«Дан приказ ему...» — на Ханко
В соответствии с условиями советско-финляндского мирного договора финны вынуждены были передать СССР в аренду сроком на 30 лет полуостров Ханко (а также около 400 примыкающих к нему островков), расположенный в южной части Финляндии и занимавший выгоднейшее географическое положение у входа в Финский залив, для организации там военно-морской базы.
Мирный договор был заключен в Москве 12 марта 1940 года, а уже 22 марта первые подразделения Красной Армии прибыли на Ханко.
Военно-политическая обстановка, складывающаяся в Европе и мире, заставляла высшее руководство СССР и Красной Армии очень спешить.
В соответствии с Постановлением Комитета Обороны СССР от 20 июня 1940 года на Ханко в состав сил создаваемой там военно-морской базы решено было передислоцировать 9-ю батарею в составе трех 305-мм установок ТМ-III-12 и 17-ю — из четырех 180-мм артсистем TM-I-180.
Эти батареи, командирами которых были капитан Л. М. Тудер и капитан П. М. Жилин, по мнению военного руководства хорошо зарекомендовали себя в недавних боевых действиях на Карельском перешейке и поэтому могли достойно обеспечить выполнение оборонительных задач на дальних западных подступах к морским границам СССР.
Решением народного комиссара военно-морского флота СССР адмирала Н. Г. Кузнецова от 18 июля 1940 года руководство подготовкой к переводу железнодорожных батарей № 9 и № 17 на полуостров было возложено на начальника Артиллерийского Управления ВМФ генерал-лейтенанта береговой службы И. С. Мушнова. К организации передислокации батарей было приказано приступить немедленно.
Перебазирование железнодорожных батарей к месту их новой дислокации через территорию Финляндии оказалось весьма сложным делом. Вокруг этой операции разыгрались нешуточные страсти, затронувшие самые высшие инстанции государства, самых высокопоставленных его руководителей.
Основная трудность была в том, что в соответствии с нормами, действовавшими на железных дорогах Финляндии, по ним могли пропускаться [125] поезда с нагрузкой на ось колесной пары не более 17 тонн. 180-мм транспортеры имели нагрузку в 21,5 тонны, 305-мм — до 27 тонн. В связи с этим финны не дали согласия на пропуск транспортеров. Не отказались они от своей позиции и на заседании совместной советско-финляндской железнодорожной конференции, которая работала в Москве с 27 по 30 июля 1940 года. Единственное, на что они согласились — пропускать транспортеры со средней нагрузкой на ось до 21,5 тонны (ТМ-I-180). Финская сторона также настояла на том, чтобы ее затраты на усиление мостов и путей были возмещены Советским Союзом. Наибольшую тревогу вызывала надежность мостов у станций Хельсинки и Таммисаари (Экенас) и одного из участков железнодорожной трассы со слабыми рельсами (около 40 километров).
Такая позиция Финляндии ставила перед ВМФ СССР весьма непростую проблему разборки артустановок с целью уменьшения их веса, а затем, уже на Ханко — обратной сборки. Транспортер ТМ-III-12 имел общий вес 340 тонн. Чтобы выполнить условия финнов по нагрузкам на колесные пары, необходимо было произвести демонтаж их орудийных стволов с затворами (каждый весом по 50 тонн), лафетов с люльками (по 60 тонн), возимых оснований (по 10 тонн).
К немалой досаде руководства ВМФ, буквально накануне получения приказа о направлении 9-ой и 17-й батарей на вновь создаваемую военно-морскую базу на полуострове Ханко все 305-мм транспортеры прошли эти же самые операции: разборку и сборку.
Чуть вернувшись назад, отметим, что 28 сентября 1938 года, установленное на 305-мм транспортере № 1 тело орудия № 55, из которого на Морском артиллерийском полигоне было произведено 94 выстрела для отстрела таблиц стрельбы, было заменено на орудие № 125. Оно было изготовлено обуховцами в 1915 году.
По состоянию на 16 февраля 1940 года 305-мм транспортеры 9-й батареи имели орудия под следующими номерами: «первый» — № 125, «второй» — № 13, «третий» — № 12{98}. В связи с израсходованием запаса прочности во время Советско-финляндской войны, потребовалось произвести новую замену стволов на всех установках 9-й батареи TM-III-12.
Как свидетельствуют акты от 6, 11 и 14 июля 1940 года, составленные на «объекте 500» и подписанные командиром 9-й ОЖДАБ капитаном Тудером, помощником военпреда АУ ВМФ воентехником первого ранга Лемасовым и мастером завода «Большевик» (завод № 198) Хмуровым, [126] на «первом» транспортере тело орудия № 125, изготовленное в 1915 году и перестволенное в 1938 году, было заменено на орудие № 25 выпуска 1912 года и перестволенное заводом «Баррикады» в 1939 году. На «втором» и «третьем» транспортерах поставлены новые тела орудий № 34 и № 78, перестволенные заводом «Баррикады» в 1938 и 1939 годах. Кроме того, на «третьем» транспортере было устранено провисание рамы затвора, отрегулирована работа замка «вручную и в электрическую».
Орудие № 34 ранее принадлежало линкору «Гангут», а орудие № 78 — линкору «Императрица Мария». О «Марии» было сказано выше. Сейчас несколько слов
О линкоре «Гангут»
Корабль был заложен в Санкт-Петербурге 3 июня 1909 года, спущен на воду 24 сентября 1911 года, вступил в строй 21 октября 1914 года.
Линкор — участник Первой мировой войны, Февральской и Октябрьской революций и Гражданской войны в России. В его биографии известный «Ледовый поход» 12–17 марта 1918 года и оборона форта «Ино» в апреле 1918 года. Прошел модернизацию с 12 октября 1931 года по 20 июля 1926 года. Участвовал в Советско-финляндской войне 1939–1940 гг., вел обстрел укреплений противника на острове Бьорке 10–18 декабря 1939 года.
Во время Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. «Гангут» защищал Ленинград. 22 июля 1944 года награжден орденом Боевого Красного Знамени.
Таким образом, артустановки TM-III-12 подошли к началу Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. со стволами №№ 25, 34, 78.
Уже через два дня после возложения на него ответственности по переброске железнодорожных батарей на Ханко генерал-лейтенант И. С. Мушнов, прекрасно осознавая, что означает для его ведомства непредвиденный и сверхсрочный демонтаж и монтаж 305-мм артсистем, обратился с докладной запиской к начальнику главного морского штаба ВМФ адмиралу Л. М. Галлеру:
«Несмотря на техническую возможность получить путем разборки систем нагрузку на ось порядка 16–18 тонн, мероприятия [127] по перевозке систем с разборкой их считаю нецелесообразными по следующим причинам:
а) В распоряжении НКВМФ нет необходимых кранов.
б) Батарея №17 уже готова к отправке, по батарее № 9 имеются сведения, что стволы уже сменены. Демонтаж систем сведет к нулю значительную часть проделанной с большим напряжением работы и явится ее повторением.
в) Сроки переброски батарей, назначенные Постановлением Правительства № 267сс не будут выдержаны из-за дополнительных монтажных работ.
Вопрос о перевозке транспортеров в собранном виде недостаточно разработан. Требования на доведение нагрузки на ось до 16,5 тонн в категоричной форме предъявлялись со стороны НКПС и ранее — при выпуске первых транспортеров, однако, более тщательное исследование ж. д. путей показало возможность переброски транспортеров с существующими нагрузками и достаточными скоростями.
Считаю необходимым, чтобы в данном случае было произведено более тщательное обследование путей движения транспортеров специалистами НКПС, имеющими опыт перевозок изготовленных уже артустановок TM-I-14, ТМ-III-12, TM-I-180, учтены все возможности перевозки транспортеров без разборки и лишь после этого было принято окончательное решение{99}.»
Схожее настроение выразил в своей докладной на имя начальника Главного морского Штаба ВМФ адмирала Л. М.Галлера и начальник военных сообщений ВМФ капитан 2-го ранга Н. Кечеджи:
«Каганович дал указание заключить соглашение о пропуске наших поездов на Ханко и обратно только с нагрузкой на ось не более 16,5 тонн.
Вопрос же о пропуске транспортеров, по мнению т. Кагановича, должен решать НК ВМФ через НКИД дипломатическим путем, так как НКПС не хочет принимать на себя ни ответственности, ни затрат.
Ввиду того, что НКИД обусловил ранее с финнами и возложил согласование вопроса о пропуске транспортеров на Советско-Финляндскую [128] ж.д. Конференцию решение НКПС, освобождающее его от этой обязанности, считаю неправильным.
Полагаю необходимым просить тов. Молотова В. М. дать необходимые указания НКПС. Проект письма представляю.»
Л. М. Галлер, как можно предположить, поддержал позицию И. С. Мушнова и Н. Кечеджи и убедил в том же наркома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова. Последний своей энергией и авторитетом попытался «продавить» предпочтительное для ВМФ решение и, по-видимому, имел разговор с Л. М. Кагановичем, но желаемого результата не добился. Матерый сталинский соратник по Политбюро ЦК ВКП(б) сразу понял: случись что с транспортерами по дороге — не сносить ему головы! Поэтому он был непреклонен. После этого, 31 июля 1940 года, Н. Г. Кузнецов официально обратился с ходатайством к Председателю Совета Народных Комиссаров Союза ССР В. М. Молотову:
«Сегодня тов. Каганович принял решение заключить соглашение с финнами о пропуске поездов на Ханко только с нагрузкой на ось до 16,5 тонн. Вопрос же о пропуске транспортеров НКПС решать не находит необходимым и рекомендует НК ВМФ согласовывать его непосредственно через НКИД дипломатическим путем.
