Том 2

Война как проблема вооруженной борьбы{80}

Эволюция форм войны. «Ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот»{81}, — эти основные средства войны. Формы войны развиваются в полном соответствии с ростом производительных сил.

«Предпосылкой каждого нового усовершенствования в ведении войны должны быть также новые производительные силы» (Энгельс).

«Изобретение улучшенного оружия и изменение солдатского материала» позволяют творить новые формы войны. Это взаимодополняющее влияние развития техники и социальных факторов изменяло и изменяет как виды вооруженных сил, так и характер и природу войны, формы питания войны и т. д.

От периода «вооруженной общины», периода варварства, война переходит через эпоху феодализма с характерным для него огромным разнообразием войсковых формирований, через период наемных армий к эпохе буржуазной революции, когда «социальная и политическая эмансипация буржуазии и мелкого крестьянства» создала массовые армии, или так называемый «вооруженный народ».

Капитализм влечет за собой громадное развитие милитаризма. В эпоху империализма вооружения и войны становятся небывало грандиозными. Сухопутные силы соперничают в развитии с воздушным и морским флотом. Насыщенность техникой кладет начало машинизации и моторизации армии. Массовое обучение военному делу трудящихся масс и их мобилизация во время войны создают предпосылки неизбежного падения буржуазного государства, когда штыки трудящихся повернутся против эксплуататоров «и милитаризм погибнет под действием собственного диалектического развития».

Современные нам войны отличаются значительным разнообразием. По их социально-политическим признакам мы видим [4] войны гражданские, национально-освободительные, колониальные, империалистские и, наконец, войны империализма против первого социалистического государства. Эти войны зачастую переплетаются. Так, мы видели прямое участие германского империализма и Антанты в нашей гражданской войне. Такое же переплетение мы наблюдали в Китае, где война гражданская одновременно являлась и национально-освободительной войной.

Война, политика, экономика и стратегия. Ведение войны в современную эпоху перестало быть делом одного полководца-стратега и перешло в руки правительства. Являясь продолжением политики, война вместе с тем не означает отмены или замены ее. Результаты, достигаемые ходом военных операций, могут весьма сильно повлиять на масштаб и формы войны. Оккупация новой территории — расширение базиса войны — может создать новое соотношение сил и расширить первоначальные политические цели, и наоборот, потеря территории, потеря основных промышленных базисов, питающих войну, или поражение вооруженной силы, экономическое истощение, обострение классовых противоречий и прочее могут повлечь сужение первоначальных политических целей.

Политика направляет войну, и даже «мир есть продолжение той же политики, с записью тех изменений в отношении между силами противников, которые созданы военными действиями»{82}. Политика государства, ведущего войну, сказывается в целях войны, в борьбе классов, в экономике, внутренней и внешней политике, а для пролетарского государства она неизбежно «прорывает» вооруженный фронт и объединяет интернациональные классовые интересы пролетариата. Она объединяет все экономические и социальные ресурсы для согласованного достижения целей войны; она стремится обеспечить государство необходимым ему нейтралитетом или союзом тех или других стран. Она развивает и свою экономику с учетом предстоящих военных задач.

Создавая необходимые экономические, политические и социальные ресурсы и предпосылки войны, политика разрешает в последней инстанции вопросы организации вооруженных сил и подготовки театра военных действий, вопросы оперативного плана, осуществление которого, равно как и дальнейшее ведение операции, возлагается на стратегию, на командование вооруженными силами.

План войны. План войны охватывает все элементы подготовки к ней, обеспечивающие достижение ее целей путем применения вооруженных сил, подкрепленных всеми благоприятствующими экономическими и политическими мероприятиями. В соответствии с целями и условиями войны план ее может быть оборонительным, завоевательным, частично завоевательным с дальнейшим переходом к обороне и оборонительным с дальнейшим [5] переходом к завоеванию. Во всех случаях, каков бы ни был действительный характер войны, она всеми буржуазными государствами провозглашается оборонительной.

Намечаемый план войны должен быть обеспечен в первую очередь соответствующими соглашениями международного порядка, создающими возможность направить против враждебного государства максимальные соединенные силы или, по крайней мере, гарантирующими возможно большую его изоляцию. В то же время эта подготовка должна наметить и обеспечить пути экономических сношений или прорыва блокады во время войны.

Вооруженные силы государства строятся в соответствии с уровнем развития производительных сил и должны, как минимум, отвечать тем целям, которые ставятся войной на ее первый период. В дальнейшем, в соответствии с мобилизацией промышленности и всего народного хозяйства, в связи с изменяющейся обстановкой, как численность, так и качество технического снабжения вооруженных сил должны претерпевать необходимые изменения. Этот факт мы наблюдали постоянно на всем протяжении империалистской войны.

Колоссальное количество военно-обученного населения, проходящего во время войны через армию, ставит во весь рост задачу военизации населения, т. е. подготовки к военному делу и тех контингентом, которых не удается пропустить в мирное время через армию.

В связи с тем, что глубина современных театров военных действий значительно возросла, в связи с развитием в глубоком тылу вредительской диверсионной деятельности, вызывающей целый ряд дополнительных военных нагрузок на страну (воздушно-химическая оборона, охрана важных объектов, колоссальная военно-санитарная служба и т. п.), — принцип милиционного строительства борется за свое применение не только в мирное, но и в военное время. Обслуживание всех этих задач силами армии явилось бы непомерной перегрузкой, и потому на помощь государству — и это в полной мере должен учесть и план войны — приходят военно-общественные организации, разного рода союзы и т. п.

План войны должен соразмерить строительство вооруженных сил с целями войны, а также с развитием промышленности, в частности военной промышленности, и с промышленной мобилизацией. Эта связь идет и дальше, она охватывает мобилизацию всего народного хозяйства. Соразмерение имеет и обратное действие: в настоящее время все страны развивают свое народное хозяйство с учетом потребностей войны.

