«Конвой PQ-17» — один из союзных конвоев во время 2-й мировой войны, понесший в июле 1942 года самые крупные потери (23 из 35 транспортов). Главная причина — неоправданное решение английского адмиралтейства оставить транспорты в море без кораблей охранения. Факт разгрома каравана английские и американские правящие круги использовали в качестве предлога для прекращения отправки стратегических грузов в СССР в наиболее напряженный период Сталинградской битвы».
Охота на «Тирпица»
Конвой, который предали
СТРАНИЦЫ этого документа побиты осенней желтизной, но старая бумага жжет пальцы, а строки опаляют душу... Документ составлен командиром конвоя «PQ-17» коммодором Даудингом и датирован 13 июля 1942 года.
В своем докладе о движении конвоя от Исландии до момента сигнала «Рассредоточиться» Даудинг писал, что 27 июня в 15 часов тридцать восемь транспортов снялись с якоря и покинули стоянку в Хваль-фьорде, близ Рейкьявика. Около Тротто, при низкой .видимости, повернули на север, построившись в две колонны... Погода туманная, сопутствовал самолет.
Около 02 часов в тумане встретили тяжелые льды. По звуковому сигналу скорость уменьшили до 5 узлов. Американский транспорт «Эшфорд» сообщил по радио о тяжелом повреждении, запросив разрешение вернуться в порт. (Из-за повреждений вернулись еще два судна. — А. Т.)
28 июня в 12 часов встретили «Кеппела» (так назывался флагманский эсминец эскорта, на котором находился командир эскорта капитан третьего ранга Брум. — А. Т.), оба судна ПВО и океанский эскорт.
1 и 2 июля — спокойное море. Много сообщений о подводных лодках. Порядок в строю и сигнализация судов были очень хорошие.
3 июля несколько Хе-115... сбрасывали торпеды на большой даль-i ности без всякого успеха.
4 июля. В 02.40, при низкой видимости, самолет противника торпедировал американский транспорт «Христофер-Ньюпорт». Команда была подобрана спасательным эскортом, отставшее судно расстреляно…
18.30. Двадцать или больше Хе-111 или Хе-117 (что не определено) совершили сильную торпедную атаку...
№ 42 «Наварино» получил попадание в правый борт.
№ 14 «Вильям Хупер» получил попадание в правый борт.
№ 64 «Азербайджан» — СССР, танкер, получил попадание в правый борт. На нем образовался пожар.
Торпедирование трех транспортов, из которых в результате погибло только два, для 46 торпед (по меньшей мере), которые были сброшены, едва ли можно считать успешной атакой для противника.
Донесения об уничтоженных самолетах до крайности противоречивы, но кажется верным, что по крайней мере видели сбитых четыре самолета, в то время как многие другие улетали с видимыми сильными повреждениями…
Напомним события, важные для понимания обстановки, которую описывал Даудинг. Первый союзный конвой прибыл в Мурманск и Архангельск в августе сорок первого. Противодействуя перевозкам, фашистская Германия поначалу ограничивалась малыми силами авиации и подводных лодок. Гитлер полагал, что выполнение плана «Барбаросса» поставит точку в арктической эпопее. Но поражение под Москвой, крах планов войны «молниеносной» и перспектива войны затяжной, на истощение ресурсов, заставили Берлин по-иному взглянуть на конвои. В январе 1942 года Гитлер заявил адмиралу Редеру, что «любой корабль, не находящийся в Норвегии, находится не там, где надо». Это был приказ покончить с конвоями. В том же январе Редер перебазировал в норвежские порты и фьорды самые мощные надводные корабли германского флота: линкоры «Адмирал Тирпиц» и «Адмирал Шеер», тяжелые крейсеры «Лютцов», «Адмирал Хиппер», «Принц Ойген», легкий крейсер «Кельн». В Норвегии образовался мощный надводный флот, какого Германия не концентрировала со времен Ютландского морского сражения. Была резко увеличена численность авиации и подводных лодок.
Тем не менее на протяжении полугода Редеру похвалиться было нечем. Конвои проскальзывали через Арктику без потерь или с малыми потерями. Первым конвоем, по которому удалось нанести ощутимый удар, стал «PQ-16». Это случилось в конце мая 1942 года.
Стало ясно, что Редер «пристрелялся».
Сознавая угрозу, британское адмиралтейство снабдило конвой «PQ-17» самым мощным охранением. Боевая мощь эскорта и двух отрядов прикрытия значительно превышала мощь германской эскадры, способной выйти на перехват конвоя. Шансы на конечный успех проводки считались вполне достаточными. И вдруг...
Из доклада Даудинга
«4 июля. «Кеппел» передал мне сигнал отдать распоряжение транспортам рассредоточиться и следовать в русские порты самостоятельно. Я просил, чтобы это приказание было мне подтверждено. «Кеппел» подтвердил. Был дан сигнал рассредоточиться... Миноносцы на большой скорости повернули на юг.,. Конвой рассредоточился в хорошем порядке, как изложено в морских сигналах.
Я передал «Кеппелу»: «До свидания и хорошей охоты». Он ответил: «Мрачное дело оставлять вас здесь».
Случилось это за сотни миль от советских берегов на траверзе мыса Нордкап, в самой близкой точке к аэродромам и военно-морским базам противника. Более выгодных условий для истребления « транспортов создать было невозможно. Для гитлеровских самолетов — торпедоносцев и субмарин Арктика стала гигантским тиром, где вместо мишеней чья-то могущественная услужливая рука расставила большие тихоходные суда. На эти суда гитлеровцы охотились, ничем не рискуя.
До Мурманска и Архангельска добрались двенадцать транспортов. Потеря военных грузов оказалась огромной. В трюмах затонувших двадцати трех судов пошли ко дну 3350 автомобилей, 430 танков, 210 самолетов, 99316 тонн стального листа, боеприпасов, каучука... Погибли 153 человека.
Победу на море в Берлине расценили как выигрыш крупного сражения на суше, эквивалентный разгрому стотысячной армии.
Кому же Гитлер был обязан этой незавоеванной победой? Ломая голову над причиной столь постыдного и таинственного бегства боевых кораблей, один из гитлеровских адмиралов назвал действия британского адмиралтейства «непостижимыми». Военной логики в таких действиях не было.<
...Моряки с транспортных судов кричали убегающим от них кораблям охранения: «Предатели!» Обреченные на гибель, они не знали, что предательство совершилось не на борту кораблей, а в тысячах миль от конвоя, в Лондоне. Кем?…
Охота по-адмиралтейски
1 августа 1942 года британский кабинет министров слушал сообщение о действиях своего адмиралтейства в связи с трагедией, разыгравшейся в северных водах. Итоги официального расследования докладывал первый морской лорд адмиралтейства адмирал Паунд. Он же проводил и расследование.
Основным мотивом, побудившим адмирала Паунда действовать на свой страх и риск, было желание спасти боевые корабли как наиболее ценную часть конвоя. Приказ был отдан им, первым морским лордом, на основании разведдонесения, поступившего в ночь на 4 июля. Разведка сообщала, что линкор «Тирпиц» покинул свою стоянку и вышел в море, ускользнув от английских подводных лодок, расставленных у мыса Нордкап для прикрытия конвоя «PQ-17». Следовательно, докладывал Паунд, уже 5 июля «Тирпиц» в сопровождении мощной эскадры мог быть в районе конвоя. Паунду «не оставалось ничего другого», как спасать от фашистского линкора крейсеры охранения, что и удалось. Что касается отхода эсминцев эскорта, то их он не отзывал. Капитан третьего ранга Брум действовал по своему усмотрению, но в рамках инструкции адмиралтейства, которая предоставляла морским начальникам право принимать самостоятельные решения, касающиеся движения конвоя.
Таким образом, выходило, что адмиралтейство прямой ответственности за разгром конвоя не несло. Виноватыми оказывались британские подводники, проморгавшие «Тирпиц» у Нордкапа, превратности войны, а более всего виновато в позоре британского адмиралтейства германское командование, коварно вернувшее линкор на стоянку. Последнее весьма огорчало первого морского лорда: ведь доберись «Тирпиц» до конвоя, дай хоть один залп из своих чудовищных 381-миллиметровых орудий, у Паунда было бы безупречное алиби.
Но британские министры поспешили удовлетвориться и небезупречным алиби. История конвоя «PQ-17» на том и замерла до конца войны. В печати и по радио упоминать о нем категорически запрещалось — цензоры вымарывали малейшие подробности о его гибели из писем тех, кто уцелел. Власти Англии и США полагали, что время сотрет из памяти людей сам индекс «PQ», для чего всем конвоям, начиная с девятнадцатого, присваивали другой — «JW».
Однако у памяти и совести свои законы. После войны трагедией конвоя «PQ-17» занялись уже не министры — историки. Они-то, дотошные собиратели фактов, и установили, что краеугольного камня, на котором держалась версия адмирала Паунда, в действительности не существовало. Ибо не существовало того самого разведдонесения о выходе «Тирпица» в море из Альтен-фьорда, которое якобы спровоцировало первого морского лорда отозвать охранение. Паунд отозвал охранение конвоя задолго до момента, когда «Тирпиц» стал поднимать якоря в Альтен-фьорде. События 4 июля прослежены по минутам. Известно, что в 20 часов 30 минут Паунд спустился в бетонный адмиралтейский бункер, где располагались помещения оперативного разведывательного центра.
— Вышел ли «Тирпиц» из Альтен-фьорда?
— Если бы это случилось, я бы знал об этом, — отвечал дежурный майор Дэннинг, удивившись вопросу Паунда. Было чему удивиться: информация о таких важных вещах, как передвижения крупнейшего фашистского линкора, незамедлительно докладывалась руководству адмиралтейства. Вопрос Паунда был равносилен косвенному упреку или подозрению в том, что от него утаиваются важнейшие сведения.
Но Паунд то ли не понял подтекста в ответе Дэннинга, то ли счел ниже собственного достоинства среагировать на него.
— В таком случае, можете ли вы с уверенностью сказать, что «Тирпиц» все еще находится в Альтен-фьорде?
Это был слегка переиначенный вопрос о том же самом.
— Агенты обязаны доносить о выходе линкора в море, а не о том, что он по-прежнему стоит на якоре, сэр1 Пока что во всяком случае признаков того, что в ближайшие часы «Тирпиц» покинет стоянку, нет.
Каким образом из столь недвусмысленного ответа можно было заключить, что «Тирпиц» и возглавляемая им эскадра «вышли в море», — тайна адмирала Паунда. Для нас диалог Паунда с Дэннингом важен тем, что он разоблачает умышленную фальсификацию всей предыстории радиограмм в докладе первого морского лорда кабинету министров. Иначе, как должностным преступлением, подобную утайку информации от правительства и назвать-то нельзя, в особенности в военное время!
