Содержание
«Военная Литература»
Военная мысль

Глава II.

Как следует вводить в замысел маневра представление о противнике

1. Представление о противнике, учитываемое в замысле маневра, есть представление, относящееся к будущему. Если мы рассмотрим положение противника в определенный момент, то станет очевидным, что его возможности, т. е. совокупность различных маневров, которые противник, исходя из этого положения, мог бы произвести: в известное время, содержатся в зародыше в этом положении. [26]

Также очевидно, что начальник должен сопоставить; с одной стороны те маневры, которые противник мог бы сделать, а с другой — маневры, которые он сам замышляет исполнить.

Действительно при этом сопоставлении начальник будет в состоянии установить, что такой-то предположенный им маневр не приведет к цели, если только произойдет такое-то возможное выступление противника; что другой, маневр угрожает опасностями, серьезность которых можно подсчитать, тогда как наоборот третий маневр должен даты искомый результат, потому что среди всех возможных маневров противника нет ни одного, могущего ему быть противопоставленным с некоторым шансом.

Для ценности этого сопоставления оно должно применяться к событиям одновременным, т. е. в данном случае к будущим событиям, так как маневр, который начальник хочет произвести, относится к будущему.

Эта необходимость рассматривать маневры противника за пределами настоящего времени точно отмечена Наполеоном, в сделанной им оценке метода, употребляемого австрийскими тактиками. «Их планы, — писал он, — были основаны на донесениях, которые если и были верны в момент составления этих планов, то переставали быть таковыми на другой или на третий день, когда эти планы должны были приводиться в исполнение».

В этой короткой фразе рассмотрены 2 рода донесений, служивших основанием для планов австрийских тактикой:

а) или они верны,

б) или они неправильны.

Но это сделано с целью установить, что в обоих случаях — и даже в случае благоприятном, когда донесения верны, — метод австрийских тактиков одинаково абсурден.

Он абсурден потому, что донесения, хотя и верные в момент составления планов, становятся уже неправильными, (т. е. не соответствуют фактам); в момент выполнения этих планов.

Не подлежит сомнению, что Наполеон считал абсурдом базировать план непосредственно на тех данных, которые имеются в настоящее время. Следует основывать его на том, что может быть в момент, когда план будет приводиться в исполнение.

Впрочем, точный смысл этого замечания Наполеона выясняется из других его слов относительно плана кампании, в котором начальник должен «предвидеть все, что противник может сделать», иными словами — предвидеть те перемены, которые могут произойти в положении противника.

Далее мы увидим, как Наполеон вводит такое представление о противнике в свои замыслы.

Впоследствии Рюстов также указывал на нелепость составления плана маневра без учета того, что противник может сделать во [27] время исполнения этого маневра. Он это изобразил в форме доказательства научного характера, которое имеет то преимущество, что оно ясно устанавливает идеи и запечатлевается в памяти.

Пусть, — говорит он, — на правильной кривой MК движется охотник М, который свистом зовет свою собаку С, имеющую по предположению одинаковую со своим хозяином скорость движения.

Собака направляется к М.

Но через некоторое время, когда собака находится в С', а хозяин — в М' , она исправляет свое движение, взяв направление на М1 .

Точно так же, достигнув С'', она направляется на M'', M''' и т. д.

Математики утверждают, что, соединив пункты С, С' , С'' и т.д., мы получим кривую, которая бесконечно приближается к кривой МК, но никогда с ней не сольется. Эта кривая, которую они называют «кривой собаки», является, по мнению Рюстова, типичной для одного из понятий, «наиболее важных в военном искусстве».

«Каждый раз, — пренебрежительно замечает Рюстов, — когда какой-нибудь генерал составляет план маневра, требующего для своего выполнения некоторого времени, не учитывая того, что противник за это время может сделать, этот генерал описывает «кривую собаки».

Талейран выразил ту же идею в форме, которая делает ее очевидной: «Представление о том, что есть, имело бы мало значения, если бы оно не заключало в зародыше представления о том, что будет».

День 22 августа 1914 г. дает нам несколько примеров таких маневров, которые были задуманы без учета того, что мог бы сделать в тот же день противник, о котором все же получались кое-какие сведения.

В наших послевоенных упражнениях мы также найдем темы, в которых представление о том, что противник мог бы сделать за время составления; и выполнения наших планов, упущено из виду до такой степени, что можно думать, будто эти темы даны австрийскими генералами другого века.

Если мы, спустя 2 или 3 дня после точного определения мест неприятельских пулеметов в А, А' и А'' и пушек в В, В' и В'', двинемся в атаку на эту позицию, а она тем временем была очищена противником, то мы окажемся в столь же смешном положении, как и тот генерал, который с фонарем в руке искал армию противника в том месте, где оставил ее накануне. [28]

Таким образом, простой здравый смысл подводит нас естественным путем к мнению, высказанному Наполеоном и Рюстовым.

Итак, в замысле маневра следует принимать во внимание будущее представление о том, что противник сможет сделать.

2. Это будущее представление должно базироваться на прошлом представлении, составленном на основании собранных сведений. Очевидно, что если мы будем исходить из сомнительного основания, то все наши последующие построения, включая и самый замысел начальника, будут страдать той же неточностью.

Можно ли из прошлого положения противника (возможно — недавнего) получить настолько полное и правильное представление о нем, чтобы начальник был уверен, что выведенные отсюда возможности не внесут никакой погрешности в его замысел?

Это возможно при условии, если начальник примет необходимые меры для сбора возможно большего количества сведений о противнике, это является единственным средством восстановить его положение с достаточной полнотой. Сверх того начальник должен согласиться пожертвовать в пользу уверенности, которая ему совершенно необходима, известной долей точности, которая ему нужна в меньшей степени. Действительно, как бы плохо начальник ни был осведомлен, он всегда сможет представить себе положение противника в таких пределах, какие дадут ему полную уверенность в правильности его предположения.

Например, если речь идет о пространстве, в котором находится противостоящая армия противника, то как бы плохо начальник ни был осведомлен об этом, он все-таки имеет абсолютную уверенность, что армии противника нет ни там, где он сам находится, ни там, где его разведывательные части могут циркулировать, не находя ее следов.

