Крах главного удара германских армий по России. Позиционная борьба на Западном фронте и применение газовой атаки для прорыва позиционной обороны (кампания 1915 г.)
Перенесение главных усилий на русский фронт. Срыв германского плана окружения и уничтожения русских армий и установление позиционного фронта
Общая обстановка и стратегические планы сторон. В кампании 1915 г. на Восточноевропейском театре развернулись главные события войны, ожесточенные военные действия в Восточной Пруссии, Привислинском крае и в Галиции, охватившие к концу кампании огромную территорию до линии Рига, Двинск, Барановичи, Ровно, румынская граница. На Западноевропейском, французском, театре военные действия носили ограниченный характер, что позволило германскому верховному командованию перебрасывать войска на Восточный фронт и намного увеличить свои силы против русских войск{859}.
В кампанию 1915 г. обе враждующие стороны вступили сильно потрепанными. Экономика воюющих стран, военно-техническая база вооруженной борьбы требовали сложной перестройки в связи с перспективой длительной войны. От состояния экономической мощи и выносливости всех государственных звеньев, от степени подготовки новых сил и создания огромных технических средств для ведения длительной войны зависел ее успех. Войска, понесшие большие потери, нуждались в пополнении. Общий некомплект русских армий достигал полумиллиона человек; в ряде частей наличного состава было до 50%. [279]
Военная промышленность не удовлетворяла потребности участников войны в оружии. Испытывался недостаток не только в полевой тяжелой артиллерии и снарядах, по и в стрелковом оружии. Особенно в тяжелом положении находилась русская армия. Слабая металлургическая, металлообрабатывающая промышленность, в которой преобладали фабрики и заводы с изношенным оборудованием, не смогла обеспечить потребности фронта в боевом снабжении. Преимущества были на стороне западных стран, имевших более развитую промышленность. В начале войны русские оружейные заводы давали 10 тыс. ружей в месяц вместо предполагаемых 60 тыс.{860}.
Экономическая и политическая отсталость царской Россия, несоответствие высшего командования масштабу возложенных на него задач поставили русскую армию в 1915 г. в критическое положение. Она вела бои, не получая нужных и достаточно подготовленных пополнений{861}, испытывала громадный недостаток в оружии и боевых припасах, переживала снарядный голод{862}.
Разработанные планы операций не всегда учитывали реально складывающуюся обстановку, допускавшиеся просчеты незамедлительно сказывались на ведении военных действий.
Англо-французское командование всю тяжесть борьбы возложило на русские войска. Оно отказывалось от решительных стратегических действий даже в то время, когда русская армия переживала кризис. «Мы предоставили Россию ее судьбе»{863}, — признавался Ллойд Джордж. Воспользовавшись тем, что Германия перенесла главный удар на Восток{864} и на Западноевропейском театре наступило затишье{865}, Англия и Франция приспосабливали свою промышленность для военных нужд, увеличивали вооруженные силы и оснащали их тяжелой артиллерией. Английское правительство создает большую по численности [280] армию. Если на Французском фронте в марте 1915 г. находилось до 13 пехотных и 5 кавалерийских дивизий, то к концу года их стало 36{866}. Вскоре после замены (в январе 1916 г.) добровольческой системы воинской повинностью Англия располагала вооруженными силами в 5 млн. человек{867}.
Политическое и военное положение Германии и Австро-Венгрии резко ухудшилось, были утеряны многие преимущества из тех, которыми они располагали перед началом войны. В 1915 г. перед германскими войсками на Западноевропейском театре стояли превосходящие их силы Антанты{868}. Австрийцам приходилось вести борьбу не только против Сербии, но и против Италии, объявившей войну Австрии в мае 1915 г.
Сложившаяся в ходе войны обстановка определила планы ее участников на 1915 год. Одновременная борьба на два фронта в непредвиденной затяжной войне поставила в трудное положение политику и стратегию Германии. Перед составителями нового германского стратегического плана встал вопрос, куда направить основные усилия (главный удар) — на Запад или на Восток. Развернувшаяся борьба между сторонниками [281] этих двух направлений наталкивалась на недостаточность сил для решительного удара на Западном фронте и на сомнительность вывода России из войны в случае переноса главного удара на Восток.
Командование Восточного фронта (Гинденбург и Людендорф) требовало перенести главные усилия на Восток с целью, как выразился Гинденбург, «поставить на колени» Россию и этим успехом заставить и западные державы пойти на уступки{869}. Их доводы основывались на возможном создании перевеса сил, на совершенно недостаточном материально-техническом обеспечении русских армий, а также на угрозе вторжения русских войск в Германию и Австро-Венгрию в случае переноса главных усилий на Западный фронт, на резком ослаблении австро-венгерских войск, разбитых на полях Галиции и Сербии, на невозможности их сопротивления без перемешивания с германскими войсками и на том, что дальнейшее наступление русских может вывести Австро-Венгрию из войны. В случае победы предоставлялась соблазнительная возможность снять с русского фронта до 100 дивизий и направить их на французский фронт, обеспечить за счет России промышленность сырьем, а население продовольствием, в чем уже испытывался недостаток.
Начальник генерального штаба генерал Фалькенгайн сомневался в том, что «война должна быть выиграна на Востоке» и что после победы над Россией западные державы пойдут на уступки. Такой ход соображений, писал он, не учитывал ни истинного характера борьбы, ни силы воли противника. «Никакой исход на Востоке, как бы он ни был решителен, не смог снять с нас необходимости борьбою достигать решения на Западе... На безбрежных пространствах России были бы уложены те силы, без которых нельзя обойтись во Франции»{870}. А можно ли достигнуть желанной цели против восточного колосса? Этот вопрос «оставался совершенно туманным. Опыт Наполеона не вызывал на подражание его примеру»{871}. Вот почему Фалькенгайн в начале твердо держался мысли «применить новые корпуса на Западе»{872}. Но под давлением ряда политических факторов — «убеждение, что иначе Австро-Венгрия в короткий срок рухнет, придавленная гнетом войны»{873} — принял план решительного наступления на Востоке.
Германский план учитывал позиционную борьбу на Западе и маневренную на Востоке, ограничение действий на одном фронте и сокрушение противника на другом. Позиционная война предоставляла возможность, используя внутренние коммуникационные [283] линии, «приобретения свободы действий для нанесения достаточными силами удара по тому месту, где нужно было добиться решения»{874}.
Русское верховное командование, несмотря на плохое материально-техническое обеспечение войск, приняло широкий наступательный план нанесения удара не на одном, а на двух стратегических направлениях. План разрабатывался в ставке генерал-квартирмейстером Даниловым. Главные усилия направлялись на Берлин, в качестве ближайшей задачи выдвигалось овладение Восточной Пруссией{875}, хотя полное восстановление всех армий могло быть достигнуто лишь к апрелю. «Мы можем рассчитывать на наступление и захват инициативы в свои руки уже примерно с первой половины февраля»{876}. План нанесения главного удара на Берлин через Восточную Пруссию не вызывал возражений со стороны командующего Северо-Западным фронтом. Командующий Юго-Западным фронтом генерал Иванов и его начальник штаба Алексеев считали, что «путь на Берлин лежит через Вену», и требовали сосредоточения главных усилий против Австро-Венгрии{877}. Верховное командование колебалось между двумя точками зрения, в результате не было принято твердого решения и план свелся к наступлению в Восточную Пруссию и вторжению через Карпаты в Австро-Венгрию{878}. План широко задуманного наступления не обеспечивался необходимыми силами и материально-техническими средствами{879}. Русские войска не были подготовлены для наступления крупного размаха, тем более по двум, да еще расходящимся направлениям.
Операции на крыльях русского фронта, в Восточной Пруссии и Карпатах (январь — апрель 1915 г.). Германский план перенесения главного удара с далеко идущей политической целью — вывести Россию из войны, заставив ее заключить сепаратный мир, стал фактически претворяться в жизнь с середины января{880}. Предусматривалось нанесение ударов по флангам русского фронта в Восточной Пруссии и на Карпатах с осуществлением глубокого обхода русских армий, расположенных на огромном фронте, их окружения и разгрома. В ходе осуществления этого широкого стратегического охвата планировались частичные двойные охваты на направлениях действий отдельных армий. [284]
Осведомленное о русском плане, германское командование создает ударные группировки в Восточной Пруссии и на Карпатах, упреждает русских в наступлении, стремится захватить в свои руки стратегическую инициативу. Подготовленный «единственный к этому моменту» общий стратегический резерв (4 корпуса) в середине января передается в распоряжение генерал-фельдмаршала Гинденбурга. Эти корпуса составили новую, 10-ю армию, которая должна наступать вместе с соединениями 8-й армии{881}.
Главнокомандующий Восточным фронтом Гинденбург для развития успеха после предполагаемого уничтожения 10-й русской армии в Восточной Пруссии должен был снять войска с левого берега Вислы. На наревском направлении из резерва фронта была создана Наревская группа, или группа генерала Гальвица.
В Карпатах наступала вместе с австро-венгерскими армиями южная армия, сформированная из трех немецких и нескольких австрийских дивизий. Была произведена перегруппировка австро-венгерских войск к Карпатам.
Русские армии (1, 2, 5, 4, 9 и 3-я) занимали оборону на рубежах рек Бзура, Равка, Нида, Дунаец. На флангах располагались: в Восточной Пруссии — 10-я армия и в Карпатах — 8-я армия. Готовясь к наступлению, командующие фронтами сосредоточивали войска на направлениях ударов, перегруппировывая их от центра к флангам. На р. Нарев формировалась новая, 12-я армия, предназначавшаяся для совместного наступления с 10-й армией.
В феврале — марте разгорелись жестокие бои в Восточной Пруссии и в Карпатах, на направлениях, избранных обоими противниками для ударов.
В Восточной Пруссии немцы начали наступление 7–8 февраля против русской (Неманской) 10-й армии, растянутой в линию на 170 км без резервов, перед укрепленной германской позицией по р. Ангерапп и Мазурским озерам. Замысел германского командования — осуществить двухсторонний охват 10-й армии, имевшей открытый правый фланг (со стороны ее левого фланга собиралась новая, 12-я русская армия). В наступление против левого (южного) фланга русской армии 7 февраля перешла группа дивизий 8-й армии, а днем позднее начала обходить северный фланг 10-я германская армия. Дивизии [285] 8-й армии, встреченные упорным сопротивлением 3-го Сибирского корпуса, поддержанного частями 26-го армейского корпуса, к 14 февраля были остановлены у Лыка и Райгорода. Германская же 10-я армия беспрепятственно вышла к 14 февраля на фронт Сувалки, Сейны, отрезая русским корпусам путь на восток. Русский фронт подавался назад. При продвижении противника к Августовским лесам ему удалось отрезать и окружить 20-й армейский корпус{882}. Бои с окруженными частями в Августовских лесах продолжались неделю — по 21 февраля. На выручку окруженному корпусу распоряжением ставки направлялись два корпуса, но, плохо управляемые, они не разорвали кольцо окружения. После гибели русского 20-го корпуса{883} наступление германских 10-й и 8-й армий было приостановлено. Попытка противника овладеть крепостью Осовец была отбита{884}.
Крепость Осовец в течение шести с половиной месяцев прикрывала 50-километровый промежуток между двумя русскими армиями. Оборона этой крепости вошла в военную историю как первый образец глубокой обороны; на подступах к ней были построены три полевые оборонительные линии (Заречная, Сосненская и Бялашевская){885}.
Если бы Осовецкая крепость была свернута в кольцо, изолирована и предоставлена своим, сравнительно слабым силам, то она, как правильно писал участник ее обороны С. Хмельков, пала бы через несколько дней, вступив в борьбу с таким мощным противником, каким был блокадный германский корпус{886}. Осовецкая крепость с ее долговременными и полевыми укреплениями явилась прообразом будущих укрепленных районов. Общая глубина обороны вместе с главной крепостной позицией доходила (в центре) до 15 км{887}.
Германские армии понесли большие потери и были истощены. Русская 10-я армия, подкрепленная свежими соединениями, в начале марта перешла в наступление от Гродно. Германские войска отошли на линию Августов, Сейны, Калвария.
Таким образом, в результате проведенной зимней операции в Восточной Пруссии 10-я и 8-я германские армии не решили поставленной перед ними задачи. Она оказалась для них непосильной. Наступление, несмотря на успехи, скоро выдохлось. [286]
«Немецкие силы дошли до пределов боеспособности, — писал Фалькенгайн. — При своем состоянии... они не могли уже сломить сопротивление скоро и искусно брошенных им навстречу подкреплений{888}.
В развернувшихся упорных боях с 21 февраля по конец марта впереди Нижнего Бобра и Нарева (Праснышская операция) соединения русских 12-й и 1-й армий нанесли двукратное поражение соединениям группы Гальвица и отбросили их к границе. 27 февраля германские корпуса были выбиты из Прасныша (занятого ими три дня назад), потеряв до 10 тыс. пленными; 2 марта русские 1, 12, 10-я армии перешли в наступление. 18 марта в районе Прасныша германские войска были опрокинуты ударом во фланг со стороны Еднорожца.
