Глава VIII.

Национальная совместная стратегия

I

Изменение положения Англии и уменьшение ее экономической мощи по сравнению с Соединенными Штатами и Россией относятся к числу главных причин, обусловливающих многие изменения в ее национальной политике и стратегии. В прошлом Англия могла обеспечить себе победу в войне, несмотря на то что ее подготовка во многих областях в мирное время даже после серьезных поражений на первоначальных этапах военных действий была явно недостаточной.

Раньше каждый вид вооруженных сил Англии был самостоятелен и как в мирное, так и в военное время мог применять свою стратегию независимо от других видов. Кроме того, руководители английских вооруженных сил не рассчитывали на такую значительную помощь союзников в тотальной войне, на какую они могут рассчитывать теперь со стороны гораздо более мощных американских вооруженных сил. Поэтому при формулировании национальной политики и национальной военной стратегии Англии важно учитывать существование союзной организации и зависимость Англии от помощи союзников: финансовое и экономическое положение Англии не оставляет другого выбора.

В главе II данной книги уже приводились примеры того, как отдельные виды вооруженных сил упорно применяли свою узковедомственную стратегию в ущерб национальной совместной стратегии. Поскольку в этой книге сущность стратегии рассматривается применительно к национальной совместной стратегии, к стратегии [148] видов вооруженных сил и обороны метрополии, то данную главу целесообразно начать, хотя это и связано с риском некоторого повторения, с краткого исторического обзора основных изменений в развитии стратегии.

Этот обзор, однако, не следует рассматривать как исчерпывающую картину совместных операций, то есть операций с участием всех видов наших вооруженных сил. Существует много примеров операций, когда правильная стратегия и координация действий приводили к отличным результатам. По-видимому, наиболее ярким примером успешной операции, в которой участвовали все виды вооруженных сил, является высадка десанта на побережье Нормандии в 1944 году. Однако имели место и неудачные совместные операции видов вооруженных сил, которые кончились или полным провалом или частичным успехом и о которых здесь не упоминается. Отбор исторических примеров, включенных в данную главу, был произведен таким образом, чтобы дать читателю общее представление о цене, которую мы заплатили за применение несогласованной узковедомственной стратегии как в мирное, так и в военное время.

Квебекская совместная военная экспедиция 1759 года — пример успешной амфибийной операции, в которой стратегия военно-морского флота эффективно переплелась со стратегией сухопутных войск. Удачная координация стратегии флота и армии была достигнута также на последнем этапе Семилетней войны (1756–1763гг.). Но затем, в последние десятилетия XVIII века, в ряде совместных операций, особенно на Средиземном море и в английских территориальных водах, действия военно-морских и сухопутных сил были плохо согласованы. Картахенская экспедиция 1741 года и шельдская экспедиция 1809 года могут служить лучшими примерами неудачных операций, в которых мы пострадали из-за отсутствия правильного согласования стратегии флота и армии. В большинстве случаев несогласованность стратегии в этих кампаниях и операциях бывала результатом трений между командующими.

В войне против Наполеона британский флот и армия сражались против общего врага, и все же каждый из них применял самостоятельную стратегию. Разумеется, их стратегия в известной мере была координирована, но куда большего эффекта можно было бы добиться меньшей [149] ценой, если бы флот и армия взаимодействовали более тесно. К сожалению, даже в критические дни начала первой мировой войны, этого первого опыта неограниченной, или тотальной войны, продолжали существовать две самостоятельные стратегические концепции, возникшие со времени отделения английского флота от армии. И хотя их стратегия в какой-то степени координировалась на разных этапах этой войны, она никогда не представляла единого целого. Каковы бы ни были потери, в каком бы тупике мы ни оказались и как бы надолго ни затянулась война, в основе стратегии нашей армии неизменно лежала идея разгрома немецкой армии на полях Европы. Стратегия флота в своей основе противостояла лобовой стратегии армии: флот стремился использовать господство на море для нанесения удара там, где противник был наиболее уязвим. Типичным примером может служить дарданелльская экспедиция, окончившаяся, к сожалению, поражением, что, безусловно, объясняется конфликтом между руководителями флота и армии. Хотя в первой мировой войне уже появилась военная авиация, ее стратегическое использование не выходило за рамки оказания поддержки военно-морским и сухопутным силам.

Начиная с XVI века, когда вооруженные силы Англии были разделены на флот и армию, существование национальной совместной стратегии было поставлено под угрозу в результате обособленного, самостоятельного развития стратегии флота и армии. Стратегия армии исходила из концепции Александра Македонского и Наполеона, предусматривавшей захват и удержание территории, в то время как стратегия флота была направлена на расширение заморского предпринимательства и торговли путем обеспечения за собой господства на морях. По мере того как эти два вида вооруженных сил становились все более независимыми друг от друга, их стратегии все более расходились, что приводило к соперничеству и даже конфликтам. Такое положение сохранялось до второй мировой войны, да и теперь оно не изменилось.

Интересно отметить, что в политических кругах Англии в настоящее время наблюдается незначительное расхождение во взглядах на характер стратегии. Но в течение длительного исторического периода в парламентских партиях существовали две школы стратегической мысли. В противовес армейской школе континентальной [150] стратегии существовала влиятельная школа, которая отдавала предпочтение военно-морским операциям на заморских территориях. Теория английских тори сводилась к тому, что для Англии гораздо выгоднее, если она будет субсидировать своих союзников, сражающихся за нее на континенте, в то время как ее мощные военно-морские силы или, вернее, ее мощный торговый флот захватит порты и рынки сбыта противника. Таким путем Англии удавалось при помощи торговли финансировать войну.

На развитие английской системы объединенного командования влияли различные междуведомственные противоречия: высшее командование каждого вида вооруженных сил несло ответственность за свою стратегию и действия, хотя оба несли ответственность за операции в целом. Сейчас все великие державы встретились с проблемой координирования стратегий отдельных видов вооруженных сил, но ни одна из них не нашла решения, которое отвечало бы интересам англичан и соответствовало бы их национальному темпераменту. Как это ни странно, но тот факт, что английская система объединенного командования, несмотря на присущие ей трения между отдельными видами вооруженных сил, в прошлом функционировала бесперебойно, привел к тому, что сейчас не чувствуется желания внести в нее изменения, которых требует современная обстановка.

После окончания первой мировой войны, когда военно-воздушные силы стали третьим видом вооруженных сил, особенно сказывалось отсутствие национальной совместной стратегии и стремление каждого вида вооруженных сил проводить свою обособленную стратегию. Это было связано главным образом с проблемой потенциальных возможностей военно-воздушных сил, вокруг которой разгорелись споры. Послевоенная же экономия и снижение военных расходов, вынудившие флот и армию отказаться от ряда традиционных преимуществ, которые высоко ценились ими, сделали этот спор еще более ожесточенным.

II

В послевоенный период первый удар по традиционной стратегии английской армии нанес Черчилль, который предложил возложить контроль над Ираком на военно-воздушные [151] силы, считая, что такой контроль обойдется дешевле, чем контроль с помощью армии.

В Индии армейская стратегическая концепция укоренилась так глубоко, что лишь вынужденное признание того факта, что некоторая авиационная поддержка необходима для ведения эффективных действий на суше, заставило армию пойти на уступки.

Среди высшего командования в Индии и в Уайтхолле разгорелись споры — сторонники военно-воздушных сил считали, что стратегии военно-воздушных сил следует уделить больше внимания.

Позже, не имея на то оснований, они даже увеличили свои притязания, утверждая, что военно-воздушным силам необходимо отвести главную роль в защите северозападной границы Индии от нападений враждебных племен. Интересно, что, несмотря на столетнюю давность борьбы сухопутных войск с пограничными племенами, которая обошлась очень дорого и в результате которой англичане понесли огромные потери в людях, угроза со стороны этих племен исчезла с уходом английских войск из Индии. Причины такого удивительного изменения заслуживают изучения, но решение вопроса о том, в какой степени это вызвано изменением политики и политической обстановки и в какой — изменениями в стратегии, выходит за рамки нашей книги. Утверждение, что исчезновение угрозы можно скорее объяснить изменениями в стратегии, чем в политике и в политической обстановке, было бы неразумным.

Другой стратегической проблемой, которая породила еще более ожесточенные споры между видами вооруженных сил Англии, явилось падение Сингапура. В то время как руководители флота и армии отстаивали стратегию, основывающуюся на использовании дорогостоящей стационарной артиллерии береговой обороны, командование военно-воздушных сил утверждало, что стратегия, опирающаяся на военно-воздушную мощь, была бы более совершенной и экономичной. Эти разногласия обошлись очень дорого. Теперь известно, что англичане израсходовали миллионы фунтов стерлингов на батареи береговой артиллерии, но когда Сингапур в феврале 1942 года подвергся нападению, эти батареи не произвели ни одного выстрела — они были установлены [152] для ведения огня в направлении, противоположном тому, с которого атаковали японцы{26}.

