Возвращение из небытия
Теперь, уважаемый читатель, мы возвращаемся в Суоми зимы 1942–1943 гг. На полуострове Ханко мы вновь оказываемся свидетелями последнего символичного рандеву 305-мм стволов русских линкоров: «Императрицы Марии», «Гангута» и «Императора Александра III».
Одни, до этого совершившие сухопутное путешествие с Балтики на Черное море и обратно, а теперь разбитые и окончательно выведенные из строя минерами С. И. Кабанова при эвакуации советской военно-морской базы. Другие — прошедшие «кругосветку» вокруг Европы, через восемь морей: Черное, Мраморное, Эгейское, Ионическое, Средиземное, Северное, Норвежское и Баренцево, а также Атлантический океан, исправные и готовые к бою стволы «Императора». Вместе они замкнули этой встречей своеобразный круг исторического, военного и человеческого Бытия!... И те, и другие — творения безвестных и талантливых мастеров Обуховского завода в Санкт-Петербурге — встретились снова спустя почти сорок лет на земле бывшего Русского Государства, которое при своем создании они призваны были защитить, встретились на земле исчезнувшего под штормовыми ветрами революции Великого Княжества Финляндского, на финском теперь полуострове Ханко, на достопамятном Гангуте — месте неувядаемой в веках Русской Славы!
Работы по восстановлению финнами 305-мм железнодорожных артустановок были начаты в первых числах июня 1942 года. Для этого была создана специальная ремонтная команда в составе 20–30 военных и гражданских лиц. Работами руководил капитан Гуннар Бьерклунд. Фельдфебелями при восстановительных работах были Юрье Валкама и Юрье Мякеля, затем — Суонсюрья. Позже Г. Бьерклунд в своей книге «Затишье и буря. Боевые очерки с побережья» в главе под характерным заголовком «Из лома созданы орудия» вспоминал: «Изготовление недостающих частей потребовало большой работы ума и многочисленных опытов».
В воссоздание артсистем TM-III-12 главные усилия внесло АО «Стремберг» — крупное предприятие по производству электрических устройств, основанное в Хельсинки в 1889 году Готтфридом Стрембергом. [253]
Этой фирме были переданы для восстановления электромоторы, орудийные механизмы и приборы управления огнем.
Предприятие «Пассили» ремонтировало железнодорожные системы. В частности, оно восстановило затопленные в море вагоны и тележки транспортеров. Тележки для одной из пушек были особенно сильно повреждены разрывами глубинных бомб и их привели в рабочее состояние только в июне 1943 года.
Новые, т. е. полученные от Франции в 1940 году с русского линкора «Император Александр III», 305-мм стволы были доставлены морским путем в гавань Ханко, где они с помощью плавучего крана были установлены на транспортеры, перебазированные для этого из Тяктома. После завершения полной сборки орудия были возвращены в Тяктом на боевые позиции.
После преодоления многочисленных трудностей восстановление 305-мм железнодорожных артустановок продвинулось настолько, что уже осенью 1942 года встал вопрос о проведении опытных стрельб из первого восстановленного транспортера.
Они прошли 15 октября на стационарной позиции (с бетонного основания) в Тяктоме. Сначала было произведено два выстрела учебными зарядами, а на следующий день три выстрела — боевыми в сторону моря. Последний выстрел был сделан под углом возвышения в 50 градусов.
В ноябре 2002 года мои финские коллеги О. Энквист и П. Силваст переправили мне через посольство Финляндии в России и военно-морского атташе полковника г-на Юкка Хельберга видеокассету с документальным фильмом, сделанным в 1942 году, об испытаниях стрельбой восстановленных финнами советских 305– и 180-мм железнодорожных артустановок. Материалы оказались чрезвычайно интересными. Особенно экзотичными были кадры, связанные с TM-III-12.
... Просторная и ровная, словно футбольное поле, поляна. Вокруг высокий хвойный лес. Посредине открытого пространства, на стационарном бетонном основании — 305-мм артустановка. Она без тележек, закреплена на поворотном устройстве. Виден отрезок рельсового пути. Вокруг много высших офицеров армии Финляндии. У некоторых сквозь отвороты плащей поблескивают наградные кресты... Присутствуют и чины в военно-морской форме, а также высокопоставленные гражданские лица. Главные среди них — министр обороны генерал от инфантерии Рудольф Вальден, Начальник Генерального штаба генерал от инфантерии Эрик Хейнрикс и командир флота и береговой артиллерии генерал-лейтенант [254] Вайно Валве. Они выслушивают доклады... Им показывают гигантский русский транспортер. Они заинтересованно разглядывают его. Их фотографируют...
Камера скользит по агрегатам установки, по вагонам-арсеналам... Отчетливо читается надпись на одном из них:
Кап. ремонт
Зав. им. Егорова
30
1938 г.
IV
Годовой осмотр
Л-град Варш Л-гр ж.д.
24
1940 г.
