Часть третья.

Знания и действия

Глава VIII.

Знания и действия

Итак, среди государственных деятелей, работников информационно-исследовательской службы, руководителей разведки и ее теоретиков, по-видимому, существует довольно широкое согласие в отношении того комплекса доктрин, которые обусловливают роль информационно-исследовательских органов разведки. В соответствии с этими доктринами в их самой чистой и категоричной форме определение внешней политики и проведение исследовательской работы в разведке представляют собой совершенно самостоятельные функции. Как естественное следствие этого разграничения, каждая из этих функций должна выполняться отдельной самостоятельной организацией. В соответствии с требованиями этих доктрин, чтобы исключить тенденциозность при сборе информации и возможность неправильного толкования фактов, руководство информационно-исследовательскими органами разведки необходимо свести до минимума, и выполнять задачи по сбору и анализу информации эти органы должны до разработки политического курса и проведения его в жизнь. Поэтому функции разведки и определения внешней политики должны быть разграничены как хронологически, так и по существу.

Отсюда способности государственного деятеля — умение приспособляться, обладание чувством времени, политическое чутье и умение руководить — не должны сочетаться с аналитическими способностями исследователя, но должны использоваться независимо как во времени, так и в пространстве. Информационная работа разведки, с одной стороны, и определение политического курса и его осуществление — с другой, должны быть разграничены физически, организационно, хронологически, функционально по возможности во всех отношениях.

Однако, несмотря на видимо широкое согласие по основным [148] элементам этих доктрин, нельзя с уверенностью утверждать, что они являются выражением официальной точки зрения или даже, что их поддерживает большинство должностных лиц, занимающихся этими вопросами. Во-первых, разведывательные организации засекречены, и, хотя огромное количество материалов общедоступно и хотя еще больше их может быть предоставлено лицу, не работающему в разведке, такое лицо не может быть уверено, что оно видело все, что следовало увидеть. Во-вторых, любой идеальный принцип в известном смысле является фикцией. По своему значению слово «идеал» не характеризует практической деятельности: оно не отражает деятельности людей, даже той, которой, по их словам, они заняты; оно характеризует лишь то, чем они, по их заявлениям, должны заниматься. Далее, идеал является обобщением, как бы абстрактным выражением общих элементов в разноречивых высказываниях людей о том, как им надлежит действовать! Возможно, никто из членов какой-то группы работников не согласился бы с тем идеальным принципом в целом, которого якобы придерживается его группа, а некоторые, вероятно, не согласились бы даже с отдельными элементами этого принципа. Наконец, взгляды меняются, и есть основания полагать, что эти изменения могут происходить очень быстро, по крайней мере в разведывательных органах. За свою историю разведывательные органы имели возможность испытать себя в различных ролях, и каждый раз, когда положение этих органов упрочивалось, их руководители приходили к убеждению, что необходимо пересмотреть задачи разведки и произвести какие-то изменения.

В то же время имеются серьезные доказательства, что значительная часть весьма влиятельных работников разведывательных органов и, вероятно, еще большее число государственных деятелей по-прежнему поддерживают описанные нами доктрины. И хотя идеальная доктрина не представляет собой точного отражения практической деятельности, она, несомненно, оказывает на нее влияние: это тот план, в соответствии с которым его сторонники стремятся построить свою практическую деятельность, и если ряд лиц признает или стремится придерживаться определенных доктрин, то эти доктрины, несомненно, окажут свое влияние на действительность. Иными словами, анализ и оценка идеалов, устанавливаемых доктринами, безусловно, полезны. Именно поэтому мы ставим здесь своей задачей проанализировать доктрины, [149] которые, по заявлению большинства опрошенных государственных деятелей, несомненно, представляют собой такие идеалы.

Выбор решения

Согласно любым определениям, задачи информационно-исследовательской работы в разведке, по-видимому, сводятся к сбору информации, необходимой для определения и проведения определенного политического курса, то есть для анализа различных возможностей в политике, выбора одной из них и ее осуществления. Иными словами, в общей проблеме взаимосвязи знания и действия исследовательская работа разведки относится к сфере, связанной со знанием. Отсюда, по логике вещей, при оценке указанных доктрин первым долгом, видимо, надо будет тщательнее изучить вопрос о том, каким образом эта взаимосвязь знания и действия осуществляется в области внешней политики.

Мы полагаем, что вся внешняя политика может быть сведена к принятию решений определенными лицами. Разумеется, хотелось бы представить себе государство как нечто одухотворенное, наделенное собственной волей, и считать, что его поведение полностью отличается от поведения народа данной страны. Но как бы ни было трудно избежать этого олицетворения в силу анимистического характера нашего языка, государство не является живым организмом, Оно не имеет ни нервной системы, ни характера, и его «поведение» не может быть объяснено законами психологии тех жизненных форм, которые обладают этими свойствами. Несмотря на явное сходство в поведении людей одной культуры, существование этого сходства не может служить основанием для заключения о том, что государства представляют собой существа, способные принимать решения или действовать. Точно так же это не дает основания утверждать, что коллективный разум какой-то группы людей всесторонне и глубже разума ее руководителей или отдельных членов. Концепции, допускающие наличие характера у толпы или коллективного разума, не объясняют поведения группы людей, а являются лишь аналогиями.{87} В области внешней политики, как и во всякой человеческой деятельности, индивидуальной или коллективной, [150] приходится выбирать между различными возможными курсами действий, которые редко бывают абсолютно правильными или неправильными, хорошими или плохими. Очевидно, этот выбор между несовершенными средствами достижения единой, абсолютной цели или между различными, конкурирующими между собой неабсолютными целями может быть сделан только людьми, а не государствами или учреждениями. На каждой стадии развития любых международных событий выбор между теми или иными решениями приходится делать людям — мужчинам и женщинам. Власть, географические условия, наличные людские и материальные ресурсы могут создать известные препятствия или открыть определенные возможности, они могут также ограничить число возможных решений какой-то проблемы, но при всем этом сущность внешней политики заключается именно в выборе между различными решениями любой конкретной проблемы.