На карпатском фланге (Карпатская операция) противник повел наступление 23 января{889}, стремясь опередить войска русского Юго-Западного фронта, готовившиеся к вторжению в Венгрию через Карпаты. 25–26 января началось встречное наступление 8-й армии, призванной по плану вторжения в Австро-Венгрию выполнять главную задачу. Наступление ее корпусов развивалось очень медленно, но успешно{890}. Бои зимой в горных перевалах сопровождались для обеих сторон большими [288] потерями. В Буковине успешно развивалось наступление противника. Здесь на крайнем левом фланге командующий Юго-Западным фронтом сосредоточивал корпуса, перебрасываемые с левого берега Вислы, сформировав из них 9-ю армию. Наступавшие против 8-й русской армии и левого фланга 3-й армии австро-венгерские и германские войска были отброшены. 22 марта после продолжительной блокады пала крепость Перемышль. 120 тыс. солдат, 2500 офицеров и 900 орудий были захвачены русскими. Русская 11-я армия, блокировавшая Перемышль, освобождалась для полевых военных действий, ее 28-й корпус передавался 8-й армии, а 29-й корпус — 3-й армии. 8-я и 3-я армии продолжали наступление. Русская ставка в середине марта изменила стратегический план на 1915 год и в письме командующим фронтами от 19 марта поставила задачи: всему Северо-Западному фронту перейти к действиям чисто оборонительного характера, а Юго-Западному фронту выполнять главную задачу будущей части кампании{891}. Общая идея определялась так: действовать активно, начиная с левого фланга Юго-Западного фронта, продвигаясь [289] в направлении примерно к Будапешту и далее в обход всей линии Краков, Познань, Торн.
С 19 марта наступательные военные действия 3-й и 8-й армий выразились в овладении главным гребнем Бескидского хребта, причем корпуса 8-й армии, действовавшие наиболее успешно, за две недели тяжелых боев, с 29 марта по 12 апреля, продвинулись на 20 км. Большие потери, утомление войск, местами полное бездорожье, острый недостаток в артиллерийских припасах вынудили командующего Юго-Западным фронтом 10 апреля отдать директиву о закреплении войск 3-й и 8-й армий в занятых ими районах{892}. Значительные потери понес и противник. В конце марта германское командование ввело в бой за Бескидский хребет вновь сформированный из трех дивизий Бескидский корпус.
Закончившиеся операции против обоих флангов русского фронта не оправдали надежд германского командования. Не оправдались ожидания и русского верховного командования. Стратегические планы противников, основанные на неправильных оценках имевшихся сил, оказались несостоятельными. Вместе с тем операции на флангах были огромны по своему значению для Франции и Англии: они получили время на подготовку к длительной, затяжной войне.
Горлицкий прорыв (прорыв на Дунайце) 2–5 мая 1915 г. и оставление русскими войсками Галиции. Русские войска Юго-Западного фронта, овладевшие карпатскими проходами, угрожали выходом на равнины Венгрии. Нависла угроза окончательного [290] сокрушения Австро-Венгрии, распада империи Габсбургов. Германское верховное командование решило предотвратить эту угрозу — таков первоначальный план Горлицкой операции, чреватый тяжелыми последствиями для всего русского фронта. «Пришел момент, когда дальше нельзя было уже откладывать решительного наступления на Востоке»{893}, — записал Фалькенгайн — начальник генерального штаба, фактически руководивший сухопутными армиями. Германскому командованию нужен был крупный успех на австрийском участке фронта. К тому же Австро-Венгрии угрожала вступлением в войну Италия, вышедшая в начале войны из Тройственного союза. В военном отношении обстановка благоприятствовала центральным державам. Западноевропейский фронт не вызывал опасений. Военные действия англо-французских войск, по оценке германского верховного командования, не могли выйти за рамки чисто местных{894}. Политические и стратегические условия предоставляли противнику «промежуток времени» для решительного удара. «Он мог вылиться только в решительное наступление с применением для этого всех вообще свободных средств»{895}.
Задуманная новая операция связывалась с прорывом фронта между Верхней Вислой и подножием Бескидов (в районе Горлице), а не с действиями против одного или двух флангов, как это имело место раньше. Для проведения операции использовались все возможные войска. Крупные силы перебрасывались с французского фронта. Австро-венгерские войска, понесшие большие потери в минувших боях, не могли самостоятельно предпринять крупную операцию. Их моральный дух продолжал падать, особенно в частях с чешским и юго-славянским составом{896}. Приходилось заранее принимать в расчет, писал начальник германского генерального штаба, что австро-венгерские войска придется перемешивать с немецкими частями, а саму ударную работу осуществлять при посредстве последних{897}. На южном крыле фронта возле 1-й австро-венгерской армии, между Пилицей и Вислой, расположилась армейская группа Войрша; на фронт 4-й австро-венгерской армии между Верхней Вислой и подножием гор была направлена дивизия Бессера; 3-я австро-венгерская армия в Бескидах — подкреплена сильным корпусом Марвица; в Карпатах, восточнее Мункача, продвигалась южная армия Линзингена, а в Буковине вела бои кавалерия Маршаля{898}. Прорыв русского фронта возлагался на германскую 11-ю армию, сформированную из [291] четырех корпусов (трех германских, взятых с Западного фронта, и австрийского). Корпуса армии прибыли с Западного фронта в район сосредоточения в двадцатых числах апреля. Чтобы скрыть переброску войск, германские части усилили боевую деятельность на Западном фронте, предприняли наступление у Ипра, где они в первый раз в большом масштабе применили удушливые газы.
Что касается русского командования, то оно продолжало вынашивать мысль о выходе на Венгерскую равнину. Ему стало известно о развертывании германских войск между Бескидами и Вислой, но смысл этого развертывания оставался невыясненным. Русское командование, не отказавшись от наступательного плана, не организовало сильную оборону. При изменившейся обстановке успех наступления русских войск в Карпатах оборачивался в пользу противника. Карпатская операция, в результате которой прикрывавший ее справа фронт по реке Дунаец был оголен (вместо двух армий оставалось два корпуса), создала условия для успешного осуществления прорыва у Горлице. К началу мая русские войска находились особенно в тяжелом положении: истощенные напряженными зимними боями в Карпатах, соединения и части при растянутом фронте имели большой некомплект и переживали очень острый недостаток в снарядах.
Горлицкая операция началась 2 мая с прорыва русского фронта в районе 3-й армии. Для прорыва «были назначены особенно испытанные части». Их обильно снабдили, насколько это было тогда возможно, артиллерией, даже тяжелой, которая до того момента едва ли применялась в полевом бою, снарядами и минометами. В части были назначены «многочисленные офицеры, точно усвоившие на Западном фронте наиболее яркие из новых приемов войны»{899}. Германским армиям Восточного фронта приказывалось вести военные действия, отвлекающие внимание русских от Галиции.
Прорыв как вид оперативного маневра и теория оперативного прорыва порождены первой мировой войной. Прорыв обороны противника связан с образованием сплошных позиционных фронтов, он явился важнейшим этапом любой наступательной операции. Достижение успеха наступательной операции стало возможно после прорыва укрепленного фронта. Если на Западе до образования сплошных линий позиционной обороны, до ноября 1914 г., фронты армий имели открытые фланги, воздействием на которые противники стремились сокрушить живую силу, то с образованием сплошной позиционной обороны, фланги которой упирались в море и в границу нейтральных государств, нужно было прорывать оборону, «открыть фланги», развивать маневр в ее глубине. Осуществление прорыва потребовало [293] применения мощных средств, высокого искусства использования артиллерии. В кампании 1915 г. в целях прорыва применялись химические средства. Германцы первыми применили удушливые газы. Фалькенгайн так объяснял этот акт: «Там, где, благодаря переходу к позиционной войне, какая-либо из сражающихся сторон имела время для применения в полном объеме средств обороны, зачастую оружие атакующего оказывалось также не на высоте. В результате приходилось стремиться к созданию такого оружия, которое могло бы успешно с ним состязаться, но изготовление которого было бы осуществимо и при учете ограниченных возможностей германской военной промышленности. Таким оружием являлись удушливые газы»{900}. В 1915 г. германское командование применило газы на Западном и Восточном фронтах. 31 января 1915 г. 9-я армия на Восточном фронте вела огонь снарядами с удушливыми газами, а 2 мая применила газобаллонную атаку{901}.
В горлицком прорыве могучим средством явились минометы.
К осуществлению прорыва немцы приступили, имея уже известный опыт. 12 апреля кайзером был утвержден план прорыва и на следующий день согласован с Конрадом. Командующим 11-й армией прорыва был назначен генерал Макензен, начальником штаба — полковник Сект. Ближайшей задачей Макензена являлся прорыв русского фронта на линии Горлице, Громник (Макензен распространил фронт прорыва вправо от Горлице к Ропице Русской). Очистив русские позиции до Лупковского перевала, 11-я армия должна была развивать наступление в направлении на Санок и вынудить русские войска оставить Западную Галицию.
Перевозка корпусов с Запада началась 17 апреля. Чтобы обеспечить ее скрытность, перевозка войск в Галицию велась кружным путем. В двадцатых числах апреля производилась разведка. Германские самолеты представляли сведения о передвижениях русских войск, а германские офицеры, переодетые в австрийскую форму, разведывали русские позиции. Приказ на занятие исходного положения был отдан 25 апреля. Смена австрийских частей закончилась 28 апреля, а на следующий день поступил приказ о наступлении. Подготовка операции, таким образом, заняла 16 суток{902}.
Быстрая и скрытая подготовка операции вылилась в сильный внезапный удар. Но достигнуть всего этого противнику помогла беспечность русского командования, которое еще 25 [294] апреля располагало достаточными сведениями{903}, чтобы заранее предпринять необходимые контрмеры.
В 11-ю армию германо-австрийское командование включило 6-й австрийский корпус в составе 12-й и 39-й (венгерской) пехотных дивизий и 11-й венгерской кавалерийской дивизии. Была передана в подчинение Макензену 4-я австрийская армия. Сам Макензен подчинялся австрийскому главнокомандующему, приказы которого по 11-й армии подлежали согласованию с германским верховным командованием.
Соседние армии имели задачи: 3-я австрийская армия — наступлением левофланговых войск обеспечивать 11-ю армию справа, а ее войска правого фланга, а также 2-я и южная армии — сковывать противника, а в случае ослабления или отхода русских сил — наступать. 4-я австрийская армия должна была обеспечивать 11-ю армию слева.
Фронт прорыва в районе Горлице охватывал 35 км. Войска распределялись в общем равномерно{904}. Сводный, 41-й, 6-й австро-венгерский и гвардейский корпуса занимали полосы от 7 до 10 км. Один корпус (10-й) составлял резерв, его две дивизии располагались по одной за флангами армии в целях их поддержки.
Армейское командование, готовясь к прорыву, отдало ряд распоряжений, потребовало от войск быстрого и безостановочного продвижения, глубокого расчленения атакующей пехоты и неотступного следования за ней артиллерии. Корпуса наступают одновременно на всем фронте. Был определен первый рубеж (захват первой позиции русских), которого корпуса должны были по возможности достигнуть одновременно. Но в то же время он не связывает войска, если они во взаимодействии достигнут следующих рубежей.
Артподготовку было решено начать 1 мая после полудня; ночью на 2 мая поддерживать периодический огонь артиллерии по точно установленным целям, в течение которого подтягиваются пехота и саперы; утром 2 мая вести огонь на поражение{905}, за которым непосредственно начать атаку по всей линии. «Своевременный перенос артиллерийского огня и передвижение батарей дадут возможность распространить атаку и на тыловые позиции»{906}. Специальным приказом по артиллерии определялись ее задачи и устанавливался порядок ведения огня, время пауз, необходимых саперам для разрушений в укреплениях противника. Огонь на уничтожение по первой линии укреплений открывался в 6 часов 2 мая, его продолжительность — 4 часа. Минометные отделения, приданные каждому [295] корпусу (два легких, средний и тяжелый), должны вести огонь по окопам с коротких дистанций.
Соотношение сил в районе прорыва{907} было следующим: 11-я армия (корпуса: сводный, 41-й, гвардейский, 10-й и 6-й австро-венгерский) — штыков и сабель 126 тыс., орудий легких 457, орудий тяжелых 159, пулеметов 260, минометов 96; русские пехотные дивизии (70-я дивизия 9-го корпуса, 31, 61 и 9-я дивизии 10-го корпуса, в резерве 7-я кавалерийская дивизия и не полностью 63-я пехотная дивизия) — штыков и сабель 60 тыс., орудий легких 141, орудий тяжелых 4, пулеметов 100. Минометов у русских не было. Следовательно, превосходство германо-австрийских войск было в живой силе более чем двойное, в тяжелой артиллерии — в 40 раз, в пулеметах — в 2,5 раза. Особенно неблагоприятным для русских было соотношение в артиллерийских снарядах. Немцы могли вести беспрерывный огонь. Русские же были ограничены 30–40 выстрелами на орудие. Дневной расход для гаубичной батареи был установлен 10 выстрелов (по 1–2/3 выстрела на гаубицу).
На 1 км фронта прорыва германские и австрийские войска имели штыков и сабель 3600, русские — 1714 и соответственно орудий — 17,6 и 4,1; пулеметов — 7,4 и 2,9; минометов — 2,7 и 0.
Общее соотношение сил на фронте 3-й русской армии было: русские войска (7 армейских корпусов, 5 3/4 кавалерийских дивизий) — штыков и сабель 219 тыс., орудий легких 675, тяжелых 4, пулеметов 600; австро-германские войска (3-я и 4-я австрийские, 11-я германская армии) — штыков и сабель 357,4 тыс., орудий легких 1272, орудий тяжелых 334, пулеметов 660, минометов — 96{908}.
Русская оборона была слабо укреплена{909}. Состояла она из трех линий окопов — главной линии (окопы полного профиля) и двух тыловых на расстоянии одна от другой 2–5 км. Опорных пунктов — блиндажей — было мало. Проволочные заграждения опоясывали главную линию. Перед тыловыми линиями проволочные заграждения имелись лишь частично.
Из хода подготовки операции германской армии видно, что ряд вопросов для того времени решался правильно, например удачный выбор участка прорыва и направления удара, предусматривающие выход в тыл карпатской группе русских войск 3-й и 8-й армий. Но в то же время группировка войск была равномерной по всему фронту прорыва; от корпусов требовалось также одновременное достижение первого рубежа, т. е. равномерное продвижение вперед. Как этот вопрос, так и другие, [296] связанные с подготовкой операции, перелагались на командование корпусов, в результате армейский оперативный прорыв еще во многом сводился к тактической части прорыва, разрабатываемой корпусами.
