Военное искусство в войнах русского народа за свою независимость против интервенции польско-литовских феодалов и шведов в 1607–1615 гг.
1. Военное искусство в вооруженной борьбе русского народа с интервенцией польско-литовских феодалов в 1607–1609 гг.
Польско-литовские феодалы при активном участии иезуитов и при поддержке польского короля Сигизмунда III воспользовались обстановкой гражданской войны в Русском государстве и вторично предприняли интервенцию более крупными силами, чем в 1604–1605 гг.
По договору польского правительства с турецким султаном, заключенному в июне 1607 г., крымский хан обязывался оказывать военное содействие Речи Посполитой. Вслед за этим в пределы Русского государства начали делать набеги крымские татары, которые облегчали польско-литовским феодалам осуществление их захватнических планов.
Несмотря на тяжелую внутреннюю и внешнюю политическую обстановку, в которой оказалось правительство В. Шуйского, интервенты не решились выступить открыто и снова прикрылись самозванцем. В июле 1607 г. в Стародубе появился Лжедмитрий II, к которому начали присоединяться польско-литовские, а затем и русские авантюристы.
Войско для наступления на Москву собирали польские магнаты — Ружинский, затем Маховецкий, а позднее к ним присоединился Ян-Петр Сапега. Рассчитывая на богатую добычу, в Стародуб шла польская шляхта во главе с Вишневецким, Лисовским и другими польскими панами. К Лжедмитрию II присоединялись отряды казаков, а также «северских городов воровские люди» и гарнизоны городов, «целовавших [135] крест «вору», как стали называть второго самозванца. В отличие от состава войска Лжедмитрия I основные силы Лжедмитрия II составляла хорошо вооруженная и опытная в военном деле польско-литовская шляхта.
Лжедмитрий II фактически являлся орудием в руках польско-литовских феодалов и иезуитов, политика которых была направлена на подчинение Русского государства римскому папе. Католики рассчитывали на осуществление в России церковной унии. В секретном наказе они обязывали самозванца предоставить государственные должности католикам-униатам и сторонникам унии из русской знати. Лжедмитрий должен был перенести столицу Русского государства к западной границе, а свою личную охрану поручить иностранным наемникам. Такая внешняя политика фактически отдавала страну в руки иностранцев.
Под диктовку польских магнатов Лжедмитрий II широко пользовался социальной демагогией от имени «царя Димитрия», что привлекло на его сторону население северских городов, снова явившихся базой похода самозванца на Москву. Зимой 1607 г. Лжедмитрий, «стоя в Орле, посылал от себя по всем городам грамоты с великими обещаниями милостей, междо протчим всем крестьянам и холопам прежнюю вольность, которую у них царь Борис отнял, и тем почитай весь простой народ к себе привлек, и через то во всех городах пани казаков из холопей и крестьян намножилось и в каждом городе поделали своих атаманов»{190}.
Такова была внутренняя политика второго самозванца, привлекавшая на его сторону посадский люд многих городов, а также казаков из холопов и крестьян.
Первый этап борьбы с интервенцией — провал похода Лжедмитрия II в направлении Тулы в сентябре — декабре 1607 г.
В конце августа 1607 г. второй самозванец имел в СтароДубе «до трех тысяч не очень хорошего войска с Москвы»{191}, т. е. из людей Московского государства. Основной же опорой являлись хоругви пана Маховецкого, к которому присоединились мозырский хорунжий и другие мелкие отряды польских шляхтичей.
В сентябре с небольшими силами Лжедмитрий II выступил из Стародуба в поход через Почеп, Брянск, Козельск и Белев в общем направлении на Тулу, которую осаждало войско В. Шуйского. Под Козельском самозванцу удалось нанести поражение небольшому отряду боярского правительства. Вслед за этим интервенты заняли Крапивну, Дедилов и Епифань, т. е. оказались на подступах к Туле. [136]
10 октября войско Болотникова капитулировало, а «вор же слыша, что взял царь Василий Тулу, и побеже на Северу»{192}. 17 октября самозванец повернул к Карачеву, где бросил свое войско и через Орел и Комарицкую волость побежал в Путивль. Вскоре выяснилось, что отступавших интервентов никто не преследует, а Шуйский распустил свое войско, чтобы оно могло «поопочинуть» после длительной осады Тулы. Кроме того, Лжедмитрий встретил несколько польских отрядов, которые шли к нему. В этой обстановке самозванец из Комарицкой волости двинулся в Трубчевск.
К началу ноября силы интервентов возросли за счет прибывших новых польских отрядов: паны Валавский и Тышкевич привели по тысяче человек, магнат Вишневецкий — две тысячи конницы, пан Лисовский и другие — сотни шляхтичей, стремившихся к легкой наживе. Располагая значительным войском, советники самозванца решили предпринять поход на Москву.
В первых числах ноября Маховецкий, фактически возглавлявший войско интервентов, двинулся к Брянску, занятому гарнизоном правительства Шуйского. Город взять не удалось. Потерпев неудачу, Маховецкий пошел на Карачев, но и здесь сильный отряд князя Куракина преградил ему путь.
В декабре в Алексине для борьбы с интервентами собиралась рать во главе с Д. И. Шуйским в составе большого, передового и сторожевого полков. В январе 1608 г. эта рать сосредоточилась [137] в Болхове. Дальние подступы к Москве были прикрыты значительными силами.
В январе 1608 г. войско Лжедмитрия II перешло в Орел, где пополнилось новыми отрядами. Прибыл 4-тысячный отряд магната Ружинского, 3 тыс. запорожских казаков и мелкие отряды польско-литовской шляхты. Гетманом польско-литовского войска, насчитывавшего до 7 тыс. человек, был избран Ружинский; Заруцкий и Лисовский возглавили казаков.
Походы интервентов в 1607 г. не достигли намеченных целей, так как социальная и политическая база у Лжедмитрия II оказалась значительно меньшей, чем у Лжедмитрия I. Пути к Москве преградили значительные силы правительственного войска. Однако оборонительные действия московских воевод для русской рати ухудшали стратегическую обстановку, позволяли интервентам отсиживаться в Орле, наращивать свои силы и готовиться к новому походу. Потеря времени Шуйским шла на пользу врагам.
Второй этап борьбы с интервенцией - неудавшиеся попытки русского войска преградить польско-литовским интервентам путь к Москве, оборона столицы и основных подступов к ней.
В апреле 1608 г. из Болхова двинулась к Орлу русская рать, навстречу которой выступили интервенты. 30 апреля у д. Каменки (в 10 км от Болхова) завязался бой.
Передовой полк князя Голицына сражался, имея против себя превосходящие силы противника. Не выдержав натиска интервентов, полк начал в беспорядке отступать и дезорганизовал ряды большого полка. Полное поражение московской рати предотвратил сторожевой полк князя Куракина, который контратаковал наступавшего врага и задержал его продвижение. Главные силы войска Д. И. Шуйского отошли на несколько километров и под Болховом были приведены в порядок.
Московская рать своевременно не развернулась, и в бой вступил лишь один передовой полк, следствием чего явилось его поражение, определившее отступление всего войска. Неудача подорвала моральный дух ратных людей.
1 мая интервенты атаковали русские полки, но встретили сопротивление. Бой протекал без решительных результатов с обеих сторон. В этой обстановке, опасаясь поражения, Шуйский приказал отправить наряд в Болхов. Увидев, что орудия русской рати увозятся с поля боя, поляки усилили атаки и вынудили к отступлению деморализованные полки Шуйского. Отступление наряда подорвало моральные силы войска, которое потерпело поражение и потеряло все орудия. Таковы результаты боя в том случае, когда командование начинает оглядываться назад, «страхует» свое войско от поражения и стремится лишить противника основных трофеев. [138]
Д. И. Шуйский выделил для обороны Болхова 5 тыс. человек, а с оставшимся войском отступил к Москве. Гарнизон Болхова капитулировал без сопротивления, путь интервентам для наступления к столице теперь был свободен.
План польско-литовских феодалов заключался в том, чтобы подойти к Москве с двух направлений: с запада — по Смоленской дороге и с юго-востока — по Коломенскому пути. Главные силы интервентов двинулись через Козельск, Калугу и далее на Можайск.
В. Шуйский собрал новое войско и назначил воеводой Скопина-Шуйского, поставив ему задачу преградить путь интервентам на Калужской дороге. Русская рать вышла на речку Незнайка и здесь остановилась. Высланные «посылки» (разъезды) выяснили, что противник «поиде под Москву не тою дорогою». [139]
Действительно, войско Лжедмитрия II с Можайска повернуло на Звенигород и далее на Вязёму. Следствием обхода противником рати Скопина-Шуйского «нача быти шатость» в полках, и некоторые воеводы уже склонялись к измене. Поэтому войску было приказано возвратиться в Москву для ее непосредственной обороны.
В начале июня 1608 г. интервенты переправились через р. Москву и расположились на Волоколамской дороге уд. Тушино (в 15 км к северо-западу от Москвы). Затем они перешли в село Тайнинское (в 17 км к северу от столицы) с целью блокировать Москву с севера, перехватив Ярославскую дорогу. Однако основная коммуникация войска интервентов оказалась код контролем рати Скопина-Шуйского. Поэтому Ружинский решил возвратиться обратно к Тушину. Здесь на высотах между реками Москвой и Сходней был устроен хорошо укрепленный лагерь, из которого контролировались Смоленская и Тверская дороги. Этим самым интервенты блокировали столицу с северо-запада.
Для блокады Москвы с юго-востока польско-литовские феодалы выделили сильный отряд под командованием Лисовского. Еще весной 1608 г. этот отряд выступил из Болхова, пошел на восток, занял Михайлов, затем Зарайск и укрепленную Коломну, разбив на ее подступах отряд московского войска. К этому времени Лисовский имел уже значительные силы, с которыми от Коломны двинулся к Москве.
В. Шуйский выслал против Лисовского трехполковую рать во главе с воеводой Куракиным. У Медвежьего Брода, на берегу р. Москвы, завязался бой. Войско интервентов было разбито, потеряло весь наряд, а остатки вместе с Лисовским бежали в Тушинский лагерь. Блокировать Москву с юго-востока не удалось.
Для обороны столицы Русского государства правительство В. Шуйского располагало значительными силами, в состав которых входили: царский полк, стрельцы, наряд, обоз и ратные люди из Новгорода, Пскова, Заволжских (северных) и Заречных (из-за р. Оки) городов, а также казанские и мещерские татары, чуваши и марийцы. Тушинцы считали, что в Москве было сосредоточено до 140 тыс. человек{193}. Некоторые исследователи определяют численность гарнизона Москвы в 70 тыс. человек{194}. Но и эту цифру следует сократить в два раза, если исходить из обычной средней численности полков, состава стрелецкого войска, наряда и обоза. Недостаток сил, моральная неустойчивость ратных людей и ненадежность [140] воевод вынуждали В. Шуйского обороняться, что способствовало затягиванию войны.
Главные силы московского войска заняли позицию на западных подступах к Москве, Обоз был развернут к северу от д. Хорошово, полки располагались за речкой Ходынкой. Войсковую разведку не высылали, службу охранения несли небрежно, так как ратные люди и воеводы надеялись на благоприятный исход переговоров с польским королем Сигизмундом III о заключении мира и отозвании польских войск из пределов Русского государства.
Ружинский решил воспользоваться потерей бдительности в русском войске и внезапно его атаковать.
25 июня 1608 г. еще до рассвета из Тушинского лагеря выступили крупные силы поляков. Сохраняя тишину, они подошли к обозу московской рати и на рассвете внезапно его атаковали. Захваченный врасплох гарнизон обоза, оказав незначительное сопротивление, в беспорядке отступил за р. Ходынку. Главные силы москвичей успели изготовиться к бою, контратаковали наступавших поляков и отбросили их за р. Ходынку.
В конце июля 1608 г. послам правительства Шуйского удалось заключить с Сигизмундом III перемирие на 3 года и 11 месяцев. Согласно договору польское правительство обязывалось вывести из пределов Русского государства все польские войска, а правительство Шуйского освобождало польских панов, как пленных, так и задержанных после убийства Лжедмитрия I.
Большинство освобожденных, в том числе и семейство Мнишек вместе с Мариной (женой Лжедмитрия I), были «перехвачены» на пути в Польшу и оказались в Тушинском лагере. К Лжедмитрию II продолжали прибывать подкрепления — новые отряды польской шляхты. В конце августа в Тушино прибыл отряд Яна Сапеги, насчитывавший, по сообщению Маскевича, до 7 тыс. человек{195}.
К осени 1608 г., по данным канцлера Льва Сапеги, в Тушинском лагере насчитывалось до 16 тыс. всадников, а в семи лагерях, устроенных на территории Русского государства, находилось до 40 тыс. человек войска польских феодалов и в два раза больше казаков.
Располагая крупными силами, польско-литовские феодалы пытались одновременно решать две стратегические задачи: распространить власть «Тушинского вора» на наиболее богатые области Русского государства и осуществить полную блокаду Москвы. [141]
Отряды польско-литовской шляхты и казаков направлялись из Тушина к югу, к востоку и к северу от Москвы, заставляя население городов «целовать крест вору», т. е. присягать Лжедмитрию II. Вначале не было организованных сил для борьбы с интервентами ни в распоряжении правительства Шуйского, ни у его воевод на местах. Быстрое продвижение отрядов врага не позволяло своевременно организовать оборону, и многие города «от нужи со слезами крест целовали». Однако Ростов и ряд других городов оказывали польской шляхте сопротивление, что ослабляло ее силы.
В конце 1608 г. большая территория Русского государства оказалась под властью Лжедмитрия II, а фактически в руках польско-литовских феодалов, притеснявших, грабивших и разорявших русский народ. В данной обстановке тактические успехи интервентов лишь способствовали подготовке их стратегического поражения.
Не удалось тушинцам решить и вторую стратегическую задачу — блокировать столицу Русского государства, с тем чтобы прекратить подвоз продовольствия и лишить правительство связи с городами.
Для осуществления блокады тушинцы выделили отряды во главе с Сапегой, Лисовским и Хмелевским. Эти отряды должны были обойти Москву с севера и юга и сомкнуть кольцо блокады к востоку от нее.
Отряд Хмелевского двинулся от Каширы к Коломне и на ее подступах был разбит коломенцами. Вслед за этим к Коломне направился отряд тушинцев из Владимира. На помощь коломенцам прибыл полк князя Пожарского. Тушинцы вторично потерпели поражение. Отрезать Москву от Рязанской области врагам не удалось.
Отряд Сапеги (около 6–7 тыс. человек) 13 сентября 1608 г. выступил из Тушина в направлении Троице-Сергиева монастыря, обеспечивавшего связь Москвы со всеми областями к северу от столицы.
Против Сапеги была выслана трехполковая рать И. Шуйского. У д. Рахманова завязался бой, закончившийся поражением московского войска, остатки которого отступили к Москве.
Сапега пошел к Троице-Сергиеву монастырю. Сюда же подошел и Лисовский с отрядом около 6 тыс. человек. Можно полагать, что польское войско вместе с казаками насчитывало 12–13 тыс. человек{196} и имело 63 орудия. [142]
Оборона Троице-Сергиева монастыря в 1608–1609 гг. Троице-Сергиев монастырь (в 71 км от Москвы, теперь г. Загорск) имел в своем подчинении 11 монастырей, огромные поместья, угодья и до 100 тыс. крепостных крестьян. В его хранилищах находились большие богатства (золото, серебро, драгоценности), которые привлекали польских авантюристов.
Монастырь имел хорошие укрепления. Это была по тому времени сильная крепость с каменной стеной. По обводу протяжение стены достигало 1,25 км, высота — от 8 ½ м до 15 м и толщина — не менее 6 ½ м. Внутри стены было два яруса со сводами и бойницами для обстреливания рва и подступов к нему, на углах и посредине каждой стороны крепости находилось 12 башен, имевших три «боя»: верхний, средний и нижний (подошвенный). По описи 1641 г. в монастыре числилось 90 орудий-пушек, пищалей затинных (стенных), полковых и т. д. В пороховом погребе имелось до 10 тонн пороху.
Опорными пунктами на подступах к крепости являлись: с юга — Подольный монастырь, с запада — пивной двор, обнесенный [143] прочным тыном и имевший тайник (подземный ход в крепость). Речки и пруды, огибавшие монастырь, представляли собой естественные препятствия, затруднявшие организацию осадных работ против восточного и южного фасов крепости.
В предвидении возможного длительного «сидения в осаде» были заготовлены запасы продовольствия, за счет которых пришлось также содержать большое число жителей монастырских посадов и окрестных деревень, укрывшихся в монастыре.
Гарнизон состоял из небольшого количества стрельцов, казаков и пушкарей. Вместе с людьми посадов, крестьянами деревень [144] и монахами, способными сражаться, насчитывалось около 2,5 тыс. человек. Противник имел по меньшей мере пятикратное превосходство.
