6. Создание первой русской Военной Академии, дальнейшее совершенствование системыподготовки офицерских кадров (1825-1855 гг.)
Николай I (1796-1855; русский царь с 1825 года) , обеспокоенный восстанием декабристов, не только жестоко расправился с ними{75}, но и принял некоторые упреждающие меры, в частности отдал распоряжение о приведении к присяге на верноподданство кадет{76}. [56]
С первых дней своего царствования Николай I учредил Комитет под председательством министра народного просвещения Л. Шишкова, «дабы сличить и уравнять все уставы учебных учреждений империи, а также рассмотреть и подробно определить на будущее время все курсы учения, означив и сочинении, по коим они впредь должны быть преподаваемы»{77}.
Такого же упорядочения требовали и военно-учебные заведения, которые до Николая I не имели строгой системы: они разновременно открывались, не имели четких программ и учебных планов. Случалось так, что в одном учебном заведении преобладала тактика, в другом — артиллерия и т. п. Причем, речь шла не о специализации, а о тех предпочтениях, которые имели место в разных военно-учебных заведениях.
До создания в мае 1826 года особого комитета по рассмотрению учебных вопросов в военно-учебных заведениях, Николай I поручил генерал-адъютанту А.А. Жомини (1779-1869) изложить свои соображения по предмету преподавания военных наук.
В особой записке, представленной Николаю, Жомини задается вопросом: следует ли военные науки (тактику, стратегию, военную историю) преподавать всем без исключения лицам, производимым в офицеры, или же только тем, которые по своим способностям, любви к военному делу, могут рассчитывать на командование частями войск или занятие высших должностей в военной иерархии?
Вопрос этот он решает в пользу того, чтобы во всех военно-учебных заведениях были преподаваемы хотя бы первоначальные познания из тактики и стратегии, «даже в том случае, если бы это грозило наполнить полки недоучившимися учеными...»{78}
Достичь этого можно, полагал Жомини, учредив в Петербурге [57] Центральную стратегическую школу, назначение которой было бы приведение к единству начал и методов преподавания тактики и стратегии во всех военно-учебных заведениях.
По мысли Жомини, элементарное преподавание этих предметов необходимо было проводить в военно-учебных заведениях под надзором начальника Центральной школы, в которую бы поступали лучшие ученики этих заведений тотчас, по производству их в офицеры. Здесь для них был бы обязателен 2-х летний курс обучения, причем первый год был бы посвящен теоретическому изучению военных наук, а второй — исключительно практическим и письменным занятиям по этим же предметам. Этим последним занятиям Жомини придавал особое значение, справедливо полагая, что, требуя самостоятельности мысли и труда, они гораздо быстрее, чем лекции, смогут развить молодых людей.
Главные затруднения Жомини видел в подборе лиц, которые бы приняли на себя руководство данной школой.
На проекте Жомини Николай I написал:
«В проекте есть очень хорошие идеи. Школа эта составится из лучших офицеров всех ведомств без исключения, под начальством Жомини и в непосредственном ведении начальника генерального штаба; она будет содержима в самой точной дисциплине и все будут жить вместе; курс двухлетний и я хочу в нем только высшую стратегию, географию и военную историю»{79}.
В связи с наступившими впоследствии войнами (персидской и турецкой) , проект был оставлен без решения.
По своей инициативе к нему возвратился Жомини и 1 февраля 1829 года вновь представил записку Николаю I об организации генерального штаба и о специальной подготовке офицеров для него через военную академию. Записка вновь была оставлена без последствий в связи с разгаром войны России с Турцией до октября 1829 года.
В октябре названного года записку рассмотрела специальная комиссия, назначенная Николаем, и пришла к выводу, [58] что проектируемая школа должна быть не школой генерального штаба, а академией, т.е. учреждением, которое распространяет своей влияние и на другие части армии.
Николай внес уточнение: при составлении расписаний занятий непременно оставить один день в неделю для практических строевых учений, «дабы эти занятия отнюдь не были пренебрегаемы, а, напротив, тесно связаны с теоретическим преподаванием других отраслей военного искусства»{80}.
Придавая большое значение проектируемому учебному заведению, как академии, Жомини предлагал создать в нем обстановку не только учебного, но и ученого заведения, учредив академический совет, почетных членов и членов-корреспондентов из числа окончивших курс офицеров, дабы академия и по выпуску их на службу, могла следить за их учеными занятиями.
После включения в состав комиссии генерала Нейгарта в проекте появляются новые предложения: офицеры должны жить вместе («так их легче контролировать») ; на время обучения они должны быть прикомандированы к гвардейским полкам Петербургского гарнизона и вместе с ними нести службу, посещая занятия в вечернее время и во время, свободное от службы («чтобы не забывали службу») . При этом офицеры-слушатели должны, по мнению Нейгарта, получать содержание из этих полков и находиться в подчинении строевого, а не академического начальства.
Жомини активно протестовал против этих предложений и добился того, что Николай разрешил офицерам-слушателям жить на частных квартирах, а также принял решение о подчинении слушателей академическому, а не полковому начальству. В то же время, прикомандирование к гвардейским полкам для несения службы было узаконено. Правда, чтобы упорядочить этот процесс, он потребовал отправлять офицеров на учения всем классом в один день недели. В караулы было предписано ходить по очереди, но не более 2-х раз в месяц.
Одновременно было принято решение о назначении нескольких [59] строевых штаб-офицеров для надзора за образом жизни и поведением обучающихся офицеров.