Прорыв русских позиций начался в соответствии с разработанным планом. Артиллерийская подготовка продолжалась (с паузами) с 21 часа 1 мая до начала атаки, предпринятой 2 мая в 10 часов. Огонь на уничтожение (или непосредственная подготовка атаки) велся с 6 до 10 часов. В 9 часов артиллерия замолкла и неожиданно для русских в их окопы полетели мины: немцы открыли огонь из минометов. Устрашающий грохот и вой, развороченные окопы и разрушенные проволочные заграждения должны были открыть путь для атакующих войск. Перед самой атакой артиллерия повела фланкирующий огонь, затем перенесла его вперед, прикрывая свою пехоту, бросившуюся на русские позиции, находившиеся в 800 м.
Но огонь орудий и минометов (артиллерия располагалась равномерно по всему фронту) не разрушил систему огня русской обороны. Противник, встреченный сильным пулеметным огнем, прижавшим к земле его наступавшие цепи, вынужден был остановиться. Центру и правому флангу немцев пришлось отбивать контратаки русских. Корпуса противника были вынуждены подтягивать артиллерию и снова вести артподготовку. Вместо безостановочной атаки войска делали паузы, выжидая повторения артподготовки, поскольку артиллерия не сопровождала пехоту. Меняя позиции, она прерывала бой. Атакующие бросались на русских солдат в густых построениях и несли большие потери. Германская корпусная артиллерия стала сосредоточивать огонь против определенно избранных объектов и выделять орудия для сопровождения пехоты. Ценой больших потерь противнику, превосходившему в живой силе и в артиллерии, в течение дня удалось овладеть первой линией русских окопов и продвинуться в глубину от 2 до 5 км.
На второй день, 3 мая, при подходе противника ко второй русской линии окопов, снова развернулись упорные бои. Командующий 11-й армией Макензен ввел в сражение свой резерв — 10-й корпус. Вторая линия окопов удерживалась до вечера. В боях 4 и 5 мая сопротивление русских дивизий было сломлено. К вечеру 5 мая противник, прорвав все три линии, достиг р. Вислока.
В первые два дня боев продвижение противника свелось к фронтальному вытеснению русских, занятию за сутки одной линии окопов. Результат развернувшихся боев позволял русскому командованию активными и решительными мерами ликвидировать угрозу прорыва. Части 10-го и 9-го корпусов своей героической борьбой предоставили командованию достаточное время для этого, но оно не было использовано. Брошенные на помощь части 3-го Кавказского корпуса предпринимали лобовые атаки [297] и вводились по частям. Корпуса 3-й армии, понесшие большие потери, были отведены за Вислоку.
Однако угрожающее положение особенно не тревожило ставку и командование фронта. Они продолжали требовать от войск скорейшего перехода в наступление. Командующий 3-й армией бросил против неприятеля выведенный в резерв 21-й корпус. На русском крайнем левом фланге начала наступление 9-я армия. Но отход 3-й армии продолжался. Это вынуждало отводить и соседние с ней корпуса 4-й и 8-й армий. Только 11 мая Юго-Западный фронт получил задачу на оборону. Войска должны были оборонять Восточную Галицию по рекам Сан и Днестр. 3-я армия закончила отход к Сану 13 мая. Но остановить германо-австрийские войска не удалось. Командование противника для развития успеха направило сосредоточенный удар на Ярослав. Осуществление этого удара было возложено на 11-ю армию и на поддерживающие ее действия 3-ю и 4-ю австрийские армии. Германо-астрийские войска, несшие большие потери, непрерывно пополнялись дивизиями, перебрасываемыми с Западного фронта.
В ожесточенных боях за Ярослав, который оборонялся частями 24-го корпуса 3-й армии, противник, располагавший превосходством в живой силе и тяжелой артиллерии, также имел успех. 16 мая 24-й корпус был отброшен за р. Сан{910}. На следующий день, 17 мая, части германского гвардейского корпуса, переправившись через реку, закрепились на ее правом берегу. Развивая успех, противник 17–18 мая переправил войска на правый берег Сана, на участке 24-го корпуса. К исходу 18 мая ему удалось вклиниться между 3-м Кавказским и 24-м корпусами и расширить прорыв. К 24 мая германо-австрийские войска, несмотря на контрудары русских, прочно заняли правый берег реки между Ярославом и Перемышлём. 3 июня пал Перемышль. Русские армии отходили к своим границам. 22 июня был оставлен Львов. В конце июня русские войска вышли на свою территорию.
За два месяца они оставили Галицию, понесли большие потери, которые, по определению противника, «превышали полмиллиона»{911}. В стране росло недовольство. Возникавшие волнения подавлялись оружием{912}. [298]
Исследователь первой мировой войны А. М. Зайончковский считал одной из главных причин отступления русских армий «полное отсутствие искусства»{913}. Выразилось оно в том, что ставка и фронт (генерал Иванов) пренебрегли сведениями о готовившемся ударе по 3-й армии в районе Горлице, а также в том, что они без достаточных материальных средств стремились войти в Австро-Венгрию. Вместо быстрого отхода от Горлице, чтобы этим маневром оторваться от армии Макензена и выйти из-под ее ударов, русские войска в соответствии с указаниями ставки не теряли соприкосновения с противником и в течение 15 дней операции подставлялись под его таранные удары{914}. Организуемые контратаки по мере поступления свежих корпусов имели характер подпирания отходивших масс{915}. На короткое время противник сдерживался прибывшими подкреплениями, но затем они смывались волной общего наступления германо-австрийских войск{916}. Русская ставка и командующий фронтом Иванов сводили действия своих войск к парированию ударов противника, к затыканию прорывов. Не были организованы [299] действия вне сферы влияния наступавшей армии Макензена путем создания сильных группировок и направления их ударов во фланг и тыл ломившегося напролом противника.
Отсутствие у русских войск тяжелой артиллерии, острый снарядный голод, недостаток обученных людских пополнений, а также ошибки командования{917} — вот причины отступления, сопровождавшегося большими потерями{918}. Обращение русской ставки к союзникам о воспрещении противнику перебрасывать дивизии с Западного на Восточный фронт и об оказании помощи снарядами, ружьями, патронами не дало результатов{919}. Рвавшиеся вперед германо-австрийские войска встречали упорное сопротивление русских частей. Они не выдерживали ближнего боя с русскими, подтягивали артиллерию, в том числе тяжелую, засыпали окопы снарядами{920}, после чего бросались в атаку. Противник, обладавший превосходством в силах (абсолютным в тяжелой артиллерии), имея успех, позволял русским войскам беспрепятственно отходить вначале на р. Вислока, а затем и на другие рубежи. Это свидетельствует, что его искусство маневрирования желало много лучшего. Русские понесли большие потери, но значительными они были и у противника. «Фронтальное оттеснение русских в Галиции, — писал Людендорф, — как оно бы ни было для них чувствительно, не имело решающего значения для войны... К тому же при этих фронтальных боях наши потери являлись немаловажными»{921}.
План зажима в клещи русских армий и его срыв. Отступление русских войск из Польши. В ходе наступления германское верховное командование изменяет его направление. В конце июня войска Макензена перегруппировываются для удара в северном направлении. Новый план наступления был вызван многими причинами, а также опасениями, что операции против русских «могли затянуться до бесконечности»{922}. Нужно было спешить. Поступали сведения о готовившемся наступлении французов. Ожидалось, что в первой половине сентября начнутся напряженные передвижения германских соединений с востока на запад. Являлась необходимой, заключал Фалькенгайн, решительная перемена направления. «До сих пор главный нажим атаки направлялся с запада на восток. Оставаясь на этом направлении, вполне было возможно отобрать у противника дальнейшую территорию. Но нанести ему действительный вред на широких равнинах Волыни за время, [300] имевшееся в нашем распоряжении, едва ли было достижимо»{923}. Было решено главный нажим теперь осуществлять в северном направлении, в пространстве между Бугом и Вислой, где располагались главные группировки русских войск.
Поворот наступления с восточного на северное направление преследовал далеко идущие цели и сочетался с наступлением войск германского Восточного фронта, возглавляемого Гинденбургом. Расположение русских войск благоприятствовало осуществлению нового замысла. Линия фронта русских представляла собой широкий дугообразный выступ, доходивший у основания до 300 км; тянулась она от Осовца, севернее Нарева, на юг, огибала с запада Варшаву и Ивангород, подходила к Западному Бугу в районе севернее Сокаль. План Фалькенгайна и заключался в том, чтобы двумя сходящимися ударами у основания этого выступа отрезать русские армии, зажать их в клещи и уничтожить.
Перед осуществлением нового замысла германо-австрийские войска продолжали делиться на две большие группы: северную до реки Пилица — германский Восточный фронт и южную — австро-германский галицийский фронт; русские войска — на два фронта: Северо-Западный и Юго-Западный. В командование Северо-Западным фронтом вместо генерала Рузского еще 30 марта вступил генерал Алексеев, бывший до этого (около семи месяцев) начальником штаба Юго-Западного фронта. [301]
Северо-Западный фронт в конце июня имел в своем составе восемь армий, включая 13-ю армию, образованную из группы войск Олохова. В Юго-Западном фронте оставались только три армии (8, 9 и 11-я). 3-я армия 25 июня была передана Северо-Западному фронту. Русские и германо-австрийские армии располагались на фронте общим протяжением до 1400 км{924}: 5-я русская и германская Неманская армии — на участке от Балтийского моря до р. Неман; русские 10, 12 и 1-я армии и германские 10-я, 8-я и группа Гальвица — на участке от р. Неман до р. Висла; 2-я и 4-я русские армии, 9-я германская армия, группа Войрша и 1-я австрийская армия занимали участок на левом берегу Вислы; 3-я русская армия, группа Олохова (преобразованная в 13-ю армию), 8-я и 11-я (правый фланг) русские армии и австро-германские войска (4-я и 2-я австрийские и 11-я германская армии) — между реками Висла и Днестр и, наконец, на участке по Днестру и Пруту находились 11-я (большая часть сил) и 9-я русские армии и австро-германские войска (южная армия и 7-я австрийская армия). Русские войска вели военные действия в особо трудных условиях при недостатке оружия и боеприпасов{925}, при отсутствии необходимых пополнений убыли в людях{926}.
В то время когда германо-австрийские армии наступали в Галиции, на восточнопрусском фронте германские войска с демонстративной целью предприняли боевые действия на риго-шавельском направлении. 7 мая, при содействии флота, они заняли Либаву. Но дальнейшее наступление противника было приостановлено.
Между Гинденбургом и Фалькенгайном не было единства относительно направления ударов по русскому фронту. Гинденбург и Людендорф не считали наступление в Галиции решающим. Порученную им операцию с ограниченной, демонстративной целью они стремились превратить в широкий охват русских армий, что встречало возражение со стороны верховного командования. Готовясь к осуществлению окружения русских войск в Польше, Фалькенгайн наметил два удара: один войсками Макензена — между Вислой и Бугом и другой — на участке Нарева ниже Осовца. Командование германского Восточного фронта требовало более глубокого охвата русских, предлагая нанести удар на своем северном крыле в районе сформированной и усиленной Неманской армии в направлении на Вильно с обходом Ковно с севера, а затем развить наступление на Минск. Гинденбург считал, что удар на неманском [302] участке, а не на наревском явится действительным содействием Восточного фронта общему ходу операций. Фалькенгайн же считал, что охват левым крылом Восточного фронта приведет лишь к местному тактическому успеху и не окажет воздействия на главную операцию. Личная нерасположенность и разногласия Гинденбурга и Фалькенгайна отражались на ведении летней кампании. 2 июля предложение Гинденбурга было отклонено{927} Вильгельмом. Гинденбург получил директиву, в которой указывалось: армейской группе Гальвица «12 июля прорвать русские позиции на Нижнем Нареве по обе стороны Прасныша и для облегчения группы войск Макензена произвести наступление на Буг. Что при этом надлежало стремиться отрезать войска, находившиеся у Вислы и перед Макензеном, было очевидно»{928}. Обращалось внимание Гинденбурга на то, чтобы все собранные силы, какими только можно располагать, предварительно приняли участие в операции Гальвица и, пока последняя не будет проведена, все остальные предприятия, исключая задачи по непосредственному обеспечению, должны быть приостановлены, в том числе и операции на севере{929}.
Выполняя директиву верховного командования, Гинденбург бросил в наступление армейскую группу Гальвица на наревском направлении, но, считая его второстепенным, одновременно повел наступление Неманской армией, возлагая надежды на осуществление своей идеи — охвата правого фланга русских войск со стороны Немана{930}.
Изменение германского наступления в Галиции с восточного направления на северное произошло в конце июня. Начавшееся 26 июня наступление перегруппировавшихся войск Макензена привело к Томашевскому сражению, продолжавшемуся четыре дня. 1–8 июля произошло Красникское сражение. Но противник был задержан и вынужден приостановить наступление до 15 июля. В Красникском сражении русские батареи больше молчали: не было снарядов. Пользуясь этим, противник выводил легкие батареи на открытые позиции и вел огонь с двух тысяч шагов. Русские отгоняли эти батареи группами пулеметов, выдвинутыми вперед. Войска Макензена (11-я армия, Бугская армия, образованная из разросшейся 11-й и 4-й австрийских армий), приостановившие наступление, усиливались. Для обеспечения их правого фланга была переброшена с Верхней Вислы в район Сокаля 1-я австрийская армия. [303]
13 июля для содействия ударной группе Макензена начала наступление на наревском направлении у Прасныша армейская группа Гальвица{931}, преобразованная в 12-ю армию, но ее наступление вскоре застопорилось. Русские упорно сопротивлялись, часто переходили в контратаки. Противнику приходилось штурмовать каждый отдельный дом и нести большие потери{932}. За два дня немцы пробились лишь ко второй позиции русских{933}.