План войны, который должен предусматривать по крайней мере первый ее период с максимальной конкретностью, не может, конечно, не отразиться и на экономической политике государства. Вопросы дислокации промышленности (особенно же энергетического хозяйства, химической промышленности и т. п.) [6] получают свое разрешение не только под давлением текущих экономических, но и будущих военных потребностей.

В плане войны должны быть оперативно учтены вопросы дислокации крупной промышленности, система электрификации как у себя, так и у противника, что, в связи с географическими и статистическими данными о театрах войны и с данными о развертывании армии противника, должно дать исходное положение для оперативных расчетов. В отношении обеспечения театров военных действий и операций первого периода войны планы войны предусматривают соответствующее развитие путей сообщения (железные дороги, шоссе и автотранспорт, реки, воздушные линии), расширение телеграфно-телефонной связи и радиосети, построение специальной сети аэродромов, организацию противовоздушной (воздушно-химической) обороны, требующей специальной сети наблюдения и связи, а также активных и пассивных воздушно-химических средств борьбы.

Инженерно-оборонительная, фортификационная подготовка театров войны проходит в новых условиях. На сухопутных театрах возводятся укрепленные районы взамен крепостей, сохранивших свое значение главным образом для морской войны.

Крупнейшим вопросом в плане войны является идеологическая подготовка страны к войне, выражающаяся в пропаганде идей, маскирующих в буржуазных государствах политико-экономические интересы господствующих классов. Эта подготовка не может не предусматривать целого ряда мероприятий экономического и политического порядка, позволяющих сглаживать обостряющиеся социальные противоречия. Подготовка плана войны выходит за пределы компетенции военного ведомства. К этому вопросу вплотную и непосредственно подошли правительства всех современных государств.

Политика государства, направляя войну и руководя ею в целом, должна очень осторожно подходить к влиянию на оперативный ход отдельных кампаний или операций. Опыт войны говорит о том, что правильное взаимоотношение политики с оперативной деятельностью вооруженных сил страны в процессе осуществления ими частных задач и целей войны является залогом победы в современной войне. И наоборот, излишняя опека над оперативной деятельностью этих вооруженных сил приводит зачастую к поражениям. Поэтому железная воля, выдержка, умение отказываться от второстепенных интересов во имя основных целей войны являются условиями, при которых развитие стратегических операций становится наиболее обеспеченным.

Стратегия коалиционной войны. Экономическая структура и мощь капиталистического государства непосредственно отражаются и на географических формах войны.

Так, капиталистические государства с широко развитой морской торговлей, стремясь расширить свои рынки, вели многочисленные морские войны за приобретение и удержание колоний и обеспечение морских путей к ним. Континентальные капиталистические державы вели многочисленные сухопутные войны для расширения территории и для выхода к морям.

Добившись выхода к морю, они в своем дальнейшем развитии стремились создать сильнейшие военно-морские флоты, претендуя и на морское могущество. Такой пример показал нам германский империализм до 1914 г. Такие же тенденции наблюдались и в царской России. На этот путь переходят и Северо-Американские Соединенные Штаты, которые усиленно готовятся к морской войне на Тихом океане.

Империалистические войны имеют тенденцию к вовлечению в войну всех капиталистических стран. Во время войны 1914 — 1918 гг. обе группы империалистов пережили длительный процесс нарастания враждебных коалиций. Нарастание происходило в пользу Антанты и к невыгоде Центрального союза.

В коалиционных войнах в разные периоды войны создается самое разнообразное соотношение сил. В 1914 — 1918 гг. тройственный союз потерял Италию, зато франко-русский союз «приобрел» Англию. Таким образом, в борьбу вступили Германия и Австрия, с одной стороны, против Антанты - Франции, Англии, Бельгии, России и Сербии — с другой. Затем разновременно к Центральному союзу примыкают Турция и Болгария, к Антанте — Италия, Румыния и проч.; когда Россия прекратила свое участие в войне, в нее активно вступили Соединенные Штаты Северной Америки на стороне Антанты.

Своеобразный характер нарастания коалиции кладет особую печать на ведение войны, на стратегию империалистских войн, которая должна учитывать не только изменения, происходящие в составе союзных вооруженных сил, но и разнообразие экономики союзников и условий мобилизации народного хозяйства, особенно же промышленности.

Коалиции не всегда могут нарастать целесообразно с точки зрения соответствия необходимых для ведения войны и жизни глубокого тыла средств, как-то: людского материала, с одной стороны, ресурсов промышленности, промышленного сырья, топлива и продовольствия — с другой. Различный уровень хозяйственного развития стран кладет своеобразный отпечаток на характер нарастания материальных ресурсов войны. Быстрый рост военно-технических средств может сопровождаться одновременным ростом обученных людских масс и новых войсковых формирований, но может быть обратное положение, когда рост военно-технических средств будет сопровождаться истощением людских ресурсов и т. д.

Географическое положение отдельных членов коалиции, так же как и их взаимное расположение, может содействовать или противодействовать целесообразному объединению людских, промышленных и сырьевых ресурсов. Географические условия придают коалиции характер континентальный или же морокой, т. е., когда основные военно-экономические Коммуникаций между членами коалиции и даже внутри каждого члена проходят по морским путям, коалиции могут быть и смешанного типа — и морского и континентального. Наконец, страны, входящие в коалицию, могут резко различаться между собой и степенью обострения классовых противоречий, что, конечно, оказывает громадное влияние на ход войны.

Силы коалиции различны на разных этапах войны. Их сопротивляемость может резко колебаться, и это как нельзя более вызывает возможность затяжки войны. Значение каждого отдельного члена коалиции в разные периоды войны неодинаково. Поражение кого-либо из них в начальный период войны может иметь решающее значение и, наоборот, может оказаться без больших последствий в каком-либо из последующих периодов и т. д. Какое-нибудь государство, входящее в состав коалиции, не может, например, быть побеждено в начале войны вооруженной силой, и, наоборот, оно может развалиться в последующие периоды от одной удачной кампании.