8 апреля 1830 года Жомини вновь представил проект академии на обсуждение, но и этот вариант был подвергнут решительной обработке. На этот раз в комиссии принимали участие генералы Чернышев, Нейгардт и фельдмаршал Дибич. Последний внес в проект свои соображения относительно включения в учебную программу курса древней военной истории (ранее предполагалось ограничиться изучением военной истории от Петра I) , награждения медалями отличившихся офицеров и др.{81}
Положение о военной академии появилось в печати под названием «Устав военной академии» 4 октября 1830. г. На нем значится резолюция: «Быть по сему. Николай». В уставе определены: цель учреждения академии, порядок приема в нее, система обучения, обязанности профессорско-преподавательского состава и слушателей.
В «Уставе» говорится: «Для образования офицеров к службе генерального штаба и для вящего распространения военных познаний, учреждается в Санкт-Петербурге, при главном штабе его Императорского величества, Военная Академия»{82}.
Порядок приема в академию определен таким образом. В военную академию был открыт доступ для поступления гвардейских и полевых штаб-офицеров в чине до штабс-капитана. Кроме этого, директорам Школы гвардейских подпрапорщиков, Пажеского и Кадетских: корпусов (первого, второго, Павловского, Московского и Финляндского) было предоставлено право представлять по начальству для поступления в военную академию лучших выпускников.
Офицеры, представленные к поступлению в академию, должны быть не моложе 18 лет, отличные по способностям, трудолюбию, прилежные в науках, нравственности и поведению. Поступающие из полков, должны были представить от начальников [60] дивизий аттестаты о хорошей нравственности, отличном пове дении и усердном исполнении всех обязанностей по службе.
Поступающие в военную академию, должны выдержать мены из 6-ти областей знаний (языки, математика, военные науки, ученье, история, география){83}:
№№ пп. |
Сдаваемые предметы |
Кол-во билетов |
Начисл. макс. баллы |
| Арифметика | 2 | 20 | |
| Алгебра | 3 | 30 | |
| Планиметрия | 1 | 10 | |
| Стереометрия | 2 | 20 | |
| Батальонные учения | 2 | 20 | |
| Эскадронные учения | 2 | 20 | |
| Рассыпной строй | 1 | 10 | |
| Форпостная служба | 1 | 10 | |
| Артиллерия | 2 | 20 | |
| Фортификация | 3 | 30 | |
| История средняя и древняя | 2 | 20 | |
| История новейшая | 3 | 30 | |
| Всеобщая география и подробная Российская | 3 | 30 | |
| За грамматику, синтаксис, риторику | 20 | ||
| За одно сочинение на зад. тему | 30 | ||
| За грамматику и синтаксис по Французскому языку | 10 | ||
| За перевод с российского на французский | 20 | ||
| Черчение и рисование | 30 | ||
| Итого: | 420 баллов |
Поступающий должен был набрать не менее 2/3 от положенной суммы баллов, причем, по математике, военным наукам, российскому языку также нужно было набрать не менее 2/3 суммы баллов, назначенных на эти науки{84}.
Курс военной академии был рассчитан на 2 года и разделен на 2 отделения: теоретическое (1 курс) и практическое (2 курс) . В теоретическом отделении военные науки преподавались [61] профессорами и адъюнктами (в современном звучании — доцентами) . Всего изучалось 16 предметов: 1) российская словесность; 2) общие понятия об артиллерии; 3) малая тактика; 4) начальные основы топографии и геодезии; 5) глазомер и искусство судить о местности; 6) кастраметация, или наука о лагерях и позициях; 7) логистика, или все касающееся подробностей маршей; 8) фортификация (полевая и долговременная) ; 9) высшая тактика (разбор тактических сражений) ; 10) военная география; 11) военная статистика; 12) военная история; 13) стратегия; 14) военная литература; 15) обязанности и должности офицера генерального штаба; 16) верховая езда{85}.
Офицер, окончивший теоретический курс мог, быть возвращен в полк по его желанию.
В практическом отделении (на 2-ом курсе) офицеры под надзором профессоров и адъюнктов сами упражнялись: а) в сочинениях по предложенным темам по военным наукам; б) в составлении всякого рода военных описаний; в) в практической съемке местности.
«Устав» определял порядок награждения отличившихся по окончании академии{86}:
Категории отличившихся |
Награды и поощрения |
| "Первый по успехам в обучении" | 1.Присваивается следующий чин
2. Награждается золотой медалью. |
| "Второй по успехам в обучении" | 1.Награждается большой серебренной медалью.
2. Выдается годовой оклад. |
| "Третий по успехам в обучении" | 1.Награждается малой серебрянкой медалью
2. Выдается годовой оклад. |
Интересно и то, что на каждой медали вырезалось имя получившего оную. [62]
Названный документ устанавливал шесть видов взысканий, накладываемых на офицера-слушателя{87}:
1.Словестное увещание
2. Словестный выговор в присутствии товарищей
3. Выговор, внесенный в книгу приказов по академии
4. Арест домашний
5. Арест на гауптвахте
6. Арест на гауптвахте с внесением в Формулярный список, что влекло за собой исключение из академии.
Как показала практика, взыскания с самого первого года работы академии стали использоваться очень часто. Малейшая провинность офицеров подвергалась наказанию. Из приказов по академии видно, что опоздание на лекцию или невнимание на ней грозило слушателю выговором, прогулка офицера рядом с юнкером завершалась иной раз арестом. Каждый малейший случай служил поводом, или к грозному приказу по академии, или же к не менее грозной беседе директора (им стал генерал Сухозанет, a не Жомини, как предполагалось ранее) со всеми собранными офицерами и постоянным составом академии. Так, заходя в академический зал, директор заметил, что казачий офицер держит руки в карманах шаровар. Этот факт послужил поводом для общего собрания всех офицеров академии, где в резкой форме было объявлено, что «подобное неприличие, может быть допустимо разве где-нибудь в трактире, но не в стенах академии, этого святилища науки»{88}.