Получив сведения о приближении войска интервентов с целью осады монастыря, воеводы Долгоруков и Голохвостов приказали сжечь монастырские посады (слободы), чтобы противник не мог воспользоваться жильем и материалами для штурма. Одновременно организовывалась оборона крепости. Весь гарнизон воеводы разделили на два основных отряда: один для обороны крепостной стены, другой — для вылазок; кроме того, были выделены частные резервы. Из дворян и монахов были назначены головы, т.е. начальники подразделений.
23 сентября 1608 г. отряды Сапеги и Лисовского подошли к монастырю и остановились на Клементьевском поле. Этим моментом воспользовались воеводы гарнизона и организовали вылазку силами отряда, состоявшего из пехоты и конницы. Внезапная атака внесла замешательство в ряды противника, и он понес потери. Успех вылазки воодушевил защитников монастыря.
Сапега и Лисовский, осмотрев подступы к монастырю, выбрали места для укрепленных лагерей. Отряд Сапеги расположился на Клементьевском поле, а отряд Лисовского — в Терентьевской роще.
29 сентября Сапега и Лисовский послали в монастырь предложение о капитуляции. Воеводы, старцы, дворяне и все ратные люди ответили категорическим отказом и заявили, что они верны присяге государю и не могут «покориться ложному врагу и вам — латыне иноверным». [145]
Первый этап обороны монастыря — отражение гарнизоном общего штурма врага в октябре 1608 г.
В ночь на 1 октября поляки начали осадные работы установкой девяти батарей в 600–700 м от крепостных стен: у Терентьевской рощи и на Волокушиной горе — четыре батареи, на Красной горе — пять батарей. На вооружении каждой батареи находилось семь орудий. Для защиты пушкарей устанавливались туры{197}. Батареи на Красной горе были прикрыты глубоким рвом и насыпанным впереди него валом на участке от Келарского пруда до Глиняного оврага.
3 октября интервенты открыли огонь из всех 63 орудий, пытаясь разрушить западный и южный фасы крепостной стены. Из орудий крупного калибра стреляли калеными железными ядрами, редко попадавшими в деревянные строения, которые не загорались и при попадании в них. Из рвов и ям, выкопанных вблизи крепости (не далее 100–150 м), наступавшие стреляли из пищалей, целясь в промежутки между зубцами стены. Оборонявшиеся вынуждены были укрываться за зубцами и не сходить со стены, так как ждали штурма. Наряд монастыря вел ответный огонь, но о его эффективности в источниках данных не имеется.
Шесть недель противник стрелял из орудий, но не мог пробить бреши в крепостной стене. Вероятно, он не имел осадных орудий крупного калибра.
Уже на четвертый день бомбардировки, когда выявились прочность крепостных стен и недостаточная мощь огня артиллерии, Сапега и Лисовский решили приступить к минным работам для устройства бреши путем взрыва участка стены. С этой целью от мельницы они повели ров к Красным воротам и вывели его на гору против круглой угловой Пятницкой башни. 12 октября из этого рва враги начали вести минную галерею (подкоп), прикрыв работы надолбами (забором из вертикально поставленных бревен).
Одновременно шла подготовка к открытому штурму крепости. Заготавливались штурмовые лестницы, тарасы и щиты рубленые на колесах{198}.
13 октября враги весь день пьянствовали, а к вечеру заняли исходные для штурма позиции: хоругви и роты Сапеги — против западного, а Лисовского — против восточного фасов крепости.
Наблюдая большое оживление в станах врагов, защитники монастыря готовились к отражению штурма: запасали порох [146] и ядра для орудий, втаскивали на крепостные стены большие камни и бревна, в стоведерном медном котле у Водяной башни разогревали вар, на стенах устанавливали «козы» (котлы) с кипящей смолой. На стенах увеличивалось количество их защитников с пищалями, луками, копьями, мечами, палицами и топорами.
Вечером противник усилил обстрел монастыря из всех батарей. Гарнизон крепости повысил бдительность и был готов к встрече врага.
Через час после захода солнца, в сумерках интервенты с музыкой двинулись на штурм со всеми заготовленными для него средствами. Это был первый общий штурм монастыря, предпринятый под покровом ночной темноты.
Защитники встретили врага дружным и метким огнем из всех орудий и не подпустили его к крепостной стене. Наступающие, неся потери, бросили лестницы, щиты и тарасы и в беспорядке бежали в свои лагеря. Наутро все брошенные средства штурма гарнизон втащил в монастырь.
В течение семи дней противник возобновлял попытки взять крепость открытым штурмом, но все они легко отражались оборонявшимися.
Совершенно очевидно, что все эти штурмы, не носившие настойчивого характера, хотя и обеспеченные для видимости технически, предпринимались с определенной целью — прикрыть ведение минных работ, отвлекая от них внимание гарнизона монастыря.
Успешная оборона способствовала активизации оборонявшихся, проявлявших теперь инициативу. Так, 19 октября стража (караульные) с крепостной стены заметила группу противника на капустном огороде. Не теряя времени, без разрешения воевод караульные спустились по веревке со стены, напали на врага и уничтожили его.
Воеводы решили немедленно развить успех этой самовольной вылазки, выслав три отряда: один — к Служней слободе, другой — на Красную гору для захвата батарей, третий — на Княжье поле, где были заставы противника. Наступающие крупными силами контратаковали монастырские отряды и нанесли им серьезный урон. Стихийно начатая вылазка успеха не имела.
В ночь на 24 октября наступающие снова предприняли ряд частных штурмов, главным образом на пивной двор, пытаясь зажечь его деревянные укрепления. Штурмовалась и крепостная стена в некоторых местах. Там, где враги подходили вплотную к стене, оборонявшиеся «с башен козы со огнем спущающе, литовских людей многих побили». И на этот раз противник не достиг никаких положительных результатов. [147]
Второй этап обороны монастыря — срыв осажденными минных работ противника в ноябре 1608 г.
Сапеге и Лисовскому ни общим, ни частными штурмами не удалось отвлечь внимание русских воевод от проводимых поляками минных работ. Воеводы догадывались о мероприятиях врага, несмотря на тщательную маскировку его работ. Однако требовалось подтверждение догадки и установление места подкопа.
26 октября из монастыря с целью добыть «языка» была произведена вылазка против польских застав на Княжьем поле и в Мишутинском овраге. Удалось захватить в плен ротмистра, «в распросе и с пытки» показавшего, что подкоп действительно ведется, но место его он не знает.
Получив подтверждение догадок, воеводы осуществили ряд контрмероприятий. Во-первых, монастырскому слуге Корсакову, «зело искусному» в горном ремесле, было поручено под башнями и в стенных «печурах» (нишах) копать «слухи» (колодцы), с помощью которых выслушивались подземные работы врага. Во-вторых, от дороги к Служней слободе в направлении Красной башни, поперек Красной площади, начали копать глубокий ров, чтобы им перехватить подкоп. В-третьих, после неудачной вылазки 1 ноября, организованной для захвата «языка», воеводы объявили «охочим» людям, чтобы они каждую ночь тайно выходили из монастыря за «языком».
4 ноября воеводы организовали вылазку на Красную площадь и к Полольному монастырю. Наконец удалось захватить раненого казака, который сообщил точные данные о месте подкопа и о времени готовившегося взрыва. Подкоп ведется под угловую Пятницкую башню, уже почти готов и 8 ноября будет заряжен порохом. Эти сведения подтвердил другой казак — перебежчик.
Оборонявшиеся сразу же предприняли соответствующие меры. Во-первых, от Пятницкой башни до Красных ворот параллельно крепостной стене был сооружен из насыпанных землей тарас острожек, на котором установили наряд. Получилась своего рода отсечная стена. Во-вторых, возле Сушильной башни нашли и очистили старый вылаз, т. е. потайные ворота, выводившие в ров. Этот вылаз давал возможность незаметно и быстро произвести вылазку. В расчищенные ворота были вставлены три железные двери. В-третьих, воеводы организовали большую вылазку, выделив для этого три сильных отряда: один должен был выйти из потайных ворот, далее идти по крепостному рву и напасть на поляков у подкопного рва; второй — выйти из пивного двора, пройти через луковый огород и атаковать врага на Волокушиной горе; третий — выйдя из Конюшенных ворот, напасть на заставы поляков, находившихся к северу от монастыря. [148]
9 ноября рано утром, с третьим ударом осадного колокола, все три отряда дружно выбежали из монастыря точно по своим маршрутам, внезапно в назначенных пунктах атаковали поляков и обратили их в бегство.
Первый отряд, сбив врага за Подольный монастырь и за мельницу, нашел вход в минную галерею. Два крестьянина — Шилов и Слот спустились в подкоп «и егда же зажгоша в подкопе зелие с калы и смолу, заткавше устие подкопа, и взорва подкоп»{199}. Шилов и Слот погибли геройской смертью, но разрушили минную галерею и этим предотвратили разрушение крепостных сооружений.
Атаку второго отряда на Волокушиной горе поляки отбили. Тогда первый отряд поддержал своего соседа, общими усилиями они одолели врага и погнали его в Терентьевскую рощу.
Наблюдая успешные действия первого и второго отрядов, несколько монахов побежали на пивной двор и предложили его гарнизону атаковать противника на Красной Горе. «Старец же Нифонт, и с прочими старцы посоветовав, и вземше с собою двести человек ратных и старцов тридесят и поидошя с пивново двора на выласку»{200}. Инициативу Нифонта поддержали многие воины из монастыря, выскочив через Конюшенные ворота и присоединившись к самовольному вылазному отряду.
Отряд Нифонта на Красной горе поляки встретили сильным огнем из пушек и пищалей. Атака не удалась. Однако атакующие проявили настойчивость и вторично бросились на батареи. Но и вторую атаку поляки отбили огнем. Отряд отступил в овраги, где и притаился, выжидая, пока враг убедится, что опасность для него миновала.
Нифонт наметил новый план. Он разделил отряд на две группы; одна из них стремительно бросилась в атаку с фронта, другая атаковала батареи с тыла. Внезапность и стремительность нападения ошеломили врага, в результате чего удалось захватить три батареи, а затем с подошедшей помощью из монастыря овладеть и еще двумя. Отряд захватил 8 крупных орудий, затинные пищали, самопалы, рушницы, несколько бочек пороху, ядра, холодное оружие и всякие запасы. Туры были подожжены, батареи разрушены.
Большие успехи вылазки явились следствием хорошей ее организации, взаимодействия отрядов, взаимной выручки друг друга в бою, храбрости воинов, проявления инициативы, настойчивости в достижении успеха, умения действовать в соответствии с обстановкой, искусства маневра в бою. [149]
Третий этап обороны монастыря - «сиденье в осаде».
Следствием срыва минных работ противника и разрушения его батарей на Красной горе явилось изменение тактики — враг от осады монастыря перешел к его тесной блокаде, рассчитывая на истощение сил и средств гарнизона. Новая тактика потребовала изменения форм борьбы.
Уже в ноябре Сапега и Лисовский прекратили артиллерийский обстрел крепости. Враг отказался и от попыток взять ее штурмом, рассчитывая, что блокада в зимних условиях сломит моральный дух оборонявшихся.
Одной из новых форм борьбы явились «подсады» (засады), которыми широко начали пользоваться обе стороны.
Уже в середине ноября поляки пытались заманить в засаду часть гарнизона монастыря, выслав к крепостным стенам небольшие группы, имевшие задачу вызвать вылазку оборонявшихся. Провокация удалась врагу, и вылазная группа вышла из крепости. Однако наблюдатели, находившиеся на колокольне, заметили скрывавшиеся «подсады» противника н начали бить в осадный колокол, чем предупредили вылазную группу, возвратившуюся обратно в монастырь.
13 ноября воеводы под прикрытием тумана организовали сильную вылазку, которая нанесла врагу немалый урон.
Вскоре враги воспользовались тем, что оборонявшиеся заготавливали дрова в роще, находившейся в Мишутинском овраге, устроили засаду и нанесли монастырскому отряду значительный урон.
В половине января 1609 г. перебежавшие к врагам два сына боярских посоветовали Сапеге лишить осажденных воды, которая шла в монастырь по трубам из верхнего пруда. Для этого надо было спустить воду из пруда, раскопав плотину.
Интервенты начали приводить в исполнение предложенный изменниками замысел, о котором стало известно и в крепости. Воеводы приказали гарнизону выкопать несколько прудов в монастыре и по каменной трубе спустить в них воду из верхнего пруда. Это мероприятие было удачно осуществлено. Однако стоячая вода была недоброкачественной. Много сил ушло на работы в мерзлом грунте как раз в то время, когда сильно уменьшились запасы продовольствия.
Зимой 1608/09 г. блокада стала сказываться. Осажденным приходилось переносить большие лишения: тесноту размещения, грязь, холод вследствие нехватки дров, недостаток хорошей воды и питания. Физические лишения и моральное угнетение людей, потерявших надежду на помощь извне, способствовали росту заболеваемости, а затем и смертности. Появилась цинга. Иногда в день умирало по нескольку десятков человек, особенно женщин и детей. Гарнизон сокращался. [150]
По сообщению Палицына, за время осады ратных людей и монахов убито и умерло 2125 человек. Следовательно, к весне боеспособных оставалось менее 500 человек.
Такая обстановка способствовала моральному разложению неустойчивой части оборонявшихся. Среди ратных людей и монахов начались пьянство, азартные игры, разврат, ссоры. Между начальствующими лицами возникали вражда, интриги, обвинения в намерениях измены. Только непрекращавшиеся вылазки поддерживали моральный дух и волю к борьбе.
Воеводы писали Шуйскому в Москву, сообщали об обстановке в монастыре, о недостатке продовольствия, пороха и особенно людей. Просили помощи. Но правительство не в состоянии было оказать серьезную поддержку осажденным. Только 15 февраля 1609 г. Шуйский прислал в монастырь 60 казаков и 20 монастырских слуг. Маленький отряд прорвался через блокадную линию, потеряв четырех человек, и пронес 330 кг пороху. Все это имело больше моральное, чем материальное значение.
Четвертый этап обороны монастыря — отражение осажденными последних трех штурмов врага в мае — июле 1609 г.
С наступлением весны противник восстановил батареи на Красной горе и, зная о сильном ослаблении гарнизона монастыря, начал готовиться к первому в 1609 г. общему штурму крепости. Наблюдатели с башен и стен заметили оживление в лагере противника и его мероприятия по подготовке штурма. Малочисленному гарнизону воеводы приказали повысить бдительность и заготавливать все необходимое для отражения нападения врага.
Вечером 27 мая 1609 г. в лагере интервентов наступила тишина. Сапега и Лисовский изменили тактику штурма. Свое войско они двинули к стенам крепости в темноте, «хотяще к стенам градным прийти тайно и ползающе, аки змиа по земли молком (молча. — Е. Р. ), везеху приступные козни: щиты рубленые, и лестницы, и туры, и стенобитные хитрости. Градстии людие вси взыдоша на стены, мужеска полу и женска, а такожде западше (затаившись. — Е. Р. ), ждаху приступу»{201}.
В ночной тишине раздался залп из пушек с Красной горы, по которому враги бросились на штурм. «Христолюбивое же воинство и вси людие градстии не дающе им щитов и Тарасов придвигнути и лестниц присланивати, бьюще ис подошвеново бою изо многих пушек и пищалей, и в окна колюще, и камение мещуще, и вар с калом льюще; и серу, и [151] смолу зажигающе метаху, и известью засыпающе скверные их очеса, и тако бьющеся через всю нощь»{202}.
С наступлением дня враг, не добившись успеха, вынужден был отступить от крепостных стен, побросав все свои «приступные хитрости». В этот момент воеводы организовали вылазку, уничтожив тех, кто не успел убежать. 30 человек удалось захватить в плен.
28 июня осажденные отразили второй в 1609 г. общий штурм врага.
В июле стало известно, что на выручку Москвы от Новгорода с сильным войском идет Скопин-Шуйский{203}. Поэтому интервенты стремились скорее овладеть монастырем.
На помощь полякам из Тушина пришел пан Зборовский, насмехавшийся над Сапегой и Лисовским, которые столько времени не могли овладеть этим «лукошком» с незначительным гарнизоном.
Снова осажденным было предложено капитулировать на том основании, что Москва якобы уже покорилась Лжедмитрию II. Воеводы ответили: «Красно лжете, но никто же имет вам веры». Не удалось овладеть крепостью и с помощью лжи.
31 июля 1609 г. гарнизон крепости, насчитывавший к этому дню всего около 200 человек, отразил третий и последний штурм.
Блокада продолжалась. 15 августа в результате удачной вылазки осажденные отбили у противника на Красной горе большое стадо скота, в результате чего улучшилось питание уцелевших в монастыре людей.
19 октября 1609 г. Скопин из Александровской слободы (в 40 км от монастыря) прислал помощь силой в 900 человек, а 4 января 1610 г. от него прибыло 500 ратных людей. Положение крепости упрочилось.