В годы между первой и второй мировыми войнами между руководителями флота и военно-воздушных сил велся спор по поводу стратегической ценности линкора и самолета. Он показывает, как командования флота и ВВС подходили к решению проблем национальной стратегии. Исход этого спора был таков, что в начале второй мировой войны Англия имела большое число линкоров и лишь несколько авианосцев, недостаток которых лишал нас многих ценных преимуществ. До нападения японцев на линейный флот Соединенных Штатов в Пирл-Харборе в декабре 1941 года ценность линкора, с точки зрения национальной стратегии, определена не была. Как в прошлом, так и теперь руководители флота и ВВС подходят к решению вопросов, связанных с использованием морской авиации, с узковедомственной точки зрения, без учета стратегического значения ее для государства в целом. Рожденная в великих спорах, английская морская авиация сначала подчинялась ВВС, а впоследствии была частично передана флоту. В результате в ведении английского флота сейчас находится авианосная авиация, в то время как военно-воздушные силы сохранили за собой морскую авиацию, базирующуюся на суше, а также летающие лодки. Это искусственное разделение функциональной ответственности порождено соображениями практицизма, но на современном этапе по мере развития национальной стратегии функциональные, финансовые и материальные трудности все более возрастают. К сожалению, английское Адмиралтейство{27} и в меньшей степени министерство авиации в силу узковедомственных причин заботятся лишь о сохранении, если не о еще большем разграничении, существующего разделения ответственности.

Прогресс в области военно-воздушной мощи, не связанный с чрезмерными затратами, невозможен, если власти не заменят старое испытанное оружие новым, еще [153] не проверенным. Например, министерство авиации не пожелало разместить заказы на управляемые снаряды и ускорить их производство, считая новое оружие недостаточно совершенным в конструктивном отношении, и, исходя из этого, распределило свои средства. Однако ценность современной, да и будущей истребительной авиации, не располагающей управляемыми снарядами, ограничена: при теперешних скоростях невозможно вести эффективный огонь из обычной пушки или пулемета. Точно так же в дальнейшем, несомненно, будет возрастать роль баллистических ракет, и тем не менее министерство авиации стремится сохранить бомбардировщики в таком большом количестве, на которое только может согласиться министерство финансов, что неизбежно отрицательно сказывается на внедрении нового оружия.

III

После первой мировой войны изучение стратегии видов вооруженных сил Англии в соответствующих штабных колледжах, особенно в армейском, стояло на высоком уровне. Тем не менее, несмотря на частые заявления в пользу совместной стратегии, она фактически представляла собой совокупность стратегий трех видов вооруженных сил. Лишь в редких случаях руководители флота, армии или авиации отказывались от обычаев и традиций своего вида вооруженных сил в пользу всеобъемлющей национальной стратегии. В годы, предшествовавшие второй мировой войне, лишь немногие армейские офицеры, а они составляли наиболее образованную группу офицеров вооруженных сил, согласились бы с тем, что основное назначение бомбардировочной авиации заключается не в поддержке сухопутных войск и военно-морских сил, а в чем-то другом. Многие принципы, правила и догмы того времени носили узковедомственный характер. Например, значительное число учебных пособий и программ, изучавшихся слушателями штабного колледжа английской армии, было составлено много лет тому назад на основе уроков англо-бурской войны, и руководящий состав колледжа, включающий многих выдающихся офицеров и генералов, ежегодно предпринимал малоуспешные [154] попытки поставить обучение на современную основу. Но все дело было в том, что при существовавшем тогда положении дел никакой пересмотр учебных программ и пособий не мог изменить направленность подготовки офицерских кадров. Известен случай, когда начальник колледжа в Кэмберли перед полной аудиторией сделал ряд саркастических замечаний по поводу решения одним из слушателей учебной задачи, связанной с использованием танков. Слушатель предложил использовать танки для рейда по тылам -противника на глубину до нескольких миль от переднего края. Начальник же колледжа считал слишком рискованным использовать танки, которые ценились очень высоко, на таком большом удалении от линии фронта. Позже этот слушатель стал советником лорда Монтгомери по использованию бронетанковых войск в Северной Африке, а затем при вторжении на европейский континент в 1944 году. Этот пример говорит о том, что в предвоенный период наши стратегические взгляды зачастую были неверными, а тактика, основанная на них, имела множество недостатков.

Постановка обучения в военно-морском штабном колледже также во многом устарела в результате возникновения военно-воздушных сил и других достижений, причем для флота это имело даже более серьезные последствия, чем для армии. Руководители же штабного колледжа ВВС исходили из вероятных потенциальных возможностей оружия, которое еще не было создано, и их оценка возможностей существовавших тогда военно-воздушных сил не соответствовала действительности, что в конце концов привело к тому, что они не смогли определить действительное место военно-морских сил и сухопутных войск в военном арсенале государства. Постановка обучения во всех трех штабных колледжах отражала взгляды и идеи руководящих офицеров высших командований соответствующего вида вооруженных сил. Так обстояло дело с преподаванием военной стратегии в тот критический период.

Трудно забыть тот факт, что именно в тяжелые годы накануне второй мировой войны множество умных и талантливых офицеров и генералов, особенно в армейских штабах, было поглощено узковедомственными интересами. В этот период руководители каждого [155] вида вооруженных сил, не заботясь об интересах всего государства, стремились оправдать свою стратегию, независимо от общей военной концепции. Несмотря на существование различных координирующих органов, наша стратегия периода второй мировой войны была скроена из трех ведомственных стратегических концепций, явившихся результатом индивидуального подхода к решению одной и той же проблемы, и. не представляла единого целого.

Организация разведывательных органов послужила другой причиной обострения разногласий между руководителями армии, флота и военно-воздушных сил, особенно в начале второй мировой войны. Каждое министерство имело свое разведывательное управление, деятельность которого координировалась объединенным разведывательным комитетом при комитете начальников штабов. Наличие многочисленных разведывательных органов зачастую приводило к тому, что чрезвычайно важная разведывательная информация, полученная из общего источника, утрачивала свою ценность в процессе ее оценки или обработки в доклад различными группами офицеров-разведчиков, которые в большинстве случаев использовали эту информацию для показа в лучшем свете узковедомственной и предвзятой точки зрения своих начальников, при этом они проявляли такое завидное усердие, что архивные работники, безусловно, будут изумляться.

Во время прошлой войны ввиду того, что существовали три самостоятельные ведомственные стратегии, споры по поводу использования и заслуг отдельных видов вооруженных сил были неизбежны. Как показал послевоенный анализ, стратегические бомбардировщики союзников сократили производство нефти в Германии в период с весны 1944 года и до конца войны на 95 процентов, железнодорожная сеть Германии в этот же период в результате действий союзной авиации фактически была выведена из строя. Последнее обстоятельство сделало возможным продвижение сухопутных войск союзников по Европе. Ход войны с Японией показал, что для разгрома ее нет необходимости в генеральном сражении на суше. Япония капитулировала со своей нетронутой армией до того, как первый союзный солдат вступил на Японские острова. Это красноречивый [156] пример правильного использования современной мощи на море, суше и в воздухе{28}.

Когда началась вторая мировая война, Англия имела три самостоятельные ведомственные стратегии, хотя были предприняты попытки выработать единую национальную стратегию. Высший военный орган Англии — комитет начальников штабов — состоял из руководителей каждого вида вооруженных сил, которые, по-видимому, в большинстве случаев действовали согласованно.

Военно-морская стратегия, опиравшаяся на многолетний опыт, все еще сводилась к обеспечению господства на морях. Она не смогла угнаться за развитием авиации, подводных лодок и мин, которые впоследствии оказались для нее слишком дорогостоящими. Армия находилась в довольно трудном положении — многие руководящие деятели поняли, что стратегия, которая предназначала большую часть сухопутных войск для действий в Западной Европе, опасна. Первоначальный план англичан предусматривал отправку на континент минимального количества сухопутных войск. Однако за несколько месяцев до начала войны политические соглашения с Францией вынудили Англию принять новый план, согласно которому на континент предполагалось направить крупные контингента сухопутных войск. Последующие события подтвердили правильность принятого решения, так как без обязательства Англии выделить эти войска Франция не объявила бы войну Германии. Англия в свою очередь также не смогла бы объявить ей войну без своего французского союзника.

Суть английской воздушной стратегии сводилась к следующему: стратегическая бомбардировочная авиация должна была наносить удары по Германии, а истребительная авиация — обеспечить оборону Соединенного Королевства. Воздушная стратегия вопросы авиационной поддержки сухопутных войск и военно-морских сил отодвигала на второй план, и средства авиации для этой цели выделялись неохотно и скупо. В ходе [157] дальнейших событий стало ясно, что прежде чем направить английский экспедиционный корпус на континент до падения Дюнкерка, его необходимо было обеспечить авиационной поддержкой, которая на переломных этапах войны имела гораздо большее значение, чем любая бомбардировка Германии. Потеря этого корпуса поставила Англию перед опасностью проигрыша войны. В то же время выявилась несостоятельность принципов, на которых основывалась наша воздушная стратегия в начале войны: ограниченные возможности бомбардировщиков и недостаточная разрушительная сила бомб того времени не представляли смертельной угрозы для Германии.

