Маневр и артиллерия{34}

К артиллерийскому съезду

Имея в виду предстоящий нам артиллерийский съезд РККА, необходимо поставить на обсуждение целый ряд назревших артиллерийских вопросов. Надо сказать, что в округах мы уже неоднократно имели артиллерийские съезды, неоднократно широко обсуждали во ВНО{35} артиллерийские вопросы и кое-какие положения проработали. Теперь предстоит нам провести артиллерийский съезд всей Красной Армии, предстоит окончательно наметить директивные пути развития артиллерийской мысли, артиллерийской тактики, артиллерийской техники. Как материал для съезда и предлагается настоящая статья.

Огонь обороны и наступления

И по техническим и по тактическим свойствам огонь резко делится на два вида: настильный и навесный. Я не буду касаться технической и баллистической сторон этого вопроса, а остановлюсь на его тактических особенностях.

Оружие настильного огня (винтовка, пулемет, пушка) отличается значительной скорострельностью, меткостью, дальностью и большой убойностью по отношению к живым целям. Наступающая пехота терпит колоссальные потери от настильного огня. Для преодоления его необходимо залечь и начать огневое состязание с противником. Лишь после того как огонь его будет потушен, можно продолжать свое наступление. Таким образом, настильный огонь по своему основному значению имеет оборонительный характер, он, если обладает достаточной мощностью, не позволяет живой силе противника открыто приближаться к ведущему огонь. Зато в деле состязания за огневое превосходство настильное оружие довольно беспомощно. Если противник залег в окопах, хорошо применился к местности и представляет собой незначительные цели, то чрезвычайно трудно настильным огнем заставить его замолчать. Процент поражения уменьшается чрезвычайно. Вместе с тем моральный эффект получается весьма незначительный, так [198] как, с одной стороны, настильное оружие обороняющихся бодрит их неуязвимость, а с другой стороны, настильное оружие не имеет мощного снаряда. Это особенно касается винтовки и пулемета, но и легкая пушка тоже не производит на обороняющуюся пехоту достаточно серьезного впечатления. Лишь только 42-линейные{36} тяжелые пушки производят серьезный, моральный эффект, но таковые слишком громоздки и немногочисленны. Отсюда проистекает вывод, что по роду своему настильный огонь, являясь мощным оружием обороны, в то же время довольно бессилен в деле выполнения наступательных задач. Настильным огнем трудно заставить замолчать обороняющегося, а поэтому трудно дать возможность наступающей пехоте начать открытое передвижение. Конечно, он может оказать содействие наступающему, но это свойство его значительно уступает по силе и качеству оборонительным его возможностям.

Навесный огонь, основным представителем которого является гаубица, обладает совершенно противоположными качествами. Благодаря крутой траектории, значительно меньшей скорострельности и меньшей дальности он менее действителен в деле уничтожения живых и открытых целей врага. Зато по целям закрытым, по целям неглубоким действительность его чрезвычайно велика. Пробивая любое закрытие, легко пристреливаясь к мертвым точкам и, благодаря пропорционально большему калибру, производя на обороняющегося удручающее впечатление, навесный огонь в состоянии в самый короткий срок разрушить материальную и моральную упругость обороняющегося. Если настильный огонь приземляет противника, то навесный огонь, наоборот, выкуривает его из насиженного гнезда. Он не дает возможности спокойно сидеть за закрытием и вести прицельный огонь. Правда, теоретически можно предположить, что шрапнельный огонь, ураганно обстреливающий укрепленное расположение противника, не даст ему возможности поднять головы из окопов и, таким образом, заставит его прекратить огонь. Но боевая действительность показывает другое: шрапнельный огонь весьма мало действителен по небольшой цели, какую представляет собой голова стрелка. Рассеивание шрапнели значительное, пристрелка трудная, и, наконец, она не производит такого удручающего впечатления на обороняющуюся пехоту, какого достигает гаубица. Последняя, стреляя медленно, но зато легче пристреливаясь по мертвым неподвижным целям, окутывая обороняющегося черными облаками дыма и пыли и вызывая в нем чувство полной беззащитности, очень быстро подрывает его моральную устойчивость и заставляет его отказаться от продолжения боя. Каждый пехотинец, испытавший тяготы боев, хорошо знает и чувствует это различие между пушкой и гаубицей. [199]

Совершенно ясно, что пехота и огневом отношении является в первую очередь оружием оборонительным. Она обладает самым скорострельным и самым настильным огнем. Артиллерия всеми видами своего вооружения в огневом отношении является орудием наступления значительно более сильным, чем пехота. Даже пушка значительно легче может бороться с мертвыми целями противника, загоняя стрелков на дно окопов, чем пулемет или винтовка. Но вместе с тем пушка не дает полного эффекта разрушительного огня, какого требует наступление. Этому требованию в полной мере отвечает гаубица. В то время как пушка могущественна против живых, подвижных целей противника, гаубица для этих задач приспособлена слабее. Зато для подавления обороняющегося, для разрушения его материальной и моральной силы она является первым незаменимым орудием. Таким образом, в среде артиллерийских образцов вооружения пушка имеет оборонительный уклон, гаубица — наступательный. Вот почему наступающая пехота так любит гаубицу и так настоятельно требует ее огня при своем продвижении.

Общевойсковая и артиллерийская тактика

Характер тактики пехоты резко отличается от тактики артиллерийской. Пехота — это тот род войск, который должен своим наступлением, своей атакой поразить, уничтожить или пленить живую силу противника и его средства борьбы. Пехоте некому содействовать; в своем наступлении она сама должна решать основную задачу. Но вместе с тем, имея оружие настильного огня, по существу оборонительного характера, пехота не всегда может самостоятельно решать наступательные задачи. Артиллерия же сама по себе, без пехоты, никакого значения в бою иметь не может. Артиллерия имеет смысл постольку, поскольку она содействует наступлению пехоты или конницы. При этом надо учитывать, как уже упоминалось выше, что хотя пехота и может самостоятельно выполнять задачи, но все же огонь обороны теперь настолько силен, что без содействия артиллерии пехоте весьма редко и, можно даже сказать, никогда не удастся ворваться в укрепленную полосу противника. Поэтому артиллерийская подготовка и артиллерийское сопровождение в наступлении пехоты являются абсолютно необходимыми. И в этом смысле артиллерийская тактика целиком подчиняется интересам пехоты.

Однако это не должно приводить к неверным выводам о том, что артиллерия должна поддерживать усилия наступающей пехоты по всему участку. Быть может, эти усилия пехоты и будут одинаковы на всем фронте части, но значение таковых далеко не одинаково. Артиллерия придается войскам в таком количестве, которое не в состоянии проложить пехоте верную дорогу на всем фронте части. Ей удается лишь на известном участке настолько [200] поразить, настолько потрясти полосу обороняющегося, что пехота сможет уверенно выполнить здесь поставленную ей задачу. Вот в этом-то взаимодействии пехоты и артиллерии и надо искать ключ разгадки общевойсковой тактики.

Мы привыкли много говорить, привыкли проводить и в жизнь широкое маневрирование. Но вместе с тем построить самый решительный, самый смелый маневр пехотного удара и не обеспечить его артиллерийской подготовкой — это значит провалить наступательную попытку. Необходимо исходить из предпосылки, что пехота только тогда с ручательством может опрокинуть обороняющегося или наступающего ей навстречу противника, когда артиллерия на участке ее главного удара сумеет развить такой мощный огонь, который не даст противнику возможности обороняться. Иначе наступление пехоты всегда будет вестись под знаком вопроса, чаще всего будет топиться в реках крови. Отсюда ясно, что самый характер маневра, что самый характер группировки пехотных масс в значительной мере предопределяется артиллерийскими возможностями. Если, например, дивизия наступает на участке в пять километров, а артиллерии она имеет лишь столько, чтобы серьезно поразить один километр позиции противника, то совершенно очевидно, что нет смысла производить главный удар пехоты более чем на один километр .пространства. Вместе с тем это означает и то, что главные силы пехоты должны будут двигаться густо построенными на этом небольшом участке, в то время как остальные четыре километра будут заняты или обороняющимися, или демонстрирующими пехотными частями.

Разумеется, в применении вышеприведенного тактическо-артиллерийского метода надо знать разумный предел. Общевойсковая тактика, считаясь с артиллерией как со своей основной силой по прокладыванию пути наступления и соответственно этому намечая реальный участок главной атаки, не должна всецело подчиняться артиллерийским интересам в деле выбора направления и места главного удара. Эти условия должны подсказываться общетактическими интересами, т. е. расположением сил противника, местностью, характером путей сообщения, препятствиями в тылу у него и т. д. Дальнобойность артиллерии в настоящее время настолько велика, что она должна в нормальных условиях быть готовой поддержать своим сосредоточенным огнем наступление главных сил пехоты на любом направлении и на любом месте по фронту данного соединения. Разумеется, частично и в этих вопросах артиллерийский интерес будет диктовать свое. Если, например, открытая местность, отсутствие закрытых позиций, отсутствие наблюдательных пунктов совершенно не позволяют артиллерии сосредоточить свой огонь по наиболее выгодному в практическом отношении участку, то, конечно, общевойсковой начальник должен будет подчиниться печальной необходимости и сделать уступку артиллерийским интересам. Но это случай исключительный, почти никогда не встречающийся, и нормально артиллерия может и должна обеспечить своим огнем любую наступательную задачу общевойскового начальника.

Если общевойсковая тактика основывается на таком практическом и трезвом расчете, проникнутом реальными и материальными возможностями, то, во-первых, пехота, наносящая главный удар и поддержанная сокрушающим артиллерийским огнем, почти всегда легко выполнит поставленную ей задачу и при этом быстро и без задержек, чем спутает расчеты противника, не даст ему возможности подтянуть резервы и обеспечит полное его поражение. С другой стороны, и артиллерия будет иметь совершенно определенную конкретную задачу массового поражения небольшого участка расположения противника. Она должна сокрушить здесь все живое и мертвое, она должна совершенно потрясти моральную мощь противника и поставить на этом участке «землю дыбом».

