Об обороне{23}

Сейчас очень сильно увлекаются развитием обороны в глубину и сообщением ей величайшей активности.

Постольку, поскольку это углубление позиций соответствует свойствам нового оружия пехоты и артиллерии, его, конечно, надо приветствовать.

Но при внимательном изучении всей углубленческой пропаганды невольно замечаешь, что расползание укрепленных зон в глубину есть не только лишь следствие вновь введенного вооружения. В гораздо большей степени это направление берет свое родоначалие из эпохи империалистского позиционного сидения.

Когда в 1914 г. закончилась первая схватка миллионных армий, завершившаяся, в общем, вничью, началась грандиозная подготовка новых средств борьбы. Старых оказывалось мало для каждой из сторон. На время этой подготовительной работы надо было закрепиться там, где стояли. Стали расти и наращиваться бесконечные позиции.

Очень часто задают себе вопрос: каким же образом могли возникнуть непрерывные позиции, когда средства разрушения были гораздо сильнее средств защиты с самого начала и до конца войны?

Это правда. Первые были сильнее. Но дело-то ведь в том, что одной из важнейших причин всеобщего затишья после первой грозы была неподготовленность промышленности к массовому производству средств разрушения. Этих средств не хватило, и, для того чтобы их произвести, требовалось большое время, ибо надо было перекроить для этого всю промышленность. Вместе с тем производительные силы воюющих стран, поставляющие средства защиты, оказались сразу же на должной высоте. Это и понятно, — проволока и бетон одинаково потребны как для войны, так и для мира.

В течение четырех лет приспособлялась промышленность к производству средств разрушения, и только в 1918 г. она окончательно военизировалась, а с тем вместе позиционность стала испаряться. [109]

Во время этого четырехлетнего позиционного стояния все стороны имели выжидательные, оборонительные цели. Никто серьезно не старался бить на уничтожение врага (за кое-какими исключениями). Оборона на этот период сделалась для войск самоцелью.

Вместе с тем постепенное развитие «уничтожающего» производства, при условии стояния войск на месте, повлекло за собой чрезвычайное развитие артиллерии. В целях во что бы то ни стало выигрывать оборонительные бои приходилось развивать позиции в глубину до чрезвычайности и тратить на их занятие войск не в меньшем числе, чем войска наступающего.

Вот в чем заключается оперативный смысл обороны в период позиционной войны, войны, вызванной совершенно особыми обстоятельствами.

Конечно, для каждого ясно, что нам, в наших будущих войнах, обороной придется пользоваться не для таких целей и не при таких обстоятельствах. Но четырехлетняя привычка, весь этот гипноз прошлого, кладет свою печать на мысли об обороне большинства современных писателей.

Наши будущие боевые столкновения, если не гадать через головы непосредственно ближайших событий, в силу организации и численности армий наших возможных противников, будут маневренного характера, т. е. решительного и подавляющего.

Будущие операции, разыгрываясь на очень протяженных фронтах, вместе с тем необходимо будут связываться единством цели и действий.

Стремление к решительным столкновениям потребует смелых, плотных группировок на решающих направлениях и смелого оголения участков неважных, связующих.

Войска связующих участков на неважных направлениях обыкновенно будут обороняться, а при недостатке сил иногда и отступать.

Зато на решающем направлении наши превосходные в силах войска будут нести гибель и поражение своему противнику. Единственно, что ударные войска потребуют от связующих участков, — это выигрыш времени, позволяющий им завершить поражение противника.

Чем смелее будет группировка, тем быстрее будет следовать развязка, тем легче будет становиться задача обороняющихся. Это прогрессивное понижение требований к связующим участкам делает положение обороняющихся тем безопаснее, чем больше за их счет усилится ударный таран.

Таково значение обороны в стратегическом смысле в перспективе предстоящих войн.

В тактическом отношении должны господствовать, в общем, те же идеи. Тактический кордон опасен не менее стратегического.

Теперь попробуем охарактеризовать методы обороны, которые вытекают из всего вышеизложенного. [110] Мы знаем двоякую оборону: активную и пассивную. Активная оборона предполагает не только удержание за собой известного рубежа или участка, но и нанесение противнику поражения переходом в наступление. Пассивная оборона скромно ограничивается удержанием своего рубежа, покуда хватит сил.

Немного отвлекусь в сторону и обращу внимание на то обстоятельство, которое все считают общепризнанным, что наступление вернее всего дает победу. При этом прибавляют, что, чем ты слабее, тем наступление твое должно быть смелее. Отсюда казалось бы логичным сделать вывод, что на оборону можно решаться только при превосходящих силах. Как бы не так! Когда те же самые наступатели говорят об обороне, то заявляют, что оборона имеет такие преимущества, что может с меньшими силами бороться против значительно сильнейшего противника. Непоследовательность совершенно очевидна.

Если не закрывать глаза на действительность, то нужно просто сказать, что обыкновенно побеждает наступающий. Оборона же, благодаря возможности заранее приспособить огонь к местности, в течение известного времени, иногда очень значительного, может противостоять значительно превосходным силам противника. Рано или поздно она будет сбита, но выиграет время и скует на его протяжении значительно превосходные силы противника.

Вот в чем заключается истинное значение обороны, и если мы вспомним общие основания ведения операции, то увидим, что это значение чрезвычайно велико.

