Часть вторая
На вечную позицию
Размещение в военно-морской музейной экспозиции 305-мм железнодорожной артустановки ТМ-III-12 стало особым событием в работе Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. И не только. Думаю, не ошибусь, если скажу, что это стало явлением и в летописи всех военных музеев России.
Уникальная артустановка завершила целую программу приобретения ЦМ ВОВ особо ценных образцов морской артиллерии.
Сначала музей стал обладателем корабельного ствола 305-мм калибра. Его ЦМ ВОВ «раскопал» в Сибири, в арсенале ВМФ под Новосибирском. Большую работу по его доставке в Москву провел заведующий музейным сектором военно-морского вооружения В. В. Алешин. Он выезжал в Сибирь, непосредственно на месте организовывал работы по погрузке и отправке ствола{212}.
20 сентября 1999 года, проехав полстраны, 60-тонный ствол прибыл на станцию Москва-Сортировочная и вскоре был размещен в экспозиции. Это оказалась весьма сложным инженерным предприятием. Дело в том, что масса ствола по его длине распределена неравномерно. У него особо тяжелая так называемая казенная часть и значительно более легкая — со стороны дульного среза. Да, к тому же, рельеф местности в том месте, где мы единственно имели возможность установить этот экспонат на железобетонные ложементы, был с большими перепадами высот. [357]
Большому крану не заехать. Мы вынуждены были в силу этих обстоятельств использовать два крана, которые вместе дали нам необходимую грузоподъемность. Слава Богу, все обошлось.
24 октября 1999 года 305-мм ствол «улегся» в экспозиции.
К тому времени мы уже располагали информацией о том, что на Балтике, в ангаре форта «Красная Горка», с Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. пребывает морской артиллерийский железнодорожный транспортер TM-I-180. Захотелось посмотреть на него своими глазами... Выехали. Встретились с начальником арсенала ВМФ в Большой Ижоре капитаном 1 ранга Вячеславом Валентиновичем Хохловым. Осмотрели установку и... тоже загорелись желанием заполучить ее в экспозицию ЦМ ВОВ. От В. В. Хохлова получили полное понимание наших намерений и обещание поддержки. Но все последующие организационные вопросы нам предстояло решать в Главном Штабе Военно-Морского Флота России.
Основная надежда была на давнего друга нашего музея — заместителя Главкома ВМФ России по артиллерийско-ракетному вооружению вице-адмирала Михаила Константиновича Барскова. Этот человек был одним из непосредственных создателей экспозиции военно-морской техники на Поклонной Горе. Во время завершения строительства Мемориального комплекса, весной 1995 года, с утра до ночи месил он здесь глину в болотных сапогах.
М. К. Барсков — такой человек, про которого хочется сказать: побольше бы таких командиров нашей армии и флоту, нашему Отечеству — таких защитников, умных и дельных, горячих патриотов!
Нам очень легко было разговаривать с М. К. Барсковым по нуждам музея. Он хорошо понимал, что такое боевые традиции народа и армии и как нужно их воспитывать и укреплять. Отец его, Константин Михайлович Барсков, командир роты разведки, доброволец уральского десантного батальона, с 1941 года участвовал в Великой Отечественно войне, в 1943 году на Курской дуге был тяжело ранен. Его дед, Михаил Алексеевич Барсков, участник Первой мировой войны, в Гражданскую был командиром полка...
Барсков Михаил Константинович родился 5 августа 1945 г. в городе Глазове Удмуртской АССР. В 1962 г. после получения среднего образования он поступил в Ленинградское высшее военно-морское училище, которое окончил в 1968 г., получив диплом инженера-механика газотурбинных энергетических установок. [358]
Службу проходил на Северном флоте в должностях командира ТМГ (турбо-моторной группы) сторожевых кораблей, командира БЧ-5, помощника флагманского инженера-механика бригады сторожевых кораблей, флагманского инженера-механика, заместителя командира бригады по ЭМЧ (электромеханической части). С сентября 1982 г. М. К. Барсков — слушатель Военно-морской академии им. Гречко, которую с отличием окончил в июне 1984 года. После этого возвратился на Северный флот, в Мурманск. Сначала он — заместитель начальника отдела технического управления, начальник отдела, а затем — заместитель начальника ТУ СФ. В марте 1989 г. М. К. Барсков переводится в Москву, на должность заместителя начальника Главного Управления кораблестроения ВМФ. С мая 1994 г. он — начальник этого управления. В апреле 1996 г. — начальник штаба — первый заместитель начальника кораблестроения, вооружения и эксплуатации ВМФ.
Основная область его военной специализации: безопасность ядерных реакторов, утилизация радиоактивных отходов, анализ вероятностных рисков...
В сентябре 1998 г. он назначается заместителем Главнокомандующего Военно-Морским Флотом России по вооружению — начальником кораблестроения, вооружения и эксплуатации ВМФ.
В августе 2000 года вся страна увидела вице-адмирала М. К. Барскова в трагических обстоятельствах расследования гибели атомного ракетоносца «Курск»...
Михаил Константинович Барсков — кандидат технических наук, заслуженный инженер России, заслуженный военный специалист, академик Российской Инженерной Санкт-Петербургской академии, академик Академии проблем безопасности, обороны и правопорядка, член-корреспондент Российской Академии ракетно-артиллерийских наук, лауреат Государственной премии России, лауреат премий Правительства России.
Сегодня, когда возле 180-мм железнодорожной артсистемы (транспортный вес 160 тонн), установленной в экспозиции ЦМ ВОВ, бесчисленные группы посетителей музея слушают экскурсоводов, никто не задумывается над тем, чего нам стоило заполучить это орудие.
При всем уважении к М. К. Барскову нужно сказать, что его кабинетом операция по доставке на Поклонную Гору транспортера TM-I-180 только началась. Предстояло еще пройти немало других кабинетов [359] и коридоров в Главном Штабе ВМФ России, который находится в Большом Златоустьинском переулке Москвы. Там мы должны были «порешать» технические вопросы, оформить соответствующие документы, там нам предстояло выслушать язвительные реплики, колкости на пределе оскорблений... Мол, занимаетесь всякой ерундой, загружаете военных людей никому не нужной работой, отнимаете у нас устаревшую технику, которая служит флоту оборотным капиталом...
К тому моменту, как нам конфиденциально сообщили, несколько 180-мм транспортеров уже были разрезаны на металлолом, который продавали загранице по 40 долларов за тонну!.. «Нашу» установку ждала такая же участь. Об этом музею 2 марта 1999 г. сообщил в ответ на наше обращение сам Главнокомандующий Военно-Морским Флотом России В. И. Куроедов:
«Морская железнодорожная артиллерийская установка TM-I-180 в настоящее время находится на технической территории в/ч 69233 (форт Красная Горка), планируется к утилизации на месте, так как к транспортировке по железнодорожным путям непригодна по причине деформации (свыше 100мм) колес железнодорожных платформ.»
Сами по себе вокруг нас возникали громкие дискуссии, доходившие порой до нешуточного ожесточения. Молодые и даже отдельные офицеры старших возрастов и званий на первых порах, не боюсь сказать, весьма цинично реагировали на наши речи о патриотизме, о спасении для будущего России ее духовных и военных ценностей...
Заместитель М. К. Барскова, начальник УРАВ ВМФ Георгий Константинович Еремеев, за подписью которого уходили наряды на разрезку железнодорожных артустановок, сначала тоже встретил нас с откровенным недружелюбием:
— Конечно, Михаил Константинович на Вашей стороне... Понятно... Он приказал, и мы должны... Мы оформим Вам документы, но только у Вас все равно ничего не получится. Как Вы доставите орудие в Москву? Ни у вас, ни у нас денег для этого нет. Мы Вам ничем не сможем помочь.
Спустившись из начальственных кабинетов этажом ниже, мы были встречены еще более раздраженным и неприязненным монологом:
— Я прослужил всю жизнь на флоте. У меня семья, жена, дети, а я до сих пор не имею квартиры. Мне, взрослому человеку, стыдно перед женой и детьми, что я не сумел обеспечить их элементарными условиями жизни. [360]
Я скоро заканчиваю службу, ухожу в запас и эта пушка для меня была последней надеждой. Я второй в очереди на получение жилья... Мы уже договорились продать ее за границу на металлолом и получить за нее доллары, чтобы как раз купить две квартиры. Одна из них должна была стать моей!.. Теперь Вы хотите увезти пушку на Поклонную Гору!.. Что прикажете делать мне? На что надеяться!?
Уважаемый читатель! Попробуйте сами найти слова, чтобы убедить в чем-то и заставить понять их человека, настроенного таким образом!
Но постепенно обструкция по отношению к нам ослабевала. Мы тоже страстно спорили, горячо и напористо отстаивали свою позицию. Разумеется, наши собеседники все понимали и без нас. Они не меньше нас любили Россию, ее защита была их специальностью... В конце концов мы сделались единомышленниками, даже союзниками и все пошло, как надо...
Вообще-то мы вполне могли понять этих людей. Пребывая в страшных тисках безденежья, жесточайшей армейской бедности, когда, как нам говорили, почти нерешаемой проблемой были оплата за питание и обувь флотских экипажей, находясь в обшарпанных, кажется, сто лет не ремонтировавшихся кабинетах с грязными полами, донельзя изношенным, пропыленным паркетом, в атмосфере неопрятности всего интерьера Главного Штаба, свидетельствовавшей и о крайней запущенности состояния дел на всем флоте, во всей армии, они поначалу воспринимали нас, по меньшей мере, как людей академически воспринимающих действительность, донельзя наивных и не отдающих себе отчета в том, за что хотят взяться...
Капитану 1 ранга, который припер меня к стенке своими жилищными страданиями, я предложил:
— Давайте я как директор музея напишу письмо Министру обороны маршалу Сергееву и попрошу помочь Вам в получении квартиры.
Мой визави не согласился на такой вариант.
Контр-адмирал Г. К. Еремеев тоже довольно долго к нам приглядывался, но в конце-концов и он стал добрым помощником музею:
— Все сделаем, поддержим, — стали мы слышать от него.
Но возвратимся непосредственно к 180-мм артустановке. На том этапе ни я, ни мои коллеги по музею мало что знали об истории создания и тактико-технических характеристиках этих орудий, их боевых биографиях, но, тем не менее, мы поняли, что обрели нечто уникальное, пусть пока для нас и малоизвестное!.. Очевидная и доказанная ценность была в том, что такие артсистемы участвовали в Великой Отечественной войне!.. [361]
После документального оформления передачи Министерством Обороны России транспортера TM-I-180 в собственность ЦМ ВОВ перед нами встали еще более сложные заботы — по перевозке артустановки в Москву. В неразобранном виде перевозить ее железнодорожники не решились, хотя подвижной состав дяя этого на безвозмездной основе пообещали... Но кто, где и на каких условиях возьмется за работу по расчленению транспортера?
На «Красной Горке» нам сказали:
— Звоните в Кронштадт, в ООО «Мираж». Кроме Александра Ивановича Ткачева никто другой не справится!
Мы последовали этому совету и вскоре воочию убедились, сколь много значит талант инженера-организатора. Бригада специалистов во главе с А. И. Ткачевым обеспечила главное — успешно произвела разборку артустановки и тем самым подготовила ее для перевозки, а затем снова соединила многотонные конструкции в единое орудийное целое...
Ткачев Александр Иванович родился в 1951 году в городе Гатчина Ленинградской области. Его отец Иван Дмитриевич, летчик — истребитель, и мать Татьяна Антоновна, радистка — участники Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. С 1955 года семья Ткачевых жила в Кронштадте, где Александр Иванович закончил среднюю школу № 422, а затем, работая монтером телефонной станции, заочно — Северо-Западный политехнический институт. Во время срочной армейской службы, после изучения в учебном отряде баллистических ракетных комплексов атомных подводных лодок 667-го проекта, он, один из группы матросов, был отправлен на Байконур, в 31-й отдельный инженерно-испытательный полк, участвовал в запуске спутников-разведчиков для ВМФ.
После демобилизации работал электромонтажником на Кронштадтском морском заводе, занимался ремонтом артиллерийских и ракетных корабельных установок. С 1975 года — старший инженер отдела вооружения Ленинградской ВМБ. К этому периоду относится участие А. И. Ткачева в работах по ремонту артиллерийских орудий системы «Канэ» и бакового орудия на крейсере «Аврора». Тогда же он впервые встретился со 180-мм и 305-мм артиллерийскими установками на железнодорожных платформах, участвовал в их ремонте и консервации на форте «Красная Горка».
В конце 70-х годов А. И. Ткачеву было поручено решить сложнейшую техническую задачу — почти без всяких вспомогательных [362] механизмов демонтировать и транспортировать на берег трех-орудийные башни подготовленного к списанию в металлолом крейсера «Киров». Инженер А. И. Ткачев блестяще справился с этой задачей, и во многом благодаря ему, две башни крейсера были навечно установлены на Морской набережной Санкт-Петербурга.
В 1982 году А. И. Ткачев окончил Ленинградский инженерно-экономический институт имени Пальмиро Тольятти по специальности «Организация промышленного производства». В 1983 году он вновь на Кронштадтском морском заводе. Занимается организацией работ, связанных с вооружением кораблей. В 1984году — заместитель начальника артиллерийского цеха. И снова работа по ремонту крейсера «Аврора» и воссозданию его вооружения, утраченного и замененного после 1917 года и Великой Отечественной войны.
Два года А. И. Ткачев работал как инженер-исследователь в архивах, Музее ракетных войск и артиллерии, в Центральном военно-морском музее. В итоге были найдены два подлинных 75-мм зенитных орудия русского инженера Лендера, которые после восстановления до рабочего состояния были установлены на крейсере. Первозданный вид обрели 16 орудий системы «Канэ», в состояние боевого использования приведено баковое орудие...
Много позже, когда мы встретились с Александром Ивановичем в Санкт-Петербурге, он признался:
«Первым моим впечатлением после осмотра 180-мм железнодорожного транспортера было то, что расчленить установку просто невозможно, она фактически неразборна!.. Дело в том, что орудийная башня артустановки вращается на массивном трехтонном стальном штыре, так называемом вертлюге, который впрессован в станок, или, говоря менее специальными словами, в основание башни. Так, вот, этот самый вертлюг впрессован в станок в заводских условиях, что называется намертво, «на горячую», т. е. при сильном разогреве и, следовательно, расширении посадочного отверстия станка. После охлаждения посадочное отверстие так обжало вертлюг, что, по существу, превратило эти два узла в единое целое. Да, прибавьте сюда еще и возраст этого соединения... Более 60 лет!.. Задача казалась неразрешимой. Но потом пришла мысль использовать для выпрессовки основной вес самой артустановки. Идея оказалась продуктивной. И постепенно, миллиметр [363] за миллиметром, в конце концов удалось рассоединить уже диффузионно сросшиеся элементы, выдавить этот, доставивший нам массу хлопот, вертлюг!
Весьма непростой была и операция сборки транспортера уже на Поклонной Горе. Потребовалась исключительно точная и слаженная работа крана и монтажной бригады... Мои ребята сработали по-ювелирному!.. Они сумели «поймать» даже не миллиметры, а микроны и теперь уже навсегда насадить башню на вертлюг!»
В ноябре 1999 года 180-мм железнодорожная артиллерийская установка TM-I-180 была доставлена с форта «Красная Горка» в Москву, а вскоре, 11 декабря 1999 года, она была собрана в музейной экспозиции на Поклонной Горе. Транспортер естественно вписался в ту часть экспозиции тяжелой боевой техники Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., где сосредоточены орудия главного калибра....
На высоте оказались и мои коллеги-музейщики, сотрудники отдела боевой техники, который в то время возглавлял В. В. Павлишин.
Павлишин Виктор Васильевич. 1943 года рождения. В 1964 году окончил Житомирское зенитно-ракетное военное училище ПВО. В 1974 году — Военно-политическую академию. С 1961 по 1992 гг. — служба в Вооруженных силах России. Генерал-майор. Уволился в запас с должности начальника политотдела корпуса ПВО в г. Североморске в 1992 году. В музее с 1992 года. С 1995 года — заведующий экспозиционно-выставочным отделом боевой техники и инженерных сооружений ЦМ ВОВ.
Немолодые, в общем-то люди, все военные пенсионеры, бывалый, грамотный, прошедший добротную армейскую выучку и закалку народ!.. Они брались за любое дело, чтобы только быстрее решить задачу по доставке в экспозицию ценнейшего экспоната.
Платформы с элементами 180-мм артустановки маневровый локомотив загнал под разгрузку на такой путь, куда отказывались двигаться железнодорожные краны... Рабочих-путейцев нам не дали. Сотрудники отдела боевой техники: В. А. Древов, В. В. Алешин, О. И. Прокопов и другие без колебаний взялись за расчистку путей от всевозможного хлама, накопившегося за десятилетия. Нам привезли две платформы щебня, чтобы сформировать основания для установки кранов, а рабочих-путейцев не [364] дали. Музейщики без лишних слов трудились буквально до ночи, чтобы устранить помехи дальнейшему ходу работ...
Я уже тогда крепко сдружился с этими людьми, приобрел к ним высочайшее уважение. Нередко работники других отделов и служб музея с ревностью говорили мне, что отдел экспозиции тяжелой боевой техники ходит у меня в любимчиках, но я этого и не отрицал, а только призывал всех остальных так же относиться к своему музейному делу, как это было поставлено на «Юго-Западном» (так в музее называют стоящее в отдалении от основного административного корпуса небольшое здание, в котором размещается отдел боевой техники).
Не успокоились мы в своих «аппетитах» и после обретения 180-мм железнодорожной артустановки. Загорелись следующей, еще более значимой целью — заполучить на Поклонную Гору и 305-мм железнодорожный транспортер TM-III-12. Сначала эта идея показалась почти всем моим коллегам совершенно запредельной!.. Никто из них не мог поверить в то, что мы способны реализовать такой проект. Помню, В. В. Вощинский так и сказал:
— Никогда не бывать тому, чтобы транспортер ТМ-III-12 оказался в экспозиции на Поклонной Горе! Это просто невозможно!
Но, тем не менее, я взял его с собой в очередную командировку в форт «Красная Горка», чтобы снова встретиться с В. В. Хохловым, изучить ситуацию на месте и оценить наши силы — сможем или не сможем.
2 декабря 1999 года мы вновь были в Ижорском арсенале Санкт-Петербургской военно-морской базы, в форте «Красная Горка».
Еще из школьного курса истории СССР мы много раз слышали это название: «Красная Горка»! Слышали имена и других фортов: «Серая Лошадь», «Обручев», «Тотлебен», «Ино», «Риф», «Константин»... Яркие, романтические и в чем-то даже странные имена оборонительных сооружений!
И вот мы непосредственно у этих бастионов! Даже сегодня, когда, кажется, все открыто, все секреты развеяны по всему свету, на этой территории много закрытых зон. У самого южного берега Финского залива среди высоких сосен из земли и камня выступают замшелые, потемневшие и позеленевшие от ветра и морской сырости могучие бетонные бока непрошибаемых никакими снарядами и бомбами прошлых войн артиллерийских капониров, уходящие в глубину арсеналы, другие крепостные сооружения, наблюдательные посты... Неподалеку город Ораниенбаум, бывший Ломоносов... Поблизости и всемирно известный Петергоф... [365]
Если обернуться к морю, то впереди, в пределах зрительной видимости (в восьми километрах) остров Котлин с не менее знаменитой крепостью Кронштадт.
Когда-то в этих местах были деревни Старая и Новая Красные Горки, которые дали имя Красногорскому сражению 23–24 мая 1790 года. Тогда русская эскадра одержала верх над шведскими кораблями и принудила их отступить в Выборгский залив. Береговые батареи были впервые установлены здесь в начале 50-х годов XIX века для обороны Петербурга от британско-французской эскадры.
Могучие форты на «Красной Горке» и мысе «Серая Лошадь» были сооружены в канун Первой Мировой войны. Форт «Красная Горка» (первоначально он назывался «Алексеевский», по имени наследника престола, переименован был в период Временного правительства А. Ф. Керенского) введен в действие в середине 1913 года.