Расчет возможной ширины и глубины участка для его верного поражения артиллерийским огнем не может быть случайным и не должен делаться на глазок. Полигонный опыт маневра, а главным образом опыт войны, дает совершенно определенные выводы и данные о количестве потребной артиллерии для поражения одного километра расположения противника. Правда, конкретные цифры, имеющиеся в нашем распоряжении, более относятся здесь к области позиционной войны. Но не надо забывать, что форма обороны в позиционной войне в 1918 г. очень близко приближается к форме обороны в предстоящих нам маневренных войнах, судя по всем уставам и наставлениям в армиях возможных наших противников. Как в укрепленной полосе позиционной войны, так и в главной полосе обороны войны маневренной глубина расположения колеблется от одного до двух километров. Конечно, и глубже будут иметься резервы, отдельные пулеметные очаги, но основная полоса обороны в среднем может быть принята в один и не более двух километров глубины1. Разница будет заключаться лишь в том, что в укрепленных полосах имелось целое море проволочных заграждений и бетонированных построек, а в маневренной оборонительной полосе ничего этого не будет. Но самый характер расположения пехоты приблизительно одинаков.

Отбросив из количества артиллерии, потребного для разгрома одного километра укрепленной полосы, некоторое количество, требовавшееся для уничтожения проволочных заграждений и бетона, мы можем найти то число, которое приблизительно потребуется в войне маневренной для выполнения такой же задачи. В позиционной войне на один километр укрепленной полосы в среднем требовалось семь четырехорудийных батарей. Это данные немецкого [202] боевого опыта. Надо полагать, что в войне маневренной для этой же задачи потребуется не более пяти батарей. Опыт наших артиллеристов за время гражданской войны вполне подтверждает это. Если мы возьмем польский полевой устав, то найдем там примерно те же цифры.

Наступление польского батальона пехоты на организованного и хорошо укрепившегося на местности противника развивается в открытом поле в полосе шириной 500-1000 метров. При наступлении на укрепленные позиции полоса эта суживается до 300-400 метров. Батальон считается способным без поддержек прорваться на 1500-2000 метров в глубину позиции противника. Если батальону придать один дивизион артиллерии (три четырехорудийных батареи), то он сможет осуществить свой прорыв, безусловно, не взирая на сопротивление пехоты обороняющегося. Устав, приводя эти данные, ссылается на то, что они обоснованы опытом.

Отсюда мы можем сделать следующие выводы.

В маневренной войне для прорыва хорошо укрепившегося противника требуется на один километр от трех до шести батарей{37}, что в среднем дает четыре с половиной.

В позиционной войне для прорыва укрепленных полос на один километр потребуется от семи с половиной до десяти батарей, а в среднем восемь и три четверти. Имея в виду, что польский устав составлен под французским влиянием и что французы благодаря малому числу гаубиц должны были сосредоточивать артиллерию для прорыва в большем количестве, чем немцы, нам станет понятным, почему поляки на один километр укрепленной позиции затрачивают почти на две батареи больше немецкой нормы.

При такой силе артиллерийского огня оборона пехоты противника становится совершенно невозможной. Разрушаются все искусственные препятствия, рассыпаются окопы и совершенно деморализуются бойцы. Если при этом огонь будет вестись гаубицами, имеющими навесную траекторию и малое рассеивание по дальности, то атакующая пехота может безболезненно на самое близкое расстояние подойти к обороняющемуся противнику. И лишь в последний момент самой атаки она будет предоставлена своим силам в занятии передовых окопов противника, в то время как артиллерия перенесет свой огонь в глубину расположения его оборонительной полосы. При такой подготовке наступления, общевойсковой начальник может заранее предусмотреть развитие хода боя, ибо в результате первого столкновения, обычно наиболее трудного для учета, он будет вполне уверен, а дальнейшее рассчитывать уже значительно легче.

Что касается до борьбы с артиллерией противника, то здесь надо различать два положения. Если противник обороняется [203] активно, или ведет встречное наступление, или же останавливается под влиянием нашего энергичного встречного удара, то у противника может иметься значительное количество артиллерии, которое может оказать нашей пехоте серьезное препятствие в ее наступательном движении. Но может быть и другой случай, наиболее распространенный в маневренной войне, когда обороняющийся противник имеет лишь незначительную силу против нашей значительно превосходящей численности. При таком положении его артиллерия решающего значения в остановке нашей наступающей пехоты сыграть не сможет. Но и в том и в другом случае все-таки необходимо уделить самое серьезное внимание борьбе с артиллерией противника. В маневренном бою это состязание становится весьма трудным. Расположение артиллерии разведать нелегко, времени на эту разведку достаточно не имеется, и поэтому дело пристрелки и дело нащупывания закрытых артиллерийских позиций противника становится очень трудным. В позиционной войне эта задача осуществлялась гораздо легче. Там артиллерия стояла долгое время на одних и тех же позициях и могла быть разведана и с воздуха, и звукометрическими приборами и проч., и в конце концов можно было собрать достаточно данных для того, чтобы открыть сосредоточенный убийственный огонь. Из опыта позиционной войны мы знаем, что для достижения этой задачи было необходимо иметь, против каждой батареи противника от одной до полутора контрбатарей наступающего. Относительно маневренного боя установить точную цифру затруднительно, но надо полагать, что 1½ контрбатареи на каждую батарею противника было бы совершенно достаточно{38}. Польский полевой устав дает цифру значительно меньшую, а именно: против одной батареи противника — один взвод артиллерии наступающего.

Вообще, надо заметить, что для контрбатарейной борьбы число орудий батарей не должно играть той роли, как имеет место в разгроме оборонительной полосы противника. В то время как там успех зависит от числа орудий и от числа выпущенных снарядов, в контрбатарейной деятельности главное значение имеет количество отдельных единиц, состязающихся с батареями противника. Двухорудийная батарея не хуже четырехорудийной может мешать батарее противника вести огонь по нашей наступающей пехоте{39}. Поэтому при наличии двухорудийной батареи контрбатарейная группа может вести удачную борьбу с артиллерией противника и уступая ему в числе, если только тот имеет четырехорудийные батареи{40}. Но подробнее об этом будет говориться ниже.

Теперь опять вернусь несколько назад к вопросу о решении общевойсковых задач. [204]

Если исходить из понятия об артиллерии как об основном, самом мощном средстве, обеспечивающем наступление, то общевойсковой начальник, посоветовавшись с начальником артиллерии, должен разрешить следующие вопросы. Во-первых, учитывая данные о противнике, о вероятной численности его артиллерии, он должен будет решить вопрос о контрбатарейной борьбе и о количестве необходимой для этого артиллерии, во-вторых, он должен будет определить реальные возможности артиллерии, предназначающейся для разгрома пехотной оборонительной полосы противника. Эти возможности определяются отношением наличного числа артиллерии, оставшегося за выделением контрбатарейной группы, к числу артиллерии, потребной на поражение одного километра оборонительной полосы. Другими словами: разделив имеющееся число батарей на пять, общевойсковой начальник определит ширину участка, на котором возможно произвести вполне обеспеченный удар главных сил пехоты. Сопоставив полученные данные с расположением противника и с характером местности, общевойсковой начальник может дать конкретный план своего маневра и боя.

Может показаться такой подход несколько формальным. Как можно подчинять действительность главного рода войск — пехоты возможностям содействующего ей артиллерийского собрата?! Однако боевая действительность доказывает, что, хотя пехота и является самостоятельным родом войск, все же оборонительные возможности в современном бою так велики, что наступающая пехота почти никогда не сумеет преодолеть их собственными силами. Все кровавые потери в царской армии, которые несла пехота, именно и были основаны на том, что замыслы тактических наступлений пехоты не соразмерялись с артиллерийскими возможностями. Вместе с тем отказ от такого строгого соразмерения артиллерийских возможностей со штыковыми ударами ведет к притуплению сознательного чувства маневренности. Маневр, сам по себе, не основанный на принципиальных базисах, не обеспеченный материальными техническими средствами, не имеет никакой ценности и служит вернейшим залогом поражения. Если общевойсковой начальник без определенного метода распределяет подчиненные ему части, то в массе решения его будут получаться расплывчатыми. Даже и при наличии массовой группировки пехоты, таковая может оказаться неподдержанной артиллерией. Если же свой тактический расчет основывать на вышеизложенных началах, то действия войсковых частей неизбежно примут маневренный характер, ибо участки войскам всегда даются шире тех, которые может серьезно поразить имеющаяся у них артиллерия.

Поэтому общевойсковой начальник поневоле должен на каком-то небольшом участке своего фронта сорганизовать главный удар, в то время как на других ему придется ограничиться или демонстрациями, или обороной. Назначение частям участков более широких, чем фактически могут разгромить их артиллерийские силы, [205] не является ошибочным. Ведь не требуется непременно опрокинуть весь фронт противника без всяких перерывов. Если рядом соседних дивизий, занимающих в среднем по четыре километра, противник будет прорван и разгромлен на полтора километра каждой, то нет никакого сомнения в том, что весь прорванный и поколебленный фронт противника подвергся бы жестокому поражению. Такой метод действий вполне соответствует духу маневренного вождения войск и вместе с тем он дает самые широкие возможности предугадывать исход боевых столкновений, так как основывается не на гадании и не на надеждах на героизм войск, а на трезвом учете материальных возможностей.

Артиллерийские задачи

По характеру задач, по роду своей деятельности в бою артиллерия распределяется на полковую, дивизионную и корпусную. Я не буду касаться армейской или стратегической артиллерии.

Прежде всего надо остановиться на полковой артиллерии. Этот вопрос у нас еще далеко не ясен. Мы различаем артиллерию полковую и артиллерию сопровождения. Вместе с тем в жизни, на практике вряд ли возможно будет провести такое деление. У нас полкам придаются «игрушечные пушки» 37-47-миллиметровые и проч., которые в лучшем случае могут считаться сверхтяжелыми пулеметами и под понятие артиллерии вряд ли подходят.