«Устав» четко определял обязанности профессорского состава. Профессору вменялось в обязанности:
1. Преподавать курсы наук лучшим и понятнейшим образом, соединяя теорию с практикой там, где сие возможно.
2. Преподавать наставления, пополняя курсы открытиями, учиненными в других странах Европы.
3. Присутствовать при всех испытаниях офицеров, как поступающих в военную академию, так и находящихся в оной.
4. Рассматривать сочинения офицеров практического отделения.
5. Руководствовать адъюнктов или помощников своих по [63] общим правилам, в высшие учебные заведения принятым{89}.
Профессора и адъюнкты были обязаны преподавать свой предмет в точном соответствии с требованиями, утвержденными Советом академии. Они не имели права вносить изменения в свои лекции без позволения академического начальства.
Для профессоров были установлены дифференцированные оклады, причем со временем в них происходили разного рода подвижки{90}:
| Оклады профессоров | ||
Предметы |
В 1832-1833 гг. (ассигнациями) |
В 1846 году (серебром) |
| Тактика и ИВИ | 4000 | 1120 |
| Обязанности офицеров ГШ | 1000 | 280 |
| Артиллерия | 2000 | 1120 |
| Тактика | 4000 | 560 |
| Военная география и статистика | 3000 | 700 |
| Российская словесность | 3000 | 840 |
В «Уставе» был определен и порядок пенсионного обеспечения профессорско-преподавательского состава. Размер пенсии устанавливался в зависимости от класса в служебно-должностной иерархии (профессор принадлежал к 6 классу в «Табели» о рангах, адъюнкт — к 8-ому, учитель — к 9-ому) , а также от выслуги лет: прослуживший 25 лет получал полный оклад, прослуживший 20 лет — половину, 15 лет — одну треть оклада{91}.
Содержание офицера — слушателя до 1852 года ограничивалось [64] жалованием по чину и добавочными 500 рублей на покупку книг{92}.
Позитивен тот факт, что принятием «Устава» не ограничилась деятельность профессорско-преподавательского состава академии по поиску педагогических средств воздействия на слушателей, стимулирования их учебы и обеспечения лучшего усвоения предметов обучения.
В этом отношении примечательно «Положение для постоянного определения или оценки успехов в науках», высочайше утвержденное 8 декабря 1834 года. В нем говорится{93}:
«Успехи воспитанников в науках проистекают: или от простого страдательного понимания, или от прилежания, или от сильного развития умственных способностей; а следовательно и должны быть оцениваемы сколько можно приблизительно к тому образом.
Пять степеней, для того принимаемых, разграничиваются следующим образом:
1-я степень (успехи слабые)
Ученик едва коснулся в науках, по действительному ли недостатку природных способностей, требуемых для успеха в оной, — или потому, что совершенно нерадел при наклонности к чему-либо иному.
2-я степень (успехи посредственные)
Ученик знает некоторые отрывки из преподаваемой науки, но и те присвоил себе одной памятию. Он не проник в ее основание и в связь частей, составляющих полное целое. Посредственность сия, может быть, происходит от некоторой слабости природных способностей, особливо от слабостей того самомышления, которое он не мог заменить трудом или постоянными упражнениями. Отличные дарования, при легкомыслии и праздности, [65] влекут за собой те же последствия.
3-я степень (успехи удовлетворительные)
Ученик знает науку в том виде, как она была ему преподана; он постигает даже отношение всех частей к целому, в изложенном ему порядке; но он ограничивается книгою или словами учителя; приходит в замешательство от соприкосновения вопросов, предлагаемых на тот конец, чтобы он сблизил между собою отдаленные точки; даже выученное применяет он не иначе, как с трудом и напряжением...
4-я степень (успехи хорошие)
Ученик отчетливо знает преподанное учение; он умеет изъяснить все части из начал, постигает взаимную связь их и легко применяет усвоенные истины к обыкновенным случаям.
Тут действующий разум ученика не уступает памяти, и он почитает невозможным выучить что-либо не понимая. Один недостаток прилежания и упражнения препятствует таковому ученику подняться выше.
5-я степень (успехи отличные)
Ученик владеет наукою: весьма ясно и определенно отвечает на вопросы, легко сравнивает различные части, сближает самые отдаленные точки учения, с проницательностью довольно изощренною упражнением, разбирает новые и сложные предлагаемые ему случаи, знает слабые стороны учения, места, где сомневаться и что можно возразить против теории.
Все сие показывает, что ученик сделал преподанную науку неотъемлемым своим достоянием; что уроки послужили ему только полем для упражнения самостоятельности, и что размышление при помощи чтения книг, к той науке относящихся, распространило познание его далее, нежели позволяло нередко одностороннее воззрение учителя на вещи.
Только необыкновенный ум, при помощи хорошей памяти, в соединении с пламенной любовью к наукам, а следовательно, и с неутомимым прилежанием, может поднять на такую высоту в области знания».
Не трудно догадаться, что пятая степень успеваемости [66] представляет собой идеальную цель, которую видели в то время составители названного документа. Творческое мышление, самостоятельность и нестандартность суждений, развитая любознательность, широкие и обширные познания, думается, вполне достойные цели развития личности в академии.