Я не могу согласиться с решением т. Кагановича, так как оно противоречит указанию НКИД, по которому согласование вопроса о пропуске транспортеров возлагалось на жел. дор. Конференцию, причем только НКПС имеет специалистов, могущих правильно решить вопрос о безопасности следования транспортеров.
Учитывая, что Советско-Финляндская жел. дор. конференция еще не закончила своей работы и Финская жел. дор. делегация находится в Москве, прошу Вас поручить НКПС не освобождать себя от обязанности окончательного разрешения вопроса о пропуске транспортеров совместно с НКВМФ.»
Однако этот демарш также не дал результата. Добиться разрешения на перевозку транспортеров в неразобранном виде Наркому ВМФ не удалось. Голос Л. М. Кагановича для В. М. Молотова был гораздо слышнее, чем голос Н. Г. Кузнецова. И «морякам» пришлось, как говорится, стиснув зубы, в аварийном режиме производить-таки демонтаж артустановок на советской территории и спешно готовиться к их обратной сборке уже на Ханко. Если дома эти операции еще можно было произвести при более [129] или менее сносных возможностях, то на полуострове это вырастало в дело чрезвычайной сложности.
Еще 22 июля 1940 года начальник АУ ВМФ генерал-лейтенант береговой службы И. С. Мушнов доложили наркому ВМФ о том, что для демонтажа и монтажа необходимы следующие сроки:
а) батарея № 9: демонтаж — 12 дней, монтаж — 20 дней.
б) батарея № 17: демонтаж — 7 дней, монтаж — 15 дней.
Нагрузки{100} на оси ж.д. батарей после демонтажа будут:
9-я ж.д. батарея — 14,53 тонн.
17-я ж.д. батарея — 16,05 тонн.
К указанным работам привлекли коллективы заводов № 198 и № 232. Бригады с этих предприятий были пополнены рабочей силой за счет краснофлотцев батарей.
Одновременно шла подготовка к сборке транспортеров на полуострове Ханко. Работы решили проводить непосредственно в его военной гавани с использованием плавучего крана грузоподъемностью 160 тонн, закупленному в 1939 году в Голландии (его сборка заканчивалась к тому времени в Таллине).
Демонтаж транспортеров 9-й ОЖДАБ бригадой рабочих завода № 232 под руководством мастера Хмурова был начат 28 июля и окончен 5 августа 1940 года.
В этом же диапазоне времени были проведены работы и по «облегчению» транспортеров 17-й батареи.
12 сентября 1940 года заместитель народного комиссара Военно-Морского Флота Союза ССР адмирал И. С. Исаков обратился в ЦК ВКП(б) к И. В. Сталину за разрешением на передислокацию 9-й и 17-й ж.д. артбатарей на полуостров Ханко.
Данный документ столь важен, что мы не можем не привести его полностью:
СОВ. СЕКРЕТНО
экз. №...
ЦК ВКП(б)
тов. СТАЛИНУ И. В.
Постановлением Комитета Обороны при СНК СССР от 20 июля с.г. №267 назначены к переходу на Ханко одна 305-мм и одна 180-мм железнодорожные батареи. [130]
В настоящее время батареи находятся в Лужском Укрепленном секторе КБФ на ст. Валговицы Ленинградской жел.дор. и к переходу на Ханко подготовлены.
В связи с подписанием соглашения с финнами о пропуске жел. дор. батарей через Финляндскую территорию, прошу разрешения на отправку указанных батарей на Ханко отдельными поездами по одному транспортеру в поезде, начиная с 18 сентября по 26 сентября 1940 года.
В первую очередь будет отправлена 180-мм батарея.
ЗАМЕСТИТЕЛЬ
НАРОДНОГО КОМИССАРА
ВОЕННО-МОРСКОГО ФЛОТА
СОЮЗА ССР /ИСАКОВ/
Отп. 7 экз.
Указанный документ был направлен также А. А. Жданову, В. М.Молотову, К. Е.Ворошилову.
На том документе, копию которого мы получили в Российском Государственном архиве ВМФ, чьей-то рукой (подпись неразборчива) начертана резолюция от 13.9.40: «т. Морозовскому. Отправку батарей производить только после получения разрешения.»
Верховное «добро» на переброску самых могучих батарей Красной Армии на единственную военно-морскую базу СССР, находящуюся на территории другого государства, было получено. Для оптимального проведения этой операции была разработана и 13 сентября 1940 года утверждена начальником Главного штаба ВМФ адмиралом Л. М. Галлером специальная «Инструкция на переход эшелонов ж.д. артиллерии КБФ из Выборга в Ханко». Вот некоторые ее положения:
— Организация и подготовка эшелонов 9-й и 17-й жел. дор. батарей возлагается на командира Кронштадтской ВМБ.
— Для транзитного проезда через Финляндию командиры батарей обязаны получить у командира Кронштадтской ВМБ на весь личный состав специальные удостоверения. [131]
— Персональные удостоверения на весь личный состав батареи получает под свою расписку непосредственно командир батареи по списку, утвержденному командиром К. ВМБ.
— Личный состав батарей, в том числе и начсостав кроме караула следует в эшелонах невооруженными.
— Положенное батареям вооружение перевозится в отдельных запломбированных и запертых на замок вагонах.
— Командиры батарей обязаны на путь следования по территории Финляндии обеспечить личный состав питанием сухим пайком на одни сутки, имея запас в поезде не менее, чем на 8 суток.
— Пользование вагонами-кухнями на территории Финляндских железных дорог — не разрешается.
— Состав караула находится в положенной ему военно-морской форме и вооружении.
— Командиры батарей обязаны обеспечить л/состав жел. дор. взвода, обслуживающего ходовые части, спец. одеждой гражданского образца с тем, чтобы они не имели внешнего вида военнослужащих. Этот персонал по условиям перевозок должен рассматриваться «проводниками грузов».
— Независимо от наблюдения со стороны караула при охране эшелонов на «проводников груза» возлагается не только техническое наблюдение за ходовыми частями, но и особое за тем, чтобы к ходовым частям никто не имел доступа, кроме персонала эшелона. Агенты Финляндских железных дорог могут допускаться к ходовым частям при необходимости только с разрешения Начальника поезда по согласованию с Начальником эшелона и дежурный по эшелону могут выходить из вагонов, но при этом должны быть одеты в гражданское платье.
— Кроме бригад Октябрьской жел. дор. в поезде следуют — на паровозе проводник, а вместе с главным кондуктором Окт. жел. дор. следует главный кондуктор Финляндских железных дорог.
— Составы эшелонов на пограничной станции досмотрам и другим таможенным формальностям не подвергаются...
Чтобы снять последние сомнения, проверить действие всей цепочки ответственности, 25 сентября 1940 года по трассе Выборг — Ханко был проведен контрольный грузовой поезд.
Первый эшелон с транспортером был отправлен из Выборга в направлении финской пограничной станции Вайниккала 27 сентября 1940 года. [132]
До станции Выборг батареи шли со своими (т. е. штатными) паровозами. Далее — до станции Ханко — при паровозах и обслуживающих бригадах Октябрьской железной дороги.
Передислокация 17-й батареи, которая была загружена в четыре эшелона, была закончена 1 октября 1940 года. По прибытии она была поставлена на временных позициях и ее личный состав сразу же продолжил боевую подготовку.
По воспоминаниям С. И. Кабанова, 17-я батарея «находилась в лучшем положении: позиция для нее проще — три нитки железнодорожных путей, на первой и второй нитке — упоры, для установки двух транспортеров на каждой; кроме основной для этой батареи была построена еще вторая позиция с другим направлением стрельбы».
После этого приступили к осуществлению наиболее ответственной части операции — перебазированию 305-мм артустановок.
Первый эшелон 9-й железнодорожной батареи прибыл на Ханко в 17.00 часов 2 октября 1940 года. Второй эшелон — в 18 часов 4 октября. Последний, пятый, эшелон 9-ой батареи прибыл на полуостров 7 октября 1940 года.
Уникальная транспортная, организационная и, можно сказать, военно-политическая операция по перебазированию основной оборонительной и ударной силы советской ВМБ на Ханко — 9-й и 17-й железнодорожных батарей — была успешно завершена.
Одна только 9-я батарея была перебазирована в 103 вагонах.
Никаких происшествий в пути следования по техническим вопросам не было за исключением третьего эшелона 17-й железнодорожной батареи, следовавшего с паровозом серии «Щ». Из-за его маломощности на затяжном подъеме за станцией Вайниккала эшелон был расцеплен и выведен на станцию двумя частями. Уже упоминавшийся нами капитан Н. Кечеджи, в частности, сообщал в народный комиссариат иностранных дел Союза ССР:
«Первый эшелон с транспортером был отправлен из Выборга 27 сентября по расписанию С-4, на ст. Вайникала прибыл своевременно.
При встрече этого поезда на границе и на ст. Вайникала со стороны финской политической полиции было предъявлено требование произвести досмотр классным вагонам, где находились пассажиры (краснофлотцы и командиры перевозимой части) и только после [133] того, когда начальник поезда дал прочесть финнам протокол Советско-Финляндской Конференции, финны беспрепятственно отправили поезд дальше.
Второй эшелон с транспортером был из Выборга отправлен 28 сентября по расписанию С-2, на границу прибыл своевременно и здесь же, на границе, были досмотрены классные вагоны поезда.
Малоопытный и неподготовленный начальник поезда пустил финскую полицию в свой вагон, а затем они прошли и по другим классным вагонам.
