел год, за ним — другой. Эсминец полностью освоился с новым для него районом плавания. В 1936 году «Урицкий» прошел семь тысяч ходовых миль.

В 1938 году корабль поставили на капитальный ремонт, который продолжался до начала Великой Отечественной войны. К 22 июня 1941 года часть работ осталась неоконченной, но эсминец вступил в бой. Первый раз «Урицкий» открыл огонь по фашистским самолетам 23 июня. 26 июня он отконвоировал транспорт с боезапасом. 30 июня корабль открыл боевой счет.

Это произошло во время артиллерийского обстрела [86] береговых целей противника в Мотовском заливе. «Куйбышев» и «Урицкий» прибыли в назначенный район в 6 часов. Приданные им два катера-охотника высадили на берег корректировочные посты. Установив радиосвязь с ними, эсминцы открыли огонь. Обстрел продолжался около четырех часов. За это время уничтожили или подавили артиллерийскую и минометную батареи, рассеяли войска в четырех пунктах сосредоточения. Поставленная командованием задача — сорвать наступление фашистов на данном участке фронта — была выполнена.

Когда эсминцы закончили обстрел и начали возвращаться в базу, их атаковали вражеские пикирующие бомбардировщики. Корабли отразили около десятка атак, во время которых на них было сброшено около восьмидесяти бомб. Прямых попаданий избежали, но несколько бомб разорвались в непосредственной близости от «Урицкого». Осколками ранило четырех человек и незначительно повредило пушки и торпедные аппараты. Во время отражения одной из атак зенитчики «Урицкого» сбили один бомбардировщик, а другой повредили. Первые боевые задания «Урицкий» выполнял, не находясь в боевом составе флота. Военно-морской флаг на нем поднимали лишь при выходе в боевые походы. При повреждении же он поднимал красный заводской флаг. Ремонтные работы на нем закончились лишь 15 июля.

Своими боевыми успехами корабль был в немалой степени обязан командиру. Командовал им тогда Виктор Васильевич Кручинин. Он пришел на корабль в июне 1941 года, но новым человеком на «Урицком» его не назовешь. Придя на флот по комсомольскому набору в 1923 году, Кручинин служил на «Урицком комендором. Как один из лучших был направлен в учебный отряд для дополнительной подготовки и артиллерийской специальности. Пополнив свои знания Кручинин возвратился на эсминец, где его назначили главным артиллерийским старшиной. Пробыв в этой должности до 1930 года, он поступил в военно-морское училище, успешно окончил его. В 1938 году Кручинина назначили на «Урицкий» командиром минно-торпедной боевой части. Потом — командиром корабля.

В годы войны боевая деятельность корабля проходила в крайне напряженных условиях. Северный флот [87] тогда имел в своем составе всего восемь эскадренных миноносцев. А боевой работы хватило бы и на восемьдесят. Конвоирование транспортов, поиск подводных лодок, обстрел береговых целей и многое другое ложилось на плечи этой восьмерки. Особенно большая нагрузка выпала на долю эсминцев, когда через операционную зону Северного флота в наши порты пошли конвои союзников с военными грузами.

В конце августа 1941 года эсминцы конвоировали транспорт «Мария Ульянова». Пройти незамеченным конвою не удалось — его обнаружила фашистская авиация. Прямым попаданием авиабомбы у транспорта была полностью разрушена кормовая часть, он потерял ход. Начались непрерывные атаки вражеских самолетов. Транспорт пришлось взять на буксир. Скорость конвоя уменьшилась более чем вдвое. Все прекрасно понимали, что противник обязательно попытается добить поврежденный транспорт. Так и было. До наступления темноты — а летом в Заполярье дни долгие — корабли вели почти непрерывный бой с фашистскими самолетами. Через каждые тридцать-сорок минут над конвоем появлялась очередная группа «юнкерсов», и бомбы сыпались градом. И все-таки гитлеровцы не добились победы. Транспорт и эсминцы утром 27 августа пришли в Териберку. Груз был доставлен по назначению, а немецкая авиация недосчиталась нескольких самолетов.

Напряженными были и зимние дни с 19 по 27 декабря. «Урицкий» и «Куйбышев» конвоировали транспорты с рейда Бугрино в Архангельск. За это время они провели тринадцать конвоев без единой потери. Правда, расстояние между Бугрином и Архангельском сравнитльно небольшое — на проводку конвоя и возвращение за следующим уходило в среднем около пятнадцати часов. Но ведь это непрерывно в течение восьми дней.

