О вождении войск

1. Политика стремится средствами войны навязать свою волю противнику, или же позволить нам уклониться от подобного насилия; сама же война преследует цель обезоружить противника.

Эти стремления пожирают у обеих сторон силы и размер приносимых жертв, естественно, находится в зависимости от стойкости политической воли; война в истории вовсе не всегда принимает крайние формы, в которых она, говоря отвлеченно, могла бы закончиться лишь с уничтожением военных средств одной из сторон.

Уже вследствие этого дипломатия оказывает влияние на войну, как на средство политики, не только при ее начале и конце, но также в течение всего ее хода, и, наоборот, государственный политик, в свою очередь, в периоды мира должен направлять все свое внимание на то, чтобы его переговоры не оказались в неблагоприятный для войны момент прерванными началом насильственных действий, которых уже затем нельзя удержать; и, тем не менее, из всех видов ведения войны — дипломатизирующий вид, безусловно, является наименее удачным{162}.

Верховное руководство войной, при составлении плана войны, должно еще считаться с политической целью войны, но верховное руководство вооруженными силами для достижения военной цели знает и признает в ведении войны в своем плане кампании или „оперативном руководстве" только военные средства насилия, ограничиваемые до известной степени лишь нормами между народного права. [186]

Поэтому полководец, в лице которого воплощаются воедино руководство и войной и вооруженными силами, должен учитывать эти два отдельных логических момента; он может иметь политические основания не задаваться далекими целями, но он никогда не должен с недостаточными в военном отношении средствами преследовать поставленную цель.

2. Несмотря на то, что конечной целью является сокрушение, отдельные военные операции, тем не менее, очень часто могут представлять различные ступени стремления к уничтожению; определить их может лишь соответственное командование, сообразуясь с данными задачами войны, данной военной целью и с разумной оценкой данной обстановки.

Поэтому каждый самостоятельный вождь на своем посту всегда будет стремиться выяснить, для ориентировки своей деятельности, эти основания; в результате он должен отдать себе отчет в том, что он в данный момент хочет, и что по положению вещей может, имеет право или должен осуществить.

3. Но так как результат каждого такого решения может найти свое выражение лишь в пространстве, то всякое применение живой силы может преследовать только одну цель: приобрести или удерживать за собой участок территории! Таковое стремление господствует в бою даже тогда, когда к столкновению, по-видимому, привели совершенно иные соображения (например, боевой пыл, военная честь, намерение обстрелять свои войска и тому подобное).

Эта конечная цель на войне остается решающей, как при крупном, так и при мелком масштабе обстановки, независимо от того, идет ли речь о захвате целых провинций или о том, чтобы небольшой части отстоять свое расположение; безразлично, будет ли это решительное сражение или стычка между разъездами.

4. Но эта цель может быть достигнута лишь в том случае, если наши вооруженные силы в определенное время расположатся где-либо или куда-нибудь направятся, а соответственное решение вождя в этом отношении, как при крупном, так и при мелком масштабе обстановки, всегда будет определяться совершенно однородными размышлениями.

Относительное значение различных пунктов, кои входят в рассмотрение, их положение по отношению друг к другу и к пунктам, занятыми или досягаемыми для противника, и последствия, которые могут сложиться из принятого решения при столкновении с противником, создают эти постоянно вновь выдвигаемые вопросы.

Поскольку, вообще, в частном случае может идти речь о самостоятельном решении, постольку оно в первую [187] очередь покоится на стратегической подкладке, из коей вытекает необходимое тактическое употребление сил, или же данные силы превращаются в исходный пункт этих стратегических размышлений; во втором случае часто и даже преимущественно (несмотря на высокие достоинства частных начальников) последние будут сводиться к вопросу об обеспеченном сообщении — т. е. об обеспечении отступления.

5. Если при разрешении вопросов крупного и величайшего масштаба выдающуюся роль играет лишь талант вождя, и гений полководца, то в малых и мелких обстоятельствах дело сводится, может быть лишь, к здравому человеческому смыслу и природной остроте ума; но ответ на предстоящие вопросы всюду и всегда может исходить лишь из личной духовной работы вождя, который на данном случае и должен показать, что он знает и понимает в военном деле.

6. Духовный процесс — придти к какому-нибудь решению (взвесить) и затем осуществить его (дерзнуть), несколько здесь не играют роли политические мотивы и речь идет исключительно о целесообразном применении военных средств в данном случае — как показал опыт, может быть с пользой сведен, для старших и младших начальников, к систематическому ряду вопросов, по которому шаг за шагом развивается ход мысли.

Для опытного, обладающего высшими дарованиями вождя, любого чина, может быть уже с первого взгляда на обстановку, в которой он находится (задачу!), до известной степени инстинктивно выдвигается целесообразное решение; такой метод представляет то преимущество, что он предохраняет от лишних создающихся колебаний и сомнений, которые, как известно, так легко приводят к уклонению от правильного пути.

Для менее опытного, медленно приходящего к решению вождя, урегулированный в известной системе ход мысли представляет полезную опору, которая его обеспечит, по меньшей мере, от того, чтобы не придти к вовсе неудачному образу действий.

И, наконец, в таком систематическом исследовании обстановки каждый вождь найдет лучшее обеспечение от того, чтобы не упустить в данном вопросе ни одного важного фактора и быть уверенным в верном подходе к выполнению принятого решения.

Опыт нас учит, насколько именно в последнем отношении важно установить грань между распоряжениями, которые должны быть отданы немедленно, и теми, которые могут быть отданы в течение дальнейшего развития операции; при том потоке впечатлений, который обрушивается [188] на ответственного вождя, такое резкое различие и но отношению к ходу мышления и к подлежащим отдаче распоряжениям легко может быть упущено.

7. В частном случае данной военной обстановки общий вопрос — что должно произойти в представлении каждого вождя, ответственного за принятие самостоятельного решения, в соответствии с обстановкой, сводится в военном отношении к ПЕРВОМУ ВОПРОСУ: данная обстановка требует, а следовательно, и обусловливает наступательный или оборонительный образ действий?

Этот вопрос всегда должен быть исследован (если только юн уже не предрешен распоряжением свыше и вследствие этого часть последующих соображений не стала излишней), сначала со стратегической (оперативной) и только затем с тактической стороны, так как, в зависимости от обстоятельств, стратегическое наступление может обусловить тактическую оборону, а стратегическая оборона — и тактическое наступление.

