Военное искусство в войнах Русского государства XVII в.
1. Русская монархия в XVII в.
Изгнание русским народом в начале XVII в. интервентов из пределов государства и заключение мирных договоров с соседями (хотя и с потерей важных территорий) создали необходимые условия для дальнейшего развития экономики, политических и административных форм государственного устройства, вооруженной организации и культуры.
На экономическом и политическом развитии Русского государства продолжали сказываться пережитки феодальной раздробленности, остатки известной изолированности различных областей друг от друга. Но и они уже преодолевались.
«Только новый период русской истории (примерно с 17 века) характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких областей, земель и княжеств в одно целое»{243}. Это слияние «вызывалось усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок»{244}. На этой экономической основе вместо чисто территориальных союзов предшествующего исторического периода Руси, когда помещики и монастыри принимали к себе крестьян из различных мест, возникали и развивались новые — национальные связи, являвшиеся по своему существу связями буржуазными.
В XVII в. происходил процесс дальнейшего развития производительных сил. В ряде отраслей ремесло достигало уровня мелкого товарного производства. Торговый капитал начинал заниматься организацией промышленного производства. [209]
Возникали мануфактурные предприятия. Однако отечественная промышленность не могла еще справиться с производством потребного количества оружия для быстрорастущего войска. Правительство вынуждено было обращаться к закупкам оружия за границей.
Расширение рыночных связей способствовало росту товарности сельскохозяйственного производства. Возникали хлебные рынки, вследствие чего появлялись условия для организации более или менее централизованного снабжения войска продовольствием, являющегося необходимой предпосылкой создания постоянной, а затем и регулярной армии.
Рост товарности сельского хозяйства происходил за счет усиления эксплуатации закрепощенного крестьянства. Усиление эксплуатации крестьянства способствовало дальнейшему [210] углублению и обострению основного противоречия феодально-крепостнического общества. В конце 60-х — начале 70-х годов XVII в. крестьянские и городские восстания переросли во вторую большую крестьянскую войну. Господствующим классам требовалась дисциплинированная и боеспособная вооруженная организация прежде всего для подавления эксплуатируемых масс.
Значительные изменения произошли в социальном строе Русского государства, что сказалось на классовом составе вооруженной организации. Господствующие классы (бояре, дворяне-помещики и купеческая верхушка городского посада) резко обособились от прочих классов страны. Посадское население все резче отделялось от сельского населения, которое сливалось в единую закрепощенную массу. Эксплуататорские классы достигли значительной сплоченности, на основе которой в русском войске начинался процесс консолидации начальствующего состава, превращения его в военную касту.
Дворяне-помещики продолжали оттеснять феодальную знать, закрепляли за собой господствующее положение и увеличивали земельные владения. Феодальная собственность на землю упрочивалась. Посадское население успешно добивалось монополии в торгово-промышленной деятельности.
Все эти социально-экономические и политические изменения в Русском государстве нашли свое отражение в реформе 1649–1652 гг., явившейся важным рубежом первого периода развития внутренней политики правительства династии Романовых. Вторая крестьянская война в России (1670–1671 гг.) представляла собой рубеж второго периода. После подавления крестьянских восстаний начинается третий период развития внутренней политики царского правительства, приобретавшей характер диктатуры{245}.
Завершение процесса закрепощения крестьян и подавление их сопротивления при опоре на класс дворян-помещиков представляло собой коренной вопрос внутренней политики правительства Романовых. Решение этого вопроса было записано в соборном «Уложении» 1649 г., удовлетворившем требования дворян в отношении полного закрепощения крестьян. Посадские люди добились экономического и административного обособления посада. «Уложение» разрешало также вопросы улучшения государственного устройства и укрепления административного аппарата правительства. Определялись мероприятия по улучшению вооруженной организации государства.
Социально-экономические изменения в стране требовали новых политических форм. На смену феодальной монархии [211] XV — XVI вв. пришла сословно-представительная монархия XVII в. В. И. Ленин отметил особенность русского самодержавия этого периода, заключавшуюся в наличии боярской думы и боярской аристократии{246}. В первой половине века в решении вопросов управления страной значительную роль играли земские соборы, но в процессе перехода к абсолютной монархии они отмерли.
Около 1630 г. появился так называемый «Новый Летописец», в котором описываются события конца XVI и начала XVII в., обосновывается божественное происхождение власти и божественная воля объявляется источником власти царя. Войско возглавлял царь, и оно являлось его орудием, опираясь на которое самодержавие осуществляло внутреннюю и внешнюю политику.
Перед правительством Романовых в XVII в. стояли три основные проблемы внешней политики: во-первых, воссоединение украинских и белорусских земель, захваченных феодалами Речи Посполитой; во-вторых, возвращение территорий, захваченных шведами, и обеспечение выхода в Балтику; в-третьих, борьба за устья южных русских рек и Черноморское побережье, что вело к столкновениям с Турцией к ее вассалом — крымскими татарами. Наличие трех крупных международных проблем усложняло внешнеполитическую и стратегическую обстановку.
Для решения задач внутренней и внешней политики требовалось войско большой численности и высокой боеспособности. Военные реформы XVII в. были направлены на решение этих задач. Действенность этих реформ проверялась в малых и больших гражданских и внешних войнах.
Из войн XVII в., имевших значение в развитии военного искусства, следует отметить борьбу донских казаков за Азов, вторую крестьянскую войну 1670–1671 гг., освободительную войну украинского народа 1648–1654 гг., крымские походы русского войска 1687 и 1689 гг., с целью обеспечения безопасности южных границ Русского государства.
2. Вооруженная организация Русского государства в XVII в.
В процессе упрочения самодержавия правительство Михаила Романова восстанавливало старую систему вооруженной организации Русского государства. Однако социальные и политические изменения в стране, задачи внутренней и внешней политики и отрицательный боевой опыт первой четверти XVII в. требовали военных реформ. Осуществлению коренных [212] преобразований в военной области мешал консерватизм политического и высшего военного руководства. Элементы нового с большим трудом пробивали себе дорогу и существовали наряду со старым, которое долгое время преобладало над новым, прогрессивным.
Назревавшая Смоленская война (1632–1634 гг.) ускорила начало осуществления военных реформ, сущность которых заключалась в усилении темпа перехода к и увеличении численности таковой. В западноевропейских государствах постоянные армии возникали на основе наемничества, в России — на основе верстания в службу основного боевого состава: дворян, детей боярских, иногда татар и казаков, и прибора (набора ) в службу тяглового населения с количества земли или дворов. Реформы привели к укреплению национального облика русского войска.
Военные реформы вызывались потребностями внутренней и внешней политики, а также новыми требованиями боевой практики в связи с усовершенствованием, количественным ростом и увеличением роли огнестрельного оружия в бою.
Непрерывно повышалась роль пехоты в бою, особенно мушкетеров, которые взаимодействовали с пикинерами. Стрелецкой пехоты оказывалось недостаточно, хотя в XVII в. численность ее непрерывно возрастала. Поместная конница качественно не отвечала требованиям боевой практики. Возникла потребность в драгунах — в коннице, способной вести бой в конном и пешем строю. Чрезвычайно усложнилось обучение пехоты, конницы и наряда, что особенно наглядно показывает устав XVII в — «Учение и хитрость ратного строю пехотных людей», изданный в 1647 г. Необходимы были длительные сроки для обучения «хитростям ратного строя».
Первый этап военного строительства — зарождение элементов новой военной организации в 30-х годах XVII в. В 1630 г. было начато формирование двух солдатских полков [213] из беспоместных детей боярских, которых оказалось всего 60 человек. Пришлось расширить контингент формирования, привлекая в полки казаков, татар, а затем и «вольных охочих» людей. Солдатам «для их бедности» устанавливалось жалованье (5 руб. в год) и кормовые деньги (алтын в день), а также выдавались пищаль, порох и свинец.
Новые полки, как их называет Катошихин, имели и новую организацию. Солдатский (пехотный) полк состоял из 8 рот (а не из сотен) по 200 рядовых в каждой, из них 120 мушкетеров и 80 копейщиков. Состав полка был установлен в 1600 солдат и 176 военачальников (полковник, полковой большой поручик, майор, капитаны, поручики, сержанты, квартирмейстер, каптенармус, капралы, а также лекарь, подьячий (писарь), переводчики и барабанщики){247}.
Новые формы организации пехоты отвечали тактическим требованиям того времени. Новые полки имели более четкую организационную структуру и определенную систему иерархии начальствующего состава. Воинские звания соответствовали строевым должностям, что вносило полную ясность в вопрос порядка подчинения начальствующих лиц.
Полкам новой организации указывалось быть «в ратном учении» в Москве у полковников-иностранцев.
В 1632 г. было сформировано еще четыре солдатских полка. Все шесть полков участвовали в Смоленской войне.
В середине этого же года формировался рейтарский полк, положивший начало новой организации в коннице. По сообщению Катошихина, рейтары комплектовались дворянами, жильцами, малопоместными и беспоместными детьми боярскими, недорослями и вольными людьми. Монастыри и неслуживые по старости дворяне выставляли по одному рейтару со 100 дворов. Следовательно, рядовой состав комплектовался русскими людьми, начальные же лица — иноземцами и русскими.
Рейтарский полк по указу имел 2 тыс. ратных людей и делился на 12 рот, по 167 человек в каждой.
В ходе Смоленской войны формировались еще два солдатских полка и драгунский полк, насчитывавший 1600 человек, делившихся на 12 рот, по 120 драгун в каждой. Драгунский полк имел наряд из 12 малых пушек.
С 1632 г. до конца Смоленской войны правительство сформировало 10 полков новой организации общей численностью до 17 тыс. человек. По окончании войны личный состав полков [214] был распущен по домам. Следовательно, новые полки XVII в. нельзя характеризовать как регулярную армию, они не являлись даже постоянным войском. Можно говорить лишь о росте элементов регулярства: четкая постоянная организация, иерархия начальствующего состава, соответствовавшая строевым должностям, снабжение от государства и военное обучение. В процессе становления регулярной армии большую роль играло непрерывное увеличение постоянного войска.
В 1638 г. в связи с подготовкой к войне с Крымом были развернуты большие работы по укреплению южной границы. Одновременно участвовавшие в Смоленской войне солдаты, рейтары и драгуны получили указ состоять «в той службе по-прежнему». При формировании полков воспользовались «кормовыми драгунами и солдатами иноземного списка» 1632–1634 гг.
Для охраны границы наметили «прибрать» на службу 8 тыс. драгун и солдат. Драгун удалось навербовать, а солдат не удалось. Тогда правительство издало указ о «приборе» в солдаты крестьян. В систему комплектования вводился новый принцип, имевший своим предшественником набор даточных людей. Но это были уже не даточные люди, а солдаты, получавшие кормовое жалованье, деньги на одежду и оружие.
Драгунские и солдатские пограничные полки насчитывали свыше 13 тыс. человек. С 1 ноября 1638 г. они были распущены по домам. В последующие годы каждую весну они вновь собирались и проходили военное обучение. Следовательно, и пограничные новые полки не являлись постоянным войском. Однако практика их формирования расширялась.
В 1649 г. на северо-западной границе формировались три солдатских полка, которые комплектовались крестьянами по подворной системе (с каждого двора — человек, а с больших семей и больше). Система комплектования новых полков получала и новую основу комплектования: «прибор» с крестьянского двора по семейному положению, а не с пахотной земли. Расширялась база комплектования войска и увеличивались возможности его численного роста.
Новые полки комплектовались исключительно русскими людьми, а не разноплеменными наемниками. Начальствующий состав назначался из иностранцев, но соответственно дублировался русскими военачальниками с целью практической подготовки своих офицерских кадров.
Второй этап военного строительства — развитие и узаконение элементов новой военной организации в 40-х и 50-х годах XVII в.
«Уложение» 1649 г. более четко определило основы службы дворян и детей боярских. Приказы верстали в службу 18-летнего новика по «отечеству», а повышали «по родству и за [215] службы» (наказы 1641 и 1652 гг.). Согласно наказу 1678 г. запись в солдаты, или рейтары, производилась по материальному положению. Запрещалось верстать детей неслужилых отцов, крестьян и холопов.
Новым являлось также то, что денежное жалованье (а не поместье) становилось основой материального обеспечения служилых дворян и детей боярских, которые по-прежнему должны были являться на службу «конно, людно и оружно». При этом огнестрельное оружие имели около 75% служилых людей, пищальников же среди них было только 10%.
В середине XVII в. шел процесс изменения структуры русского войска: возрастал перевод в новые полки из сотенной (старой) службы, увеличивалось количество стрелецкой пехоты, сокращалось число служилых по «отечеству» дворян и детей боярских.
В 1651 г. насчитывалось 39408 дворян и детей боярских, из которых в новых полках служило 4,5%. В 1672 г. в 77 городах южной территории состояло 37859 дворян и детей боярских, из них:
В полковой сотенной службе — 3921 человек (10,3%);
В новых полках — 19003 (50,3%);
На городовой службе — 14 935 (39,4%).
Следовательно, старая военная система отмирала и вытеснялась новой военной организацией.
Увеличение стрелецкой пехоты происходило за счет московских стрельцов: в 1637 г. на службе их состояло 8 тыс. человек, а в 1681 г. — 22452 стрельца{248} при общей численности в 55 тыс. человек. В походах стрельцы составляли от 4 до 12% общей численности войска{249}.
Наряду со структурными изменениями русского войска происходило размежевание политических функций его составных частей: новые полки в основном являлись орудием внешней политики, стрельцы — орудием политики внутренней.
В 1662 г. в составе русского войска было два полка копейщиков и один полк гусар.
Росла также численность служилого казачества, которого к середине века насчитывалось более 20 тыс. человек. Служба казака была теперь наследственной, а не только пожизненной. [216]
В целом происходил количественный рост русского войска, насчитывавшего по «росписи» 1651 г. 133210 человек, из них:
Дворян и детей боярских — 39408 человек (29,5%);
Стрельцов — 44486 (33,4%);
Казаков — 21124 (15,8%);
Драгун — 8107 (6,6%);
Татар — 9113 (6,8%);
Украинцев — 2371 (1,8%);
Пушкарей — 4245 (3,2%);
Иноземцев (наемников) — 2707 (2%);
Прочие — 1649 (0,9%){250}.
В третьей четверти XVII в. русское войско базировалось на параллельное существование двух систем — старой сотенной и новой ротно-полковой организации. Старая система тормозила развитие и совершенствование новой военной организации.
Третий этап военного строительства — реформы 80-х годов XVII в. с целью усовершенствования военной организации Русского государства и повышения боеспособности войска.
В XVII в. высшее административное устройство вооруженной организации государства претерпело существенные изменения. Вместо ранее существовавшей полковой системы (комплектование полков — большого, правой руки, левой руки, сторожевого и прибылого) в начале века возникла разрядная система. Разряд — это военный территориальный район{251}, имевший определенную стратегическую задачу и комплектовавший воеводские полки.
Войско состояло теперь из разрядов (по территориальному принципу), исключая государев полк, комплектовавшийся со всей территории государства. В конце XVII в. этот полк насчитывал до 7 тыс. человек. Разряды составлялись из воеводских полков. Так, например, войско князя Черкасского 1679 г. состояло из большого полка в составе трех воеводских полков, из четырех разрядов (Новгородского, Казанского, Рязанского и Белгородского) по два воеводских полка в каждом и двух отдельных отрядов.
Была составлена «Роспись перечневая ратным людем, которые в 1680 году росписаны в полки по разрядам». В девяти разрядах{252} состояло 164 600 служилых людей (пехота [217] составляла 49%, конница — 51%), распределявшихся по следующим видам:
| Виды служилых людей | Количество полков | Людей в них | % к общей численности войска |
| Солдаты | 41{253} | 61288 | 37,3 |
| Московские стрельцы | 21 | 20048 | 12,3 |
| Копейщики и рейтары | 26 | 30472 | 17,9 |
| Черкасы | 4 | 14 865 | 9,3 |
| Сотенной службы | — | 16097 | 9,8 |
| Люди с московскими чинами. | — | 11 830 | 7,2 |
| Даточные конные люди | — | 10000 | 0,1 |
| Итого | 92 | 164 000 | — |
Примечание. К итогу добавляется 50 тыс. черкас гетманского полка.
В связи с разрядной реформой осуществлялась и реорганизация центрального военного управления. Все ратные люди полковой службы (исключая приказы — Сибирский, Казанский и Малой России) переходили в ведение трех приказов: Разрядного, Рейтарского и Иноземного. Специальными военными делами продолжали ведать Стрелецкий, Пушкарский, Оружейный и Казачий приказы.
Вооруженная организация, основывавшаяся на различных началах, имела две различные формы организации, две разные системы обучения войск и две тактики. Для устранения параллелизма требовалось упразднить местничество, тормозившее совершенствование военного дела. Решение этой задачи началось с. реорганизации стрелецкого войска.
В 1680 г. издан указ, повелевавший «быть из голов в полковниках, из полуголов в полуполковниках, из сотников в капитанах» и служить им «против иноземского чину, как служат у гусарских и у рейтарских, и у пеших полков тех же чинов, которыми чинами пожалованы ныне, и впредь прежними чинами не именовать»{254}.
12 ноября 1680 г. издан еще один указ, упорядочивавший руководство ратным делом («О разделении ведомства ратных людей конных и пеших между разными приказами»{255}). Согласно указу стрельцы (кроме казанских и московских), городовые казаки и дети боярские переписывались в солдатскую службу и расписывались по полкам. Этим самым фактически [218] начиналось упразднение стрельцов и части поместного войска{256}.
В 1682 г. в результате деятельности специального совещания было упразднено местничество. Система сотенной службы окончательно была отменена, а ротно-полковая структура представляла собой единую и всеобщую организацию войска.
