3. Совершенствование военного образования в 1725-1762 годах
П. И. Ягужинский (1683-1736) , сподвижник Петра I, будучи послом при прусском дворе, близко познакомился с устройством тамошних кадетских корпусов и возбудил вопрос об учреждении таковых в России.
29 июня 1731 года по проекту Б.К. Миниха (1683-1767) , президента военной коллегии при царствовании Анны Иоановны (1693-1740) было принято решение об учреждении шляхетского кадетского корпуса. Открытие корпуса последовало 17 февраля 1732 года (справка: шляхетство-общее название дворянства в ХVII-ХIХ вв.) .
Еще ранее, 18 ноября 1731 года Сенатом был издан «Устав корпуса кадетов», включавший в себя 28 параграфов. Выбор столицы, как места учреждения корпуса, основывался на мнении Миниха, что молодым людям полезнее учиться там, где для них могут быть созданы лучшие условия для приобретения военного знания.
Согласно устава, по учению кадеты делились на 4 класса. Каждый класс располагался в отдельном помещении и кроме этого делился на отдельные «камратства» или товарищества, состоявшие каждое из 6-7 человек{20}.
Каждому кадету разрешалось держать при себе на собственный счет двух служителей, при обязательном условии: кадету из русских следовало иметь служителей из иностранцев иностранцам — из русских.
Как единственная награда за успехи и хорошее поведение, уставом было определено получение прямо по выпуску, из корпуса первых офицерских чинов: от унтер-офицерского и прапорщичьего до чина поручика.
Примечателен тот факт, что поступление в корпус не влекло за собой непременной обязанности продолжать военную [22] службу. Это обстоятельство наложило свой отпечаток на систему преподавания, структуру учебных предметов. В учебный план корпуса, наряду с военным обучением, были введены: иностранные языки, история, география, юриспруденция и другие предметы.
Обучение в корпусе было довольно суровым и это толкало кадет к побегам из него. Побеги из кадетского корпуса участились, что побудило в мае 1733 ввести наказание за побеги, а именно: за первый побег — отсылку для учения с солдатскими детьми в гарнизонную школу на полгода, а за вторичный побег — до 3-х лет. Причем, по отбытии наказания, бывшие кадеты снова водворялись в кадетский корпус. И только после 3-го побега виновный, понеся телесное наказание, направлялся в солдаты или матросы без учета выслуги лет{21}.
Именным указом кадетскому корпусу в марте 1737 года было предписано ввести публичные экзамены{22}.
Испытание в науках вверялось проводить особой комиссии, под председательством одного из сенаторов. Сначала экзамены проводились всего 2 раза за все время пребывания воспитанников в корпусе (при достижении ими 12 и 16 лет) . Спустя некоторое время экзамены были установлены для кадет всех корпусов ежегодно в два срока: 15 марта и 15 сентября.
Из сенатского указа от 11 мая 1737 года, касавшегося поведения шляхетских недорослей, состоявших при разных коллегиях, видно, что в то время была введена новая для кадет форма поощрения — разрешение лучшим из них являться по праздничным дням ко двору.
Для приучения кадет к несению гарнизонной службы ежедневно из них наряжался почетный караул на посты к графу Миниху, а по торжественным дням и к покоям самой [23] государыни. По воскресным дням по одному кадету из каждой роты назначались в ординарцы к графу Миниху, причем их предварительно тщательно инструктировали «как к начальнику подходить и ему комплимент делать».
Примечателен и тот факт, что именным указом кадетскому корпусу от 6 сентября 1737 года. в виду замеченного увлечения строевыми занятиями со стороны командования корпуса, было предписано ограничить эти занятия одним днем в неделю, а тех кадет, которые проявили склонность к наукам и вовсе освободить от них, выделив им это время для слушания лекций по наукам{23}.
Толчком к перестройке системы военного образования в России послужила Семилетняя война (1756-1762 гг.) , где главным противником русских войск были прусские войска.
Война явилась суровым испытанием двух систем подготовки войск и офицерских кадров: русской и прусской.
Прусская система середины ХVII века имела крайне реакционный характер. Фридрих II, получив в наследство 50-ти тысячную армию, вскоре увеличил ее численность до 200 тыс. На содержание этой армии тратилось три четверти всего бюджета.
Комплектовалась армия из наемников, не менее половины из которых составляли иностранцы. Офицерами в армии Фридриха могли быть только дворяне-юнкера. В целом же военные чины в Пруссии имели неограниченные полномочия и права по отношению ко всему остальному населению.
