Раздел третий.
Военно-экономическая база и условия материального обеспечения вооруженных сил России до и во время первой мировой войны
Развитие хозяйства и военно-экономическая подготовка России перед войной
Россия начала XX в. являлась многонациональным государством, имевшим высокую, самостоятельную национальную культуру. Страна обладала колоссальными природными ресурсами и огромными резервами рабочей силы в городе и деревне. Но Россия находилась под тяжестью отсталого политического строя — царского самодержавия, руководящей политической силой в стране были помещики-крепостники. Вследствие этого Россия в технико-экономическом отношении значительно отставала от передовых капиталистических стран, что непосредственно отражалось на военной и экономической мощи государства. Царская Россия, хотя и ставила перед собой крупные внешне-политические задачи, не имела в достаточной мере экономических ресурсов для успешного их осуществления.
Отсталость России в политическом и технико-экономическом отношении была обусловлена в известной мере особенностями ее исторического развития, именно тем, что в стране долго господствовало крепостное право, которое пало лишь в 1861 г. К 60-м годам XIX в. Англия представляла собой крупную индустриальную державу. В России же в это время промышленность находилась в зачаточном состоянии. И даже после падения крепостного права пережитки крепостничества являлись крупным тормозом на пути экономического развития России. [118]
1. Развитие хозяйства России в период промышленного капитализма
Реформа 1861 г. застала русскую промышленность на низкой ступени технического развития. Только в хлопчатобумажной промышленности более или менее широко применялись машины. В большинстве других отраслей промышленности господствовали ручной труд и примитивная техника.
Размеры промышленного производства накануне реформы были очень незначительны. Достаточно указать, что в это время нефти добывалось 1,8 млн. пудов, железной руды в Криворожском районе — 1,3 млн. пудов, каменного угля в Донбассе — 6 млн. пудов. Уровень общественного разделения труда и размеры товарно-капиталистического обращения также были невелики. В 1860 г. в России имелось всего 1488 верст железных дорог.
Все внутренние накопления (сбережения и вклады) в кредитной системе исчислялись всего в 1 168 млн. рублей; из них вклады в государственном и коммерческом банках — только 198,1 млн. рублей.
Реформа 1861 г. создала необходимые условия для промышленного капиталистического развития. В пореформенный период происходит процесс вытеснения кустарной промышленности и отсталых форм мануфактуры капиталистической фабрикой. Этот процесс интенсивно развивался в течение 70–80-х годов и закончился к 90-м годам XIX в. победой капиталистической машинной индустрии.
Первые 15 лет после реформы были годами особенно быстрого развития фабрично-заводской промышленности. В. И. Ленин, взяв в качестве признака понятия «фабрика» число рабочих на предприятии не менее 16, указывает, что таких промышленных предприятий в европейской России в 1866 г. было максимум 2,5–3 тыс., в 1879 г. число их возросло до 4,5 тыс., а в 1890 г. до 6 тыс.{66}.
В этот же период были построены сотни крупных фабрик и заводов, имевших более 100 рабочих, и созданы крупные акционерные общества. Некоторые отрасли производства [119] выросли в несколько раз. Даже такая старая отрасль, как текстильная, увеличила выпуск продукции в два раза Правда, по абсолютным размерам промышленное производство было невелико. Так, в 1877 г. каменного угля было добыто лишь 109,1 млн. пудов, чугуна выплавлено 24,5 млн. пудов. Но показателен самый факт быстрого подъема промышленности в новых условиях.
Однако уже в 1873 г. появляются признаки промышленного кризиса. После учредительской банковской горячки и интенсивного строительства железных дорог и промышленных предприятий начинают действовать присущие капитализму противоречия между общественным характером производства и частно-капиталистической формой присвоения, между неограниченными возможностями воспроизводства и суженными рамками потребления. Непосредственной причиной кризиса послужило сокращение железнодорожного строительства и спроса на черные металлы и каменный уголь. Таким образом, кризис прежде всего охватил металлургическую и топливную промышленность. Но вскоре он распространился и на легкую промышленность. Кризис вызвал прекращение промышленного строительства. 1873–1877 гг. были годами промышленного затишья.
Новое оживление в промышленности наступает лишь в конце 70-х годов. В 1877–1878 гг. под влиянием русско-турецкой войны получает значительное развитие промышленность, связанная с поставками вооружения и снаряжения. В 1879–1880 гг. оживление промышленности и торговли достигло наиболее высокого уровня за данное десятилетие. Но это оживление продолжалось недолго. В 1881–1882 гг. русская промышленность вступила в полосу нового экономического кризиса, отчасти в связи с плохими урожаями за эти годы, отчасти вследствие дальнейшего сокращения железнодорожного строительства, а также под влиянием западноевропейского кризиса 1880 г.
Промышленные кризисы 1873–1875 и 1881–1882 гг. способствовали дальнейшему развитию капиталистических элементов в экономике России, вытеснению докапиталистических форм хозяйства, дальнейшей пролетаризации населения. Они произвели отбор экономически более мощных и технически лучше оборудованных промышленных [120] предприятий, разорили тысячи предприятий, применявших устарелую технику и ручной труд, а также усилили концентрацию капитала. Таким образом был подготовлен переход промышленности на более высокую ступень развития.
Развитие капиталистической промышленности в 60–80-х годах было связано не только с вытеснением отсталых форм мелкотоварного производства и мелкой мануфактуры. Темп развития капиталистической промышленности в известной степени определялся возможностями сбыта ее продукции в деревню. Но сельское хозяйство было крайне отсталое. В деревне сохранились еще остатки средневековья, отсталые формы полукрепостнических отношений, экономическое господство помещиков, продолжавших держать в кабальной зависимости миллионы крестьян.
Все это задерживало развитие капитализма в промышленности и в сельском хозяйстве. Именно поэтому промышленный кризис начала 80-х годов перерос в длительную десятилетнюю депрессию. В промышленности наступил застой во всех отраслях производства. Сокращение промышленной продукции, массовое закрытие фабрик и заводов, массовая безработица — таковы были результаты развития капиталистической промышленности в России в 80-х и в начале 90-х годов.
