Укрепляя могущество воюющего государства

Отечественная война потребовала перевода всей деятельности советских, хозяйственных и партийных органов с мирного на военный лад. Этот перевод осуществлялся вновь созданным Государственным Комитетом Обороны, действующими законодательной и исполнительной ветвями власти — Верховным Советом Союза ССР и Советом Народных Комиссаров СССР и высшим органом партии — Центральным Комитетом ВКП(б) и его Политбюро. Единство и взаимодействие высших органов государственной и политической власти обеспечивалось тем, что Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) и председатель Совета Народных Комиссаров СССР (с мая 1941 г.) И. В. Сталин одновременно стал Председателем Государственного Комитета Обороны. Такую неограниченную власть он использовал для укрепления могущества воюющего социалистического государства в интересах одной главной цели — достижения победы над фашистской Германией и ее союзниками и над империалистической Японией.

С первых дней войны была разработана государственная экономическая политика, подчиненная интересам фронта и упрочения советского тыла. В директиве Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 29 июня 1941 года, в выступлении Председателя Государственного Комитета Обороны И. В. Сталина по радио 3 июля и в докладе И. В. Сталина 6 ноября о 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции были четко определены направления, характер и масштабы практических мероприятий по созданию в кратчайшие сроки слаженного военного хозяйства Советского Союза. Ставилась цель резко повысить уровень военного производства, чтобы снабдить сражающуюся Красную армию всеми необходимыми материально-техническими средствами. [308]

Огромную работу по реорганизации управления советской экономикой, переводу ее на военный лад вместе с другими руководителями партии и правительства проводил И. В. Сталин. Его деятельность охватывала чрезвычайно широкий и разнообразный круг проблем — рост выпуска военной продукции и экономное расходование важнейших материалов, перераспределение трудовых и финансовых ресурсов, снабжение фронта и тыла продовольственными и промышленными товарами, обеспечение промышленности необходимым сырьем, создание новых видов вооружения и боевой техники, налаживание бесперебойных железнодорожных перевозок (ведь он к тому же был еще и председателем Транспортного отдела ГКО), эвакуация из угрожаемых районов крупных заводов и научных учреждений и их размещение и ввод в число действующих на востоке страны, выработка неотложных эффективных мер по возмещению людских и материальных потерь, понесенных в ходе войны, а также решение других неотлагательных проблем, ежедневно возникающих по мере развертывания грандиозной вооруженной борьбы с фашистской Германией,

В начальный период войны важнейшей задачей, от которой зависело создание военной экономики страны, стала эвакуация предприятий, особенно ведущих, оборонной промышленности на Восток. Главные отрасли военной промышленности располагались по линии Ленинград, Москва, Тула, Брянск, Харьков, Днепропетровск. И только 18,5 процента ее производственных мощностей находились в Поволжье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. На западные районы приходилось 38 процентов рабочих от всей их численности в стране.

Работой по перебазированию производительных сил страны руководил Совет по эвакуации при Совнаркоме СССР во главе с Н. М. Шверником, заместителями которого были А. Н. Косыгин и Н. Г. Первухин. Из прифронтовой зоны во второй половине 1941 года было перебазировано 1524 промышленных предприятия. На необжитых местах, зачастую под открытым небом, станки буквально с железнодорожных платформ начинали производить военную продукцию. В тыл одновременно перевозились запасы зерна и продовольствия, [309] десятки тысяч тракторов и разных сельскохозяйственных машин.

Несмотря на яростные попытки фашистов сорвать эвакуацию сотен тысяч высококвалифицированных рабочих, инженеров и мастеров колхозного производства, перемещение работников и производительных сил страны произошло в целом слаженно и — что очень важно — в сжатые сроки. На Восток по существу была эвакуирована целая индустриально-колхозная держава. Это был поистине всенародный подвиг, вошедший ярчайшей страницей в историю Великой Отечественной войны.

«Когда началась Отечественная война, — писал академик Евгений Оскарович Патон, — мне был 71 год, но война касается непосредственно и меня. Что делать, где сейчас мое место? Ехал в поезде в Нижний Тагил в командировку.

На крупном железнодорожном узле я опустил два письма. Первое в Киев, где моя семья и институт. Второе — человеку, на которого в тот день с особой надеждой и верой смотрели миллионы моих сограждан. Я писал ему:

«В мои годы я уже вряд ли могу быть полезным на фронте. Но у меня есть знания и опыт, и я прошу Вас, дорогой Иосиф Виссарионович, используйте меня как специалиста там, где Вы найдете возможным и нужным. Родина в опасности, и я хочу свои последние силы отдать ее защите».

Отправив письмо товарищу Сталину, я почувствовал облегчение. Я словно присоединился, пусть пока только мысленно, к действующей армии.

Я снова развернул тематический план института на 1941 год. Теперь это уже был иной год: год войны. Сколько ей суждено продлиться? Месяцы, годы? Все равно, она должна быть победоносно завершена.

Я читал пункт за пунктом, читал другими, «военными» глазами. Многое из того, что еще сегодня утром казалось самым важным и неотложным, сейчас отодвигалось в сторону, на второй план.

Цельнометаллические вагоны подождут, теперь важнее увеличить, ускорить выпуск вооружения. Исследовательские темы дальнего прицела, которые дадут осязаемые результаты лишь через 2–3 года, — пока тоже в сторону. [310]

На первый план выдвинуты вопросы, решение которых необходимо для войны, для победы» [136, с. 206–207].

Под руководством Е. О. Патона был создан метод автоматической сварки. Замена ручной сварки брони корпусов танков автоматической имела огромное значение для совершенствования танкового производства в годы войны. Этого до конца второй мировой войны так и не сумели осуществить фашисты, на которых работала вся Европа, не смогли сделать и наши западные союзники, хотя обладали высокоразвитой промышленностью. Наша же танковая промышленность сваривала танки автоматически, да еще на конвейерах. В 1941 году Е. О. Патон был удостоен Сталинской премии, а в 1943 году стал Героем Социалистического Труда.

Продолжая свои «Воспоминания», Е. О. Патон писал:

«1944 год был для нас во многом не похожим на другие годы. Мы продолжали все шире развертывать работу на оборонных заводах, продолжали жить войной, ее интересами и нуждами» (там же, с. 333).