Нет смысла и нет возможности предусмотреть теоретически все возможные комбинации коалиций. Только в конкретно слагающейся политической обстановке возможно определить более или менее приближенно характер и состав возникающей коалиции. Для стратегии важно уяснить природу вопроса о союзниках, чтобы в соответствии с обстановкой планировать и свои оперативные мероприятия. Насколько это трудно, свидетельствуют вышеприведенные указания о нарастании коалиции в 1914 — 1918 гг.

Формы тактики и оперативного искусства. Разнообразие условий ведения войны и ее форм выражается, конечно, не только в политической обстановке, в соотношении сил внутри коалиции, но и в различных формах тактики и оперативного искусства, в связи с изменением качества и количества средств борьбы. На протяжении всей империалистской войны каждый год мы видим изменения этих форм. Непродолжительный маневренный период сменяется позиционным. Полуманевренные действия вновь возрождаются в 1918 г., даже на застывшем франко-германском фронте; тактика цепей пехоты превращается в глубокую, групповую; артиллерия переходит к методам точной стрельбы, без пристрелки; граната вытесняет шрапнель; тяжелые калибры резко превышают довоенные пропорции; химическая война вступает в полные права; авиация с каждым годом вносит изменения в обстановку; появляются новые наступательные средства — танки и т. д.

Следует обратить внимание на тот факт, что недостаточно обстоятельное изучение характера роста технических средств борьбы легко может привести к ошибочным тактическим и оперативным выводам. Так, например, весьма распространено мнение, что во время империалистской войны рост артиллерии обогнал рост пехоты. Это как нельзя лучше иллюстрируется приведенной диаграммой 1.

Такие же выводы зачастую некоторые писатели приурочивают и к послевоенному периоду. Так, например, в связи с проектом реорганизации французской армии они обращают внимание на следующее:

1. Численность пехоты и кавалерии подверглась довольно сильному уменьшению — более чем на 40 процентов по сравнению с численностью этих родов войск до [8] войны.

2. Численность артиллерии также подверглась уменьшению, но гораздо менее значительному, чем численность первых двух родов войск (всего на 26 процентов), т. е. относительно количество артиллерии не только не уменьшилось, но увеличилось, — «как это и необходимо в соответствии с ее нынешним значением на полях сражений».

На самом деле такие выводы не отвечают существу изменений, происшедших в структуре армии. Артиллерия во время империалистской войны выросла по числу орудий почти во всех воюющих странах в полтора — два раза, если не считать минометов. Важен именно этот признак — число орудий, а не число обслуживающего орудия персонала. При этом численном росте орудий в артиллерии произошли и качественные изменения, характеризуемые, помимо новых методов точной стрельбы, например, такими данными:

а) в русской армии с 1914 по 1917 г. количество легких орудий (до 76 мм) увеличилось от 7112 до 7265, т. е. почти не изменилось; количество тяжелых (свыше 76 мм) — от 797 до 2550, т. е. увеличилось более чем в три раза;

б) соотношение гранат и шрапнелей (76 мм) с 1914 по 1918 г. в артиллерийских выстрелах перевернулось: вместо 30 процентов и 70 процентов — 70 процентов (гранат) и 30 процентов (шрапнелей);

в) увеличилось количество химических и упало количество фугасных снарядов.

Все эти качественные изменения говорят о применении артиллерии к борьбе с оборонительными сооружениями, с закопавшимся в землю и оплетенным проволокой противником. Это положение еще более подчеркивается мощным развитием минометов и гранатометов, обладающих весьма незначительной дальностью (см. диаграмму 2).

Однако даже рост числа минометов не создал, как это будет видно дальше, превосходства артиллерийского огня над пулеметным [9] огнем пехоты. Превосходство достигалось лишь на отдельных участках фронтов за счет артиллерии резерва главного командования.

Посмотрим, как изменялась структура пехоты, и сравним это развитие с ростом артиллерии:

а) с 1914 по 1917 г. в русской армии количество пулеметов увеличилось с 4152 до 23800, т. е. больше чем в пять раз, количество же орудий — от 7909 до 9815, т. е. на 1/4. Таким образом, на одно орудие приходилось пулеметов в 1914 г. — 0,5, в 1917 г. — 2,4;

б) с 1914 по 1917 г. в германской армии количество пулеметов (тяжелых и легких) увеличилось от 3000 до 70000, т. е. почти в 24 раза; количество орудий — от 9300 до 20000, т. е. только в два раза; таким образом, на одно орудие приходилось [10] пулеметов — в 1914 г. — 0,3; в 1918г. — 3,5; в) с 1914 по 1918 г. в составе французской пехотной дивизии количество тяжелых пулеметов увеличилось от 24 до 72, т. е. в три раза, но, кроме того, появился 441 ручной пулемет; таким образом, общее количество (513) пулеметного оружия в дивизии увеличилось в 21 раз; количество орудий — от 36 до 55. На одно орудие приходилось пулеметов и ручных пулеметов: в 1914 г. — 0,67, а в 1918 г. — 9,3.

Вышеприведенные данные говорят о том, что машинизация пехоты далеко обогнала рост артиллерии (см. диаграмму 3). Пехота оказалась родом войск, пережившим полную техническую и тактическую революцию и перешедшим на новые формы боя. Несмотря на относительное сокращение численности пехоты, ее боевая и огневая мощь значительно возросла.

Изменения в вооружении армий заставили во время войны борющиеся стороны издавать каждый год новые инструкции и наставления, переучивать по ним войска и т. д. В соответствии с этим изменялась и организация войск и организация их тыла.

Позиционный период войны наступил в 1914 — 1915 гг., главным образом в силу того, что артиллерийские средства (снаряды) у обеих сторон иссякли. Мобилизация промышленности запоздала. Тем временем средства обороны (пулеметы и патроны), более простые в производстве, быстро росли. Наступательные средства (артиллерия и снаряды, танки) на франко-германском фронте оказались в достаточном количестве, чтобы создать перевес сил, только в 1918 г.