VII
...В кадрах боевой расчет орудия. В три шеренги, вытянувшись по-строевому, десятка четыре финских артиллеристов... Отдается команда, и солдаты бросаются к артустановке. Без толкотни и неразберихи быстро взлетают на орудийные конструкции и занимают свои места...
Читатель, видимо, может представить, с каким интересом вглядывался я в экран, то и дело останавливая изображение, возвращая запись назад, чтобы досконально рассмотреть каждый фрагмент фильма, каждую мизансцену с финскими генералами, каждый момент, связанный с работой артиллеристов: подвоз снарядов, перемещение кокора, процесс открытия и закрытия канала ствола...
И вот выстрел!.. Сила сотрясения воздуха такова, что мачтовые сосны раскачиваются, как во время бури!.. Новый выстрел — и снова сосны суматошно мотаются своими вершинами!.. Кто-то из гражданских VIP-персон закрывает уши... Мощь безоговорочная!..
Дым выстрелов обволакивает площадку и артустановку...
Уже никогда транспортеру ТМ-III-12 больше не стрелять!.. И нам, и последующим поколениям не суждено будет услышать гром ее выстрелов!.. Но история через этот фильм будет помнить, как вздрагивала земля и, словно трава, качались сосны от залпов советских железнодорожных 305-мм артустановок!
Затем демонстрируется ведение огня с железнодорожного пути, с колес. Видно, как после выстрела, в результате отдачи, вся конструкция [255] отъезжает с места примерно на метр... Сложнейшая артиллерийская система действует, как часы. Расчет по радиотелефону принимает команды из центра управления огнем... Кинокамера приводит зрителя в этот вагон. Столы, за которыми специалисты-расчетчики... Разграфленные бумажные полотна... Линейки...
Оператор снова останавливает камеру крупным планом на лицах высоких чинов. Они в высшей степени удовлетворены!
А кокор подхватывает новый снаряд и стремительно несет его к казенной части ствола, который для встречи боекомплекта быстро опустился и занял своей осью одну горизонтальную линию с желобом подачи снаряда.
Строгий сюжет заканчивается однако, показом совсем неуставной сцены. Финский солдат, забравшись на самый конец гигантского ствола, поднятого вверх градусов под сорок, и, охватив его ногами, заглядывает в жерло орудия, опускает в него руку, видимо, определяя величину нагара после стрельбы. Но при этом, что называется, «играет на публику», демонстрирует тем, кто внизу, свое бесстрашие... Как будто он Мюнхгаузен и дожидается вылета снаряда, чтобы вскочить на него и улететь километров за 40 в сторону моря...
После просмотра этой столь интригующей финской хроники я загорелся мыслью отыскать подобные кадры советской съемки. ЦМ ВОВ обратился с соответствующей просьбой в Красногорский архив кинофонофотодокументов. Ведь не может же быть, чтобы о такой уникальной военной технике не осталось нашей собственной кинопамяти. Выяснилось, что в архиве хранятся три ленты, связанные с морскими железнодорожными транспортерами:
1. Кинолента № 9699 «Линия Маннергейма», часть IV. Засняты поворот башни и подача снарядов на TM-I-180, а также подъем ствола и подача в казенник снаряда на транспортере TM-III-12. Надолбы, лес...
Время показа обеих установок 25 секунд.
2. Кинолента № 0–5022–1 «Морская артиллерия ведет огонь по фортам Кенигсберга». Кадры запечатлели ведущую огонь 180-мм артустановку. Матросы подают люльки с зарядами и полузарядами к казеннику орудия. Выстрел! Разрыв снаряда. Разбитые вражеские доты. Пленные.
Время показа ТМ-I-180 22 секунды.
3. Кинолента № 0–4794 и № 1–4794 «Артбатарея Барбакадзе». В данном случае нас ждала неудача. Содержание означенной коробки не соответствовало ее наименованию в каталоге. Пока эту ленту выявить не удалось. [256]
В начале августа 1942 года финны приступили к строительству специального укрытия, чтобы работы по восстановлению артустановок могли продолжаться всю зиму. В ноябре ангар был готов, и туда сразу поместили один из транспортеров.
В середине февраля 1943 года прошли испытания стрельбой следующего транспортера (со стволом № 86). 18 и 19 февраля было сделано семь выстрелов с железнодорожного пути. Последний из выстрелов был произведен опять под углом возвышения 50 градусов при горизонтальном отклонении около 2,5 градуса от направления пути...
Стрельбы прошли успешно. Была достигнута максимальная в Финляндии дальность стрельбы, когда при стрельбе с предельным возвышением снаряд преодолел расстояние в 50 километров. После этого было принято решение о восстановлении третьего, наиболее пострадавшего транспортера. В конце июля 1943 года, наконец, и это орудие было отремонтировано и подготовлено к стрельбе.
По свидетельству капитана финской армии Е. Кюрехонка отремонтированные 305-мм орудия в общей сложности произвели 20 выстрелов.