В апреле 1854 года Конференция академии приняла следующую систему баллов для оценки познаний офицеров{94}:
| 1. | Отличная | 12 баллов |
| 2. | Весьма хорошая | 10-11 бал. |
| 3. | Хорошая | 8-9 бал. |
| 4. | Удовлетворительная | 6-7 бал. |
| 5. | Посредственная | 4-5 бал. |
| 6. | Слабая | 0-3 бал. |
Ежегодно стали публиковаться «Отчеты» директора военной академии (с 1833 года) . В «Отчетах» показывалось, каких успехов в обучении слушателей достигла академии и какие задачи ей приходилось решать в истекшем году. В частности, в отчете за 1836 год сказано: «При составлении сего четвертого отчета о действиях Императорской военной академии, я имел целью, как и в прежних отчетах, представить Совету критический разбор всех преподаваемых курсов, беспристрастно рассказать о достоинствах преподающих и показать возросшие успехи в образовании офицеров для службы генерального штаба...»{95}
В целях улучшения качества преподавательского состава предпринималось ряд мер в этой области. Если до 1836 года преподаватели в военно-учебные заведения принимались без ученых аттестатов и без конкурсных экзаменов, а лишь по личному повелению директора, то определенный порядок в этот вопрос был внесен «Положением о службе по учебной части при военно-учебных заведениях сухопутного ведомства», принятым 27 мая 1836 года. Затем представилась возможность принимать в военно-учебные заведения по конкурсу. В связи с этим в 1853 году было принято «Положение об испытании желающих поступить в военно-учебные заведения». [67]
Основные положения этого документа. выражены в следующих статьях:
«§1. Поступить преподавателем в военно-учебное заведение можно не иначе, как с одобрения ученого комитета.
§2. Ученый комитет одобряет к преподаванию в военно-учебных заведениях: 1) или без всякого испытания; 2) или на основании одной пробной лекции без экзамена; 3) или на основании экзамена и пробной лекции.
§3. Экзамену подвергаются только те из желающих поступить преподавателями в военно-учебные заведения, которые не имеют требуемого сим Положением аттестатов, ни других документов своих познаний.
Экзамен проводится им с той целью, чтобы удостовериться, имеют ли они необходимые для успешного преподавания познания не только в той науке, которую преподавать желают, но и в науках, к ней прикосновенных, насколько этого требует общая связь наук.
§4. Пробной лекции подвергаются все вообще желающие преподавать в военно-учебных заведениях, даже и имеющие... аттестаты, за исключением одних только академиков, профессоров и адъюнктов высших учебных заведений и известных ученых.
Пробная лекция служит для оценки сведений собственно в том же предмете, который преподаватель желает, а также в способности излагать науку ясно, отчетливо и понятно для учеников»{96}.
Эти меры, как показала последующая практика, имели успех, ибо позволяли произвести отбор более квалифицированных кадров для работы в военно-учебных заведениях.
Таким образом, благодаря усилиям многих в России стала функционировать первая военная. академия сухопутных войск — академия генерального штаба. Это обстоятельство наложило свой отпечаток и на всю систему военного образования в России. [68]
В основу совершенствования системы военно-учебных заведений была положена идея необходимости придания единого начала обучению воспитанников данных учреждений.
С этой целью 9 апреля 1830 года учреждаются «Общие положения» и «Устав всех военно-учебных заведений 2-го класса».
Цель создания военно-учебных заведений, указывалось в «Положении», заключается в том, чтобы «дать юному российскому дворянству приличное званию сему воспитание»{97}.
Согласно этому документу, военно-учебные заведения разделялись на три класса:
1 класс — губернские кадетские корпуса. Дворянский полк, Александровский кадетский корпус для малолетних;
2 класс — Пажеский, 1-й, 2-й, Павловский, 1-й Московский кадетские корпуса и Школа гвардейских подпрапорщиков;
3 класс — Артиллерийское и Инженерное училище и Морской кадетский корпус.
Согласно классу, устанавливались привилегии при выборе вакансий, а также льготы по финансированию и набору кадров.
21 мая 1830 года был восстановлен «Совет о военно-учебных заведениях», учрежденный еще 29 марта 1805 года, но затем упраздненный. А в 1832 году состоялось учреждение Штаба по управлению военно-учебными заведениями. Первым начальником этого штаба стал генерал-лейтенант А.И. Кривцов, которого в 1835 году заменил гвардии полковник Я.И. Ростовцев{98}.
«Устав всех военно-учебных заведений 2-го класса» в числе главных задач образования кадет ставил заботу о нравственности (на первом месте здесь ставилось воспитание честности, бескорыстия, справедливости) , физическом развитии воспитанников. [69]
В новом уставе указывались педагогические средства, которые рекомендовалось применять в деле образования кадетов. К поощрительным мерам устав относил: оценку нравственного достоинства воспитанников числом баллов за поведение; производство лучших воспитанников в унтер-офицеры и фельдфебели по окончании курса награждение офицерскими чинами; занесение имен и фамилий отличнейших воспитанников по выпуску в особую книгу; выдача похвальных листов, подарков, математических инструментов и проч.
Но особое значение, как свидетельствуют данные, обращалось на применение системы наказаний. Среди них: замечания и выговоры; стояние у классной доски или за штрафным столом; лишение права играть с товарищами и участвовать в прогулках; лишение одного или двух блюд за обедом; лишение права на отпуск; лишение темляка во время исполнения должности; арест на хлеб и воду; снятие погон; помещение имени виновного кадета на черную доску в классе; надевание серой, из толстого сукна, куртки, вместо кафтана; телесное наказание; выпуск из корпуса нижними чинами в армию{99}.
Сведения, содержащиеся в аттестационных тетрадях кадетов (введены 2 апреля 1835 года) , позволяют сделать заключение о том, что чаще всего к воспитанникам применялись телесные наказания.
Для примера приведем выдержку из одной аттестационной тетради.
