Глава I.

Путь на Москву

1. Сбои в плане блицкрига

С самого начала Великой Отечественной войны наиболее опасное для Советского Союза направление обозначилось в полосе удара немецкой группы армий «Центр». Мощнейшая группировка вермахта под командованием опытного военачальника фельдмаршала фон Бока продвигалась к Москве по кратчайшему маршруту. Известно, что германское командование отводило захвату столицы особое значение; предполагалось, что с достижением этой цели война будет выиграна{64}. Действительно, успехи немецких войск при окружении частей Западного фронта под Белостоком и Минском, Смоленское сражение, «битва на уничтожение» под Брянском и Вязьмой, казалось, ставили советское государство в безвыходную ситуацию. Весьма значительны были потери Красной Армии и на других участках советско-германского фронта — под Уманью, Лугой, Киевом. Они также во многом определили исход летней кампании 1941 г. и позволили командованию вермахта надеяться на полное истощение резервов Советского Союза. Однако поражение германской армии у самых стен советской столицы в декабре 1941 г. кардинальным образом изменило всю расстановку сил на Восточном фронте. Мощнейшая группировка вермахта, наступавшая на главном направлении, была вынуждена перейти к обороне и отойти на запад. Все эти события позволяют говорить, что московское направление явилось основным центром приложения усилий сторон на советско-германском фронте в 1941 г.

С другой стороны, разбор операций ГА «Центр» в 1941 г. заставляет историка обратить внимание и на ряд существенных моментов, относящихся к периоду, предшествовавшему битве под Москвой. Не могут не вызывать вопросов разногласия, которые возникли в кругах германского командования в оценке перспектив наступления на Москву в июле-августе 1941 г. {65} Нет в этом случае и объяснения директиве Гитлера от 21 августа 1941 г., определявшей важнейшей целью, которую необходимо было достигнуть немецкой армии еще до конца 1941 г., не советскую столицу, а Крым и Донбасс{66}. Итак, что означало московское направление для представителей верховного командования вооруженных сил Германии, главного командования сухопутных войск и ГА «Центр» в период подготовки и реализации плана «Барбаросса» до сентября 1941 г.? Каким образом [20] они мыслили осуществить захват Москвы и как их планы осуществлялись на деле? Ответы на эти вопросы имеют немаловажное значение для более полного и объективного рассказа о событиях на советско-германском фронте летом 1941 г.

Как известно, план «Барбаросса» предусматривал создание трех наступательных группировок. Направление главного удара должно было быть подготовлено севернее Припятских болот, где сосредотачивались две группы армий. Южная из этих двух групп (группа армий «Центр») имела целью разгром противника в Белоруссии, и затем поворот мощных частей подвижных войск на север для поддержки группы армий «Север», действовавшей в направлении Ленинграда. Лишь быстрый развал русского сопротивления мог оправдать выполнение сразу двух задач: уничтожение соединений Красной Армии, находящихся в Прибалтике, и взятие Москвы. Конечной целью всей операции являлось создание заградительного барьера по линии Волга-Архангельск (так называемая «линия охранения»){67}.

Дальнейшая разработка конкретных планов, направленных на достижение этой цели велась как в ОКВ и ОКХ, так и в штабах групп армий. Действовать теперь предстояло военным и, несомненно, что идеальным вариантом для них было получить теперь большую свободу при постановке детальных задач войскам и при решении оперативно-стратегических вопросов, которые могли возникнуть при проведении восточной кампании. Одной из главных задач для ОКХ, наряду с разгромом советских войск в приграничных сражениях, был захват столицы СССР — Москвы. Немецкие военные стратеги прекрасно осознавали значение этого города. Но они вынуждены были подчиняться фюреру. Главное командование сухопутных войск первоначально думало сосредоточить все внимание на взятии Москвы (план Г. фон Зоденштерна). Гитлер же сознавал, что при быстром продвижении на одном направлении создавалась бы угроза флангам ударных немецких группировок. Для выработки окончательного решения в начале декабря 1940 г. в генштабе сухопутных войск Германии была проведена военно-штабная игра под руководством генерала Ф. Паулюса. На ней рассматривались различные варианты наступления (разработанные как в ОКХ, так и в ОКВ), а ее результаты были использованы в штабе оперативного руководства ОКВ для составления Директивы № 21 (План «Барбаросса»). Согласно окончательному варианту кампании против Советского Союза, лишь после захвата Ленинграда и Кронштадта, следовало приступить к операции по взятию Москвы. Оправдать наступление одновременно на Ленинград и Москву мог только быстрый развал всего советского фронта. Группировка немцев, действовавшая южнее Припятских болот [группа армий «Юг»], должна была уничтожить советские войска на Украине еще до их отступления на рубеж Днепра. В директиве специально указывалось, что захват Москвы означал бы «как в политическом, так и в экономическом отношении решающий успех»{68}.

Документы германского руководства подтверждают, что Гитлер и в начале 1941 года указывал своим генералам на важность первоочередного захвата фланговых районов СССР. [21] Прямое наступление на Москву, за которое выступали некоторые военачальники, могло, по мнению фюрера, натолкнуться на неожиданные препятствия. Поэтому Гитлер не уставал подчеркивать правильность замысла изложенного в плане «Барбаросса».

В этой связи представляет интерес запись совещания высшего военного командования вермахта 3 февраля 1941 г. Она показывает, что при проведении боевых операций на Востоке Гитлер собирался решать важнейшие вопросы, если придется, невзирая на мнение боевых генералов. Более того, документ помогает нам прояснить смысл ряда последующих приказов ОКВ и ОКХ. На этом совещании были высказаны различные мнения о подготовке и проведении операции «Барбаросса», состоянии войск противника, особенностях военного театра.

Начальник генерального штаба ОКХ генерал Ф. Гальдер доложил о численном составе, организации советских войск, отметив, что они имеют превосходство по численности, у них много танков, однако плохого качества. Управление артиллерией частей Красной Армии неудовлетворительное. Далее он отметил: «...На границе сосредоточены крупные силы, отступление маловероятно, так как Прибалтика и Украина для русских являются жизненно необходимыми районами продовольственного снабжения...»

Немецкое командование намеревалось разорвать советский фронт на две части и предотвратить отход Красной Армии за линию Днепр-Двина, причем болота в долине реки Припять не являлись, по мнению немецких генералов, препятствием для быстрого продвижения.

Фюрер, указав на то, что районы предстоящей операции колоссально велики, добавил: «...Вполне возможно, что русские, распознав наши оперативные цели, после первого поражения организуют отступление крупного масштаба и перейдут к обороне за каким-либо рубежом на востоке. В таком случае, — уточнял Гитлер, — в первую очередь должно быть покончено с севером [имелся в виду Ленинград — М. М.], не обращая внимания на силы русских расположенные на востоке. Оттуда (благоприятная база снабжения) будет нанесен удар в спину русским без фронтального наступления. При этом важно уничтожить как можно больше сил противника, но не приводить их в бегство. Для достижения этой цели мы должны крупными силами занять фланговые районы, оказывая при этом сдерживающее действие в центре, а затем обходом с флангов заставить противника очистить позицию в центре... (курсив наш — М. М.)»{69} (см.: Приложение, документ № 1)

Текст документа подтверждает, что немецкое командование намеревалось сосредоточить главные усилия в центре Восточного фронта; московское направление являлось приоритетным. Однако, Гитлер предусматривал иные действия для достижения главной цели — разгрома Советского Союза. Им предполагался обход центральной группировки советских войск с флангов, чтобы затем нанести удар в спину силам Красной Армии, расположенным на востоке, то есть на московском направлении. Фюрер уже на этом этапе подготовки операции думал о возможности сопротивления советских частей на пути [22] вермахта непосредственно к Москве после завершения приграничных сражений, то есть уже после выхода немецких войск на линию Днепр-Двина.

Руководство ОКВ также считало, что, возможно, придется осуществлять захват советской столицы иным образом, чем просто фронтальное наступление. Так, начальник штаба ОКВ фельдмаршал В. Кейтель полагал, что наиболее сильная группировка германской армии на Востоке — группа армий «Центр», после нанесения первого сокрушительного удара на центральном направлении должна будет отдать часть своих сил для последующего наращивания ударов на флангах{70}.

Что касается командования сухопутных войск, то и оно считало маловероятным непрерывное наступление от границ Польши до самой Москвы. Основанием к тому служили прежде всего объективные трудности передвижения германских войск. Так, один из разработчиков первоначального варианта плана «Барбаросса», занимавший одно время должность первого обер-квартирмейстера генерального штаба ОКХ, а затем командующего 6-й немецкой армией, фельдмаршал Паулюс, в 1948 г. (находясь уже в советском плену) отмечал, что «прорыв до Москвы единым ударом был невозможен по той причине, что у немецкого командования не имелось достаточного количества железнодорожного транспорта... Вторая причина заключалась в том, что войска не располагали достаточными физическими и моральными силами, для того чтобы выполнить такое наступление». После выхода к Ленинграду, Киеву и Смоленску необходима была некоторая оперативная пауза для того, чтобы перегруппировать войска, дать им передышку, подтянуть тылы, боеприпасы и т.д.{71} С другой стороны, командованию сухопутных войск необходимо было сорвать возможные советские попытки «создать сплошной оборонительный фронт» западнее рек Западная Двина и Днепр — задача, которую в первую очередь должна была решить ГА «Центр». В этом взгляды ОКХ и ОКВ полностью совпадали.

Отметим, что генштаб ОКХ был в курсе подхода фюрера к проблеме уничтожения советских войск на центральном направлении. В частности, еще 5 декабря 1940 г., после доклада начальника генерального штаба ОКХ генерал-полковника Ф. Гальдера о планируемом нападении на СССР, Гитлер указал ему на то, что «сейчас, однако, еще невозможно решить, будет ли после уничтожения основной массы русских войск, окруженных на севере и на юге [операции ГА «Север» в Прибалтике и ГА «Юг» на Украине — М. М.], нанесен удар на Москву или против района Москвы. Важно, чтобы русские не смогли вновь закрепиться восточнее...»{72} Принимая во внимание эту неокончательную точку зрения верховного командования Германии и рассчитывая на успех в приграничных сражениях, генштаб командования сухопутных войск не видел смысла вступать в открытую дискуссию о роли и месте московского направления в ходе последующих операций по преследованию остатков советских войск. Однако это, в свою очередь, не означало, что ОКХ отказывалось от своего мнения о первостепенной важности захвата советской столицы. [23] Безусловно, что некоторые соображения по этому поводу существовали у Браухича и Гальдера.

31 января 1941 г. командующий сухопутными войсками фон Браухич подписал директиву по сосредоточению войск, разработанную ОКХ на основе плана «Барбаросса». В документе конкретизировались основные положения плана нападения на СССР и в то же время делались существенные дополнения относительно предстоящих операций. Учитывалась возможность благоприятного развития операций на фронте в случае «внезапного и полного разгрома русских сил на севере России». При таком варианте вставал бы вопрос «о немедленном ударе на Москву»{73}.

Отметим, что вариант возможного развития операций, предложенный фюрером на совещании 3 февраля 1941 г., не вызвал открытого неприятия у генералов вермахта. Действительно, захват ключевого пункта кампании никто не отменял, а командование сухопутных войск рассчитывало на быстрый разгром советских войск у границ, и их преследование вплоть до полного уничтожения. Представители штаба ОКВ надеялись на скорейшее удовлетворение потребностей армии в сырье и продовольствии, поэтому быстрейшая оккупация «фланговых» районов, дававшая Германии хлеб, уголь, металл и другие ресурсы имела для них важнейшее значение.

Перед ОКВ, ОКХ, командующими группами армий, полевыми командирами вермахта стояла задача разгромить Советский Союз в быстротечной кампании, максимум за пять месяцев. После обсуждения предстоящей операции в высших штабах, центр тяжести по ее планированию переместился в штабы групп армий и армий. Теперь им предстояло разработать план конкретных действий. Командование ГА «Центр» исходило в своих расчетах прежде всего из установок директивы «Барбаросса», в которой, в частности, продвижение немцев к советской столице должно было осуществляться в условиях полного развала и дезорганизации сил Красной Армии. Главное поражение советским войскам планировалось нанести еще до так называемой «линии Сталина» (то есть до укреплений на старой границе СССР){74}.

В середине февраля, как и предполагало ОКХ, штаб фон Бока завершил разработку распоряжений относительно ведения наступления. 13 февраля 1941 г. командование группы армий «Б» (переименованной впоследствии в ГА «Центр») издало директиву «по стратегическому развертыванию «Барбаросса»». Указывалось, что в предстоящей операции ее войскам следует придерживаться «принципов, оправдавших себя в польской кампании... Каждому командиру и соединению в этой войне на Востоке необходимо руководствоваться принципами: Быстро и невзирая ни на что вперед! (курсив наш — М. М.) Всюду обеспечить быстроту движения и неутомимое преследование противника. С этой целью тяжелую артиллерию и тяжелое оружие выбрасывать вперед!...»

ГА «Центр» могла рассчитывать на достижение решительного успеха в приграничных сражениях. Из последующего текста директивы видно, что фон Бок [24] стремился заблаговременно указать своим подчиненным главный маршрут, по которому им предстоит продвигаться на Востоке. Отмечалось, в частности, что вся система транспортных сообщений и связь в Советском Союзе базируются в основном на «центральных пунктах (например Минск, Вильно, Смоленск, Москва и др.) и поэтому является особенно чувствительной. Заблаговременное нарушение и быстрый захват этих центральных пунктов имеет большое значение...».

ГА «Центр» должна была продвигаться вперед южнее и севернее Минска, разгромить противника в Белоруссии и «заблаговременно» захватить Смоленск. Напрямую указывалось, что выполнение этих задач создавало предпосылки не только для уничтожения противника, действующего в районе Ленинграда, но и «для дальнейшего продвижения на Москву»{75}(см.: Приложение, док. № 2).

Фон Бок надеялся на то, что путь на Москву откроется сразу после того как его войска уничтожат советские дивизии западнее линии Днепр-Двина и дальнейшее продвижение на восток будет предопределено наличием впереди свободного оперативного пространства.

ГА «Центр» состояла к началу нападения на Советский Союз (без учета резервов ОКХ, которые затем вводились в сражения в полосе ее наступления) из 2-й и 3-й танковых групп, 4-й и 9-й полевых армий; всего 50 дивизий, из них 31 пехотная, 9 танковых, 6 моторизованных, 1 кавалерийская. В июле 1941 г. в полосе ГА «Центр» была введена еще целая армия — 2-я полевая. Группа армий насчитывала на 22 июня 1941 г. в своем составе (без учета сил 3-й танковой группы) 634,9 тыс. чел., 12.500 орудий и минометов, 810 танков, 1.677 единиц самолетов{76}. 3-я танковая группа, которой первоначально предстояло действовать против советских войск, расположенных в Литве, имела в своем составе 783 танка{77}. ГА «Центр» превосходила противостоявшие ей соединения Западного Особого Военного Округа по орудиям и минометам в 1,2 раза, по самолетам в 1,1 раза, но уступала в людях в 1,1 раза и танках в 2,7 раза{78}. Отметим, что подавляющее большинство советских танков были устаревшими по конструкции (Т-26 и БТ). Стратегическое развертывание для операции «Барбаросса» производилось под видом обмена войск и предоставления отдыха на востоке рейха тем частям, которые ранее участвовали в боевых действиях на Западе. При этом акцентировалось особое внимание на предстоящее якобы вторжение немецких войск в Англию.

Командованием танковых групп и полевых армий ГА «Центр» были поставлены конкретные задачи подчиненным соединениям по разгрому советских сил в приграничных районах Советского Союза. Дальнейшие их действия были обозначены лишь в общих чертах. Ближайшим ориентиром был Минск, затем Смоленск. Так, к 1 апреля 1941 г. в штабе 3-й танковой группы (командующий генерал-полковник Г. Гот) была завершена разработка оперативного плана этого объединения в связи операцией «Барбаросса». В нем, в частности говорилось, что ГА «Центр» «уничтожает вражеские силы в Белоруссии, создает тем самым [25] предпосылки для проведения дальнейшего наступления в восточном или же северо-восточном направлении...». Особое внимание уделялось быстрому захвату 3-й танковой группой переправ через реку Западная Двина, еще до того как туда подойдут отступающие советские части{79}.

Мы не можем сейчас сказать, надеялись ли германские полевые командиры на безостановочное наступление до «линии охранения» (Архангельск-Волга), но то, что они хорошо понимали значение Москвы, как ключевого стратегического пункта, важнейшего центра промышленности и железнодорожного сообщения, несомненно.

