О развитии форм управления{197}

I

Техническая реконструкция Красной Армии, создавшая новые формы организации войск, влечет за собой и иные формы боя, а вместе с тем и новые формы управления. Вот почему установки, данные на XVII съезде партии по организационным вопросам, так живо занимают внимание и мобилизуют творческую энергию военных работников. Хорошо строить, осваивать боевое использование новой техники, создавать новые, наиболее эффективные формы взаимодействия, перестраивать органы управления, организующие эти сложнейшие процессы, — все это требует энтузиазма освоения боевого искусства, требует активной работы мысли и организующей воли, требует рационализаторских мероприятий и сколачивания органов управления.

II

Новые технические средства борьбы, так же как и новые, усовершенствованные методы их применения, прививаются нелегко. Обычно требуется время для того, чтобы эти новшества оценили по заслугам, чтобы эти новшества организационно заняли в войсках свое место и чтобы, наконец, ими научились эффективно пользоваться.

Как о том говорит исторический опыт, первое время новые средства поражения как бы не знают куда приткнуть. То их придают высшим войсковым соединениям, а не тем частям, которые практически могут их применить, то держат в форме резерва главного командования с тем, чтобы в случае войны применить их там, где подскажет боевой опыт.

А между тем, конечно, ни одно старое средство не может дать того внезапного и потрясающего эффекта, как новое боевое средство, разумно и в массовом виде использованное. Достаточно хотя бы напомнить первые оперативные опыты немцев по применению отравляющих газов во время империалистической войны.

Но даже и старые средства борьбы, когда находятся новые [207] методы их боевого применения, требуют больших организующих усилий для практического внедрения в жизнь. Когда Людендорф{198} внедрял в подготовку к весеннему наступлению 1918 г. методы использования артиллерии без пристрелки, впервые разработанные Пульковским, то армии возбуждали ходатайства о разрешении им сохранить пристрелку. Требовался твердый нажим высших начальников для внедрения этого нового метода. А между тем, теперь, после войны, трудно даже вообразить, почему этот не только технически, но и в первую очередь тактически и даже стратегически блестящий метод мог встречать возражения.

Период подготовки немцами мартовского наступления замечателен, с артиллерийской точки зрения, не только отказом от пристрелки, но и тактическими методами взаимодействия артиллерии и пехоты, предложенными и проверенными до этого на русско-германском фронте Брюхмюллером. Крайне интересно проследить, как эти новые методы сказались не только на формах боя, но и на организационных формах управления германскими войсками...

Методы Брюхмюллера были не просто артиллерийскими методами. Они определяли собой всю систему взаимодействия пехоты и артиллерии, все движение и построение боевого порядка. Характеризуя свой метод, Брюхмюллер говорит:

«Заведенной по часам артиллерийской машине надо было позволить идти до конца, если не хотели вызвать общей путаницы, которая принесла бы больше вреда, чем пользы».

Пожелания штабов корпусов отклонялись, так как «артиллерийская машина» имела свою внутреннюю закономерность. Если это было так, то казалось бы, что организация боя на основе «артиллерийской машины» должна бы явиться делом генеральных штабов. На деле получилось иначе. Генеральные штабы оказались неподготовленными к «артиллерийской машине», и фактическими организаторами общевойскового боя оказались артиллеристы. Описывая свою деятельность в 7-й армии, Брюхмюллер говорит:

«Некоторые трения могли возникнуть из-за того, что я, в качестве артиллерийского советника, не имел командных полномочий ни в этом наступлении, ни в остальных прорывах на Западном фронте. Между тем я немедленно по прибытии в штаб, коему было поручено исполнение прорыва, испросил издания особого приказа, в котором подчеркивалось, что все даваемые лично мною советы и указания должны были безусловно рассматриваться как исходящие от штаба армии или фронта» — и прибавляет далее, что даже и без приказа его все слушались. Да и как было не слушаться, когда общевойсковые командиры слабо разбирались в «артиллерийской машине».