Сталин руководил важнейшими мероприятиями, связанными с перестройкой народного хозяйства страны, для обеспечения нужд войны. Через неделю после начала войны правительство приняло первый план военного времени — «Мобилизационный народно-хозяйственный план» на III квартал 1941 года, переводивший социалистическую экономику на рельсы военной экономики. 16 августа 1941 года правительство приняло «Военно-хозяйственный план» на IV квартал 1941 года и на 1942 год по районам Поволжья, Урала, Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии, рассчитанный на перемещение промышленности в восточные районы страны и форсирование в этих районах военного производства, необходимого для нужд войны. ЦК партии и Совнарком СССР приняли ряд чрезвычайных мер по более эффективному использованию в народном хозяйстве всех наличных кадров и изысканию их резервов. Был увеличен рабочий день, введены обязательные сверхурочные работы, отменены очередные и дополнительные отпуска, что позволило без увеличения числа работников примерно на одну треть повысить использование оборудования. [311]

В июле 1941 года Сталин потребовал от наркома вооружения Устинова срочно начать строительство завода-дублера по производству 20-мм авиапушек в Поволжье, поскольку в ходе тяжелых боев на Ленинградском и Киевском направлениях фашисты все время бомбили наши предприятия по производству этих и других видов вооружения. Было принято постановление ЦК партии и Совнаркома по строительству заводов-дублеров. Вскоре строительство было развернуто, и через полтора месяца задание было выполнено. Маршал Д. Ф. Устинов вспоминает:

«Мне не раз приходилось докладывать И. В. Сталину о выполнении графиков выпуска продукции. На их нарушения он реагировал иногда довольно резко. Когда, например, в сентябре один из уральских заводов не выполнил заказ по выпуску орудий, Сталин тут же дал телеграмму директору завода и парторгу, строжайше предупредил их об ответственности. Эта телеграмма всколыхнула весь завод, и случаев нарушения графика больше не было» [201, с. 162].

К середине 1942 года был завершен перевод экономики страны на военный лад. К лету на Востоке действовало уже 1200 крупных эвакуированных предприятий. Кроме того, было введено в эксплуатацию 850 новых заводов, шахт, электростанций, доменных и мартеновских печей, прокатных станов и других важных объектов. Возрастал выпуск танков, самолетов, орудий и других средств вооруженной борьбы. По ряду тактико-технических показателей они превосходили немецкое вооружение [47, с. 255, 239].

Во второй половине 1942 года наша промышленность по сравнению с первой произвела боевых самолетов больше в 1,6 раза, орудий в 1,1, минометов (от 88 мм и выше) — в 1,3 раза, снарядов и мин — почти в 2 раза. Танкостроительные заводы в третьем квартале выпустили 3946 танков Т-34, а в четвертом квартале — 4325, что позволило не только восполнить потери, но и создать некоторый резерв. Развернулось производство самоходных артиллерийских установок САУ-76 и САУ-122. В 1942 году возросли масштабы массового производства боевых самолетов с улучшенными тактико-техническими данными (Ил-2, Пе-2, Ла-5, Як-76, Як-9). Совершенствовалось стрелковое оружие (там же, с. 255, 256). [312]

Характерно наблюдение американского публициста Э. Сульцбергера, писавшего из Советского Союза в газете «Лайф» 20 июля 1942 года:

«Легендарным стал перевод промышленных предприятий из западной части СССР на восток... Теперь десятки сибирских заводов выпускают станки, запчасти, танки, противотанковые ружья, тягачи, самолеты, снаряды, орудия, винтовки, боеприпасы, ручные гранаты, минометы, артиллерию, дизельные моторы, карбюраторы, перерабатывают медную и железную руду, нефть. На юго-востоке действуют новые текстильные предприятия... Этот, осуществленный в гигантских масштабах, перевод промышленности на восток — одна из величайших саг истории».

С первых же дней войны Сталин добивался неукоснительного и предельно срочного выполнения всех военных заказов, поставки Красной армии новых видов вооружения. За годы Отечественной войны состоялось свыше 200 заседаний высших руководящих партийных органов — Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК партии, на которых обсуждались нужды фронта, работа тыла в условиях войны. Как вспоминал нарком вооружения Д. Ф. Устинов, в середине июля 1941 года И. В. Сталин указал на необходимость ускорить изготовление авиационных пушек Б. Г. Шпитального.

«Полтора месяца — слишком долго. — Сталин посмотрел на висевшие на стене портреты Суворова и Кутузова и спросил:

— Вы, товарищ Устинов, знаете, как ценил время Суворов? «Деньги дороги, жизнь человеческая — еще дороже, а время дороже всего». Так он говорил. Думаю, что правильно. В условиях войны выигрыш времени имеет особое, часто решающее значение. Это вопрос достижения технического превосходства над противником. К создателям оружия он относится не в последнюю очередь» [201, с. 204].

Эвакуация потребовала огромного напряжения сил. Она стала народным подвигом. Люди работали самоотверженно, нередко под огнем противника, забывая об усталости и сне. Целая индустриальная держава была перемещена на тысячи километров на восток. Там, часто под открытым небом, машины и станки буквально с железнодорожных платформ пускались в дело. Значение этого народного подвига для развития [313] военной экономики страны, для судьбы войны невозможно переоценить.

Маршал войск связи А. И. Белов по этому поводу пишет:

«А вспомнить эвакуацию нашей промышленности на Восток. Эвакуацию и развертывание ее в кратчайшие сроки на новом месте. Беспримерная эпопея! И кто был душой ее? Сталин. Я знаю это тоже по рассказам многих участников и очевидцев. Понятно, не одного Сталина тут заслуга. Была огромная организаторская работа партии и правительства, всех органов государственной власти, сверхчеловеческий труд миллионов людей. Но это — большая заслуга и лично Сталина. Его мысли, его умения организовать, его неукротимой воли» [173].

Большое внимание Сталин уделял совершенствованию боевой техники, поступавшей на вооружение армии и флота. Председатель ГКО И. В. Сталин часто встречался с наркомами оборонных отраслей промышленности А. И. Шахуриным, Д. Ф. Устиновым, Б. Л. Ванниковым, В. А. Малышевым и ведущими главными конструкторами авиационной техники Н. Н. Поликарповым, А. Н. Туполевым, С. В. Ильюшиным, А. С. Яковлевым, артиллерийских систем — В. Г. Грабиным, танков — Я. Я. Котиным, А. А. Морозовым, стрелкового оружия — В. А. Дегтяревым, Б. Г. Шпитальным, Г. С. Шпагиным. При этом Сталин всегда был на высоте обсуждаемых вопросов. Он обходился без консультантов и пытливо добирался до малейших тонкостей, порой своими вопросами ставя в тупик конструкторов.

«Однажды, — рассказывал В. Г. Грабин, — меня в Ленинграде срочно вызвали к телефону. Значит, действительно случилось что-то чрезвычайное, не терпящее отлагательства. Несколько минут нервного ожидания, и вот, наконец, слышу:

— Здравствуйте, товарищ Грабин, — в голосе Сталина не было обычной жесткости. — Хочу посоветоваться. Есть мнение, что тяжелый танк вооружен маломощной пушкой. Сейчас рассматривается вопрос о его перевооружении: предлагают поставить 107-миллиметровую. Хотелось бы знать, что вы думаете по этому вопросу. Вам, видимо, трудно дать оценку, ведь речь идет о вашей 76-миллиметровой пушке». [314]

Грабин объективно сказал, что 76-миллиметровая пушка для тяжелого танка не просто неперспективна, но даже отстает от современного уровня. И поэтому следует разработать такую мощную пушку, чтобы снаряд пробивал броню танка с дистанции тысяча метров. Но с нами не согласились. Пришлось создавать заказанную 76-миллиметровую пушку.