Все последующие поезда досмотрам не подвергались. Попытки были, но начальники поездов хорошо ознакомились с порядком движения поездов и не допускали финских властей для досмотров.
Задержек поезда финскими властями по причине досмотров не было. Внешняя охрана наших поездов финнами была организована как на станциях, так и в пути; каждый наш поезд сопровождался моторной дрезиной, где находилась полиция.
В пути следования на станциях наши поезда и транспортеры тайно фотографировались — чего финны не должны были делать{101}.
Одновременно сообщаю, что финнами ускоренным темпом строятся укрепления, как на границе у ст. Вайниккала, так и на границе с полуостровом Ханко установлены надолбы, проволочные заграждения и строятся несколько ДОТ.»
Еще не все эшелоны с транспортерами 9-й ОЖДАБ прибыли на полуостров, еще продолжалась укладка рельсов на путях к стационарным позициям для ТМ-III-12 (забетонированы были только два центральных основания, третий подготавливался под заливку бетона, не были установлены кольцевые металлические погоны), а в порту Ханко с помощью прибывшего из Таллина плавучего крана «Ленинград» уже началась сборка артсистем.
Установку лафета на первом транспортере начали 5 октября. К 16 часам следующего дня установили тело орудия и закончили все другие работы с краном, приступили к креплению узлов и электромонтажу. 8–9 октября выполнили все крановые работы на втором транспортере, 9-го — на третьем. 10–13 октября производили работы по креплению лафетов [134] и тел орудий на втором и третьем транспортерах, электромонтаж и регулировку механизмов.
14 октября 1940 года вся работа по монтажу была проверена работой механизмов всех 3-х транспортеров, что было подтверждено соответствующими актами. Важнейшее правительственное задание было с честью выполнено.
Нам неизвестно, получил ли кто из высоких военно-морских чинов награды в связи с перебазированием двух железнодорожных батарей на полуостров Ханко. Но документально подтверждено, что за разборку и сборку транспортеров 9-ой ОЖДАБ была особо отмечена монтажная бригада завода № 198. Начальник артуправления ВМФ генерал-лейтенант береговой службы И. С. Мушнов 30 ноября 1940 года обратился к директору предприятия Самарину со специальным письмом:
«Выделенная Вами монтажная бригада провела эту работу в трудных условиях в рекордно короткий срок с оценкой на «хорошо».
Отмечая образцовую работу бригады Вашего завода прошу премировать следующих товарищей:
Инженер Смертенко И. Б. (руководитель).
Слесарь Плахотник Я. П.
— « — ПляскотаИ. И.
— « — Данько П. Е.
— « — Фурман С. И.
— « — Завацкий В. А.
— « — Андреев К. Ф.
— « — Коновалов П. Г.
— « — Жадан В. А.
— « — Жело С. И.»
Если уважаемый читатель не поленится вновь обратиться к стр. 27, то он увидит, что эти же самые рабочие два года назад были в числе тех, кто изначально создавал на Николаевском судостроительном заводе артустановки TM-III-12. [135]
Отцы — командиры
О Л. М. Тудере, командире 9-й ОЖДАБ, мы рассказывали выше. Заместителем командира батареи был капитан Н. 3. Волновский.
Николай Захарович Волновский родился 29 октября 1911 года в местечке Карловка Полтавской области. Происхождение — из рабочих. В 1923 году окончил сельскую начальную школу 4 группы. С 1925 года в той же Карловке учился на слесаря, затем работал по этой профессии на Октябрьском сахарном заводе. В 1931 году Н. 3. Волновский — слесарь монтажного цеха Омского паровозовагоноремонтного завода.
«В июне 1932 года добровольно по путевке горкома комсомола был послан»{102} в севастопольское Военно-морское артиллерийское училище имени ЛКСМУ{103}, которое окончил 1 апреля 1936 года.
После этого у Н. 3. Волновского началась служба на Балтике. Он был назначен командиром взвода управления 17-й железнодорожной батареи. С 14 декабря 1937 года Николай Захарович служит в 9-й ОЖДАБ 2-го дивизиона ЗУРа (Западного укрепленного района) КБФ, помощником начальника штаба. С 14 июня 1940 года Н. 3. Волновский — помощник командира батареи, а с 23 декабря — начальник штаба 9-й батареи.
Нужно сказать, что вопрос о времени прихода Н. 3. Волновского к руководству батареи имеет некоторую неясность. Из аттестации Л. М. Тудера следует, что он пребывал в должности командира со 2 июня 1939 года по 19 января 1942 года, т. е. весь период обороны полуострова и эвакуации базы был в этом качестве. В другом документе — «наградном листе» на представление Л. М. Тудера к награждению орденом Красного Знамени — указывается, что «за период боевых действий на п/о Ханко капитан тов. Тудер командовал вначале 29 арт. дивизионом, а с октября 1941 года сводным отрядом моряков...» [136]
В тоже время, командир гарнизона Ханко С. И. Кабанов однозначно фиксирует ситуацию на момент приемки им гарнизона:
9-й батареей долго командовал капитан Лев Маркович Тудер, его помощником был капитан Николай Захарович Волновский. Оба молодые и очень способные артиллеристы. Я видел их работу в базе Мукково. Теперь Волновский командовал батареей, а Л. М. Тудер временно занимал должность начальника артиллерий базы...
Смотрим наградной лист на Н. 3. Волновского от 20 декабря 1941 года за подписью коменданта СБО ВМБ Ханко генерал-майора Дмитриева, который именует капитана Н. 3. Волновского «командиром 9 отд. тяж. жел. дор. арт. батареи сектора БО Ханко».
Вывод: Н. 3. Волновский несомненно был командиром 9-й железнодорожной 305-мм батареи в значительной части периода боевых действий на Ханко.
К началу Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. командиром артустановки № 39-й батареи был назначен С. Е. Соболевский.
Савелий Ефимович Соболевский родился 3 января 1914 года в Белоруссии, в деревне Турищево Котелевского сельского Совета. После окончания в 1933 году ФЗУ (фабрично-заводское училище) в Бобруйске, работал электромонтером. В июне 1938 года закончил военно-морское училище береговой обороны им. ЛКСМУ и был направлен в распоряжение КБФ. С 5 февраля 1940 года С. Е. Соболевский — командир 3-го транспортера 9-й ОЖДАБ.
Командиром 180-мм 17-й ОЖДАБ был в то время старший лейтенант П. М. Жилин.
Павел Максимович Жилин родился 5 ноября 1909 года в станице Старомышатовка Краснодарского края. Происхождением из рабочих. Начал трудовую жизнь токарем. Службу в РККА начал с 16 ноября 1931 года. В 1932 году прошел сокращенные курсы командного состава. С 1934 года был помощником командира транспортера в 11-й, затем в 12 -и железнодорожных батареях.
С середины мая 1936 года П. М. Жилин — исполняющий должность командира третьего транспортера 17-й отдельной железнодорожной [137] артиллерийской батареи Ижорского укрепленного района.
Колоритную характеристику командиру 17-й ОЖДАБ дал командир гарнизона Ханко С. И. Кабанов:
Старший лейтенант П. М. Жилин, рослый и крепкий человек, был остер на язык и не умел хитрить, за что часто был в «немилости» у иных начальников. Я ценил в нем ум и высокую работоспособность. Его заместитель по политической части батальонный комиссар Чесноков был грамотным, умеющим себя поставить политработником; мы с ним вместе служили в Лебяжьем. Жилин уважал его, считался с его мнением. Удачное сочетание командира и политработника во главе батареи. И весь личный состав этих батарей{104} был хорошо подобран{105}.
Уважаемый читатель! Давайте вместе с Вами возьмем несколько минут для размышлений.
Когда знакомишься с архивными материалами предвоенного и военного периодов по личному составу 9-й и 17-й батарей, то сразу обращаешь внимание на признаки, высвечивающие новую, особую генерацию людей, пришедших служить в Красную Армию и Военно-Морской Флот СССР{106}. Уже сама анкета личного дела почти из 30 параграфов показывала принципы, по которым формировался кадровый состав Красного Флота, кто был ему предпочтителен и кто опасен:
15....
д) подвергался ли партийным взысканиям, когда, кем и за что;
е) участвовал ли в оппозициях, в антипартийных группировках, каких, когда и где.
16. Состоял ли в других партиях, в каких именно, с какого времени и по какое и где.
17. Был ли за границей, где, когда.
18. Находился ли на территории, занятой белыми, где, когда, и работа в этот период. [138]
19. Был ли в плену во время гражданской войны, где, когда и при каких обстоятельствах попал в плен.
20. Служил ли в белых или в иностранных армиях, где и когда, последняя должность и чин, участвовал ли в боях против Красной Армии, где и когда.
21. Имеются ли родственники за границей, где, с какого времени, кто (фамилия, имя, отчество и степень родства) и чем занимаются; имеют ли он или жена с ними связь.
22. Служили ли или служат ли сейчас родственники или родственники жены в армиях других стран, где, когда (фамилия, имя, отчество, степень родства) и в какой должности.
23. Служили ли родственники его или жены в белых армиях, где, когда, (фамилия, имя и отчество и степень родства и на каких должностях).
24. Служил ли в старой армии, когда вступил и закончил службу, последний чин и должность.
25. Состоял ли в Красной гвардии, где, когда и в какой должности (или в партизанских отрядах).
26. Когда (год, месяц и число), где (по призыву, добровольно или по партийной, профсоюзной и пр. мобилизации) вступил в Красную армию.
29. Был ли на фронтах в период гражданской войны, ликвидации бандитизма (где, с какого по какое время, имеет ли ранения, контузии, увечья).