12 января 1610 г. интервенты сняли осаду монастыря и отступили к Дмитрову. Закончилась 16-месячная тяжелая, но упорная, активная, искусная и успешная оборона Троице-Сергиева монастыря.
Героической борьбой удалось отстоять от интервентов важный стратегический пункт на северных подступах к Москве. Успешная оборона монастыря имела также и большое моральное значение в деле защиты от врага столицы Русского государства и в развертывании народной войны против интервентов.
Следует отметить значение борьбы за монастырь в развитии военно-инженерного искусства. Для военного искусства того времени характерно богатство тактических форм и способов обороны сильной, но с небольшим гарнизоном крепости. [152] Подготовка и организация обороны крепостных сооружений, служба наблюдения и разведки, организация контрминных работ, отражение штурмов, производство вылазок, ночные действия, поддержание морального духа в тяжелых условиях тесной блокады, голода и холода — все это является весьма поучительным и ценным в развитии военного искусства. Наряду с этим мы знакомимся с техникой и приемами атаки крепости начиная от различных видов штурма до организации многомесячной блокады, не увенчавшейся, однако, успехом. Моральная стойкость оборонявшихся, их искусство и техника того времени противостояли численному превосходству врага и обеспечили победу над ним.
Третий этап борьбы с интервенцией - возникновение национально-освободительной народной войны и распад Тушинского лагеря.
Истинная роль Лжедмитрия II как орудия в руках польских интервентов выявилась довольно скоро. В Тушинском лагере фактически существовала военная диктатура польских панов. Распространение власти самозванца означало оккупацию интервентами территории Русского государства. Польская шляхта облагала население налогами, а чаще всего открыто грабила и разоряла. В Тушине сторонникам самозванца — русским боярам, дворянам и польским феодалам — щедро раздавались земли с крестьянами на захваченной территории. Все это способствовало тому, что «царистские» настроения посадского люда и крестьян изживались и социальная база Лже-Дмитрия II [153] быстро сужалась. Начинался новый подъем национально-освободительной народной войны.
Вначале народная борьба носила локальный и стихийный характер. Выражалась она в отказе «целовать крест» самозванцу и в обороне городов от интервентов. Сопротивление тушинцам оказали Коломна, Ростов и другие города. Насмерть стоял Троице-Сергиев монастырь.
Однако в конце 1608 г. стратегические формы народной войны начали изменяться. От обороны народные массы фактически переходили к стратегическому наступлению, инициаторами которого являлось посадско-крестьянское население районов Севера, а затем и Верхнего Поволжья.
В ноябре в Вологде против тушинцев восстали посадские люди и взяли власть в свои руки. Устюжане писали «на Москву» и предупреждали правительство об опасности распада государства на уделы. В Устюге и Вологде посадские люди решили «стоять накрепко», отстаивая от интервентов русскую землю. Поднялся и Галич, где для борьбы с польскими панами уже возникло одно из первых ополчений из даточных людей и стрельцов.
В это же время против захватчиков поднималось население городов и сел Поволжья. Не допустил к себе тушинцев Нижний Новгород, а галицкое ополчение освободило Кострому. Упорная борьба развернулась за Ярославль, опорный пункт интервентов, Кострому и Кинешму. Отряды народного войска подходили к Суздалю и Владимиру. Сообщая о разгроме на Волге одного польского отряда, Буссов пишет: «Народ вооружился и отомстил полякам; иных повесили, других изрубили. а некоторых побросали в проруби с такими словами: «Полно вам, глаголи, жрать наших коров и телят! Ступайте в Волгу ловить нашу рыбу»{204}.
В начале 1609 г. под Устюжной народное ополчение разбило крупный отряд тушинцев, посланный на Север. В середине февраля, силами и средствами посадских людей и крестьян отряды интервентов были отброшены к району Москвы.
Народная война заставляла польско-литовских феодалов распылять силы, вследствие чего появилась возможность уничтожать их по частям. Однако необходимо было создать централизованное руководство вооруженной борьбой народных масс, чтобы использовать эту возможность. Такого руководства не было. Из Москвы лишь посылались грамоты с требованием собирать ратных людей на «государево дело», но не было попыток организовать взаимодействие отрядов народного ополчения путем постановки конкретных боевых задач. [154]
Правительство Шуйского Не решалось призвать к борьбе с интервентами широкие массы посадских людей и крестьян, так как народная война против тушинцев легко могла вновь направиться против боярской власти. Поэтому В. Шуйский обратился за помощью к Карлу IX, королю Швеции, враждебно относившемуся к правительству Речи Посполитой.
Уже с 1605 г. шведский король многократно пытался навязать свою «помощь» московскому правительству против общего врага — Польши. Действительная же цель этой «помощи» заключалась в том, чтобы захватить северо-западные русские земли, включая Псков, Новгород, а также Северную Карелию с Сумским острогом и Соловецким монастырем. Попытка боярского правительства сохранить свою власть с помощью иноземных войск способствовала осуществлению шведскими феодалами захватнических планов и, следовательно, наносила вред национальным интересам страны. Для ведения переговоров со шведами в Новгород был послан воевода Скопин.
В начале 1609 г. в Выборге был заключен русско-шведский военный союз против Польши. Швеция предоставляла за установленную плату правительству Шуйского отряд наемных войск численностью в 5 тыс. человек. За эту «помощь» Россия отказывалась от притязаний на Ливонию и уступала шведам г. Корелу с уездом.
В апреле в Новгород под командованием Якова Делагарди прибыло шведское вспомогательное войско, состоявшее из наемников: французов, немцев, англичан, шотландцев, нидерландцев, испанцев — и небольшого количества шведов.
10 мая 1609 г. Скопин и Делагарди выступили из Новгорода для похода к Москве с целью ее деблокады. В начале похода у Скопина было 1–3 тыс. русских ратных людей, отряд же Делагарди насчитывал около 15 тыс. наемников.
Только в июле объединенные силы подошли к Твери, где в двухдневном бою разбили войско тушинцев. Но здесь же начались волнения среди наемников вследствие нерегулярной выплаты им жалованья. Многоплеменное войско отказалось повиноваться и начало уходить обратно. Делагарди с несколькими тысячами наемных солдат ушел в Новгород.
У Скопина остался незначительный отряд наемников (около тысячи солдат). Однако русское войско усиливалось отрядами посадских людей и крестьян. Еще в Торжке к Скопину присоединилась трехтысячная смоленская рать, затем к нему прибыли отряды из Ярославля, Костромы и городов Поморья.
Из Твери рать Скопина пошла не прямо на Москву, а через Калягин монастырь, на Переяславль, Дмитров и к Троице-Сергиеву монастырю. Следуя этим путем, рать приближалась [155] к главному району народной войны и усиливалась за счет присоединения к ней отрядов Верхнего Поволжья и Севера. В периоды длительных остановок в войске старательно обучали воинов ратному делу. Осваивался военный опыт Нидерландской буржуазной революции, который передавали наемники-нидерландцы. Уставы нидерландской армии (Морица Оранского) были известны в русском войске и переводились в то время в Москве на русский язык.
В Калягине русская рать насчитывала до 15 тыс. человек и 18 августа 1609 г. на р. Жабне разбила сильный отряд Яна Сапеги.
В конце сентября в лагерь русского войска возвратился отряд наемников Делагарди, насчитывавший менее тысячи человек. К началу октября численность войска достигла 18 тыс. ратных людей. Следовательно, наемники составляли незначительный процент, хотя В. Шуйский надеялся одолеть врага главным образом с помощью шведов. Из Астрахани был также вызван отряд воеводы Шереметева, который шел на соединение со Скопиным через Казань, Нижний Новгород, Касимов и Владимир в Александровскую слободу.
Положительные результаты народной войны и на их основе успешный, хотя и медленный, поход русского войска для деблокады Москвы обостряли противоречия в Тушинском лагере. Силы интервентов убывали. В сложившейся обстановке стратегическая оборона способствовала разложению в рядах тушинцев. Поэтому еще в начале июня 1609 г. в Тушине было решено поднять моральный дух войска наступлением на Москву и изменением стратегической обстановки до подхода рати Скопина.
Бой на р. Ходынке 5 июня 1609 г. Тушинцы предприняли наступление всеми своими силами. Они, разделившись на три отряда, переправились через р. Химку и подошли к р. Ходынке, на противоположном берегу которой занимал позицию сторожевой полк русской рати. Главные силы полка располагались в обозе, отдельные отряды наблюдали выходы из леса на правом фланге и переправы на р. Москве на левом фланге.
Первая фаза боевых действий — бой сторожевого полка.
Под огнем из обоза сторожевого полка поляки пытались перейти через р. Ходынку. Но атаки их конницы отражал наряд. Тогда они предприняли обход через Коптевский лес и вышли во фланг сторожевому полку. Одновременная атака с фронта и фланга заставила полк, бросив обоз и наряд, отходить к городу в направлении Ваганькова.
Вторая фаза боевых действий — бой главных сил московского войска.
На помощь сторожевому полку подошли большой полк, полки правой и левой руки. Московская рать теперь перешла [156] в контратаку. Сторожевой полк, наступая от р. Москвы, стал выходить во фланг и тыл тушинцам. Подошедшие главные силы старались охватить левый фланг противника и опрокинуть его в р. Москву. Завязался упорный бой.
Интервенты не выдержали удара московских войск и в беспорядке бросились бежать к Химке, которая стала могилой многих шляхтичей. Сторожевой полк вернул утром захваченные противником пушки. Главные силы московской рати подвезли свой полковой наряд, и толпы бегущих врагов расстреливались из орудий. Преследование продолжалось до самых тушинских обозов. Были захвачены пленные, несколько пушек, знамена, набаты, литавры, под звуки которых тушинцы шли на Москву.
25 июня 1609 г. тушинцы предприняли последнюю попытку овладеть Москвой, но потерпели еще одно поражение на Ходынском поле.
В боях 5 и 25 июня большое значение имели действия полковой артиллерии русской рати. Первоначальные частные тактические успехи тушинцев превращались в поражения и результате умело организованных общих контратак московского войска. [157]
Успехи широко развернувшейся народной войны, приближение к Троице-Сергиеву монастырю сильного ополчения во главе со Скопиным, а также переход польских панов к открытой интервенции, начатой осадой Смоленска в конце сентября 1609 г., — все это, вместе взятое, определило распад Тушинского лагеря. В ночь на 28 декабря Лжедмитрий II тайно бежал в Калугу.
В борьбе со второй интервенцией польских панов главной движущей силой являлись широкие народные массы — посадские люди и крестьяне, которые и решили исход борьбы, хотя военно-технические преимущества были на стороне польской шляхты. Деятельность правительства В. Шуйского представляла собой фактически тормозящее усилие в борьбе с интервентами, так как его политика имела антинародный характер и оно ориентировалось на иностранную военную помощь в ущерб общегосударственным интересам.
Обстановка народной войны вынудила интервентов перейти к стратегической обороне, хотя они достигли политического центра страны, захватили большую территорию и широко развивали частные и общие (под Москвой) наступательные действия, имевшие, правда, лишь тактическое значение. Сумма тактических успехов не определяла собой достижение стратегических целей.
Стратегическое наступление народных ополчений состояло из сочетания оборонительных и наступательных действий тактического значения. Таковыми были оборона укрепленных городов и монастырей, восстания посадских людей и крестьян против интервентов, малые и большие походы отрядов восставших с целью взаимной выручки, наконец, возникновение объединенных сил для похода с целью деблокады Москвы.
Укрепленные города и монастыри являлись опорными пунктами в борьбе с интервенцией польских панов. При наличии стойкого гарнизона и искусной обороны каменные и дерево-земляные крепости оказывались непреодолимыми. Вокруг неукрепленных городов в короткие сроки возводились оборонительные сооружения полевого типа — ров и вал с частоколом, а иногда и деревянные башни для фланкирования подступов к укреплению. Для «оберегания» по дорогам выдвигались отряды ратных людей, выполнявшие функции разведки и охранения. «Оберегание» обеспечивало населенные пункты от внезапного нападения интервентов.
Бои под Москвой на Ходынском поле показывают возросшую роль артиллерии в полевом бою и полковой артиллерии при контратаках. [158]
2. Военное искусство в вооруженной борьбе русского народа с открытой интервенцией польских феодалов в 1609–1612 гг.
К середине 1609 г. правительству короля Сигизмунда III стало ясно, что вторая попытка скрытой интервенции в России потерпела крах. В течение года тушинцы не могли овладеть Москвой. Под ударами народной войны Тушинский лагерь начал распадаться. Однако внутреннее политическое положение Русского государства не упрочилось. Правительство Шуйского потеряло остатки своего авторитета. В.нутри господствующего класса шла ожесточенная борьба за власть. Народная война против интервентов могла в любую минуту снова превратиться в антифеодальную крестьянскую войну. Перед такой опасностью княжата и бояре шли на сговор с польским королевским правительством за счет национальных интересов Русского государства.
В дайной обстановке заключение правительством В. Шуйского союзного договора со Швецией оказалось последним толчком и явилось поводом для решения польского правительства об открытой интервенции с целью превращения Русского государства в вассала Речи Посполитой. Походом в Россию Сигизмунд III рассчитывал упрочить свою власть, отвлекая шляхту от внутриполитической борьбы.
Сигизмунд предполагал собрать 30-тысячное войско, в том числе 5 тыс. пехоты. Для вторжения наметили теперь смоленское стратегическое направление, хотя Жолкевский советовал королю двигаться через Северскую землю. Первым стратегическим объектом был намечен Смоленск, преграждавший путь на Москву. Польское командование рассчитывало быстро овладеть крепостью и в ходе дальнейшего наступления усиливать свое войско польско-шляхетскими отрядами распадавшегося Тушинского лагеря.
Однако эти надежды не оправдались. Польские феодалы не учли опыта первых двух попыток скрытой интервенции. Во-первых, они не приняли во внимание захватнический характер развязанной ими войны. На борьбу с интервентами поднимались широкие народные массы, а справедливые цели войны за независимость Русского государства способствовали укреплению моральной стойкости народа и войска. Во-вторых, польские феодалы не извлекли уроков из полученного ими отпора, в частности, со стороны героических защитников Троице-Сергиева монастыря.
К 6 сентября 1609 г. Сигизмунд III собрал только немногим более 12 тыс. человек, из них около 5,5 тыс. пехоты, 3,5 тыс. конницы и 2–3 тыс. казаков. На военном совете было решено, не ожидая сосредоточения остальных сил, вторгнуться в пределы Русского государства. 9 сентября, нарушив перемирие, [159] без объявления войны польские феодалы перешли границу, а 13 сентября заняли г. Красный, откуда Сигизмунд послал грамоту в Москву. Он писал, что в пределы Русского государства он вступает как избавитель от смут и кровопролития якобы по зову русского народа.
Оборона Смоленска в 1609–1611 гг. Из г. Красного Сигизмунд послал воеводе Смоленска Шеину требование о капитуляции. На предложение польского короля воевода ничего не ответил, но прибывшему к «ему поляку заявил, что если он во второй раз явится с таким предложением, то его напоят водой Днепра (т. е. утопят).
Смоленск был хорошо укреплен. Крепостная стена возводилась под руководством известного строителя русских крепостей городового мастера Федора Савельева (Коня) в течение 16 лет (1586–1602).
Общее протяжение крепостной стены достигает 6,5 км, высота — 13–19 м, ширина — 5–6 м. Фундамент заложен шириной до 6,5 м и на глубину свыше 4 м, что усложняло противнику [160] минную атаку. Цоколь облицован крупным белым камнем на высоту от 1 до 3 м.
Стена имела 38 башен, из них 9 надворотных. Высота башен достигала 21 м, а Фроловской башни у Днепра — 33 м. В трех воротах имелись железные опускавшиеся решетки — герсы.
Снаружи крепостной стены были устроены «слухи» или «подслухи» для своевременного обнаружения минных работ противника. «Слухи» представляли собой облицованную накатником траншею глубиной более 2 м, шириной около одного метра с четвертью. Из накатника сооружался и потолок, засыпанный землей слоем до 70 см. «Слухи» устраивались в 8м от башен и стены.
К началу осады поляками Смоленска на вооружении крепостной стены находилось 170 пушек, которые были установлены в амбразурах «подошвенного боя», «среднего боя», «другого среднего боя» и в «верхнем бою» (между зубцами стены). В крепости были запасы орудий, ручного огнестрельного оружия и большое количество боеприпасов. На складах находилось и продовольствие, которого, однако, оказалось недостаточно. У духовенства и купцов было много продуктов, но они пользовались ими преимущественно для спекуляции. Основная [161] масса городского и посадского населения, а также находившиеся в крепости крестьяне во время осады голодали.
21 мая 1609 г. из Смоленска на помощь Скопину выступили три стрелецких приказа (около 1200 человек) и 500–600 дворян и детей боярских. Численность гарнизона сократилась.