В политическом отношении промышленный кризис и депрессия 90-х годов привели к усилению помещичье-дворянской реакции, к развитию классовой борьбы в городе и деревне. В ряде городов вспыхнули первые крупные забастовки, которые свидетельствовали о пробуждении классового самосознания рабочих.
В 90-е годы наблюдается новый промышленный подъем и быстрое развитие буржуазно-капиталистических отношений в городе и деревне. Капитализм завоевывает господствующее положение во всех отраслях промышленности. Капиталистическая фабрика, продолжая вытеснять отсталые формы производства в промышленности, усиливает пролетаризацию мелких производителей. Капиталистические отношения, глубоко проникая в сельское хозяйство, приводят к резкому расслоению крестьянства: с одной стороны, численно возрастает деревенская буржуазия — кулаки, с другой — трудовая часть крестьянства все более пролетаризируется. Деревня [121] становится крупным поставщиком рабочей силы для города.
Русская промышленность за десятилетие (1890–1900 гг.) значительно выросла. Число промышленных предприятий увеличилось с 32254 до 38 141, то есть на 18,3%, число рабочих — с 1427 тыс. до 2373,4 тыс. человек, то есть на 66,6%, стоимость производства — с 1502,7 млн. рублей до 3005,9 млн. рублей, то есть на 100%{67}.
В 90-х годах по абсолютным размерам производства на первом месте стояла текстильная промышленность, но тяжелая индустрия, идя по пути быстрого подъема, уже догоняла легкую. За период 1887–1897 гг. ежегодный прирост продукции по основным отраслям составлял: по горной — 11,2%, по химической — 10,7%, по обработке дерева — 9,3%, по металлической — 8,4%, пищевой — 1,7%. Следовательно, в основе промышленного подъема 90-х годов лежало развитие тяжелой индустрии, связанное с усиленным производством средств производства и интенсивным железнодорожным строительством.
Положение отдельных отраслей промышленности в этот период представляется в следующем виде.
Каменноугольная промышленность, возникшая в 60-х годах, за четыре десятилетия достигла высоких показателей производства. Если в 1860 г. добыча угля составляла всего 18,3 млн. пудов, то в 1900 г. — 995, 2 млн. пудов. При этом только за последнее десятилетие добыча была увеличена почти в три раза.
Черная металлургия росла параллельно с развитием каменноугольной промышленности. Если в 1860 г. выплавка чугуна составляла всего 19,6 млн. пудов, а производство стали — 12,4 млн. пудов, то в 1900 г. выплавка чугуна достигла 176,8 млн. пудов, стали — 134,4 млн. пудов. Продукция черной металлургии за пятилетие (1895–1900 гг.) увеличилась в целом по всей стране в два раза, а в южных металлургических районах — в 3,4 раза.
Хлопчатобумажная промышленность по темпам развития хотя и отставала от тяжелой индустрии, но все же в период 1870–1897 гг. дала значительный рост. Так, в [122] бумаготкацком производстве ценность продукции возросла за эти годы с 48 млн. рублей до 237,5 млн. рублей, в ситценабивном и отделочном производствах — с 30,7 млн. рублей до 105,5 млн. рублей. За десятилетие (с 1890 по 1900 год) переработка хлопка увеличилась на 94%, выработка суровой ткани возросла на 74%. Между тем число прядильных предприятий увеличилось за это десятилетие лишь на 65%. Следовательно, общий рост хлопчатобумажной промышленности происходил при значительной ее концентрации.
Процесс концентрации производства в этот период характерен для всех отраслей промышленности. Промышленность наряду с увеличением выработки продукции быстро переходила к крупной капиталистической технике и к крупным формам производства.
В. И. Ленин указывал, что в 1879 г. крупные фабрики (свыше 100 рабочих), составляя 4,4% всех фабрик и заводов, сосредоточивали 66,8% всех фабрично-заводских рабочих и 54,8% всей суммы производства. В 1890 г. крупные фабрики, составляя 6,7% всех фабрик и заводов, сосредоточивали 71,1% фабрично-заводских рабочих и 57,2% всей суммы производства. В 1894–1895 гг. крупные фабрики составляли 10,1% всех фабрик и заводов, но они сосредоточивали 74% всех фабрично-заводских рабочих и 70,8% всей суммы производства. В 1903 г. крупные фабрики составляли в Европейской России 17% всего числа фабрик и заводов и сосредоточивали 76,6% фабрично-заводских рабочих{68}. Таким образом, крупные фабрики, несмотря на свою незначительную численность, сосредоточивали преобладающую и все возрастающую часть рабочих и суммы производства всех фабрик и заводов.
Концентрация русской промышленности в 90-х годах была выше германской. Так, в 1895 г. в России на мелких предприятиях (10–50 рабочих) было занято только 15,9% рабочих, тогда как в Германии — 31,5%; на крупных (свыше 500 рабочих) в России — 45,2%, в Германии — 15,3%.
Исключительно высокая концентрация русской капиталистической промышленности объясняется тем, что русская промышленность позднее других стран вступила на [123] путь капиталистического развития, а «...развитие капитализма в молодых странах значительно ускоряется примером и помощью старых стран»{69}. Концентрации производства способствовали также крупные правительственные и железнодорожные заказы, которые реализовывали главным образом ведущие отрасли тяжелой промышленности. Благодаря этим заказам металлургические, металлообрабатывающие и другие предприятия тяжелой индустрии шли по пути быстрого подъема и технического совершенствования.
Процесс концентрации усиливался также тем, что мощные, экономически и технически лучше оборудованные предприятия приносили громадные прибыли крупному капиталу, особенно иностранному. Для иностранного капитала Россия была ареной наиболее выгодного приложения капитала. Поэтому вскоре после того как Россия вступила на путь капиталистического развития, в народное хозяйство начинается прилив иностранного капитала. В 60–70-х годах XIX в. импорт иностранного капитала был еще невелик. Основным руслом, по которому вливался иностранный капитал в экономику России в эти годы, было строительство железных дорог, а также банки, кредиты и прочее, в наименьшей мере — строительство промышленных предприятий. В 90-х годах, в период нового промышленного подъема, прилив иностранного капитала значительно увеличивается. В эти годы он направляется главным образом в промышленное производство.