Сущность военных реформ 80-х годов заключалась в усилении централизации управления вооруженной организации, в стремлении устранить параллелизм нового и старого во всех областях военного дела и в обеспечении перевеса знания, опыта и умения над знатностью происхождения.
Последовательно осуществлявшиеся мероприятия сужали круг деятельности и численность иноземных специалистов, находившихся на военной службе. В конце века доступ иностранцев в русское войско был совершенно запрещен. В 1696 г. на службе состояло только 954 иноземных офицера и генерала (231 — в коннице, 723 — в пехоте).
Русское войско XVII в. не являлось регулярной армией. Середину и вторую половину века можно рассматривать лишь как период, создавший предпосылки и необходимые условия для учреждения русской регулярной армии. Это было время увеличения постоянного войска и развития элементов регулярства.
Не следует буквально трактовать слова Петра I в манифесте о Воинском уставе 1716 г., в котором он писал: «Понеже всем известно, коим образом отец наш... в. 1647 году начал регулярное войско употреблять и устав воинский издан был»{257}. Новые полки представляли собой только начало организации регулярной армии, ее зарождение. Регулярной армией как таковой являлась постоянная армия, новые же полки распускались после войны и даже пограничные полки собирались только на летний период. Регулярство новых полков Петр I видел в устойчивой четкой организации, однообразном вооружении, военной иерархии начальствующего состава и в уставном обучении.
Вооружение русского войска в XVII в. В результате упорядочения военной системы и учета служилых людей к концу XVII в. возросла численность русского войска. В поход теперь [219] выступали не десятки тысяч, а свыше ста тысяч ратных людей. Усложнилась организация походного войска.
Изменения в составе войска заключались в том, что рядовые ратные люди все больше и больше комплектовались из податных сословий, а начальствующий состав только из рядов господствующих классов. Сократился в войске удельный вес дворян и детей боярских, были исключены рядовые иноземные наемники, резко уменьшилось количество иностранных военачальников.
Отсутствие единых форм организации русского войска (полковая и сотенная служба, приказы стрельцов и т. п.) являлось существенным недочетом административного устройства.
Развитие промышленности в России являлось базой усовершенствования и производства в потребном количестве огнестрельного оружия. Однако отечественное производство в XVII в. не могло полностью обеспечить потребность численно растущего войска, и правительство вынуждено было обращаться к закупкам оружия за границей. Так, например, в 1631 г. стольник Племянников и дьяк Аристов отправились за границу для закупки 10 тыс. мушкетов и 5 тыс. шпаг. Свои же тульские оружейники в конце века производили ежегодно только 2 тыс. пищалей. Становилась очевидной необходимость развития военной промышленности.
Прежде всего требовалось расширить собственную металлургическую базу. Важное значение имели открытия новых местонахождений руды. Строились казенные медные и железоделательные мануфактуры в Смоленске, Казани и других местах. Однако казенные мануфактуры не могли конкурировать с частными железоделательными мануфактурами, [220] которых в 30-х годах XVII в. насчитывалось до 15 предприятий (тульские, каширские, алексинские и др.). В 1668–1673 гг. у тульских и каширских железоделательных предприятий было закуплено в казну:
Железа и чугуна — около 655 т;
Ядер — 42718;
Гранат пушечных — 25313;
Гранат ручных — 154 169{258}.
Развивалось также частнопредпринимательское производство пороха, которого также не хватало. Недостающее количество закупалось за границей.
Основным, центром орудийного производства являлся Московский пушечный двор. В конце XVII в. был в Москве построен новый пушечный двор. Орудия отливались также в «малых» пушечных дворах в Пскове, Новгороде, Устюге, Вологде, Тобольске и других городах.
Следствием расширения производства был количественный рост наряда. В 1678 г., по данным Разрядного приказа, в 150 городах и пригородах числилось 3575 орудий{259}. Русское войско в Смоленском походе (численностью 32 500 человек) имело 158 орудий, из них 151 пищаль и 7 верховых пушек (мортир). К концу века походное войско обычно располагало 300–350 орудиями. Увеличение количества и качества орудий способствовало повышению роли наряда в полевом бою, что в свою очередь влияло на структуру войска. [221]
По сообщению Катошихина, царский полк обычно имел 200 орудий, а воеводские полки — от 50 до 80 орудий. В новых полках (солдатских, а затем и в стрелецких) насчитывалось от 6 до 12 орудий полкового наряда. В драгунских полках появилась конная артиллерия, способная сопровождать драгун не только на походе, но и в бою, В 80-х годах многие новые полки имели до 20 орудий. Калибр полкового наряда уменьшился: вместо 5–10-фунтовых пушек на вооружение полков поступали 1–3-фунтовые орудия. Полковой наряд становился более подвижным, что повышало возможности его применения в бою.
Качество орудий и снарядов продолжало улучшаться, особенно в связи с изменением техники производства. Литые чугунные орудия к концу века вытеснили кованые железные пушки.
Совершенствовалась конструкция орудий. Больше производилось казнозарядных пушек. Появились винтовальное (нарезные) и органные (многозарядные) орудия. Сохранилось медное нарезное орудие, заряжающееся с казенной части, русского производства начала XVII в. Основной недостаток вооружения русского войска в XVII в. заключался в многокалиберности наряда, хотя уже намечалась классификация орудий (пищали, пушки верховые, или мортиры, и тюфяки для стрельбы дробом).
Эффективность действий войскового наряда повышалась в связи с производством пушечных гранат (разрывных). Усовершенствование орудийных колесных лафетов увеличивало тактическую маневренность наряда.
Для обеспечения однообразия и качества вооружения пехоты и конницы регламентировалось оружие для каждого их вида и требовалось, чтобы «у гусар было по гусарскому древку да по паре ж пистолей, а у рейтаров по карабину да по паре ж пистолей, у всех свои добрые и к бою надежные, у стрельцов, солдат и у иных чинов пехотного строя людей мушкеты и бердыши были добрые»{260}.
Следовательно, ручное оружие состояло из мушкетов, карабинов, пистолей, копий, бердышей и шпаг, от которых отказались [222] во второй половине века. Мушкет фитильный был тяжел, и стреляли из него с вилкообразной сошки. Для производства выстрела требовалось произвести 80 уставных приемов. Карабин имел более короткий ствол и оказывался легче мушкета. Бой мушкетов проверялся в специально устроенных тирах.
Основное усовершенствование ручного огнестрельного оружия заключалось в изменении устройства замка. К концу века у мушкетов был сконструирован ударно-кремневый замок, повысивший скорострельность ружья и уменьшивший зависимость ведения огня от состояния погоды. Ручное огнестрельное оружие оказалось более надежным, и поэтому возросла его роль в бою.
Пехота получила на вооружение ручные гранаты весом 0,5–2 кг.
В русском войске постепенно вводилось однообразное обмундирование. Стрельцы носили длинные суконные кафтаны с отложными воротниками и сапоги. Такое же обмундирование носили новые полки. Приказы (полки) различались цветом воротников, шапок и сапог. [223]
Каждый полк выступал в поход со своим знаменем. Сигналы подавались ударами в небольшой бубен, привязанный к седлу.
Обучению полков уделялось серьезное внимание. Ратные люди обучались «солдатскому строю» и стрельбе из мушкета. На стрелковое обучение отпускались порох, свинец для пулек и фитиль.
В 1653 г. была представлена «Сказка полковников Александра Краферта с товарищами о количестве пороху, свинцу, фитилей и разных других запасов, необходимых для четырех солдатских полков»{261}. Согласно этой «Сказке» на человека требовался фунт пороху, из которого выходило «12 прямых мушкетных зарядов», «а стрелять на всякую неделю всякому человеку по 3 выстрела». Для 8700 солдат четырех полков «для всяко-денного ученья, и денного и ночного караула, для навычки солдатом, как ведется быть крепкому караулу под недругом будучи» требуется 3,5 тонны пороху, 1,5 тонны фитилю и 35,5 тонны пулек свинцовых.
В этой же «Сказке» имеется расчет боеприпасов для боя на четыре полка: «а учинится бой, и хотя переменно всякий [224] солдат выстрелит выстрела 3 или 4», на 8700 человек будет израсходовано более 800 кг пороху. Для большого же боя четырех полков на целый день потребуется 3,5 тонны пороху и соответственное количество фитилю и пулек.
Для литья мушкетных пулек «надобно 80 фурм (форм) долгих», в которых отливалось сразу по 5–6 пулек.
Четырем полкам потребно «для земляных крепостей городков и шанцов» 2 тыс. «заступов городовых по образцу», 3 тыс. лопат, 80 ломов, 200 кирок, 400 топоров. Для перевозки боеприпасов и шанцевого инструмента «надобно в походе по смете 906 подвод с телегами». Для начальных людей, больных солдат, «под ружье, которые солдаты побегут, а ружье помечут», потребуется 594 подводы, а всего 1500 подвод (на каждый полк по 375 подвод).
Перед выступлением в поход проводился войсковой смотр.
Оборона границ Русского государства. В XVI в. успешно завершенными походами против казанских татар была надежно обеспечена восточная граница государства, территория которого быстро расширялась в сторону Тихого океана. Основной центр тяжести во внешней политике московское правительство перенесло на северо-запад (в Прибалтику) и запад. В связи с этим укреплялись города западной границы, представлявшие собой опорные пункты в виде крепостей разного значения и различных мощностей. На северо-западе государства таковыми являлись Псков и Новгород. На западе была построена мощнейшая крепость того времени — Смоленск, которую одни называли непреодолимой преградой на подступах к Москве, другие — воротами в столицу Русского государства. Такие противоположные оценки стратегической роли Смоленска вытекали из того, в чьих руках он оказывался: в руках русских — защита Москвы, в руках польско-литовских феодалов — исходный пункт агрессии.
В конце XVI и начале XVII в. система крепостей западной границы была разрушена. Даже такие мощные крепости, как Псков и Смоленск, подверглись частичным разрушениям. Большинство деревянных крепостей было сожжено, особенно на юго-западной границе. Готовясь к борьбе за возвращение Смоленска, правительство Романовых основное внимание сосредоточило на укреплении городов западной границы.
В первой четверти XVII в. «Черта» на южной границе, по существу, латалась и фактически теряла характер мощного рубежа как по состоянию оборонительных сооружений, так и по наличию гарнизонов и средств маневра. Многие сооружения «Черты» были разрушены татарами (1607–1617гг.), вторгавшимися во время польско-шведской интервенции. Период спада татарских набегов (1618–1630 гг.) способствовал ослаблению внимания к обеспечению южной границы и потере [225] бдительности личным составом сторожевой службы, чем умело и пользовались татары.
В 1622 г. они произвели внезапный набег в пределы Данковского, Епифанского, Дедиловского, Одоевского и Белевского уездов{262}. Украинных воевод татары застали врасплох. [226]
Противник добыл значительный по численности «полон» (пленных, которых затем продавали в рабство в восточные страны), являвшийся одной из основных целей набегов. За «дурость и нерадение», «простоту и глупость» украинным воеводам был объявлен выговор из Разрядного приказа.
Воспользовавшись отвлечением сил с южной русской границы для ведения Смоленской войны, татары с 1631 г. ежегодно начали осуществлять большие набеги. В 1635 г., учтя уроки войны, правительство Русского государства приступило к развертыванию крупных оборонительных работ с целью укрепления южной границы. Оборонительное строительство затянулось на несколько десятилетий.
Прежде всего восстанавливалась и совершенствовалась «Черта», сооруженная на подступах к р. Оке и состоявшая из 12 «засек»{263}: Белевские, Козельские, Перемышлянская, Лихвинские, Одоевские, Крапивннские, Тульские, Веневская, Каширские, Рязанские, Ряжские и Шацкая. Общее протяжение «Черты» превышало тысячу километров.
«Черта» была собрана из участков или полос естественных заграждений: рек, лесов, болот, озер и оврагов, — которые в опасных местах были дополнены и сцеплены между собой искусственными сооружениями — лесными завалами или засеками, валами, рвами, надолбами, частоколами, острогами, кольем, набитым в дно реки, «плавными бревнами с гвоздьем дубовым частым, опущенными в воду на 4 пяди»{264}. На шляхах (больших дорогах) «сооружались деревянные и земляные форты с башнями, подъемными мостами, острогами и частоколами, вооруженные, как правило, несколькими артиллерийскими орудиями, пищалями и тюфяками, с рядами надолб, образующими как бы воронку при приближении к главному оборонительному сооружению, в которую неизбежно должна была устремляться конная атака неприятеля, встречавшая здесь обстрел дробовыми тюфяками, т. е. залпы картечи»{265}. Оборонительные сооружения в воротах были направлены фронтами на юг и на север для отражения как вторгавшегося, так и уходившего врага.
Ширина «Черты» была весьма различной: от нескольких десятков метров там, где были только ров и вал или болото, до 40–60 км. По «Черте» сохранялись заповедные леса, в которых укрывалось население во время татарских набегов.
«Черта» охранялась станицами (отрядами), высылавшими от себя «сторожи» (разъезды). Создавались также постоянные укрепленные опорные пункты — города. В 30-х годах [228] XVII в. за р, Окой и вдоль нее насчитывалось более 40 таких городов (Путивль, Рыльск, Севск, Кромы, Орел, Ливны, Новосиль и др.) с гарнизонами от нескольких сотен до полутора тысяч человек. Такие города-крепости вооружались нарядом, состоявшим из различного количества орудий (например, в Кромах было 4, Лихвине — 6, Белеве — 25, Рыльске — 37 орудий и т. д.). В 1635 г. численность постоянных гарнизонов только 11 южных городов{266} достигала 13991 человека.
Летом каждого года собиралось полевое войско, сосредоточивавшееся в 30-х годах XVII в. на рубеже Одоев, Тула, Рязань с передовым полком в Мценске. Это войско имело различную численность в зависимости от обстановки. В 1631 г., например, оно насчитывало около 5 тыс., а в 1636 г. — 17 тыс. человек.
В конце 1630 г. началось строительство новой Белгородской «Черты», свидетельствующее о продвижении русского населения в степь и закреплении ее за собой. Очередность работ показывает, что укрепления прежде всего строились на направлениях наибольшего количества татарских вторжений. Таковыми были Муравский, Изюмский и Калмиусский шляхи.
Строительство Белгородской «Черты» было завершено к концу 40-х годов. Продвинувшийся в степь новый рубеж обороны южной границы начинался от Ахтырки и шел далее на Белгород, Н. Оскол, Усерд, Ольшанск и далее на Воронеж, Козлов, Тамбов. Густонаселенная Комарицкая волость в 1646 г. превратилась в сильный укрепленный район, в котором были построены три городка, восемь острожков и сформировано из крестьян три драгунских полка по шести рот в каждом (всего в трех полках 5100 человек). Войско новой «Черты» имело единое командование.
Для борьбы с набегами татар увеличивалась численность донского казачества и организовывались его нападения на ногайские и крымские улусы.
Однако автономное Донское Войско осуществляло многие военные мероприятия независимо от московского правительства, влиявшие на отношения Москвы не только с Крымом, но также с Турцией и Персией.
3. Военное искусство в войнах Донского войска и во второй крестьянской войне в русском государстве 1670–1671 гг.
В первой половине XVI в. степи по течению р. Дона заселялись беглыми крестьянами и холопами, а также мелкими посадскими людьми. Это были выходцы из Московского государства [229] и частично из польской Украины, бежавшие от феодально-крепостнического гнета и называвшие себя «казаками».
Казаки жили и промышляли группами (куренями, юртами) по 10–20 человек, представлявшими собой боевые товарищества. Занимались они охотой, рыболовством и частично торговлей, но главным их промыслом являлась война — набеги за зипуном и ясырем (за добычей и пленными). Казак жил «вольно» и дорожил своей свободой.
В XVI в. отряды донских казаков участвовали в Казанском и Астраханском походах русского войска, а затем и в Ливонской войне. В начале XVII в. они боролись против интервенции польских панов и в рядах крестьянского войска Болотникова против боярского правительства В. Шуйского. В этот же период казачьи юрты объединились в Великое Войско Донское, представлявшее собой военную общину, насчитывавшую в различное время от 5 до 20 тыс. человек.
Высшим органом Войска был войсковой круг — общее собрание, где каждый казак имел право голоса. Круг решал вопросы о походах, судил за преступления, делил (дуванил) военную добычу и царское хлебное, пороховое и денежное жалованье за пограничную службу. В качестве исполнительной власти круг выбирал войскового атамана и двух есаулов, сменяемых в любое время. Канцелярию Войска вел войсковой дьяк.
Юрты собирали свой круг, выбиравший атамана, есаула и решавший местные дела (тяжбы, свадьбы, разводы и т. п.).
Характерен моральный облик казаков. Они уважали храбрых, сильных и ловких воинов, презирали трусов, не терпели воровства, за убийство и измену казнили. Среди донских казаков было развито чувство товарищества, взаимной выручки в бою, забота о чести и славе Великого Войска Донского, обожание «тихого Дона Ивановича». Казаки очень дорожили своим демократизмом и «волей» — «с Дону выдачи не бывает».
Идеологическими основами боеспособности Войска Донского являлись патриотизм земли Русской и православная христианская вера. Непрерывные войны с магометанским Востоком велись под лозунгом борьбы с «бусурманством», за «истинную и непорочную веру», за освобождение от «бусурман» христианских земель и «полоняников» (пленных, захваченных во время татарских набегов). Экономическая основа казацких войн заключалась в том, что походы и набеги в «бусурманские земли» были одним из главных источников существования казачества.