Наступила зима 1941/42 года. В мирное время интенсивность деятельности флота в этот период снижалась из-за ледовой обстановки. Но война не делала перерывов на зиму. Боевые действия продолжались. Однако корпуса эсминцев оказались слабоватыми для плавания во льдах. Чтобы в какой-то мере устранить этот недостаток, личный состав «Урицкого» смонтировал противоледовую «шубу» по ватерлинии. Работа была [88] проделана без постановки в док. Эсминец благополучно проплавал с ней до весны, продолжая конвоировать транспорты, решать другие задачи.

20 ноября 1942 года береговые станции приняли тревожный сигнал: эсминец «Сокрушительный» сообщал о потере хода из-за отрыва кормы на штормовой волне. Все свободные эсминцы немедленно вышли на помощь. Но куда идти? Неуправляемый «Сокрушительный» дрейфовал по воле волн. О своем местонахождении он мог сообщить лишь весьма приблизительно. Первым обнаружил аварийный корабль эсминец «Разумный». Он вышел на него по радиопеленгу. Минут через двадцать подошли «Урицкий» и «Куйбышев».

Немного времени понадобилось для того, чтобы убедиться в полной невозможности буксировки «Сокрушительного» в штормовых условиях. Оставалось только спасать людей. Попытки подойти к «Сокрушительному» вплотную не удались. О спуске шлюпок не могло быть и речи — их сразу залило бы водой. На «Куйбышеве» устроили беседку, подали трос на «Сокрушительный» и начали переправлять людей. Таким образом сняли девяносто семь человек. Дело шло крайне медленно. Попробовали другой способ: с «Куйбышева» и «Урицкого подавали на «Сокрушительный» спасательные круги на тросах, на которых затем вытаскивали по одному человеку. Получилось проще и быстрее, но и рискованнее — спасавшимся приходилось несколько минут находиться в ледяной воде. На кругах вытащили еще девяносто человек. Корабли находились возле «Сокрушительного» около двадцати часов. Топливо кончалось. Пришлось уходить.

Одной из наиболее значительных операций, проведенных эсминцами Северного флота в 1943 году были проводка ледоколов с места их зимовки в Северодвинске на трассу Северного морского пути для обеспечения арктической навигации. Операция имела государственное значение. Ее считали настолько важной, что командующий Беломорской военной флотилией лично принял командование конвоем. Командный пункт конвоя развернули на «Урицком». После благополучной проводки первого конвоя за ним последовали другие. К концу июня к проливу Карские Ворота пришел последний конвой. Боевое задание было выполнено в срок. Потерь [89] в ледоколах и их повреждений не допустили. Арктическая навигация 1943 года началась своевременно.

В 1943 году «Урицкий» провел семнадцать конвойных операций без потерь с нашей стороны. В 1944 году он участвовал в тридцати боевых операциях, отконвоировал 127 транспортов, отразил десятки атак подводных лодок. Три фашистские подводные лодки были повреждены его оружием. За год корабль прошел сбоями 17 тысяч миль. Ему дважды объявлялась благодарность в приказах Верховного Главнокомандующего, более половины личного состава было награждено орденами и медалями.

Особенно большую нагрузку вынес «Урицкий» в последние месяцы войны. В январе — апреле 1945 года он почти непрерывно находился в море! За это время он участвовал в двадцати двух конвоях, а в кратковременных паузах выполнил шесть боевых заданий по поиску и уничтожению подводных лодок противника.

Сразу же после окончания войны «Урицкий» встал на ремонт, который продолжался не очень долго. Во время ремонта его передали в отряд учебных кораблей Северного флота, хотя фактически передачи не было, так как спустя месяц корабль снова включили в эскадру. Упоминаем об этом лишь потому, что приемно-сдаточные акты составлялись. В обоих актах отмечалось удовлетворительное состояние корабля, что, учитывая его более чем тридцатилетний возраст, является несомненной заслугой и кораблестроителей, и личного состава. Однако отмечалось, что второе дно в машинно-котельных отделениях пришло в ветхость. Это свидетельствовало о завершении корабельного пути.

«Урицкий» все же остался в списках боевых кораблей на некоторое время. Он дважды ремонтировался. Когда же Советский Союз в основном восстановил народное хозяйство, пострадавшее во время войны, и смог уделить достаточное внимание военному кораблестроению, «Урицкий» был выведен из боевого Состава флота. Его переформировали в учебное электромеханическое судно «Реут». Позже он использовался в качестве корабля-цели, затем прекратил свое существование. [90]