Иностранный капитал в 90-х годах стал играть крупную роль и в акционерном учредительстве. Общая сумма иностранных капиталов в акционерных предприятиях, действовавших в России, в 1870 г. составляла 26,5 млн. рублей, в 1880 г. — 97,7 млн., в 1890 г. — 214, 7 млн., а в 1900 г. — 911 млн. рублей.
Иностранный капитал в 90-х годах находил наиболее выгодное применение в тяжелой индустрии. За эти годы иностранный капитал увеличился в горнозаводской промышленности в 5 раз, в металлической — в 9 раз, в химической — в 3,6 раза, а в текстильной — всего в 1,7 раза. Во всей промышленности размер иностранного капитала возрос в 3,9 раза. [124]
Иностранный капитал способствовал развитию лишь тех отраслей производства, которые не высвобождали страну от иностранной зависимости, а увеличивали ее. Основой индустриализации страны является машиностроительная промышленность. Но эта отрасль индустрии в России находилась на низкой ступени развития. Вследствие этого большое количество машин и других промышленных изделий ввозилось из-за границы, что увеличивало зависимость царской России от иностранного капитала.
Основным итогом развития промышленного капитализма в течение 1890–1899 гг. явился быстрый рост промышленности в России. Капитализм, побеждая мелкое производство, отсталую технику, докапиталистические общественные отношения, создал крупное промышленное производство, массу крупных фабрик и заводов, оборудованных новейшими машинами. По размерам производства в отдельных отраслях промышленности Россия все еще далеко отставала от передовых капиталистических стран. Но за десять лет она все же значительно продвинулась, превзойдя по степени концентрации передовые государства. По темпам своего развития русская промышленность также превосходила почти все капиталистические страны.
Развитие капитализма в России могло быть более быстрым, если бы были ликвидированы «пережитки феодализма, задерживавшие это развитие и безмерно ухудшавшие положение трудящихся.
Тем не менее экономика России к началу XX в. представляла собой крупную капиталистическую систему, охватывавшую все отрасли народного хозяйства. Капитализм в России перерастал в свою высшую стадию — империализм.
2. Развитие народного хозяйства России в период империализма
В течение первого десятилетия XX в. русский капитализм вступил в новый этап своего развития, перешел от «свободного» промышленного капитализма к капитализму монополистическому, к империализму.
Показатели развития отдельных отраслей народного хозяйства России за 1900–1913 гг. свидетельствуют о значительном росте промышленного и сельскохозяйственного [125] производства, об увеличении грузооборота Железнодорожного транспорта. Но этот рост был крайне неравномерным как по отдельным отраслям, так и по всему народному хозяйству в целом.
Так, валовой сбор хлеба увеличился с 3,7 млрд. пудов в 1899 г. до 5 млрд. пудов в 1913 г. Экспорт хлеба за этот период увеличился с 352 млн. пудов до 648 млн. пудов, а экспорт всех товаров возрос с 627 млн. рублей до 1520 млн. рублей. За эти же годы выплавка чугуна возросла со 164 млн. пудов до 283 млн. пудов, добыча угля увеличилась с 853 млн. пудов, до 2214 млн. пудов. Только добыча нефти осталась почти в стабильном положении, увеличившись лишь с 550 млн. пудов до 561 млн. пудов. Грузооборот железных дорог возрос с 3,7 млрд. пудов до 7,9 млрд. пудов, что составляет 213%, а прирост железнодорожной сети резко сократился: составляя в 1899 г. 3,2 тыс. верст, в 1913 г. он уменьшился до 1,2 тыс. верст, то есть на 37%{70}.
Все эти данные свидетельствуют о значительном развитии производительных сил в России в период монополистического капитализма, но это развитие было крайне неравномерным, «скачкообразным», неустойчивым.
В 1900 г. возник промышленный кризис, перешедший в длительную депрессию 1901–1908 гг. Валовая продукция промышленности с 1900 по 1908 г. выросла только на 44,9%.
В 1909 г. наступил перелом хозяйственной конъюнктуры. Ряд хороших урожаев в сельском хозяйстве, выгодная реализация сельскохозяйственной продукции на внутреннем и внешнем рынках, усиление покупательной способности сельского населения, обновление основного капитала промышленности, увеличение государственных заказов, рост городского строительства, значительный приток иностранных капиталов — все это создало благоприятные условия для нового промышленного подъема, который начался в 1909 г. и продолжался до начала первой мировой войны.
Промышленный подъем захватил все стороны хозяйственной жизни страны. Промышленность дала значительный [126] прирост продукции, вырос товарооборот, ускорился процесс товарного и денежного обращения.
В период 1900–1913 гг. промышленная продукция выросла на 219%. Большая часть этого прироста падает на годы промышленного подъема. Ежегодный прирост продукции на одного рабочего с 1908 по 1913 г. составляет 5,1%, а с 1900 по 1908 г. только 3,1%. Общий прирост продукции в годы промышленного подъема составлял 181 млн. рублей в год, или 10,2%, а в период кризиса и депрессий — всего 68,7 млн. рублей, или 5,6%{71}.
Промышленный подъем в России накануне первой мировой войны происходил при одновременном улучшении положения в сельском хозяйстве. В период 1909–1913 гг. (за исключением 1911 г.) были собраны хорошие урожаи, они дали лишних 1,8 млрд. пудов хлеба, стоимость которого составляла около 1,5 млрд. рублей{72}.
.В связи с увеличением размеров и ценности экспорта сельскохозяйственных продуктов значительно увеличился приток в страну из-за границы новых материальных ценностей. Выгодная реализация сельскохозяйственных продуктов на внутреннем и внешнем рынке усилила накопление капиталов в деревне и городе. Столыпинская аграрная реформа усилила процесс дифференциации деревни. Деревенская беднота частью превращалась в батраков, а большей частью пополняла ряды пролетариата в городах. Быстро росла кулацкая часть деревни; она являлась крупным потребителем как продукции легкой промышленности, так и сельскохозяйственного инвентаря.