Вместе с тем боевая обстановка всегда требует наличия настоящей артиллерии. И в старой армии, и в Красной Армии в период боев полкам всегда придавалась часть дивизионной артиллерии. Это считается всеми вполне целесообразной и необходимой мерой, и норма такого выделения иногда достигает 50 процентов дивизионной артиллерии. Что это означает? В первую очередь то, что такие мелкие калибры полковой артиллерии, которые намечено иметь в полку, не смогут удовлетворить и разрешить все встающие, перед полком самостоятельные задачи. Полку необходима будет нормальная полевая артиллерия. Без нее централизованная дивизионная артиллерия не всегда сумеет оказать полку поддержку в нужные моменты и. в нужных пунктах. Более подробно о задачах полковой артиллерии при наступлении, при обороне будет ниже. Но здесь я коснусь лишь некоторых положений о полковой артиллерии. Необходимо ли ей двигаться вместе с пехотой, вместе с передовыми пехотными частями наподобие пулеметов? Конечно нет. Ведь даже тяжелые пулеметы трудно продвигать по открытому полю наступления. Теперь эту задачу гораздо легче будут осуществлять легкие пулеметы и ружья-автоматы. Даже 37-миллиметровая пушка не должна передвигаться бесцельно по мере наступления пехоты. Обладая достаточной дальностью и занимая удобные укрытые места, она, не меняя боевого [206] положения, сумеет оказать пехоте поддержку в нужную минуту. Конечно, в период прорыва ей придется двигаться вместе с пехотой и даже догонять ее передовые части. Но эту задачу и в старое время, и в маневренной войне, и в позиционной войне выполняли вовсе не игрушечные пушки, а настоящие 3-дюймовые и даже легкие гаубицы.

Таким образом, нет особых оснований к тому, чтобы делать полковую артиллерию резко отличной от обычной полевой. Конечно, она должна быть облегченного типа для удобства передвижения, но здесь не нужно увлекаться фантастическими задачами катания ее на руках по всему полю боя. При такой манере передвижения пехота бросила бы эту пушку как ненужный балласт. Если эта пушка будет мало действительна, небольшого калибра, то она будет брошена еще скорее, так как существенной пользы оказать не сумеет. Вместе с тем каждый пехотный командир желает и никогда не откажется иметь в своем распоряжении настоящую 3-дюймовую пушку{41}. Практика империалистической и гражданской войн подтверждает, что такая артиллерия существовала фактически всегда в виде артиллерии сопровождения. У энергичных артиллерийских начальников эти батареи умели как прорывающимся, так и преследующим войскам оказывать поддержку в критические моменты. Все это заставляет прийти к заключению, что для полка необходима мощная артиллерия, что эта артиллерия ни в коем случае не должна быть «игрушечной». Она должна выполнять все частные полковые задачи. Стало быть, при наличии такой артиллерии, как правило, отпадает надобность в наличии артиллерии сопровождения. Это, мне кажется, один из существеннейших вопросов, и нельзя разрешить правильно задачи артиллерийского боя без осуществления этого мероприятия. Лишь при таких условиях дивизионная артиллерия не будет дробиться, и, наоборот, основным правилом ее использования будет централизация управления. Более подробно о задачах и калибрах полковой артиллерии будет сказано ниже. Но уже сейчас определенно отметим, что полковая артиллерия должна бить нормальным типом полевой артиллерии, возможно более облегченным и подвижным.

Дивизионная артиллерия — это основная артиллерийская масса, своим сосредоточенным огнем должна прокладывать путь наступающей пехоте. Перед ее огнем должны казаться бессильными как укрепления, искусственные препятствия, так и моральная стойкость врага. Для достижения этой цели дивизионная артиллерия должна быть централизована в своей боевой работе, ее цели не должны быть разбросанными, неопределенными, т. е. должны точно соответствовать ее материальным возможностям. Об этих возможностях уже говорилось в предыдущей главе. [207]

Наконец, корпусная артиллерия. Ее основной задачей будет борьба с артиллерией противника. У нас сейчас на корпусную артиллерию существует взгляд совершенно неправильный. В нее включаются тяжелые образцы, и самое назначение корпусной артиллерии совершенно не ясно. Получается, как будто бы корпусная артиллерия своими тяжелыми калибрами должна дополнять дивизионную артиллерию там, где последней придется бороться с бетоном или вообще с серьезными закрытиями. Таким образом, функционального разделения между корпусной и дивизионной артиллерией не существует, а вместе с тем практика боя требует разделения этих основных вопросов. Борьба с пехотой противника, являющаяся основной задачей артиллерии дивизионной, может лишь с основным нарушением удобств быть соединена с борьбой против артиллерии противника. Эта борьба, безусловно, должна быть выделена в особые руки, именно в корпусную артиллерию. Если при этом учитывать возможность придания корпусам в решающих направлениях авиации и воздухоплавательных частей, чего нельзя сказать про дивизию, то удобства борьбы с артиллерией противника с полной очевидностью могут быть осуществлены только в корпусном масштабе. Но как артиллерия дивизионная в целом ряде случаев не сможет отказаться от борьбы с артиллерией противника, так и корпусная не сможет не отвлекаться на борьбу с пехотой противника. Ниже задачи артиллерии различных соединений в различной боевой обстановке будут освещены подробнее.

Наступление

Резолюция II съезда ВНО Западного фронта о задачах полковой артиллерии при наступлении говорит следующее: «Полковая артиллерия ведет огонь по быстро появляющимся живым, техническим и воздушным целям, по пулеметным гнездам и прочим отдельным точкам. Она зачастую распределяется в период наступления, атаки, прорыва и преследования по батальонам. В период сближения действует сосредоточенно».

Полковая артиллерия будет иметь два рода задач: по живым целям — в виде отдельных перебегающих групп, а также танков, бронемашин и проч. и по целям мертвым — в виде пулеметных гнезд, отдельных окопов и проч. Отсюда полковая артиллерия, долженствующая быть достаточно подвижной и немногочисленной, должна быть способна к ведению как настильного, так и навесного огня. Она должна уметь открыть огонь и сбивать пулеметные гнезда на обратных скатах укрепленной полосы противника. Вместе с тем она должна отличаться большой скорострельностью, но может обладать меньшей дальностью, чем полевая 3-дюймовая пушка. 5 — б километров достаточно для нее с избытком. Снаряды, [208] необходимые ей, — граната и шрапнель. Достаточный калибр — 3 дюйма.

Полковая артиллерия должна располагаться примерно в том районе, откуда пехота должна будет окончательно развернуться и завязать огневой бой с противником. На средней пересеченной местности артиллерию можно подвести к противнику даже на 1000 шагов.

Во всяком случае, она всегда должна быть готовой к быстрому прохождению открытого пространства. Поэтому она будет кататься не на руках пехотинцев, а ездить на крепких, выносливых лошадях. Конечно, в отдельных случаях для скрытного занятия позиции, для перекатки по замаскированной местности иногда и придется отказаться от лошадей и перекатывать их на руках. Поэтому вес ее не должен быть слишком велик. Но перемена позиции, более или менее значительная, должна производиться конной тягой.

При движении пехоты в атаку полковая артиллерия поддерживает ее фланговым огнем, и, как только цели для нее будут закрыты, она снимается с позиции и, невзирая на опасность, следует за своей пехотой. При общем потрясении, при прорыве фронта, при сосредоточении обороняющимся всех своих усилий против прогрызающейся пехоты такое движение артиллерии не является фантастическим. Она должна оказывать пехоте при прорыве последней в глубину оборонительной полосы неприятеля постоянную поддержку в преодолении пулеметных гнезд, отражении контратак и проч. Такое применение может показаться маловероятным. Если представлять себе наступление пехоты равномерно распределенным по всему фронту атаки, которое только лишь «поддерживается» артиллерией, то, конечно, такие задачи для полковой артиллерии будут малоосуществимы прежде всего потому, что пехота не сможет выполнить своей задачи, т. е. не сможет ни ворваться в укрепление противника, ни развить в глубину свой прорыв. Но если дивизионная артиллерия подготовит и протолкнет мощным огнем продвижение пехоты, если контрбатарейная борьба стоит на высоте своих задач, то открытое продвижение полковой артиллерии становится совершенно реальным фактом, проверенным на боевом опыте не только маневренной войны, где обороняющийся обычно имеет меньше сил, чем наступающий, но даже позиционной борьбы, где обороняющийся обладает громадным количеством артиллерии. Действительно, и французы, и немцы неизменно тащили за своей пехотой 75- или 76-миллиметровые пушки, а немцы даже 105-миллиметровые гаубицы. Эта громоздкая артиллерия сопровождения, несмотря на все силы позиционной обороны, все-таки умела прокладывать дорогу не только себе, но и продвигающейся пехоте.

Тот же съезд ВНО по вопросу о дивизионной артиллерии принял следующие положения:

«В период сближения дивизионная [209] артиллерия ведет борьбу с артиллерией противника. В период наступления пехоты — ее главной, ударной задачей является огонь по полосе обороняющейся пехоты противника. Этот огонь необходимо вести сосредоточенно, избегая дробления артиллерии, что вполне осуществимо при наличии 3-дюймовой полковой артиллерии, позволяющей отказаться от особой артиллерии сопровождения».

Эти положения совершенно ясно и конкретно очерчивают круг деятельности основной артиллерийской массы войсковых соединений. Дивизионная артиллерия должна проложить открытую дорогу наступающей пехоте. Конечно, эта открытая дорога будет иметь целый ряд непотушенных гнезд сопротивления, но с этими мелкими задачами справится сама пехота, путем схватывания гнезд и огнем своей полковой артиллерии. Дивизионная артиллерия должна сломить организованное сопротивление обороняющегося противника. При этом надо иметь в виду, что действия наступающей дивизионной артиллерии по форме довольно близки как при борьбе с обороняющимся, так и со встречным противником. Дело в том, что встречного наступления нельзя представлять себе в виде двух движущихся навстречу лавин, безостановочно приближающихся и не задерживаемых никакими рубежами.

Наступление пехоты сопровождается мощным ружейно-пулеметным огнем. Этот огонь заставляет каждую из сторон на целом ряде рубежей останавливаться и вступать в состязание за перевес в огневой силе и, опираясь на свою артиллерию, постепенно сближаться с врагом. Поэтому в общем масштабе даже наступающая сторона будет представляться дивизионной артиллерии как нечто малоподвижное, прикрепленное к определенным рубежам в определенные периоды боя. Она будет иметь достаточно времени для того, чтобы пристреляться и взять этот участок под мощный сосредоточенный огонь. Если только дивизионная артиллерия вовремя выполнит эту задачу, то она сумеет разбить в неприятеле его наступательную силу. Огонь пехоты, пулеметов и автоматов будет систематически приземлять противника, вместе с тем огонь артиллерии будет его выкуривать. Если только артиллерийский огонь будет достаточно мощным и сосредоточенным, не будет разбрасываться, то-выкуривание противника никогда не толкнет последнего на наступление, а, наоборот, принудит его к отходам и в лучшем случае крепкого врага заставит неподвижно стоять на месте. А в этом состоянии нервы быстро изнашиваются и вместо порыва создается апатия.