Мобилизационная готовность военной промышленности капиталистических стран после войны намного двинулась вперед, но все же приходится считаться с длительностью мобилизации и полного развертывания военно-промышленных ресурсов. В силу условий промышленной мобилизации, с возможностью затяжной позиционной войны нельзя не считаться и в будущем. К позиционной войне толкает и громадный рост пулеметного вооружения, основного оружия обороны в современных армиях, как ни растут и наступательные средства, и, в первую очередь, танки.

Роль вооруженного насилия в войне. Война и революция. Длительность империалистской войны, преобладание в ней по времени позиционных форм, поражение страны, обладавшей лучшей армией и действовавшей наиболее решительно (Германия), окончание войны действием не столько военных, сколько социальных и других факторов — вызвали в послевоенной военно-теоретической литературе немало течений, характеризующихся неверием в возможность окончить войну вооруженным насилием. Конечно, война не является единственным средством политики и не исчерпывается только военными операциями. Действия вооруженных сил сопровождаются организованным и комбинированным давлением и ударами по всем фронтам борьбы (экономической, политической и проч.), но отрицание возможности добиться поставленной войной политической цели путем поражения армий противника является, по существу, одной из разновидностей отрицания насилия в эпоху обостренных противоречий империализма, родственной пацифизму.

С другой стороны, помимо возможности добиться военным насилием непосредственной цели войны, необходимо иметь в виду, что военное поражение буржуазного государства ускоряет революционное движение в нем, а следовательно, приближает и окончательное поражение.

Обострение классовых противоречий во время войны 1914 — 1018 гг. нарастало повсюду, вопреки усиленному культивированию шовинизма всеми правительствами при помощи широко поставленной пропаганды, несмотря на измену социалистических партий. Политическая работа буржуазии по разложению противника, агитация и пропаганда в нейтральных странах и вместе с тем борьба с такой же работой неприятеля в своей стране кипела [11] вовсю. Создавались специальные «министерства пропаганды». Несмотря на пропаганду буржуазных правительств, несмотря на «осадное положение», империалистская война была окончена благодаря революционному вмешательству рабочего класса.

Обострение социальных противоречий шло в тесной связи с экономическим истощением страны. Сокращение предметов широкого потребления, сокращение рабочих рук в тяжелой промышленности и сельском хозяйстве, обострение продовольственного кризиса прогрессивно ускоряли развязку. Война поглощала столько средств, что не оставалось ресурсов для нормальной жизни страны.

В России «кризис был ускорен рядом самых тяжелых поражений, которые были нанесены России и ее союзникам. Поражения расшатали весь старый правительственный механизм и весь старый порядок, озлобили против него все классы населения, ожесточили армию, истребили в громадных размерах ее старый командующий состав, заскорузло-дворянского и особенно гнилого чиновничьего характера, заменили его молодым, свежим...»{83}

Нельзя более красноречиво определить значение военного фактора в вопросе о способе окончания войны в век империализма. Ту же картину мы видим и в Германии в ноябре 1918 г.

«Безнадежность военного положения и отсутствие всякой поддержки господствующих классов трудящимися массами обнаружены сразу. Этот кризис означает либо начало революции, либо, во всяком случае, то, что ее неизбежность и близость стали видны теперь массам воочию»{84}.

Победа, достигнутая путем революционного взрыва в стране и армии побежденного, ставит, впрочем, тяжелую проблему перед одинаковым по классовой природе победителем: обезопасить себя от влияния революции. Однако эта задача не относится к побеждающему пролетарскому государству, которое утверждает с новым революционным братским правительством действительно прочный мир.

Особенности гражданской войны. Гражданская война 1918 — 1921 гг. в Советской России (точно так же, как и гражданская война в Китае — начальный период Северной экспедиции 1926 — 1927 гг.), отличавшаяся крайней решительностью действий, подвижностью армий и фронтов и захватом громадных территорий в самые короткие промежутки времени, выявила громадное значение военного и политического фактора в совершенно других формах, нежели во время войны 1914 — 1918 гг.

Создание красных и белых армий происходило главным образом непосредственно на фронтах. Тыловые формирования давали сравнительно малые результаты. Колоссальная энергия, проявленная Российской коммунистической партией и рабочим классом в процессе организации фронтов, политическая работа в армии, агитация [12] и пропаганда обеспечили возможность создания многомиллионных регулярных армий. Эти армии очень мало походили на вооруженные силы империалистов.

Импровизация в строительстве войсковых частей под огнем противника, кипучая революционная деятельность на фронтах борьбы и зачастую косность центральных военных аппаратов, отсутствие навыков и теоретических знаний у большей части комсостава и трудности централизованного снабжения — все эти условия создавали предпосылки ряду недостатков в организационной структуре Красной Армии. При нескольких миллионах мобилизованных мы имели в составе армии и на фронтах самое ничтожное количество активных штыков, артиллерии и т. п. Однако, несмотря на все организационные недостатки, Красная Армия в ее борьбе против белогвардейцев, поддержанных империалистами чуть ли не всех стран, сумела одержать крупнейшие победы.

Эти победы, с одной стороны, объясняются громадной силой революционных лозунгов гражданской войны и, с другой стороны, величиной территории, необыкновенной энергией и упорством в ведении операций, исключительной творческой силой строительства и укрепления вооруженных сил на фронтах борьбы и, наконец, при крайней малочисленности активных штыков — относительной силой техники, хотя по абсолютному количеству ее было очень мало. Белые армии, пытавшиеся прибегать к пропаганде своих контрреволюционных лозунгов, располагавшие более мощной техникой, опиравшиеся на самые богатые районы России и на поддержку иностранной буржуазии, потерпели жалкое поражение, так как не нашли поддержки в массах, и, наоборот, массы поднимали против них восстания.

Ширина фронтов, крайне слабое отношение вооружения и технических средств борьбы на каждый километр фронта создали предпосылки для широкого развития конницы и для придания ей решающей роли в целом ряде операций и кампаний.