Предвоенный промышленный подъем стимулировался не только ростом крестьянского потребления и увеличением притока денежных средств из сельского хозяйства в промышленность. Одним из главных факторов промышленного подъема являлось также увеличение спроса на промышленные изделия со стороны городского населения. Численность городского населения после революции 1905–1907 гг. быстро увеличивалась в связи с усиленным [127] процессом дифференциации деревни и ростом промышленности и торговли. Рост городского населения происходил почти в два раза быстрее, чем в конце XIX в. Бюджет 963 городов достиг в 1913 г. почти 300 млн. рублей и увеличивался ежегодно на 12,7%. В период 1909–1913 гг. быстрыми темпами развивалось городское строительство. Строительство новых домов, рост трамвайной сети, водопроводов, канализации и т. п. вызвали большую потребность в металлах и других строительных материалах.
Спрос на промышленные изделия возрос также благодаря значительному увеличению государственных заказов на военную продукцию. Царское правительство, готовясь к мировой войне, проводило огромную программу перевооружения армии и флота, создавало запасы вооружения и снаряжения. Модернизировались крепостные укрепления, в пограничной полосе строились стратегические железные и шоссейные дороги. Расходы военного и морского министерств достигли в 1913 г. 826 млн. рублей.
В связи с возросшим спросом на промышленные изделия и приливом новых русских капиталов в промышленность обороты промышленных предприятий к 1913 г. по сравнению с 1899 г. возросли на 3,3 млрд. рублей, а обороты торговых предприятий — на 2,2 млрд. рублей{73}.
За время предвоенного промышленного подъема в значительной мере обновился основной капитал. На новое промышленное оборудование было затрачено около 1 млрд. рублей. В эти годы основной капитал русской промышленности рос быстрее, чем в США. Средний прирост капиталов в американской промышленности с 1889 по 1915 г. составил 6,5%, а русская промышленность за время с 1885 по 1913 г. давала ежегодный прирост в 7,2%{74}.
Огромный рост капиталов в промышленности приводил к расширению производства, к росту рабочего класса. Только за три года число рабочих в промышленности возросло на 19%, увеличившись с 1952 тыс. в [128] 1910 г. до 2320 тыс. в 1913 г. При этом в отраслях тяжелой промышленности рост рабочего класса происходил в два — три раза быстрее.
Концентрация производства в России накануне войны достигла весьма высокого уровня. В 1913 г. количество крупных промышленных предприятий (500 рабочих и выше) составляло только 5,6% общего числа предприятий, но на их долю приходилось 56,5% всех промышленных рабочих; предприятий с числом рабочих от 100 до 500 человек было всего лишь 16,0%, но число рабочих на этих предприятиях составляло 25,7% общей численности фабрично-заводского пролетариата. Остальная масса предприятий численно хотя и была велика, достигая 78,4% общего количества предприятий, но рабочих в них было только 17,8%{75}.
По концентрации производства русская промышленность занимала одно из первых мест в мире; в этом отношении она стояла впереди американской промышленности, о чем свидетельствуют данные табл. 16, показывающие степень концентрации промышленности России и США по числу рабочих в 1914 г.{76}.
| Число рабочих | Россия | США | ||
| предприятий в % | рабочих в % | предприятий в % | рабочих в % | |
| Предприятия с числом рабочих до 100 человек | 78,4 | 17,8 | 90,8 | 35,0 |
| От 101 до 500 человек | 16,0 | 25,7 | 4,2 | 34,1 |
| От 501 до 1000 человек | 3,1 | 15,1 | 0,5 | 13,2 |
| Более 1000 человек | 2,5 | 41,4 | 0,2 | 17,8 |
Небывалая концентрация промышленности в России была фактором огромного экономического и политического значения. Не приходится доказывать, что сосредоточение пролетариата на крупных предприятиях при наличии такой революционной партии, как партия большевиков, превращало рабочий класс России в величайшую силу политической жизни страны. [129]
Концентрация производства сопровождалась централизацией капиталов в акционерных обществах, число которых в годы оживления промышленности быстро увеличивалось. В 1910 г. были учреждены 115 акционерных обществ с основным капиталом в 148,3 млн. рублей, в 1911–1913 гг. — 617 акционерных обществ с основным капиталом в 829,7 млн. рублей.
Характерной чертой промышленного подъема 1909–1913 гг. являлось также значительное увеличение свободных денежных средств на) рынке денежных капиталов, в «результате чего оборотные средства народного хозяйства увеличились на 2–2,25 млрд. рублей.
Накануне войны в России сложилась мощная система банков. С 1910 по 1913 г. основные капиталы банков увеличились более чем в два раза — с 236,6 млн. до 561,2 млн. рублей. О степени концентрации банковского капитала свидетельствует высокий удельный вес крупных банков. К 1914 г. из 46 коммерческих банков семь крупнейших банков с капиталом от 30 млн. рублей и выше сосредоточивали в своих руках свыше 52% всего основного банковского капитала. В банковском деле господствовали 13 крупнейших столичных банков.
Рост могущества банков приводил в России к тем же результатам, что и в Западной Европе. Банковский капитал занял главенствующую роль в промышленности; срастаясь с промышленностью, банки господствовали в ней.
Государственный бюджет увеличился с 1,5 млрд. рублей в 1900 г. до 3,4 млрд. рублей в 1913 г., что свидетельствует о повышении финансовых возможностей царской России перед войной.
На основе высокой концентрации производства и усиленной централизации капитала в России выросли мощные капиталистические монополии, главным образом в форме синдикатов. Почва для них была подготовлена промышленным подъемом конца XIX в. и кризисом 1900–1903 гг.
В 1902 г. возникли крупные синдикатские объединения в черной металлургии и металлообрабатывающей промышленности — синдикат по продаже изделий русских металлургических заводов, синдикат по продаже железных труб и синдикат по продаже специальных чу-гунов. В 1903–1904 гг. были организованы синдикаты по продаже гвоздей и проволоки, по продаже цемента, [130] по торговле минеральным топливом донецкого бассейна («Продуголь»), синдикат вагоностроительных заводов («Продвагон»), синдикат железоделательных заводов Урала («Кровля») и др. В период 1904–1909 гг. создается ряд новых крупных синдикатов. Накануне войны синдикаты и синдикатские соглашения объединили основную массу предприятий всех отраслей тяжелой промышленности — железорудной, черной и цветной металлургии, металлообрабатывающей и топливной промышленности.