Периоды наступления и атаки для пехоты наиболее тяжелы. Во время сближения пехота страдает только от дальнего артиллерийского огня противника. Поэтому все артиллерийские средства в этот период как дивизии, так и корпуса должны быть сосредоточены по артиллерии противника. Полковая артиллерия в этом состязании не участвует, ибо должна выполнять свои задачи по помощи пехоте в преодолении полосы прикрытия обороняющегося противника. Когда же пехота вступает в сферу действительного [210] ружейного и пулеметного огня, когда местность не позволяет ей дальше продвигаться, пользуясь скрытыми подступами, она открыто выступает и начинает ружейно-пулеметное состязание. Тогда дивизионная артиллерия переносит центр своих усилий на обороняющуюся пехоту противника.

Мы знаем, что у нас в старой армии не было правильных взглядов на сочетание артиллерийского огня с наступлением пехоты. Каждый участвовавший в войне пехотинец по собственному опыту знает, как бессмысленно строились атаки, как напрасно создавались массовые волны пехоты и как такие удары захлебывались в своей собственной крови. Если атаки нам удавались против австрийцев, которые не желали драться, то почти, как правило, они разбивались в пух и прах против немецкой пехоты. Не нужно закрывать глаза на то, что, как бы ни была хорошо подготовлена пехота, как бы ни был высоко поднят ее боевой дух, она все-таки в целом ряде случаев, предоставленная самой себе в борьбе с пехотой противника, будет бессильна продолжать наступление до поддержки ураганного артиллерийского огня. Вот эту-то задачу и должна выполнить дивизионная артиллерия. Оборонительная полоса в современном бою представляется глубоко развитой и вместе с тем прерывчатой как по фронту, так и в глубину. Отдельные пулеметные гнезда, отдельные стрелковые точки, тщательно замаскированные и примененные к местности, расположенные как на передних, так и на обратных скатах неровностей, — вот внешний вид оборонительной полосы. Само собою понятно, что по такой полосе достигнуть сосредоточения эффекта гораздо труднее, чем по окопам линейной тактики. В предстоящей борьбе придется широко применять методы стрельбы по площадям. Отсюда понятно, почему требуется такой громадный расход огнеприпасов и сосредоточение артиллерии и почему нельзя задаваться широкими участками для ударного продвижения в полосе дивизионного наступления. Даже те цифры, которые приведены ранее по поводу соразмерения сил артиллерии с участком прорыва, не позволяют одновременно поражать всю полосу обороны на прорываемом участке. Начальнику дивизионной артиллерии придется составлять совершенно определенный план последовательного поражения площадей. Перенося огонь с одних рубежей на другие, от переднего плана полосы к заднему, среднему и наоборот, он должен будет мощным ураганным огнем артиллерии смести здесь сопротивление и создать в обороняющейся пехоте гнетущее ожидание повторных налетов. Лишь при подобных методах «площадной брани», сопровождающейся потрясением организованного сопротивления обороняющейся полосы, возможен успех наступающей пехоты.

Необходимо иметь в виду при организации борьбы дивизионной артиллерии, что в наступательном бою на применившуюся к местности и окопавшуюся пехоту противника моральный эффект производит не так скорострельность, как мощность самого огня. [211]

Десять 3-дюймовых гранат не произведут на пехоту такого впечатления, какое производят две 48-линейные бомбы{42}. Поэтому при наступлении дивизионная артиллерия должна иметь мощные калибры. Чем больше она будет иметь гаубиц, тем легче будет наступающей пехоте осуществлять свою задачу. Это основное положение, признаваемое всеми пехотинцами, прошедшими тяжелую школу наступательного пехотного боя. Однако значительная часть артиллеристов имеет свою собственную точку зрения в этом вопросе. Ссылаясь на скорострельность, на пробивную способность и проч., они часто доказывают, что наступающая пехота не заинтересована так сильно в гаубицах, что пушки легко могут выполнить те же самые задачи. Это спор не новый. Французские артиллеристы, проникнутые теоретическими подсчетами, каким сортом артиллерии, сколько металла можно выбросить в тот или другой промежуток времени на данный участок местности, горделиво утверждали до войны, что их пушечная артиллерия гораздо более могущественна, чем артиллерия германская, насыщенная гаубицами. Однако боевая действительность с первых же полевых боев доказала как раз обратное. Французы не могли выдержать германского наступления. Их пехота оказалась бессильной и не могла оказать нужного сопротивления. Правда, пушечная французская артиллерия, как на это и ссылается Гаскуэн{43}, в целом ряде случаев наносила немцам жестокие потери, но это бывало лишь тогда, когда немецкая пехота наступала нахально, не применяясь к местности, недостаточно разведывая и не неся правильной сторожевой службы. Если рассматривать все эти случаи больше, чем записки Жоффра{44} и других французских и немецких исследователей, то увидим, что в маневренном бою французы, с одной стороны, не могли успешно наступать против немецкой армии, а с другой стороны, немцы легко выполняли наступательные задачи. Вместе с тем количество и подготовка французских бойцов мало чем уступали немецким. Однако и Жоффр и другие определенно указывают на то, что французские войска оказались недостаточно стойкими. Не нужно закрывать глаз на действительность, на то, что это происходило от недостатка французской артиллерии. Последняя обладала пушками, способными бить по живым целям, которых так мало появляется в достаточных размерах на наших пустынных полях сражений. Вместе с тем она не имела гаубиц, которые так верно прокладывают путь наступающей пехоте, которые так жестоко разрушают укрепления противника, которые так неизбежно разлагают моральную устойчивость сопротивления. [212]

По вопросу о корпусной артиллерии съезд ВНО принял еле дующую резолюцию:

«В период сближения корпусная артиллерия ведет борьбу с батареями противника, координируя таковую с работой дивизионной артиллерии. В период наступления ее главной основной задачей должно быть освобождение дивизионной артиллерии от борьбы с артиллерией противника. Во время атаки свободными силами содействует дивизионной артиллерии по обстрелу пехотной полосы неприятеля. Корпусная артиллерия управляется централизованно, если фронт корпуса не превосходит семи — восьми километров. Если же таковой больше, то, обыкновенно, придется разделить артиллерию корпуса по дивизиям».

Выше уже упоминалось о том, что у нас сейчас положение корпусной артиллерии совсем неопределенное, можно даже сказать, неприличное. Корпусная артиллерия — это затычка на тот случай, если дивизионная артиллерия не сможет разбить какое-нибудь препятствие. Вместе с тем она вооружена тяжелыми калибрами, которые при наших быстрых передвижениях зачастую отстают от войск. В силу этого корпусной артиллерией как-то пренебрегают и в среде артиллеристов, и в среде общевойсковых начальников. Конечно, такое положение совершенно ненормально. Учитывая сложные и конкретные задачи дивизионной артиллерии по борьбе с пехотой противника, корпусная наступающая артиллерия должна освободить ее от контрбатарейных задан. Она должна иметь достаточное количество пушечной артиллерии, дальнобойной и скорострельной, при помощи которой она смогла бы успешно вести борьбу с батареями противника.

Мне приходилось слышать возражения по этому поводу, что в маневренном бою такое функциональное разделение задач совершенно невозможно, что это теоретический подход, что это наследие позиционных взглядов. Конечно, это совершенно неосновательно. Раз обстановка усложняется, то она требует еще более ясно очерченных прав и обязанностей. Взваливать на дивизионную артиллерию всевозможные артиллерийские задачи — это значит поставить под знак вопроса целесообразность ведения артиллерийского боя, а стало быть, и успех пехотного наступления. Если к этому прибавить то упоминаемое выше обстоятельство, что дивизия не может иметь воздушных средств наблюдения, то задачи корпусной артиллерии и начальника артиллерии корпуса в деле борьбы с батареями противника становятся совершенно ясными и неопровержимыми. Нам необходимо внимательно пересмотреть структуру нашей артиллерии и найти те нужные организационные формы, которые соответствовали бы боевым потребностям и действительности. Вместе с тем надо более внимательно поштудировать вопрос о подборе родов артиллерийских орудий для каждого из артиллерийских соединений. Более подробно об этом будет ниже. [213]

Оборона может быть активной и пассивной{45}. Однако активная оборона вовсе не означает, чтобы сражение, в которое она входит составной частью, являлось бы решительным и смелым. Пожалуй, как раз наоборот. Активная оборона требует очень больших сил для успешного окончания боя, и потому все сражение обычно вырождается в оборону. Это происходит потому, что активность заключается в контратаках и глубоком эшелонировании резервов. Если прорвавшийся противник, который обычно бывает значительно сильнее обороняющегося, должен быть разбит контратаками, то вполне понятно, какой величины должны быть выделяемые при активной обороне резервы. Если к этому добавить, что наступление вообще выгоднее обороны, что оно даст в руки инициативу и вносит в оборону при прорыве ее передовой полосы сопротивления большой беспорядок и панику, то станет вполне понятным, что для успешности действий активная оборона должна располагать силами, по меньшей мере равными силам наступающего. Но если это условие выполняется, то гораздо выгоднее наступать, чем обороняться. Благодаря этому активная оборона встречается довольно редко. Она применяется в тех случаях, когда к активным действиям еще не готовы, а отступать не хочется по тем или другим соображениям.

Наоборот, пассивная оборона является необходимым составным элементом смелой наступательной операции. Она имеет задачей сковать противника на второстепенных направлениях, употребив на это минимальное количество живой силы. Каким образом можно этого достигнуть? Только лишь путем создания оборонительной пехотно-пулеметной полосы, хорошо примененной к местности и усиленной искусственными препятствиями. При этом можно достигнуть упорной обороны, не вводя в бой крупных сил.

При такой системе резервы нужны не для контратаки, а для обволакивания прорывающегося противника новой пехотно-пулеметной полосой.

Само собой разумеется, что возможности артиллерии при активной и пассивной обороне будут совершенно различны.

Как говорилось уже выше, активная оборона требует для своего существования войск по меньшей мере столько же, сколько их у наступающего. Отсюда следует, что и артиллерия точно так же должна быть в равных силах.

Наступающая пехота не так боится артиллерийского огня, как ружейно-пулеметного. Этот последний является камнем преткновения [214] для наступающего. Вот почему атакующий свои главные артиллерийские силы направит на позицию обороны пехоты. От исхода этой артиллерийской подготовки зависит, быть ли обороне сбитой или быть опрокинутым наступлению.