Итак, идеал, к которому мы должны стремиться, — это умение сделать правильный выбор в области внешней политики. При этом необходимо предельно ясно представлять себе те цели, которых мы желаем достичь. Мы должны стремиться к такой рациональности, хотя бы в силу простой логики, максимального использования той власти, которую дают нам знания для достижения поставленной цели. Ведь рациональный подход к политике подразумевает использование всех имеющихся познаний для достижения двоякой цели: приведения в соответствие средств и целей и установления соответствия между самими целями. И, хотя рациональные решения не являются совершенно правильными, какими они могли бы быть в то бесконечно далекое от нас время, когда знания человека также будут совершенными, мы можем сказать, что в любой данный момент — задолго до этого золотого века — эти решения будут почти правильными в той степени, в какой это позволяет уровень развития современных знаний.

В соответствии с этим, чтобы принять рациональное решение, необходимо выполнить, хотя и не обязательно [151] в приведенной последовательности, три требования.{88} Прежде всего необходим разумный учет всех возможных средств. Во-вторых, необходим учет побочных результатов применения каждого из них: их влияния на другие стороны нашей политики, помимо тех, которые будут обеспечены при достижении непосредственной цели. И, наконец, в-третьих, необходим разумный анализ различных возможных целей для определения сравнительной важности каждой из них.

Рабочий образец

Выполняя эти требования, можно создать рабочий образец (напоминающий мотор в разрезе на автомобильных выставках), который позволит, заглянув внутрь интересующего нас процесса, понять взаимосвязь между знаниями и действиями в том случае, если внешнеполитические решения принимаются на такой идеальной рациональной основе, о которой мы только что говорили. Следует, однако, отметить, что под «рабочим образцом» понимается воспроизведение не реальной действительности, а логически последовательной и чистой системы (свободной от посторонних или несущественных элементов или влияния), которая складывается только из некоторых элементов реальной действительности и используется лишь для разработки гипотез или критериев. Таким образом, рабочий образец — это даже не образец, по крайней мере в том смысле, что он не является уменьшенной копией действительности. Напротив, подобно карте, образец представляет собой абстракцию, весьма упрощенную для более удобного пользования и понимания. Это абстракция, в которой элементы реальной действительности обозначены символами. При этом реальная действительность представлена в абстракции не всеми, а лишь определенными своими элементами. Подобно рельефной карте, воспроизводящей лишь те элементы действительности, без которых невозможно правильно представить себе пространственное соотношение высоты и конфигурации, предлагаемый здесь рабочий образец рационального выбора решений воспроизводит только те элементы действительности, без которых невозможно правильно представить себе роль информации и знания.

Если бы процесс принятия решения происходил в точной логической последовательности — на практике этого никогда не бывает, но для удобства анализа следует предположить, [152] что этот процесс происходит именно так, — то первым шагом государственного деятеля на пути к рациональному решению какой-то проблемы должно было бы быть уяснение того, что с его точки зрения является ценностями.{89} Сознательный анализ проблемы едва ли возможен, если не известно, что именно желательно сохранить или чего нужно достичь. Фактически иногда невозможно даже уяснить себе самую проблему, ибо то, что для одного очень важно, поскольку это представляет для него исключительную ценность, для другого не имеет никакого значения, так как здесь не затрагиваются его интересы. Ясно представить себе, что с твоей точки зрения является ценностями, разумеется, нелегко, а для человека, принимающего политические решения, который к тому же является руководителем государства, эта задача еще более усложняется, ибо она требует от него уяснения не только того, что представляется ценностями ему самому, но и того, что представляется ценностями для всего общества.

Если бы человеку, определяющему политику государства, пришлось держать в своей голове все, что необходимо знать о ценностях общества, его задача была бы просто непосильна. Если говорить об общих ценностях, то они включали бы в себя все — от мира до процветания, но это только начало. Вскоре ему пришлось бы устанавливать, какое место в общественном сознании занимают те или иные ценности, какие из них имеют первостепенное, а какие — второстепенное значение, степень того внимания, которое в различных условиях общество уделяет каждой из них. А поскольку на каком-то этапе развития ценности интерес к ней начинает уменьшаться, то ему пришлось бы также понять, каким образом в обществе происходит переоценка всех ценностей. Необходимо было бы также знать, как заинтересованность общества в каких-то ценностях выразить в виде конкретных практических целей, и хотя бы в силу того, что у большинства людей отсутствует дар предвидения, позволяющий им заблаговременно, не проверив [153] на практике, сказать, что именно интересует их в будущем, — как разъяснить людям, что поставленные цели преследуют удовлетворение их интересов. Ему нужно было бы также знать, как заставить людей осознать их истинные нужды, осознать необходимость отказаться от удовлетворения своих явных, но незначительных интересов в настоящем ради удовлетворения сейчас еще не осознанных, но, несомненно, значительных интересов в будущем. И поскольку со временем ценности, интересы меняются, ему пришлось бы в конечном счете уяснить, как происходят эти изменения и каким образом он может повлиять на этот процесс.