Гражданская война, начавшись борьбой за государственную власть в центре, распространилась по всей территории страны, слагаясь из непосредственных революционных выступлений рабочих на местах и из боевых действий извне столичных красногвардейских частей, распространявших революционную власть Советского правительства.

С весны 1918 г. гражданская война повлекла за собой отрыв друг от друга основных экономических районов. Уже 8 января 1918 г. товарищ Ленин указывал на то, что гражданская война еще не достигла своего высшего пункта, и считал, что дальнейшее развитие войны неизбежно.

«Советской власти обеспечена победа в этой войне, но неизбежно пройдет еще некоторое время, неизбежно потребуется не малое напряжение сил, неизбежен известный период острой разрухи и хаоса, связанных со всякой войной, а с гражданской войной в особенности, пока сопротивление буржуазии [13] будет подавлено»{85}.

Потрясенная империалистской войной экономика страны чрезвычайно быстро разрушалась. Гражданская война помимо разрыва внутренних экономических связей безжалостно разрушала артиллерией и подрывными средствами также и основной капитал промышленности и народного хозяйства в целом.

Ослабление деятельности промышленности и железнодорожного транспорта не означало, конечно, что армия действовала голыми руками. Запасы, оставшиеся от империалистской войны, передача армии, что возможно было только заготовить, полное уплотнение транспорта стратегическими перевозками — все это создало условия, при которых гражданская война все же велась в значительной степени относительно крупными средствами.

Растянутость фронтов гражданской войны и колебания политических настроений крестьянских масс, неоднократно имевшие место, создавали условия, при которых подвижность фронтов была изумительной. При этой подвижности не наблюдалось стратегического истощения, столь свойственного наступательным действиям в войне двух государств, или это истощение принимало совершенно новые формы.

Наступательные операции, которые проводились в местности с населением, сочувственно относящимся к Советской власти, обычно давали совершенно неожиданный эффект. Армии не только не таяли, несмотря на потери убитыми, ранеными и больными, но, наоборот, возрастали в своей численности. А между тем убыль больными от сыпного тифа зимой и дизентерии летом достигала громадных размеров.

Этот рост победоносных вооруженных сил происходил на всех фронтах — на Урале, в Сибири, в Белоруссии и т.д. — путем добровольных пополнений из местных рабочих и крестьянской бедноты и даже за счет солдат белогвардейских армий, главным образом крестьян, разуверившихся на опыте в правительстве белых и понявших их истинную классовую сущность. Такие факты нарастания людских ресурсов мы отмечаем неоднократно в истории гражданской войны.

Однако бывали условия, например на Западном фронте в 1919 — 1920 гг., когда вся совокупность социально-политической обстановки заставляла Красную Армию переживать тяжелое напряжение и когда признаки истощения сказывались очень серьезно. Во всяком случае, в общем можно утверждать, что в гражданской войне рабочий класс относительно легко подчиняет своей власти громаднейшие территории и, создавая органы классовой революционной власти, тем самым закрепляет за собой обеспеченный тыл, за исключением лишь некоторых, особо враждебных районов. Этот тыл в крестьянской стране, в период социалистической революции, хотя и подвергался постоянным колебаниям, все же поддавался довольно быстро политической обработке. Война с белополяками [14] в 1920 г. поставила Красную Армию перед задачами, значительно более сложными и трудными, связанными с переносом войны на другую национальную территорию.

Интернациональные и классовые цели гражданской войны сталкивались с национальными настроениями не только польского крестьянства, но частью и рабочего класса, шедшего за социал-предательскими партиями. Только что происшедшее создание польского государства и длительный гнет царизма, зачастую соединявшийся в представлении польского крестьянства со всем «русским», создали социальную среду, в значительной степени враждебную Красной Армии и ее лозунгам.

Однако и здесь, несмотря на целый ряд неблагоприятных факторов, впервые проявились характерные признаки революционной войны пролетарского государства. Эти признаки мы видели и в Белоруссии, и в Западной Украине, и в пределах самой Польши. В этой войне можно найти черты для определения характера будущих революционных войн.

Завоевательные и оборонительные войны. В зависимости от целей и хода войн по отношению к территории, войны могут быть завоевательными и оборонительными, а также могут объединять обе формы войны — завоевание и оборону. Завоевательные войны, особенно характерные для империалистского государства, создают для государства весьма большие трудности и сопряжены с громадным риском. Необходимо разбить армию противника, надо оккупировать занятые территории, преодолеть национальную ненависть населения занятых областей, восстановить разрушенные пути сообщения, поддержать свои вооруженные силы на необходимом уровне, при громадной убыли людского состава и материальных ресурсов, в условиях обострения классовой борьбы внутри страны, и, несмотря на все эти затруднения, быть готовым к тому, чтобы в центре жизненных интересов неприятельской страны одержать над врагом окончательную победу.

Насколько трудны условия завоевания, мы видим на многих примерах прошлого и современности. Победоносное шествие германской армии к Парижу в 1870 г. создало для нее очень тяжелое положение уже под стенами Парижа. Оккупация германскими войсками Украины в 1918 г., несмотря на ряд благоприятных моментов, отвлекла их громадные силы для обеспечения тыла, что отрицательно сказалось на дальнейшем ведении войны. Оккупация японскими войсками Дальневосточной Сибири в 1921 г. оказалась им не под силу. Оккупация испанцами и французами Марокко представляла и представляет собой колоссальные трудности.

Оккупация относительно облегчается тогда, когда страна, подвергшаяся завоеванию, переживает острые классовые или национальные противоречия, как, например, оккупация Польши и Прибалтики немцами во время империалистской войны, оккупация Японией Маньчжурии Ц т. п.