Главным воеводой города с 1608 г. был М. Б. Шеин, отличившийся в бою под Добрыничами, вскоре после этого назначенный воеводой передового полка, а затем посланный в Смоленск. Он имел богатый боевой опыт, выделялся упорством и настойчивостью и умел оказывать моральное воздействие на гарнизон и население города.
В первой половине июля Шеин получил сведения о том, что «короля чают под Смоленск к Спасову дни»{205}. Сразу же развернулись работы по подготовке крепости к обороне. 18–20 августа Шеин приказал собирать даточных людей «с дворянских и детей боярских поместий и с вотчин и с церковных земель»... «с сохи по 6 человек, с пищальми и с топоры»{206}.
Состав гарнизона Смоленска к началу осады виден из следующих данных:
Посадских людей... 2500 человек
Даточных людей (крестьян)... 1500
Дворян и детей боярских... 900
Стрельцов и пушкарей... 500
Всего... 5400 человек
В конце августа была составлена «осадная городовая роспись», в которой гарнизон расписан по башням и «пряслам» (участок стены между башнями) крепостной стены.
Весь гарнизон Шеин разделил на осадную (около 2 тыс. человек) и вылазную (около 3,5 тыс. человек) группы. Осадная группа состояла из 38 отрядов (по числу башен) примерно по 50 ратников в каждой группе, получившей для обороны башню и прилегающий к ней участок стены. Вылазная группа составила общий резерв, имевший очень большое значение для обороны столь обширной крепости. Резерв был в полтора раза сильнее осадной группы.
В ходе обороны Смоленска гарнизон пополнялся из населения города, численность которого исследователи определяют в 40–45 тыс. человек{207}, включая и жителей посада, сожженного с приближением к городу врага. В посаде насчитывалось 6 тыс., в городе до 8 тыс. деревянных обычно небольших домов. С уничтожением посада жилой фонд сократился в два раза. Население же увеличилось не только за счет посадских [162] людей, но и укрывшихся в городе крестьян из окрестных деревень. Скученное размещение людей способствовало возникновению эпидемии, особенно при недостатке хлеба, соли, уксуса и плохом качестве воды.
19 сентября 1609 г. литовский канцлер Лев Сапега с несколькими хоругвями конницы и ротами пехоты подошел к Смоленску, а через два дня под стенами города было уже все польское войско, имевшее для осады всего 30 орудий. Артиллерия осадного войска оказалась почти в шесть раз слабее наряда крепости. В сложившейся обстановке не приходилось рассчитывать на превосходство огня осады над огнем обороны.
Гетман Жолкевский и высшие начальники польского войска по приказанию короля осмотрели укрепления Смоленска. Затем на военном совете обсуждали вопрос о способах овладения крепостью. Никто из присутствовавших на совете не мог предложить конкретных реальных мероприятий, которые бы обеспечили успех в короткий срок.
Распустив военный совет, гетман доложил королю, что польское войско не располагает необходимыми средствами для овладения мощной крепостью. Поэтому он советовал блокировать город, а с главными силами двинуться на Москву. Однако Сигизмунд решил во что бы то ни стало взять Смоленск.
Первый этап обороны — отражение осажденными попыток польского войска овладеть крепостью с помощью технических средств борьбы (1609 г.).
Командование польского войска прежде всего предприняло попытку внезапно ворваться в крепость, разрушив петардами (подрывными снарядами) Копытецкие и Авраамиевские ворота.
Однако Шеин своевременно предусмотрел возможность такой попытки со стороны врага. Еще до подхода польского войска к Смоленску против каждых ворот крепости со стороны поля были поставлены деревянные срубы, наполненные землей и камнями. Между срубами и крепостной стеной оставили лишь небольшой проход к воротам, по которому мог пройти только один человек с лошадью. Эти срубы прикрывали ворота от огня осадных батарей и лишали противника возможности вести непосредственное наблюдение -за обстановкой в воротах.
Для ночного штурма польское командование выделило лучшие конные хоругви и пехотные роты. Разрушить ворота петардами взялись немец Вайер и шляхтич Новодворский. Огонь из орудий и мушкетов должен был отвлечь внимание оборонявшихся от намеченных к взрыву ворот. Об успешном выполнении задачи минеры обязаны были подать сигнал звуком труб, для чего им выделили трубачей.
Вечером 24 сентября 1609 г. польское войско расположилось [164] в боевом порядке, имея главные силы перед Копытецкими и Авраамиевскими воротами. Артиллерия и мушкетеры начали обстрел крепостной стены.
Минеры с трубачами шли к своим объектам в темноте. Несмотря на тщательное обеспечение их действий, только Новодворскому удалось пробраться к Авраамиевским воротам узким проходом, низко нагибаясь под дулами орудий, находившихся в подошвенном бое. Минер прикрепил петарды к воротам, и взрыв выломал их. Однако трубачей при шляхтиче не оказалось, и сигнал для штурма не был подан.
Начальники пехоты и конницы, выделенной для штурма, полагали, что петарды не разрушили ворота, так как за взрывом не последовал установленный звук трубы. Защитники ворот зажгли на башне и на стене факелы. Освещенный противник оказался хорошей целью для пушкарей, открывших огонь. Поэтому пехота и конница, неся потери, отступили от ворот.
Основной причиной неудачи явилось отсутствие надежной связи минера с начальниками штурмовых колонн и бдительность гарнизона. Попытка врага внезапно ворваться в крепость не удалась.
На следующий день оборонявшиеся приступили к улучшению оборонительных сооружений и к усилению охраны. Ворота, не требовавшиеся для сообщения с внешним миром, были завалены камнем и песком. На срубах других ворот поставили палисады и за ними расположили сильные караулы.
27 сентября к Смоленску прибыло несколько тысяч запорожцев. Сигизмунд III приказал готовиться к большому общему штурму, для чего требовал развернуть минные работы и начать систематическую бомбардировку крепости с трех пунктов: со стороны Спасской горы, из-за Днепра и со стороны речки Чуриловки.
Польское войско не имело осадной артиллерии. Орудия мелкого калибра не могли сделать бреши в массивной крепостной стене. Огневое же превосходство оказалось на стороне оборонявшихся. Наряд Богословской башни успешно обстреливал королевский лагерь.
Минные работы для взрыва стены или башен также не достигали цели. По приказанию Шеина вдоль крепостной стены, возле самого ее фундамента, защитники крепости рыли «слухи». Кроме этого, в город пробирались крестьяне и купцы, сообщая о местах, в которых враг вел подкопы.
Под руководством двух иностранных инженеров поляки из Чуриловского рва вели минные галереи в нескольких направлениях. Выявив направление подкопа, оборонявшиеся развернули контрминные работы.
16 января 1610 г. смоленские минеры докопались до польской галереи, установили пищаль, встретили противника огнем, [165] а затем взорвали подкоп. Можно полагать, что это был первый подземный бой.
27 января произошла под землей новая встреча с врагом. Смоленские минеры теперь установили в галерее полковую пищаль и зарядили ее ядром со смрадным составом (селитра, порох, сера, водка и другие вещества). Затем подкоп был взорван. Зарождалась подземная химическая война.
14 февраля смоляне взорвали подкоп, который вел французский инженер, погибший во время взрыва.
Оборона Смоленска сопровождалась многочисленными вылазками, которые, в частности, устраивались для доставки воды из Днепра и добычи дров.
В тылу войска интервентов развертывалась партизанская война смоленских крестьян, укрывшихся от врага в лесах со скотом и всем своим имуществом. Формировались отряды, нападавшие на фуражиров и на небольшие польские подразделения. Некоторые предводители собирали сотни, а иногда и тысячи партизан. Например, Треска собрал около 3 тыс. вооруженных крестьян, нападавших на тыл польского войска. Скопин прислал в Смоленские леса 30 ратных людей с задачей организовать из крестьян партизанские отряды, нападать на врага и наносить ему как можно больший урон.
Весной 1610 г. король приказал снять орудия с тех батарей, которые могли оказаться затопленными при разливе Днепра.
Осада Смоленска затянулась. Крепость сковала крупные силы и средства противника, что имело важное значение в ходе борьбы русского народа с интервентами.
Второй этап обороны - отражение гарнизоном Смоленска штурмов польского войска.
В результате длительных бомбардировок большая часть орудий польской артиллерии вышла из строя. Гетман Жолкевский докладывал королю, что для овладения крепостью необходимо иметь большое количество осадной артиллерии крупных калибров и много пехоты. Ни того, ни другого у Сигизмунда не было. Недоставало и денег для содержания большого войска.
Для переливки износившихся орудийных стволов король приказал выписать из Риги хорошего мастера. Но это не удалось, так как мастер был убит. Переделка орудий не состоялась.
В Риге оказались готовыми осадные орудия крупного калибра. Сигизмунд приказал их доставить по р. Двине. Эти орудия стали прибывать к Смоленску лишь с 19 мая 1610 г. Только 11 июля поляки возобновили осадные работы. Была заложена параллель, и началось сближение подступами к четырехугольной башне, находившейся влево от Копытинских ворот. Осажденные повели контрапрошные работы и взорвали часть подступа. Однако противнику удалось дойти до подошвы [166] башни, но пробить брешь он не сумел, так как основание было сложено из тесаного камня.
18 июля осадные орудия сделали брешь в этой башне, а на рассвете 19 июля наступавшие направили сюда штурмовую колонну ландскнехтов, производя на других участках демонстрации. Защитники Смоленска успешно отразили штурм превосходящих сил противника. 24 июля враг возобновил штурм, но результат был тот же. Наиболее упорным был штурм 11 августа, во время которого наступавшие потеряли около тысячи человек (по их сведениям), но опять не имели никакого успеха.
Свыше 20 месяцев смоляне мужественно обороняли свой город. Голод и эпидемии не могли поколебать их стойкости. Основную силу обороны составляли посадское население и укрывшиеся в городе крестьяне окрестных деревень. Многие же смоленские дворяне были сторонниками соглашения с польским королем и организовывали заговоры с целью капитуляции.
Третий этап обороны - героическая борьба смолян во время последнего штурма крепости польским войском.
К началу июня 1611 г. в гарнизоне Смоленска оставалось 200 человек, способных сражаться. Этого количества ратников было явно недостаточно. Каждому воину приходилось не оборонять, а фактически только наблюдать 20–30-метровый участок стены. В такой обстановке не могло быть никаких резервов.
Польское командование знало о состоянии гарнизона и все же опасалось неудачного штурма. Лишь тогда было решено штурмовать крепость, когда изменник-перебежчик указал слабое место в западной части крепостной стены, построенной во время осенних дождей. Здесь в стене находился небольшой свод в овраге, по которому из города стекали нечистоты. Один из рыцарей Малтийского ордена взялся подложить под этот свод порох и взорвать стену.
За последние дни осады артиллерия противника смогла пробить в крепостной стене всего одну небольшую брешь.
Однако наступавшие не полагались на проломы в стене. Они решили штурмовать крепость с четырех сторон, вынудив оборонявшихся распылить свои и без того незначительные силы. На стену предполагалось забраться по штурмовым лестницам, которых заготовили до 80 штук. Лестницы были «такой ширины, чтобы пять и шесть человек могли всходить рядом, а длиной, как самые высокие в лесу деревья»{208}.
Вечером 2 июня 1611 г. четыре отряда польского войска заняли исходные для штурма позиции. Каждый из этих отрядов своей численностью превосходил защитников Смоленска [167] в несколько раз. Так, например, в ротах немецких ландскнехтов насчитывалось до 600 человек.
Ровно в полночь, в темноте, соблюдая полную тишину, осаждавшие подошли к крепостной стене в районе Авраамовской заставы, приставили лестницы, незамеченными взобрались на стену и начали расходиться по ней, занимая и близлежащие башни. В это же время немецкая пехота пробиралась через брешь, пробитую артиллерией. Но здесь ландскнехтов встретили несколько десятков защитников крепости во главе с Шейным. Завязалась перестрелка.
Рыцарь Малтийского ордена, услышав перестрелку, зажег порох, подложенный им под стену. Взрыв обрушил часть стены. Образовался значительный проход, через который проник в крепость отряд Льва Сапеги.
Горсточка защитников Смоленска оказывала героическое сопротивление многочисленному врагу, ворвавшемуся в крепость со всех сторон. Последним опорным пунктом была гора, на которой находился собор. В подвалах собора хранились запасы пороха. Жители Смоленска, не желавшие сдаваться врагу, укрылись в соборе, подожгли порох и все погибли. Раненого Шеина польские паны взяли в плен, подвергли пытке, а затем отправили в Литву.
Заняв Смоленск, Сигизмунд не пошел на Москву, а, распустив войско, вернулся в Варшаву, где в это время собирался сейм.
20-месячная героическая оборона Смоленска имела важное политическое и стратегическое значение в годы борьбы с открытой интервенцией польских феодалов. Со второй половины 1610 г. смоленский гарнизон оказался основной силой, организованно и открыто боровшейся с интервентами, что имело большое моральное значение.
Стратегическое значение обороны старинной русской крепости заключалось в том, что Смоленск на два года привлек к себе главные силы интервентов, не позволив им прочно оккупировать основные жизненные центры страны и подавить волю русского народа к борьбе за свою независимость.
В тактическом отношении следует отметить хорошую подготовку крепости к обороне (защита ворот, распределение сил, заготовка боеприпасов и продовольствия). При обороне 6-километровой стены контрминная борьба требовала большого искусства ее организации.
Для проделывания брешей в стене у польского войска явно недоставало осадной артиллерии крупных калибров. Последний штурм польское командование организовало без применения артиллерии, воспользовавшись тем, что у защитников крепости не хватало сил даже для наблюдения за крепостной стеной на всем ее протяжении. В крепость противнику [168] удалось проникнуть со всех сторон различными способами под покровом ночной темноты.
Троице-Сергиев монастырь, небольшую крепость, удалось отстоять от врага активной ее обороной, но с внешней помощью, незначительной из Москвы и решающей от Скопина, фактически деблокировавшей монастырь.
Смоленск — большая крепость, не получавшая помощи извне и оборонявшаяся своими собственными силами и средствами. Силы в ходе пассивной обороны убывали в результате боевых потерь и вследствие эпидемии, особенно цинги. Враг же имел возможность пополнять свое войско.
Предпринятый правительством Шуйского поход русской рати с целью деблокады Смоленска закончился клушинской катастрофой. Полное истощение сил гарнизона все же не привело к его капитуляции. Защитники крепости, не имея никакой надежды на внешнюю помощь, сражались до последнего человека.
Захват польскими интервентами Москвы и нарастание борьбы русского народа за свою независимость. 12 марта 1610 г. русская рать во главе со Скопиным торжественно вступила в Москву. Тушинский лагерь прекратил свое существование. Предстояло решить вторую задачу — деблокировать Смоленск, нанеся поражение войску Сигизмунда III.
Скопин энергично готовился к походу под Смоленск, но неожиданно умер. Все данные говорят о том, что его отравили. Освобождение Русского государства от интервентов Василий Шуйский поручил своему бездарному брату Дмитрию.
В мае 1610 г. передовые части русской рати выступили в поход и вскоре освободили от поляков Волок Ламский (Волоколамск), Можайск и некоторые другие города. Затем из Москвы двинулись главные силы под командованием Д. Шуйского.
Русская рать насчитывала до 30 тыс. человек, имела наряд, обоз и 5–8 тыс. наемников под командованием Делагарди.
Передовой отряд (6 тыс. человек) с воеводами Елецким и Валуевым выдвинулся к Цареву-Займищу, где и укрепился{209}. Главные силы рати сосредоточились в Можайске.
Сигизмунд III направил из-под Смоленска против рати Д. Шуйского отряд гетмана Жолкевского силой до 6 тыс. человек (2 тыс. конницы, более 1 тыс. пехоты и до 3 тыс. казаков). Под Царевом-Займищем к нему присоединился отряд тушинцев во главе со Зборовским (до 5 тыс. человек). Однако тушинцы требовали жалованья, без выплаты которого не соглашались идти в бой.
14 июня, узнав о приближении противника, Валуев устроил [169] засаду из нескольких сотен стрельцов в канавах плотины, находившейся впереди русского острожка (укрепления). Жолкевский, подойдя к плотине, приказал сделать вид, что отряд собирается располагаться на ночлег. Вскоре стрельцы демаскировали себя.
Противник с фронта и флангов внезапно атаковал засаду, заставил стрельцов в беспорядке отступить и перешел по плотине на другую сторону опущенного озера.
В результате удачных действий Жолкевского против засады отряд Зборовского согласился участвовать в бою.
Жолкевский приказал блокировать отряд Валуева и Елецкого, для чего было выделено 700 человек польской конницы, 200 пехотинцев и 400 казаков.
Валуев послал донесение к Д. Шуйскому с просьбой о помощи. Русская рать выступила из Можайска, дошла до д. Клушино, где и расположилась.
