Применение артиллерии
В первой части мы изложили последовательное развитие тактики артиллерии и показали, что эта эволюция привела в результате к способу применения, который можно охарактеризовать тремя словами:
— внезапность;
— масса;
— глубина.
I. Внезапность
В первые годы воины методы атаки совершенно исключали всякую идею внезапности. Сосредоточение громоздких, малоподвижных тяжелых орудий и огромных запасов снарядов требовало большой затраты времени; стремление не ограничиваться нейтрализацией огневых средств противника, а разрушить все перед атакующей пехотой влекло за собой, при малой скорострельности и недостаточной дальнобойности наших старых орудий, бесконечную продолжительность подготовки; наконец, необходимость точно корректировать каждую стрельбу обусловливала медленность выполнения; все эти условия, вместе взятые, были совершенно несовместимы с возможностью захватить противника врасплох.
Тем не менее, преимущества внезапности были настолько очевидны, что не могли ускользнуть от внимания главного командования. В 1917 г. ген. Петэн обратил внимание командующих армий на важность этого фактора. В конце того же года германцы под Ригой и у Капоретто, англичане у Камбрэ с успехом применили этот принцип. Все сражения 1918 г. отличаются стремлением использовать внезапность.
В будущем свойства материальной части и способы боевого применения артиллерии должны в максимальной степени способствовать осуществлению внезапности. Для [217] этого материальная часть должна обладать наилучшей стратегической подвижностью, превосходной маневренной способностью и большой скорострельностью. В предыдущей главе мы видели, каким образом предложенная нами система артиллерии обеспечивает эти свойства. Что касается способов боевого применения и методов стрельбы, то путь, на который артиллерия решительно вступила к концу войны, был правилен; остается лишь итти дальше по этому пути и всю подготовку артиллерии неуклонно вести в том же направлении.
II. Масса
Мы уже указали на ошибочное мнение, распространенное до войны и в начале кампании среди командования артиллерии и основанное на чрезмерной вере в индивидуальное могущество легкой скорострельной пушки. Мы показали, что опыт всех сражений всегда приводил к одному и тому же существенному выводу: в современном сражении отдельное орудие, как бы скорострельно оно ни было, не обладает никаким могуществом; артиллерия сильна лишь при массовом ее применении.
Этот вопрос настолько важен, что мы остановимся на нем подробнее.
При ближайшем рассмотрении эта идея оказывается далеко не новой; она возникла уже давно, и если как следует поискать, то зародыш ее можно найти в наших довоенных уставах и даже ранее. Она проявлялась более или менее отчетливо в ту эпоху, когда материальная часть еще препятствовала ее осуществлению; гений Наполеона, опережая в этом, как и во многом другом, свой век, уже применял принцип массирования: достаточно вспомнить большие батареи под Фридландом, Ваграмом и до известной степени в сражении под Ватерлоо. Германцы более или менее сознательно осуществили эту идею в 1870 г. под Вертом и Сен-Прива. В умах некоторых наших выдающихся начальников эта идея продолжала жить до конца службы 90-мм пушки, этого свидетеля массового применения артиллерии на маневрах в 1890 и 1895 гг. в Шалой оком лагере.
Появление 75-мм скорострельной пушки, вместо того чтобы возродить идею массирования, привело к ее забвению. Необоснованная переоценка могущества этого орудия вызвала раздробленное или, как говорилось, распыленное применение артиллерии отдельными батареями, отдельными орудиями и превратила пушку в большой пулемет. Из всех ошибок эта ошибка была наиболее роковой и дорогостоящей [218] нам в течение войны. Неоспоримо, что она явилась причиной относительно слабой производительности огня артиллерии; эту производительность нужно признать весьма посредственной, если сравнить достигнутые результаты с затраченными силами. Каких результатов можно было бы достигнуть при равном числе орудий и при том же расходе снарядов, если бы командование не допускало разрозненного действия частей и не заставляло бы их растрачивать свои усилия в изолированных несогласованных действиях, а сразу бы поняло, что могущество боевых средств зависит не столько от численности, сколько от способа их применения! Это могущество обусловливается, прежде всего, массовым их применением и согласованностью действий.
Потребовался опыт целого ряда сражений первого года войны и жестокий урок Вердена, чтобы мы поняли, наконец, что могущество не может быть достигнуто при самостоятельном и независимом огне отдельных орудий «капля по капле», но требует согласованного действия многих орудий и массового расхода снарядов.
Таким образом, война обнаружила ошибочность или, по крайней мере, полную относительность принципа индивидуального могущества скорострельного орудия; она привела нас к мысли, что гораздо ближе к истине был принцип как раз противоположный, т. е. отрицающий могущество отдельного, даже скорострельного орудия, за исключением, быть может, стрельбы в упор. Вследствие рассеивания и главным образом вследствие изменчивости положения средней точки попадания, которая непрерывно перемещается под влиянием атмосферных условий, нельзя разрушить цель отдельными выстрелами, сколько бы их ни повторять один за другим. Чтобы достигнуть этого результата, необходимо обстрелять цель сразу же большим количеством снарядов, средняя точка попадания которых совпадала бы с целью; «мгновенная плотность» такого огня является необходимым условием его действительности, так как ничтожная продолжительность не дает проявиться вредным влияниям атмосферных условий.