Далее возможно, что этот первый вопрос также должен вызвать обсуждение, не делают ли обстоятельства необходимым вначале прибегнуть к демонстративному образу действий.

8. Оперативное решение.

Наступать единственно отвечает естественной войне, цели которой другим способом не могут быть достигнуты. Поэтому, даже если политическая цель войны характеризуется, как оборонительная, то, тем не менее, стратегическое наступление все же остается тем путем, к которому по меньшей мере надлежит стремиться всеми средствами и временное уклонение от которого могло бы быть оправдано лишь критическим моментом, вытекающим из несоразмерного неравенства сил (см. оборону). Если это положение безусловно относится к решению верховного командования, то оно остается справедливым и во всех тех случаях, когда в частном случае на войне речь идет о том, чтобы путем стратегического наступления обеспечить за собой инициативу действия; это преимущество не следует упускать, поскольку еще сохраняется какая-либо надежда на успех, и поскольку такой образ действия не обрекает в жертву другие, более важные интересы (см. оборону и демонстрации). В частном, случае идея оперативного наступления венчается следующим началом: всегда идти вперед в направлении на пушечные выстрелы", т. е. всегда искать живую силу неприятеля. Война может быть доведена до достижения последних целей только в том случае, если вся деятельность будет проникнута порывом к наступлению; но, с другой стороны, если такой натиск развивается не в надлежащее время и не в надлежащем месте, то все успехи могут оказаться под вопросом.

Обороняться, по-видимому, находит себе оправдание лишь в таких положениях, в которых путем выжидания противника, т.е. оттяжки решения, могут быть достигнуты преимущества, которых иначе получить нельзя, или могут быть предотвращены невыгоды, которые в противном случае являлись бы неизбежными. Такие случаи обычно имеют место при наличии несоразмерной разницы в силах (например, на одном из театров военных действий при велении войны на два фронта), когда со временем надо ожидать изменений в благоприятную сторону. Или же они находят себе оправдание в преимуществах, даваемых местностью (например, неприступности), когда противник, по-видимому, также не слишком решителен, и военная цель которого, вероятно, не находится в соответствии с риском стратегического наступления, которое ему пришлось бы развивать в неблагоприятных условиях. Так понимаемая стратегическая оборона может представлять только эпизод подлинного ведения войны, и она лишь постольку является обоснованной, поскольку основательна надежда этим путем своевременно смочь получить силы для наступления, при помощи ли имеющихся в виду подкреплений или позднее выступающих союзников. При известных обстоятельствах эта цель может быть достигнута лишь постепенным отступлением при постоянном использовании препятствий, имеющихся на пути неприятельского наступления. Когда же подобная надежда, по-видимому, вообще исключается, то акт отчаяния руководства, поставленного в столь неблагоприятную обстановку, часто опять таки явится достаточным обоснованием стратегического наступления.

Демонстрировать по своему существу может иметь значение лишь во второстепенных военных операциях, поскольку подобными диверсиями и демонстрациями должна с относительно незначительными силами преследоваться кажущимся стратегическим наступлением цель, которая сама по себе оправдывала бы и оборону, но одной обороной, по-видимому, не могла бы быть достигнута. Таким образом, на ряду со стратегической демонстрацией на одном участке, на другом всегда неизбежно является задача стратегического [189] наступления или стратегической обороны. Далее стратегическая демонстрация, как самостоятельный волевой акт, является лишь там и до тех пор на месте, пока принятие окончательного заключения относительна решительных действий (наступательных или оборонительных) еще невозможно вследствие временного отсутствия положительных данных для определения своего положения по отношению к общей обстановке. Наконец, стратегическая демонстрация является долгом частного начальника во всех случаях, когда последний находится в определенном отношении к высшей командной единице, своевременное появление которой ожидается в решительном месте; тогда частный начальник, в интересах высших целей, не должен, по крайней мере под собственную ответственность, односторонне ввязываться в операцию (наприм., пограничные операции до окончания сосредоточения{163} и т.д.).

[190]

9. Каждое такое частное решение прежде всего выдвигает стратегически ВТОРОЙ ВОПРОС относительно:

Объема наступления или того географического участка местности (в частности отдельного пункта), без овладения которым наступательная задача не может считаться разрешенной, а цель достигнутой. Оперативно очень часто таким местным главным объектом должен рассматриваться тот пункт, где находятся главные неприятельские силы и, следовательно, где имеется надежда встретить их; при этом данный пункт приобретает тем более решающее значение, чем больше масштаб, в котором принимается решение. Но, по обстоятельствам, намерение добиться столкновения может быть достигнуто простой угрозой важному субъекту неприятельской обороны или путям, связывающим с ним противника; тем самым неприятельские силы будут притянуты к направлению нашего наступления. Наконец, в определенный момент, известный географический пункт может даже сам по себе явиться объектом наступления, так как овладение им для дальнейших движений (например, теснина) или по другим причинам{164} является необходимым, а преодоление противника при достижении данного пункта представляется побочным делом, избежать которого желательно. В частном случае, при определении объекта наступления (а также при определении цели усилий лишь ближайшего дня), вопрос будет заключаться в том, находится ли овладение им, по своему значению, в правильном соотношении к затрачиваемым на него силам и времени; ни при каких обстоятельствах эта цель не может избираться долее, чем предстоит столкновение с противником{165}.

Субъекта обороны или того географического пункта, обладание которым гарантирует, по-видимому, достижение намерений обороны, а следовательно утрата которого должна рассматриваться, как решительная потеря, поскольку вместе с ним должна была бы быть оставлена надежда достигнуть тех целей, ради которых вообще стали на путь стратегической обороны (первый вопрос). В тех случаях, когда с первого же взгляда не усматриваются другие признаки главного субъекта обороны (например, своя столица), лучшее заключение часто можно получить, перенесясь мыслью на неприятельскую сторону; последнее будет особенно уместно в тех случаях, когда намерения обороны распространяются на целый ряд подлежащих защите пунктов; относительное стратегическое значение которых для неприятельского наступления надлежит взвесить. В частном случае явится необходимость поставить вопрос: овладение противником одним из таких субъектов (и именно каким?) может ли получить такое значение, которое [191]оправдывало бы риск вступления в бой за него, а следовательно и обусловило необходимость боя несмотря на отсутствие наиболее действительной предпосылки победы — численного превосходства? (смотр, первый вопрос).