Итак, вопрос о том, каким образом немецкие войска овладеют Москвой в результате развития операции «Барбаросса», должен был решиться впоследствии, исходя из конкретной обстановки. Надобности в особой операции именно по захвату советской столицы в будущем могло и не понадобиться. Очевидно, предполагалось, что Москва падет сама собой в случае развала советского сопротивления. Сам Гитлер не был сторонником фронтального наступления на Москву без предварительного захвата фланговых районов европейской части СССР. Возможно он уже тогда смутно предчувствовал, что на Востоке все может пойти не так гладко, как на Западе, но говорить об этом открыто пока не решался. Однако вариант первоочередного захвата фланговых районов никоим образом не противоречил основным положениям стратегической концепции «молниеносной войны», то есть действиям по быстрому и решительному уничтожению вооруженных сил противника, захвату его ключевых центров, промышленных и сырьевых ресурсов. Более того, перед нападением на СССР ОКХ и командующие объединениями вермахта имели главный ориентир (цель, которую им так или иначе необходимо было достичь). Этим ориентиром (целью) была Москва. Ее падение означало фактически окончание всей кампании.

Отметим, что до второй мировой войны немецкими генералами (в том числе Ф. Гальдером, Г. Гудерианом и др.) был выдвинут ряд тактических установок и доведены до совершенства некоторые положения из области оперативного искусства, которые разрабатывались в германской армии еще до войны 1914–1918 гг., но потребовали затем тщательного анализа и пересмотра в связи с появлением новых видов вооружения. Речь идет о приемах и способах ведения боевых действий, которые к началу второй мировой войны стали служить двигателем для претворения в жизнь сокрушительной стратегии германской армии. Немцы и раньше стремились к достижению быстрой победы, но появление танков, скоростных самолетов, мобильных радиостанций заставляло их постоянно шлифовать уже известные положения военного искусства, которые обеспечивали молниеносный разгром врага. Кроме того, германский генеральный штаб в 30-е годы впитал в себя все лучшее, что развивалось в теории наступательных операций в других странах (в том числе в Советском Союзе, где в то время шла дискуссия о «теории глубокой операции»).

Таким образом, еще до 1939 г. на свет появилась переработанная и дополненная оперативно-тактическая концепция ведения боевых действий германской армией рамках [26] «молниеносной войны», то есть своеобразная «тактика блицкрига». Оставалось только применить ее на поле боя. Как и предыдущие разработки, эта «тактика» (некоторые историки называют ее «тактикой Гитлера», что не вполне верно — М. М.) подразумевала, прежде всего, неожиданность и удары на стыках группировок противника. Однако теперь основная роль в наступлении отводилась не пехотным или кавалерийским, а танковым соединениям, которые должны были быстро продвигаться вперед под прикрытием их собственного огня, при поддержке артиллерии и крупных сил авиации. После прорыва линии фронта, им следовало разрушать вражеские коммуникации, окружать и уничтожать войска противника. Предусматривалось максимальное использование радио. Враг не должен был получить возможность привести себя в порядок и закрепиться{80}. Начало наступления должно было сопровождаться либо фронтальным ударом на одном участке (то есть, вбивался «клин» в позиции противника, а его оборона разрезалась на части), либо ударами на разных участках по сходящимся направлениям (другими словами, противник брался в «клещи»). Напомним, что «клещи» и «клин» применялись немцами неоднократно в войнах или конфликтах, которые они вели с разными странами. Например «клином» (или «свиньей») шли в атаку еще рыцари Тевтонского ордена; в «клещи» германские войска неудачно попытались взять русские силы в Польше в 1915 г.

Говоря об оперативно-тактических приемах, разрабатывавшихся в германской армии, нельзя не отметить и то, что их применение было возможно только с учетом конкретного театра военных действий. В этой связи, до начала войны с Советским Союзом руководство вермахта проигнорировало некоторые особенности географического положения СССР. Считая необходимым создать мощные ударные кулаки, сосредоточить силы на решающих направлениях, немецкое командование пошло на риск и оставило район Припятских болот без должного оперативного прикрытия, что в последствии значительно затормозило продвижение ГА «Юг», а для ГА «Центр» создало проблему южного фланга{81}.

Хотелось бы отметить, что ни план «Барбаросса», ни последовавшие затем оперативные разработки групп армий не учитывали всех издержек, связанных с гигантским расширением фронта в ходе предстоящей операции — потерю времени, износ матчасти ударных группировок, падение наступательного духа солдат и офицеров в случае непредвиденного замедления продвижения вперед. Командующим объединениями ГА «Центр», связывавшим окончание войны с захватом советской столицы, в дальнейшем было нелегко смириться с поворотом своих сил в сторону от главного направления.

* * *

22 июня 1941 г., в 3 часа 30 мин. утра немецкие войска перешли границу Советского Союза. Началась Великая Отечественная война. В первых же сражениях соединения ГА «Центр» сумели нанести поражения 3-й, 4-й и 10-й армиям советского Западного фронта.

Уже 8 июля 1941 г. командующий группой фельдмаршал фон Бок отметил в своем приказе, что в районе Белосток-Минск его войскам удалось разбить 22 стрелковые [27] дивизии, 7 танковых дивизий, 6 мотомеханизированных бригад, 3 кавалерийские дивизии. «...Боевая мощь остальных соединений, которым удалось избежать окружения, — отмечалось далее, — также значительно ослаблена. Потери противника в живой силе очень велики. Подсчет пленных и трофеев к сегодняшнему дню выявил: 287.704 пленных, в том числе несколько командиров корпусов и дивизий; 2.585 захваченных и уничтоженных танков; 1.449 орудий; 246 самолетов...»{82}. По отечественным данным, только в оборонительных боях в Белоруссии с 22 июня по 9 июля 1941 г. советские войска потеряли безвозвратно — 341 тыс. чел{83}.

В настоящей книге нет возможности подробно остановиться на боевых действиях сторон в приграничных сражениях. Это задача отдельной работы. Войска Западного фронта мужественно сражались, но из-за внезапности нападения вермахта, плохой организации управления они несли неоправданно высокие потери. Вот лишь некоторые детали. Германским войскам удалось застигнуть силы Красной Армии врасплох. Немецкие танковые части, развернутые в боевые порядки, давили продвигающиеся к местам сосредоточения советские колонны. В небе господствовало «люфтваффе». В самый первый день войны только в полосе Западного фронта было уничтожено 738 советских самолета. Контрудар самого укомплектованного в Красной Армии 6-го мехкорпуса (1.022 танка, из них 352 КВ и Т-34) и 11-го мехкорпуса в районе Гродно провалился. Советские танки были разбомблены с воздуха и расстреляны из противотанковых орудий{84}. В итоге немцам удалось окружить войска РККА под Белостоком и Минском. 3-я и 10-я советские армии были уничтожены, а 4-я разгромлена.

Первые дни и недели Великой Отечественной войны во многом определили ход последующих сражений на советско-германском фронте. В этой связи интересно рассмотреть некоторые характерные особенности действий немецких войск того периода, которые проявлялись и в дальнейшем.

Отметим, что окружение советских войск под Белостоком и Минском было проведено немцами в высшей степени стремительно. «Тактика блицкрига», казалось, полностью оправдывала себя. Сказались и внезапность нападения, и опыт германских войск, и их техническая оснащенность. Ярко выраженный наступательный дух военной доктрины Германии, удачно сочетался с незаурядными качествами военачальников вермахта, хорошей подготовкой личного состава боевых частей. Фон Бок изначально отдавал предпочтение «клещам», а не «клину», поскольку целых два танковых объединения, имевшиеся в его распоряжении, позволяли выполнять самые далеко идущие задачи по разгрому соединений Красной Армии. Окружение — наиболее решительный способ уничтожения или пленения войск противника. Летом 1941 г. немцы часто применяли его. В полосе ГА «Центр» это, как правило, происходило следующим образом. 2-я и 3-я танковые группы на широком фронте совершали глубокий охват советской группировки, соединялись друг с другом, создавали стальную завесу на пути пытавшихся прорваться на восток частей Красной Армии и при необходимости помогали пехотным соединениям добивать окруженных. Затем танковые [28] группы вновь устремлялись вперед (теперь по расходящимся направлениям), стараясь наступать на широком фронте, чтобы создать предпосылки для нового окружения советских войск. Так было вначале под Минском, затем немцы решили повторить тоже самое под Смоленском.

28 июня 1941 г. 12-я танковая дивизия, 3-й танковой группы генерал-полковника Гота ворвалась в столицу Белоруссии с северо-запада, а на следующий день с юго-запада к Минску вышла 2-я танковая группа генерал-полковника Гудериана. Одновременно 24-й корпус, 2-й танковой группы устремился к Бобруйску и Рогачеву (на юго-восток от Минска); в дальнейшем его путь лежал на Могилев. Вскоре соединения 3-й танковой группы начали продвижение к Витебску (на северо-восток от Минска). В первых числах июля войска танковых групп подошли к Западной Двине и Днепру. Однако попытки форсировать Днепр с ходу не увенчались успехом. Фельдмаршал фон Бок приказал подтянуть дополнительные силы и ускорить наступление. 3-я танковая группа должна была преодолеть Западную Двину на участке Дисна, Витебск и выйти в район Смоленска с северо-запада, а 2-я танковая группа — форсировать Днепр на участке Орша-Рогачев и, продвигаясь вдоль автострады Минск-Москва, вступить в Смоленск с юго-запада{85}. [Карта № 1]

Ударные танковые объединения группы фон Бока совершали широкий охват противника и соединялись за его спиной, затем вновь расходились, чтобы замкнуть новое кольцо вокруг противостоящей советской группировки. Ниже мы увидим, что под Смоленском у немцев не все складывалось так же гладко, как под Минском, но сейчас для нас важна не хроника событий, а эта особенность действий германских войск в оперативно-стратегическом масштабе.

Пока ГА «Центр» всё удавалось. И этому в немалой степени способствовало воинское мастерство немецких командиров. Командиры германских частей и соединений стремились действовать быстро — на опережение противника. Высокая моторизация позволяла им выходить в тыл противника, громить его средства управления, обозы, создавать панику среди военнослужащих Красной Армии. Воевать с таким опытным врагом в условиях, когда советским танкистам не хватало горючего, артиллеристам снарядов, а стрелкам патронов было чрезвычайно тяжело. Солдаты Красной Армии дрались самоотверженно. Танковые подразделения РККА при первой возможности шли в атаку на гитлеровцев. Однако часто бывало, что, встречая советские танки, немцы, не принимая боя, отходили назад. Против бронированных боевых машин они выдвигали противотанковую артиллерию, которая уничтожала их совместно с авиацией, а свои танковые части немцы перебрасывали на другие участки{86}.

В целом, германская армия выиграла этот первый раунд боев по всем статьям, реально доказала, что ее военачальники отлично владеют оперативным искусством и тактикой. ГА «Центр» достигла наибольших успехов по сравнению с другими группами армий. Она разгромила войска Красной Армии в Западной Белоруссии, окружила и [29] уничтожила части советских 3-й и 10-й армий под Белостоком и Минском, нанесла тяжелое поражение 4-й армии и уже к середине июля крупными подвижными силами вышла к Смоленску — городу, прикрывающему путь на Москву. После захвата плацдармов на Днепре германскому командованию стало казаться, что задача разгрома Красной Армии практически решена. Гитлер, конечно, видел, что группы армий, действующие по соседству с объединением фон Бока, пока не достигли столь ошеломляющих успехов, но был уверен, что быстрое продвижение на флангах не заставит себя долго ждать. Пока все шло согласно плану, и германское верховное командование намечало использование как на севере, так и на юге Восточного фронта части подвижных соединений из ГА «Центр». Однако наступление на Москву Гитлер теперь приостанавливать не собирался.

Отметим ряд объективных причин, благодаря которым войскам вермахта удалось нанести тяжелые поражения, окружить многие части Красной Армии в первые недели войны. Во-первых, «клещи», как уже отмечалось, были одним из излюбленных методов германских стратегов и широко применялись ими для достижения победы в кампании. До начала войны против Советского Союза немцы уже успели использовать их в польской кампании (окружение польской армии «Познань» западнее Варшавы) и во Франции (окружение французских дивизий в районе Лилля). Немецкими генералами был получен тогда прекрасный опыт широкого охвата группировок противника мобильными танковыми и механизированными соединениями, который они теперь удачно применяли и против сил Красной Армии. Во-вторых, ГА «Центр» имела не одно, а сразу два танковых объединения (2-я и 3-я танковые группы). Это позволяло проводить операции по окружению почти в классическом виде. И, наконец, в третьих, наступающие германские соединения вклинивались (вначале у границы, а затем в районе Смоленска) не в оборону противника, а в массу советских войск, находившихся в движении, как правило, на марше к линии фронта. Это давало немцам возможность бить силы Красной Армии по частям, не давая им закрепиться и организовать взаимодействие. В приграничных сражениях СССР фактически лишился кадровой армии. Погибли многие опытные солдаты и офицеры, служившие еще до войны, что также способствовало дальнейшим успехам немецких войск.

Вместе с тем по итогам первых боевых дней Ф. Бок сообщал и нечто иное. В его донесении в генштаб ОКХ отмечалось, что «завершение сражений на уничтожение на Востоке будет иметь существенное отличие от Запада. Если на Западе, как и в войне с Польшей, окруженные силы противника после окончания сражения в основном сдавались в плен, здесь это будет происходить по-другому»{87}. Немцам приходилось выделять крупные силы, в том числе из частей армии резерва, для борьбы с оставшимися в их тылу советскими войсками, которые с оружием в руках прорывались на восток.

Создавшиеся для вермахта благоприятные условия для наступления в первые дни войны, особенно в полосе ГА «Центр», а также ГА «Север» (командующий генерал-фельдмаршал фон Лееб), безусловно, повлияли на стремление главного командования [30] сухопутных войск (командующий генерал-фельдмаршал фон Браухич) продолжать быстрое продвижение на восток. Подобные замыслы подкреплялись донесениями с фронта. Так, подполковник фон Либерштейн, офицер генерального штаба ОКХ, служивший во 2-й танковой группе, во время беседы с адъютантом фюрера полковником Р. Шмундом 12 июля 1941 г. сообщал, что по оценке командующего танковой группой Гудериана, боевая сила его объединения вполне достаточна для того, чтобы прорваться на Москву. Группа имеет только одно желание — получить разрешение двигаться вперед{88}.

Танковые дивизии генерал-полковника Г. Гудериана понесли в предыдущих боях серьезные потери. 5-я и 8-я танковые дивизии потеряли до 50% танков, а 17-я танковая дивизия имела в распоряжении только 30% боеспособных танков. Тем не менее, Гудериан считал, что сумел «вклиниться в стратегическое сосредоточение противника», который только выдвигался на передовые позиции и желал продолжать наступление, чтобы выиграть свободный путь на восток{89}.

Командующий 3-й танковой группой Гот, после того как его войска захватили Витебск, также рассчитывал наступать вплоть до Москвы. Позднее в своих воспоминаниях он отмечал, что 3-я танковая группа «стремилась развить операцию по преследованию отступающего противника без остановки до самой Москвы»{90}. Оставшиеся неразбитыми советские части и вновь подходившие с востока соединения Красной Армии, должны были быть уничтожены по ходу дела в новом (Смоленском) котле.

Но прорваться с ходу на Москву ни Гудериан, ни Гот не смогли. Несмотря на то, что советские войска понесли большие потери, немецкое наступление в дальнейшем стало проходить не столь гладко, как на то рассчитывали германские генералы. В середине июля части вермахта вышли к Смоленску, где завязались ожесточенные бои с 16-й (командующий генерал-лейтенант М. Ф. Лукин), 19-й (командующий генерал-лейтенант И. С. Конев) и 20-й (командующий генерал-лейтенант П. А. Курочкин) армиями Западного фронта. ГА «Север» вынуждена была приостановить наступление, встретив упорное сопротивление советских войск на Лужском рубеже обороны. Левый фланг ГА «Юг» завяз в боях с 26-й (командующий генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко) и 5-й (командующий генерал-майор танковых войск М. И. Потапов) армиями на линиях Коростеньского и Киевского укрепрайонов{91}. [32]

Командование ГА «Центр», желая обезопасить себя от неожиданностей в ходе дальнейшего наступления, решило в первую очередь расправиться с войсками противника, отходящими за Днепр. 13 июля 1941 г. фон Бок телеграфировал главнокомандующему сухопутными войсками, что намеревается сосредоточить все усилия для того, чтобы разбить отходящие за Днепр войска противника и не дать им возможность организовать новое сопротивление. Поэтому он предлагал сначала «всеми силами овладеть районом восточнее Смоленска»{92}.

16 июля передовые части Гудериана ворвались в южную часть Смоленска, а накануне соединения Гота вышли северо-восточнее Смоленска, к автостраде Минск-Москва. Завязались упорные бои за город, захват которого означал, кроме того, и новое крупное окружение войск Западного фронта. Одновременно с попытками овладеть Смоленском соединения 2-й и 3-й танковых групп стремились развить наступление к востоку от него, чтобы осуществить еще более глубокий охват советских войск. Этот охват удался, но полностью замкнуть кольцо за силами Красной Армии, действующими восточнее Смоленска у немцев не получилось, — в распоряжении советского командования оставался небольшой коридор с переправой на Днепре у Соловьева. Тем не менее, в районе западнее Смоленска части вермахта пленили 310 тыс. солдат и офицеров РККА. Ставке ВГК пришлось вводить в действие на западном стратегическом направлении третий, наспех сформированный эшелон войск, который составили 29-я, 30-я, 24-я, 28-я, 31-я и 32-я армии, образовавшие новый Резервный фронт. Его возглавил 30 июля генерал армии Г. К.Жуков{93}.