После прорыва немцев под Седаном возникли серьезные разногласия по вопросу об английской истребительной авиации. Руководители армии, на которых оказывало давление французское высшее командование, настаивали на том, что необходимо направить на континент значительное количество истребителей для действий совместно с английским экспедиционным корпусом, в то время как командование военно-воздушных сил утверждало, что это может сильно ослабить оборону Соединенного Королевства. В дальнейшем битва за Англию показала, что в этом споре право было наше авиационное командование и что даже вся имеющаяся истребительная авиация не смогла бы спасти тогда английский экспедиционный корпус.

Все перечисленные недостатки английской стратегии в значительной степени явились следствием того, что руководители каждого вида вооруженных сил настаивали, чтобы их стратегия была положена в основу национальной. При этом они выставляли, на передний план ее преимущества и одновременно скрывали недостатки и слабые места. Если руководители старых видов вооруженных сил подчас ошибались в оценке стратегических проблем, то не удивительно, что командование молодых военно-воздушных сил временами проявляло неуверенность или даже ошибочно подходило к решению тех или иных вопросов.

Норвежская кампания второй мировой войны, которую мы рассмотрим довольно подробно, выявила многолетнюю недооценку командованием английских ВВС авиационной поддержки действий военно-морских сил [158] и сухопутных войск. С момента слияния королевского воздушного корпуса с королевской военно-морской авиационной службой и выделения их в самостоятельный вид вооруженных сил вопросам авиационной поддержки и переброскам по воздуху уделялось очень мало внимания, и такое положение продолжалось вплоть до второй мировой войны и даже в течение значительного времени после ее начала.

С большим нежеланием и в результате сильного давления со стороны руководителей английской армии в начале второй мировой войны экспедиционному корпусу, направлявшемуся во Францию, выделили несколько истребительных эскадрилий, причем эти яв»о недостаточные авиационные средства вплоть до захвата немцами Бельгии, Голландии и Франции в 1940 году были усилены очень незначительно. События заставили командование ВВС создать группировку авиации на Среднем и Ближнем Востоке для оказания поддержки сухопутным войскам, а также для проведения более эффективных стратегических и тактических бомбардировок при действиях у Эль-Аламейна и в период наступления из Северной Африки в Сицилию и Италию. Под большим давлением, причем со стороны самых высоких политических инстанций, была обеспечена достаточная авиационная поддержка, включая выделение стратегических бомбардировщиков, во время вторжения в Нормандию, а также в период последующих операций, вплоть до окончания войны.

Уроки второй мировой войны в отношении авиационной поддержки и перебросок по воздуху, по-видимому, уже забыты или игнорируются командованием английских военно-воздушных сил. Сейчас авиационное наступление, бесспорно, является первой линией национальной обороны, хотя мы понимаем, что такое наступление в основном должны вести силы стратегической авиации Соединенных Штатов. Несмотря и а огромную мощь своих стратегических бомбардировщиков, Соединенные Штаты содержат мощный военно-морской флот, который имеет свою авиацию поддержки, и, кроме того, они располагают значительным количеством авиации поддержки в сухопутных войсках. Этот пример говорит о многом, и тем не менее в английских военно-воздушных силах все еще находятся [159] энтузиасты, которые придают слишком большое значение развитию бомбардировочной авиации в ущерб авиационной поддержке нашего флота и армии.

IV

Каковы же причины неуспеха Норвежской кампании 1940 года? Государственные и военные деятели Уайтхолла, руководившие этой кампанией, по своим личным качествам не уступали руководителям, которые четыре года спустя осуществили успешное вторжение в Нормандию. Большинство командиров, непосредственно руководивших операциями на море, на суше и в воздухе, также не уступало командирам, которые руководили более поздними операциями. Если политических или военных руководителей и можно в чем-нибудь упрекнуть, то только в том, что они недостаточно глубоко вникли в сложившуюся в то время международную и военную обстановку. Более того, Черчилль, тогда министр обороны, имел огромное влияние на руководителей армии, флота и ВВС, которые в тот период входили в комитет начальников штабов. Как это часто случается при оценке исторических событий, мы располагаем крайне недостаточными сведениями об обстановке, в условиях которой проходила эта кампания и о причинах, приведших руководителей к решениям, которые были приняты ими. Разумеется, нельзя понять причин поражения в Норвегии, не зная обстановки и условий, в которых действовал Уайтхолл.

К Норвежской кампании мы оказались неподготовленными почти во всех отношениях. Это была совместная операция всех видов вооруженных сил, но в ней отсутствовали объединенное планирование и единый для всех трех ведомств замысел операции. Каждый вид вооруженных сил по-своему подходил к решению общей проблемы.

Английский флот следовал своей концепции войны, которая на протяжении ряда столетий неизменно обеспечивала ему успех. Руководители флота стремились использовать его мощь в первую очередь для организации блокады противника и для поиска немецкого флота. Они решили, что Норвежская кампания даст возможность создать чрезвычайно ценные базы, а также предупредить установление Германией контроля над [160] норвежским побережьем. Уверенные в своих силах и придерживающиеся, как всегда, консервативных взглядов, руководители флота пользовались большим авторитетом в Уайтхолле. Тогда они еще не осознавали всего значения воздушной мощи.

Представители английской армии смотрели на Норвежскую кампанию как на отвлекающую операцию сомнительной ценности, считая, что основной задачей союзников является сосредоточение всех сил во Франции. В сущности они рассматривали эту операцию как высадку сухопутных войск на норвежское побережье в заранее определенных пунктах с целью овладения стратегическими объектами для организации обороны Норвегии на случай наступления немецких сухопутных войск с юга. Они смотрели на военно-морские силы как на транспортное средство для сухопутных войск. Армия так же, как и флот, тогда еще не осознавала значения воздушной мощи.

Руководители военно-воздушных сил основное внимание уделяли противовоздушной обороне Соединенного Королевства и стратегическим бомбардировкам Германии. Борьба за превосходство в воздухе и особенно боязнь быть «нокаутированными» противником влияли на их планы. Командование ВВС не имело достаточных средств для выполнения любой из этих задач и поэтому рассматривало всякий проект, подобный проекту Норвежской кампании, как такое отвлечение сил и средств, которого не следует поощрять. Более того, в то время руководители военно-воздушных сил смотрели на авиационную поддержку сухопутных войск и военно-морских сил как на второстепенную задачу по сравнению со стратегическими бомбардировками Германии и организацией противовоздушной обороны метрополии.

С начала войны действия английского флота развивались традиционно. Сухопутные войска были развернуты на континенте Европы с момента начала военных действий, но не произвели ни одного выстрела. Следует отметить, что армия не имела опыта ведения современной сухопутной войны как в смысле использования войск, так и в смысле воздействия современного оружия на моральный дух войск противника. Авиационное наступление сводилось лишь к сбрасыванию листовок, если не считать бомбардировок военно-морских целей [161] противника. Вторая мировая война к тому же была первой большой войной, в которой впервые после своего создания в 1918 году приняли участие королевские военно-воздушные силы — первые ВВС, выделенные в самостоятельный вид вооруженных сил. Руководители ВВС были полны желания подтвердить правильность своих заявлений о роли воздушной мощи, которые они делали на протяжении многих лет. Но к тому времени они успели разочароваться в боевых качествах имевшихся у них самолетов и вооружения. Они считали, что действия авиации в Норвегии при авиационных средствах того времени являются крайне сложными.

Хотя восемь месяцев «странной войны» не заставили Уайтхолл бездействовать, они не объединили английских министров видов вооруженных сил и командиров в единый высокоэффективный боевой аппарат. Оказалось, что многие старшие офицеры и генералы, которые во время войны должны были занять ответственные посты, не желали подвергать себя испытаниям войны. А у многих лучших штабных офицеров и генералов вследствие перегрузки бумажной работой и составления слишком большого количества планов уже наблюдалась усталость от войны. Когда началась Норвежская кампания и командующие приступили к выполнению оперативных планов, имели место многочисленные безуспешные попытки усовершенствовать их в условиях боевой обстановки — попытки, которые, как следовало бы знать Уайтхоллу, были практически неосуществимы по административным причинам.

В отличие от английской военной машины, которая еще не была приведена в соответствие с характером операций второй мировой войны, Германия добросовестно и всесторонне готовилась к войне на протяжении ряда лет. Она имела современную военную теорию, инициативу, войска, высокоэффективную машину для политического и военного руководства военными действиями и опыт ведения современной войны.