Бой у д. Клушино 24 июня 1610 г. На военном совете, собранном Д. Шуйским, было решено идти на выручку отряда Валуева кружным путем — севернее Гжатска. Этот маневр имел целью внезапно атаковать противника во фланг при его движении к Можайску.
О замысле Д. Шуйского гетман Жолкевский знал от перебежчиков, так как командование русского войска не заботилось о сохранении военной тайны. К тому же среди бояр и дворян находилось немало изменников, которые рады были выслужиться перед польскими магнатами.
Гетману перебежчики сообщили также о ропоте среди наемников русского войска вследствие задержки жалованья. Жолкевский послал им письмо, которое заканчивалось словами: «Хотите быть нашими друзьями или врагами? Выбирайте. Мы же и на то, и на другое готовы»{210}. Француз, доставивший это письмо, был повешен по приказанию Горна, одного из военачальников наемников в русском войске. Однако письмо и расправа над французом, доставившим его, привели к еще большему раздору между иностранными наемниками и снижению их боеспособности.
21 июня наемникам московского войска начали выдавать жалованье. Но Д. Шуйский приказал войску идти вперед, так как от Валуева было получено новое донесение с просьбой о срочной помощи. Большинство наемников жалованья не получили, что увеличило недовольство в их рядах.
23 июня русская рать (около 20 тыс. человек вместе с наемниками{211}) вышла к д. Клушино (около 20 км севернее [171] Гжатска и в 40 км от Царева-Займища). На опушке леса, имея впереди ровное поле, решено было расположиться на ночлег. Русская рать развернула обоз, не усиливая его земляными сооружениями. Наемники окружили себя лишь повозками.
Впереди на поле находились две небольшие деревни, которые могли занять и оборонять стрельцы. Позади этих деревень русские даточные люди построили плетень из хвороста, который преграждал подступы к расположению войск, являлся препятствием для конницы противника и в то же время представлял собой удобную позицию для пехоты, вооруженной мушкетами.
Однако устроенное полевое препятствие, как и деревни впереди него, не охранялись и даже не наблюдались. Расположившись на ночлег, Д. Шуйский и Делагарди не позаботились ни о разведке противника, ни об охранении. Ночью они пировали, и Делагарди хвастался тем, что он возьмет в плен Жолкевского.
В этот же день, 23 июня, гетман собрал военный совет и сообщил, что московское войско находится недалеко. Мнения военачальников разделились: одни советовали идти навстречу русским, другие считали это слишком рискованным мероприятием, так как сильный отряд Валуева мог разбить блокировавшие его незначительные силы и ударить в тыл главного войска. Жолкевский распустил военный совет, не сообщив ему своего решения, скрывая ото всех свой план с целью сохранения военной тайны. Военачальникам он приказал приготовиться к выступлению.
За два часа до наступления темноты гетман разослал приказание полковникам немедленно выступить в поход, соблюдая абсолютную тишину (не бить в барабаны, не трубить в трубы), скрытно от русских, сидевших в острожке. Приняты были все меры к тому, чтобы Д. Шуйский и Делагарди не знали о наступлении поляков. Жолкевский задумал осуществить внезапное нападение на русских перед рассветом.
В поход выступило до 9 тыс. человек (около 3 тыс. конницы, 2 тыс. пехоты и 4 тыс. казаков), что составляло лишь одну треть сил московского войска. Маскевич уменьшает отряд Жолкевского до 2700 человек. В таком случае против Валуева оставалось свыше 8 тыс. человек. Подобное распределение сил явно нецелесообразно. Теряли свое значение меры предосторожности в отношении отряда Валуева и опасения об успехе возможной его вылазки.
Предстояло совершить ночной марш. Ночь была светлая, но пришлось идти по плохой дороге и через лес на болоте. Колонна вытянулась, фальконеты застревали на дороге и задерживали все движение. Однако к расположению русской рати удалось подойти до рассвета. [172]
Первая фаза боевых действий - развертывание польского войска для боя, подготовка им атаки и построение русской рати.
Выйдя на опушку леса, Жолкевский убедился, что в лагерях русской рати все спали, а у плетня не было охранения. Однако воспользоваться беспечностью своего противника гетман не мог, так как его походная колонна вытянулась по узкой дороге примерно на 5–6 км и на развертывание требовалось более часа.
Жолкевский приказал делать проходы в плетне и приготовиться к тому, чтобы сразу зажечь обе деревни. Войско в это время выходило из лесу и строилось для боя. Боевой порядок состоял из двух линий: в первой линии — лучшие полки Зборовского (справа) и полковника Струсь (слева), во второй — остальная конница уступами за флангами в колоннах, а также пехота — за стыком полков первой линии. Для более надежного обеспечения левого фланга, развертывавшегося против наемников Делагарди, в кустах скрытно расположился сильный отряд казаков. Фальконеты с ротой немецких ландскнехтов отстали.
Уже рассветало, и Жолкевский решил не ждать подтягивания отставших. Он отдал распоряжение зажечь деревушки, чтобы не дать возможности пехоте занять их в качестве опорных пунктов, а затем приказал затрубить в трубы и ударить в барабаны, что было сигналом для наступления.
Пожар и военная музыка всполошили лагеря московского войска, которое начало поспешно готовиться к бою.
Противник сделал в плетне, преграждавшем подступы к расположению рати, несколько проходов, в которых скучивалась польская конница, что задерживало ее продвижение. Пехота Делагарди и, вероятно, русские стрельцы выбежали к плетню и своим огнем задержали продвижение противника, выиграв время для построения своего войска.
Московское войско строилось также в две линии, при этом правое крыло составляли наемники Делагарди, левое — русские полки Д. Шуйского. У Делагарди в первой линии за плетнем завязала бой пехота, во второй линии выстраивалась конница, у Д. Шуйского в первой линии развертывалась конница, а за нею строилась пехота. Против расположения русских полков противнику, по-видимому, удалось сделать в плетне большее количество проходов.
Следует отметить, что даже примитивное препятствие, которым являлся плетень, сыграло положительную роль, задержав наступление противника, оно исключило внезапную атаку лагерей и обеспечило выигрыш времени для построения войска к бою.
Вторая фаза боевых действий — бой на линии плетня и отступление русского войска в обоз. [173]
Стрельцы и иностранная пехота оказали врагу упорное сопротивление на линии плетня. «Сей плетень был для нас большим препятствием: ибо и Понтус (из отряда Делагарди. — Е. Р. ) поставил при нем же свою пехоту, которая весьма вредила нашим, как наступавшим через сии промежутки, так и возвращавшимся через них назад. Битва продолжалась долго; как наши, так и неприятель, особенно же иноземцы, несколько раз возобновляли бой»{212}.
Бой принимал затяжной характер, и Жолкевский опасался поражения, зная о численном превосходстве московского войска и наблюдая стойкость его пехоты.
Но вот тушинцы во главе со Зборовским всеми своими силами (5 тыс. человек) атаковали московскую конницу, опрокинув ее на пехоту, стоявшую позади. Дезорганизованная пехота не оказала сопротивления и в беспорядке вместе с частью конницы отступила в обоз, в котором укрылось свыше 5 тыс. пехотинцев и всадников московской рати. У Шуйского осталась всего одна четверть его войска. Но общее превосходство в силах и после отступления московских полков было все еще на стороне русского войска, имевшего в обозе 18 полковых пушек.
Пять часов продолжался бой. Конница Жолкевского по 8 и 10 раз ходила в атаку, но не могла сломить сопротивление пехоты и конницы Делагарди. Наконец, на поле боя появилось два фальконета, огнем которых в нескольких местах был повален или прорван плетень. Прибывшая свежая польская пехота бросилась в атаку и опрокинула пехоту Делагарди. Лишившись поддержки своей пехоты и обеспечения со стороны московского войска, французская и английская конница Делагарди не выдержала атаки превосходящих сил противника и начала в беспорядке отступать. На ее плечах в лагерь наемников ворвались польская пехота и конница.
Третья фаза боевых действий - измена наемников и отступление остатков войска Д. Шуйского.
Хотя противник и захватил лагерь Делагарди, но большая часть его отряда (около 3 тыс. человек) заняла удобную позицию на опушке леса и могла продолжать бой. Однако Д. Шуйский бездействовал, чем воспользовался Жолкевский, предложив наемникам почетную капитуляцию, на которую они и согласились. Видя измену отряда Делагарди, Д. Шуйский, Голицын, Мезецкий и другие воеводы московского войска бросились в лес, а за ними устремились и рядовые воины, пытаясь спастись бегством. Противник же занялся грабежом лагеря и не преследовал беглецов. [174]
Захватив большую добычу, Жолкевский спешно возвратился к Цареву-Займищу. Валуев и Елецкий, имея в своем распоряжении около 5 тыс. человек и лишившись надежды на внешнюю помощь, решили капитулировать.
Клушинское поражение усилило народные волнения, которые угрожали боярской власти. Василий Шуйский не мог справиться с восставшими, и бояре свергли его с престола, насильно постригли в монахи и отправили в стан польского короля. Спасая свое господство, бояре избрали царем польского королевича Владислава, сына Сигизмунда. «Лучше служить королевичу, — говорили они, — чем быть побитому от своих же холопей».
В это время Жолкевский подошел к Москве и расположился на Хорошевских лугах в 7 км от столицы. С другой стороны пришел из Калуги Сапега с «Тушинским вором» и остановился в селе Коломенском. Жолкевский уговорил боярскую думу послать 18 тыс. человек для борьбы со шведами, которые в это время перешли к открытой интервенции и захватывали русские земли. Москва лишилась последних своих защитников. Сапеге Жолкевский предложил уйти для захвата Северской земли и таким образом убрал со своего пути сильного конкурента.
Бояре содействовали Жолкевскому, и с их помощью в ночь на 21 сентября 1610 г. он ввел в Москву 800 немецких ландскнехтов и 3,5 тыс. польской шляхты. Москва вследствие предательской политики русской знати оказалась в руках польских панов. Число польских войск в Москве непрерывно возрастало.
Бой под Клушином имел важные политические следствия и стратегические результаты. Правительство В. Шуйского осталось без войска, сформированного с большим трудом Скопиным, опиравшимся в борьбе с интервентами на широкие народные массы. Шуйский был подобен теперь «орлу бесперу и неимущу клева и когтей»{213}. Дорога на Москву для интервентов оказалась свободной. Полностью обанкротилась политика правительства Шуйского, не верившего в силы народа и в борьбе с интервенцией возлагавшего надежды на иностранную помощь. Стало очевидно, что в борьбе с интервентами нельзя опираться на наемников, изменявших в критические моменты боя. «Помощь» шведов оказалась лишь поводом для захвата русских земель.
В тактическом отношении бой под Клушином представляет интерес в связи с устройством на подступах к обозу полевого искусственного препятствия из подручного материала [175] (плетня). Плетень задержал польскую конницу и дал возможность пехоте, вооруженной медленно заряжавшимися мушкетами, оказать длительное сопротивление. Это препятствие могло сыграть еще большую роль, если бы оно охранялось караулами. В таком случае противнику не удалось бы устроить проходы в плетне.
Отсутствие войсковой разведки и охранения в московском войске позволило врагам осуществить внезапное нападение. Разведка и охранение помогли бы уничтожить противника по частям в период медленного выхода из леса его растянувшейся походной колонны.
У Д. Шуйского и Делагарди по-разному было организовано взаимодействие пехоты и конницы. Московская пехота находилась позади конницы, которая при отходе расстроила ее ряды. Наемники имели впереди пехоту, прикрывавшую конницу, которая отражала атаки польских хоругвей. Французская и английская конница лишилась возможности успешно вести бой, как только противнику удалось сломить сопротивление немецкой пехоты.
Следует отметить и то, что командование русского войска не заботилось о сохранении военной тайны, поэтому противник имел все необходимые ему сведения. Наоборот, Жолкевский принял все меры к сохранению в тайне своего замысла и к обеспечению скрытности действий. С этой целью был предпринят ночной марш, несмотря на плохую дорогу. Именно поэтому удалось осуществить внезапное нападение на московское войско.
Начало разгрома русским народом интервентов. После свержения В. Шуйского формально существовало правительство семи бояр («семибоярщина»), которое лишь способствовало расширению оккупации интервентами территории Русского государства. Фактически же власть находилась в руках польских феодалов и их прислужников преимущественно из бывших тушинцев. В октябре 1610 г. Жолкевский уехал в королевский лагерь под Смоленск. Польские войска, находившиеся в Москве, возглавил Гонсевский, приказавший занять Кремль немецким наемникам, перешедшим на сторону противника в бою под Клушином. На кремлевских стенах и у ворот были поставлены польские караулы.
Боясь восстания жителей Москвы, польское командование запретило русским людям иметь при себе оружие; у торговцев и плотников отбирались топоры, не разрешалось носить ножи и даже ввозить в Москву мелкие дрова, так как польские паны боялись, что простой народ может выступить против них с кольями.
Опасения интервентов имели достаточные основания, так как к концу 1610 г. в стране созрели предпосылки широкой национально-освободительной борьбы. [177]
Освобождение Москвы от польских феодалов объявлялось важнейшей целью борьбы. Распространялись письма с призывами объединиться на борьбу с врагами Родины. Патриарх Гермоген рассылал грамоты, призывая народ на борьбу против господства польских панов и за сохранение русской православной церкви.
Борьба с интервентами принимала новые организационные формы. Разрозненные партизанские отряды горожан и крестьян дали первый отпор польским феодалам, обосновавшимся в стране в ряде опорных пунктов. В конце 1610 г. обстановка изменилась. Интервенты захватили политический, экономический, военный и идеологический центр Русского государства. Теперь возникла идея создания всеобщего централизованного земского ополчения с целью освобождения от захватчиков Москвы и изгнания их из пределов страны.
Рязань положила начало формированию первого земского ополчения, во главе которого стал рязанский воевода П. П. Ляпунов. Затем к рязанскому ополчению присоединились тульская окраина и Калуга во главе с Д. Т. Трубецким и И. М. Заруцким, а в феврале 1611 г. и Нижний Новгород. Поддержали ополчение народы Среднего Поволжья и Севера.
Формировалась централизованная вооруженная сила, имевшая конкретную, ясную и справедливую цель борьбы. В состав ополчения входили стрельцы, служилые казаки, местные дворяне и даточные люди.
В начале марта первое земское ополчение двинулось к Москве.
Уличные бои в Москве 19–20 марта 1611 г. Уже в феврале 1611 г. в столице Русского государства против интервентов назревало восстание, которое приурочивалось к моменту подхода к Москве земского ополчения. Существовал, по-видимому, какой-то руководящий центр, готовивший восстание. «В Москву, — пишет Стадницкий, — задолго до восстания из подмосковных местечек и деревень сходились люди под предлогом искания защиты, тайно принося с собой оружие, приходили и солдаты Ляпунова, тайно переодевшись в городское платье, их никто не узнавал, так как они смешивались с городской чернью»{214}. Против интервентов планировался одновременный двойной удар — извне и изнутри столицы.
Изменник боярин Салтыков советовал польскому командованию спровоцировать преждевременное выступление московских патриотов с тем, чтобы расправиться с ними до прихода земского ополчения. 17 марта 1611 г. после традиционного шествия патриарха в Кремль «на осляти» (в вербное воскресенье) Салтыков говорил польским панам о том, что они упустили случай расправы с москвичами: «Ныне был [178] случай и вы Москвы не били, ну так они вас во вторник будут бить»{215}.
Интервенты знали о приближении к Москве земского ополчения и готовились к обороне. 19 марта они вытаскивали пушки на стены Китай-города, заставляя московских извозчиков помогать им. Возникший при этом спор послужил поводом стихийного начала вооруженного восстания московского «черного люда» против захватчиков. В бой с врагом вступили посадские люди, холопы, крестьяне и ратники ополчения, пробравшиеся в Москву, а затем к ним присоединились и некоторые представители высших классов в качестве бойцов и организаторов восставших.
Такими организаторами уличных боев явились: на Сретенке — соединившийся с пушкарями князь Д. М. Пожарский, на Кулижках — И. М. Бутурлин, в Замоскворечье — дворянин И. Колтовский.
О тактике восставших наиболее полно сообщает Маскевич, участник боев с москвичами. «Русские, — пишет он, — свезли с башен полевые орудия и, расставив их по улицам, обдавали нас огнем. Мы кинемся на них с копьями, а они тотчас загородят улицу столами, лавками, дровами; мы отступим, чтобы выманить их из-за ограды, — они преследуют нас, неся в руках столы и лавки, и лишь только заметят, что мы намереваемся обратиться к бою, немедленно заваливают улицу и под защитой своих загородок стреляют по нас из ружей; а другие, будучи в готовности, с кровель и заборов, из окон бьют по нас из самопалов, кидают камнями, дрекольем... Жестоко поражали нас из пушек со всех сторон. По тесноте улиц, мы разделились на четыре или на шесть отрядов; каждому из нас было жарко; мы не могли и не умели придумать, чем пособить себе в такой беде, как вдруг кто-то закричал: «Огня! Огня! Жги домы!..» Занялся пожар: ветер, дуя с нашей стороны, погнал пламя на русских и принудил их бежать из засад»{216}.