29 ноября 1943 года Главнокомандующий финской армией Карл Густав Маннергейм вновь побывал на Ханко и осмотрел в Тяктоме введенную в боевое действие железнодорожную батарею уникальных трофейных пушек. Как отмечают финские источники, «батарея готовилась произвести несколько выстрелов в честь маршала, однако затем решено было не тратить военные материалы на почетные выстрелы...»
На ремонт 305-мм транспортеров было затрачено около 100 000 рабочих часов. На зарплату ушло 1,2 миллиона марок.
Ремонт электромоторов, аппаратуры, моторных вагонов и др. предприятие «Стремберга» оценило в 1 455 000 марок.
Ремонт тележек и специальных вагонов, произведенный предприятием «Пассила», был оценен в 1 662 000 марок.
Таким образом, общие затраты на восстановление финскими военными и техническими специалистами трех 305-мм морских артиллерийских железнодорожных установок ТМ-III-12 составили около 5 миллионов марок.
Восстановленные 305-мм советские трофейные артсистемы составили в армии Финляндии 3-ю железнодорожную батарею. Последним ее командиром был капитан К. Кюрехонка. [257]
305-мм артустановки по своим не стреляли
Хотя до окончания пребывания Финляндии в коалиции с гитлеровской Германией оставался еще целый год, 305-мм артустановки, по утверждениям финской стороны, непосредственного участия в боевых действиях против Красной Армии не принимали. Вместе с тем, на сей счет имеются и другие, прямо противоположные, свидетельства.
О том, что одна артустановка, «наиболее мощная, стреляла 305-миллиметровыми снарядами по нашим войскам на Карельском перешейке», пишет С. И. Кабанов в своих мемуарах «На дальних подступах».
Для него самого выявление обстрела противником позиций Красной Армии на Карельском перешейке из 305-мм орудия, установленного на железнодорожном транспортере, едва не кончилось печально. С. И. Кабанова после этого НКВД разыскал аж на Тихоокеанском флоте, где он к тому времени командовал береговой обороной, и заставил объясниться по его рапорту Военному Совету о полном уничтожении на Ханко железнодорожных артсистем...
Участие транспортеров ТМ-III-12 в боевых действиях с финской стороны подтверждает и А. Б. Широкорад в «Военном приложении» к Российской «Независимой газете» от 23 ноября 2001 г.
Логика финского военного историка Ове Энквиста по данной проблеме иная:
«305-мм артустановки не успели принять участие в боевых действиях, а находились все время на территории Ханко. Хотя сами орудия были пригодны для стрельбы, это не означало, что другие части батареи были готовы и батарея прошла необходимое обучение. К тому же, для них имелись огневые позиции только в Ханко и, находясь на железнодорожных путях, они на практике могли стрелять только по направлению прохождения путей. Те, кто утверждает, что они участвовали в сражениях на Восточном фронте Финляндии, по всей видимости, путают их со 180-мм артустановками.»
Мы склонны поддержать точку зрения финского историка. [258]
Использование 305-мм трофейных советских артсистем против советских войск на Карельском перешейке (а это, подчеркнем, могло состояться не ранее как в конце 1942 — начале 1943 года), безусловно, было бы сразу же по-особому замечено советской стороной со всеми негативными последствиями для будущей судьбы Финляндии и самого Главнокомандующего финской армией Карла Густава Маннергейма.
Ситуация к тому времени была уже в корне отличной от той, в которой находились стороны в первые месяцы после германской агрессии против СССР, когда трагизм положения, смятение и растерянность от поражений Красной Армии, оказавшейся неспособной остановить немецкие войска, надвигавшиеся на Москву, заставили И. В. Сталина 4 августа 1941 года, в лихорадочном поиске любых мер, обеспечивающих возможность найти путь к спасению, обратиться к президенту США Ф. Д. Рузвельту с просьбой о посредничестве в «замирении» Финляндии. «Дядя Джо» готов был в те кошмарные для Кремля месяцы пойти на советско-финляндское перемирие, даже «на некоторые территориальные уступки».
В период катастрофического для советских войск наступления германских войск летом 1942 года сталинское руководство также по неофициальным каналам зондировало правительство Финляндии на предмет заключения перемирия в соответствии с границами 1939 года. Но... затем ситуация круто изменилась. Уже в январе 1942 года (после поражения немцев под Москвой) Маннергейм так оценивал перспективу развития военно-политической обстановки: «Моя вера в способность Германии успешно завершить войну поколеблена, поскольку выяснилось, как слабо немцы подготовились к зимней кампании, и я бы не считал совершенно невозможным их полное поражение на восточном фронте.»
Весьма точно передает последовательное перемещение гирь с одной чаши политических весов на противоположную советский полпред в Швеции А. М. Коллонтай: «По мере продвижения Красной Армии наши требования в отношении Финляндии становились тверже и непоколебимее, что вполне естественно в таких случаях.»
27 марта 1943 года Народный Комиссар Иностранных Дел Советского Союза В. М. Молотов в качестве основы для заключения Соглашения о перемирии между двумя странами уже в непререкаемом тоне говорил [259] о разрыве финляндско-германских отношений и выводе немецких войск с территории Финляндии, о восстановлении общей границы в соответствии с договором от марта 1940 года.