Как известно Смоленское сражение продолжалось более двух месяцев. Немцам пришлось столкнуться с упорством противника, который получал все новые подкрепления. По данным разведотдела штаба 2-й армии на 19 июля 1941 г. перед фронтом ГА «Центр» войсковой разведкой были выявлены части — 123-х стрелковых дивизий, 24-х танковых дивизий, 10-ти танковых бригад, 3-х кавалерийских дивизий Красной Армии. По мнению немецкой разведки, «для того чтобы удержать свой важнейший фронт — «Смоленские ворота», русские бросили в бой все имеющиеся где-либо в их распоряжения силы...» Отмечалась переброска советских войск с Кавказа, из Средней Азии, Сибири и северных районов Советского Союза. Перед фронтом ГА «Центр» было выявлено около 20-ти вновь сформированных с начала июля дивизий, в отдельных случаях состоящих почти целиком из только что призванных запасников{94}. Все это никак не увязывалось с расчетами немецкого командования решить исход кампании до линии Днепр-Двина. Группа фон Бока продвинулась до этого рубежа, но пока о крахе советской обороны не могло быть и речи. Командующие германскими соединениями столкнулись с активным противодействием сил Красной Армии.

К середине июля 1941 г. в планах ОКХ произошли некоторые изменения. Под влиянием событий происходивших в полосе ГА «Центр», а также докладов штаба группы, у главного командования сухопутных войск появилось стремление в первую очередь довести [33] до конца сражение за Смоленск и обеспечить юго-восточный фланг центральной группировки войск. Дело в том, что в тот период все явственнее обозначался разрыв между вырвавшейся вперед ГА «Центр» и отстающей ГА «Юг». Германским командованием была предпринята попытка решить эту проблему действием части сил 2-й танковой группы и 2-й армии в юго-восточном направлении. Однако разрыв между группами армий в то время устранить было невозможно, — ГА «Центр» была связана боями под Смоленском, а ГА «Юг» ничего не могла поделать с активностью 5-й советской армии Юго-Западного фронта в районе Припятских болот. Фон Бок вынужден был отметить 15 июля 1941 г. в телефонном разговоре командующим сухопутными войсками тот факт, что «на реке Днепр и восточнее ее, в настоящее время происходит сражение, которое хотя и началось хорошо, но исход которого еще совершенно не решен. Не следует, исходя из местной оценки, считать там общее положение слишком легким. Победа еще не одержана...». Командующий ГА «Центр» считал также, что в настоящее время, пока не закончилось сражение за Смоленск, нельзя перебрасывать 3-ю танковую группу генерал-полковника Гота на помощь ГА «Север», для содействия силам ее 16-й армии в окружении советских войск в районе Невель, Холм и севернее (как это было предусмотрено еще в период разработки окончательного варианта плана «Барбаросса» — М. М.). Заметим, что войскам фон Лееба явно не хватало сил для действий на растянувшемся фронте. Более того, ГА «Север» и ГА «Центр» наступали по расходящимся направлениям, в результате чего разрыв между ними увеличивался. Его необходимо было чем-то прикрыть.

Фон Браухич, в ответ на заявление Бока о якобы различном понимании обстановки командованием сухопутных войск и группы армий, указал: «...В первую очередь следует довести до конца сражение за Смоленск, обеспечив юго-восточный фланг (ожидался подход застрявшего в болотах 35-го армейского корпуса). В остальном следует провести все подготовительные мероприятия для оказания содействия 16 армии...». Далее командующий сухопутными войсками отметил: «…Не может быть и речи о дальнейшем продвижении танков на восток, после овладения районом Смоленск. Русские дерутся не так как французы, они не чувствительны на флангах. Поэтому основным является — не овладение пространством, а уничтожение сил русских...» Браухич призывал уяснить невозможность дальнейшего продвижения массы пехоты на восток после овладения Смоленском и полагал, что «придется ограничиться чем-то вроде «экспедиционного корпуса», которому совместно с танками придется выполнять более глубокие задачи....» В заключении, главнокомандующий сухопутными войсками констатировал, что в целом «взгляды командования группы армий и ОКХ совпадают»{95}.

Очевидно, что в это время ОКХ довольно трезво оценивало сложившуюся обстановку на Восточном фронте и заботилось о том, чтобы, прежде всего, создать условия (как это предполагалось и до войны) для наступления на Москву. [34] Между тем, ОКВ оценивало ситуацию несколько иначе. Создается впечатление, что первоначальные успехи германской армии вскружили головы высшим немецким военачальникам. В первые дни кампании против СССР Гитлер, казалось, решил, что ему удается решительно всё. О каком-либо значительном сопротивлении русских в центре фронта речи, — по его мнению, — уже быть не могло. Штаб оперативного руководства вооруженных сил Германии по-прежнему рассчитывал на продолжение операций как на флангах советско-германского фронта, так и на московском направлении. Однако, по мнению фюрера, наступление на флангах необходимо было еще более расширить.

Согласно директиве ОКВ № 33 от 19 июля 1941 г., группе армий «Юг» предстояло уничтожить 12-ю и 6-ю армии противника и совместно с ГА «Центр» разгромить 5-ю армию. (Вместе с разгромом 5-й армии, по мнению немецкого командования, устранялось препятствие, мешающее быстрому продвижению немецких сил южнее Припятских болот — М. М.). ГА «Север» должна была обеспечить стык 18-й армии и 4-й танковой группы и обезопасить свой восточный фланг силами 16-й армии. Многосложная задача стояла перед ГА «Центр» — прикрыть правый фланг ГА «Север»; перерезать дорогу Москва-Ленинград; помочь наступлению ГА «Юг», продвигаясь силами 2-й армии и 2-й танковой группы в юго-восточном направлении; и «осуществлять дальнейшее наступление на Москву силами пехотных соединений»{96}.

23 июля 1941 г. в дополнении к этой директиве, подписанной В. Кейтелем, было указано, что группе армий «Центр» силами пехотных соединений необходимо «разбить противника, расположенного между Смоленском и Москвой и, по возможности, выдвинуть при этом свой левый фланг, овладеть Москвой». 3-ю танковую группу намечалось временно передать в подчинение ГА «Север» с задачей обеспечения правого фланга группировки во время захвата Ленинграда{97}. Вызывает удивление такое решение верховного командования Германии — бои под Смоленском были в самом разгаре, немцы несли значительные потери как в людях, так и в технике. В этих условиях ставить задачу прорваться к советской столице только пехотными соединениями было, по меньшей мере, самонадеянно. Ослабленной ГА «Центр» это было вряд ли под силу.

В тот же день Браухич выразил свое несогласие с задачами директивы № 33 и дополнения к ней, указав на преждевременность осуществления оперативного замысла пока не будут закончены происходящие сражения в полосе ГА «Центр»{98}.

Однако мнение Браухича не было принято в расчет и ему не оставалось ничего другого как конкретизировать указания ОКВ. 24 июля 1941 г. штаб фон Бока получил следующие указания генштаба ОКХ: 3-ю танковую группу оперативно подчинить ГА «Север» с задачей — «быстро и окончательно устранить связь между Москвой и Ленинградом». 2-я танковая группа должна была быть готова к тому, чтобы под общим командованием генерал-фельдмаршала Клюге (командующего 4-й армией) «...действовать совместно с ГА «Юг» и по ее указаниям с общей линии Гомель-Брянск в юго-восточном [35] направлении...». Таким образом, на ослабленные силы двух армий группы фон Бока (9-я и 4-я полевые армии) легла задача: «...согласно решению фюрера относительно дальнейшего ведения операций... как только по завершению сражения за Смоленск достаточные силы выдвинуться вперед, оставшимся пехотным соединениям 4-й и 9-й армий разбить находящегося еще между Москвой и Смоленском силы противника и овладеть промышленным районом севернее и южнее Москвы...»{99}

Распределение сил центральной группировки немецких войск по трем расходящимся направлениям вызвало критику у фон Бока. Ему было не понятно, почему надо было отказаться от достижения «быстрого успеха» на востоке ради усиления других групп армий{100}. Он осознавал, что после поворота 2-й танковой группы на юг, фронт его объединения еще более растянется, а оставшимися силами будет очень нелегко, если вообще возможно, продолжать наступление в восточном направлении. «Русские «обтягивают» весь фронт группы армий и везде готовы к бою...» — сообщал он главнокомандующему сухопутными войсками в разговоре по телефону 26 июля 1941 г.{101}

В своем докладе от 29 июля 1941 г. штаб ГА «Центр» практически поставил ОКХ перед фактом невозможности продолжать наступление в тех условиях, которые выдвинуло ОКВ: «...если нельзя отказаться от наступления танковой группы Гота (3-я танковая группа) на северо-восток, то не остается ничего иного, как приостановить наступление на Москву, чтобы хотя бы выделить достаточно сил для наступления группы Клюге...»{102}

Подобная ультимативная формулировка штаба фон Бока, видимо, повлияла на решение ОКВ, обозначенное в новой директиве № 34 от 30 июля 1941 г. Гитлер, наконец, осознал бесперспективность дальнейших ударов только одними пехотными соединениями против советского Западного фронта и решил изменить свое предыдущее указание. Предусматривалось приостановить наступление ГА «Центр»: 3-ю танковую группу не разрешалось вводить в бой, 2-я и 3-я танковые группы должны были получить пополнение{103}. Хотело того немецкое командование или нет, факты говорят за то, что в июле 1941 г. ГА «Центр» не смогла выйти на оперативный простор и быстро продвинуться на Москву. Существует также мнение среди некоторых историков, что действия немецкого командования, после издания этой директивы уже не были предусмотрены планом «Барбаросса»{104}. Однако, такое заключение было бы не совсем верным.

Чем же было вызвано такое решение Гитлера? Академик А. Самсонов достаточно ясно ответил на этот вопрос, констатируя, что «смоленское сражение изматывало силы врага и задерживало его на главном стратегическом направлении. Возрастающее сопротивление Красной Армии не только в центре, но и на флангах советско-германского фронта сковывало наступление противника, не допускало его дальнейшего продвижения...»{105}. Маршал Жуков в своих воспоминаниях отмечал, что оба фланга ГА «Центр» оказались открытыми, что создавало им серьезную угрозу. Без их обеспечения войска группы не могли наступать{106}. [36]

Все это правильно, но нам необходимо помнить и о совещании в ставке фюрера 3 февраля 1941 г., где Гитлер говорил о возможности временного перехода к обороне на центральном участке фронта. Приостановка наступления группы фон Бока и первоочередное решение проблем соседних групп армий не выходило пока за рамки замыслов верховного командования Германии. Планируемое в конце июля продвижение части сил ГА «Центр» на юго-восток расширяло ее фронт, но в то же время давало ей шанс обеспечить стык с ГА «Юг», занять соединениями 2-й танковой группы выгодный плацдарм примерно в районе Брянска и тем самым создать угрозу охвата советских войск, прикрывающих немцам путь непосредственно на Москву, с южного фланга. Отметим также, что в тот период германское командование не предполагало, что вопрос о безопасности флангов самой ГА «Центр» станет вскоре весьма острым и его нужно будет решать чрезвычайными мерами.

Известный западный историк А. Филиппи отмечал, что директива № 34 была «компромиссом» между желанием ОКВ добиться успеха на флангах Восточного фронта и стремлением ОКХ продолжать операции в центре{107}. Однако, если эта директива и была своеобразным «компромиссом» между точкой зрения ОКВ и мнением генштаба ОКХ о месте приложения основных усилий германской армии после достижения первой оперативной цели (рек Днепр и Двина), то этот компромисс был все же зарезервирован мнением Гитлера, высказанным на довоенном совещании 3 февраля 1941 г. Новое решение затрагивало прежде всего интересы ГА «Центр», ослабляло ее возможности. Но Гитлера это пока мало волновало, его имидж «великого стратега» (который естественно все предвидел заранее) еще оставался непоколебимым.

Отметим, что общее состояние войск ГА «Центр» во второй половине июля — начале августа 1941 г. не подтверждало оптимистических прогнозов фон Бока относительно возможности достижения быстрого успеха на московском направлении в случае, если его силы не будут дробиться по частям. Выше уже говорилось о немецких потерях в танках. Снабжение ГА «Центр» также оставляло желать лучшего. К началу августа подвижные соединения танковой группы Г. Гота были удалены от своей основной базы снабжения на железнодорожной станции Орша на расстояние 200 км{108}. Немедленно возобновив наступление на восток, группа армий могла бы, вероятно, прорвать фронт обороны Красной Армии на отдельных участках и улучшить свое оперативное положение, но выполнить более значительную задачу и сокрушить стратегическую оборону советских войск на западном направлении ей было вряд ли под силу. К концу июля против ее соединений стояли уже свежие советские силы. [Карта № 2]

Детальный анализ обстановки на советско-германском фронте на начало августа 1941 г. позволяет сделать вывод, что и в это время московское направление продолжало оставаться решающим как для ОКХ, так и для ОКВ. Временная задержка продвижения частей ГА «Центр» на восток была болезненна для германских генералов, рассчитывавших завершить к этому времени уничтожение основных сил Красной Армии, однако, она не [37] влияла пока на осуществление общей стратегической концепции «блицкрига». В телеграмме генштаба ОКХ от 31 июля 1941 г. группе армий «Центр» было приказано по-прежнему «готовиться к наступлению на Москву»{109}. [39]

К тому времени германская армия столкнулась на Восточном фронте с такими трудностями, которые можно отнести к логическому следствию завышения задач для немецких групп армий, обозначенных в плане «Барбаросса». Реалией лета 1941 г. стало все возрастающая дистанция между боевыми возможностями вермахта и поставленными перед его силами стратегическими целями. Наступая на громадной территории, немецкие войска физически не могли сохранять ударную мощь на всех участках фронта. Показательно, что, планируя удары на большую глубину, германское командование все еще никак не могло решить так называемую «припятскую проблему». 2-я немецкая армия не могла преодолеть упорную оборону 5-й советской армии генерала-майора Потапова на Коростеньском рубеже, северо-западнее Киева. Отмечаемая германскими командирами на всех уровнях «полная невосприимчивость русских к угрозе обхода с фланга или тыла», вынудила ОКХ давать общие указание по тактике действия войск в новых условиях. Командование ГА «Центр» в начале августа получило распоряжение следующего содержания: «...совершив взаимный и быстрый разворот, уничтожить держащегося или атакующего на соседнем участке противника превосходящими силами, невзирая на поставленные задачи и общее направление.»{110}

Своеобразная передышка на главном стратегическом направлении, которая не означала, однако, снижения накала боев и прекращения контратак советских войск в районе Смоленска, позволила Красной Армии пополнить личным составом поредевшие воинские части, сформировать новые и выдвинуть их (порой плохо вооруженные и недостаточно подготовленные) для укрепления обороны Москвы.

Генштаб ОКХ и штаб ГА «Центр» все это время не оставляли мысли о продолжении наступления на советскую столицу, однако срок его начала постоянно отодвигался. Немецкое командование было вынужденно считаться с реальной обстановкой на фронте, в том числе и на северном фланге ГА «Центр». Так полковник Хойзингер (представитель оперативного отдела генштаба ОКХ) во время телефонного разговора с начальником штаба группы армий фон Бока генералом Грейфенбергом 9 августа 1941 г. передал опасения главнокомандующего сухопутными войсками о том, что «если атака будет производиться так как это предполагалось [т.е. удар всего фронта на Москву — М. М.], имеется серьезная опасность, что русские не будут разбиты, а, наоборот, оттеснены в северную болотистую местность и оттуда создадут постоянную опасность флангу и тылу при дальнейшем продвижении...» Начальник штаба ГА «Центр» в ответ указывал на то, что «имеющиеся в распоряжении для атаки силы слишком слабы, чтобы создать две сильные наступающие группировки...»{111}

Упоминание северного фланга ГА «Центр» появилось в разговоре отнюдь не случайно. Заболоченная территория в районе Великих Лук и далее на востоке Валдайские высоты имели большое стратегическое значение для армий противоборствующих сторон. Захватив их, немецкие войска могли угрожать северному флангу советского Западного [40] фронта, прикрывающего Москву и тем самым поставить в критическое положение силы, обороняющие советскую столицу. Такое развитие событий соответствовало предвоенным замыслам Гитлера. Однако, пробуксовка наступления ГА «Север» на этом направлении создавала ситуацию, когда укрепившиеся на оборонительных позициях западнее Валдайской возвышенности соединения Красной Армии сами начинали угрожать северному флагу ГА «Центр». Заметим также, что это одно из первых упоминаний опасности с севера для группы фон Бока. В дальнейшем она не раз будет подниматься в процессе разработки германскими генералами своих оперативных планов.