Больше того. Историки П. Кемп и Д. Ирвинг сообщают о том, что офицеры разведслужбы адмиралтейства дважды сделали попытку предотвратить отправку панических шифровок Паунда, заверяя адмирала, что о выходе «Тирпица» на перехват конвоя они получат сообщение незамедлительно, если такой выход состоится. И такое сообщение поступило на самом деле, но только не четвертого, а пятого июля. Обращает на себя внимание и такая странность: за всю войну не было случая, ни раньше, ни позже 4 июля 1942 года, чтобы первый морской лорд остался глух к рекомендациям своей разведслужбы. А тут упорство и твердость необъяснимые, противоречащие всему, что известно о нерешительном и даже пугливом характере первого морского лорда...
4 июля в 21.11 Паунд радировал: «Весьма срочно. Крейсерам на полной скорости отойти на запад».
В 21.23 новое распоряжение: «Срочно. Ввиду угрозы надводных кораблей конвою рассредоточиться и следовать в советские порты».
Словно боясь, что этот губительный для конвоя приказ не будет исполнен, в 21.36 Паунд дублирует его: «Весьма срочно. Согласно моей радиограмме 21.23 от 4-го конвою рассредоточиться».
Переживал первый морской лорд напрасно: в 21.30, как указано в отчёте'Даудинга, то есть через семь минут после получения приказа и за шесть минут до повторной радиограммы Паунда, «Кеппел» продублировал его командиру конвоя.
Трагический и необратимый момент!
Характерно, что «Тирпиц» в радиограммах не упомянут, хотя в мифическом разведдонесении он уже вышел в море почти сутки назад. Но донесения такого в действительности не было, сочинять его Паун ду придется позже, поэтому первый морской лорд указывает на неопределенную угрозу от «надводных кораблей», а «Тирпиц» появится в радиограммах адмиралтейства только через сутки, когда подлинное разведдонесение о фактическом выходе линкора ляжет перед Паундом.
«Я передал «Кепеллу», — сообщал в своем докладе Даудинг, — «До свидания и хорошей охоты». Он ответил: «Мрачное дело оставлять вас здесь».
Многое проясняет этот короткий прощальный диалог... Даудинг . заведомо знал, что «Кеппел» с эсминцами эскорта уходит вслед за крейсерами на какую-то «охоту», а не просто исполняет неожиданный, как гром среди ясного неба, приказ адмиралтейства. Посвятить британских офицеров в общий замысел охоты командование могло только до выхода конвоя из Исландии. Такое совещание команддного состава и впрямь имело место 25 июня на борту флагманского крейсера «Уичита» в Хваль-фьорде. Те должностные лица, кто непосредственао распоряжался конвоем и его охранением, не знали, выходя нз Исландии, только одной подробности плана: когда именно настанет время «Ч». Этот момент должен был указать лично лорд Паунд.
Не будем преуменьшать душевной тревоги, пережитой Паундом: он многим рисковал, ставя под удар конвой «PQ-17». Останься «Тирпиц» на стоянке, репутация первого морского лорда погибла бы даже в глазах снисходительного кабинета министров. И какое же облегчение сквозит в радиограмме от шестого июля, когда Паунд уже располагал фактическим донесением о нахождении «Тирпица» в море.
«Весьма срочно. Атака надводными силами противника вероятна в течение ближайших нескольких часов. Ваша основная задача — избежать гибели, с тем чтобы возвратиться в район атаки после отхода сил противника и подобрать пострадавших».
Этой радиограммой Паунд отзывал остатки эскорта, те несколько кораблей противовоздушной и противолодочной обороны, которые продолжали следовать на восток. Смысл приказа донельзя омерзителен: боевым кораблям предлагается искать спасения, спрятавшись в безопасном уголке океана, а потом подбирать пострадавших — тех моряков, кто уцелеет после залпов германской эскадры. На транспортах Паунд окончательно и бесповоротно ставит крест.
Охота по-адмиралтейски, вся ее суть, заключалась в том, чтобы выманить линкор в открытое море богатой приманкой — конвоем без охранения. В случае конечного успеха операции, задуманной адмиралтейством, самый мощный корабль германского флота был бы уничтожен. Пока «Тирпиц» гонялся бы по океану за транспортами, мощное ударное соединение под флагом командующего флотом метрополии адмирала Тови должно было отрезать линкор от баз Норвегии, принудить его к бою и, располагая превосходством в средствах атаки, одержать блестящую победу. При этом число погибших транспортов адмиралтейство не интересовало: за уничтожение «Тирпица» оно готово было заплатить всем конвоем, до последнего судна.
Таков был замысел комбинации в своей цинической наготе.
Но адмиралу Паунду решительно не везло. В те минуты, когда он благословлял остатки эскорта на бегство от «Тирпица», линкор в действительности возвращался на свою стоянку в Альтен-фьорде. Германское командование сочло излишним рисковать им: оставленный без охраны конвой можно было разгромить малыми силами. Арктическая гекатомба «PQ-17» в честь «Тирпица» оказалась бессмысленной жертвой — на этом сходятся западные историки Д. Ирвинг, С. Морисон, С. Роскилл, П. Кемп и другие.
Вывод совершенно справедливый, но он не может быть принят за окончательный — в комбинации Паунда имелся вариант и на случай неудачной охоты на «Тирпица». Этот вариант и был проведен в жизнь. Западные историки его упорно замалчивают, поскольку в бумагах британского адмиралтейства улик для данной версии нет. Но так ли это?
Дуплет по союзнику
Свой доклад коммодор Даудинг заканчивает выводами на будущее: «Советую не задерживать суда в Исландии так долго, в некоторых случаях по два-три месяца, без отпусков на берег, так как... их команды начинают думать все больше и больше о том, что их ждет впереди. Советую также каждый транспорт обеспечивать большим количеством боеприпасов на случай повторения таких «сражений» в будущем».
У дисциплинированного британца не повернулось перо, чтобы написать — «истребление» конвоя, — весь допустимый в его официальном положении сарказм он упаковал в кавычки при слове «сражения». На берегах Северной Двины Даудинг вновь обрел присутствие духа. В море же, когда конвой был рассредоточен, коммодор предался минутной слабости: сулил механику все награды за каждый дополнительный узел хода. Транспорт «Ривер Афтон» первым мчался к Архангельску — и в числе первых был торпедирован немецкой субмариной. Но, пережив пожар и гибель судна, отчаяние, а затем чудо спасения, Даудинг считает, что конвои могут идти, если их получше снабдить хотя бы средствами самообороны.
Это свидетельство британского мужества датировано 13 июла 1942 года. А 18 июля 1942 года в Кремле было получено очередное послание У. Черчилля к И. В. Сталину — самое объемистое и пространное из всех отправленных из Лондона в Москву с начала личной переписки глав правительств Великобритании и СССР.
Ссылаясь на разгром конвоя «PQ-17», Черчилль пишет: «Я должен объяснить опасности и трудности этих операций с конвоями, когда эскадра противника базируется на Крайнем Севере. Мы не считаем правильным рисковать нашим флотом метрополии к востоку от острова Медвежий или там, где он может подвергнуться нападению немецких самолетов, базирующихся на побережье. Если один или два из наших весьма немногочисленных мощных судов погибли бы или хотя бы были серьезно повреждены, в то время как «Тирпиц» и сопровождающие его корабли, к которым скоро должен присоединиться «Шарнхорст», остались бы в действии, то все господство в Атлантике было бы потеряно. Помимо того, что это отразилось бы на поставках нам продовольствия, за счет которых мы существуем, это подорвало бы наши военные усилия и прежде всего помешало бы отправке через океан больших конвоев судов с американскими войсками, ежемесячно доставляемые контингента которых скоро достигнут приблизительно 80000 человек, и сделало бы невозможным создание действительно сильного второго фронта в 1943 году».
Далее Черчилль пишет о невозможности «при данных обстоятельствах» продолжать проводку конвоев в Арктике. А чтобы подсластить пилюлю, выдвигает план наращивания поставок военных грузов через Иран. Если отбросить этот камуфляж, останется суть:
1. Никаких поставок по кратчайшей арктической коммуникации не будет, покуда «Тирпиц» не уничтожен.
2. В битве с Германией рассчитывайте по-прежнему на собственные силы, поскольку мы, Англия и США, не расположены к открытию второго фронта и в 1943 году.
Приписка в конце послания — «Я показал эту телеграмму Президенту» — означала, что президент США незримо поставил под ним и свою подпись.
Это был дуплет по союзнику.
Послание Черчилля примечательно не только своим содержанием, я но и той высшей степенью политической поспешности, с какой разгром одного арктического конвоя используется двумя великими державами для радикального нарушения своих союзнических обязательств перед СССР и глобального поворота всей своей стратегии.
Факты неотразимы: не прошло и двух недель со времени трагических событий в Арктике — не расследованы обстоятельства трагедии, не установлены виновники, неизвестны даже окончательные потери в судах конвоя, — а выводы, совершенно ломающие согласованные планы ведения войны странами антигитлеровской коалиции, уже сделаны. В них нет и намека на то, что Лондон изыскивает военные средства для усиления защиты конвоев. Невозможно отделаться от ощущения, что разгром конвоя послужил Лондону в высшей степени удобным и даже более того — в высшей степени необходимым поводом для перемены военно-политического курса.
Секреты Черчилля раскрыты событиями истории. «После трагедии с конвоем «PQ-17» в июле посылка арктических конвоев была приостановлена, — сообщает британский историк С. Роскилл, — и значиительная часть флота метрополии, таким образом, могла принять участие в намечаемой операции по обеспечению конвоя на остров Мальту».
Конвой на Мальту, разумеется, частность. Боевые корабли, привлекавшиеся к охране арктических конвоев, теперь, с отказом Лондона от их проводки, высвободились для операций в Атлантике и на Средиземном море. Но это была всего лишь оперативная потребность адмиралтейства, далеко не главная в глазах Черчилля.
Главным же фактором был вступивший в фазу практической подготовки сверхсекретный план операции «Торч» — любимейшее дитя черчиллевской стратегии, выношенное им в величайшей тайне от Москвы. Операция «Торч» предусматривала высадку англо-американцев в Северной Африке в 1943 году. Тем самым открытие второго фронта в Европе в 1942 году, как это предусматривали союзнические коммюнике от 12 июня 1942 года, опубликованные в печати, делалось невозможным. И если адмирал Паунд раздраженно называл арктические конвои «камнем на шее» у британского адмиралтейства, то Черчилль мог бы сравнить их еще и с гирями на ногах, которые мешали британскому льву прыгнуть в Африку.