Выигрыша времени, который, в интересах высших целей, может или должен быть достигнут путем демонстративного образа действий; соответственно с этим, последний должен будет проявиться, как активный (наступательный), прикрывающий (выжидательный, оборонительный) или уклоняющийся (увлекающий за собой). Во всех этих случаях никогда нельзя позволить увлечь себя, против собственной воли, в решительные тактические действия, так как решение, по условиям обстановки, не может быть в дальнейшем нами использовано, и поэтому идти на кризис означало бы подвергать себя бесцельному риску. Но так как при активной демонстрации отдаваемые распоряжения в существенных чертах имеют наступательный характер, а в обоих других случаях — оборонительный, и отличаются от них лишь осторожным использованием сил, то в дальнейшем командование должно задаваться теми же вопросами, как и в обеих решительных формах ведения операций.

10. Существенное влияние на выбор объекта наступления и субъекта обороны, и, соответственно, на демонстративный образ действия, оказывает ТРЕТИЙ ВОПРОС

относительно ведущей к нему из нашего расположения

относительно ведущей к нему с неприятельской стороны сети дорог,

а следовательно и относительно лежащих на пути географических препятствий и топографических рубежей с их узлами дорог и пунктами переправ.

Для необходимого при наступлении продвижения краткость и проходимость этих путей имеет столь же крупное значение, как и возможность развертывания сил по сторонам, в зависимости от характера пересекаемой ими местности.

В виду стремления обороны удержаться, условия дорожной сети имеют значение как в отношении опасностей, угрожающих обороне, так и в отношении возможности почерпнуть в них прирост сил. [192]

Имеющаяся сеть дорог как при наступлении, так и при обороне (в последнем случае — с продолжением дорожной сети в тыл) получает решающее значение в отношении обеспеченности отступления, если таковое будет иметь место.

11. Соответственное изучение этих условий посредством циркуля по карте является решающим для ответа на

ЧЕТВЕРТЫЙ ВОПРОС

необходимо ли вести наступление фронтально, с обходом одного или обоих флангов?

необходимо ли вести оборону непосредственно или косвенно?

Решение обусловливается по меньшей мере общими представлениями (хотя бы по агентурным источникам) о местонахождении противника, с которым соответственное решение всегда находится во взаимодействии.

Кратчайший путь — прямо на объект — при всех обстоятельствах остается наиболее естественным; его никогда не следует совершенно упускать из вида, даже в случаях намеченного обхода или охвата (см. пятый вопрос). Прибегать к обходу одного фланга, который к тому же может быть успешным только, когда вы твердо уверены, что противник находится на прямой дороге перед объектом наступления, и можете рассчитывать, что он там достаточно долго (волей или неволей — см. пятый вопрос) задержится, допустимо лишь в тех случаях, когда местность представляет существенные трудности, замедляющие прямое продвижение. При этом, вопрос об обеспечении собственного отступления будет решающим при выборе подлежащего обходу фланга; возможность угрозы неприятельскому отступлению во всяком случае будет учитываться лишь постольку, поскольку уже удовлетворено первое условие, т. е. обеспечение собственного отступления (что может быть разрешено и наличием у нас тактического превосходства). Двойной стратегический обход в целях охвата (окружения. Редакц). базируется на тех же предпосылках относительно противника, как и простой; единственно обоснованным он, по-видимому, является лишь при значительном численном (тактическом) превосходстве, потому что как простой, так и двойной стратегический обходы имеют ценность лишь постольку, поскольку они могут быть выдержаны дальше тактически.

Когда неприятельское наступление ограничено одним путем, то непосредственное фронтальное противоставление обороны, по-видимому, является наиболее естественным средством прикрытия. В зависимости от данных местности, оборона может иметь место: 1. Впереди субъекта обороны (м е ж д у ним и противником). 2. У самого субъекта (крепостного типа). 3. На досягаемом для оружия расстоянии позади объекта (см. шестой вопрос). В тех же случаях, когда имеется несколько путей, ведущих к одному субъекту, или надлежит прикрывать несколько субъектов, создается опасность, что стремление непосредственно преградить все пути приведет к раздроблению сил, избежать которое более слабая сторона вдвойне обязана. Напротив, непосредственное прикрытие, т. е. занятие фланговой позиции, которая бы контр-угрожала неприятельскому обходу или охвату, имеет лучшие шансы на успех лишь при условии, что или нам удастся привлечь на себя обходящего противника или создастся [193] возможность самим перейти в наступление из фланговой позиции против обходящего неприятеля.

12. Таким образом, размышления относительно образа действия

при наступательных движениях приводят к

при обороне отчасти приводят опять к второму вопросу, а отчасти к

ПЯТОМУ ВОПРОСУ

относительно целесообразной группировке в пространстве имеющихся сил.

Все размышления по четырем первым вопросам в частном случае исходят из фактически имеющейся в определенный момент группировки находящихся в распоряжении войск.

В общем, возможно тесное сосредоточение этих сил всегда будет являться весьма желательным, и поэтому разделение на группы является допустимым лишь постольку, поскольку это в известных пределах неукоснительно обусловливается соображениями о подвижности и довольствии.

Для каждого разделения сил, выходящего за данный предел (и лишь тем самым превращающегося в „оперативное"), например, вызываемого географическими условиями, надо держаться принципа, что оно допустимо лишь постольку, поскольку с ним не связано никакого ослабления на решительном тактическом пункте.

Это условие будет выполнено лишь тогда, если отдельные группы своевременно смогут вновь соединиться—или до, или к самому тактическому решению, или же если слабейшая (выделенная) группа может рассчитывать достаточно долго удерживать в отдалении от решительного пункта неприятельские части, более сильные, чем она сама.

Отсюда вытекает:

Что при наступлении этим оправдывающим разделение условиям отвечает и тот случай, если выделение слабейшей группы обещает нашим главным силам следующее: или фронтально удерживать значительные неприятельские силы, пока наши главные силы не атакуют во фланг (а, может быть, и с двух сторон) расположение противника, или что эта наша группа обходом со своей стороны неприятельских главных сил вызовет такое ослабление их фронта, что наши главные силы приобретут на фронте превосходство по отношению к оставшимся на позиции частям обороняющегося.