В начале второй мировой войны английский военный кабинет рассматривал проблему лишения Германии шведской железной руды, которая поставлялась ей через Нарвик, посредством минирования морских путей или другими средствами, но не пришел ни к какому решению. Позже, когда началась русско-финская война, [162] имели место многочисленные дискуссии в политических и военных кругах, в результате которых был выработан план посылки англо-французских войск на помощь финнам, и начались соответствующие приготовления. Замысел этой операции сводился к тому, чтобы вырвать инициативу из рук Германии путем высадки союзных войск в Нарвике, Тронхейме и Бергене{29}. Однако финны капитулировали за несколько дней до начала осуществления этого плана. В дальнейшем в соответствии с желанием самих англичан, а также в результате давления со стороны Франции, требовавшей, чтобы союзники взяли инициативу в свои руки, были разработаны планы минирования ряда районов в норвежских прибрежных водах с целью приостановить поставки железной руды в Германию. Для отражения попыток немцев воспрепятствовать минированию эти планы предусматривали высадку союзных войск в Нарвике и в других портах Южной Норвегии, но эти войска не были подготовлены к тому, чтобы противостоять сильному противодействию со стороны немцев. В крайнем случае они смогли бы сломить лишь слабое сопротивление норвежских войск.

В это же самое время Германия планировала вторжение в Норвегию для осуществления стратегических задач военно-морского флота. Интересно, что этот план, выдвинутый по инициативе командования немецкого военно-морского флота, вызвал в лагере противника большие разногласия между ведомствами — его выполнение привело бы к перенесению наступления немцев в Западной Европе с ноября 1939 года на весну 1940 года. По-видимому, настояния Квислинга и возможность быстро покорить Норвегию сыграли решающую роль в одобрении Гитлером этого смелого и талантливого плана. Немецкие силы должны были вторгнуться в Норвегию через те же порты, что и английские. Немцы держали свой план в глубокой тайне. Он включал меры по введению союзников в заблуждение, содержал указания относительно использования воздушнодесантных войск и был рассчитан на быстрое выполнение. [163]

К сожалению, английский план этой кампании предусматривал крайне ограниченное использование разведки. Положение дел усложняло и то обстоятельство, что каждое министерство вело разведку через свои разведывательные органы, и в результате получаемые сведения зачастую носили противоречивый характер. Лишь через некоторое время деятельность разведывательных органов стала координироваться военным министерством.

Германия же была хорошо осведомлена о намерениях союзников и, захватив инициативу, воспользовалась этим преимуществом. Недостаточность разведки, безынициативность действий и отсутствие боевого опыта ведения современной сухопутной войны явились основными причинами поражения союзников.

В стратегическом отношении ведение боевых действий в Норвегии было сопряжено с большими трудностями для любой воюющей стороны, которая не смогла захватить инициативу в свои руки ввиду географических условий этой страны, особенно вследствие сравнительно больших расстояний между крупными портами, слабо развитых коммуникаций и ограниченного количества удобных мест для оборудования аэродромов и даже взлетно-посадочных площадок.

Что касается ресурсов, то возможности союзников были ограниченными -по сравнению с Германией, которая могла создать большое численное превосходство в войсках и располагала значительно большим количеством истребительной, бомбардировочной и транспортной авиации. Кроме авиации, союзники испытывали острый недостаток в оборудовании, необходимом авиационным эскадрильям для действий вдали от своих баз. Только на море союзники имели превосходство в силах, но даже это превосходство в значительной степени могло быть компенсировано или сведено на нет немецкой авиацией. Германия не зависела от доброжелательности Норвегии и других нейтральных стран, включая Америку, в такой степени, как союзники: немцы предпочитали опираться на поддержку квислингов. Более того, политика союзников в области бомбардировок (предусматривала атаку с моря или воздуха только [164] чисто военных объектов в самом узком понимании этого слова.

Наше политическое руководство и военное командование периода Норвежской кампании следует отнести к числу наихудших во всей английской истории. Разумеется, мы не учли уроков Дарданелльской кампании первой мировой войны. Верховные военные советы союзников, состоявшие из представителей Соединенного Королевства и Франции, возложили на Соединенное Королевство руководство и командование операциями в Скандинавии. Поэтому английский военный кабинет был уполномочен принимать решения за союзников, хотя здесь необходимо отметить, что французы делали все возможное, чтобы перенести военные действия как можно дальше от территории Франции. Главным звеном, связывающим в то время формулирование политики и ее проведение в жизнь отдельными видами вооруженных сил, являлся министерский комитет по военной координации. Его председателем был министр по координации обороны. Перед самым началом Норвежской кампании этот пост ликвидировали, после чего председателем комитета стал первый лорд Адмиралтейства. В состав комитета входили: военный министр, министр авиации и министр снабжения. Руководящую роль в нем играл Черчилль — первый лорд Адмиралтейства. Фактически он исполнял обязанности министра обороны, хотя Чемберлен не решился открыто вверить ему военное министерство и министерство авиации. Комитет был наделен широкими полномочиями и имел право самостоятельно принимать решения, лишь информируя об этом кабинет с целью их утверждения.

На заседаниях министерского комитета по военной координации обычно присутствовали начальники штабов. На первом этапе войны комитет занимался в основном вопросами снабжения, но с началом Норвежской кампании о»и были сняты с повестки дня, и большое внимание стало уделяться вопросам стратегии и даже техническим деталям проведения операции. Комитет был плохо подготовлен к осуществлению такого непосредственного повседневного руководства военными действиями. Сам состав комитета исключал возможность выработки единого мнения или доктрины, которая смогла бы устранить конфликты между отдельными [165] видами вооруженных сил, носившие подчас серьезный характер. Более того, комитет не мог точно знать, какие операции являлись возможными с точки зрения их административно-хозяйственного обеспечения. Этот орган был не в силах осуществлять повседневное руководство военными действиями, даже когда его председателем стал премьер-министр. В тревожные дни Норвежской кампании в день иногда проводилось два плохо подготовленных заседания комитета. При таком неудовлетворительном руководстве нельзя провести успешную операцию одним видом вооруженных сил, не говоря уже о совместной операции всех трех видов вооруженных сил, зачастую придерживающихся противоречивых взглядов.

Несмотря на малочисленность состава этого министерского комитета, формулировавшего политику, небольшой объединенный штаб, который обслуживал его, едва успевал выполнять работу — его организация была рассчитана на ведение перспективного планирования в области политики в мирное время. Более того, даже комитет начальников штабов в то время не проникся духом сотрудничества, что необходимо для осуществления повседневного руководства операциями. Его члены не имели права издавать приказы совместно с главнокомандующим или даже отправлять общие телеграммы. Военная машина Уайтхолла фактически пыталась выполнять работу штаба командующего на театре военных действий. События, однако, показали, что необходимо иметь главнокомандующего вооруженными силами на театре военных действий для проведения совместных операций, и на время всех последующих кампаний назначались командующие оперативными группами или главнокомандующие.

Не удивительно, что в области планирования существовала большая путаница, а неожиданное изменение планов и приказов в свою очередь приводило к отмене всех запланированных мероприятий по материально-техническому обеспечению. Обстановка оставалась неясной, но Адмиралтейство, получив от воздушной разведки сообщение о выходе из баз немецкого флота, тотчас же отдало флоту метрополии приказ выйти ему навстречу. Войска, которые раньше погрузили на корабли, в спешном порядке высадили на берег, причем [166] на кораблях остались и снаряжение и техника, и впоследствии они не могли получить их в течение длительного времени. Министерский комитет по военной координации и даже сам премьер-министр узнали об этих действиях Адмиралтейства лишь некоторое время спустя.

Вскоре стало известно, что немецкие войска высадились в Норвегии, но сведения об их численности и расположении были противоречивыми и неопределенными. Прошло несколько дней, прежде чем в Лондоне осознали всю серьезность обстановки, но и после этого положение оставалось далеко не ясным. Полагали, что оккупация Нарвика могла произойти без боя, и поэтому было решено высадить морской десант сначала в районе Бергена — из политических соображений, а затем в Тронхейме, который считался важным в военном отношении. Но английский военный кабинет не разрешил кораблям с войсками выходить в море до тех пор, пока обстановка на море не прояснится. Следует отметить, что на этом этапе операции в составе морского десанта авиации не было.

Вследствие неполноты разведывательных сведений, недостаточного знания местных условий, поспешных и зачастую неправильных решений, а также вследствие серьезной недооценки немецкой авиации в этот план в дальнейшем были внесены многочисленные изменения, что привело к значительным задержкам и путанице.

Когда же командование узнало, что немецкие войска оккупировали Нарвик, высадка в этом порту была поставлена на первый план. Решили также изучить возможность высадки десанта в Намсусе и в Ондальснесе с тем, чтобы Тронхейм можно было захватить, нанеся по нему охватывающий удар с севера и юга. Для проведения каждой из этих операций назначили командующих войсками, которые подчинялись непосредственно военному министерству, что должно было привести к разобщенности между отдельными районами боевых действий, а также между английскими, французскими и норвежскими войсками. Тот факт, что командующий военно-морскими силами в районе Нарвика адмирал Корк не только являлся старшим командиром, но и имел более высокое воинское звание, чем главнокомандующий флотом метрополии, еще более усложнял [167] проблему командования. Так, например, отдача приказов и служебная переписка между командующим флотом метрополии и адмиралом Корком должна была производиться через посредство Адмиралтейства.