Директива ОКВ № 34 отменяла отданные ранее распоряжения о наступлении 3-й танковой группы в направлении Валдайской возвышенности. Это объяснялось необходимостью восстановления боеспособности танковых соединений{112}. Однако впоследствии Ф. Паулюс высказывался несколько иначе по данному вопросу: «...это намерение не было осуществлено, — по его мнению, — ...из-за создавшейся в районе Смоленска обстановки, ибо там не хватало сил для того, чтобы достигнув Смоленска, развивать наступление на Москву. Гитлер приказал наступление передвинуть на более поздний срок...» Далее Ф. Паулюс говорил, что «...следовало не просто наступать на Москву, а захватить ее каким-либо другим образом. В связи с такой обстановкой исключалась переброска 3 ТГр [3-й танковой группы — М. М.] на север. ..»{113} (см.: Приложение, док. № 3)

Добавим, что мнение бывшего фельдмаршала Паулюса подтверждается донесением оперативного отдела штаба ГА «Центр» оперативному отделу генштаба ОКХ от 9 августа 1941 г. В нем, в частности говорилось, что «решение не вводить в действие никаких бронетанковых соединений для наступления на северном фланге, фронт [командование ГА «Центр»] принял с учетом предстоящих операций.»{114} Имелись в виду операции на московском направлении. В последствии, однако, для поддержки наступления группе армий «Север» были все же переданы 39-й и 57-й корпуса 3-й танковой группы.

В результате сложилась ситуация, при которой немецкое командование не могло кардинально улучшить свое положение ни на одном направлении Восточного фронта. Занятию фланговых районов ГА «Центр» (как северных, так и южных) препятствовала невозможность переброски всей 3-й танковой группы на помощь ГА «Север» и отсутствие необходимого взаимодействия на стыке групп армий «Центр» и «Юг».

Осуществление планов верховного командования Германии оказалось под вопросом, несмотря на усилия ОКХ. В конце июля 1941 г. главнокомандующий сухопутными войсками запрашивал штаб ГА «Центр» о возможности использования «всей группы Гудериана с правым флангом через линию Гомель-Чернигов, чтобы здесь придти к взаимодействию с немецкими войсками вокруг Киева...» (это наступление предусматривало также окружение советских войск в районе Рогачева и Гомеля). Однако, фельдмаршал Бок ответил, что в его распоряжении «южнее Смоленска с фронтом на восток имеются в лучшем случае 7 пехотных дивизий, южный фланг которых следует искать у Хиславичи...». Оттягивание [41] группы Гудериана на юг означало значительное ослабление восточного фронта ГА «Центр»{115}. Однако в отсутствии должной поддержки танковых частей, положение на флангах ГА «Центр» не могло существенно измениться. Напротив, советские войска, оказывая эффективное сопротивление передовым частям вермахта, создавали угрозу выдвинутым вперед немецким соединениям.

Крепкая советская оборона в районе Смоленска, положение на флангах ГА «Центр», обстановка, сложившаяся в районе Киева и Ленинграда не позволяли немецким войскам наступать широким фронтом в глубь территории Советского Союза. Реальные события августа 1941 г. нашли отражение в тексте дополнения к директиве ОКВ № 34, изданном 12 августа 1941 г. Только после полной ликвидации угрожающего положения на флангах и пополнения танковых групп, — отмечалось в нем, — будут созданы условия для наступления на Москву. Целью такого наступления было — овладение городом еще до наступления зимы, нарушение работы государственного аппарата и лишение его возможности восстановить вооруженные силы{116}.

Предпосылкой к дальнейшему продвижению ГА «Центр» на восток могло стать успешное завершение уничтожения частей 16-й, и 20-й советских армий, отрезанных в районе севернее и северо-восточнее Смоленска. Однако мужество советских воинов не позволило немецкой армии добиться желаемого результата. Войска Западного фронта под командованием маршала С. Тимошенко предприняли энергичные меры по выводу окруженных частей на восток. В результате, основным силам 16-й и 20-й армий удалось переправиться на восточный берег Днепра у Соловьевской переправы и занять там новую линию обороны. Контрудары Красной Армии продолжались с всё возрастающей силой. Ожесточенные бои на этом участке не утихали вплоть до середины сентября 1941 г.

Немецкие войска несли серьезные потери. На начало сентября, в результате непрерывных сражений, боевая численность пехотных подразделений ГА «Центр» снизилась настолько, что начала внушать опасения немецкому командованию. Штаб 2-й немецкой армии констатировал, что в ротах осталось в среднем один, в редких случаях два офицера, 10 унтер-офицеров и 70 рядовых. Вследствие непрерывных и очень больших переходов ухудшилось состояние здоровья личного состава{117}.

Не лучше обстояло дело с подвижными соединениями вермахта. 27 августа 1941 г. 39-й армейский корпус (3 ТГр) докладывал в штаб ГА «Центр», что при потерях в личном составе танковых дивизий примерно 10 %, в 7-й танковой дивизии осталось — 50 % боеспособных танков Т-III (68 ед.), 43 % танков Т-IV (13 ед.); в 12-й танковой дивизии — 50 % танков Т-III (56 ед.), 33 % Т-IV (10 ед.){118}.

Боеспособность немецких танковых дивизий ослабла. Немецкие генералы сетовали на выход из строя большого количества танков Т-IV — наиболее мощных в то время германских бронированных машин. Ремонт неисправных танков зависел, прежде всего, от поставки в войска запасных частей и моторов. На совещании 4 августа 1941 г. в штабе ГА [42] «Центр» основной просьбой большой группы старших офицеров была доставка в части 350-ти новых танковых моторов{119}. Все чаще в донесениях с фронта со стороны военачальников разного уровня содержалась просьба дать возможность личному составу выспаться, помыться и отдохнуть (без всяких ограничений){120}.

Германскому командованию предстояло принять решение о дальнейшем развитии операций на Восточном фронте — решение стратегического масштаба. Проблема флангов наступающей группировки фон Бока постепенно выходила на передний план. Не обезопасив их, — невозможно было проводить дальнейшее наступление. Как отмечал в своей книге уже упоминавшийся нами А. Филиппи: «По ту сторону Днепра группы армий «Юг» и «Центр» должны были, наконец, — таково было непременное условие развертывания второй фазы кампании — установить оперативный контакт между обращенными друг к другу флангами, так как без этого контакта и без прикрытия с юга удар по Москве был обречен на провал. При осуществлении этих замыслов в ходе операций, проводившихся в условиях сильнейшего давления фактора времени, на фоне общей оперативной обстановки выделялась Припятская проблема». Далее Филиппи пишет о том, что командование ГА «Юг», учитывая приоритет боевых действий на фронте ГА «Центр», в то же время считало что путь на Москву откроется только после разгрома войск Буденного (на Юго-Западном стратегическом направлении — М. М.). Командование сухопутных войск также понимало, что лишь после создания на рубеже Киев, Смоленск мощного сосредоточения сил вермахта появится выбор дальнейших путей решения исхода кампании{121}.

Представителям верховного командования Германии и командования сухопутных войск теперь все чаще приходилось думать об устранении реальной угрозы флангам ГА «Центр». В ставке Гитлера принимали к сведению заключение штаба фон Бока о том, что отданное ранее указание о продвижении группы Клюге (4-я армия) в юго-восточном направлении делает невозможным дальнейшее наступление на Москву{122}. С другой стороны выход 2-й танковой группы и 2-й армии во фланг и тыл Юго-Западному фронту (командующий генерал-полковник М. П. Кирпонос) создавал очевидные перспективы разгрома советских армий, обороняющих Киевский укрепрайон и обеспечивал столь необходимый стык ГА «Центр» и «Юг»{123}.

Заслуживает внимания и тот факт, что, согласно слов Паулюса, поворот 2-й танковой группы и 2-й армии на юг был предложен не главным командованием сверху, а представителями командования этих объединений, которые обосновывали это тем, что их дальнейшее продвижение на восток (на Москву) является трудновыполнимой задачей, так как им все время будет угрожать противник с юга. Необходимо было осуществить удар на юг, окружить находящиеся здесь русские войска и затем ввести общие силы на прежнее — московское направление{124}. Вызывает, однако, сомнение, чтобы именно командующий 2-й танковой группой выступал за проведение его войсками удара в южном направлении. [43] Хорошо известно, что Гудериан стремился к быстрейшему продвижению своих сил на Москву. (Возможно, Паулюс имел в виду, кого-либо из штаба 2-й танковой группы?).

Естественно, вопрос о времени, необходимом для предстоящей операции был для немецкого командования теперь более чем актуальным. Во многом поэтому, 18 августа 1941 г. командование сухопутных войск поставило Гитлера в известность, что его представители остаются при своем мнении продолжить операции ГА «Центр» на восток. ОКХ в своих соображениях указывало на необходимость учитывать условия русского климата, и что в распоряжении германской армии остаются только два благоприятных месяца — сентябрь и октябрь. «В противном случае, — говорилось далее, — у ГА «Центр» может не хватить ни сил, ни времени на то, чтобы еще в этом году уничтожить основную часть живой силы противника, а это должно быть главной целью верховного командования.»{125}

Показательна ссылка на сжатые сроки и погодные условия. Опытный немецкий военачальник фельдмаршал Браухич не мог не понимать, что растягивание Восточного фронта в случае немедленного наступления на Москву может привести еще к худшим последствиям, чем потеря времени. Вероятно, здесь свою роль сыграло осознание того факта, что сопротивление Красной Армии значительно возросло. Перед немецкими генералами встал кардинальный вопрос — хватит ли мощи Германии для разгрома России? Достаточно ли у вермахта резервов в условиях все возрастающих потерь (на конец августа они составили — 585 тыс. чел.{126})? Ясного ответа у генералов не было. ОКХ искало выход из положения в быстром продолжении операций на главном стратегическом направлении.

Напротив, верховное командование вермахта начало сомневаться в возможности еще в этом году захватить советскую столицу. Была уже середина августа, а русская армия продолжала сражаться. Оставался нерешенным вопрос о соединении с союзной финской армией, без которого захват северо-запада России был невозможен. Более того, немецкой военной промышленности срочно требовалось сырье, а населению Германии продовольствие с Советской Украины. Неуверенность высшего руководства рейха в отношении дальнейшего развития событий на Востоке нашла свое отражение в ряде указаний представителей ОКВ войскам действующей армии. Здесь стоит остановиться на одном трофейном немецком документе, попавшем в руки советской разведки уже осенью 1941 г., в котором говорилось о событии, имевшем место 11 августа 1941 г. В тот день в штабе одного из соединений 9-й немецкой армии состоялось совещание старших офицеров. Из документа нельзя точно понять — кто именно его проводил и с какой целью, но с полной уверенностью можно предположить — это следует из характера обсуждавшихся проблем — что оценку сложившейся ситуации и указания по оперативным вопросам давал представитель ставки фюрера (возможно адъютант Гитлера Р. Шмундт — М. М.).

На совещании было заявлено, что, во-первых, по-прежнему главной целью остается разгром всей русской армии. В связи с этим необходимо захватить Петербург и побережье Балтийского моря, оккупировать Крым и всю Украину. Было подчеркнуто, что нужно взять [44] и Москву, но сразу же сделана оговорка: «Если Москва взята не будет, то необходимо выводить из строя ее промышленность. В первую очередь захватить Великие Луки». Отметим, что взятие Великих Лук обеспечивало немцам стык между ГА «Центр» и ГА «Север» от которого зависел успех последующих операций этих объединений.

Далее представителем ОКВ был высказан ряд указаний по оперативным вопросам, смысл которых отражает стремление германского командования, с одной стороны внести изменения тактику действия войск, а с другой, подготовить их к вероятному завершению кампании в России уже следующем году:

«Танковые группы вводить в действие иначе, чем это было до сих пор; не продвигаться слишком глубоко, а применять тактику небольших мешков. В первую очередь стремиться — охватить и уничтожить…

Избегать боев в населенных пунктах и лесах, продвигаться вперед и ударять с тыла…

Не уничтожать без толку дома, так как они нужны для зимних квартир ».{127}(курсив наш — М. М.)

Итак, немцы уже в августе стали подумывать о зимовке в России. Факт примечательный, хотя он видимо не понравится тем исследователям германской армии, которые объясняют поражения вермахта зимой 1941/42 г. злыми русскими морозами. Почему же тогда германское командование не подготовилось к ним заранее раз еще летом предполагало что придется воевать и в следующем году? Надеялось, что германские солдаты отсидятся в теплых домах? А советские войска будут настолько ослаблены, что не смогут предпринять активных действий?

Факты говорят за то, что Гитлер рассуждал примерно так. Раз не удается быстро покончить с Россией, раз потери в танках не позволяют уже бросать танковые группы на большую глубину, то необходимо, в первую очередь, ослабить противостоящие войска Красной Армии и захватить богатства Украины. Это был осторожный вариант дальнейших действий и Гитлер пошел на него вынужденно. Велика была и угроза со стороны войск Юго-Западного фронта правому флангу ГА «Центр».

Необходимо, однако, подчеркнуть, что быстрое уничтожение советских армий под Киевом давало вермахту шанс, сконцентрировав затем основные силы на главном направлении, провести решающее наступление Москву еще до наступления морозов. Гитлер об этом знал. Поэтому он, при непосредственном участии начальника штаба оперативного руководства ОКВ А. Йодля, подготовил новую директиву, которая 21 августа 1941 г. была направлена командующему сухопутными войсками:

«Соображения главного командования сухопутных войск, относительно дальнейшего ведения операций на востоке от 18 августа не согласуются с моими планами... [45]

Приказываю: 1. Главной задачей до наступления зимы является не взятие Москвы, а захват Крыма, промышленных и угольных районов на Донце и лишение русских возможности получения нефти с Кавказа; на севере — окружение Ленинграда и соединение с финнами...»

Только при этих условиях, — указывалось в директиве, — создавались предпосылки и освобождались силы и средства для успешного наступления и уничтожения группы армий Тимошенко, то есть советских войск, прикрывавших Москву{128}.

По сути дела, директива от 21 августа означала признание Гитлером того факта, что концепция молниеносной войны дала глубокую трещину. Однако окончательно отменить наступление на Москву еще в 1941 году он вряд ли бы смог, — большинство генералов на фронте отнеслось бы к такому повороту событий чрезвычайно болезненно. Чувство неуверенности и беспокойства за судьбу кампании, которые возникли тогда в высшем руководстве и в штабах немецкой армии как нельзя лучше отражает еще один документ из фондов советской военной разведки. Он был составлен по агентурным данным 24 августа 1941 г. и озаглавлен как «Планы и внутриполитическое положение Германии». В его тексте говорилось, что провал молниеносной войны против СССР германское верховное командование старается оправдать, во-первых, отсрочкой нападения на Советский Союз в связи с войной на Балканах, и, во-вторых, неудовлетворительной работой немецкой разведки в предвоенные годы особенно в отношении истинного количества советских танков и самолетов. Германским руководством «было слабо изучено как внутриполитическое положение страны, так и состояние Красной Армии». Отмечалось, что «зимнюю передышку в затянувшейся войне с СССР немецкое командование предполагает использовать для новой кампании в Средиземном море, а после ее окончания начать вторжение в Англию»{129}.

Последние слова вызывают недоумение: какими, например, силами немцы хотели вторгаться на Британские острова? Однако здесь для нас важно, прежде всего упоминание о «зимней передышке», о провале «молниеносной войны».

В противоборстве Германии с Советским Союзом наступал новый этап. Фланговая угроза ГА «Центр» обострилась, но на ее ликвидацию требовалось теперь значительное количество времени. Германское командование чувствовало, что до начала зимы кампания в России вряд ли будет завершена, — тем более, что группировка советских войск на московском направлении в августе месяце значительно усилилась. Немецким генералам было ясно, что о легком продвижении в направлении советской столицы придется забыть. На главном стратегическом направлении, под Смоленском, Красная Армия предотвратила дальнейший прорыв механизированных соединений вермахта на восток. Это позволило советскому военному руководству вначале организовать оборону подходящих к фронту свежих советских дивизий, а затем провести их силами ряд контрударов.

Война с Россией пошла для Германии по другому сценарию, чем с Польшей и западноевропейскими странами. Гитлеру не удалось здесь получить полную свободу действий. В результате, германские войска оказались в непростом положении. Генералы [46] вермахта планировали до войны, что темп наступления вглубь территории СССР всех трех групп армий будет примерно одинаковым, а при задержке немецкого продвижения к Ленинграду (навстречу финнам), ГА «Центр» поможет ГА «Север». Но эта помощь оказалась недостаточной. Более того, ясно обнаружилась диспропорция в темпах наступления групп армий на различных направлениях. Первая цель наступления, Ленинград, — держался; Киев — советское командование также не думало сдавать. Нерешенность основных стратегических задач кампании (несмотря на захват значительных территорий европейской части СССР) с возрастающей силой начинала довлеть над командованием вермахта, вынуждать его в спешном порядке искать выход из уже наметившегося стратегического тупика.

