Метод возможностей: уверенность прежде точности
Можно ли рассчитывать на безошибочность этого метода?
Нет! Потому что те, которые его применяют, вовсе не думают, будто война является игрой; они лишь стремятся вырвать у случая все, подлежащее расчету.
Как же по этому методу следует вводить в замысел маневра [52] представление о том, что может сделать неприятель? Нужно ли для этого, чтобы начальник сопоставлял попарно и последовательно каждый из замышляемых им маневров с каждым маневром, который противник может ему противопоставить?
На первый взгляд это представляется очень трудным, но при ближайшем рассмотрении можно заметить, что число таких сопоставлений будет невелико.
В самом деле, — при этих сопоставлениях нет надобности рассматривать такие маневры противника, которые при создавшейся обстановке являются для него явно невозможными: ведь могут существовать препятствия, которые при известных условиях времени и средств будут фактически непреодолимы; может сделаться фактически невозможным внезапное нападение в определенном направлении в случае присутствия в этом районе дружественных нам войск.
Кроме того, следует принять во внимание, что из всех возможных для противника маневров начальнику нужно рассмотреть безотлагательно лишь те, которые могут помешать его собственному маневру. Выполнение последнего обыкновенно ограничено условиями времени и места. Ввиду этого можно с полным основанием устранить из своих расчетов всякий неприятельский маневр, действия которого развиваются вне данных условий времени и места.
Отбрасывая из своих сопоставлений все невозможные или не интересующие его неприятельские маневры, начальник всегда сохранит уверенность в том, что он не ввел и свой замысел никакой случайности. Последнее конечно справедливо при условии, что указанное отбрасывание будет основываться на точных данных и на хорошо обоснованных расчетах, и что будут исключаться такие соображения, которые имеют лишь видимость истины.
Отрицательным примером в данном случае является рассуждение ген. Грёнера, который в своем «Завещании графа Шлиффена» находит, что немцам в 1914 г. незачем было заниматься сосредоточением противника на фронте Верден, Лилль по той причине, что противнику пришлось бы для этого ослабить свое правое крыло в пользу левого, — проблема, которая в обратном смысле была в плане Шлиффена разрешена. «На войне, — говорит Грёнер, — такие великие мысли, как в плане Шлиффена, сколь бы простыми они ни казались, не имеют обыкновения возникать одновременно у обоих противников. История на многочисленных примерах показывает, что на это способен лишь настоящий главнокомандующий, прозорливый ум которого предугадывает то, что произойдет и может произойти...».
Грёнер — хороший ученик Мольтке: он — большой поклонник принципа «угадывания». По его мнению во Франции не нашли бы средств для ослабления правого крыла в пользу левого по [53] той причине («как бы просто это ни казалось»), что в Германии существует Шлиффен, который на это способен, а двух таких, как Шлиффен, существовать одновременно не может...
Какое убожество суждения! И как был бы удивлен Грёнер, если бы он прочел проект ген. Мишеля от 1911 г., предлагавший именно это усиление левого крыла за счет правого. Об этом немец, ген. Куль, написал: «Не подлежит никакому сомнению, что перемещение к северу французского сосредоточения, как предлагал ген. Мишель, создало бы для германских операций в 1914 г. значительные затруднения».{11}
Судить о своем противнике по собственной мерке — это значит катиться по наклонной плоскости к идее приписывания противнику лишь таких проектов, которые мы находим разумными, тогда как они, может быть, показались бы нам абсурдными, если бы наше суждение основывалось на тех же данных, как и суждение противника.
Болгары и их учителя-немцы, наверное, думали в 1918 г., что атака Франше д'Эспере через горы к востоку от Черны будет неразумна, и... были застигнуты врасплох!
Начальнику не важно, является ли неприятельский маневр глупым или умным. Ему нужно лишь знать, возможен ли данный маневр или невозможен. И если маневр возможен, то начальник должен оценить влияние, которое этот маневр сможет оказать на его собственные предположения.
Но и при таком ограничении число маневров, которые начальнику придется рассмотреть в его оперативном замысле, все-таки может остаться слишком большим для производства необходимых сопоставлений.
Однако предположим, что начальник заставит себя сделать эти многочисленные сопоставления между маневрами, которые он сам замышляет, и теми, которые противник маг бы им противопоставить. Тогда нетрудно будет заметить, что неприятельские маневры расположатся в нескольких группах и притом так, что все маневры, входящие в известную труппу, будут оказывать на замышляемые начальником маневры однородное влияние.
Подобная классификация неприятельских маневров по группам не только вполне возможна à priori, но ее даже легко сделать.