На походе и в боевой обстановке в Войске существовала строжайшая военная дисциплина. Распоряжения выборного походного атамана выполнялись беспрекословно. «Куда ты [230] глазом кинешь, туда мы кинем головы», — говорили казаки своему атаману.
Несмотря на широкий демократизм, в Войске Донском на экономической основе возникло классовое расслоение казачества: выделялись домовитые (зажиточные) казаки, оседавшие в низовьях Дона, и голутвенные (голытьба), населявшие верховья реки{267}. Политику Войска фактически забрало в свои руки домовитое казачество, собирая войсковой круг в «низовом большом войске», политическим центром которого последовательно являлись г. Роздоры, Монастырский городок, Азов и Черкасск.
Великое Войско Донское вело длительную вооруженную борьбу с турецко-татарской экспансией, угрожавшей национальной независимости и территориальной целостности Русского государства, а также безопасности населения его южной части. Поэтому войны донского казачества имели исторически прогрессивное значение. В частности, такую роль играла борьба за крепость Кафу в Крыму и за Азов, превращенный турками в опорный пункт, запиравший выход из Дона в Азовское и Черное моря. Более того, Азов являлся исходным пунктом постоянных татарских набегов, в результате которых, например, в 1632–1634 гг. татары увели в полон более 10 тыс. человек, в большинстве проданных впоследствии «в великие неволи на каторги».
Взятие Азова Войском Донским в 1637 г. Крепость Азов была построена на левом берегу Дона и состояла из 2–3 цитаделей. Мощная, толщиной свыше 6 м, каменная стена с 11 башнями имела на вооружении до 200 орудий. Высокие земляные валы и глубокие рвы (шириной по дну до 8 м) защищали предместья крепости. Гарнизон Азова состоял из 4 тыс. янычар — лучшей турецкой пехоты. Ногайские улусы обычно находились на дальних подступах к крепости и преграждали путь казакам.
В 1637 г. турецкий султан вел войну с Персией, а крымский хан выступил в поход против молдавского князя и увел из-под Азова ногайские улусы. Круг Войска Донского решил воспользоваться благоприятной обстановкой и овладеть Азовом, преграждавшим выход в Азовское и Черное моря. На помошь пришли 4 тыс. запорожцев. Можно полагать, что не меньше было и донских казаков.
На войсковом кругу, собранном в Монастырском Яру, был мотивирован задуманный поход: «Ис того де града Азова чинитца много пакости Российскому государству Московские державы и нашим юртам. И вольное казачество положили [231] завет межу себя, что итти под Азов град и помереть за веру и царя православного»{268}. Походным атаманом круг выбрал Михаила Иванова.
Прежде всего «посылали атаманы и казаки и все великое Войско Донское охочих людей для языка под Азов град». Разведка боем оказалась удачной. Разведчики «под градом людей азовских побили и многих живых взяли языками»{269}.
Получив необходимые сведения о противнике, «все великое Донское Войско» двинулось к Азову: пехота плыла в судах по р. Дону, а конница шла по берегу реки.
21 апреля 1637 г. казаки подошли к Азову. [232]
Первый этап боевых действий — обложение и осада крепости.
Атаман решил обложить крепость «среди дни, а не нощию украдом, своею славою великою, не устыдим лица своего от бесстудных бусурман»{270}. Решение действовать днем, а не ночью имело целью подчеркнуть моральное превосходство казаков над противником.
Все осадное войско было разделено на четыре полка, которые выбрали из своей среды полковников и «ясаулов», командовавших сотнями.
Полки обложили крепость и выкопали «рвы великие, и туры плетеные землею насыпаша, и подкопаша под стену около всего града, как мочно из рук друг на друга камением метати. И битвы многия быша день и нощь»{271}. Следовательно, осадная параллель была заложена в непосредственной близости к крепостной стене — не далее 20 м. Установка туров говорит о наличии у казаков наряда, о числе же орудий источники не упоминают.
Для охраны своего тыла осадное войско на подступах к Азову выставило караулы, которые обнаружили азовских людей, возвращавшихся с набега «в украину» Русского государства. Казаки внезапно напали на азовцев, отбили у них «русский полон» (пленных), «а их всех под мечь подклониша».
В течение нескольких недель осады донские казаки «денежные казны и пороховые исхарчили», снабжая запорожских казаков — «бедных людей». Но вскоре из Москвы дворянин Степан Чириков и войсковой атаман «Ыван Катаржный» привезли казакам «государьское жалованье» — денежную казну, хлебные запасы и порох. Вместе с ними пришло по реке сто «больших будар» (лодок), в которых прибыли под Азов «верховые многие атаманы и казаки из своих юртов». Будары поднимали по нескольку десятков человек. Следовательно, прибывший отряд насчитывал несколько тысяч казаков.
Материальная помощь из Москвы и свежие силы воодушевили Великое Войско Донское на решительные действия.
Второй этап боевых действий - минные работы, взрыв подкопа, штурм и взятие Азова.
Получив порох, казаки «стреляли на Азов град из мелково оружия и из болших пушек»{272}. Однако обстрел крепости не вынудил к капитуляции ее гарнизона. Поэтому было решено начать минные работы с тем, чтобы взрывом проделать брешь в крепостной стене. [233]
В Донском Войске «прилучился казак родом немецкие земли, именем Иван». Атаман поручил ему вести подкоп под стену. Однако этот подкоп оказался неудачным. Казаки проявили настойчивость и начали вести второй подкоп, который копали четыре недели.
Азовцы насмехались над казаками и говорили, что им крепости не взять. «Сколько де в Азове в стенах камения, и столько де ваших голов казачьих под ним погибло»{273}.
Когда подкоп был готов, «пороховую казну под стену положиша и укрепиша извнутри тою же землею». Одновременно Донское Войско готовилось к приступу, а азовцы, полагая, что казаки собирались бежать от города, очень радовались. Поэтому штурм оказался для них внезапным.
Планом намечалось штурмовать Азов с двух противоположных сторон с целью заставить противника разбросать свои силы. Запорожцы готовили штурмовые лестницы, донские же казаки должны были проникнуть в крепость через пролом.
18 июня около 8 часов утра «тот мастер Иван по повелению атаманов и казаков в подкопе порох запалил». Взрывом разрушило участок стены. Начался штурм. Запорожцы по лестницам, а донские казаки через пролом ворвались в город, где начались уличные бои преимущественно холодным оружием.
Часть азовцев вырвалась в степь, пытаясь спастись бегством. Но «конное донское войско» предприняло преследование до р. Кагалник и на расстоянии 10 км уничтожило всех бежавших. Многие же жители и янычары заперлись в крепостных башнях и в дугенях (каменных торговых помещениях) и оборонялись в течение нескольких дней. При штурме таких опорных пунктов казаки понесли значительные потери. Всего при штурме казаки потеряли свыше тысячи человек убитыми и в два раза больше ранеными.
Крепость не имела внешней помощи, которую должны были оказать ногайские улусы, отозванные из-под Азова крымским ханом. Донское же Войско, усилившееся запорожскими казаками, получило материальные средства из Москвы и поддержку верховыми казаками.
Казаки проявили умение вести осаду сильной крепости и завершили ее хорошо организованным штурмом. Для того чтобы взять Азов, Войску Донскому потребовалось девять недель.
Овладение Азовом имело важные стратегические и политические следствия. Турки потеряли мощный опорный пункт в устье Дона, а татары вынуждены были прекратить набеги на территорию Московского государства. Казаки добыли выход [234] в Азовское и Черное моря. Однако выявилось и отрицательное следствие этого успеха, каковым было обострение отношений правительства Турции с Москвой, хотя московское правительство в грамоте к Войску Донскому писало, что Азов казаки взяли «без нашего царского повеленья».
Азовское осадное «сидение» в 1641 г. Для закрепления Азова за Московским государством Войско Донское просило помощи, так как уже в 1638 г. крымцы предприняли поход к Азову. Но усиление гарнизона происходило лишь за счет запорожцев: в 1640 г. прибыло из Запорожья 500, а в 1641 г. — 1000 казаков. В гарнизоне крепости насчитывалось свыше 5 тыс. казаков и 300 пушек, из них значительное количество устаревших орудий. Крепостные стены казаки усилили тарасами, насыпанными хрящем (мелкие камушки с песком), и землей.
В 1641 г. турецкий султан направил под Азов флотилию и сильное войско, численность которого исторические источники сильно преувеличивают, называя 250 и 300 тыс. человек. Более близки к истине сообщения о том, что насчитывалось 20–30 тыс. турок и до 40 тыс. татар, которые почти не принимали участия в осаде, располагаясь под Черкасским городком, в 3–4 км от Азова{274}. Все же только турецкое войско превосходило по численности казачий гарнизон в 4–6 раз.
В «Повести об азовском осадном сидении» сообщается, что турецкое войско имело «больших ломовых 120 пушек», «верховых» — 32 пушки да «мелково наряду» — «всяких пушек и тюфяков 674»{275}. Количество орудий, несомненно, преувеличено, но ход осады показывает наличие у турок сильной артиллерии.
24 июня 1641 г. турки обложили Азов с суши и сильной флотилией (70 каторг и 90 ушкулов) блокировали с моря.
Туркам удалось взять земляной город, который казаки своевременно заминировали. Казаки, «запаля в подкопе зелье, и турских людей тем подкопом побили тысячи с три и больше»{276}. Так был применен казаками новый метод заблаговременного минирования.
Противник, «заметав около городовые стены ров камышем и землей», пытался штурмовать каменный город. Но штурм казаки отразили.
Затем турки шанцами подошли к крепостной стене, насыпали земляной вал «и из пушек збили городовые стены и башни до подошвы. И казаки де выкопав в городе ров и ото рву зделали острог и, заметав тот острог землей и сами вкопався, [235] в ямах сидели от турецких людей в осаде»{277}. Казаки создали земляные оборонительные сооружения, оказавшиеся неуязвимыми для орудий того времени. Это был также новый прием обороны.
В развернувшейся вслед за этим минной войне казаки проявили искусство контрминной борьбы. Турки вели подкопы под земляные сооружения оборонявшихся, но казаки перехватывали турецкие подкопы или сходились под землей с противником и уничтожали его. Более того, казаки выводили подкопы на подступы к городу и, «на те места наманя турских людей, зелье в подкопах зажигали, и тем турских многих людей побивали».
Для минной войны требовалось много пороха, который казаки часто добывали во время искусно организованных вылазок, т. е. вели борьбу за счет средств противника.
26 сентября 1641 г., понеся большие потери, турецкое войско отступило от Азова. Три месяца казаки вели героическую борьбу с превосходящими силами врага, отразили 24 приступа и заставили турок отказаться от намерения взять крепость. Потери гарнизона только убитыми превышали 60% первоначального состава. Почти все уцелевшие оказались ранеными.
Войско Донское не только умело овладело Азовом в 1637 г., но и искусно обороняло его в обстановке численного и технического превосходства врага. Казаки изыскивали новые методы борьбы и успешно противодействовали врагу, в конечном итоге потерявшему веру в успех, а вместе с этим и боеспособность.
В 1642 г. на земском соборе в Москве стоял вопрос: «Азов у казаков принимать ли?» Учитывая сложившуюся в то время политическую обстановку, собор решил этот вопрос отрицательно. По приказу из Москвы казаки оставили Азов, который спешно заняли турецкие войска, немедленно приступившие к восстановлению и усилению крепости новыми сооружениями.
Вторая крестьянская война в Русском государстве в 1670–1671 гг. Упрочение самодержавия в Русском государстве сопровождалось усилением крепостнического гнета. Правительство Романовых, охраняя «неподвижность крепостного устава», в 50–60-х годах организовало массовый сыск беглых крестьян, способствовавший началу нового, на этот раз медленного подъема борьбы угнетенных масс против господствующих классов.
Увеличение численности русского войска, и прежде всего постоянного его ядра, оснащение полков новым, более совершенным оружием отечественного производства и закупленным за границей, большое строительство оборонительных [236] сооружений на западной, южной и восточной границах (особенно южной и восточной «Черты») и, наконец, длительные тяжелые войны — все это требовало огромных средств, В связи с этим увеличивались натуральные повинности крестьян и посадского населения, росли прямые и косвенные налоги. Неурожаи, захватывавшие большие территории государства, резко ухудшали условия существования широких народных масс в городе и в деревне. Созревали предпосылки навой большой крестьянской войны.
В период войн России с Польшей и Швецией 1654–1667 гг. возросло количество побегов закрепощенных крестьян, холопов и служилых людей. Многие из них бежали на территорию Великого Войска Донского, пополняя ряды голутвенного казачества — кадры будущих больших и малых отрядов крестьянского войска.
Во второй половине XVII в. резко обострялись классовые и национальные противоречия, особенно на юго-восточной территории Русского государства. Противоречия между помещиками и крестьянами, служилыми людьми и холопами, посадским людом и богатым купечеством, царской администрацией и угнетенными народностями — все это определило характер, социальную базу и движущие силы нового этапа вооруженной борьбы угнетенных народных масс за свое освобождение.
Вторая крестьянская война в Русском государстве объективно была направлена против феодально-крепостнических порядков, хотя и велась под царистскими лозунгами — против бояр и воевод, являвшихся якобы «царевыми изменниками». Разин — вождь крестьянского восстания — призывал казаков «с боярами повидаться», «притти во град в Москву и всех князей и бояр и знатных людей и все шляхетство российское побить»{278}.
По своему характеру это была революционная, антикрепостническая, исторически прогрессивная война, так как она расшатывала основы феодально-абсолютистского строя.
Основной движущей силой крестьянской войны являлись крепостные крестьяне, холопы, работные люди и голутвенные казаки. Союзниками мятежного крестьянства выступили обездоленные посадские люди и народные массы угнетенных народностей (чуваши, мари, мордва, татары). Классовое размежевание в XVII в. определило тот факт, что к крестьянскому войску 1670 г. не присоединились попутчики, как это было в первой крестьянской войне в начале века. Восставшие имели более однородный классовый состав.
Увеличение и реорганизация стрелецкого войска способствовали росту числа стрельцов. Но одновременно среди них [237] росло и недовольство новыми порядками. Это была одна из причин «шатости» в рядах стрельцов, часто переходивших на сторону восставших.
Театром военных действий второй крестьянской войны являлась юго-восточная территория государства с мощными водными торговыми и стратегическими магистралями — Волгой и Доном. Базой похода на Москву намечалось Среднее Поволжье. Непосредственной военной базой была территория Войска Донского с его голутвенным казачеством, имевшим богатый боевой опыт.
Первый период войны - накопление материальных средств, моральных сил и непосредственного боевого опыта.
Летом 1666 г. отряд казаков (500 человек) во главе с атаманом Василием Усом внезапно появился под Воронежем и от местного воеводы потребовал разрешения идти к Москве на «государеву службу», а затем «самовольством» двинулся к Туле. Численность казацкого отряда возрастала за счет местных крестьян, уходивших от помещиков и присоединявшихся к нему.
Отряд Уса остановился в 8 км от Тулы на р. Упе. В Туле в это время сосредоточивались полки правительства, из которых драгуны Белгородского полка присоединились к казакам. Выявилась «шатость» у ратных людей драгунской службы. Однако численно возросший отряд казаков повернул назад и беспрепятственно ушел на Дон.
Этот своего рода рейд казаков объективно явился разведывательным поиском южных подступов к Москве, проверкой отношения крестьян и холопов к выступлению против правительства. Несомненно, рейд способствовал активизации борьбы угнетенных масс.
В 60-х годах углубился процесс классового расслоения донского казачества. Голутвенные и новоприходцы заселяли не только верховье Дона, но и его низовье, где осели домовитые казаки, составившие значительную часть казацкого населения.
Весной 1667 г. около Паншин-городка появился отряд голутвенных казаков (около 600 человек) во главе с атаманом Степаном Тимофеевичем Разиным.
С. Т. Разин происходил из семьи домовитого казачества Зимовейского городка. В Войске Донском он пользовался авторитетом. В 1658 г. в составе казацкой станицы ездил в Москву за жалованьем. В 1660–1662 гг. входил в состав посольств к калмыкам. В 1663 г. возглавлял отряд донских казаков (500 человек), участвовавший в бою с крымцами у Молочных вод.
Два раза ходил Разин на богомолье в далекий Соловецкий монастырь, знакомясь по пути с жизнью народа северной территории государства. [238]
Степан Тимофеевич вместе с братом, атаманом казачьего отряда, участвовал в Русско-польской войне 1658–1667 гг. в войске князя Юрия Долгорукова. Осенью 1665 г. казаки самовольно направились домой. Высланная погоня захватила атамана отряда и доставила его воеводе. Распоряжением Долгорукова брата С. Т. Разина пытали, а затем повесили. Эта расправа усилила у Степана Тимофеевича ненависть к боярам и воеводам.
Таким образом, С. Т. Разин много видел, много пережил, участвовал в политической деятельности и имел богатый боевой опыт в войнах с крымцами и поляками. О его внешности сообщил голландец Стрейс: «Я его видел несколько раз в городе (Астрахани. — Е. Р. ) и на струге. Это был высокий и степенный мужчина, крепкого сложения, с высокомерным прямым лицом. Он держал себя просто, с большой строгостью... Вид его величественный, осанка благородная, а выражение лица гордое; росту он высокого, лицо рябоватое; обладает способностью внушать страх и вместе любовь; что бы ни приказал он, исполнялось беспрекословно и безропотно»{279}. Отряд Разина захватил Паншин-городок, где находились запасы оружия, пороха и свинца, а затем пополнился «беглыми боярскими людьми и крестьянами». Численность его возросла до тысячи человек.
Имеются косвенные свидетельства о том, что Разин продумывал план организации вооруженной борьбы. Он переписывался с казаком Яицкого городка, предлагавшим «сесть в том городке», т. е. превратить его в военную базу, и, опираясь на нее, добывать материальные средства для развертывания борьбы.