Требование «не рассуждать» было основой всей дисциплины прусской армии».От офицера до последнего рядового, — писал Фридрих II, — никто не должен рассуждать, но лишь исполнять то, что приказано»{24}. Средством достижения слепого повиновения служила муштра, т.е. система психофизиологического подавления воина. Стремление выработать в солдате и офицере «рефлекс подчинения» был заложен в системе [24] подготовки войск. Индивидуального обучения там не существовало. Учили действовать только подразделениями, частями и целой армией. Обучение сводилось прежде всего к строевой подготовке и стрельбе залпами. Стрелять нужно было не целясь: главное при этом было не терять равнения в строю и добиться одновременности залпа.
Успех прусской армии обеспечивался мощным первым натиском. Если противника не удавалось ошеломить с самого начала, то положение прусских войск вскоре становилось незавидным — они терпели поражение. Так было и в ходе Семилетней войны, когда в результате успешных действий русских войск в 1761 году Пруссия была на грани катастрофы и только благодаря Петру III, заключившему мир с Фридрихом II, она ее избежала.
Русское военное искусство, система военного обучения и подготовки военных кадров оказалась более совершенной, нежели прусская система подготовки войск.
Тем не менее, ход войны заставил обратить внимание просвещенных умов того времени на вопросы военного образования.
В 1756 году начальником артиллерийской и инженерной школы стал граф П.И. Шувалов (1710-1762) , один из организаторов русской армии в Семилетней войне. В педагогических вопросах он находился под влиянием М.В. Ломоносова (1711-1765) . Под влиянием и при непосредственном участии Ломоносова он в 1758 году представил императрице доклад о преобразовании артиллерийской и инженерной школ.
Дело в том, что эти школы находились в плачевном состоянии. Достаточно сказать, что на содержание инженерной школы казной отпускалось всего лишь 855 рублей в год. Здесь не было ни хороших учителей, ни хороших воспитателей.
Требовалось приблизить дело обучения к той системе, которая уже существовала в Сухопутном (шляхетный кадетский корпус был переименован в Сухопутный в 1743 г. ) и [25] Морском кадетских корпусах (Морской корпус создан в 1743 году) .
В докладе П. И. Шувалова относительно содержания обучения в проектируемом корпусе сказано:
«Понеже военные науки материи столь богатые, что их подробно описать трудно, то только некоторые оглавления, для знания о чем трактовано будет, объяснить можно, того ради предписывается обучать:
1) всему тому, что до военного дела касается, как-то экзерцицию, конную и пешую, солдатскую и унтер-офицерскую, а особливо маршировать вперед, вбок, вкось и назад, тихо, посредственно и скоро...
2) художеству военному — каким образом офицеру во всяком фронте обращаться, как в роте и полку повеления делать, как стрельбу всякую производить, как одету солдату должно быть...
3) науке военной — как всякий фронт строить, зачав от фронта ефрейторов до фронта полкового...{25}
Назначение иностранных языков объяснялось так: офицер должен был уметь читать труды иностранных авторов. Знание истории и географии политической, так как история, по мнению Шувалова, открывает завесу древности и представляет великих героев и полководцев. География политическая дает также массу полезных познаний.
В проекте содержались предложения по организации публичных экзаменов и поощрении отличившихся в учении. В частности, в нем содержалось предложение оставлять на некоторое время в стенах школы тех, кто проявил себя в науках, а затем выпускать из нее на один ранг выше{26}.
К сожалению, реализовать этот проект из-за Семилетней войны не удалось. Тем не менее, эти меры подготовили школу к преобразованию в кадетский корпус, что совершилось уже в царствование Екатерины II. [27]
Надо полагать. что в этот период серьезно начинает осмысливаться идея целенаправленности в подготовке офицерских кадров, составляются своеобразные наброски профессиограммы, отражаемые в солидных книгах, принимающих статус уставов{27}.
Все активнее пробивает себе дорогу и мысль о «незыблемых», «вечных» правилах военного дела. Эта мысль, в частности, находит свое воплощение в труде Р. Монтекукколи (1609-1680) , австрийского военного теоретика, фельдмаршала{28}.
Думается, что начало эта идея все же берет из трудов другого политического и военного деятеля — итальянца Н. Б. Макиавелли (1469-1527) .
По мнению Ф. Энгельса, Макиавелли был первым достойным упоминания писателем нового времени.
В силу того обстоятельства, что идея «вечных» истин стала впоследствии стержневой в определении целевого назначения и содержания обучения, есть смысл показать эти самые «вечные» истины Макиавелли.