Что при обороне для того, чтобы отвечать этим оправдывающим разделение условиям, достаточно того, чтобы имеющиеся главные силы имели основание ожидать от слабейшей выделенной группы, что ей удастся удержаться на позиции против атакующего до тех пор, пока главные силы: [194] или смогут обратиться против фланга сосредоточившегося атакующего или, посредством контр-удара, решительно покончить с отдельными неприятельскими отрядами.

Если же задачу, поставленную выделенной группе или главным силам, не удастся разрешить, то, как при наступлении, так и при обороне, подобное разделение сил не только ничего не даст, но в большинстве случаев даже приведет к потере того, что без разделения, может быть, было бы еще достижимо{166}; другими словами: более значительные, а также дающиеся более легко результаты, к которым стремятся путем разделения сил и которые при удаче могут быть достигнуты, находятся в прямо пропорциональном отношении со связанным с ним большим риском в случае неудачи.

Это явление приобретает тем большее значение, чем решительнее подобное разделение сил ставит верховного вождя в зависимость от частных начальников (ставших самостоятельными), и тем самым единство воли ставится в зависимость от согласованности нескольких.

Отсюда следует, что оперативное (стратегическое) разделение сил является применимым лишь при наличии совершенно особых, ясно усмотренных и не подверженных быстрым изменениям условий, а поэтому к нему лучше не надлежит стремиться; оно должно применяться лишь тогда, когда обстановка делает его неизбежным; надо стремиться лишь использовать наилучшим образом данное положение{167}.

С другой стороны нельзя упускать из виду, что поскольку

обход всеми сосредоточенными силами

сосредоточение всех сил обороны на фланговой позиции [195]

выгадает в отношении безопасности, постольку же, можно предвидеть, он утратит шансы на успех, так как предпосылка — иметь возможность тактическим ударом побороть противника в невыгодном для него стратегическом положении — едва ли может быть осуществлена там, где одновременно не выступает на сцену и фронтальное воздействие.

Таким образом, этот пятый вопрос поистине образует центральное звено всех размышлений и дерзновений на войне и часто оказывает решительное возвратное воздействие на ответ относительно самой постановки цели операции по второму вопросу.

На пятый вопрос ответ также может быть дан лишь при помощи циркуля и карты, так как время, необходимое для того, чтобы силы проявили свое воздействие в определенном месте, поддается исчислению лишь в зависимости от данной сети дорог и данной группировки сил.

13. Предположив, что решение относительно первых пяти вопросов уже принято; при проведении их в жизнь командование сталкивается с

ШЕСТЫМ ВОПРОСОМ

относительно особой цели марша, которую надлежит иметь в виду на ближайшее время и которая отнюдь не обязательно совпадает с объектом наступления. Само собою разумеется, что цель марша никогда не может быть избрана далее, чем до противника; поэтому часто придется ограничиваться указанием войскам общего направления марша (т. — е. на N), с тем, что дальнейшие распоряжения последуют не ранее столкновения с противником, или маршу будет дано другое направление по достижении определенного пункта. Для повышения боевой готовности может оказаться полезным разделить одну колонну на две параллельные колонны, направленные на ту же цель, чтобы этим путем, может быть, ускорить общее развертывание. Когда, при большом или величайшем масштабе решения, целью марша является соединение отдельных колонн на самом поле сражения, то основы определения цели марша должны покоиться на точнейшем вычислении времени; необходимо также тщательнейшим образом следить за поддержанием между отдельными колоннами беспрерывной связи.

относительно предстоящего теперь занять расположения, которое, в зависимости от обстоятельства, может потребовать дополнительных передвижений вперед или назад. Решающее значение при этом выборе прежде всего имеют географические условия, поскольку они или исключают возможность минования противником избранного фронта, или в такой степени усиливают отрицательные стороны подобного образа действия, что для противника они будут перевешивать риск, связанный с непосредственной атакой. Тактическая точка зрения при этом сводится к такому выбору позиции, чтобы ее топографические и местные преимущества (местная сила) были в состоянии по возможности уравновесить численную слабость, являющуюся основным оправданием решения обороняться (см. четвертый вопрос). Эта точка зрения естественно ведет к выбору подходящего рубежа для позиции, испытанный в отношении местности глазомер особенно будет ценен, чтобы надлежащим образом учесть противоречивые [196] требования местных достоинств позиции и того удаления, (не слишком близкого и не слишком далекого), на которое она может быть выдвинута без опасности для защищаемого главного субъекта.

14. Принятое решение является решающим для

СЕДЬМОГО ВОПРОСА

относительно распорядка марша. От тактической обстановки, в общих чертах известной из стратегической разведки, будет зависеть, следует ли организовать марш отдельной колонны, как обыкновенное походное движение с мерами охранения, или же является возможным и даже необходимым выделить особый авангард с самостоятельным боевым заданием. При группировке войск для марша (порядок марша) необходимо озаботиться о том, чтобы имелась соответственная поддержка из глубины войсками той же части и было возможно их быстрое использование. Вопросы относительно времени выступления, подразделения колонны на эшелоны, обозов и т. д. разрешаются в соответствии с теорией походных движений, не упуская из виду намеченную цель.

относительно предоставления войскам необходимого расквартирования. Изготовляясь в расположении, занятом позади намеченного боевого фронта, лучше всего держать войска обороны сосредоточенно; при действиях крупного масштаба — лишь постольку подразделять их на группы, поскольку это необходимо для их быстрого перехода на позиции. Вопрос о способе расквартирования разрешается в зависимости от обстановки, также разрешается и вопрос относительно необходимых мер охранения, которые, при наличии изготовительного расположения, часто могут вылиться в форму предварительного слабого занятия самой позиции. Походные движения на избранный фронт регулируются общими нормами, совершаются в необходимых случаях под прикрытием ариергарда, который должен обеспечить войскам необходимое время для достижения позиции. Занятие позиции лучше всего достигается направлением непосредственно на ее фронт отдельных групп.

15. Прийдя к определенным заключениям по этим первым семи вопросам, командование подходит к

ВОСЬМОМУ ВОПРОСУ

Относительно первого исполнительного приказа.

Ни при действиях в большом, ни при действиях в малом масштабе приказ не может и не должен, в существенных чертах, противоречить заключениям, принятым по вышерассмотренным [197] пунктам, хотя бы иногда в круг прежних соображений приходилось вносить другие обстоятельства, более случайного и второстепенного характера, или если бы решение по отдельным приведенным выше вопросам было принято без надлежащего их исследования.