Отвечает ли активная оборона этой своей основной задаче? Конечно нет. Ведь она, кроме общего задания задержать противника, должна еще и нанести ему поражение. Как этого можно достигнуть, если наступление вообще выгоднее обороны? Очевидно, только при превосходстве в силах и, в крайнем случае, при равенстве сил. Совершенно очевидно, что активная оборона была бы ни к селу ни к городу как связующее противника звено в наступательной операции. Тогда лучше было бы наступать и на этом участке.

Задачам связующих участков более всего соответствует пассивная оборона. Она выигрывает время и максимально экономит силы.

На войне нерешительность больше чем где бы то ни было заедает людей. Под всяким благовидным предлогом она старается проникнуть в план боевых действий. И в таких условиях активная оборона, как имеющая эффективную форму, находит себе обширное применение. Но мы не должны закрывать глаза на ее подлую сущность и должны всеми мерами вытравлять ее из тактического обихода наших командиров всех степеней.

Можно заявить совершенно смело, что пассивная оборона есть элемент смелого, а активная — элемент робкого решения. Конечно, если пассивная оборона служит целям только связующих участков. Могут сказать, что ведь вся операция, комбинирующая наступление [111] и оборону, есть операция активно-оборонительная. Но это уже было бы совершенно дикой натяжкой.

Могут быть случаи, вроде позиционного периода империалистской войны, когда оборона будет самоцелью. Но тогда не надо будет драпироваться в активную тогу, и тогда оборона будет поглощать средств даже больше, чем наступление.

Теперь опять возвращаюсь к вопросу о глубине позиций. Необходимо отделить в этой глубине ту часть, которая является выгодным развитием в глубину в целях полного использования оружия (главным образом — автоматического) и живой силы (в целях восстановления утраченных пунктов полосы автоматов) от нароста в глубину, служащего целям «активности».

Посмотрим, в чем, собственно, заключается главная сила обороны.

Конечно, таковой является огонь. Имея в виду принятый у нас оборонительный порядок в виде полосы автоматных гнезд, разбросанных, но связанных перекрестным огнем и расположенных за ней стрелковых поддержек, мы уточним предыдущие определения, сказав, что основная сила обороны — в автоматической полосе.

Обладая большой прерывчатостью, она почти неуязвима для централизованной артиллерии — этого бича всяких укреплений. Она перекладывает значительную тяжесть боя на наступающую пехоту, которой придется, в конечном счете, разрозненно вести бой за каждое отдельное гнездо.

Там, где отдельно захваченные противником гнезда будут нарушать общую огневую систему, стрелковые поддержки ударами накоротке будут восстанавливать положение. Отсюда ясно, что центр тяжести при обороне падает на мелкие части вплоть до роты.

Что же будут делать более глубокие резервы?

Если противник серьезно прорвет полосу автоматов и сметет взводные и ротные поддержки, то более глубокие резервы обороны станут перед необходимостью встречного столкновения. Те, кто увлекаются обороной, говорят: прорвавшийся уже понес большие потери, он потрясен боем, и, если в этот момент круто взять за жабры резервами, он будет уничтожен.

В громадном большинстве случаев это, конечно, будет не так. Во-первых, я категорически утверждаю и думаю, что всякий строевой командир, бывавший в боях, подтвердит, что обороняющийся при прорыве у него фронта гораздо более бывает потрясен и растерян, чем прорвавшийся. Даже наоборот, прорвавшийся чаще всего бывает воодушевлен, а прорванный — подавлен. И при этой подавленности растет растерянность, ввиду нарушения связи, неминуемого при прорыве. Это первое замечание — контратакующие резервы в моральном отношении в худшем положении, чем прорвавшийся.

Второе возражение будет еще более серьезно. Ведь прорвавшийся бывает сильнее обороняющегося, если только оборона служит правильно поставленной задаче. А если так, то и в численном отношении контратакующий проигрывает.

Словом, на силу глубоких резервов рассчитывать не стоит. Лучше всемерно усилить боевую линию.

Опять повторяю, что картина будет не та при «активной» обороне, но я ее и не рассматриваю.

Я бы сказал, что активные действия глубоких резервов пользы не принесут (в большинстве случаев). Им лучше ограничиваться занятием в тылу новой укрепленной полосы, затыкающей образовавшуюся дыру. Иногда, не занимая полосы, они могут создать ряд опорных пунктов, которые задержат прорвавшегося до подхода помощи более глубоких частей.

Словом, полосу, глубже ротной полосы, надо охарактеризовать как пассивную и второстепенную, комбинирующую заплатки. Отсюда вывод, что надо всеми силами углублять ротную полосу.

Этого можно достичь путем сокращения фронта ротного участка за счет глубоких резервов.

Разбирая сущность пассивной обороны, я не проповедую принципиальной пассивности резервов, а указываю, что нормально, по большей части, они ничем другим заняться не сумеют.

Я предвижу многочисленные возражения. Особенно выгодно указать на то, что-де, по-моему, оборона заранее обрекается на гибель.

Что поделаешь!

Лучше сознаваться в действительности, чем закрывать на нее глаза. Да, обороной не победишь, но оборона является одним из важнейших элементов в общей системе смелого сражения.

Не было бы только активной тоги на нерешительном, вялом теле.

А когда пассивность рождается от избытка смелости, то это не опасно.