« — Значит, вы тоже считаете ее недостаточно мощной для тяжелого танка?

— Да, товарищ Сталин.

— Сожалею, что раньше не узнал об этом. Но теперь наши оценки не расходятся? А как по-вашему, можно ли поставить 107-миллиметровую пушку?

Грабин ответил утвердительно.

— Вы уверены в этом? — продолжал он пытку вопросами.

— Вполне. Для подтверждения скажу, что мы уже установили 107-миллиметровую модернизированную пушку в танк КВ-2.

— Но эту машину мы считаем неприемлемой из-за конструкции башни. Очень большие размеры, да и по форме она неконструктивна. Такие габариты для 107-миллиметровой пушки не требовались.

— Значит, вы утверждаете, что 107-миллиметровую пушку можно установить в тяжелый танк? — Я хорошо знал: если Сталин задает несколько раз один и тот же вопрос, он проверяет, насколько глубоко разбирается в проблеме собеседник, насколько тверд он в своем мнении.

— Да, у меня нет никаких сомнений, что такой вариант вполне оправдан. Если я правильно понял, эта пушка должна быть мощнее 107-миллиметровой модернизированной?

— Вы правильно меня поняли. То, что вы уже имеете такой опыт, прекрасно. Значит, теперь мы установим 107-миллиметровую пушку в тяжелый танк?

И продолжил:

— Это очень важно, товарищ Грабин. Пока мы не вооружим тяжелый танк такой пушкой, не сможем чувствовать себя спокойно. Задачу эту надо решать как можно быстрее. Вы сами видите, какая международная обстановка. Я бы просил Вас, если возможно, завтра быть в Москве. Вы здесь очень нужны. [315]

— Слушаюсь, — завтра же буду, — вдруг почему-то по-военному отрапортовал я» [59, с. 467–468]

О том, что авиация была одним из главных дел Сталина, рассказал Шахурин на таком факте. На вопрос Сталина «Как идет выпуск самолетов?», он показал план выпуска самолетов, по которому предусматривалось увеличивать выпуск самолетов на 1–2 в неделю. Сталин взял у него этот план и написал: «Мы, Шахурин, Дементьев, Хруничев, Воронин, обязуемся довести ежедневный выпуск боевых самолетов с июня 1941 года до 50 самолетов в сутки». Затем, в ходе войны, Шахурин и его заместители Дементьев, Хруничев и Воронин довели выпуск самолетов до 100 и больше в сутки. Всего за войну было выпущено 115,6 тысячи боевых самолетов.

Сталин часто звонил на заводы директорам, парторгам с просьбой увеличить производство самолетов. Директор одного из авиационных заводов М. С. Комаров вспоминал:

«Я был в сборочном цехе, когда диспетчер сообщил мне, что нужно срочно позвонить А. Н. Поскребышеву. Вернувшись в кабинет, я набрал номер телефона, который мне дали. Поднял трубку Поскребышев и сказал:

— С вами будет говорить товарищ Сталин, подождите у телефона, я доложу.

Хотя я ждал разговора, но голос Сталина прозвучал как-то неожиданно.

— Здравствуйте, товарищ Комаров, — сказал Сталин. — Можете ли вы в ближайшее время увеличить суточный выпуск хотя бы на один мотор?

Я ответил:

— Трудно и даже вряд ли возможно.

Сталин отозвался:

— Подумайте. Нужно это сделать. Очень необходимы фронту штурмовики Ильюшина».

Сталин звонил на завод еще не раз. Однажды он спросил М. С. Комарова, что задерживает выпуск моторов?

— Песок, — ответил директор.

— Какой песок? — изумился Сталин.

— На заводе всего двухдневный запас песка, необходимого для формовки, и производство может остановиться. [316]

— Почему ни к кому не обращаетесь?

— Обращался. Но говорят, нет вагонов, чтобы завезти песок.

— Песок будет, — сказал Сталин и повесил трубку.

К исходу следующего дня на завод подали эшелон песка, которого хватило надолго.

Нарком авиационной промышленности СССР А. И. Шахурин пишет о требовательности И. В. Сталина:

«Это произошло вскоре после того, как я был назначен наркомом. Меня вызвал Сталин и, что называется, с порога, как только я вошел в кабинет, обрушился с упреками, причем в очень резком тоне: почему, почему, почему? Почему происходят такие-то события на таком-то заводе? Почему отстает это? Почему не делается то? И еще много разных «почему». Я настолько опешил, что еле вымолвил:

— Товарищ Сталин, вы, может быть, упустили из виду, что я всего несколько дней на этой должности.

И услышал в ответ:

— Нет, нет, нет. Я ничего не упустил. Может быть, вы мне прикажете спрашивать с Кагановича, который был до вас на этой работе? Или чтобы я подождал еще год или полгода? Или даже месяц? Чтобы эти недостатки имели место? Чтобы я ничего не трогал? С кого же я должен спрашивать о том, что делается не так в авиапромышленности и не в таком темпе?

Совершенно пораженный сначала этим разговором, после некоторого раздумья я понял, что Сталин не только хотел с меня спросить, но и хотел, чтобы я так же спрашивал с других — требовательно, резко, со всей твердостью подходил к вопросам, которые решала в то время авиаиндустрия» [213, с. 70].

Суровую обстановку того времени и жесткую требовательность И. В. Сталина передает эпизод, рассказанный Н. К. Байбаковым — тогда заместителем наркома нефтяной промышленности СССР.

«В один из тех жарких июльских дней (1942 года. — В. С.) меня вызвал в Кремль Сталин. Неторопливо пожал мне руку, взглянул на меня спокойно и просто негромким, вполне будничным голосом проговорил: [317]

— Товарищ Байбаков. Гитлер рвется на Кавказ. Он объявил, что если не захватит нефть Кавказа, то проиграет войну. Нужно сделать все, чтобы ни одна капля нефти не досталась немцам.

И чуть-чуть ужесточив голос, Сталин добавил:

— Имейте в виду: если вы оставите немцам хоть одну тонну нефти, мы вас расстреляем.

Я до сих пор помню этот голос, хотя и спокойный, но требовательный, спрашивающий, его глуховатый тембр, твердый кавказский акцент.