Если результат этих заключений должен быть дан войскам, как приказ, в прямом смысле этого слова, то его предпочтительнее облечь в более или менее твердую форму.

При любом (большом и малом) масштабе, в котором отдаются распоряжения, такой приказ, начинаясь с указания места, дня и часа его отдачи и заканчиваясь подписью фамилии отдающего его начальника, должен сопровождаться введением с краткой, но связной ориентировкой относительно нашего положения (а если надо, то и соседей) и относительно того, что определенно известно о противнике. В приказе столь же кратко и определенно должно быть сказано о наших ближайших намерениях, при этом вовсе не представляется необходимым распространяться относительно намерений высших инстанций больше, чем это строго необходимо для указания ближайших целей{168}.

Точно также не должны допускаться никакая мотивировка и никакие соображения о возможных случайностях; на усмотрение частных начальников не должны передаваться распоряжения по тем вопросам, за которые, по обстановке, ответственность должен нести сам издающий приказ, и наоборот, в приказе не должно быть ничего того, что само собой разумеется, или того, что может стеснить самостоятельность подчиненного начальника.

За этим введением к приказу следует, лучше всего последовательно занумерованное по пунктам: распределение задач между относительно самостоятельными группами — в зависимости от деления на эшелоны, колонны и командные единицы, а, может быть, и по родам войск, в нужных случаях — с подчеркиванием их особой роли в общей работе.

В дополнение к общему „Ordre de Bataille"{169}, в основу каждого приказа ложится принятая для частного случая [198] группировка войск или, по обстоятельствам, „порядок марша".

Далее, отдельными пунктами, под особыми нумерами, или непосредственно за задачей каждой группы в отдельности, следуют дальнейшие распоряжения относительно обозов, полицейских мероприятий, если надо — то продовольствия, связи и т. д.

В каждом приказе обязательно должно иметься указание, где будет находиться высший начальник.

Способ сообщения этих распоряжений (устный, письменный, кому и как?) различным должностным лицам, коих они касаются, подлежит тщательному рассмотрению (об этом полезны письменные указания на оригинале проекта приказа). Чем крупнее масштаб командования, тем все эти распоряжения должны получать более общий характер; поэтому обычно их подразделяют на директивы (по армиям), диспозиции (по корпусам, а если нужно, и по дивизиям), ежедневные приказы (по дивизиям, бригадам, отрядам и т. д.); по крайней мере два первых вида распоряжений, а также самостоятельные приказы по дивизиям и отрядам, надо стремиться последовательно (в порядке времени отдачи) нумеровать.

16. „Оперативный приказ" (и соответственно приказ для походного движения и занятия позиции) сперва доводит войска, на которых он распространяется (большей частью даже при управлении в малом масштабе), лишь до столкновения с противником, отыскать или выждать которого является „стратегической задачей" данной единицы.

С момента фактического (будь то лишь передовые части) установления соприкосновения обоих противников в определенный момент и в определенном пункте перед самостоятельными начальниками этой единицы (походной колонны или занимающих позицию войск) встает преимущественно тактический

ДЕВЯТЫЙ ВОПРОС

относительно того, надлежит ли бой принять или отклонить.

В тех случаях, когда оперативным приказом высшей инстанции указывалось на разделение подчиненной ей единицы (как бы мала она ни была) на группы, имеющие отдельные местные цели, то во всех тех пунктах (на путях или позициях), где не присутствует высший начальник, ответ на этот вопрос падает на соответственного частного начальника (походной колонны или занимающих позиции [199] войск), который в своем решении прежде всего должен учитывать обстановку в соседних частях.

Если, как это бывает в большинстве случаев (или по крайней мере должно быть), на основании предварительного достаточного выяснения всех важных для данного случая условий, в оперативном приказе отдано распоряжение о продвижении вперед или занятии позиции, с учетом планомерного вступления в наступательный или оборонительный бой с противником, расположенным в определенном месте (или в определенном направлении), или ожидаемым по определенному направлению:

то уклонение от боя со стороны данного самостоятельного частного начальника может иметь оправдание лишь при условии, что предпосылки, лежавшие в основе отданного высшей инстанцией оперативного приказа, оказались очевидно ошибочными или настолько изменились, что при повторном исследовании семи первых вопросов, при правильно осознанной обстановке эти изменения побудили бы теперь и высшее командование иначе скомпановать свое решение.

Тогда, безусловно, правом и долгом этих самостоятельных „частных начальников", уже на собственную их ответственность, является замена прежнего „оперативного приказа" для своей части новым, который, в зависимости от обстановки, в большинстве случаев будет сводиться к распоряжениям для добровольного отступления; в основе заключений частного начальника на первом плане опять-таки должен находиться „учет обстановки у соседей".

Однако, если подобное решение созреет хотя бы после вступления в начальную стадию боя, то все же надлежит не упускать из вида, что оно является выполнимым лишь до момента, пока главные силы обеих сторон не сблизились на вызывающую решение дистанцию; поэтому, если решение не могло быть своевременно принято, то является более выгодным все же возможно скорей привести бой к известному концу, чем путем запоздавшего отступления подвергать себя серьезным опасностям.

17{170}. Если (как для высшего, так и для самостоятельного частного начальника) нет веских оснований избегать [200] боя, то фактический переход от операции к действию выдвигает новый

десятый вопрос

следует ли бой тактически теперь вести чисто наступательно, активно-оборонительно или чисто оборонительно.

Если столкновение с противником создалось из оперативного наступления соответственной войсковой единицы, и в особенности, если оно последовало более или менее неожиданно, то ответ на этот вопрос требует более серьезного взвешивания; он получается сам собой при заранее намеченной оперативной обороне.

Что касается решения о характере, который надлежит придать намечаемому проведению боя, то очень часто оно может быть окончательно принято лишь сообразно с результатами ближайшего ознакомления с условиями уже начавшегося вступительного боя; последний же, по своим задачам, вообще должен вестись в демонстративной форме.

Боевые действия, в таком задерживающемся темпе, как известно, должны всегда иметь место для части сил и при „бое с планомерным нанесением флангового удара"{171}; подобный демонстративный характер должен неизбежно являться основным тоном каждого вступления в бой передовых частей или авангарда.

Поэтому „демонстративное" проведение боя для „частных начальников" этих частей является всегда определенным заданием высшей инстанции, а не свободным самостоятельным решением.