Войска Макензена, начавшие наступление на люблин-холмском направлении несколькими днями позже, продвигались также медленно.
Русские армии оказывали упорное сопротивление. В боях отличился 31-й авиационный отряд 3-й армии, имевший пять самолетов (из трех авиаотрядов к началу августа остался лишь один). 1 августа авиаотряд, содействуя атаке пехоты против пытавшегося переправиться по наведенным мостам через Буг у Влодавы противника, совершил шесть вылетов, нанося бомбовые удары по мостам и ведя пулеметный огонь по переправлявшимся через реку частям. За два дня авиаотрядом было сброшено до 250 пудов бомб и израсходовано 3 тыс. патронов. Противник не смог овладеть переправой, его атаки были безуспешными. Авиаотряд оказал неоценимую услугу всему фронту{934}.
Армейская группа Гальвица, заняв в конце июля — начале августа переправы через Нарев, не имела сил для дальнейшего продвижения. Для разгрома русских, зажатых восточнее Вислы, «было необходимо всеми средствами толкать вперед Наревскую группу на правом берегу Буга»{935}. Если бы Гинденбург и Людендорф вместо усиления Неманской армии сосредоточили больше сил на наревском направлении, то отступление русских проходило бы в более тяжелых условиях. Отсутствие единства взглядов на характер осуществляемых ударов по русскому фронту и противодействие со стороны Гинденбурга и Людендорфа принятому верховным командованием плану свидетельствовали о неслаженности германского стратегического руководства. При других условиях это могло бы решительно обернуться против германских армий.
Начав наступление ударными группами на севере и юге, противник усиливал его вводом войск на других участках фронта. Командующий Северо-Западным фронтом генерал Алексеев еще 5 июля получил разрешение отводить войска из-под ударов и очистить Польшу. Медленное отступление [304] русских армий сопровождалось ожесточенными боями, продолжавшимися три месяца. 5 августа германские войска вступили в Варшаву{936}. 19 августа, обстрелянная тяжелой артиллерией, сдалась крепость Новогеоргиевск, обеспечивавшая отход левобережной группы. Русское командование правильно поступало, эвакуируя те крепости, которые не могли оказывать сопротивления. Но на этот раз генерал Алексеев не вывел войска из крепости, и 80 тыс. человек попали в плен к противнику.
На правом русском фланге (неманский участок) генерал Алексеев, ожидая удара, стал сосредоточивать в Вильно сильную армейскую группу. Однако хорошо задуманный контрманевр был сорван сдачей 18 августа крепости Ковно, предательски брошенной ее комендантом генералом Григорьевым{937}. Войска противника утвердились на правом берегу Немана. 30 августа генерал Алексеев отвел войска на линию Гродно, Свислочь, Пружаны, верховье р. Ясельда.
В это время произошла смена русского верховного командования. Царь возложил верховное главнокомандование{938} на себя. Смещенный Николай Николаевич стал кавказским наместником. Начальником штаба верховного главнокомандующего (фактически верховным главнокомандующим) был назначен (31 августа) генерал Алексеев. Северо-Западный фронт был разделен на два фронта: на Северный во главе с генералом Рузским и Западный — во главе с генералом Эвертом{939}.
В сентябре немцы силами 10-й и Неманской армий предприняли последнее крупное наступление, имевшее целью глубокий охват (Свенцяны, Молодечно) русского правого фланга. 10-я армия наступала с севера на Вильно, а Неманская армия содействовавшая ей, продвигалась на Двинск. 9 сентября противнику удалось прорвать фронт на свенцянском направлении. Крупная конная масса была брошена в тыл русским. Отдельные ее части глубоко вклинились в их расположение, подошли даже к Борисову; отряд конных егерей проник в район Смолевичей к железной дороге Минск — Смоленск и повредил ее. Но вскоре свенцянский прорыв был закрыт, германская конница была атакована до подхода к ней пехоты и понесла большие потери. По приказу Алексеева весь фронт был отодвинут назад и русские оставили Вильно.
Несмотря на все усилия главнокомандующего Восточным фронтом, записано в официальной немецкой истории войны, наступление против северного фронта русской армии в начале [305] сентября никоим образом не соответствовало ожиданиям. Противнику удалось разгадать удар, направленный в глубину его фронта, и выйти из-под задуманного разгрома, благодаря своевременному отступлению{940}.
Захватывая русские территории, германские войска занимались грабежами и убийствами. По признанию Людендорфа, у населения отбирали лошадей, скот, продовольствие, брали все, что попадется{941}.
С ликвидацией свенцянского прорыва русские занимали фронт в 1300 км. В конце сентября — начале октября фронт стабилизировался. Началась позиционная борьба.
В сентябре русские войска имели большой успех на южном крыле; в районе Луцка 8-я армия генерала Брусилова сильным контрударом разгромила (14–22 сентября) наступавшую 4-ю австрийскую армию.
В результате летнего отступления (1915 г.) русские оставили большую территорию, выйдя на линию Рига, Двинск, Пинск, Черновицы, и понесли огромные потери в людях. Но было бы ошибочно думать, что германо-австрийским войскам победа досталась малой кровью. Их потери также были огромны. Оба противника в результате летних боев были сильно истощены. Ослабленная германская пехота утратила способность к атакам. Ее силы были надорваны, и она ограничивалась ведением огня по русским позициям. Последнее крупное наступление немцев в районе Вильно (свенцянский прорыв), несмотря на большой начальный успех, быстро выдохлось.
В 1915 г. вся тяжесть борьбы легла на русский фронт. Англо-французские войска не вели решительных наступательных действий. Русский фронт поглотил подготовленные стратегические резервы германской армии, а переброшенные весной и летом с французского фронта на русский 13 германских дивизий облегчили положение Антанты на Западе. Но тем не менее Англия и Франция в самое критическое время не оказали русской армии нужной помощи. Русские войска испытывали страшный голод в снарядах, а французы, по свидетельству Ллойд Джорджа, «копили снаряды, как будто бы это было золото, и с гордостью указывали на огромные запасы снарядов, готовых к отправке на фронт. На каждое предложение снабдить Россию снарядами французские и английские генералы заявляли... что им нечего дать»{942}. Так же обстояло дело [306] с удовлетворением требований России о присылке недостающих ей ружей{943}. На Западном фронте англо-французское командование готовило крупное наступление, но начало его, когда на русском фронте операции были закончены. Для России 1915 год был тяжелым годом, а для ее союзников являлся годом передышки. Если французский фронт, писал военный историк А. А. Свечин, и удерживал еще большую часть германских сил (на русском фронте число германских дивизий дошло до 67), то эти германские дивизии во Франции отдыхали, тогда как в России широкой рекой текла русская и германская кровь{944}.
Причины поражения русской армии в 1915 г. кроются в промышленной и военно-технической отсталости царской России, в провале снабжения армии, в бездарности ее высшего командования, а также в отсутствии помощи со стороны союзников, которые предпочитали жертвовать русскими войсками и сохранять свои.
Германский стратегический план, несмотря на успехи, достигнутые войсками, не был выполнен. Немцам не удалось окружить и разгромить русские армии, а тем более вывести Россию из войны. «Выполненные операции, — писал начальник германского генерального штаба, — не достигли вполне своей [307] цели»{945}. Русские, не без сожаления отмечал Гинденбург, «вырвались из клещей и добились фронтального отхода в желательном для них направлении»{946}.
Западноевропейский фронт. Бессилие армий взломать позиционную оборону противника
Газовая атака у Ипра 22 апреля 1915 г. Начавшаяся на Западе с ноября 1914 г. позиционная война потребовала выработки новых способов и форм ее ведения. Войска, не освоившиеся «с новыми условиями боя в позиционной войне, «повоевывали» без особых высоких целей, более из чувства долга, усвоенного в мирное время, чтобы не давать противнику покоя»{947}. Бои с ограниченными задачами входили «в существо крепостной войны», им не присваивалось никакой стратегической цели{948}. В феврале и марте французы атаковали германские [308] позиции на двух участках — в Шампани и Артуа, а англичане — юго-западнее Лиля. Все атаки после некоторых первоначальных успехов вылились в ряд отдельных боев на изнурение. Французам, пытавшимся двумя ударами срезать нуайонский выступ, обращенный к Парижу, противостояла зарытая в землю германская пехота. Атаки французов, предпринятые в апреле юго-восточнее Вердена, в Вевре, с целью ликвидировать другой выступ — у с. Миеля, также оказались безрезультатными. Французы и англичане подготавливали наступление — прорывы германского фронта сильным и продолжительным артиллерийским огнем, но его действенность обеспечивала атакующей пехоте лишь броски на небольшие расстояния. Германская пехота останавливала наступавших французов и англичан, заставляя их вести фронтальные бои.
22 апреля 4-я германская армия против англо-французской позиции у Ипра, в целях ее прорыва, впервые применила газобаллонную атаку{949}. Баллоны с газом были установлены на 6-километровом участке. Выход газа из них занял всего пять минут. В глубину облако имело от 600 до 800 м, высотой оно [309] было сначала в человеческий рост, затем больше{950}. Было отравлено хлором 15 тыс. человек, из которых умерло 5 тыс. (33%){951}. Солдаты, писал участник этой операции, увидели, «что огромное облако зелено-желтого газа поднимается из-под земли и медленно двигается по ветру в направлении к ним, что газ стелется по земле, заполняя каждую ямку, каждое углубление и затопляет траншеи и воронки. Сначала удивление, [310] потом ужас и наконец паника охватила войска, когда первые облака дыма окутали всю местность и заставили людей, задыхаясь, биться в агонии. Те, кто мог двигаться, бежали, пытаясь, большей частью напрасно, обогнать облако хлора, которое неумолимо преследовало их»{952}.
Немцы имели тактический успех, но, пишет Фалькенгайн, к сожалению, не было возможности использовать этот результат: не было наготове необходимых резервов{953}. Германия нарушила конвенцию, запрещавшую применение отравляющих веществ, и повела новую, газовую войну, причем германское командование использовало в крупном масштабе новое оружие в операции, предпринятой с ограниченной целью. После Ипра удушливые газы применяли обе стороны.
Газовая война, начатая облаками хлора, выпускаемого из баллонов, установленных в окопах, все более усиливалась. Вводились новые поражающие вещества. Войска стали систематически обстреливаться гранатами и бомбами, выпускавшими удушливые и слезоточивые газы.
Проблема прорыва позиционного фронта. Ведение операций в Шампани и Артуа (сентябрь — октябрь 1915 г.). В мае французы провели операцию в Артуа, севернее Арраса, продолжавшуюся с 9 по 15 мая{954}. Французская пехота, бросившаяся в атаку, углубилась на 2 км, но затем была остановлена и повела безуспешные бои «на прогрызание». Предпринятая англичанами атака была также безуспешной.
Наступательные действия имели целью прорыв фронта на узком участке. Французы прорывали фронт на участке до 10–12 км. Артиллерийская подготовка продолжалась несколько дней (в Вевре и Артуа 6 дней). Наступление велось густыми цепями, что приводило к большим потерям. Попытки прорвать фронт не удавались.
Проблема прорыва позиционного фронта долго оставалась нерешенной. Французы, ведя наступательные операции, исходили из того, что общее одновременное наступление всех армий возможно лишь с того момента, когда сильным ударом на одном участке удастся прорвать расположение противника и этим вынудить его к постепенному очищению фронта. Но усилия, направлявшиеся в стратегическом отношении в одну точку фронта, парировались противником путем использования войск с неатакованных участков фронта. В результате силы уравнивались и начатая операция не приводила к цели. Прорыв [311] осуществлялся методично. Атаке предшествовала артиллерийская подготовка, прокладывающая дорогу пехоте. Но она обеспечивала занятие пехотой лишь первых окопов{955}. Артиллерия, не сопровождала пехоту огнем и колесами. Атака последующих линий также подготавливалась артиллерией. Следовательно, прорыв стремились осуществить последовательными атаками, каждая из которых подготавливалась артиллерийским огнем{956}.
Готовясь к новому большому наступлению в Шампани и Артуа, французское командование, используя опыт наступательных операций в первой половине 1915 г., издало инструкции (в июле и в августе), которыми устанавливалось, что прорыв должен осуществляться не на узких, а на широких фронтах, и непрерывно. В записке командующим группами армий 14 сентября 1915 г. Жоффр указывал, что «наступление должно быть общим. Оно будет состоять из нескольких больших и одновременных наступлений, которые должны производиться на очень широких фронтах... Задача всех частей, принимающих участие в наступлении, сводится не к тому только, чтобы отнять передовые неприятельские окопы, но чтобы без остановки день и ночь пробиваться вперед, через вторую и третью линию на открытое [312] поле». И далее в записке говорилось об одновременности атак в Шампани и Артуа, их размахе, о том, чтобы «помешать противнику сосредоточить на одном пункте свои пехотные и артиллерийские резервы»{957}. На кавалерию возлагалась задача использования успеха на далеких расстояниях впереди пехоты.
В инструкциях французского командования выдвигалась новая форма построения боевого порядка. Атакующая пехота для поддержания непрерывности штурма должна строиться в виде последовательного ряда штурмующих (набегающих) волн цепей. За атакующими цепями следуют поддержки и резервы с целью их непрерывного пополнения. Расстояние между цепями примерно 50 шагов, а интервалы между бойцами в цепях — чаще 1–2 шага. Дивизия занимает фронт для атаки 1,5 км. Недостатком боевого порядка волнами являлось то, что наступавшая пехота не могла использовать полностью свои огневые средства, пулеметы и минометы. Они находились позади, промежутков же для стрельбы в атакующих волнах не было. Считалось, что артиллерия проложит дорогу пехоте.