Главную мощь форта составляли восемь 305-мм орудий. Четыре из них были установлены в двухорудийных башнях, а остальные — в открытых капонирах. Кроме того, в состав артиллерии форта входили четыре 254-мм орудия и семь 152-мм.
Названные форты совместно с артиллерией Кронштадта закрыли неприятельским судам подходы к Петербургу и во время Первой Мировой войны. Немцы не решились пойти на преодоление русской минно-артиллерийской позиции на входе в Финский залив.
После октября 1917 года форт «Красная Горка» не раз становился центром драматических событий Гражданской войны.
14 мая 1918 года с «Красной Горки» путем использования телеграфного кабеля был взорван форт «Ино», находившийся на противоположном берегу Финского залива и оказавшийся в то время в руках противников установления советской власти в Финляндии.
В июне 1918 года «Красная Горка» вместе с фортами «Серая Лошадь» и «Обручев» восстали против большевистской власти. После подавления восстания форт был переименован, стал называться «Краснофлотским».
В марте 1921 года, снова находясь в руках большевиков, форт стал базой подавления восстания моряков Кронштадта. Видные эмиссары В. И. Ленина: «Красный Бонапарт» Л. Д. Троцкий, «Красный маршал» К. Е. Ворошилов, один из первых советских маршалов М. Н. Тухачевский и в пристяжке с ними опереточный «Всесоюзный староста» М. И. Калинин — направляли отсюда по последнему льду красноармейцев на штурм мятежного Кронштадта... [366]
В годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. форт «Красная Горка» стал главным опорным пунктом так называемого «Ораниенбаумского плацдарма» — окруженного, прижатого к берегу Финского залива участка земли, не давшего захватить себя врагу на протяжении всей почти 29 месячной блокады Ленинграда. Немцы были здесь остановлены на расстоянии выстрела 305-мм орудий форта, кстати говоря, точно таких же, какие были установлены и на железнодорожных артиллерийских транспортерах TM-III-12.
В форте «Красная Горка» прошли боевую выучку будущие ханковские командиры: С. И. Кабанов, А. Б. Елисеев, И. Н. Дмитриев... С. И. Кабанов в течение двух лет командовал его гарнизоном.
Всего несколько десятилетий тому назад все здесь свидетельствовало о силе и могуществе России, Советского Союза как великой морской державы... Тысячи и тысячи военных моряков — гордость страны — проходили здесь службу, учебу, делали неприступной для неприятеля морскую дорогу к Санкт-Петербургу — Ленинграду...
Сегодня тут все признаки запустения. Относительный порядок и дисциплина поддерживаются, кажется, из последних сил.
Помпезные (типичная советская классика) здания матросских и офицерских клубов, просторных, на сотни посадочных мест, столовых, различных штабов разорены, рамы и двери вырваны... От этого высокоторжественная лепнина смотрится особенно грустно...
В. В. Хохлов привез нас на охраняемую, однако, площадку, чтобы показать две 305-мм железнодорожных артустановки TM-III-12.
На заросших высоченной травой и проржавевших рельсах тупиковой ветки высились два огромных ангара из серых состарившихся досок.
— Они там!
Нам открыли небольшую калитку одного ангара...
Я, конечно, ожидал увидеть нечто грандиозное. Орудийный линкоровский ствол, который мы неделю назад установили в военно-морской экспозиции музея, уже в полной мере поразил нас своими размерами и весом. Но здесь перед нами предстал точно такой же ствол, но уже в единстве со всей остальной орудийной и транспортной системой. Предвосхищения наши более чем оправдались!.. Мы увидели совершеннейшее чудище!...
Упрятанная в тесную клетку ангара, словно плененная богатырша, артустановка представлялась особенно циклопической... Казалось, что из нее можно лупить не только по кораблям или крепостным сооружениям. [367]
Впечатление было такое, что в огромной дощатой клетке дремлет одушевленное железное страшилище, которое было создано раньше предназначенного ему времени. Оно не для прошедших войн, оно для них чрезмерно, а больше подходит для баталий между планетами...
Нельзя было не восхититься мастерством русских инженеров и мастеровых людей, оказавшихся способными создать эту исполинскую пушку — настоящее оружейное чудо XX века!
Я снизу доверху облазил стального монстра, обошел его понизу, добрался до той части ствола, где в металле выбита надпись:
М. А. № 127. Обухов. сталелит. заводъ 1915 г. Вес ор. безъ зам. 3043 п. № 127.12 д. 52 к.
Проведем расшифровку этой надписи прежде всего для юного читателя. Буквы «М. А.» означают — «морская артиллерия». № 127 — такой номер был присвоен стволу после его выпуска на Обуховском сталелитейном заводе в 1915 году. Вес орудия (ствола) без замка указан в пудах (3043 п.). В переводе на килограммы он составит — 48 688. Калибр ствола указан в дюймах (12 д.) В миллиметрах эта величина будет равна 304,8. Длина ствола обозначена в калибрах (52 к). В метрах она составляет — 15,9.
Все в долговечной смазке, все надежно, добротно укрыто, законсервировано. Все системы исправны. Вывози орудие на свежий морской воздух, расчехляй, заряжай — и можно открывать огонь!
Между тем командир войсковой части В. В. Хохлов весьма иронично наблюдал за нами. Весь его вид говорил примерно следующее:
— Конечно!.. Очень даже интересно осматривать эту диковину!.. Где еще такое увидишь? Кроме, как у нас — нигде! Но что касается намерений увезти орудие отсюда, да еще в Москву... Тут, брат, шутить изволите! Вряд ли такое у Вас получится!
Сказать откровенно, у меня вместе с восторгом от увиденного, возникла и немалая тревога: сумею ли поднять этот проект, по силам ли одолеть все очевидные и еще неосознаваемые организационные и технические трудности, которые несомненно встретятся в таком деле? Удастся ли убедить высших военно-морских руководителей втянуться в еще одно предприятие, гораздо более ответственное и хлопотное, чем перебазирование 180-мм артустановки? Найду ли поддержку в других инстанциях?
Но все сомнения и страхи отступали перед становящимся все более неодолимым желанием, переходящим в нетерпение, — скорей ввязаться в эту драку!.. Я должен спасти это творение русских оружейников, не дать [368] уничтожить его в плавильных печах, и наоборот, дать возможность будущим поколениям русских людей, особенно российских мальчишек, оказаться в океане удивления от умений и ратных подвигов своих предков!.. Великая решимость уже овладела всей моей натурой!..
— Будем хлопотать перед военно-морским начальством, чтобы передали установку музею и будем думать, как ее доставить на Поклонную гору, — сказал я Хохлову.
— А Вы представляете, какие технические трудности Вас ожидают? Каких денег это Вам будет стоить? Где Вы их возьмете?
— Пока не знаю. Но не губить же такое сокровище! Будем пушку спасать! Мир не без добрых людей.
— Чем могу — помогу! — заверил Хохлов. — Но Вам будут нужны более сильные помощники!
Несколько забегая вперед, могу сказать, что при нашей следующей встрече Вячеслав Валентинович признался:
— К тому времени, когда Вы начали заниматься железнодорожными артустановками, три 180-мм транспортера уже были разрезаны. От Еремеева поступил наряд и на разрезку ТМ-III-12... Вячеслав Иванович! Это Вы поломали все планы разрезчиков и спасли 9-ю батарею от уничтожения!
Не скрою, слышать такое было весьма приятно{213}.
До отправления поезда на Москву у меня в резерве было несколько часов времени и я исполнил свое давнее желание, посетил Иоанновский монастырь, приложился к раке с мощами великого заступника за православный народ Иоанна Кронштадтского, с молитвой попросил помощи у Святого старца! И, как показала жизнь, я получил ее!
Нужно сказать, что не все в городе на Неве были настроены благожелательно к тому, чтобы артустановка ТМ-III-12 уехала из Питера в Москву. В свою очередь, и финны считали, что для них «наступило благоприятное время, чтобы получить такую пушку для военного музея Финляндии»... [369]
Уже 17 декабря 1999 года обстоятельства сложились столь благоприятно, что М. К. Барсков приехал на Поклонную Гору и, узнав о нашей поездке на «Красную Горку», а также о дерзостных намерениях доставить 305-мм артустановку на Поклонную Гору, тут же дал «добро» и заверил, что поможет получить на нашем обращении нужную визу у Главкома ВМФ В. И. Куроедова...
И, как говорится, пошло-поехало! С той поры на протяжении почти двух лет не было у меня ни одной минуты, чтобы я не был загружен заботами, связанными с моей красавицей — 305-мм железнодорожной пушкой.
Как только в феврале 2000 года было получено решение Главкома ВМФ адмирала флота В. И. Куроедова о безвозмездной передаче Центральному музею Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. 305-мм транспортера перед нами, как говорится, во весь рост встал вопрос: «А что же теперь? Пушка передана музею, она в его собственности, наряд на перевозку оформлен, но ведь установка почти за тысячу километров от музея и где найти силы и средства для того, чтобы переместить ее в столицу?»
Нужно признаться, что поначалу задача казалась мне, хоть и с большими трудностями, но логично и последовательно вполне решаемой. Ну, чего там мудреного! Подойдет тепловоз, возьмет орудие на сцепку и то ли медленно, то ли на скорости дотянет его до Москвы, а там-то уж как-нибудь разберемся! Найдем большой трейлер, кран нужной грузоподъемности... Ведь перевозят же огромные трансформаторы или ректификационные колонны! Только бы притащить пушку в Москву! Там она будет уже в полном смысле — наша! Музею все помогут!
21 февраля я отправил письмо министру путей сообщения Российской Федерации Н. Е. Аксененко с просьбой безвозмездно перегнать 305-мм артустановку из Санкт-Петербурга в Москву. 10 марта, откровенно говоря, сомневаясь в положительном исходе дела, но испытывая острое нетерпение от неизвестности, вновь обратился к нему с просьбой «ускорить транспортировку 305-мм артсистемы...» После этого мы с радостью узнали, что министр проявил государственный подход и распорядился поддержать ходатайство музея.
Но, как говорят на моей родной тверской земле, «ладно Ванька печку склал!» На деле все оказалось неизмеримо сложнее, а на многих поворотах этой истороии происходили настоящие драмы.
Во-первых, сразу же выяснилось, что вот так, сразу, вытащить артустановку, имеющую транспортный вес 340 тонн, на магистральный железнодорожный путь просто невозможно. За время, в течение которого она [370] ожидала своей участи в деревянном ангаре, тупиковая ветка пришла в абсолютную негодность. Прогнили шпалы, не вызывала доверия надежность рельсовых соединений, стрелочных переводов и пр.
Общими усилиями железнодорожников и военных моряков был отремонтирован участок пути длиной не менее 300 метров, разобран ангар — почти 40-летнее жилище артустановки.
Здесь нельзя не вспомнить с благодарностью коллег В. В. Хохлова, которые с огромным желанием и заинтересованностью помогали нам: главного инженера войсковой части № 69233 капитана 1 ранга В. В. Астахова, его заместителя — подполковника В. И. Крюкова, начальника хранения вооружения майора В. В. Малышева.
Специальная комиссия Октябрьской железной дороги дважды обследовала нашу пушку, проверяла ее ходовую часть. В акте от 15 февраля 2000 года было отмечено:
1) Буксовые подшипники паровозного типа не осматривались с 1956 года и требуют полной ревизии.
2) Автотормозное оборудование неисправно, т. к. все резиновые изделия сгнили, приборы заржавели.
Учитывая вышеизложенное, транспортировка транспортера TM-III-12 невозможна, т. к. создает явную угрозу безопасности движения поездов.
Проблема в один момент неимоверно обострилась организационно, технически и материально. К тому же, никто не знал конструкции артустановки. Не знал, с какого боку к ней подходить, с какого конца разбирать, где и какие гайки откручивать...
В этот момент мы вспомнили про ООО «Мираж» из Кронштадта, про инженера Александра Ткачева. Попросили его провести экспертизу состояния артустановки и предложить решение. Просьба наша была оперативно выполнена, но удовлетворения это нам не принесло. Диагноз подтвердился. Без разборки артсистемы ее в Москву не доставить! Ткачев резюмировал: он может взяться за эту работу «из уважения к Поклонной Горе и цели, ради которой осуществляется перевозка», но работа будет стоить недешево. Он назвал цену...
Я буквально застонал: «Александр Иванович, дорогой! Где же я возьму такие деньги! Извини, но твой вариант принять не могу, буду на колени вставать перед железнодорожниками!» [371]
24 апреля 2000 года я вновь обратился с письмом к Министру Н. Е. Аксененко. Теперь, в дополнение к нашим прежним ходатайствам о безвозмездной перевозке 305-мм артустановки и выделении кранов, я просил его безвозмездно произвести частичную разборку транспортера, а также изготовить спецплатформу для перевозки...
В тот же день через заместителя Главкома ВМФ М. К. Барскова мы обратились с просьбой к министру обороны Российской Федерации И. С. Сергееву ходатайствовать перед Н. Е. Аксененко по вышеозначенным вопросам. Наверное, этого было вполне достаточно для того, чтобы проблема была с гарантией решена. Но она, однако, однозначно разрешилась в еще более экзотических обстоятельствах...
9 мая 2000 года в Кремле, на торжественном приеме, посвященном 55-й годовщине Победы Советского Союза в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., с бокалом вина я подошел к Николаю Емельяновичу Аксененко:
— Господин министр! Я снова к Вам за помощью!
— Так я уже распорядился о перевозке твоей пушки в Москву! И денег никаких не возьму!
— К сожалению, пушка в Москву ехать не может, колеса не крутятся. Надо ее разобрать, сделать спецтележку и только после этого можно будет вести ее в Москву. Коммерческая фирма запросила за это такую сумму, которую музей поднять не может.
— Сколько они просят? Я назвал сумму...
— Ну, хорошо! Я помогу тебе ради памяти о войне.
Мы чокнулись, пригубили вино... У меня оставалась еще одна медаль, посвященная 55-й годовщине Победы, выпущенная нашим музеем незадолго до праздника. Три других таких же медали я минутами раньше вручил Президенту России Владимиру Владимировичу Путину, Его Святейшеству Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II и мэру Москвы Юрию Михайловичу Лужкову...
Оставшуюся медаль я начал передавать Н. Е. Аксененко. Кому же как не ему, за всю его огромную помощь! Но Министр вдруг отказался ее принять.
— Давай условимся так! Когда пушка будет на Поклонной горе, я приеду, и ты вручишь мне медаль возле орудия... Тогда это будет заслуженно!
Думаю, читателю понятно, что после такого разговора я готов был прыгать от радости выше колокольни Ивана Великого! [372]
Как в прошлый наш разговор, так и в этот, я внутренне удивлялся, как Н. Е. Аксененко меня быстро понимает, как будто видит непосредственно все эти станции и полустанки, где воевала и по которым теперь пробирается по направлению к Москве наша пушка. Позже я узнал, что это действительно так и было. Николай Емельянович в 80-е годы был начальником Ленинград-Финляндского отделения Октябрьской ж. д., заместителем начальника, главным экономистом и первым заместителем начальника этой дороги. [373]
Курс — на Москву
Однако, после этого железнодорожники провели еще одну экспертизу состояния артустановки и все-таки решили рискнуть, попытались осуществить ее перевозку в неразобранном состояни. Не знаю, что способствовало такому повороту событий. Может быть наши стенания: давайте все же попробуем! Вдруг поедет! А может быть путейцам самим не захотелось излишне возиться с пушкой?
Ровно в 24–00 с 9 на 10 июня 2000 года транспортер TM-III-12 вытянули-таки со станции Краснофлотская на главную магистраль. Узнав об этом, мы, понятно, обрадовались. Но через короткое время, словно ушат холодной воды на голову, пришло огорчительное известие...
Спецсостав проследовал через Большую Ижору, Ораниенбаум, Ломоносов, Петергоф... В районе станции Лигово у транспортера был обнаружен перегрев колесных букс на трех осях и железнодорожники вынесли категорический приговор: дальше на своих тележках артустановка двигаться не может. Это была почти катастрофа. Пушку кое-как в середине дня 10 июня дотащили до станции Шушары, что в 10–12 километрах от Санкт-Петербурга, на Витебском направлении железной дороги, и поставили на прикол.
Неужели все?
Теперь заключение специалистов было окончательным: артустановку можно транспортировать только на специальной платформе. Тележки орудийного транспортера и некоторые другие его узлы должны перевозиться отдельно. Но, что это означало? Спецплатформы, как таковой, не существовало. Чтобы продолжить решение задачи, ее нужно было сначала спроектировать и внове изготовить...
Однако прошло немного времени и мы узнали, что министр Н. Е. Аксененко сдержал слово, приказал руководству Октябрьской железной дороги безвозмездно построить для нас огромную платформу. После этого мы стали тесно взаимодействовать уже с теми, кто проектировал платформу, изготовлял ее (на эти цели было израсходовано металлопроката более десяти тонн), кто демонтировал агрегаты артустановки, оформлял многочисленные перевозочные документы... [374]
На протяжении двух месяцев, июля — августа 2000 года, на грузовом дворе станции Шушары (символично то, что в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. в районе этой станции активно действовали против немецко-фашистских захватчиков железнодорожные транспортеры) кипела работа по демонтажу, перегрузке и подготовке к дальнейшему движению особо ценного экспоната для ЦМ ВОВ — артустановки ТМ-III-12. Три бригады рабочих в составе 5–6 человек каждая круглосуточно трудились над исполнением нашего заказа!
Самыми добрыми словами мы должны вспоминать директора управления дорожно-восстановительных средств Г. П. Быстрова, главного механика восстановительного поезда Ю. Е.Дерюшева, инженера техотдела В. А. Свинова, инженера-технолога А. О. Меньшакова, слесаря И. И. Сердюка, сварщиков братьев Г. Г. и В. Г. Соболевых, машиниста подъемного крана А. Е. Егорова, такелажника А. И. Константинова и других специалистов и рабочих Октябрьской железной дороги, которые действительно по гражданской совести трудились на 305-мм артустановке...
Общее руководство работами осуществлял первый заместитель начальника Октябрьской железной дороги В. В. Михно.
Мы не без оснований полагали, что судьба всего проекта «Чудо-пушка» главным образом решается в железнодорожном ведомстве, но параллельно вели подготовку и к приему артустановки в Москве.
Первое и, как вскоре оказалось, далеко не последнее официальное письмо, связанное с размещением орудия на Поклонной Горе, ЦМ ВОВ отправил в «Моспроект-2» 30 марта 2000 года. Мы просили разработать проект размещения 305-мм артустановки ТМ-III-12 в зоне существующей музейной экспозиции военно-морской техники. Это наше письмо было встречено без всяких возражений. Проектировщиков устраивало место, которое мы запросили (я давно его выбрал: на высоком берегу условной военно-морской гавани артустановка должна была смотреться не только как могучий защитник морских побережий России, но и как величественный памятник гению ее создателей, в частности, конструктору А. Г. Дукельскому, доблести и геройству русских моряков-артиллеристов.
Не смутили архитекторов «Моспроекта-2» близость мемориальной мечети, а также правительственной трассы по Кутузовскому проспекту. Не усмотрели они и какого-либо ущемления рекреационных возможностей мемориального парка от размещения в музейной экспозиции железнодорожной артустановки. Через некоторое время читателю станет понятно, почему автор говорит об этом... [375]
26 апреля «Моспроект-2» за подписью руководителя мастерской № 10 М. Р. Мориной представил музею на согласование расчеты для составления договора и задания на проектирование участка под размещение 305-мм артустановки. Ориентировочная стоимость работ по предполагаемому проекту была определена аж в 11 миллионов 251 тысячу 748 рублей. Это нас просто ошарашило! Ну, где же федеральный музей на установку всего одного, пусть даже сверхуникального экспоната найдет столько денег?!