Кадет, на которого была заведена аттестационная тетрадь, характеризовался как веселый, но легкомысленный мальчик, умеренных способностей, неохотно принимающий наставления начальников.
Между прочими взысканиями, которым он подвергался, значится: за незнание урока, леность и дурное поведение в классе — наказание 25 ударами розог перед классом и снижение балла за поведение с 7 на 6; он же за незнание урока оставлен [70] на неделю без последнего блюда; он же за то, что принес с собою со стола кашу, поставлен на штраф у столба в обед и ужин. В 1837 году, когда ему было 15 лет, «за грубое обращение с учителем, наказан 40 ударами розог и сбавлен балл за поведение с 6 на 5. В конце концов этот кадет был уволен из корпуса{100}.
Этот и другие примеры говорят о том, что воспитание кадету было довольно суровым. Несколько смягчено оно было с назначением Главным начальником военно-учебных заведений в 1849 г. наследника престола цесаревича Александра II Николаевича, сменившего на этом посту скончавшегося великого князя Михаила Павловича, управлявшего этим ведомством в течение 18 лет. Наследник выразил желание, чтобы в военно-учебных заведениях воспитание строилось на более гуманных началах, ставящих на первый план воспитание личности воспитанника.
Несколько ранее (1835 г.) при корпусах были учреждены «Воспитательные комитеты» из числа корпусных офицеров и старших учителей (наставников-наблюдателей) . Цель учреждения этих «Комитетов», как она указывалась в приказе, заключалась в том, чтобы «единодушным действием всех без исключения лиц, коим доверено воспитание, как физическое, так и нравственное и умственное, стремиться достичь возможно лучшего результата и цельности воспитания»{101}.
Собираясь не менее одного раза в месяц, воспитательные комитеты должны были сообща решать вопросы как относительно мер награждения наиболее отличившихся кадет, так и относительно наложения взыскания на провинившихся. На эти комитеты была возложена обязанность следить за правильностью применения мер дисциплинарного воздействия, для чего ротные командиры обязаны были представлять в комитет все аттестационные тетради кадет.
Наиболее полно целевое назначение образования кадетов [71] выражено в «Наставлении для образования воспитанников военно-учебных заведений», Высочайше утвержденного 24 декабря 1848 года{102}.
Оценивая работу, проделанную Я.И. Ростовцевым (1803-1860) , «Совет о военно-учебных заведениях», указывал:
«1.Цель воспитания кадета... обозначена ясно, отчетливо, в высшей степени религиозно-нравственно и патриотически.
2. Преподавание наук, прямо отвечающих военному назначению воспитанников, указано как цель; прочих же, общих, как необходимое средство.
3. Военно-учебным заведениям поставлено в обязанность приготовлять ни чисто ученого, ни собственно светского человека, а честного и образованного члена семейства и государства, верного подданного и офицера постигающего сознательно прямые обязанности будущего своего назначения.
4. Основа всего воспитания и учения укреплена на развитие нравственности и умственном, а не на труде одной памяти.
5. Все преподавание проникнуто любовию к Вере, Государю, России, Закону и Долгу.
6. Все науки освобождаются от схоластики, от утопических гипотез и предметов придаточных, вредящих и способными учащимся и направлению их воспитания.
7. Учение, верное современному достоинству каждой науки, упрощается до возможности, весьма значительно противу прежнего сокращено и укладывается свободно в рамку кадетского курса.
Совет опасается только одного, что не легко отыскать ученых по каждой науке, которые были бы в состоянии осуществить, в скором времени, все новые и высокие мысли в сих инструкциях изложенные; но если бы это замедлилось, то инструкции сии, тотчас же по их утверждении, принесут уже неисчислимую [72] пользу; они покажут: каждому преподавателю — как учить; каждому инспектору классов — чего от каждого преподавателя требовать; каждому директору и вообще каждому начальнику... — как повторять объем, дух, направление и методу преподавания каждого преподавателя и в каждом военно-учебном заведении»{103}.
«Христианин; верноподданный; русский; добрый сын; надежный товарищ; скромный и образованный юноша; исполнительный, терпеливый и расторопный офицер — вот качества, с которыми воспитанник военно-учебных заведений должен переходить со школьной скамьи в ряды Императорских армий, с чистым желанием отплатить Государю за его благодеяния честною службою, честною жизнию и честного смертию» — так характеризовал, идеальную цель образования кадет И.Я. Ростовцев{104}.
Анализ этой цели приводит к заключению, что большое внимание уделялось созданию надежного фундамента в образовании кадет (христианство и верноподданничество) , развитию нравственных сил личности (скромность, порядочность) и исполнительских качеств.
Налицо и попытка сузить спектр образования офицера до минимума военных наук, некоторая непоследовательность в решении вопросов умственного развития и, прежде всего, самостоятельности и критичности мышления.
Думается, такой поворот был не случайным: это диктовалось классовыми соображениями, прежде всего желанием не допустить вольнодумства в офицерской среде.
Резонно и предположение о том, что революционно-демократические идеи стали беспокоить самодержавие. Сказывались и последствия декабрьских событий 1825 года.
В этот период, в частности, получили развитие ряд педагогических идей В.Г. Белинского (1811-1848) . Он резко критиковал современную ему школу, считая, что учащиеся должны не [73] только усваивать определенную сумму знаний, но и приобретать цельное мировоззрение. В этом отношении, считал он, нужно усовершенствовать умственное образование учащихся.
Особое внимание он придавал таким качественным характеристикам ума, как: широта, глубина, гибкость, самостоятельность суждений.