Прорыв был связан с полевыми укрепленными позициями, которые постоянно совершенствовались. Немцы в первые месяцы позиционной войны строили одну позицию — узкие траншеи в три линии на расстоянии 100–150 шагов с траверсами и ходами сообщения. Причем в целях использования возможно большего числа ружей при отражении атаки солдаты стояли в окопах плечом к плечу. Но уже в инструкции «Из опыта войны по укреплению полевых позиций» (июнь 1915 г.) требовалось строить не менее двух позиций. Каждая позиция должна состоять из нескольких линий окопов, соединенных между собой большим числом ходов сообщения, расстояние между линиями окопов устанавливалось исходя из того, что задние линии были вне площади рассеивания артиллерийского огня. Перед первой и по возможности перед остальными линиями окопов строились надежные препятствия, чаще всего проволочные заграждения. Расстояние между позициями устанавливалось в зависимости от местных условий и обстановки, с тем чтобы одновременная атака обеих позиций была невозможна, «а для атаки второй позиции потребовалась бы организация совершенно новой атаки и переезд артиллерии на новые позиции»{958}, т. е. перегруппировка войск противника. Вначале позиция от позиции строилась на расстоянии 2–4 км, в дальнейшем во всех армиях оно становится большим. [314]
В Шампани перед 11-й французской армией вторая позиция находилась в 5–6 км от первой{959}.
Французы готовились к сентябрьскому наступлению, строили инженерно-штурмовые плацдармы, имевшие целью подвести траншеи ближе к противнику (примерно на 200 м или даже несколько ближе). Плацдармы создавались из траншей и укрытий (убежищ). Первые три-четыре волны располагались в окопах, являвшихся исходными для атаки. Штурмовые плацдармы предохраняли атакующих от излишних потерь, поскольку расстояние, которое предстояло преодолеть до первой линии окопов противника, сокращалось. Они способствовали более быстрому подходу к противнику и нанесению ему более сильного удара, позволяли организованно и своевременно усиливать атакующие волны подходящими резервами.
Германия, получившая возможность наносить союзникам последовательные удары, в 1915 г. предпринимала все, чтобы одержать победу над Россией. Русские войска отступали. 7 июля в Шантильи впервые была созвана межсоюзническая военная конференция. Никогда еще необходимость в едином руководстве коалиции, писал французский главнокомандующий 29 июля 1915 г., не выявлялась с такой очевидностью, как сегодня. Отступление армий произвело впечатление на других наших союзников, сербская армия остается в бездействии, командующий итальянскими армиями, опасаясь не быть поддержанным сербами, переходит в свою очередь от наступления к обороне. В Англии лорд Китченер и одна часть правительства рекомендуют выжидательную политику. Наступление замораживается на всех фронтах, и австро-германцы получают возможность завалить русских всеми своими силами, затем перебросить свои и другие силы для того, чтобы последовательно вывести из строя другие армии союзников. Энергичное согласованное наступление всех союзных армий — единственное средство отразить эту опасность и разбить противника{960}.
Для окончательной выработки плана по предложению Жоффра и была созвана 7 июля при главной французской квартире (ставке) первая межсоюзническая конференция. Председательствовал военный министр Франции Мильеран. На конференции присутствовали главнокомандующие французской и британской армиями, делегаты бельгийской, итальянской, русской (военный атташе полковник Игнатьев) и сербской армий.
С изложением цели конференции и общей обстановки на фронтах выступил генерал Жоффр. Для достижения решительной победы, говорил он, нужны одновременные мощные наступления, [315] предпринятые всеми союзниками, по мере своих сил, на трех главных фронтах: на Западном фронте, сербско-итальянском и русском фронтах. Если страны коалиции не дадут одновременно сражений, по мере своих сил, продолжал французский главнокомандующий, мы подвергаемся риску. Австро-германцы, перенося последовательно свой главный удар на каждую из союзных армий, выведут их одну за другой из строя. «Нужно исходить из принципа, что те союзные армии, которые выдерживают главную тяжесть сил противника, имеют право рассчитывать на то, что они будут обеспечены энергичным наступлением менее теснимых дружественных армий»{961}. Россия придерживалась этого принципа в августе и в сентябре 1914 г. Воинская честь, а также наши собственные интересы требуют приложения этого принципа в свою очередь. Что же касается французских армий, то они, уверял Жоффр, не могут начать мощных действий раньше чем через несколько недель. Если австро-германцы будут продолжать свой главный нажим против России, мы будем в состоянии тогда начать наступление при очень хороших условиях.
Таким образом, конференция признала необходимым сильными отвлекающими ударами оказать помощь русским войскам. Но наступление союзников затягивалось, несмотря на уверения Жоффра, что выгоднее начать его возможно скорее, так как германцы, разбив русские армии, могут обратиться против англо-французских войск. Наступательная операция была предпринята англо-французскими войсками лишь в двадцатых числах сентября, когда на русском фронте бои приняли местный характер, началась позиционная борьба{962}. Отвлекающая попытка, писал начальник германского генерального штаба Фалькенгайн, «уже не могла более принести пользы русским»{963}.
Наступление англо-французских войск преследовало цель: ударами по сходящимся направлениям 2-й и 4-й французских армий (при поддержке 3-й армии) в Шампани, восточнее [317] Реймса, и 1-й английской и 10-й французской армиями в Артуа нанести поражение германским войскам в нуайонском выступе, обращенном к Парижу, и, развивая успех, очистить от противника территорию Франции{964}. Наступление предпринималось большими силами, с крупными материальными средствами. В приказе Жоффра от 21 сентября говорилось, что первоначально операции будут вестись 35 дивизиями в Шампани и 30 дивизиями, из которых 12 британских, в Артуа. Кроме того, 12 французских дивизий и бельгийская армия будут держаться в состоянии готовности начать наступление. «Три четверти французских сил идут в генеральное сражение. Они будут поддержаны 2 тыс. тяжелых и 3 тыс. полевых пушек»{965}. В районы операций было подвезено 6,3 млн. снарядов, из них около 300 тыс. химических и 100 тыс. зажигательных. Полевые орудия атакующих армий имели по 1200 снарядов, тяжелые орудия — более 400 снарядов{966}.
Общее руководство операциями в Шампани было возложено на генерала Кастельно, возглавлявшего центральную группу армий, а в Артуа — на генерала Фоша, стоявшего во главе северной группы армий.
Артиллерийская подготовка в Шампани началась 22 сентября{967}. 25 сентября французские войска атаковали противника. За два дня они прорвали фронт шириной 25 км и глубиной от 2 до 4 км, овладев первой германской позицией. Перед второй позицией французы были остановлены{968}. Артиллерийская подготовка и атака, возобновленные 6 октября, не сломили оборону противника. Волны цепей французской пехотной атаки поражались огнем. «С момента начала атаки, — говорилось в обобщенном материале «Опыт сентябрьских боев 1915 г. (особенно боя в Шампани) с точки зрения общей атаки», разосланном 27 декабря 1915 г. в войска главной квартирой западных армий, — артиллерийский огонь вообще стал малодействительным... что останавливало порыв наших войск... Атака, последовавшая за штурмом развивалась по всему фронту с различным успехом, а потом окончательно остановилась. Эта остановка неизбежна для войск, которые ведут атаку на протяжении нескольких километров в глубину»{969}.
Примерно так же обстояло дело и в Артуа. В первый день наступления, 25 сентября (артиллерийская подготовка началась 18 сентября только 3-м корпусом, а 20 сентября — Другими армейскими корпусами), англичане использовали газы и [318] дымовую завесу из нейтрального дыма. «С промежутком 15 минут одно за другим катились на немецкие окопы четыре мощных дымовых облака, каждое сопровождаемое газовым облаком. Дым имел грязновато-белый, а газ желтовато-красный цвет»{970}. Однако, вследствие того, что ветер был слаб и менял направление, часть газовой волны охватила английские окопы.
Бои в Шампани продолжались до 20 октября, а в Артуа — до 13 октября. Английские и французские войска имели в два раза больше потерь, чем противник. Французы потеряли до 200 тыс. человек (до 144 тыс. в Шампани и 48 тыс. в Артуа), англичане — 74 тыс.; потери немцев — 141 тыс. человек{971}.
По окончании операций в Шампани и Артуа генерал Жоффр дал 22 октября командующим группами армий следующие инструктивные указания: группы армий должны временно принять на всем протяжении фронта «положение ожидания», которое должно дать возможность остановить любую попытку противника перейти в наступление и в случае необходимости войскам перейти быстро в контрнаступление; нужно на фронте задержать возможно большее количество германских дивизий и постоянно держать противника под угрозой мощной атаки. В силу этого войска уже сейчас должны подготовиться на занимаемой ими позиции к будущим наступательным операциям, что одновременно могло бы обеспечить внезапность операций, как только французы получат возможность возобновить общие наступательные действия.
«Положение ожидания», которое необходимо было принять, предполагало: уменьшение до строжайшего минимума сил, оставляемых на передовых позициях, чтобы дать возможность улучшить обучение войск и обеспечить им нужный отдых; размещение местных резервов с таким расчетом, чтобы облегчить в случае необходимости организацию немедленных контратак; такое размещение армейских резервов и резервов групп армий, чтобы была возможность немедленно направить их на угрожаемые участки для усиления находящихся там войск или для немедленных контратак{972}.
Верховный главнокомандующий считал, что «положение ожидания» должно сопровождаться значительным количеством строительных работ — для улучшения в интересах наступления оборонительных сооружений первой позиции, укрепления второй позиции, образования укрепленных районов и улучшения сообщений в передовой полосе{973}. В отношении первой позиции требовалось такое оборудование местности, которое [319] бы «давало возможность в любую минуту перейти в широкое и мощное наступление»{974}. Вторая позиция должна оборудоваться с таким расчетом, чтобы избежать обстрела со стороны артиллерии противника, действующей против первой позиции. Ее необходимо по возможности скрыть от наземных и воздушных наблюдений, используя в самой широкой степени леса, а главным образом обратные склоны холмов{975}. В целях прикрытия войск от внезапного нападения войскам предписывалось оборудовать в первой линии позицию для боевого охранения из непрерывной или прерывистой линии траншей{976}.
Для показа особенностей армейских операций и боев при прорыве укрепленных позиций противника ниже приводятся (почти дословно) отдельные характеристики и оценки действий в Шампани (из доклада командарма 2){977}. Место атаки для войск 2-й армии было выбрано на открытом участке, где не было ни одного селения. Вторая позиция противника, расположенная в 5–6 км от первой, за пределами досягаемости французской полевой артиллерии, шла по противоположному северному скату высот и была совершенно укрыта от земного наблюдения.
В расположении войск учитывалось требование, чтобы они имели возможность жить и получать довольствие как до и во время сражения, так и после него и чтобы были созданы благоприятные условия для атаки. Первой задачей при подготовке сражения являлось создание необходимых путей сообщения (в том числе железнодорожных). Эти работы начались еще до сосредоточения. Второй заботой являлась тактическая подготовка плацдарма для наступления и расположение артиллерии. Так как немцы всегда направляли свой заградительный огонь приблизительно на 300 м в тыл передовой неприятельской линии, то считалось желательным, чтобы укрытия, предназначенные для резервов, находились от передовой линии на расстоянии не менее 300 м.
При распределении артиллерии учитывалась необходимость, чтобы армиям, корпусам, дивизиям были предоставлены все средства, нужные для выполнения возложенных на них задач. Армия имела 300 орудий тяжелой осадной артиллерии, что считалось достаточным, но не хватало дальнобойной артиллерии (155-мм длинных и 120-мм орудий) для подготовки и поддержки атаки второй укрепленной позиции. Артиллерия с ограниченной дальностью стрельбы придавалась дивизиям, а дальнобойная (почти вся) — корпусам. Командующий армией имел артиллерийский резерв для ведения сосредоточенного [320] огня по наиболее важным пунктам, отдаленным районам расположения и по сообщениям противника. Такое распределение артиллерии в докладе считалось как наилучшее, позволявшее артиллерии сотрудничать с пехотой и понимать ее нужды.
При выборе артиллерийских позиций учитывалось, чтобы орудия крутой траектории могли успешно действовать по первой укрепленной позиций противника и по возможности достигали второй; дальнобойные орудия ставились возможно ближе к передовой линии. Полевая артиллерия размещалась на позиции по мере прибытия корпусов.
Артиллерийская подготовка проводилась по германским сооружениям, охватывая обе укрепленные позиции, и по батареям. Для обстрела некоторой части первой позиции использовались гаубицы, мортиры, минометы; в этом районе проволочные заграждения и пулеметы были уничтожены, проволока уцелела лишь на противоположных скатах холмов. По второй позиции укреплений огонь вели дальнобойные орудия корпусов (в каждом корпусе имелось по четыре батареи 155– и 120-мм орудий) и все свободные артиллерийские батареи. Но результаты этой стрельбы были малодейственны. Огонь по укреплениям противника корректировался при помощи воздушных средств.
Артиллерийский огонь по неприятельским батареям, составлявший часть артподготовки, состоял в стрельбе по батареям, по мере их обнаружения, и по артиллерийским позициям. Стрельба по батареям корректировалась с аэропланов при помощи установленных на них беспроволочных телефонов.
До начала атаки войска армии заняли исходное положение: в передовой линии располагались 3 бригады (2 км 400 м) 14-го корпуса, 2 дивизии (4 км) 11-го корпуса, 2 дивизии ( 3 км 600 м) 20-го корпуса, 5-я пехотная дивизия занимала 3 км (из них 2 км пассивных). В среднем на дивизию приходилось по 2 км. Было признано, что этих сил достаточно даже для занятия второй позиции. 27-я дивизия дошла до второй позиции, но проволока (необычайной толщины — ни одни ножницы не могли ее перерезать) и заградительный огонь артиллерии противника помешали ей занять находившиеся впереди пункты.