Поэтому оборонительный бой можно, безусловно, выиграть, если удастся помешать артиллерии наступающего разгромить пехоту обороны. Эту задачу обороняющийся сможет выполнить только тогда, когда силы его будут в общем равны наступающему. Тогда артиллерия обороны сможет выделить необходимое число орудий на контрбатарейную оборону, а остальными, если таковые окажутся, сможет даже оказать активную поддержку обороняющейся пехоте, обстреливая метким шрапнельным огнем наступающие части противника. Очень многие артиллеристы особенно упирают на огонь обороняющейся артиллерии по наступающей пехоте, видя в этом залог успеха обороны. Но все это только громкие фразы, совершенно не обоснованные реальными возможностями.

Для примера возьмем дивизию, обороняющуюся на участке в пять километров.

На каждые 100 шагов позиции пехота может выставить 1 тяжелый пулемет, 2 легких пулемета и 5 ружей-автоматов, не считая стрелков. Артиллерия, даже самая мощная, как, например, польская, на том же участке может выставить не более 2/3 одного орудия! Совершенно понятно отсюда, почему центр тяжести обороны подступов к позиции лежит не на артиллерии, а на пехоте. Разумеется, и артиллерия могла бы заградить путь наступающей пехоте, но для этого ей было бы необходимо иметь не менее шести четырехорудийных батарей на каждый километр позиции{46}. Но тогда даже такой мощной дивизии, как, например, польская, пришлось бы занимать при обороне участок не шире двух километров. Это было бы очевидным абсурдом, так как, имея такую группировку, выгоднее было бы не обороняться, а энергично наступать.

Пассивная оборона имеет гораздо более широкое применение. Всякая смелая операция обычно включает в себя пассивные участки обороны.

Пассивная оборона должна при наличии минимальных средств задержать максимальные силы противника на возможно больший срок времени. Основа пассивной обороны — это полоса пехотного огня. Счастливый исход атаки зависит от того, сумеет ли наступающий сорганизовать планомерный и мощный артиллерийский огонь по пехотной полосе обороны. Если он сумеет это сделать, то оборона обречена на гибель, ибо резервов серьезных нет, а артиллерия через известный промежуток времени всегда может забить и деморализовать обороняющегося. Поэтому самая большая помощь, [215] какую могла бы оказать обороняющейся пехоте артиллерия, — это, как и при активной обороне, мешать артиллерии противника вести массовый огонь по полосе обороны. Если эта задача могла бы быть достигнута, то шансы обороны возросли бы до чрезвычайности, ибо наступающая пехота одними своими силами почти не в состоянии преодолеть хорошо организованную оборонительную полосу. Но, учитывая слабость артиллерии обороны по отношению к артиллерии наступающего, станет вполне понятным, что эта основная задача артиллерии в полной мере будет для нее невыполнима. Вот почему оборона недолговечна. Во всяком случае, ясно одно, что и при пассивной обороне и при активной основная задача артиллерии лежит в борьбе не с пехотой, а с артиллерией противника.

Теперь посмотрим, какие задачи встают перед артиллерией обороны в разных соединениях.

Полковая артиллерия помогает пехоте в ее огне по наступающим живым целям противника. Она обстреливает его небольшие группы, поражает скрытые подступы, борется с танками, самолетами и прочее. Словом, ограничивается задачами теми же, что стоят и перед пулеметами пехоты.

Дивизионная артиллерия при обороне в период сближения наступающего обстреливает главным образом его пехотные цели. Если эти задачи может выполнить полковая артиллерия, то дивизионной артиллерии выгоднее от огня воздержаться, дабы не обнаружить себя, и в период наступления противника обрушиться на его дивизионную артиллерию. Когда противник встает для атаки, то она переносит огонь на его штурмующие части. В этом духе была выработана резолюция по артиллерийской обороне II съездом ВНО Западного фронта. Это вполне понятно. Самое тяжелое время для обороняющейся пехоты — это период наступления и атаки. Она должна принять все меры к тому, чтобы не допустить противника до рубежа атаки или по крайней мере допустить его на этот рубеж сильно потрепанным и деморализованным. Такую задачу лучше всего могут выполнить пулеметы и стрелки. Но для этого они должны быть освобождены от артиллерийских нападений. Вот почему дивизионная артиллерия бережет себя в период сближения, старается остаться для противника незамеченной и обрушивается на атакующую дивизионную артиллерию в тот момент, когда она перенесет свой огонь на пехотную оборонительную полосу.

Корпусная артиллерия при обороне, как и при наступлении, несет задачу контрбатарейной борьбы.

Из перечисленных выше задач становится совершенно ясным, что полковая и корпусная артиллерия должна быть такого же типа, какого требуют наступательные действия. Вообще то же можно сказать и про дивизионную артиллерию с той только разницей, что если при наступлении дивизионной артиллерии, безусловно, выгоднее иметь одни гаубицы, то при обороне некоторое количество [216] пушечной артиллерии могло бы быть полезным. Однако это не является необходимым во что бы то ни стало. Имея корпусную артиллерию, снабженную достаточным количеством пушечных батарей, можно всегда скомбинировать огонь по батареям противника и при наличии гаубичной дивизионной артиллерии.

Организация артиллерии

Подводя итог всему вышесказанному, мы неминуемо придем к следующим выводам. Полковая артиллерия должна иметь трехдюймовые пушки типа горного, но облегченного. Дивизионная артиллерия целиком или в подавляющем числе должна состоять из легких гаубиц. Корпусная артиллерия должна быть вооружена дальнобойными пушками и некоторым количеством гаубиц.

Интересно сравнить артиллерию русских, французских и германских корпусов в начале войны 1914 г. Из предлагаемой здесь таблицы 1 ясно видно, что французская артиллерия имела наибольшее число батарей, но она состояла из одних пушек, совершенно не имея гаубиц. Русская артиллерия по числу батарей значительно уступала и немцам и французам, но она имела все же небольшое число гаубиц. Германская артиллерия обладала мощной гаубичной артиллерией, но несколько уступала французам в числе батарей.

Таблица 1

	Число пушек		Число гаубиц		Общее число		На один б-н приходится			На один б-н приходится батарей	Примечание
Армии	легких	тяжелых	легких	тяжелых	орудий	батарей	пушек	гаубиц	вообще орудий
Русская	96	-	18	-	114	15	3	0,5	3,55	0,45	Тяжелые дивизионы здесь не учтены, ибо они были приданы лишь во время войны (корпусам)
Германская	108	-	36	16	160	28	4,3	2,1	6,4	1,12	Кроме того, многочисленная армейская тяжелая артиллерия
Французская	120	-	-	-	120	30	5	-	5	1,25	Кроме того, некоторое количество армейской тяжелой артиллерии

Каковы же боевые результаты такой организации артиллерии? Мы видим, что немцы легко осуществляли наступательные действия против русской армии. Если здесь это еще можно объяснить тем, что немецкие солдаты в культурном отношении стояли выше русских, то это уже не применимо к французской армии. Французская организация и обучение стояли на должной высоте, и, несмотря на это, мы видим, как французы с самого начала войны терпели непрерывные неудачи в боях с немцами. В то время как французы плохо осуществляли наступательные действия, немцы их совершали запросто. Для всякого, имеющего опыт войны и знающего германскую наступательную тактику, совершенно ясно, что одним из важных элементов германского превосходства было наличие в их артиллерии гаубиц. Вот почему правильно было бы оценивать наступательные способности войсковых частей не отношением орудий к тысячам штыков, а отношением к штыкам числа гаубиц.

II съезд военно-научного общества Западного фронта предложил следующую организацию войсковой артиллерии.

Полковая артиллерия: тип горной пушки на разборном лафете. Дальность 5-6 километров, не более 25 пудов весом. Приспособить к перетаскиванию ее на руках. В полку — 6 пушек.

Дивизионная артиллерия: 3-дюймовых пушек — 12; 48-линейных гаубиц — 24.

Корпусная артиллерия: 42-линейных пушек — 18; 6-дюймовых гаубиц — 12. Это даст на трехдивизионный корпус 108 пушек и 84 гаубицы. При такой организации на один батальон приходится орудий около 7,1 и гаубиц около 2,8. Кроме того, корпусу признано необходимым иметь 12 зенитных пушек.

Армейская артиллерия должна иметь всю свою материальную часть приспособленной к маневренной войне и в своем составе иметь 42-линейные пушки и 48-линейные гаубицы.

Имея в виду, что при нашей бедности трудно сразу перейти на такое обилие артиллерии, съезд ВНО все же считал необходимым приступить и теперь же к кое-каким реорганизациям, а именно: изъять из каждой дивизии, входящей в состав корпуса, по одной батарее и передать их в состав корпусной артиллерии для образования постоянной контрбатарейной группы. Если при этом ввести двухорудийную батарею, о чем разговор будет ниже, то корпусная артиллерия будет достаточно сильна, чтобы вести на своем участке состязание с артиллерией наиболее современных армий.

Такое деление артиллерии вызывается идеями боевого тейлоризма. До сего времени наша войсковая артиллерия не имела правильного организационного построения, благодаря чему во время боя она запутывалась в задачах и не умела их ясно и четко выполнять.

Лично мой взгляд идет дальше мнения съезда ВНО. Я бы считал более целесообразным, в случае большого проекта, дивизионную [218] артиллерию иметь исключительно в составе одних гаубиц. Тогда действительно вся артиллерия была бы построена по принципу своих задач и тактические функции ее соответствовали бы ее материальной части.

Я не утерплю, чтобы не добавить еще нескольких слов о цифрах, даваемых Брюхмюллером в своей книге «О германских прорывах» (таблица 2){47}. Правда, ссылка на этот источник тактически быть может и опасна, так как многие артиллеристы, желая дискредитировать мои взгляды на артиллерию, неоднократно упрекали меня в том, что я основываю все свои выводы на опыте позиционной войны, в частности на книге Брюхмюллера. Но я думаю, что для вдумчивого читателя такой вывод был бы невозможным, а с людьми несерьезными можно и не считаться.