Когда она произведена, то начальнику в его оперативном замысле не нужно уже сопоставлять задуманные им маневры со всеми [54] маневрами, которые противник мог бы предпринять, но лишь с небольшим числом предположений, касающихся неприятеля.
Эти предположения должны быть избраны à priori так, чтобы удовлетворять следующим двум условиям:
а) всякий возможный со стороны противника маневр, способный оказать влияние на маневр, задуманный начальником, должен быть обязательно включен в одно из этих предположений;
б) все маневры, сгруппированные в какое-либо одно предположение, должны оказывать однородное влияние на маневр, который начальник имеет в виду.
Указанный метод труднее объяснить, чем применить. Но ген. Колен в своем сочинении «Превращения войны», противополагая этот наполеоновский метод методу Мольтке, дает ему такое освещение:
«Некоторые генералы до и после Наполеона старались предусмотреть операции противника. Они из кожи лезли в этой работе отгадывания, пытаясь открыть среди возможных операций Противника наиболее опасные или наиболее вероятные. Наоборот Наполеон делал, как Декарт, перечисления столь полные, что не мог ничего упустить, и это гораздо проще. Проследим, например, по опубликованным им документам его расчеты для кампании в Моравии в 1805 г. Союзники — в Ольмюце; они там не останутся навсегда, и когда они переместятся, то это будет или для того, чтобы удалиться, или для перехода в наступление. В том или другом из этих двух общих случаев они могут совершить свое движение, следуя по прямой линии, от французов или к французам, или же двинуться вправо, или передвинуться влево. Следовательно, вот — 6 случаев, которые нужно разобрать и которые охватывают все возможные предположения. В своих расчетах Наполеон предусматривает, что именно нужно сделать в каждом из этих 6 случаев».
«При наступательных операциях он рассуждает таким же образом, не отбрасывая никакой гипотезы, как бы неправдоподобна она ни была».
Сейчас мы увидим, как сам Наполеон вводит в свой оперативный замысел представление о том, что может сделать противник!
«Утверждают, — пишет он военному министру Кларку 18 августа 1813 г., — что 60000 русских и пруссаков вступили в Богемию и что император Александр 15-го прибыл в Прагу».
«Если это так, то»:
Первая гипотеза. «Неприятель начнет наступление через Циттау, — единственное дебуше, существующее на правом берегу, — и тогда он будет остановлен укрепленным лагерем Циттау и корпусом ген. Вандама, а также резервом, который я смогу передвинуть из Гёрлица в полтора дня. Или же»:[55]
Вторая гипотеза. «Неприятель будет маневрировать на левом берегу Эльбы и дебуширует через Тёплиц и Петерсвалъде, чтобы направиться к Дрездену; тогда маршал Сен-Сир в 2 дня сможет сосредоточить 60000 чел., а через 4 дня я смогу быть там с 150000 чел. Или, наконец»:
Третья гипотеза (это — абсурдный маневр, который, однако, Наполеон не исключает из своих предположений). «Неприятель начнет операции вне расчета и вступит в Германию, направляясь или на Мюнхен, или на Нюрнберг; тогда он откроет для моего наступления всю Богемию».
«Наоборот, если вступление русской армии в Богемию не подтвердится или если туда вступил лишь незначительный корпус, тогда я смогу в 2 дня сосредоточить 200000 чел. против неприятельской армии в Силезии». И Наполеон еще раз возвращается к маневру, который он считает маневром «вне расчета».
«Остается еще предвидеть случай, когда противник, забыв уроки прошлого, двинется с 140 000 чел. на Мюнхен и с 25000–30000 чел, — на Вюрцбург, что ослабит его на 70000 чел. Тогда вот мои приказания...».
В заключение, — чтобы не воображали, будто после Наполеона это представление о возможностях для неприятеля, служащее основанием для оперативного замысла, вышло из употребления, — процитируем записку от 15 октября 1918 г., в которой 2-е бюро французской главной квартиры рассматривает возможности перевозок для противника, отброшенного на позицию Гаген.
Главная квартира
2– е Бюро
«15 октября 1918 «.
ЗАПИСКА ПО ПОВОДУ ОТХОДА ПРОТИВНИКА НА Р. ШЕЛЬДУ И МААС
I. Позиция Гаген
Предположение, что противник отступает на линию, обозначенную Гентским каналом, течением р. Шельды, Валансьен, Авесн, Хирзон, Мезьер (так называемая позиция Гаген) Продолжением этой линии являются оборонительная система Тионвиль, Мец, затем — теперешний фронт, или в случае оставления неприятелем Верхнего Эльзаса косая заградительная позиция Вольфсгейм, Страсбург и течение Рейна. Кажется, вдоль Шельды эта линия не укреплена. От Валансьена до района Тионвиль она укреплена лишь местами.