Процесс создания капиталистических монополий в легкой промышленности шел медленнее, но депрессия дала толчок к образованию синдикатов в текстильной и пищевой промышленности. В 1908 г. создается синдикат лодзинских хлопчатобумажных фабрикантов. Вслед за ним учреждается текстильный синдикат в центральном промышленном районе — «Общество хлопчатобумажных фабрикантов», объединившее около 50 предприятий с 3,7 млн. веретен (из общего числа 8,8 млн. веретен). В 1912 г. организуется синдикат в льняной промышленности — Русское льнопромышленное акционерное общество.
В пищевой промышленности важнейшим был синдикат сахарозаводчиков, объединивший все сахарные заводы страны. В 1912 г. образовался табачный синдикат, объединивший почти все табачные предприятия.
Кроме промышленности, монополистические объединения были созданы и на транспорте. В железнодорожном транспорте частные объединения не могли найти для себя благоприятной почвы вследствие сосредоточения большинства железнодорожных линий в руках государства. Но в речном транспорте, находящемся целиком в руках частного капитала, стали бурно развиваться монополистические объединения в форме синдикатов и трестов. Они охватили все конкурирующие между собой небольшие общества речного пароходства и взяли под свой контроль все крупнейшие речные магистрали — Волгу, Каму, Оку, Днепр, сибирские реки.
Наличие крупных промышленных предприятий, сращивание промышленных и банковских монополий, господство финансового капитала — все это являлось показателем того, что капитализм в России достиг своей высшей, империалистической стадии. [131]
Однако, несмотря на относительно быстрые темпы развития и крупные количественные успехи, несмотря на то, что во многих сферах экономики господствующее положение заняли монополистические организации, Россия в целом по сравнению с другими империалистическими странами была отсталой в экономическом отношении страной.
Дальнейшему экономическому прогрессу в стране в значительной степени мешали феодальные пережитки. Важнейшим из них было крупное помещичье землевладение и связанные с ним формы крепостнической эксплуатации крестьян.
Характер земельных отношений ярко представляется следующими данными о земледелии в дореволюционной России. «У десяти миллионов крестьянских дворов 73 млн. дес. земли, — писал В. И. Ленин. — У двадцати восьми тысяч благородных и чумазых лендлордов — 62 млн. десятин. Таков основной фон того поля, на котором развертывается крестьянская борьба за землю. На этом основном фоне неизбежна поразительная отсталость техники, заброшенное состояние земледелия, придавленность и забитость крестьянской массы, бесконечно разнообразные формы крепостнической, барщинной эксплуатации»{77}. В 1913 г. В. И. Ленин указывал, что средневековое помещичье землевладение охватывало уже 70 млн. десятин лучшей земли и черносотенные помещики своим гнетом обрекали 5/6 населения на нищету, а всю страну на застой и гниение. Следовательно, из 140 млн. десятин земельного фонда половина находилась в руках помещиков и кулаков. Крестьянам своей земли не хватало, и они были вынуждены арендовать землю у помещиков и кулаков на кабальных условиях.
В крестьянском землевладении преобладали мелкие хозяйства. Они страдали от мелкополосицы и чернополосицы своих угодий, в которые вклинивались помещичьи и кулацкие владения. Недостаток у большинства крестьян пашни и отсутствие в их распоряжении лесов, лугов и пастбищ закрепляли пережитки крепостничества в деревне (издольщина, испольщина, отработки и т. д.), что ставило бедняцкие и середняцкие крестьянские хозяйства в полную зависимость от помещиков и кулаков. [132]
Царская Россия была преимущественно аграрной страной, с недостаточно развитой промышленностью, что выражалось в высоком удельном весе сельского хозяйства в экономике страны. На долю сельского хозяйства приходилось три четверти населения и около двух третей народного дохода. Из общей суммы экспорта на продукты сельского хозяйства приходилось свыше 80%.
Сельское хозяйство России было полностью подчинено рынку уже к началу XX в. Капитализм втянул его в торговый оборот, а вместе с этим и в мировое экономическое развитие, вырвал его из многовекового застоя патриархальности. В течение первого десятилетия XX в., особенно в период промышленного подъема 1909–1913 гг., сельское хозяйство сделало значительные успехи в развитии производства и повышении товарности.
Посевные площади по всей стране выросли с 88,3 млн. десятин в 1901–1905 гг. до 97,6 млн. десятин в 1911–1913 гг., причем в нечерноземной полосе посевы сохранились почти на одном уровне (21,3 млн. и 21,8 млн. десятин), в черноземной они увеличились на 14,1% (с 49,7 млн, до 56,7 млн. десятин), а в азиатской России почти вдвое (с 5,1 млн. до 9,5 млн. десятин){78}.
За период 1901–1913 гг. значительно выросли посевные площади под техническими и специальными культурами (хлопок, табак, подсолнух, свекла, картофель и др.). Посевная площадь под хлопком увеличилась на 111,6%, под подсолнухом — на 61%, под сахарной свеклой — на 35,5%, под табаком — на 18,5%, под картофелем — на 15,8%. В то же время площадь под льном и коноплей сократилась на 11,1%. Площадь под кормовыми культурами возросла на 79,3%, что свидетельствует об усилении интенсификации животноводства.
Посевная площадь под зерновыми культурами за этот период увеличилась на 10,8%, причем по отдельным районам рост шел крайне неравномерно. В то время как в нечерноземной полосе посевная площадь выросла всего на 1,4%, на Северном Кавказе посевы увеличились на 47%, в Западной Сибири и в Северном Казахстане — на 62,7%.
Все это свидетельствует о росте товарного земледелия, [133] о развитии капиталистических отношений в сельском хозяйстве России в XX в.
Несмотря на значительные успехи в промышленности, достигнутые за последние десятилетия, технический уровень сельского хозяйства оставался крайне низким и в XX в. Механизация сельского хозяйства в России по сравнению с передовыми капиталистическими странами была весьма незначительной. Отношение мощности механических двигателей, применявшихся в сельском хозяйстве и в обслуживавших его предприятиях, к живой рабочей силе (человека и животных) было: в России — 24%; в Англии — 152%, в Германии — 189%, в Соединенных Штатах Америки — 420%{79}.