Теперь, когда дуплет по союзнику прозвучал, камень был срезан, а гири сброшены.
Если верить Черчиллю, все эти стратегические повороты происходили оттого, что лорд Паунд не чаял, как управиться с одним гитлеровским линкором! Факты же дают основания усомниться в том, что летом 1942 года Лондон действительно стремился найти управу на «Тирпица». И это принципиальное обстоятельство проливает свет на третье, самое потаенное дно всей задуманной в Лондоне комбинации. Причем свидетельства тому, что Черчилль не просто воспользовался, как ловкий политикан, вовремя подвернувшимся разгромом конвоя «PQ-17», но и приложил руку к тому» чтобы разгром этот состоялся, «я. такие свидетельства есть.
По словам Черчилля, жаловавшегося своему помощнику, капитану первого ранга Аллену на секретность приказов, посылаемых с ведома первого морского лорда», он, британский премьер, только после войны узнал, что Паунд отозвал охрану коввоя, пытаясь таким образом выманить «Тирпица» из фьордов Норвегии,
Но защита эта разлетается вдребезги под ударами фактов. Как нельзя более кстати для себя британский премьер забыл, оказывается, что по его личному распоряжению 28 июля 1942 года и по требованию советской стороны состоялось первое расследование обстоятельств разгрома конвоя. Советскую сторону представляли посол И. Майский и руководитель советской военной миссии адмирал Н. Харламов, британскую — министр иностранных дел Иден, морской министр Александер и первый морской лорд адмирал Паунд. Забыл Черчилль и о заседании британского совета министров первого августа того же года, на котором он лично присутствовал и слушал сообщение Паунда. Забыл, что как в первом, так и во втором случае Паунд признал, что приказ об отходе охранения он отдавал сам лично. Такие провалы в памяти у человека случайными быть не могут.
Но самый убийственный для Черчилля факт сообщает в книге «Разгром конвоя «PQ-17» британский историк Д. Ирвинг. «Имеются некоторые основания предполагать, — пишет он, — что, отправив последнюю радиограмму о рассредоточении конвоя, Паунд звонил по телефону Черчиллю и доложил ему о принятом решении...». Именно потому, считает историк, что о своем решении Паунд доложил главе кабинета, он и остался глух к доводам офицеров разведцентра, которые настойчиво пытались склонить Паунда к отмене безосновательного приказа. То есть из боязни передоложить главе кабинета о допущенной ошибке Паунд уперся на своем и пожертвовал конвоем... Трактовка Д. Ирвинга выгораживает Черчилля и обеляет Паунда: «благоговейный страх, который испытывал первый морской лорд перед Черчиллем, общеизвестен».
Но истинная причина упрямства Паунда не в особенностях его психики, равно как истинная причина «забывчивости» Черчилля не в его беспамятстве. Есть веские основания полагать, что истинным автором всей комбинации с конвоем «PQ-17» являлся не кто иной, как сам Уинстон Черчилль. Самый масштаб и характер замысла при любом из возможных исходов идеально согласуется с политическим почерком и личностью Черчилля. Нельзя исключить, что Паунд даже и не знал всех ходов своего могущественного патрона и был им использован «втемную», исполнив отведенную ему роль неудачливого охотника.
Во время первой мировой войны Черчилль, являясь морским министром Великобритании, уже проделывал нечто похожее. Вспомним август 1914 года и темную историю с германскими крейсерами «Гебен» и «Бреслау». Весь мир был поражен тогда беспрепятственным проходом этих крейсеров через Средиземное море в Константинополь. Достигнув Турции, корабли спустили кайзеровские флаги, подняли турецкие и принялись пиратствовать на Черном море, подвергая обстрелам русские города и нарушая судоходство. Английская эскадра имела все возможности уничтожить корабли противника в Средиземном море. Но она вдруг самым необъяснимым образом прекратила преследование, отпустив восвояси пойманные было в ловушку корабли кайзера — опять «непостижимое» решение!
Тайна обнаружилась впоследствии в самом скандальном виде. Оказывается, начиная войну с Германией, британский кабинет счел первым долгом предать своего русского союзника. Опасаясь, что Россия захватит черноморские проливы, англичане и «упустили» в Турцию крейсеры «Гебен» и «Бреслау». По Черчиллю, эти бронированные псы кайзера должны были охранять на Босфоре интересы британской империи.
Как видим, почерки комбинаций поразительно совпадают. Корабли противника, то есть государства, с которым Англия воюет, в обоих случаях используются против своего союзника. В обоих случаях германский флот обслуживает нужды высшей британской политики против России.
Русофобия Черчилля в доказательствах не нуждается. Перемены в социальном строе России только удесятерили ненависть потомка герцогов Мальборо. Очутившись в 1941 году в роли, которая, надо полагать, и в страшном сне не снилась Черчиллю, — в роли союзника СССР по антигитлеровской коалиции, он все силы своего изворотливого и циничного ума положил на то, чтобы вопреки любым обязательствам и договоренностям проводить свой политический курс. Суть его: Германия и СССР взаимно истощают друг друга в смертельном единоборстве, после чего США и Великобритания, сохранившие свой потенциал, диктуют миру свою волю.
Теперь понятно, какие события произошли в действительности, а 4 июля 1942 года, когда над Лондоном начинали сгущаться первые сумерки, совершилось тщательно обдуманное и подготовленное предательство. Сэр Уинстон Черчилль делал «хорошую мировую политику» — политику по-британски.
Тайна лунинской атаки
Когда рейхсмаршал Геринг докладывал Гитлеру о том, что из состава конвоя «PQ-17» уцелело не более шести судов, он для пущего эффекта приврал. Уцелело двенадцать транспортов, то есть одна треть я судов и грузов все-таки прибыла по назначению. Решающая роль в этом принадлежала Северному флоту, сделавшему все возможное и даже невозможное для спасения людей и судов. На острие событий пятого июля оказалась советская подводная лодка под командованием Героя Советского Союза капитана второго ранга Н. Лунина.
...Пройдя стокилометровый Альтен-фьорд и запутанный шхерный лабиринт, «Тирпиц» в сопровождении мощного эскорта вышел около 15 часов в открытое море.
Из отчета командира подводной лодки К-21 Николая Александровича Лунина
«5 июля усилилась интенсивность полетов самолетов противника, освещающих район подлодки. Командир получил извещение по радио о выходе в море немецкой эскадры, произвел зарядку батареи и в 16.00 погрузился, имея установки глубин хода носовых торпед в 1, 2, 5, 6-м торпедных аппаратах — 5 метров, а в 3, 4-м — 2 метра. В корме все четыре торпеды остались с двухметровой установкой глубины ввиду того, что одна торпеда сильно травила воздух и на нее командир не рассчитывал, а у двух надстроечных торпед глубину хода изменить в море нельзя.В 16.33 вахтенному командиру было акустиком доложено о шумах справа по носу. Лодка легла на курс сближения, в перископ ничего не обнаружено. Со вторым подъемом перископа вахтенный командир обнаружил прямо по носу на дистанции 40–50 кабельтовых подлодку противника в надводном положении. Командир подводной лодки, взяв на себя управление кораблем, стал маневрировать для атаки.
В 17.12 командир обнаружил два миноносца. То, что принималось за подлодку, оказалось головным миноносцем, которому рефракция приподняла кончик трубы и мостика. Командир продолжал атаку по 2-му миноносцу, идущему в уступе первым.
В 17.18 командир подводной лодки обнаружил верхушки мачт больших кораблей, идущих строем фронта в сопровождении миноносцев. Головные миноносцы энергично обследовали район. Сблизившись с К-21 до дистанции 15–20 кабельтовых, миноносцы повернули обратно и пошли на сближение с эскадрой.
В 17.25 командир опознал состав и ордер эскадры противника: линкоры «Тирпиц» и «Шеер» в охранении 8 миноносцев типа «Карл Галстер», идущих сложным зигзагом. Командир принял решение атаковать носовыми аппаратами линкор «Тирпиц».
В 17.36 эскадра повернула «все вдруг» влево на 90–100 градусов и выстроилась в кильватер с дистанцией между линкорами 20–30 кабельтовых. Подлодка оказалась относительно линкоров противника на расходящихся контркурсах. Командир подводной лодки развернулся вправо, стремясь выйти в атаку носовыми аппаратами.
В 17.50 эскадра повернула «все вдруг» вправо, линкор «Тирпиц» показал левый борт, курсовой угол 5–7 градусов. Опасаясь срыва атаки, командир подводной лодки развернулся на кормовые торпедные аппараты и в 18.01 произвел 4-торпедный залп...
В момент залпа подводная лодка находилась внутри строя эскадры, линкор «Шеер» справа по носу уже прошел угол упреждения, внутри зигзагировали 4 миноносца, головной миноносец охранения линкора «Тирпиц» резко ворочал влево на обратный курс, и у командира подводной лодки имелось опасение, что он идет прямо на лодку.
С выпуском первой торпеды был опущен перископ, а с выходом четвертой лодка, дав полный ход, погрузилась на глубину.
Через 2 минуты 15 секунд по секундомеру из отсеков, а также акустиком доложено было о взрыве двух торпед. Шумы миноносцев то приближались, то удалялись, атаки глубинными бомбами не последовало. И только в 18.31 по корме лодки, при постепенно уменьшающихся шумах кораблей, послышался раскатистый взрыв продолжительностью до 20 секунд и затем, последовательно в 18.32 и в 18.33, также раскатистые взрывы, не похожие на взрывы отдельных глубинных бомб.
В 19.09 командир подводной лодки осмотрел горизонт, всплыл под среднюю группу и донес по радио об атаке линкора «Тирпиц» и курсе отхода эскадры.
Состояние погоды благоприятствовало атаке: сплошная облачность с чистым небом на горизонте, видимость полная, зыбь с барашками 2–3 балла, ветер 3–4 балла.
Выводы командира подводной лодки
6. Попадание 2-х торпед при атаке по линкору «Тирпиц» достоверно. Возможно, что головной миноносец, повернувший в момент выстрела на контркурс с линкором, перехватил одну торпеду на себя и затонул. Об этом свидетельствуют последующие большие раскатистые взрывы, очевидно, последовательные взрывы серии глубинных бомб.
7. В достоверности названия 2-го линкора не уверен, ибо, опознав точно линкор «Тирпиц» и ставя задачу атаковать его во что бы то ни стало, особого внимания на опознание 2-го линкора не употреблял.