В этой второй части она не прикрывает большую рокадную (поперечную) железную дорогу.
2. Использование железных дорог противником, занимающим позицию Гаген
А. Для передвижений позади фронта между двумя районами, разделенными лесным массивом Арденн, немцы располагают тремя рокадными железнодорожными линиями, которые позволяют перевозить по одной дивизии в день. [56]
В настоящее время противник имеет 150 дивизий из 187, находящихся между Маасом и морем. Эту пропорцию он может изменить лишь очень медленно.
Рокадные железнодорожные линии, как сказано, не позволяют перевозить более одной дивизии в день, а сеть поперечных дорог в Арденнах очень бедна.
Б. Для снабжения на фронте от моря до Вогез противник располагает шестью линиями: А, В, С, D-1, D-2 и Е. Опыт показывает, что этих линий с избытком достаточно; однако если линии А и В будут исключительно использоваться для снабжения войск к западу от Мезьера, то одна линия С может снабжать войска, расположенные на фронте Мезьер (вкл.), Лонгюон. Ее будет недостаточно во время рокадных передвижений с запада на восток по линии 3, которая совпадает с линией С на участке Либрасон, Люксембург. Противнику представится дилемма: снабжать ли очень слабо фронт Хиргон, Лонгюон, ила же лишить себя одной рокадной линии для перевозок с запада на восток.
Выводы. Быстрое отступление противника на линию Шельда, Маас поставит его в очень трудное положение с точки зрения численности войск в случае усиленной французской атаки в Лотарингии.
Сосредоточение франко-американских сил, произведенное как можно быстрее на фронте Нанси, Аврикур, позволит с большими шансами на успех произвести вторжение в аннексированную Лотарингию. Значение такого вторжения — военное (захват района Мец, Тионвиль) и политическое занятие германской территории за р. Саарой) — могло бы быть очень велико.
Другие записки, доставленные в том же духе, оценивали степень утраты боеспособности крупными неприятельскими частями. Точные расчеты показывали, как ничтожны были возможности противника.
Таким образом, после увлечения германским методом вновь возвращаются к применению французского метода, который стремится не к отгадыванию того, что противник хочет предпринять, а к определению того, что он в состоянии сделать. Получив такое мерило, начальник не испытает недостатка ни «в свободе ума для замысла», ни «в уверенности, для того чтобы решиться».
Французский маневр 15 июля 1918 г.
Выше мы указывали, что можно было бы рассматривать последовательные решения, приведшие к французскому маневру 15 июля 1918 г., как результат замысла, в котором командование основывалось не на маневрах, возможных для противника (возможности), а на маневрах, которые он намеревался выполнить (намерения).
Таким образом мы доказали бы на опыте:
а) что можно посредством толкования известных признаков и сведений выяснить безошибочно определенное намерение противника и
б) что исполнение неизбежно соответствует этому намерению.
Против подобного способа рассуждений можно логически возразить следующее: [57]
1. Из того факта, что один раз удалось по некоторым признакам раскрыть истинное намерение противника, отнюдь нельзя делать вывода, что и другой раз мы не ошибемся в истолковании его намерений. Изучение одного сражения при Гизе в достаточной мере показывает, что можно быть введенным в заблуждение отлично установленными признаками и самыми верными сведениями.
2. Из того факта, что за определенным таким способом намерением последовало точное выполнение, мы не имеем права заключать, будто всегда будет происходить то же. Можно было бы привести тысячу доказательств из опыта, что ничто не является столь изменчивым, как намерение.
Для подобных заключений мы имеем тем менее права, что опыт 15 июля 1918 г. протекал в своеобразных условиях; если бы дело шло о лабораторном опыте, то его можно было бы рассматривать как подстроенный.
Действительно, этот опыт имел место в Шампани на давно уже стабилизованном фронте, известном обороняющемуся до малейших деталей; наступающий не мог там поставить веху или сделать шаг без того, чтобы это не было видно, как черное на белом. Каким образом даже минимальное изменение в организации и деятельности германского сектора могло бы ускользнуть от активной, бдительной и хорошо организованной французской разведки?
От этой разведки не могла бы ускользнуть подготовка определенного маневра, а потому, приписывая противнику намерение выполнить этот маневр, мы имели мало шансов ошибиться.