Однако все эти затруднения в завоевательной деятельности империализма не могут иметь решающего значения. Без новых переделов мира империализм не может существовать, ибо, как говорил Ленин, капиталистам теперь не только есть из-за чего воевать, но и нельзя не воевать, если хотеть сохранить капитализм, ибо без насильственного передела колоний новые империалистские страны не могут получить тех привилегий, которыми пользуются более старые (и менее сильные) империалистские державы.

При этом вооруженные силы не могут не быть решительно брошены в дело для быстрейшего достижения целей войны, ибо «издержки войн делают это нужным» (Энгельс). Сопротивление социальной среды оккупированных районов, истощение вооруженных сил в целом ряде случаев, при разумно построенном плане, при хорошей организации оккупации, может компенсироваться приобретением новых материальных, а иногда даже людских ресурсов.

Ведя оборонительную войну на собственной территории, государство иногда может рассчитывать на поддержку в той или другой форме нейтральных стран, не заинтересованных в дальнейшем усилении противной стороны. Вооруженные силы даже при активном способе действий могут не подвергать себя риску отрыва от коммуникаций или их растяжки. Снабжение и укомплектование значительно облегчаются. Широкие массы населения с большим убеждением возьмутся за оружие для защиты своей территории, чем для завоевания чужой, и т. д.

Однако в целом ряде случаев оборонительные формы войны могут повлечь ухудшение условий ведения войны. Если основные экономические центры расположены близко от границ, то, несмотря на облегчение работы коммуникаций ввиду их сокращения, они могут быть разрушены или парализованы современными средствами войны у самых истоков, т. е. будут нарушены элементы военного хозяйства и промышленности и тем самым основные условия обороноспособности. Оборона Рейна германскими войсками после Версальского мира может быть неизбежным злом, но никак не может считаться наивыгоднейшей и наиболее сильной формой войны для Германии.

Сложность и противоречивость политической обстановки, особенности индустриального развития и географического положения промышленных районов, а также целый ряд других условий не позволяют определить наивыгоднейшие и наиболее сильные формы войны на все случаи. На самом деле, как это нам показывает история, войны слагаются из сложных операций наступательного и оборонительного порядка. Семилетняя война, которая, казалось бы, является классическим примером оборонительной войны для Пруссии, на самом деле начата как война завоевательная, и оборона пруссаками велась в дальнейшем на завоеванном базисе с большими ресурсами. Германия в 1914 — 1918 гг. начала [16] войну резко наступательного характера и создала расширенный базис войны. Перейдя в дальнейшем к обороне, она вряд ли могла бы продержаться три года, если бы не заняла Бельгии, промышленных департаментов Франции, Польши, Румынии и Сербии.

Наступательные и оборонительные формы войны имеют известные предпосылки и диалектически развиваются в соответствии со слагающейся обстановкой. То, что говорилось выше о характерных особенностях империалистской войны, о коалиционном ее характере, об изменении соотношений сил и средств сторон в различные периоды войны, — еще более подчеркивает неизбежность такого положения, когда для одного и того же государства в различные периоды войны оборонительные цели могут перерастать в наступательные и наоборот. Наиболее соответствующими и наиболее сильными будут те формы войны, которые наиболее полно будут отвечать политическим целям войны и обеспечению ее экономического базиса.

Формы будущих войн и современный рост производительных сил. Для того чтобы представить себе с какой-либо долей вероятности изменения, которых следует ожидать в формах будущих войн, необходимо прежде всего остановиться на рассмотрении роста производительных сил. Империалистская война далеко двинула вперед развитие тяжелой индустрии. Разоряя народное хозяйство, война вместе с тем ввиду колоссального потребления металлов, топлива и разных видов сырья двинула вперед сталелитейную и машиностроительную промышленность, производство энергии и, наконец, ряд отраслей химической промышленности. Послевоенный период, несмотря на длительный промежуток, сопровождавшийся падением производства, в конце концов достиг и превысил довоенный уровень производств, обслуживающих войну.

Однако не столь значительны в этом отношении количественные, сколько качественные сдвиги. Промышленность капиталистических стран, сумевших стабилизировать свое положение, переживает мощный процесс рационализации и реконструкции. Заводы, переоборудованные по последнему слову техники и применившие наиболее рациональные методы организации труда, дают значительный прирост продукции, даже не нагружая полностью всего своего оборудования. Если в мирное время их продукция и не находит себе полного сбыта, то во время войны рационализированная промышленность, загруженная на 100 процентов, сможет дать во много раз возросший приток снабжения на боевые фронты.

Но не только рост тяжелой промышленности характеризует новые сдвиги. Техническое развитие захватило капиталистические страны еще глубже. Новая, наиболее рациональная, организация энергетического хозяйства улучшает условия военного производства и, если не сейчас, то в процессе ближайших лет и даже [17] в процессе самой предстоящей войны, в корне изменяет военно-географические условия обороны промышленности. Электрификация, заключающаяся в создании мощных электростанций, потребляющих наиболее дешевое топливо и эксплуатирующих водную энергию рек, соединяющая эти станции высоковольтными линиями электропередач и, таким образом, централизующая, но и рассредоточивающая энергетическое хозяйство, придает совершенно новый характер экономической уязвимости страны.

Производство в целом ряде стран электроэнергии в большем количестве, чем это необходимо для их внутренних нужд, порождает новый вид экспорта энергии в другие страны. Само собою понятно, что такое положение не может не отразиться на экономической и политической взаимозависимости государств и соответственно на характере ведения войны. К борьбе за коммуникации морские, речные и железнодорожные добавляется борьба за пути питания электрической энергией.

Объединение электростанций посредством сверхмощных электропередач идет вперед крупнейшими шагами и в Европе, и в Америке, и даже в ряде азиатских стран. В Германии подготовляется сверхмощная сеть на пространстве всей страны. Чрезвычайно интересные формы развития электрификации наблюдаем мы в Италии и Франции. Неодинаковые водные ресурсы Северной и Южной Италии и неодинаковый их водный режим поставили вопрос об объединении сверхмощной сетью альпийских и южных горных рек Италии. Вполне понятно, какое значение могут иметь те несколько электропередач, которые должны создать единую мощную сеть гидроэлектростанций Италии. Обороноспособность страны в значительной мере зависит от этих линий.