Сталин не спеша прошелся туда-сюда вдоль стола и после некоторой паузы снова добавил:

— Но если вы уничтожите промыслы преждевременно, а немец их так и не захватит и мы останемся без горючего, мы вас тоже расстреляем.

Тогда, когда почти снова повторилось лето 1941 года, очевидно, иначе и нельзя было говорить. Я молчал, думал и, набравшись духу, тихо сказал:

— Но вы мне не оставляете выбора, товарищ Сталин. Сталин остановился возле меня, медленно поднял руку и слегка постучал по виску.

— Здесь выбор, товарищ Байбаков. Летите и с Буденным думайте, решайте вопрос на месте.

Вот так, с таким высоким отеческим напутствием я был назначен Уполномоченным ГКО по уничтожению нефтяных скважин и нефтеперерабатывающих предприятий в Кавказском регионе, а если потребуется, и в Баку.

Разумеется, мне и в голову не могло прийти обидеться, осудить за жесткость, не оставлявшую никакого выбора, сталинских условий, тем более воспринимать их как некую жестокость. Ведь речь шла о высокой военной ответственности, о слишком тяжелой цене возможной ошибки. Военное время сурово, потому что решается судьба страны, народа. Как же не отвечать своей головой за ответственное дело? Нет, нужно не колеблясь класть жизнь на алтарь спасения Родины» [11, с. 64–65].

Приказ Сталина был выполнен. Фашистам на временно захваченной территории Северного Кавказа не досталась наша [318] нефть. Почти за полгода оккупации им не удалось восстановить ни одной нефтяной скважины.

Как известно, еще в предвоенное время по инициативе Сталина на востоке страны создавалась вторая промышленная база. Это было дальновидное решение, подлинное значение которого оценено уже в первые месяцы Отечественной войны, когда пришлось проводить почти одновременную массовую эвакуацию промышленных предприятий с Украины, из Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, Крыма, Северо-Западного, а позднее и Центрального промышленных районов. Наличие такой базы ускорило ввод в действие эвакуированных предприятий.

Перемещение промышленных предприятий из западных районов страны на восток, налаживание на них бесперебойной работы находилось под пристальным вниманием Сталина. Из прифронтовой зоны в предельно сжатые сроки во второй половине 1941 года на восток были перебазированы 2593 промышленных предприятия и более чем 10 миллионов человек. Одновременно в тыл перевозились запасы продовольствия, десятки тысяч тракторов и сельскохозяйственных машин, эвакуировались сотни научных институтов, лабораторий, библиотек, уникальные произведения искусства. Для перевозки были использованы около 1,5 млн. железнодорожных вагонов [47, с. 127].

От рабочих не отставали и колхозники. Миллионы из них ушли на фронт и в промышленность. Для военных нужд село передало лучшие тракторы и автомобили, лошадей. В фонд Красной армии поставлялась значительная часть собранного урожая. На колхозные и личные средства покупались для армии самолеты и танки. Вся тяжесть земледельческого труда военных лет лежала в основном на женщинах, стариках и подростках.

Знаменитая женская тракторная бригада Героя Социалистического Труда Паши Ангелиной, эвакуированная в 1941 году из Сталинской (Донецкой) области Украины в Казахстан, на новом месте уже в 1942 году обработала 5401 га вместо положенных 2100 га и сэкономила 13,5 тонны горючего. Она собрала по 150 пудов зерна с каждого гектара, хотя до этого [319] здесь собирали очень низкие урожаи. Бригада еще в войну впервые начала освоение казахстанской целины. Паша Ангелина оказывала помощь в подготовке женских кадров трактористов. По ее призыву «Сто тысяч подруг — на трактор!» свыше 200 тысяч женщин освоили эту сложную профессию. Женщины-трактористки позволили пополнить армию новыми силами, а страну обеспечить хлебом. Ангелину не раз принимал Сталин, беседовал с ней.

Борьба в области производства вооружения и боевой техники между СССР и Германией развернулась еще в предвоенные годы и с огромным напряжением сил велась на протяжении всей войны. Поистине драматического напряжения она достигла в 1943 году, в год коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны. К этому времени уже обозначилось превосходство Советского Союза над Германией и ее союзниками не только на полях сражений, но и в области военной экономики. В книге Н. А. Вознесенского «Военная экономика СССР в период Отечественной войны», просмотренной и редактированной И. В. Сталиным, а затем удостоенной Сталинской премии, отмечается:

«В истории военной экономики СССР 1943 год является годом коренного перелома, он характеризуется крупнейшими победами Советской армии, укреплением и развитием военного хозяйства с резко выраженными особенностями расширенного воспроизводства. Значительно увеличилось производство всего совокупного общественного продукта по сравнению с 1942 годом. Увеличилось производственное потребление, вырос народный доход, выросло личное потребление трудящихся и накопление, увеличились основные и оборотные фонды народного хозяйства.

В 1944 году, в течение которого советская земля была полностью очищена Советской Армией от гитлеровской нечисти, в военном хозяйстве СССР продолжалось нарастание процессов расширенного воспроизводства. Увеличение военных расходов в 1943–1944 годах происходило наряду с абсолютным ростом производственного и личного потребления и накопления, а не за счет их абсолютного сокращения, как это было в 1942 году. В этом сказываются особенности расширенного [320] воспроизводства на различных этапах периода военной экономики СССР» [39, с. 496].

В 1943 году советская экономика достигла выдающихся успехов. Это, между прочим, вынужден был признать и президент США Ф. Рузвельт. Говоря о росте американской военной экономики, он в послании конгрессу от 7 января 1943 года отмечал:

«Мы не должны забывать при этом, что наши достижения не более велики, чем достижения русских... которые развили свою военную промышленность в условиях неимоверных трудностей, порожденных войной» [143].

После изгнания фашистских оккупантов на освобожденной территории по указанию И. В. Сталина сразу же начиналось восстановление городов и сел, заводов и предприятий, больниц и школ. Государство выделяло немалые средства для возрождения экономики в пострадавших от оккупации районах. Так, в 1944 году они составили две пятых всех капитальных вложений в народное хозяйство. В восстановлении хозяйства участвовала вся страна. Широко было развито шефство тыловых районов для возрождения пострадавших от врага областей.

В прошлом история не знала примера одновременного ведения крупнейших наступательных операций армии и широкого развертывания народом восстановительных работ на огромной территории, освобожденной от противника.