Атака началась, согласно последним инструкциям, волнами, неожиданно появлявшимися из исходных окопов. Этот строй, признается в докладе, дал отличные результаты; все волны прошли, прежде чем неприятельский заградительный огонь достиг своей мощи. Последующие действия были проведены хуже, так как, выйдя из окопов, войска бросились бежать вперед; расстояние же между атакующими волнами в глубину было незначительное (50–100 м), поэтому вскоре все волны слились в одну линию и в конце концов превратились [321] в массу, лишенную всякой тактической связи и рисковавшую подвергнуться контратаке противника. Но некоторые части строй волнами сохраняли благодаря медленному продвижению (30-й полк) либо продвижению перебежками (75-й полк); эти части сохранили всю свою боеспособность и на следующий день, тогда как остальные совершенно утратили ее. При подходе к неприятелю для достижения возможно большего порядка и сохранения его на протяжении нескольких километров рекомендовалось продвигаться вперед постепенными скачками, задерживаясь в удобных складках местности для восстановления в частях порядка. Рекомендовалось принять строй, примененный 30-м полком: рассыпать первые две линии, а остальные держать в узких колоннах, что позволяло резервам и поддержкам легче преодолевать встречаемые препятствия и проникать в бреши, образованные в проволочных заграждениях. Каждая волна должна была иметь 25 чистильщиков окопов (очистка окопов от остававшихся в них солдат противника после его отхода).
Корпусные резервы находились в 700–800 м от передовой линии. Предупреждалось, что при атаках они не должны служить исключительно для пополнения атакующих частей. Армейский резерв, состоявший из четырех дивизий, предназначался для продолжения наступления после взятия второй позиции. Он, как и корпусные резервы, был сосредоточен слишком близко от фронта и свое выдвижение начал одновременно с передовыми частями, попал под артиллерийский огонь и вскоре бросился в сильно загроможденные ходы сообщения, благодаря чему была в значительной степени потеряна его способность маневрировать. Рекомендовалось армейский резерв оставлять на сборном пункте и использовать его только после занятия первой укрепленной позиции противника.
Меры, принимавшиеся при поддержке атаки, состояли в развитии артиллерийского огня впереди пехотной линии. При атакующих частях находились артиллерийские офицеры; предусматривалось специальное наблюдение с аэропланов и аэростатов (не было осуществлено из-за состояния погоды). Артиллерийская подготовка затруднялась отсутствием технической связи между атаковавшими частями. Считалось необходимым в добавление к телефонной связи (которая прерывалась проходившими резервами чаще, чем неприятельскими снарядами) устанавливать оптическую связь альпийского типа, посредством зеркал или электрических фонарей (применялись немцами); артиллерию совершенно подчинить пехоте. Пехотный начальник должен иметь в своих руках все необходимые средства для обеспечения успеха атаки.
В заключение доклада говорилось, что сражение в Шампани показало всю трудность, если не невозможность захватить одним ударом последовательные укрепленные позиции [322] неприятеля. После захвата первой позиции атака второй позиции, находившейся за пределами досягаемости полевой артиллерии, невозможна без длительной подготовки. Во время ее противник устраивает новую укрепленную позицию, для овладения которой необходимо применять тот же метод. Атаку не следует производить, если силы атакующих и атакуемых не относятся друг к другу, как 3:1. Необходим ряд последовательных атак. Артиллерия, продвинувшись вперед, должна снова подготовить атаку, сменить пехоту, произведя подготовительную работу.
Для подготовки наступательных операций рекомендовалось: в продолжение нескольких месяцев до их начала производить общий нажим по всей линии фронта, проявляющийся в большой активности пехоты и особенно артиллерии; до прорыва должно быть достигнуто моральное и материальное превосходство над противником; сам прорыв должен производиться на нескольких участках определенного протяжения (минимум 20 км) или же на одном участке протяжением 50–60 км{978}. Прорыв производился «методически». Постепенное овладение укрепленными позициями противника предлагалось и на будущее{979}, несмотря на признание, что такой способ («повторных атак») влечет за собой огромные потери и позволяет противнику подвести резервы, строить новые укрепления, отражать удары. Небезынтересно, что в это время во французской армии распространялась работа Андре Лафарга «Пехотная атака в настоящем периоде войны. Впечатления и выводы ротного командира», в которой осуждается способ постепенного овладения укрепленными позициями противника. Атака, пишет Лафарг, ныне состоит в необходимости прорвать по всему фронту несколько неприятельских оборонительных линий на глубине около 3 км, а затем не дать врагу задержаться в тыловых позициях, заранее подготовленных или намеченных во время самого боя. «Современная атака — это грандиозный, безграничный штурм, начатый мгновенно на всем фронте наступления, ведомый с бешеной настойчивостью прямо перед собой, могущий остановиться лишь тогда, когда последняя неприятельская линия будет сокрушена». Атака не должна быть методичной: «она состоит из одного неудержимого порыва и должна быть закончена в один день»{980}, иначе неприятель своей обороной не даст наступлению восторжествовать над своим губительным, всепожирающим огнем. «Нельзя понемногу [323] грызть одну за другой устрашающие оборонительные линии — надо решиться и проглотить их сразу»{981}.
Опыт боев в Шампани и Артуа был отражен в наставлениях и инструкциях, разосланных в войска за подписью Жоффра. «Последние наступательные операции, — оценивало французское верховное командование, — показали, что, хотя моральные и материальные силы армии непрерывно увеличиваются с самого начала войны, мы не обладаем еще достаточно ясными методами действий, примененными к современному наступательному бою»{982}.
В Наставлении для обучения начальствующих лиц (кадров) и войск, утвержденном 25 октября 1915 г., указывалось: «При обучении войск первое, к чему нужно стремиться, — это возродить в пехотинце порыв вперед, заставить его забыть окопную жизнь и постоянное пригибание в ходах сообщения, восстановить его способности стрелка»{983}. Тактические занятия должны состоять в обучении штурму, наступлению под огнем, т. е. перебежкам стрелковых цепей, атаке ряда последовательных оборонительных линий и в утверждении на захваченном участке. Наставление требовало совмещения наступления с ведением огня и особенно тщательного изучения применения пулеметов во время наступления, так как их огонь является фактором первостепенной важности для прикрытия продвижения вперед. В приложении к Наставлению для обучения начальствующих лиц (кадров) и войск (от 1 декабря) подчеркивалось, что подготовка атаки состоит в установлении артиллерийской подготовки и ведении существенно необходимого ружейного огня, в распределении и размещении различных пехотных эшелонов прямо против назначенных для их удара пунктов и в переходе в штурмовой порядок. Сама атака выполняется рядом волн, расположенных на коротких дистанциях. 1-я и 2-я волны — в развернутых строях, тогда как для последующих желательно, в целях удобства управления, сохранить строй линий малых колонн{984}.
Французское главное командование, признавая неналаженность связи между пехотой и артиллерией («а в тяжелой артиллерии едва ли не отсутствовала вовсе») в боях в Шампани, «следствием которой явилась остановка наступления», требовало [324] установления действительной связи, которая возможна лишь тогда, когда артиллерийский начальник будет находиться при пехотном начальнике, которому он подчинен, когда оба будут находиться на месте, откуда смогут следить за всеми перипетиями боя и принимать соответствующие решения для обеспечения совместных усилий обоих родов оружия{985}. В приложении напоминалось всем начальствующим лицам, что в полевом бою успех будет на стороне той пехоты, которая раньше получит действительную поддержку своей артиллерии.
В Наставлении для обучения начальствующих лиц (кадров) и войск выделен раздел «Подготовка духа». Начальникам всех степеней, говорится в нем, необходимо постоянно заботиться о моральной подготовке своих частей, поддерживать всеобщее доверие и вызывать доверие вновь прибывающих, поддерживать внутреннюю сплоченность; офицеры в беседах со своими подчиненными должны сообщать им общее положение на фронте, объяснять долг, который всем предстоит еще выполнить, и напоминать им блестящие подвиги, уже совершенные старыми чинами данной части{986}.
Наставления и инструкции, рассылаемые в войска, и доклад о действиях 2-й французской армии позволяют судить об уровне искусства подготовки и осуществления прорыва укрепленного фронта противника через год после начала войны.
Итак, в Шампани и Артуа задуманный «большой стратегический прорыв» не был осуществлен. Выход из позиционного тупика генералы не нашли. Фронт на Западе остался без перемен. С новой силой позиционная борьба развернулась в кампании 1916 г.
Усиление огневой мощи армий, их подвижности и удара. К концу 1915 г. общая численность германской, французской и английской полевых армий увеличилась, произошли важные изменения в организации войск и в их техническом оснащении. Численность французских войск достигла к концу декабря 1915 г. 2752000 (к 10 октября 1915 г. 2576000){987}. В дивизиях начали упраздняться бригады (также и у германцев), и они стали состоять из трех полков. Этим достигалась большая подвижность, ускорялась передача приказов и значительно увеличилось число атакующих подразделений. Этот весьма интересный опыт в течение зимы 1915/16 г. коснулся лишь 58-й и 152-й дивизий северной группы армий, он явился началом троечной организации, которая в дальнейшем стала общепринятой как во французской, так и в германской армии{988}. [325]
Боевые действия также выявили необходимость снабдить дивизию штатной тяжелой артиллерией и усилить ее траншейной артиллерией. Еще не было возможности ввести в штаг каждой из них гаубичный дивизион, однако при наступательных операциях командование рассчитывало придавать каждому армейскому корпусу полк тяжелой артиллерии или хотя бы два гаубичных батальона. Число орудий траншейной артиллерии в дивизии доводится до 12 (решение главнокомандующего от 18 февраля 1916 г.) вместо полубатареи из 6 (58-мм) орудий. Кроме того, каждой полубатарее придавалось отделение из четырех 75-мм мортир.
К концу 1915 г. пехотной бригаде придается вторая пулеметная рота, а в конце января 1916 г. отделения позиционных станковых пулеметов сводятся в роты.
Конница, приданная крупным соединениям всех родов оружия, сокращается до двух эскадронов для действующих дивизий и одного эскадрона для территориальных дивизий. Конница при армейских корпусах упраздняется{989}.
Увеличился выпуск оружия. Если в октябре 1915 г. ежедневно производилось 1600 винтовок, то в феврале 1916 г. — уже 2050. Выпуск автоматических пистолетов в феврале 1916 г. достиг 17 тыс. штук (сдача их армии началась в июне 1915 г.). Ежемесячное производство станковых пулеметов в 1916 г. дошло до 1400 (на 400 пулеметов больше, чем, например, в сентябре 1915 г.). Был принят на вооружение ручной пулемет (к 20 февраля 1916 г. их было в армии не более ста). Разрабатывались образцы автоматической винтовки.
Значительно возросло производство орудий. Против 5634 полевых орудий на 15 октября 1915 г., из которых 3609 скорострельных, на 20 февраля 1916 г. имелось 6419 орудий, из них 4169 скорострельных{990}. На ведении осенних операций сказалась малоподвижность артиллерии, особенно тяжелой; принимается решение пушечные батареи 155-мм и 120-мм снабдить автомобильными орудийными повозками (их выдача планировалась с января по март 1916 г.){991}.
Продолжалось создание тяжелой артиллерии большой мощности, материальная часть которой состояла из морских и береговых орудий, установленных на лафетах или же приспособленных к стрельбе с железнодорожных линий. К 1 февраля 1916 г. французское главнокомандование располагало 119 орудиями большой мощности против 67, имевшихся в конце осенних операций{992}.
В июле 1915 г. заводы начали выпускать 240-мм траншейную мортиру (снаряд весом 90 кг). В январе все армии имели [326] по одной батарее из шести таких орудий; общее их число должно было быть доведено до 40 батарей.
К 20 февраля 1916 г. французы располагали орудиями полевой артиллерии (4169), тяжелой (3748), артиллерией большой мощности (119), траншейной (1548){993}. Увеличивалось производство боеприпасов.
Развивается авиация (в соответствии с программой 1915 г., неоднократно пересматривавшейся), увеличивалось число самолетов, создавались двухмоторные самолеты. К середине января 1916 г. войска располагали 42 эскадрильями армейских корпусов, 3 эскадрильями для обслуживания тяжелой артиллерии, 21 армейской и истребительной эскадрильей, 2 эскадрильями и 3 звеньями пушечных самолетов и 4 дивизионами бомбардировщиков (пятый находился в стадии формирования). Всего в общей сложности было 768 самолетов различных типов{994}.
Армейский корпус и отдельные дивизии имели по одному аэростату. В дальнейшем предполагалось довести их количество до трех в каждом корпусе, имевшем две дивизии в боевой линии.
Улучшается связь. В специальной записке об организации телеграфной службы на первой линии от 14 февраля 1916 г. указывалось, что осеннее наступление в 1915 г. с полной очевидностью выявило решающее значение связи, особенно электрической, оптической и радиотелеграфной, как во время подготовки операций, так и при их ведении, и предписывалось усилить телеграфную службу передовой линии; каждой пехотной дивизии придавалось телеграфное отделение{995}.