Как бы то ни было, но можно констатировать, что в этом частном случае командование должно было придти к принятым верным, решениям независимо от того, пользовалось ли оно методом Намерений или методом возможностей. Но даже в этом обсуждении, если бы мы пожелали использовать некоторые признаки, то пришли бы к выводу, что и в разбираемом факте французское командование, принимая свои решения, приведшие, к кровавой неудаче германской атаки, основывалось скорее на возможностях противника, чем на его намерениях.
Сейчас мы докажем это.
В июне 1918 г. 4-я французская армия занимает в Шампани позицию, сильно укрепленную, хотя лишь средствами полевой фортификации. В состав этой позиции входят: первая позиция, промежуточная позиция и вторая позиция. Для защиты этих позиций 4-я армия располагает 3 армейскими корпусами (в общем: 10 дивизий), но командующий знает, что в случае угрозы неприятельской атаки он сможет получить несколько добавочных дивизий и довольно большое количество артиллерий из резерва главного командования.[58]
Против 4-й армии противник имеет 8 дивизий и отлично известную нам организацию, как наступательную, так и оборонительную.
В случае атаки задача 4-й армии состоит в том, чтобы сломить все усилия неприятеля на промежуточной позиции, представляющей главную позицию обороны.
Вот как французское командование использовало главные сведения, которые ему были доставлены.
1. В наши руки попала инструкция Людендорфа от 9 июня относительно уроков, извлеченных германским командованием из последних наступлений. В ней 1-й генерал-квартирмейстер не без некоторого тщеславия говорит:
«Правильность директив и принципов, указанных верховным командованием для подготовки войск и для приемов атаки, подтвердилась до малейших деталей в «наступлении Блюхера (27 мая)».
Затем он точно указывал, каковы должны быть последовательные периоды атаки, организованной и веденной сообразно с этими принципами.
Следовало ли заключить из этого документа, попавшего в наши руки, что в будущем германские атаки всегда будут вестись в точности по указаниям директивы Людендорфа?
Конечно да, скажет метод намерений; ведь сам Людендорф выразил нам свою мысль по этому поводу.
Но метод возможностей ответит следующее: «Мы знаем мнение Людендорфа от 9 июня; с этого времени он мог изменить свои взгляды и приемы; возможно, что атака будет проведена таким способом», — и этого достаточно для начальника, чтобы организовать соответствующее отражение этой атаки.
В самом деле, значительно раньше, чем французское командование получило документ, оно указало способ обороны, основанный на сведениях, собранных относительно нового германского способа атаки. Французское командование давно уже знало, что наступающий имеет возможность уничтожить перед атакой защитников первой позиции вместе с ее укреплениями.
До тех пор этот французский способ обороны не всегда правильно понимался исполнителями. Отныне будет лучше. Главнокомандующий группы армий и командующий армией настоят на этом.
2. За время; с 27 июня по 7 июли 12-е бюро 4-й армии с удивительным искусством собрало массу сведений.
Пленные единогласно заявляли, что противник подготовляет атаку. Некоторые из них даже указывали фронт и цели атаки.
Движение по дорогам и на станциях разоблачало несомненные приготовления.
Приобреталась уверенность, что боевые припасы нагромождены противников до самых передовых линий. [59]
Какой вывод можно было сделать из этого? Произведет ли противник в Шампани атаку в больших размерах?
Несомненно, да, — отвечает метод намерений, — раскрытые признаки являются верным ручательством его намерения.
Хотя противник мог бы еще передумать и отказаться от атаки, — говорит метод возможностей, — но известно, что он сделал приготовления, позволяющие ему произвести крупную атаку, которую он не мог бы сделать без этих приготовлений.
И такой возможности достаточно для начальника.
Вследствие этого командующий 4-й армией принимает необходимые меры для парирования возможного удара; он просит и получает подкрепления. После этого, заботясь о поддержании духа солдат на том же высоком уровне, он отдает 7 июля следующий приказ, оценивающий обстановку:
«Солдаты! Мы можем быть атакованы в каждый момент. Вы все чувствуете, что никогда оборонительное сражение не начнется при более благоприятных условиях.
Мы предупреждены и мы настороже.
Вы отобьете этот штурм...».
Он не говорит: «Мы будем атакованы».
Достаточно единственного факта — «Мы можем быть атакованы», — чтобы командующий французской армией принял все необходимые меры, — и как бы ни сложилась обстановка, — этот приказ не поставит его в смешное положение, подобно приказу, отданному принцем Фридрихом-Карлом в полдень 16 августа 1870 г.