1944 год был годом максимального выпуска основных видов военной техники. Авиационная промышленность дала стране 40,3 тыс. самолетов, из них 33,2 тыс. боевых. Советские ВВС имели на фронте в 4 раза больше самолетов, чем немцы, а в 1945 году это превосходство стало еще большим. С января 1945 года до конца войны танкостроители произвели для армии 49,5 тыс. танков и САУ, в то время как германская промышленность только 22,7 тыс. Потребности фронта полностью удовлетворялись боеприпасами всей номенклатуры. Если в битве под Москвой зимой 1941–1942 года в сутки расходовалось лишь 700–1000 тонн боеприпасов, то в 1944 году, например, 1-м Белорусским фронтом расходовалось в сутки 20–30 тыс. тонн. Выпуск артиллерийских снарядов, на долю которых приходилось более половины всех боеприпасов, составил в 1944 году 94,8 млн штук, а всего за годы Отечественной [321] войны советская артиллерия получила от промышленности 775,6 млн снарядов и мин, что в 14 раз больше, чем поступило в русскую армию в период Первой мировой войны [38, с. 10].

Отмечая значительный рост к концу войны огневой мощи нашей армии, нарком вооружения Д. Ф. Устинов писал:

«В последнюю военную зиму стали особенно сказываться на росте огневой мощи наших войск количественные и качественные изменения в артиллерийском парке. Если взять для сравнения две крупнейшие операции заключительного периода войны, Белорусскую и Берлинскую, можно отметить в последней незначительное вроде бы увеличение общего количества стволов — всего на 15 процентов. Но зато доля тяжелой артиллерии выросла до небывалых размеров, количество ее — прежде всего 100-мм пушек и 152-мм гаубиц-пушек — возросло почти в полтора раза. Такой насыщенности артиллерией, особенно крупных калибров, не было ни в одной операции Великой Отечественной войны. В разгроме берлинской группировки противника участвовало столько орудий, сколько имелось во всех государствах мира к концу Первой мировой войны... Упор на качество, который мы сделали уже в ходе завоевания коренного перелома в войне, а затем неуклонно усиливали, принес свои плоды. Красная армия была оснащена лучшей в мире полевой и танковой артиллерией» [201, с. 309, 310].

Подвиг тружеников тыла имел историческое значение — такова была его весомость в судьбах страны. В нем воплотилось растущее превосходство социалистической экономики над капиталистической экономикой Германии, опиравшейся на ресурсы почти всей Европы. Возможность такого роста экономической мощи СССР начисто отрицалась руководством третьего рейха и не учитывалась ни в каких расчетах, да и явилось полной неожиданностью для руководителей антигитлеровской коалиции. Жизнь вдребезги разбила ими созданную легенду, в которую они сами уверовали, о неспособности военной экономики СССР противостоять мощной экономике Германии, об «убогости» советской боевой техники.

По данным Госплана СССР, в 1941–1945 годах наша военная промышленность произвела самолетов 142,8 тысячи, танков [322] и самоходно-артиллерийских установок (САУ) 110,3 тысячи, орудий 523,5 тысячи. Гитлеровская Германия за 1941–1944 годы произвела 78,9 тысячи самолетов, 53,8 тысячи танков и САУ, 170,1 тысячи орудий.

Наши авиаконструкторы и самолетостроители создали истребители и бомбардировщики, обладавшие высокими летно-техническими данными. Всего за годы войны было освоено и запущено в серийное производство 25 типов новых и модернизированных самолетов и 23 типа авиационных двигателей. Например, такого боевого самолета, как штурмовик Ил-2, прозванный фашистами «черной смертью», не было ни в одной стране мира. С лета 1943 года наша авиация имела полное превосходство в воздухе.

Наши тяжелые и средние танки, особенно прославленный Т-34, и самоходно-артиллерийские установки превосходили не только германские, но и все зарубежные машины аналогичного класса. В танковой промышленности впервые в мировой практике песочные формы при отливке крупных стальных деталей были заменены металлическими, что позволяло вдвое сократить затраты труда. Впервые также была применена термическая обработка деталей токами высокой частоты.

Так, командующий 2-й немецкой танковой дивизией генерал-полковник Г. Гудериан признавал:

«Наши 37-мм противотанковые пушки оказались бессильными против русских танков Т-34. Дело дошло до паники, охватившей участок фронта до Богородицка. Эта паника, возникшая впервые со времени начала русской кампании, явилась серьезным предостережением, указывающим на то, что наша пехота исчерпала свою боеспособность и на крупные усилия уже более не способна» [63, с. 238].

Высокую оценку танку Т-34 давали и западные исследователи. Например, английский военный теоретик и историк Б. Лиддел Гарт, характеризуя состояние советских вооруженных сил к лету 1943 года, писал:

«Танки Красной армии не уступали танкам других армий, а многие немецкие генералы и офицеры считали их самыми лучшими. Это были превосходные машины по своим ходовым качествам, надежности и вооружению» [114, с. 463]. [323]

Оборонная промышленность наладила массовый выпуск реактивных минометных установок — знаменитых «катюш», наводивших ужас на фашистов.

При этом новые виды вооружении создавались, как правило, в рекордно сжатые сроки. Так, 152-миллиметровая гаубица была сконструирована и изготовлена в 1943 году за 18 дней, а массовое производство ее было освоено всего за полтора месяца.

Характерно признание немецкого генерала Курта Типпельскирха:

«Сталин смог оснастить свои новые армии гораздо лучше, чем оснащались до того времени русские войска. Вновь созданная по ту сторону Урала или перебазированная туда военная промышленность работала теперь на полную мощность и позволяла обеспечить армию достаточным количеством артиллерии, танков и боеприпасов» [196, с. 256].

В США за годы войны было произведено 297 тысяч самолетов, свыше 86 тысяч танков, а в Советский Союз было направлено лишь 14 450 самолетов и 7 тысяч танков, что составляет 4,9 % самолетов и 8,1 % танков. В то же время в Англию, которая до лета 1944 года вела войну ограниченными силами на второстепенных театрах, из США было отправлено более 10 тысяч самолетов и 12 750 танков [24, с. 11].

Красная армия воевала оружием собственного производства. Это признавали и английские, и американские политические деятели. Ближайший советник президента Ф. Рузвельта Г. Гопкинс отмечал:

«Мы никогда не считали, что наша помощь по ленд-лизу является главным фактором в советской победе над Гитлером на восточном фронте. Она была достигнута героизмом и кровью русской армии» (цит. по: [214, т. 2, с. 626]).

Поставки союзников были особенно незначительными в 1941–1942 годы, то есть в наиболее тяжелый период Великой Отечественной войны. К тому же качество американской боевой техники не всегда могло противостоять немецкой технике. На это обстоятельство Сталин не раз обращал внимание Рузвельта:

«...следует иметь в виду, что самолеты «Китихаук» не выдерживают борьбы с нынешними немецкими истребителями»; «считаю долгом предупредить, что, как утверждают [324] наши специалисты на фронте, американские танки очень легко горят от патронов противотанковых ружей, попадающих сзади или сбоку. Происходит это от того, что высокосортный бензин, употребляемый американскими танками, образует в танке большой слой бензиновых паров, создающих благоприятные условия для загорания. Немецкие танки работают на бензине, но бензин у них низкосортный, не дающий большого количества паров, ввиду чего они гораздо меньше подвержены загоранию. Наиболее подходящим мотором для танков наши специалисты считают дизель» [138, т. 2, с. 31, 24].