Кратко покажем, как эти вопросы понимал В.Г. Белинский. Широта ума способствует правильному пониманию действительности, основательности и убедительности суждений. Отсутствие широты ума ведет к односторонности. Подчеркивая значение широты ума в жизни человека. Белинский говорил, что чем больше содержания обнимает собою мысль и чувство, тем больше человек живет и «... мгновения такой жизни существеннее ста лет, проведенных в апатичной дремоте, в мелких действиях и ничтожных целях»{105}.
Он указывал, что для умов поверхностных характерно увлечение внешним, блестящим, теми сторонами предмета, явления, которые прежде бросятся в глаза».Ум основательный» не позволит себе увлечься лицевой стороной предмета, а постарается всесторонне изучить его, вскрыть его сущность.
Глубина ума, по Белинскому, не может быть у человека вне его связи с действительностью.
Правильное понимание происходящего, указывает Белинский, часто требует отказа от устаревших мнений, односторонних взглядов. Это и есть, по мнению Белинского, гибкость ума.
Самостоятельность суждений обусловливает не только прочность знаний, но и освобождает от авторитета, шаблонных способов действий, заставляет пересматривать как чужие, так и свои взгляды, мнения, находить в них ошибки, вносить исправления.
Белинский указывал, что самостоятельность в суждениях присуща людям широких общественных интересов, обладающих глубокими знаниями, страстными убеждениями и сильной волей. [74]
Люди, постоянно находящиеся под влиянием авторитета, не способны развить, выработать самостоятельные взгляды, убеждения. Крайне слабое развитие таких качества, как самостоятельность, критичность, приводит к тому, что человек живет чужим умом, не имеет своего мнения, обезличивается, ибо «... чем человек личнее, тем способнее обращать чужое в свое, т.е. налагать на него отпечаток своей личности»{106}.
Неприятие таких взглядов было не случайно: ведь на протяжении длительного времени господствовала точка зрения о незыблемости военного знания. Эта точка зрения была подкреплена авторитетом Наполеона (1769-1821) .
«Полководец руководствуется собственной опытностью или гением, — утверждал он. — Тактика, инженерная и артиллерийская науки могут быть, подобно геометрии, изучаемы из книг, но знание высших частей военного искусства приобретаются лишь навыком и изучением военной истории и походов великих полководцев»{107}. «Наступательные войны должны вестись, как их вели Александр, Аннибал, Цезарь, Густав, Адольф, Тюренъ, принц Евгений и Фридрих; читайте и изучайте их 83 похода, и образуйтесь по ним — вот единственное средство сделаться великим полководцем и проникнуть в тайны военного искусства. Ум, просвещенный таким образом, отвергнет все правила, несогласные с действиями помянутых великих мужей»{108}.
Позицию Наполеона в отношении образования генералов и офицеров характеризуют его аттестации генералам. находившимся под его началом:
Бертье: дарование, деятельность, мужество, характер — все на его стороне.
Ожеро: много характерности, мужества, твердости, деятельности, имеет военный навык, любим солдатами, счастлив в предприятиях. [75]
Массена: деятелен, неутомим, отважен, решителен и имеет верней взгляд.
Серрюрье: дерется как солдат, не берет ничего на себя, тверд; не имеет хорошего мнения о войсках своих и слаб здоровьем.
Деспенуа: нерадив, бездеятелен; не любим войсками, не становится в бою впереди них; впрочем горд, умен, со здравыми политическими правилами и способен к начальству внутри государства.
Соре: добр, весьма хороший солдат, не довольно образован для генерала и несчастлив.
Аббатучи: неспособен командовать пятьюдесятью солдатами{109}.
Это краткое извлечение из характеристик позволяет сделать заключение о предпочтениях Наполеона: ему импонировал исполнительный офицер, любимый солдатами, активный в исполнении предписаний, смелый в предприятиях. В то же время он «опускал» такие важнейшие характеристики личности, как инициативность, самостоятельность. Умные люди ему, конечно, были нужны. Но это были те умные люди, которые, говоря современным языком, не высовывались, а имели здравый смысл держаться в тени выдающегося полководца.
Итак, мы видим, что прогрессивные мысли по поводу использования образования как средства развития личности, пробивали себе дорогу. Но не менее сильной была тенденция, связанная с формальным подходом к организации военного образования, т.е. подготовкой «чисто военного специалиста», человека знающего военное дело в рамках тех образцов и предписаний, которые спускались сверху.
Надо отметить и тот факт, что в рассматриваемый период предпринималось немало мер по повышению престижности педагогического труда в военно-учебных заведениях.
К числу таких мер можно, во-первых, отнести принятие в [76]
1836 году «Положения о службе по учебной части при военно-учебных заведениях сухопутного ведомства», в котором устанавливался порядок определения, увольнения и преимуществ, дарованных за службу в военно-учебных заведениях{110}.
Во-вторых, произошла дальнейшая дифференциация в штатном расписании преподавательского состава и в оплате их труда. В 1835 году была введена новая должность — «наставник-наблюдатель», которую получал один из старших преподавателей, фактически выполняя те обязанности, которые ныне на общественных началах выполняет председатель предметно-методической комиссии в ввузе.
Понятие о степени дифференциации в оплате труда преподавателей дает следующая таблица{111}:
|
Количество часов еженедельных занятий |
1835 г. Категории учителей и их оплата: |
|||
| Наставник - наблюдатель. | Учитель старший | Учитель младший | Учителя всех искусств | |
| 15 | 2600 | 2500 | 2000 | 1800 |
| 12 | 2500 | 2000 | 1800 | 1600 |
| 9 | 1800 | 1600 | 1400 | 1200 |
| 6 | 1400 | 1200 | 1000 | 900 |
| Менее 6 | 1200 | 1000 | 900 | 70 |
Разница в 100 рублей в оплате труда наставника-наблюдателя и старшего учителя по тем временам была довольно существенной и, думается, позволяла стимулировать рвение к исполнению служебных обязанностей.