В мае 1667 г. отряд Степана Тимофеевича вышел на Волгу, перетащив с Дона струги, а затем, добыв несколько морских стругов, начал нападать на караваны, принадлежавшие казне, патриарху и богатым купцам. Казаки «начальных» людей убивали, ссыльных кандалыциков освобождали, товары забирали. Работные люди и большая часть стрельцов добровольно присоединялись к отряду Разина, «неволею де они (казаки) никово с собою не емлют». [239]
В начале июня Разин уже имел «тысячи с полторы и больши» людей и на 35 стругах двинулся к Астрахани. По пути к Черному Яру казаки разбили отряд стрельцов, пытавшихся преградить им путь. Захваченного в плен воеводу высекли плетьми и отпустили. Затем одним из протоков Волги отряд Разина свободно прошел мимо Астрахани и морем направился к устью р. Яик, где нанес поражение еще одному отряду стрельцов.
Двинувшись вверх по р. Яик, казаки достигли Яицкого городка. Здесь Разин использовал хитрость. Расположив [240] укрыто свой отряд, он с небольшой группой казаков, спрятавших в одежде оружие, добился разрешения войти в городок на «богомолье». Оказавшись в городке, казаки овладели воротами, открыли их и впустили в крепостцу весь отряд. «Начальные» люди и все сопротивлявшиеся были уничтожены. Разин решил зимовать в Яицком городке. В его отряде насчитывалось свыше 1600 казаков.
Против «заворовавших» казаков правительство направило воеводу Прозоровского с многочисленными ратными людьми, «с пушками, и с гранаты и со всеми пушечными запасы». В Астрахани готовили струги. По пути к Яицкому городку отряды правительственного войска встретили калмыков и башкир, которые в качестве союзников казаков оказали сопротивление.
Правительство пыталось также вести переговоры с Разиным о возвращении на Дон. Эти переговоры не достигли положительного результата. Астраханский воевода Безобразов с отрядом стрельцов подошел к Яицкому городку, но был разбит.
В конце марта 1668 г., забрав всю артиллерию крепостцы, пополнившийся отряд Разина на 24 больших стругах спустился по р. Яик в Хвалисское (Каспийское) море. Затем отряд пошел мимо Астрахани к Терскому городку, где Разин рассчитывал усилить свой отряд донскими казаками. Действительно, под Терками к нему присоединились запорожцы во главе с атаманом Бобой (400 человек) и донские казаки с атаманом Сергеем Кривым (700 человек).
Отряд Разина (2 тыс. человек) на 40 стругах поплыл на Дербент (главный невольничий рынок на Каспии) и далее на Баку и Решт, откуда казаки направили своих послов к персидскому шаху для переговоров о поселении их на р. Ленкуре. Можно полагать, что такая политика Разина имела целью притупить бдительность персов, чтобы обеспечить внезапность нападения на их богатые города (Решт, Фарабат, Астрабат).
Зимовали казаки вблизи Фарабата на косе, вдававшейся в море, где построили деревянный городок, обнеся его земляным валом. Здесь они обменивали пленных: за трех — четырех русских отдавали одного перса. К казакам присоединялись местная беднота и «иноземные скудные многие люди». Так отряд Разина пополнял свои потери.
Весной 1669 г. казаки напали на Трухменские улусы на восточном берегу Хвалисского моря, а затем пошли в направлении Баку и остановились на Свином острове. Начались массовые заболевания вследствие тяжелых климатических условий, плохой воды и недостатка продовольствия. Заболевания и большая смертность ослабили отряд Разина, чем решило воспользоваться персидское правительство. В июне к [241] Свиному острову была послана флотилия в 50 судов с отрядом в 3700 человек. Однако казаки разбили персов, захватили много пленных и богатую добычу.
Разин принял решение возвратиться на Дон, где в это время сплачивалось голутвенное казачество, выступало против власти домовитых казаков и собиралось идти против царских воевод и бояр. Василий Ус собирал конных казаков на Нижнем Дону. В этой обстановке войсковой атаман Корнило Яковлев — представитель домовитого казачества — вынужден был сложить свои полномочия. Власть прибирала к своим рукам голытьба. Степан Тимофеевич знал обо всем происходившем на Дону.
В Астрахани воевода Прозоровский ждал отряд Разина с заготовленной царской грамотой о прощении казаков за «воровство», если они сдадут пушки, пленных и выдадут стрельцов, перешедших на их сторону. Прибыв в город, Степан Тимофеевич согласился отдать пушки и отпустить «служилых людей астраханцев и иных низовых городов».
Выполняя условия царской грамоты, казаки у приказной избы сложили бунчук (символ атаманской власти), знамена и 21 пушку. Пленных Разин предложил воеводе выкупить, на что тот и согласился.
Не сдали казаки струги, 20 пушек и добытые ими в походе ценности. «Те де пушки, — заявляли казаки, — надобны им на степи от Царицына до донского казачья Паншина городка, для проходу от крымских и от азовских и ото всяких воинских людей»{280}. Отказались они и от переписи: «Переписки де казаком на Дону и на Яике и нигде по их казачьим правом не повелось»{281}.
В Астрахани казаки вели себя как победители после удачного похода, а не как раскаявшиеся «воровские люди». Разин проявлял щедрость в отношении бедного люда и этим еще больше завоевывал симпатии астраханского населения, которое было «шатко и к воровству склонно».
4 сентября 1669 г. отряд Разина в сопровождении 50 стрельцов отплыл в направлении Царицына. По дороге он освободил колодников — «заворовавшихся» астраханских стрельцов, которых везли на струге вверх по Волге. В. Царицыне выпустил колодников из тюрьмы.
На Дон Степан Тимофеевич возвращался с большим триумфом, голутвенные казаки называли его своим отцом. Домовитые казаки приняли участие в дележе добычи.
Хвалынский поход поднял политический и военный авторитет казачьего атамана С. Т. Разина, громившего отряды как царских воевод, так и персидского шаха. В лице Степана [242] Тимофеевича народ видел защитника бедных и угнетенных и врага угнетателей — бояр, знатного духовенства, богатого купечества и приказных дьяков. У широких масс атаман завоевал моральный авторитет. В походе казаки добыли большие материальные средства, позволявшие развернуть широкие военные действия.
Так были созданы первоначальная военная, моральная и материальная базы для борьбы с боярами и дворянами.
Второй период войны - борьба за создание широкой базы для похода на Москву и возникновение стихийного антикрепостнического восстания широких масс крестьянства и народностей Поволжья.
Вблизи Кагальницкого городка, на островке р. Дон протяжением в 3 км расположился отряд Разина, окружив себя земляным валом. За пределы городка казаки отпускались «за крепкими поруками», общение с внешним миром было ограниченно. Правительственные агенты доносили в Москву, «що всех де донских и хоперских городков казаки, которые голутвенные люди, и с Волги гулящие люди идут к нему, Стеньке, многие»{282}. По этим донесениям, к концу ноября в отряде Разина было уже 2700 голутвенных казаков, в большинстве являвшихся беглыми крестьянами и холопами.
Московское правительство стремилось разведать намерения донских казаков, для чего направило к ним жильца Герасима Евдокимова с грамотой от царя. На круг пришел Разин и спросил прибывшего, кем он послан. Евдокимов ответил, что «он послан от великого государя, с его великого государя милостивою грамотою. И он, Стенька, ему говорил, что де он приехал не з грамотою, а приехал де к ним лазутчиком, и учал ево, Герасима, бранить и бить и, бив до полусмерти, посадил в воду в Дон реку» (утопил. — Е. Р. ){283}. Это был открытый вызов, брошенный царскому правительству, и вместе с тем призыв угнетенных масс к борьбе против угнетателей.
Атаман Корнило Яковлев «учал ему (Разину. — Е. Р. ) говорить, что он так учинил непригоже; и он де, Стенька, учал ему, Корнилу, грозить таким же смертным убийством и говорил ему: ты де владей своим войском, а я де владею своим войском»{284}. Это было фактическое размежевание голутвенного и домовитого казачества. Однако последнее в данной обстановке чувствовало перевес сил на стороне голытьбы и воздерживалось от выступления против Разина.
В начале 1670 г. Степан Тимофеевич со своими атаманами [243] обсуждал план похода на Москву через Тамбов. Несмотря на принятые меры в отношении сохранения военной тайны, слухи в народ проникали и доходили до царских воевод. В мае тамбовский воевода писал в Разрядный приказ: «Хочет де он, Стенька, итить к тебе, великому государю, к Москве с повинною со всем своим войском, а итить де, государь, тому Стеньке Разину к Москве мима Танбова»{285}. Такой вариант, вероятно, обсуждали атаманы Разина.
Но принят был другой план. Как впоследствии Степан Тимофеевич сообщил на казачьем кругу, атаманы решили расширить основную базу похода против бояр и дворян и обеспечить свой тыл захватом Царицына и Астрахани, введя там казацкое устройство. Лишь затем предполагалось двинуться вверх по Волге для завоевания исходного района наступления на Москву. Волжский путь казался более легким, и к тому же на нем можно было использовать флотилию стругов, в применении которых казаки имели богатый опыт.
Первый этап похода - борьба за расширение основной базы и обеспечение тыла.
Весной 1670 г. отряд Разина двинулся к Царицыну. Пехота плыла на 80 стругах, на многих из которых было установлено по две пушки — на носу и на корме. Степан Тимофеевич шел берегом с конницей. У Пашина-городка присоединился отряд Василия Уса, и силы Разина возросли до 7 тыс. человек.
Ночью 13 апреля казаки подошли к Царицыну и обложили его с берега и со стороны реки. Гарнизон готовился оказать сопротивление. Город был хорошо укреплен. Вокруг крепостных стен шел глубокий ров, впереди которого находились надолбы (вертикально вкопанные в землю бревна, расположенные в несколько рядов с расчетом, чтобы нельзя было ни пролезть между ними, ни перебраться через них). На подступах к надолбам обычно устраивался «чеснок» — толстые доски с набитыми на них острыми железными спицами. «Чеснок» тщательно маскировался — присыпался землей, травой или листьями. Это препятствие предназначалось главным образом против конницы.
Перебежчики говорили Разину, что стрельцы не окажут сопротивления, а жители помогут овладеть городом. В это время атаман узнал, что на помощь Царицыну плыл сильный отряд стрельцов, которых могли поддержать едисанские татары, кочевавшие в 30 км от города. Поэтому атдман решил прежде всего напасть на татарские улусы, исключив возможность совместных действий сил противника, а затем уже овладеть Царицыном.
С частью казаков Разин ушел против татар. Пока он громил [244] улусы, казачий отряд, блокировавший город, фактически овладел Царицыном. Оказала сопротивление лишь небольшая горстка стрельцов во главе с воеводой, укрывшаяся в крепостной башне, которая была взята с бою.
В июне к Царицыну подходил значительный отряд московских стрельцов, командование которого не знало фактической обстановки. Этим воспользовались казаки и в 7 км выше города с берега и со стругов внезапно напали на стрельцов. Ошеломленный противник оказал неорганизованное сопротивление и был уничтожен.
Противника казаки уничтожали по частям, не давая ему возможности объединить свои силы (татарские улусы, гарнизон города, отряд стрельцов, двигавшийся на усиление гарнизона). Как видно, Разин имел исчерпывающие сведения о противнике, которые ему доставляли население и, вероятно, высылаемая конная разведка. Царские же воеводы действовали вслепую, не имея данных о казаках, так как оказались во враждебном окружении мятежных горожан и крестьянства. Атаман Разин правильно оценивал обстановку, своевременно, умело и решительно действовал. Первые успехи имели важное моральное значение. Они способствовали активизации угнетенных народных масс.
В Царицыне Разин ввел казацкое устройство. Жители были организованы в сотни и десятки. Высшим органом являлся круг, обсуждавший и решавший городские дела. Назначенный атаман Прокопий Шумливый ведал военными и гражданскими делами. Организация общественного и политического устройства восставших представляла собой новый момент в вооруженном восстании угнетенных масс. Такими политическими мероприятиями Степан Тимофеевич закреплял военные успехи восставших.
Уже из Царицына Разин стал рассылать грамоты («прелестные письма», «листы»), в которых призывал угнетенные массы восставать против «изменников» воевод, бояр, дворян и купцов. Он писал: «Кто хочет богу да государю послужить, да и великому Войску, да и Степану Тимофеевичу... и вам бы заодно изменников (бояр, дворян, воевод и приказных людей) выводить»{286}. Рассылка «листов» способствовала расширению восстания.
Получив донесение о движении от Астрахани к Царицыну большого отряда стрельцов во главе с воеводой князем Львовым, Разин выступил к нему навстречу, имея до 9 тыс. пехоты и конницы. Сам он плыл на стругах с пехотой, конницу вели берегом атаманы Василий Ус и Парфен Еремеев. В бою под Черным Яром большинство стрельцов перешло на сторону казаков и перебило «начальных» людей. Львова спас Разин. [245]
Силы восставших возросли до 12 тыс. человек, которых Разин повел к Астрахани, где гарнизон был ненадежен и среди населения «начались опасения и подозрения, не знали, кто друг и кто недруг, и на кого можно было положиться». «Также слышно было здесь и там о разных мятежных сговорах, большею частью тайных»{287}.
Астрахань представляла собой еще более сильную крепость в сравнении с Царицыном. Она со всех сторон была окружена водой. На ее вооружении было около 400 орудий. Оборону наиболее ответственных пунктов воевода Прозоровский поручил иностранцам. Подступы с Волги охраняла флотилия с флагманским кораблем «Орел» (первый русский корабль создававшейся флотилии Хвалисского моря). Стрельцам воевода выдал жалованье, заняв деньги у митрополита и у монастыря. Но все эти мероприятия не защитили Астрахань, население и гарнизон которой сочувствовали Разину и ждали его как избавителя от произвола воеводы и приказных.
В ночь на 22 июня 1670 г. казаки начали штурмовать крепость, сосредоточив значительные силы против Вознесенской башни, куда Прозоровский направил свои резервы. Воспользовавшись этим, казаки с помощью жителей перебрались через стену в другом месте и атаковали оборонявшихся с тыла. Стрельцы перебили «начальных» людей и перешли на сторону казаков. Мощная крепость оказалась в руках восставших.
В Астрахани также было введено казацкое устройство. Атаманами города Разин назначил Василия Уса, Шелудяка и Терского. Астраханскую казну он отправил под охраной своего брата Фрола на Дон, продолжавший оставаться основной базой восстания.
Нижнее течение Волги с сильными крепостями находилось в руках восставших, располагавших теперь значительными силами и средствами. Изменялся состав казацкого войска, пополнявшегося стрельцами, работными людьми и крестьянами. Оно превращалось в крестьянское войско.
База восстания расширилась, тыл для наступления вверх по Волге был обеспечен. Можно было приступать к решению второй стратегической задачи.
Второй этап похода - борьба за создание в Поволжье исходного района для наступления на Москву.
20 июля 1670 г. из Астрахани отчалили 200 стругов (до 8 тыс. пехоты) и двинулись вверх по Волге, 2 тыс. конницы шли берегом. В составе флотилии находилось две баржи: одна, обитая красным бархатом, в которой якобы находился царевич Алексей Алексеевич (умерший за год до того); вторая, обитая черным бархатом, — с опальным патриархом Никоном (фактически был сослан царем в Ферапонтов [246] монастырь). Алексей и Никон объявлялись жертвами боярского произвола, а восстановление их прав должно было обеспечить установление справедливых порядков в стране. Агитация против «изменников»-бояр велась от имени царя и церкви. Таковы были примитивные идеологические основы антикрепостнической борьбы.
Поход Разина вверх по Волге способствовал расширению восстания, принявшего характер большой крестьянской войны. Крестьяне восставали против помещиков и создавали свои вооруженные отряды. Поднимались и угнетенные народности Поволжья. Общая численность восставших впоследствии определялась в 200 тыс. человек. Но силы эти были разрозненны, не имели единого плана вооруженной борьбы, опытных военачальников и современного оружия.
Восставшие легко овладели Саратовом, затем взяли Самару и на подступах к Симбирску разбили значительные силы воеводы Барятинского, отступившего к Тетюшам. 4 сентября войско Разина осадило Симбирск.
5 сентября с помощью горожан восставшим удалось овладеть новым острогом (укрепленным посадом). Воевода Милославский со стрельцами и «добрыми людьми» города «сел в осаду» в кремле. Разин решил во что бы то ни стало взять крепость, хотя и деревянную, но хорошо вооруженную и с сильным гарнизоном. Борьба приняла затяжной характер.
Одновременно Степан Тимофеевич заботился о расширении восстания. С этой целью в Поволжье и на Дон высылались отдельные отряды.
27 сентября донские казаки во главе с Фролом Разиным осадили Коротояк, но прибывшие на его выручку значительные силы правительственных войск заставили восставших отступить. Однако к восстанию присоединились жители Острогожска, Чугуева, Змиева, Изюма и некоторых других городов Слободской Украины.
Еще из Саратова Разин выслал отряд атамана Федорова, который двинулся на Пензу и далее на Конобеево и Шацк. Из-под Симбирска выступили два отряда: Харитонова — на Корсунь, Саранск, Темников и Осипова — на Алатырь, Васильсурск, Мурашкино. Восставшие крестьяне русских, мордовских и чувашских сел и деревень присоединялись к отрядам и в конечном итоге составляли их основную массу.