Примерно такие же изменения происходили и в германской армии. В 1915 г. она вела напряженные бои на русском, а в сентябре и октябре на Западноевропейском театре, которые сопровождались большими потерями{996}. Но к концу года общая численность полевой германской армии (исключая войска в Бельгии и Варшаве) возросла до 132000 офицеров и 4100000 унтер-офицеров и рядовых, 1270000 лошадей, в то время как оккупационная армия (включая и запасные войска) насчитывала 40000 офицеров, 1900000 унтер-офицеров и рядовых. С начала войны до конца 1915 г. было вновь призвано 5000000 рядовых{997}. [327]
При снабжении оружием, по заключению официальной германской истории первой мировой войны, «самым большим затруднением представлялось изготовление ружей (включая карабины)»{998}. Ручного оружия к концу 1915 г. в полевой армии и армии оккупационной (включая запасных) было 2935000 ружей и карабинов образца 1898 г., 2775000 прочего ручного огнестрельного оружия (вместе с трофейными), 587 000 пистолетов и револьверов (включая трофейные). Общее число ручного огнестрельного оружия — 6 298 000{999}.
Лучше обстояло дело со снабжением полевой армии пулеметами. До конца 1914 г. промышленность поставила свыше 1000 пулеметов, а в 1915 г. — 6100 пулеметов{1000}. К концу 1915 г. армия располагала 8000 пулеметами (из них около 1900 трофейных) против 2400, имевшихся в начале войны.
Полевых артиллерийских орудий в начале войны промышленность ежемесячно изготовляла 15, а в декабре 1914 г. 100. Имевшиеся до войны запасы полевых орудий осенью 1914 г. были использованы для вооружения первых вновь сформированных частей. До декабря 1915 г. месячная производительность поднялась до 480 полевых орудий. Всего с начала войны до конца 1915 г. было изготовлено 3500 новых полевых пушек. В полевой армии к концу года имелось 5300 полевых пушек и 1700 легких полевых гаубиц против соответственно 4200 и 950 в начале войны и, кроме того, 60 горных орудий калибра 7,5 см (до войны было несколько орудий только в колониях){1001}.
В результате увеличения настильных орудий соотношение навесного и настильного огня в полевой армии, которое в начале войны равнялось 5: 1, возросло к концу 1915 г. до 5:4.
Тяжелых орудий в декабре 1915 г. было изготовлено 150, а всего за год 800 тяжелых орудий современной конструкции. Вместо 335 батарей (1360 орудий) по штату в начале войны к концу 1915 г. в поле стояло почти 1100 батарей с 4200 тяжелыми и сверхмощными орудиями (из них 2400 устаревших конструкций){1002}.
До конца 1915 г. армия получила 1400 легких, средних и тяжелых минометов, хотя было заказано 4700. Часть минометов немцы использовали для химической войны.
Массовая поставка в войска ручных гранат началась с середины 1915 г. Налаживалось массовое изготовление снарядов и других боеприпасов. [328]
Военно-воздушные силы также усиленно развивались, получали на вооружение новые самолеты и дирижабли. В конце 1915 г. германская армия на различных театрах военных действий располагала 82 полевыми авиаотрядами, 14 отрядами артсамолетов и 6 боевыми эскадрильями, насчитывавшими 764 самолета и 40 боевых одноместных самолетов, против 230 (232) в начале войны. С августа 1915 г. Германия ежемесячно стала поставлять 12 самолетов Австро-Венгрии. К концу 1915 г. в Турции были готовы к использованию 40 германских самолетов. Поздней осенью 1915 г. германское командование использует самолеты для воздушного боя, применяет «авиабарраж» — заграждение отрядом, выделенным для защиты участка фронта, чтобы не допустить пролета неприятельских самолетов на этот участок. Для воздушного боя, а также для обеспечения действий собственной воздушной разведки использовались в первую очередь одноместные самолеты{1003}.
Немцы несли большие потери в дирижаблях. Из восьми дирижаблей, построенных между октябрем 1914 г. и апрелем 1915 г., было уничтожено (до июня) шесть и один снят с фронта в результате сильных повреждений. Введенные в строй с апреля до конца 1915 г. десять новых дирижаблей произвели значительные атаки. В сентябре эскадрилья в составе пяти дирижаблей совершила налет на Лондон{1004}, а в январе 1916 г. три дирижабля — на Париж. Несмотря на постройку восемнадцати дирижаблей с августа 1914 г. до конца 1915 г. количество их уменьшилось до шести, пригодных для военного использования{1005}.
Военные действия на других фронтах войны
В 1915 г. расширился круг участников войны. 23 мая в войну на стороне Антанты вступила Италия{1006}. Образовался новый, итальянский театр военных действий. Таким образом, борьбу за привлечение Италии на свою сторону выиграла Антанта. Итальянское правительство не спешило с вступлением в войну. В августе 1914 г. оно объявило о нейтралитете, выжидая, на чьей стороне будет перевес и какая из сторон, участвуя в войне, обеспечит себе наиболее выгодное решение захватнических притязаний. В апреле 1915 г. в Лондоне было подписано соглашение. Италии пообещали большой куш за счет Австрии и [329] Турции и английский заем в 50 млн. фунтов стерлингов. Вступая в войну, Италия располагала почти миллионной армией — 4 армии (13 корпусов), в составе ее флота было 14 линейных кораблей{1007}. Армию возглавлял начальник генерального штаба генерал Кадорна (король не вмешивался в деятельность верховного командования).
Итальянские войска начали наступление против Австро-Венгрии в районе р. Изонцо (главный удар), в Карнийских и Кадорских Альпах, в Трентино{1008}. Однако продвижение итальянцев вскоре было остановлено. На главном направлении им удалось переправиться через р. Изонцо и выйти в долину рек Сава и Драва (первое сражение на Изонцо). Предпринятые в последующие месяцы наступательные операции в районе Изонцо (второе, третье и четвертое сражения) не привели к каким-либо существенным результатам. [330]
14 октября к германской коалиции присоединилась Болгария, располагавшая почти 500-тысячной армией. Из имевшихся у нее 12 дивизий 11 (сведенные в три армии) стояли на границе Сербии. Вскоре германская коалиция наносит поражение Сербии и тем самым устанавливает сплошной фронт и прямое сообщение Берлина с Константинополем, ликвидирует фланговую угрозу Австро-Венгрии и усиливает угрозу коммуникациям англо-французских войск в восточной части Средиземного моря.
Сербская армия — 250 тыс. человек — и черногорские войска — 50 тыс. человек{1009} — не в состоянии были сдержать натиск армий противника, возглавляемых генералом Макензеном и насчитывавших полмиллиона человек (германских дивизий было 11). В трудных условиях борьбы, атакуемая с октября 1915 г. по всему фронту, сербская армия и значительная часть населения отступали через Черногорию и Албанию. Уцелевшие сербские войска численностью 150 тыс. человек были посажены в албанских портах на суда и перевезены на остров Корфу и в Бизерту. Вскоре за поражением Сербии была вынуждена капитулировать Черногория.
Англо-французские дивизии, высадившиеся в октябре в Салониках по соглашению с главой греческого правительства, выдвинулись в верховья р. Вардар и прикрывали правый фланг отступавшей сербской армии. Затем они отошли обратно к Салоникам. Образовался салоникский фронт.
Военные действия в 1915 г. против Турции велись на Кавказском фронте, в Месопотамии, Сирии и в проливах.
На Кавказском фронте ни одна из сторон не достигла каких-либо существенных результатов. Более напряженные действия происходили в районе оз. Ван. Русским войскам на Кавказе стала угрожать опасность со стороны Персии, где германские агенты совместно с турками создавали отряды. Для борьбы с германо-турецкими отрядами в Персии Кавказский фронт выделил экспедиционный корпус под командованием генерала Баратова. В октябре корпус был перевезен по Каспийскому морю в Энзели. В декабре он начал успешные бои с германо-турецкими отрядами.
В Месопотамии — в долине Тигра и Евфрата — англичане начали наступление в конце 1914 г. В ноябре 1915 г. их экспедиционный корпус находился на подступах к Багдаду, но у Ктесифона (35 км от Багдада) был разбит турецкими войсками.
В начале 1915 г. турки пытались захватить Суэцкий канал, связывающий Англию с ее азиатскими и океанскими владениями, и вступить в Египет. Их экспедиционные войска (до [331] 20 тыс. человек) преодолели безводную Синайскую пустыню, но овладеть каналом не смогли. Атаки турок были отбиты английскими частями при помощи военных кораблей.
В 1915 г. велась напряженная борьба за Дарданелльский пролив.
Война на море
В 1915 г. наиболее крупными событиями на море являлись Дарданелльская десантная операция в Средиземном море, бой между английскими и германскими крейсерами у Доггер-банки в Северном море и бой у острова Готланд в Балтийском море. Бой у Доггер-банки 24 января 1915 г., в котором участвовало 5 английских и 4 германских крейсера, закончился потоплением германского крейсера «Блюхер». В Готландском бою 2 июля русские крейсеры вывели из строя германский минный заградитель «Альбатрос»{1010}. В бою у Готланда штаб Балтийского флота впервые применил радио для наведения своих сил на крейсеры противника: радиопеленгованием командование флота обнаруживает в районе действий русских крейсеров крейсеры противника, устанавливает за ними наблюдение и наводит на них свои крейсеры{1011}.
На Балтийском море в связи с перемещением центра тяжести борьбы на Восточный фронт действия флота становились более напряженными. Русские морские силы, пополненные в конце 1914 — начале 1915 г. четырьмя новыми линейными кораблями, продолжали выполнять свою главную задачу: не допустить прорыва германского флота в Финский залив, воспрепятствовать усилению его обороны и обороны Рижского и Ботнического заливов{1012}. Расширилась деятельность Балтийского флота по содействию сухопутным войскам, фланги армий обеих сторон уперлись в море. Попытки противника большими силами флота оказать помощь приморскому флангу своих войск в Рижском заливе успеха не имели. Балтийский флот развернул действия подводных лодок в сочетании с действиями надводных кораблей по нарушению морских сообщений противника{1013}, не прекращал постановку минных заграждений у его берегов. Немцы для защиты своих военных и торговых перевозок на Балтийском море усиливают противолодочную оборону, применяют новые способы борьбы, используя кроме боевых и вспомогательных кораблей подводные лодки и авиацию{1014}. [332]
В Северном море английский флот продолжал осуществлять блокаду Германии. Германское верховное командование широко использует подводные лодки для нарушения английских морских сообщений. Немецкий надводный флот в 1915 г. после неудачного боя крейсеров у Доггер-банки не предпринимал в Северном море активных действий.
С февраля 1915 г. Германия развернула «неограниченную подводную войну». На нее возлагались большие надежды: подводной блокадой нанести удар по экономике Англии. В этой войне «самым действенным средством, — писал морской министр адмирал Тирпиц, — которое мы могли пустить в ход против английской торговли, были подводные лодки»{1015}. Исходя из намерения позондировать почву и подготовить общественное мнение США, пишет далее Тирпиц, он принял в ноябре 1914 г. американского журналиста и спросил его, что скажет Америка, которая терпимо отнеслась к полнейшему попранию Англией действующего морского права, если Германия ответит подводной блокадой, на провозглашение которой она имеет право?{1016} Беседа была опубликована в печати. Следовательно, уже в ноябре 1914 г. стало известно о намерении Германии применить подводную блокаду Англии. Однако последняя не приняла необходимых мер для организации борьбы с германскими блокирующими силами.
4 февраля, за две недели до начала подводной блокады (назначена на 18 февраля), была объявлена военная зона, охватывавшая воды, которые омывают Великобританию и Ирландию, включая Английский канал. Всякое встреченное в этих водах неприятельское торговое судно подлежало потоплению, причем жизнь и безопасность экипажа и пассажиров не гарантировались. Объявлялось также, что ввиду постоянного злоупотребления противником нейтральными флагами и неизбежности ошибок во время военных действий не исключена возможность атак нейтральных судов вместо неприятельских; поэтому все корабли невоюющих держав предупреждались о том, что в объявленной зоне они подвергают себя вышеуказанной опасности. Торговые пути севернее Шетландских островов, восточная часть Северного моря и 30-мильная полоса вдоль голландского побережья объявлялись безопасными для мореплавания{1017}. С 18 февраля началось осуществление подводной блокады. Германские подводные лодки нападали на коммерческие суда независимо от флага, грубо нарушая соглашение о безопасности нейтрального судоходства. 7 мая был потоплен самый крупный английский пассажирский пароход «Лузитания», [333] а 19 августа — пассажирский пароход «Арабик». В 1915 г. немцы потопили торговые суда общим тоннажем 1 300 тыс. тонн{1018}.
Потопление пассажирских пароходов и транспортных судов вызвало протест США и других нейтральных стран (на «Лузитании» среди погибших пассажиров (более 1000) были и американцы). Германия вынуждена была отказаться от налетов на пассажирские пароходы, а затем (с сентября) ограничить подводную войну в Северном море и прекратить ее в районе западного побережья и Ла-Манша{1019}. Подводная война должна была «продолжаться в форме крейсерской войны, т. е. при условии предварительного осмотра всякого торгового судна, прежде чем подвергнуть его возможному потоплению»{1020}. Таким образом, поставленная перед подводной блокадой задача не была решена. Сил для ее осуществления было недостаточно. (За 1915 год немцы потеряли 19 подводных лодок.) Противолодочная оборона, осуществлявшаяся Англией, далеко не отвечала ее возможностям. Применялись вооруженные транспорты и «суда-ловушки» (траулер, имевший на буксире подводную лодку, и обычный грузовой пароход с замаскированными пушками, а иногда и торпедными аппаратами).
В Средиземном море англо-французское командование ставило своей задачей форсирование Дарданелл. Флот противника был блокирован: австро-венгерский — в Адриатическом море, германо-турецкий — в Дарданеллах.