3. Сведения, собранные в последующие дни, позволяют уточнить:
а) фронт, на который распространяется подготовка атаки: ничего к востоку от Мен-де-Массиж, а также к западу от Реймса и вне этого фронта (авиация, пленные...);
б) максимальные силы (30 дивизий), которые противник может назначить для атаки (главная квартира); это сведение поверяет предыдущее: соотношение между длиной фронта и величиной сил является нормальным для атаки в больших размерах;
в) полное завершение подготовки, которая должна закончиться 14 июля (главная квартира, авиация, пленные...).
Какой вывод из этого? Начнется ли крупная атака 14-го числа на фронте Реймс, Мезон-де-Шампань?
Несомненно, да, говорит метод намерений. Во всяком случае, это возможно, — отвечает метод возможностей, — и этого достаточно для того, чтобы начальник держался наготове. «Все предосторожности приняты», — говорит он. Но для начальника самым важным в этих сведениях является то, что за отсутствием достаточной подготовки противник не может произвести серьезной атаки ни на Реймс, да и к востоку от Мен-де-Массиж. [60]
Наконец 14 июля между 20 и 21 час. поиск, великолепно проведенный лейтенантом 366-го пехотного полка, доставляет на наши позиции 27 пленных 19-й резервной дивизии.
Эти пленные, подобно взятым в предшествующие дни, начинают с отказа давать какие-либо показания; однако все кажутся довольными своей судьбой. Лишь один составляет исключение: видимо озабоченный, он просит каждого приходящего дать ему противогазную маску взамен утраченной. Естественно, что его спрашивают, почему он так дорожит маской, раз ему более нечего бояться. Тогда он вынужден признаться, что через несколько часов начнется германское бомбардирование с использованием большого числа химических снарядов.
Другие пленные ввиду болтливости своего товарища не считают более нужным хранить тайну, и таким образом мы узнаем, что начало атаки есть вопрос нескольких часов; что артиллерийская подготовка должна продолжаться от 12 ч. 10 — м. почти до 4 ч. 45 м. утра; что штурм начнется в 4 ч. 45 м. под прикрытием подвижного заградительного огня; наконец пленные дают подтверждение относительно фронта атаки между Реймсом и Мен-де-Массиж.
Что из этого следует? Произойдет ли неприятельская атака так, как говорят пленные?
Это бесспорно, — говорит метод намерений.
Несомненно лишь то, — отвечает метод возможностей, — что приказ об атаке уже получен войсками и находится в периоде исполнения. Только отмена приказа, если она запоздает, сможет остановить подготовляемую атаку.
4-я французская армия сама подала пример подобной отмены приказа, происшедшей при аналогичных условиях 12 февраля 1915 г. во время ее атак к северу от Перт-ле-Хюрлюс (Perthes-lès-Hurlus).
Но приобретенная уверенность указывает, что пора пустить в ход наступательную контрподготовку,{12}и этого достаточно для того, чтобы оправдать соответствующий приказ, отданный командующим 4-й армией.
А если Людендорф отменит свой приказ? Начальник, не оставляющий ничего на долю Случая, не перестанет держать это предположение в уме до тех пор, пока события его не отменят.
Вот почему при одном интервью, — когда некоторым лицам, игравшим видную роль в событиях мировой войны, был задан вопрос о наиболее трагическом моменте их жизни, — ген. Гуро указал на время, протекшее от отдачи им приказа о контрподготовке 14 июля 1918 г. [61] до падения первых снарядов, обнаруживших начало германской атаки.
Этот последний факт, самое содержание вышеприведенного приказа от 7 июля: «Мы можем быть атакованы...» и совокупность мер, принятых французским командованием, доказывают, что последнее не играло на предсказаниях, доставленных методом намерений. Установлено, что французское командование принимало нужные меры для отражения возможных маневров противника по мере того, как достоверные сведения доказывали, что эти маневры становились исполнимыми или — точнее — переставали быть неисполнимыми.
Примеры, разобранные в этой главе, имели целью осветить Коренное противоречие, существующее между двумя методами, посредством которых можно получить пригодное для введения в замысел начальника представление о том, что сделает противник.
Ген. Колен охарактеризовал противоположность этих двух методов следующими словами: один — отгадывает, другой — перечисляет.
Методы эти соответствуют темпераментам двух начальников, из которых один, стремясь узнать намерения противника, довольствуется приобретением убеждения, тогда как другой, будучи исключительно занят определением границ того, что неприятель может, ищет уверенности.
Оба метода апеллируют к воображению, но первый способен отклоняться в сторону чисто сентиментальных соображений; од широко открывает двери случаю, в то время как другой держит эти двери герметически запертыми, потому что в нем разум всегда обуздывает воображение.
Выбор между двумя методами не труден для того, кто отдает предпочтение фактам перед гипотезами, уверенности перед вероятностью и разуму перед воображением.