Восстание охватило все Поволжье. Однако Разин не использовал благоприятного момента, когда у врага наблюдалась растерянность и войска были разбросаны, когда наступление на Москву могло способствовать концентрации сил восставших и дальнейшему их моральному подъему. Вместо этого главное войско повстанцев оказалось скованным гарнизоном симбирского кремля. Почти месяц потерял здесь вождь крестьянской войны, чем воспользовалась реакция. В этом [247] заключалась одна из крупных политических и стратегических ошибок С. Т. Разина.
Третий этап похода — перелом в ходе борьбы в пользу правительственных войск и поражение восставших.
Казань, Нижний Новгород и Арзамас являлись основными опорными пунктами правительства в борьбе с восстанием крестьян и народностей Поволжья. Главные резервы находились в Москве. Но и в столице шло глубокое брожение социальных низов.
1 августа 1670 г. был объявлен указ царя, призывавший стольников, стряпчих, дворян московских и городовых, жильцов и детей боярских послужить «за великого государя и за свои домы». Воеводой войска, состоявшего из ратных людей сотенной и полковой службы, царь назначил князя Долгорукова. Новые полки считались надежнее стрельцов, уже многократно переходивших на сторону восставших.
Царь провел смотр 60-тысячного войска, на организацию которого потребовался целый месяц. Только 1 сентября Долгоруков выступил из Москвы и затем вышел к Арзамасу, превращенному в опорный пункт карателей. Несмотря на наличие крупных сил, воевода активности не проявлял и действия его войска носили оборонительный характер.
Разин в это время продолжал осаждать гарнизон симбирского кремля. Три приступа восставших были отбиты. Попытки зажечь деревянную крепость успеха не имели.
В это время под Казанью воевода Барятинский собирал силы и 15 сентября выступил к Симбирску. По пути он нанес поражения двум отрядам повстанцев, что способствовало укреплению морального духа его войска.
1 октября 1670 г. отряд Барятинского находился в 2 км от Симбирска, расположившись на берегу р. Свияги. Разин взял донских казаков и напал на противника. Две настойчивые атаки враг отразил, и казаки вынуждены были отступить. Барятинский вошел в кремль, усилив его гарнизон.
В ночь на 4 октября Разин предпринял четвертый штурм. Но Барятинский переправил один полк через р. Свиягу и приказал ему производить «окрики», изображая подход свежих сил. Хитрость врагу удалась, так как на время ночного штурма атаманы восставших не организовали разведку и охранение своего тыла.
Полагая, что к противнику подошли свежие силы, Разин приказал донским казакам грузиться на струги и отступать к Царицыну. Оставшиеся под Симбирском восставшие наутро потерпели поражение.
В Поволжье находились крупные силы повстанцев. Некоторые отряды имели артиллерию. Однако отсутствовало централизованное руководство восставшими, вследствие чего их [248] боевые действия носили разрозненный характер. Враг имел возможность уничтожать повстанцев по частям.
Войско воеводы Долгорукова перешло в наступление, как только стало известно, что главные силы восставших потерпели поражение под Симбирском. Первым объектом действий врага было село Мурашкино — один из крупных хорошо укрепленных центров крестьянского восстания. Укрепления села состояли из вала с башнями и глубокого рва. На валу находилось 13 пищалей.
Крестьянские отряды встретили врага на подступах к селу (в 5 км от него), но завязавшийся бой протекал неорганизованно вследствие отсутствия единого командования, воинской дисциплины и необученности личного состава крестьянского войска. Под натиском хорошо вооруженных полков Долгорукова крестьяне начали отступать, а затем обратились в бегство, бросив 21 орудие. Воевода приказал село сжечь, а пленных казнить.
Вторым крупным центром восстания в этом районе являлось село Лысково, где было организовано казацкое устройство. Долгоруков учинил такую же расправу и с лысковцами, после чего пошел к Нижнему Новгороду, где также «была к воровству шатость».
На юг от Арзамаса в направлении Темникова воевода выслал сильный отряд правительственных войск. В этом районе действовал 7-тысячный крестьянский отряд, атаманом которого была крестьянка Алена. Несмотря на объединение отряда Алены с отрядом атамана Сидорова, карателям и здесь удалось разбить повстанцев. Захваченную в плен Алену подвергли пыткам, а затем сожгли в срубе.
12 ноября от Симбирска подошел к Усть-Уранску воевода Барятинский. Крупные силы повстанцев заняли позицию по берегу р. Кандаратки. Здесь были алатырцы, корсунцы, курмышцы, арзамасцы, саратовцы и пензенцы. Крестьянское войско насчитывало 15 тыс. человек и 12 орудий. Оно состояло из пехоты, конницы и имело наряд.
О тактике завязавшегося боя имеются данные в донесении Барятинского, который писал: «И стояли полки против полков с утра до обеда меньши полверсты. И изжидал того, чтоб они перебрались за переправу ко мне, а они за переправу ко мне не пошли... рассмотря места, велел пешим полкам и приказам с обозом со всем и с пушками на них наступать. А мы, наметав сетями речку Кандаратку, перебрались. А у них... у речки пехота приведена была, и бой был великий и стрельба пушечная и мушкетная и беспрестанная, а я со всеми полками конными на их конные полки наступил. И учинился бой великой, и... тех воров побил, и обоз взял да 11 пушек, а двагунацтаю затинную пищаль у них разорвало, да 24 [249] знамени. И розбил всех врознь, и побежали розными дорогами...»{288}
Пехота крестьянского войска с нарядом располагалась в центре позиции, конница обеспечивала фланги. Пешие полки Барятинского с полковым нарядом форсировали р. Кандаратку, сковав этим пехоту повстанцев. Одновременно конные полки правительственного войска повели фланговые атаки и сбили крестьянскую конницу. В крестьянском войске, по-видимому, резерв не был выделен и поэтому не оказалось сил для восстановления положения. К тому же оборонительные действия восставших отрицательно сказывались на их моральном состоянии. Повстанцы потерпели поражение.
Разин с остатками донских казаков ушел на Дон и пытался собрать силы для нового похода. Однако обстановка коренным образом изменилась. От активных наступательных действий в Поволжье крестьянские отряды вынуждены были перейти к обороне в условиях организационного и технического превосходства противника. Это означало поражение восставших, которое позволило правительству перейти в наступление и на южном направлении. На Дон были направлены рейтарские и драгунские полки.
В Войске Донском домовитые казаки во главе с атаманом Яковлевым начали собирать свои силы для борьбы с голытьбой. Перевес оказался в пользу сторонников царского правительства. На собранном кругу казаки решили к Разину не присоединяться.
В апреле 1671 г. черкасские казаки взяли и сожгли Кагальницкий городок, захватив в плен Степана Тимофеевича и его брата Фрола.
6 июня 1671 г. С. Т. Разин был казнен в Москве.
Последний оплот второй крестьянской войны — Астрахань была взята правительственными войсками только 27 ноября 1671 г.
Восставшие угнетенные классы Русского государства во второй крестьянской войне потерпели поражение. Однако революционная война имела положительное историческое значение. Она являлась выражением народного протеста против крепостнических порядков, против произвола воевод и приказных, угнетавших и грабивших население в городах и деревнях. Открытая вооруженная борьба хотя и протекала под царистскими лозунгами, однако подрывала основы самодержавного строя и способствовала сохранению у народа духа протеста против крепостничества и насаждавшейся рабской [250] покорности. Несмотря на массовые казни и зверства, воеводам не удалось выкорчевать корни революционных настроений крестьян.
Отсутствие ясных политических целей борьбы, организующих сил, стихийность восстания и несознательность масс, стратегические ошибки руководства — вот основные причины поражения восставших.
В отношении крестьянского войска следует отметить, что самоотверженность и вообще высокие моральные качества сражавшихся не могли компенсировать плохое вооружение, отсутствие четкой организации, военной дисциплины и опытных кадров военачальников.
Царское правительство располагало большими вооруженными силами. Городовые и даже московские стрельцы выявили политическую «шатость» и слабую боеспособность. Новые же полки (драгунские, рейтарские, солдатские) оказались более устойчивыми в сравнении с частями сотенной, т.е. старой, службы.
Внешняя политическая обстановка позволила правительству бросить против восставших крупные силы, а для их сбора и организации имелось достаточно времени. Стратегическая ошибка Разина как вождя восстания заключалась в том, что он не попытался захватить врага врасплох, а действовал методически, последовательно овладевая опорными пунктами вверх по течению Волги. Потеря времени под Симбирском являлась одной из причин, определивших перелом в ходе войны.
Степан Тимофеевич Разин в политическом и военном отношении являлся одним из талантливых «...представителей мятежного крестьянства»{289}. Он умело призывал народные массы к восстанию против угнетателей, на Дону и Волге создал базу для широкого развертывания военных действий, наметил основные вехи плана войны и обеспечил достижение ряда крупных тактических успехов, которые, однако, не привели к положительному стратегическому результату. В погоне за непрерывными тактическими достижениями вождь восстания потерял время и упустил благоприятный момент для решения основной стратегической задачи — наступления на Москву.
4. Военное искусство русского войска в крымских походах 1687 и 1889 гг.
Реорганизация вооруженных сил Русского государства и укрепление его границ во второй половине XVII в. происходили в процессе почти непрерывных войн, являвшихся продолжением внешней политики московского правительства по [251] балтийскому, белорусско-украинскому и крымско-турецкому вопросам. Решение этих проблем затрагивало интересы всех европейских государств, и поэтому политическая и вооруженная борьба сопровождалась широкой дипломатической деятельностью московского правительства, имевшей целью организацию европейских коалиций (против Польши, Швеции или Турции) или же нейтрализацию тех или иных держав.
Внешняя политика была направлена прежде всего на решение белорусско-украинской и балтийской проблем. Продолжением этой политики была длительная русско-польская война 1651–1667 гг. и одновременно русско-шведская война 1656–1658 гг. Несмотря на крупные тактические успехи русского войска в Прибалтике, в Белоруссии и на Украине, война на двух фронтах не дала положительных результатов. По Кардисскому миру 1661 г. московское правительство возвратило Швеции все завоевания в Прибалтике и этим самым временно отказалось от решения балтийской проблемы.
Русско-польская война закончилась Андрусовским перемирием 1667 г., по которому польское правительство возвратило России ряд захваченных ранее русских городов{290} и Северскую землю, а также признавало воссоединение с Россией Левобережной Украины. Белоруссия и Правобережная Украина остались в руках польских феодалов. Белорусско-украинская проблема, по существу, оказалась не решенной, хотя в этом вопросе все же удалось добиться значительных успехов.
Во второй половине XVII в. турецкое правительство, укрепив внутреннее политическое положение Турции и упорядочив устройство вооруженных сил, активизировало агрессивную политику против европейских стран (Русского государства, Польши, Германской империи и Венеции).
Заключив мир с Венецией и Империей, турки в 1672 г. нанесли крупное поражение польскому войску и предъявили претензии на Подолию и на всю Украину. Русское правительство предприняло дипломатические шаги с целью организации антитурецкой лиги. Польский же король Ян Собесский побуждал турецкого султана и крымского хана развязать войну против России и заключил на этой основе мир с Турцией.
В такой обстановке русское правительство вынуждено было приступить к решению украинско-черноморской проблемы, хотя основные военные реформы не были еще проведены в жизнь. Турецкое правительство выбрало благоприятный момент для осуществления захвата Украины и развязало войну 1676–1681 гг.
Русскому и украинскому народам пришлось вести тяжелую борьбу с турецко-татарскими захватчиками, отстаивая [252] сохранение в составе Русского государства Украины, которую турецкое правительство собиралось превратить в вассальное княжество.
В 1677 г. большая турецкая армия вторглась на Правобережную Украину и осадила Чигирин. Для деблокады этого важного политического и стратегического центра Украины русское правительство предприняло так называемые Чигиринские походы русского войска, в состав которого входили полки сотенного строя и новые солдатские, рейтарские и драгунские полки. В этих походах проходили проверку частично осуществлявшиеся военные реформы, а русские военачальники накапливали боевой опыт в новых условиях командования. Небольшая часть начальствующего состава состояла из иноземцев, выявлявших в большинстве случаев невысокие военные качества.
В Чигиринском походе 1678 г. во время атаки русскими полками турецких позиций (1 августа) московский выборный полк Шепелева первым ворвался в расположение противника. В результате фланговых атак туркам удалось окружить московский полк. Однако русские военачальники не растерялись, построили каре, окружили его рогатками, и в течение двух часов полк успешно отражал атаки турок. Подоспевшие на помощь подкрепления деблокировали окруженных. В конечном итоге в трехдневном бою турки были разбиты.
Вместо неуклюжих и громоздких щитов гуляй-города русские полки в бою начали применять легкие рогатки, защищавшие пехоту от атак конницы. Эти рогатки обеспечивали успешное применение все еще довольно медленно заряжавшихся мушкетов. Следует также отметить, что строевое обучение позволило быстро строить в бою каре — один из новых боевых порядков полка.
Под Чигирином турки в конечном итоге потерпели крупное поражение и в 1679–1680 гг. действий крупными силами не предпринимали. Для защиты от татарских набегов в это время была построена Изюмская «Черта».
В январе 1681 г. в Бахчисарае был подписан мирный договор, который «означал крушение захватнических планов турок в отношении России и части Украины»{291}.
В 1686 г. был заключен «вечный мир» с Польшей. Русское правительство могло теперь приступить к решению татаро-турецкой, а по существу, черноморской проблемы — выход в Черное море и обеспечение южной русской границы от татарских набегов.
Крымский поход 1687 г. В 1684 г. в Европе возникла антитурецкая Священная лига в составе Австрии, Польши и Венеции. В 1686 г. Россия вступила в военный союз против [253] Турции. Согласно принятому плану русское войско должно было развернуть наступательные действия против крымских татар. В этом выражался новый курс внешней политики России, направленной на борьбу с татаро-турецкой агрессией.
В конце 1686 г. началась подготовка к крымскому походу, заключавшаяся в объявлении указа «великих государей» (Ивана и Петра, от имени которых с 1682 г. управляло государством правительство царевны Софьи) о сборе ратных людей, в составлении в разрядах росписей их по полкам, в определении сборных пунктов, в изыскании денежных средств, в подготовке наряда и боеприпасов, в заготовке продовольствия, в комплектовании обоза.
Пунктами сосредоточения войск (к 1 марта 1687 г.) были назначены: Ахтырка (большой полк князя Голицына), Сумы, Хотмыжск, Красный Кут. 22 февраля 1687 г. назначенные воеводы выехали из Москвы к своим полкам. Полки собирались медленно, много ратных людей оказывалось в «нетчиках». Организационный период занял более двух месяцев. [254]
Генерал Гордон (один из иностранных военачальников) предупреждал большого воеводу Голицына о главной трудности похода — необходимости преодоления большого пространства безводной степи. Однако каких-либо специальных мероприятий в этом отношении предпринято не было.
К началу мая 1687 г. на берегу р. Мерло (общий пункт сосредоточения) русское походное войско по разрядной росписи насчитывало 112902 человека (без войска гетмана Украины и без холопов). Состав этого войска был следующий:
| Категории ратных людей | Количество | % к общей численности |
| Московские чины, дворяне и дети боярские | 8712 | 7,7 |
| Солдаты | 49363 | 43,8 |
| Копейщики, рейтары и гусары | 26096 | 23,1 |
| Стрельцы | 11262 | 10,0 |
| Черкасы | 15505 | 13,7 |
| Прочие | 1964 | 1,7 |
| Итого | 112902 | — |
Ратные люди солдатской, рейтарской и гусарской службы, а также копейщики, т. е. новые полки, составляли 66,9% (75459 человек). Следовательно, удельный вес войск сотенной службы непрерывно уменьшался. Численность конницы (46,3% — 52277 человек) и численность пехоты (53,7% — 60625 человек){292} почти уравнивались, что свидетельствует о структурном изменении русского войска — повышении удельного веса пехоты в связи с возрастанием ее роли в бою.
Походное войско состояло из большого полка и из четырех разрядных полков: Севского, Низового (Казанского), Новгородского и Рязанского. В начале мая полки двинулись мимо Полтавы на юг, переправились через реки Орель и Самару и медленно продвигались в направлении к Конским Водам.
Предполагая, что татары встретят русских на подступах к Крыму, план предусматривал фронтальное наступление русского войска в сочетании с действиями донских и запорожских казаков на флангах противника.
Наиболее характерным является организация походного движения в степных условиях при наличии весьма подвижного противника (легкая татарская конница). [255]
В авангард Голицын выделил два солдатских и пять стрелецких полков. Следовательно, походное охранение состояло из пехоты. Конница небольшими отрядами вела наблюдение, не отрываясь далеко от пехоты.
Походный порядок представлял собой компактную массу, ядром которой являлся обоз, насчитывавший 20 тыс. повозок. Источники (например, Гордон) сообщают, что главные силы двигались в походной колонне, имевшей более 1 км по фронту и до 2 км в глубину. Если произвести расчет, то получится, что в таком прямоугольнике можно разместить только повозки, места же для пехоты не окажется. Следовательно, или повозок было в два раза меньше, или же походная колонна имела значительно большее протяжение в глубину (до 5 км, если считать, что повозки шли двумя колоннами по 20 повозок в ряд в каждой колонне).
Размещение войск в походном порядке было следующее: внутри прямоугольника, составленного из двух обозных колонн, шла пехота; с наружной стороны этого прямоугольника — наряд; конница окаймляла всю походную колонну, высылая сторожи для разведки противника.
Такой походный порядок отвечал обстановке — условиям степной местности и характеру действий противника. Чересчур компактное построение войск резко снижало темпы их движения. За пять недель походная рать прошла около 300 км (т. е. в среднем менее 10 км в сутки). Однако Голицын [256] доносил в Москву, «что он идет в Крым с великим поспешением».