Одним из основных показателей технического уровня сельского хозяйства является потребление им сельскохозяйственных машин и удобрений.
В. И. Ленин в работе «Аграрный вопрос в России к концу XIX века», указывая на рост производства и ввоз сельскохозяйственных машин в Россию и подчеркивая, что этот факт свидетельствует о прогрессе капиталистического земледелия, вместе с тем отмечал чрезвычайную медлительность этого прогресса.
Правда, за период 1900–1913 гг. потребление сельскохозяйственных машин значительно увеличилось. В 1900 г. оно составляло всего 27,9 млн. рублей, а в 1913 г. определялось уже в 109 млн. рублей, в том числе импортных машин на 48,9 млн. рублей.
Потребление сельскохозяйственных машин росло за счет капитализировавшихся помещичьих и кулацких хозяйств. Технический уровень середняцких и бедняцких крестьянских хозяйств попрежнему оставался чрезвычайно низким. Основными орудиями труда в крестьянском хозяйстве были соха, деревянные плуг и борона, серп и коса. Молотилки, веялки, конные жнейки и другой относительно усовершенствованный инвентарь находили применение лишь в помещичьих и в некоторых кулацких хозяйствах.
Производство и потребление минеральных удобрений было весьма незначительно. Внутреннее производство фосфатов всех видов в 1912 г. составляло 3,2 млн. пудов; [134] ввоз из-за границы достигал 35 млн. пудов. Для такой огромной страны, как Россия, этого количества было явно недостаточно.
В сельском хозяйстве господствовала трехпольная система, приводившая к истощению почвы и к низким урожаям. Правильные севообороты, создающие возможность восстановления плодородия почвы и повышения урожайности, применялись крайне редко. По урожайности зерновых Россия стояла на последнем месте среди передовых капиталистических стран: в 1909–1913 гг. средняя урожайность в России составляла лишь 45 пудов с десятины, тогда как в Дании — 195 пудов, в Германии — 152 пуда, во Франции — 90 пудов{80}.
В крестьянском хозяйстве, составлявшем основу русского земледелия, урожайность была значительно ниже, чем у помещиков. В результате ни в одной из капиталистических стран неурожай и сопутствующий ему голод не были такими частыми явлениями, как в царской России. Почти ежегодно какая-либо часть территории страны была поражена голодом, который очень часто принимал характер большого народного бедствия. Но и в годы удовлетворительного урожая крестьянская беднота недоедала, хотя и вынуждена была продавать часть своего хлеба на рынке.
Вследствие крайней отсталости сельского хозяйства сбор хлеба в царской России сравнительно с ее населением был невелик: на душу населения приходилось 378–390 кг, тогда как в индустриальной Германии — 376 кг, то есть немногим меньше, чем в аграрной России. Тем не менее Россия вывозила за границу ежегодно 10,5 млн. зерна, что составляло половину всего товарного хлеба в стране.
По экспорту хлеба царская Россия занимала первое место в мире; хлебный экспорт России составлял около трети всего мирового экспорта (35,4 млн. т). Экспорт огромного количества хлеба был результатом недоедания трудящихся и вследствие отсутствия зерна в кормовом рационе скота.
Общественная структура производства хлеба в России определялась следующими факторами: с одной стороны, [135] помещичьи и кулацкие хозяйства — основные поставщики сельскохозяйственных продуктов на рынок; с другой стороны, огромная масса середняцких и бедняцких крестьянских хозяйств, по преимуществу потребительского типа.
В дореволюционной России 71,6% всего товарного хлеба было сосредоточено в руках помещиков и кулаков. Товарная продукция преобладавшей массы бедняцких и середняцких хозяйств, дававшей половину валовой продукции хлеба, составляла лишь 28,4%.
Эти же данные говорят о глубоком проникновении в сельское хозяйство России капиталистических отношений, которые вызывали классовое расслоение деревни, превращали значительную часть крестьян в бедняков, полупролетариев и сельскохозяйственных пролетариев — батраков, выделяя на противоположном полюсе эксплуататорскую верхушку — кулаков, которые вместе с помещиками угнетали трудящиеся массы.
Классовое расслоение деревни особенно усилилось после издания в 1906 г. столыпинского земельного закона о выделении крестьян из общин на хутора.
Этим законом в полной мере воспользовались кулаки, которые путем скупки земли и разорения маломощных крестьян увеличили размеры своего хозяйства. Кулацкие хозяйства имели в своих руках половину всех крестьянских посевов.
Путем усиления кулачества царское правительство стремилось укрепить позиции капитализма в деревне и, таким образом, устранить угрозу аграрной революции. В. И. Ленин, характеризуя столыпинское законодательство, указывал, что оно было «...насквозь проникнуто чисто буржуазным духом. Оно, вне всякого сомнения, идет по линии капиталистической эволюции, облегчает, толкает вперед эту эволюцию, ускоряет экспроприацию крестьянства, распадение общины, создание крестьянской буржуазии»{81}.
Столыпинская реформа, направленная на укрепление позиций капитализма в деревне, еще более ухудшила положение трудящихся крестьян, деревенской бедноты и обострила классовую борьбу в деревне.
Перед войной среди крестьян насчитывалось 65% бедняков, 20% середняков и 15% кулаков. Около трети всех [136] крестьянских хозяйств не имели лошадей, значительная часть не имела и коров. У 15% крестьянских дворов совершенно не было своей пахотной земли.
Низкий уровень развития сельского хозяйства вызывал относительное аграрное перенаселение деревни. Высвобождавшиеся в процессе классового расслоения батраки и бедняки-крестьяне, не находя применения в сельском хозяйстве, вынуждены были искать работу в городе, пополняя резервную армию пролетариата.
Дореволюционная деревня была отсталой как в экономическом, так и в культурном отношении. По переписи 1910 г. среди крестьян грамотных было только 31,7% мужчин и 8,6% женщин.