И вполне понятно, что наиболее ценными людьми считались те, которые на вышеуказанные вопросы отвечали: «Нет... Нет... Нет... Не владею... Не имею... Не был... Не состоял... Не участвовал... Не находился... Не подвергался... Не лишался... Не привлекался... Нет... Нет... и пр.» Социальная атмосфера, критерии классового подхода к оценке человека, приоритеты революционного сознания, что называется, невооруженным взглядом видны из того, как и что анкетируемые, стремясь доказать свою благонадежность советской власти, с особым ударением подчеркивают в своих ответах:
«Дальше учебу не продолжал, потому что были плохие материальные условия.
Член профсоюза с 1926 года.
Нагрузки по комсомольской организации выполнял разные, которые мне давались. На заводе был несколько лет членом бюро [139] комсомольской организации. В училище первое время выполнял нагрузки по заданию на 3-м курсе низовой агитатор учебной группы, на 4-м курсе член бюро комсомольской организации дивизиона и член президиума комсомольской организации батареи.
Отец... работает слесарем. Мать... происходила из бедной семьи. Отец ее работал сторожем на заводе. Отец в белой армии не служил... Брат отца — участник гражданской войны, в красную гвардию ушел добровольно...
Из родственников никто не судился, также не подвергался репрессиям Советской власти, на территории белых никто не жил, органами НКВД не привлекался. За границей нет никого. В оппозициях никто из родственников, а также и я не участвовали.»
Это были фрагменты из анкетных материалов Н. 3. Волновского.
Листаем личное дело И. Н. Дмитриева:
В летний период помогал отцу в работе на руднике — гонщиком лошадей.
В других партиях не состоял.
В оппозициях и антипартийных группировках не участвовал. Колебаний в проведении генеральной линии партии не имел. Партийных взысканий не имел и не имею.
(О брате Александре): ...в 1942 году будучи комиссаром заградительного отряда на Кубани — погиб.
(О матери жены): ...в период Великой Отечественной войны работала в качестве телефонистки при лагерях МВД.
(О сестре жены): ...замужем за политработником.
(О другой сестре жены): ...замужем за гражданином Куриленко, работающим в лагерях МВД.
(О брате жены): ...работает в органах МВД (лагерях).
(О другом брате жены): ...работает в МВД (лагерях).
На оккупированной территории в период Великой Отечественной войны мои родственники и родственники жены не находились. За границей так же из родственников моих и жены никто не проживал и не проживает.
Избирательных прав никто не лишался, осужденных не было и судимости никто не имел.
«Личное дело» — С. М. Литвиненко: [140]
«Родители до революции были крестьяне-батраки. Из имущества имели хату.
1929 г. Окончил батрацкие курсы.
До революции братья и сестры батрачили у кулаков.
Брат Иван был красным партизаном.
В 1932 году посылался Киевским горкомом комсомола в деревню на политработу по подготовке весенней полевой кампании.
За границей никого нет и связей никаких не имею.
В троцкистских и других оппозициях не состоял, от генеральной линии партии большевиков не отклонялся, к партответственности не привлекался. В белой армии не служил, в плену у белых не был.»
Из личного дела Ю. А. Белова — офицера из состава Союзной Контрольной Комиссии в Финляндии (с ним мы еще встретимся в одной из заключительных глав этой книги):
«За границей и на оккупированной территории никто из родственников не был. Раскулаченных, лишенцев, белогвардейцев, находившихся в плену, служителей культа, служивших в полиции, репрессированных, арестованных, высланных — среди родственников нет, и не было. Я и все родственники русские и советские подданные.»
И так фактически в каждой анкете и каждой автобиографии по личному составу 9-й, 17-й железнодорожных батарей, по другим батареям и дивизионам, по всему Красному Флоту и всей Красной Армии.
А в аттестациях на каждого, независимо от звания и должности, тоже свой неповторимый словесный колер, свое дыхание времени. Вот, например, какую характеристику 15 ноября 1939 года получил командир 305-мм транспортера старший лейтенант С. М. Литвиненко:
«Предан партии Ленина — Сталина, морально устойчив. Умеет хранить военную тайну. Общее и политическое развитие хорошее. Марксистско-ленинская подготовка удовлетворительная, активно участвует в партийно-политической работе, умеет нацеливать подчиненных на выполнение задач боевой и политической подготовки.
В общественно-политической работе активен, авторитетом среди личного состава и командиров пользуется. [141]
Инициативен, требователен к себе. К подчиненным малотребователен. Организационными способностями обладает. Дисциплинирован. В повышении знаний по изучению мат. части занимается недостаточно. Подготовлен, как командир транспортера удовлетворительно, умеет передать свои знания подчиненным. Над повышением своих знаний работает. Здоров. По спец. подготовке личный состав подготовлен хорошо, тактическая и физическая подготовка удовлетворительная, стрелковая подготовка хорошая. Состояние учета боевой и политической подготовки удовлетворительное. Были случаи аварий по мат. части по вине командира транспортера. Стрельб транспортер не производил, а также и командир транспортера не стрелял{107}.
Занимаемой должности соответствует.»
Характеристику подписали командир 9-й ж.д. арт. батареи капитан Л. Тудер и военком батареи старший политрук М. Тимофеев.
При всем этом не подверглось ни малейшей эрозии, не потускнело одно общее и самое главное: абсолютное большинство этих людей точно так же любили свою великую Родину — Россию (только у них она имела иное название — СССР), как и прежние поколения русских людей, русских воинов: матросов и сухопутных ратников — и они готовы были защищать ее, не щадя живота своего! [142]
Ханко — военно-морская база СССР
В советское время каждому школьнику из курса отечественной истории было известно, что возле Гангута (так около трехсот лет назад называли в России полуостров Ханко) 27 июля 1714 года Император России Петр Первый со своим молодым флотом одержал блистательную победу, в которой наголову разбил и пленил эскадру шведского флотоводца Эреншельда, обеспечил тем самым свободное плавание русских кораблей по Балтийскому морю, «прорубил» здесь то самое окно в Европу, через которое мы добираемся до нее до сих пор.
Другой великий сын и преобразователь России Петр Аркадьевич Столыпин так сказал о страницах из российской истории, связанных с этим краем, в одной из своих речей в Государственной Думе: «Не напрасно, не бессмысленно и не бессознательно были пролиты потоки русской крови, утвердил Петр Великий державные права России на берегах Финского залива».
В годы Первой Мировой войны на Ханко базировался Большой флот России.
После «Зимней» войны 1939–1940 гг., когда полуостров Ханко был передан Советскому Союзу под военно-морскую базу, название его буквально не сходило со страниц советских газет и журналов, постоянно звучало по радио. А чуть позже, в связи с началом Великой Отечественной войны 1941–1945 гг., за ним прочно закрепилсь название «Красный Гангут».
Военно-морская база Ханко была первой советской базой, выдвинутой за пределы собственно СССР. На полуострове советская сторона имела право сооружать все то, что она могла и считала нужным.
Военные и политические архивы продолжают хранить еще очень многие, может быть самые главные, тайны «Зимней» войны. В этом смысле она до сих пор безусловно соответствует своему второму неофициальному названию — «неизвестная» война (англ.: unknown war).
Какие стратегические цели ставило советское руководство перед командованием Красной Армии, спешно начиная эту войну вопреки всем [143] традициям и здравому смыслу в лютые холода, без достаточной подготовки и соответствующего экипирования личного состава?
Должна ли была Финляндия стать очередной социалистической республикой в расширившихся границах СССР? Если нет, то для чего буквально в первый день войны было объявлено о создании в Терийоки, а на самом деле в кабинетах Кремля, подконтрольного Москве «правительства» так называемой Финляндской Демократической Республики (ФДР) в эмиграции во главе с функционером Коминтерна О. В. Куусиненом?
На сей счет известно весьма откровенное высказывание «всесоюзного старосты», Председателя Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинина, сделанное им в тот период на партийно-комсомольском собрании работников служебного аппарата Президиума ВС СССР: «Если бы, конечно, присоединить Финляндию, то положение еще больше улучшилось с точки зрения стратегии».
Да и сам И. В. Сталин на Тегеранской конференции глав государств антигитлеровской коалиции вполне уверенно, как о само собой разумеющемся и давно обдуманном действии Советского Союза, говорил об «оккупации некоторых районов Финляндии».
Когда-нибудь правда о тех событиях непременно станет известной миру...
Территория советской военно-морской базы на полуострове Ханко составляла 115 квадратных километров. Граница, отделявшая базу от страны-арендодателя, протяженностью четыре километра проходила в районе поселка Лаппвик по просеке шириной около 300 метров. Как повествует легенда, она оставалась еще со времен Петра Первого, когда тот перетащил по ней суда из Финского залива в Ботнический и неожиданно вышел в тыл шведской эскадре. От самой западной оконечности полуострова Ханко — мыса Уддскатан — до границы с финской территорией в его восточной части чуть более 22 километров. Он был покрыт густым хвойным лесом, имел удобную гавань, в которую могли заходить корабли на то время практически любого тоннажа.
В западной части полуострова Ханко располагался небольшой городок с одноименным названием, в котором проживало около 8 тысяч человек. В соответствии с условиями договора финские власти полностью выселили с территории советской военно-морской базы местных жителей. Город Ханко и другие поселения: Тяхтом, Твярминне, Сандеда, Кругенс, Бьеркнесс, Курдберг, Лонгис, Сюндален, Лаппвик, Лаппохья, Хенриксберг, Бьерксунд — покинули более 10 тысяч человек. [144]
Подразделения Красной Армии, прибывшие для расквартирования на полуострове, увидели уютный, но безжизненный город с лютеранской кирхой и водонапорной башней, ратушей возле центральной площади, с просторным тенистым парком, добротными, в большинстве своем деревянными домами, обшитыми вагонкой и выкрашенными светлой краской, с почтой и железнодорожной станцией.