Недалеко от р. Самары к войску Голицына присоединилось до 50 тыс. украинских казаков во главе с гетманом Самойловичем. Только теперь можно считать, что общая численность русско-украинского войска достигала 100 тыс. человек (приняв во внимание неточность учета ратных людей, «нетчиков» и естественную убыль). [257]
13 июня войско переправилось через р. Конские Воды и стало лагерем недалеко от Днепра. Вскоре стало известно, что степь горит. Ее подожгли татары с целью лишить подножного корма конницу, обозных и артиллерийских лошадей. Вся степь «почав от Конских Вод до самого Крыму пожарами» выгорела, вследствие чего оказалась широкой (200 км) оборонительной полосой на подступах к Перекопу.
Голицын собрал военный совет, на котором решили продолжать поход. За двое суток прошли только около 12 км, но лошади и люди обессилели, так как сказались отсутствие подножного корма, воды и недостаток продовольствия.
На флангах главного операционного направления обозначились тактические успехи. У Овечьих Вод донские казаки разбили значительный отряд татар. Посланные к Казыкермену запорожские казаки нанесли поражение противнику в районе урочища Каратебеня. Но все это не решало исхода борьбы, так как главные силы русско-украинского войска не могли продолжать поход.
17 июня вновь был собран военный совет, высказавшийся за прекращение похода. Голицын приказал отступать, прикрывшись сильным арьергардом, состоявшим из русско-украинской конницы, получившей задачу осаждать Казыкермен. 20 июня походное войско снова было у Конских Вод, где отдыхало около двух недель. 14 августа полки возвратились в свой исходный район — берега р. Мерло. Здесь Голицын распустил ратных людей по домам.
Исследователь Белов оценивает крымский поход 1687 г. как разведывательную деятельность русского высшего командования{293}. С этим, конечно, нельзя согласиться, и нет оснований оправдывать явную неподготовленность и необеспеченность похода большого войска в степных условиях. Не была учтена возможность степных пожаров. Запорожские казаки имели богатый опыт использования пожаров с тактическими целями, но Голицын не учел всего этого.
Войско имело большие потери от болезней. Плохая организация похода и невыполнение его целей, известных ратным людям, подрывали доверие воинов к командованию и моральный дух войска. Обращает на себя внимание отрицательное тактическое содержание похода, имевшего и положительный результат — был получен первый опыт по преодолению большой степи.
Главное же заключалось-в стратегическом результате похода, если учесть коалиционный характер войны. Наступление большого русско-украинского войска сковало силы [258] Крымского ханства и тем самым ослабило Турцию, Россия оказала помощь своим союзникам — Австрии, Польше и Венеции. Успешно взаимодействовали войска на удаленных один от другого театрах военных действий. Однако при тактической неудаче следует отметить несомненный стратегический успех.
Из неудачных военных действий 1687 г. русское командование сделало существенный практический вывод. В 1688 г. у устья р. Самары была построена Новобогородская крепость, явившаяся опорным пунктом для готовившегося следующего похода.
Крымский поход 1689 г. Второй поход в Крым был предпринят в изменившейся внешней и внутренней политической обстановке. В Вене шли переговоры о заключении мира с Турцией, польское правительство не собиралось активизировать деятельность своих войск. Для продолжения войны складывалась явно неблагоприятная обстановка. Однако правительство Софьи приняло решение об организации второго крымского похода русского войска, рассчитывая военными успехами укрепить свое пошатнувшееся положение.
Большим воеводой снова был назначен князь Голицын. Теперь его план заключался в том, чтобы поход осуществить ранней весной, избегая степных пожаров и имея достаточное количество подножного корма и воды.
Учитывая опыт первого похода, генерал Гордон рекомендовал воеводе Голицыну провести более тщательную подготовку похода 1689 г., в частности, взять с собой стенобитные машины, заготовить штурмовые лестницы (в степи для их изготовления не было материалов), построить на Днепре чайки (для действий со стороны реки против Казыкермена). Гордон предлагал также для обеспечения тыла при наступлении через каждые четыре перехода устраивать небольшие земляные укрепления. Большинство этих предложений не было учтено.
Пунктами сосредоточения походного войска были назначены Рыльск, Обоянь, Чугуев и Сумы (большой полк). На рубеже р. Самары намечалось присоединение украинских казаков.
Численность русского войска определялась в 117446 человек (без сил гетмана Украины, обязанного выставить 30–40 тыс. человек). В походе участвовало значительно меньше сил. Наряд насчитывал до 350 орудий. Войско имело двухмесячный запас продовольствия.
17 марта 1689 г. войско выступило в поход. На основе опыта 1687 г. (движение огромного неуклюжего каре) походное движение теперь совершалось в шести самостоятельных каре (большой полк, авангард и четыре разряда). Каждый разряд состоял из пехотных и конных полков с нарядом и строился по схеме каре первого похода. Такое рассредоточение [259] войска на марше увеличивало его подвижность. В авангард были выделены полки Гордона.
На р. Самаре к войску Голицына присоединился новый гетман Украины Мазепа со своими казаками.
В первые дни похода ратным людям приходилось переносить холод, а затем наступила оттепель. Полки, обозы и наряд шли по грязи и, не имея в достаточном количестве материалов для наведения переправ, с трудом переправлялись через разлившиеся степные реки. В таких условиях темпы марша не могли быть высокими.
Для обеспечения войск на походе н ведения разведки высылались отряды конницы. При расположении на отдых каждый [260] разряд, авангард и арьергард устраивал лагерь, окруженный рогатками, нарядом, готовым к открытию огня, и повозками, за которыми размещались пехота и конница. Для охранения высылались конные сторожи с пушками, выделявшие из своего состава малые сторожи, каждая из которых также имела пушку. От малой сторожи выставлялись парные посты. Таким образом, сторожевое охранение состояло из трех линий обеспечения.
15 мая во время движения русско-украинского войска по Казыкерменской дороге к Черной Долине показались значительные силы татар, атаковавшие авангард. Атаки татар были отражены, и войско продолжало марш.
16 мая на подступах к Перекопу крупные силы татар повели атаку на тыл походного войска. Пехота и конница укрылись в обозе, наряд же открыл огонь и отбил нападение противника. Вслед за этим татары атаковали левофланговый разряд, нанеся значительные потери Сумскому и Ахтырскому полкам украинских казаков. Наряд опять не дал возможности врагу развить успех и отразил атаки противника.
Учтя опыт боя, воеводы произвели перегруппировку родов войск. Конницу разместили теперь внутри обоза, за пехотой и нарядом.
17 мая противник пытался не допустить русско-украинское войско к Каланчаку. «Жестокие напуски неприятеля» успешно отражались огнем наряда и пехоты. 20 мая на непосредственных подступах к Перекопу крымский хан еще раз пытался нанести поражение русско-украинскому войску, окружив его своей конницей. Однако и на этот раз атаки врага успеха не имели. В конечном итоге татары вынуждены были укрыться за укреплениями Перекопа.
Перекоп представляет собой небольшой перешеек — ворота в Крым. В XV11 в. он был хорошо укреплен. Весь семикилометровый перешеек перехвачен сухим глубоким рвом (от 23 до 30 м), выстланным камнем. Насыпанный с крымской стороны земляной вал был усилен семью каменными башнями. Единственные ворота защищались расположенной позади них цитаделью, за которой находился город. Цитадель и башни имели на вооружении артиллерию.
Русско-украинское войско начало готовиться к штурму укреплений Перекопа. Сразу же сказалось отсутствие необходимой техники для преодоления крепостных сооружений, о своевременной заготовке которой предупреждал Гордон. Полки успешно совершили тяжелый марш через обширную степь, отразили атаки татар на подступах к Перекопу, но теперь не имели соответствующих средств для прорыва мощных оборонительных сооружений. В дополнение к этому не оказалось пресной воды и подножного корма для лошадей, а также обнаружился [262] недостаток хлеба. Жаркая погода усиливала мучения людей и лошадей. По некоторым данным, противник имел большое численное превосходство (до 150 тыс. человек){294}.
На запрос Голицына о способе дальнейших действий воеводы ответили: «Служить и кровь свою пролить готовы, только от безводья и от бесхлебья изнужились, промышлять под Перекопом нельзя, и отступить бы прочь». Русское командование приняло решение об отступлении, отказавшись от достижения поставленной правительством стратегической цели, но тем самым спасая войско от возможного поражения. Такому решению способствовали переговоры о мире крымского хана с Голицыным, что отмечает «Летопись Самовидца»: «Последи же, вдавшися до хитростей, когда войска начали под Перекоп шанцами приступати, они (татары. — Е. Р. ), мира некая, поступили князю Голицыну искуп...»{295}
В конечном итоге русско-украинское войско «с жалием и руганием на гетмана» начало отступление. Татары опять подожгли степь, и отступление происходило в тяжелой обстановке. Арьергардом командовал Гордон, отметивший в своем дневнике, что затруднения могли возрасти, если бы хан организовал преследование всеми силами. Однако для этой цели он выслал лишь часть своей конницы, в течение восьми суток нападавшей на отступавших.
29 июня русское войско достигло р. Мерло, где Голицын распустил ратных людей по домам. Одной из причин неудачи крымских походов являлись нерешительность, колебания и бездеятельность главнокомандующего Голицына, подрывавшие моральное состояние войск.
Не достигнув поставленной цели, поход все же имел положительный стратегический результат. Русское войско сковало силы крымского хана и не позволило ему оказать помощь турецкому султану на Днестре, Пруте и Дунае. Русские полки шли против крымского хана, а в Турции говорили: «Русские идут на Стамбул». Крымские походы способствовали успешным действиям венецианского флота. Эти походы имели большое общеевропейское значение.
Одним из следствий тактических неудач крымских походов было падение правительства Софьи. Таким образом, политическая цель, которую ставило правительство, не была достигнута. Крымские походы дали обратный результат. В описанных событиях наглядно выступает влияние хода военных действий на внутреннюю политическую обстановку. [263]
Крымские походы представляли собой военные действия России в составе европейской антитурецкой коалиции.
В Чигиринских и крымских походах действовали крупные силы русского войска в одном стратегическом направлении, имея одну задачу (деблокада Чигирина, прорыв перекопских укреплений). Увеличение численности походного войска являлось одним из следствий введения новой системы вооруженной организации, наряду с которой продолжали существовать остатки старой системы.
Отрицательно сказывалась разнородность войска, состоящего из полков отжившей старой поместной системы и новых полков солдатского, копейного, драгунского и рейтарского строя. Не оправдывала себя и различная организация пехоты (солдатские и стрелецкие полки). Требованиям современной тактики отвечали солдатские полки, включавшие в свой состав мушкетеров и копейщиков. В походах выявилась низкая боеспособность поместной конницы, которую командование вынуждено было укрывать за пехотой.
Снабжение походного войска продовольствием и фуражом имело также различные основы. Новая система организации требовала и новых принципов снабжения. Наряду с централизованным снабжением новых полков продолжало существовать самоснабжение поместного войска, вследствие чего в поход выступали слишком громоздкие обозы. На походе и при расположении войска на отдых обозы выполняли тактические функции. Гуляй-город как тактическое средство себя исчерпал. Старая стрелецкая пехота от атак конницы укрывалась в обозе. Солдатские и копейные полки были обучены применению так называемых «испанских рогаток».
В отношении административного устройства русского войска и тактического его расчленения на походе и на поле боя в период крымских походов продолжали сохраняться старые формы — формирование его из пяти разрядных полков, хотя во время русско-польской войны за Украину в результате процесса распада поместной системы исчезло деление войска на большой полк, полки правой и левой руки, ертоул, засадный, или сторожевой, полк. Эти старые формы противоречили новому тактическому содержанию, новым требованиям войны и боя. Боевая практика требовала разрешения этого противоречия, от чего зависело повышение боеспособности русского войска.
Изменялась роль родов войск в полевом бою. Походное войско имело сотни орудий, успешно отражавшие атаки конницы. Теперь конница начала укрываться за пехоту и артиллерию (а не в гуляй-город). В сторожевом охранении подразделения конницы имели орудия.
В крымских походах русское командование приобрело [264] опыт вождения крупных войсковых масс в безводных степях в условиях летнего зноя и весенней распутицы. Выявилась целесообразность расчленения походного порядка на несколько тактических единиц, при наличии, однако, стремления к сохранению компактных масс и правильных геометрических форм их построения. Тщательная организация службы охранения обеспечивала составные части войска (разрядные полки) от внезапных нападений противника.
5. Русская военно-теоретическая мысль в ХVII в.
Политическое и экономическое укрепление Русского государства и его вооруженной организации определили развитие культуры. Экономическое развитие, складывавшийся и непрерывно увеличивавшийся аппарат управления большой страны и военная организация требовали грамотных людей. Письменность превращалась в одно из важных средств идеологического воздействия на широкие массы народа (грамоты, «подметные письма», «сказания» и т. п.). Для изучения военного опыта государств Западной Европы требовались грамотные люди. Все это способствовало увеличению грамотности в стране.
В повышении культурного уровня людей большую роль сыграло развитие книгопечатания. Печатная книга прежде всего явилась орудием пропаганды в руках религии. В XVII в. появилась потребность в военной книге, что было связано с необходимостью систематизации и распространения довольно многообразных для того времени военных знаний.
В начале XVII в. возник термин «воинская наука», содержанием которого являлись прикладные военные знания. Изучалась и переводилась иностранная военная литература. Характерно то, что иностранные военные книги в начале переводились не текстуально, а в форме переработки текста применительно к условиям, потребностям, практике и понятиям состава русской вооруженной организации. Такой подход исключал механическое пересаживание иностранной военной практики на русскую почву.
Воинская наука находилась в руках идеологов сословно-представительной монархии, прогрессивной для того времени политической формы Русского государства, преодолевавшего пережитки феодальной раздробленности.
Ордын-Нащокин, Авраамий Палицын, Иван Тимофеев, Катырев-Ростовский, Онисим Михайлов и другие известные и неизвестные деятели того времени являлись идеологами борьбы за политическую и экономическую независимость Русского государства. Одной из целей их практической и теоретической деятельности было обеспечение обороноспособности государства [265] путем развития экономики и повышения боеспособности вооруженной организации.
Подавление антифеодальных выступлений крестьян, посадских людей и стрельцов представляло собой реакционное содержание политики правящих классов, находившее отражение в практической и теоретической деятельности идеологов сословно-представительной монархии, которые стремились выявить причины народных восстаний и определить мероприятия к их предотвращению.
Национальные и классовые цели, задачи политики и военного строительства формулировались авторами различных сказаний, повестей и летописей, являвшихся исторической литературой. Военно-историческое содержание обычно составляет значительную часть таких произведений. При этом авторы не просто фиксировали военные события, но пытались в них разобраться, определяя причины побед или поражений русского войска.
В развитии русской военно-исторической литературы наряду с летописными сказаниями имели значение воинские повести. К ним следует отнести «Сказание Авраамия Палицына», «Временник дьяка Ивана Тимофеева», «Повесть о прихождении свейского короля с немцы под град Псков»., повесть Катырева-Ростовского, повести об «азовском взятии» и «осадном сидении». Содержанием этих сказаний и повестей являются военные события, многие из которых имеют значение в развитии военного искусства.
Следует также отметить общеисторический труд Катошихина «Россия в царствование Алексея Михайловича», в котором в трех главах (7, 8 и 9-й) сообщается об устройстве вооруженной организации Русского государства в XVII в. Это одно из первых произведений, в котором довольно подробно описываются учреждения, ведавшие военным делом, система комплектования, организация, вооружение и снабжение русского войска, а также обеспечение государственных границ. Следует учесть, что общие оценки Катошихиным вооруженной организации Русского государства определялись его изменой. Он перебежал на сторону врага и за пределами родины писал свой труд.
Катошихин показал децентрализацию управления вооруженной организацией государства при наличии централизованного политического руководства, находившегося в руках самодержавной власти. Военными делами ведали девять приказов, функции которых часто дублировались. Система высшего военного управления находилась в процессе становления.
Главу девятую автор назвал «О воинских сборах». В начале этой главы сообщается о порядке объявления войны. Когда возникнет «со окрестны государствы нелюбье», царь [266] советуется прежде всего с представителями церкви, а затем «и власти и бояре на такое дело с ним, царем, приговорят, и положат воинским людей збор со всего государства»{296}.
Далее Катошихин описал систему комплектования и организацию московского войска, отметив, что в рейтарских, солдатских и новых полках личный состав проходил обучение. Автор показал также порядок и уровень материального обеспечения служилых людей, их вооружение, количество наряда и его распределение в войске. Перед выступлением в поход царь проводил «смотр всем ратным людем».
При изучении труда Катошихина становится ясно, что автор интересного источниковедческого исследования Обручев не прав, утверждая, что в России XVII в. не было «ни правильного строевого подразделения, ни правильного командования, а следовательно и обучения...»{297}. Катошихин сообщил о высших военных органах и их функциях, о «строевых подразделениях» — полках (из которых формировали тактические единицы), об обучении и о смотрах войск, проводившихся лично царем.
В XVII в. более обстоятельно велись разрядные книги, сохранившие документальные военно-исторические данные{298}. В разрядных книгах записывались все распоряжения по службе: назначения воевод, роспись выставляемых ратных людей по городам, сборные пункты полкам, наказы воеводам о задачах войска и способах его действий (план похода) и, наконец, «отписки» (донесения) воевод с изложением хода военных действий.
Разрядные книги велись дьяками в московских приказах и при главном воеводе во время похода, для чего выделялось походное отделение разряда, называвшееся разрядным шатром. Дьяки разрядной избы фактически вели журнал военных действий. Включавшиеся в разрядные книги донесения воевод, результаты опроса пленных, обоснования успешных или неудачных действий войск в «отписках» — все это имело элементы анализа тех или иных военных событий.