Для тактики уличных боев москвичей были характерны подвижные баррикады как средство наступления восставших против конницы и использование орудий.
На следующий день, 20 марта, бои возобновились. За ночь москвичи создали «острожки», вооружив их пушками. Такой опорный пункт на Лубянке оборонял Пожарский, где он получил тяжелые ранения и был отправлен в Троице-Сергиев монастырь.
Восставшие перешли в наступление и стали теснить к центру [179] польских феодалов и их немецко-венгерских наемников. В середине дня на помощь интервентам из Можайска прибыл полк Струся, но путь к Кремлю ему преградили москвичи и огонь.
Москва продолжала гореть и 20 марта, так как накануне вечером польское командование отдало приказ «зажечь весь город, где только можно». Для выполнения этого приказа было выделено 2 тыс. немцев, отряд польских пеших гусар и две хоругви польской конницы. Поджигатели выступили из Кремля за два часа до рассвета, и ко времени появления полка Струся столица уже пылала.
«Пламя охватило дома, — пишет Маскевич, — и, раздуваемое жестоким ветром, гнало русских... Уже вся столица пылала. Пожар был так лют, что ночью в Кремле было светло, как в самый ясный день, а горевшие дома имели такой страшный вид и такое испускали зловоние, что Москву можно было уподобить только аду, как его описывают. Мы были тогда безопасны: нас охранял огонь»{217}.
21 марта интервенты продолжали жечь город. «Мы действовали в сем случае по совету доброжелательных нам бояр, которые признавали необходимым сжечь Москву до основания, чтобы отнять у неприятеля все средства укрепиться... Смело могу сказать, что в Москве не осталось ни кола, ни двора»{218}.
Уничтожение города было для интервентов средством борьбы с народным вооруженным восстанием. Сжечь же деревянный город нетрудно.
Часть жителей столицы, способных носить оружие, присоединилась к подходившему с разных направлений земскому ополчению.
Гонсевский пытался разбить ополчение по частям на подступах к Москве. Прежде всего против подходивших казаков Просовецкого выступил Струсь, возглавлявший 700 всадников.
Отряд Просовецкого шел «гуляй-городом, то есть подвижною оградою из огромных саней, на которых стояли ворота с несколькими отверстиями для стреляния из самопалов. При каждых санях находилось по 10 стрельцов: они и сани двигали и, останавливаясь, стреляли из них, как из-за каменной стены. Окружая войско со всех сторон: спереди, с тыла, с боков, эта ограда препятствовала нашим копейщикам добраться до русских: оставалось сойти с коней и разорвать [180] ее. Так и сделали»{219}. Но противнику удалось прорвать один из фасов гуляй города, и казаки вынуждены были отступить, не проявив особого упорства в бою.
Из сообщения Маскевича мы знаем устройство и боевое применение гуляй-города на походе в зимней обстановке. Для конницы он оказывался непреодолимым препятствием, и для атаки приходилось спешиваться.
24 марта по рязанской дороге подошли главные силы земского ополчения и расположились у Симонова монастыря, окружив себя обозом. Поляки вышли за крепостные стены с целью разбить ополчение в полевом бою. Но их атаки были отражены, и интервенты сели в осаду по линии стены Белого города.
Земское ополчение в социальном отношении было неоднородно. Хотя «черные люди», дворяне и дети боярские заявляли о том, что они «в одной мысли», однако классовые интересы дворян и детей боярских резко расходились с интересами казачества, выражавшего интересы холопов и крестьян. Углубление и обострение этого противоречия привело в конечном счете к распаду первого ополчения.
Ляпунова, являвшегося главным руководителем ополчения, зарубили казаки, которых сумел спровоцировать Гонсевский подложной грамотой. Вслед за этим «отойдоша все от Москвы прочь койждо по своим градом»{220}. Остатки ополчения возглавляли авантюрист Заруцкий и бездарный военачальник Трубецкой, не сумевшие полностью блокировать сидевших в Москве интервентов, получавших от Ходкевича, Сапеги и Лисовского подкрепления и снабжение.
Победа русского народа над интервентами. Распад под Москвой первого земского ополчения нанес большой ущерб делу борьбы за независимость Русского государства. Однако интервентам не удалось подавить волю народа к сопротивлению, освободительная борьба расширялась. Возникло централизованное руководство, которое создало материально-техническую базу народного ополчения и умело направляло ее боевую деятельность.
Во главе всенародного освободительного движения оказался теперь Нижний Новгород, по своему богатству занимавший в то время шестое место среди русских городов.
1 сентября 1611 г. начал свою деятельность в должности посадского старосты Кузьма Минин, человек умный и энергичный. Он первый бросил клич о необходимости сбора сил и средств для борьбы с интервентами. Призыв Минина нашел живой отклик среди нижегородского населения, а затем и во [181] многих других городах. Начался сбор пожертвований на содержание ополчения.
В мирском приговоре было записано: «Что быти им во всем послушными и ни противиться ни в чем, а для жалованья ратным людям имать у них деньги, а если денег не достает, имать у них не токмо животы их, но и жен и детей имая от них закладывать, чтобы ратным людям скудости не было...»{221}
Средства для содержания ополчения складывались из добровольных пожертвований и сбора «пятой деньги» с посада, городских монастырей и монастырских вотчин. Минин официально назывался «выборным человеком». Он являлся организатором ополчения и распорядителем средств, собираемых для содержания рати.
Воеводой ополчения был избран опытный в военном деле, сражавшийся уже с интервентами князь Д. М. Пожарский, показавший себя «честным мужем, кому заобычно ратное дело... и которь и во измене не явился»{222}. Деятельность Пожарского характеризуется осмотрительностью, политической прозорливостью, твердостью и настойчивостью в достижении поставленной цели.
В земское ополчение прежде всего принимали служилых людей, которым «ратное дело заобычно». Таковыми являлись дворяне, дети боярские, стрельцы, пушкари. Принимались добровольцы из посадских людей, собирались и даточные люди, т. е. крестьяне. К ополчению присоединялись отряды партизан и мелкие группы казаков. От услуг иностранных наемников Пожарский категорически отказывался.
При походе на Москву у Троице-Сергиева монастыря отряд наемников изъявил желание присоединиться к ополчению. На это предложение наемникам был дан следующий ответ: «...Вас, начальных людей, за ваше доброхотство похваляем... но тому удивляемся, что вы в совете с француженином Яковом Маржеретом... Да и наемные люди из иных государств нам теперь не надобны... Теперь все Российское государство избрало за разум, правду, дородство и храбрость к ратным и земским делам стольника и воеводу князя Димитрия Михайловича Пожарского-Стародубского... Где соберется доходов — отдаем нашим ратным людям, а сами мы, бояре и воеводы, дворяне и дети боярские, служим и бьемся за св. божий церкви, за православную веру и свое отечество без жалованья... Так, уповая на милость божию, оборонимся и сами, без наемных людей...»{223}
По целям, составу и источникам материальных средств второе земское ополчение было широкой народной вооруженной [182] организацией, которую возглавляли умные политические и опытные военные деятели. Характерно, что денежное жалованье ратникам ополчения выдавалось не по социальному признаку, а в зависимости от боевого опыта и военных знаний. Ратные люди верстались по четырем окладам (от 30 до 50 руб.).
Первоначальной тыловой базой ополчения являлась территория Среднего Поволжья и Севера. Первая стратегическая задача заключалась в расширении базы похода на Москву путем освобождения от интервентов Владимиро-Суздальского края и таким образом лишения захватчиков одного из основных районов их фуражировок. Вторая стратегическая задача была — овладеть и закрепиться в Верхнем Поволжье, чтобы иметь в своих руках важные дороги территории Севера, по которым шли на соединение с Пожарским ополчения северных земель.
Узлом дорог Верхнего Поволжья был Ярославль, явившийся объектом военных действий. Казацкий атаман Заруцкий, враждебно относившийся ко второму земскому ополчению, предпринял попытку захватить Ярославль. Хорошо понимая стратегическое значение этого пункта, Пожарский решил упредить казаков. С этой целью в середине февраля 1612 г. он выслал передовой отряд во главе с воеводой Лопатой-Пожарским, а в начале марта в поход к Ярославлю через Кострому выступили и главные силы ополчения.
Первый период похода - овладение Ярославлем, собирание сил, политическое и стратегическое обеспечение наступления к Москве, организация и обучение рати.
В начале апреля 1612 г. второе ополчение заняло Ярославль и в нем надолго задержалось. Здесь сформировался Совет всей земли, фактически представлявший собой правительство Русского государства. Земское ополчение являлось теперь вооруженной силой государственной власти.
Шведские интервенты обосновались в Новгороде и Тихвине. В это же время английский капитан Томас Чемберлен предложил английскому королю Якову I проект интервенции с целью захвата северных территорий Русского государства. Россия, по мнению автора проекта, «должна стать складом восточных товаров Англии».
Пожарский категорически отказался от помощи английских наемников. Со шведами же умело и тактично велись переговоры с тем, чтобы отвлечь их внимание от готовившегося наступления на Москву и выиграть время. Одновременно укреплялись Каргополь, Белоозеро, Устюжна и Углич, находившиеся на возможных направлениях наступления шведов.
Для освобождения территории государства от интервентов и изменивших Родине казаков высылались отдельные отряды. Так были освобождены Тверь, Владимир, Рязань и вообще [184] вся территория к северо-востоку и востоку от Москвы. Немалое содействие ополчению оказывали партизаны, истреблявшие интервентов и нарушавшие их коммуникации.
В это же время произошло размежевание казачества. К ополчению присоединялись отдельные отряды казаков, боровшиеся за спасение Родины. Трубецкой возглавлял тех, которые стремились договориться с ополчением о совместных действиях. С Заруцким в Калугу ушли авантюристы, что улучшало обстановку под Москвой.
Точных данных о численности второго земского ополчения нет. Некоторые исследователи определяют его в 20–30 тыс. человек, из них около 10 тыс. служилых людей, до 3 тыс. казаков, около 1 тыс. стрельцов{224}.
В Ярославле ратных людей обучали военному делу. Пожарский производил смотры. Во время смотра наряда подосланный Заруцким казак пытался убить первого воеводу земского ополчения, но был схвачен.
Завершить подготовку к московскому походу полностью не удалось. Поступали настойчивые требования об ускорении [185] выступления ополчения, так как имелись сведения о движении подкреплений польскому гарнизону Москвы, что усложняло тактическую обстановку. Поэтому в конце июля 1612 г. было принято решение выступить из Ярославля.
Второй период похода, - движение ополчения к Москве, блокада польского гарнизона, поражение отряда Ходкевича на подступах к Кремлю и капитуляция поляков.
26 июля второе ополчение выступило из Ярославля. В авангард были выделены два конных отряда (1100 всадников), быстро двигавшиеся к столице. 3 августа первый отряд подошел к Белому городу и укрепился между Тверскими и Петровскими воротами. Второй отряд прибыл 12 августа и соорудил острожек между Тверскими и Никитскими воротами. Отряды наблюдали смоленское направление, с которого должен был подойти Ходкевич.
14 августа главные силы ополчения подошли к Троице-Сергиеву монастырю, а в ночь на 20 августа вступили в пределы Москвы и расположились в районе Арбатских ворот, обеспечив левый фланг небольшим отрядом. Подступы к Москве с запада были преграждены. Казаки Трубецкого располагались к юго-востоку от Белого города, имея главные силы в таборах у Яузских ворот и на Воронцовом поле. В Замоскворечье были сооружены два острожка: у церкви Георгия (на Яндове) и у Клементьевской церкви. Надо полагать, что в Белом [186] городе и в Замоскворечье имелись сторожи, наблюдавшие выходы из Кремля и Китай-города.
Казаки Трубецкого изъявили желание расположиться вместе с ополчением. Однако Пожарский отклонил это предложение. Отношения были неясны, и четкое взаимодействие ополчения и казаков организовать не представлялось возможным.
Бой в Москве на подступах к Кремлю 22 августа 1612 г. Польский гарнизон был блокирован в Кремле и Китай-городе. 21 августа на выручку ему со стороны Вязьмы подошел сильный отряд Ходкевича с обозом продовольствия для осажденного гарнизона, который возглавляли теперь Струсь и Будила. Ходкевич расположил свой отряд на Поклонной горе.
Бибиков в своей весьма ценной статье «Бои русского ополчения с польскими интервентами 22–24 августа 1612 г.»{225} совершенно правильно определяет соотношение сил сторон. Два передовых отряда рати Пожарского насчитывали 1100 ратных людей. В главных силах находились пушкари наряда (количество орудий неизвестно), около 1 тыс. стрельцов, до 1,5 тыс. казаков, 2–3 тыс. дворян и крестьянско-посадского ополчения. Всего ополчение могло иметь 6–7 тыс. человек, да у Трубецкого 2,5 тыс. казаков. Общая численность русской рати, находившейся в Москве, не превышала 8–10 тыс. ратных людей.
Польский гарнизон Кремля и Китай-города насчитывал около 3 тыс. человек. Личная дружина Ходкевича состояла из 2 тыс. воинов. Помимо этого, в своем войске он имел пять отрядов конницы и пехоты (из них в трех отрядах — 1400 человек) и 8 тыс. украинских казаков. Можно полагать, что всего в отряде Ходкевича было не менее 12 тыс.. человек, из них пехоты только 1500 человек{226}. Общие силы врага достигали 15 тыс. человек.
Следовательно, интервенты имели почти двойное численное превосходство. Следует также отметить и их военно-технические преимущества — лучшее вооружение, большее количество профессиональных всшнов и опытных военачальников. Пан Будила заносчиво писал Пожарскому: «Лучше ты, Пожарский, отпусти к сохам своих людей»{227}.
Преимущество русских заключалось в высоком моральном духе ратных людей, сражавшихся за освобождение своей Родины от врага. Ратные русские люди приносили присягу «стояти под Москвою и страдати всем... и битись до смерти». Автор «Нового Летописца» следующим образом отмечает состояние ополчения на марше от Троице-Сергиева монастыря к Москве: [187]
«И отложиша страх все ратные люди и охрабришася, идяху к Москве все радующеся»{228}.
Пожарский правильно определил, что враг будет прорываться в Кремль по Смоленской дороге в направлении Чертольских (Кропоткинских) и Арбатских ворот. Поэтому к Новодевичьему монастырю русское командование заблаговременно выслало конницу, а пехота изготовилась к бою на валу Скородума (Деревянного города). Можно полагать, что были усилены сторожи, наблюдавшие западный фас кремлевской стены.
Казаки Трубецкого выступили к Крымскому двору с целью преградить путь врагу в Замоскворечье. Вечером 21 августа на усиление казаков Пожарский послал пять конных сотен ополчения, занявших позицию на правом берегу р. Москвы у Крымского двора.
Первая фаза боя - бой конницы и отступление конных отрядов ополчения к Чертольским воротам.
22 августа рано утром отряд Ходкевича форсировал р. Москву в районе Новодевичьего монастыря и атаковал конницу Пожарского, изготовившуюся к бою в районе Девичьего поля. Завязался бой, продолжавшийся семь часов («с первого по [188] осьмой час дня»). Имея количественное и качественное превосходство, польская конница начала теснить конные отряды, отступавшие в направлении Чертольских ворог.
Вторая фаза боя - бой пехоты и спешенной конницы и отражение вылазок врага из Кремля, а также его атак на валы Скородума.
Авраамий Палицын сообщает: «И сперва литовские конные роты русских людей потеснили, потом же многими пешими людьми приходили на станы приступом»{229}.
Следовательно, после того как конница ополчения отступила к укреплениям Скородума, для штурма этих укреплений Ходкевич ввел в бой всю пехоту, до этого помогавшую коннице лишь частью сил. Пехота интервентов взаимодействовала с конницей, а затем около 14 часов пошла на штурм Земляного вала.
Для отражения штурма врага Пожарский приказал своей коннице спешиться и усилить пехоту, сражавшуюся на валу. Противник настойчиво пробивался к Кремлю.
Обстановка усложнилась еще тем обстоятельством, что польский гарнизон Кремля предпринял вылазки в направлении Чертольских ворот и в Замоскворечье из Водяных ворот Кремля. Однако сторожи ополчения успешно отразили эти вылазки. Атаковать главные силы ополченцев Пожарского с тыла противнику не удалось.
В то время когда ополчение Пожарского вело упорный бой и еле сдерживало натиск врага, Трубецкой со своими казаками бездействовал и спокойно наблюдал, как истекают кровью русские полки. Но присланные Пожарским пять сотен не выдержали этого зрелища и бросились через реку на выручку своих. Пример ополченцев увлек за собой часть казаков. Внезапно для противника свежие силы ударили ему во фланг, что в конечном итоге решило исход боя. Ходкевич был отброшен и отступил к Поклонной горе.