Финны боготворили этот уголок своей земли, любили выезжать сюда на отдых. Ханко называли финским Крымом. На полуострове находилась и дача маршала Финляндии Карла Густава Маннергейма.
Можно себе представить чувства граждан этого города, степень их страданий и неприязни к незванным пришельцам. Люди, что называется, в одночасье были вынуждены, как тогда представлялось, навсегда покинуть свои дома, подчиниться диктату более сильного и вероломного соседа.
Официальная передача полуострова Ханко в аренду Советскому Союзу была назначена на Страстную пятницу 22 марта 1940 года, всего лишь спустя десять дней после прекращения боевых действий в Советско-финляндской войне. Для «приемки» полуострова на Ханко прибыла специальная делегация СССР во главе с капитаном первого ранга Москаленко.
«Доклад по вопросу: о состоянии боевой и политической подготовки, строительству и восстановлению ВМБ «Гангэ»{108}, который представил 1 сентября 1940 года командир военно-морской базы генерал С. Ф. Белоусов командующему Краснознаменным Балтийским флотом вице-адмиралу В. Ф. Трибуцу в значительной мере отразил отношение финнов к приходу победителей на Ханко:
«Заводы и фабрики, находящиеся на п/о Ханко, как то — динамитный завод, стекольный, 2 маргариновых, консервный, кирпичный, лесопильный и гранитный совершенно разрушены, все оборудование вывезено, при чем во время вывозки оборудования повреждена часть корпусов этих заводов.
Сеть железных дорог требует большого ремонта, ибо шпалы гнилые, часть стрелок испорчена, без ремонта была непригодна для эксплуатации. Из подвижного состава, из зданий станции Лаппвик, Сандэ и в самом городе все оборудование и аппаратура вывезены. [145]
Складские помещения, оставленные финнами, имели жалкий вид, внутреннее оборудование складов было разрушено и вывезено, склады к использованию были непригодны. Холодильник в порту оставлен в разрушенном виде, воздушные батареи и трубопровод требуют капитального ремонта, оборудование станции холодильника вывезено.
Ханко у финнов обеспечивался электроэнергией из Финляндии, линией передачи высокого напряжения на 35000 вольт, которое трансформировалось в фидерной подстанции с 35000 вольт в 6000 вольт и передавалось по полуострову линией передачи в соответствующие трансформаторные киоски, которых насчитывается 17 шт. При уходе финны полностью вывезли все оборудование фидерных подстанций, трансформаторных киосков и мотор-генератор с электростанции. Электропроводка во многих домах разрушена.
При осмотре второго дизеля оказалось, что финны забили прокладками воздухопровод, чем вывели из строя машину. Мощность и состояние электростанции ни в коей мере не может обеспечивать город электроэнергией.
Аппаратура РТС финнами полностью вывезена, телефонная станция выведена из строя, разрушена аппаратура, вывезены кабели, станция повреждена.
Схема подземных и подводных кабелей увезена.
Часть кабелей повреждена, воздушная проводка в полуразрушенном состоянии.
Все ванны из домов вывезены, а также и колонки для нагрева воды{109}.»
Особенно острым был вопрос обеспечения базы водой. Метр за метром проверялась водопроводная магистраль и с освоением водопроводной сети включали ее в эксплуатацию. Тормозило восстановление сети отсутствие рабочих водопроводчиков, материалов и инструментов. К восстановлению водопровода был привлечен и личный состав саперного взвода, который проделал большую работу.
К моменту организации военно-морской базы на полуострове Ханко никаких фортификационных сооружений, имеющих ценность для обороны в условиях разгоравшейся Второй мировой войны там не было. Всю систему обороны нужно было проектировать и сооружать, как говорится, с нуля. [146]
Первые части Красной армии прибыли на полуостров уже в 20-х числах марта 1940 года, т. е. всего через десять дней после подписания перемирия между Финляндией и Советским Союзом. Исключительная оперативность! Из одного только этого факта видно как жестко и непреклонно продвигал дело с созданием базы на Ханко Кремль.
Для обустройства советского гарнизона требовались гигантские количества разнообразных материалов, вооружения, передислокации больших масс военнослужащих. За период с марта по сентябрь 1940 года «база приняла полногружных, с разного рода грузами, 59 транспортов, разгрузка которых производилась силами бойцов средней занятостью 200 чел. в сутки{110}».
И хотя до начала Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. завершить все то, что было намечено возвести на полуострове из оборонительных сооружений, не удалось, гарнизон ВМБ «Ханко» за тот короткий срок, который был предоставлен ему мирной передышкой, успел сделать, по всем меркам, очень много.
Вдоль разделительной границы был выкопан противотанковый ров протяженностью 2,5 км, шириной более 4 м, глубиной 2–2,5 м. Перед рвом были поставлены проволочные заграждения «в три кола». За рвом снова заграждения — «в шесть кольев», траншеи, заминированные участки, гранитные надолбы, доты, наблюдательные вышки.
Примерно в 5–6 километрах к востоку от города Ханко, на поле у селения Тяктом, был оборудован аэродром, на котором базировался истребительный авиаполк. Морская летная станция, где размещались гидросамолеты, находилась в гавани Хангонкюля.
Строительство оборонительных сооружений набрало силу к осени 1940 года. В этих работах принимали участие 124-й инженерный, 145, 51 и 52-й строительные и железнодорожный батальоны. Всего в возведении оборонительных объектов по состоянию на 1 сентября 1940 года было занято 3011 человек{111}.
Запланированные на 1940 год объемы строительства средствами механизации обеспечены не были. Вот данные из отчета того времени:
— требуется компрессоров 23 шт., имеется налицо — 4;
— камнедробилок требуется 15 шт., имеется — 3;
— бетономешалок — 32, имеется — 9; [147]
— электростанций подвижных — 23, имеется — 1;
— движков для камнедробилок — 15, не имеется{112}.
В силу указанных причин выполнение работ, намеченных на 1940 год, срывалось. Из плана 54 млн. 014 тыс. рублей по состоянию на 20 августа было освоено 1 млн. 604 тыс. руб. или всего 3 процента.
Пока на базе в Лужском Укрепленном секторе КБФ высокие должностные лица из военно-морского ведомства ломали голову над тем, как оперативно и оптимально обеспечить демонтаж артустановок и их перевозку по территории Финляндии, на полуострове Ханко решались не менее ответственные и трудные задачи по прокладке железнодорожных линий, предназначенных для маневрирования транспортеров, а также по обустройству для них боевых позиций.
Размещение артиллерийских батарей на Ханко, в том числе и выбор позиций для железнодорожных транспортеров, определила комиссия во главе с одним из опытнейших фортификаторов Красной Армии контр-адмиралом И. И. Греном.
Специально были составлены «Основные требования» к выбору огневых позиций 305-мм железнодорожных батарей. Вот некоторые из них:
7) При выборе позиции на существующих путях расстояние между путями должно быть минимум 6,5 м.
8) Наименьшая длина пути огневой позиции для одного транспортера должна быть 150 метров, исходя из размещения на позиции... подвижного состава{113}.
Примечание: паровоз, вагон-кухня, платформа с ЗИПом и вагон для жилья личного состава могут размещаться в районе огневой позиции на отстоянии до 300 метров.
9) Огневая позиция батареи должна состоять минимум из трех огневых позиций для транспортеров с различными директрисами стрельбы и одной позиции для базы; также необходимо предусматривать запасные огневые позиции для смены при обнаружении противником.
10) Наилучшей маскировкой огневой позиции является маскировка естественная: лес высотой не менее 7–8 метров, с закрытием [148] путей кронами деревьев, расположение в выемках, на фоне зданий или леса, а также камуфляж системы, скрадывающие ее очертания...
Весьма схожие с вышеприведенными были разработаны «Основные требования» и при выборе огневых позиций для 180-мм железнодорожных транспортеров.
Выбранные позиции для железнодорожных батарей предусматривали отстояние между собой отдельных транспортеров для 9-й батареи от 375 до 450 метров и для 17-й батареи — до 325 метров.
В соответствии с тактико-техническим заданием на проектирование железнодорожных путей на полуострове Ханко, утвержденного Наркомом ВМФ Н. Г. Кузнецовым, разработка техпроекта должна была быть закончена в августе 1940 года.
Полуостров Ханко будучи самой дальней южной оконечностью Финляндии, вынесенной к горловине Финского залива, и собственной конфигурацией представлял собой идеальное место для размещения и боевого применения транспортеров. Дополнительно к железнодорожной линии, проходившей по его северному берегу, в соответствии со схемой размещения основных узлов обороны ВМБ, решено было проложить трассу и по южному берегу, чтобы затем, соединив ее с северной ниткой в районе Лаппвика, создать таким образом кольцевой путь. Стационарные комбинированные позиции для 305-мм транспортеров наметили создать на южной ветке, в районе населенных пунктов Тяхком и Твярминне. В закрытых военных документах того времени эти позиции значились под № 7 и № 8.