8. Непонятным остается поведение судов охраны, которые не преследовали лодку после 4-х торпедного залпа. Остается предположить, что, не сумев обнаружить лодку до залпа и опасаясь завесы из лодок, миноносцам не разрешено было отходить от линейных кораблей.
Выводы командира бригады подводных лодок
IV. Есть основания считать непосредственными результатами атаки:
1. Попадание одной торпеды в линкор «Тирпиц» и нанесение ему повреждения, снижающего его маневренность.
2. Попадание одной торпеды в миноносец охранения и гибель этого миноносца.
3. Отказ эскадры от дальнейшего следования на ост к конвою союзников из опасения дальнейших встреч с нашими и английскими подлодками.
...После войны в руки союзников попали судовые документы «Тирпица». Никаких записей в корабельном журнале за 5 июля 1942 года, фиксирующих попадание лунинской торпеды, не оказалось. На этом основании западные историки стали залять, что Лунин промахнулся, что его действия не сыграли никакой роли в срыве рейда «Тирпица». Аргументы? Их несколько. То, что «Тирпиц» продолжал движение на перехват конвоя в течение нескольких часов. То, что по возвращении не заходил в док, а при повреждении подводной части корабля этого не избежать. Ну и, разумеется, корабельный журнал...
Из этих аргументов два отвести нетрудно. Попадание одной торпеды, если она не повреждала уязвимые точки конструкции (винты, руль, нефтяные ямы), не могло существенно снизить боевые возможности «Тирпица». При его спуске на воду во всеуслышание было заявлено, что конструкция корабля рассчитана на попадание пятнадцати-двадцати торпед. Обычное для рейха пристрастие к блефу сказалось и тут: когда англичане уничтожили однотипный «Тирпицу» «Бисмарк», — последний выдержал взрывы восьми торпед. К их поражающему воздействию нужно добавить те сотни крупнокалиберных снарядов, которые к были всажены в прекративший сопротивление линкор.
Одна лунинская торпеда остановить «Тирпиц» не могла. А тут еще, мягко выражаясь, шкурная заинтересованность командующего немецким флотом на Севере контр-адмирала Шнивинда, которому невыгодно было докладывать о повреждениях «Тирпица». Дело в том, что после гибели «Бисмарка» всякий выход линкора в море совершался не иначе как по личному разрешению фюрера. О каждой малости, связанной с обстановкой на «Тирпице» и вокруг него, личный представитель адмирала Редера в ставке обязан был тотчас докладывать Гитлеру.
А неудачи, как назло, преследовали в эти дни Шнивинда и его флот. Три сопровождавших «Тирпица» эсминца повредили винты и гребные валы, наскочив на подводную скалу в Вест-фьорде. Тяжелый крейсер «Лютцов» пропорол себе днище в проливе Тьелд-саунд. Таким образом, еще не сосредоточив эскадру, Шнивинд успел лишиться четырех боевых кораблей.
И вот «Тирпиц»... Шнивинд не мог прервать рейд, не исчерпав всех возможностей достичь успеха. Установив, что повреждение линкора незначительно, он, скорее всего, продолжил движение на перехват конвоя. Ну а что касается нежелательных записей в корабельном журнале — их попросту не занесли. Это тем более вероятно, что фальсификация корабельных документов была обычным явлением во флоте фашистской Германии. Повреждения кораблей портили репутацию командиров и начальников, поэтому в отчетности их стремились не указывать.
Вот какие поразительные строки отыскались в редкой книге «Боевые повреждения надводных кораблей», выпущенной в 1960 году «Суд-промгизом»: «В июле 1942 года линкор ( «Тирпиц». — А. Т.) был торпедирован советской подводной лодкой К-21 и после этого долгое время находился в своей ремонтной базе в Альтен-фьорде, где на плаву при помощи кессонов были заделаны пробоины в подводной части корпуса».
Кессон — это устройство для частичного осушения подводной части судна. Оно позволяет обойтись без постановки корабля в док.
В пользу «кессонного варианта», как мне кажется, говорит и одна техническая подробность из лунинского отчета. Лунин вынужден был стрелять кормовыми торпедными аппаратами, где глубина установки хода торпед была два метра. При таком углублении торпеда могла попасть только в бортовую броню толщиной 320 мм, опущенную почти на три метра ниже ватерлинии «Тирпица». Классической торпедной пробоины, в которую въедет пара паровозов, в этом случае и быть не могло. Обрыв нескольких броневых плит, вмятина борта, расхождение сварных швов — такие повреждения от взрыва одиночной торпеды известны в годы второй мировой войны. Док для их исправления ве требуется...
Выждав, когда шумы эскадры удалятся, Лунин всплыл и в 19.09 передал в эфир: «Весьма срочно. По флоту. Два линейных корабля и восемь эсминцев в точке 71°24' с. ш. и 23°40' в. д.» (В книге Д. Ирвинга временем передачи этой радиограммы указано 17.00. Такого не могло быть, поскольку в семнадцать часов Лунин еще не обнаружил ордер.)
Часом ранее, в 18.16, английский разведывательный самолет, патрулировавший в районе Нордкапа, сообщил по радио: «Весьма срочно. По флоту. Одиннадцать неопознанных кораблей в точке 71°34' с. ш. и 23010' в. д. Курс 65°, скорость 10 узлов».
Сообщение английского летчика в высшей степени заслуживает внимания. Обнаружив германскую эскадру спустя пятнадцать минут после лунинской атаки, он сообщает, что ход ее всего десять узлов, тогда как Лунин определил ход «Тирпица» в двадцать два узла. Лунин был слишком опытным командиром, чтобы ошибиться настолько грубо, на целых 12 узлов, да и Шнивинд должен был держать высокий ход, чтобы затруднить действия подводных лодок противника». Только крайняя необходимость могла заставить Шнивинда снизить ход линкора до малого.
Но тогда, может быть, ошибся летчик, а не подводник? Такое предположение еще менее вероятно. Ошибка на три узла при определении хода корабля в воздушной разведке Северного флота считалась существенной, а на пять-шесть узлов — грубой. Ошибки сразу на двенадцать УЗЛОВ ветераны воздушной разведки не помнят.
Как бы то ни было, обе эти радиограммы немецкая радиоразведка перехватила и расшифровала. Командование в Берлине пришло в ужас: потеря скрытности на первых же милях рейда грозила германской эскадре большими неприятностями. Не зная, разумеется, о двойных и тройных планах лондонских комбинаций, в Берлине рассудили так: если оперативное соединение адмирала Тови отважится пойти на перехват «Тирпица», у него будет для этого достаточно времени.
В 21.15 Шнивинд получил кодированный сигнал «КР — КР» и слово «дробь».
В 21.50 германская эскадра повернула на обратный курс.
Так радиограммы, образно говоря, отвели беду от двенадцати транспортов, которым при ином обороте событий трудно было бы спастись,
Летавший без оружия
В книге бельгийца В. Бру «Подводные диверсанты» есть строки: «В начале сентября 1943 года английские самолеты типа «спитфайр», действовавшие с советской территории, обнаружили в норвежских фьордах крупные военно-морские силы немцев. На основании данных аэрофотосъемки, которые периодически направлялись в Лондон, англичане могли заключить, что немецкие корабли в течение долгого времени не покидали своей якорной стоянки... По данным разведки на 12 сентября 1943 года, линейный корабль «Тирпиц»... находился в глубине Альтен-фьорда. Будучи прикрыт надежной системой противовоздушной обороны и не менее надежной системой противолодочных сетей, «Тирпиц», вероятно, намеревался зимовать в названном районе».
Текст скроен таким образом, что у читателя и сомнения не возникает: 12 сентября 1943 года английская авиаразведка доставила из Альтен-фьорда бесценные сведения о месте базирования и системе защиты линкора «Тирвдн». Эта развединформация, повествуется далее, легла в основу крупной подводной диверсии против «Тирпица». И много-много страниц про то, как диверсия эта совершилась.
В действительности для проведения операции «Брон» английское командование использовало данные, полученные в исключительно тяжелой обстановке летчиком-североморцем Леонидом Ильичом Елькиным. Героем Советского Союза. Имя этого выдающегося воздушного разведчика замалчивается в трудах западных историков. К сожалению, к оно мало известно и в нашей стране.
В конце августа 1943 года из Англии в СССР, в порт Мурманск, на эскадренном миноносце прибыло подразделение британской воздушной разведки. Тройка «спитфайров» вскоре приземлилась на аэродроме под Мурманском. Операцией «Брон» руководил из Лондона контр-адмирал Барри, командующий подводными силами британского флота. На сей раз охота затевалась всерьез: к операции привлекались шесть океанских подводных лодок и шесть карликовых субмарин типа «Миджет», которые в оперативных документах именовались «кораблями «X». Большие лодки должны были буксировать «иксы» до горловины Альтен-фьорда, а затем ожидать их возвращения за кромкой минных полей. Каждая сверхмалая субмарина транспортировала отделяющийся двухтонный заряд взрывчатки, «Иксы» нуждались в совершенно точном знании местонахождения «Тирпица:», поскольку вести поиск линкора им не позволяли ограниченные энергоресурсы, и в столь же точном знании системы его противолодочной защиты на стоянке. Но в день выхода в море — цитирую С. Роскилла — «они еще не знали, в какой базе им придется атаковать».
Спецгруппа британской авиаразведки никак не могла выполнить поставленную задачу и доставить снимки Альтен-фьорда. Все вылеты оказались безрезультатными. 12 сентября, когда подводные лодки с «иксами» на буксире начали уже свой путь к Норвегии, «спитфайры» с английскими летчиками опять дважды взлетали, но возвращались ввиду плохих метеоусловий. Операция оказалась на грани провала. В Лондоне решили перешагнуть через гордыню: британская военная миссия в Полярном обратилась за помощью к командованию Северного флота.
В 14.30 на разведку Альтен-фьорда вылетел капитан Елькин. Нижняя кромка облачности висела на высоте двести-триста метров, местами ниже. Вершины сопок скрывались за сплошным пологом туч. Чтобы не потерять ориентировку, летчику приходилось вести самолет на бреющем. Снежные заряды вызывали обледенение самолета. Множество раз летчик рисковал разбиться о склоны гор.
Спустя два часа сорок пять минут разведчик достиг цели.
Акватория Альтен-фьорда была закрыта мощным зарядом дождя и мокрого снега. Елькин снизился до высоты пятидесяти метров и прямо по.мачтам прошел над кораблями, чтобы определить, кто где стоит. Разглядеть не удалось, фотографировать — бесполезно.