Первую попытку интервентов прорваться в Кремль ополчение Пожарского отразило успешно. Враг понес значительные потери, но от выполнения своей задачи не отказался.
Бой в Москве на подступах к Кремлю 24 августа 1612 г. В ночь на 23 августа русский изменник дворянин Орлов провел через Замоскворечье 600 польских гайдуков полка Невяровского, и одновременно врагу удалось захватить острожек и церковь Георгия (на Яндове). В руках интервентов оказался опорный пункт в районе действий казаков.
23 августа происходила перегруппировка сил. Отряд Ходкевича перешел в Донской монастырь, готовясь прорваться в Кремль с юга, через Замоскворечье. В связи с этим и Пожарский перевел свои главные силы к берегу р. Москвы, а сам [189] с Мининым и другими воеводами перешел к церкви Ильи Обыденного (на Остоженке). Казаки Трубецкого перешли в Лужники, имея опорным пунктом Клементовский острожек с пушками.
Кварталы Замоскворечья в большинстве выгорели, вследствие чего там образовалось много ям и бугров. В дополнение [190] к этому пехота Трубецкого вырыла много ям — окопов для людей с «вогненным боем».
Первая фаза боя — бой на подступах к Земляному городу и захват интервентами Земляного вала.
24 августа утром Пожарский и Трубецкой выслали конные сотни в сторону Донского монастыря, а на Земляном валу изготовилась к бою пехота ярославского ополчения с двумя пушками.
В это же время Ходкевич построил свое войско для наступления. Левое крыло боевого порядка составила личная дружина Ходкевича; в центре находились венгерская пехота, остатки полка Невяровского и запорожская конница Зборовского; правое крыло — 4 тыс. украинских казаков. Враг продолжал сохранять общее превосходство в силах, несмотря на потери в бою 22 августа.
Интервенты атаковали и опрокинули передовые конные отряды ополчения и казаков, рассеяв и отбросив их к валу Земляного города. Вслед за этим пехота гетмана и спешившиеся запорожцы начали штурмовать укрепления вала, которые наиболее стойко обороняли ополченцы, ведя «вогненный», лучный и рукопашный бой. Ополчение «густой Стрельной дождь выпущало». Пять, часов продолжался бой на валу, но затем русские «вдоша плещи» (побежали), и началось беспорядочное отступление.
Пожарский в это время находился в Замоскворечье и принимал непосредственное участие в бою. Однако сдержать отступление своих сотен ему не удалось. Не удержались и казаки Трубецкого.
Вторая фаза боя - борьба в Замоскворечье за основные опорные пункты (острожки), контратаки казаков Трубецкого и приближение переломного момента в ходе боя.
Развивая успех, противник ворвался на территорию Замоскворечья. Конные сотни ополчения очень скоро оказались на левом берегу р. Москвы. Однако русская «пехота легоща по ямам и по кропивам на пути, чтоб не пропустить етмана в город»{230}, закреплялась на правом берегу реки.
Венгерская пехота и запорожцы Зборовского, составляя, по существу, передовой отряд, от Серпуховских ворот прорвались в глубь Замоскворечья, с ходу проникли до Клементовского острожка, «взяли этот городок и вырубили в нем русских»{231}. Успеху отряда Ходкевича содействовал гарнизон Кремля и Китай-города, осуществивший удачную вылазку в направлении Клементовского острожка. По-видимому, интервенты согласовали свои действия. [191]
На основе успешного продвижения своего передового отряда гетман приказал ввести в Замоскворечье 400 возов с продовольствием и расположить их около церкви Екатерины, в конце Ордынки.
Однако противнику не удалось закрепиться на ближних подступах к Кремлю. Казаки Трубецкого, выбитые врагом из Клементовского острожка и, по-видимому, получившие подкрепление, контратаковали и уничтожили противника, захватившего острожек. В этой схватке было убито 700 человек венгерской пехоты.
Контратака казаков происходила в полдень. К этому времени наступление противника захлебнулось. Приближался момент кризиса боя. Физические и моральные силы врага иссякали. 22 августа в бою Ходкевич потерял до тысячи человек, в Кремль перебросил 600 гайдуков, затем были немалые потери при штурме Земляного вала, в Клементовском острожке и при преследовании отступавших ополченцев. Численность отряда интервентов резко сократилась. Но и Пожарский понес немалый урон, и, кроме того, силы ополчения были распылены.
Третья фаза боя - общая контратака народного ополчения и казаков Трубецкого и поражение интервентов.
Отступление оборонявшихся еще не означало их поражения. Оборонительный бой и контратаки истощили наступавшего противника. В этом отношении немалую роль сыграла засевшая по ямам и рытвинам Замоскворечья русская пехота. Тактические неудачи русских объективно способствовали подготовке положительного стратегического результата. Но эту возможность победы над врагом необходимо было видеть и умело реализовать. Именно в это время проявились полководческие таланты Пожарского.
Пожарский, Минин и другие воеводы решили воспользоваться задержкой наступления врага, организовать общую контратаку и разгромить противника. Ближайшая задача заключалась в том, чтобы перегруппировать и сосредоточить силы на направлении главного удара.
Авраамий Палицын был послан к казакам, выражавшим недовольство отступлением дворянских сотен ополчения. Он получил задачу оказать моральное воздействие на недовольных казаков и призвать их во имя спасения Родины и православной веры напрячь все силы для участия в решительной общей контратаке. Рассыпавшихся казаков собирали колокольным звоном. Палицыну удалось воздействовать на их самолюбие и религиозные чувства. Казаки рвались в бой.
Одновременно Минин приводил в порядок отступившие конные сотни ополчения, сосредоточивая их против Крымского двора, который занимала «рота литовская конная да пешая». «Новый Летописец» сообщает: «Дню же бывшу близко к вечеру [192] ...приде бо Кузьма Минин ко князю Дмитрею Михайловичу и просяще у нево людей. Князь Дмитрей же глаголаша: «емли, ково хощеши»{232}. Минину из «ково хощеши» удалось собрать три конные сотни и присоединить к ним отряд ротмистра Хмелевского.
Главные силы Пожарский сосредоточивал на правом берегу р. Москвы на территории государевых садов. Это была преимущественно спешившаяся конница ополчения.
Началом общей контратаки явились действия сотен Минина и Хмелевского. Русские конные сотни переправились через реку, внезапно атаковали противника у Крымского двора, опрокинули и начали развивать успех, выходя в тыл его расположения. «Рота роту смяху», интервенты бежали к своему табору, распространяя панику.
Одиовременно отряд Ходкевича был атакован с фронта главными аилами ополчения из государевых садов и в охват правого фланга — казаками Трубецкого. Все источники отмечают крупные силы русских, участвовавших в общей контратаке, их энергичные и одновременные действия. В дневнике пан Будила отметил: «Русские... всею силою стали налегать на табор гетмана»{233}.
В результате общей дружной контратаки враг был опрокинут. Его разгром завершила русская конница, уничтожившая до 500 человек противника.
Понеся большие потери, отряд Ходкевича в беспорядке отступил к Донскому монастырю. 25 августа через Воробьевы горы уцелевшие интервенты двинулись на Можайск и далее к Вязьме.
22 октября ополчение Пожарского и казаки Трубецкого взяли Китай-город, а 27 октября капитулировал гарнизон Кремля, куда торжественно вступило русское войско. Москва была освобождена от интервентов.
Победа над врагом в боях на подступах к Кремлю была достигнута, прежде всего, моральной стойкостью народного ополчения, которая была следствием справедливых целей вооруженной борьбы. Высокий моральный дух русских ратных людей способствовал преодолению численно и технически превосходивших сил противника.
Следует также отметить умелое руководство боевыми действиями со стороны высшего командования русской рати (Пожарского и Минина) и частных начальников — воевод. В тяжелых оборонительных боях военачальники не теряли присутствия духа, проявляли распорядительность и быстро восстанавливали нарушенный в ходе отступления боевой порядок [193] Пожарский и Минин понимали значение морального воздействия на сражавшихся и умело его осуществляли.
Командование русской рати проникало в замысел противника, своевременно и правильно реагировало на все его действия. Поэтому Ходкевич на направлениях своего наступления встречал главные силы ополчения. В этой обстановке гетман не проявил необходимой выдержки, а общий его маневр с одного направления (22 августа) на другое направление (24 августа) не сопровождался тактическим маневрированием на поле боя. Интервенты упорно вели фронтальную атаку, не сумев закрепить и развить ее успех (захват Клементовского острожка).
Широкое проявление частной инициативы и взаимная выручка обеспечивали русской рати стойкость в обороне и успех в контратаках.
Пехота и конница поляков хорошо взаимодействовали. Русская же пехота нашла способ успешной борьбы с конницей противника, засев в ямах, бурьянах и одиночных окопах, ведя из них «вогненный» и «лучной» бой.
Изгнание поляков из Москвы еще не устраняло окончательно опасности интервенции. Сигизмунд с 1200 всадников польской шляхты и 3 тыс. немецких ландскнехтов двигался к Москве. В Вязьме к нему присоединились остатки отряда Ходкевича. Польский король пытался взять Волок Ламский, но три штурма его войска успешно отразил русский гарнизон крепости. Узнав о капитуляции польского гарнизона Кремля, Сигизмунд повернул обратно к Смоленску. Успех народного ополчения и в данном случае оказался решающим фактором. Открытая интервенция польских феодалов была отражена.
Столица Русского государства являлась для интервентов основным объектом действий. За спиной Лжедмитрия I польские феодалы проникли в Москву, но народное восстание не допустило утверждения в ней оккупантов. Прикрываясь именем Лжедмитрия II, польская шляхта держала столицу в осаде около полутора лет. Национально-освободительная борьба народных масс и сформированная рать Скопина сорвали замыслы врага, деблокировали Москву. В период открытой интервенции, воспользовавшись предательством боярского правительства, польские феодалы оккупировали русскую столицу. Высокий подъем освободительного движения обеспечил формирование народных ополчений, которые изгнали интервентов.
Независимость своей Родины отстояли широкие народные массы, решив исход вооруженной борьбы. Однако победой [194] народа над интервентами воспользовались бояре, духовенство, дворяне-помещики и верхушка посада, утвердив сословно-представительную монархию и сформировав правительство во главе с Михаилом Романовым.
В ходе войны важное значение имели политико-стратегические опорные пункты, из которых наибольшую роль сыграли Троице-Сергиев монастырь, Смоленск, Нижний Новгород и Ярославль. Одни из них сковывали силы врага, и героизм их гарнизонов воодушевлял народ на борьбу с врагом и вселял надежду на окончательную победу над ним. Другие оказались организующими политическими центрами, в которых создавалась вооруженная организация и подготавливались условия для изгнания интервентов.
Широкое, подлинно народное партизанское движение изматывало и обессиливало врага. Партизаны прерывали коммуникации противника, уничтожали его мелкие отряды и срывали фуражировки. Следует отметить попытку Скопина организовать действия партизан для получения более эффективных результатов борьбы.
Героическая оборона Троице-Сергиева монастыря и Смоленска, успешные действия многочисленных партизан и даже первое народное ополчение (проникнутое духом партизанщины) не могли решить задачу освобождения страны от интервентов. Однако их борьба была не безрезультатной. Она создала необходимые условия для разгрома врага: вселила уверенность в окончательную победу над захватчиками, истощила и дезорганизовала их силы.
Успех второго земского ополчения был результатом прежде всего патриотического подъема широких народных масс и умелой политической, административно-хозяйственной и военной деятельности его руководителей — Минина и Пожарского.
Мобилизация средств создавала прочную экономическую базу вооруженной организации, а внутренняя политика Минина и Пожарского была направлена на упрочение моральной стойкости ополчения. Умелая внешняя политика нейтрализовала наиболее опасного врага, который мог нанести удар с тыла.
Для стратегии народного ополчения характерным является длительная подготовка решительного наступления, всестороннее его обеспечение и осторожность действия.
В тактическом отношении следует отметить организацию взаимодействия войск и взаимную выручку в бою на основе личной инициативы военачальников. Применение гуляй-города для боя на марше в зимних условиях является одним из показателей многообразных способов его использования в различной обстановке. [195]
3. Военное искусство в вооруженной борьбе русского народа со шведскими интервентами в 1609–1615 гг.
После поражения русской рати под Клушином и свержения правительства В. Шуйского шведские феодалы решили начать открытую оккупацию северо-западной территории Русского государства.
Прежде всего было намечено захватить русские крепости: Корелу на северо-западном берегу Ладожского озера и Ивангород, расположенный на р. Нарове против Нарвы.
Против шведских интервентов на борьбу встал карельский народ, создавший крестьянские партизанские отряды. 4 июля 1610 г. соединенные силы этих отрядов внезапно напали на шведский лагерь и нанесли захватчикам значительный урон.
В начале сентября 1610 г. отряд шведов под командованием Делагарди осадил г. Корелу, в котором насчитывалось 2–3 тыс. жителей, а гарнизон состоял из нескольких сотен стрельцов. В течение полугода гарнизон и жители города успешно сопротивлялись захватчикам. Только голод и цинга заставили капитулировать оставшихся небоеспособных 100 человек.
Не удалась шведам, и осада Иван-города вследствие мятежа наемников.
В феврале 1611 г. интервенты предприняли поход на г. Колу с целью захвата Кольского полуострова. Город оказал сопротивление, и захватчики вынуждены были отступить.
В марте из Улеаборга выступил отряд шведов, имея задачей захватить богатый Соловецкий монастырь и Сумский острог — опорные пункты Северной Корелии. Но карельское население спрятало запасы продовольствия и ушло в леса. Отряд интервентов вынужден был вернуться, так как лишился источника снабжения. Неудачным оказался и второй поход речными путями.
Главными стратегическими объектами шведского командования являлись Новгород и Псков.
Летом 1611 г. Делагарди с большим отрядом шведского войска подошел к Новгороду. Посадские люди были враждебно настроены против интервентов, но новгородская знать и богатое купечество боялись народного восстания, свою власть и богатство они надеялись сохранить с помощью иноземных войск. Однако открытая капитуляция могла вызвать восстание посада.
Поэтому новгородские воеводы начали подготовку города к обороне. В ночь на 16 июля изменники впустили шведское войско на Софийскую сторону. Население, стрельцы и казаки оказали разрозненное сопротивление, но выбить интервентов не могли, так как не было централизованного руководства. [196]
Городской воевода Бутурлин с отрядом стрельцов и казаков ушел из города, не оказав сопротивления.
16 июля 1611 г. без боя капитулировал и новгородский кремль.
Политический, экономический и военный центр богатой Новгородской земли оказался в руках шведских интервентов. Но предстояло еще завоевать ее территорию, сломив сопротивление [197] широких народных масс, развернувших против захватчиков партизанскую войну.
Шведам удалось захватить Орешек, Копорье, Иван-город, Ям, Гдов, Порхов и другие города. Гарнизон крепости Орешек много месяцев оказывал героическое сопротивление, но все же был взят интервентами. Неоднократные же попытки захватить Псков потерпели неудачу.
Известие о победе народного ополчения над интервенцией польских феодалов и об изгнании их из Москвы вселило в широкие народные массы Новгородской земли уверенность в успехе борьбы со шведскими захватчиками.
Весной 1613 г. начались восстания против интервентов. Первыми освободили от врага свой город жители Тихвина. За ними восстало население Порхова и Гдова. Крестьяне не [198] выполняли поставок продовольствия я фуража для шведских войск, которые грабили население. Начался массовый уход крестьян, посадских людей и дворян в леса и на не оккупированную врагом территорию. Пассивная форма сопротивления оказывалась так же эффективной, как и действия партизан. Войска интервентов лишились местной базы снабжения. Для организации и обеспечения коммуникаций не было ни сил, ни средств.
Новый король Швеции Густав Адольф сделал последнюю попытку удержать захваченные Новгородские земли походом на Псков, единственный опорный пункт, отразивший все попытки интервентов овладеть им.
Оборона Пскова в 1615 г. В 1613 г. правительство Романова предприняло попытку изгнать шведов из пределов Новгородской земли. К Новгороду направилась рать во главе с воеводами Дмитрием Трубецким и Мезецким. Против них выступил Делагарди.
14 июля 1614 г. у Бронниц (в 30 км от Новгорода) русская рать потерпела поражение и, понеся потери, отступила.
10 сентября шведы снова овладели Гдовом. В январе 1615 г. они предприняли третью попытку «надо Псковом промышлята»{234}, но были разбиты на подступах к городу. Отступив от Пскова, они расположились в 12 км к западу от города, у д. Куя. Лагерь располагался на одной из высот и был обнесен валом с частоколом и представлял собой шанец, т. е. укрепленный пункт.