Мы хорошо знаем, чем отличались германские прорывы от французских. Французы должны были затрачивать целые недели на артиллерийскую подготовку прорыва, а немцы эту подготовку осуществляли в течение нескольких часов, обычно не более пяти. Чем это объясняется? Все, в том числе и французские писатели, определенно указывают, что французы не могли осуществлять внезапных прорывов потому, что у них не было гаубичной артиллерии. Если мы посмотрим на данные таблицы 2, составленной на основании материалов Брюхмюллера, то мы увидим, чем немцы обеспечивали пехоте верный прорыв после пятичасовой артиллерийской подготовки. В этой таблице число батарей, действовавших по французским укреплениям, разбито на четыре группы. Первая группа, поражающая передовую часть укрепленной полосы: во всех четырех приведенных боях мы видим подавляющее количество гаубичной артиллерии. К этому надо прибавить минометы как оружие навесного боя, хотя и свойственное лишь позиционной войне. Отсюда ясно видно, что обороняющаяся пехота легче всего может быть потрясена и оборона ее дезорганизована гаубичной артиллерией. Далее, во второй группе, где показана артиллерия, обстреливающая тылы укрепленной полосы (ходы сообщения, резервы), немцы допускали уже и серьезное участие пушечной артиллерии, так как по мере продвижения атакующей пехоты к ней присоединялась и гаубичная артиллерия первой группы. Третья группа — вспомогательный огонь: пушек тоже довольно много. Наконец, четвертая группа — контрбатарейная: отношение между гаубицами и пушками неустойчивое.

Эта иллюстрация из опыта позиционной войны, той войны, где обороняющаяся пехота имела исключительные преимущества, ибо была заплетена проволокой, имела бетонированные укрытия, эта иллюстрация ярко подчеркивает, какое значение для наступающей пехоты имеет гаубичная артиллерия.

Двухорудийная батарея

В последнее время по поводу двухорудийной организации батарей возникли оживленные прения. Есть сторонники четырех- и двух- орудийных батарей. В истории царской артиллерии мы систематически наблюдаем, как большая часть артиллеристов отстаивает привычное для них число орудий в батареях при каждой попытке сокращения этого числа. Находилась масса аргументов в пользу сохранения прежнего числа орудий, и его уменьшение каждый раз происходило с боя. Каковы же основные положения, выдвигаемые консервативными элементами в защиту полновесных батарей, а ныне, в частности, четырехорудийных?

Главными мотивами являются соображения о скорострельности. Считается абсолютно необходимым быстрый захват в вилку скоро-проходящих живых целей с тем, чтобы несколькими очередями уничтожить их. Для того чтобы эту цель достигнуть, необходимо иметь весьма скорострельную артиллерию, это во-первых, а во-вторых, выгоднее для этой цели иметь возможно более полновесную батарею. Из всех возражений четырехорудийных консерваторов этот пункт по уничтожению быстро появляющихся живых целей является для них решающим. Уже упоминалось о том, что для артиллерии сравнительно мало будут появляться открытые живые цели. Наши поля сражений пустынны. Уже в период сближения пехота расходится по скрытым подступам и движется по ним вплоть до того момента, когда ей необходимо будет развернуться и вступить в огневое состязание с обороняющимся. Обычно это бывает уже в полосе действительного ружейно-пулеметного огня. Есть ли надобность в поддержке этого огня со стороны артиллерии? Конечно, отказываться категорически не следует, но значение ее невелико. Пулеметы поражают гораздо основательнее и являются для пехоты гораздо более страшным оружием, чем шрапнель. Это тем более ясно, что при обороне артиллерия расположена сравнительно разреженно и она не может всюду открыть действительный огонь по редко наступающей пехоте. Если пулеметы и отдельные стрелки могут открывать огонь по каждому отдельно перебегающему человеку, а наступающая пехота действует именно так, то артиллерия такой роскоши себе позволить не может. Стрелять же по залегшему и применившемуся к местности противнику ей нет никакого смысла. Поэтому мне думается, что эти основные соображения четырехорудийных консерваторов вряд ли могут быть оправданы боевой действительностью. Следующее веское возражение, приводимое артиллеристами, заключается в том, что если только разделить четырехорудийную батарею на две, то в каждой из таковых непременно выбудет одно из орудий. Вряд ли, конечно, это может являться таким неизбежным законом. Ведь мы же знаем, что и в старой армии, а тем более в Красной Армии, наша артиллерия зачастую разделялась на взводы. В целом ряде случаев это рекомендуется и иностранными уставами. Таким образом, это возражение против двухорудийной батареи не может быть признано серьезным. Боевая действительность все равно заставляет четырехорудийную батарею постоянно разделяться на два отдельных взвода. [221]

Таблица 2. Характеристика применения артиллерийского огня в германских прорывах (по Брюхмюллеру)

Сражение				Батареи, ведущие огонь по пехотным окопам противника												Контрбатареи
Место	Время	Ширина участка (км)	Глубина укрепления полосы (км)	По передовым			В глубину полосы			Заградительный нейтрализующий огонь			Общее число		На км. Укреплений пехотной полосы среднее число батарей	гаубиц	Пушечных
				гаубиц	минометов (число)	пушечных	гаубиц	минометов (число)	пушечных	гаубиц	минометов (число)	пушечных	гаубиц	пушечных
Винтонаж. Предмостное укрепление на р. Стоход	2/XI 1916	4-5	1	14	33	3	*	-	*	6	16	10	20	13	7	4	2
Переправа на р. Серед	19/VII 1917	9-10	4	44	176	14	*	-	*	7	-	37	51	51	10	20	17
Переправа на р. Зап. Двина (близ Риги)	1/IX 1917	10	4-5	55	230	17	20	- -	5	-	-	19	75	41	11	4	32
Chemin des dames	27/V 1918	38	4	300	**	42	87	**	206	*	**	*	387***	248***	16	94	193

** Сведений точных нет, но большое число
*** Кроме того, при пехоте артиллерия сопровождения

Какие же доводы можно привести в пользу двухорудийной батареи?

Прежде всего, то, что все равно артиллерия по опыту прошлых войн постоянно должна разделяться повзводно. Вместе с тем взводы не обладают достаточной материальной самостоятельностью, чтобы вести гибкий огонь. Поэтому выгоднее этот факт оформить, взводы реорганизовать в батареи, снабдить их необходимыми средствами связи, разведки и наблюдения. Это, безусловно, поднимет их боеспособность, а стало быть, и усилит мощность артиллерийского огня. Если понадобится по обстановке вести огонь по живым массовым целям, то командиры дивизионов всегда могут свести свои батареи в одно место и восстановить таким образом не только свои нынешние четырехорудийные батареи, но даже шести- и восьмиорудийные. Таким образом, при двухорудийной системе переход к многоорудийной возможен. Однако этого сказать нельзя про переход от четырехорудийной к двухорудийной батарее. При нынешней структуре артиллерии деление батареи на части всегда вредно отражается на управлении огнем.

Эту слабую сторону нашей батареи учитывают даже четырех-орудийники. Они изыскивают различные способы, как выйти из тупика, но серьезных предложений что-то не видно. Наша четырехорудийная батарея, разделенная на два взвода, определенно теряет в своей боеспособности, а вместе с тем боевая обстановка требует такого разделения. Эти соображения с полной очевидностью доказывают, что переход на двухорудийную батарею может принести только выгоды, но, конечно, он будет затруднен наличием необходимых технических средств связи, оптических приборов, подготовленных командиров батарей и прочее.

Немногочисленность нашей артиллерии с особенной настойчивостью требует перехода на двухорудийную батарею. Для успешности наступления необходимо выделение контрбатарейной группы, которая, разумеется, ослабляет мощь дивизионной артиллерии и тем самым затрудняет наступление пехоты. Чем меньше мы выделим артиллерии на контрбатарейную борьбу и чем больших результатов вместе с тем достигнем в этой области, тем более мы облегчим положение наступающей пехоты. Разумеется, нет никакой необходимости выделять на каждую батарею противника непременно свою четырехорудийную батарею. Достаточно выделить для этой цели два орудия, которые с одинаковым успехом могут заставить замолчать любую батарею противника, если только нащупают ее расположение. Это мы знаем из опыта и гражданской и империалистической войны, и это же подтверждают иностранные полевые уставы. Польский устав по этому поводу говорит [222] следующее:

«Для определения собственной артиллерии, необходимой для борьбы с артиллерией противника, допускается, что достаточно одной полубатареи для обезвреживания одной неприятельской батареи, однако постольку, поскольку собственная артиллерия в предыдущих боях, например при завязке боя, выказывала вообще свое превосходство над неприятельской батареей».

Если при таком положении мы будем выделять против каждой батареи противника по одному взводу артиллерии, то вполне очевидно, что справиться со своей задачей таковым будет довольно тяжело. Не имея достаточного количества связи, не имея необходимых оптических и прочих приборов, наконец, не имея подготовленного для самостоятельного артиллерийского огня командира, этот взвод сумеет извлечь из своих орудий лишь часть той боевой пользы, какую они могли бы оказать на самом деле. Совсем другое дело будет, если мы эти два орудия сформируем как батарею. Действительность огня поднимается, шансы на подавление неприятельской артиллерии возрастут. Благодаря этому мы сумеем ограничиваться выставлением против неприятельской четырехорудийной батареи двух наших орудий. Этого совершенно нельзя сказать про отдельно действующий взвод. Отсюда ясно, что двухорудийная батарея позволит нам наиболее экономно применять нашу артиллерию в бою.

Но и при обстреле пехотной оборонительной полосы противника двухорудийная батарея имеет определенные преимущества. Хотя по большей части обстрел этой полосы будет производиться по площадям, все же в целом ряде случаев придется поражать и отдельные мертвые точки. Требуется ли для этих последних задач четырехорудийная батарея? Конечно нет. Двухорудийная может выполнить такую же задачу и с тем же успехом, а раз так, то и здесь, в деле поражения закопавшейся пехоты, двухорудийная в целом ряде случаев будет экономнее четырехорудийной батареи.

II съезд ВНО Западного фронта по этому поводу принял следующую резолюцию:

«По тактическим соображениям признать целесообразным двухорудийные батареи, а по техническим соображениям признать таковую допустимой. Переход на двухорудийные батареи возможен лишь при обеспечении их всеми техническими средствами и комсоставом, подготовку которого надо произвести своевременно».