Для осуществления таких планов требовалось в кратчайшие сроки выполнить колоссальный объем работ. В девственном хвойном лесу предстояло прорубить просеки, произвести отсыпку дорожного полотна и уложить более десяти километров основного рельсового пути, а также ответвлений от него, оснастить маршрут всеми средствами обеспечения движения составов на паровозной тяге. Но самое главное — быстрейшим образом нужно было оборудовать боевые позиции для 9-й ОЖДАБ, т.е. соорудить для каждого из трех ее транспортеров специальные площадки, с которых они могли бы вкруговую производить стрельбу.
Кроме того, нужно было построить укрытия для боеприпасов и блиндажи для личного состава, соорудить деревоземляные стенки для прикрытия транспортеров, силовых станций и центральных постов. Для обороны ближних подступов к боевым позициям железнодорожных артустановок создать линию укреплений, включающую в себя ДЗОТы, обеспечить зенитное прикрытие батарей... [149]
На всех этих работах на начало сентября трудился батальон железнодорожных строителей в составе 440 человек.
Первоначально сооружение железнодорожных путей, а также боевых позиций для транспортеров намеревались закончить в 1940 году. Однако, несмотря на прилагаемые усилия, на крайнее перенапряжение сил личного состава строительных подразделений, дело шло очень медленно. К началу сентября к формированию основных котлованов для закладных частей стационарных боевых площадок 305-мм артустановок еще не приступали. Разработка скального грунта тормозилась из-за отсутствия компрессоров, буров и прочей техники. Без дорожной механизации производилась отсыпка железнодорожного полотна. Тем не менее, к этому времени в основном было закончено (без гравийной подсыпки) полотно главного пути к позиции № 8 протяженностью 7 километров.
Начальник военных сообщений ВМФ капитан 2-го ранга Н. Кечеджи доносил служебной запиской начальнику инженерного управления ВМФ генерал-майору инженерных войск Судьбину:
«…- Проектирование жел.дор. путей и сооружений проходит неорганизованно, бессистемно и некомплектно. Качество технических проектов, выполняемых Промтранспроектом, — очень низкое.
— Изыскания и составление технического проекта на жел. дор. строительство выполнено неграмотно и неправильно, в результате сейчас как по главной линии, так и по площадкам 7 и 8 делается перепроектировка, в результате происходит задержка строительства.
— Трасса и земляное полотно, которые были, во многих местах изменились и ранее выполненные работы сделаны напрасно.
— Строительная организация, выполнявшая работы по отсыпке земляного полотна, совершенно не соблюдала требования маскировки и сохранения леса...»
Много забот у командования ВМФ вызывало и состояние железнодорожных путей, проложенных по полуострову до расквартирования там гарнизона ВМБ. Достаточно сказать, что на участке от границы арендованной зоны до гавани Ханко требовалось заменить 12 тысяч шпал, уложить большое количество усиленных рельс.
Работы по подготовке позиций для железнодорожных артустановок на Ханко носили столь ответственный характер, (нет сомнения, что за обустройством выдвинутой далеко на Запад советской ВМБ внимательно [150] следил из Кремля сам Генсек ВКП(б)), что 27 августа 1940 года на полуостров с контрольной миссией приезжал Нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов.
В основном обустройство боевых позиций 9-й батареи было закончено во второй половине ноября 1940 года.
Это по рапортам строителей. Однако в реальности все было сложнее. По воспоминаниям командира базы С. И.Кабанова, в конце мая 1941 года «на двух из тех же трех путей{114} строили железобетонные основания под транспортеры весом в 400 тонн, ведь калибр-то — 305 миллиметров; кроме того, для электрокаров, подающих к орудиям из вагонов-погребов снаряды и заряды, нужен специальный настил. Такого настила еще не было, не вывезли пока и строительный мусор с позиции, хотя транспортеры уже заняли свое место. Много еще работы на этой новой базе».
Соединить железнодорожную орудийную трассу в единое кольцо до наступления зимы не удалось. Эти работы вынуждены были перенести на следующий, 1941 год...
Первым командиром советской военно-морской базы на полуострове Ханко выпала честь быть контр-адмиралу С. Ф. Белоусову.
Сергей Филиппович Белоусов родился 1 августа 1903 года в городе Воронеже. Он был плоть от плоти того же народного слоя, из которого в основном комплектовались командирские кадры РККА. К 1919 году он имел 2 класса городского и 6 классов технического училищ. С1925 по 1928 год обучался в Военно-морском училище имени Фрунзе. После этого прошел службу на кораблях и в штабе морских сил Балтийского флота. Все это позволило оценивать С. П. Белоусова как офицера, который «имеет нормальное военно-морское образование и высокую штурманскую подготовку».
До назначения на Ханко С. Ф. Белоусов был командиром линкора «Марат».
Командиром ВМБ на полуострове Ханко С. Ф. Белоусов был с 23 марта по 20 ноября 1940 года. Он начинал ее обустройство...
22 марта 1940 года на Ханко прибыли первые войсковые части Красной Армии. 22 апреля 1940 года С. Ф. Белоусов принял на Ханко первый караван судов с батареями дивизиона Б. М. Гранина...
В октябре 1940 года он принимал на полуострове 9-ю и 17-ю железнодорожные батареи береговой обороны, как говорится, [151] с еще дымящимися стволами от их недавней стрельбы на Карельском перешейке, по «линии Маннергейма».
После С. Ф. Белоусова в командование базой вступил генерал-майор А. Б. Елисеев.
Алексей Борисович Елисеев родился 17 марта 1887 года в деревне Лужа Передольской волости Санкт-Петербургской губернии. Из рабочих. Первоначальное образование — 4 класса церковноприходской школы. В 1912 году прошел ускоренный (военный) класс в Кронштадте. Был на действительной службе в царском флоте, матросом и унтер-офицером. Активно включился в революционное движение. Был под надзором полиции за участие в событиях 1905 года. Участник Гражданской войны. Был комиссаром в Каспийской и Оренбургской флотилиях. В 1921–1922 гг. А. Б. Елисеев — комендант форта «Красная Горка» («Краснофлотский») и военно-морской крепости Кронштадт. В личном деле А. Б.Елисеева читаем: «Участвовал в подавлении эсеровского восстания в г. Ленинграде, подавлял кронштадтский мятеж, участвовал во взятии г. Казани, г. Елабуга, г. Сарапул, во взятии Гурьева, Баку, Энзели...»
В 1929 году окончил Высшие академические курсы при Военно-морской академии имени Ворошилова.
17 июня 1940 года А. Б. Елисеев был назначен комендантом укрепленного сектора ВМБ Ханко и врио командира базы{115}...
Находившиеся к тому времени на полуострове железнодорожные батареи: 9-я в составе трех 305-мм транспортеров и 17-я — из четырех 180-мм установок, по словам командира ВМБ Ханко генерал-майора С. И. Кабанова, стали «главными в системе минно-артиллерийской позиции флота». Их основной задачей было прикрытие Кронштадта и Ленинграда от враждебных эскадр, как тогда предполагалось советским руководством, прежде всего военных флотов Англии и Франции... После участия в «Зимней» войне, по состоянию на 22 июня 1941 года техническое состояние батарей было вполне удовлетворительным. Износ каналов [152] орудий 30–40 процентов, все механизмы исправны. Укомплектованность как материальными средствами, так и личным составом обеспечивали полную боевую готовность.
Военно-морской базе на полуострове Ханко отводилась исключительно важное место в системе обороны центра и северного фланга минно-артиллерийской позиции Балтийского флота. Главная задача базы, которая напрямую подчинялась Краснознаменному Балтийскому флоту — перекрыть устье Финского залива артиллерийским огнем и минами. Возможности 9-й и 17-й железнодорожных батарей были в этой системе ключевыми.
Дальность огня 305-мм орудий транспортеров ТМ-III-12 была вполне достаточной для того, чтобы, тесно взаимодействуя с будущими батареями на островах Осмуссаар (там спешно строилась в то время стационарная 180-мм батарея и намечено было соорудить 305-мм) и Тахкун (здесь тоже обустраивали 180-мм батарею и планировали разместить четырехорудийную 406-мм, самую мощную в Советском Союзе), с успехом вести бой с военно-морскими кораблями всех классов, включая линкоры.
Расположенный в 70 километрах к югу от Ханко Осмуссаар находился в подчинении этой военно-морской базы.
Четыре 180-мм железнодорожных транспортера также гармонично вписывались в систему обороны Ханко. Дальность у них была еще больше, чем у 305-миллиметровых. Они были скорострельнее и могли вести бой со всеми военными кораблями, кроме линкоров.
К началу Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. гарнизон Ханко насчитывал 28 тысяч человек. В его состав входила 8-я отдельная стрелковая бригада под командованием генерал-майора Н. П. Симоняка, пограничный отряд, инженерно-строительные части, дивизионы и батареи береговой и зенитной артиллерии (95 орудий калибром от 37 до 305-мм), авиагруппа из 20 самолетов, охрана водного района из 7 катеров-охотников и 16 вспомогательных судов.
В районе дислоцирования 8-й ОСБ было сооружено 211 окопов (из расчета на отделение), 136 пулеметных точек, 14 огневых позиций батарей, 46 минометных окопов, 24 огневые позиции для противотанковой обороны{116}.
Вся территория полуострова Ханко была разделена на два боевых участка. [153]
Первый простирался от границы, отделявшей арендованную территорию от остальной части Финляндии, до линии: мыс Капнессуд — остров Тальхольмарне.
Второй включал в себя всю оставшуюся территорию полуострова{117}.
Задача первого участка — не допустить вторжения и прорыва противника с материка, моря и воздуха на полуостров Ханко и прилегающие к нему острова.