Если ставится вопрос о силах армии противника и если, например, точно известно, что противник в состоянии, выставить максимум 15 крупных войсковых соединений, из которых 10 находятся в других районах, то начальник может быть вполне уверен, что стоящая против него армия противника заключает в себе не более 5 таких крупных соединений.

Очевидно, однако, что установленные таким образом пределы, достаточно широкие для того, чтобы наверняка включать в себе положение противника, все же отличаются от действительных, настоящих пределов, точно определяющих это положение. Также очевидно, что возможности противника, рассчитанные в определенных подобным способом пределах, будут больше, чем те возможности, которые были бы рассчитаны в действительных пределах.

Однако если маневр, задуманный начальником, позволяет ему [29] достигнуть поставленной цели, несмотря на использование противником широких возможностей, то такой маневр будет тем более пригоден для меньших возможностей, соответствующих действительному положению.

По мере того как более точные сведения позволят приближать первоначальные пределы, установленные для положения противника, к действительным пределам, число подлежащих учету в замысле маневра возможностей противника будет убывать. Иногда маневр, успех которого казался сомнительным при недостаточной осведомленности, оказывается наоборот абсолютно верным по получении более точных сведений.

Следовательно, начальник располагает тем большей свободой замысла и тем большей: уверенностью в решении, чем лучше он будет осведомлен.

3. Два метода перехода от прошлого представления к будущему. Почти все теоретики считают необходимым исходить из того представления о противнике, которое составляется на основании последних полученных сведений, чтобы, основываясь на этой базе, дойти до будущего представления о том, что сделает противник.

Но именно при этом переходе от прошлого представления к будущему проявляется во всей полноте различие двух методов, которое, впрочем, ощущается и тогда, когда дело идет об определении прошлого положения.

Это различие происходит главным образом от того, что одни жертвуют уверенностью в пользу обманчивого искания точности, тогда как другие, не пренебрегая выгодами возможной точности, стремятся получить уверенность.

Первые стараются определить à priori из всех возможных маневров противника именно тот, который будет выполнен. Для этого они основывают свои суждения на принципах или на чисто доктринерском обсуждении, что приводит их чаще всего к «открытию», каково может быть нынешнее намерение противника. «Открыв» это намерение, они делают вывод, какой из него должен развиться будущий маневр противника. Этот единственный маневр и послужит им для разного рода сопоставлений в оперативном замысле. Следовательно, этот маневр подводит точную базу, но характеризуется явной неуверенностью. Приведенные ниже примеры имеют целью показать в живой форме, каким опасностям эта неуверенность подвергает начальника.

Другие наоборот, отбрасывая этот метод, который в случае его верности давал бы человеку знание тайн будущего, ограничиваются тем, что группируют все маневры, которые противник мог бы произвести, — т. е. все его возможности, — в небольшое число широких, отчетливо разграниченных гипотез. [30]

В своем оперативном замысле начальник должен рассмотреть все эти гипотезы, чтобы быть благодаря этому уверенным в том, что ни одна из возможностей противника не ускользнет от его внимания. Этим его задача усложнится, но зато он устранит в пределах человеческих сил возможные погрешности.

Для того чтобы легче различить эти два метода, назовем первый из них — методом намерений, а второй — методом возможностей.

Примеры, приводимые ниже, имеют целью осветить выбор между этими двумя методами.

1. Метод намерений в германском маневре 16 августа 1870 г.{4}

Общее положение и сведения о противнике.

14 августа 1870 г. около 15 час. в некотором расстоянии от Меца, в районе к востоку от Борни, 1-я германская армия натолкнулась на французские силы. Она ввела в дело обе дивизии I корпуса, 13-ю дивизию VII корпуса и три слабые части 18-й дивизии IX корпуса.

Бой продолжался 5 час., от 3 час пополудни до 8 час. вечера.{5} Немцы не захватили никаких трофеев, взяли мало пленных и не овладели местностью; до 15 августа в 11 час. утра они заметили на всем фронте отступление французских колонн к Мецу.

Метод намерений, примененный Мольтке.

Таковы немногие установленные факты, которыми располагает Мольтке для суждения о противнике. Но он придерживается принципов, которые превращают его в одного из самых выдающихся сторонников так называемого метода намерений. «Нужно, — пишет Мольтке, — посреди частных случаев распознать существующее положение, окутанное туманом неизвестности; нужно здраво оценить то, что видишь, отгадать то, чего не видишь, быстро принять решение и после этого действовать энергично, без колебаний».

Следовательно, можно ожидать, что Мольтке здраво оценит обстановку, создаст себе правильное представление о противнике и почти мгновенно извлечет из него будущее представление об этом противнике, которое ему нужно для того, чтобы задумать маневр, иными словами — чтобы отгадать то, чего он не видит.

Это истолкование настоящего и представление о будущем изложены в телеграмме, посланной в 11 час. 15 августа с высоты Флянвиль командующему 2-й армией, принцу Фридриху Карлу:

«Французы совершенно отброшены на Мец (это — истолкование [31] настоящего), и вероятно, что теперь они уже находятся в полном отступлении на Верден» (это — представление о будущем, которое он извлекает).{6}

Стратегическая неожиданность, имевшая место 16 августа, целиком заключается в зародыше в этих строках.

Для того чтобы использовать или «здраво оценить» обстановку, Мольтке восходит, может быть бессознательно, от установленных фактов к их причине, которую он определяет произвольно, в силу единственного соображения, что она «разумная», не задаваясь вопросом о возможном существовании другой причины.

Было бы абсурдом со стороны противника, — рассуждает он, — [32] упорно оборонять местность 14 августа в продолжение 5 час. для того, чтобы 15 августа покинуть ее по своей доброй воле. Следовательно, французы уходят недобровольно; значит, они не могут поступить иначе; значит, в действительности они отброшены на Мец.

Гипотеза о том, что противник просто отступил, — или потому, что он этого хотел, или оттого, что командование противника придерживается иных взглядов на военное искусство, или, наконец, по той причине, что оно имеет в виду другой маневр, от которого ожидает лучших результатов, — эта гипотеза свободы противника, по-видимому, не приходила Мольтке в голову.