Электрификация Франции создает совершенно новые условия войны с Германией. Как по экономическим, так и по военным соображениям во Франции во весь рост поставлена проблема рационализации энергетического хозяйства, наиболее экономного расходования угля, а также максимального использования водной энергии. Использование альпийских и южных рек отвечает правильной организации электрификации Франции, делает ее малозависимой от импорта каменного угля и вместе с тем отбрасывает источники электроэнергии далеко от тех районов, которым может угрожать Германия как своей сухопутной армией, так и воздушными силами и зарубежными действиями. Не приходится, конечно, и говорить о том, что мощное производство электроэнергии обеспечивает развитие многочисленных металлургических процессов, необходимых для питания войны.

Следующим крупнейшим экономическим сдвигом в современном развитии производительных сил надо считать развитие химической промышленности и «химизацию» промышленности и народного хозяйства. После того как оперативный план Шлиффена сорвался и Франция не была выведена из строя в первые же месяцы войны в 1914 г., необходимость вести затяжную войну [18] поставила Германию в безвыходное положение. Сырьевых и продовольственных ресурсов в Германии было совершенно недостаточно. Невозможность получать чилийскую селитру, необходимую для производства порохов, должна была повлечь для Германии катастрофу в самый короткий срок.

Однако этого не случилось именно потому, что Германия была страной с наиболее сильно развитой химической промышленностью. Новые открытия (синтетический азот) и возможность их промышленной реализации создали совершенно новые условия, облегчавшие Германии ее сырьевые затруднения в условиях полной блокады. При недостатке рабочих рук Германия, подняв, благодаря химической промышленности, еще до войны, урожайность своего земледелия, выдержала жестокую голодную осаду в течение четырех лет, несмотря на то, что химические заводы получили дополнительную нагрузку по производству взрывчатых веществ.

В настоящее время Германия ставит перед собой задачу достигнуть в ближайшие годы такого повышения урожайности, которое полностью обеспечило бы внутреннее потребление страны, — и это должна сделать опять-таки химическая промышленность. Именно последняя во время войны постоянно находила выход из недостатка того или другого сырья с помощью выработки его суррогатов (металлов и каучука, пороха и взрывчатых веществ, тканей и пищевых продуктов и т. п.).

Усвоение важности вопроса химизации народного хозяйства заставило в послевоенный период все государства идти по пути максимального развития промышленной химии. В настоящее время это не только вопрос развития химической промышленности, но и вопрос наиболее современного, наиболее рационального принципа организации всякого производства при помощи химии. «Новая химия создала большое число еще недавно неведомых материалов, как искусственные волокна, нефть, кожу, каучук, пластические массы, дубильные вещества, легкие сплавы и т. п., и в своем дальнейшем развитии творит революцию в промышленной экономике, существенно изменяя конъюнктуру на международном рынке соответственного естественного сырья. Еще более экономических достижений сулит возможность использования всех отбросов, т. е. сырья, находящегося не в надлежащем месте и не нашедшего пока своего применения» (Записка ученых химиков председателю СНК СССР).

Современная химическая промышленность основывает свою мощь на переработке угля, связывании азота и переработке целлюлозы. Довоенное производство анилиновых красок из каменного угля развилось в настоящее время в производство самых разнообразных продуктов. Из каменного угля производятся нефть, бензин, газолин и т. д. Искусственно может быть получен каучук. Таким образом, страна, не имеющая нефтяных запасов, не может быть поставлена в безвыходное положение, и ее автомобильная и авиационная мощь не может быть подорвана. Азотная промышленность, [19] производя искусственные удобрений и тем разрешая многие продовольственные затруднения, вместе с тем непосредственно обслуживает производство пороха, вытесняя чилийскую селитру. Производство из древесины и отбросов хлопка целлюлозы и химическая ее переработка приобретают сейчас колоссальнейшее экономическое значение. С этим производством связано производство целлулоида, глицерина, искусственного шелка и т. д. Эта отрасль промышленности, благодаря своей рентабельности, бешеным темпом развивается во всех капиталистических странах и будет иметь крупнейшее значение в военное время, так как мирное производство может быть легко переключено на производство порохов.

Помимо развития химической промышленности следует отметить химизацию отдельных технологических процессов в других отраслях промышленности, что меняет технический характер производства и его экономическое строение. Эта коренная перестройка может охватить самые разнообразные области производства в металлургии, машиностроении, горной промышленности, транспорте и т. д.

Мобилизация химической промышленности облегчается тем обстоятельством, что концентрация вложенных в нее капиталов, благодаря ее рентабельности, прогрессирует чрезвычайно быстро, обгоняя в этом отношении все остальные отрасли промышленности. Весьма важным обстоятельством с военной точки зрения является также и то, что рабочая сила в химическом производстве большей частью не требует особо высокой квалификации.

Экономические сдвиги, происшедшие после империалистской войны, создают для будущих войн расширенный технический промышленный базис; каждая крупная страна в отдельности, а тем более коалиция разных стран будут значительно более независимы, чем раньше, в отношении сырьевых ресурсов. Будущие войны в смысле их масштаба и напряжения борьбы уйдут вперед по сравнению с войной 1914 — 1918 гг.

Увеличение ресурсов и развитие техники обогащают будущие войны громадными средствами автотранспорта, авиации и военной химии, не говоря уже о хранящихся в тайне новых, не употреблявшихся до сих пор боевых средствах, которые если и не в полной мере проявятся в будущих войнах, то, во всяком случае, увидят свое первое применение. Технические сдвиги, которые повлекут за собой не только углубление боевых порядков, но и углубление театров войны, противопоставят новому воздушно-химическому оружию новые экономические формы электрификации и химизации, глубоко рассредоточивающие по всей территории энергию и производство.