Существенным было и то, в-третьих, что было осуществлено продвижение вперед в стимулировании научного роста преподавателей. Об этом, в частности, свидетельствуют «Правила об избрании академиков», утвержденные 12 марта 1843 года. [77]
Данные правила определяли порядок избрания академиков и требования к процедуре этого избрания:
«1. Ординарных профессоров, прослуживших в этом звании безпорочно 10 лет, производить в академики только в том случае, если они своим преподаванием в академии, в течение означенного времени, постоянно будут приносить пользу и докажут ее, при ежегодных экзаменах, отличными успехами учащихся и притом выполнят одно из нижеследующих условий:
а) издадут такое по части своей сочинение, которое ученым сословием признано будет классическим и примется в руководство;
б) сделают какие-либо по части естественных или врачебных наук полезные открытия или усовершенствования{112};
в) приобретут сами и с успехом сообщат питомцам отличное искусство в лечении и в производстве хирургических операций, и такой успех докажут числом излеченных больных;
г) удовлетворительно решат какую-нибудь важную учебную задачу, предлагаемую правительством или высшим учебным заведением»{113}.
Вся ценность этих правил, на наш взгляд, в том, что они открывали простор для избрания академиками не только крупнейших ученых, но и людей, проявивших себя на поприще педагогическом. Характерно и то, что подготовка в академики была связана с привнесением вклада в решение актуальных учебных задач, стоящих перед данным военно-учебным заведением.
В-четвертых, благодаря стараниям великого князя Михаила Павловича, являвшегося Главным начальником военно-учебных заведений, с января 1839 года всем военным чинам, состоявшим на службе в военно-учебном ведомстве была дарована следующая льгота — право через 5 лет службы в этом ведомстве получать полуторное жалование, а через 10 лет — [82] двойное{114}. Такое решение, думается, стало возможным по двум причинам: первое — в силу понимания важности военно-учебных заведений для подготовки офицерских кадров; второе — из-за связей и отношений среди представителей царской фамилии.
Другими словами, меры материального и морального поощрения поднимали престиж лиц, проходящих службу в военно-учебных заведениях и это не могло не отразиться и на качестве учебно-воспитательной работы офицеров-воспитателей и профессорско-преподавательского состава.
К числу достижений этого периода можно со всем основанием отнести начало издания с 1836 года при Штабе военно-учебных заведений «Журнала для чтения воспитанников военно-учебных заведений», в размере 24 книжек в год, объемом 5-7 печатных листов. Журнал этот предписывалось рассылать по военно-учебным заведениям с таким расчетом, чтобы один экземпляр приходился на каждые 5 человек{115}.
Знаменательным событием этого периода было издание первой русской книги по фортификации.
Суть ситуации состояла в следующем. Самым распространенным учебником по фортификации вплоть до 50-х гг. XIX в. были руководства Бусмара и Сент-Поля, написанные еще в конце XVIII столетия.
Прямым протестом против этих схоластических руководств являлись учебники, написанные А.З. Теляковским (1806-1891){116}. В основу своей книги он положил национальные черты, опыт русской фортификации.
Новым шагом вперед стало издание в 1840 году первых подробных программ по всем предметам обучения в военно-учебных заведениях. [78]
Для распространения военно-научных знаний и для рассмотрения всех достижений в области военного знания в 1836 году был учрежден Военно-ученый комитет, который имел 3 отделения: генерального штаба, артиллерийское и инженерное. На содержание его штата было выделено 47. 600 руб{117}.
Важным событием в жизни вузов стало командирование за границу одного из просвещенных тогдашних генералов Н.В. Медема (1796- 1870) с поручением «следить за ходом усовершенствования в Европе военных наук и тем способствовать развитию преподавания их в русских военно-учебных заведениях»{118}.
Результатом этой командировки явился отчет под названием «Описание военно-учебных заведений Пруссии» (1851 г. ) .
Касаясь методики обучения в прусских военно-учебных заведениях, он пишет: «Метода учения в Пруссии вообще та же самая, которая издавна принята во всей Германии, России и некоторых других государствах Европы. Существенно, она заключается в следующем: учители, в назначенные для уроков часы, занимаются преимущественно изустным, подробным изложением своего предмета и объяснением его чертежами и моделями; сверх того, время от времени, они производят испытание в том, что было пройдено»{119}. Самостоятельной работой обучающиеся занимаются вне классных занятий, отводя на это 2-3 часа времени.
Специфичным для данных учебных заведений было и то, что преподаватели переходили вместе с обучающимися из класса в класс. Выгоды от такой системы виделись в том, что учителя, находясь длительное время с воспитанниками, имели возможность лучше их узнать. Во-вторых, нравственная связь между ними становилась теснее и прочнее, что позволяло учительскому составу более активно влиять на образ мыслей и поведение воспитанников. В-третьих, при изложении разных [79] частей военной науки одним преподавателем, в определенной степени достигалась последовательность и единство преподавания.
Н.В. Медем в отчете указывает, что выгоды, изложенные в первых двух пунктах, неоспоримы, что же касается третьего момента, то он справедливо замечает, что тут имеется много аргументов против. Такая система предполагала наличие особо одаренных и всесторонне образованных преподавателей. Найти же таких в достаточном количестве не представлялось возможным.