Он придал положительное значение только одной из возможных гипотез — той, которую он признавал самой разумной и которая в то же время наиболее льстила его внутреннему чувству: «Французы совершенно отброшены на Мец».

Для того чтобы перейти от установленного таким способом факта к будущему представлению о противнике, нужному для замысла маневра, чтобы отгадать то, чего он не знает, Мольтке выбирает из всех последствий этого факта такое, которое представляется ему самым разумными в этом и выражается чистое применение метода намерений.

Действительно, поставив себя мысленно на место противника, отброшенного в Мец, что сделал бы он? Каково было бы его намерение?

Оставаться под стенами крепости? Абсурд. Ведь это — азбука ремесла, что полевая армия не должна запираться в крепости.

Так как французская армия побеждена (он это формально сообщает в 6 час. вечера 15 августа) и так как она не должна оставаться под Мецом, то она будет отступать в район, которому пока еще никто не угрожает, — очевидно на Запад. Она не уклонится к северу, потому что это не только приблизило бы ее к границе, что опасно, но и удалило бы от направления на Париж. Тем более она не уклонится; к югу, ибо это не даст ей никаких выгод. Она будет отступать на Верден. Там она найдет удобные переправы через Маас.

Следовательно, таково должно быть намерение Базена, отброшенного на Мец. Его движение вероятно уже началось, так как в случае ожидания он дал бы себя запереть в крепости.

Итак: «Французы уже находятся в полном отступлении на Верден».

В действительности Мольтке смягчил свое утверждение оттенком вероятности. Он написал: «Вероятно, теперь они находятся уже в полном отступлении». Но эту вероятность он определяет столь близко к уверенности, что не колеблется основать свой маневр на положительной данной, что «французы находятся в полном отступлении на Верден». [33]

В результате Мольтке рассчитывает «пожать плоды победы энергичным наступлением 2-й армии против путей из Меца в Верден» (инструкция, посланная принцу Фридриху-Карлу из Херни 15 августа в 6 ч. 30 м. вечера).

Тот же метод намерений, примененный принцем Фридрихом-Карлом. Командующий 2-й армией Фридрих-Карл, рассуждающий подобно своему начальнику, не замечает в этом ошибки.

С 13 августа, когда мост через р. Мозель у Понт-а-Муссона попал в неповрежденном виде в руки немцев, в главной квартире 2-й армии, — как гласит история этой армии, — были убеждены в том, что командование французской Рейнской армии не может иметь намерения принять сражение за Мозелем, вблизи Меца. Казалось также неправдоподобным, чтобы французы избрали театром решительной борьбы плато между Мозелем и Маасом.{7}

Скорее можно было предполагать, что командующий неприятельской армии имеет намерение принять решение, казавшееся тогда наилучшим, возможно скорее отвести Рейнскую армию за Маас. Прибыв туда, он располагал бы достаточным числом дорог, чтобы беспрепятственно отойти на запад Франции и соединиться с другими военными силами империи. Немцам нужно было этому помешать. Не следовало допускать, чтобы Рейнская армия могла достигнуть Аргонн; наоборот следовало заставить ее уклониться к северу и таким образом отделить ее от частей армии, отступивших прямо на запад. Лучшим средством для 2-й германской армии помешать предположениям (или намерениям), приписываемым противнику, представлялось возможно скорее овладеть переправами через Маас и вынудить неприятеля посредством параллельного марша в направлении этой реки продолжать свое движение безостановочно.

Таким образом, Фридрих-Карл и Мольтке, пропитанные одной и той же доктриной, вполне согласны относительно того, что по их воле должен переживать противник. Следовательно не должно быть никакого ограничительного оттенка вероятности в приказа 2-й армии, отданном в Понт-а-Муссоне 15 августа в 7 час. вечера:

«Вчера вечером части 1-й армии атаковали противника под Мецом и оттеснили его в крепость. Французская армия начала свое отступление к Маасу. С завтрашнего дня 2-я армия последует за противником в направлении этой реки».

Результаты. Назначенные во исполнение этого приказа движения имели целью помешать планам, приписываемым неприятелю. Вследствие этого 2-я армия, не успевшая еще перейти Мозель, [34] спешит к переправам на Маасе и в день 16 августа разбрасывается следующим образом:

А. На левом берегу Мозеля:

1) группа из двух корпусов, направленная на северо-запад — на Верден или севернее;

— III корпус, двигающийся от Новеан на Марс-ла-Тур;

— X корпус, двигающийся от Понт-а-Муссона через Тиокур на Мезеран, Сент-Илер;

2) группа из двух корпусов, направленная на запад и юго-запад, на Сен-Мигиель и; Коммерси:

— гвардия — на Рамбюкур, Бернекур;

— IV корпус — на Сезере, Жальон.

Б. На правом берегу Мозеля:

1) в первом эшелоне — 2 корпуса;

— IX, достигший Силленьи и направленный на Новеан,{8}

— XII, двигающийся на Понт-а-Муссон;

2) во втором эшелоне — I корпус:

— II корпус между Ние и Сейль, дошедший своими головными частями до Бюши и Суань.

Между тем в действительности французская армия не была отброшена на Мец. Она отступила по приказанию. Она вся, в числе более 5 корпусов, была сосредоточена к западу от Меца на левом берегу Мозеля. Ее дух был поднят боем 14 августа, который она считала победой. Она ожидала лишь приказа начальника, чтобы броситься на противника, которого не боялась. С юга ее левый фланг был прикрыт фортами крепости и р. Мозель; перед собой в течение более суток она имела лишь 2 германских корпуса...

Положение было менее благоприятно, чем под Дрезденом 26 августа 1813 г., когда туда прибыл Наполеон: он также повернулся лицом на юг, а овраг Плауэн, разделявший союзную армию на две массы, представлял менее серьезное препятствие, чем Мозель.

Однако около 9 час. утра III прусский корпус ген. Альвенслебена врезается во французскую армию и начинается ожесточенное сражение.

В 11 час. утра, когда сражение уже разгорелось, остальные корпуса 2-й германской армии, кроме III, находятся еще в пути:

а) X корпус — на расстоянии около 19 км от поля сражения;

б) гвардия — на втрое большем расстоянии, в 55 км;

в) XII, IX и II корпуса — во 2-й (или 3-й) линии — находятся на расстоянии более перехода позади.