К счастью, крупному государственному деятелю вряд ли придется держать все эти сведения в своей голове, ибо у него никогда не будет недостатка в помощниках. Кем бы он ни был — главой государства, министром или всего лишь подающим надежды начальником управления, — всегда найдутся люди, связавшие с ним свою судьбу, свою карьеру. Обязанность этих людей — знать, что говорит народ, как он настроен сегодня и как, возможно, будет настроен завтра. Все эти люди, специализирующиеся на изучении настроений общества, не только готовы подать совет государственному деятелю, но могут и будут добиваться, чтобы он их выслушал. Он не будет также испытывать недостатка в помощи при выяснении специфических интересов отдельных групп общества. Руководители организаций американских поляков, например, поставят его в известность о том, какую, по их мнению, следует проводить политику в отношении Восточной Европы, а Американская ассоциация медицинских работников — о том, какие проблемы стоят перед социальной медициной.

Многие из этих же помощников придут ему на помощь при оценке влияния групп или слоев общества, имеющих различные интересы. При этом следует иметь в виду, что влиятельность этих групп имеет такое же большое значение, как и их заинтересованность в чем-то; в этом сущность политики. Так, например, при разработке политического курса Америки в отношении недавно созданного государства Израиль решающим фактором было не похвальное стремление американских евреев видеть национальный очаг своих европейских единоверцев, перенесших такие ужасные страдания, а сила того влияния, которое могло быть оказано ими на исход национальных выборов в силу концентрации евреев в Нью-Йорке. Руководителю, принимающему решение, [154] всегда потребуется совет, основанный на всестороннем понимании влияния, которым пользуются различные слои и группы в обществе, и тех интересов, в защиту которых они используют это влияние. Необходимость учитывать влиятельность различных групп общества подразумевает необходимость понимания характера политической жизни этого общества. Если можно заранее предугадать, что решение руководителя хотя бы случайно повлечет за собой усиление одной группы за счет другой, то его необходимо поставить в известность об этих последствиях, а равно и о том, в какой мере это отразится в конечном итоге на его собственном положении.

Даже если предположить, что получение таких сведений имеет значение только для государственных деятелей демократического государства, которые должны считаться с волей народа, то, вероятно, это столь же важно и для деятелей диктаторского государства. Чтобы удержаться на своем высоком посту, государственный деятель как в условиях демократии, так и в условиях диктатуры должен удовлетворять интересы влиятельных групп либо натравливать одну влиятельную группу на другую, и обычно ему приходится до известной степени сочетать и то и другое. При диктатуре количество групп, обладающих властью, несомненно, меньше; там могут быть только три такие группы: армия, полиция и партия, но тем не менее они существуют, и поэтому у нас есть все основания утверждать, что внутренняя политика государства независимо от формы правления, вероятно, по-прежнему оказывает огромное влияние на определение внешней политики.

Итак, чтобы принимаемое решение было рациональным, государственный деятель должен располагать огромным количеством сведений, позволяющих ему судить об интересах и степени влияния различных групп и слоев общества. Поскольку такой руководитель достигает высокого положения, пройдя на политическом поприще, как правило, большой и трудный путь, то вполне возможно, что политика для него представляет именно ту единственную область, в которой он сам является специалистом. А из всех знаний, необходимых государственному деятелю, знания в этой области, разумеется, самые важные, ибо они как раз и есть тот фундамент, на котором строится само руководство. Однако, как я уже указывал, государственному деятелю нет необходимости держать все эти сведения в собственной [155] голове. Он может полагаться на своих помощников — что ему неизбежно приходится делать во многих областях, — на людей, специально изучающих интересы и степень влиятельности различных групп в обществе и располагающих суммой определенных гипотез (хотя бы даже невысказанных) относительно тех политических сил, которые оказывают влияние на положение и интересы этих групп, обусловливая соответствующие изменения и в том и в другом. Такие советники, как вообще всякие специалисты, лишь в редких случаях будут представлять руководителю необработанную информацию или технические сведения и гипотезы, да и то лишь в ответ на запрос или для разъяснения тех соображений, на которых основаны их советы и рекомендации. Но хотя руководителю не приходится самому усваивать все эти сведения, они все же существуют, хотя бы в коллективном мозгу специалистов — личных друзей, лоббистов, партийных боссов, прихлебателей, сенаторов, членов палаты представителей, министров, руководителей профсоюзов, репортеров и даже наемных избирателей и социал-психологов. Представьте себе, каким огромным количеством знаний располагают все эти люди! Сюда входят не только фактические сведения об интересах отдельных групп и их месте в политической жизни страны, но и огромный комплекс концепций, гипотез и обобщений (как правильных, ясных, так и ошибочных, туманных). Эти люди могут сообщить сведения не только об интересах отдельных групп в обществе и влиянии, оказываемом ими на политическую жизнь страны; они могут также представить почти исчерпывающую характеристику психологической, социологической, политической и экономической сторон жизни общества, равно как и предположения о направлении развития каждой из этих сторон общественной жизни и их взаимодействии.