Так называемый „встречный бой" также не представляет в этом отношении никакого исключения, (хотя многие, возможно, будут склонны сделать заключение, что в наше время подобного рода „встреча" — ни в какие времена не представлявшая необыкновенного явления — во многих отношениях должна рассматриваться, как особая категория „боя", ведение которого подчиняется особым законам.

Напротив, мы здесь подчеркиваем ту точку зрения, что и „неожиданное столкновение" с противником ни в коем случае не освобождает высшего начальника развертываемых для боя войск от его постоянного долга — давать ясные и определенные организацию и руководство боем; [201] во встречном бою высший начальник не может передавать частным начальникам полномочия, которыми последние не располагают в „планомерном бою".

Общие положения для начальников авангарда и передовых частей распространяются и на неожиданные столкновения; если выполнение их задач в последнем случае, может быть, и является более трудным, чем при заранее предусмотренных („планомерных") условиях, то это лишь служит основанием к особому подбору этих начальников; но отсюда никогда и ни при каких условиях не следует, чтобы можно было передавать на свободное усмотрение начальнику авангарда (передовых частей) право и обязанность высшего начальника определять основы проведения боя; ведь, вместе с тем на усмотрение частному начальнику одновременно перешло бы и решение вопроса — „принять бой или уклониться от него".

18. Как решение о вступлении в бой, так и решение, касающееся того вида, который надлежит придать бою, в который мы захотим вступить, должны быть уже потому изъяты из инициативы частных начальников и оставаться исключительно в руках самостоятельного высшего начальника, что принятие решения здесь прежде всего находится в зависимости от стратегической обстановки, которую не охватывают частные начальники, и часто требует учета обстоятельств в соседних частях, о которых частный начальник (например, начальник авангарда) одной из частей никак не может быть осведомлен в такой же мере, как высший начальник.

Исходя из этой точки зрения, начальник, призванный самостоятельно ответить на

ДЕСЯТЫЙ ВОПРОС,

предпочтительно прибегнет к чистому наступлению, если только не имеется веских оснований, которые можно было бы противопоставить этому решению, каковые (независимо от стратегической обстановки) сводятся по существу лишь: к несоразмерному численному превосходству противника или непреодолимым местным препятствиям занятой им позиции, или, наконец, [202] если противник уже упредил нас своей атакой.

по крайней мере, обратится к активно-оборонительному образу действий, когда временно условия не позволяют прибегнуть к чистому наступлению, так как еще не хватает сил для проведения чисто наступательного боя, или если исключительные местные преимущества обещают способствовать подобному образу действия, и, наконец, если захваченная неприятелем инициатива открывает нам возможность действовать активно лишь в форме контр-удара.

лишь тогда пойдет на пассивную оборону, если по обстановке вообще все дело сводится лишь к определенно ограниченному выигрышу времени в определенно м пункте, необходимому для осуществления других решительных (например, оперативного отступления или нанесения активного контр-удара) задач, или если мы вообще не имеем в наличии или уже утратили силы, необходимые для преследования положительных боевых целей, и не усматривается возможности оперативным путем создать более выгодные предпосылки.

19. Решившись на тот или иной образ проведения боя, высший начальник становится перед

ОДИННАДЦАТЫМ ВОПРОСОМ

относительно того, как он, путем определенной организации боя, может свое решение изъявить в жизни.

Если такая формулировка намерений своей воли упущена или встретила препятствия (вызванные порой ошибочным образом действий одного из частных начальников, например,, начальника авангарда), то, как показывает опыт, „войска вступят в бой по собственной инициативе", которая, в большинстве случаев, безнадежно предает „планомерное" проведение боя в руки случая.

Таким образом, как позднейший момент для распорядка организации боя надо рассматривать вступительную его стадию, которую сам высший начальник, возможно, использует для личной ориентировки (которую никогда не следует упускать) в играющих в данном случае роль условиях (особенно, местности).

Под прикрытием этого вступительного боя и в соответствии с его данными, самое позднее в этот промежуток времени также последует расхождение боевых групп, т.е. переход (из расположения походного или на отдыхе) к изготовительному расположению в резервных порядках, по возможности на тех самых участках, где в дальнейшем они непосредственно могут перейти к „развертыванию".

Во всяком случае, упущение или замедление такого своевременного расхождения приведет лишь к раздробленному вступлению частей в бой.

Неизбежной предпосылкой четкой организации боя является возможность и способность представить себе определенную картину того хода событий, который, в соответствии с принятым планом, должны и могут получить боевые действия. [203]

Именно эта организация и делает бой „планомерным", т.е. является помехой „произвольному" его развитию; очевидно, что подобный план заранее уже должен быть составлен в мозгу высшего начальника, так как без такой общей картины он мог бы действовать лишь „непланомерно", по импульсу мгновения".

Чем отчетливее и определеннее с самого начала обрисуется эта „картина" (в первом наброске), тем более легким явится потребное дальнейшее руководство боем, так как моменты выступления руководства в пространстве и времени всегда, хотя бы в пределах определенных границ, могут быть предусмотрены.

В противоположность „неподдающемуся рассчету" течению чисто фронтального (линейного) боя, как известно, лишь бой с планомерным нанесением флангового удара представляет возможность такого „предварительного учета" своего развития; в конце концов, отсюда вытекает, что постоянным стремлением всякой целесообразной „организации боя" всегда должна быть придача „намеченному развитию боя" формы нанесения „флангового удара"; следовательно, в мере возможности, и „ведение" боя должно стремиться немедленно переходить в эту форму.

20. Такое стремление может найти отчетливое выражение лишь в ясном, определенном приказе, посредством которого планированная организация боя указуется в виде определенных боевых заданий определенным группам боевой части, независимо от того, какова в частном случае абсолютная сила этих групп.

Опыт показывает, что даже в тех случаях, когда высший начальник, при столкновении с противником, лично составил себе более или менее определенную картину намеченного хода боя, тем не менее, часто упускается из виду сообщение этого представления войскам в виде отчетливого боевого приказа, являющегося дополнением отданного ранее оперативного приказа.

Да! Такие примеры повторяются столь часто, даже при управлении в большом масштабе, что, базируясь на них, в последнее время полагали даже возможным создать определенную теорию, которая не только полагает, что оперативный приказ при столкновении с противником „делает излишним" „боевой приказ" („диспозицию для боя"), но просто требует от „оперативных распоряжений", чтобы из них „непосредственно само собой вытекал и целесообразный тактический образ действий". [204]

После всего сказанного выше, едва ли является нужным теперь еще раз ближе входить в рассмотрение опасных последствий подобного понимания; тем не менее, необходимо четко указать, что для боя недостаточно лишь „иметь план", а надо еще и „привести его в исполнение", для чего должно использовать соответственные средства.