Разброска полная. Судьба III и X корпусов находится в руках неприятельского командования. [35]

Фридрих-Карл и еще меньше Мольтке не имеют ни малейшего подозрения относительно предстоящей катастрофы; они преследуют свою мечту до такой степени, что в полдень, когда сражение, уже протекавшее в продолжение 3 час., находится в полном разгаре на плато Марс-ла-Тура, принц Фридрих-Карл отдает новый приказ на следующий день, 17 августа, согласно которому:

а) III корпус двинется на Этен;

б) X корпус двинется южнее Вердена;

в) IX корпус двинется на Марс-ла-Тур.

Кроме того, в своем приказе он предусматривает, что если не произойдет серьезной встречи с корпус противником 17 августа, как нужно ожидать, то:

а) III корпус двинется 18 числа по направлению на Дие на Маасе,

б) IX корпус — в направлении Геникур.

«Как нужно ожидать»! Вот, что значит отгадывать то, чего не видишь!

Столкновение 16 августа явилось для германского командования полной неожиданностью. К такому результату привел метод, позволивший Мольтке и Фридриху Карлу определить с точностью (величайшая ошибка), каково было намерение человека, о котором и теперь еще спрашивают, имел ли он вообще, какое-либо намерение, но про которого знают, что если бы он его действительно имея, то оно было бы диаметрально противоположно предполагаемому.

Каждый из «здравых» выводов Мольтке и Фридриха Карла был лишь гипотезой среди нескольких других, одинаково возможных. С каждым звеном этой цепи гипотез шансы заблуждений умножались. В результате могла получиться лишь квинтэссенция недостоверности.

Итак, после полудня 15 августа Фридрих Карл получил следующие сведения.

От X корпуса: «Эскадрон 5-й кавалерийской дивизии, бивакировавший близ Шамбле, продвинулся в направлении дороги из Меца в Верден, к Марс-ла-Туру; у Резонвиля он был обстрелян пехотой. Один взвод двинулся на Брювиль; этот пункт оказался занятым егерями. Он заметил неприятельские пехотные части на дороге из Меца в Этен, между которыми проходили многочисленные кавалерийские разъезды. Отброшенный егерями, он отступил к Марс-ла-Туру, но это местечко было только что занято противником».

От X корпуса, Тиокур, 3 ч. 20 м. пополудни: «Офицер-ординарец, посланный утром на разведку на правый берег Мозеля в направлении на Мец, не встретил неприятеля вне крепости».

От X корпуса — донесение ген. Рейнбабена, сопровождающее предыдущее сведение: «В полдень я прибыл к Тронвилю с 5 полками [36] и батареей; я столкнулся с неприятельской кавалерией и с превосходными силами артиллерии, которые теперь отходят на Мец. Легкая кавалерия в данный момент старается приблизиться к городу. Бригада Бредова вероятно скоро присоединится ко мне. Я предполагаю остаться в Тронвиле или же продвинуться вперед в направлении на Мец. Связь с 1-й армией еще не установлена. Тронвиль, 1 час пополудни, Рейнбабен».

Несомненные данные, вытекавшие из этих сведений, — говорит маршал Фош, — были таковы, что в 1 час пополудни:

а) к западу от Тронвиля не было неприятельской колонны, которая двигалась бы по дороге из Меца в Верден, через Марс-ла-Тур;

б) к востоку от Тронвиля показались кавалерия и превосходные силы артиллерии, отходившие к Мецу; это противоречило движению к Маасу;

в) Рейнбабен, находящийся в соприкосновении с противником, предполагает остаться на месте или даже наступать к Мецу.

Сомнительными данными являются возможные движения противника на дороге Мец, Верден через Конфлан, так как обнаружено, что: «Брювиль занят егерями» и «пехотные части движутся по этой дороге». Тем не менее, несомненно, что в этом еще нельзя было видеть следов движения армии силой более 5 корпусов.

Тот, кто претендует на «здравую» оценку получаемых сведений, уже «составил себе убеждение, образовавшееся раньше получения этих сведений, затем в получаемых сведениях он ищет лишь подтверждения своего мнения, т. е. истолковывает эти сведения таким образом, чтобы получить это подтверждение» (Maréchal Foch, De la conduite de la guerre, p. 303 (Маршал Фош, «О ведении войны»)).

Все это объясняется тем, что он не допускает мысли о возможности ошибки.

Вот почему Фридрих-Карл, несмотря на сведения от 15 августа, упорствует в своем заблуждении еще около суток, до 14 час. 16 августа.

Каков бы ни был конечный фактический результат, все-таки заблуждение остается заблуждением.

Этим можно было бы ограничиться, если бы не приходилось быть настороже против опасных рассуждений, которые уже распространялись перед войной.

Действительно в то время на этом самом примере старались показать, что достаточно иметь исполнителей, подобных командиру III корпуса Альвенслебену, одушевленных горячим наступательным духом, чтобы положение немедленно изменилось. Из этого будто бы следовало, — и это доказывалось данным историческим фактом, — что сила и энергия исполнения покрывают все ошибки и искупают все недостатки. Следовательно, что значило [37] заблуждение Мольтке, раз он имел под своим начальством Альвенслебенов?

Но это не так.

Прежде всего, если бы Альвенслебен был еще смелее и был бы в тысячу раз более проникнут инициативой, он все-таки не смог бы избавить своих начальников от возникшей неожиданности.

Затем его действия, будь они еще энергичнее, остались бы не только тщетными, но даже сделались бы гибельными, если бы противник, превосходивший его числом, обнаружил хоть какую-нибудь маневроспособность.

Если 2-я германская армия избежала участи, которую ей готовили ее начальники, то этим она обязана не грубой силе солдата, каким был Альвенслебен, а единственно лишь несостоятельности французского командования.

Если бы Альвенслебен встретил другого противника, то — при известной манере рассуждать — критики, преклоняясь перед его храбростью, вероятно, не замедлили бы осудить его за неумелость.

2. Метод намерений в сражении при Гиз 28–29 августа 1914 г.{9}

2-я германская армия 27 августа. После сражения при Шарлеруа 2-я германская армия под начальством ген.-полк. Бюлова двинулась в юго-западном направлении для преследования 5-й французской армии.