Я поставил перед заместителем директора музея, Тарасом Григорьевичем Щудло, задачу: найти скромную, но квалифицированную проектную организацию, которая бы на безвозмездной или щадящей основе разработала проект основания для размещения на нем 305-мм артустановки. Такая организация вскоре нашлась — Государственное унитарное предприятие «Конструкторское бюро имени А. А. Якушева». (С нами сотрудничали начальник отдела В. П. Алферьев и старший инженер Ю. А. Зависнов из этой фирмы). Были проведены соответствующие геологические и иные изыскания, сопутствующие такому делу (особенно на Поклонной Горе!) согласования, и к концу лета проект лежал у меня на столе. Оставалось, как говорится, за малым — утвердить его в «Моспроекте-2».
29 августа ЦМ ВОВ обратился с такой просьбой к директору «Моспроекта-2» М. М. Посохину. Ответа не последовало...
Наши бесконечные телефонные стенания, обивание порогов «Моспроекта-2», мои попытки лично встретиться с М. М. Посохиным, просьбы о помощи в адрес префектуры Западного административного округа Москвы результата не давали и мы начали штурмовать вершины московской власти!
Откровенно говоря, когда мы начинали заниматься проектом «Чудо-пушка», нам и в голову не приходило, что вообще могут найтись люди, которые не поддержат наши усилия, однако...
21 августа Главком ВМФ адмирал Флота В. И. Куроедов по просьбе музея официально обратился к мэру Москвы Ю. М. Лужкову с просьбой поддержать Центральный музей Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. в размещении 305-мм артсистемы в существующей музейной экспозиции военно-морского флота на Поклонной Горе. О какой-либо реакции московского градоначальника на это обращение нам не известно.
В тот же день я написал подобное письмо префекту Западного Административного округа, на территории которого находятся и Поклонная Гора и ЦМ ВОВ, В. И. Кирюшину. Ответа тоже не последовало... [376]
Тем временем в Санкт-Петербурге, в руководстве Октябрьской железной дороги, воля и приказ Министра Н. Е. Аксененко перемалывали организационные, материально-технические и иные трудности, связанные с разработкой проектной документации, а затем и с изготовлением перевозочной платформы...
Для железнодорожников перевозка 305-мм артустановки была весьма ответственным делом. Они не рискнули перегонять ее по главной трассе между Санкт-Петербургом и Москвой через Бологое, Тверь и др. (чтобы в случае каких-либо аварийных случайностей с нашим грузом не парализовать одну из основных дорог страны), а избрали кружной, менее напряженный маршрут.
Первоначально транспортер намеревались везти по маршруту: Краснофлотск — Мга — Сонково — Савелово. Однако позже маршрут был изменен. Решили следовать через Дно — Новосокольники — Великие Луки — Ржев — Шаховскую. По всему пути следования уточнили состояние мостов, расположение станционных сооружений. Это было вполне оправданно: груз негабаритный, вес артустановки даже после отсоединения многих узлов и агрегатов — 240 тонн! Специальной телеграммой, подписанной заместителем начальника Октябрьской железной дороги по перевозкам Г. Н. Верховых и направленной во все пункты прохождения спецпоезда, службам было предписано:
При следовании соблюдать режим ведения поезда без резких торможений и рывков... Специальный поезд с артустановкой пропускать по диспетчерскому расписанию, не допуская встречного движения пассажирских и электропоездов на двухпутных перегонах. Пропуск поезда осуществлять по возможности по главным путям станций без приема на пути с кривыми малых радиусов. Скорости движения устанавливать в зависимости от состояния путей и сооружений...
На перегонах спецпоезд шел со скоростью не более 40 км/час, по главным путям станций — 10 км/час, по боковым путям — не более 5 км/час.
В 1 час 30 минут 31 августа 2000 года спецпоезд отправился в путь на Москву со станции Шушары. В 16 часов того же дня прибыл на станцию Дно. Здесь была сделана остановка до 21 часа 08 минут.
И в данном случае нельзя не почувствовать свою символику: на станции Дно в феврале 1917 года Император Николай II, подписавший программу строительства последних русских линкоров, отрекся от престола! [377]
Второй памятный момент: почти полвека назад наша артустановка уже была на этой станции. Тогда, в декабре 1954 года, она, единственная из 1574 отдельного железнодорожного артиллерийского дивизиона, совершила марш-маневр по трассе: Калининград — Вильнюс — Минск — Орша — Витебск — Дно — Ленинград.
С 16 часов 20 минут до 17 часов 34 минут 1 сентября — остановка в Великих Луках. В 14 часов 2 сентября поезд проследовал через станцию Шаховская.
До Москвы оставалось — рукой подать!
5 сентября 2000 года — знаменательный день для всех, кто был задействован в доставке 305-мм железнодорожной артиллерийской установки ТМ-III-12 в музейную экспозицию на Поклонной Горе. В этот день орудие было привезено в Москву, на станцию Москва-Киевская-Сортировочная. На следующий день транспортер закатили на станцию Москва-Киевская-Товарная.
Получив это долгожданное известие, мы вместе с В. В. Павлишиным и В. В. Алешиным примчались на пакгауз станции, где на путях разгрузки контейнеров стояла наша утомленная долгой дорогой и разными передрягами бронированная красавица — 305-мм артустановка.
Она была запылена и неприбрана. На стволе и клепаных ее боках во многих местах была ободрана краска. Приведенный в транспортное положение ствол создавал настроение смирения и миролюбия. Пушка словно стеснялась своей неопрятности и, как провинциалка, словно бы, робела среди огромных московских домов, в гуще столичного шума и суеты...
Доставлена она была в составе специального поезда. Кроме локомотива и собственно орудийного комплекса, размещенного на специальной платформе длиной 21 метр (из двух секций, соединенных специальным сцепным устройством), в трех товарных полувагонах были доставлены «родные» тележки артустановки, гидродомкраты, другие узлы и механизмы, демонтированные в Шушарах для того, чтобы обеспечить безопасное передвижение столь необычного груза. Плюс — пассажирский вагон для бригады сопровождения. Между локомотивом и основным подвижным составом «для прикрытия» были, кроме того, введены два порожних вагона. Таким образом, всего в комплекте «артиллерийского» поезда было восемь транспортных единиц.
На контейнерной площадке станции Москва-Киевская-Товарная ко времени нашего приезда собралось немало людей: грузчиков, путейцев, [378] которые с большим любопытством разглядывали диковинную пушку, обменивались восторженными репликами, обещались прийти на Поклонную Гору и посмотреть орудие, когда оно там устроится. Около транспортера уже хлопотали тележурналисты...
Мы не могли налюбоваться артустановкой. Мы испытывали чувство огромной радости и удовлетворения от того, что результаты наших трудов, несмотря ни на что, увенчались таким успехом!
Мы готовы были целовать всю поездную бригаду и особенно бригадира восстановительного поезда № 3023 Октябрьской железной дороги В. А. Савинова, ответственного за перевозку. Мы горячо благодарили этих простых, добросовестных людей, позже встретились с ними на Поклонной Горе, хорошо накормили, вручили памятные сувениры... Было приятно видеть понимание ими того, какое большое патриотическое дело они сделали!
Уже одно то, что 305-мм артустановка была доставлена в Москву, то, что, несмотря на все преграды, она прорвалась в столицу, из которой она уже бесспорно никуда не уедет — было огромным успехом!. Еще неясен был исход противостояния с «Моспроектом-2». Бюрократы от архитектуры не признавали никаких резонов. Их задача была очевидной — сломить волю музейного коллектива, посмевшего не принять условий ведомства, перед которым все заказчики стоят на коленях! Но какие бы козни не выстраивали перед нами московские чиновники, мы были абсолютно убеждены в том, что их потуги напрасны и мы их безусловно в конце концов пересилим!
Теперь у нас за спиной была огромная силища — 305-мм артустановка! Она в Москве! Ее надо быстрее переправлять на Поклонную Гору. Надо успеть разместить орудие в экспозиции до морозов. Главная проблема в том, что музей до сих пор не мог из-за обструкционистской позиции столичного архитектурного ведомства начать сооружение основания для необыкновенного экспоната.
Мы сообщили в «Моспроект-2» о том, что 305-мм артустановка находится в Москве и что с этого момента начался отсчет времени ее простоя на железнодорожных путях. Однако для руководства названной организации это было, как горох в стенку... Там как будто даже обрадовались такому известию. Пусть, мол, теперь музей сам расхлебывает ту кашу, которую заварил со своей пушкой, пусть сам объясняется с железнодорожниками, пусть платит штрафы!
(Забегая вперед, скажем, что за пребывание артустановки на железнодорожных путях с музея не было взято ни копейки!) [379]
19 сентября 2000 года я обратился с письмом к вице-мэру, первому заместителю Премьера Правительства Москвы В. П. Шанцеву (мэр Москвы Ю. М. Лужков был в это время в отпуске) с просьбой незамедлительно распорядиться о снятии всех препятствий по установке 305-мм артсистемы на Поклонной Горе.
«Складывается, на наш взгляд, довольно огорчительная коллизия, — писал я ему, — уже полмесяца в центре Москвы тщетно ждет разгрузки уникальнейший, единственный в своем роде не только в России, но и в мире экспонат для главного военного музея страны. И это происходит в 2000 году, в год 55-летия Победы, в канун 60-летия начала Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. и 60-летия Битвы под Москвой!»
Все письма в высокопоставленные кабинеты мы, не доверяя оперативности государственной почтовой службы, отправляли с нарочными (для нас был дорог каждый день). Однако напрасно мы ждали ответа. Его не было! Зато ЦМ ВОВ получил письмо от другого первого заместителя Премьера Правительства Москвы, курирующего «Моспроект-2», В. И. Ресина, который сообщил нам:
«Москомархитектура считает нецелесообразным расширять участки экспозиции военной техники до завершения разработки концепции, т. к. это может привести к конфликтной ситуации из-за перенасыщенности территории несовместимыми по смыслу объектами(!?){214}» Одновременно В. И. Ресин добавлял также, что «Москомархитектура считает недопустимым размещение 305-мм артсистемы поблизости от Храма Памяти — мусульманской мечети...»
Это было нечто из ряда вон! Поверить в то, что подобное мнение могло выйти из официального органа власти, и тем более — из Правительства Москвы, было просто невозможно! Особенно поражали своей надуманностью аргументы о «несовместимости» 305-мм артустановки с другими объектами! «Поблизости от мусульманской мечети»! Наши оппоненты не останавливались ни перед чем, даже перед попытками сыграть на религиозных чувствах, вызвать противостояние на этой основе.
(Мы просим читателя обратить на «доводы» нашего главного оппонента особое внимание. Подобные «изобретения» далее пойдут по нарастающей.)
Дело заходило в очень опасные материи. На очередном заседании оргкомитета «Победа», членом которого я имел честь состоять, я подошел к заместителю председателя Духовного Управления мусульман Европейской Части России г-ну Марату Муртазину, рассказал ему о намерениях [380] ЦМ ВОВ установить на Поклонной Горе, в существующей военно-морской экспозиции музея, реликвию Великой Отечественной войны — 305-мм артустановку и, спросил его об отношении к этому. Как можно было ожидать, мусульманский деятель не нашел ничего предосудительного в наших действиях и полностью их одобрил. Через несколько дней мы получили от г-на Муртазина официальный документ, в котором музей извещался о том, что «духовное управление мусульман Европейской части России рассмотрело обращение музея по вопросу размещения 305-мм артиллерийской установки... на участке, прилегающем к зоне военно-морской экспозиции и сообщает, что с нашей стороны в отношении этого намерения каких — либо возражений не имеется. С добрыми молитвами...»
Содержание этого документа мы сразу же довели до сведения наших «доброжелателей» из «Моспроекта-2» и Москомархитектуры А. Н. Кузьмина, М. М. Посохина, М. Р. Мориной. Безусловно, оно стало известно и самому главному «борцу» за интересы мусульман — Владимиру Иосифовичу Ресину.
А время шло. От официальных лиц по-прежнему никакой поддержки!
29 сентября 2000 года я был вынужден вновь бить челом к В. П. Шанцеву: «Ответа от Вас и какой-либо помощи в решении этого вопроса от префектуры Западного административного округа, от «Моспроекта-2» и от других структур Москвы, куда мы обращались с многочисленными просьбами, музей до сих пор не получил.
Под угрозу поставлена сама возможность оборудования до морозов площадки под размещение установки, перевозка и монтаж артсистемы. Прошу Вас срочно принять меня по данному вопросу».
В тот момент еще теплилась надежда на то, что все-таки удастся пробить бетонную твердыню московской бюрократии (что перед ней «Линия Маннергейма»!) и мы успеем в 2000 году поставить 305-мм пушку на Поклонной Горе. Однако от В. П. Шанцева — выдвиженца Компартии России, той организации, которая на каждом перекрестке провозглашает себя первой защитницей духовных и патриотических ценностей народа — ответа снова не последовало!
11 октября 2000 года заместитель руководителя аппарата Совета Безопасности Российской Федерации, координатор рабочей группы Российского Организационного Комитета «Победа» В. Н. Гладких и директор Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. В. И. Брагин обратились к первому заместителю Премьера Правительства Москвы, руководителю комплекса социальной сферы, члену оргкомитета [381] «Победа» Л. И. Швецовой с просьбой поддержать ЦМ ВОВ в размещении в музейной экспозиции 305-мм артустановки...
(Лично зная Л. И.Швецову и предполагая ее реакцию на такое письмо, я предлагал В. Н. Гладких обращаться непосредственно к мэру Москвы Ю. М. Лужкову, но Виктор Николаевич возразил:
— Ну, зачем к мэру, Людмила Ивановна, член Оргкомитета «Победа», такие вопросы — это сфера ее деятельности, она все быстро уладит!)
«Каждый день простоя спецсостава с артустановкой на контейнерной площадке, — писали мы руководящей даме, — обходится государству во многие тысячи рублей. Представляется совершенно недопустимым, в том числе и по политическим причинам, сорвать экспонирование легендарного орудия в музейной экспозиции на Поклонной горе к очередной годовщине Победы и 60-летию начала Великой Отечественной войны. Факт непонятного равнодушия к судьбе драгоценной реликвии военного прошлого страны — не лучший подарок властей столицы и к 60-летию Битвы под Москвой...»
Но и от Л. И. Швецовой ответа ни в Совет Безопасности, ни, тем более, в музей не последовало...
Система власти в Москве и на сей раз продемонстрировала абсолютную корпоративную защищенность! Ни в одном звене московского правительственного аппарата музею не удалось прорвать обструкцию!
Справедливости ради следует сказать, однако, что единственной инстанцией в Правительстве Москвы, которая официально оказывала нам поддержку в истории с 305-мм артустановкой, был Комитет по культуре. Его председатель И. Б. Бугаев и заместитель В. С. Егоров, кстати, в прошлом работник ЦМ ВОВ, несколько раз в своих письмах рекомендовали «Моспроекту-2», префекту Западного административного округа В. В. Кирюшину, Л. И. Швецовой, В. И. Ресину оказать содействие музею в его усилиях по размещению на Поклонной Горе 305-мм артсистемы. Но их голос не был решающим...
Скажу откровенно: к тому времени моя вера в способность московских правительственных чиновников прозреть в сторону, если не патриотизма, то хотя бы — здравого смысла в своих действиях, сильно пошатнулась.
Но сдаваться мы не собирались. Судьбой 305-мм артустановки стала все более интересоваться пресса...
Сначала газета «Вечерний клуб» опубликовала информацию Майи Саламовой о том, что «уникальная 305-мм артиллерийская установка, [382] таких уже нигде нет, вот уже месяц «загорает» на подъездных путях Киевского вокзала: некуда поставить...»
Затем «Красная звезда» напечатала подборку наших писем в различные инстанции под общим заголовком «Орудие в тупике» («история в документах, свидетельствующая о стойкости московских чиновников»). В концовке этой публикации авторы Александр Бондаренко и Юрий Шипилов сделали вывод: «Чиновники из Правительства Москвы держат поистине несокрушимую оборону, не пропуская уникальную артсистему на Поклонную Гору».
Далее газета «Версия» поместила материал «МИД под прицелом. Корреспондент «Версии» обнаружил в Москве бесхозную пушку». Автор Вадим Саранов сделал такое заключение: «Кажется самая мощная пушка в России сверхдальнобойная и крупнокалиберная... навеки останется на станции Москва-Товарная-Киевская».
Следом газета «Трибуна» опубликовала статью «Пушка-беспризорница». Подзаголовок: «Уникальная морская пушка калибра 305-мм уже более полгода торчит на запасных путях станции Москва-Киевская-Товарная».
Но до предела забуревшему чиновничеству эти выступления прессы были словно комариными укусами.
Был, однако, один момент, когда, казалось, что в нашем тоннеле появился просвет. 28 октября 2000 г. я обратился с письмом к префекту Западного административного округа В. И. Кирюшину, в котором, в частности, были и такие слова:
«История с 305-мм артсистемой и ее установкой на Поклонной Горе могла бы иметь совсем другое, чрезвычайно сильное продолжение, оптимистическое общественное звучание, в отличие от нынешнего просто печального развития. Сегодня вся Россия переживает горе в связи с гибелью атомного подводного крейсера «Курск». Во многих средствах массовой информации негативными красками рисуется образ отечественного Военно-морского флота. Проект установки 305-мм артсистемы на Поклонной Горе, уже проявленное патриотическое участие в его реализации многих ведомств и коллективов, сама инженерно-техническая и боевая биография установки могли бы сильно поддержать наших моряков, выполняющих сейчас героическую миссию в Баренцевом море, напомнить всей России о высочайшем авторитете и славных традициях нашего ВМФ.
Убедительно прошу Вас властью префекта дать ЦМ ВОВ 1941–1945 гг. разрешение на начало работ по обустройству площадки в зоне [383] существующей военно-морской музейной экспозиции для установки 305-мм артсистемы».
В первых числах ноября, когда еще не было большой стужи и земляные и бетонные работы можно было производить, на Поклонную Гору прибыл первый заместитель префекта Западного административного округа М. Б. Иванов и твердо сказал:
— Копайте! Под мою ответственность!
Я чрезвычайно обрадовался. Наконец-то! Отдал все необходимые указания (мои коллеги, В. В. Павлишин, Т. Г. Щудло, С. Т. Волков и др. заверили, что все сделают...) и со спокойной душой ушел в отпуск, уехал отдыхать в Подмосковье, пообещав, однако, что буду интересоваться этим делом каждый день...
Проходит время, звоню в музей, интересуюсь, как там с фундаментом? Отвечают, что работу еще не начали, потому что нет, мол, официального разрешения на производство земляных работ. Строительная организация «Новита» не начинает работу, потому что ей одного устного разрешения заместителя префекта недостаточно...
В моем домашнем компьютере остался текст записки, которую я тогда, 8 ноября 2000 года, написал заместителю директора В. В. Павлишину:
«Ничего не идет на ум, даже долгожданные удовольствия санатория! Одно только не дает покоя — 305-мм артсистема...
Кажется, все решено, уже десять драгоценных дней горит зеленый свет, а работа по обустройству площадки под орудие до сих пор не начата! Стыд неимоверный — профилонили и три благоприятных «праздничных» дня! Какие, казалось бы, праздники, когда перед нами стоит такая задача!
Виктор Васильевич! Не нужно слушать никаких объяснений и отговорок, не нужно дожидаться разрешительных бумажек! Получается странная ситуация: мы снова оказались в плену у клерков! Зачем тогда согласование префекта!? Он разберется с возражениями. Он будет давать объяснения и уговаривать! Наше дело — немедленно начинать работу, немедленно начать копать землю..! Освободите С. Т. Волкова от страха перед любой инспекцией.
Ситуация просто критическая! Сорвем монтаж системы до зимы, никто не вспомнит, что нас долго мурыжили московские деятели.... Вся вина, весь позор будет на музее и персонально на нас с Вами!»
Конечно, сегодня мои тогдашние требования воспринимаются может быть, как неправомерные и излишне эмоциональные. Но, что было, [384] то было! Читатель через это может понять те страсти, которые кипели тогда вокруг 305-мм пушки...