Но во всех случаях единственным средством на войне для изъявления воли является — приказ.

Что касается внешнего облика такого совершенно необходимого „боевого приказа", то в этом отношении нам достаточно сослаться на сказанное выше относительно составления „оперативного приказа" (см. восьмой вопрос).

Основные положения, которыми надлежит руководствоваться во внутреннем содержании приказа, детально рассматриваются в учении о бое.

Руководствуясь фактическими „условиями сил, пространства и времени", применение основ тактики в частном случае — кроме предшествовавших ранее особых указаний для вступления в начальную стадию боя, прежде всего всегда будет сводиться к выделению резерва из общей совокупности наличных войск.

Поскольку и в дальнейшем постоянным стремлением управления боем должна быть придача ведению его вида флангового удара, боевой приказ должен дать четкое выражение группировке главных сил, в зависимости от выбранной основной формы:

Демонстративного крыла и решающего крыла. При чисто наступательном образе действий, до момента вступления в решительный бой р е-шающего крыла, на демонстративное крыло выпадает трудная роль — воспрепятствовать противнику принять соответственные контрмеры против угрожающей опасности. Поэтому, задачей высшего начальника является, до этого момента, — самому наблюдать за боем демонстративного крыла, чтобы последнее не протянулось преждевременно далее намеченных пределов, но, с другой стороны, чтобы оно, в случае необходимости, усиленное резервом, в свою очередь своевременно решительно атаковало, если противник настолько ослабит перед ним свой фронт, что теперь успех наступления потребует переменить роли между крыльями. Сообразно с этой задачей преднамеренного боя с нанесением флангового удара, место старшего начальника будет на демонстративном крыле, и за этим же крылом, нормально, надлежит держать и резерв. Но с вступлением в дело решающего крыл а, центр тяжести руководства боем все больше перекладывается к этому крылу, что, обычно, требует там личного присутствия высшего начальника; последний, по мере продвижения вперед решающего крыла, также должен будет постепенно придвигать резервы к стыку обоих крыльев. Демонстративное крыло, продвигаясь в связи с успехами решающего крыла, будет придавать своей деятельности все более ясно выраженный решающий характер, и наконец, в свою очередь, также перейдет к введению в дело, без оглядки, своих последних сил. Задачей последнего резерва может явиться дать демонстративному крылу необходимые силы для такого перехода в решительное наступление или же, следуя за внешним флангом решающего крыла, обеспечивать последнее от опасности неприятельского контр-удара (могущего получить вид контр-охвата).

Оборонительного крыла и наступательного крыла. При активно-оборонительном образе действий главное затруднение командования заключается в том, что момент для решительного удара наступательного крыла выясняется лишь из развития боя на оборонительном крыле; только из последнего можно разрешить вопрос о наиболее целесообразном направлении, которое надлежит дать этому контр-удару. Эти обстоятельства при всех условиях требуют личного присутствия высшего начальника на оборонительном крыле; за последним, по крайней мере, в начале боя, обычно надлежит располагать и главный резерв. [205] Только если руководящее боем лицо само будет следить, как назревают события, оно окажется в состоянии своевременно принять подготовительные меры, чтобы энергично использовать благоприятный момент для контр-удара, который, как учит нас опыт, всегда очень короток. В зависимости от обстоятельств, руководитель боя или направит контр-удар наступательного крыла в самый момент неприятельской атаки в о фланг штурмующих войск, или же путем усиления оборонительного крыла из резерва сумеет использовать момент неприятельской атаки или непосредственно следующие за ее удачей минуты для фронтальной контр-атаки. Когда удастся планомерно провести переход в наступление путем вступления в бой наступательного крыла, на высшего начальника выпадает забота О том, чтобы оборонительное крыло, по мере успехов на другом крыле, примкнуло к этому обороту и резерв был своевременно продвинут туда, где он может наиболее действительно содействовать достижению желанного решения. Однако, надо считать твердо установленным, что многосторонние требования, неизбежно предъявляемые высшему боевому руководству при активно-оборонительном образе действия, делают его менее предпочтительным видом боя.

21. Как в "первоначально планируемой организации боя", так и в "последовательном руководстве боем" всегда содержится постановка заданий для определенных групп:

с приступом отдельной группы к выполнению поставленной ей задачи, для нее происходит переход от тактической деятельности к непосредственно тактическо-боевой работе.

Даже при бое в малом масштабе (например, в сторожевом охранении, когда всего один взвод, разбившись на отдельные группы, направляется против неприятельского фронта и фланга), все дальнейшие соображения и распоряжения теперь попадают в сферу самостоятельной деятельности начальника отдельной группы (в широком смысле этого слова), который вследствие этого оказывается перед [206]

ДВЕНАДЦАТЫМ ВОПРОСОМ

относительно уставного развертывания подчиненной ему единицы для осуществления поставленной ей особой задачи.

Здесь весь центр тяжести внимания должен быть обращен на то, чтобы такое „развертывание" не было упущено до вступления в полосу действительного огня.

Опыт свидетельствует, что как при наступлении, так и при обороне, часто не удается построить целесообразного боевого порядка из-за реального или мнимого недостатка времени; отсюда вытекает чрезвычайная важность решения по двенадцатому вопросу, выпадающего на ответственность самостоятельного частного начальника: правильное определение момента для перехода от „неготового к бою состояния" к необходимому „боевому порядку;" внешняя форма последнего может служить предметом особых размышлений лишь в исключительных случаях.

И при обороне, но в особенности при развертывании для контр-удара при активной обороне или при введении в бой резерва при наступлении и обороне, скорость перехода из „резервного" или может быть даже „походного порядка" к соответственному боевому порядку часто будет иметь решающее значение для успеха — особенно, если принять во внимание силу современного огня.

Это в особенности относится к тем случаям развертывания, которые протекают не на основном фронте, под прикрытием, а в обстановке (например, для нанесения флангового удара или прикрытия фланга) движения вперед, а иногда и совпадают по времени с переменой фронта; промедление хотя бы на несколько минут может поставить их успех под вопрос.