Капитан Елькин мог улететь с чистой совестью: кто бы его упрекнул? Он достиг Альтен-фьорда... не его вина, что над фьордом бушует заряд! Но Елькин не улетал, продолжал крутиться над кораблями. Самое поразительное — по нему не стреляли. Единственное объяснение этой странности: гитлеровцы не могли определить, что за самолет носится в непроницаемой мгле над самыми головами зенитчиков.
Спустя двадцать пять минут (NB!) заряд ослабел, видимость улучшилась. Береговые зенитки и корабельные орудия немедля открыли огонь — звезды на крыльях самолета теперь хорошо были видны. Что Елькин?, Он трижды на бреющем прошел над фьордом, засняв стоянки всех крупных кораблей, и только после этого ушел из видимости. Когда фотографии отпечатают, на них будет видна каждая пушка, стрелявшая по самолёту-разведчику почти в упор... На аэродроме прикрытия стояли истребители, но ни один гитлеровский летчик не рискнул подняться в воздух в такую погоду. Елькин пробыл в воздухе шесть часов и совершил практически невозможное. «Когда Елькин представил фотографии, — говорится в отчете, который удалось разыскать в архиве, — англичане были до крайности удивлены и откровенно признавались, что в такую погоду у них не найдется охотников на столь сложный полет. Англичане ниже 6000 метров на разведку не летают».
Радиошифровка о местонахождении «Тирпица» ушла в штаб контр-адмирала Барри, а фотоснимки Альтен-фьорда срочным порядком вылетели в Лондон на гидросамолете «Каталина»...
Мне посчастливилось встречаться с бывшим летчиком 118-го разведывательного авиаполка ВВС Северного флота Героем Советского Союза полковником в отставке Петром Ивановичем Селезневым. Привожу его рассказ:
«Все правильно, среди англичан не было охотников летать на «спитфайрах» на высоте менее чем пять тысяч метров. На высотах свыше пяти километров «спитфайр»-разведчик уходил от любого фашистского истребителя — такая у него была аэродинамика. А на меньших высотах «мессершмитты» его догоняли. Вот и отгадка, почему 12 сентября 1943 года Елькин выполнил задание, а англичане нет. Летали мы с ними в одном небе, да только по-разному…
Леонид Ильич Елькин был бесстрашный и в высшей степени талантливый летчик. Летал на семи или восьми типах самолетов-разведчиков.... Каждый новый самолет осваивал быстрее всех в полку. Воевать он начинал как летчик-истребитель, еще в финскую кампанию. В Великую Отечественную воевал с первых дней, имел награды за сбитые самолеты противника. В разведку переходил с великой неохотой, подчиняясь приказу командования. Потом, я думаю, он и сам понял, что характер его как нельзя лучше подходил именно для воздушной разведки: выдержка, самостоятельность, мгновенная реакция. Мы, разведка, летали так, как, пожалуй, никто больше и не летал в те времена на Севере. На бреющем, огибая, как сейчас принято говорить, рельеф местности, на брюхе по ущельям пролезали... Простая вещь: чихнуть понадобилось. На высоте километр-два чихай на здоровье. А на ста метрах... на секунду потерял ориентировку — покойник...
И еще скажу то, что знали немногие: летал-то Леонид, ничего не видя левым глазом. 27 июля 1942 года он был ранен осколком снаряда в голову. Произошло это на Новой Земле, в губе Белушья. Его гидросамолет был расстрелян на стоянке всплывшей гитлеровской субмариной. Леонид выжил, но в госпитале ему запретили и думать об авиации. За баранку автомобиля с одним глазом не пускают, про самолет и говорить нечего...»
О своих мытарствах с медиками и хождениях по инстанциям Елькин никому не рассказывал, поэтому я даже не знаю, кто поверил в него и кем дано было разрешение о допуске к полетам. Видели мы только: вернется Леонид с очередного приема, мрачный, молчит — не подходи. А потом сидит в уголке и на тумбочке очередное «прошение» пишет. Когда выпустили его в первый самостоятельный полет, все сбежались смотреть. Летал осторожно, «блинчиком», словно ходить заново учился, ни одной «бочки» не крутанул, ни одной «горки» не сделал, а уж высший пилотаж обожал. Если видишь, что кто-то жаворонком в небе кувыркается, можно не проверять — Елькин... Характер был кремень!
Как-то летом сорок третьего Елькину был отведен так называемый второй сектор. Сюда входил и Альтен-фьорд. Разведка фьорда была особо тяжелым и опасным делом. Гитлеровцы берегли его секреты крепко. Несколько самолетов, посланных туда, на аэродром не вернулись. Самолет-разведчик, которому первому удалось вернуться из Альтен-фьорда, был высотный разведчик Пе-3. Пилотировал его капитан Вербицкий — командир экипажа, а штурманом и летным наблюдателем был я. Сейчас рассказывать — все вроде бы просто. Вызвали в штаб, поставили задачу: «Произвести воздушную разведку военно-морской базы Альтен, установить тип и количество базирующихся на ней кораблей противника». Приказ есть приказ. Готовимся к вылету, изучаем к карту, силуэты кораблей, а на душе неспокойно: отчего никто оттуда никто не возвращается? Секретное оружие прикрытия?
Приступили к разработке маршрута полета и решили посмотреть, кто и как туда летал. Прикинули на карте и опешили. Все до одного шли одним примерно маршрутом. Сначала над морем и вдоль норвежского побережья, затем разворот на юг и выход на объект разведки с северного сектора. А на побережье у гитлеровцев целая сеть наблюдательных постов! Все самолеты засекались еще над морем, ПВО приводилась в готовность, с аэродрома прикрытия взлетали истребители... Сегодня, конечно, в уме не укладывается, как можно было раз за разом повторять одну и ту же ошибку, но в начале войны у нас а не было боевого опыта и самые простые истины приходилось покупать кровью…
От северного маршрута мы с Вербицким отказались. Над морем шли на бреющем только до траверза порта Варде, потом набрали высоту, пересекли горную цепь на побережье и за несколько сот километров до Альтен-фьорда углубились в пространство над сушей. Этот маневр не позволял противнику определить цель нашего полета, тем более что курс полета мы несколько раз изменяли, запутывая наблюдателей. Гитлеровцы подняли истребители, это мы слышали по радио, -по их переговорам в эфире, но навести на наш Пе-3 так и не сумели.
На Альтен-фьорд мы вышли с юга, откуда никогда еще самолеты-разведчики не появлялись. С кораблей и с суши нас стали запрашивать огнями, кто мы такие. Я отвечал миганием посадочной фары какую-то абракадабру, лишь бы выиграть секунды. Этих секунд оказалось немного. Противник открыл мощный зенитный огонь, а поднятые с ближайшего аэродрома истребители вышли в атаку. Но разведка базы была уже закончена. Командир увел самолет в облака, изменил курс полета. Я передал по радио наши данные: обнаружен линкор «Тирпиц», крейсеры «Лютцов» и «Хиппер», восемнадцать других кораблей. При пробеге после посадки у самолета заглохли моторы: кончилось горючее. Его поставили в ремонт, штопать пробоины от пуль и осколков.
Почти год мы разведывали второй сектор, пока Елькин не «принял» его от нас вместе с Альтен-фьордом. Не было случая, чтобы он не справился с поставленной задачей. 22 января 1944 года ему и Михаилу Константиновичу Вербицкому одним указом было присвоено звание Героя Советского Союза. Это были первые Герои в нашем 118-м разведывательном авиационном полку. А через месяц с небольшим, 29 февраля, Елькин не вернулся с разведки порта Нарвик. Перед этим Леонид дважды летал в Альтен-фьорд, из второго полета вернулся с неисправным мотором. Такой подвох со стороны техники разозлил его. Но он не пушил механиков, не рассказывал, каково ему пришлось, а как бы окаменевал лицом и молчал. Вот так же, стиснув зубы, молча, летал он, наверное, и над мачтами «Тирпица», дожидаясь в сентябре сорок третьего года, скоро ли пройдет проклятый заряд и улучшится видимость. ...»
...Штаб контр-адмирала Барри передал на свои подводные лодки полученные от советского союзника данные. Из шести сверхмалых субмарин двум удалось добраться до цели. Лейтенанты Камерон и Плейс, командиры «Х-6» и «Х-7», сбросили четыре тонны взрывчатки на дно фьорда под днищем линкора. Мощный взрыв повредил главные турбины линкора.
Камерон и Плейс удостоились высших наград за военное отличие — Креста Виктории.
Капитану Елькину за полет 12 сентября 1943 года была объявлена благодарность перед строем.
В отчете о боевой деятельности 118-го разведывательного авиаполка за первый квартал 1944 года есть строка о гибели отважного летчика:
«29.02.44 г. «Спитфайр», вылетевший на разведку порта Нарвик, с задания не вернулся».
Такова эпитафия на несуществующей могиле капитана.
«Спитфайр» был действительно хорошим самолетом для высот свыше пяти тысяч метров. Мало у кого, наверное, повернется язык укорить британских пилотов в нехватке храбрости, если знать, что они не могли даже вступить в бой с истребителями противника.
Бортового оружия на «спитфайре»-разведчике не было.
Опергруппа «Север-3»
Легче всего, как я полагал, будет отыскать людей — участников налета на «Тирпиц» в феврале 1944 года. На худой конец меня бы устроили документы с подробностями операции. Но ожидания не оправдались, хотя отправной пункт поиска был на виду. В книге И. Козлова и В. Шломина «Северный флот» в «Хронологии важнейших событий...» за 1944 год, в частности, проставлено:
«11 февраля — удар североморской авиации по линейному кораблю «Тирпиц» в Альтен-фьорде».
А в тексте одной из глав сообщается: «В ночь на 11 февраля 1944 года самолеты ИЛ-4 36-й авиадивизии нанесли удар по линейному кораблю «Тирпиц» в Альтен-фьорде. Из-за плохих метеорологических условий часть самолетов сбросила свои бомбы на запасные цели: порты Гаммерфест, Киркенес и аэродромы противника».
Все.
Но довольно и этого, чтобы обратиться в Совет ветеранов Краснознаменного Северного флота за адресами летчиков 36-й авиадивизии. Адресов Совету не жалко, да нужных нет. Потому что никакой 36-й авиадивизии на Северном флоте не существовало. «Был тридцать шестой минно-торпедный авиаполк, вы, — говорит очень вежливый голос, — наверное, их перепутали».
Старые североморцы, к которым пришлось обратиться за проверкой полученной справки, подтвердили: все верно, никакой 36-й авиадивизии в составе ВВС флота не было. Хорошо, пусть будет полк... Но ветераны 36-го авиаполка решительно отрицали наличие такого эпизода, как бомбежка «Тирпица». «Какие же из торпедоносцев бомбардировщики, сами посудите...».
