Автоматизм Шерфа

Генерал Шерф был авторитетнейшим профессором Берлинской военной академии в семидесятых и восьмидесятых годах. Широко известным писателей он становится позже, с выходом в отставку, когда он написал свой набросок „учение о войне" (1897 г.) и ряд исследований о наступлении в бою (1906 г.).

Мысль Шерфа сложилась на углубленном анализе событий войны 1870 года. Представление об эволюции было чуждо Шерфу; отсюда вытекала его строгая, почти враждебная критика германских побед в франко-прусскую войну. Наполеон для Шерфа много выше Мольтке, тактически беспомощного старика, неумевшего справиться с анархией встречного боя в его „диком состоянии", стихийно бушевавшей на полях сражений 1870 года. Тактические и стратегические взгляды Шерфа, по своей консервативности, гораздо ближе к французской школе военной мысли, чем к германской. В своем отечестве Шерф получил прозвище прусского Драгомирова; действительно, если Шерф не воевал ни с техникой, ни с огнепоклонничеством, то он занимал чисто драгомировскую, по непримиримости, позицию в вопросах воспитания и управления. Если Драгомиров не хотел, чтобы цепи при наступлении залегали, не доверяя моральным импульсам бойца в передовых цепях, не доверяя возможности поднять под сильным огнем залегших людей, то Шерф также не верил ни в способность младших начальников и бойцов примениться к обстановке и изобрести подходящий для данного случая способ наступления, ни в полезность проявления частными начальниками широкой инициативы, которая грозит поглотить волю полководца и создать в управлении стихию анархии. В момент, когда все распинались за отречение высшего командования от своей власти в пользу капитанов, которые будто бы теперь дают и выигрывают бои, за самоопределение бойца в сражении, за новую форму встречного боя, Шерф занял резко враждебную всем предлагаемым нововведениям позицию. Надо наверху сохранить твердое управление, нельзя допускать никакой полководческой расхлябанности, допускающей события стихийно плыть по течению. Что же касается младших начальников, то для них имеется устав; не надо с их стороны никаких изобретений на поле сражения, а надо в точности изучить тот шаблон наступления, который дает устав, надо достигнуть искусства автоматического применения его к любой местности; рассуждающий исполнитель едва ли даст необходимую при атаке энергию; надо каждый род войск спускать из походных колонн в боевой порядок, как собак со своры, и каждый будет знать, что ему делать, и нигде не будет никаких гибельных для успеха сомнений и колебаний. Все эти мысли высказываются Шерфом, конечно, с оговорками; но они глубоко [183] и последовательно обоснованы, приведены в строгую и ясную систему; Шерф является типичным доктринером; его доктрина, в нескольких словах, это ежовые рукавицы, как важнейший атрибут командования. Во многом здесь чувствуется протест против философского Мольтковского отношения к бою... Шерф — коментатор Клаузевица в известном немецком издании военных классиков; замечания Шерфа очень глубоки, но по сути — враждебны учению Клаузевица; он ближе к Жомини. Многие французские авторы, несомненно, вдохновлялись трудами Шерфа в своей критике Мольтке и новейшей германской тактики; французская „доктрина" многим обязана Шерфу — вместе с последним она отрицает встречный бой.

Военное искусство делится для Шерфа на три ступени; низшая—умение владеть оружием в широком смысле этого слова, или элементарная тактика; это царство твердых правил и полного автоматизма; вторую ступень образует „учение о бое", как он называет прикладную тактику; здесь Шерф дает уже не „твердые правила", а „определенные основы"; чтобы тактически выиграть бой, необходим известный простор, самостоятельность руководителя. Над „учением о бое", как третья ступень, высится „учение о сражении"; сражение, по Шерфу, это тот же бой, но уже не только с тактическими последствиями, а с последствиями стратегического порядка. Любопытно, что оперативное искусство, стратегия понимается Шерфом, как учение о сражении; в этом уже явно обнаруживается развитие доктрины Жомини. Для стратегии Шерф уже отказывается, по крайней мере, принципиально, и от определенных основ, и склонен признать лишь „общие точки зрения".

Впрочем, в самой стратегии Шерф различает три этажа: наверху — стратегия, как применение войны для достижения политической цели — мира. Это область деятельности ответственного политика и верховного главнокомандующего. Средний этаж стратегии — это применение на войне вооруженных сил и имеющихся в стране средств для достижения военно-политической цели обезоружения противника. И низший этаж стратегии, наиболее ограниченный — это применение действующих вооруженных сил для чисто военной цели победы и завоевания. Последним, главным образом, и занят Шерф, а приведенная хитрая классификация, кажется, предназначена прежде всего как оружие отпора политикам в роде Бисмарка, или гражданским историкам, в роде Дельбрюка, которые пожелали бы установить непосредственный контакт с конкретным решением стратегических проблем.

Мы приводим очень яркую главу Шерфа ,о вождении войск" из его труда „учение о войне"{159}. Почти все писатели по стратегии избегают всего, что имело бы отдаленное сходство со схемой; дальше критики и анализа почти никто не идет. Шерф, хотя и признает в оперативном искусстве только „общие точки зрения", однако, вносит много порядка и определенности в понимание их. Если мы значительно ушли сейчас от толкования многих вопросов Шерфом, например, в определении местопребывания старшего начальника [184] в бою{160}, то в методологическом отношении его система вопросов представляет крупный интерес. Читатели сами могут проверить добротность схемы Шерфа, поставив себя мысленно в положение вождя любой операции и попробовав проанализировать обстановку в предлагаемом Шерфом логическом порядке. И если некоторые, может быть, назовут схему Шерфа оперативной „хрией{161}", то другие, более внимательные читатели, найдут в ней и полезные, поучительные мысли.

Много жестокой правды высказывал Шерф увлекающимся представителям передовых течений в тактике и стратегии. Германские уставы держались, в общем, среднего фарватера между мыслями Шерфа и резко противоположными воззрениями Шлихтивга. Система, метод, ясность были на стороне Шерфа; понимание эволюции — на стороне Шлихтннга. Но в борьбе этих двух направлений консервативную критику Шерфа ни в коем случае нельзя упрекнуть в том, что она только задерживала развитие германской военной мысли; она отсеивала многие заблуждения, заставляла смутные новшества принимать чеканные формы, заставляла читателей и всю германскую армию отдавать себе ясный отчет, чем она жертвует из своего старого багажа, делая шаг вперед.

Изучение трудов Шерфа представляет и сейчас значительный интерес для каждого, желающего углубиться в понимание вопросов военного искусства. Мы лично обязаны изучением его трудов весьма многим, хотя в корне не разделяем его анти-эволюционную точку зрения.