Постановка проблемы

До того как государственный деятель или какое-либо другое лицо сможет осознать проблему, возникающую в связи с появлением угрозы безопасности страны или появлением в политике новой благоприятной возможности, он прежде всего должен знать, какие ценности он хочет защищать, какие цели достичь. Затем ему необходимо иметь сумму каких-то более или менее ясных представлений и идей [156] о причинах возникновения данных явлений. Эти представления и идеи подскажут ему, где искать информацию, которая помогла бы уяснить суть данной проблемы, или дадут возможность понять смысл случайно попавших к нему сведений. Взять к примеру хотя бы чуму. Если бы у нас не было цели (желания жить) и мы не имели бы определенных представлений о причинах и способах распространения этой болезни, то сведения о загрязнении жилищ и увеличении количества крыс, из-за которых вспыхивает эпидемия чумы, для нас ровным счетом ничего бы не значили. Нельзя, конечно, думать, что человечество сможет когда-нибудь с уверенностью предсказывать будущее. Действительность бесконечно сложна, и, вероятно, всегда в ней будет какая-то сторона, которая окажется хотя бы частично неповторимой. Сколько бы раз ни возникала эпидемия чумы, в каком-то отношении в ней всегда будет что-то новое. Единственное, на что можно надеяться, это то, что когда-нибудь человек приобретет знания, необходимые для того, чтобы установить и взять под контроль действие тех факторов, которые вызывали эпидемию чумы в прошлом. Это обеспечит ему две скромные возможности. Во-первых, позволит увидеть, при каких условиях она может появиться, хотя он никогда не сможет предсказать, когда именно вспыхнет эта эпидемия. Во-вторых, хотя он не получит власти над чумой, не сможет приказать ей прийти и уйти, он получит возможность смягчить ее действие, когда чума все-таки разразится. Вся беда в том, что поскольку никто не может утверждать, что вмешательство человека не повлечет за собой возникновения новых и непредвиденных проблем, то в конечном итоге придется, вероятно, принять на веру, что действие лекарства будет не столь опасным, как сама болезнь, и вмешивающийся сумеет найти пути для ее излечения.

Все это, разумеется, общие рассуждения; на практике проблема, возникающая перед государственным деятелем или специалистом, работающим на него, на первых порах, очевидно, бывает небольшой и с виду невинной. Поэтому они всегда сильно удивляются, когда такая проблема разрастается до невероятных размеров. В большинстве случаев вначале такой деятель, видимо, сталкивается просто с какими-нибудь неполадками, ну хотя бы, казалось, с такими легко устранимыми трудностями, которые возникли при организации передач «Голоса Америки» [157] на Советский Союз. При изучении этого вопроса могло бы оказаться, что эти трудности вызываются естественными атмосферными помехами в Северной Африке, где находится передаточная станция. Это вызвало бы необходимость подыскать для станции новое место. Но затем мы могли бы столкнуться с таким фактом, что передачи с одной из станций, выбранных вместо прежней, работе которой мешали атмосферные помехи, заглушаются в России и принимаются лишь кое-где на Украине; передачи со второй станции, наоборот, заглушаются на Украине и лишь кое-где принимаются в России. Таким образом, еще до того, как государственный деятель понял бы, что происходит, ему, возможно, пришлось бы переключиться с небольшого вопроса — выбор нового места для передаточной станции — на более серьезную проблему — определение линии пропаганды в отношении Советского Союза и в том числе решение вопроса о позиции в отношении национальных меньшинств и установление первоочередности различных целей этой пропаганды.

Таким же окольным путем, по-видимому, пришел бы этот деятель к принятию рационального решения. Начал бы он, вероятно, с оценки возможных побочных последствий принятия решения, но очень скоро ему, видимо, пришлось бы перейти к сопоставлению целей или согласованию различных интересов. Задавшись всего лишь несложной целью организовать новую передаточную станцию «Голоса Америки», он мог бы начать свой анализ с оценки реакции местного населения на перспективы постройки американской радиостанции на территории его страны. Но вскоре он уже должен был бы думать над тем, на кого должны быть рассчитаны эти передачи, какова их цель, возможные ее варианты, ценности, которые необходимо пропагандировать, и т. д., то есть пройти через все этапы, необходимые для принятия рационального решения. Вопрос сводится просто к тому, что если государственный деятель действительно хочет принять рациональное решение, то ему рано или поздно придется пройти через все этапы описанного здесь процесса независимо от того, в какой последовательности, или от того, с какого из этих этапов он начнет рассмотрение проблемы. Двигаясь, вполне возможно, вслепую, он может нащупать любую из многочисленных сторон проблемы, но независимо от того, что окажется у него в руках — ухо, хвост или лапа «этого зверя», — начав тянуть, [158] он постепенно будет видеть все больше и больше, пока в его руках не окажется весь «зверь».

Это не означает, разумеется, что решение каждой небольшой проблемы, скажем в советско-американских отношениях, потребует выполнения всей этой процедуры, вплоть до всесторонней оценки разнообразных целей, преследуемых Соединенными Штатами в холодной войне. Хотя рациональный подход к принятию решения требует определения надлежащего места каждой отдельной проблемы при ее всестороннем анализе и увязки ее с другими, производить всякий раз этот всесторонний анализ нет необходимости. Поэтому процесс рационального анализа вовсе не так уж страшен, как можно было бы предположить, и к нему не приходится прибегать слишком часто.