Командующий 7-й армией фон Бен добросовестно сознался Брюхмюллеру: «Дорогой полковник, [207] артиллерия — это какая-то черная магия. Неужели вы думаете, что все, о чем вы нам тут докладывали, удастся?» И к убежденному ответу Брюхмюллера, что удастся, мог лишь добавить: «Дай бог».

Эта своего рода артиллерийская «функционалка» могла бы дорого стоить германской армии, если бы генеральные штабы не подчинились, волей или неволей, инструкторам Брюхмюллера. Временно функциональная, почти бесправная артиллерийская служба превратилась в орган оперативного руководства.

III

Слабое знание общевойсковыми командирами и их штабами артиллерийского дела повлекло за собой организационное оформление артиллерийской функционалки и у немцев, и у французов. Командиру дивизии были подчинены командир пехоты дивизии и командир артиллерии дивизии. Таким образом, усилия пехотных и артиллерийских частей организовались во взаимодействии не по тактическим целям и направлениям, а по их родовым признакам, что обезличивало частные цели на участке дивизии.

Старые русские артиллеристы точно так же функционально рассматривали деятельность артиллерии. «Артиллерия стреляет — пехота наступает» — так линейно-упрощенно формулировалось сложнейшее дело взаимодействия пехоты и артиллерии. Это упрощение выдвигало функциональную централизацию всей артиллерии дивизии в так называемую «группу общего назначения». Какое дело было этим теоретикам, что в дивизию входят стрелковые полки, батальоны, имеющие свои частные задачи, преодолевающие непохожие друг на друга участки, и т. д.

Наш Артиллерийский устав 1927 г. и Полевой устав 1929 г. построили взаимодействие артиллерии и пехоты по оперативному признаку. Полки и батальоны получают свои задачи, и выполнение этих задач обеспечивается соответствующими артиллерийскими группами поддержки пехоты, и не случайными, не обезличенными группами, а группами, носящими номер поддерживаемого ими стрелкового полка.

Наш опыт мирной учебы, а частью и боевой работы, доказал полную жизненность этой системы управления. Стрелковые командиры научились пользоваться артиллерией, а артиллеристы изучили общевойсковой бой.

Проповедь «функционального» использования танков приходилось слышать и от некоторых танкистов. Но и. тут приходится решать вопрос оперативно, т. е. конкретно организуя деятельность танков для достижения различных задач обстановки. Одно дело — действия механизированных соединений и другое дело — усиление танками стрелковых или кавалерийских соединений. [208]

Но даже в этом последнем случае, т. е. в случае усиления танками обычных общевойсковых соединений, методы действий танков, а следовательно, и их организация и методы управления ими должны различаться в зависимости от характера задачи подразделений танков.

В то время как непосредственная поддержка пехоты требует децентрализованной работы танков и подчинения их пехотным командирам, наступление танковой группы дальнего действия, наоборот, требует самостоятельности их действий, в смысле независимости от пехоты, и подчинения группы ДД непосредственно высшему командиру (корпуса или дивизии){199}.

Эта структура взаимоотношений при наличии, достаточного числа танков потребует и новых форм в использовании артиллерии. В то время как основная задача подавления пулеметной обороны противника должна лечь на танки непосредственной поддержки пехоты, на основную массу дивизионной и корпусной артиллерии должна выпасть задача подавления полевой и противотанковой артиллерии противника и обеспечения танковой атаки. Отсюда вытекает, что командир, организующий движение танковой группы дальнего действия (за которой двинутся прочие группы танков), должен будет взять в свои руки руководство основной массой артиллерии на все время прорыва танковой группы ДД. Обычно эта задача падает на командира корпуса или дивизии.

IV

Развитие военной авиации, имеющей громадные радиусы действий, легко может толкнуть на недостаточно конкретное оперативное ее использование, недостаточную увязку ее действий с Другими видами вооруженных сил, на использование ее «вообще» для разведки, «вообще» для бомбардирования и т. д.