Воинские повести, труд Катошихина и разрядные книги XVII в. являлись первыми элементами зарождавшейся военно-исторической науки.
В XVII в. имелись уже зачатки дифференциации военных знаний. Наряду с военно-исторической литературой появились [267] уставы, излагавшие военно-технические знания и составлявшие, по мнению современников, содержание воинской науки.
Воинская наука возникала из практической потребности воспитывать и обучать ратных людей усложнившейся в то время технике военного дела. Формой изложения этой науки явился устав, в котором сообщались в виде «указов или статей» различные правила, рекомендации по вопросам военного дела. Содержание уставов включало многообразную тематику: внушение ратным людям чувства долга, определение воинских обязанностей, рекомендации по изготовлению пороха, регламентации действий оружием и различные тактические вопросы (организация похода, порядок расположения для отдыха, оборона и осада крепостей). Отрасли военных знаний еще не были дифференцированы, и содержание уставов оказывалось несистематизированным.
Сохранились две рукописные и первая в России печатная военные книги XVII в. Следует учесть, что русские послы и особенно иностранные военные наемники привозили с собой военную литературу, в основном нидерландскую и немецкую. Начальствующие лица русского войска пользовались различными выписками из иностранных печатных и из русских рукописных книг по военному делу. Такие выписки и даже списки рукописных книг, конечно, не могли сохраниться до наших дней.
В период правления В. Шуйского была переведена Юрьевым и Фоминым с немецкого на русский язык «Воинская книга», в которой довольно подробно изложены рецепты для изготовления пороха, «сиречь зелия для стреляния», а также правила стрельбы из пушек и пищалей. Первая военная книга на русском языке имела военно-техническое содержание.
В 1606 г. В. Шуйский приказал Онисиму Михайлову за 1607 г. написать книгу о том, «как подобает всем служити», учитывая «и что во всех странах» по данному вопросу имеется, «понеже (поскольку. — Е. Р. ) в те лета различный ратныя хитрости в воинских делех, изрядными и мудрыми и искусными людьми в розных странах строятся во Италии, и во Франции, и во Ишпании, и Цесарской земле, в Голландии, и во Англии, и в королевстве Польском и Литовском и во иных разных господарствах»{299}. Автор получил также указание «сию книгу с немецкого и латинского языков на русский язык перевести о пушечных и иных розных ратных дел и мастерств»{300}. [268]
Следовательно, автор получил указание учесть военный опыт многих стран, что дало основание издателю Рубану (1777 г.) включить в заголовок книги следующие слова: «В 1607 и 1621 годах выбран из иностранных военных книг». Такое утверждение не отражает действительности. Во-первых, автор получил указание написать книгу в течение 1607 г. Фактически же он «написал сию воинскую книгу» (т. е. закончил ее) 26 сентября 1621 г. Во-вторых, труд О. Михайлова не является простой компиляцией иностранных источников. В нем отражена организационная и боевая практика русского войска. Это видно из содержания книги и ее терминологии (хотя автор пользуется и иностранными терминами, например, в 9-й статье говорится «о чину полкового маршалка», которого в русском войске не было).
В предисловии О. Михайлов отметил, что В. Шуйский ему «указал сию книгу с немецкого и латинского языков на русский язык перевести о пушечных и иных розных ратных дел и мастерств»{301}. И это заявление автора о переводе книги с иностранных языков на русский не является основанием для утверждения издателя Рубана об иностранном происхождении труда. Можно полагать, труд собирались писать на немецком языке (в отношении физико-химической терминологии — по латыни), который облегчал автору пользование наиболее распространенными немецкими источниками. Однако автор воспользовался литературой и на многих других языках. Одновременно было приказано перевести «сию книгу» на русский язык.
Следует также учесть, что в XVII в. книгопечатание еще не вытеснило рукописные книги с их производственной терминологией. О. Михайлов не именует себя переписчиком иностранных книг, а говорит, что он «написал сию воинскую книгу»{302}. Это авторизованная обработка литературы.
Таким образом, имеются все основания утверждать, что труд Онисима Михайлова «Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки» отражает уровень развития русской военно-теоретической мысли начала XVII в.
Разработка устава имела целью обеспечить «крепкое ратное строение», т. е. укрепление боеспособности русского войска путем выполнения личным составом тактических и технических требований.
Устав включает большой круг военных вопросов, совокупность которых составляет содержание воинской науки XVII в.
Крупным недостатком книги Обручев считает «сбивчивость [269] системы», т. е. неудовлетворительный метод изложения. В труде О. Михайлова не полностью выдержана система изложения вопросов. Однако общее направление вполне ясно: автор прежде всего рассматривает тактические вопросы, а затем уже описывает современную ему технику, излагая нормы и правила применения нового оружия.
Устав включал в себя следующие основные вопросы: права и обязанности различных лиц командования, организацию похода и расположение войска для отдыха, подготовку к ведению боя, организацию осады и обороны крепостей, изготовление и применение наряда, а также устройство «оружейных домов».
В своем труде автор больше всего уделяет внимания новой технике — огнестрельному оружию, особенно вопросам создания хороших орудий и тактически грамотного использования наряда во всех видах боевой деятельности.
В предисловии О. Михайлов указал на необходимость для всех изучения «изряднейших славных старых книг ратного дела, кои в давные лета писаны» людьми «премудрыми и искусными» в воинском деле, обучаясь ему «в тех и в иных государствах»{303}. Следовательно, одной из задач ратных людей является изучение военной истории, повышающее «благое искусство». Мудрость и мастерство постигаются разумом и учением. За заслуги же и за искусство в военном деле следует людей поощрять. Поощрения будут — способствовать повышению старания ратных людей в деле изыскания пользы «для государей своих».
Для овладения военным искусством наряду с изучением «книг ратного дела» Михайлов рекомендовал усвоить математические науки, особенно «нужнейшие и потребные части» геометрии.
«Повелося изстари, — пишет О. Михайлов, — во всех государствах и землях ... везде больше убогих (бедных. — Е. Р. ), нежели богатых людей обретается»{304}. Богатые от природы не наделены «добрым своим учением, и разумом, и смыслымим». Поэтому на них одних нельзя полагаться и доверять «им одним рать водити или отческие земли от врагов защитити и обороняти»{305}.
Следует искать «с великою совестью» таких начальников, которые шли бы на врага «смыслом разума, а не силою телеси своего». При этом необходимо заставить всяких ратных людей подчиняться своему начальнику, чтобы таковой мог управлять «самым разумом своего изможения». [270]
Следовательно, автор Устава выступал против местничества и обосновывал необходимость назначать военачальников, исходя из их знаний и способностей, а не из происхождения и богатства. В таком случае было очень важно, чтобы знатные подчиненные исполняли приказания незнатных начальников.
В Уставе изложены обязанности начальствующих лиц русского войска, исходя из его организации. Рекомендуются также некоторые административные улучшения.
Во главе войска назначается «большой полковой воевода» — «много испытанный и в воинстве искусный муж», которому подчиняются полковые и прочие воеводы. Такой воевода имеет «полную власть и мочь над всеми воинскими людьми, конными и пешими, над малым и старым, над богатым и над убогим, над великим и над малым, что кто ни буди, идучи против недруга, или отходя, или в приступное время, или во время бою повелевать и наряжати, делати и не делати...»{306}. Требование для большого воеводы полной власти было направлено против местничества, отрицательными последствиями которого являлись многократные неудачи и поражения русского войска на рубеже XVII в.
Автор рекомендовал назначать «полкового или всего воинства маршалка», который «под государем» или «под воеводою» должен иметь «полную власть и мочь надо всеми полки, во всяких мерах»{307}. Для этой должности следует подбирать «мужа храбра, сердцем смелого, достаточного и избыточного, дального разума и правдиваго, и в воинстве искусного»{308}.
Маршалок «надо всеми полки» вождь и властитель. Поэтому «всякие приточные дела» следует докладывать прежде всего маршалку, который с окольничим обязан «в передовом полку пребывати с тем, чтобы ему во время доброе и разум и промысл объявити, назад ли отъехати, или вперед ехати, ни стану ль ставитися, или стану подыматися, скакати ль, напускати ли, приступати ли, проломитися ли, или выжидати, и инное тому подобно, как пребывати и делати?»{309}. Обязанностью маршалка являлось также обеспечение войска продовольственными запасами.
Маршалок по своим правам и обязанностям являлся своего рода начальником штаба с очень широкими полномочиями. О. Михайлов рекомендовал учредить такую необходимую для русского войска должность, но она не была введена. Предложение должности маршалка было направлено [271] против многовластия воевод и сложной системы их подчинения.
Уставом рекомендовалось назначать большого окольничего (своего рода начальника оперативного отдела, судя по его правам и обязанностям), полковых воевод и голов (командиров подразделений).
Назначив командование и военачальников, необходимо «ко всем делам войско устроити, воинскою думою и иными приказными людьми»{310}. Затем воевода должен всем конным и пешим воинским людям «статьи письменные» прочесть, «чтоб всякой ведал по статьям обстояние делу, и на которой мере какому быти, и что кому делати»{311}. Полковые воеводы и головы такие «письменные статьи» (т. е. устав) должны иметь и ежемесячно «на сходах по воеводскому велению памятовати и прочитати для того, что б всякой того не забывал и памятовал»{312}.
Михайлов неоднократно упоминал о наемниках. Однако он предпочитал национальное войско, укомплектованное подданными государства, а не чужеземцами, так как «тутошной уроженец мещанин или посаженин... не только за единово себя, но и жену и дети свои и житье и бытье хочет заступити и защитити, а чужеземец домов к себе помышляют и на то не смотрит, что ниделается, лишобы ему деньги взяти, да в свояси уйти»{313}.
Государь, бояре, воеводы и всякие «чиноначальники» должны поощрять распространение военных знаний среди подданных, не рассчитывая на чужеземных наемников. Тогда «не ученые люди подле ученых учнут учитися и навыкати. и в таких делех вознесет един другого»{314}. Для успешного овладения наукой необходимо, чтобы «во время потребы на помощь прийти, и друг бы другу помогали...»
Одних знаний военного дела и запасов оружия недостаточно. Необходима постоянная готовность к ведению войны, так как «в нынешния времена явно стало, что война и недружба не качаема и вскоре подвигается и ставается»{315}. Поэтому важно, «что б нам во все времена ото дни до дни ко встречному бою готовым и вооруженным быти»{316}.
Войско боеспособно и готово к встрече неприятеля лишь тогда, когда оно обучается ратному делу, так как «ежедневное навыкание дает и приносит мастерство». Мастерство [272] пушкарей, в частности, заключается в том, чтобы они «не далече на ветр стреляли, и порох не даром выстреляли», но чтобы «рассуждение в стрельбе ведали».
Укомплектованное подданными, организационно устроенное, вооруженное и обученное войско может выступить в поход, о котором говорится в первых статьях устава, озаглавленных: «О обозех и полкохождении и о станех, и как обозы смыкати и в них шанцоватися»{317}.
Автор начал изложение воинской науки с вопросов организации похода и расположения для отдыха. Военные историки (Обручев и др.) обычно не обращали внимания на особенность терминологии начала XVII в. и поэтому под термином «обоз» понимали лишь совокупность транспортных средств. Но мы уже видели, что современники обозом называли гуляй-город, для устройства которого на походе и при расположении для отдыха или боя применяли специальные деревянные щиты, транспортные повозки, сани с сеном или соломой.
Онисим Михайлов говорит об обозе, как о боевом средстве (гуляй-городе). Полки укрываются в обозе на марше и при расположении в стане (лагере).
На марше рекомендовалось устраивать однорядные или двурядные обозы из обозных телег. В двурядяом обозе телеги двигались в форме прямоугольника. Со всех внутренних сторон шли стрельцы, впереди и позади (внутри обоза) — легкий полковой наряд, внутри прямоугольника — полки и «большой стенобитный проломный наряд».
Войско обычно располагалось на просторном и ровном месте и устраивало вокруг стана обоз по указанию обозного головы. Телеги связывались между собой. Для укрепления обоза Устав рекомендовал «изыскати многие разные пути», т. е. предостерегал от шаблона. «Обоз надобно крепити надолбами и выкопати кругом рвы»{318}. К телегам приставить плетни или «перила», к ним выбрасывать изо рва землю, «и учинити выше грудей бой, да подошвенные стрельные бои».
Внутри обоза по его фасам размещались стрельцы и легкий полковой наряд, вокруг высылались крепкие сторожи (сторожевое охранение). Каждому полку и стенобитному наряду отводилось определенное место для расположения с таким расчетом, чтобы полки могли свободно выходить из обоза на вылазку. Для дневного или ночного «всполоха» (тревоги) отводилось просторное место и определялся порядок построения. С целью обучения ратных людей воевода [273] должен был устраивать «наречной всполох» (учебную тревогу) и выявлять недостатки изготовления войск к бою с тем, чтобы их устранять.
В Уставе мало уделено внимания вопросам подготовки и ведения полевого боя. Однако указано, что перед боем воевода должен воодушевить ратных людей, напомнив им о воинском долге и требуя смелой и храброй атаки противника, так как «лутче есть честно умрети, нежели с бесчестием жити»{319}.
В нескольких статьях Устава говорится о построении боевого порядка, в котором пехота, конница и наряд имеют свое определенное место. «Указ о уряде полков пеших людей» устанавливает размещение в строю копейщиков, алебардщиков, воинов с протазанами и с бердышами. Влево от пехоты, вооруженной холодным оружием, строятся «затинные стрельцы», а по правую сторону «того урядного (построенного по рядам. — Е. Р. ) полку пешего доведется устроити полк конных людей»{320}. В полку «конных людей» указано место построения всадников в полном защитном вооружении, рядовых дворян, детей боярских и «иных служивых конных воинских людей». Наряд делился «надвое», а для его прикрытия выделялись «конные самопальники», располагавшиеся справа от батарей.
Устав рекомендовал различные формы построения, т. е. и в этом вопросе предостерегал от шаблона. Особо подчеркивалась необходимость сохранения порядка в бою, а «для того надобно воеводам и головам и всем приказным людям воинских людей укрепляв, что б они всегда в своем урядстве стояли, елико возможно»{321}. Еще более важно сохранение порядка при отступлении. Автор Устава предостерегал об опасности нападения засад как при преследовании противника, так и при отступлении.
Статьи Устава о построении боевого порядка еще раз подтверждают, что труд Онисима Михайлова не представляет собой «выборку из иностранных военных книг». Автор исходил из состава, вооружения и организации русского войска.
Вопросам службы охранения (сторожей) и войсковой разведки в Уставе уделено большое внимание. Сторожи должны комплектоваться только «усторожливыми» людьми, а старые и молодые для этой службы непригодны. К тому же «однолично б сторожа без береженья и без дозору не была»{322}. Указывалось на необходимость проявления особой бдительности [274] при несении днем и ночью сторожевой службы, для чего предлагалось тщательно осматривать на реках суда, на дорогах — возы с сеном, соломой или дровами. Возы рекомендовалось пробивать «долгим копьем».
Сведения о противнике требовалось добывать средствами хорошо оплачиваемой агентурной разведки и силами войсковой разведки, имея во всех полках «добрых и прилежных смелых людей» для «посылки в подъезд» (разъезды. — Е. Р. ) с целью «добытися языки». Хорошая войсковая разведка может дать больше, чем «лазутчики».
В Уставе рассматриваются также вопросы о том, «как в осаде в городех сидети» и «о взятии городов». Большое внимание уделено обложению города, устройству шанцев (траншей. — Е. Р. ), минной и контрминной борьбе, организации вылазок, установке туров и использованию наряда.
Из 663 статей Устава более 500 отведено вопросам пушкарского дела. В них даны указания, как строить оружейную мастерскую, какие отливать орудия, как изготовлять селитру и порох, производить расчет боеприпасов и их перевозку, как использовать разрывные снаряды и как решать многие другие крупные и мелкие технические вопросы. Большое место занимают правила для установки орудий на позиции, способы определения расстояния до целей и ведение огня. По своему содержанию этот труд является также первым русским артиллерийским уставом.
В конце XVI в. совершенствовалась артиллерия и ручное огнестрельное оружие, повышалась его роль в бою, что в свою очередь предъявляло еще более высокие требования к технике. Поэтому естественно, что автор Устава больше внимания уделял производству и применению нового оружия. Труд Онисима Михайлова вполне отвечал уровню развития военной науки того времени. К тому же он являлся руководством для практической деятельности (задача, поставленная автору В. Шуйским), а не продуктом оторванного от жизни теоретизирования.
Для разработки Устава автору потребовалось 14 лет, в течение которых он, по-видимому, наблюдал организационную и боевую практику русского войска, изучал военную историю и иностранную военную литературу. В своем труде О. Михайлов обобщил национальный и западноевропейский опыт военного дела. Устав показывает высокий уровень развития русской военно-теоретической мысли начала XVII в.
Мы знаем о существовании только рукописи Устава в единственном экземпляре. Однако не без основания можно полагать, что содержание этого труда устно и в отдельных выписках было известно современникам и многие рекомендации Устава практически осуществлялись.
В 1647 г. была издана первая русская печатная военная [275] книга — «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей»{323}.
Автор (неизвестный) задумал «объявить» «богатую ратную мудрость», объявить то, что «много сот лет закрыто и тайно и не в лицах было»{324}. Опубликованный им план труда составляет восемь книг, включающих «настоящую мудрость» пехотных и конных людей, пушечного наряда, воинских крепостей и корабельную ратную науку. В восьмой книге предполагалось изложить «всякие разговоры и надобные вопросы, которые во многих ратных делех бывали, и еще и впредь прилучитися могут»{325}. Написана и издана была только первая книга — о «настоящей мудрости» пехотных людей.