Специалисты, на совет и рекомендации которых государственный деятель мог бы рассчитывать на этом этапе уяснения проблемы, — это в основном ответственные чиновники, но иногда это люди, стоящие вне официального государственного аппарата: руководители общественных групп, имеющих свои специфические интересы, деятели внешнеполитических и других ассоциаций, а также писатели, ученые и журналисты. Так или иначе для уяснения проблемы, как и для определения ценностей, также необходимы более или менее правильные и полные знания. Они столь же обширны и включают идеи и сведения о всевозможных видах опасностей и возможностей, равно как и о многочисленных государствах, а также такие сведения, которые на первый взгляд не относятся к данной проблеме, но, возможно, сыграют решающую роль как фон при ее рассмотрении.

Предварительные цели

Уяснив сущность возможной проблемы, государственный деятель или его советники должны затем приступить к так называемому предварительному анализу; их цель установить во всех деталях, какие ценности и интересы каких групп затрагиваются при решении данной проблемы и какие цели необходимо поставить, чтобы обеспечить защиту этих ценностей и интересов. На данном этапе, однако, выбор целей может носить лишь предварительный характер; более полный анализ, включающий рассмотрение возможных путей к достижению этих предварительных целей, может [159] потребовать изменения поставленных целей или показать невозможность осуществления некоторых из них. Так, руководители Литвы, решавшие судьбу своей страны, возможно, предвидели, что Советский Союз рано или поздно нападет на нее, но они почти ничего не могли предпринять, чтобы этому помешать. В международной политике часто руководители как великих, так и малых государств, бегло ознакомившись с обстановкой, быстро убеждаются в том, что они не в состоянии изменить ход событий. Но им все же приходится тщательно анализировать обстановку, как для того, чтобы убедиться, насколько это позволяют им их знания, что они правильно представляют свою судьбу, — а это они всегда хотят знать, — так и для того, чтобы удостовериться, что ими ничего не упущено и что фактически они ничего не могут предпринять, чтобы изменить ход событий.

Во всяком случае, знания, которые потребуются руководителю для этого предварительного анализа, относятся в основном к той же категории, что и знания, необходимые при первоначальном уяснении проблемы. Прежде всего это знание закономерностей развития событий в социальной и политической областях жизни и фактические сведения, необходимые для того, чтобы с их помощью сделать соответствующие выводы. Но хотя знания, необходимые для этого предварительного анализа, имеют тот же характер, что и знания, используемые при уяснении проблемы, они, по-видимому, должны быть более глубокими, а возможно, и более обширными.

Приведем пример. Когда министр иностранных дел Франции{90} предложил создать Европейское объединение угля и стали, американские руководители вынуждены были изучить его предложение, хотя оно не имело непосредственного отношения к Соединенным Штатам, чтобы выяснить, какие интересы Америки оно затрагивало, и предварительно определить свою позицию. Допустим, что сдерживание коммунизма является целью американской политики, и учитывая это, а также руководствуясь принципами гуманизма и гипотезой, что у коммунизма найдется мало приверженцев в процветающем обществе, руководители нашего государства уже приняли решение о том, что необходимо обеспечить процветание Европы, даже если американцам придется принести ради этого некоторые жертвы. Тогда, [160] если американские руководители также убеждены, что своим нынешним процветанием Америка обязана наличию внутреннего рынка сбыта в масштабе всего континента и что для процветания европейские страны тоже должны создать рынок массового сбыта аналогичных масштабов путем «слияния» их экономики, они могут предварительно решить, что объединение французской и немецкой стальной промышленности послужит интересам Америки, и поэтому цель Америки — способствовать принятию этого предложения. Допустим, однако, что американские руководители придерживаются иного мнения. Если они считают, что для нынешнего процветания Америки важны и другие факторы, помимо рынка массового сбыта, и что «объединение» Европы может не обеспечить ее процветания, поскольку экономика европейских стран не является взаимодополняющей, а также ввиду некоторых политических проблем, то они могут решить, что предложение об объединении сталелитейной промышленности противоречит американским интересам. Ясно, что в любом случае до определения какой-либо цели — хорошей или плохой — и даже до уяснения самой проблемы необходима сумма каких-то более или менее правильных представлений и гипотез. Иными словами, существенную роль играет знание определенных закономерностей развития международной экономики и политики. Ведь только представив себе возможное развитие событий, можно понять, какие интересы могут выиграть и какие — проиграть. Только ряд таких прогнозов, опирающихся на все виды познаний и сведений, позволит уяснить проблему, определить, какие ценности и интересы затрагиваются этой проблемой, и выбрать цели.