Когда „отдельная группа" образуется, как это обычно бывает, при крупном масштабе боя, из различных родов войск, или когда отдельные части, входящие в группу, могут собраться для объединенной совместной работы против данного боевого объекта лишь из различных исходных пунктов, тогда, сверх большого искусства войск в маневрировании, развертывание еще требует быстрого и верного глазомера старшего начальника; последний в таких случаях ответственен за выбор основной формы „общего развертывания".

Но в развернутой боевой группе само проведение боя падает уже исключительно на вышколенных на учебном плацу и на местности младших начальников, самодеятельность которых, целесообразно ограниченная уставными нормами, на низшей инстанции командования — при [207] вождении взвода — должна проявиться в целесообразном использовании и руководстве огнем.

22. Исход первого акта боя, состоящего из чередования ударов и оборонительных действий, ставит руководителя боя перед обусловливающим его дальнейшее управление боем

ТРИНАДЦАТЫМ ВОПРОСОМ

относительно того, продолжать или прервать бой.

Минуты, следующие непосредственно за разрешением боевого столкновения на каком-либо участке (имевшим место планомерно или случайно), являются, как показывает опыт, таким моментом, когда в частном случае очень часто утрачивается различие между „управлением боем" и „проведением боевых действий".

При этом „руководство боевыми действиями" часто оказывается перед необходимостью принимать самостоятельные боевые решения; „управление боем" чаще всего находит здесь повод для решений, вторгающихся в непосредственную сферу боевых действий.

Поэтому, в такие моменты высший руководитель боя должен энергично стремиться к тому, чтобы возможно раньше ответить на тринадцатый вопрос, т.е. прежде чем его в этом опередит младшее командование.

Свободный выбор решения теперь естественно принадлежит лишь „командованию" (будь то высшему или низшему) той стороны, в пользу которой завершилось столкновение.

В такой обстановке могут появиться основания, чтобы:

при успешном наступлении удовлетвориться достигнутым и начать устраиваться на захваченном рубеже или же отойти.

при успешной обороне — или подготовиться к отражению нового нападения, или же после разрешения задачи (например, после успешного контр-удара) использовать приобретенную свободу действия для отхода.

Только такой перерыв боя, как известно, по своей природе всегда стремящегося к крайнему развитию, требует вмешательства воли свыше; однако, проявления таковой, по обстоятельствам, можно ожидать и от „подготовленного в отношении тактики боя" руководителя боевых действий (занимающего штаб-офицерскую должность).

Но вопрос о продолжении боя — будь то в виде „распределения новых задач", с целью присоединить к первому удачному этапу боя такой же второй, или в виде „введения в дело новых сил", особенно, чтобы посредством их оспорить понесенную неудачу, всегда должен безусловно решать [208] только высший в бою начальник, повторяя при этом исследование по девятому, десятому и одиннадцатому вопросам.

23. Но когда, в результате, вследствие физического разгрома последних сил или коренного изменения оценки обстановки одной из сторон, бой дошел до своего окончательного завершения, то перед командованием как победившей, так и побежденной стороны, вырастает

ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ВОПРОС

относительно распоряжении, которые надлежит отдать для

преследования. Вопрос об энергии, с которой, в соответствии с масштабом достигнутого успеха, возможно использовать победу, решается прежде всего в зависимости от остатка физических и моральных сил у вождей, частных начальников и войск (иногда еще и не вступавших в бой). Как показывает опыт, в большинстве случаев необходимо энергичное давление со стороны высших инстанций, чтобы пришпорить войска, после испытаний тяжелого боя, к тем усилиям по совершению маршей, которые единственно в состоянии собрать полную жатву победы.

отступления. Мероприятия, подлежащие выполнению последними еще годными для сопротивления войсками, необходимые, чтобы в мере возможности превратить вынужденное отступление в форму упорядоченного отхода на тыловой рубеж, где постепенно мог бы быть сформирован ариергардный порядок, целиком зависят от состояния разбитых войск. В такой обстановке моральный элемент у вождей, частных начальников и солдат получает решительный перевес — на благо или погибель целого — над интеллектуальным моментом.

24. Лишь после того, как победоносный противник принял свое решение, может и побежденное командование со своей стороны выдвинуть перед отходящими назад частями

ПЯТНАДЦАТЫЙ ВОПРОС,

инициатива в котором принадлежит победителю: о завершении дневной работы.

Лишь после того, когда победитель, прекратив преследование, потянется к отдыху, может и побежденное командование принимать решение в том же направлении.

Наконец, перед обеими сторонами выдвигается еще

ШЕСТНАДЦАТЫЙ ВОПРОС

о необходимых мерах охранения.

О них мы скажем только, что они создают исходное положение, и размышления по принятию новых решений вновь должны начаться с первого вопроса. [209]

25. Высокая ответственность, которую каждый начальник — как бы велик или мал ни был круг его деятельности вообще, или в данном частном случае, — должен нести как за успех его распоряжений, так и за понесенные жертвы в людях, вменяет ему в священную обязанность тщательное обдумывание своих действий,

Лишь на основе анализа операции{172}, проделанной в мозгу начальника в каждом частном случае, для которой данная комбинация вопросов предназначена образовывать лишь общий каркас, может и должно слагаться на войне волевое решение вождя — действовать так или иначе.

Это решение может найти настоящую силу для проведения в жизнь без оглядки лишь в логичном и зрелом размышлении; если его не увенчает успех, оно найдет себе и в верхах и низах моральное оправдание лишь при этой предпосылке.

Такая высокая ответственность вождя не снимает с начальников на низших должностях обязанности, самодеятельно и самостоятельно вступить в дело, когда приказы и распоряжения высших инстанций отсутствуют или не дошли до них; точно так же и старший начальник, какую бы должность он ни занимал, не может считать, что с него снята личная ответственность, если он решение выпавшей на него в бою или сражении задачи передаст своим подчиненным, раздробив ее на самостоятельные и лишенные внутренней связи частичные задания, когда от него ожидается единство действия.

И, наконец, как низшее командование не должно увлекаться и своим личным почином не выходить за пределы, указанные в ясных приказах соответственного командования, и, подавно, не действовать вопреки им, точно также и старшие начальники не должны вмешиваться в круг самостоятельной деятельности своих подчиненных, кроме случаев, когда они хотят и в состоянии взвалить исключительно на свои плечи полную ответственность и за неудачу.