Перед войсками фон Бока уже стояли обороняющиеся (курсив наш — М. М.) советские части. Наглядным доказательством пробуксовки стратегии блицкрига для него стал тот факт, что подчиненные ему армии стали постепенно терять возможность беспрепятственно воплощать в жизнь уже проверенные оперативно-тактические приемы, успешно применявшиеся вплоть до Смоленского сражения. Но в конце августа стало ясно, что никакого преследования противника на главном направлении и разгрома его частей по частям не предвидится, необходимо проводить перегруппировку войск. В сложившейся ситуации было не только рискованно, но и практически невозможно продолжать наступление на Москву, не предоставив отдыха частям вермахта и не пополнив их личным составом. Новые операции требовали дополнительного времени на их подготовку.

Первая причина приостановки немецкого наступления на Москву — советское сопротивление под Смоленском; вторая (но не менее важная) — сопротивление на других участках фронта. Именно упорная оборона Красной Армии на флангах советско-германского фронта отвлекла соединения вермахта, предназначенные для удара по столице. Проводимая переброска 2-й танковой группы и 2-й армии на юг отнюдь не являлась тем мероприятием, которое создавало выгодные условия для «очищения позиции в центре», но была вынужденной и чрезвычайной мерой. Приостановка операций вермахта непосредственно против сил Красной Армии прикрывавших столицу создавала для ОКВ и ОКХ проблему нехватки времени, грозила затяжной войной, к которой Германия не была готова.

Однако это не означало, что опасность, нависшая над Советским Союзом, уменьшилась. Напротив, германская армия готовилась к нанесению в ближайшие недели решающих ударов на Ленинград, Крым и Донбасс. Эти удары призваны были окончательно сокрушить советский военный потенциал и создать выгодные предпосылки для завершающего всю «восточную кампанию» наступления на Москву.

Нельзя не сказать в этой связи и о значении советской обороны под Киевом. С позиции сегодняшнего дня легко критиковать решение Ставки ВГК не отдавать врагу столицу Советской Украины и не отступать за Днепр (против чего, в частности, выступал в конце июля 1941 г. тогдашний начальник Генштаба РККА генерал армии Г. К.Жуков{130}). [47]

Действительно, в последствии, восточнее Киева, было окружено и уничтожено несколько советских армий. Но сегодня ясно и другое — Гитлер не смог бросить все силы на захват Москвы, не взяв Киева, не обезопасив южный фланг ГА «Центр». Немцы повернули свои войска с главного направления, но потеряли при этом время и силы. Благодаря отсрочке наступления на столицу, Советскому Союзу удалось подготовить новые резервы. Значительная их часть была направлена затем на Юго-Западный фронт, чтобы закрыть образовавшуюся там брешь, но основная масса свежих советских соединений перебрасывалась к Москве и участвовала впоследствии (начиная с конца октября — ноября месяца) в Московской битве. Во многом благодаря этим резервам столица была спасена. Некоторые современные исследователи отмечают, что войска Юго-Западного фронта в любом случае были обречены на тяжелое поражение{131}.

Возвращаясь к событиям того времени необходимо еще раз подчеркнуть, что изложенные выше мнения о продолжении вермахтом кампании в России и в 1942 г. отражали реальную обстановку на фронте в конце августа-сентября 1941 года. Однако генералы в войсках имели твердое намерение взять Москву и завершить войну к концу 1941 г. Гитлер также надеялся, что после уничтожения советских войск на Украине появятся хорошие шансы наступления на главном направлении.

Штаб ГА «Центр», сообразуясь с новыми задачами, отдал 24 августа 1941 г. приказ о проведении дальнейшего наступления (приказ № 900/41), указав, что главной задачей является «взаимодействием внутренних флангов ГА «Центр» и ГА «Юг» уничтожить 5-ю советскую армию до того как ей удастся отступить на линию Сула, Конотоп, р. Десна... закрепиться в районе восточнее среднего течения реки Днепр и продолжать операции в направлении Харьков.» Для выполнения этой задачи группе предстояло наступать в южном направлении. Ближайшей целью для 2-й армии и 2-й танковой группы были предмостные плацдармы между Черниговым и Новгород-Северским{132}.

25 августа, в дополнение к этому приказу, фон Бок в телеграмме, направленной в 9-ю армию (для информации также в 4-ю армию и 3-ю танковую группу) определил задачи для соединений, действующих и на левом (северном) фланге его группы: «...Намерением главного командования сухопутных войск, — отмечалось в телеграмме, — является уничтожение русских сил, расположенных западнее Валдайской возвышенности...» 9-я армия должна была завершить бои у Великих Лук. После разгрома «незначительных русских сил» командование группы армий намеревалось создать «особенно выгодный, экономящий силы фронт, чтобы окончательно ликвидировать угрозу глубокому флангу ГА «Север» и одновременно создать выгодный плацдарм для участия в последующей операции в общем направлении на восток.»{133}

Однако дальнейшие глубокие операции в направлении Валдайской возвышенности пришлось пока отложить. Пехотные соединения 9-й армии сменяли на позициях части 3-й танковой группы, которые, в свою очередь, должны были получить пополнение. Как [48] отмечалось в отчете о боевых действиях 3-й танковой группы за 12 июля — 10 августа 1941 г.: большие потери, физическая нагрузка на войска, ожесточенное сопротивление противника, способствовали появлению у войск необходимости пополниться и получить отдых, что было удовлетворено командованием. О продолжении наступательных операций пока еще не было принято решения{134}.

Немецкие генералы продолжали рассчитывать, что завершение сражения у Смоленска и в районе Невеля создаст условия, когда им «не придется считаться с каким-либо серьезным сопротивлением противника и сплошной крепкой обороной на пути наступления до самой Москвы.»{135} Казалось, германское командование не могло не видеть, что под Москвой сосредотачиваются крупные силы Красной Армии, которые к тому же непрерывно контратаковали части вермахта, однако немцы не считали их способными противостоять натиску германской армии.

Как уже отмечалось, директива фюрера от 21 августа 1941 г. осложнила подготовку операций ГА «Центр» в направлении советской столицы. Командование сухопутных войск, группы армий «Центр», некоторые командующие германскими объединениями были против упомянутой директивы, и ряд генералов пыталось убедить Гитлера в необходимости ее отмены. Они обратились к фюреру и настаивали на том, чтобы он издал распоряжение о немедленном возобновлении наступления на Москву. Историк А. Кларк в своей работе «Барбаросса» пишет, что начальник генштаба ОКХ генерал-полковник Ф. Гальдер, пытаясь повлиять на верховного главнокомандующего и доказать ему необходимость продолжения операций на московском направлении в 1941 году, решил использовать для поддержки одного из талантливых немецких генералов «с фронта». Отправляясь двадцатых числах августа в ставку Гитлера, он взял с собой Г. Гудериана. Однако Гитлера это не смутило. Он успокоил командующего 2-й танковой группой и убедил его в том, что планы, намеченные в новой директиве, не отменяют удара по Москве. Как отмечал впоследствии Гальдер, фюрер посулил Гудериану, в том числе, лавры триумфатора очередного сражения и обещал не делить его объединение по частям, а использовать целиком против советского Юго-Западного фронта{136}.

Можно предположить, что Гитлер сумел разъяснить своим генералам, в том числе Гальдеру и Гудериану, что сроки начала новой операции на московском направлении напрямую зависят от быстроты успеха на юге (в районе Киева) и на северном фланге ГА «Центр» (в районе Великих Лук). И это ему удалось. Однако, с другой стороны, и сам фюрер видимо пришел к выводу, что отступление от намеченных планов взятия Москвы и уничтожения «группировки Тимошенко»{137} еще в этом году не вызовет понимания в войсках. Более того, германское верховное командование исходило теперь из тех соображений, что Советский Союз в период возможного зимнего затишья 1941/42 г. значительно усилит свою мощь, восстановит производство на многих эвакуированных предприятиях, мобилизует дополнительные силы в Красную Армию. Поэтому в конце августа — начале сентября 1941 г. [49] в ОКВ осознали жизненную для вермахта необходимость завершающего штурма советской столицы еще до начала холодов. Только взятие Москвы обеспечивало победу германской армии, и видимо это хотели еще раз услышать и, наконец, услышали от фюрера немецкие генералы.

Мнение о том, что именно после встречи Гитлера с Гальдером и Гудерианом ОКХ получило одобрение своим намерениям штурма Москвы, подтверждается следующим документом германского командования — записью переговоров между начальником генштаба ОКХ и штабом группы фон Бока от 27 августа 1941 г. К этому времени германские войска смогли добиться некоторых успехов в районе Великих Лук, по поводу чего генерал-полковник Гальдер выразил свою «большую радость». Проблема северного фланга ГА «Центр», казалось, начала разрешаться. В то же время начальник генштаба ОКХ разъяснил, что теперь «на южном крыле центрального фронта решающее значение имеет введение 2-й армии и танковой группы Гудериана... 2-я армия должна помочь 6-й армии преодолеть Десну в направлении с запада на восток, чем был бы разрешен весь вопрос Днепра и только этим могло быть создано основание для всех дальнейших операций центрального фронта на восток. (курсив наш — М. М.)»{138}

Первое конкретное упоминание о решении начать подготовку к операции против войск прикрывающих Москву, мы находим в Военном дневнике Гальдера. Начальник генштаба ОКХ сообщает о совещании командующего сухопутными войсками с Гитлером 30 августа 1941 г. где «было сделано только одно деловое указание, а именно, что части, находящиеся на фронте у реки Десна [входящие в состав ГА «Центр»], никак не предназначаются для проведения операций на юге, а наоборот, должны как можно скорее быть привлечены для операции против Тимошенко...»{139}

Почти сразу же последовала реакция фон Бока, узнавшего о таком решении. В телеграмме, посланной 31 августа 1941 г. во 2-ю танковую группу (для информации в 4-ю армию) штаб ГА «Центр» сообщал, что «первой целью, которую должна достигнуть 2 ТГр, является линия Борзня, Бахмач, Конотоп. После этого последует новый приказ. Наступление танковой группы глубоко на юг или юго-восток не предполагается.»{140} Командование ГА «Центр» рассчитывало, что ему удастся все же удержать поблизости от своих главных сил 2-ю танковую группу и сразу привлечь ее к предстоящему наступлению на Москву после завершения операции на юге.

Приказ фон Бока №1085/41 от 3 сентября 1941 г. требовал от войск 4-й и 9-й армий, занимавших центральный участок фронта «удерживать достигнутые рубежи... по возможности щадить свои силы и выделять резервы... Проверить одежду и оснащение каждого солдата. Принять все меры, чтобы наступление началось и успешно завершилось даже при тяжелейших погодных и дорожных условиях.»{141}

6 сентября 1941 г. последовала новая директива ОКВ № 35. Согласно ей германское верховное командование намечало в ближайшее время провести последовательно две [50] крупные операции. Первая — уничтожение советских войск под Киевом силами групп армий «Центр» и «Юг», и вторая — после устранения угрозы южному флангу группы «Центр» — решительное наступление войск фон Бока на Москву. Именно со дня выхода этой директивы берет начало непосредственная подготовка германской операции по захвату советской столицы, позже получившей кодовое наименование «Тайфун». Намеченный в ее тексте общий замысел наступления на Москву был в сентябре месяце доработан, а затем оформлен в виде приказов группы армий «Центр», в которых детально излагались задачи каждого объединения. [51]

2. Подготовка операции «Тайфун»

В преамбуле директивы № 35 А.Гитлер пояснил мотивы своего нового решения о наступлении на Москву. По его словам, «начальные успехи против сил противника, находящихся между внутренними флангами групп армий «Центр» и «Север», с точки зрения окружения Ленинграда, создают предпосылки для проведения решающих операций против ведущей наступления группы армий Тимошенко. Она должна быть уничтожена еще до наступления зимы. Для этого необходимо подтянуть и сосредоточить все силы авиации и сухопутной армии, без которых можно обойтись на флангах…»

Таким образом, фюрер косвенно констатировал, что оборона Ленинграда — города в который германские войска должны были войти раньше чем в Москву — оказалась ему не по зубам. Не произошло и быстрого соединения вермахта с финской армией. Окружение города на Неве ставило его защитников и жителей в тяжелейшее положение, однако и немцам приходилось теперь считаться с отвлечением крупных сил для его блокады. Так или иначе, Гитлер был вынужден смириться с незавершенностью операций в полосе ГА «Север» и довольствоваться тем, что вопрос об угрозе северному флангу группы фон Бока сделался на время менее острым. Продвижение в направлении Тихвина и далее навстречу финнам планировались начать лишь в октябре.

Угроза южному флангу ГА «Центр» оставалась. В связи с этим Директивой № 35 предусматривалась еще до начала наступления на Москву операция на южном фланге советско-германского фронта. Войска Юго-Западного фронта должны были быть разгромлены «в треугольнике Кременчуг, Киев, Конотоп» силами ГА «Юг» и южного фланга ГА «Центр» с последующим проведением перегруппировки сил 2-й, 6-й армий и 2-й танковой группы для новой операции. На нижнем Днепре предусматривалось продолжить наступление на Крым и Мелитополь.

Незадействованные в операциях на южном фланге войска ГА «Центр» должны были готовиться к проведению в конце сентября решительного наступления в направлении на Москву. Это наступление предусматривало два этапа: первый — окружение советских сил прикрывавших столицу с запада; и второй — преследование остатков советских войск вплоть до самой Москвы.

Основная идея разгрома соединений Красной Армии на западном направлении заключалась в следующем: создать на флангах ГА «Центр» «сильные танковые части, и, в результате двойного охвата в направлении города Вязьма, уничтожить противника, находящегося восточнее Смоленска». Для удара моторизованных сил намечались два [52] направления: «Первое — на южном фланге, предположительно, в районе юго-восточнее Рославля [4-я армия] с нанесением удара на северо-восток» — туда перебрасывались свежие 5-я и 2-я танковые дивизии; и «второе — в районе 9-й армии с нанесением удара через Белый» — в этот район должны были быть подтянуты значительные силы из ГА «Север». Указывалось, что «только после того, как основная часть сил группы Тимошенко, в результате этой операции будет уничтожена, группе армий «Центр», примыкая справа к р. Ока и слева к верховьям Волги, начать преследование противника в направлении на Москву».

Германским ВВС ставилась задача поддержать наступление «особенно на северо-восточном направлении». Основные силы 2-го воздушного флота также должны были действовать на флангах.

Второй этап наступления (преследование противника до ворот Москвы) намечалось обеспечить: с южного фланга — продвижением «высвобождающихся моторизованных частей» с фронта ГА «Юг» в северо-восточном направлении, а с северного — наступлением ГА «Север» по обе стороны оз. Ильмень и навстречу финской «Карельской армии». Отдельным пунктом Гитлер подчеркивал необходимость сокращения сроков подготовки и проведения операций{142}.

Необходимо сразу подчеркнуть одну существенную деталь в плане германского командования. «Высвобождающиеся моторизованные части» с фронта ГА «Юг», т.е. соединения 2-й танковой группы, пока не предусматривалось вводить в наступление на главном направлении. Они должны были лишь прикрывать его южный фланг. Очевидно, что ОКВ беспокоилось за судьбу операции в районе Киева и не хотело опережать события. Более конкретную задачу группе Гудериана можно было поставить только в случае успешного развития боевых действий по разгрому советского Юго-Западного фронта. Естественно, такой поворот событий не устраивал командование ГА «Центр». Штаб фон Бока не оставлял надежды, что в последствии ему удастся воспользоваться мощью 2-й танковой группы и расширить фронт атаки на московском направлении. Однако пока приходилось планировать операцию на довольно узком участке, что было чревато серьезными осложнениями на флангах ГА «Центр».

Командование группы армий было вынуждено смириться с тем фактом, что даже при быстром успехе под Киевом 2-й танковой группе предстояло двинуться вначале на юг, затем, как предполагалось, опять на север — покрыть несколько сот километров. Это влекло за собой большой износ матчасти и физическое истощение военнослужащих (не говоря уже о потерях в личном составе и бронетехнике), а в конечном итоге — грозило отсутствием тесного флангового взаимодействия 2-й танковой группы с наступающей из района Рославля 4-й армией.

После выхода Директивы № 35 началась кропотливая подготовка немецких войск к операции. Лимит времени заставлял германских генералов действовать быстро и энергично. [53] В развитие директивы № 35 главное командование сухопутных войск указывало, что решающее значение имеет теперь переброска шести пехотных дивизий из 2-й и 6-й армий, двух танковых дивизий из Германии, высвобождающихся соединений ГА «Север», 2-й танковой группы в ГА «Центр» до начала октября 1941 г. Отмечалось, что наступление группы армий может осуществиться до начала октября при следующих условиях: а) боевые действия ГА «Юг» в междуречье Днепр-Десна закончатся в основном до 25 сентября; б) пехотные соединения ГА «Центр» к началу октября не будут ослаблены оборонительными боями; в) погодные условия будут благоприятствовать осуществлению передвижения; г) войска ГА «Центр» удержат фронт и сохранят за собой базу снабжения Смоленск{143}.