Правда, позже, по самому ходу событий и последующей позиции М. Б. Иванова, я пришел к убеждению, что тогдашнее его разрешение было всего-навсего тактической уловкой матерого чиновника, чтобы освободиться от назойливого просителя: мы разрешение дали, а у них все равно ничего не получится, потому что они будут замотаны в других бюрократических коридорах. Так оно и вышло!
Соорудить основание под установку транспортера осенью 2000 года нам так и не удалось...
Несмотря на то, что наши обращения в различные московские инстанции пока не приносили положительного результата, мы сохраняли полную уверенность в нашем конечном успехе. Логика наших действий заключалась в том, чтобы методично и последовательно, по мере необходимости поднимая адресную планку своих обращений, сантиметр за сантиметром обкладывать бюрократических волков. Мы были убеждены, что в конце концов количество перейдет в качество.
Мы использовали для этого все возможности, и даже в тех случаях, когда видели, что на нашей теме кто-то хочет больше заработать паблисити для себя, нежели искренне оказать нам поддержку. К таким примерам можно, полагаю, отнести слушания в Московской Городской Думе, проведенные 26 сентября 2000 года с вопросом «О состоянии и развитии музейного комплекса «Поклонная Гора» и прилегающей территории и подготовке к празднованию 60-летия Победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»
Перед обсуждением я обратился к Председателю Мосгордумы В. М. Платонову с просьбой принять участие в слушаниях, но тот и на мое официальное письмо не ответил, и не пришел на думский разговор. Указанное мероприятие, на мой взгляд, было проведено откровенно для «галочки», чтобы некий депутат мог где-то сослаться на него с пользой для своей репутации. Пришлось довольствоваться хотя бы тем, что в думских стенах прозвучала наша информация о том, что 305-мм артустановка к тому времени уже 21 день стояла на станции Москва-Киевская-Товарная, а музей до сих пор не получил разрешения московских властей на ее размещение в своей экспозиции...
В какое-то время удалось расположить членов рабочей группы Оргкомитета «Победа» к посещению Поклонной Горы, ознакомлению с экспозициями ЦМ ВОВ и нашими планами, связанными с ТМ-III-12. [385]
2 ноября 2000 года на заседании рабочей группы Российского организационного комитета «Победа» по координации подготовки и проведению военно-мемориальных мероприятий в связи с памятными датами военной истории России был заслушан доклад директора ЦМ ВОВ «Проблемы материально-технического обеспечения деятельности ЦМ ВОВ на Поклонной Горе». Рабочая группа решила: «Обратиться в Оргкомитет{215} с предложением рассмотреть названную проблему на его очередном заседании. Рассматривать разрешение сложившейся ситуации в качестве одной из приоритетных задач рабочей группы, учитывая ведущую роль Центрального музея на Поклонной Горе в проведении военно-мемориальных мероприятий в связи с памятными датами Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.»
Это уже было немало. Такое решение сыграет свою положительную роль в недалеком будущем, но пока ситуация не менялась.
14 ноября 2000 года первый заместитель Председателя Правительства Москвы В. И. Ресин, видимо, с целью дать нам почувствовать, что все попытки музея обойти курируемые им инстанции и прежде всего его самого, и решить «вопрос о пушке» через других членов Правительства Москвы, обречены, прислал нам очередное уведомление, а в копиях — Главкому ВМФ В. И. Куроедову и заместителю руководителя аппарата Совета Безопасности В. Н. Гладких... Мол, видел я вас всех!
Тон и подход прежний:
«Особенно спорным представляется предложение о размещении крупногабаритных артиллерийских систем в непосредственной близости от храма памяти — мусульманской мечети и правительственной трассы...
Москомархитектура считает целесообразным выделить другую экспозиционную площадь вне Парка Победы на территории г. Москвы или в других регионах Российской Федерации. Правительство Москвы поддерживает данное предложение».
Обращаем внимание читателя на два новых элемента в позиции московского вельможи против 305-мм артустановки:
1) «Близость правительственной трассы», т. е. Кутузовского Проспекта. Полная абсурдность этого довода очевидна! Во-первых, с правительственной трассы место установки 305-мм железнодорожного орудия даже не просматривается! А потом, в чем опасность данного экспоната для проезжающего по Кутузовскому Проспекту Президента России или других государственных мужей? Возле самой этой дороги почти десять лет стоят тяжелые танки и орудия, и никакого страха ни у кого не вызывают! [386]
2) «Целесообразность» перемещения музейной выставки боевой техники на другое место в Москве или вообще перенесения ее «в другие регионы» России.
Это уже была открытая угроза не только музею — всей ветеранской общественности! Мол, не успокоитесь — вообще вылетите из Москвы!
Негодованию нашему не было предела. И это государственные управители! Это люди, которые призваны защищать интересы Отечества!
Обидно было за В. И. Куроедова и В. Н. Гладких, которые не взъярились, получив такой бесцеремонный и наглый отлуп, не ввязались в дальнейшую драку, но безропотно снесли отвешенную им пощечину.
Пришла пора объясняться с В. И. Ресиным не через посредников, не через обращения к М. М. Посохину, А. В. Кузьмину, М. Р. Мориной и др., а напрямую.
18 декабря 2000 года я направил В. И. Ресину служебную записку аж на 12 листах. Без всяких околичностей, на пределе сдержанности проанатомировал все аспекты возни его команды вокруг 305-мм железнодорожного орудия...
«Мы не можем ни понять, ни принять позицию «Москомархитектуры» в той редакции, как она изложена в Вашем письме, и в соответствии с которой нужно «выделить другую экспозиционную площадь вне Парка Победы на территории г. Москвы или в других регионах Российской федерации для размещения парка-музея военной техники» (!?)
На наш взгляд, эта позиция столь же цинична по отношению к моральным ценностям, заложенным в великий феномен создания музея, как и в высшей степени абсурдна!
А что означают совершенно аномальные слова про «другие регионы Российской Федерации»? Неужели Москва планирует иметь у себя собрание боевой техники только под эгидой ОАО «Мосарс», а экспозиции ЦМ ВОВ, являющиеся его неотрывной частью, намереваются выселить как говорится, куда подальше?
А может быть все это, извините, происходит всего-навсего оттого, что московские власти исчерпали все пропагандистское, все пиаровское значение создания Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. в пользу собственного авторитета и теперь музей находится на далекой периферии их политических и экономических интересов?
Если это, однако, не так, то тогда почему Ваше письмо завершает совершенно обескураживающая, просто убийственная фраза о том, что «Правительство Москвы поддерживает данное предложение»?
Каков, тем не менее, итог? Как все-таки быть с 305-мм орудием? [387]
Каково конечное решение? Дают нам разрешение на установку орудия на запрашиваемой музеем площадке в зоне существующей (!) военно-морской экспозиции, или нет?
Закончится, наконец, этот почти уже четырехмесячный национальный позор (иначе, по нашему мнению, сказать в данном случае нельзя!), связанный с грустной «одиссеей» уникальной артсистемы, или стояние орудия на станции Москва-Киевская-Товарная, на подступах к Поклонной горе, будет и дальше продолжаться под шум речей московского руководства в связи с празднованием 60-летия контрнаступления под Москвой и 60-летием начала Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.
Или нам пришло время обращаться к руководству Военно-Морского Флота России, Министерства путей сообщения и Санкт-Петербурга с просьбой транспортировать орудие обратно, потому что оно, как видно, не нужно Москве?»
В завершение я обратился к В.И. Ресину с просьбой лично принять меня по означенной теме. «Были бы также весьма признательны Вам за возможность лично прибыть на Поклонную Гору и совместно с руководством ЦМ ВОВ снять все вопросы по размещению особой важности экспоната на запрашиваемой музеем площадке».
На сей раз реакция наших оппонентов была особенно оперативной!
Но ответ, думаю, не без умысла приуроченный к Новому Году, как издевательский «подарок» Центральному музею ВОВ (письмо было датировано 28 декабря 2000 года) содержал сообщение прежней закваски:
«"Москомархитектура» подтвердила целесообразность создания филиала Вашего музея под открытым небом на территории города или в Московской области».
Особо значимым представляется то обстоятельство, что пик действий В. И. Ресина и К° против Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. пришелся на тот период, когда потребность государства и общества в патриотическом воспитании граждан начала ощущаться особенно заметно.
Вышеозначенное решение Рабочей группы Оргкомитета «Победа», что называется, сработало.
14 января 2001 года Президент Российской Федерации В. В. Путин утвердил «Перечень мероприятий на 2001 г., проводимых Российским Организационным Комитетом «Победа» в связи с памятными датами военной истории Отечества и работой с ветеранами, где, в частности, было записано: [388]
«- п. 5.24. Обеспечение своевременного и полного материально-технического переоснащения Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. на Поклонной Горе.
— п. 5.25. Совершенствование выставки боевой техники и инженерно-фортификационных сооружений в Парке Победы на Поклонной Горе».
16 февраля 2001 года Правительство Российской Федерации приняло Постановление № 122 «О Государственной программе «Патриотическое воспитание граждан Российской Федерации на 2001–2005 гг.»
Однако сражение за размещение 305-мм установки в музейной экспозиции в 2000 году мы, увы, проиграли! Наша пушка, как неприкаянная, болталась по железнодорожному узлу станций Киевского направления... Ее перетаскивали с места на место... Она всем мешала... На контейнерной площадке ее держать больше не могли... Засыпаемая снегом, промерзшая, покрытая инеем пушка производила грустное впечатление. Мы часто ее проведывали, навещали то в одном тупике станции, то в другом, то в сцепке с цистернами, то с платформами, то одиноко стоящей в каком-нибудь углу, в стороне от маневровых работ... И она, словно, спрашивала нас: «Ну что же дальше будет со мной? За что на меня такие напасти? Разве мало я претерпела на своем веку и без этого?»
Если бы орудие было живым существом, то можно было бы ему ответить: «Кого Господь любит, на того и ниспосылает всякие испытания!»
Теперь мы определили для себя новый ориентир: установить орудие на Поклонной горе к 9 мая 2001 года, к очередной годовщине Победы.
Судьба орудия во многом зависела теперь от тех, для кого боевое товарищество не было пустым звуком!
12 марта 2001 года по нашей просьбе к мэру Москвы Ю. М. Лужкову обратилась группа самых известных в стране ветеранов Великой Отечественной войны и воинской службы: председатель Общероссийской общественной организации ветеранов войны и воинской службы генерал армии В. Л. Говоров, президент Союза подводников ВМФ РФ адмирал флота В. Н. Чернавин, председатель Координационного Совета организаций ветеранов Независимых Государств адмирал А. И. Сорокин, заместитель Главнокомандующего ВМФ России — главный консультант проектирования, строительства и размещения вооружения в экспозиции ВМФ на Поклонной Горе вице-адмирал М. К. Барсков и председатель Московского Комитета ветеранов войны генерал-майор И. А. Слухай. [389]
Почитаемые всей Россией ветераны писали мэру:
«Просим Вас, уважаемый Юрий Михайлович, еще раз вернуться к рассмотрению просьбы командования ВМФ, Совета Безопасности России, ветеранов Военно-Морского флота и Центрального музея Великой Отечественной войны и дать распоряжение на установку 305-мм морской артсистемы на площадке в зоне существующей экспозиции ВМФ ЦМ ВОВ...»
Безусловно, это обращение известных всей стране людей в поддержку ЦМ ВОВ произвело свое впечатление и воздействие на власти Москвы. В ресинской команде замерли... Однако никакого ответа на вышеуказанное обращение руководителей ветеранских организаций дано не было... Давать снова отрицательный ответ — значит публично себя выхлестать. Но и решения в пользу музея тоже не были приняты...
Уважаемый читатель! Вполне сознаю, что изрядно утомил Вас своим рассказом об изнурительном бумажном фехтовании с административной машиной. Мы, однако, всего этого пути с Вами далеко не прошли. Впереди нас ожидают еще немало драматических поворотов. И поэтому давайте немного передохнем...
У кого-то может сложиться впечатление, что весь период доставки 305-мм артсистемы на Поклонную гору музейные работники только этой проблемой и занимались, а до остальных дел у них руки просто не доходили. Совсем не так. Эпопея с 305-мм пушкой стала своего рода рабочей доминантой для коллектива музея. Судьба пушки действительно волновала нас всех. Но полным ходом мы продолжали вести и преобразовательную работу во всех отделах и службах музея.
Параллельно с доставкой 305-мм транспортера шло активное насыщение площадки тяжелой боевой техники и другими интереснейшими экспонатами периода Великой Отечественной войны...
Только за три года (1999–2001 гг.) здесь появилось почти 60 новых приобретений, среди которых: железнодорожная артсистема 180-мм калибра, три советских танка Т-34 (модели 76), танк Т-70, единственная из сохранившихся советская самоходка СУ-76М на шасси немецкого танка Т-3, американские — танк «Шерман» и самоходка СУ-57, английская огнеметная установка «ВОСП», немецкие: танк-Т-3, самоходная артустановка «Мардер-38», артиллерийский тягач «Кегресс», тяжелая 150-мм полевая и 50-мм противотанковые пушки, советские самолеты ПО-2 и ЛАГ-3, английский «Кинг-Кобра», целая автомобильная коллекция — ЗИС-5, полуторка ГАЗ-АА, наша «Санитарка», два американских [390] «Виллиса», вездеход-амфибия «Форд», послевоенная советская легковушка «Победа»…!
Были созданы серьезные заделы по комплектованию немецкого танка Т-4, немецкой самоходки «Артштурм», советских танков Т-26 и Т-46, и еще нескольких образцов боевой техники...
За те же три года буквально изменилось лицо ЦМ ВОВ. На современном уровне была обновлена большая часть его рабочих помещений, музей компьютизировался, был создан свой реставрационный центр. В коллективе, что называется, по всем азимутам развернулась подготовка к 60-летию Победы. Это был период исключительно энергичной, слаженной деятельности всего музейного коллектива...
В этот период мы получили большую моральную поддержку: в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 4 апреля 2001 года директору Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. был присужден грант «на создание экспозиции боевой техники и инженерных сооружений периода Великой Отечественной войны».
Наступил март 2001 года. Зима закончилась, не принеся нужного для нас результата. 305-мм установка по-прежнему не имела пристанища. Официального разрешения от московских властей на ее размещение в музейной экспозиции мы так и не получили. Но удрученности, потери уверенности в победе, не было. Хотя, не скрою, не у всех.
И в музее и вокруг него, все, кто знал о сражении за пушку, с особым интересом ждали весны, ждали развязки. Удастся ли музею, его директору, достойно выйти из этой коллизии или все окончится конфузом?
В своих ходатайствах мы подошли уже к самым вершинам власти. И без всяких прикрас можно сказать, что мы были полны решимости пойти на самые жесткие шаги. Очень важным было то, что у наших противников надежды на нашу слабость не было. Они точно знали, что мы не закачаемся! Естественно, мы задумывались над своими дальнейшими действиями. Что предпринимать, если откажет и Лужков? Было отчетливое понимание, что Лужков знает всю проблему в деталях. Знает о переписке с его заместителями. Не может не знать! Не могли ему не сказать и об обращении к нему известных всей стране В. Л. Говорова, В. Н. Чернавина и других военачальников. Лужков лично подписывал и распоряжение о «МОСАРСе»!
Здесь нужно дать читателю некоторые пояснения. На всю коллизию с 305-мм артустановкой, безусловно, сильнейшим образом влияло широко [391] обнародованное намерение Правительства Москвы создать на Поклонной Горе по предложению столичного департамента государственного и муниципального имущества самостоятельную постоянно действующую экспозицию ракетной техники под эгидой специализированной кампании ОАО «МОСАРС». Данный проект был официально подтвержден Распоряжением мэра Москвы от 14 апреля 1999 года за № 3459-РМ. Центральный музей ВОВ был оставлен в стороне при проработке этого документа и узнал о нем лишь после того, как он был опубликован в средствах массовой информации.
Это был во многих аспектах примечательный документ. Все его содержание говорило о решимости Правительства Москвы реализовать означенный проект быстрейшим образом.
Департаменту государственного и муниципального имущества было разрешено профинансировать подготовительный этап создания экспозиций в размере до 10 миллионов рублей...
«Москомархитектуре» было предписано «в месячный срок выдать градостроительное заключение ОАО «МОСАРС» на разработку эскизного проекта по созданию экспозиций...»{216}.
ОАО «МОСАРС» было поручено «выполнение функций заказчика-застройщика по созданию экспозиций и их дальнейшую эксплуатацию». Для ОАО «МОСАРС» были установлены льготы в части освобождения от взимания установленных отчислений на развитие социальной и инженерной инфраструктур города Москвы при создании и эксплуатации экспозиций... Муниципальному унитарному предприятию «Поклонная Гора» было предписано определить площадки для экспозиции ракетной техники{217}.
Управлению по делам наружной рекламы, информации и оформления города — оказать содействие в выделении для ОАО «МОСАРС» мест для размещения указателей месторасположения экспозиции, а также в проведении рекламной кампании...
Как уже наверняка почувствовал читатель, за неприметным названием «МОСАРС», за внешне правильными патриотическими формулировками фактически скрывалось создание на Поклонной Горе параллельного негосударственного военного музея-шоу, главной целью которого было получение коммерческой выгоды.
О кошунственности самой этой идеи относительно духовных ценностей заложенных в понятие «Поклонная Гора» и о вреде, который эта затея несла непосредственно Центральному музею Великой Отечественной [392] войны 1941–1945 гг. и проводимой им патриотической работе авторы проекта, как видно, не задумывались.
Центральный музей Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. запрашивал у «Моспроекта-2» полоску земли размерами 40 на 5 метров и встретился при этом с откровенной обструкцией, а для ОАО «МОСАРС» с выделением ему на Поклонной Горе огромного участка никаких проблем не возникало — для него был открыт зеленый свет!
Словом, огромный столичный проект-локомотив под названием «ОАО «МОСАРС» уже раскочегарил свои котлы и двинулся с Тверской, из кабинетов Правительства Москвы, в направлении Поклонной Горы, как вдруг, непредвиденно, на его встречном курсе появились мы со своей 305-мм артустановкой!
В итоге, действия ЦМ ВОВ стали причиной крушения намерений по созданию ОАО «МОСАРС»!
Читатель вполне может себе представить, какие фигуры и какие интересы двигали названный проект, какие деньги предполагалось вначале задействовать, а затем какие «бабки» получить через «МОСАРС» на Поклонной Горе, пожалуй, самом посещаемом месте Москвы! Можно вообразить, как мы насолили инициаторам «МОСАРСА» и какой «зуб» они вырастили на нас, какие скрытые пружины, кнопки и рычаги были приведены в действие, какие усилия они приложили для того, чтобы столкнуть нашу 305-мм пушку под откос и отвоевать себе место под коммерческим солнцем на Поклонной горе!
На основе вышеизложенного, вполне оправдан вывод о том, что мэр Москвы знал о противостоянии ЦМ ВОВ и команды В. И. Ресина. Знал и как бы со стороны наблюдал за развитием событий. Если музей дрогнет и сдастся — значит он так и останется в стороне, в тени. Начнет музей создавать ситуацию, угрожающую паблисити мэра, тот сразу выходит из молчания и проводит пиар-акцию в свою пользу, разряжает ситуацию, принимает «мудрое государственное, патриотическое» решение.
С каким бы уважением я в целом не относился к Юрию Михайловичу Лужкову, я не мог в этой истории думать о нем иначе!
Но что же все — таки делать, если и мэр откажет!? На Министерство культуры надежды никакой! Ни на министра М. Е. Швыдкого, ни, тем более, на его первого заместителя — Н. Л. Дементьеву! Министерство отлично знает о сражении музея со столичными «мельницами», но демонстративно дистанцируется от этого противостояния. Тема ВОВ не в приоритетах нынешнего Минкульта! Вот, если где-то поставить «чижика-пыжика» [393] или профинансировать выставку художника-авангардиста, тогда — другое дело!