Возможные способы решения проблемы

Следующим шагом должен быть выбор различных способов достижения предварительной цели и оценка действенности каждого из них. Предположим, государственный деятель и его советники заняты решением проблемы, вставшей перед Западом в связи с советской блокадой Берлина. Допустим, что после предварительной оценки возможных результатов блокады они пришли к выводу, что, хотя следует избегать войны или провокационных действий, надо иметь в виду, что потеря Берлина подорвет веру в мощь и руководящую роль Америки, ослабит тем самым коалицию [161] союзников и внушит Кремлю мысль, что война в настоящее время может принести легкую и окончательную победу. В этом случае предварительная цель — удержать Берлин. Поскольку возможные способы решения проблемы сами по себе имеют характер гипотезы, то вырабатываются они не посредством единичного умозаключения, а рождаются в процессе сложного анализа и иногда даже принимают такую форму, которая в нормальных условиях могла бы представлять готовое решение проблемы. Но если учесть, что предложенная нами схема является условной и что государственный деятель и люди, ответственные за предоставление ему политических рекомендаций, не должны упускать из виду новых возможных способов решения проблемы, возникающих на каждой стадии разработки и осуществления решения, то можно предположить, что в вопросе о блокаде Берлина имелись примерно следующие способы решения этой проблемы: 1) предъявить СССР ультиматум о том, что, если блокада не будет снята в течение х часов, ему будет объявлена война; 2) направить мощную бронетанковую колонну для прорыва блокады и доставки предметов снабжения в Берлин; 3) предложить России территориальные уступки взамен такого изменения границ оккупационных зон, которое позволило бы союзникам контролировать собственный «коридор» в Берлин; 4) снабжать Берлин по воздуху; 5) организовать контрблокаду; 6) предложить Советскому Союзу уступки, исключая территориальные, в обмен на письменную гарантию против повторной блокады Берлина и 7) обратиться к Объединенным Нациям с просьбой предложить Советскому Союзу прекратить блокаду. Для оценки действенности каждого из этих способов достижения цели политическому руководителю и его советникам, вероятно, потребовалось бы по меньшей мере два вида сведений. Прежде всего, по-видимому, потребовалась бы сумма сведений, характеризующих особенности взаимоотношений между странами, сложившихся в тот период и позволяющих наметить план использования каждого из перечисленных способов с учетом этих взаимоотношений. Кроме того, им необходимы были бы и другие сведения, которые позволили бы установить группы людей, способных повлиять на решение данной проблемы, и определить, как бы в свете того положения, которое было охарактеризовано выше, эти группы реагировали на использование каждого из предложенных [162] способов. Это — идеал. В действительности доступные сведения, которые можно было бы назвать научными, поистине весьма немногочисленны. Остальные же сведения по своей ценности стоят немногим выше непроверенных гипотез и при этом в большей своей части являются весьма противоречивыми и неопределенными. Но необходимо иметь какое-то более или менее точное представление о факторах, влияющих на ход событий, и о том, какое значение имеют эти факторы. Именно с точки зрения таких представлений и следовало бы оценивать достоинство перечисленных выше способов снятия или прорыва блокады. От некоторых из них пришлось бы отказаться, так как американцы и их союзники не обладают, так сказать, психологическими возможностями, необходимыми для поддержки таких действий. От других следовало бы отказаться в силу того, что Америка и ее союзники не располагают необходимыми для этого материальными ресурсами, или же потому, что последние нисколько не эффективнее, чем какие-то другие, менее дорогие. Для успешного применения третьих могли бы потребоваться условия, которых не было в то время и в том районе. И, наконец, четвертые могли бы не дать эффекта, коль скоро они применялись бы против людей, которые придерживаются взглядов, характерных избранным представителям Кремля.

Побочные последствия

Таким образом, используя множество разнообразных идей и сведений, наш государственный деятель и его советники попытались бы представить себе и оценить результаты применения каждого из возможных способов достижения предварительной цели и степень точности выдвинутых ими гипотез. При этом государственный деятель, несомненно, рассмотрел бы также возможные побочные последствия осуществления того или иного курса действий. Итак, если выбор рационального решения протекает в определенной последовательности, что необходимо предположить для ясности изложения, то на следующем этапе этого процесса необходимо установить, какой ущерб каждый из возможных способов действий может нанести некоторым другим ценностям, на первый взгляд не имеющим отношения к тем, защита которых является ближайшей непосредственной целью. Кроме того, следует здраво и тщательно [163] оценить возможные результаты. Таким образом, в данном случае мы должны подсчитать, во что нам обойдется применение того или иного способа действий.

Государственный деятель мог бы, например, прийти к выводу, что, отправив бронетанковую колонну в Берлин, можно прорвать блокаду и избежать войны, а следовательно, обеспечить достижение первоочередной цели. Однако дальнейшие размышления, возможно, вызвали бы у него опасения, что отправка такой колонны в Берлин внушит, кроме того, другим мысль, что Соединенные Штаты при решении внешнеполитических проблем неумеренно и цинично применяют силу; в конечном счете распространение этого взгляда могло бы помешать осуществлению других столь же важных целей. Таким образом, если бы в качестве средства решения указанной проблемы была использована бронетанковая колонна, то побочные последствия этого следовало бы рассматривать как один из элементов издержек.

Хотя побочные последствия достижения главной цели по природе своей являются случайными, они далеко не всегда бывают незначительными и по своим масштабам даже могут превалировать над остальными. Так, в период, непосредственно предшествовавший корейской войне, а затем в начале президентства Эйзенхауэра в Вашингтоне получило широкое распространение мнение о том, что существующие темпы перевооружения приведут американскую экономику к краху и что конечные результаты этого для американских интересов окажутся столь же катастрофическими, как и поражение в войне. Другим примером политики, приводящей к важным побочным последствиям, было решение союзников в период второй мировой войны добиваться безоговорочной капитуляции противника. Хотя достижение этой цели на первых порах, возможно, приносило огромные выгоды и хотя у Соединенных Штатов и Англии, возможно, не было другого выбора, политика безоговорочной капитуляции и порожденные этой политикой умонастроения, несомненно, способствовали созданию вакуума как в Центральной Европе, так и на Дальнем Востоке, который мог быть заполнен только одной из двух держав — Советским Союзом или Соединенными Штатами.