С Дарданелльской операцией (19 февраля 1915 г. — 9 января 1916 г.) командование англо-французских войск связывало овладение Дарданеллами, изоляцию Германии от Ближнего Востока, установление сообщения с Россией и воздействие на Турцию угрозой Константинополю. Первая попытка, предпринятая в феврале — марте с целью овладеть проливами силами флота потерпела неудачу. Обстрел корабельной артиллерии прибрежных фортов не привел к планируемому прорыву. В апреле была сделана вторая попытка овладеть Дарданеллами, но уже силами сухопутных войск (81 тыс. человек под командованием генерала Гамильтона) и флота{1021}. Ко времени высадки десанта на полуостров Галлиполи турки сосредоточили здесь крупные силы. Командованию англо-французских войск удалось, хотя и с большими потерями, высадить десант на Галлиполи. Образовался Галлиполийский фронт. Развернулась [334] долгая и упорная борьба за полуостров. Силы обеих сторон возрастали. В Галлиполийской операции приняло участие полмиллиона англо-французских войск. Но борьба оказалась безрезультатной. Обе стороны понесли большие потери (332 тыс. человек). В декабре и в первой половине января 1916 г. союзные войска оставили Галлиполи. Часть войск, эвакуированных с полуострова, была направлена в Грецию, на салоникский фронт.
Дарданелльский пролив не был захвачен, несмотря на почти полное отсутствие противодействия со стороны германо-турецкого флота. Англичане и французы недооценили силы и возможности войск противника, возложив захват Дарданелл сначала на одни морские силы{1022}. Ко времени совместных действий англо-французских армий и флота противник усилил оборону Дарданелл. Сил и средств оказалось недостаточно. К тому же войска не были подготовлены для осуществления десантной операции. Влияли на ведение операции разногласия [335] между морским и сухопутным командованием. В ходе операции противник усиливал оборону берега, осуществлял противодесантную оборону, в результате чего высадка десанта становилась весьма сложной формой боевых действий на море.
Во время Дарданелльской операции русские корабли бомбардировали Босфор, а также готовились к высадке крупных десантов на турецкое побережье — в случае успешных действий союзных войск в Дарданеллах{1023}.
Военно-политические итоги кампании 1915 г.
В кампании 1915 г. цель Германии — нанести сокрушительный удар по России и вывести ее из войны — не была достигнута. Рухнул и во второй кампании войны германский стратегический план, несмотря на его энергичное осуществление и достижение крупных побед в проводимых операциях. Если в 1914 г. потерпела крах стратегия молниеносного разгрома вначале Франции, а затем России, то в 1915 г. — стратегия разгрома России. Перенос главных усилий на русский фронт и отказ от решительных действий на Западе не привели к цели. План осуществлялся недостаточными силами и средствами. Русский фронт был отодвинут на Восток, но не сокрушен{1024}. Территориальные захваты не приблизили конца войны. Снова оставалась одновременная борьба на двух основных, русском и французском, фронтах.
Кампания 1915 г. вновь подтвердила неизбежность продолжительной и изнурительной войны, требовавшей предельного напряжения материальных и моральных возможностей. Материальные потребности войны, операций возрастали. Наглядным примером зависимости операций от возможностей военной промышленности служат расходы артиллерийских боеприпасов. Французы во время артиллерийской подготовки в Шампани (2-я и 4-я армии) и в Артуа (10-я армия) израсходовали свыше 1 685 тыс. 75-мм и 80 тыс. 90-мм снарядов, 383 тыс. снарядов для тяжелых орудий{1025}; во второй майской операции в Артуа только 10-я армия употребила более 2 млн. снарядов{1026}.
Длительная война в условиях все усиливавшейся морской блокады, лишавшей Германию необходимого сырьевого и продовольственного снабжения, полностью вошла в свои права. Произошло это вопреки желаниям германского генерального [336] штаба и предупреждениям его наставника Шлиффена. Крупные, но частные победы, добытые на русском фронте, не могли идти в сравнение с передышкой, предоставленной Франции и Англии. В общем ходе войны кампания 1915 г. была выиграна Антантой, военный потенциал которой с течением времени все более наращивался.
Провалы и просчеты характерны и для русского стратегического плана. Он также строился не на реальной основе, а на недооценке противника, на увлечении без достаточных сил и средств наступлением на Берлин через Восточную Пруссию и в Австро-Венгрию через Карпаты. Подвергшись в начале мая удару (горлицкий прорыв), русское высшее командование, несмотря на стойкое сопротивление русских войск, вводило их по частям, разрозненно. Русский фронт в Галиции был сломлен. Отступление армий Юго-Западного фронта продолжалось до сентября. Причины больших жертв на Восточном фронте войны нужно искать в промышленной и военно-технической отсталости царской России, в прогнившем режиме с его политическими и военными руководителями. Повинны в этом также англо-французские империалисты, переложившие всю тяжесть войны на плечи России. «Лето 1915 года на Западном фронте, — писал Людендорф, — прошло спокойно»{1027}. Англичане и французы использовали предоставленную им передышку для развертывания резервов и снабжения войск боевыми средствами, для создания запасов.
Англо-французское командование не только не оказало помощи русским армиям, но и позволило противнику снимать войска с Западного фронта и бросать их на Восточный, т. е. безнаказанно маневрировать своими войсками. Империалистические противоречия между союзниками пронизывали коалиционную стратегию. В 1915 г., в то время когда полубезоружные русские войска вели тяжелые бои, англо-французское командование выжидало. Оно терпеливо выжидало до тех пор, когда уже дальше медлить с развертыванием военных действий на Западном фронте было нельзя из-за боязни, что Россия, покинутая союзниками, выйдет из войны.
Чем далее продолжалась война, тем все нагляднее проявлялась империалистическая политика, ввергшая народы в войну, захватнический, грабительский характер войны. Начались революционные массовые выступления. «...Как раз в 1915 г., на почве кризиса, вызванного войной, — писал В. И. Ленин, — растет революционное брожение в массах, растут стачки и политические демонстрации в России, стачки в Италии и Англии, голодные и политические демонстрации в Германии. Разве это не начало революционных массовых выступлений?»{1028}. [337]
В 1915 г. продолжалось возрастание размаха войны, росла численность армий, возникали новые фронты, увеличилось число участников — в войну на стороне Антанты вступила Италия, а на стороне германского блока — Болгария.
На Восточном фронте до сентября 1915 г. продолжалась маневренная война. Немцы проводили операции, рассчитанные на сокрушение флангов, глубокие охваты и окружения. В январе — апреле велись операции на крыльях громадного русского фронта. После успешно осуществленного горлицкого прорыва проводились операции на окружение и разгром русских армий, расположенных на широком дугообразном выступе, на линии фронта, огибавшей Варшаву и Ивангород. В операциях 1915 г. на русском фронте германское командование прибегло также к прорыву — фронтальному удару, новой форме маневра в условиях позиционной борьбы. Противник добился больших успехов, но его планы охватывающих ударов и устройства «Канн» русским армиям остались неосуществленными.
Обе стороны, истощив свои силы, в середине сентября заняли оборону на фронте 1300 км — от Риги до границы нейтральной Румынии. На Восточном фронте, так же как и на Западном, начался позиционный период войны.
Охватывая важнейшие государства, линия фронта, представлявшая цепь укрепленных позиций с проволочными заграждениями, растянулась на 3000 км. Такие линии позиционного фронта стали возможны вследствие общего экономического развития стран, появления новых средств передвижения и связи, новой боевой техники, наличия огромных по своей численности вооруженных сил, длительного и напряженного характера вооруженной борьбы на истощение.
Англо-французские войска, получив передышку, выиграли время, являвшееся их союзником и противником Германии. Германское верховное командование, не добившись победы над Россией и предоставив передышку англо-французским войскам, проиграло время, чего так опасался Шлиффен — творец плана войны, видевший победу Германии в скоротечной войне. Длительную борьбу, не входившую в его расчеты, он связывал со страшным для Германии изнурением.
Осенью 1915 г. англо-французские войска сделали попытку выйти из позиционного состояния, прорвать фронт противника в Шампани и Артуа и перейти к маневренным наступательным действиям.
s Однако удар огромных сил натолкнулся на сильную оборону, насыщенную пулеметами. Десятки тысяч солдат были уложены на полях боев, но прорыв фронта не был осуществлен. Потеря внезапности, медленное прогрызание обороны позволяли противнику усиливать оборонительные линии, а подброской резервов уравновешивать силы. [338]
Прорвать фронт противника, искусственно создавая фланги, выйти на оперативный простор и угрожать его тылу стало главнейшей проблемой искусства ведения войны.
Для осуществления прорыва использовались новые средства на Западном фронте, у Ипра, 22 апреля 1915 г. — удушливые газы в крупном масштабе (на Восточном фронте — обстрел снарядами с удушливыми газами 31 января 1915 г.), открывшие начало химической войны, у Горлице (1915 г.) — мощное боевое оружие — минометы, в осеннем наступлении (в Артуа) — газы и первая дымовая завеса.
Применявшееся «методическое», «постепенное» овладение укрепленными позициями сопровождалось большими жертвами и крайне низкими темпами продвижения. Противник имел возможность на подвергавшиеся ударам участки фронта подтягивать войска и срывать наступление. Свободное маневрирование резервами и войсками с неатакованных участков фронта являлось преимуществом стороны, отражавшей удар.
Задуманная операция рассматривалась как совокупное действие, направленное прежде всего на прорыв позиционной обороны противника на одном ее участке. План операции включал детальную разработку самого прорыва и определял последующие действия лишь в общих чертах.
Обобщение опыта прорыва в Шампани и Артуа показало необходимость усиления роли артиллерийского огня, максимального насыщения войск артиллерией (увеличение количества тяжелых орудий), упорядочения организации артиллерии и взаимодействия ее с пехотой. Артиллерийский огонь определял последовательность и темпы наступления пехоты. В целях преодоления усилившейся обороны артиллерия переходит от поддержки атаки к артиллерийской подготовке; пехотные дивизии должны были иметь тяжелые гаубицы.
Наступление пехоты новым боевым порядком — волнами вместо общей густой цепи, не обладавшей нужной ударно-огневой силой, — не избавляло от низких темпов и больших потерь. Пехота, не имея артиллерии сопровождения для подавления пулеметных точек, не могла преодолеть оборону грудью. В то же время задние волны наступавшей пехоты наталкивались на передние, боевой строй перемешивался, уплотнялся и легко расстреливался пулеметным огнем противника. Боевой порядок волнами сохранял линейность и не имел промежутков, станковые пулеметы и минометы — наиболее могучие огневые средства пехоты — находились сзади.
Изменения, происходившие в родах сухопутных войск, были связаны с поступлением ручных гранат нового образца, ружейных гранатометов, траншейной артиллерии (для ближнего боя), минометов и бомбометов. В кампании 1915 г. применялось новое химическое оружие (газобаллоны, химснаряды, дымовые снаряды и шашки), появились противогазы. Академик Н. Д. Зелинский [339] создал угольный противогаз. Быстро увеличивалось пулеметное вооружение пехоты; в сравнении с 1914 г. пулеметов стало больше в два-три раза. С конца 1915 г. на вооружение французской и английской армий ручные пулеметы стали поступать в огромном количестве{1029}.
Увеличивалось количество артиллерии, особенно тяжелой. Возросла роль гаубиц, способных разрушать оборонительные постройки и подавлять живую силу в укрытиях. Перед артиллеристами была поставлена задача научиться ставить подвижной заградительный огонь.
Совершенствовались инженерные средства, полевые оборонительные сооружения глубже закапывались в землю, покрывались железобетоном. Появился инженерный плацдарм, призванный обеспечивать наступление пехоты: его передовая траншея оборудовалась на расстоянии 150–200 м от противника.
Оборона в 1915 г. строилась из двух позиций и являлась не только противопехотной, но и противоартиллерийской и противохимической.
Кавалерия в 1915 г. больше вела огневые бои в пешем строю{1030}. Немецкая кавалерия, брошенная для развития успеха свенцянского прорыва, не была поддержана пехотой и понесла потери. [340]
Быстро развивается авиация. В 1915 г. была создана бомбардировочная авиация, получившая специальные бомбосбрасыватели и бомбодержатели, и авиация истребительная, вооруженная пулеметом, стрелявшим через винт{1031}. Взаимодействие ее с войсками на поле боя уже не ограничивалось корректированием огня артиллерии. Германские цеппелины совершали налеты на Париж и на Лондон{1032}.
Кампанией 1915 г. закончился первый период войны: провал германской стратегии быстротечного поражения Франции и России, маневренный характер войны, образование сплошных фронтов и переход к длительной позиционной борьбе. Развернувшаяся в 1914 г. вооруженная борьба разрушила политические и стратегические замыслы Германии. Ставка на кратковременную войну, на молниеносную победу оказалась несостоятельной. Потерпела крах и стратегия Германии вывести в 1915 г. из войны Россию. Вместо кратковременной войны пришлось вести войну длительную, потребовавшую колоссальных материальных средств и многомиллионных людских резервов. Решающие преимущества ведения длительной войны были у Антанты. Большие победы, одержанные германской армией, не привели к осуществлению ее замыслов; Германия проиграла обе кампании войны.
Размах войны возрастал. В нее втягивались новые страны (Япония, Египет, Италия, на стороне Германии — Турция, Болгария). Все большей становилась численность вооруженных сил (в августе 1915 г. Антанта имела 342 дивизии против 220 в августе 1914 г., а германский блок — 272 дивизии против 143). Фронт борьбы растянулся на тысячи километров. Противники зарылись в землю. Переход на всех фронтах от маневренной войны к позиционной обусловливался (наряду с другими причинами) переходом противника к ведению длительной войны.
Вооруженные силы воюющих стран приобретали боевой опыт, оснащались более совершенной военной техникой и вооружением. Мощь всех родов войск усиливалась. Делали успехи впервые участвовавшие в большой войне авиация и подводные лодки. Под воздействием опыта войны и изменением ее технической [341] базы совершенствовались способы и формы вооруженной борьбы, стратегическое и тактическое искусство. Многие довоенные взгляды не отвечали требованиям развернувшихся военных действий. Война отвергала старое, отжившее. [342]