Основная причина крайней отсталости сельского хозяйства России заключалась в помещичьем землевладении и пережитках крепостничества.
Промышленность царской России в последние десятилетия перед войной, развиваясь быстрыми темпами, достигла относительно высоких показателей производства. Тем не менее удельный вес промышленной продукции в общем народнохозяйственном производстве составлял лишь 43,5%.
Тяжелая индустрия, имевшая первостепенное народнохозяйственное и военное значение, значительно отставала от легкой промышленности. Из всей промышленной продукции на долю тяжелой индустрии приходилось (по данным 1912 г.) всего лишь 35%. В последние два десятилетия производство средств производства развивалось более быстрыми темпами, чем производство предметов потребления, однако тяжелая индустрия занимала меньший удельный вес, нежели легкая промышленность.
Машиностроительная промышленность была развита слабо, две трети потребности в машинах покрывались за счет импорта. Это обстоятельство явилось одной из причин экономической зависимости России от западноевропейского капитала. Химическая промышленность царской России отставала не только от химической промышленности передовых капиталистических стран, но и от других отраслей промышленности внутри страны. Черная металлургия также была развита слабо, она давала всего лишь 4 млн. т чугуна в год. По производству цветных металлов дореволюционная Россия стояла на одном из последних мест в мире. Свои потребности в цветных металлах [137] она удовлетворяла преимущественно за счет импорта. Из Англии даже ввозилось 8 млн. т каменного угля (20% общей потребности страны). Ввозилось также значительное количество сырья для легкой промышленности, в частности половина потребности текстильной индустрии в хлопке удовлетворялась за счет импорта.
Промышленность дореволюционной России сильно отставала от передовых капиталистических стран по уровню производства. В 1913 г. в России было добыто угля 29 млн. т, во Франции — 41 млн. т, в Германии — 277 млн. т, в Англии — 292 млн. т и в США — 508 млн т. В том же году в России было выплавлено чугуна 4,2 млн. т, во Франции — 5,2 млн. т, в Англии — 10,4 млн. т, в Германии — 19,3 млн. т и в США — 31 млн. т.
Царская Россия отличалась низкими нормами потребления промышленных товаров. В 1911 г. чугуна на душу населения потреблялось: в США — 233 кг, в Германии — 136, в Бельгии — 173, в Англии — 105, а в России всего — 25 кг.
Несмотря на высокую степень концентрации производства, в русской промышленности преобладали старые фабрики и заводы с изношенным оборудованием. Организация фабрично-заводского транспорта была весьма примитивная. Процесс передачи материалов, полуфабрикатов и изделий внутри предприятий основывался на применении ручного труда. В смысле специализации производства русская промышленность также значительно отставала от других стран. Специализированным в современном смысле являлось лишь текстильное производство, но и то отчасти.
Относительно низкий уровень промышленного развития России характеризуется также сравнительно незначительным применением механических двигателей, которых из расчета на 100 душ населения приходилось: в Европейской России — 1,6 л. с., в Германии — 12,8 л. с., в Англии — 24 л. с.
В. И. Ленин следующим образом характеризовал технико-экономическую отсталость дореволюционной России: «За полвека после освобождения крестьян потребление железа в России возросло впятеро, и все же Россия остается невероятно, невиданно отсталой страной, нищей [138] и полудикой, оборудованной современными орудиями производства вчетверо хуже Англии, впятеро хуже Германии, вдесятеро хуже Америки»{82}.
Вследствие слабой технической оснащенности царская Россия отличалась низкой производительностью труда во всех отраслях промышленности. В то время как в каменноугольной промышленности Англии средняя годовая производительность одного рабочего составляла перед войной свыше 15 тыс. пудов, а в США — около 21 тыс. пудов, в России она приближалась лишь к 9 тыс. пудов. Годовая производительность одного фабрично-заводского рабочего в России составляла в 1908 г. 1810 рублей, а в США она уже в 1860 г. равнялась 2860 рублей, достигнув в 1910 г. 6264 рублей.
Промышленность царской России в основном была сосредоточена в центральных губерниях и на юге Украины. Основными промышленными районами были: Петербург, Московская, Владимирская, Ярославская губернии, Нижний Новгород (ныне Горький), Донецкий бассейн, как основной угольно-металлургический район, юго-западная Украина, Курская и Воронежская губернии, как районы пищевой промышленности, отдельные промышленные очаги на Среднем Урале, нефтяные районы Баку и Грозного. В этих промышленных районах, охватывавших около 4% территории страны и около 25% населения, было сосредоточено 3/4 всей промышленности. Такие крупнейшие районы страны, как Сибирь, Казахстан, Средняя Азия, Северный Кавказ и Закавказье, обладающие богатейшими в мире сырьевыми ресурсами, почти не имели своей промышленности и были отсталыми аграрными районами.
Неравномерно, нерационально были размещены и отдельные отрасли промышленности. Например, почти вся нефтяная промышленность была сосредоточена в Баку, угольная — в Донбассе (87% добычи каменного угля). Между тем основная масса угля и нефти потреблялась в промышленных районах центра, за тысячи километров от источников сырья. Аналогичное положение наблюдалось и в отношении других видов сырья и топлива, промышленное потребление которых территориально было оторвано от мест их добычи. [139]
Из всей добычи каменного угля в стране на долю Урала и Сибири приходилось 11,9%, а на Подмосковный бассейн только 1,0%. Черная металлургия по преимуществу была сосредоточена на юге Украины (73,6% всего производимого в стране чугуна и 57% железа и стали).
Две трети всей обрабатывающей промышленности находилось в центральных районах европейской части страны, не обеспеченных тогда ни топливом, ни сырьем. Металлообрабатывающая промышленность была сконцентрирована главным образом в Петербурге и Московской губернии, имея сырьевой базой металлургию Украины и Урала, а также импортный металл. Хлопчатобумажная промышленность была сосредоточена в пределах современных Московской, Ивановской и Ленинградской областей. Районы произрастания хлопка — Средняя Азия и Закавказье — совершенно не имели текстильных предприятий.
В результате такого неравномерного размещения промышленности Россия резко делилась на районы индустриальные и аграрные, производящие и потребляющие, передовые и отсталые в экономическом и культурном отношении.