Вечером 27 августа она достигла следующего фронта, считая от запада на восток:

а) VII корпус: 14-я пехотная дивизия — Балле, Мюлатр;

б) X резервный корпус: 2-я резервная гвардейская дивизия — Вассиньон; 19-я резервная дивизия — Этре;{10}

в) X корпус: 19-я пехотная дивизия — Невилль, Доренг; 20-я пехотная дивизия — Этель; гвардия; 1-я гвардейская дивизия — Бюиронфосс; 2-я гвардейская дивизия — Капелль.

За правым флангом армии кавалерийский корпус Рихтгофена (5-л и гвардейская кавалерийская дивизии) был расположен по квартирам в районе Фесми-ле-Сар, Катиллон, имея позади у Маруалль 13-ю пехотную дивизию (VII корпуса), оставившую одну смешанную бригаду перед Мобежом.

Правее 2-й армии, находясь на один переход впереди, 1-я армия Фон Клука достигла фронта Комбль, Кателе, Жонкур.

Левее 2-й армии, приблизительно на одной с ней линии, была [39] 3-й армия фон Гаузен на фронте Овиллер, Эшель, Лонни, но она была отделена интервалом по крайней мере в 30 км.

Противник. Достигнутое в нескольких пунктах соприкосновение с французскими и английскими арьергардами не дало точных сведений о противнике. Однако Бюлов предполагает, что англичане отступают по направлению на Сен-Кентен, и подозревает присутствие 5-й французской армии позади Уазы, от Гиза до Хирсона.

Задача 2-й армии. Верховное командование со времени Шарлеруа не присылало новых приказов; тем не менее, приказ от 27 августа не поразил неожиданностью 2-ю армию, которая уже исполняла его. Этот приказ предписывал преследование отступавших французских сил в направлении на Ла-Фер и Париж, в районе, ограниченном с запада линией Сен-Кентен, Жюсси, Нойон и Уаза (за исключением населенных пунктов) и с востока линией Вервен, Лаон, Суассон, Ла-Ферте-Милон (включая населенные пункты).

Замысел маневра. Первое решение (17 ч. 30 м.)

В такой обстановке Бюлов должен был отдать приказы на следующий день.

Как он должен был поступить?

Преследовать? Но так как он верит в присутствие 5-й французской армии позади Уазы, то корпусам его левого крыла пришлось бы форсировать реку. Между тем, после Самбры Бюлов знает, что подобная операция обходится дорого. Она была бы чрезвычайно облегчена при поддержке 3-й армии. Для последней преграда Уазы не существовала, и она обходила бы все препятствия, которые французы могли противопоставить. Но интервал, отделяющий 3-ю армию, таков, что нельзя рассчитывать на ее содействие до 29 августа — и то при условии, что она начнет движение 28 числа. Следовательно:

Первое решение. 4 корпуса 2-й армии должны остаться 28 августа на занимаемых местах, чтобы дать 3-й армии время приблизиться ко 2-й.

Доклад об этом первом решении послан в ставку 27 августа в 17 ч. 30 м. по радио.

Второе решение (20 ч. 30 м). Однако от 17 ч. 30 м. до ночи оставалось еще время для размышлений. От 1-й армии (были получены сведения, что днем 28 августа она будет продолжать свое движение на юго-запад, вследствие чего выдвижение ее относительно 2-й армии должно, было увеличиться еще на один переход. Бесспорно, Бюлов хотел бы обождать 3-ю армию, чтобы облегчить форсирование Уазы, но он не желает, ради этого терять связь с 1-и армией. Отсюда второе решение (20 ч. 30 м): [40]

2 правофланговых корпуса должны сделать 28 августа небольшой переход в юго-западном направлении; 2 корпуса левого крыла должны остаться на местах.

В этом смысле отданы приказания.

Третье решение (23 ч.). Тем временем получаются новые сведения.

Прежде всего, перехваченная радиотелеграмма из 3-й германской армии в ставку от 20 ч. 30 м. сообщала, что на следующий день эта армия совершит движение не на запад или юго-запад, но в юго-восточном направлении. Следовательно, рассчитывать на ее содействие было совершенно невозможно.

В 22 часа поступило донесение от гвардии, сообщавшее, что сторожевое охранение 2-й гвардейской дивизий была в конце дня обстреляно артиллерийским огнем у Фруадестре, что вход в Этреопон забаррикадирован и что высоты к югу от Отреп и Этреопон по-видимому сильно заняты противником.

Других сведений с фронта получено не было, но этого оказалось достаточно, чтобы утвердить командование 2-й армии в его мнении, что французы в больших силах будут оборонять р. Уазу.

Следовательно, для форсирования Уазы приходится рассчитывать лишь, на силы собственной армии. Эта операция могла быть предпринята лишь по получении более точных сведений, но, во всяком случае, она требовала более тесного сосредоточения двух корпусов левого крыла к центру армии.

Отсюда третье решение (23 часа). X армейскому корпусу и гвардии изготовиться к 8 час. между Ирон и Бюиронфос к северу от ручья Ирон, который должен быть перейден лишь по особому приказанию командующего армией.

Корпуса правого крыла должны выйти возможно раньше на фронт: Сен-Кентен, Этав (VII корпус), Пти-Верли (X резервный корпус).

Четвертое решение 28 августа, 9 час. Утром 28 числа во время исполнения предыдущих приказов Бюлов получил:

а) предупреждение, что 3-я армия будет продолжать свой марш на юго-запад, правым крылом в направлении на Рюминьи;

б) отчет о воздушной разведке, произведенной 27 августа между 19 и 20 час. и приведшей к следующему выводу: «На рубеже Уазы — лишь слабые арьергарды». Этот отчет совершенно опрокинул мнение Бюлова о противнике.

В его представлении дело шло уже не о противнике, способном защищаться за р. Уазой, а о противнике, находящемся в полном отступлении. Содействие 3-й армии становилось безразличным. Преследованию могли оказать сопротивление лишь слабые арьергарды, которые можно было легко опрокинуть. [41]

Из этого вытекло четвертое решение, которое составило предмет приказа от 28 августа в 9 час., дополненного около полудня указанием рубежей для достижения в конце марша.