К середине 1943 года руководство Финляндии совершенно четко представляло себе исход поединка между Германией и СССР. Вот признание Маннергейма: «В связи с развитием ситуации лучше привыкать к той возможности, что мы еще раз будем вынуждены подписать Московский мирный договор».
После того, как финская армия 2 сентября 1941 года вышла на Карельском перешейке «на старую государственную границу», «мы воздержались от наступления на Ленинград, когда немецкие войска были на его окраинах, а затем в дни самого большого могущества Германии упорно сопротивлялись всем их попыткам вовлечь финнов в эту операцию...» Это тоже слова Маннергейма.
Вспомним о том, что именно со стороны позиций финских войск, Ленинград через Ладожское озеро сохранил связь с «Большой Землей», минуя немецкое кольцо окружения. Факт и в том, что ни один финский самолет не пролетел над блокадным Ленинградом.
По признанию Маннергейма, только из опасения политических последствий для Финляндии не была перерезана, хотя для этого и были военные возможности, Мурманская железная дорога, по которой на советский фронт поступала помощь союзников.
Объективности ради следует сказать и о том, что операция по эвакуации гангутского гарнизона в ноябре — первых числах декабря 1941 года, конечно же, не была незамеченной финнами. Они все знали, вели наблюдения за приходом и уходом кораблей Балтфлота в порт Ханко, прекрасно понимали, что значат эти челночные рейсы транспортных судов, безусловно, могли воспользоваться моментом, чтобы навалиться численно превосходящими силами на остатки советских войск и уничтожить их, но не сделали этого. Не сделали, несмотря на очевидное давление Германии, стратеги которой, естественно, сознавали, что эвакуация 25 тысячного гарнизона Красной Армии с Ханко, которой фактически не мешала Финляндия, — это усиление сопротивления немецким войскам на Ленинградском фронте.
И, на наш взгляд, финны поступали так не только из желания сберечь жизни своих солдат, не только руководствуясь логикой: «Русские уйдут и без выстрелов».
Расчет Маннергейма, на наш взгляд, был более глубоким и дальновидным. За этими действиями скрывалась, думается, тайная надежда, что [260] в случае поражения от Советского Союза такая линия поведения Финляндии будет учтена победителем.
Вместе с тем, Финляндия отсутствием своей наступательной стратегии в отношении советской военно-морской базы на Ханко как бы демонстрировала СССР и союзникам по антигитлеровской коалиции непотерянность ее для участия в послевоенном мировом переустройстве.
Для еще большей полноты картины о настроениях, которые в тот период войны были господствующими в финском руководстве приведем выдержки из личного письма Маннергейма Гитлеру от начала сентября 1944 года:
«Я испытываю необходимость сообщить Вам, что пришел к убеждению, что спасение моего народа обязывает меня найти способ быстрого выхода из войны.
...Мы, финны, полностью осознаем, что даже физически не способны выдержать эту войну дальше.
...Даже если судьба и не подарит успеха вашему оружию, Германия все равно выживет. Этого нельзя утверждать, говоря о Финляндии.
...Вероятно вскоре наши дороги разойдутся.»
В этих мучительных и горестных откровениях — безысходность и понимание того, что итог войны не в пользу Германии. Это предрешено, и Финляндии дальнейшими действиями, раздражающими СССР, не следует ухудшать ситуацию.
На фоне сказанного, обращает на себя внимание и тот штрих в позиции СССР, который связан с темой так называемых «военных преступников». Некоторые высокопоставленные представители военного руководства Финляндии были по завершению войны включены в эту категорию лиц. Их осудил специальный военный трибунал. Однако сам Главнокомандующий финской армией маршал Маннергейм, несмотря на свои весьма интенсивные контакты лично с Гитлером и его ближайшими соратниками: Риббентропом, Герингом, Кейтелем, Йодлем, Гальдером и др., несмотря на всю злобную и оскорбительную по отношению к нему долговременную шумиху советской прессы, неожиданно для многих даже в СССР этой участи избежал.
Весьма примечательное сообщение в связи с этим мы находим в книге финского историка Вейо Мери «Карл Густав Маннергейм — маршал Финляндии»: [261]
«Маршал страшно боялся быть втянутым в процесс над военными преступниками. Русские такого требования не выдвигали, даже не упоминали подобной возможности. Когда Маннергейм в начале 1946 года вернулся в Финляндию после лечения и был помещен в больницу Красного Креста, его немедленно навестил Савоненков{169}, у которого было лишь одно дело — передать маршалу, что Советский Союз не будет требовать процесса. Годом позднее стали известны слова Сталина, сказанные финской делегации, о том, что Финляндия многим обязана своему старому маршалу. Это его заслуга, что страна не была оккупирована. Сталин повторил тоже самое и в 1948 году{170}.»