«С точки зрения научно-технического прогресса, — подчеркивал маршал А. А. Гречко, — Великая Отечественная война была острым состязанием научно-технической мысли, производственных возможностей экономики и организаторских способностей руководящих кадров двух противоположных социальных систем... Наша оборонная промышленность сумела превзойти врага не только по количеству, но и качеству выпускаемого вооружения. Это особенно характерно для стрелкового автоматического оружия, противотанковых пушек, артиллерийских орудий среднего и крупного калибра, реактивных систем, самоходно-артиллерийских установок, самолетов — штурмовиков и дальних бомбардировщиков, некоторых типов инженерной техники, противопехотных и противотанковых мин и другого вооружения. Весьма показательно, например, что танк Т-34, артиллерийские орудия 76–, 100– и 152-мм калибра, боевые машины реактивной артиллерии БМ-13, БМ-31–12 в течение ряда послевоенных лет превосходили аналогичные образцы зарубежной техники по основным боевым и эксплутационным данным» [60, с. 167–168].

В 1943 году советская экономика практически сама обеспечивала все потребности фронта. Общий объем промышленного производства в стране увеличился на 17 процентов, а в Германии — на 12 процентов. Располагая меньшей промышленной базой, социалистическая держава превзошла Германию по выпуску вооружения. В 1943 году Советский Союз произвел до 35 тыс. самолетов, или почти на 10 тыс. больше, чем Германия, и 24,1 тыс. танков и САУ против 10,7 тыс. танков и штурмовых орудий, произведенных в Германии [98, т. 7, с. 512]. [325] В войска поступала новая боевая техника, которая по многим показателям превосходила боевую технику врага. Количество автоматического оружия в действующей армии к июлю 1943 года по сравнению с апрелем увеличилось почти в два раза, противотанковой артиллерии — в 1,5; зенитной — в 1,2; самолетов — в 1,7; танков — в 2 раза (там же, с. 97).

Это был наш второй фронт.

Нашим вторым фронтом, по существу, было и развернувшееся в тылу немецких оккупантов партизанское движение. Достаточно сказать, что в разгар Сталинградской битвы Гитлер был вынужден отвлечь на борьбу с партизанами 25 немецко-фашистских дивизий.

И это в то время, когда и Черчилль, и Рузвельт давали заверения, что второй фронт против фашистской Германии союзники откроют, если не в 1941, то непременно в 1942 году, а затем передвигали то на 1943 год, то на первую половину 1944 года. Однако так и не сдержали «твердого» заверения.

В ответ на послание Черчилля от 19 июня 1943 года, в котором он извещал, что и в 1943 году второй фронт в Европе не будет открыт, Сталин писал:

«Должен Вам заявить, что дело идет здесь не просто о разочаровании Советского Правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям. Нельзя забывать того, что речь идет о сохранении миллионов жизней в оккупированных районах Западной Европы и России и о сокращении колоссальных жертв Красной армии, в сравнении с которыми жертвы англо-американских войск составляют небольшую величину» [138, т. 2, с. 76].

Большое внимание Сталин уделял привлечению ученых к совершенствованию и разработке новых видов боевой техники, развитию производства.

Говоря о замечательных кадрах руководителей, Сталин отмечал, что они у нас были не только на фронте, но и в тылу. Он продолжал: «Разве смогли бы сделать другие руководители то, что сделали большевики? Вырвать из-под носа неприятеля целые фабрики, заводы, перевезти их на голые места в Поволжье, за Урал, в Сибирь и в невероятно тяжелых условиях в короткое время наладить производство и давать все необходимое [326] фронту! У нас выдвинулись свои генералы и маршалы от нефти, металлургии и транспорта, машиностроения и сельского хозяйства. Наконец, есть полководцы науки. О них тоже нельзя не сказать...

Не торопясь, без запинки он стал называть фамилии ученых, деятелей промышленности, сельского хозяйства. Потом, помолчав некоторое время, добавил:

— На Гитлера работали сотни тысяч людей, вывезенных в Германию и превращенных, по существу, в рабов. И все-таки он не смог в достатке обеспечить свою армию. А наш народ сделал невозможное, совершил великий подвиг» [218, кн. 2, с. 507].

Крупнейшие деятели науки были включены в научно-технические советы ведущих наркоматов. Так, в наркомате черной металлургии работали И. П. Бардин, Н. Т. Гудцов, в наркомате электростанций — А. В. Винтер, Б. Е. Веденеев, в наркомате путей сообщения — В. Н. Образцов, в наркомате электропромышленности — А. И. Берг, в Госплане — А. А. Банков и др. В начале войны Государственный Комитет Обороны, заслушав сообщение выдающегося ученого и исследователя вице-президента Академии наук СССР О. Ю. Шмидта, одобрил план работы по военной тематике научных учреждений Академии наук СССР. В переломном 1943 году учреждены Академия педагогических наук РСФСР, Академии наук Армянской ССР и Узбекской ССР. В 1944 году образована Академия медицинских наук СССР. Это было признанием огромного вклада деятелей медицинской науки в создание эффективных методов лечения раненых, в разработку проблем хирургии, терапии, эпидемиологии, санитарной гигиены и др. В 1945 году организована Академия наук Азербайджанской ССР.

По проблемам создания в стране радиолокационной промышленности И. В. Сталин принял известного радиотехника А. И. Берга. Впоследствии ученый вспоминал: «Мой доклад один на один длился более трех часов. Сталин ходил по кабинету, курил трубку... Потом, попыхивая трубкой, подытожил: «А по-моему, товарищ Берг прав!» Так за день до начала Курской битвы был создан Совет по радиолокации при Государственном [327] Комитете Обороны». О новых сортах пшеницы И. В. Сталин подолгу беседовал с академиком Н. В. Цициным.

В 1942 году И. В. Сталин принял группу ученых для беседы о возможности освоения космоса. А в конце года под его председательством прошло специальное заседание Государственного Комитета Обороны по созданию атомной бомбы, на которое были приглашены академики А. Ф. Иоффе, П. Л. Капица, Н. Н. Семенов и В. Г. Хлопин, а с ними молодой профессор И. В. Курчатов.

Выступивший академик А. Ф. Иоффе заметил, что для реализации такой задачи необходимо самое малое десять лет.

— Нет, товарищи ученые! — сказал И. В. Сталин — Такой срок нас не устраивает. Мы со своей стороны готовы пойти на все, чтобы работа у вас шла более высокими темпами... А сейчас мы должны определить, кто будет руководить атомным проектом. Думаю, товарищ Иоффе справился бы с такой задачей.