Первая ниточка потянулась из фондов Центрального военно-морского архива. 11 февраля 1944 года (запомним дату!) командующий Северным флотом вице-адмирал А. Головко доносил наркому ВМФ адмиралу Н. Кузнецову: командиром 36-й авиадивизии получено от Ставки Верховного Главнокомандования распоряжение о переподчинении дивизии Карельскому фронту. Командующий флотом испрашивал добро оставить дивизию до конца февраля в своем подчинении ввиду ожидавшегося прихода конвоя и необходимости в связи с этим событием вести интенсивные бомбардировки баз и аэродромов противника.
Это была зацепка. По крайней мере, теперь не вызывал сомнения тот факт, что 36-я авиадивизия вела боевые действия на Севере. Спустя несколько месяцев я записал рассказ Героя Советского Союза генерал-лейтенанта в отставке Серафима Кирилловича Бирюкова, который в феврале 1944 года командовал 108-м авиаполком дальнего действия:
Полк входил в состав 36-и Смоленской Краснознаменной авиационной дивизии дальнего действия 8-го авиакорпуса дальнебомбардировочной авиации. Корпус подчинялся непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования, входя в состав ее резерва. Отдельные соединения из состава корпуса при необходимости выделялись в оперативное подчинение фронтам или флотам. Срок подчинения определялся Ставкой. Так что считать нас «североморской авиацией» можно я только с большой натяжкой.
Осенью сорок третьего года дивизия выделила оперативную группу бомбардировщиков Ил-4 (модификация ДБ-Зф) для работы на театре боевых действий Северного флота. Такая группа'выделялась в третий раз за войну, поэтому она получила условное наименование «Север-3». Наш полк целиком был включен в состав опергруппы, базировался на аэродроме под Мурманском. Главной задачей опергруппы являлась бомбардировка военных объектов противника на территории, захваченной гитлеровцами. Выбор целей определял штаб Северного флота.
— Давайте заглянем в документы и посмотрим, чем занимался к полк 10 февраля 1944 года, — предлагает Бирюков. — У меня есть копии, собирался было браться за мемуары, да так руки и не дошли. Вот это выписки из «Боевых донесений и распоряжений опергруппы 8-го авиакорпуса дальнего действия».
Пухлая папка снимается с полки и ложится на стол.
Смотрим...
Всего за ночь совершено тридцать два самолетовылета на бомбежки военных объектов в Киркенессе, Гаммерфесте, Хебуктене, Лиинахамари, Лаксельвене. Это много, каждый самолет, можно считать, совершил за ночь по три боевых вылета. А вот и то, что вас интересует...
«Цель — линкор «Тирпиц» в Ко-фьорде бомбардировался 2 самолетами в период 21.05–21.25 с высоты 4000–4100 метров. На цель сброшено бомб... (перечислены типы бомб). Всего весом 3730 кг. При освещении цели экипаж Платонов — Владимиров наблюдал 1 большой военный корабль ( «Тирпиц») ближе к западному берегу фьорда, 3 корабля меньших размеров (примерно в 3 раза) и 2 корабля еще меньших размеров (примерно в 5 раз), рассредоточенных по фьорду».
Каков результат — Бирюков не упомнит. Надо спрашивать у тех, кто сам летал на бомбежку в Альтен-фьорд.
Герой Советского Союза Алексей Николаевич Прокудин отыскался в подмосковной Ивантеевке. В феврале 1944 года был капитаном, штурманом бомбардировщика Ил-4 (ДБ-Зф).
Герой Советского Союза Василий Васильевич Осипов проживает в Москве. Был капитаном, командиром экипажа бомбардировщика Ил-4 (ДБ-Зф).
Герой Советского Союза Иван Семенович Зуенко сообщил свои воспоминания письмом из города Энгельс Саратовской области. Был старшим лейтенантом, штурманом в экипаже Осипова.
Герой Советского Союза Михаил Григорьевич Владимиров сообщил свои воспоминания из города Новоалександровска Ставропольского края. Был старшим лейтенантом, штурманом в экипаже Платонова.
Герой Советского Союза Константин Петрович Платонов был старшим лейтенантом, командиром бомбардировщика Ил-4 (ДБ-Зф). Пал смертью храбрых в 1944 году.
Герой Советского Союза Петр Иванович Романов, капитан, командир бомбардировщика Ил-4 (ДБ-Зф), в экипаже которого штурманом был Прокудин, погиб в 1945 году над Берлином накануне Победы.
Не буду скрывать: тот факт, что сразу шесть Героев Советского Союза оказались участниками событий десятого февраля, был для меня едва ли не самым ошеломляющим моментом поиска. Впрочем, иного, пожалуй, и быть не могло: кого же еще посылать на такое задание, как не лучших из лучших?
Это объяснение удобно расположилось в сознании, пока не пришло время изучить даты указов о награждениях. Оказывается, в феврале 1944 года ни один из шестерых еще не был удостоен звания Героя... Сама собой отпала подкупавшая своей ясностью и простотой мотивировка об отборе экипажей по сиянию Золотых Звезд.
Тут-то по-настоящему и заинтриговало: почему именно они, эти шестеро молодых летчиков, были посланы на особо важное задание? И что в этих людях было такое, что привело их к высшим наградам, каждого в свое время?
Да, я связался с теми, кто остался в живых, кое с кем из них встречался лично. И мне теперь ясно, почему тогда, в феврале сорок четвертого, выбор пал именно на этих людей. Но это — особый рассказ: о человеческих качествах и боевых подвигах каждого из них писать можно много. Они были теми чудо-богатырями, которые, как железо в крови, растворены в нашем народе до лихого часа. И когда такой час настал, они проявились...
«Вижу «Тирпица»! Сброс!..»
...Вторую неделю бушует Север. Аэродромная команда валится с ног, замучившись расчищать от снега взлетные полосы и рулежные дорожки к самолетным стоянкам.
В штабном домике, стены которого растрескались под ударами взрывных волн (память о сорок первом — сорок втором годах, когда немецкая авиация господствовала в воздухе), собраны лучшие экипажи опергруппы «Север-3». По картам скользит и тычется в важные точки указка. На первой карте — путаница фьордов Северной Норвегии, на второй — разведсхема стоянки «Тирпица», по данным на 20 января 1944 года. Воздушную разведку Альтен-фьорда в этот день выполнял все тот же капитан Елькин.
Офицер в черной флотской одежде рассказывает о системе ПВО военно-морской базы Альтен, отмечает места пяти известных зенитных батарей, называет число зенитных орудий на «Тирпице» и других кораблях. Обстановка не из благоприятных. Утешительнее другое: на аэродроме Альтен истребителей не ожидается. Несколько суток назад радиоразведка отметила посадку одиночного «юнкерса», а двадцатого января летное поле было пустым. Боевая задача — нанести бомбовый удар по линкору «Тирпиц».
Вопросы?
Вопросов не было... Многие годы спустя отмечать это приходится с сожалением. Никто не посчитал нужным спросить о причинах налета на «Тирпиц». Впрочем, война отучала людей от необязательных вопросов; никто не знал, и то после войны они могут оказаться далеко не лишними.
Летная погода установилась десятого февраля. Опергруппа бомбила завод в Петсамо, порт в Лиинахамари — это цели близлежащие. В 18.00 закончился, согласно графику освещенности, период сумерек, вступила в права ночь. В 18.01 самолет старшего лейтенанта Платонова, назначенный осветителем цели, взлетел с предельной бомбовой нагрузкой на внутренней и внешней подвесках. Выдерживая трехминутный интервал, подняли в воздух свои машины капитан Романов и старший лейтенант Осипов. Еще тройка «Илов» взлетела вслед за ними.
Группа взяла курс на норд, на малой высоте ушла от берега далеко в море и только тогда повернула к весту. Этот маневр позволил обойти зону наблюдения радиолокационных станций «Визбург-1» и «Визбург-2», размещенных гитлеровцами в районе Киркенесс — Варде. Теперь путь к Альтен-фьорду был открыт.
Первая неожиданность подстерегла в воздухе экипаж Осипова. На траверзе Киркенесса левый двигатель самолета стал давать перебои. Винт шел рывками, мотор натужно захлебывался воздушными струями. Послушав его минуту-другую, Осипов крикнул своему штурману: «Пожадничали! Перегруз!..». Ил-4 был надежной, практически безотказной машиной, но его расчетной боевой нагрузкой была тонна — полторы тонны бомб. Лучшим экипажем разрешалось брать до двух тонн. На вылет в Альтен-фьорд Осипов добился разрешения взять предельую норму бронебойных и фугасных бомб — так хотелось угостить «Тирпица» полной порцией гремучих гостинцев. И на тебе...
Тряска крыла усиливалась. Нужно было возвращаться. И нужно было избавляться от бомб. Штурману достаточно было нажать для этого кнопку «сброс». Зуенко ждал одной команды, получил другую:
— Давай, Иван, курс на Хебуктен! Разгрузимся по аэродрому!
Аэродром Хебуктен лежал на кратчайшем возвратном курсе. Идти на бомбежку такой защищенной цели, как военный аэродром, в одиночку — все равно что дразнить смерть. Ни один аэродром гитлеровцев в Заполярье не прикрывался более мощной ПВО, чем Хебуктен.
Они знали это и продолжали лететь. По штурманскому расчету легли на боевой курс. Впереди — кромешная тьма. Но Осипов верил: аэродром появится там, где ему положено быть. Зуенко не ошибался... » Истекали последние минуты расчетного времени. Однако зенитки молчали, и прожекторы бездействовали. Это была обычная уловка фашистов. Летчики знали: на земле хорошо слышен звук их моторов.
Зуенко различил, наконец, стоянку самолетов Ю-88 и произвел -прицеливание... Оставалось четверть минуты. И в это мгновение десяток прожекторов разом взорвались ослепительными снопами. Мощное световое поле ударило по глазам.
Первые залпы легли близко и плотно. Через пробоины в фюзеляже кабины заполнились взрывной гарью. От взрывов самолет трясло и подбрасывало. Чтобы выйти в расчетную точку сброса бомб, они летели, не маневрируя и не уклоняясь. Это называлось: «лежать на боевом курсе». Так они и лежали четверть минуты.
Когда же бомбы были сброшены, каждый продолжал выполнять свои обязанности. Осипов, чтобы вырваться из клубка разрывов, свалил самолет на крыло, заскользил вниз и вбок, а Зуенко продолжал неотрывно наблюдать за стоянкой Ю-88, чтобы видеть, как лягут бомбы. И легли они вроде бы хорошо — спустя несколько суток поступило подтверждение: уничтожено два вражеских бомбардировщика. Но пока что им не до радости. Надрывая битые моторы, самолет из последних сил тянул домой...