Мы позволим себе предложить объяснение такой мягкости Кремля. Разгадка, с нашей точки зрения, главным образом в позиции самого Маннергейма — в сознательной, стратегически обозначенной пассивности его действий на финляндско-советском фронте. Во всяком случае, прими он абсолютно неуступчивый, кровопролитный вариант борьбы против Красной Армии, участвуй он, что называется, по полной форме в совместных с немцами штурмах и бомбардировках Ленинграда, выполняй безоговорочно все требования Гитлера, направь, в конце концов, 305-мм советские трофейные артсистемы на Карельский перешеек, сидеть бы и Маннергейму под титулом военного преступника на скамейке военного трибунала. По всему этому и промолчали, не были использованы против советских войск, 305-мм железнодорожные артустановки, захваченные финнами у Красной Армии.
Если принимать как факт утверждения Ове Энквиста, то 305-мм артустановки ТМ-III-12 дождались на полуострове Ханко 19 сентября 1944 года, когда было подписано соглашение о перемирии между Союзом Советских Социалистических республик и Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии с одной стороны, и Финляндией с другой. В соответствии с этим соглашением Финляндия обязывалась отвести свои войска за линию советско-финской границы 1940 года, перевести свою армию на мирное положение, разоружить германские вооруженные силы, находившиеся на ее территории. По условиям перемирия СССР отказался от продолжения аренды полуострова Ханко, получив взамен право на аренду военно-морской базы Порккала-Удд, неподалеку от Хельсинки. [262]
180-мм транспортеры — огонь по своим
В отличие от 305-мм артустановок ТМ-III-12, плененным советским транспортерам TM-I-180 выпала горькая судьба повоевать и против своих.
...21 сентября 1941 года в армии Финляндии было объявлено о создании в составе 9-го отдельного крепостного дивизиона береговой артиллерии нового формирования — 1-й железнодорожной батареи. Вначале в ней было два 180-мм транспортера (со стволами № 86 и № 102). Они достались финнам в качестве трофеев, взятых, по утверждению финской стороны, у Красной армии в боях на Карельском перешейке в первые месяцы после начала Великой Отечественной войны 1941–1945 гг{171}.
Первым командиром финской батареи советских транспортеров был капитан-лейтенант Салминен. Ему от флота армии Финляндии было поручено принять трофейные орудия и другое батарейное имущество и оборудование. В помощь ему почти сразу же были откомандированы прапорщик Аутио, 5 унтер-офицеров и 11 рядовых из 1-й бригады береговой обороны.
Кроме двух 180-мм транспортеров, финны в районе Ваммелйоки — Ино захватили в качестве трофеев у Красной армии вагон-центральный пост управления огнем, 3 вагона-погреба, около 200 зарядов и 60 боевых снарядов, паровоз типа «Татьяна», а также еще несколько платформ и крытых вагонов.
Вместе с капитан-лейтенантом Салминеном в оценке состояния артиллерийских трофеев принимали участие военные мастера Виху и Халме, а также 6 специалистов из форта Эре.
Ствол орудия № 86 был в полном порядке. Дуло ствола № 102 было повреждено взрывом.
В конце сентября 1941 года орудие № 102 было отправлено для ремонта на завод в Ювяскюля.
Захваченные у Красной Армии артиллерийские установки на железнодорожных платформах, особенно прицелы, системы управления огнем, финским оружейникам были неизвестны. Их освоение представляло для них немалые трудности. Но все препятствия были достаточно быстро преодолены. [263]
И уже в конце сентября 1941 года из орудия № 86 были произведены опытные стрельбы{172}.
В этот период батарея получила пополнение в составе 50 унтер-офицеров и рядовых, которые в течение двух месяцев «прошли обучение с такой большой интенсивностью, какая только была возможна для основательного ознакомления с оборудованием».
В начале октября 1941 года руководство батареей принял лейтенант X. В. Сеппяля.
С осени — зимы 1941–1942 года 1-я железнодорожная батарея уже достаточно активно участвовала в боевых действиях против Красной Армии в западной части Карельского перешейка, на участке дороги Выборг — Койвисто (Приморск) — Терийоки (Зеленогорск). Огневые позиции батареи были оборудованы у Анттонала (Зеленая Роща), на 12,5-километровой артиллерийской ветке Яппиля (в 4 километрах севернее Анттонала) — Сейвясте (на побережье Финского залива, в 8 километрах западнее от Анттонала), которая специально для тех же самых артиллерийских транспортеров была сооружена советскими железнодорожниками после занятия этой территории в «Зимней» войне. Для подобных военных целей на Карельском перешейке и финнами было построено большое количество ответвлений от железнодорожных путей.
В ноябре — декабре были проведены два первых боевых обстрела позиций советских войск. В частности, 28 декабря 1941 года 8 выстрелов было сделано по форту «Риф». В обоих случаях советская артиллерия открывала по батарее ответный огонь.
25 декабря 1941 года на позицию батареи в районе Анттонала прибыла отремонтированная пушка со стволом № 102. Пробные стрельбы из этого орудия отрядом опытных стрельб Штаба ВМС Финляндии были осуществлены в январе 1942 года.