Обратиться в последнюю инстанцию — к Президенту Российской Федерации? Можно! Провести пресс-конференцию на Поклонной Горе? Повесить на грудь транспарант с дерзкими словами, адресованными Ресину и К°, и выйти на Тверскую, к памятнику Юрию Долгорукому? Можно! Попытаться пробиться в передачу «Лицом к городу», в которой руководство Москвы изображает себя рубахами-парнями, доступными для простых граждан и радеющими за интересы москвичей? Тоже можно! Объявить голодовку и прямо у пушки поставить палатку с раскладушкой?
Все можно! Все! Но пока до крайних вариантов еще далековато. Пока будем надеяться на мэра столицы.
Конечно, нам было бы много легче, если бы у нас был какой-то высокопоставленный покровитель, который не только бы заступался за нас, но и воевал на нашей стороне... Который мог бы сказать: «Если будет трудно, звони и приходи!»
Думаю, лучшим таким заступником по своим жизнеощущениям мог бы, единственно, стать для нас мэр Москвы, но он, к этому времени, видимо, находился в таких жутчайших политических, экономических и клановых сплетениях, что, предполагаю, мог остаться и равнодушным к интересам музея, пренебречь нашими прежними добрыми отношениями...
Не было у нас и своего журналистского лобби. За всю эпопею с 305-мм пушкой на ведущих телеканалах не появилось ни одного кадра в защиту музея. Однажды я, в полной уверенности, что получу поддержку, обратился к своему бывшему коллеге по «Останкино», казалось, другу, Алексею Денисову, которого в 1993 году, будучи председателем этой телерадиокомпании, привлек к участию в популярной тогда программе «Русский Дом». Однако услышал от него что-то неопределенное и не дождался ответного звонка…
...Спустя два года после тех событий, в начале июля 2003 года по всем телевизионным каналам России неоднократно прокручивался сюжет о размещении в экспозиции Государственного Исторического музея самолета периода Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. «ЯК-3». Гиперболически подчеркивались технические трудности, связанные с разборкой и перемещением самолета весом 1700 килограммов. Мы же со своим 340 тонным транспортером таким телевизионным вниманием, к сожалению, не пользовались! Сколько уникальных и экстравагантных кадров из-за этого не увидел наш российский телезритель! [394]
Безуспешно пытались мы получить поддержку у Александра Батыгина, заведующего отделом «Российской газеты»...
Ушло от музея письмо и в адрес Председателя РТР Олега Добродеева, которому мы предложили организовать цикл совместных передач в связи с приближающимся 60-летием Победы, просили рассказать о 305-мм установке. Ответа не было...
К «НТВ» по нашей теме обращаться было смешно...
Оставалось рассчитывать главным образом только на свои силы.
29 марта 2001 года я обратился с письмом к Ю. М. Лужкову: «Прошу Вас как одного из создателей Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. принять меня в удобное для Вас время для решения неотложных вопросов».
Через несколько дней посыпались звонки от клерков из мэрии:
— По какому конкретно вопросу Вы хотите встретиться с мэром?
— Главный вопрос — 305-мм артустановка!
— Напишите!
Написал... Ни ответа, ни привета... К Лужкову меня так и не пригласили... Не знаю, был ли он проинформирован о моем письме... — Ну, ничего, — говорю я себе. — Вытерпим!
И вдруг произошло сногсшибательное, разом все сдвинувшее событие! [395]
Трудная победа
21 апреля 2001 года в Москве проводился субботник. На сей раз я, может быть больше, чем кто-либо, ожидал его, потому что традиционно в такой день поучаствовать в общественном труде на Поклонную Гору приезжал мэр столицы Юрий Михайлович Лужков.
Это всегда обставлялось, как настоящее шоу.
В день субботника мэр, одетый подчеркнуто демократично: то ли под слесаря, то ли под дворника, в своей ставшей фольклорной кожаной кепчонке, в сопровождении многочисленной свиты и телекамер проезжает по нескольким наиболее приметным местам столицы и «отмечается» в совместной с москвичами благоустроительной работе. Где землю покопает, где метлу или грабли в руки возьмет, где деревце посадит... И все под телекамеру...
С особым смаком такое представление проводится на Поклонной Горе. Для того, чтобы все прошло гладко (упаси Боже чем-нибудь вызвать раздражение мэра!), сценарий участия мэра в субботнике продумывается до деталей. Заранее выкапываются ямы, привозятся саженцы и торф, лопаты, вода... Вода для полива, и вода для умывания мэра после трудов праведных! К этому времени на Поклонной Горе вся территория давно вычищена коммунальными службами, но с целью организации массовки по соседству с местом главного ритуального события остаются неубранные участки «для трудящихся», которые, естественно, в такой момент не работают, а с интересом наблюдают за зрелищем... После отъезда мэра и они быстрехонько смываются...
Мэр в центре внимания! Телекамеры ловят каждое его движение. Как он ловко орудует лопатой! Какой он проворный, ловкий, умелый... Какой простецкий, свой в доску! Ассистенты поддерживают деревца, подносят воду, убирают холстину... Честь публично потрудиться перед объективами с мэром имеют немногие, самые приближенные... В нужный момент возле мэра оказывается несколько новобрачных пар. Жениху дают возможность посоревноваться с градоначальником в сноровке... Невесте — совместно полить молодое деревце... Затем общее фотографирование... Шумно... Охрана... Чиновники... Все широковещательны, искусственно веселы... [396]
Но, видимо, без этого нельзя... Мэр — орудие большой политики.
Обычно, мы, руководители Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., присутствуем на этих спектаклях. Вдруг у мэра возникнут к нам какие-то вопросы. На сей раз ситуация для меня была особенная! Я твердо решил: обязательно объяснюсь с Лужковым по своей пушке!
Юрия Михайловича я знал давно и, без натяжки скажу, мы были с ним в хороших, добрых отношениях. В октябре 1993 года, в мою бытность Председателем телерадиокомпании «Останкино», когда Макашов со своими отморозками штурмовал телецентр, Ю. М. Лужков первым прислал мне в помощь милицейский отряд! Чуть позже, уже будучи заместителем Министра культуры и ответственным со стороны этого ведомства за строительство ЦМ ВОВ, я участвовал в планерках на Поклонной Горе, которые проводил мэр Москвы как главный «прораб» сооружения Мемориального комплекса. К слову сказать, за участие в работах по созданию музея я имею «Благодарность» Президента России Б. Н. Ельцина, которой, не скрою, очень горжусь!
Я не раз и не два общался с мэром при воссоздании Храма Христа Спасителя, при возрождении квартиры-музея священника Павла Александровича Флоренского, при реализации других совместных проектов мэрии Москвы и Минкультуры России.
Пока Ю. М. Лужкова еще не было, а несколько его замов в ожидании шефа судачили между собой, я подошел к В. П. Шанцеву:
— Валерий Павлинович! Осенью прошлого года я дважды обращался к Вам с письмами, просил помочь в размещении на Поклонной Горе 305-мм железнодорожной артустановки, но ответа от Вас так и не получил!
— Да, ты что! Я не знаю. Первый раз слышу. Не получал я никаких твоих писем!
— Очень жаль, но вопрос этот так и не разрешен.
— Ну, ты мне позвони, я разберусь!
Видно было, что высокий чиновник лукавит, отвечает дежурными обещаниями, совсем не собираясь что-то запомнить и в чем-то разобраться.
Подхожу к другому первому заму — Б. В. Никольскому:
— Борис Васильевич! Ну, помогите Вы мне, хотя моя забота и не по Вашему департаменту! [397]
— А что такое?
— Да вот...
— Позвони мне в начале следующей недели. Помогу...
В этот момент все пришло в движение, потому что подъехал Юрий Лужков.
Я тоже активно включился в начатое действо, сажал с мэром деревья, носил воду, убирал мусор и, наконец, выбрав момент, завел с ним нужный разговор:
— Юрий Михайлович! В мэрии давно лежит моя просьба о встрече с Вами, у меня много вопросов...
— Какие?
Тут откуда-то сбоку высунулся префект Западного Административного округа В. В. Кирюшин и, раболепствуя перед мэром, накинулся на меня:
— Вячеслав Иванович! Ну что ты загружаешь мэра на субботнике... Юрий Михайлович! Да мы все вопросы по музею решим, Вы не беспокойтесь!
— Так что же Вы целый год не решали? — бросил я ему, а сам снова к Лужкову:
— Юрий Михайлович! Главный мой вопрос...
— Ему пушку не дают установить на Поклонной Горе! — вдруг громко, перекрикивая префекта Кирюшина, поддержал меня Борис Васильевич Никольский.
— Какую пушку? — с удивлением спросил Лужков. Я рассказал мэру про беды с 305-й...
— А в чем дело?
В толпе чиновного народа, плотно окружившего нас, наступила пружинистая тишина...
— Юрий Михайлович! Нет политической воли! Никто не хочет принять решение в пользу музея. Если Вы дадите мне добро, я с понедельника начну копать землю под основание для орудия.
— Я даю тебе добро, начинай!
Это, конечно, был феноменальный пассаж, разом снимавший все наши беды, но я должен был еще более надежно зафиксировать заявление мэра:
— Юрий Михайлович! Позвольте мне при всем честном народе пожать Вашу руку за такое решение.
Мы долго жали друг другу руки под телевизионные камеры, а когда все поняли, что эффектная концовка состоялась, начался восторженный шум. Кто-то даже прокричал: «Победа!» Префект ЗАО Кирюшин дружественно хлопал меня по плечу: [398]
— Ну, вот, видишь, Юрий Михайлович все решил, а ты переживал!
Меня все поздравляли...
В коллективе музея известие о том, что мэр разрешил ставить пушку, было встречено с большим одобрением. Коллеги тоже поздравляли меня. Это был наш общий успех!
«Добро» мэра открыло перед нами те двери, которые раньше были накрепко закрыты. Уже 27 апреля 2001 года ЦМ ВОВ получил официальное «согласование» Объединения административных технических инспекций Правительства Москвы на производство работ по сооружению основания под размещение 305-мм артустановки.
В тоже время, мы представляли себе, как стискивались зубы у наших противников. 21 апреля 2001 года было их поражением, но мы знали с кем имеем дело, знали, что они не смирятся и обязательно рано или поздно подкинут нам какую-нибудь «подлянку»...
После получения разрешения мэра и согласования в инспекции мы начали самый настоящий «штурм» на сооружении основания. Предстояло выбрать большое количество грунта, сделать надежный арматурный каркас и уложить в котлован более 100 кубометров бетона...
18 июня 2001 года строительная организация «Новита» (руководитель — С. Т. Волков) закончила эту работу. Мощная железобетонная пластина длиной 40 метров и шириной 6 метров была навсегда вделана в тело Поклонной Горы.
Взят еще один важнейший рубеж!
Кроме того, при оборудовании технологической площадки для работы крана большой грузоподъемности возле основания для пушки было уложено около 60 аэродромных железобетонных плит...
Со стороны музея эти и другие инженерно-технические работы, связанные с установкой 305-мм артсистемы в военно-морской экспозиции, находились в сфере ответственности заместителя директора музея Т. Г Щудло.
Тарас Григорьевич Щудло, 1927 года рождения. В 1944 году закончил артиллерийскую спецшколу №16, затем Пензенское артиллерийское училище. В августе-сентябре 1945 года принимал участие в войне против империалистической Японии. В 1955 году окончил Артиллерийскую инженерную академию имени Ф. Э. Дзержинского. В 1978 году назначен Начальником Управления Главного управления эксплуатации ракетного вооружения Ракетных войск [399] Стратегического назначения Министерства Обороны СССР. С февраля 1989 года — главный механик ЦМ ВОВ. С 1993 года — заместитель директора по эксплуатации и строительству.
Все мы заждались этих дней, когда можно было поработать непосредственно по размещению нашей драгоценной пушки... Дело шло споро и слаженно.
Перед этим я обратился к начальнику Московско-Смоленского отделения Московской железной дороги М. В. Степченкову с просьбой передать музею на безвозмездной основе 40 метров рельсового полотна с железобетонными шпалами под 305-мм установку. Доводить этот вопрос до практического результата я поручил заместителю директора музея Е. Ф. Митряеву. Он отлично справился как с этим, так и со всеми другими поручениями, связанными с 305-й.
Митряев Евгений Федорович, 1925 года рождения. В армии России прослужил 37 лет, от рядового до генерал-майора. В 1949 году окончил Краснознаменное кавалерийское училище имени 1-й Конной армии, в 1963 году — Военную академию имени М. В. Фрунзе. Службу прошел на командно-штабных должностях от командира взвода до командира полка, начальника штаба дивизии, заместителя начальника управления боевой подготовки Группы Советских войск в Германии, начальника отдела Главного управления боевой подготовки Сухопутных войск, консультанта Командующего Сухопутными войсками Народной Национальной Армии Алжира.
После увольнения из армии работал заместителем начальника управления военно-технической подготовки ЦК ДОСААФ СССР. С января 1993 года — заместитель директора по административно-хозяйственной работе Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.
Через некоторое время мы получили требующиеся нам тяжелые рельсы и шпалы. Их безвозмездную поставку обеспечили начальник отдела перевозок Московско-Смоленского отделения дороги О. П. Мяготин и главный инженер ПМС на станции Петелино А. Н. Самойлов.
Сдержал свое слово и Начальник Федеральной службы военных железных дорог генерал-полковник Г. И. Когатько. Подразделение военных путейцев оперативно и надежно смонтировало рельсовую решетку на подорудийном основании. [400]
22 июля 2001 года «Новита» установила на эти рельсы тележки артустановки. Это было, собственно, началом монтажа транспортера на Поклонной горе!
Предварительно тележки были пропескоструены, т. е. очищены от грязи и пыли, старой краски, всяких других полувековых наслоений, отреставрированы и заново, с соблюдением музейных требований, выкрашены в «штатные» цвета...
Много труда в размещение 305-мм артсистемы на Поклонной Горе вложили заместитель начальника «Новиты» А. Ю. Цыганков, бригадир В. В. Пискановский, рабочие: А. М. Хомицевич, А. К. Мишин, С. Е. Блинов.
Естественным ходом подошло время заниматься организацией перевозки артустановки в экспозицию.
Перед нами встали новые «гамлетовские» вопросы: кто, на чем и по какому маршруту повезет пушку на Поклонную Гору? Когда мы решали их, то не раз и не два по-доброму вспоминали министра Путей Сообщения России Н. Е. Аксененко. Страшно подумать, в какой ситуации оказались бы мы со своей пушкой, что бы мы делали с ней, если бы не огромная поддержка этого «большака общероссийского масштаба, природного локомотива» (так его 11.12. 2001 назвала «Независимая газета»). Кто-то может сказать: ну и что!? Как министру ему ничего не стоило сделать этот пиаровский жест. Так — да не так!
Почти одновременно мы официально обратились и к Министру транспорта Российской Федерации С. О. Франку с просьбой оказать содействие в организации перевозки 305-мм транспортера на Поклонную Гору. Ответа мы от него не получили. Направили второе письмо — результат тот же самый.
Понимая, сколь ответственна и сложна предстоящая перевозка по Москве сверхтяжелого орудия и как важно для нас заручиться поддержкой транспортного ведомства, мы попросили Главкома ВМФ В. И. Куроедова лично обратиться к С. О. Франку, чтобы тот поддержал Центральный музей Великой Отечественной войны. 30 мая 2001 года официальное письмо с таким ходатайством ушло в Минтранс. Но оно не ответило и Военно-Морскому Флоту...
Тем не менее, мы продолжали искать контакты... Дозвонились до заместителя начальника департамента автомобильного транспорта П. Ф.Павлюка. Но у него на совещании нам категорически отказали в безвозмездной помощи. При этом был полный кабинет высоких чиновников, все вроде бы государственные люди, но все проявили полнейшее [401] равнодушие к просьбе ЦМ ВОВ. Мы даже выслушали упреки в свой адрес в связи нашим обращением. Мол, кто же сегодня что-нибудь делает бесплатно!
Вот Вам итог: два Министра, оба из одного Правительства, а понимание общественных интересов — разное!
Хорошо хоть, что в Минтрансе нам назвали коммерческую организацию, занимающуюся перевозками крупногабаритных грузов — Центр по экспедированию и специализированному транспортному обслуживанию («Эсто-Центр»). С его директором А. С. Диамидовым вскоре мы начали во все более ускоряющемся темпе решение технических вопросов. На патриотические темы при этом не говорили. 28 сентября 2001 года нам сообщили, что расчетная стоимость перевозки 305-мм артустановки со станции Москва — Киевская — Товарная до Поклонной Горы составит 1 миллион 60 тысяч рублей!
Железнодорожники, как мы уже говорили ранее, безвозмездно доставили транспортер из Санкт-Петербурга в Москву, не взяли с нас ни рубля почти за год простоя транспортера на станции Москва-Киевская-Товарная. «Эсто-Центр» заключил с нами договор так, что, если в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств операция по доставке пушки сорвется, деньги, которые будут перечислены ему заранее в полном объеме, он нам не возвращает... В этом была ловушка, грозившая мне лично самыми неприятными последствиями.
По-какому маршруту перевозить 305-мм артустановку на Поклонную Гору? Первоначально мы проявляли в этом полную наивность. Мы полагали, что подгоним к орудию большой трейлер, погрузим на него орудие железнодорожными кранами, и через площадь у Киевского вокзала, затем по Дорогомиловской улице и Кутузовскому проспекту прямиком двинемся к Поклонной Горе. Там, где от ЦМ ВОВ машины официальных делегаций выезжают на проспект Маршала Гречко, въедем в парковую зону и далее — до военно-морской экспозиции...
В первой же столичной инстанции нас огорошили:
— Вы что!? Кто же Вам разрешит перевозку такого груза по Кутузовскому проспекту? По правительственной трассе! И не мечтайте! Вы нам все подземные переходы и развязку на третьем транспортном кольце раздавите! По Кутузовскому проспекту никогда груз весом более 30 тонн не провозился, а у Вас в десять больше! Нет, нет и нет!
— Ну, тогда помогите нам найти оптимальный маршрут. Вы ведь знаете все дороги и мосты, знаете требования! [402]
— Ищите маршрут сами, а мы будем или утверждать, или не утверждать его...
Вместе с работником музея В. В. Алешиным мы обтопали и изъездили все улицы и улочки в радиусе километров в 10 вокруг Поклонной Горы, пытаясь найти путь, по которому нам разрешили бы провезти пушку.
Алешин Владимир Васильевич. 1929 года рождения. Военный инженер-механик. В 1954 году окончил Военно-транспортную академию в г. Санкт-Петербурге. Кандидат технических наук.
Мы прорабатывали варианты перевозки 305-мм артсистемы со станций Кунцево, Очаково, Фили и др. Все они оказывались, как говорится, непроходными. По направлению к Поклонной Горе от этих станций предстояло преодолеть массу инженерных сооружений: подземных переходов, различного рода коммуникаций, мостов и мостиков, которые явно не были рассчитаны на проезд по ним такого груза. В конце концов мы остановились на единственном варианте. Других просто не было!
Сначала артсистема со станции Киевская-Товарная перебазируется на станцию Киевская-Сортировочная, а оттуда автоспособом перемещается на Поклонную Гору. Расстояние, которое придется преодолеть трейлеру по Минской улице, небольшое, всего километр. Трасса мало загружена транспортом. Имеется достаточно благоустроенный выезд с железнодорожной станции...
Однако и этот вариант был не без проблем...
Прежде, чем начинать перегрузочные работы, требовалось возле железнодорожной линии сформировать технологическую площадку, для чего нужно было вырубить многолетние заросли кустарника и мелколесья на значительной площади и произвести большую подсыпку грунта.
Вырубку сорных зарослей на полосе длиной 100 метров сделал музей. С подвозкой грунта и планировкой площадки нам опять безвозмездно помогли железнодорожники.