Задачи второго участка:
а) артиллерийским огнем железнодорожных батарей № 9 и № 17 Ханко совместно с торпедными катерами и кораблями эскадры КБФ уничтожать главные силы противника на подходах к северному флангу минного заграждения, выставленного в Финском заливе. Огнем батарей среднего калибра совместно с авиацией и отрядом легких сил уничтожать тральщики, сторожевые корабли и эсминцы противника на минном заграждении и при их попытках прорваться в базу;
б) не допустить высадки морского и воздушного десантов на территорию участка;
в) не допустить вторжения противника через сухопутные границы участка.
«Политико-моральное состояние»{118} бойцов и командиров гарнизона была на высоте. Снова обратимся к докладу командира Базы С. Ф. Белоусова вице-адмиралу В. Ф.Трибуцу:
Личный состав базы в основном правильно понял задачи, поставленные партией и правительством о создании крупной военно-морской базы. Высокое политико-моральное состояние личного состава доказывается тем, что все внимание направлено на быстрейшее развертывание строительства и создание мощной базы.
«Я согласен работать по целым суткам, чтобы быстрее построить боевые точки и обеспечить этим самым безопасность военно-морской базы Ханко» (Краснофлотец Моисеев).
«Я на производстве работал меньше, а уставал больше, а сейчас работаю больше, но усталости не чувствую потому, что я работаю с полным желанием и любовью по укреплению границ нашей Социалистической родины» (Краснофлотец Притула чл. ВЛКСМ) [154]
Эти краснофлотцы выразили мнение основной массы личного состава.
Высокое политико-моральное состояние доказывается еще тем, что у личного состава имеются стремления продвинуться дальше вглубь Финляндии, ибо материалы газет, которые читаются личным составом о происходящих событиях в Финляндии, говорят о том, что «правители» не сделали всех выводов из доклада тов. Молотова на седьмой Сессии Верховного Совета{119}.
О чем же говорил Председатель Совета Народных Комиссаров и Народный комиссар иностранных дел СССР В. М. Молотов на заседании Верховного Совета СССР 1 августа 1940 года?
«В результате развернувшихся военных действий со стороны Германии, сначала в Норвегии и Дании, а затем в Бельгии и Голландии и, наконец, на территории Франции, война в Европе получила большой размах. 10 июня к Германии присоединилась Италия, объявившая войну Англии и Франции.»
(Известия, 2 августа 1940 г.)
«...Французские руководящие круги — не в пример Германии — слишком легкомысленно отнеслись к вопросу о роли и удельном весе Советского Союза в делах Европы.»
Сделал В. М. Молотов вывод о том, что «в данный момент мы стоим накануне нового этапа усиления войны между Германией и Италией, с одной стороны, и Англией, которой помогают Соединенные Штаты Америки, — с другой стороны». С большим удовлетворением он отметил, что «наши отношения с Германией, поворот в которых произошел почти год тому назад, продолжают полностью сохраняться, как это обусловлено советско-германским соглашением. Это соглашение, которого строго придерживается наше Правительство, устранило возможность трений в советско-германских отношениях при проведении советских мероприятий вдоль нашей западной границы и, вместе с тем, обеспечило Германии спокойную уверенность на Востоке».
Совсем не зря прозвали Молотова «чугунной задницей». С неколебимой уверенность провозгласил он краеугольный тезис Кремля:
В основе сложившихся добрососедских и дружественных советско-германских отношений лежат не случайные соображения [155] конъюнктурного характера, а коренные государственные интересы как СССР, так и Германии{120}.
Следует также отметить, что наши отношения с Италией улучшились за последний период...
Бурными аплодисментами встретили депутаты слова докладчика о том, что он переходит «к тем вопросам нашей внешней политики, успешное решение которых в последнее время значительно расширило нашу территорию и умножило силы Советского Союза»
С таким же восторгом были встречены заявления о том, что правительство Румынии «приняло наше предложение» о возвращении Советскому Союзу Бессарабии, о том, что после «требования Советского Правительства об изменении состава правительств Литвы, Латвии, Эстонии и о вводе на территорию этих государств дополнительных частей Красной Армии... были проведены демократические выборы в Литовский Сейм, в Латвийский Сейм и Государственную Думу Эстонии». После этого, естественно, «народы Эстонии, Латвии и Литвы дружно проголосовали за своих представителей, которые единодушно высказались за введение советского строя и за вступление Литвы, Латвии и Эстонии в состав Союза Советских Социалистических Республик».
Апофеозом выступления Вячеслава Молотова было подведение итога в реализации «мудрой сталинской внешней политики»:
Вхождение прибалтийских стран в СССР означает, что Советский Союз увеличивается на 2 миллиона 880 тысяч населения Литвы, на 1 миллион 950 тысяч населения Латвии и на 1 миллион 120 тысяч населения Эстонии.
Таким образом, вместе с населением Бессарабии и Северной Буковины, население Советского Союза увеличится примерно на 10 миллионов человек (Аплодисменты). Если к этому добавить свыше 13 миллионов населения Западной Украины и Западной Белоруссии, то выходит, что Советский Союз увеличился за последний год более чем на 23 миллиона населения. (Аплодисменты).
Затронул Нарком Иностранных Дел и тему советско-финяндских отношений:
На прошлой Сессии Верховного Совета мне приходилось докладывать о мирном договоре с Финляндией. Прошло четыре с лишним [156] месяца после заключения этого договора, который проводится в общем удовлетворительно. За это время заключен уже и торговый договор с Финляндией, причем мы считаем, что хозяйственные отношения между нашими странами могут иметь благоприятную перспективу развития. Финляндское правительство приняло также наше предложение о демилитаризации Аландских островов и об учреждении на этих островах советского консульства. Что касается дальнейшего развития советско-финляндских отношений в хорошем для обеих стран направлении, то это зависит, главным образом, от самой Финляндии. Понятно, что если некоторые элементы финляндских правящих кругов не прекратят своих репрессивных действий против общественных слоев Финляндии, стремящихся укрепить добрососедские отношения с СССР, то отношения между СССР и Финляндией могут потерпеть ущерб. (Смех. Аплодисменты).
И еще одну фразу из этого доклада хочется процитировать потому, что она показывает всю степень легкомысленного бахвальства и трагической ошибочности оценок состояния международных отношений на тот период, которые демонстрировало советское руководство:
На наших отношениях с Соединенными Штатами Америки я останавливаться не буду хотя бы уже потому, что о них нельзя сказать ничего хорошего. (Смех). Нам стало известно, что кое-кому в Соединенных Штатах не нравятся успехи советской внешней политики в Прибалтах. Но, признаться, нас мало интересует это обстоятельство (смех, аплодисменты), поскольку со своими задачами мы справляемся и без помощи этих недовольных господ. (Смех, аплодисменты).
Смеяться над серьезными вещами оставалось совсем недолго. До начала Великой Отечественной войны оставалось меньше года...
Однако мы продолжаем знакомить читателя с докладом командира базы Ханко С. Ф. Белоусова вице-адмиралу В. Ф.Трибуцу:
Указ Президиума Верховного Совета о введении единоначалия встречен личным составом как мера и необходимость дальнейшего укрепления воинской дисциплины... [157]
Разумеется, в практике службы столь значительного контингента бойцов и командиров, как на ВМБ Ханко, невозможно было избежать и негативных проявлений:
Указ Президиума Верховного Совета о самовольных отлучках и дезертирстве, приказы наркома ВМФ о введении строгих арестов, изменение режима на гауптвахтах и о предании суду за неисполнение приказания еще недостаточно прочувствованы л/с. Низка требовательность командного состава и подчас получается так, что много говорим, а мало делаем{121}.
Читатель не должен упускать из виду то, что события, происходившие в канун Великой Отечественной войны 1941– 1945 гг. на военно-морской базе СССР Ханко и вокруг нее, как и в целом в Красной Армии и на военно-морском флоте, разворачивались на фоне жесточайшего террора, развязанного сталинской верхушкой ВКП(б) и НКВД против своего народа и, в частности, против командования Красной армии.
С 1935 года в СССР в массовом порядке шли процессы против «вредителей», разоблачались «террористические организации» и «заговоры».
В марте 1938 года был организован судебный процесс по делу «право-троцкистского блока», в котором обвиняемыми проходили Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и др.
В июне 1937 года страна была ошеломлена закрытым судебным процессом над высшими военными руководителями Красной Армии М. Н.Тухачевским, И. Э. Якиром, И. П. Уборевичем и др., которые были обвинены в шпионаже и подрыве боевой мощи Красной Армии и расстреляны.
Выступая в августе 1937 года на совещании армейских политработников, Сталин призвал выкорчевывать врагов народа в армии и доносить об их действиях.
Кровавым террором 1936–1937 гг. Красная армия была фактически обезглавлена. Было репрессировано более 36 тысяч человек среднего и высшего командного состава. За этот период из пяти маршалов уничтожено три, из 16 командующих армиями — 15, из 67 командиров корпусов — 60, из 199 командиров дивизий — 136.
В наибольшей степени пострадал высший командный состав ВМФ: были расстреляны или умерли в заключении 5 флагманов флота [158] 1 и 2 ранга, 6 флагманов 1 ранга (100 %), 5 флагманов 2 ранга (70 %). Урон от этого мощного удара по кадрам был настолько силен, что сказывался на всех флотах очень длительное время{122}.
Были расстреляны все 17 армейских комиссаров 1 и 2 ранга, а также 25 из 29 корпусных комиссаров.
За 1937 год из армии было уволено 1469 политработников, в т. ч. 1045 за связь с «врагами народа».