В конце декабря 1941 года 1-я железнодорожная батарея, уходя из-под обстрелов советского линкора «Марат», получила приказ перебазироваться своими двумя орудиями на позицию у форта «Ино» (на северном побережье Финского залива, строго напротив нашего, расположенного на южном берегу форта «Красная Горка»).
180-мм советские артустановки использовались финнами главным образом в позиционной борьбе с такими же артсистемами, находившимися [264] на вооружении Красной Армии и обстреливавшими финские позиции из района Юхинмяки (Шепелев). Применяли финны трофейные транспортеры и для обстрела морских целей, в частности, кораблей, осуществлявших поддержку советских позиций в районе Яппиля — Ино{173}.
Первого мая 1942 года, видимо, как издевательский подарок красноармейцам к «Международному празднику всех трудящихся», 1-я железнодорожная батарея послала 27 снарядов по занятому советскими войсками форту «Риф». По оценкам финских артиллеристов, «стрельба прошла особенно хорошо». В последующие дни мая, а также в июне 1942 года обстрел советских позиций был продолжен.
Известный интерес (особенно в части контактов между военными Германии и Финляндии) представляет и такой факт из боевой биографии 1-й финской железнодорожной батареи этого периода. 9 мая 1942 года лейтенант Паянен вместе с одним унтер-офицером и одним рядовым военнослужащим был откомандирован в Петергоф, который в то время находился в зоне захваченной немецкими войсками, для организации морской наблюдательной станции...
Во второй половине 1942 года 1-я железнодорожная батарея несколько раз меняла свои боевые позиции. Сначала в Сейвясте, затем — у Анттонала, в Ино, снова в Анттонала, повторно в Ино и — опять в Анттонала. В период нахождения батареи на позициях в Анттонала по ней вели огонь советские 305-мм орудия с форта «Красная Горка».
В мае — июне 1943 года батарея произвела 5–6 боевых стрельб «без видимого результата».
В начале октября 1943 года 1-я ж. д. батарея снова обстреляла боевые порядки советских войск. «Результата не было видно».
В январе 1944 года еще одна артиллерийская атака расположения частей Красной Армии. «Результат неизвестен».
В июле 1943 года в состав батареи был включен отремонтированный на Ювяскюльском государственном артиллерийском заводе 180-мм транспортер со стволом № 72, взятый в качестве военного трофея на полуострове Ханко.
5 августа 1943 года произошла смена руководства батареи. Из штаба ВМС прибыл капитан Лаукканен, который принял командование батареей.
Четырехорудийной 1-я железнодорожная батарея стала 28 октября 1943 года. [265]
К 1944 году ситуация на советско-карельском фронте коренным образом изменилась. Маннергейм оценил ее следующим образом:
«Судьбу нашей страны до сих пор связывали с победой германского оружия, но в связи с развитием ситуации лучше привыкать к той возможности, что мы еще раз будем вынуждены подписать мирный договор с Москвой...»
В январе 1944 года, еще в условиях относительно стабильной ситуации на Карельском фронте, батарея снова произвела обстрел позиций советских войск. «Результат неизвестен».
Но уже летом 1944 года, во время сокрушительного советского наступления, при обороне «линии Маннергейма» финская 1-я железнодорожная батарея 180-мм транспортеров, расположенная на огневых позициях в районе озера Местерярви (в 4 км западнее Песочного) и Яппиля была буквально разгромлена. По ней вели огонь батареи однотипных советских железнодорожных артустановок. Огневые налеты, корректируемые с воздуха, были чрезвычайно интенсивными: по 100–150 снарядов. Они рвались на батарее с интервалом 40–50 секунд. Всего к вечеру 14 июня 1944 года советские артиллеристы выпустили по позициям финской железнодорожной батареи около 2000 снарядов... Непрерывно наносили по ней свои удары советские штурмовики. В налетах одновременно принимало участие по 4–6 самолетов.
Трудно удержаться от предположения, что на советской стороне прекрасно знали о том, какие артсистемы ведут с ними контрбатарейный огонь, и во что бы то ни стало имели цель уничтожить «пушки-предательницы», ведущие огонь по своим...
Несмотря на умело применяемое финнами рассредоточение орудий батареи и искусную их маскировку, 15 июня 1944 года советские штурмовики изловили-таки 180-мм финскую железнодорожную батарею на запасном пути между Яппиля и Сейвясте. В итоге в боевых порядках у финнов осталось только две полностью исправных артустановки. Был полностью выведен из строя паровоз, сожжены или потеряли способность двигаться 3 вагона-погреба, вагон-центральный пост, ремонтный вагон, а также все вагоны размещения личного состава и его обеспечения... Весомые потери понес личный состав. Был убит капрал Линдгрен, пять военнослужащих получили ранения...
Особо интересным с точки зрения технических возможностей артсистем представляется то обстоятельство, что транспортеры, оставшись без [266] паровоза, эвакуировали себя из опасной зоны сами, с помощью собственных дизельных моторов!