Иоффе снял свою кандидатуру и предложил Курчатова. К тому времени в его лаборатории изучают явление распада атомов.

Сталин долго пронзительно смотрел на Иоффе, затем произнес:

— А я такого академика не знаю.

— Он, товарищ Сталин, — ответил Иоффе, — не академик. Он пока лишь профессор, подающий большие надежды.

В пользу Курчатова снял свою кандидатуру и академик Капица, поскольку ему не разрешили привлечь к работе физиков-ядерщиков из лаборатории Резерфорда.

— Хорошо, товарищ Иоффе, — сказал Сталин. — Но вы сначала дайте ему звание академика...

В феврале 1943 года было подписано распоряжение по Академии наук СССР о создании Лаборатории № 2 под руководством И. В. Курчатова. Он сразу вызвал в Москву известных ученых Ю. Б. Харитона, И. К. Кикоина, Я. Б. Зельдовича и Г. Н. Флерова. В том же году Игоря Васильевича Курчатова избрали действительным членом Академии наук СССР.

И все это происходило в разгар Сталинградской битвы!

В годы войны необходима была четкая, слаженная работа всей экономики — промышленности, сельского хозяйства, транспорта, связи, снабжения и т. д., — всего государственного [328] организма, печати, пропаганды и др. Все это должно было быть связано воедино, направляться и контролироваться из единого центра, ориентироваться и нацеливаться одной твердой и сильной рукой, и таким единым центром и такой твердой рукой был И. В. Сталин. Он не только обладал всей полнотой власти, он умело ею распоряжался, талантливо руководил как фронтом, так и тылом, мобилизовывал все силы страны, вдохновлял многомиллионный народ на разгром немецко-фашистского агрессора.

Вокруг имени Сталина, великого дела защиты Отечества в едином порыве сплотились народ и армия. Без веры в Сталина неимоверно трудно было выстоять в критической обстановке 1941–1942 годов. Имя Сталина, вера в него, в возглавляемую им партию воодушевляла воинов и партизан в ходе победного наступления 1943 года и последующих годов, вдохновляла работников тыла на самоотверженный труд во имя Победы. Заслуженный и непререкаемый авторитет Сталина в войсках и в тылу страны нельзя путать с выдуманным пресловутым «культом личности».

Без учета мощного воздействия этого фактора нельзя понять сам ход Великой Отечественной войны 1941–1945 годов, всесторонне и полно оценить истоки нашей Победы и ее воздействие на последующее развитие как нашей страны, так и мира в целом.

Уже в речи на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года перед красноармейцами, идущими на фронт, И. В. Сталин провозгласил:

«Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!» [182, с. 71–72].

Возрождались русские культурные ценности. На страницах официальной печати, в научных журналах и трудах и в кинокартинах раскрывался вклад русского и других народов СССР в мировую науку и культуру. Большое внимание уделялось истории России. Осуждалось западническое эпигонство.

Все эти важные меры, принятые по инициативе Сталина, привели к духовно-нравственному возвышению России, укрепляли [329] моральные силы и мужество народа, что было так необходимо для достижения победы в Отечественной войне. И что особенно ценно, важными государственными актами подчеркивалась преемственность поколений, единство нашей тысячелетней истории, что построенное новое советское общество не только не порывает, но, напротив, вбирает в себя все то лучшее, что было в прошлой истории России, ее достижениях и ее культуре, чтит и приумножает подвиг народных героев. Этим еще раз демонстрировалась прочность советского социалистического строя, выражалась уверенность в том, что фашистские захватчики будут полностью разгромлены.

Русских и белорусов, украинцев и казахов, грузин и узбеков, евреев и татар, словом, все народы, нации и народности Советского Союза объединяла общая непримиримая ненависть к гитлеровскому фашизму. Такой ненависти всего народа не было ни во Франции, ни в Польше, ни во многих других странах Европы, подвергшихся фашистской агрессии. Там, хотя речь и шла о национальном поражении, социально-политическое устройство не претерпело изменений. Другое дело Советский Союз. Для его народов гитлеровская агрессия несла не просто потерю национальной государственности, а ликвидацию социалистического общественно-политического строя, не просто германизацию населения, а физическое истребление его большей части. Вот такие «сосиски и пиво» были уготованы нам в случае поражения. Вот почему советские люди поднялись на самоотверженную борьбу против гитлеровского фашизма. Народ и политическое руководство страны стали единой силой, противостоящей фашистской Германии. Олицетворением этого единства, выражением этой единой воли стал Сталин. Его анализ, его призывы, выраженные простым, доступным языком, доходили до самых широких масс, вселяли в них уверенность в победе над фашизмом. Выступая на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной армии 24 мая 1945 года, Сталин подчеркнул, что русский народ является руководящей силой всех народов страны потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение. На эту роль русский народ объективно выдвинула и определила как многовековая история, так и особое географическое [330] положение. А что касается терпения, то оно проявляется в зависимости от оценки народом конкретной ситуации, почему народ далеко не всегда одинаково терпелив. Народ терпелив, если им правильно руководят, если он доверяет правительству. В этом случае не бывает и безвыходных положений.

Правильная политика партии и государства была той жизненной основой, которая крепила единство фронта и тыла, которая позволяла Красной армии одерживать победы над ненавистным врагом. Широкие народные массы воспринимали эту политику как свое кровное дело, они понимали, что решат все задачи по разгрому агрессора, как бы это трудно ни было, обеспечат фронт всем необходимым. Наши люди проявили столько самопожертвования и героизма! Но для того чтобы решать стоящие задачи, нужно было вести огромную идейную работу в массах. Настроения упадничества, паникерства, бездуховности, аполитичности и безыдейности, как никогда, были опасны для судеб нашей страны.

Великая Отечественная война показала всему миру, как народы нашей страны могут отстаивать свою Родину. Надо согласиться с академиком Ю. С. Кукушкиным, который в статье «22 июня и 9 мая в жизни Отечества» пишет:

«Всему миру известно, что Советский Союз выиграл войну прежде всего потому, что его народы сплотились в битве с коричневой чумой XX века. Свои планы блицкрига гитлеровцы строили, исходя из расчета, что во время войны в Советском Союзе начнутся междоусобицы на национальной основе. Но они жестоко просчитались. Однако их замыслы враги нашей страны сумели реализовать спустя полстолетия после окончания Великой Отечественной. Это им удалось сделать прежде всего путем разрушения Советского Союза» [71, с. 689].