Не обошли стороной репрессии и Краснознаменный Балтийский флот... С 1 января 1937 г. по 31 декабря 1939 г., по сведениям Военной прокуратуры КБФ, подверглись репрессиям 444 командира и политработника. Среди наиболее крупных командиров КБФ, подвегшихся репрессиям, были командир бригады миноносцев флагман 2 ранга Г. Г. Виноградский, помощник командующего по ВВС флагман 2 ранга Г. П. Галкин, начальник штаба дивизии линкоров капитан 1 ранга А. П. Купринов, начальник разведывательного отдела капитан 2 ранга Н. П. Тимофеев, командиры 2-й и 3-й бригад подлодок капитаны 1 ранга П. А. Штейнгаузен и А. А. Пышнов и многие другие командиры.
Вполне естественно, что при такой кадровой чехарде и убыли командных кадров систематически руководить процессом боевой подготовки флота было весьма затруднительно.
Массовые репрессии вызвали необходимость в большом количестве командных кадров, в которых повсеместно ощущалась острая нехватка. К 8 октября 1939 г. некомплект командирского состава на КБФ составлял 573 человека (20 %), а начальствующего состава — 857 человек (30%){123}.
Такая же тенденция была характерна и для ВМБ Ханко. Вышеупомянутый доклад командира базы констатировал:
Командный состав в своем большинстве молодой по опыту работы, особенно звено командиров взводов и рот. Ротами командуют младшие лейтенанты, год тому назад окончившие курсы младших лейтенантов или училища. Опыта работы не имеют{124}. [159]
Все это не могло не сказаться на морально — политической обстановке в войсках.
Не все сумели сделать выводы о дальнейшем укреплении дисциплины в связи с выходом ряда Указов Президиума Верховного Совета об укреплении дисциплины на производстве (борьба с прогулами, кражами, борьба за качество продукции и др.)
Многие поняли эти указы таким образом, что они имеют отношение только к производству, а не к армии...
Здесь «Доклад» вполне определенно имел в виду указы:
— от 28 декабря 1938 года «О мероприятиях по упорядочению трудовой дисциплины, улучшению практики государственного социального страхования и борьбе со злоупотреблениями в этом деле».
Прогулом стало считаться отсутствие на рабочем месте сыше 20 минут. За прогул — увольнение, лишение предоставленного предприятием жилья, социальных выплат.
— от 26 июня 1940 года «О переходе на 8-часовой рабочий день и семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений».
Самовольно ушедшие предавались суду и тюремному заключению сроком от 2-х до 4-х месяцев. За первый год действия Указа было осуждено свыше 3 миллионов человек.
— от 10 июня 1940 года «О запрещении самовольного ухода с работы трактористов и комбайнеров, работающих в машинно-тракторных станциях».
— от 10 июля 1940 года «Об ответственности за выпуск недоброкачественной продукции, за несоблюдение обязательных стандартов промышленными предприятиями». Указ предусматривал тюремное заключение от 5 до 8 лет.
— от 10 августа 1940 года «Об уголовной ответственности за мелкие кражи на производстве». Срок тюремного наказания — 1 год, «если по своему характеру не влечет за собой по закону более тяжкого наказания».
В части марксистско-ленинской подготовки командиров и политработников было отмечено, что «многие командиры благодаря своему халатному отношению к работе над собой не могли ответить на ряд элементарных вопросов по Истории ВКП(б)». [160]
«История ВКП(б) есть история трех революций: Французской, Октябрьской, Гражданской» (Пряхин канд. ВКП(б) нач. сан. службы).
«Крымская компания — это завоевание Крыма при Екатерине II (Тихомиров член ВКП(б))».
Кроме того, в «Докладе» отмечено, что «Дом Военно-Морского Флота за время с июня месяца 1940 года сумел развернуть большую работу по развертыванию художественной самодеятельности в частях и культурного обслуживания командиров и краснофлотцев. Во всех частях были проведены смотры, на которых была выявлена лучшая самодеятельность, которая была показана ко дню Военно-Морского Флота».
Командиром базы отдан ряд приказов: «О дисциплине уличного движения», «О неудовлетворительности дисциплины в базе», «О случаях разбазаривания военной тайны при телефонных разговорах», «О неудоветворительном порядке содержания арестованных на гауптвахте», «О результатах проверки развода караулов в гарнизоне базы» и др.
12 марта 1941 года командиром военно-морской базы Ханко был назначен генерал-майор береговой службы С. И. Кабанов.
Сергей Иванович Кабанов родился 31 марта 1901 года в Петербурге. В 1923 году окончил Петроградское артиллерийское училище.
После этого он прослужил в фортах кронштадской крепости и кронштадского укрепленного района одиннадцать лет. С 1934 по 1936 год С. И. Кабанов — командир форта «Краснофлотский» («Красная Горка»). С июля 1937 года командовал 1-м отдельным железнодорожным артиллерийским дивизионом Балтийского флота или, как он пишет в своих мемуарах, «незнакомым, но чрезвычайно интересным формированием — железнодорожной артиллерией{125}, в которую входили орудия разных калибров, вплоть до 356-миллиметровых».
И далее С. И. Кабанов вспоминает:
«Вдоль берега Финского залива до самой границы того времени с буржуазной Эстонией была построена система позиций для транспортеров с подъездными железнодорожными путями{126}. Но батареи словно вросли в землю возле Лебяжьего. Следовало заставить их двигаться, готовить к подвижной [161] мобильной службе, отвечавшей замыслу и назначению этого формирования. Походы, полевые поездки, изучение своеобразной тактики железнодорожной артиллерии — все это меня крайне увлекало, но снова пришлось переучиваться на ходу. Помогло то, что в этой железнодорожной артиллерии был хороший командный состав, отлично воевавший позже при обороне Ленинграда и в наступлении на Восточную Пруссию».
При этом С. И. Кабанов замечает: «Не всякому дано освоить артиллерию, особенно морскую».
Согласитесь, уважаемый читатель, что за только что прочитанными словами высвечивается человек неординарный, мудрый, живой по характеру, волевой, умеющий работать с людьми, настоящий командир...
В октябре 1939 года С. И. Кабанов был назначен комендантом БОБРа (Береговой обороны Балтийского района). В 1941 году он окончил курсы усовершенствования высшего начальствующего состава флота в Военно-морской академии им. Ворошилова.
Служебные характеристики, аттестации и наградные листы рисуют портрет Сергея Ивановича Кабанова в суровых и мужественных тонах:
— За короткое время т. Кабанов своей непреклонной волей создал линию обороны. Эта линия обороны бойцами гарнизона называется «линией Кабанова»{127}.
— Героическая оборона защитников о. Ханко под руководством тов. Кабанова золотыми буквами вписана в историю борьбы Советского народа против иноземных захватчиков.
— Тов. Кабанов волевой командир, не знающий страха.
— Хорошо ориентируется в морской обстановке. Решения принимает продуманно, неторопливо и твердо. Самостоятелен в суждениях.
— Умеет организовать работу подчиненных. Настойчиво проводит в жизнь принятое решение и при этом достаточно гибок и выдержан.
13 мая 1941 года, фактически за месяц до начала Великой Отечественной войны, С. И. Кабанов прибыл на полуостров Ханко и принял дела [162] у временно исполнявшего обязанности командира базы А. Б. Елисеева. Начальником штаба ВМБ Ханко в тот момент был капитан 2-го ранга П. Г. Максимов, заместителем командира базы по политчасти — бригадный комиссар А. Л. Расскин, начальником отдела политической пропаганды — полковой комиссар П. И. Власов. Командование и весь гарнизон Ханко остро чувствовали приближение грозных событий.
За неделю до начала Великой Отечественной войны, 14 июня 1941 года, в небе над Финским заливом произошел инцидент, еще более накаляющий международную обстановку и показывающий, сколь нереалистично оценивал в тот период ситуацию Советский Союз и его руководство. В тот день два советских гидросамолета МБР-2 при патрулировании воздушного пространства в районе острова Кери (Кокшера) перехватили в нейтральных водах пассажирский «Юнкерс-52» с собственным именем «Калева» финской гражданской авиакомпании «Аэро» и безжалостно сбили его. Среди пассажиров уничтоженного самолета находились американский, два французских и два немецких дипкурьера. Чемоданы с дипломатической почтой были подняты на борт советской подводной лодки. Эта вызывающая акция «сталинских соколов» вызвала крупный международный скандал.
В самый канун войны по гарнизону был издан приказ: прекратить всякое бытовое строительство, проводимое хозяйственным способом, и все силы направить на строительство защитных сооружений сектора береговой обороны. Задача — в кратчайшие сроки построить во всех батареях — береговых, зенитных и армейских — блиндажи для личного состава.
Затем следующий, еще более тревожный приказ: немедленно вывезти с островов все семьи командиров и политработников и устроить их в городе Ганге (Ханко).
С последней инспекционной проверкой на Ханко в начале июня 1941 года на эскадренном миноносце прибыли командующий Ленинградским военным округом генерал-лейтенант М. М. Попов, начальник штаба округа генерал-майор Д. Н. Никишев, командующий КБФ вице-адмирал В. Ф. Трибуц, работник военного отдела ЦК ВКП(б) Н. В. Малышев. Последнее зачетное тактическое учение всех частей ВМБ Ханко на тему «Оборона базы с суши, моря и воздуха», проведенное за несколько дней до начала войны с участием начальника штаба КБФ контр-адмирала Ю. А. Пантелеева получило от Военного Совета КБФ оценку «хорошо». Однако руководство базы тревожилось оттого, что не все благополучно было с боезапасом. Для орудий основных калибров, а также для 130-мм и 100-мм орудий был завезен только один боекомплект... [163]