А группа «Илов» шла своим курсом... Гаммерфест — заполярный норвежский городои, расположенный на острове у горловины Альтен-фьорда, — открылся в ошеломляющем, позабытом сиянии электрических огней. Долгое ненастье, видимо, разнежило гитлеровский гарнизон до беспечности. Для штурманов эта иллюминация была истинным подарком судьбы. Полет над морем протекал без визуальных ориентиров, и за два часа ошибка в исчислении места могла накопиться солидная. Теперь гора с плеч...
Тройка «Илов» отвернула, чтобы сбросить бомбы на порт. Эти три самолета отвлекли на себя внимание и постов воздушного наблюдения. Воспользовавшись переполохом в Гаммерфесте — там возникли сильные пожары, последние два «Ила» проникли в воздушное пространство над Альтен-фьордом. Гористые его берега тянулись с севера на юг на сто с лишним километров. Высокие и крутые, они как ножны облегали скошенное лезвие фьорда, храня покой его стылых вод.
На берегу Ко-фьорда, ответвления от могучего ствола Альтен-фьорда, до войны ютилась рыбацкая деревушка, самым заметным строением которой была каменная церковь. Ко-фьорд и стал берлогой для «Тирпица» и эскадры надводных кораблей. Более удобной стоянки для линкора отыскать было невозможно. Стоянки в Тронхейме и Нарвике считались опасными. Тяжелые английские бомбардировщики типа «Ланкастер», взлетев где-нибудь в Шотландии, способны были нанести удар по ним и вернуться на свои аэродромы. До Альтен-фьорда же их боевой радиус не дотягивался, что вполне устраивало Редера и сменившего его Деница. От аэродромов советского Северного флота Ко-фьорд отстоял на четыреста пятьдесят — пятьсот километров, но наш флот не располагал собственной бомбардировочной авиацией дальнего действия…
Ночь выдалась без луны, темная. Летчики недолюбливают такие ночи: в течение долгого времени пилотировать машину приходится по приборам. Возникают иллюзии крена, показания кажутся подозрительными. Но старший лейтенант Платонов, командир головного бомбардировщика, хорошо владел и собственными нервами, и самолетом.
Штурман старший лейтенант Владимиров работал лежа ничком в своей прозрачной носовой кабине. Так было удобнее различать сливавшиеся в тускло-темную мглу сушу и воду. Фьорд, проплывая внизу, дробился на острова, заливы, протоки, ветвился в обе стороны бухтами — как ни сличай эту путаницу с картой, все равно что-то не совпадает. Время шло, никаких целей никто не наблюдал, и в глубине души Владимиров начал даже сомневаться, а по тому ли фьорду они. пролетают, хотя допустить такой ошибки он вроде бы и не мог. «Мысленно и по карте снова и снова сверял я очертания берегов и вновь, и вновь убеждался, что ошибки быть не должно, — напишет об этих минутах спустя сорок лет Михаил Григорьевич Владимиров. — И тут впереди я заметил изменение тона окраски и какие-то пунктирные линии на воде, а потом несколько слабых огоньков. Спустя минуту я различил довольно солидную веретенообразную фигуру.
— Радисты, что видите впереди под собой? Они подтвердили: корабль.
— Командир, вижу цель!
Все расчетные данные уже были введены в прицел. Теперь нужно было выдержать исходные...
После нескольких доворотов самолета цель пошла по курсовой черте прицела. «Так держать!» Костя «зажал» самолет так, чтобы он летел не шелохнувшись. Я нажал кнопку «сброс» — САБы полетели к цели. Дело сделано. Ждем, идем по прямой. Цель ведет себя тихо, два огонька горят по концам «веретена». Корабль стоял метрах в 40–50 от западного берега в направления север — юг. С трех сторон по морю он был окаймлен пунктирной линией, отстоящей от корабля примерно на 60–70 метров. Видимо, это были боносетевые заграждения. Кроме крупного корабля, под берегом стояли еще два или три корабля меньших размеров.
Как только осветительные бомбы сработали, сразу погасли на корабле огни, а сам он стал прекрасно видимой целью.
Вторым заходом я сбросил бомбы по освещенной цели. Первые две взорвались не долетев, остальные перелетели... Кораблю повезло: он оказался между разрывами двух бомб, из которых одна взорвалась вплотную у левого, а вторая также вплотную у правого борта. Интервал оказался чуть больше, чем ширина корабля... об этом и доложили на КП командиру полка. Так хотелось слезать вторично на эту цель, во были другие задания...»
САБы горят недолго. Сброшенные Платоновым «люстры» экипаж второго бомбардировщика увидел, когда выскочил из облака. Прибавлять скорость было поздно. «Тирпица» опять накрыла тьма.| Прицеливание по нему штурман старший лейтенант Прокудин произ водил, больше угадывая, чём различая местонахождение линкора. После режущего света САБов глаза не сразу привыкли к темноте. Далеко или близко от «Тирпица» взорвались бронебойные бомбы и тысячекилограммовая фугаска, экипаж не знал... Обидно было, что из ударной тройки выбыл бомбардировщик Осипова.
И все же надежда теплилась... Через несколько суток в полк позвонили из штаба флота: имеются, данные о попаданиях в линкор, тяжесть повреждений уточняется....
«Тирпиц»: мифы и реальность
Уинстон Черчилль, заявлявший неоднократно, что с уничтожением «Тирпица» стратегическая ситуация изменится в мировом масштабе, остался верен себе до конца. Явно завышенная и аффектированная оценка британского премьера оказалась эталонной для западной историографии. В трехтомной монографии С. Роскилла «Флот и война» она приведена едва ли не дословно, а сам «Тирпиц» упоминается автором свыше ста раз. Ни один английский или американский корабль не удостоился такой чести.
Однотипные линкоры «Бисмарк» и «Тирпиц» Германия начала строить в 1936 году. Дизель-моторы для них еще только проектировались. Но фюрер не собирался ждать. Он приказал установить на линкорах уже освоенные промышленностью паросиловые двигатели на нефтяном топливе. Такое решение ухудшило тактико-технические данные линкоров. Дальность плавания их существенно снизилась, а расход топлива на милю возрос. Участие линкоров в океанской войне в качестве рейдеров, как это предполагалось изначально, оказалось под вопросом. Морской штаб находил, что теперь автономность линкоров будет недостаточной для продолжительных операций. Отражая эту новую точку зрения Редера, оперативный план морского штаба, разработанный на случай войны с Великобританией, отводил «линкорам класса «Тирпица» и «Шарнхорста» скромную роль бронированного подвижного щита в Северном море, прикрывающего фатерланд от покушений британского флота. В океан же, для пресечения судоходства противника и завоевания господства, Редер мысленно отправлял сверхдредноуты водоизмещением 64–68 тысяч тонн. В ударную группу сводились три таких суперлинкора и авианосец. Групп должно было быть не меньше трех. Такому флоту, по Редеру, Великобритания не смогла бы ничего противопоставить и должна была капитулировать. Произойти это приятное для рейха событие должно было в 1948 году, поскольку создать флот авианосцев и сверхдредноутов германская индустрия раньше не могла.
Таким образом, чтобы ублаготворить свой морокой штаб, Гитлеру пришлось бы на десять лет отложить развязывание мировой войны. Из этого затруднения фюрера вывел Геринг. Он уверял, что поставит Англию на колени одной авиацией, без участия флота. Редеру пришлось сдать в архив красивый оперативный план и начинать войну теми кораблями, какими располагал.
В мае 1941 года в Атлантику вышел новопостроенный «Бисмарк» в сопровождении тяжелого крейсера «Принц Ойген». «Бисмарк» после ожесточенного сопротивления был уничтожен англичанами. «Принц Ойген» бежал в Брест. Этот шустрый крейсер уцелел, чтобы найти бесславный конец у атолла Бикини при испытаниях американского атомного оружия.
Гибель «Бисмарка» подорвала надежды фюрера на успех океанской войны с помощью рейдеров и вселила недоверие к боевым возможностям «Тирпица». Забыв собственные преувеличенные хвалы, Гитлер стал считать, что класс линкоров «ввиду развития авиации потерял всякое значение». Так совершился переход от одной крайности к другой.
Свою службу «Тирпицу» пришлось начинать с мелких поручений. Конец августа 1941 года он проводит на позиции у Аландских островов в Балтийском море. Задача: не допустить бегства в Швецию советских кораблей, базирующихся в Таллине. В конце сентября линкор снова «в той же позиции» — сторожит в Аландском море советские корабли, которые с падением Ленинграда и Кронштадта «должны», по мнению Гитлера, побежать в Швецию. Это была мания фюрера...
В январе 1942 года «Тирпиц» присоединяется к германской эскадре тяжелых кораблей в Норвегии.
В марте выходит на перехват конвоя «PQ-12», но из-за шторма и тумана не обнаруживает его.
В июле пытается настичь конвой «PQ-17»...
В январе 1943 года фюрер заменяет главнокомандующего военно-морским флотом и требует от Деница отправить на слом большие надводные корабли. Гитлера бесит дороговизна их содержания и скудность боевой отдачи. Бронированные детища Редера пожирают эшелоны дефицитной нефти, их команды исчисляются тысячами, еще тысячи людей их обслуживают, снабжают, охраняют, а толку... Дениц не без труда отстаивает «Тирпицу» право на существование.
Наверное, в сентябре он горько сожалеет об этом. Приходится докладывать фюреру о восстании части команды на самом крупном корабле рейха. Восставшими убито восемь офицеров. Восстание подавлено силой оружия. Расстреляно тридцать человек.
Для поднятия духа команды и укрепления дисциплины на затронутой «разложением» эскадре Дениц стремительно планирует и осуществляет операцию «Зитронелла». Линкоры «Тирпиц» и «Шарнхорст» в сопровождении десяти эсминцев достигают острова Шпицберген. Эскадра обстреливает поселок англичан и норвежцев, высаживает десант, который минирует угольные шахты, взрывает жилье, метеопост и свинарник. Все это «сокрушение противника» с таким же успехом могло быть произведено одним эсминцем. Бессмысленная и ничтожная по результатам операция раздувается геббельсовской пропагандой до размеров крупной победы. Победа выдается за сокрушительный ответ рейха на неудачу под Курском и Орлом.
На Шпицбергене «Тирпиц» первый и последний раз за войну действует главным калибром — своими 381-миллиметровыми орудиями. Англичане наносят ответный удар, проведя операцию «Брон». Британские сверхмалые подводные лодки повреждают «Тирпиц» на стоянке в Альтен-фьорде. Никаких активных действий «Тирпиц» больше не производит вплоть до своей гибели 12 ноября 1944 года.