В своем главном труде «Военное искусство» он излагает эти истины:
I. Все, что полезно вашему противнику, вам вредно, и, наоборот, все, что вредно, может клониться к вашей пользе.
2. Чтобы избежать многих опасностей и получить большую вероятность успеха, необходимо как можно тщательнее наблюдать за неприятелем и постоянно заниматься образованием своего войска.
З. Не вводите никогда в дело своих войск, не обучив их по надлежащему и не вселив в них самонадеянности: не вступайте в бой, если они не уверены в победе. [26]
4. Гораздо вернее можно победить врага голодом, нежели железом; успех на войне зависит от счастия больше, нежели от храбрости.
5. Наилучшими соображениями по всей справедливости должны считаться те, которые сохраняются в тайне до времени назначенного для их исполнения.
6. Нет ничего важнее в военном деле, как умение оценивать удобнейшие обстоятельства и не пропускать их.
7. Храбрость не всегда бывает врожденною; но преимущественно приобретается военным образованием и привычкою.
8. Дисциплина важнее храбрости.
9. Весьма полезно переманивать на свою сторону приверженцев противника, если только можно полагаться на их верность. Потеря в беглых чувствительнее для неприятеля, нежели потеря в убитых, потому, что первая усиливает противника...
10. Располагая армию в боевой порядок, гораздо выгоднее оставить сзади первой линии часть войск в резерве, нежели употреблять их для увеличения длины фронта.
11. Трудно победить того, кто умеет оценивать, как свои, так и неприятельские силы.
12. На войне мужество важнее, нежели многочисленность войск...
13. Ничто не устрашает войска так, как предметы, поражающие их своей новостью и неожиданностью...
14. Кто преследует опрокинутого противника, не сохраняя порядка в собственных войсках, тот добровольно уступает врагу победу.
15. Полководец, не заботящийся о продовольствии своих войск, подвергается несомненному поражению.
16. При выборе места для боя необходимо обращать внимание на состав и свойства различных родов войск, как своих, так и неприятеля.
17. Чтобы удостовериться, нет ли шпионов в лагере, должно ставить солдат в назначенные для них помещения, тогда шпионам не будет места. [27]
18. Ежели вы полагаете, что неприятель проник в ваши намерения, то всего лучше будет переменить их.
19. Советуйтесь со многими, вверяйтесь избранным.
20. Полководец должен решиться на сражение только в случае необходимости; либо тогда, когда бой обещает ему верные выгоды.
21. Для избежания замешательства, не должно, в продолжение боя, изменять непрестанно назначение частей войска.
22. Весьма легко поправить заранее предусмотрительные случаи, но нет ничего труднее, как превозмочь неожиданные препятствия.
23. Война требует солдат, оружия, денег и хлеба.
24. Истинный воин не должен высоко ценить ни вкусной пищи, ни богатой одежды»{29}.
Совсем недавно при одном упоминании о каких-то «вечных» правилах военного искусства, реакция была однозначной: таких правил не может быть.
Так ли уж верна данная позиция сегодня? Ведь существуют же наиболее общие (всеобщие) законы философии. Не следует ли предположить, что и в военном деле, военном искусстве существуют такие же всеобщие законы? Думается, что на этот вопрос можно ответить только положительно.
Да, есть такие всеобщие законы, своеобразная философия военного искусства. Дело лишь в том, чтобы найти и верно сформулировать их. Всегда ли это удавалось? Нет, думается, не всегда. Не входя в анализ правил Макиавелли, тем не менее, укажем, что в них много рационального, подтвержденного последующей военной практикой.
Подчеркнем и другое: наши предки были прозорливыми людьми — они предприняли попытку учить будущих офицеров не частностям, а философии военного искусства, закладывая тем самым фундаментальную основу в эту подготовку.
Подводя итог сказанному, отметим позитивное развитие теории и практики военного образования в рассматриваемый [28] период. К числу проявившихся тенденции можно отнести следующие: дальнейшая специализация военного образования; гуманизация содержания; разворачивание системы стимулов учения; придание обучению планово-организующего начала; выделение необходимых приоритетов в подготовке будущих офицеров.
Фактом является и то, что военному образованию все это время большое внимание уделяли царствующие особы, обеспечивая тем самым необходимое финансирование его, отбор контингента обучаемых и воспитателей. Издание именных указов по кадетским корпусам и другим военным школам поднимали престиж военной подготовки и тем самым стимулировали процесс подготовки офицеров.