В прусских военно-учебных заведениях, отмечено в отчете, не прилагалось постоянных учебных программ. Учителю, вновь поступающему в заведение, сообщали план учебной дисциплины, дух и направление которой она должна преподаваться.
На основании этих указаний, сам учитель составлял подробную программу, свободно маневрируя в содержании и методике обучения. Эти программы представлялись на утверждение начальства и почти всегда утверждались без малейшего изменения. «Такой порядок, имеющий целью доставить учителю полный простор к развитию науки соответственно его собственному взгляду, представляет и важные неудобства, а именно: в случае перемены преподавателя до окончания курса науки, изменяется часто и учебная программа», — подчеркивал Медем в отчете{120}.
Специфичной оказалась и система оценки успехов в учебе воспитанников. В разных военно-учебных заведениях Пруссии за высший балл были приняты разные цифры — от 6-ти до 9-ти. С 1847 года при оценке знаний кадет стали применять так называемую «цифру важности»: каждому предмету присваивалась своя цифра важности. Так, например, по тактике эта цифра была 5, по фортификации — 4, военной топографии — 3{121}.
Для системы военного образования Пруссии характерным явилось введение мер, побуждающих офицеров к самосовершен — [80] ствованию. Артиллеристы, при производстве в поручики, а инженеры при производстве в капитаны, подвергались строгим экзаменам. В пехоте и кавалерии полковые командиры обязаны были задавать ежегодно каждому подпоручику тему для военного сочинения или практическую задачу. Все сочинения и задачи должны быть окончены и представлены в срок на рассмотрение штаб-офицеров и полкового командира{122}.
В воспитании особое внимание уделялось нравственному воспитанию. Вера принята за главное основание нравственного воспитания.
В правилах, утвержденных королем, сказано, что преимущественнее всего должно стараться о внушении воспитанникам чувств веры и христианского образа мыслей, дабы тем сделать их на всю жизнь благочестивыми, добродетельными и верными долгу службы и чести.
Средствами, употребляемыми к достижению цели нравственного воспитания, являлись следующие:.
1. Домашний порядок. Командир заведения должен заменить главу семейства и отца каждого из воспитанников и, управляя заведением в этом смысле, распространять равномерно отцовскую любовь на всех членов многочисленного семейства.
2. Преподавание наук, в особенности, преподавание закона Божия, христианского нравоучения и истории.
3. Нравственное достоинство воспитателей и учителей, долженствующих служить образцами для воспитанников.
4. Разделение воспитанников на пять нравственных классов, соответственно нравственного достоинства каждого. С переходом в высшие классы, воспитанники приобретают разные преимущества относительно производства в ефрейторы, унтер-офицеры, отпуска со двора, посещения театра и т. п.
5. Поощрения и награждения. Они заключаются: в одобрении и похвале воспитанника со стороны воспитателей; отпуск их со двора; перевод в высший нравственный класс, наконец, в производстве в ефрейторы, унтер-офицеры. [81]
6. Наказания. Они состоят, в следующем: словесное замечание; легкие взыскания за нарушения порядка; принужденные занятия в часы, предназначенные для отдыха; неувольнение со двора; лишение обеда; арест комнатный, т.е. воспрещение отлучаться из своей жилой комнаты; арест при роте (в особой комнате) ; арест при заведении, или карцер; перевод из высшего в низший нравственный класс разжалование из унтер-офицеров, старших или ефрейторов; исключение из заведения.
Телесные наказания допускаются лишь по отношении к воспитанникам, не достигшим 14-летнего возраста, в крайних случаях за низкие поступки{123}.
Как видно из отчета Н. В. Медема, порядок в учебных заведений Пруссии имел некоторое отличие от системы обучения в военно-учебных заведениях России. Надо думать, что это были первые попытки провести такой сравнительный анализ и дать широкую информацию для всех заинтересованных лиц. В последующем такие сравнения стали постоянными и это позволяло ориентироваться в достижениях педагогики военно-учебных заведений Запада.
Позитивно и то, что приказом по военно-учебным заведениям от 22 декабря 1850 года было предписано директорам столичных кадетских корпусов не реже одного раза в месяц посещать другие учебные заведения с целью ознакомления и извлечения пользы для вверенных им заведений по вопросам образования кадет{124}.
Как бесспорное достижение изучаемого периода можно признать публикацию целого ряда военно-исторических сочинений{125}. [82]
Подытоживая вопрос о развитии военно-учебных заведений России в период с 1825 по 1855 гг., можно отметить как факт быстрый рост системы подготовки: офицеров. Об этом говорит следующая обобщавшая таблица{126}:
| Годы | Перечень военно-учебных заведений | Общее число | Штатное число воспитанников |
| 1832 | Пажеский корпус, 7 кадетских корпусов, Дворянский полк | 9 | 4100 |
| 1854 | Пажеский корпус, Школа гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, 19 кадетских корпусов и Дворянский полк | 22 | 8288 |
Только за последние десятилетие (1845-1854 гг.) армия получила 5563 офицера, из которых те или иные войска получили{127}:
| гвардейская пехота и кавалерия | 19% |
| полевая артиллерия, инженерные войска, армия (подпоручиками) | 23% |
| армейская пехота, кавалерия, казачьи войска | 35% |
| линейные батальоны | 8% |
| батальоны внутренней стражи | 15% |
Иными словами, по высшим разрядам в войска было выпущено 42 офицеров (гвардия, артиллерия, инженерные войска, армейские подпоручики). Большим был отсев кадет из военно-учебных заведений, а также процент обучаемых, заканчивавших корпуса по низшему разряду и поэтому направленных в линейные батальоны и батальоны внутренней стражи.
В целом, надо полагать, военно-учебные заведения со своими задачами справлялись. [83]