Корпуса правого крыла должны выдвинуться одним переходом на фронт Флюкьер, Гран-Серокур, Юрвилье с авангардами на Хам и Сеи-Симад. Корпуса левого крыла должны наступать: X корпус — в двух колоннах — через Гиз на Куржюмель и через Флавиньи на Ландифау, чтобы в конце марша достигнуть района Рибемон, Шеврези; гвардия — также в двух колоннах: правая колонна — через Виеж-Фати на Сен-Ришомон, левая колонна — по собственному усмотрению (nach eigenem Ermessen).

Итак между 27 августа 17 час. и 28 августа 9 час. Бюлов пришел к 4 различным решениям:

I (17 ч. 30 м.) — 2-я армия должна остаться 28 августа на местах, которые она занимала накануне;

П (20 ч. 30 м.) — 2-я армия должна растянуть свое правое крыло, чтобы сохранить связь с 1-й армией;

III (23 час.) — 2-я армия должна притянуть левое крыло к центру;

IV (28 августа 9 час.) — Повсюду вперед!

Из этих четырех намерений два первые выражены в приказах, которые не получили осуществления, хотя один составил предмет доклада, сделанного по радио в ставку. Два других намерения были исполнены.

* * *

Гипотетическое применение метода намерений в эпизоде Бюлова.

Предположим, что вечером 27 и утром 28 августа 2-е бюро французской 5-й армии хотело бы определить, каков будет маневр противника 28 августа или каково намерение Бюлова.

На основании каких признаков бюро могло составить свое мнение?

Этого нельзя было бы сделать на основе расположения германской армии, которое было неизвестно бюро, и относительно которого сам Бюлов не знал, что случится завтра. Бюро не могло составить своего мнения на основании того факта, что видели неприятельский аэроплан, летавший над долиной Уазы. Тем более этого нельзя было бы сделать на основании запутанных передвижений, которые французская авиация могла бы наблюдать 28 августа севернее Ирона, и которые могли бы лишь ввести ее в заблуждение!

Но французские радиостанции могли бы перехватить сообщение от 17 ч. 30 м., в котором Бюлов доносил, о своем намерении не трогаться с места 28 августа. Затем 28 августа французская авиация могла бы собрать признаки оборонительного [42] намерения: противник укрепляет позицию к северу от Ирона, так как там рыли окопы для 1-й гвардейской дивизии Хутиера.

Таким образом, нам было бы известно намерение противника: он сам его обнаружил... Однако в действительности за время с вечера до утра (и на сей раз без всякой возможности предвидения с нашей стороны) спокойствие в районе противника превратилось в стремительное движение вперед всей 2-й германской армии. Следовательно, нужно признать, что ничто не могло бы лучше обмануть нас относительно будущего маневра, происшедшего в действительности, и что всякая операция, основанная на этом известном намерении противника (обороняться), угрожала бы привести нас к неожиданности.

Впрочем, если бы существовали какие-либо другие признаки, позволявшие разгадать намерения Бюлова, то все же маневр, построенный на каком-нибудь одном из четырех намерений, имел бы лишь половину шансов оказаться верным.

Это то же, что играть в орлянку!

К счастью ген. Ланрезак применял другие методы.

Метод намерений, примененный к маневру 5 и французской армии.

При рассмотрении условий разбираемого случая можно, было бы сказать, что Бюлов представляет собой исключительный пример начальника нерешительного, постоянно шедшего на буксире своих соседей и за время менее суток 4 раза переменившего свое намерение.

В противовес этому заметим, что и Гаузен, подобно Бюлову, также выполнил совсем не тот маневр, который он предусматривал и о котором донес верховному командованию. Сейчас мы увидим, что и ген. Ланрезак в продолжение суток совершенно нормальным способом перешел от одного намерения к другому.

Положение 5-й французской армии вечером 27 августа и намерения ген. Ланрезака. Вечером 27 августа 5-я французская армия занимала положение, показанное на схеме 4. Ген. Ланрезак знал, что 4-я французская армия смыкает свое левое крыло к аббатству Синьи и что англичане отходят на Ла-Фер и Нойон, обнажая его левый фланг.

Он пришел к заключению, что противник имеет возможность, спустя короткое время, атаковать его превосходными силами, а потому решил отступить 28 августа на фронт Рибемон, Марль, Монкорне. Корпуса были уже извещены об этом первом намерении, когда Ланрезак получил приказание произвести контратаку преследующих его войск.

Он приготовился уже к производству контратаки к югу от Уазы, фронтом на север (второе намерение), когда получил из ставки точное указание, что контратака должна быть направлена на Сен-Кентен против германских войск, преследующих английскую армию. [44]

Ланрезак принимает меры для перемены фронта, чтобы 29 августа перейти в наступление по направлению на Сен-Кентен (третье намерение).

* * *

Итак, мы видим, что примерно за тот же промежуток времени, за какой Бюлов 3 раза переходил от одного намерения к другому, и Ланрезак переходил от отступательного маневра к контратаке на север, а затем к контратаке на запад.

Могло ли 2-е бюро 2-й германской армии в течение 27 августа собрать признаки и сведения такого рода, которые позволили бы ему разоблачить одно из намерений противника или ориентировали бы его относительно будущего неприятельского маневра?

При разборе фактов это представляется нам еще более проблематичным, чем для 2-го бюро 5-й французской армии.

Первое сведение, полученное от гвардии вечером 27 августа, гласило: «Сторожевое охранение 2-й гвардейской дивизии, было обстреляно артиллерийским огнем у Фруадестре; вход в Этреопон с севера забаррикадирован; высоты к югу от Отреп и Этреопон по-видимому сильно заняты противником».

Бюлов из этого сделал вывод, что противник готовится оказать сопротивление на Уазе: таково его намерение.

Между тем на самом деле в момент получения этого сведения в 5-й французской армии существовало еще намерение отступления.

Второе сведение — донесение от авиации — утром 28 августа сообщало: «На рубеже Уазы лишь слабые арьергарды».

Бюлов из этого заключил о намерении, прямо противоположном первому. Он рассуждал так: если бы противник имел намерение оборонять линию Уазы, то он занял бы ее большими силами, а не слабыми арьергардами; если же он не желает использовать это препятствие для остановки или замедления нашего преследования, то это означает, что он хочет уклониться от преследования посредством быстрого отступления.