За последние годы в связи с «демократическими» преобразованиями в стране меняется отношение к тем факторам, которые стали залогом Победы в Великой Отечественной войне, которые привели к тому, что, несмотря на четыре труднейших, требовавших неимоверных сил народа года Великой Отечественной войны наша страна создала могущественный фронт освободительной борьбы против гитлеровского фашизма, еще [331] больше возвеличила в глазах народов всего мира роль и значение Советского Союза. Но как бы ни изменились ныне социально-экономические и политико-идеологические условия, нельзя не признать, что победу СССР над фашистской Германией обеспечили социалистическая экономика, советский общественный строй, дружба народов, единство фронта и тыла, единство правительства и народа, руководящая роль Коммунистической партии, тот факт, что во главе партийного, государственного и военного руководства стоял И. В. Сталин.

Для критики Сталина демагогически используется и высылка крымских татар, ингушей, чеченцев, калмыков и других народностей в глубинные восточные районы страны. При этом «упускается», что они были высланы за сотрудничество с немецкими оккупантами и за участие в операциях вермахта (калмыцкий кавалерийский корпус и др.). «Забывается», что в конце 1943 года и начале 1944 года положение Советского Союза было еще тяжелым, обстановка была чревата серьезными опасностями. Сражающиеся на стороне фашистов части, укомплектованные из представителей этих народов, крайне осложнили борьбу Красной армии за освобождение Северного Кавказа и Крыма.

К тому же неизвестно было, куда могла быть повернута политика США и Англии, а там раздавались голоса за примирение с Германией и поворот оружия против СССР. Неспокойно было и на границе с Турцией, ее дивизии в полной боевой готовности ждали своего часа на закавказской границе Советского Союза. В этих условиях часть мусульманских единоверцев на Кавказе, уже показавших свою враждебность Советскому государству, вполне могла стать опасной.

Что же до самого переселения, то это была бескровная акция. А ведь она проводилась во время ожесточенных битв на многочисленных фронтах, когда и силы и средства нужны были для борьбы с гитлеровцами. Поэтому не бросать бы упреки в адрес Сталина за депортацию тем, кто причастен к нынешней кровавой бойне в Чеченской республике или молчит о ее трагических последствиях.

Массовое выселение было тяжелой и трагической операцией, но она была вызвана именно экстремальными условиями [332] войны на ее переломном этапе. Но ведь были массовые переселения и в США во время Второй мировой войны, когда американское правительство выдворяло своих граждан японского происхождения со своего западного побережья, а заодно и часть немцев. Тогда США находились за многие тысячи километров от театра военных действий. Да и переселение было в концлагеря. Однако что-то никто до сих пор за это не упрекает в не гуманности президента Рузвельта.

«Нет, мы правильно поступаем, — говорил в одном из выступлений И. В. Сталин, — что так сурово караем националистов всех мастей и расцветок. Они лучшие помощники наших врагов и злейшие враги собственных народов. Ведь заветная мечта националистов — раздробить Советский Союз на отдельные «национальные» государства, и тогда он станет легкой добычей врагов. Народы же, населяющие Советский Союз, в своем большинстве будут физически истреблены, оставшаяся же часть превратится в бессловесных и жалких рабов завоевателей. Не случайно презренные предатели украинского народа — лидеры украинских националистов, все эти мельники, коновальцы, бандеры уже получили задание от немецкой разведки разжигать среди украинцев, которые те же славяне, ненависть к русским и добиваться отделения Украины от Советского Союза. Все та же старая песня древних времен еще с периода существования Римской империи: разделяй и властвуй. Особенно преуспели в деле разжигания национальной розни и натравливания одних народов на другие англичане...

С нами этот номер, пока мы живы, не пройдет. Так что напрасно гитлеровские дурачки именуют Советский Союз «карточным домиком», который, якобы, развалится при первом серьезном испытании, рассчитывают не непрочность дружбы народов, населяющих сегодня нашу страну, надеются поссорить их друг с другом...

Однако недооценивать националистов не следует».

Летом 1943 года, в разгар военных событий на советско-германском фронте, правительство по предложению Сталина приняло решение о создании нового Государственного гимна СССР. Новый Гимн должен был заменить «Интернационал», написанный Эженом Потье на музыку Пьера Дегейтера. [333]

С 1888 года «Интернационал» был международным революционным гимном пролетариата, а после Октябрьской социалистической революции 1917 года стал Гимном СССР. «Интернационал» было решено оставить партийным гимном.

Правительственной комиссией, возглавляемой маршалом К. Е. Ворошиловым, за основу был принят вариант, написанный С. В. Михалковым и Г. Г. Эль-Регистаном.

С. В. Михалков вспоминает: «Перед маршалом на столе лежит отпечатанная в типографии книга в красной обложке. В ней собраны все варианты текста будущего Гимна СССР, представленные авторами на конкурс. На 83-й странице закладка: наш текст с пометками Сталина.

— Основа есть, — продолжает Ворошилов. — Но вот, посмотрите, замечания товарища Сталина. Вы пишете: «Свободных народов союз благородный». Товарищ Сталин делает пометку: «Ваше благородие?» Или вот здесь: «созданный волей народной». Товарищ Сталин делает пометку: «Народная воля?» Была такая организация в царское время. В Гимне все должно быть предельно ясно. Товарищ Сталин считает, что называть его в Гимне «избранником народа» не следует, а вот о Ленине надо сказать, что он был «великим».

...Нам приходилось слышать от собратьев по перу, что, дескать, не стоило в советском гимне употреблять слово «Русь», поскольку это понятие архаическое, древнее и сегодня звучит диковато. Но нам казалось, что именно это слово и привлекло внимание Сталина. «Великая Русь» — понятие собирательное, в нем есть и сегодняшний день. За этим понятием стоит огромная слава и история русского народа...

Ночью, рассказывал Сергей Владимирович, я и Габо сидели дома и делились впечатлениями. Наши размышления прервал телефонный звонок:

— Сейчас с вами будет говорить товарищ Сталин!

— Надеюсь, не разбудил?., (знакомый голос с явным грузинские акцентом)... Прослушали мы сегодня Гимн. Куце получается.

— Как понять, товарищ Сталин?

— Мало слов. Ничего не сказано о Красной армии. Надо добавить еще один куплет. Отразить роль нашей армии в героической [334] борьбе против захватчиков. Показать нашу мощь и веру в победу. Когда напишете, пришлите. А мы посмотрим, — сухо ответил Сталин и положил трубку.

До рассвета мы сочиняли и варьировали новый куплет гимна.

После короткого обсуждения нового варианта нового четверостишия Сталин обращается к членам Политбюро:

— Каких захватчиков? Подлых? Как вы думаете, товарищи?

— Правильно, товарищ Сталин! Подлых! — соглашается Берия.

— На том и остановимся! Товарищ Щербаков, пусть этот текст отпечатают сейчас на машинке. А вы пока посидите с нами, — обращается к нам Сталин.

Так появился куплет, в котором были строки:

Мы армию нашу растили в сраженьях,
Захватчиков подлых с дороги сметем!..