Итак, мы видим, что «фактор времени» чрезвычайно важен для действительности артиллерийского огня и что лавина снарядов, внезапно и в течение нескольких минут обрушивающаяся на какую-либо цель, бесконечно более действительна, чем медленная стрельба при том же расходе снарядов. Но чтобы выпустить в такой короткий срок необходимое для разрушения цели число снарядов, недостаточно располагать несколькими, хотя бы и очень скорострельными, [219] орудиями; безусловно, необходимо большое число пушек.
Плотность огня неразрывно связана с густотой расположения орудий: артиллерия сильна только при массовом применении.
Массовое применение требует объединения артиллерии в руках одного начальника, который разрабатывает ее маневр, руководит ею, координирует ее действия и обеспечивает согласованность ее усилий.
Необходимо, следовательно, чтобы начальник не покидал своей артиллерии и не раздроблял ее без крайней необходимости между своими подчиненными, не передавал последним управления, а, наоборот, сохранял командование в своих руках. Начальники должны разработать план применения в его общих чертах и нередко также в некоторых важных деталях: группировку, развертывание и эшелонирование, перемещение, снабжение, последовательные задачи, дели, порядок и способы их поражения, плотность огня, его наименьшую силу, действовать ли отдельно по времени и пространству или же в связи с тактическими действиями других родов войск, в особенности о пехотой. Одним словом, начальник должен сам принимать решения и руководить огневым маневром так же, как и маневром движения, так как оба эти маневра лишь два различных выражения одного целого, два нераздельных фактора осуществления его воли.
Но здесь возникает одно затруднение. В настоящее время все согласны с тем, что пехота не может обойтись без постоянной поддержки артиллерии. В операции, заранее намеченной и обдуманной, эта поддержка может быть ей оказана артиллерией, расположенной на некотором расстоянии в тылу, оставшейся в подчинении у своих начальников и в распоряжении командира крупного соединения. Однако может быть и иначе. В операции, наилучшим образом разработанной и подготовленной, все же бывают непредвиденные случаи: пехота внезапно наталкивается на препятствия, которые ускользнули от огня артиллерии непосредственной поддержки или появились неожиданно и которые ей необходимо преодолеть, чтобы продолжать движение. В сражениях маневренной войны такие случаи — самое обыденное явление. Каковы бы ни были меры предосторожности, принятые для обеспечения связи пехоты с ее артиллерией непосредственной поддержки, тем не менее, как показывает опыт, эта связь работает ненадежно и медленно, и иногда бывает невозможным снестись с высшей [220] инстанцией, которая может распоряжаться этой артиллерией.
Ввиду этого, как ныне общепризнано, пехоте необходимо иметь в непосредственном распоряжении своих частных начальников несколько мощных орудий, двигающихся вместе с ней, которые были бы в ее непосредственном подчинении и могли бы без промедления вмешаться и сломить неожиданное сопротивление.
Эта необходимость заставила нас во время войны разделять дивизионную артиллерию на собственно артиллерию непосредственной поддержки, распределенную по группам по числу пехотных полков, действующих в первой линии, и на артиллерию сопровождения, состоящую из нескольких орудий или взводов, приданных батальонам в их непосредственное распоряжение.
Группы, предназначенные для поддержки определенных пехотных полков, если их организация достаточно продумана, сохраняют тактическую связь с артиллерией и не выходят из подчинения высшего командования. Деятельностью этих групп должно непосредственно руководить командование, которое сохраняет возможность и средства ее видоизменять, прекращать и снова возобновлять, одним словом — маневрировать; таким образом, деятельность этих групп является составной частью огневого маневра. Эти группы выполняют, собственно говоря, работу артиллерии. Напротив, орудия сопровождения, подчиненные частным пехотным начальникам, выходят совершенно из ведения командования.
Однако распределение артиллерии непосредственной поддержки в соответствии с подразделением пехоты при недостаточной осторожности имеет естественное стремление выродиться в полное подчинение этой артиллерии пехоте. В таком случае вся артиллерия была бы заранее распределена по полкам и даже батальонам; командование лишилось бы всякого влияния на нее, не смогло бы изменять ее задач и маневрировать огнем; оно было бы обезоружено, не могло бы больше выполнять свой маневр, передав управление в руки подчиненных; бой выродился бы в ряд разобщенных местных действий, вялых и бесплодных. Если все эти изолированные действия протекают успешно, то в сумме они могут привести, независимо от воли начальника, к общему успеху, обычно весьма посредственному, которым некоторые могут вполне удовлетвориться; но если подчас, несмотря на огромный расход снарядов, одна из этих операций потерпит неудачу, то успех ее может отразиться [221] на всем сражении, и командование, не имея средств вмешаться и поправить дело, будет оставаться бессильным свидетелем поражения.