Наиболее отсталыми в экономическом и культурном отношениях являлись колониальные окраины царской России. Здесь русский царизм беспощадно эксплуатировал и угнетал подвластные ему народы. Именно поэтому царская Россия была названа В. И. Лениным «тюрьмой» народов.
В колониальных окраинах царской России под давлением конкуренции русской фабрично-заводской промышленности падало местное кустарное производство промышленных изделий и, таким образом, создавался колониальный рынок для русского капитализма. Для сохранения этого рынка царизм держал колониальные окраины на положении сельскохозяйственных и сырьевых придатков к промышленному центру Европейской России.
Положение рабочих в царской России было чрезвычайно тяжелым, эксплуатация их — исключительно жестокой. Рабочий день в среднем продолжался 10 часов, а на многих предприятиях он нередко превышал 12 часов. Санитарные условия труда рабочих были крайне неблагоприятны. Число несчастных случаев на производстве неуклонно росло. [140]
При подлинно каторжном труде рабочие получали нищенскую заработную плату, которой едва хватало на пропитание. Средний годовой заработок русского фабрично-заводского рабочего в 1910 г. был более чем в четыре раза ниже среднего заработка американского рабочего. Но и эта заработная плата урезывалась при помощи системы штрафов и частичной замены денежной заработной платы продуктами.
Таким образом, царская Россия была одновременно очагом политического, капиталистического, колониального и военного гнета.
Экономическая и политическая отсталость дореволюционной России имела своим последствием зависимость русского капитализма от западноевропейского капитала. Крупнейшие банки России находились в руках иностранного капитала, доля которого составляла перед революцией около 75% в крупных банках и свыше 40% в фабрично-заводской промышленности.
Иностранные капиталы были вложены преимущественно в тяжелую индустрию. Свыше 9/10 иностранных капиталов было вложено в южную металлургию и в угольную промышленность Донбасса, 3/5 — в нефтепромышленность. Иностранные капиталы господствовали в железорудной промышленности Урала и Криворожья, на приисках Сибири и в других районах. В легкой индустрии участие иностранного капитала было чрезвычайно незначительно: в пищевой промышленности — 0,4%, в текстильной — 5%. Там господствовал русский капитал.
Отсюда вырастала и громадная экономическая и политическая зависимость России от крупных держав Западной Европы.
3. Военно-экономическая подготовка России к войне
Вследствие технико-экономической отсталости и большой зависимости страны от иностранного капитала, а также в связи с ошибочными взглядами на характер будущей войны царская Россия оказалась не подготовленной к длительной, напряженной войне. Слабая промышленность, отсталое сельское хозяйство с полукрепостническим земледелием и массой обнищавшего, разоренного крестьянства не могли стать прочной экономической базой для ведения продолжительной войны, требовавшей огромной затраты материальных средств. [141]
Перед войной Россия имела сравнительно развитую кадровую военную промышленность. Однако для нее не было соответствующей индустриальной базы, поэтому в годы войны военная промышленность не смогла удовлетворить потребности фронта в вооружении.
Неподготовленность царской России к длительной, напряженной войне выразилась и в отсутствии мобилизационной готовности существовавшей экономической базы.
В процессе подготовки к войне русский генеральный штаб основывался лишь на опыте материального обеспечения русской армии в русско-японскую войну 1904–1905 гг. В соответствии с этим опытом специальная комиссия при главном артиллерийском управлении определила расход снарядов на время предстоящей войны в 1000 штук на орудие, в то время как средний расход даже в русско-японскую войну достигал 720 снарядов на орудие, 1000 патронов на винтовку и 75000 патронов на пулемет. На основе этих отправных данных общая потребность армии на время войны была установлена в 7 млн. снарядов и 2346 млн. патронов. Эти расчеты были положены в основу накопления мобилизационных запасов, количество которых, по мнению генерального штаба, являлось показателем мощи и боеспособности армии. Календарный срок накопления определенного количества винтовок, патронов, пулеметов и других предметов боевого снабжения армии считался сроком готовности к войне.
Гражданская промышленность совершенно не была подготовлена к войне. Мобилизационная готовность кадровых военных заводов тоже стояла не на должной высоте. Одним из показателей мобилизационной готовности военных заводов является степень использования оборудования для производства военной или гражданской продукции и степень обеспеченности предприятий квалифицированной рабочей силой и инженерно-техническим персоналом не только в мирное время, но и на время войны, когда возникает необходимость расширения производства. Однако ни один из этих показателей применительно к русской действительности не давал оснований для положительных выводов.
Например, нагрузка трех крупных оружейных заводов — Тульского, Ижевского и Сестрорецкого, вместе взятых, — составляла в 1911 г. 7%, в 1912 г. — 9%, в 1913 г. — 12%. [142]
Программа накопления мобилизационных запасов в 1913 г. была выполнена, поэтому в 1914 г. военное ведомство почти прекратило заказы на вооружение. В результате наиболее мощный Тульский завод вынужден был за несколько месяцев до войны свернуть свое производство, выпуская по нескольку винтовок в месяц.
Таким образом, «ничтожными нарядами последних перед войной лет, — писал бывший начальник главного артиллерийского управления царской армии Маниковский, — было почти совсем заглушено с большим трудом развивавшееся производство на многих военных заводах, особенно на оружейных, разбрелись и распылились не только люди, но и станки, инструменты, лекала и самое главное — навыки»{83}.
Вследствие перехода ряда военных заводов на фактическую консервацию инженеры и рабочие поступили на гражданские заводы, расположенные в других городах. Естественно, что покинувших в разное время военные заводы рабочих и инженеров необходимо было взять на учет, но это целесообразное с мобилизационной точки зрения мероприятие осуществлено не было. Когда же началась война, то вместо возвращения квалифицированных рабочих и специалистов на военные предприятия их мобилизовали в армию и отправили на фронт. В результате положение на военных заводах еще более осложнилось. Поэтому и кадровая военная промышленность в ходе войны развертывалась с трудом.
Из сказанного видно, что экономика России была не подготовлена к ведению длительной войны, а промышленность — к переходу на рельсы военного производства. [143]