После вышеописанного поражения оставшиеся орудия были передислоцированы на огневые позиции у Хумалйоки (Ермилово) и в Койвисто.
Видимо, это были те дни и те действия советской артиллерии и авиации, о которых Карл Густав Маннергейм позже вспоминал так:
«На рассвете 4 июня 1944 года на пятнадцатикилометровом прибрежном участке разразилась настоящая буря. После воздушных бомбардировок, длившихся целый час, в которых участвовали сотни самолетов, началась такая сильная артиллерийская подготовка, какой мы не видели ни в одной из наших войн. Насколько она была мощна, можно представить, если учесть, что гром был слышен в ставке{174} и даже в Хельсинки, или на расстоянии 220–270 километров...
На следующий день, около пяти утра артиллерийский огонь начался с еще большей силой. По сведениям русской стороны, в полосе наступления на этом этапе было 300–400 орудий в расчете на один километр фронта.
...День 10 июня с полным правом можно назвать черным днем в нашей военной истории.
...Русским удалось совершить прорыв, значение которого оказалось решающим.
...За несколько дней обстановка изменилась настолько, что вся наша оборона стала трещать по швам.
...14–15 июня под опорным пунктом Сииранмяки{175} состоялся самый горячий бой всей войны.»
16–17 июня 1-я железнодорожная батарея переместилась в Симола (местечко возле Васкелово, примерно в 20 километрах от Ладожского озера). 17 июня прибывший из военно-морской школы теперь уже капитан X. В. Сеппяля вновь принял командование батареей у капитана Лаукканена. X. В. Сеппяля оставил записки: «Боевой опыт 1-й железнодорожной батареи», датированные 20 ноября 1944 года, которые, на наш взгляд, представляют немалый интерес, потому что позволяют читателю яснее понять характер участия железнодорожных арттранспортеров непосредственно в боевых действиях. [267]
Приведем некоторые выдержки из наблюдений этого вдумчивого офицера (в переводе научного сотрудника ЦМ ВОВ А. С. Грибакина):
Организация.
...Маневренная война дала опыт, который показывает до некоторой степени сомнительность использования батареи в четырехорудийном варианте.
a) Возможного места размещения на наших ж-д ветках четырех орудий (даже трех) всегда было крайне мало, при том, что даже быстро сооружаемые временные пути для четырех пушек редко учитывали местные условия.
b) Четырехорудийная батарея была настолько перегружена оборудованием, что ее перемещение и маневр не всегда можно было осуществить удовлетворительно...
c) Трудности с размещением четырехорудийной батареи приводили, как при руководстве и управлении огнем, так и в связи с эксплуатацией соответствующего оборудования, к тому, что приходилось использовать ее повзводно.
Огневые позиции.
а)...Особое внимание уделялось тому, чтобы все ж-д ветки было возможно использовать как огневые позиции.
...Пути ж-д станций могут только временно подходить как огневые позиции и к постройке собственных веток всегда нужно приступать при первой возможности.
b) Оборудование, которое находится на огневой позиции, нужно сокращать до минимума и менее необходимое непосредственно для ведения огня должно находиться достаточно далеко позади, на опорной позиции.
...Поступая так, можно иметь возможность делать небольшие быстрые перемены огневых позиций, хотя бы с помощью собственных моторов транспортеров.
c) Слабо замаскированное одиночное орудие на открытой ветке сразу привлекает внимание противника, как случилось, например, при передвижении у Местерярви...
При маскировке лучшим способом является покрытие песком, торфом и деревьями всей той ветки, на которой находятся пушки. Для маскировки самих орудий применяются возможно большие деревья, так как они лучше всего скрывают и загораживают их своей [268] зеленью. Корни и ямы вокруг них особо аккуратно заравниваются. Маскировочные сети применяются в основном во время движения. При случающихся затруднениях у орудий закрываются только блестящие поверхности.
d) Для защиты личного состава от поражения по возможности в непосредственной близости от места размещения каждого транспортера необходимо строить довольно много щелей, быстро укрываемых при угрозе с воздуха...
Ведение огня.
...Опыт представляется мне важнейшим.
a) Как указывалось перед этим, я считаю, что для сохранения батареи и предотвращения потерь оборудования, было выгодно иметь вагоны-погреба не на ведущей огонь батарее, а на опорной позиции. Боеприпасы доставлялись на огневую позицию моторными вагонами или ночью с помощью паровоза. Поднос боеприпасов к пушкам в зарядных лотках чаще всего затруднен. Для этого имеются специальные тележки и у орудий мощные подъемники. Для быстрого открытия огня возле орудий создавались запасы полузарядов. Во время стрельбы подача боеприпасов производилась достаточно быстро, так что скорость ведения огня не замедлялась.
b) Электронаводка применялась только изредка. Горизонтальное наведение не оказалось необходимым. При вертикальном наведении, так же как при электронаводке, достигалась наибольшая скорость ведения огня при стрельбе со значительным возвышением — свыше десяти выстрелов за один раз. При применении пневматического заряжания достигалась большая скорость стрельбы, чем при заряжании вручную.
c) Почва, на которой размещались орудия, редко была настолько хорошей, что не вызывала уклона полотна. Оно проверялось после каждых стрельб и определялись по соответствующим ремонтным таблицам отклонения и требующиеся исправления пути для следующей стрельбы...