Расположение отряда интервентов у д. Куя преследовало цель завершить блокаду города, так как Гдов и Порхов уже находились в руках шведов. Все путл подвоза к Пскову были отрезаны, в городе начал ощущаться недостаток хлеба, цены на него росли, и ратные люди уходили в другие города. Численность гарнизона сокращалась.
Весной 1615 г. вследствие недостатка продовольствия и фуража из шанца под д. Куя часть сил шведов отошла к Печерам. Этим воспользовались псковские воеводы и в мае послали к д. Куя отряд ратных людей, которые внезапно напали на врага, захватили его врасплох и разбили.
В мае 1615 г. король отправил Делагарди в Нарву для сбора финских отрядов. От Горна, находившегося в Новгороде, Густав Адольф запросил сведения о состоянии шведских войск на новгородской территории. Горн сообщил о сокращении их численности и небоеспособности оставшихся. Продовольствие он доставил к Печерам, но в недостаточном количестве. [199]
9 июля Густав Адольф прибыл в Нарву, а 29 июля с войском, насчитывавшим около 7 тыс. человек, подошел к Пскову. В середине августа подошли 7 знамен англичан, шотландцев, французов и прочих наемников. В сентябре пришли еще пять войсковых подразделений. Шведский король под Псковом имел: 13 знамен кавалерии (2061 рейтар), 40 подразделений пехоты (6411 человек), около 200 артиллеристов, а всего немногим [200] более 9 тыс. человек{235}. Это было разнородное по своему национальному составу наемное войско.
В начале августа шведы начали строить плавучий мост через р. Великую. Псковичи пытались срывать работы, устраивая вылазки и бросая с лодок огонь. Во второй половине августа мост был построен.
Только в сентябре был составлен план распределения сил осадного войска. По данным шведских историков, войско шведов было распределено следующим образом: на северном участке (лагерь короля) находилось 17 подразделений, на восточном, южном и юго-западном участках (лагеря Готтберга, Коброна и Глязенапа) — 16 подразделений, на западном участке (Генрикссон) — одно подразделение. Следовательно, главные силы были сосредоточены на северном участке (гдовском направлении). Осадной артиллерии крупных калибров шведы вначале не имели.
Русские источники{236} сообщают подробнее о расположении шведов.
Первый укрепленный лагерь (короля) находился в 3 км от Пскова на Снетной горе. Здесь была сосредоточена конница; против Ильинских и Варлаамских ворот в 200 м от них шведы установили батареи, которые охраняла пехота, устроившая для себя укрепления.
Второй лагерь (Готтберга) — вверх по р. Пскове занимали немецкие ландскнехты; за рекой, на Новгородской дороге, против Петровских ворот, стояла застава из конницы и пехоты.
Третий лагерь (Коброна{237}) — у Спасова монастыря на Московской дороге, против Великих ворот.
Четвертый лагерь (Глязенапа) — за р. Великой против Свиной башни, в Мирожском монастыре.
Пятый лагерь (Генрикссона) — на Завеличье, «против живого мосту», на Изборской дороге.
В третьем, четвертом и пятом лагерях находилась пехота и конница.
В войске Густава Адольфа вначале имелись только «полуторные» (полевые) пушки. 3 сентября прибыл «наряд большой и проломный» (осадная артиллерия). Шведы установили три осадные батареи: главную 20-орудийную — на Гдовской дороге, вторую — на Новгородской дороге и третью — за р. Великой, у церкви Иоанна Предтечи. В ходе бомбардировки города и его крепостной стены у шведов выявился недостаток боеприпасов. [201]
По данным разрядной книги, гарнизон Пскова насчитывал 4220 человек. Правительство Михаила Романова заботилось об усилении защитников города. Из Москвы был послан отряд в 344 человека во главе с Плещеевым, который был назначен воеводой Пскова. Другой отряд в 4500 человек собирал Шереметев, но этот отряд на выручку осажденным не пошел, так как в середине октября шведы сняли осаду. В обороне принимали участие жители города и укрывшиеся в нем крестьяне псковских деревень. Все же противник имел двойное численное превосходство.
Оружия и боеприпасов в крепости было достаточно. Собираясь «сидеть в осаде», воеводы запасались продовольствием. На полях успели убрать рожь, а яровые хлеба остались в поле. Продовольствие было учтено и сразу же распределено между населением.
В источниках отмечается высокий моральный дух гарнизона и жителей города. Сидевшие в осаде «меж себя крест целовали, что битца до смерти, а города не здать». Псковичи присягу выполняли добросовестно и «из города к королю переметчиков никоим образом не бывало»{238}.
Первый этап обороны — противодействие псковичей противнику, обкладывавшему город.
Утром 30 июля Густав Адольф расположился в Снетогорском монастыре и выслал к Пскову часть войск, которые остановились в 3 км от крепости. Псковичи заметили беспечность врага и решили этим воспользоваться.
Из городских ворот быстро выехал отряд конницы псковского гарнизона и внезапно атаковал шведов. Завязался бой, в котором один из крупных военачальников шведского войска Горн, инициатор похода к Пскову, был убит, а король ранен.
Вследствие удачной вылазки псковичей Густав Адольф отошел от Пскова и остановился в 7 км.
В дальнейшем обложение города шведами производилось более осторожно и было закончено лишь около 20 августа. Псковичи ежедневно устраивали вылазки конными и пешими отрядами по нескольку десятков «охочих всяких людей», нанося врагу чувствительный урон. Успех вылазок укреплял моральный дух оборонявшихся. Удавалось также добывать «языков» и получать от них сведения об обстановке, в частности о расположении и состоянии войск противника.
В середине сентября псковичи успешно осуществили вторую большую вылазку, нанеся врагу потери около 300 человек, и «немецких людей от наряду отбили», т. е. овладели батареей. Дезорганизованного противника русские преследовали до Сметной горы (3 км), где находился Густав Адольф. [202]
Активные действия оборонявшихся затрудняли и задерживали обложение противником крепости. Наносимые потери, весьма чувствительные для наемного войска, снижали его боевой дух.
Второй этап обороны — отражение псковичами штурмов шведского войска.
Закончив обложение Пскова, шведский король приказал 17 сентября начать бомбардировку крепостных сооружений, сосредоточив основные усилия на северо-западном фасе крепости в районе Варлаамских ворот. Город начала обстреливать батарея из Завеличья.
В результате интенсивной бомбардировки шведам удалось сбить Варлаамскую и Высокую башни, а также разрушить часть прилегающей стены. Как только были достигнуты эти результаты, пехота шведов начала первый штурм и захватила Наугольную башню. Отряд псковского гарнизона немедленно контратаковал противника и выбил его из захваченной им башни. Штурм шведов псковичи успешно отразили.
После отражения штурма противника псковичи быстро заделали бреши.
В начале октября в шведских лагерях начали распространяться болезни, возрастала смертность. До одной трети солдат оказались небоеспособными. Поэтому Густав Адольф торопился с подготовкой нового штурма, стараясь поднять моральный дух своего войска.
8 октября король приказал начать обстрел крепости и готовиться к штурму. «Огненными» ядрами стреляли по городу и поджигали дома. Однако жителям удавалось тушить пожары. По городу шведы выпустили «седмьсот ядр огненных», а чугунных и железных «без счета».
Основной огонь шведская артиллерия вела по району Варлаамской башни, где в верхнем и нижнем «боях» (амбразурах) стояли полуторные пищали. «Против ворот» стояла «на земле пищаль большая Соловей на волоках». Впоследствии около этой пищали нашли 160 ядер, а у Варлаамских ворот 650 больших и малых ядер. Бомбардировкой шведам удалось разрушить часть стены.
9 октября под непосредственным руководством Густава Адольфа был произведен второй штурм крепости в районе Варлаамской наугольной башни и Варлаамской башни с воротами за р. Псковой. Враги «взыдоша на стену града и на башню угольную». Однако и на этот раз псковичи отразили штурм, поражая врага из пищалей, сбрасывая на него бревна и камни, обливая кипятком и смолой. Бой продолжался весь день.
По сообщению «Повести о прихождении свейского короля [203] с немцы под град Псков», шведам удалось подплыть на плотах и выломать ворота у нижних решеток на р. Пскове, ворваться в Запсковье и проникнуть «до Званицы улицы». Здесь противник был также контратакован и отброшен.
Потерпев неудачу, шведы сразу же начали готовиться к третьему штурму.
11 октября осадная артиллерия вновь открыла интенсивный огонь. Однако одно орудие во время выстрела опрокинулось и огонь попал в пороховой погреб. Произошел взрыв, вызвавший потери и уничтоживший основные запасы пороха. Густав Адольф вынужден был отменить штурм, и в этот же день «вечером король приказал всю артиллерию погрузить на суда и сделать распоряжения к снятию осады, на что он решился также потому, что лагерь был ослаблен и наступала зима»{239}.
13 октября одна часть шведского войска направилась в Новгород, а другая часть — к Нарве. 17 октября уехал из лагеря и король, тем самым признав свое поражение, заставившее начать переговоры о мире.
Война Швеции с Данией 1611–1613 гг. закончилась тяжелым для шведов миром, следствием которого было господство датчан на Балтике. Поражение под Псковом явилось второй «военной школой» Густава Адольфа, известного впоследствии полководца в Европе.
«Новейшие шведские историки признают, что именно поражение под Псковом послужило для молодого короля толчком к реформе военного дела. Это мнение представляется более близким к истине»{240}.
В течение двух с половиной месяцев псковичи успешно отражали попытки врага овладеть городом. Высокий моральный дух, сплоченность гарнизона и населения — все это определило стойкость оборонявшихся.
Активность гарнизона крепости, успешные вылазки укрепляли моральное состояние войск и населения. Важное значение имела связь воевод Пскова с Москвой, поддержку которой псковичи ощущали постоянно.
Наконец, следует отметить роль крестьянских партизанских отрядов, воздействовавших на коммуникации шведского войска. Например, для поездки в Порхов требовался конвой из пяти взводов конницы и трех рот пехоты. Партизаны нападали и на фуражиров, затрудняя снабжение войска интервентов продовольствием и фуражом.
Обращает на себя внимание поспешность короля в организации штурмов, следствием чего являлась их неподготовленность [204] и плохая обеспеченность. Укрепления штурмовались в одном пункте, что позволяло оборонявшимся сосредоточивать необходимые силы для контратак.
Осадная артиллерия шведов разрушила участок крепостной стены и башни, но пехота не сумела этим воспользоваться, а псковичи быстро восстанавливали разрушенное. Как видно, Густаву Адольфу недоставало сил, средств и умения.
Оценивая стратегию и тактику русского войска начала XVII в., авторы крупного труда «Русская военная сила» писали: «Образ и характер ведения войны, вообще, был самый неправильный, беспорядочный, не изобличающий никакого искусства и, притом, по грубости и жестокости нравов времени, соединенный с истинно-варварским грабежом и разорением городов и селений, — сопровождался избиением и пленением жителей, сожжением городов, их предместий и посадов»{241}. Как примеры мужества, твердости, храбрости и преданности Родине авторы отмечают героическую оборону Троице-Сергиева монастыря, Смоленска и Пскова, а к доблестным и искусным воеводам причисляют Шеина, Скопина и Пожарского.
Во-первых, нельзя говорить о неправильном или правильном, беспорядочном или регламентированном «образе и характере» ведения войны. Означенные термины неприемлемы к военному искусству. Требование «правильных» и «небеспорядочных» способов ведения войны и боя в стратегии и тактике насаждает шаблон, исключает творчество военачальников.
Во-вторых, идеологи самодержавия, конечно, не могли «изобличить» военное искусство в деятельности народных масс, каковое считали неизменной принадлежностью господствующего класса. На самом же деле в народных войнах народ выдвигает талантливых известных и безызвестных военачальников и создает необходимые условия для развертывания их военных талантов. Военачальников-патриотов из среды господствующего класса народ поддерживает. Однако правящая верхушка господствующего класса, как правило, ущемляла права таких военачальников, а многих и просто уничтожала. Скопина отравили, Шеину решением правительства Михаила Романова отрубили голову, Пожарского третировали. Военачальники, угодные правящей группе господствующего класса, не несли ответственности даже и тогда, когда они наносили явный ущерб интересам государства (например, воеводы Шуйские). [205]
Организационный и боевой опыт народной войны С интервентами, безусловно, являлся важной ступенью в развитии военного искусства вооруженной организации Русского государства.
Прежде всего следует отметить опыт организации народных ополчений. Положительную роль в этом отношении сыграла ясная формулировка (в воззваниях) справедливой цели борьбы, способствовавшая собиранию и сплочению сил и отсеиванию всякого рода авантюристов. Степень прочности организации народного ополчения определялась также материальной его базой и политикой руководителей. Требовалось время для организационного сколачивания и обучения войск, отчего зависела их боеспособность. Это хорошо понимали Пожарский и Минин, задерживаясь на длительный срок в Ярославле.
В ходе войны наемничество выявило свои отрицательные стороны и в дальнейшем не получило развития в системе вооруженной организации Русского государства. Дорого оплаченный отрицательный опыт сыграл положительную роль в дальнейшем военном строительстве.
Стихийно развертывавшаяся партизанская народная война оказывала существенное влияние на ход вооруженной борьбы. Она заставляла врага распылять свои силы, срывала снабжение и пополнение его войск, подрывала их моральный дух. Деятельность партизан оказывала положительное влияние на ход обороны крепостей (Троице-Сергиева монастыря, Смоленска, Пскова). Партизанские отряды очень часто выполняли разведывательные функции и являлись одним из источников пополнения народного ополчения. Скопин пытался организационно помогать партизанам, вероятно рассчитывая на взаимодействие их с ополчением.
Весьма поучительно политическое и стратегическое обеспечение похода второго ополчения с целью освобождения Москвы от интервентов. Последовательно намечались стратегические объекты и проявлялась особая забота в отношении расширения и закрепления базы похода.
Народная война особенно наглядно показывает зависимость моральной стойкости войск (гарнизона крепости, полевой рати) от отношения к вооруженной борьбе населения города или данной территории. Где войска ощущали моральную и материальную поддержку населения и тем более где они вместе с ним сражались, там проявлялась стойкость и высочайший героизм.
По мнению авторов «Русской военной силы», тактические неудачи русских войск были следствием немощи «в военном искусстве воевод, за исключением весьма немногих, сравнительно с воеводами иноземными, в особенности шведскими, и вообще — полного незнакомства русских войск этой эпохи [206] с основами военного дела»{242}, Такая оценка является, по существу, преклонением перед иностранными военными специалистами и искажает исторические факты.
Делагарди — один из крупных военачальников шведского войска, но он не проявил воинских талантов. В войске Скопина этот начальник отряда наемников, по сути дела, выполнял функцию тормозящего усилия. В Клушинском бою Делагарди растерялся, не сумел организовать взаимодействие войск, упустил возможность нанести поражение противнику и в решающий момент оказался изменником. Еще меньше воинских талантов проявил шведский король Густав Адольф при осаде Пскова.
Совершенно неверно и второе утверждение о полном незнании русскими войсками этой эпохи основ военного дела. Изгнание польских и шведских интервентов, якобы знавших основы военного дела, уже опровергает это измышление. Исход войны свидетельствует об уровне развития военного дела у сражавшихся.
Превосходство стратегии вооруженных сил Русского государства определялось прежде всего характером целей народной освободительной борьбы, участием в ней народа и наличием талантливых политических и военных руководителей.
Не зная основ военного дела, русские гарнизоны не могли бы в течение длительных сроков оборонять крепости, заставляя противника в большинстве случаев снимать осаду. Знание военного дела русскими военачальниками позволяло успешно вести сложную контрминную борьбу, срывать осадные мероприятия противника и противодействовать разрушительной силе его артиллерии.
Героическая и искусная оборона таких русских крепостей, как Смоленск, Псков, Троицкий монастырь, показывает высокий уровень военно-инженерного искусства в России в начале XVII в. Этот вывод не дает основания утверждать, что русские войска того времени были сильны в обороне и слабы в осадах и в полевых боях. Русские войска владели осадным искусством и современным тактическим искусством полевого боя.
В полевой обстановке русская пехота успешно противостояла хорошо вооруженной коннице противника, научившись быстро возводить острожки (шанцы), т. е. своего рода земляные редуты, и окружать ими врага. Такой способ широко применял Скопин. Гетман Жолкевский очень опасался оказаться окруженным русскими острожками.
Русская рать искусно пользовалась обозом в различных условиях обстановки. При этом характерно отсутствие шаблона при его применении. Следует отметить и частокол как [207] зарождение полевых препятствий из подручных материалов. Эти препятствия повышали боеспособность пехоты, вооруженной ручным огнестрельным оружием.
Наконец, подвижные баррикады в уличных боях также заслуживают взимания при изучении искусства вооруженного восстания народных масс. Поучительны приемы борьбы за опорные пункты в Замоскворечье в бою на подступах к Кремлю и фланговые контратаки по инициативе частных начальников. [208]