Вторая проблема неожиданно оказалась много сложнее. На пути к Поклонной Горе от станции Москва-Киевская-Сортировочная всего одно инженерное сооружение — мост над Минской улицей, по которому идут поезда киевского направления... Мы с точностью до сантиметра промерили высоту моста над разными частями дороги... Результат был для нас печальный! Под мостом с нашим грузом не проехать! Мост на метр ниже верхней точки 305-мм артустановки, погруженной на трайлер. Было три варианта решения: разбирать мост, опускать на метр дорожное полотно [403] или разбирать пушку, отсоединять ствол... Два первых — абсурдны, третье, нужно признаться, сначала не представлялось нам сложным. Стоит открутить гайки, поднять краном... Вот и вся недолга! И мы начали заниматься организацией отсоединения ствола...
В Московском военном округе нам сразу пообещали помощь. По распоряжению начальника артиллерии и ракетных войск округа на Поклонную Гору прибыл, как нас уверили, один из лучших специалистов-оружейников в звании капитана. Он долго лазал по транспортеру, изучал его конструкцию, а, когда спустился на землю, то, извинившись, заявил:
— Ничем помочь не могу! Не знаю, как отсоединить ствол... Никогда таких систем не видел!
Снова звоним в округ... Опять командование гарантирует помощь...
— Пришлем другого! Уж он-то наверняка разберется!
Но и второй, в звании подполковника, оказался не более компетентным, чем первый... Оба они дали прежний ответ:
— Не знаем, как отсоединить ствол... Не можем Вам ничем помочь!
В полном разочаровании результатами их миссии, я не сдержался:
— А что же прикажете делать музею, товарищи офицеры, если Вы — главные артиллеристы округа, не можете? Отцы и деды наши смогли придумать пушку, изготовить ее, а сыновья, в академиях ученые, даже ствол от нее отвинтить не могут!
После этого сам генерал позвонил в ЦМ ВОВ и расписался в полной беспомощности вверенной ему службы:
— Никак не думал, что мои не разберутся! Вы уж извините… (Читатель, конечно же, поймет, почему я в данном случае не называю фамилии).
Однако нам от этого признания было совсем не легче. Мы снова оказались в полном тупике. Надо было искать какой-то выход, пусть даже самый болезненный! Грешным делом, в этой ситуации мы чуть было уже не согласились на разрезку главной балки и на отделение от нее ствола с помощью автогена! Не оставлять же на веки-вечные транспортер ржаветь на станции у подножия Поклонной Горы! Но главная балка была выполнена столь добротно, клепка ее бронированных плоскостей была произведена столь отменно, к тому же, резка толстых листов броневой стали обещала быть чрезвычайно трудоемкой и затратной, что мы, хвала Всевышнему, не решились на такую варварскую вивисекцию!
Здравый смысл в итоге возобладал и мы, усмирив гордыню, пошли на поклон в Кронштадт, в ОАО «Мираж», к нашему старому знакомому Александру Ивановичу Ткачеву... Он прибыл без долгих уговоров. Несмотря на [404] то, что с транспортером TM-III-12! Александр Иванович встречался и раньше, он снова тщательно обследовал его и, наконец, сказал:
— Ствол снять сможем!
Мы с волнением наблюдали за действиями А. И. Ткачева и его бригады. Непосвященному, наблюдавшему за их работой со стороны (а зевак на всех ее этапах было предостаточно), могло показаться, что все было легко и просто... Позже Александр Иванович пояснил нам некоторые аспекты стоявшей перед ним задачи. Причина, по которой офицерам-артиллеристам из Московского Военного округа не удалось найти способ отсоединения ствола, заключалась в том, что артсистема находилась в транспортном положении и качающаяся часть (люлька) была до предела опущена внутрь главной балки. Все механизмы подъема ствола, его крепления с основной конструкцией тоже, естественно, оказались во чреве артустановки. Подобраться к ним в таком состоянии было совершенно невозможно, а потому и задача по отсоединению ствола оказывалась в силу этого абсолютно неразрешимой.
К тому же, если бы артустановка прибыла на своих собственных тележках, в полной комплектности и штатном размещении узлов и агрегатов, то демонтаж ствола, по мнению А. И. Ткачева, не представлял бы особой сложности. Но она, во-первых, прибыла на спецплатформе, на которой, как выяснилось уже в Москве, была закреплена весьма неустойчиво, а, во-вторых, железнодорожники, при всем к ним уважении, во время работ с транспортером на станции Шушары действовали по отношению к уникальному орудию не только весьма безжалостно, но и во многом опрометчиво. Они отсоединили гидравлические цилиндры, поднимающие орудийный ствол и переводящие его в боевое положение, сняли поперечные балки, на которые опирались эти цилиндры, отсоединили ограничители, препятствующие перемещению ствола в горизонтальной плоскости и, в довершение ко всему, срезали направляющие, по которым двигаются ролики ствола при выводе его в боевое положение...
Как говорится, теперь уже дело прошлое. Все, Слава Богу, обошлось благополучно, но, могло произойти и непоправимое, 84-тонный ствол при движении состава от вибрации и толчков мог сорваться с ненадежного крепления, провалиться до железнодорожного полотна, начать рвать шпалы и рельсы...
А. И. Ткачев нашел оптимальный вариант отсоединения ствола. С помощью железнодорожного крана он вывел качающуюся часть вместе со стволом из внутренней полости главной балки и зафиксировал люльку на [405] предельном подъеме... После этого расчленение артустановки стало возможным.
Описание всех тончайших технологических операций, которые пришлось выполнить при этом бригаде А. И. Ткачева заняло бы слишком много места и утомило бы нашего читателя. Поэтому мы с сожалением опускаем рассказ об этом, однако, человеком с инженерным мышлением, он читался бы, наверное, как увлекательнейший детектив.
19 сентября 2001 года монтажники «Миража» во главе с А. И. Ткачевым, действуя в технологической связке с работниками восстановительного поезда ВП-3001 (начальник И. Л. Зименков) и Внуковской дистанцией электроснабжения (начальник В. А. Пайко) произвели отсоединение 305-мм ствола артустановки и временно разместили его на свежеотсыпанной прирельсовой площадке.
А. И. Ткачев так оценил своих помощников, обеспечивших успех дела:
«Киселев Виктор — бригадир. Всю жизнь работал по артиллерии. Технически исключительно грамотный специалист. Решения его всегда продуманны, работает очень аккуратно.
Мельник Валерий Леонидович — слесарь. Если требуется отвернуть гайку на высоте 12 этажного дома, вися вниз головой и держась только одной левой ногой, то, кроме него, это никто не сделает.
Калиушко Борис Григорьевич — монтажник. Может одной стропой застропить 50-метровую трубу и она не качнется, не завертится и ничего не зацепит.
Блинников Александр Сергеевич — газоэлектросварщик. Уникальный мастер своего дела. Может сварить и разрезать все, что угодно.
Слесари Сергей Пономаренко и Алексей Антонов умелые и надежные помощники...»
Среди участников работ по снятию ствола особо следует отметить машинистов железнодорожных подъемных кранов ЕДК-2000 Ю. А. Гальченко, В. Н. Шпакова, И. В. Гончаронка, их помощников: И. В. Проскуронова и В. Ф. Кириллова, а также электромеханика Г. В. Дорогова, машиниста электростанции В. С. Владимирова, мастера В. Ю. Ефремова, электросварщика О. В. Шиленкова. Оперативно и надежно производили отсоединение и восстановление контактных сетей электромонтажник Ф. В. Чайка, С. Н. Кузьмин, В. Н. Могильцев, Е. М. Лешан, А. Ю. Голиков.
Артсистема, благодаря слаженным усилиям всех этих людей, была успешно расчленена и подготовлена к транспортировке по крупным элементам! Еще одна победа! [406]
Решив одну задачу, мы сразу же оказывались перед следующей... С момента доставки артсистемы в Москву у нас, что называется, постоянно болела голова за обеспечение ее сохранности, убережения от разграбления. Уже год, как пушка была по сути дела беспризорной. Ее никто не охранял, а в конструкциях орудия было много такого, что могло вызывать нездоровый интерес то бомжей, то подростков, то ушлых мастеровых людей. Теперь, вот, ствол был разгружен на самой дороге, в глухом пустыре. Как сохранить узлы его казенной части, в которых много деталей, изготовленных из латуни и бронзы? А для нас любой болт от 305-мм пушки был дороже золота! Обратились к охране сервисного павильона, из окон которого ствол виден, как на ладони:
— Ребята, приглядите...
В ответ:
— Плати, начальник...
Пришлось выставить собственную охрану. Е. Ф. Митряев организовал у ствола специальный милицейский пост, привез будку и до того времени, пока мы не увезли ствол на Поклонную Гору, круглые сутки его караулил постовой...
Средства массовой информации продолжали, тем временем, следить за ситуацией вокруг уникального орудия минувшей войны.
21 сентября 2001 года в газете «Вечерняя Москва» публикуется материал Инны Левит под названием: «Царь-Пушка отдыхает». Подзаголовок: «На Поклонной Горе будет установлено уникальное орудие весом в 300 тонн».
В тот же день газета «Жизнь» рассказала о 305-мм артустановке в заметке (автор — Тимур Мардер): «Царь-Пушка XX века. Она займет место на Поклонной горе».
Хорошо было уже то, что пресса перестала сомневаться в том, что музей обязательно победит и пушка будет установлена в его экспозиции.
Но, одновременно появляются и новые тревожные симптомы. Они опять идут по нарастающей... 25 сентября 2001 года «Эсто-Центр» официально известил ЦМ ВОВ, что стоимость операции по перевозке 305-мм артустановки составит 1 миллион 200 тысяч рублей... Это было для музея неприятным известием, но выхода не было. Министр транспорта О. С. Франк на наши обращения не отвечает... Придется искать, собирать по крохам такие деньги. Мы соглашаемся. При этом мы должны обеспечить 100-процентную предоплату средств по договору. [407]
Нужно сказать, что при первых контактах с «Эсто-Центром» было обусловлено, что названная сумма служит оплатой за демонтаж ствола и сборку артустановки в экспозиции. Однако постепенно господин Диамидов фактически освободил себя от этой работы, сохранив взимаемую с нас сумму. Ничего не поделаешь — он монополист! Нигде больше нам тяжелой перевозочной техники не найти!
(По итогам сборки орудия «Эсто-Центр» «в связи с увеличением длительности работы крана на полторы машино-смены» дополнительно «накинул» к договорной сумме еще 150 тысяч рублей!)
Объективности ради следует сказать, однако, что сами по себе операции по погрузке конструкций артустановки на автомобильные платформы, по их перевозке и последующему монтажу, соединению их в одно целое на специальной площадке, проектно-технологическое и организационное их обеспечение были весьма и весьма сложным делом.
Вместе с тем, нужно было обеспечить стопроцентно надежную синхронизацию всех составляющих этого процесса. Эту задачу «Эсто-Центр» на себя тоже не взял и предоставил ее решение Центральному Музею Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.
За свою предшествующую деятельность мне довелось участвовать в реализации весьма сложных технических проектов, в которых нужно было в условиях дефицита времени мобильно сводить в единое действие несколько автономных процессов. Один из таких проектов — сооружение в моем родном городе Бежецке нынешней Тверской губернии к 30-летию Победы памятника в честь земляков — участников Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Тогда мне — секретарю Бежецкого Горкома КПСС — была оказана высочайшая честь — быть ответственным за эту стройку. По существу, быть прорабом!
Вот уже тридцать лет на главной площади города красуется этот памятник — пять железобетонных штыков, по числу лет войны, каждый под тридцать метров высотой, с объединяющей их скульптурной группой из трех воинов почти у самого верха... В небольшом провинциальном городке, при сложнейших проблемах с перевозочной и монтажной техникой, (вес составных частей «штыков» доходил до 25 тонн), удалось, тем не менее за полтора весенних месяца соорудить фундамент, в который было залито 100 кубометров бетона, смонтировать грандиозный памятник и зажечь «вечный огонь» к 9 мая 1975 года!
Однако история с транспортировкой и сборкой 305-мм железнодорожной артустановки была особенно трудной. [408]
Во-первых, в автомобильном тупике, где нам предстояло проводить погрузку ствола и главной балки на автоплатформы, размещалось более десятка различных предприятий и организаций. Перекрытие сообщения по этому отрезку дороги сразу создавало для многих из них огромные трудности, вело в ряде случаев к материальным потерям (отпуск товаров со складов, отпуск бетона на круглосуточно работающем заводе железобетонных конструкций, отпуск и прием товаров со склада МЧС и пр., пр.).
Пришлось лично объехать все эти предприятия, встретиться с каждым руководителем, каждому разъяснить что к чему: что это за пушка, которой мы занимаемся, порядок наших действий, согласовать с каждым день и часы, в которые мы намерены проводить работу, когда и на какое время мы будем вынуждены перекрыть тупик. Все руководители с пониманием встретили наши хлопоты, обещали оказать всяческое содействие, выразили удовлетворение тем, что мы их заранее обо всем предупредили, потому что они получили возможность заблаговременно провести страховочные мероприятия.
Каждому из них мы прислали официальное извещение о точных сроках погрузки и перевозки частей транспортера. Но все равно, несмотря на все эти подготовительные операции, как говорится, в день «X», тупик забили десятки автомобилей...
Следующий чрезвычайно ответственный момент! В нужный день и час (первоначально таким днем было определено 12 октября 2001 года) на станции Москва-Киевская-Сортировочная должны были одновременно появиться два 250-тонных железнодорожных крана ЕДК-2000...
У читателя здесь может возникнуть вопрос: почему при весе ствола в 84 тонны и весе главной балки — 130 тонн понадобились два крана по 250 тонн грузоподъемностью каждый. В сумме — 500 тонн! Дело в том, что при подъеме груза, скажем, в 130 тонн в непосредственной близости от крана, мощности одного из них вполне хватило бы для выполнения нужной нам операции. Однако, в связи с тем, что кран должен был переместить поднятый груз на расстояние 19–20 метров от оси своего рельсового пути и только там опустить на платформу, для механизма возникал опасный опрокидывающий момент. Чтобы обеспечить надежность погрузки и безопасность в работе подъемных машин и потребовались два названных крана.
Нужно также иметь в виду, что эти краны совсем не дожидались в бездействии наших приглашений. Они были загружены работой в разных [409] местах Подмосковья. Чтобы им оказаться в нашем распоряжении, на нашей площадке, для их перевозки нужны были не только распоряжения на высоком уровне, но и два маневровых тепловоза...
В тот же период на станцию должна была прибыть бригада «Внуковской дистанции электроснабжения» для отключения, а затем для возвратного подъема на опоры и натягивания проводов контактной сети... Работу этой бригады нужно было заблаговременно согласовать с диспетчерской службой станции...
Чтобы отключить сети и начать работу кранов, необходимо было сначала освободить от различного подвижного состава нужные нам станционные пути, а на их место, на нужную нам ветку, в нужное время поставить сначала платформу с 305-мм артсистемой, а затем и сами краны. Для этого нужны были маневровые локомотивы!
Даже сегодня, по прошествии двух лет после тех напряженных дней, когда я вспоминаю о них, у меня начинает метаться сердце в груди: неужели нам все это удалось!?
Низкий поклон всем железнодорожным службам Московской железной дороги, ее руководству, начальствующему составу всех уровней, которые проявили гражданскую зрелость, патриотическое отношение к тому делу, в которое мы их вовлекли. Настрой руководителей передавался их подчиненным. Электромонтажники, путейцы, крановщики, рядовые рабочие всех подразделений трудились вокруг 305-мм артустановки чрезвычайно заинтересованно и добросовестно...
Низкий поклон Михаилу Васильевичу Степченкову — начальнику Московско-Смоленского отделения Московской железной дороги. Это он высокопрофессионально и надежно складывал весь этот пасьянс с кранами и маневровыми локомотивами, восстановительными поездами и различными станционными службами. Он дал мне номер своего мобильного телефона и я находил его даже на даче, когда было особенно горячо, когда казалось, что все вот-вот сорвется! Я чуть ли не на коленях умолил Михаила Васильевича принять ту дату, которая подходила всем остальным участникам операции. У железнодорожников в этот день были какие-то свои, экстренные, проблемы, и выделить краны и локомотивы на наши работы, хоть убейся, не получалось. Железнодорожники называли свою дату, но это разрушило бы всю хрупкую организацию дела, проведенную нами, снова уводило бы его на неизвестный срок...
Ведь одновременно, в том же месте, в тот же час, должны были оказаться еще и два тяжелых автотрейлера, на которых ствол и главная балка должны были перевозиться на Поклонную Гору! Они могли прибыть [410] к нам только в строго определенный день, иначе их забирали для какой-то сверхответственной перевозки в Белоруссию... Выпади хоть одно звено из этой цепочки и все отодвинется на несколько недель, а там наверняка возникнут новые нестыковки и неизвестно на какой конечный срок мы выйдем в итоге!
Но и это еще было не все!
Хорошо. Привезем мы пушку на Поклонную гору, но там ведь надо ее разгрузить, произвести сборку. Это невозможно делать разновременно! Только единым махом и никак иначе! А для этого на монтажную площадку тоже в строго определенное время должен прибыть 500-тонный автомобильный кран! А он один такой на всю Европейскую часть России! И нарасхват! Он ежедневно нужен гигантским заводам, электростанциям, газопроводам..., а тут — музей! Со своей пушкой! Всем ведь не объяснишь, что наша пушка для духовного воспитания России может быть в тысячу раз поважнее перевозки какого-то огромного трансформатора!
И еще одно важнейшее условие. В точках, где должно было сосредоточиться одномоментно все это громадье техники, обязательно должна была появиться бригада монтажников А. И. Ткачева. Эти люди должны были оказаться на вершине организационной пирамиды. Без них все превращалось в бесполезное перемещение машин и только! А для того, чтобы они прибыли к нам, им должен был выплачен в соответствии с договором аванс, найдено место для проживания, обеспечена доставка к месту работы и обратно, и пр.
И какими же мелкими и подлыми на этом фоне выглядели подножки, которые продолжали нам ставить наши оппоненты! Оползень неприятностей снова настиг нас...
29 сентября 2001 года Председатель Москомархитектуры А. В. Кузьмин официально обратился к мэру Москвы Ю. М. Лужкову с докладной, в которой утверждал, что Центральный музей Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. «самовольно производит установку 305-мм артсистемы весом 340 тонн на железнодорожной платформе длиной 40 метров на участке природного комплекса территории Поклонной Горы в непосредственной близости от храма Памяти — мусульманской мечети».
Вот она — чистая подлянка! Ждали момента и коварно развязали новую кампанию. Развязали на прежних, тухлых доводах. Следили за нашими действиями, дождались момента, когда вот-вот начнем перевозку, и ударили из-за угла, чтобы в последнюю минуту все-таки сорвать наш проект! Цинизм наших противников превосходил все пределы! Ведь [411] А. В. Кузьмин прекрасно знал, что мэр Москвы весной публично дал музею разрешение на установку на Поклонной Горе 305-мм артсистемы... Об этом я лично поставил его и директора «Моспроекта-2» М. М. Посохина в известность. Но даже это не остановило придворного архитектора! Сказать откровенно, я никак не ожидал подобного от А. В. Кузьмина. Мы все время были в товарищеских отношениях, как мне казалось, симпатизировали друг другу. Нам было предельно понятно: эта низкопробная выходка А. В. Кузьмина однозначно была вызвана давлением на него первого заместителя мэра Москвы В. И. Ресина. Это он двигал всю интригу! А ведь спроси, хоть одного, хоть другого: причисляют ли они себя к интеллигентам, ведь ответят утвердительно!
Но еще более были мы потрясены, когда нам сказали, что сам Лужков приказал прекратить наши работы. Это уже был полный «привет»! Такое даже предвидеть было невозможно! Все, что угодно, но не это! Однако все подтвердилось! Мы получили пасквиль А. В. Кузьмина, на котором рукой столичного мэра было начертано: «Прошу пресечь самовольные действия по установке артсистемы». Подпись — Ю. Лужков! И дата — 4 октября 2001 года.