Спустя некоторое время эти планы изменились — командующий военно-морскими силами сообщил, что в районе Нарвика одержана победа «а море, и кабинет уже не сомневался, что союзники овладеют этим портом. В действительности же на первом совещании командующих военно-морскими силами и сухопутными войсками в районе Нарвика выявились принципиальные разногласия между ними, связанные с имевшимися у них директивами, а также с возможностями их выполнения. Командующий сухопутными войсками получил письменные указания от военного министерства, командующий же военно-морскими силами не имел никаких директив, кроме устных указаний. Более того, они были в конфликте на личной почве. Не располагая достаточным количеством сведений об обстановке на месте, Уайтхолл поддержал командующего военно-морскими силами и вынудил командующего сухопутными войсками высадить «а шлюпках морской десант в глубокий снег под пулеметным огнем противника, тем самым приняв на себя ответственность за понесенные потери. В этот же момент командующего военно-морскими силами назначили главнокомандующим всеми войсками, находившимися в этом районе, но даже после этого распоряжением Адмиралтейства район его ответственности был ограничен 100-мильной полосой, считая от Нарвика.

Вскоре военное министерство убедилось, что для захвата Нарвика необходимо высвободить войска из района Тронхейма. В дальнейшем в результате изменений в обстановке, особенно под давлением норвежского правительства, требовавшего быстрого захвата Тронхейма, комитет по военной координации предложил вместо охватывающего удара предпринять лобовую атаку Тронхейма сухопутными войсками, а также военно-морскими и. военно-воздушными силами. Уайтхолл план охватывающего удара без проведения предварительной разведки поспешно и неумело переделал в план фронтального удара. Комитет по военной координации полагал, [168] что корабельная артиллерия сможет подавить береговые батареи и что авианосная авиация обеспечит проведение операции. Комитет распорядился, чтобы бомбардировочное командование совершало налеты на аэродромы противника в этом районе как в ночное, так и в дневное время с риском для себя. Однако этот план, к счастью, сорвался, так как у командующего сухопутными войсками был сердечный приступ в день получения директивы, а заменивший его на этом посту генерал стал жертвой авиационной катастрофы.

Главнокомандующий флотом метрополии, когда запросили его мнение о фронтальном ударе, заявил, что эта операция неизбежно приведет к большим потерям в транспортных судах во время их прохождения через узкие проходы, так как они наверняка подвергнутся нападению авиации противника. Он также указал, что ни на одном корабле не имелось фугасных снарядов большой взрывной силы, которые необходимы для выполнения этой задачи. Однако комитет по военной координации отклонил возражения адмирала и отдал приказ о нанесении фронтального удара по Тронхейму. Но вскоре Уайтхоллу пришлось оценить мощь немецкой авиации — палубы авианосца «Суффолк», прибывшего в Скапа-Флоу после бомбардировки аэродрома близ норвежского побережья, были полностью разрушены бомбардировщиками противника, налет которых продолжался почти семь часов. Кораблям, действовавшим в районе Намсуса, также напомнили о мощи немецкой авиации. В результате фронтальный удар по Тронхейму был отменен и заменен охватывающим ударом, но и его пришлось отменить — удары немецкой авиации сделали его неосуществимым. Воздушная мощь противника сделала действия нескольких наших авианосцев вблизи норвежского побережья слишком опасными; одна истребительная эскадрилья самолетов «Гладиатор», направленная с борта авианосца на замерзшее озеро неподалеку от Ондальснеса, была уничтожена немецкой авиацией в течение 24 часов после прибытия в этот пункт. Согласие Уайтхолла на высадку эскадрильи на берег в таких гибельных условиях говорит о том, что Уайтхолл был оторван от реальной обстановки и не разбирался в вопросах материально-технического [169] обеспечения и практической осуществимости операций. Мы допускаем, что замерзшее озеро представляло собой единственную ровную площадку, которую можно было оборудовать под аэродром, но высаживать на него самолеты в условиях противодействия бомбардировщиков противника было равносильно самоубийству. К этому времени кромка льда у берега начала подтаивать, а бомбы противника в конце концов полностью разбили его. Более того, снабжение этой эскадрильи осуществлялось через Ондальснес, где союзники не имели никаких транспортных средств, кроме нескольких лошадей, которых они одолжили у норвежцев. Организация материально-технического обеспечения эскадрильи была фантастической, и санкционировать ее мог только Уайтхолл, но не командир, ответственный за проведение этой операции.

Когда будет писаться история Норвежской кампании, споры о том, в какой степени политическое руководство виновно в этом поражении, будут такими же, если не еще более ожесточенными, как о Дарданелльской кампании в период первой мировой войны. Черчилль был великим военным руководителем, но он определенно нуждался в независимом и авторитетном совете комитета начальников штабов при формулировании своих стратегических взглядов и вытекающих из них планов. Наша стратегия в Норвегии, возможно, потерпела поражение потому, что начальники штабов видов вооруженных сил в то время не решились противопоставить свою точку зрения точке зрения Черчилля и вовремя остановить его, а также потому, что они находились под его влиянием.

Закономерно утверждение, что политические власти должны одобрять военную стратегию. Величайшей же ошибкой в руководстве Норвежской кампанией было то, что политические власти пытались формулировать стратегию. Более того, они даже пытались делать это за круглым столом во время поспешных заседаний, проходивших в обстановке паники. К счастью, ко времени Эль-Аламейна, североафриканской операции «Торч» и операции по вторжению в Европу «Оверлорд» в составе комитета начальников штабов произошли изменения — в него вошли способные и сильные военные руководители, [170] которые оспаривали точку зрения господина Черчилля и контролировали его по каждому военному вопросу.

V

Битва за Англию и битва за Атлантику — оси, вокруг которых вращалась вся английская национальная стратегия периода второй мировой войны. Первая битва обеспечила безопасность метрополии, а вторая — безопасность коммуникаций, по которым Англия снабжалась продовольствием и почти всеми видами важнейших материалов. С самого начала войны ощущался острый недостаток в самолетах для битв за Англию и за Атлантику, но главный спор между руководителями военно-морских и военно-воздушных сил шел вокруг вопроса о том, должны ли бомбардировщики и разведывательные самолеты дальнего действия переключиться с решения задач, касающихся стратегического наступления на Германию, «а задачи обеспечения совместно с флотом безопасности Атлантики. Трудности, которым на протяжении почти всей войны вследствие борьбы между ведомствами уделялось слишком большое внимание, можно было бы частично преодолеть путем более разумного и, единого подхода к ним и использования имеющихся тактических возможностей. Отрезвляюще действует сознание того, что в те годы флот мог бы проиграть войну, а военно-воздушные силы самостоятельно не смогли бы ее выиграть{30}.

Англия в целом и командование береговой авиации особенно испытывали недостаток в необходимых типах самолетов, что явилось причиной первого серьезного спора между Адмиралтейством и командованием береговой авиации, возникшего в ноябре 1940 года. В определенной степени это было вызвано преднамеренным сосредоточением истребительной авиации во время [171] битвы за Англию. Адмиралтейство выразило недовольство по поводу недостатка в самолетах и потребовало, чтобы береговая авиация была немедленно усилена и регулярно усиливалась в будущем. В этот момент министр авиационного производства предложил передать береговую авиацию в полное подчинение Адмиралтейства.

Предложение министра рассматривалось в высших кругах и обсуждалось Адмиралтейством и министерством ВВС. В результате в апреле 1940 года Адмиралтейству было передано оперативное руководство береговой авиацией. Это внесло лишь незначительное изменение в существующее положение дел, если не считать того факта, что передача оперативного руководства подчеркнула доминирующую роль военно-морских сил в совместных операциях флота и авиации. Ни одна эскадрилья не могла быть переведена из береговой авиации без согласия Адмиралтейства. Оно также получило право решать, должна ли береговая авиация в случае необходимости в первую очередь использоваться для действий совместно с флотом или для охраны торгового судоходства.

Очередное столкновение между Адмиралтейством и командованием береговой авиации произошло по поводу численности самолетов береговой авиации. В начале 1942 года Адмиралтейство обратило внимание на недостаток самолетов береговой авиации, причиной которого на этот раз явилась отправка большого количества самолетов на Средний Восток. Адмиралтейство потребовало передать береговому командованию значительное число самолетов из состава бомбардировочного командования, в том числе большую часть бомбардировщиков «Ланкастер», вновь поступивших на вооружение. В этот период положение на Атлантике и других театрах военных действий было чрезвычайно опасным, и казалось, что из-под контроля союзников могут выйти некоторые жизненно важные коммуникации. Обстановка на Среднем и Дальнем Востоке также была очень серьезной. В Атлантике наши конвои, направлявшиеся в Россию, находились под постоянной угрозой со стороны мощной оперативной группы немецкого флота, в состав которой входил линкор «Тирпиц» и которая поддерживалась подводными лодками и [172] сильной бомбардировочной авиацией, базировавшейся в Норвегии. В этих условиях требование Адмиралтейства можно было удовлетворить лишь в ущерб бомбардировочному наступлению.