Новые революционные войны. Общий кризис капитализма в эпоху империализма неизбежно сопровождается развитием классовой борьбы, ростом влияния коммунистических партий [20] и приближением революции. Однако даже опыт империалистской войны, опыт, который рабочий класс вынес на своих собственных плечах, и все условия, объективно подготовляющие революцию, не должны создавать иллюзий о невозможности вспышки новых империалистских войн и о легком захвате власти рабочим классом в процессе войны.

Организации рабочего класса противопоставляются организованность и вооружение буржуазии. Во время империалистской войны мы еще не знали мощных фашистских вооруженных организаций. Буржуазия готова к борьбе с революциями неизмеримо больше, чем это было во время империалистской войны. Социал-демократические партии будут еще больше поддерживать и обслуживать войны империалистов. Революции, т. е. превращение войн империалистских в гражданские, неизбежны, но они не начинаются немедленно с началом войны. Как революционные перспективы в странах капитализма, так и факт существования пролетарского государства — Советского Союза среди капиталистического мира, естественно, ставят вопрос о формах новых революционных войн. Выше этот вопрос уже затрагивался вскользь. В данном случае интересно рассмотреть его с точки зрения тех стратегических форм, которые можно предвидеть в той или иной степени.

Энгельс, изучая в 1852 г. вопрос о революционных войнах, говорит, что эмансипация пролетариата так же (как эмансипация буржуазии и крестьянства Великой французской революции) будет иметь свое военное выражение и создаст новый метод ведения войны. Однако вместе с тем Энгельс указывает, что новое военное искусство пролетариата может появиться лишь с ростом средств производства. Только это последнее условие, а также «действительное освобождение пролетариата, полное устранение всех классовых различий и полное обобществление всех средств производства...»{86} могут создать условия для появления новых форм войны и новой военной науки.

Очень интересно замечание Энгельса о том, что предпосылкой для появления новых способов ведения войны должно явиться по крайней мере удвоение имеющихся в наличии средств производства во Франции и Германии. Энгельс писал это в 1852 г. Если охарактеризовать производство того времени (1850 г.) хотя было производству чугуна, то мы увидим следующие цифры{87}: Англия производила 2250 тыс. английских тонн (английская тонна равна 1016 килограммам); Германия — 208 тыс. тонн, Франция — 406 тыс. тонн, т. е. всего производилось в 1850 г. около 2864 тыс. тонн [21] чугуна. На всем земном шаре в том же году производилось 4750 тыс. тонн.

Таким образом, 75 лет тому назад Энгельсу казалось, что развитие промышленности в Западной Европе, характеризуемое 5 1/2 — 6 млн. тонн чугуна, может явиться достаточной базой для появления новых форм революционной войны. Нужно сказать, что новые оперативно-тактические формы войны, которые предсказывал Энгельс, в значительной мере осуществились в империалистской войне под влиянием роста средств производства еще до социалистической революции.

Можем ли мы теперь говорить о новых формах войны победившего пролетариата? Мы имеем сейчас несомненный факт изменения «солдатского материала». Наша Рабоче-Крестьянская Красная Армия, воспитанная как орудие пролетарской диктатуры и в духе интернационализма, несомненно, несет в этом смысле совершенно новое начало, ибо будет иметь за неприятельским фронтом своих союзников пролетариев, хотя бы и в состоянии «скрытой теплоты плавления». Это обстоятельство не дает, нашей советской стратегии каких-либо точных методов расчета. Формы боя и сражения не изменятся сколько-нибудь заметно под влиянием только фактора нового человеческого материала в Красной Армии, но и организация тыла красных армий и советизация занятой территории под влиянием этого фактора будут иметь резко отличный характер и другие последствия по сравнению с оккупацией нашей советской территории капиталистическими армиями, сопровождающейся восстановлением свергнутой у нас буржуазной власти.

Несмотря на многие конкретные трудности национального и религиозного порядка, Рабоче-Крестьянской Красной Армии неизмеримо легче охватить своим влиянием занятые территории буржуазных государств и организовать в них диктатуру пролетариата, нежели империалистам восстанавливать диктатуру буржуазии на территории СССР. В этом смысле расширение социалистического базиса войны принимает особые, новые формы и является тем основным новым звеном, которое наиболее характеризует современные революционные войны пролетариата против империалистов.

Политработа, проводимая ВКП(б) в Красной Армии, превращает ее в мощное орудие международной солидарности пролетариата. Развитие нашей промышленности в перспективе индустриализации страны, несомненно, выдвинет новые способы ведения войны, операции и боя, резко отличные от современных.

Но независимо от этих материальных перспектив предстоящая нам война будет происходить в условиях, совершенно отличных от условий ведения войны империалистами, благодаря расширению политического базиса борьбы по ту сторону фронта. Прочному осуществлению рабоче-крестьянской смычки, несмотря ни на какие [22] затруднения, будет противопоставлена ожесточенная классовая борьба в лагере империалистов. Эта борьба по мере развития войны империалистов против Советского Союза будет превращаться из империалистской в гражданскую.

Нечего и говорить о том, что «организация общественного мнения» находится в совершенно различных условиях в капиталистических странах и у нас. Парламентаризму, сопровождающемуся острой борьбой классов, будет противопоставлена единая и единственная коммунистическая партия, осуществляющая диктатуру пролетариата на основе прочного союза рабочего класса и крестьянства, в стране, которая «идет к новой и настоящей отечественной войне, к войне за сохранение и упрочение Советской власти»{88}.

Рост боевых средств и вспомогательных средств борьбы, имеющих применение в современных войнах, резким образом изменил условия ведения войны. Мы не можем теперь ожидать сражений, которые повлекли бы за собой одним ударом уничтожение всей действующей армии противника. Ширина фронтов, мощность железнодорожной сети и глубина театров войны не позволяют достигнуть такого исхода. Война складывается из ряда последовательных операций, которые в конечном счете должны привести к окончательной ликвидации или разгрому вооруженных сил противника, к захвату его экономических источников, питающих войну, и его территории.