Во всяком случае, здесь мы снова убеждаемся в важности знаний, то есть представлений, сведений. Применение каждого из способов достижения предварительной цели приводит к побочным результатам, характер и значение [164] Которых должны быть тщательно проанализированы, для чего всякий раз нам потребуются такие же глубокие и обширные знания, которые используются при оценке основных результатов.

Возможные цели

Завершив оценку главных и побочных результатов применения тех или иных способов действия, любой деятель, желающий рационально решить проблему, должен затем рассмотреть различные возможные цели. Так, например, сосредоточение всех ресурсов для удержания Берлина может привести к их нехватке в другом месте для достижения другой цели. Если, скажем, Соединенные Штаты способны удержать только Китай или только Берлин, то следует тщательно рассмотреть возможность сохранения Китая, что, быть может, в большей степени отвечает нашим интересам. Но прежде чем государственный деятель сумеет решить этот вопрос, ему придется рассмотреть каждый из возможных способов достижения этой альтернативы прежней цели, используя для этого те же сведения, на которые он опирался при изыскании способов достижения первоначальной цели. Рационально сопоставить различные выгоды и издержки иным путем невозможно.

Ясное осознание ценностей

Если необходимость оценки различных целей, которые должны служить интересам какого-то комплекса ценностей, является одной из предпосылок рационального анализа возможных результатов, то другой, и даже более существенной, предпосылкой должна быть оценка относительного значения самих ценностей. Ценности людей, их соответствующие интересы разнообразны. Но не все их интересы могут быть удовлетворены одновременно. Отсюда и выбор цели означает также решение добиться удовлетворения определенных интересов, пренебрегая при этом другими. Очевидно, идеальный рациональный подход к проблемам потребует в определенный момент сознательного и преднамеренного отказа от всего комплекса каких-то конечных интересов, для того чтобы сосредоточить все внимание; на удовлетворении других интересов.

Этот выбор между двумя комплексами конечных интересов настолько труден для отдельных лиц, что нельзя [165] представить себе, чтобы он оказался практически возможным для группы людей. Но имеются случаи, когда руководители и граждане целой страны принимали именно такое окончательное решение. Одним из примеров может послужить история Нидерландов.{91} Эта страна была великой державой и грозным противником, когда Людовик XIV напал на нее в 1672 году, а в 1794 году она оказала Наполеону незначительное сопротивление. За прошедший век она превратилась во второстепенную державу. Самое удивительное в этом, однако, то, что как ее руководители, так и народ, по мнению Тойнби, в общем смирились со своим новым положением: им не потребовался для этого обычный, но ужасный урок большой войны и поражения. Другим примером является Великобритания. В прошлом Великобритания посвятила все силы обеспечению власти над другими народами и престижа, которые нашли свое олицетворение в создании огромной империи с обширнейшими заморскими владениями. А в последние годы она отказалась от ряда своих самых крупных территорий. Однако этот переход от политики империализма к политике более или менее добровольного предоставления независимости различным странам, входившим в империю, нельзя объяснить одним лишь страхом перед тем, что политика империализма в конечном счете приведет скорее к уменьшению власти и понижению престижа, нежели к их возрастанию и повышению, или опасениями, что колонии восстанут, если им в ближайшем будущем не будет предоставлена свобода. По-видимому, эта перемена, по крайней мере отчасти, вызывается повышением интереса к другим ценностям.{92}[166]

Выбор

Итак, государственный деятель сделал теперь для себя выводы как о вероятных выгодах, так и об издержках применения каждого из возможных способов достижения его предварительной цели. Он представляет также, каким образом можно достичь других возможных целей. Теперь задача сводится к выбору. Если решение принимается нэ в области внешней политики, а касается проблем повседневной жизни — выбора той или иной профессии, женитьбы только на красивой или только на богатой девушке, покупки большого нового автомобиля, который произведет впечатление на соседей, или маленького, подержанного, достаточно дешевого, чтобы после его приобретения остались деньги на другие вещи, — в этом случае человек, принимающий решение, должен разобраться в собственных желаниях и вкусах. Для того чтобы его решение было рациональным, он должен обладать уравновешенным характером и эмоциональной устойчивостью, которые позволят ему сделать выбор сознательно и без принуждения. Следовательно, он должен быть независим, уметь определить последовательность осуществления своих целей, подавить одно желание и отложить удовлетворение другого, учитывать элементы собственного честолюбия и разрешать противоречия свободно, не травмируя собственную психику. Но каким бы ни было его поведение — вынужденным, преднамеренным или сочетанием элементов того и другого, — человек должен принимать решение только после тщательной оценки своих желаний и интересов. Если такой выбор делается в области внешней политики, то его эмоциональная независимость столь же важна, но круг интересов, которые должен рассматривать руководитель, включает в данном случае как интересы его страны, так и его собственные. Уже с первых шагов он является объектом самых противоречивых воздействий: одни круги оказывают на него нажим, другие — дают официальные рекомендации. С учетом всего этого и всех имеющихся сведений об интересах, которые затрагиваются при решении данной проблемы, а также о характере политической и экономической систем, обеспечивающих [167] осуществление подобных решений, советники государственного деятеля должны представить ему свои рекомендации, а он — сделать выбор, вдумчиво взвесив все возможные выгоды и издержки, сравнив влиятельность тех групп, интересам которых служит это решение, с влиятельностью других, чьи интересы приносятся в жертву. А ставки в этой игре высоки, ибо кем бы ни был государственный деятель — диктатором или демократом, — то или иное его решение затрагивает в конечном счете интересы народа, который когда-нибудь выразит свое одобрение или неодобрение на избирательном участке, на баррикадах или в темном дворцовом коридоре.