В итоге береговому командованию временно передали некоторые бомбардировочные эскадрильи. Одновременно была вновь одобрена стратегическая программа воздушного наступления, хотя в это время оно не могло привести к решающим результатам.

В конце 1942 и начале 1943 года (во время конференции в Касабланке) Адмиралтейство настаивало на систематических бомбардировках баз немецких подводных лодок в Бискайском заливе. Это встретило сопротивление со стороны штаба ВВС, указавшего, что, поскольку все стоянки и ремонтные средства немецких подводных лодок надежно скрыты в мощных железобетонных укрытиях, их бомбардировка приведет лишь к напрасному расходованию сил и средств. Несмотря на это, решение о бомбардировке указанных баз было принято, и бомбардировщики произвели на Лориан и Сен-Назер мощные налеты. Они сбросили много тонн авиабомб, оба города были полностью разрушены, но подводные лодки не пострадали и «е прекратили своих операций.

Позже, в марте 1943 года, Адмиралтейство вновь обратилось с просьбой к высшим кругам о передаче большого количества тяжелых бомбардировщиков военно-морским силам с целью усиления борьбы с подводными лодками противника на пути в Бискайский залив. Так как эту просьбу можно было удовлетворить лишь в ущерб стратегическим бомбардировкам, ее отвергли.

Новый метод строительства подводных лодок путем оборки их из отдельных частей (блоков), освоенный немцами в 1944 году, представлял потенциальную угрозу. Поэтому Адмиралтейство вновь обратилось к высшим кругам с просьбой разрешить проведение крупных бомбардировок верфей в Германии, на которых производилась сборка подводных лодок. Следует отметить, что в этот период для Адмиралтейства сложилась чрезвычайно опасная обстановка. Действия немецких [173] подводных лодок со «шноркелем» в прибрежных водах усиливались, и хотя лодки еще не причиняли серьезных потерь судоходству союзников, английскому флоту и береговому командованию пришлось приложить максимум усилий, чтобы держать эти потери в допустимых пределах. Считалось, что, если противнику удастся направить в открытое море 50 новых подводных лодок типа «XXI», это явится чрезвычайно, опасным возрождением немецкого подводного флота, с которым очень трудно бороться по причине его технического совершенства. В то же время любое отвлечение бомбардировочной авиации подорвало бы наметившийся успех в бомбардировочном наступлении против предприятий по производству синтетической нефти и коммуникаций противника, которое в этот период начало давать ощутимые результаты. Поэтому после обсуждения этой просьбы Адмиралтейства было решено направить для борьбы с немецкими подводными лодками только незначительное число самолетов бомбардировочной авиации. Ее валеты почти не повлияли на производительность верфей, на которых велась сборка подводных лодок. Но поступление на эти верфи отдельных секций подводных лодок значительно сократилось вследствие разрушения шоссейных дорог, каналов и железных дорог, и в результате программа строительства подводных лодок типа «XXI» и «XXII» в марте 1945 года оказалась недовыполненной более чем на половину — Как стало известно позже, из 120 подводных лодок типа «XXI», находившихся в строю к апрелю 1945 года, из-за сложности их конструкции только одна была полностью боеспособной.

Упорная приверженность руководителей трех видов вооруженных сил к своим взглядам тем более удивительна, ибо на всем протяжении второй мировой войны нам приходилось страдать от их разногласий. Так, например, они не были сплочены и не имели единой цели, когда началась операция в Норвегии. Но когда союзникам пришлось отступить из Норвегии, между видами вооруженных сил установилось подлинное взаимодействие. В первые дни войны во Франции (1939–1940 гг.) между ними также не наблюдалось единства, но оно появилось, когда союзники были вынуждены эвакуироваться из Дюнкерка, — в этот период каждый вид вооруженных [174] сил поднялся до уровня стоящих перед ним задач, и все вместе они действовали сплоченно.

Вывод из вышеоказанного очевиден: стихийного признания национальной стратегии только в тех случаях, когда хаотическая стратегия видов вооруженных сил заводит нас в очередной тупик, явно недостаточно. Взгляды руководителей английского Адмиралтейства и министерства авиации на протяжении всей битвы за Атлантику могут показаться правильными, но это были взгляды командований отдельных видов вооруженных сил, которые подходили к этой проблеме с различных позиций, хотя, возможно, и не совсем изолированно. Следует понять, что мы как государство не имели права допустить, чтобы над нашей национальной стратегией доминировала стратегия какого-либо вида вооруженных сил. Мы не можем допустить возможности поражения в силу этой причины, ибо у нас не будет времени выправить создавшееся положение.

VI

Вторжение в Нормандию, известное под кодовым наименованием операция «Оверлорд», завершило осуществление стратегических планов союзников на Западе, а поэтому не удивительно, что оно способствовало возникновению крайне узких стратегических концепций видов вооруженных сил. Верховное командование английской армии по возможности противилось проведению операции, но когда решение было принято, оно выступило за привлечение к участию в операции всех имеющихся сил и средств. С наибольшим опасением относилось к вторжению в Нормандию командование английского военно-морского флота, но оно не могло предложить другого стратегического плана продолжения войны — оно уже имело опыт ведения боевых действий в современной войне и могло должным образом оценить результаты войны в воздухе на Средиземноморском театре военных действий. Поэтому командование флота согласилось действовать совместно с сухопутными войсками в период вторжения в Нормандию при условии обеспечения максимальной авиационной [175] поддержки. Особенно резко возражали против вторжения командования английских и американских военно-воздушных сил. В этом мы видим еще один пример выработки верховным главнокомандующим совместной стратегии с учетом резко противоречащих друг другу стратегических концепций командований всех трех или скорее двух видов вооруженных сил.

Основная причина противоречий между командованием ВВС и штабом верховного главнокомандующего союзными экспедиционными войсками в Европе заключалась во взглядах командования ВВС на стратегические бомбардировки и авиационную поддержку, необходимые для проведения операции «Оверлорд». По случайному стечению обстоятельств в разгар планирования вторжения, в начале 1944 года, английская и американская стратегическая бомбардировочная авиация, преодолев трудности роста, наконец стала грозной силой. Кроме того, в это время среди влиятельных кругов ВВС США и Англии было широко распространено мнение, что совместными силами бомбардировочной авиации этих двух и других союзных стран можно нанести Германии решающий удар путем бомбардировки ее территории и таким образом выиграть войну без необходимости вторжения сухопутных войск союзников на континент. Таким образом, во время вторжения в Нормандию командующие стратегической авиацией союзников более, чем когда-либо раньше, возражали против отвлечения сил бомбардировочной авиации от задач по нанесению ударов по Германии для поддержки военно-морского флота и сухопутных войск, считая эту поддержку второстепенной задачей-

Вокруг «плана борьбы с транспортом», который был важной составной частью плана верховного главнокомандующего, направленного на замедление переброски противником подкреплений для действий против плацдарма в Нормандии после высадки наших войск, разгорелась настоящая борьба. Считалось, что, если Германии не помешать, она перебросит в район плацдарма подкреплений в три раза больше, чем союзники. Осуществление «плана борьбы с транспортом» требовало использования значительных сил бомбардировочной авиации в течение длительного периода перед [176] днем Д. Это было связано с их перенацеливанием с объектов в Германии на объекты во Франции как раз в тот момент, когда репутация командиров всех частей бомбардировочной авиации ставилась в зависимость от результатов нанесения ущерба Германии. Верховному главнокомандующему пришлось использовать свой авторитет, чтобы преодолеть возражения энтузиастов стратегических бомбардировок против поддержки операции «Оверлорд». События показали, что в интересах осуществления «плана борьбы с транспортом» авиация действовала безупречно, лучше, чем в любой другой операции, и в решающей степени обеспечила нашу конечную победу. Система железных дорог противника во Франции и Бельгии, а также железнодорожное сообщение с Германией были парализованы этими действиями авиации на долгое время.

Кроме задач по обеспечению выполнения «плана борьбы с транспортом», ВВС решали многие другие задачи, связанные с проведением операции «Оверлорд», как до дня Д, так и во время высадки союзных войск в Нормандии и в ходе их дальнейших действий. Они должны были подавить мощные батареи береговой обороны, разгромить штабы и узлы связи и разрушить радиолокационные станции, а также береговые оборонительные сооружения и т. п. Все это встретило очень сильные возражения со стороны командования стратегической авиации, и снова только благодаря полномочиям и авторитету верховного главнокомандующего их удалось преодолеть.

Конфликт между стратегическими концепциями командований сухопутных войск и ВВС продолжался и после вторжения в Нормандию. Когда, например, продвижение сухопутных войск было приостановлено у Канн, командование бомбардировочной авиации горячо протестовало против оказания им поддержки, мотивируя это тем, что, начав поддержку сухопутных войск, бомбардировочная авиация должна будет оказывать ее им на всем пути их продвижения к Берлину вместо выполнения своей важнейшей задачи по бомбардировке объектов Германии.