Итак, основным замыслом первого этапа немецкого наступления на Москву осенью 1941 г. стал охватывающий удар на Вязьму. Вопрос — почему же была выбрана именно Вязьма? — требует некоторого пояснения. Дело в том, что сама идея подобного охватывающего удара родилась еще в начале августа 1941 г., но не в недрах ОКХ и ОКВ, как было принято считать ранее, а в штабе 3-й танковой группы. Офицер связи командования сухопутных войск, участвовавший в переговорах с командующим группой Г. Готом 11 августа доносил следующее: «...общие соображения 3 ТГр более продуманы. 3 ТГр не ожидает, в целом, как 2 ТГр разгрома противника перед его фронтом только путем лобовой атаки. Командование группы больше видит возможность к его уничтожению во взаимодействии со 2 ТГр, в создании «мешка» с завершением восточнее Вязьмы, для чего требуется держать вблизи группу Гудериана...»{144}

Хотя в сентябре 1941 г. части Г. Гудериана были отвлечены операцией на юге, идея «мешка» под Вязьмой не была забыта. 2-ю танковую группу призвана была заменить 4-я танковая группа генерала Гепнера, находившаяся в то время под Ленинградом. Это естественно ослабляло немецкие силы, предназначенные для захвата города на Неве, ставило под вопрос успешное соединение с финнами еще в 1941 г., однако, давало германскому командованию шанс сконцентрировать все имеющиеся силы на главном — московском направлении. В дальнейшем, несмотря на то, что 4-я танковая группа еще некоторое время действовала на северном участке советско-германского фронта расчеты ОКХ и ГА «Центр» стали основываться на ее участии в предстоящем наступлении на Москву.

После выхода директивы № 35, Вязьма стала фигурировать почти во всех документах германского командования, посвященных предстоящему наступлению. Более того, название этого города часто упоминалось в переговорах по телеграфу командующего ГА «Центр» с главнокомандующим сухопутными войсками. После 6 сентября между этими двумя военачальниками возникли некоторые разногласия относительно глубины продвижения германских войск на первом этапе операции. Как теперь представляется, эти разногласия, стали отражением сложившейся тогда обстановки на фронтах и изменившимся с начала кампании характером боевых действий. [54]

И для фон Бока, и для фон Браухича было ясно, что наступление дальше откладываться не может, но оба они никак не могли прийти к согласию относительно следующего вопроса: где должны соединиться танковые клинья окружения — там где это было указано в директиве (у Вязьмы) или все-таки дальше на востоке? Фон Бок предлагал не ограничиваться районом Вязьмы, а продвинуться дальше к Гжатску. Фон Браухич был осторожен и считал, что вариант завершения окружения у Вязьмы наиболее оптимален. Обатимся к трофейным документам.

8 сентября 1941 г. фон Бок просил главное командование сухопутных войск учесть следующие замечания: «...Рубежи укреплений по обеим сторонам Вязьмы, а также глубокоэшелонированное построение этих оборонительных рубежей позволяют провести операцию только за ними, то есть в направлении на Гжатск...»{145}

Фон Браухич придерживался другого мнения. 12 сентября он сообщил командующему группой: «...Основная цель операции, проводимой ГА «Центр» должна заключаться в том, чтобы вывести из строя, расположенный в центре группы войск Тимошенко основной стержень сосредоточения войск противника на ограниченной территории и плотным охватом уничтожить его...» Браухич отмечал, что немедленный удар на Москву из-за недостатка сил невозможен и только уничтожение окруженного противника позволит осуществить дальнейшие цели. «...Для намеченного двустороннего охвата ядра группировки Тимошенко необходимо взять направление общего наступления на Вязьму...»{146}

В тот же день командующий ГА «Центр» в донесении в генштаб ОКХ вновь указал, что необходимо «вместо охвата позиций противника под Вязьмой вклиниться в них сосредоточенным ударом флангов. По имеющимся сведениям противник располагает достаточным количеством сил на тыловых оборонительных участках. Таким образом, внутренние фланги ударных группировок удастся соединить только восточнее Вязьмы, примерно на полпути к Гжатску.»{147}

Необходимо отметить, что сведения фон Бока были не совсем верными. Немецкая разведка ошибалась. Основные советские резервы находились в непосредственной близости от фронта. (Значительные силы советского Резервного фронта были сосредоточены западнее Ржевско-Вяземского оборонительного рубежа или занимали совершенно самостоятельный участок обороны между Западным и Брянским фронтами — М. М.). Однако согласно данным немецкой разведки, выходило, что ГА «Центр» должна была встретить крупные советские силы восточнее Вязьмы; это подтверждалось и отчетными картами генштаба ОКХ («Lage Ost») за сентябрь 1941 г., на которых была нанесена непроверенная оперативная информация. [Карта № 3] В сводках отдела по изучению иностранных армий Востока говорилось: «...Признаков отступления противника перед центральным участком не наблюдается. Напротив, все больше подтверждается, что противник перегруппировывается к обороне и при этом рассредоточивается в тыл...» (сводка № 102 от 25 сентября 1941 г.).{148} [55] Однако суть разногласий германских командующих от этого не меняется. Фон Браухич пользовался теми же разведданными, что и фон Бок. Причина их спора не в различных источниках информации, а несколько глубже — она в различной оценке возможностей немецких войск, готовившихся к завершающему удару на Москву. [57]

И под Минском и под Смоленском германские танковые части старались продвинуться как можно дальше и охватить как можно больше сил противника. По сути, фон Бок в сентябре 1941 г. продолжал придерживаться этой прежней линии. Браухич, напротив, теперь отдавал предпочтение более осторожной точке зрения, считая силы ГА «Центр» недостаточными для более глубокого охвата группировки Тимошенко, чем это было запланировано в директиве № 35. Он предлагал, прежде всего, уничтожить советские войска, расположенные в непосредственной близости от фронта.

Необходимо подчеркнуть, что фон Браухич, в отличие от фон Бока, поддерживал мнение тех генералов, которые считали, что слишком глубокий охват противника становится теперь все более опасным, он чреват тем, что наступление может не достигнуть своей цели. Так, представители генштаба ОКХ, находившиеся при 3-й танковой группе предостерегали что «при выходе к далеко отстоящим целям, фронт охвата противника будет, как и до сих пор, недостаточно плотен и в этом случае крупные вражеские силы смогут прорваться и выйти, избегнув окружения, которое возможно будет завершить спустя лишь продолжительный срок. Время, же которое имеется в нашем распоряжении, ограничено»{149}.

В конечном итоге, в ОКХ решили использовать в первую очередь тактику «небольших мешков», а тем самым косвенно признавалось, что «тактика блицкрига» в России себя не оправдывает; сделалось необходимым на ходу приспосабливаться к действиям советских частей. Интересно, что 25 сентября 1941 г. начальник генерального штаба ОКХ генерал-полковник Ф. Гальдер приказал подчиненным ему офицерам связи собрать в войсках данные о приобретенном опыте кампании. Одним из вопросов, который рекомендовалось задавать полевым командирам, был следующий: «Вызывает ли чувствительность флангов необходимость отказаться от применявшегося до сих пор принципа — продвигаться далеко вглубь [обороны противника]»{150}.

Браухич настоял на своем, то есть на завершении охвата именно в районе Вязьмы. Фон Бок и далее не оставлял надежды на то, что ОКХ согласится с его мнением и позволит более глубокий первый удар, чтобы перерезать противнику жизненно важные коммуникации, разбить его резервы и уничтожить средства управления{151}. Но первоначальный замысел изменен не был. Все произошло так, как предписывалось в директиве ОКВ № 35, хотя Боку ранее и было обещано, что «все двери будут оставлены открытыми»{152}. Отказ германского командования от более глубоко охвата противника — стало одной из особенностей подготовки новой операции.

* * *

Приготовления германских войск к операции в полной мере учитывали местность для предстоящего наступления, вопросы своевременного подвоза войск, маскировки. Генштаб ОКХ определял количество корпусов и дивизий необходимых для каждого [58] направления, уточнял оперативные планы. Развертывание войск и их сосредоточение были возложены на командование группы армий, которому вменялось в обязанность руководить операцией. Выпускники германской академии генштаба (офицеры генштаба), находившиеся непосредственно в войсках и занимавшие различные командные должности, были ответственны за конкретизацию задач каждого соединения.

Необходимо отметить, что на начальном этапе подготовки операции большое внимание уделялось тому, чтобы район сосредоточения находился на значительном расстоянии от района наступления. Противник не должен был сделать правильного заключения о направлении главного удара{153}. Огромное значение для успеха наступления приобретали: маскировка, дезинформация противника (в том числе радиообман), распространение в тылу противника ложных слухов, а также учет рельефа местности, бесперебойное снабжение боеприпасами и т.д.

Масштабы приготовлений ГА «Центр» к наступлению в сентябре 1941 г. значительно превосходили все мероприятия группы по обеспечению наступательных действий в июле-августе 1941 г. Практически впервые после начала войны против Советского Союза, ОКХ и штаб ГА «Центр» так скрупулезно и тщательно решали вопросы управления и взаимодействия войск. Задачи ставились объединениям, находящимся не в наступлении, как это было в предыдущие недели и месяцы, а в обороне или на пути к линии фронта. С одной стороны, это упрощало подвоз техники и боеприпасов, пополнение частей резервами, а с другой (как это было перед началом войны) — появлялась возможность детальной проработки района предстоящих боевых действий, изучения противостоящих сил противника.

В основу замысла уничтожения противостоящего советских сил (как это было и перед началом наступления ГА «Центр» в Белоруссии в июне 1941 г. и позднее у Смоленска) был положен двусторонний охват противника. Ударные группировки ГА «Центр» были разведены на фронте и готовились окружить советские войска, прикрывавшие московское направление. Северная группировка сосредотачивалась в районе Духовщины, а южная — под Рославлем. Расстояние между группировками (острие которых должны были составить танковые соединения) было равным примерно 150 км, то есть почти в два раза меньшим, чем между 2-й и 3-й танковыми группами перед началом «Барбароссы». Такое построение войск было вызвано, во-первых, необходимостью взять в кольцо наиболее многочисленную советскую группировку, расположенную вдоль шоссе Минск-Москва, а во-вторых, тем, что немецкая разведка знала — в каких именно местах передняя линия эшелонированной советской обороны имеет наибольшую, а в каких наименьшую плотность. Немецкие удары приходились по слабым участкам советского фронта и позволяли уже на начальном этапе сражений избежать крупных потерь. 19 сентября предстоящая операция получила кодовое наименование «Тайфун». [59]

* * *

К середине сентября 1941 г. немецкому командованию стало ясно, что бои на Украине, возможно, будет завершить до конца текущего месяца. Следовательно, появилась возможность задействовать в предстоящем наступлении в полную силу моторизованные и танковые соединения 2-й танковой группы. С другой стороны, окончательно решился вопрос использования на фронте ГА «Центр» крупных сил из ГА «Север. 15 сентября Гитлер отдал приказ о переброске 4-й танковой группы на центральное направление для участия в наступлении на Москву. Максимальные силы и средства сосредотачивались против «группировки Тимошенко».

Следует упомянуть об еще одном важном обстоятельстве. Как уже отмечалось, к началу наступления германское командование сумело получить достоверные сведения о расположении советских войск на передней линии обороны. Еще 12 сентября фон Браухич отметил, что направление восточнее Рославля и восточнее Велижа являются наиболее уязвимыми участками советского фронта. Чуть позднее, в своей сводке № 102 от 25 сентября 1941 г., отдел по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ сообщил о прочности советской обороны напротив внутренних флангов 4-й и 9-й немецких армий, то есть непосредственно в районе шоссе Москва — Смоленск{154}.

16 сентября 1941 г. фон Бок издал директиву № 1300 («Директивы для новой операции»), которая в полной мере учитывала сложившуюся к тому времени ситуацию на фронте германских сил. Согласно оперативному замыслу, разработанному штабом группы и изложенному в этой директиве, 4-я армия (с подчиненной 4-й танковой группой) и 9-я армия (с подчиненной 3-й танковой группой) должны были осуществить прорыв обороны противника по обеим сторонам шоссе Рославль-Москва и севернее автодороги Смоленск-Москва и зажать противника в клещи у Вязьмы. Частям 9-й армии предстояло также продвинуть свои войска в направлении на Ржев. Задачей 2-й армии было наступление между Почеп и Снопоть в направлении на Сухиничи, Мещовск и на южном фланге на Брянск. 2-й танковая группа, местом сосредоточения которой являлась местность в районе Рыльск, Почепа и Новгород-Северский должна была ударить через линию Орел — Брянск. Указывалось, что танковая группа продвигается «с юга в направлении позиций противника на реке Десна и вытесняет его во взаимодействии со 2-й армией в дуге рек Судость, Десна». Главное командование сухопутных войск дало указания, чтобы правый (южный) фланг 2-й танковой группы прикрывался реками Свапа и Ока.

В директиве также говорилось, что ситуация на флангах группы армий «Центр» в период наступления будет следующей: на северном фланге — 16-я армия (ГА «Север») будет «оборонять линию озер на участке Осташков, озеро Ильмень, Волхов»; а на южном фланге — соединения ГА «Юг», предположительно, будут «наступать в общем направлении на Харьков»{155}

Для операции предназначались силы двадцати двух немецких корпусов. В наступлении должны были принять участие (теперь в полном объеме) [60] соединения 2-й танковой группы. Более того, под Рославль перебрасывалась из района Ленинграда соединения 4-й танковой группы. Из состава ГА «Юг» фон Бок получал также две танковые, две пехотные и две моторизованные дивизии. Из резерва главного командования группе армий были переданы полностью укомплектованные 2-я и 5-я танковые дивизии, прибывшие из Германии, которые должны были войти в состав 40-го корпуса, 4-й танковой группы{156}. 19 сентября началась переброска в район действия ГА «Центр» 27-го армейского корпуса из района расположения ГА «Д» (во Франции){157}.

Таким образом, общий фронт предстоящего наступления ГА «Центр» против советских сил на западном направлении расширился до 600 км: от верховий Зап. Двины — на севере, до Глухова и Шостки (Украина) — на юге. Это давало возможность проводить операцию более решительно, использовать широкий маневр и не опасаться удара по южному флангу соединений, предназначенных для окружения противника под Вязьмой.

Часть дивизий ГА «Центр» оставалась в обороне восточнее и северо-восточнее Смоленска. Интересно, что в резерве группы армий оставались всего два соединения 19-я танковая дивизия и 900-я учебная бригада, кроме того имелся моторизованный полк СС «Великая Германия».

Некомплект личного состава немецких соединений, составлявший на конец августа в некоторых дивизиях до 25 %{158} (при штатной численности германской пехотной дивизии — 16.859 чел., моторизованной — 14.089 чел. и танковой — 16.000 чел.) был пополнен в пехотных дивизиях живой силой, — примерно до 90 % штатной укомплектованности. Количество танков в танковых и моторизованных дивизиях было доведено до 80–100 % по штату{159}.

Вследствие подвоза танков, моторов и запасных частей к началу октябрьского наступления ГА «Центр», количество находящихся в ней боеспособных танков увеличилось в два-три раза. Более того, 4-я танковая группа получила полностью укомплектованные 2-ю и 5-ю танковые дивизии. Учитывая, что на 1 октября 1941 г. ГА «Центр» насчитывала 1700 танков, входивших в состав 14 танковых дивизий{160}, то в среднем на танковую дивизию приходилось около 120 бронированных машин. Согласно штатному расписанию, немецкая танковая дивизия могла включать в свой состав от 135 до 209 танков.

Часть соединений, перебрасываемых в группу армий с других участков фронта, оставались пока на значительном расстоянии от фронта. В частности в 20-х числах сентября в Невеле сосредотачивались штабы и части 57-го, 41-го, 56-го корпусов. ОКХ обращало особое внимание на скрытность перегруппировки войск, выход их на исходные рубежи наступления как можно в более позднее время и с проведением мероприятий по дезинформации противника. Перемещение частей необходимо было производить, по возможности, в ночное время{161}.

К началу операции общая численность ГА «Центр» достигла 1.929.406 чел. Она имела — свыше 14 тыс. орудий и минометов, около 1390 самолетов. В общей сложности, к [61] наступлению готовилось 78 дивизий (включая 14 танковых и 8 моторизованных). Авиационное обеспечение осуществлял 2-й воздушный флот генерал-фельдмаршала А. Кессельринга в составе двух авиакорпусов и одного зенитного корпуса{162}.

Накануне наступления командование 2-го воздушного флота тщательно спланировало взаимодействие авиации с сухопутными войсками. Для облегчения связи штаб Кессельринга размещался рядом со штабными палатками ГА «Центр» в лесном лагере около Смоленска. Предполагалось, что 8-й авиакорпус и его части ПВО будут содействовать прорыву 3-й танковой группы генерала Гота, «авиасоединение взаимодействия с наземными войсками» из состава 2-го авиакорпуса и 2-й корпус ПВО генерала О. Десслоха станут прикрывать колонны 4-й танковой группы генерала Гепнера, а специальное соединение подполковника графа К. фон Шенборна, входящее во 2-й авиакорпус, совместно с переброшенным с юга 1-м корпусом ПВО генерала В. фон Акстельма — способствовать прорыву 2-й танковой группы генерала Гудериана{163}.