Это как раз тот метод рассуждения, который был применен Мольтке 15 августа в который привел к тому же заключению: «Противник уже в полном отступлении». Между тем в тот момент, когда Бюлов дает последнему сведению такое толкование, 5-я французская армия поспешно готовится к наступлению.

Следовательно, и в этом случае не было элементов, которые позволили бы определить с уверенностью намерение противника, а тем более маневр, который он выполнит. Два раза Бюлов пытался это сделать, и оба раза заблуждение было полное.

Толкования и рассуждения Бюлова (как и у Мольтке) не могли дать ничего, кроме простого предположения, которое имело не более шансов превратиться в действительность, чем другие, резко [45] отличающиеся от него предположения. Тем не менее, Бюлов строит свой маневр на этом предположении, признавая его несомненным фактом.

События 28 августа во 2-й германской армии.

В продолжение более суток Бюлов упорствует в своем заблуждении.

Во исполнение основанных на этом ложном убеждении приказов, отданных им 28 августа, в 9 час. и затем дополненных около полудня, корпуса правого крыла, VI.I и X резервный, продолжали свое движение за Сен-Кентен до указанных целей: Флюкьер, Гран-Серокур и Урвильер и выдвинули авангарды к Хам и Сен-Симон. При этом они имели лишь незначительное столкновение с формировавшимися территориальными батальонами.

Наоборот корпуса левого крыла встретили некоторое сопротивление.

В X корпусе 19-я дивизия испытывает серьезные затруднения при взятии Гиза, и командир корпуса, ген. фон Эммих, полагая, что против него — превосходные силы, призывает на помощь, хотя и бесполезно, своего соседа — X резервный корпус.

После полудня 19-я дивизия истощается в тщетных усилиях утвердиться на высотах к югу от Гиза.

20-я дивизия, которой не удается дебушировать из Флавиньи, просит поддержки соседней слева 1-й гвардейской дивизии. Но так как последняя медлит со своим вступлением в дело, а между тем получается известие о готовящейся контратаке французов, то 20-я дивизия переходит обратно на север от Уазы.

В гвардейском корпусе. Вследствие потери времени при переходе через реку полки вошли: в тесное соприкосновение с противником лишь с наступлением ночи.

Войска этих двух корпусов стали на биваки ночью, а некоторые — и поздно ночью, скучившись по большой части в долине Уазы. Самые передовые части находились в расстоянии не более 1–2 км от реки.

Положение в ночь с 28 на 29 августа. Относительное положение 2-й германской и 5-й французской армий показано на схемах 5 и 6.

Но начальник, умеющий оценить видимое и «отгадывать то, чего не видно», мало нуждается в донесениях. Бюлов не требовал донесений от своих подчиненных, последние же настолько не злоупотребляли их посылкой, что положение представлялось Бюлову не таким, как оно показано на схемах 5 и 6, а в виде положения, изображенного на одной схеме 5, которое он мог разгадать посредством своей «здравой» оценки. Заблуждение заметно уже относительно собственных войск, в отношении же противника оно полное.

Убеждение, более сильное, чем реальные факты. Действительно до момента отправления Бюловым в ставку отчета [48] (впрочем, неверного) им было получено лишь одно донесение от командира X корпуса, помеченное 3 ч. 45 м. пополудни.

Ген. фон Эммих вел бой южнее Гиза, но он рассчитывал к 9 час. вечера достигнуть района Ребимон, Шеврези и просил инструкций относительно взятия фортов Ла-Фер.

Может быть, это донесение и было довольно успокоительно по форме, но все же начавшийся в 3 ч.. 45 м, пополудни бой южнее Гиза, всего в нескольких километрах от района, из которого более 6 час. назад начал наступление X корпус, должен был вызвать некоторые размышления у командующего армией.

Но Бюлов уже составил себе убеждение, что противник находится в полном отступлении. Между тем, как мы уже знаем из действий принца Фридриха-Карла в аналогичном положении, что «при однобоком суждении нельзя уберечься от искривления и выворачивания сведений в определенном направлении». Бюлов, проникнутый указанным предвзятым убеждением, слышит в полученном донесении лишь общий звук, находящийся в согласии с ожидаемым. Он глух ко всему остальному.

Как мы уже это констатировали у Мольтке и Фридриха-Карла, такая естественная склонность ума в пользу своих убеждений представляет капитальную опасность разбираемого метода намерений. Воспитанный ложной доктриной, Бюлов должен был поддаться этому без сопротивления. Полагая, что чисто доктринерское обсуждение может привести к открытию фактов, он дополнил недостающие донесения и, в конце концов, пришел к установке того положения, которое изображено на схеме 5.

Приказ на 29 августа, основанный на убеждении.

Это положение будто бы таково, что Бюлов не может даже льстить себя надеждой нагнать отступающую французскую армию. Он хочет приступать к осаде Ла-Фер.

Приказ на 29 августа говорит по существу:

2-я армия двинется завтра на общую линию Хам, Креси-сюр -Серр, где она примет нужные меры ввиду осады Ла-Фер.

Ла-Фер — это заброшенная крепость, которую французы не думали ни укреплять, ни защищать. Но вблизи нее находится французская армия из 4 корпусов и группы резервных дивизий. Она готова к наступлению, и на этот раз ею командует не Базен.

Остается рассмотреть, каков был результат указанного заблуждения.

Исполнение. Согласно приказу на 29 августа дивизии должны между 11 час. и 11ч. 30 м. достигнуть фронта Эссиньи-Ле-Гран, Виллер-ле-Сек, Фокузи, Марфонтен.

Ввиду того, что можно не опасаться противника, отступившего так быстро, что его нельзя было нагнать, в дальнейшем не было надобности в каком-либо согласовании передвижений или возможных действий различных колонн, [49] а также в сколько-нибудь прочной связи между ними.

Например, на левом фланге ген. фон Платтенберг, командовавший гвардией, ограничился тем, что дал своим двум дивизиям маршруты для сосредоточения в указанных районах. Начальник 1-й гвардейской дивизии, ген. фон Хутиер, удовольствовался приказанием своим бригадам быть готовыми к выступлению в 7 ч. 30 м., так как предстоит лишь 3-часовой марш из долины Уазы в Фокузи, Марфонтен.