Существовали серьезные расхождения во взглядах на использование нашей транспортной авиации, но не [177] между командованиями сухопутных войск и ВВС, а внутри этих видов вооруженных сил. По мнению одних, было целесообразно использовать транспортную авиацию для снабжения стремительно продвигавшихся вперед бронетанковых войск Паттона, которые после выхода с нормандского плацдарма ощущали острый недостаток в горючем и смазочных материалах. Другие считали необходимым использовать транспортную авиацию для проведения воздушнодесантной операции — выброски воздушного десанта из Англии в тыл отступавших немецких войск. Указанные выше различия в стратегических концепциях, как правило, были следствием узковедомственных стратегических концепций, защитники которых стремились строить на их основе совместную стратегию.

Противоречия между стратегическими концепциями видов вооруженных сил и национальной совместной стратегией сохраняются и в настоящее время в такой же форме, как до и во время второй мировой войны, и имеют под собой ту же почву, причем почти все ведомственные стратегические концепции сознательно или бессознательно мотивируются установившейся традицией и карьеристскими соображениями. Трудности выработки национальной стратегии, свободной от воздействия узковедомственных интересов, межведомственных противоречий и зависти в значительной мере присущи англичанам, но все же мы не одиноки в этом отношении. Брюстер (США) в своем докладе (1948 год) указывает, что командования ВМС и ВВС не имели единого плана действий, и говорит следующее: «Мы знаем, что для объединенного комитета начальников штабов, состоящего из представителей отдельных видов вооруженных сил, разработка действительно согласованных и обобщенных планов может оказаться трудным делом. Приверженность каждого вида вооруженных сил к своим традициям вполне понятна, но безоговорочная преданность интересам своего вида вооруженных сил в ущерб национальной безопасности является роскошью, которую страна не может больше себе позволить».

Подход к национальной стратегии, основывающейся, как это и имеет место в действительности, на союзной стратегии, должен быть здравым и беспристрастным. [178]

VII

В ходе прошлой войны стратегическая концепция командования ВВС постепенно была навязана командованиям военно-морских сил и сухопутных войск, а после того как мы сделали выводы из катастроф в Греции, на Крите и других, наши руководители начали признавать преимущества нанесения ударов по стратегически важным объектам.

Когда союзники приняли решение создать оперативную группу с целью изгнать противника из Северной Африки и был назначен верховный главнокомандующий для этой операции, черты совместной стратегии стали вырисовываться четче. Верховный главнокомандующий, как предполагалось и как позже показал опыт действий на других театрах, имел преимущество перед верховным командованием, состоящим из представителей трех видов вооруженных сил, в деле соединения стратегий видов вооруженных сил в единое целое. Вероятно, в данном случае впервые преимущества разумной и гибкой стратегии использования авиации стали очевидны для командований всех видов вооруженных сил, даже командование ВВС признало важность авиационной поддержки. Так начали разрешать одно из самых крупных противоречий видов вооруженных сил, хотя окончательное соглашение еще не было достигнуто. Была создана гибкая стратегия использования авиации; при проведении решающих морских или наземных операций максимум сил авиации выделялся для выполнения задач по авиационной поддержке, в то время как при проведении обычных повседневных действий военно-морских сил и сухопутных войск, когда обстановка не была напряженной, максимум сил авиации использовался для стратегических бомбардировок таких объектов, как важные узлы коммуникаций, корабли и базы противника, с которых осуществлялось снабжение его войск в районе боевых действий. Кроме того, если в ближайшее время не намечалось важных сухопутных операций, усилия авиации сосредоточивались на объектах в тылу противника и на его военном потенциале. Эта гибкая стратегия принесла свои плоды на Среднем Востоке, например у Алам Эль-Хальфы, где в самый критический момент благодаря ее применению [179] запасы горючего в армии Роммеля были доведены до трехдневной нормы.

Примеры насильственного соединения стратегий трех видов вооруженных сил в одну разумную совместную стратегию могут быть взяты и из опыта кампании в Юго-Восточной Азии. В данном случае также не вызывает сомнений тот факт, что три стратегические концепции вряд ли удалось бы связать воедино без верховного главнокомандующего, поскольку на этом театре военных действий в результате более чем векового пребывания в Индии первоклассной сухопутной армии узковедомственные концепции были даже сильнее, чем в других областях английской сферы влияния.

По существу основой противоречий в вопросах английской стратегии в Юго-Восточной Азии было существование в корне различных стратегий трёх видов вооруженных сил. Стратегия командования ВМФ главную роль отводила господству на море, причем не в каком-либо одном географическом районе, а везде, где только мог появиться военно-морской флот противника, в том числе в Индийском океане. За применением этой стратегии на практике следило Адмиралтейство, которое противилось передаче крупных сил флота в распоряжение местного командующего войсками на театре военных действий. Стратегия командования сухопутных войск на данном театре военных действий в течение ряда столетий предусматривала ведение войны в джунглях с привлечением для этой цели всех сил и средств государства. Если бы командованию сухопутных войск предложили план, предусматривающий уничтожение Японии атомными бомбами или высадку морского десанта с целью захвата Сингапура, то есть план, аналогичный плану вторжения в Нормандию в 1944 году (примерно такой и была стратегическая концепция верховного главнокомандующего), оно все равно предпочло бы вести войну в джунглях. Стратегия командования ВВС, как и всегда, основывалась на стратегических бомбардировках, и любое требование отойти от этой стратегии в интересах обеспечения боевых действий сухопутных войск, в том числе в интересах осуществления в широком масштабе снабжения сухопутных войск по воздуху, рассматривалось как кощунство. К счастью, у нас был верховный главнокомандующий, который [180] в конце концов сумел свести эти противоречащие друг другу стратегии в единую целеустремленную стратегию.

Сейчас командование военно-морского флота больше не оспаривает значения стратегических бомбардировок: ядерное оружие исключает всякую дискуссию между руководителями видов вооруженных сил по этому вопросу. Однако огромная разрушительная сила ядерного оружия заставляет сомневаться в том, что к нему когда-нибудь прибегнут. Уже не ведутся споры по поводу стратегического значения линкоров и самолетов. В настоящее время решается следующий важный вопрос — должна авиация базироваться на авианосцы или на наземные аэродромы, то есть какие самолеты должны иметь в своем распоряжении военно-морской флот и ВВС для решения задач на море.

По тем же причинам не оспаривает значения стратегических бомбардировок и командование сухопутных войск. Оно сознает проблемы и возможности, возникшие в результате появления тактического атомного оружия и способности войск применять его на поле боя, однако в настоящее время руководители видов вооруженных сил никак не решат вопроса о пригодности современных самолетов для выполнения задач авиационной поддержки. Кроме того, мнения командующих видами вооруженных сил расходятся по вопросу об объеме стратегических задач, которые могут быть возложены на транспортные самолеты и вертолеты, а также по вопросу о том, в чьем распоряжении они должны находиться.

Несмотря на существование в корне различных стратегий трех видов вооруженных сил, министерство обороны сознает необходимость создания национальной стратегии, на базе которой должны формулироваться стратегии трех видов вооруженных сил и стратегия обороны метрополии (Home defence strategy). О необходимости создания такой стратегии говорят первые части Белой книги, освещающей вопросы обороны, за 1955 и 1956 годы, которые отводят ядерному оружию решающую роль и в зависимость от него ставят разработку национальной стратегии. В этих документах говорится и о трудностях разработки разумной совместной стратегии, поскольку из последующих частей Белой книги за оба года видно, как узковедомственные стратегии [181] видов вооруженных сил продолжают вторгаться в общую стратегию.

Военно-воздушная стратегия сейчас еще большую роль, чем прежде, отводит стратегическим бомбардировкам. С появлением новых средств борьбы довольно широко распространилась теория, в большей чем когда-либо степени ставящая под сомнение необходимость в тотальной войне иметь какую-либо стратегию для ВМФ и армии. Однако между руководителями видов вооруженных сил нет разногласий, вызванных тем, что армии в холодной, локальной и ограниченной войнах отводится важнейшая роль, хотя их взгляды по вопросу о том, какие ресурсы должны быть выделены для ведения этих войн, а какие для создания сдерживающей мощи и для ведения глобальной войны, резко расходятся. В действительности же все эти узковедомственные стратегии решают один вопрос — какие силы и средства должны быть отданы в распоряжение армии и какие в распоряжение ВВС. Более или менее различны взгляды руководителей видов вооруженных сил на управляемые снаряды, но в то же время никто не оспаривает, что эти средства вносят коренные изменения и в область обороны, и в область наступления. Управляемые снаряды класса «воздух — воздух» и «земля — воздух», вероятно, окажут наибольшее влияние на стратегию обороны и значительно увеличат ее возможности; что же касается наступления, то в нем видную роль сыграют баллистические ракеты, пока мы не знаем более эффективных средств. Поскольку новые средства обороны явятся дополнением к истребительной авиации и даже могут занять ее место, а новые наступательные средства будут дополнять и даже заменять бомбардировочную авиацию, из руководителей всех видов вооруженных сил командование военно-воздушных сил, вероятно, наименее объективно оценивает значение новых средств борьбы и их влияние на нашу будущую стратегию.