Кроме того, съездом ВНО поднят вопрос об испытании на практике и трехорудийной батареи. Такая батарея будет экономнее четырехорудийной. Убыль одного орудия сравнительно мало ослабит действительность огня, и, наконец, число три как-то соответствует нашей тройничной организации: три роты — батальон, три батальона — полк и т. д. Я лично считаю, что трехорудийная батарея хотя и выгоднее четырехорудийной, но знаменует собой какое-то соглашательство.

Съезд ВНО считает, что двухорудийная батарея не должна иметь хозяйства. Хозяйство имеют только дивизионы, причем последние [223] объединяют три батареи. Таким образом, двухорудийная батарея дает выгоду и в соотношении между тылом и строем.

На артиллерийском съезде Западного фронта вопрос о четырех- и двухорудийных батареях точно также оживленно дебатировался. Оказалось, что число сторонников двухорудийных батарей растет непрерывно. Правда, число четырехорудийников все же оказалось немного больше числа двухорудийников: первых — 23, а вторых — 16. Четырехорудийники приняли следующую резолюцию:

«Вопрос о реорганизации четырехорудийной батареи в двухорудийные возник исключительно благодаря маневрированию пехоты новыми строями, разработан только теоретически и не имеет за собой большого опыта войны. Артиллерия сильна могуществом своего огня и должна обладать достаточной гибкостью такового, а именно: массированием и дроблением в зависимости от целей, появляющихся во время различных фаз боя, что осуществимо четырехорудийной батареей с изменением огневой тактики. Кроме того, неоспоримым фактором является то обстоятельство, что артиллерии придется работать не только по пехоте, но также по артиллерии и резервам (большие группы), танкам, броневикам, аэропланам; стрелять химическими снарядами, вести заградительный огонь, что потребует могущества оттенков и методики огня, а это осуществимо только при четырехорудийной батарее.

Экономическое положение Республики также стоит на стороне четырехорудийной батареи, ибо при переходе на организацию двухорудийных батарей увеличивается число организационных единиц, что влечет за собой лишний расход. Недостаток материальной части требует бережного отношения и ухода за ней, что при двухорудийной батарее невозможно, так как отдых орудия получать не будут и порча одного орудия (что бывает очень часто) оставит батарею с одним орудием.

Единственным минусом четырехорудийной батареи может явиться то обстоятельство, что расположение четырехорудийной батареи на позиции (колесами) в одну линию демаскирует таковую, но это обстоятельство может быть уничтожено установкой взводов орудий на увеличенных интервалах.

Приняв во внимание все вышеизложенное, а также и то обстоятельство, что некоторые цели в период сближения, ввиду своей незначительности в смысле размера (пулеметы, отдельно фланкирующие звенья, мелкокалиберная артиллерия), потребуют огня лишь двухорудийной батареи, а некоторые, благодаря своей величине и тактической важности, — четырехорудийной, то мы предполагаем изменить тактику ведения огня так, чтобы батарея могла быстрее выполнять вышеуказанные задачи. Для этого командир четырехорудийной батареи, поставив батарею на позицию (колесами), выставляет два основных наблюдательных пункта с приданными взводами, которые и ведут огонь в период сближения по незначительным [224] мелким целям. В тот момент, когда потребуется более мощный огонь для поражения значительных целей, командир батареи, находящийся на одном из наблюдательных пунктов, присоединяет огонь второго взвода и продолжает стрельбу. Таким образом сохраняется могущество, оттенок и методичность огня. Противники четырехорудийной батареи говорят, что это может сделать командир дивизиона с двухорудийными батареями. Но это не так просто. Для того чтобы соединить огонь нескольких батарей по одной цели, необходимо таковую видеть и комбатам и комдивам{48}, что на 99 процентов в маневренной войне неосуществимо. Комбат же четырехорудийной батареи это может сделать быстро и легко, ибо он будет видеть то, по чему будет стрелять, и, основываясь на своей стрельбе, будет знать все данные (дистанцию, угол доворота и т. п.). Конечно, квалификация комбата должна быть повышена, ибо он явится уже техническо-тактическим руководителем.

Этим нисколько не уменьшается роль командира дивизиона, как это говорят сторонники двухорудийных батарей. Роль командира дивизиона остается та же, а именно: управление огнем дивизиона в тех случаях, когда фронт остановится, и участок, данный дивизиону, будет виден командиру такового.

При этом необходимо помнить, что легче разделить четырехорудийную батарею на взводы, чем свести для временной работы совершенно отдельные двухорудийные батареи. Огнепитание в связи с децентрализацией усложнится при двухорудийной батарее и потребует лишних транспортных средств».

Сторонники двухорудийных батарей выработали следующую резолюцию:

«Историческое развитие артиллерии шло параллельно техническому усовершенствованию орудийных систем».

Техническое усовершенствование неизбежно вело за собой эволюцию огневой тактики. В этом отношении всякая новая война изменяла опыт предыдущих в соответствии со своим характером. Поэтому, основываясь на опыте гражданской войны, когда зачастую вследствие требований маневра приходилось делить батареи на отдельные взводы, а также учитывая то обстоятельство, что будущая война будет носить преимущественно маневренный характер, который требует от артиллерии создания гибких, подвижных и хорошо применяющихся к местности артиллерийских единиц, невольно возникает вопрос об уменьшении количества орудий на батарею с тем, чтобы практически осуществить приспособляемость артиллерии к требованиям новой войны. Уменьшение количества орудий на батарею приводит к мысли о создании батареи из двух орудий. Переход к двухорудийной батарее имеет крупные положительные стороны. [225]

А) Тактические

1) Принимая во внимание возможность в будущем войны для Красной Армии исключительно маневренного характера с целью противопоставить машинизированному противнику гибкость и маневренность живой силы при недостатке технических средств, необходимо создание большого числа гибких и способных к маневрированию при всякой обстановке тактических и технических единиц, что возможно при организации двухорудийной батареи, не выходя из нормы количества орудий на дивизию.

2) Обстановка современного боя, для которой явится характерной активность противника в многочисленных пунктах поля сражения, требует повсеместного воздействия артиллерийского огня, а вследствие этого — значительного увеличения числа стреляющих батарей.

3) Требования, предъявляемые артиллерией в условиях современного боя, в зависимости от значительного количества важных для поражения артиллерийским огнем целей (гибкость огня, маневренность, могущество и способность к маскированию огня в нужные моменты) с большим успехом могут быть выполняемы двухорудийной батареей.

4) Наличие значительного количества важных для поражения артиллерийским огнем целей, для которых не требуется сосредоточения огня четырехорудийной батареи, вызывает необходимость насыщенности полей сражения большим числом стреляющих батарей.

5) Переход к большому количеству батарей и дивизионов:
а) облегчает разрешение вопроса по обслуживанию пехотных соединений и
б) противополагая неприятельской артиллерии большое количество стреляющих батарей, облегчает борьбу с противником, обладающим многочисленной артиллерией.

6) Увеличенная степень маскировки и применяемость противника к местности и наличие целей, важных и разбрасывающих внимание комбатов, требуют усиления количества вполне самостоятельных наблюдательных пунктов, что возможно при усилении числа батарей и при существующей норме вооружения.

7) Удобство в выборе позиции, что в значительной степени сокращает время рекогносцировки позиции и изготовления к бою.

8) Увеличение маневренных способностей для артиллерии вследствие большого удобства сочетания фронтального огня с фланкирующим.

9) Значительные удобства в маскировке как в бою, так и на походе.

10) Создание гибких и маневренных единиц приблизит командира дивизиона к тактическому руководству огнем, чего до настоящего времени в большинстве случаев не было.

11) При свойствах удушающих газов химборьба вполне обеспечивается двухорудийной батареей. [226]

12) Борьба с артиллерией противника нисколько не ослабляется, так как удачная стрельба даже одним орудием вызывает нервность работы номеров и, кроме того, для противобатарейной стрельбы может быть произведено сосредоточение огня нескольких батарей под руководством командира дивизиона,

Б) Технические

1) Характер целей, узких по фронту и глубоких (группы, звенья, станковые пулеметы, танки и бронемашины и т. п.), не требует сосредоточения огня четырехорудийных батарей, так как цели вполне могут быть поражаемы огнем двухорудийной батареи.

2) Размеры целей по фронту и в глубину исключают необходимость четырехорудийной батареи. Убойность огня двухорудийной батареи вполне достаточна, что выгодно также и вследствие уменьшения расхода и непроизводительной траты снарядов.

3) Обеспечение большими средствами наблюдения и связи.

4) Большая вероятность к сохранению числа стреляющих батарей вследствие трудности нащупывания их противником.

5) Достаточная обеспеченность успешного ведения пристрелки и стрельбы на поражение.

6) Простота работы на батарее.

7) Ускорение готовности к открытию огня.

Для устранения несовершенства материальной части, что вызывает опасение выхода из строя всей батареи в случае, если одно орудие будет выведено из строя, требует улучшения материальной части, а с другой стороны, может быть устранено включением в штат батареи артмастеров и снабжением батареи необходимым количеством запасных частей, особенно из числа наиболее ломких.

Нет никакого сомнения, что движение в пользу двухорудийной батареи есть движение прогрессивное. Я совершенно уверен в том, что Красная Армия перейдет в ближайшее время на двухорудийную батарею. Этим она увеличит свою мощность, свою оперативную способность. Число батарей имеет колоссальное значение, и недаром Гаскуэн так настойчиво обращает внимание своих читателей на то обстоятельство, что французские корпуса имели батарей больше, чем германские. Он справедливо видит в этом большую маневренную способность французской артиллерии по сравнению с германской{49}.

Коснусь еще немного вопроса о механической тяге, хотя она и не связана с вопросом о двухорудийной батарее. Нет никакого сомнения [227] в том, что, чем более будет идти развитие промышленности и техники, тем более конская тяга будет заменяться тракторной. Но тем не менее состояние нашей промышленности не позволяет сделать к этому решительных шагов. Это надо отчетливо сознавать, но вместе с тем нам полезно научиться обращению с тракторной артиллерией, так как, во-первых, по мере развития нашей промышленности нам, конечно, придется серьезно переходить на новые рельсы в этом отношении, а с другой стороны, н.е надо забывать и того, что наши возможные противники если и не сильнее нас в промышленном отношении, то будут снабжаться всеми техническими усовершенствованиями за счет западноевропейского капитала. А в этом случае не может быть сомнения в том, что мы такую артиллерию будем у противника отнимать и, конечно, мы должны ее уметь использовать немедленно и обратить ее против своих врагов.