На правом фланге дивизии должны были начинать движение по мере готовности: 14-я дивизия — очень рано утром, а 19-я резервная дивизия — только а 10 час. Эта последняя дивизия не пробовала установить связь с соседней слева — дивизией X корпуса и, предполагая ее на одной с собой линии на другом; берегу Уазы, не приняла мер охранения слева.

Между тем ген. Ланрезак со своей стороны сделал на 29 августа следующие распоряжения (схема 6).

5-я армия атакует колонны противника в направлении Сен-Кентен.

Эта атака должна быть произведена XVIII корпусом, дебуширующим из Рибемон и Сери-ле-Мезьер, и III корпусом, дебуширующим из Мон-Ориньи.

Она должна быть прикрыта слева группой резервных дивизий, дебуширующей из Мои и Хамегикур на Урвильер, справа — X корпусом, который должен воспрепятствовать всякому переходу через Уазу выше Гиза.

I корпусу, составляя резерв, двинуться через Марль в район Хери, будучи в готовности поддержать атаку или оказать помощь X корпусу.

4-й кавалерийской дивизии, поддержанной 51-й резервной дивизией, в районе восточнее Вервен обеспечить связь с 4-й армией, а в случае неудачи произвести контратаку германских колонн, двигающихся на юг.

Неожиданность.

Утро 29 августа прошло в главной квартире 2-й армии спокойно. Правда накануне в 9 ч. 30 м. вечера после отправки приказа было получено новое донесение от X корпуса, помеченное 5 ч. 30 м. пополудни, в котором говорилось, что этот корпус встретил сопротивление на высотах к югу от Гиза и Флавиньи, но атака развивалась успешно. В действительности корпус овладел высотами лишь в 6 час., но все-таки вечером он достиг линии Мои-Ориньи, Сен-Бенуа, Куржюмель, Ландифай.

Начальник, который ставит реальные факты выше своих «убеждений», понял бы после этого нового донесения еще лучше, чем после первого, что «слабый арьергард» не в состоянии с 9 час. утра до 6 час. вечера препятствовать дебушированию X корпуса

[50] из Гиза. Но убеждение Бюлова таково, что контроль фактов исчезает совершенно.

Он думает, что произошла лишь небольшая задержка, о которой его предупреждают и которая не может помешать дивизиям дойти до указанной линии к 11 час. или 11 ч. 30 м. 29 августа; что будет вполне достаточно, если он приедет лично на назначенный командный пункт Эссиньи-ле-Гран вскоре после полудня, чтобы иметь время до наступления ночи отдать последние приказания относительно осады Ла-Фер.

Тотчас после полудня он отправляется в путь. Около 13 час. по прибытии на высоту Хомблиер он слышит ружейную перестрелку. Однако доносящийся одновременно с юга и запада гул орудийной канонады заставляет предполагать, что дело может быть серьезное.

Ген. Бюлов поднимается на высоту к северо-востоку от деревни. Там он узнает, что 19-я резервная дивизия в 11 час. при выходе из района своего расположения неожиданно получила резкий удар и что X резервный корпус, несмотря на помощь 2-й гвардейской резервной дивизии, лишь с трудом сдерживает сильную атаку французов, дебуширующих от Уазы против его левого фланга.

Но где же, — спрашивает себя Бюлов, — X корпус, действие которого должно было бы сказаться, и где гвардия, от которой нет известий?

И вот, взглянув по направлению на Марси, он замечает совсем близко двигающуюся на запад тонкую линию стрелков... французских!!

На этот раз он понял: 2-я армия разрезана на иве части. О ширине прорыва нет точных сведений. Западное крыло армии подверглось удару, который его поколебал. Оно начинает ослабевать. Относительно левого крыла армии ничего определенного не известно, но положение его вызывает серьезное опасение, так как, по-видимому, ему не удалось дебушировать к югу от реки.

Между тем сила атаки, испытанной X резервным корпусом, и гром сражения доказывают, что французская армия перешла в общее наступление.

Неожиданность для начальника — полная.

* * *

В своем сочинении «Les principes de la guerre» («Принципы войны») маршал Фош осуждает заблуждение Мольтке, построившего маневр 16 августа 1870 г. на том, что могло быть лишь простым убеждением. Его осуждение годится и для маневра Бюлова, построенного таким же способом.

В вопросе о необходимости для начальника смотреть дальше существующей в данный момент обстановки авторитет Фоша может [51] быть признан на том же основании, как авторитеты Рюстова и Наполеона.

Но недостаточно ли было в данном случае обратиться к авторитету одного здравого смысла?

Поскольку намерение противостоящего начальника является действительно лишь намерением, т. е. желанием, заключенным в его мозгу и пока еще не воплощенным в действия, каким образом можно было бы открыть это намерение, раз сам он его не открывает?

И даже в том случае, когда это намерение, выразившись каким-либо внешним способом, дошло до нашего сведения, все же оно может быть изменчивым.

Сам начальник, имеющий это намерение, уверен ли он в том, что сможет его осуществить?

Разбираемый метод может претендовать лишь на то, чтобы привести нас к открытию намерения противника, которое будет на ваш взгляд разумным, если он будет рассуждать на основании тех же данных, как и мы. Кроме того, это измерение противника сможет осуществиться при условии, что люди и события, которые часто не зависят ни от него, ни от нас, этому не помешают.

По оценке здравого смысла и разума этого недостаточно даже для того, чтобы поддержать сильное убеждение.

К сожалению, не исключена возможность найти среди многочисленных примеров военной истории тог или другой эпизод, и котором не только было отгадано намерение противника, но где последнему удалось действительно осуществить это намерение.

Пытаются найти такой пример в маневре 15 июля 1918 г. Дальше мы увидим, что об этом следует думать.

Впрочем, и удачный пример не мешает считать этот метод чрезвычайно опасным. Правда он дает командованию, применяющему его, самое точное основание для принятия решения. Но все-таки эта база столь же ненадежна, как и номер рулетки, и начальник, основывающий на ней свой маневр, играет в самую рискованную азартную игру.

Дальше