Германские силы на московском направлении составляли теперь 42 % личного состава, 75 % танков, почти половину самолетов, 33 % орудий и минометов из общего количества, находящегося на всем Восточном фронте{164}.

Показательно, что по сравнению с 22 июня 1941 г. в состав ГА «Центр» входило теперь на два объединения больше, — добавились 2-я армия и 4-я танковая группа; а общее число дивизий увеличилось в 1,5 раза. Никогда немцы не использовали столь огромных сил в составе одной группы армий и не развертывали на одном стратегическом направлении три танковых объединения из четырех. Силы противостоящей группировки Красной Армии значительно уступали войскам ГА «Центр». В состав советских соединений на московском направлении входило: 1.250 тыс. чел., 7,6 тыс. орудий и минометов, 990 танков, 667 самолетов{165}.

По последним уточненным данным количество советских самолетов на московском направлении было большим. Можно даже говорить о примерном равенстве авиационных сил сторон на 1 октября 1941 г. Во фронтовой авиации имелось тогда 568 самолетов (389 исправных), а в 6-м истребительном корпусе ПВО (командир — полковник И. Д.Климов) — 432 (343 исправных). Более того, через несколько дней после начала битвы Ставка привлекла к ударам по немецким войскам пять дивизий дальней бомбардировочной авиации{166}.

Чрезвычайно важное значение для успеха операции «Тайфун» имело более чем полуторное превосходство немецких войск в танках. Примечательно, что ГА «Центр» сумела нанести поражение советскому Западному фронту в конце июня — начале июля 1941 г., значительно уступая ему в танках (2189 танков у Западного фронта{167} и 1590 танков у ГА «Центр». Теперь же наоборот, группа «Центр» значительно превосходила по танкам силы трех советских фронтов (Западного, Резервного и Брянского), прикрывавших московское направление (1700 танков у ГА «Центр» и 990 танков у советских фронтов). [62]

Во второй половине сентября 1941 г. в штабе ГА «Центр», в штабах ее объединений продолжалась кропотливая работа по подготовке операции. Все это время уточнялись задачи каждого соединения. 24 сентября в штаб-квартире фон Бока состоялось последнее оперативное совещание всех командующих немецкими полевыми армиями и танковыми группами с участием главнокомандующего сухопутными войсками фон Браухича и начальника генштаба ОКХ Ф. Гальдера. На следующий день, по итогам совещания, были даны следующие указания: День «Д» (начало операции ГА «Центр») для 2-й танковой группы — 30 сентября; для всех остальных соединений — 2 октября{168}. Генерал Г. Гудериан настоял на том, чтобы его группа выступила раньше ввиду отсутствия на его направлении дорог с твердым покрытием. Он желал также максимально использовать хорошие погодные условия для броска в район Орла и Брянска.

26 сентября 1941 г. фон Бок подписал приказ № 1620/41 о наступлении. В его первом абзаце говорилось: «После трудного времени ожидания группа армий возобновляет наступление». Предусматривался удар 4-й армии и подчиненной ей 4-й танковой группы по обеим сторонам шоссе Рославль-Москва, а затем их поворот на Вязьму. 9-я армия и подчиненная ей 3-я танковая группа должны были продвигаться через район г. Белый к железной дороге Вязьма-Ржев, а затем повернуть в районе верхнего течения Днепра в направлении автодороги западнее Вязьмы. 2-й полевой армии ставилась задача прорвать позиции противника в районе р. Десна и наступать на Сухиничи, Мещовск, в то время как 2-й танковой группе — нанести удар в направлении Орел-Брянск и во взаимодействии со 2-й армией вытеснить противника из района дуги рек Судость и Десна.

Отмечалось, что ГА «Север» силами 16-й армии будет прикрывать линию севернее оз. Жеданье, а ГА «Юг» наступать в восточном направлении севернее Харькова.

2-му воздушному флоту ставилась задача уничтожать советскую авиацию перед фронтом ГА «Центр» и поддерживать наступление всеми силами. В связи с этим, налеты на промышленные предприятия отходили пока на второй план{169}.

* * *

К началу операции «Тайфун» общая ситуация на советско-германском фронте оставалась крайне тяжелой для Красной Армии. На ряде направлений немцам удалось добиться новых крупных успехов.

В середине сентября 1941 г. части Красной Армии на Украине оказались в критической ситуации. 12 сентября войска 1-й танковой группы (командующий генерал Э.Клейст) ГА «Юг» развернули наступление с Кременчугского плацдарма на Днепре и прорвали фронт обороны советских войск. 16 сентября они соединились в районе Лохвицы со 2-й танковой группой, наступавшей в южном направлении. 5-я, 37-я, 26-я армии и частично войска 38-й и 21-й армий Юго-Западного фронта оказались в окружении. Большая часть советских солдат и офицеров попала в плен{170}. По немецким источникам в районе Киева было захвачено около 600 тыс. чел.{171}. По отечественным данным весь Юго-Западный [63] фронт потерял безвозвратно в Киевской оборонительной операции с 7 июля по 26 сентября 1941 г. — 531 тыс. чел.{172}

На северном фланге ГА «Центр» продолжали развиваться операции 57-го немецкого корпуса 9-й армии (имевшего в составе 19-ю и 20-ю танковые дивизии), временно подчиненного в оперативном отношении ГА «Север». Корпус имел цель наладить взаимодействие между 16-й и 9-й армиями вермахта.{173}

Северный фланг предстоящего наступления на Москву в конце сентября 1941 г. не переставал беспокоить командующего ГА «Центр». Стойкая оборона советских соединений западнее Валдайской возвышенности и условия той местности препятствовали продвижению сил 16-й армии (ГА «Север»), которые должны были помочь группировке фон Бока в наступлении на Москву. К середине сентября 1941 г. ГА «Север» сумела форсировать р. Ловать, захватить Демянск и выйти на подступы к Осташкову. Но в то же время, германская разведка отметила переброску восьми советских дивизий на фланги ГА «Центр», в том числе на ее стык с ГА «Север»; укрепление оборонительной системы на Валдайской возвышенности.{174}

Вопрос о поддержке наступления на Москву со стороны группы армий «Север» неоднократно обсуждался между главным командованием сухопутных войск и штабом фон Бока. Однако командующему ГА «Центр» пришлось сильно разочароваться. В соответствии с приказом ОКХ № 1494/41 от 10 сентября 1941 г., группа армий фон Лееба освобождалась от задач по поддержанию тесной связи с северным флангом 9-й армии. Основанием для такого приказа послужила именно непростая ситуация, которая сложилась тогда на правом фланге ГА «Север»{175}.

Фон Бок, узнав об этом решении, сильно усомнился возможно ли будет вообще осуществить охват противника. Почти немедленно он послал ответную телеграмму в ОКХ, в которой попытался выразить свой протест: «...Командование группы армий на основании поступившей директивы фюрера от 6 сентября 1941 г. рассчитывало на поддержку при наступлении со стороны группы армий «Север»… Такая поддержка делается невозможной. Приказ о двойном охвате противника делается необоснованным, фронтальное наступление 9-й армии усложняется настолько, что, учитывая снизившуюся в результате тяжелых оборонительных боев боеспособность соединений армии, стоит серьезно взвесить можно ли еще в этих условиях осуществлять наступление...»{176}

12 сентября в новой телеграмме в штаб ГА «Центр» Браухич успокоил Бока довольно своеобразным способом, выразив надежду, что «при тщательной подготовке и благодаря умелому и опытному командованию поставленная цель будет выполнена»{177}. Однако 19 сентября 1941 г. ОКХ вновь поставило фон Бока в известность, что «силы 16-й армии будут, вероятно, полностью заняты южнее оз. Ильмень по отражению вероятного наступления противника…» и, следовательно в атаке участия принимать не будут.{178} [64]

Фон Бок хорошо знал, что забота о флангах является одной из основных задач в предстоящем наступлении. И если на южном фланге ситуация складывалась более или менее приемлемая, то на северном теперь можно было ждать значительных осложнений.

В то же время в полосе самой ГА «Центр» немецкая разведка наблюдала сокращение наступательной активности советских Западного и Резервного фронтов. Отдел по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ 15 сентября 1941 г. отметил в своей ежедневной сводке: «... Советские пленные офицеры [захваченные на участке фронта ГА «Центр» — М. М.] говорят о переходе к обороне. Дальнейшие планы русского командования пока не ясны... Следует учитывать возможность, что в ближайшие дни русские произведут перегруппировку к обороне и, возможно, снимут часть сил с фронта перед ГА «Центр»{179}

Положение на московском направлении в середине сентября 1941 г. более или менее стабилизировалось. Части Западного, Резервного и Брянского фронтов пополнялись личным составом и техникой. Несмотря на тяжелейшие потери июля-начала августа 1941 г. войска Красной Армии, прикрывавшие путь на Москву, не только не утратили своей боеспособности, но и продолжали ее наращивать. В августе-сентябре 1941 г., с прибытием на фронт свежих сил, ими было проведено ряд частных наступательных операций. 6 сентября 1941 г. войска 24-й армии (командующий генерал-майор К. Ракутин) выбили немцев из Ельни. Освобождение этого города имело для Красной Армии огромное значение как в военном, так и в моральном плане: во-первых, устранялся опасный плацдарм для наступления на Москву; во-вторых, советские бойцы воспрянули духом, они увидели, что врага можно успешно бить и гнать на запад. Взятие Ельни, по сути дела, являлось первой серьезной и удачно проведенной наступательной операцией Красной Армии.

Хотя накал сражений в полосе ГА «Центр» несколько снизился, офицеры в боевых частях все чаще стали отмечать усталость военнослужащих вермахта. Отсутствие продвижения вперед, тяжелые условия фронтового быта, ежедневные неизбежные потери тяжело воспринимались германскими солдатами, привыкшими до этого к легким победам. Так, 268-я пехотная дивизия, согласно отчета офицера связи ОКХ при штабе ГА «Центр», потеряла к середине сентября 1941 г. уже 2.684 чел. убитыми и ранеными, но отдыха с начала кампании так и не получала. Личный состав дивизии «продолжал ютиться в землянках… почти не спал по ночам, завшивел... 45 % ее военнослужащих имели заболевания кишечника, у 15 % — заболевания с лихорадочными явлениями...»{180} Большие потери имели место и в других немецких соединениях.

В период подготовки «Тайфуна» германское командование было сильно обеспокоено тем, что до начала холодного времени года осталось не так уж много времени. Однако фон Браухич полагался на «умелое и опытное командование», имея ввиду штаб ГА «Центр» и лично фельдмаршала фон Бока, и надеялся, что тот способен в сжатые сроки добиться победы в сражении. После разгрома окруженных советских войск, о сопротивлении Красной Армии, по мнению ОКХ, можно было забыть. [65]

Здесь уместно будет сказать несколько слов о самом Федоре Боке, который до этого времени успешно руководил операциями вверенной ему группы. Личность командующего чрезвычайно точно подходила для осуществления агрессивных намерений германской военной машины и отражала настроения высокопоставленных представителей немецкого офицерского корпуса, воспитанных в духе прусских военных традиций. Характер этого полководца сыграл определенную роль в осуществлении наступления на советскую столицу.

Федор Бок родился в старинном немецком городе Кюстрин, на реке Одер — казармы которого помнили еще времена Фридриха Великого. Отец его был прусским генералом. С детства впитав в себя страсть к военному делу, Ф.Бок поставил себе главную цель жизни — во чтобы то ни стало достичь высших армейских должностей. Он окончил военную академию, служил в генеральном штабе, а в годы первой мировой войны участвовал в сражениях на Сомме и при Камбре, был старшим офицером генштаба при 200-й пехотной дивизии. После войны занимал ряд командных должностей в рейхсвере, быстро продвигаясь вверх по служебной лестнице. Будучи сотрудником Х. фон Секта, участвовал в деятельности «черного рейхсвера». Фон Бок не был противником нацизма и, в результате, оказался вполне подходящим человеком для фюрера. Необходимо отметить, что никто из сослуживцев фон Бока его особенно не любил, а тот, в свою очередь, не шевелил и пальцем, чтобы помочь кому-либо из своих коллег, оказавшемуся в трудной ситуации. Ф.Бок открыто выражал свое презрение ко всем штатским и не любил австрийцев.

В конце 1938 г. Бок уже в звании генерал-оберста (генерал-полковник) командовал войсками, которые оккупировали Судетскую область. Затем последовала польская кампания, где фон Бок командовал северной группой армий. В ходе западной кампании его штаб-квартира, находившаяся в расположении группы армий «Б», участвовала в разработке удара по Голландии и Бельгии. После победы под Дюнкерком, и капитуляции Франции Бок был произведен в фельдмаршалы.

Утверждают, что фельдмаршал Федор фон Бок не поддерживал идею вторжения в Советский Союз в 1941 г. Тем не менее, именно его штабу (ГА «Центр») досталась самая важная цель кампании — Москва. Его войска, в которые входили части талантливых немецких генералов Германа Гота (3-я танковая группа); Гайнца Гудериана (2-я танковая группа); фельдмаршала Гюнтера Ханс фон Клюге (4-я армия), летом 1941 г. одержали ряд больших побед над частями Красной Армии. В августе-сентябре 1941 г. Боку, однако, пришлось поступиться четырьмя из пяти танковых корпусов и тремя пехотными корпусами для операции на северном фланге и на Украине. Однако, он наряду с Браухичем, Гальдером, Альбертом Кессельрингом и другими немецкими военачальниками был активным сторонником удара на Москву{181}. В этом вопросе его уверенность в силу своих войск была неразрывно связана с амбициями незаурядного полководца. Бок был талантливым военачальником, способным руководить широкомасштабными и смелыми по замыслу операциями. Но простого признания заслуг и равной с другими генералами славы ему было [66] мало. Как отмечает известный западный историк А.Кларк, «для Бока было просто необходимо стать покорителем Москвы. Тогда бы он оказался поистине самым выдающимся среди германских фельдмаршалов, могильщиком большевизма и первым солдатом рейха. Его слава затмила бы авторитет самого Гинденбурга.»{182}

Не исключено также, что позиция фон Бока в споре с фон Браухичем относительно глубины охвата советских войск на московском направлении была связана и с его стремлением уже на начальном этапе операции продвинуть моторизованные части как можно ближе к Москве, создать выгодный плацдарм для завершающего удара по советской столице. Возможно, уже на том этапе он беспокоился за возможные осложнения на пути к столице после завершения окружения.

В октябре 1941 г. для фон Бока настало время воплотить свои амбиции в жизнь. Сейчас для него главным козырем являлась быстрота. От всех командиров, подчиненных ему частей он требовал — быстрого принятия решений и быстрого продвижения. Командир, по его мнению, должен был «раздумывать до начала боя... Если даже часть смертельно устала, командир должен найти средства и пути и начать преследование и провести его до конца...»{183} Такой приказ Ф.Бока, отданный 15 сентября 1941 г. и разосланный для подробного ознакомления вплоть до штабов дивизий, хорошо характеризует его стиль руководства войсками. Браухич рассчитывал на фон Бока, а тот — на своих подчиненных офицеров.

* * *

Намериваясь в осенних сражениях уничтожить Красную Армию, захватить Москву и жизненно важные промышленные районы СССР, гитлеровское командование строило прогнозы относительно перспектив своего нового наступления, собирало и анализировало данные об остающемся потенциале Советского государства, его армии.

По данным немецкой разведки, поступавшим в генштаб ОКХ в конце сентября выходило, что маршал Тимошенко{184} «для того чтобы удержать Москву, осуществляет перегруппировку. 13 дивизий уже отведены с фронта... Не исключена возможность, что готовится система отхода и отступления...»{185} В связи с этим, в ОКХ возникли опасения, что удар ГА «Центр» не достигнет поставленной цели, и противник сумеет отойти в тыл на заранее подготовленные позиции. (Отметим, что несколько советских дивизий действительно были сняты в конце сентября с фронта западнее Москвы и отведены в тыл. Но эти дивизии предназначались не для обороны Москвы, а для укрепления Юго-Западного фронта, который потерпел поражение).

Одновременно, германская разведка отмечала, что перед ГА «Центр» стоят силы всего 46-ти советских стрелковых дивизий, трех кавалерийских дивизий, пяти танковых дивизий. (Однако уже после завершения окружения под Вязьмой и Брянском немцы признали, что в полосе ГА «Центр» действовали как минимум 85 крупных советских соединений). Отделом по изучению иностранных армий Востока распространялись [67] неверные сведения, которые убеждали ОКВ, ОКХ и командование ГА «Центр» что Советский Союз почти полностью исчерпал свои ресурсы и вряд ли будет способен их восстановить. 27 сентября 1941 г. им отмечалось: «[у русских]... крупных резервов нет. Для новых формирований не хватает оружия... все ощутимее будет нехватка боеприпасов и горючего...».{186} Уже на этапе подготовки операции «Тайфун» в расчеты закладывалась ошибка. Возможная переброска большого числа свежих советских дивизий из внутренних округов СССР на подступы к Москве германским командованием не учитывалась.