Даже при самых благоприятных условиях принятие рационального решения — дело довольно трудное, тем более, что обычно государственному деятелю приходится выбирать между огнем и полымем. Нередко любой возможный курс действий представляет собой сложное сочетание хорошего и плохого, приводит как к положительным, так и отрицательным результатам, очень часто обеспечивает достижение одной цели за счет другой, не менее важной. И, возможно, столь же часто руководитель оказывается в еще худшем положении, обнаружив, что он располагает знаниями, достаточными лишь для понимания проблемы, но далеко недостаточными, чтобы с уверенностью принять решение и отчетливо представить возможные последствия осуществления тех мер, которые он может принять. В этих условиях, когда знания руководителя недостаточны и приходится прибегать к непроверенным гипотезам, к простым догадкам или, как делалось раньше в верховных государственных органах, подбрасывать монету и поступать в зависимости от того, как она упадет — на орел или решку, — в этих условиях им овладевают мучительные сомнения. К беспокойству, которое вызывается необходимостью выбора между различными, по-видимому, одинаково дорогими для него интересами, добавляются сомнения от сознания, что имеющиеся сведения ненадежны и что как действие, так и бездействие могут привести к последствиям, которые страшны именно своей неизвестностью. От таких сомнений свободны только диктаторы или самоуверенные люди, отличающиеся иррациональностью своих поступков. Для тех же, кто стремится к принятию рациональных решений и знает, что знания его далеко не совершенны, сомнения — неизменный спутник. [168]

Эксперименты

Но, так или иначе, выбор сделан, политический курс принят. И если мы действительно стремимся действовать рационально, на каждом шагу нам необходимы будут знания, огромное количество сведений, масса хороших или плохих, ясных или подсознательных представлений о закономерностях развития в социальной, психологической, военной, экономической и политической областях. Но это еще не все. Во-первых, для того чтобы внешняя политика была действительно рациональной, ее необходимо проводить на научной основе. А это требует от государственного деятеля способности понимать, какое влияние может оказать тот или иной шаг, предпринимаемый им с целью осуществления выработанного политического курса, на идеи, вызвавшие этот политический курс к жизни. Отсюда как результаты анализа основных проблем политики, так и предпосылки, на которых основан такой анализ, рассматриваются как гипотезы, требующие проверки на практике. Политику следует рассматривать с точки зрения способов ее осуществления; государственный деятель должен подходить к своей задаче — разработке каких-то практических мероприятий — критически, учитывая, что может возникнуть необходимость в принятии новых или пересмотре старых основных решений или что могут встать новые проблемы или вариации старых. Ему необходимо действовать научно, творчески, стремясь пополнить имеющиеся данные, необходимые для решения не только текущих, но и будущих задач. Во-вторых, при проведении избранного политического курса возникает необходимость в принятии бесчисленного множества дополнительных решений; для того чтобы и эти решения были рациональными, их необходимо готовить так же тщательно, как и основные решения, что требует аналогичных познаний. Хотя эти последующие решения принимаются на базе тех сведений, которые обусловили выбор основного политического курса, они все же приводят, хотя и незаметно, к изменению характера проводимой политики и в какой-то степени знаменуют появление нового политического курса.

Выводы: взаимосвязь и взаимозависимость

Следовательно, подводя итог, можно сказать, что в процессе принятия рационального решения отношения между [169] знаниями и действиями характеризуются взаимозависимостью, взаимодействием, взаимным влиянием. В любой момент знания и действия должны влиять друг на друга, обусловливать и контролировать друг друга. С самого начала они должны сопровождать друг друга, проявляться одновременно и согласованно. Поэтому знания должны быть поставлены на службу действию, с тем чтобы обеспечивать наилучшее использование имеющихся средств. Они должны выступать в роли как получателя, так и поставщика, принимать в процессе действий новые формы, обогащаться и проверяться на практике. Действия в свою очередь не только должны основываться на знаниях, но и руководствоваться ими на каждом шагу. Для этого следует использовать даже паузу, наступившую в ходе каких-либо важных переговоров. Всякие действия следует предпринимать, лишь полностью отдавая себе отчет в том, какие еще возможны в данном случае мероприятия и к чему они могут привести. Государственный деятель всегда должен учитывать возможность появления новых сторон проблемы, необходимость уточнения первоначальных предположений, а также вероятность возникновения в ходе или в результате действий новых проблем. Необходимо, чтобы знания и действия представляли собой неразрывное единое целое. Поэтому как организационные, так и идейные принципы должны всемерно способствовать достижению этой цели. Чтобы обеспечить рациональное решение любой проблемы, научные советники и специалисты должны постоянно учитывать характер проводимой политики, а государственные деятели — основывать все свои действия на знаниях. [170]