Вот это фортель! Что происходит в этом мире? Чему еще можно верить?!
Я уже подчеркивал выше, что лично знал Ю. М. Лужкова, его замов, очень многих чиновников из Правительства Москвы и, несмотря на это, встретил вдруг такие препятствия в продвижении дела, связанного, как с отношением к ветеранам войны, так и с воспитанием патриотических чувств в молодежной среде, о необходимости чего столь патетически и широковещательно повсюду говорили мэр Москвы и его приближенные. А как же, следовательно, беззащитен перед этой бездушной и монолитной бюрократической Антарктидой рядовой проситель!
Своим коллегам-музейщикам, которые, естественно, недоумевали от метаморфозы, происшедшей с Ю. М. Лужковым, я сказал:
— Это недоразумение. Все уладится. Продолжать организацию перевозки и монтажа транспортера с еще большей энергией! Никого не слушать! Никого не пугаться! Всех запретителей выводить на меня!
После этой фантастической и прискорбной, унизившей мэра в наших глазах, резолюции, все конторские шавки, которые едва дождались этого сладкого для них момента, словно сорвались с цепей и остервенело накинулись на нас. Первым проявил себя Генеральный директор Муниципального унитарного предприятия «Поклонная Гора» И. В. Морозов. Все музейщики знали: это от него, от его «сигналов» начинались все наши [412] неприятности с пушкой. 12 октября 2001 года И. В. Морозов направил письмо директору ЦМ ВОВ, в котором потребовал «приостановить установку артсистемы 305-мм с последующим решением вопроса в установленном законом порядке».
В тот же день в музей поступила телефонограмма от начальника административно-технической инспекции Западного административного округа г. Москвы Б. А. Зыкова:
«Прошу Вас прибыть на встречу с Руководством административно — технической комиссии по ЗАО и Префектуры ЗАО по вопросу самовольных действий по установке артсистемы на участке природного комплекса на Поклонной Горе и невыполнения решения Общественного Совета при мэрии г. Москвы.
Место встречи 16 декабря, в 15 часов, на Поклонной горе, на месте установки артсистемы...»
Мы, естественно, поняли, что инспекция так спешила нас напугать, что перепутала октябрь с декабрем, но мы, тем не менее, прибыли в указанное время на место встречи, где во всю кипела работа! 500-тонный кран был смонтирован, включился в работу... Ствол уже был разгружен! Все было готово к приему главной балки!
— Что значит, самовольные действия? — спрашиваю я представителя инспекции.
— Потому, что без разрешения!
— Почему без разрешения? Сам мэр Москвы лично разрешил проводить работы по размещению артустановки!
— Покажите это разрешение!
— Мэр дал нам устное разрешение!
— Устное разрешение к делу не пришьешь! У Вас есть письменное разрешение? Нету? Значит Вы производите работы без официального разрешения! И я требую их прекратить!
— Значит слово мэра ничего не стоит? Значит устное разрешение мэра недействительно?
— Подтвердите устное разрешение мэра в письменной форме и устанавливайте пушку... А пока Ваши действия незаконны!
— Работу по перевозке и монтажу орудия не прекратим! Угрожайте, чем хотите! У нас есть разрешение мэра, он дал мне его лично и публично! И мы будем руководствоваться только этим! Вы сами идите к мэру и просите его письменно подтвердить свое устное разрешение! Нам некогда сейчас ходить по кабинетам и переправлять разрешения с устных на письменные. Вот установим пушку, тогда и подтвердим! Пушку мы повезем, [413] несмотря ни на что! А вы действуйте, как вам гражданская совесть позволяет! Хоть стреляйте по колесам! А мы повезем!
— Вячеслав Иванович! Да Вы поймите! На нас же давят! Мы все понимаем! Мы видим, какое большое дело Вы делаете! Но нам приказывают!
16 октября мы получили еще два «привета»... Сначала Объединение административно-технических инспекций Правительства Москвы (ОАТИ) вручило директору музея (это было сделано инспектором Н. М. Даниловым) «Предписание» № 07-ДОЗ-611 от 16.10. 2001 г.: «Немедленно прекратить строительные работы по установке 305-мм пушки!»
Но и это еще не было последним «наездом» на нас и на пушку чиновничьего тарантаса...
В тот же день в ЦМ ВОВ прибыл заместитель начальника отдела сотрудничества с федеральными органами, регионами и организационной работы в управлении формирования архитектурного облика, координации строительства и реконструкции города (служба В. И. Ресина) А. А. Пупков «для выявления нарушений в связи с работами, проводимыми музеем по размещению 305-мм артсистемы на Поклонной Горе...
Прав оказался капитан 3-го ранга А. Пылаев, который еще 5 мая 2001 года в еженедельнике Ленинградской военно-морской базы и военно-морского музея «Морская Газета» опубликовал корреспонденцию под заголовком: «Тихое такое вымогательство», в которой определял возню московской бюрократии вокруг 305-мм орудия как «позорную» и полагал, что «вряд ли стоит рассчитывать на пробуждение совести у тех, от кого зависит принять это решение...»
В те дни нас осаждали полчища таких «пупковых»! Телефоны музея разрывались от звонков всяких инспекций, наседавших на нас с запретительными актами, предписаниями, угрозами штрафов, административных наказаний и пр. И сейчас мне даже трудно себе представить, как удавалось находить время, то и дело оставляя погрузочную и монтажную площадки, для объяснений с ними, для того, чтобы всем им дать отпор, когда сдержанно и вежливо, а когда и на пределе срыва...
16 октября 2001 г. Этот день стал финальным в одиссее 305-мм морской артиллерийской железнодорожной установки TM-III-12!
На станции Москва-Киевская-Сортировочная с самого раннего утра можно было наблюдать экзотическую панораму уникальных погрузочных [414] работ. Могучие синие краны, многочисленные монтажники и железнодорожные рабочие в оранжевых спецовках и касках, два огромных ярко окрашенных тягача марки «ФАУН» ХС 3640/45, 14-осный прицеп марки «Николя» 2М 14–470, звучные, по радиотелефонам, команды стропальщикам и крановщикам от руководителей работ (старшим при их проведении был заместитель начальника Восстановительного поезда ВП-3001 Игорь Сергеевич Илларионов) и, наконец, сама виновница торжества — главная балка артиллерийского транспортера, ради которой развернулся весь этот грандиозный и эффектный парад могучей техники...
Два железнодорожных крана с высоченными стрелами, установленных на самой ближней к дороге линии, сначала погрузили на трейлер ствол. После надежного закрепления он был переправлен на Поклонную Гору.
Хотя и меньшая, но, можно сказать, половина дела была сделана!
Затем под погрузку поставили другую, более мощную автоплатформу, предназначенную для перевозки главной балки, которая ожидала своей очереди на втором пути от шоссе, в промежутке между двумя кранами...
Обстановка слаженной работы, хорошо подготовленного успеха, приближавшегося запланированного результата, возбуждала всех участников этого процесса, создавала приподнятое, даже веселое настроение... Монтажники буквально летали по площадке, играючи обращались с толстенными тросами и тяжелыми шпалами, которые использовались в качестве подкладок...
За всеми этими действиями наблюдала большая толпа зевак... Поставленная под погрузку главной балки автоплатформа загородила проезжую часть дороги, в результате с обеих сторон образовались пробки. В тупике скопилось такое количество автомобилей, и легковых и грузовых, какого он никогда не видел. Однако водители не брюзжали, не сигналили в раздражении, не поносили нас, а даже с удовольствием наблюдали за работой монтажников, ожидая эффектной концовки...
Когда все было подготовлено, заведены тросы, И. С. Илларионов отдал команду, краны вздрогнули, напряглись, главная балка чуть сдвинулась и через секунды между ее днищем и железнодорожной платформой появился и стал все более увеличиваться просвет...
— Вес взят!
Оба крана, подчиняясь воле руководителя и действуя синхронно, подняли главную балку на нужную высоту, затем, поворачивая стрелы, пронесли ее между собой и вот уже наш драгоценный груз завис, закрывая небо, над автоприцепом... [415]
— Майна!
Главная балка начала тихо-тихо опускаться, монтажники легко разворачивали ее в пространстве, ловя нужные точки посадки...
— Все! Главная балка на платформе!
Закончились ее путешествия по рельсам. Осталось проехать последний километр по шоссе!
Огромная конструкция еще висела в воздухе, когда маневровый тепловоз шустро подцепил железнодорожную спецплатформу, пронзительно свистнул, и плавно, словно в мультипликационном фильме, увез ее, сразу ставшую какой-то грустной без уникального орудия, в глубину станции... Все! Обратного пути для пушки не будет! Спасибо тебе, труженица платформа! Ты сделала для нас великое дело!
Мы все обнимались, поздравляли друг друга на фоне трейлера и возложенной на него главной балки...
После того, как ответственный груз был надежно закреплен, тягач продвинул его метров на пятьдесят вперед, ближе к обочине, чтобы дать возможность проезда автомобилям, и на этом в работах был объявлен перерыв до ночи. Автоинспекция дала нам разрешение на перевозку не ранее как с 0 часов 00 минут!
(Нам предстояло доставить на Поклонную Гору еще одну часть артсистемы — транспортер подачи снарядов, но его габариты и весовые характеристики не вызывали у нас беспокойства.)
Задолго до полуночи мы снова были в тупике возле спящей в темноте на автотрейлере главной балки артиллерийского транспортера.
Для ее перевозки потребовалось два тягача. Один впереди трейлера, другой — позади. Таким образом получалась перевозочная конструкция по типу: «Тяни-Толкай». Если будет необходимо, то передний тягач перестанет быть ведущим, а хвостовой станет головным. При этом надо учесть, что каждая из четырнадцати осей перевозочной платформы обладала способностью поворачиваться автономно, что позволяло круто разворачивать платформу на ограниченной площади...
Экипажи тягачей — водители В. Ф. Панюшкин, А. М. Дешко, С. В. Строганов, С. А. Ворожейкин, операторы С. В. Павлов и А. П. Зырянов — были в «боевой» готовности. Ответственные за перевозку, директор автотранспортного предприятия «Электроцентромонтаж» Н. В. Кузовлев и главный инженер А. В. Страхов тоже были на месте. Все ждали урочного часа... и машин сопровождения от автоинспекции.
Напряжение во мне нарастало. Как-то все сложится!? Прибудет ли милиция? Не явится ли в последний момент какой-нибудь представитель [416] из УВД или МВД в больших погонах и заявит, что «по прямому распоряжению такого-то перевозка транспортера на Поклонную Гору запрещается, он отбуксировывается на платную стоянку!»
Минут без десяти двенадцать из-за поворота полыхнул свет фар. Патрульная машина! Подъехала, остановилась, но из нее никто не выходит...
Я подошел, обратился к старшему:
— Спасибо, что приехали. Можно начинать движение?
— Нет! Должна прибыть еще одна машина, от Западного административного округа... Мы из общемосковской инспекции...
Снова тревога! Почему задерживается вторая машина? Вдруг из-за того, что где-то, кто-то, кому-то дает указание не пропускать нас на Поклонную Гору и вот-вот нам об этом скажут!
Но нет! В начале первого ночи примчалась вторая патрульная машина. Экипажи их начали о чем-то совещаться между собой! Разрешат движение или нет?
— Поехали!
— Ну, Слава Тебе, Господи!
Тягач дал газ и стронул автопоезд с места!
Весь путь от станции Москва-Киевская-Сортировочная до Поклонной горы я прошел рядом с трейлером, двигавшимся самой малой скоростью. То отставал, то смотрел сбоку, то забегал вперед...
— Ведь едет же, едет!
Миновали поворот из тупика на въезд в Минскую улицу. Впереди тот самый мост, который заставил нас ввязаться в трудное дело — отсоединение ствола артустановки. Пройдет автопоезд под мостом или нет? Вроде все по сантиметрам меряно-перемеряно, но вдруг какая-то ошибка! Вдруг высота набежала на прокладках!?
Тягач медленно вползает под мост... Все отлично! Через минуту автопоезд уже по другую его сторону! Правый край главной балки прошел от мостового перекрытия на расстоянии всего 8–10 сантиметров! В груди екнуло!
Последние сотни метров на пути к Поклонной Горе прошли триумфально для души и сердца. Главная балка 305-мм артустановки TM-III-12 двигалась к Поклонной Горе словно под вальс Мендельсона! Вот уже и предусмотренный маршрутом поворот с Минской улицы в районе автозаправки! Ура!
Мы на Поклонной! Ура! Ура! Ура!
Вся перевозка от железнодорожной станции до Поклонной Горы заняла 45 минут! [417]
Как я ни просил организаторов перевозки единым махом запятить платформу с главной балкой на технологическую площадку, оборудованную по соседству с местом, предназначенным для артустановки, чтобы на следующий день у нас осталось больше светлого времени на ее мотаж, как всегда в подобных случаях, нашлись архиважные причины, не позволившие сделать это... Потом я очень сожалел о том, что не настоял на выполнении такой операции.
Ночевала главная балка на въезде в аллею Мемориального Парка, ведущую прямо по осевой линии парка к главному зданию музея. В этом, однако, тоже был символ: главная балка и главное здание музейного комплекса весь остаток ночи общались между собой, знакомились, наверное, как-то по-своему рассказывали друг о друге...
Рано утром следующего дня тягач запятил главную балку в зону действия 500-тонного крана и началась заключительная операция по сборке артсистемы на Поклонной Горе.
Конструкция 305-мм морской железнодорожной артиллерийской установки TM-III-12 удивительно оптимальна в сборке. Ставь последовательно один элемент на другой... — и артсистема в комплекте! Как при детской игре в кубики...
Бригада Александра Ткачева собрала ее фактически за один день. Сначала на железнодорожные тележки были уложены опорные балки, соединившие их собой попарно. Затем наступил определяющий момент всей сборки — установка главной балки!
(Нельзя было не заметить очередной символики: в биографии 305-мм артустановки TM-III-12 уже была такая же ударная осень по ее разборке и сборке — это осень 1940 года, когда 9-я ОЖДАБ перебазировалась на полуостров Ханко. Тогда, если помнит читатель, на демонтаж и монтаж только орудий транспортеров этого типа 9-й батарее в условиях ВМБ «Мукково» официально отводилось 12 и 20 дней{218}. В нашем распоряжении, увы, такого времени не было!)
Могучий автомобильный кран поднял главную балку над Поклонной Горой, под руками монтажников она развернулась в воздухе и, как миленькая, села своими шкворнями, в посадочные гнезда на опорных балках... Гигантским весом она осадила всю конструкцию, словно выдохнув при этом: а-а-а-х-х-х!
После этого на земле остались еще ствол и транспортер подачи снарядов, но с ними — уже проще! [418]
Однако, конечно же, это только на книжной странице такая сложная работа, как сборка циклопического орудия, кажется простой и легкой. На самом деле операции по подъему каждого узла артустановки были чрезвычайно ответственным и сложным делом... Особенно много возни было с главной балкой, которую пришлось несколько раз перечаливать... Но когда, наконец, балка была окончательно зафиксирована на железнодорожных тележках и тягач с трейлером освободили монтажную площадку, мы в душе ликовали!
Самые тяжелые операции выполнены! Как бы не шумели наши оппоненты, какими бы грозными предписаниями не угрожали, теперь уже никакая сила не повернет события вспять и никому просто не суметь организовать обратный процесс! А на наши головы пусть шлют любые напасти!
Тем не менее, для нас было удивительно, что после стольких угроз и запрещений, во время этих работ к нам никто не пришел и силой не помешал! Видно было, что наши противники, были сломлены нашей уверенностью в победе. Они, хоть и продолжали пакостить по-мелкому, но пойти на открытые запретительные меры перед лицом широкого общественного мнения в нашу поддержку, перед лицом сотен простых людей, не решились!
Одна операция за другой, минута за минутой, и вот уже осенний день перевалил за середину, а там и сумерки подошли... К монтажу ствола приступили, когда вести работы можно было только при свете прожекторов. Нам как раз не хватило того светлого времени дня, которое мы потеряли утром, заталкивая автоприцеп с главной балкой на площадку к автокрану...
Ствол уложили в ложементы артустановки в 21 час 50 минут 16 октября 2001 года!
Этот миг зафиксировал третье рождение легендарного транспортера ТМ-III-12!
Первое было в 1938 году на заводе в Николаеве... Второе — в Финляндии, на полуострове Ханко, в 1942–1943 гг. Теперь, в октябре 2001 года, уже навсегда элементы артустановки снова были соединены в единую систему в столице России, на одном из ее самых святых мест — на Поклонной Горе!
Морской железнодорожный артиллерийский транспортер ТМ-III-12 со стволом № 127 стал уникальным и достойнейшим памятником выдающемуся русскому конструктору — оружейнику Александру Григорьевичу Дукельcкому, таланту и мастерству рабочих отечественной [419] оборонной промышленности, командирам и рядовым артиллеристам Военно-морского флота России!
Можно было бы испытывать абсолютно полную радость от абсолютной победы, если бы почти одновременно не случилось то, что омрачило наше торжество...
Когда до соприкосновения ствола с его ложем оставалось всего 10–20 миллиметров, Александр Иванович Ткачев, наш ангел-инженер, который до этого снизу, с бетонной площадки, управлял всем процессом монтажа, вдруг решил в последний момент своими глазами удостовериться, что ствол точно ложится в заданное место, и начал быстро взбираться на артустановку... Впрыгнул на тележку, далее по опорной балке приблизился к торцу главной балки, хотел взобраться на нее, чтобы дальше двинуться к казенной части ствола, желая подтянуться, схватился, думая, что это твердая опора, но в сумерках не различил, что взялся за столбик гаек, которые остались у него в руке... Александр Иванович потерял равновесие, качнулся, не удержался на опорной балке и вынужден был с довольно большой высоты прыгать вниз, на вымощенную железобетонными плитами площадку. Я в это время наблюдал за монтажем ствола с другой стороны транспортера. Как только мне сообщили о происшествии, я тут же прибежал к месту падения А. И. Ткачева и увидел его лежащим на спине почти у самых рельсов... Под голову ему положили какой-то брусок... Башмак с одной ноги был снят...
— Александр Иванович! Дорогой! Что случилось?
— Пришлось прыгнуть... Сорвался... Думаю, повредил левую пятку... Ткачев не давал себя трогать, переносить куда-либо:
— Полежу немного и пройдет...
Я укрыл его своим плащом. Потом, несмотря на его сопротивление, мы перенесли его в «Волгу»... Вызвали «Скорую помощь»...
Повреждения, полученные Ткачевым, оказались более серьезными, чем он и мы сначала думали. Когда сделали рентгеновские снимки, выяснилось, что у Александра Ивановича повреждены пяточные кости на обеих ногах. Он совсем не мог ходить, даже на костылях... Самолетом его переправили в Санкт-Петербург, где он почти полгода был буквально прикован к постели, а затем, по его словам, снова учился ходить...
Мы были сильно огорчены этим происшествием, а также тем, что не смогли вместе с А. И. Ткачевым поднять бокалы шампанского за нашу общую победу, которая вряд ли была бы так успешно достигнута без него. [420]
Примерно через год мы все же встретились с ним в Санкт-Петербурге, в доме моей дочери Кати, неподалеку от станции «Пионерская», через которую не однажды проезжали 305-мм транспортеры 9-ой батареи и в районе которой она проходила переформирование после возвращения из финского плена в январе 1945 года...
Во время нашей совместной работы, связанной с перевозкой и установкой 305-мм железнодорожной артустановки на Поклонной Горе, у нас не было времени для спокойного и обстоятельного мужского разговора. В Санкт-Петербурге такая возможность представилась... Разумеется, не обошлось и без тоста за нашу «чудо-пушку»...
Несчастный случай с Александром Ивановичем Ткачевым еще раз показал, что 305-мм пушка трудно отдает свои тайны. Нелегкие, а то и печальные испытания сопровождают всех, кто коснулся ее брони...
(К разряду таких мистических событий я отношу и сильный пожар, который произошел в Главном Штабе ВМФ, ночью 30 октября 2003 года.)