Вопрос об авторстве этого труда до сего времени не выяснен. Некоторые критики говорят о «составителях». Автор же именует себя в первом лице единственного числа: «я как есть молодой и не искусный ученик», «я себе во ум взял», «я тебе подлинно во уставех и науках укажю»{326} и т. д.
Представители русской военной науки XIX в. характеризовали данный труд как текстовой перевод с немецкого языка, но о первоисточнике не имели единого мнения. Обручев называл его переводом Устава Карла V с весьма незначительными переделками{327}, Бобровский — переводом учебника тактики конца XVI в. Л. Фронспаргера{328}, Мышлаевский — переводом «Военного искусства пехоты» (Kriegkunst zu Fuss, 1615) Вальгаузена первой четверти XVII в.{329}.
Нет достаточных оснований говорить о текстовом переводе с какого-либо иностранного труда, так как в Уставе учитывается ряд особенностей вооруженной организации Русского государства. Однако бесполезно доказывать авторскую оригинальность, так как в книге говорится о военной организации «Священной римской империи» и автор — патриот своего государства. Так, например, он пишет: «Как и свет стал такова ратного строю не бывало как ныне у нас цесарцев»{330}.
Рассмотрим основное содержание этой первой печатной военной книги в России.
В предисловии автор прежде всего выясняет значение «единой [276] и прямой мудрости, которая опричь богословие, паче и превыше всех иных мудростей»{331}. Эта «мудрость» помогает ратным людям «легкими трудами себе великую прибыль, а недругу большую поруху учинити»; она учит, «как добро воевати».
Затем в «Учении и хитрости» резко критикуются противники «ратной науки», которые говорят, что «предки наши наперед сего столько лет против природного недруга служивали, а такого учения не имели... И к чему то годно? — Только лишь что ратных людей напрасными трудами мучить...» Этих людей автор предисловия называет «глупыми ослятами», заслуживающими того, «чтобы таких необрезанных болванов на скамью положа и стругом глупости их остругати». «Всякая наука ни от кого похулена не бывает, разве от тех, которые не смыслят и ненавидят»{332}.
«Добро воевати» можно лишь в том случае, если войско обучено ратному строю еще в мирное время. Именно так поступали еще «люди израилевы», а затем римляне. Плутарх «сам сына своего учил стреляти, на конех ездити, и в збруе держатися и оружием штурмовати, жар и студь терпети и через воды плавати. И все то они училися и извыкали в мирное время, знаючи то, что одоление не множеством ратных людей, но доброю наукою ратных людей ведется»{333}. Таково значение обучения воинских людей ратному строю.
Затем в Уставе поставлен вопрос о характере войн и определено отношение к ним. «То слово война общее есть слово, и имеет в себе различные статьи, и разделяется в различные войны, как есть межусобная война в своей земле, и как есть явные войны, которые войны из (за) земли или за землю бывают»{334}.
«Межусобные» войны ведутся внутри страны, когда «един ищет владения», т. е. представляет собой борьбу за власть. Бывают «жилецкие войны» — смуты и волнения «против от бога учиненных владетелей». «Межусобные жилецкие войны» — «не прямые войны», они «всех страшнее и позорнее. И оттого великое пременение и развращение великим государствам бывает. И которое королевство или государство в себе разделено и тому долго стояти невозможно»{335}. Автор Устава — идеолог феодальной монархии. Поэтому он резко осуждает войны против существующей власти и господствующих классов.
«Прямые», или «справедливые», войны ведутся против нехристиан — турок, татар и варварских людей, а также против [277] захватчиков территории, когда государь «имеет справедливую войну вести причину себя обороняти»{336}.
«А явныя и всемирныя войны, те есть справедливы, и называют их законно, которые правдою и делом основаны и прямою причиною починаются, и которые мочно правдою и доброю совестию почати и в нем служити»{337}.
Автор выступает против тезиса «несть спасения в войне» и доказывает высокое назначение ратных людей: «...Ратный чин таков, который чин господу богу приятен и от него самого установлен и основан и всем добром излюблен»{338}.
Вследствие этого ратные люди должны иметь высокие нравственные качества. «Цесарское» же наемное войско представляет собой «угол всякого беззаконства», и состоит оно из «таких бездельных людей, которым нигде места нет, и те все в войну бегут. И меж такими людми услышишь такое проклинание клятвы своры и брани, кражю и грабеж и всякие безделные меры... И посмотри на иных людей при наших временах и ты такого бесчинства не сыщеш как в германских сиречь, цесарских региментах» (полках. — Е. Р. ){339}.
Причинами низких моральных качеств ландскнехтов, по мнению автора, являются: во-первых, то, что «наши воинские люди одного того ищут как бы им деньги и имения собрать»{340}, т. е. служат только из-за денег; во-вторых, нерегулярная выплата жалованья; в-третьих, роспуск наемников на зимний период, когда они «по деревням ходя кормятся», где «и куры и утята и гуси крадут» и «тщатся на крохоборство и на кражу»{341}.
Автор труда доказывает необходимость и пользу организации постоянного войска из наемников, которые должны служить круглый год, вследствие чего их боеспособность будет вдвое выше. Поэтому потребуется в два раза меньше солдат. Экономическая выгода и высокие боевые свойства постоянного войска являются основными аргументами в пользу последнего. Лишь в таком войске можно обеспечить необходимые ратным людям нравственные качества, прочную воинскую дисциплину и регулярное обучение ратному строю.
«И мочно войну скоро зачать, толко лихо ея скончати потом, что не одно то, что убыточно и пущи, что позорно»{342}. Поэтому «которые войны зачинают и тем надобно преже смету свою учинити»{343}. [278]
В «смете», фактически являвшейся оценкой соотношения сил и средств, прежде всего необходимо учесть «силу и крепость» противника, его союзников, воинские запасы, сколько у противника конных и пехотных людей и как они вооружены. Затем следует выявить силы и средства, «откуды казне иматися» и чем войну финансировать от начала и до конца.
Для успешной оборонительной войны следует «оружие свое в руках держати», т. е. «в градех и в землях гораздо наготове быти», а это означает «оружия дополна имети, и подданных своих ратному делу и как оружием владети, научити»{344}. Чем лучше ратный человек обучен, тем искуснее он владеет оружием, надежнее себя обороняет «и живот свой хранит». Он должен стремиться «не только прибыль, но и честь и хвалу и славу имети»{345}.
В Уставе подробно изложена организация пехотной роты, перечислены права и обязанности командного состава и показана его субординация. Капитан (командир роты) обязан «о солдатех своих пещися, чтобы им как есть отцу детей своих беречи». Поручик же (помощник капитана) должен «у солдатов обычай знати»{346}, а в бою «смелство давати боязливым и страшливым».
Та рота хорошо устроена, в которой капитан заботится о своих солдатах, поручик мудр и разумен, а прапорщик весел и смел.
Затем подробно рассмотрено вооружение мушкетера и пикинера и регламентированы действия оружием. Огромная сложность применения мушкета в бою видна из количества ружейных приемов, которым обучали солдата.
Мушкетер должен был изучить 143 ружейных приема (изготовиться для положения стоя (19), изготовиться к стрельбе (80), стоять на карауле (9), стоя стрелять на карауле (14), стоя на карауле изготовиться (21){347}. Копейщик изучал 21 прием владения копьем.
За обучением владению оружием следовала строевая подготовка, начинавшаяся с объяснения, «что шеренги и ряды есть», после чего проводилось шереножное учение, включавшее 48 перестроений. Затем шло обучение стрельбе шеренгами и рядами.
Наибольшую сложность представляли ротные и полковые учения пехоты, включавшие сложнейшие построения и перестроения, имевшие основной целью обеспечить взаимодействие [282] мушкетеров и копейщиков (в роте — 180 мушкетеров и 120 копейщиков).
Тактические вопросы сведены к организации похода, расположению в стане в различной обстановке и охранению сторожами. Подготовка и ведение боя как такового, по существу, в Уставе не рассматриваются.
Следует сказать об очень четкой наглядной иллюстрации, которая помогала даже неграмотным усвоить основное содержание Устава (приемы действий оружием и перестроения роты и полка). Чертежи продавались отдельно от книги.
Надо полагать, что регламентация одиночной подготовки воина имела практическое значение. Строевая же «немецкая мудрость» в значительной части оставалась на бумаге.
Устав «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» показал военачальникам русского войска четкую воинскую организацию и систему обучения: одиночную подготовку для действий оружием и строевую подготовку подразделения (роты) и части (полка). Организационная структура войсковой части и подразделения, а также регламентация действий ратных людей в их составе наглядно выражают некоторые особенности военного искусства мануфактурного периода войны. Это есть мануфактурная организация der Мenschenabschlachtungindustrie (человекоубойной промышленности).
Значение Устава для русского войска заключалось в том, что он знакомил военачальников с опытом организации и обучения в западноевропейских армиях, а также выявлял некоторые общие положения военного искусства. В конце XVII в. на Кожуховских маневрах, организованных Петром I, высказывались такие положения без ссылки на источник.
В течение почти 50 лет этот Устав являлся единственным руководством для обучения русского войска. Излишняя «мудрость» на практике, конечно, не применялась.
В XVII в. зарождались некоторые элементы русской военно-морской науки. Так, на корабле «Орел» были составлены «Письма корабельного строя», или «Артикульные статьи», в которых излагались основные правила корабельной службы, начиная с прав и обязанностей экипажа корабля.
Развитие русской военно-теоретической мысли в XVII в. показывает начало процесса становления военной науки в Русском государстве.
Русские дореволюционные военные историки обычно рассматривают XVII в. как период военной немощи в Русском государстве и засилья иностранщины, время упадка боеспособности русского войска и низкого уровня военного [284] искусства. Так, например, авторы «Русской военной силы» пишут: «Войска наши как по способу образования их, так и по управлению ими, подготовке, вооружению и проч. не соответствовали своему назначению и не могли с успехом бороться с западными соседними государствами»{348}.
Далее в труде правильно отмечено, что помехой в развитии русской вооруженной организации являлась поместная система. К этому следует еще добавить систему местничества, а после ее формальной отмены существование в течение довольно длительного времени пережитков таковой. Но исторические факты опровергают утверждение о том, что в отношении русских ратных людей «не могло быть и речи о сколько-нибудь сносном обучении и подготовке их, а равно о развитии среди них воинского духа и дисциплины, этих основных условий существования всякого благоустроенного войска, без которых немыслим никакой успех на войне»{349}.
XVIII в. современники представляли как период создания на пустом месте регулярной русской армии и постоянного военно-морского флота, отрицая все то, что было сделано в предшествующее время. Они полагали, что настоящая история начинается с их деятельности, а все предшественники лишь тормозили развитие вооруженной организации Русского государства. Так возникло понятие «эпоха Петра I». При этом историки отрицали процесс становления русской армии, который сохраняет положительное содержание всего добытого ранее в военном строительстве и боевой практике.
Нельзя согласиться также и с утверждениями некоторых советских военных и гражданских историков, пытающихся обосновывать тезис о создании постоянной и даже регулярной русской армии в XVII в. и об абсолютных преимуществах вооруженной организации Русского государства того времени перед военными системами государств Западной Европы. Такая постановка вопроса ведет к огульному отрицанию практики военного строительства других народов, к своего рода великодержавному шовинизму, который был чужд многим нашим предкам, умевшим подмечать у других достижения в военном деле и пользоваться всем положительным и приемлемым для данной конкретной обстановки.
Марксистско-ленинская теория требует изучать военные явления исторически, в процессе их становления, развития и уничтожения, изучать во всем многообраз-ии и взаимодействии различных внутренних и внешних факторов, что особенно важно для правильного понимания исторического процесса развития вооруженной организации и военного искусства, [285] XVII в. — это период накапливания организационного и боевого отечественного опыта, изучения военной практики западноевропейских государств, особенно передового в то время государства — Нидерландов, и развития новых элементов военной системы Русского государства, которое происходило не только в их внутреннем взаимодействии, но и во взаимодействии с военными системами других государств. К тому же это был процесс становления постоянной регулярной русской армии (далеко не завершившийся в XVII в.), в котором новое боролось со старым и борьба носила затяжной характер.
Старая военная система себя исчерпала. Назревал коренной переворот в области военного дела, определявшийся социальными, политическими, экономическими и военно-техническими факторами (упрочение крепостничества, процесс утверждения абсолютизма, внешнеполитические задачи, усовершенствование оружия).
Количественный ростковых элементов русской военной системы (XVII в.) подготовил ее коренную реорганизацию, т. е. качественный скачок (XVIII в.), который произошел в конце XVII в. (Азовские походы 1695–1696 гг.) и в начале XVIII в. (русско-шведская война 1700–1721 гг.).
Таково значение и историческая роль военного строительства в Русском государстве в XVII в., подготовившего необходимые условия для завершения формирования регулярной армии и создания постоянного военно-морского флота.
В количественном и качественном отношении русская вооруженная организация XVII в. в основном находилась на уровне современных требований, действительной проверкой чего являлись многочисленные войны этого века, преследовавшие крупные политические цели воссоединения русских, белорусских и украинских территорий, возвращение выходов к морям и обеспечение безопасности и независимости государства.
Вооруженная борьба Русского государства в XVII в. происходила в сложной и очень часто в невыгодной для него внешнеполитической обстановке. Однако следует отметить достижение многих стратегических целей и важных политических результатов. Именно поэтому начиная с середины XVII в. Россия играет настолько крупную роль в политической жизни Восточной Европы, что ни одна международная проблема уже не может быть разрешена без участия Москвы»{350}.
В войнах XVII в. весьма поучительна диалектическая взаимосвязь политических, стратегических и тактических результатов борьбы. Так, например, в русско-шведской войне тактические успехи не обеспечили достижения стратегических целей, от которых русской дипломатии пришлось временно отказаться. [286] Решающее влияние оказала внешнеполитическая обстановка, а не результаты военных действий. Тактические же неудачи крымских походов не исключили их положительной стратегической роли.
Русское войско в основном успешно решало стоявшие перед ним задачи. Результаты же вооруженной борьбы являются показателем качества военной организации, которая подвергается практической проверке в ходе войн.
В расширявшемся Русском многонациональном государстве преобладающую и ведущую роль играла русская нация, являвшаяся главной силой в борьбе за самостоятельность и независимость. В XVII в. шел процесс формирования русской нации на основах территориальной целостности (которую удалось отстоять в упорной вооруженной борьбе), экономической сплоченности русского народа, развития национального языка и психической общности, проявляющейся в общности культуры.
Формирование русской нации определило особенность становления регулярной армии Русского государства как армии национальной, являвшейся мощным орудием внутренней и внешней политики в руках утверждавшейся самодержавной власти. Вследствие этого идеологическими основами русской национальной армии были патриотизм, самодержавие и православная религия.
На основе централизации государственной власти складывалось и совершенствовалось централизованное высшее военное руководство. Однако в XVII в. элементы децентрализации в военном строительстве еще не были преодолены. Вследствие этого русское войско не имело четких, устойчивых форм организации высших соединений, а разряды и воеводские полки не отвечали данным требованиям. Лучше дело обстояло с вопросом организации частей (полков) и подразделений (рот), хотя и здесь еще не было достигнуто единство.
В развитии военного искусства в XVII в. большое значение имело совершенствование огнестрельного оружия, повышение его тактико-технических свойств, а также количественное увеличение производства мушкетов и орудий. «Огненный бой» начинал преобладать над «лучным» боем. Солдатские, рейтарские, драгунские, гусарские и стрелецкие полки, а также донские, терские и яицкие казаки «бились огненным боем», дворяне, дети боярские и запорожские черкасы — «лучным и огненным боем», «низовая сила» (казанская, астраханская, сибирская), татары, башкиры и калмыки «бились конным лучным боем»{351}.
Возникшая и развивавшаяся новая линейная тактика требовала дальнейшего усовершенствования оружия. В бою невозможно [287] было осуществлять 80 приемов для заряжания и производства выстрела из фитильной пищали (аркебуза). Новый ударный замок повысил скорострельность и надежность ручного огнестрельного оружия, что в свою очередь требовало совершенствования линейного строя. Так взаимодействовали тактика и техника.
Усовершенствование полевой артиллерии и ее количественный рост позволили орудийным огнем отражать атаки конницы. При этом наряд и мушкетеры стали широко пользоваться испанскими рогатками, что способствовало росту оборонительных тенденций в действиях пехоты.
Развивалось искусство обороны и осады крепостей, особенно же взаимодействие их гарнизонов с полевыми войсками. Исход крепостной войны, как правило, решался в боях на подступах к крепости (Смоленск, Чигирин, Перекоп и др.). Совершенствовалась полевая фортификация.
Наличие в войске больших обозов резко снижало его тактическую подвижность. С целью ее восстановления отыскивались новые формы тактического расчленения, которыми явились разряды.
Обращает на себя внимание организация в русском войске службы охранения на походе и при расположении на отдых.
Медицинская служба находилась в зачаточном состоянии, вследствие чего от болезней войско теряло большое количество личного состава.
Для развития искусства вооруженного восстания угнетенных масс большое значение имела практика вооруженной борьбы городского посада и второй крестьянской войны в Русском государстве. Это были вооруженные протесты против политики закрепощения, осуществлявшейся господствующими классами.
Народные предания сохраняли опыт вооруженной борьбы, поддерживавший надежду угнетенных масс на возможность достижения успеха в освободительной борьбе. При этом созданным идеологами крепостничества разбойным характеристикам крестьянских вождей угнетенные массы противопоставили свои характеристики, изображая народными героями Степана Тимофеевича Разина, Василия Уса, атамана. Алену и многих других. [288]