Отметим, что в данном случае работа артиллерии носит частный характер и не может быть непосредственно использована в интересах целого, так как обслуживает лишь какую-либо отдельную часть. Эта работа некоторым образом является работой пехоты; артиллерия выполняла ее лишь потому, что до сих пор пехота не могла справиться с ней своими собственными средствами.
Таким образом, для надлежащего использования тактических свойств каждого рода войск как артиллерии, так и пехоты, последней (необходимо придать орудия сопровождения. Эти орудия должны быть собственностью пехоты, наравне с ее пулеметами и танками; они должны жить вместе с ней, двигаться и сражаться в ее рядах; их могущество должно позволить пехоте собственными средствами разрешать частные задачи боя; наконец, они должны быть достаточно защищены, чтобы иметь возможность передвигаться под градом пуль.
При изложении нашей системы артиллерии мы уже намечали создание орудия, отвечающего этим требованиям. При наличии таких орудий командование будет располагать двумя мощными средствами. С одной стороны — артиллерией, которая, не распыляя своих сил по мелочам, остается в его непосредственном распоряжении и работает по его приказаниям, подготовляя и очищая поле сражения сокрушающим объединенным огнем (строго согласованным с действиями пехоты); пользуясь ею, командование в состоянии выполнить маневр, все время оставаясь хозяином положения, и может давать почувствовать повсюду и всегда свою волю. С другой стороны — пехотой, которая в ограниченном районе, подготовленном для нее огневым маневром артиллерии, в состоянии будет собственными средствами быстро и успешно устранять неожиданные препятствия и без труда вытеснять противника с занимаемых им позиций и устраиваться на его месте.
Освобожденная, таким образом, от мелочных забот, не соответствующих ее свойствам и вынуждающих ее затрачивать свои силы без пользы для целого, артиллерия сможет тогда без помех обратиться к выполнению крупных общих задач, при решении которых существующие методы стрельбы позволяют ей достигать столь успешных результатов. И в таком случае ей безусловно придется действовать массой. [222]
Опыт войны нам показал, чем может и чем должна быть эта масса. Цифры, приведенные нами в первой части относительно артиллерии, принимавшей участие в крупных сражениях, наводят на размышление: мы видели, что в течение войны плотность расположения артиллерии поднялась с 5 батарей на 1 км в 1914 г. до 40 батарей в наступлениях с ограниченной целью в 1917 г., затем ко времени нашего наступления в открытом поле летом 1918 г. она снова упала в среднем до 20 батарей на 1 км.
Поскольку какой-либо новый род войск не развенчает артиллерии, мы имеем полное основание полагать, что начавшееся во время войны столь ясное и характерное развитие будет продолжаться дальше в том же направлении и что значение артиллерии еще долгое время будет возрастать.
Плотность расположения артиллерии, достигнутая в 1917 и 1918 гг., по всей вероятности, будет превзойдена в будущей войне.
III. Глубина
При атаке сильно укрепленной позиции или в сражении на открытом поле победа достигнута, если расположение противника взломано и в нем пробиты непоправимые разделяющие бреши. В настоящее время, когда укрепленная позиция состоит из нескольких последовательных линий обороны и когда боевые часта эшелонируются значительно в глубину, расположение противника может лишь тогда считаться окончательно прорванным, если в нем пробиты широкие и глубокие бреши, позволяющие захватить и вывести из строя существенные элементы обороны и в особенности — артиллерийские позиции.
Нет надобности доказывать, насколько важен этот принцип; он постоянно провозглашался военным искусством, им с успехом пользовались все великие полководцы и, наконец, его неоспоримую правильность окончательно подтвердил опыт минувшей войны.
Однако наступления 1915 г. заставили нас признать, что проникновение атаки в глубину неизбежно ограничено возможностями артиллерии: как только пехота лишается артиллерийской поддержки, ее останавливают малейшие материальные препятствия, скрывающие хотя бы несколько пулеметов. Необходимо, следовательно, обеспечить ей непрерывность артиллерийской поддержки, которая может быть достигнута лишь в том случае, если орудия обладают большой дальнобойностью и тактической подвижностью. Дальнобойность позволяет артиллерии сразу же подготовить атаку по [223] всей глубине позиций противника, воспрепятствовать запретительным огнем подходу неприятельских резервов и, наконец, продолжительное время сопровождать своим огнем продвигающуюся пехоту, не прибегая при этом к частой перемене позиций.
Тактическая подвижность облегчает перемену позиций, когда таковая становится необходимой, и сокращает продолжительность критического периода, вызванного передвижением.
Каждая система артиллерии, построенная на опыте войны, должна в максимальной степени обладать этими двумя свойствами.
Однако повышение дальнобойности обуславливает увеличение веса орудия и тем самым уменьшает его подвижность, если не принято особых мер, чтобы примирить эти противоречивые требования.
Этого результата мы и стремились достигнуть в системе артиллерии, выдвинутой нами в предыдущей главе.
Повидимому, с теми средствами, которые балистика, с одной стороны, и промышленность, с другой, предоставляют в наше распоряжение, нельзя достигнуть лучшего.