25 октября 2001 года все монтажные работы по 305-мм артустановке были полностью закончены!
Слава Богу за то, что он даровал всем нам силы, чтобы мы оказались способными довести начатое дело до победного конца! Почти полвека российская Чудо-пушка № 2 стояла на «Горке» (в форте «Красная Горка»), а теперь навсегда будет стоять на «Горе» (на Поклонной). Мы сердечно поблагодарили бригаду монтажников из «Миража» и они отбыли в Кронштадт, испросив от нас обещание, что, если мы еще какую-нибудь пушку привезем на Поклонную Гору, то собирать ее обязательно пригласим их...
Первые дни и недели после завершения работ, связанных с нашей «Царь-Пушкой», я никакие мог свыкнуться с изменившейся рабочей атмосферой: все было слишком тихо и спокойно! Закончив рабочий день, я, как к близкому существу, непременно заезжал к ней, дотрагивался до ее холодных боков, обходил кругом, оценивал с разных точек обзора... Пушка смотрелась великолепно отовсюду! Настоящая Царица артиллерии!
На Поклонной Горе нет, наверное, таких мест, по которым не прошел бы я десятки раз, а многие из них памятны мне по-особому, на всю жизнь.
Еще проживая на тверской земле, в Бежецке, а затем и в Твери, я привозил на Поклонную Гору сначала своих детей, а потом и внуков... Я рассказывал им о событиях из истории Отечества, связанных с Поклонной Горой, в частности, о неприятельских нашествиях на Москву, многие [421] из которых шли с Запада, по Можайской дороге и не могли миновать эту святыню...
Совсем не ведая, что когда-нибудь Господь соединит мою жизнь с Поклонной Горой государственной службой, я не раз и не два приезжал сюда, чувствуя свою духовную причастность ко всему, что происходило здесь в 80-е годы теперь уже прошлого века, огорчался, видя ржавую арматуру в заполненных водой фундаментных ямах заброшенного строительства мемориального комплекса, радовался, когда оно снова двинулось вперед.
В период, когда весь Советский Союз обсуждал проект мемориала на Поклонной горе, а в Федеративной Республике Германии старались стереть память о нашей Победе над немецким фашизмом, для чего даже не постеснялись снести купол рейхстага, на котором в мае 1945 года нашими солдатами было водружено победное знамя, в статье, опубликованной в газете «Советская Россия», я внес предложение: купол Главного здания музейного комплекса на Поклонной Горе соорудить по образу и подобию купола германского рейхстага, для постоянного нахождения там Красного флага Победы...
Бог так судил, чтобы во второй половине 90-х годов, в самый пик завершения работ, я стал непосредственным участником сооружения Мемориального комплекса. Мне выпала честь вести эту стройку и создание первой военно-исторической экспозиции от лица Министерства Культуры России. После окончания строительства и торжественного открытия мемориала к 50-летию Победы я был удостоен благодарственного письма Президента Российской Федерации Б. Н. Ельцина...
Теперь у меня на Поклонной Горе появилась самое сокровенное место — там, где гордо возвышается Чудо-пушка! В ней осталась немалая часть моей души. Наверное, я и самыми последними шагами по земле приду к ней!
После завершения всех больших и малых монтажных работ, после того, как мы отпескоструили корпус транспортера, очистили все детали, заново покрасили, 305-мм артустановка обрела тот же строгий вид, какой она имела в период своей боевой молодости.
У выдающихся образцов боевой техники своя особая стать, своя элегантность, все признаки эстетического совершенства. Возьмите, трехлинейную винтовку Мосина, автомат Калашникова, танк Т-34, штурмовик ИЛ-2, «Катюшу», или, из нового времени, стратегическую ракету, атомный подводный крейсер — это же в чистом виде художественные [422] произведения! Так и наша 305-мм морская железнодорожная артиллерийская установка ТМ-III-12! Она настолько технически совершенна, гармонична и уравновешена зрительно, что заставляет любоваться собой! Повернув свой огромный ствол в сторону Запада, она стала символической защитницей Москвы и ее граждан со стороны многих нашествий на Отечество! Она теперь прикрывает собой и Храм Святого Георгия, и Мемориальную мечеть, и синагогу, охраняет каждого из нас...
Несмотря на то, что орудие в полном комплекте своих частей уже величественно красовалось на Поклонной Горе, наши подсвистыватели не успокаивались и изо всех сил пытались подпортить нашу радость...
19 октября 2001 года ЦМ ВОВ получил от первого заместителя префекта Западного Административного округа города Москвы М. Б. Иванова — нет, не сердечное поздравление с успешным завершением работ по перевозке и монтажу 305-мм артустановки, — а предписание «в соответствии с поручением руководства Москвы принять срочные меры по перемещению артсистемы калибра 305-мм»...
Вот так! Ни больше, ни меньше! «Принять срочные меры по перемещению!» И горько и смешно! Правда, куда «переместить» — не говорится... Но, видимо, туда, куда намеревались в свое время сделать это гг. М. В. Посохин и В. И. Ресин: «В другие районы города Москвы или в другие регионы Российской Федерации»... Это была откровенная демонстрация бессилия!
Кстати говоря, после получения от М. Б. Иванова столь беспринципного письма, после того, как московские чиновники, в том числе и из Западного административного округа, наплевали на данное нам устное разрешение своего мэра, я вспомнил устное разрешение самого М. Б. Иванова, данное нам осенью 2000 года на начало земляных работ по обустройству основания для 305-мм артустановки. Какова была бы его цена? Подтвердил бы он его при всяких последующих разбирательствах? И не было ли оно всего лишь хитроумной ловушкой для нас? Уж, если для самого М. Б. Иванова слова мэра Москвы Ю. М. Лужкова — не указ, то что говорить о цене слова чиновника из префектуры?! Начни мы тогда работы, музей, наверняка, с еще большим пристрастием обвинили бы в самоуправстве...
Битва за пушку разгорелась с новой силой!
Сначала, 19 октября 2001 года, я обратился с письмом к Ю. М. Лужкову, в котором попросил мэра Москвы «официально подтвердить устное разрешение, данное им 25 апреля 2001 года, на размещение 305-мм [423] артсистемы в существующей музейной военно-морской экспозиции на Поклонной Горе», и пригласил московского градоначальника на торжественную презентацию этого экспоната...
Ответа, как и раньше, не было! Реакции на наше письмо от чиновничьей орды тоже не было!
5 ноября 2001 года я пишу Ю. М. Лужкову новое письмо:
«В дополнение к письмам ЦМ ВОВ..., направленным в Ваш адрес в связи с ситуацией, сложившейся вокруг уникального экспоната Великой Отечественной войны — 305-мм аритсистемы на железнодорожном транспортере, установленной музеем в соответствии с Вашим указанием на Поклонной Горе, направляю Вам комплект фотографий, который, я убежден, в полной мере позволит Вам объективно оценить обстановку и поддержать усилия музея. Продолжаю надеяться, что моя просьба к Вам будет удовлетворена, и я смогу в личной беседе разъяснить Вам все обстоятельства...»
Ответил я и М. Б. Иванову:
«Ваше.. письмо, в котором Вы требуете «принять срочные меры по перемещению артсистемы», с ног на голову ставит все представления не только о чиновничьей, но и об обычной человеческой порядочности!
Нелепость ситуации с уникальной 305-мм артсистемой очевидна абсолютно всем, даже тем инспекторам, которые насылаются на музей. Суть ее в том, что небольшая группа людей, ничтожных по гражданскому, патриотическому чувству, но обладающая могучими бюрократическими мышцами, взбаламутила вертикаль московской власти, которая в результате не находит лучшего применения своей энергии, как в канун 60-летия контрнаступления под Москвой бороться с реликвией Великой Отечественной войны — 305-мм артсистемой.
Думаю, Вы сами прекрасно понимаете, что перемещение артсистемы с ее нынешнего места, против которого, кстати, на первоначальном этапе не возражал «Моспроект-2», невозможно ни по техническим, ни по организационным, ни по материальным, и главное, по моральным обстоятельствам. Через какое-то время, я убежден, некоторым людям будет очень стыдно за их позицию в ситуации с 305-мм. И поэтому здравый смысл должен как можно быстрее восторжествовать!»
Обратился я за поддержкой и к еще одному большому военачальнику, Герою Советского Союза В. И.Варенникову. Лично встретился с ним и рассказал про все печали, связанные с железнодорожной артустановкой. Старый генерал, известный всей России, с готовностью поддержал нас. [424]
В. И. Варенников в августе 1991 года был в лагере тех, кто привел танки к Белому Дому — резиденции Президента России Б. Н. Ельцина и Верховного Совета Народных Депутатов. Тогда мы с В. И. Варенниковым были буквально по разные стороны баррикады. Я, будучи председателем Комитета Верховного Совета Российской Федерации по связям со средствами массовой информации, общественными организациями и массовыми движениями граждан, стоял вместе с Борисом Ельциным на танке перед Белым Домом, а В. И. Вареников был среди лидеров путча, направивших танки против Новой России. Из моего кабинета на одиннадцатом этаже Белого Дома шла связь журналистского корпуса со всем миром, а Виталий Иванович был одним из самых непримиримых путчистов. Но время стирает старые окопы... Впоследствии я много раз встречался с В. И. Варенниковым на Поклонной Горе, на ветеранских встречах в ЦМ ВОВ, слышал его резкие, что называется, зубодробительные высказывания по адресу демократической власти, по адресу Б. Н. Ельцина, но увидел и его честную и независимую позицию кадрового русского генерала-патриота... Могучий и непреклонный характер этого человека, его критерии жизни, не могли не вызывать уважения...
305-мм орудие объединило нас еще больше. Генерал армии Варенников восхитился действиями музея, который сумел доставить в Москву уникальное орудие, живо откликнулся на мою просьбу, пообещал незамедлительно встретиться лично с мэром Москвы Ю. М. Лужковым, а «если удастся, то и с более высокими лицами» и выступить в поддержку музея.
Не знаю, стало ли ходатайство В. И. Варенникова той последней каплей, которая перевесила чашу весов окончательно в нашу пользу...
Сильной акцией в пользу Центрального музея Великой Отечественной войны было острокритическое по адресу московских властей выступление «Парламентской Газеты» — «Бой за последнюю пушку» (автор Владимир Верин). В подзаголовке его публикации: «Бой идет за пушку, вернее, за уникальную артиллерийскую систему, равной которой не было и нет в мире!»
То, что произошло дальше, я объясняю тем, что мы своей настойчивостью и системным наступлением на наших оппонентов «допекли» самые верхние эшелоны московских властей... [425]
В первых числах ноября 2001 года в ЦМ ВОВ пришло извещение из приемной мэра Москвы о том, 13 числа этого месяца Ю. М. Лужков проводит совещание по Поклонной Горе и я приглашаюсь в нем участвовать.
Этот разговор у мэра безусловно следует отнести к разряду особо важных событий в летописи 305-мм артустановки.
На совещании у столичного градоначальника также присутствовали:
A. В. Кузьмин — главный архитектор города Москвы;
B. В. Кирюшин — префект Западного административного округа;
C. И. Худяков — председатель комитета по культуре Правительства Москвы.
После нашей весьма острой пикировки с А. В. Кузьминым Ю. М. Лужков обратился ко мне:
— Вот ты пишешь, что не творишь самоуправства... Что это значит?
— Юрий Михайлович! Так это же Вы сами обвинили меня в самоуправных действиях!
— Когда?
— Больше месяца назад!
— Где? Каким образом?
— Есть Ваша резолюция об этом на докладной, подготовленной господином Кузьминым! Этот документ у меня с собой!
— Ну-ка, покажи!
— Вот!
Далее была долгая немая сцена сродни той, которая известна всему миру по гоголевскому «Ревизору»...
Чем дольше вглядывался и вчитывался Ю. М. Лужков в свою резолюцию на доносе Главного архитектора Москвы от 4 октября 2001 года, тем напряженнее и глупее становилась ситуация полной неловкости всех участников совещания и абсолютного провала А. В. Кузьмина. Здесь был самый подходящий момент, чтобы еще больше накалить обстановку и спровоцировать нахлобучку А. В. Кузьмину, но не это мне было нужно... Пытаясь смягчить положение, в которое попал мэр, механически подмахнувший подсунутую ему бумажку (а может быть просто артистично изображавший это), в полной тишине я сказал:
— Юрий Михайлович! У Вас ведь такая нагрузка! Разве можно все прочитать до последней строчки...
Наверное, еще через минуту Лужков поднял голову и решительно проговорил:
— Запишите в протокол следующее:
(далее цитируется по официальному документу) [426]
«1. Принять к сведению сообщения Кузьмина А. В., Брагина В. И. и:
— согласиться с сохранением размещения 305-мм артсистемы в зоне существующей военно-морской экспозиции;
— разрешить произвести ограждение вокруг военно-морской техники...
Кузьмину А. В. в двухнедельный срок:
1.1. совместно с дирекцией ЦМ ВОВ проработать вопрос границы ограждения вокруг данной экспозиции, в том числе вариант объединения сухопутной и военно-морской экспозиции в единую...»
Также быстро в пользу музея были решены и все другие вопросы, которые оставались неразрешенными с момента создания музея и по которым мы безрезультатно толкались во многие московские кабинеты...
Вот только теперь была надежно обеспечена и закреплена настоящая и окончательная Победа. 305-мм морская железнодорожная артиллерийская артустановка TM-III-12 получила полное юридическое право на веки вечные украшать собой Поклонную Гору Москвы...
Теперь уже и я получил право издать по Центральному музею Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. приказ, в котором возблагодарил своих наиболее отличившихся коллег за верность памяти героического прошлого нашей страны, за самоотверженность в работе, за решение, казалось бы, невозможной задачи — доставку громадины-орудия из-за тридевяти земель и установку ее на Поклонной Горе...
В приказе по музею за № 427-к от 1 ноября 2001 года было отмечено, что «бесценный памятник военно-технического искусства, вызывающий чувство гордости за Россию и ее народ стал доступен многочисленным посетителям музея — жителям и гостям столицы.
...За активную и плодотворную работу по обогащению экспозиции боевой техники и инженерно-фортификационных сооружений ЦМ ВОВ артиллерийской системой 305-мм калибра объявлена благодарность и премированы денежной премией в размере двухмесячного денежного содержания:
В. В. Алешин — зав. сектором техники и вооружения ВМФ;
В. В. Павлишин — зам. директора по научной работе;
Е. Ф. Митряев — зам. директора по административно-хозяйственной работе;
Т. Г. Шудло — зам. директора по инженерно-технической службе;
В. А. Древов — зав. сектором выставки общевойсковой техники и вооружения; [427]
А. Н. Крапивенцев — зав. сектором тыла и транспорта экспозиционно-выставочного отдела вооружения, военной техники, и инженерных сооружений...»
23 ноября 2001 года в основном выпуске «Независимой газеты», а также в ее еженедельном приложении «Независимое военное обозрение» (23–29 ноября 2001 года) были напечатаны большие статьи (автор Александр Широкорад) под одинаковым названием: «Орудийная Одиссея. Артиллерийская установка, представленная на Поклонной горе, прошла боевой путь вокруг Европы». Газета отметила, что «история этой установки достойна приключенческого романа в духе Пикуля».
Правительство Москвы окончательно поставило все точки над «i» относительно юрисдикции размещения экспозиций Центрального музея Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. на Поклонной Горе на своем заседании 22 января 2004 года. Все основные фигуранты конфликта, связанного с размещением 305-мм железнодорожной артустановки на Поклонной Горе, встретились на этом заседании. Директору ЦМ ВОВ было также предоставлено слово. Процитирую по стенограмме часть моего выступления:
Уважаемый Юрий Михайлович! Уважаемые члены Правительства Москвы!
Мы одобряем концепцию развития «Поклонной Горы», которая сейчас была доложена. Мы совместно участвовали в ее разработке и мы благодарны за то, что практически все предложения Центрального музея Великой Отечественной войны были поддержаны...
У нас, Юрий Михайлович, остаются два, на мой взгляд небольших вопроса, которые мы просили бы учесть при сегодняшнем принятии постановления Правительства Москвы. Первое — это то, что выделяемая дополнительно нашему музею территория для размещения боевой техники накладывается как бы прямиком на территорию, занимаемую в настоящее время{219}, которая занята ею не на юридических основаниях, по существу самостоятельно.
Это первый вопрос. Мы хотели бы, чтобы это было вписано в постановление Правительства Москвы, переселение этой площадки [428] куда-то в другое место, что было в проекте Постановления предусмотрено, но затем почему-то этот пункт был исключен.
И второй момент. На той территории, которая нам выделяется в районе военно-морской экспозиции, на эту территорию вписана пунктом 15 в приложении № 1 площадка для размещения ракетной техники площадью 5 тыс. кв. м. Нам представляется такое решение немного странноватым. Это как в дом одного хозяина вдруг вселить со своим уставом, со своими другими принципами еще одно какое-то владение. Мы считали бы, что нужно этот вопрос изменить и нам выделить ту территорию, которая уже предусмотрена, только одному музею...
Читатель, я полагаю, без дополнительных пояснений понял мотивы, которые заставили нас делать такие акценты. Для нас было совершенно ясно: те силы, которые препятствовали установке 305-мм артустановки на Поклонной горе, те силы, которые стояли за внедрение на Поклонную Гору «МОСАРСа»{220}, пытались не просто насолить нам напоследок, но, как говорят в России, не мытьем, так катаньем добиться своих целей. Сначала, опираясь на выгодное для них решение Правительства столицы, воспрепятствовать всем нашим попыткам возражать, втянуть ЦМ ВОВ в бесконечные конфликты с новыми владельцами участков в сердцевине экспозиций ЦМ ВОВ и в итоге закрепиться на Поклонной Горе, чтобы использовать ее как бизнес-центр.
Я продолжаю цитировать стенограмму заседания правительства Москвы от 22 января 2002 года:
Лужков Ю.М.: Я здесь, слушая Вячеслава Ивановича, во всем с ним согласен, кроме того утверждения, что мы всегда были единодушны и у нас не было споров, и Правительство города во всем шло навстречу Вячеславу Ивановичу.
Я понимаю его интеллигентность, но на самом деле это было, далеко не всегда было так. Были очень серьезные споры по тому, как использовать всю эту территорию.
...Замечание Вячеслава Ивановича надо внимательно посмотреть...
...Я считаю, конечно, первым приоритетом у нас по использованию этой территории должен быть музей, музейный комплекс. Музейный комплекс — это первый приоритет, потом все [429] остальное{221}. И здесь нужно это взаимодействие не только расписать, но и обеспечить комфортный режим этого взаимодействия.
Ради таких заявлений мэра Москвы Юрия Михайловича Лужкова стоило воевать! Такое заседание Правительства Москвы было еще одной огромной победой музея.
Во-первых — мы добились официального утверждения всех наших запросов, связанных с размещением 305-мм артустановки, а также с развитием не только военно-морской, но и всей экспозиции тяжелой боевой техники.
Во-вторых, мы отбили все попытки разрушить единство и абсолютность представительства ЦМ ВОВ на Поклонной Горе, не дали внедриться в этот организм тем силам, которые бы рано или поздно разрушили его своими коммерческими шоу-бациллами. Дай Бог, чтобы это было навсегда!
Сказать откровенно, я очень опасаюсь, что такие попытки могут возобновиться в будущем. В оставшееся время до 60-летия Победы и при нынешнем Президенте Российской Федерации, это, думаю, не произойдет, а вот что ждет Поклонную Гору за пределами этого отрезка времени?
(Нам, однако, своего оглушительного поражения наши оппоненты не простили и через совсем небольшой срок коварно и цинично отомстили... Но об этом читателю, к сожалению, уже не будет известно, во всяком случае, со страниц этой книги.)
И совсем уже последний штрих к этой «разборке». Присутствовавшая на заседании Правительства Москвы первый заместитель Министра культуры Н. Л.Дементьева ни полсловом не поддержала позицию ЦМ ВОВ... [430]