Таковы факты. Из них трудно заключить, чтобы «Тирпиц» являлся владыкой океанов. Зато нетрудно доказать, что в годы второй мировой войны он не являлся даже крупнейшим боевым кораблем своего класса. Те сверхдредноуты, о которых мечтал Редер, водоизмещением 64 тысячи тонн и с артиллерией калибра 460 миллиметров, находились в строю японского флота — союзника Германии. Это были линкоры «Мусаси» и «Ямато». Японские моряки сочинили по поводу этих монстров примечательную загадку. Вопрос: «Какие три самые большие и самые бесполезные вещи созданы человечеством?» Ответ: «Великая китайская стена, египетские пирамиды и линкоры типа «Ямато». В самом деле, никакого заметного влияния на ход войны эти громадины не оказали.
Так какую же цель преследовал Черчилль, создавая свой миф об океанском бронированном Голиафе новейших времен? Цель очевидна: получение военно-политической сверхприбыли во всем, что касается успехов в борьбе с «Тирпицем», а также легкого отпущения грехов во всем, что не проходит по первой графе.
На театре боевых действий советского Северного флота «Тирпиц» базировался два с половиной года. Командование флота расценивало этот корабль противника как мощную боевую единицу, но в «тирпице-манию» не впадало. Адмирал А. Головко считал, что британское адмиралтейство располагает достаточными возможностями для защиты конвоев от «Тирпица», но политические спекуляции вокруг линкора эти возможности блокируют. Насколько А. Головко был прав, убеждает трагический пример с конвоем «PQ-17».
Располагал ли Северный флот собственными возможностями для борьбы с «Тирпицем»? Ни авианосцев, ни линкоров сопоставимой мощи, ни даже крейсеров в составе флота не было. И все же некоторые пусть скромные, возможности у флота имелись. И адмирал Головко использовал их энергично, изобретательно и всегда корректно по отношению к союзникам. Факты дают все основания утверждать, что вклад Северного флота в противоборство с флагманом гитлеровского флота весьма весом.
В томах переписки хранятся, например, такие документы:
«Срочно. Секретно.
Штаб Старшего Британского Морского Офицера
в Кольском заливе
Начальнику штаба
Северного флота26 апреля 1943 г.
Адмиралтейство срочно запросило аэрофотоснимки Альтен-фьорда, Ко-фьорда и Ланг-фьорда для того, чтобы было возможно изучить якорные стоянки и места базирования тяжелых германских кораблей.
Я был бы благодарен, Адмирал, если бы перечисленные и хорошие фотографии этих районов могли быть переданы мне. Я бы послал их в Адмиралтейство с самолетом «Каталина», который прибудет с Адмиралом Арчером.
Коммодор САНДЕРС».
Судя по дате, в британском адмиралтействе в это время начинали обдумывать идею операции «Брон». Союзник на протяжении всей войны широко пользовался советской информацией о «Тирпице», о чем свидетельствуют десятки запросов британской морской миссии в Полярном. Это доказывает, что Северный флот осуществлял систематическое наблюдение за линкором, используя возможности разведки. Сохранились сотни информационных бланков штаба Северного флота, предоставлявшихся в распоряжение англичан. Нет сомнения, что многие акции британского адмиралтейства против «Тирпица» основывались на этой бесценной информации, которую советские люди добывали с величайшим мужеством, искусством, терпением и подчас с боевыми потерями. Это первое.
Второе. Английские оперативные соединения неоднократно пытались нанести удар по «Тирпицу» на его якорной стоянке или же на выходе в море. Базировались они в Кольском заливе, а обеспечивал базирование этих соединений Северный флот. В условиях ведения боевых действий базирование — это не только предоставление места для стоянки и пополнения запасов воды, топлива, боеприпасов. В самую первую очередь — это обеспечение безопасности и сохранение боеспособности оперативного соединения всеми силами противоминной, противолодочной и противовоздушной обороны флота.
Третье. В своей операционной зоне, начинавшейся от двадцатого меридиана, Северный флот обеспечивал проводку союзных конвоев, высылая для их прикрытия надводные корабли и истребительную авиацию. Против «Тирпица» развертывались подводные лодки и держалась наготове торпедоносная авиация. Кстати заметить: 5 июля 1942 года группа торпедоносцев вылетала на перехват «Тирпица», но не смогла его атаковать из-за быстрого возвращения линкора в Альтен-фьорд.
Четвертое. Именно наступление войск Карельского фронта и сил Северного флота в северной Норвегии в 1944 году заставило «Тирпиц» покинуть свою стоянку в Альтен-фьорде с ее мощной ПВО. Тем самым были созданы наивыгоднейшие условия для его уничтожения ударом авиации, чем и воспользовались союзники. Славу этого удара они записали на себя, а тех, кто проделывал «черновую работу», вспоминать не находят нужным.
Считаться с ними славой и до миллиграмма взвешивать, чьих именно и сколько заслуг в каждом боевом эпизоде, мы не собираемся: мелочиться нам, советским людям, негоже. Но и совершённого соотечественниками замалчивать нельзя.
Факты должны говорить сами за себя...
В таком ряду, какой у нас выстроился, бомбежка «Тирпица» 10 февраля 1944 года не выглядит случайностью. Плохо, однако, то, что нет пока ответа на совершенно естественный вопрос: в связи с какими обстоятельствами был нанесен этот удар? Почему именно в это время?
К сожалению, в архивах не сохранилось ни утвержденного плана операции, ни боевого приказа с постановкой задачи. Обстановку во всей полноте знал очень узкий круг лиц, занимавших на Северном флоте высшие должности, но все эти люди из жизни ушли. Что касается исполнителей, то приказы, естественно, до них доводились только «в части касающейся».
И все же, думается, для построения рабочей гипотезы материал существует. Об этом говорят данные, некогда ложившиеся на стол перед адмиралом Головко, из которых явствует, что до конца 1943 года на «Тирпице» производился ремонт. После заделки пробоин цементом линкор восстановил нормальную осадку и стоял на ровном киле.
В январе 1944 года «Тирпиц» провел испытательные стрельбы — течь в заделанных пробоинах восстановилась. 13 января 1944 года на линкоре продолжались работы по устранению повреждений. А вот строка, которую адмирал Головко не мог оставить без внимания. В начале марта 1944 года предполагалось перевести линкор «Тирпиц» из Альтен-фьорда в Киль. 7 января в Альтен-фьорд (откуда, не установлено) вышло 2 морских мощных буксира с целью буксировки линкора «Тирпиц» в неустановленный порт Германии.
Таким образом, стало известно о подготовке «Тирпица» к буксировке в Германию. Буксировку должны осуществлять два мощных буксира, которые были обнаружены уже в Альтен-фьорде 20 января 1944 года капитаном Елькиным.
Итак, у адмирала Головко были основания предположить, что противник готовится к переводу поврежденного линкора на Балтику, к мощным верфям, которые быстро восстановят боевые качества «Тирпица». По-видимому, Арсений Григорьевич Головко счел долгом помешать этим планам, хотя лично ему, командующему флотом, избавление от географического соседства с «Тирпицем» могло принести только облегчение.
В это время комфлот располагал небольшим количеством дальних бомбардировщиков в составе опергруппы «Север-3». И в эти же дни поступает распоряжение Ставки Верховного Главнокомандования о переподчинении 36-й авиадивизии дальнего действия Карельскому фронту! Мешкать было нельзя. Командующий флотом, пока он еще властен распоряжаться дивизией, ставит задачу — нанести удар по «Тирпицу». 10 февраля наконец установилась летная погода, которой не было уже десять суток. Примечательно то, что бомбардировщики посылаются в Альтен-фьорд без доразведки — это свидетельство спешки. ( «Нас ориентировали на то, что «Тирпица» в Альтен-фьорде может и не оказаться», — сообщил М. Владимиров. Значит, у командования были основания считать, что буксировка «Тирпица» вот-вот начнется.) Спешили не зря: уже 11 февраля погода снова нелетная, пуржит четверо суток.
Как только появляется возможность, в Альтен-фьорд в очередной раз вылетает капитан Елькин. Это последний его успешный вылет — через две недели он погибнет. Елькин фотографирует все корабельные стоянки Альтен-фьорда. Их дешифровка дает интереснейшую картину. «Тирпиц» по-прежнему находится внутри боносетевого заграждения, рядом стоят два ранее не наблюдавшихся корабля ПВО, на рейде поодаль — пять эсминцев, два тральщика, плавмастерская, три транспорта крупных и два помельче. А вот буксиров нет! Буксиры исчезли!
В дополнение к этому поступают данные о том, что на побережье Ко-фьорда и далее на норд-вест, до селения Боссекоп, устанавливаются «туманометы» (приборы для постановки дымовых завес), а на восточном берегу Ко-фьорда устанавливается новая зенитная батарея . крупного калибра.
Такое лихорадочное укрепление ПВО базы в сочетании с уходом буксиров могло означать одно: планы противника рухнули. От буксировки «Тирпица» на Балтику гитлеровцы вынуждены отказаться, что может быть объяснено только налетом десятого февраля, его результатом.
Не все последствия того или иного военного действия сказываются сразу, во всей полноте. Их значение раскрывается позже. Отказавшись от перевода «Тирпица» на Балтику, германское командование не подозревало, что теперь линкор оказался в стратегической ловушке. Грозный ход событий не позволил «Тирпицу» выбраться из нее.
Траурной драпировкой лежит мрачная тень «Тирпица» на мосту времени, соединяющем прошлое и настоящее. Мне подарили фотографию, на которой «Тирпиц» снят килем кверху; у его огромной перевернутой туши, как у раздувшегося китового трупа, толкутся спасательные суда, которым уже ничего не спасти, не поправить. В гротескной судьбе этого линкора — символ судеб самой фашистской Германии.
Косая конвульсивная тень фюрера соседствует на этом мосту с непроницаемо-черной глыбой мрака. В зловещем объеме мрака таится дух великого веролома Уинстона Черчилля. Эти две тени, надо полагать, немало посокрушались о том, что рок истории не дал им объединяться против Страны Советов.
На этом мосту тени моряков, погибших на судах трагического конвоя «PQ-17», сторожат стальные тени загубленной британским адмиралтейством боевой техники, которая так и не увидела фронта.
Тени зловещие и тени скорбные...
Но есть на мосту межа, за которой мы видим лагерь мира и правды. Здесь по-товарищески перемешались флаги кораблей Северного флота и союзных транспортов; здесь люди разных стран, ненавидящие войну и фашизм, объединены горячим чувством боевого братства. Здесь на поверке истории звучат светлые имена Победителей.