Затрону, кстати, и вопрос о зарядных ящиках. Нам необходимо стать на путь максимального их сокращения путем замены парными повозками. Расчеты показывают, что этим путем можно значительно увеличить емкость артиллерийского транспорта при наличии тех же самых конских средств.

Материальная часть

Я буду говорить здесь лишь о качестве материальной части артиллерии как в настоящем ее виде, так и в теоретически возможном.

Прежде всего об орудиях.

В основном гаубица выгоднее пушки как в техническом отношении, так и в боевом. Благодаря меньшей начальной скорости, гаубица при одном и том же калибре всегда будет легче пушки и при одном и том же весе всегда будет иметь больший калибр. Таким образом, в смысле подвижности и мощности огня гаубица стоит выше пушки. Достаточно сравнить 42-линейную пушку и 48-линейную гаубицу, чтобы понять это соотношение. И притом надо учитывать, что конструкция нашей гаубицы заставляет желать многого. Так как наступление пехоты лучше всего обеспечивается помощью крупнокалиберной артиллерии, то мы имеем полное право сделать тот вывод, что гаубичная артиллерия является i в полном смысле слова артиллерией наступления и маневра, как по мощи своего огня, так и по относительной легкости своей материальной части.

То обстоятельство, что наша пушка сконструирована удачнее гаубицы, является случайностью и не должно оцениваться как нечто закономерное.

Если мы коснемся артиллерийских снарядов, то и здесь увидим, что гаубица выгоднее пушки. В то время как в пушке колоссальное давление газов требует снарядов, сделанных из стали самого [228] высокого качества, гаубица допускает снаряды из худших сортов стали. Немцы делали их даже из чугуна.

Пушка не имела бы никаких преимуществ, если бы не существовала шрапнель. Но в этой самой сильной стороне пушки кроется и неизбежная ее слабость. Дело в том, что производство дистанционных трубок является вещью весьма деликатной, требующей большой точности и аккуратности. В мирное время заводы имеют возможность спокойно изготовлять эти трубки, и точность их бывает действительно велика. Но во время войны, когда начинается массовое и сверхмассовое производство снарядов, качество дистанционных трубок постоянно понижается. Благодаря этому точность стрельбы по живым целям сводится на нет. Мы замечали упрямые факты, повторяющиеся каждую войну. Артиллерия выходит по горло начиненная шрапнелями, а кончает гранатами. Разумеется, кроме технической стороны вопроса, есть еще и боевая действительность. Артиллерия, уступая голосу пехоты, отказывается от своего излюбленного снаряда — шрапнели и волей-неволей должна бывает перейти на гранату и бомбу. Так было и в японскую войну и в империалистическую. Особенно в последнюю. К концу войны шрапнель была совершенно вытеснена гранатой. Если мы к разрушительной способности гранаты прибавим еще новое средство, то постепенное умирание шрапнели станет совершенно очевидным. Если же дело обстоит так, а оно обстоит именно так, то есть ли надобность, есть ли основание иметь столь мощную пушечную артиллерию, как это мы видим у нас, и держать в загоне гаубицу. Ни интересы пехотного боя, ни тактические возможности артиллерийской стрельбы, ни, наконец, экономические интересы страны не могут признать такого положения целесообразным.

В предыдущей главе уже говорилось о тех данных, благодаря которым производство гаубицы может обойтись дешевле пушки. Малая начальная скорость требует меньшего давления пороховых газов, а это допускает понижение качества стали. В отношении снарядов эта разница особенно велика. Гаубица по сравнению с пушкой ложится гораздо меньшим бременем на хозяйство страны в деле изготовления снарядов. Если к этому добавить еще нормы расходования снарядов, то экономия, достигаемая при наличии более мощной гаубичной артиллерии, станет еще более очевидной. Гаскуэн в своей книге об эволюции артиллерии подробно останавливается на этом вопросе и, несмотря на всю свою любовь к пушке и французской артиллерии, все же приходит к определенным выводам, что пушка является самым расточительным оружием, наиболее тяжело высасывающим хозяйственные соки страны. Если к техническим преимуществам гаубицы прибавить еще и моральный эффект, достигаемый ею, то экономность ее поднимется еще [229] более резко. Хотя пушка и может, в конечном счете, произвести такое же разрушение, какое производит и гаубица, но для этого она должна выпустить гораздо большее количество снарядов. При этом, как ни странно, все-таки разрушение, производимое пушкой, не может сравниться с разрушением гаубицы. Чем это объясняется? Да тем, что сосредоточенный эффект ураганного обстрела гаубицей-пушкой распыляется. Эту разницу можно пояснить самым обыденным примером. Если взять пуд пуха и пуд железа и ударить по голове человека сначала одним, а потом другим, то разница не замедлит сказаться. Вот эту-то простую разницу, которую так хорошо понимают пехотинцы, далеко не всегда хотят уяснить артиллеристы.

В своих выводах об артиллерийской экономике Гаскуэн говорит, что Германия, благодаря наличию многочисленной навесной артиллерии, гораздо экономнее разрешала наступательные задачи, чем Франция. Французы на свои прорывы должны были затрачивать колоссальнейшие средства. Миллионы и десятки миллионов снарядов выбрасывали они там, где немцам бывала достаточной в несколько раз меньшая затрата. Благодаря этому германские возможности к сопротивлению растянулись очень надолго, несмотря на всю тяжесть экономического положения страны. Наоборот, Франция и ее союзники, обладавшие гораздо большими ресурсами, тем не менее быстро шли по пути истощения своей промышленности.

Мне неоднократно приходилось слышать от артиллеристов, что выводы Гаскуэна ошибочны. Однако те попытки опровержения, которые мне приходилось слышать, серьезного внимания не заслуживают. Мне кажется, что вопрос этот ясен, что пушка обходится для страны дороже, а вместе с тем для армии она является менее нужной. Гаубица и может и должна быть признана экономически более выгодной. А принимая во внимание, что гаубица является материальной предпосылкой наступления, что она создает наступательные возможности для пехоты, а стало быть и для армии вообще, мы можем сделать и другой, вытекающий отсюда вывод, а именно: наступление экономически дешевле обороны.

Выводы

Какие основные выводы можно сделать из всего вышеизложенного? Первый вывод будет касаться того, что артиллерия является, по самой природе своей, оружием наступления. Пехота без артиллерийской помощи в значительной мере бессильна. Не оборона, не поражение живых наступающих целей, которые в современной войне бывают мало заметны, ибо применяются к местности и представляются чаще всего в виде одиночных людей, а атака противника, разгром его пехоты, разгром ее организованного сопротивления удушение ее пулеметного и ружейного огня — вот [230] основные задачи артиллерии. В то время как мелкие цели возлагаются на полковую артиллерию, дивизионная артиллерия выполняет основную роль своего рода войск — она прокладывает путь пехоте.

Для осуществления этой своей главной задачи артиллерии приходится отбиваться от артиллерии противника, конечно, активно — путем приведения ее к молчанию. В основном это задача корпусной артиллерии.

Тейлоризм в боевой деятельности артиллерии — верный залог победы.

Двухорудийная батарея назрела и является необходимым этапом по пути увеличения мощи нашей артиллерии.

Гаубица, как самый жесткий бич пехоты, является основой дивизионной артиллерии.

Конечно и признавая, что основной задачей артиллерии является проложение дороги пехоте, нельзя забывать, что она в целом ряде случаев имеет и вспомогательные задачи, как-то: борьба с отдельными живыми и техническими целями и проч.

Наконец, необходимо обратить внимание всех артиллеристов на то, что в целом ряде войн, не исключая и империалистической, многие артиллеристы недостаточно ясно понимали свои задачи. Далеко не все и не всегда были проникнуты той идеей, что артиллерия существует для пехоты, что ее боевая деятельность реальна лишь постольку, поскольку она помогает пехоте осуществлять самую тяжелую ее задачу — наступление.

У многих артиллеристов сложилось косное мировоззрение, основанное на уверенности, что артиллерия — это самодовлеющий боевой фактор, способный единолично разрешать любые задачи боя. Она при наступлении поражает обороняющуюся пехоту, а при обороне расстреливает наступающие пехотные части. Понятие о разделении труда между огнем пехоты и артиллерии не вкладывается в это мировоззрение никак. Это пахнет артиллерийской схоластикой.

Не страшно то, что такой уклон артиллерийского мышления страдает захватническими замыслами, а страшно, что этот путаный взгляд влечет за собой неопределенность артиллерийского строительства.

Нельзя найти артиллерии, которая была бы одинаково способна и к наступлению и к обороне. В то время как наступление настойчиво и определенно требует усиления гаубичного строительства, интересы обороны говорят о другом. Но, как в своем месте уже достаточно много говорилось, оборона, по самой сути своей, во всех наиболее распространенных формах, никак не может возложить на артиллерию решающих задач. Эти задачи лежат в основном на огне пехоты, а огонь артиллерийский является лишь вспомогательным. В наступлении дело обстоит как раз наоборот: огонь пехоты — вспомогательный, огонь артиллерии — основной и решающий. [231]

Увлечение артиллеристов живыми целями — отдельными танками и проч. — вполне понятно; гораздо веселее стрелять по веселой цели. Не так увлекательно переворачивать вверх дном какое-нибудь кладбище, огород, склон холма и проч., где не видно, что делается, не видно, есть ли там пехота и какие она терпит потери. Но эта картина, малоотрадная для артиллеристов, вселяет в пехотинца подъем духа и героизм. В нем непроизвольно растет наступательный порыв, когда он видит, что в районе расположения противника «земля встает дыбом», и когда он начинает чувствовать потрясение противника по его ослабленному пехотному огню. Именно на такую цель и должны быть направлены все помыслы и все интересы артиллеристов. Дело не в увлекательности ведения артиллерийского огня, а в его основном результате — продвижении пехоты.

Я нападаю в этих строках не на всю массу артиллерийского комсостава, которая имеет живые силы, а лишь на патентованных артиллерийских алхимиков. Этот орден очень сплочен, стар и зловреден. Его влияние надо забраковать и изжить. Только тогда Красная Армия станет неотразимой в наступлении, когда в артиллерии возьмут верх разумные взгляды, когда она проникнется тем здоровым убеждением, что артиллерия существует для пехоты, и когда будет искоренен старый схоластический принцип, считающий, что артиллерия — для артиллеристов.