VIII

Английская национальная стратегия является самой сложной из всех национальных стратегий ввиду разнообразия глобальных обязательств Англии. Английская стратегия предусматривает не только оборону Соединенного [182] Королевства, но и защиту всех его заморских интересов. Эту стратегию необходимо приспосабливать к стратегиям доминионов, каждый из которых имеет суверенное правительство. Совершенно очевидно, что сила английской стратегии зависит от общего согласия и характера взаимодействия между странами Британского Содружества наций, а отношения между ними могут быть самыми различными: от всестороннего и чистосердечного согласия до серьезных разногласий и даже противоречий. Таким образом, английская стратегия должна приспосабливаться к стратегиям доминионов, ибо нельзя ждать согласия от сторон, безопасностью которых в той или иной степени пренебрегаем мы сами, каковы бы ни были их сравнительное значение и заслуги. Каждому члену Содружества необходимо дать почувствовать, что его стратегические интересы в разумной степени учтены в плане обороны Содружества. Английская стратегия, в которой не были бы в достаточной степени учтены дальневосточные проблемы, касающиеся безопасности Австралии, во многом проиграла бы и привела бы к тому, что этот доминион начал бы искать военной помощи у другого государства. В известной мере это уже стало фактом.

Несмотря на наличие трех видов вооруженных сил, оборона теперь представляет собой единую проблему, и это должно явиться краеугольным камнем стратегии. Различия между видами вооруженных сил заключаются в выполняемых ими задачах, а не в том, что они используют различные виды оружия.

В связи с изменением характера видов вооруженных сил, особенно военно-воздушных сил, важно предопределить задачи каждого из них в мирное время, поскольку благодаря достижениям науки и техники, а также соответствующей организации войск и их подготовке могут быть созданы силы, пригодные для выполнения задачи, поставленной перед ними в мирное время. Если же война покажет, что перед ними была поставлена неправильная задача, наши силы окажутся непригодными, как это имело место в прошлом. Если раньше у нас было время поправить положение, то в будущем этого не случится.

Запасы атомных и водородных бомб Англии всегда будут небольшими по сравнению с запасами США. [183]

Точно так же любая бомбардировочная авиация Англии всегда будет казаться очень незначительной по сравнению с американской. Хотя численность английских ударных ВВС должна определяться в соответствии с численностью союзных ударных сил, следует, кроме того, учитывать политические и военные соображения. Возможно, что английские силы, которые необходимы по чисто военным соображениям, придется увеличить, чтобы они были удовлетворительными с политической точки зрения. При разработке английской национальной совместной стратегии ее авиационная сторона, то есть величина запасов оружия массового поражения и средств доставки его к цели, должна определяться с учетом его качества, а не количества. В деле создания указанных средств поражения и самолетов для их доставки к цели большую роль должны сыграть наука и техника. Конечно, не следует предполагать, что Британскому Содружеству наций когда-нибудь придется вести атомную или термоядерную войну без значительной помощи со стороны США. Пути стратегического использования авиации в рамках совместной стратегии, помимо наступления, должны быть разработаны с учетом обеспечения противовоздушной обороны Соединенного Королевства и других жизненно важных районов, а также с учетом обеспечения авиационной поддержки наших военно-морских сил и армии.

В отношении военно-морской стратегии также следует учитывать, что английские ВМС не могут теперь сравниться с ВМС США или СССР по численности и мощи. Поэтому очевидно, что при разработке военно-морской части английской национальной совместной стратегии необходимо исходить из обеспечения безопасности подступов и прилегающих вод Соединенного Королевства, а также других районов, особенно тех, которые связаны с ним обязательствами и от которых зависит его безопасность. При этом действия на широких океанских просторах, создание большей части баз для авианосной авиации, имеющей на вооружении самолеты — носители атомного оружия, а также создание и использование других военно-морских баз и кораблей возлагается на США. При выработке стратегии для сухопутных войск также нужно исходить из того, что английские сухопутные войска не могут сравниться по [184] численности и мощи с американской и русской армиями и армиями приверженцев России. Англия должна разрабатывать область стратегии, касающуюся сухопутных войск, с учетом своих потребностей в локальных и холодных войнах, где бы они ни велись, а также потребностей, связанных с выполнением обязательств в Западной Европе, обусловленных Североатлантическим пактом. В целом стратегия в отношении сухопутных сил должна предусматривать создание небольших, механизированных соединений, обладающих большой ударной силой и соответствующей мобильностью.

Как и на союзную объединенную стратегию, на национальную совместную стратегию большое влияние оказывают географическое положение страны, ее ресурсы, рельеф местности, близость к потенциальному противнику и изменения в обстановке. Все это в максимальной степени распространяется на Соединенное Королевство, безопасность которого, обеспечиваемая когда-то Ла-Маншем, при современном вооружении значительно уменьшилась. В настоящее время эта цитадель Британского Содружества наций является наиболее уязвимым и выгодным объектом для нападения с воздуха и минирования прибрежных вод. Если в нашу эпоху начнется атомная или термоядерная война, Англия наверняка окажется одной из первых стран, которые подвергнутся нападению, а при современном уровне технического развития средств нападения и защиты вполне вероятно, что результат нападения будет смертельным.

Средний Восток — еще один пример взаимосвязи географического положения и изменений в обстановке. До постройки Суэцкого канала верблюжьи тропы, по которым медленно двигались караваны, и морские коммуникации в восточной части Средиземного моря, а также между Суэцким и Персидским заливами создавали целый ряд стратегических проблем, которые коренным образом изменились, после того как морские пути Средиземного и Красного морей оказались связанными. В самом деле, в результате соединения этих морей английская стратегия на Среднем Востоке сосредоточилась вокруг Суэцкого канала и Египта. При современном уровне развития авиации, наземного и воздушного транспорта, танков и других видов оружия Египет в значительной мере утратил свое стратегическое значение [185]

В обороне Среднего Востока. В настоящее время союзники располагают средствами для применения стратегии обороны с выдвинутых рубежей и организации обороны Среднего Востока с севера, вдоль южной турецкой и западной иранской границ. Между прочим, именно политические соображения вынудили английское верховное командование должным образом оценить это изменение и принять его к сведению.

Еще одним примером является Дальний Восток, хотя этот район дает значительно большую свободу при определении характера союзной объединенной стратегии. Поэтому стратегии союзных государств опираются не только на объединенную стратегию. Большая согласованность политической линии союзников в этом районе могла бы в значительной мере содействовать разработке союзной объединенной стратегии. Что же касается Соединенного Королевства, то за последнее время потеря такой мощной армии, как индийская, холодные войны, коммунистическая деятельность в ряде районов, в том числе в Индо-Китае, потеря Бирмы и других дальневосточных территорий, увеличение вкладов Австралии в Новой Зеландии в дело обороны в мирное время, стремление Индии самостоятельно решать вопросы обороны и ее новые взаимоотношения с США за последние годы существенно изменили характер стратегических проблем в этом районе. Кроме того, характер рельефа, методы ведения войны, применяемые коммунистами и потенциальным противником, делают войска, предназначенные для тотальной войны, скорее пригодными для решения задач в других районах, чем для решения наших дальневосточных проблем.

Современные политико-географические изменения резко контрастируют с очевидной стабильностью международной обстановки полтора века назад. В то время Наполеон вызвал волну национализма, которая прокатилась по всей Европе. Не возвеличивание им генералов являлось причиной, которая обеспечила продвижение французской армии по полям Европы. Такой причиной была идея свободы. В то время характер войны и стратегии был ясен и понятен; в настоящее же время стратегия отличается большой сложностью. Однако успехи и завоевания Наполеона изменили политическое сознание современной Европы. Многие группы людей воспринимают [186] идею сразу же после ее зарождения, но немногие одновременно провозглашают ее и борются за нее. Это обстоятельство не могло не изменить положения дел в Европе, и сегодня идеи отдельных лиц и политические свободы, вероятно, могут оказывать свое влияние на судьбы всего мира.

Внутреннее устройство государства, его дипломатия, отношения с другими государствами и соответствующая этим отношениям стратегия тесно связаны. Когда король посылал армию воевать, механизм управления был минимальным; решающим был голос короля. В настоящее же время вопрос о том, начать войну или нет, решается государством или союзом государств, и механизм, который руководит войной, весьма сложен и имеет очень важное значение. Проблемы, стоящие перед цивилизованным миром, требуют, чтобы военное и политическое руководство войной было мудрым и смелым.

Политическая сторона руководства войной поэтому имеет первостепенное значение, и следующая глава, написанная, правда, с исключительно английской точки зрения, является попыткой показать сложность современного политического руководства и наметить пути его совершенствования, несмотря на все положительные качества этого руководства. [187]