Столь же неконкретно можно себе представить действия «оперативными эшелонами», когда в первом эшелоне действует авиация, во втором — механизированные войска и в третьем — стрелковые и кавалерийские соединения. Такой подход мог бы повести к «функциональному фронту», который делился бы на три самостоятельные армии: авиационную, механизированную и конно-стрелковую. Цели оказались бы по фронту обезличенными, и взаимодействие эшелонов стало бы бессодержательным.

Правильно организованные усилия для выполнения какой-либо конкретной задачи на данном направлении должны сочетать действия ограниченных по фронту частей этих трех эшелонов. Признаком организации в данном случае должен быть не профессиональный признак, а принцип сосредоточения сил против данной, конкретной цели. Т. е. армии должны быть составлены из авиации, механизированных, кавалерийских и стрелковых соединений. [209]

В этих объединенных действиях все более и более на первый план выступает роль авиации. Ее силы и возможности определяют размах и глубину операции. Механизированные соединения должны развить и использовать успехи, одержанные на данном направлении авиацией, а конно-стрелковые части должны эти успехи окончательно закрепить.

Отсюда колоссально возрастает значение авиационных командиров. Отсюда вытекает, что высшие командные должности выгодно замещать способными авиационными командирами. Отсюда следует сделать вывод, что в общевойсковых и, особенно, в оперативных штабах должны иметься командиры, практически изучившие боевую работу авиации.

Изложенное выше о совместных действиях авиации и других видов вооруженных сил не исключает, конечно, вполне самостоятельного применения воздушных операций: бомбардировки крупных промышленных центров, железнодорожных узлов и т. п.

Не исключено и применение механизированных армий для выполнения самостоятельных операций.

V

Задачей войсковых и оперативных штабов является сведение всех специальностей в общевойсковой процесс для нанесения противнику на данном направлении объединенного удара всеми родами войск.

Отсюда к работникам штабов предъявляются еще более строгие требования, чем ко всем строевым командирам. Они должны быть практически знакомы со всеми родами войск, хорошо знать их тактико-технические возможности и уметь организованно соразмерить нормы их боевого использования.

Деловитость, оперативность, уменье распоряжаться, предвидеть могущие встретиться затруднения в передаче приказов, «донесений, подвоза, передвижений» и прочее и заранее принять предупредительные меры, привычка к контролю за выполнением приказов и общего плана действий — все это качества, которые остро необходимы для всякого штабного командира.

Массовое развитие новых средств борьбы, в первую очередь авиации и танков, повышает темп развития современного боя и операции, и поэтому задачи управления войсками стали во много раз более трудными, чем это было раньше. Штабы должны позволить своим командирам управлять, что называется, на ходу, должны так сократить время на подготовку решений и их передачу войскам, чтобы осталось время на выполнение необходимых передвижений, на производство дополнительной разведки и прочих боевых подготовительных действий.

Само собой понятно, что одних природных способностей к службе управления недостаточно, необходима еще высокая выучка и систематическая полевая тренировка. Природные способности [210] должны отмечаться, выделяться и развиваться целой системой штабной подготовки в полевых условиях.

Вопросам изучения, отбора и продвижения способных для штабной работы командиров должно уделяться особое внимание. И этот отбор нельзя делать вообще. Он должен производиться как составная часть боевой подготовки, как вывод из всей системы полевой подготовки штабов.

Штабная работа должна строго чередоваться со строевой командирской работой в различных родах войск, особенно в авиации, мехвойсках и артиллерии.

Техническая реконструкция Красной Армии требует перестройки и рационализации штабных аппаратов, а главное, отбора и практического совершенствования штабного состава. Большевистская деловитость, высокий уровень развития, владение теорией марксизма-ленинизма, без чего нельзя управлять массами, соединенные с практическими навыками в организации полевого управления и знанием различных родов войск, — создают настоящего штабного командира РККА.

Отбор и воспитание таких командиров является одной из решающих задач технического, тактического и оперативного развития Красной Армии.