Управление огнем.
Боевых стрельб по морским целям было сравнительно мало... Также невелик и опыт применения в действии нового вагона — центрального поста... главным образом стрельбы производились по неподвижным целям (как полевая артиллерия). [269]
a) Наведение стволов оказалось особенно точным, лишь бы только пушки оставались прочно на своем месте на земле и метеорологи могли выдавать прогнозы возможно точнее.
Метеорологическая работа заслуживает большого внимания, чтобы всегда получать насколько возможно самые свежие данные для стрельбы.
b) Когда речь идет о стрельбе без корректировки, необходимо производить непосредственно до нее пристрелку, результат стрельбы при которой достоверен. Для этого можно произвести два выстрела по направлению ствола, однако и одного выстрела достаточно...
Результатам пристрелки нельзя доверять впоследствии, т.к. на величину поправок при пристрелке влияют в т.ч. погодные условия, направление и дистанция стрельбы, наклон пути и смена огневой позиции.
c) Без корректировки стрельба производилась обычно по крупным целям. При этом рассеяние разрывов, всегда происходящее от огня батареи, было относительно мало, особенно в горизонтальном отклонении...
e) Если речь идет о стрельбе на разрушение разных целей на небольшой площади, то наиболее результативной является стрельба одним стволом. Для примера можно привести стрельбы, произведенные из Нурми (в 10–12 километрах северо-западнее Выборга) по Сорвали, когда в здание, являвшееся целью, из шести выстрелов было четыре прямых попадания, а два снаряда упали с небольшим перелетом.
f) Батарейный (командно-наблюдательный) пункт во время боевых действий находился на расстоянии до 300 метров от ведущей огонь батареи, в доме или в палатке. Это замечание необходимо, потому что подготовка к стрельбе с управлением огнем должна производиться без каких-либо помех со стороны противника...
Автор вышеприведенных «Записок», Хейкки Сеппяля, в послевоенные годы занимал должность начальника учебной и организационной служб дивизиона. После прохождения службы, в т. ч. в Главном штабе и Высшей Военной школе, был назначен командиром Коткасского дивизиона береговой обороны. После трех лет пребывания в этой должности, с января 1968 года и до смерти 2 февраля 1971 года, командовал Суоменлиннским полком береговой артиллерии, был произведен в полковники. [270]
Мы снова возвращаемся к описанию участия в боевых действиях 1-й финской железнодорожной батареи, оснащенной трофейными советскими 180-мм артиллерийскими установками.
19 июня 1944 года произошло организационное перестроение 1-й железнодорожной батареи. 3-е и 4-е орудия, а также их расчеты под командованием лейтенанта Лемпияйнена были переданы в 11-й полк береговой артиллерии.
Советское наступление неудержимо развивалось в направлении жизненно важных центров Финляндии. Финская армия всеми силами пыталась сдерживать его, отчаянно сражалась за каждый метр своей земли в последней попытке смягчить условия приближающейся капитуляции. В ожесточенных боевых действиях финнами активно были задействованы и трофейные советские 180-мм железнодорожные артустановки.
19 и 20 июня батарея снова подверглась бомбежке. Повреждения получили 1-е и 2-е орудия, был убит артиллерист Синконен, ранено четыре военнослужащих.
27 июня батарея заняла позицию на станции Нурми (в 10–12 километрах северо-западнее Выборга) и в последующие дни, с 28 июня по 7 июля, произвела семь боевых стрельб (75 снарядов) по Выборгскому железнодорожному узлу, острову Сорвали (в самой северной части Выборгского залива), местности у Тали (в 4–5 километрах северо-восточнее Выборга), по переправам на остров Уурансаари, по акватории острова Суонионсари (острова в Выборгском заливе). 30 июня огонь батареи по советским точкам управления огнем на острове Сорвали, по утверждениям финнов, «был особенно удачным...» Отличилась батарея и 4 июля. При отражении высадки десанта на остров Суонионсари одним метким выстрелом (огонь вели два орудия) было потоплено советское десантное судно. 17 июля батарея участвовала в контбатарейной перестрелке и вела огонь (17 снарядов) по советской артиллерии, размещенной на острове Суонионсаари. 26 июня 1-я железнодорожная батарея обстреляла гавань Уурансаари (6 снарядов){176}. [271]
Это была последняя боевая стрельба плененных финнами советских 180-мм орудий на железнодорожных транспортерах по своим. 26 октября 1944 года из Мустио она была перемещена в Бредторскую выемку.
Окончание боевых действий на советско-финском фронте прервало карьеру 1-й финской железнодорожной батареи.
На Ханко в ремонте оставались два 180-мм орудия, не успевших принять участие в военных действиях. [272]