Общее заключение

В настоящее время над всеми военными соображениями господствует единственный фактор: идет ли дело о борьбе на суше, на море или в воздухе, все большее и большее прямо гигантское — развитие приобретает использование машины. [227]

Под этим натиском механизации (машинизма) все старые формы рушатся; приемы вчерашнего дня становятся недействительными; привычки, навыки, рутина исчезают; догмагические утверждения теряют под собой почву.

Некоторые пользуются этим обстоятельством и утверждают, что в будущих войнах машина до такой степени повысит свою роль, что военная наука не будет более отличаться от науки инженерной, а боец — от хорошего рабочего.

Странное заблуждение, когда, наоборот, все говорит за то, что завтра интеллектуальные и моральные силы будут играть ни с чем несравнимую, решающую роль. С одном стороны, развитие механизации (машинизма) поставит перед начальниками бесконечно более обширные, более сложные, более тонкие задачи, чем стояли перед их предшественниками. С другой стороны, невыразимо ужасающие условия борьбы потребуют от бойца кроме совершенного знания своего солдатского ремесла, полного самоотречения и сверхчеловеческого владения своими нервами.

Нужно создать таких командиров и таких солдат, а для этого необходимо использовать и развить прирожденные военные добродетели.

Делается ли во Франции все, что нужно для этого?

Командиры. Не является ли в настоящее время Франция еще такой страной, где, как перед 1914 г., высшие командные посты замещались в зависимости от политических соображений, а не в силу моральной и интеллектуальной ценности, характера и военных добродетелей командиров?

Не засорены ли военные посты в армии так же, как это было в августе 1914 г., всякого рода военно-бесполезными, нестроевыми людьми, попавшими на свои места благодаря политическим интригам или вследствие болезненного страха перед военной службой — этого бедствия всяких демократий? При первом же соприкосновении с грубой действительностью войны эти нестроевые люди лопнули, как слишком надутые пузыри, опали, как бурдюки, из которых выпущен воздух. Но эта слепота правителей обошлась стране очень дорого: она была оплачена поражениями и пролитой кровью.

Но даже не принимая во внимание политического влияния, твердо ли мы уверены в том, что не находимся более в стране, где не будь великой войны, Фош не был бы, вероятно, допущен даже в высший военный совет, Петэн вышел бы в отставку в чине полковника, в Файоль закончил [228] бы свое существование в том состоянии, в каком его уже застала мобилизация, т. е. в чине бригадного генерала в запасе? Станет ли, наконец, характер цениться выше, чем ловкость, а сильная личность выше, чем покорность благонравного школьника?

Дай бог, чтобы это было так, хоть в будущем! Ибо все говорит за то, что война завтрашнего дня — машинная война — потребует командиров с сильным характером, стремящимся к независимости, командиров с неукротимой волей, с пылким воображением и с умом, свободным от предрассудков. Словом, командир должен в конце концов обладать такими качествами, которые теперь обычно все еще закрывают ему доступ к высшим командным должностям.

Солдаты. В настоящее время, когда за границами Франции, и не только за Рейном, молодежь официально и систематически воспитывается в духе обостренной любви к отечеству и гордости военными подвигами; когда ей прививается культ расы; когда все обучение в школе направлено к тому, чтобы с самого раннего возраста выковать душу будущих солдат, выковать в ней презрение к опасности, самоотречение, жертвенность, военный энтузиазм, экзальтацию военной славы, — в это время что мы видим во французской школе?

Один из представителей высшей школы пишет по этому поводу следующее:

... «Посмотрим на вещи открытыми глазами... Во французской школе существует или молчаливое безразличие, или суеверный ужас по отношению к таким жгучим темам, как «Франция», «Родина». К счастью, пока еще очень мало людей, которыми руководило сознательное желание уничтожить у наших детей этот природный инстинкт любви к родине и восхищения ею»{*36}.

Ряд других свидетельств говорит за то, что во французских школах плохо поставлено патриотическое воспитание детей.

Мы должны сделать немедленное, героическое усилие, чтобы выправить далеко зашедшее зло.

Но будущая война потребует не только истинных командиров, не только храбрых солдат. Она принесет с собой такие большие испытания для населения всей страны, выдержать которые ему позволит лишь чрезвычайно высокое [229] политико-моральное состояние. А между тем пацифизм, антимилитаризм, и доктрины, претендующие на гуманность, то скрыто, то явно работают соединенными силами над моральным разложением глубоких слоев населения.

Франция находится в очень опасном положении. Ее соседи чудовищно вооружаются, — очевидно, против нее. В это время теории о разоружении позорны и смертельно опасны. Всякий разумный человек понимает, что мощные вооруженные силы лучше всего обеспечивают страну от войны.

Чтобы обеспечить безопасность Франции, необходимы жертвы. Наряду с прекрасным флотом, которого требует мировое и географическое положение Франции, создадим же мощную воздушную армию и современную сухопутную армию. И превыше всего будем ревниво оберегать моральное состояние нации... [230]