Руководство вермахта после разгрома советского Юго-Западного фронта под Киевом, практически поставило крест на способности СССР продолжать активные боевые действия и считало, что Красная Армия едва ли сможет создать сплошной фронт между Ладожским озером и Черным морем, и тем более его удержать.{187} Уже после войны бывший начальник генштаба сухопутных войск Ф. Гальдер признался известному английскому историку Б. Лидделл Гарту, что Гитлер после битвы под Киевом прямо заявил: «с Россией в военном отношении покончено».{188}

Однако советская Ставка ВГК была другого мнения о своих силах, и даже, напротив, рассчитывала в будущем развернуть наступательные операции против группировки фон Бока. К сожалению, советское верховное командование, несмотря на многочисленные предупреждения об активной подготовке немецкого наступления на столицу (в том числе от командующего Западным фронтом генерал-полковника И.Конева), не сумело определить точное время его начала. Кроме того, командованием Западного, Резервного и Брянского фронтов были допущены непростительные просчеты при анализе ситуации на фронте. К этому можно отнести проведение поощряемых Ставкой ВГК частных наступательных операций в ущерб укреплению оборонительных позиций, а также неправильное определение направления возможных главных ударов немецких войск (основные силы советских фронтов прикрывали район шоссе Смоленск-Вязьма-Москва). В частности, генерал Конев 26 сентября докладывал Сталину и Шапошникову, что по материалам опроса пленного летчика «противник готовится к наступлению в направлении Москвы, с главной группировкой вдоль автомагистрали Вязьма-Москва…»{189}

Реалистическая оценка советским военным руководством сложившейся обстановки в конце сентября 1941 г., решительные действия некоторых командующих на фронте, более тщательный анализ данных разведки (следствием которого должно было стать иное распределение советских сил на московском направлении) могли бы предотвратить катастрофические последствия окружения советских войск под Вязьмой и Брянском.

В заключении этого раздела необходимо отметить следующий факт: несмотря на то, что ошибочные данные немецкой разведки об отсутствии у СССР крупных резервов, представленные в сентябре 1941 г., не повлияли серьезно на результаты начального этапа операции «Тайфун», тем не менее, в дальнейшем, они привели к крупным просчетам германского командования, явились одной из причин поражения немецких войск под [68] Москвой. В конце сентября 1941 г. германское командование строило свои прогнозы исходя из существующей военной обстановки и игнорировало остающийся людской, экономический и моральный потенциал советского народа. Немцы не принимали в расчет, что окончательный успех нового наступления может зависеть от способности Красной Армии в кратчайшее время подготовить и перебросить к фронту стратегические резервы.

И все же в тот конкретно-исторический период ситуация на всех фронтах складывалась для Красной Армии крайне неблагоприятно. Обстановка на западном (московском) направлении зависела от положения в стране в целом, а оно оставалось сложным, трудным и напряженным. Ввиду вынужденного отхода советских частей германским войскам удалось захватить наиболее развитую в промышленном отношении территорию европейской части СССР. К концу сентября 1941 г. Советское государство лишилось донецкого угля, многих металлургических предприятий, продовольствия Украины, что привело к резкому сокращению производственных, материальных и продовольственных ресурсов. Чтобы обеспечить всем необходимым вооруженные силы, советскому народу приходилось максимально напрягать все свои силы для налаживания массового производства боевой техники и вооружения, в условиях когда значительная часть предприятий эвакуировалась на восток.

Нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что многое в грядущей битве должно было решиться благодаря действиям конкретных сил и их руководства. В этой связи, следует отметить, что численное превосходство немецких войск, боевой опыт германских генералов, неожиданность начала операции и ошибки советского командования — сыграли роковую роль в трагедии частей Красной Армии под Вязьмой и Брянском. [69]

3. Октябрь 1941 года

Немецкое наступление на орловском направлении началось 30 сентября, а на вяземском — 2 октября 1941 г.

Дивизии 47-го и 24-го моторизованных корпусов танковой группы Гудериана нанесли удар по войскам левого крыла Брянского фронта. Соединения группы генерала А. Н. Ермакова, (три стрелковые, две кавалерийские дивизии, две танковые бригады) развернутые на этом направлении оказались неподготовленными к такому развитию событий. В первый день наступления 2-я танковая группа вышла в тыл советской 13-й армии. 1 сентября соединения 47-го корпуса захватили Севск и устремились на север. 24-й корпус, наступая на орловском направлении, к исходу дня увеличил глубину прорыва до 80 км. Немцы окружили две дивизии 13-й армии и отрезали от главных сил фронта группу Ермакова{190}. Успех 2-й танковой группы во многом был предопределен активностью 2-го воздушного флота «люфтваффе», авиационные соединения которого поддерживали танки Гудериана. И хотя ненастная погода несколько помешала работе немецкой авиации, все же бомбежка войск Брянского фронта началась одновременно с артиллерийской канонадой. В общей сложности немцы задействовали здесь около 300 боевых машин{191}. Германские самолеты буквально утюжили советские оборонительные позиции, расчищая путь для механизированных колонн вермахта.

В ночь на 2 октября 1941 г. солдатам Восточного фронта было зачитано обращение фюрера. В нем говорилось: «…Теперь за считанные недели три наиболее крупных промышленных района России без остатка будут в руках немцев [Северо-западный, Центральный, Донецко-Приднепровский промышленные районы — М. М.]... Сегодня, наконец, создана предпосылка для последнего жестокого удара, который еще до начала зимы должен разгромить этого противника, нанести ему смертельный удар»{192}.

К вечеру 2 октября штаб ГА «Центр» получил крайне обнадеживающие телеграммы от объединений, входивших в ее состав. На всех направлениях продолжалось успешное продвижение:

«... 2 ТГр: ...главные силы 2 ТГр движутся на Дмитровск, 18 тд форсировала р. Сев между Севск и Кокушкино... 48 корпус — воздействие противника перед Шепетовка в западном направлении;

9 А: …Первые позиции противника везде прорваны. Внезапность удалась. Противник слабый по численности, но упорно сопротивляющийся, без сильной артиллерийской поддержки. [70]

4 А: Противник упорный, но слаб, прежде всего по численности и в отношении артиллерии... Железнодорожные мосты юго-восточнее Буда неповрежденные в наших руках...

2 А: Железнодорожный мост через Десну в 15 км юго-восточнее Дубровка не разрушен. 52-я дивизия — заняла мост через р. Десна{193}.

Командование сухопутных войск отмечало, что наступление войск ГА «Центр» по всей ширине фронта застало противника врасплох и поэтому встретило первоначально лишь незначительное сопротивление: «...В общем же оборона противника оказалась слабее, чем предполагалось». Разведка пока не могла определить отходит ли противник планомерно или отступает под давлением немецких войск{194}. [Карта № 4]

К исходу дня части генерала Гота (3-я танковая группа) прорвали советский фронт на стыке 19-й и 30-й советских армий, а группа генерала Гепнера (4-я танковая группа) — в полосе обороны 43-й армии, к югу от Варшавского шоссе. В дальнейшем 4-я танковая группа смяла советские части и нанесла удар уже по второму эшелону Резервного фронта, — по войскам 33-й армии. К сожалению, все внимание Ставки ВГК в этот момент было приковано к Орловскому и Брянскому направлениям, а также к положению в районе Харькова. К этому времени 2-я танковая группа углубилась в полосу обороны Брянского фронта уже на 120 км{195}. Но ситуация в районе Вязьмы не рассматривалась пока как критическая.

Советское верховное командование не смогло оперативно среагировать на изменение обстановки и предотвратить дальнейший прорыв германских моторизованных соединений. В Генштаб РККА поступали пока донесения об успешных действиях в обороне 16-й, 20-й и 24-й армий Западного и Резервного фронтов и мало кто мог поверить, чтобы немецкие танки вышли уже на шоссе Спас-Деменск — Юхнов, обходя основную группировку советских войск.

4 октября германскому военному руководству стало ясно, что советские войска не проводят планомерный отход на запасные позиции, а обороняются, оказывая различное по силе сопротивление{196}. Более того, командование Красной Армии продолжало удерживать участок фронта между флангами прорывов немецких соединений. Оно пока не знало, что вечером 4 октября потеряло последний шанс для отвода войск в центре, и что провести организованно отступление теперь уже не удастся. Бронированные клинья 3-й и 4-й танковых групп продолжали развивать наступление в направлении Вязьмы, охватывая силы Западного и Резервного фронтов.

Как и на брянском направлении, немецкие прорывы на Вязьму осуществлялись после соответствующих обработок советской обороны авиацией. Германские самолеты действовали большими группами, нанося массированные удары по частям Красной Армии. Только 4 октября соединения 8-го авиакорпуса произвели 152 самолето-вылета пикировщиков и 259 рейдов бомбардировщиков в треугольнике Белый-Сычевка-Вязьма. [71]

Оперативное соединение Фибига выполнило соответственно 202 и 188 вылетов для ударов по тылам и коммуникациям Резервного и Брянского фронтов. Германские экипажи доложили об уничтожении 22 танков (в т.ч. четырех тяжелых), трех нефтехранилищ и не менее 450 автомашин{197}. [73] Следует отметить, что командиры немецких сухопутных корпусов и дивизий хорошо понимали поставленные перед ними задачи и стремились выполнить их точно и в срок. Если немецкая часть должна была пройти в сутки определенное количество километров, то она, как правило, проходила их даже если для этого приходилось совершать ночной марш. Сухая погода благоприятствовала продвижению войск и обеспечивала непрерывную поддержку авиации.

Действия же советских войск по началу даже несколько удивили германских полевых командиров. Прорыв 3-й танковой группы через Белый, Холм, р. Днепр на Вязьму развивался настолько успешно, что штаб объединения генерал-полковника Гота поначалу опасался, что противник уже заранее отошел на тыловые позиции{198}. В первые дни наступления число советских военнопленных, захваченных немецкими частями было еще не так велико, но некоторые генералы могли уже «похвастаться» своими успехами. Так 3 сентября командующий 4-й армией фельдмаршал фон Клюге докладывал в штаб группы, что корпус под командованием генерала Гейера (9-й армейский корпус), находящийся в 4-х км от Ельни, захватил уже 2.500 пленных. «...[Пленные] в один голос показывали, что им дан приказ безусловно держаться...»{199}

Некоторое замешательство возникло 3 октября в штабе 8-го армейского корпуса генерала Гейтца, входящего в состав 9-й армии. Причиной тому стали данные воздушной разведки, полученные наземными частями.

Здесь необходимо сказать, что во время проведения операции «Тайфун» (как, впрочем, и в предыдущих операциях) в немецких моторизованных и пехотных соединениях было хорошо налажено взаимодействие с авиацией. При командовании каждого объединения создавался штаб связи ВВС, принимающий от наземных частей заявки на бомбежку войск противника и передающий их в эскадрильи, осуществляющие воздушную поддержку наступления. Более того, при управлении каждого корпуса и дивизии, действующих на главном направлении находились офицеры «люфтваффе», которые держали связь непосредственно с боевыми группами самолетов в воздухе{200}.

Командир одной из немецких эскадрилий сообщил вечером 3 октября представителю ВВС при штабе 8-го армейского корпуса, что огромная советская автоколонна с солдатами, протяженностью в 20 км, двигаясь с востока на запад, подошла на расстояние трех км к Ярцеву (вероятней всего это были части 16-й либо 19-й армий Западного фронта — М. М.). Немецкое командование стало опасаться — не собираются ли советские войска атаковать и подрубить глубокий фланг 9-й немецкой армии?{201} Такой удар, возможно поставил бы под вопрос успех дальнейшего продвижения германских соединений к Вязьме с северо-запада. Однако уже на следующий день движение этой колонны было замечено в обратном направлении, — на восток. Командование Западного фронта упустило шанс на начальном этапе сражения попытаться предотвратить катастрофу окружения своих войск мощным [74] ударом по южному флангу 9-й немецкой армии, который заставил бы германских генералов тратить время и силы на его нейтрализацию.

4 октября 28-я пехотная дивизия (9-й армии) овладела выходом из леса, расположенного восточнее р. Вопь, в районе Боголюбова. Перед ней накапливались отходящие советские колонны на единственной дороге, ведущей из района наступления в тыл. Вблизи деревень Бердяева и Хващевка сражение с арьергардами 30-й и 19-й армий достигло наивысшего накала. Немцам, однако, удалось обойти советские части, продвигаясь по лесистой местности и выйти им в тыл. Вскоре части 8-го армейского корпуса вышли к верхнему течению р. Днепр (в районе Павлово) и обезопасили восточный фланг 9-й армии, наносящей с северо-запада главный удар на Вязьму{202}. Существуют данные советского командования, которые показывают, что на этом участке фронта германские солдаты часто шли в атаку пьяными. Они бежали вперед в полный рост, несмотря на ожесточенный пулеметный и ружейный огонь с советской стороны. В результате, только одна 110-я немецкая пехотная дивизия понесла за несколько дней боев потери до 4 тыс. чел. убитыми и ранеными{203}.

На Днепре части Красной Армии имели хорошо подготовленную систему обороны. Однако, должного сопротивления войскам вермахта они оказать не сумели. В боевых донесениях от 41-го и 56-го моторизованных корпусов 3-й танковой группы, которые наступали севернее 8-го и 5-го армейских корпусов 9-й армии, отмечалось, что германские танки появились на позициях противника у Днепра как раз в момент его отхода. Немецкие авангардные подразделения докладывали о советских колоннах, двигающихся по дорогам на восток{204}.

К исходу 4 октября острие танкового клина генерала Гота (3-я танковая группа) находилось уже в 60-ти, а Э. Гепнера (4-я танковая группа) — в 70-ти км от Вязьмы. Советские войска, удерживавшие позиции между флангами участков прорыва были удалены от города на 100–110 км. На просьбу командующего Западным фронтом И.Конева разрешить тогда отход к Ржевско-Вяземскому рубежу Верховный Главнокомандующий Сталин не ответил{205}.

5 сентября 1941 г. ОКХ отметило, что на четвертый день наступления противник все еще не начал отвод своих главных сил, а отход на отдельных участках фронта (9-й и 4-й армий) «...обусловлен различной боеспособностью соединений противника и по-разному складывающейся боевой обстановкой». То, что советские войска продолжали удерживать фронт по обеим сторонам шоссе Смоленск-Москва было выгодно германскому командованию. Оно теперь ожидало, что в окружение попадет около 70-ти крупных соединений в районах Брянск и Вязьма{206}.

В донесениях от передовых немецких частей появились сведения, что сила сопротивления противника стала слабее, чем раньше; у него все в больших масштабах вырисовывались явления разложения. Штаб 3-й танковой группы позднее сделал из этого [75] факта вывод о том, что «постоянные неудачи русских как в обороне и наступлении, так и при отходе, по-видимому, сломили его силу сопротивления...»{207}

Операция «Тайфун» продолжала развиваться точно по сценарию. 6 октября, когда кольцо окружения под Вязьмой было сужено до 20 км, Ставка ВГК, наконец, разрешила командующему Западным фронтом И. С. Коневу начать отход. Одновременно Ставка приняла решение об отводе в ночь на 6 октября войск Резервного и Брянского фронтов{208}. Однако к этому времени ситуация для советских войск стала катастрофической.

9-й немецкой армией был прорван днепровский рубеж восточнее Дернова, а «перед флангом охвата 4 А, — как отмечалось в немецких документах, — силы противника были разбиты и не оказывали сопротивления,… у русских стали проявляться элементы деморализации». На участках наступления 20-го и 9-го германских армейских корпусов советские войска под прикрытием арьергардов отходили на северо-восток{209}.

К сожалению, мужественное (но не всегда умелое) сопротивление воинов Красной Армии не смогло остановить объединения Г. Гота и Э. Гепнера. Многие советские дивизии Резервного и Западного фронтов комплектовались из ополченцев, которые не имели необходимого опыта и выучки. В то же время немцы по максимуму использовали свое преимущество в огневой мощи и подвижности. Еще одной причиной обусловившей тщетность попыток преградить путь танковым клиньям вермахта стал тот факт, что немцы часто знали о намерениях советского командования. Германские полевые командиры оперативно использовали в своих интересах радиоперехваты переговоров между советскими штабами и применяли радиообман.

6 октября 1941 г., в 13 час. 05 мин. пост управления радиоперехватом ГА «Центр» передал в оперотдел штаба группы фон Бока следующий приказ командования советского Западного фронта командующему 32-й армией. (32-я армия вместе с 20-й армией 5 октября была выведена из состава Резервного фронта и подчинена штабу Западного фронта). Текст приказа гласил: «С рассветом 7 октября всеми силами ударить в стену танковых войск противника, которые движутся по дороге Юхнов-Знаменка. Должны быть приняты все меры». 4-я немецкая армия фельдмаршала Клюге моментально получила ориентировку относительно действий советских частей и приняла соответствующие меры по недопущению их прорыва{210}.

Уверенность немцев в собственном превосходстве достигла к этому моменту наивысшего предела. Пользуясь неразберихой в действиях Красной Армии германское командование стало еще шире применять радиообман. В то время, когда штаб 4-й армии получал для ознакомления перехваченный документ противника, севернее Вязьмы (в полосе действий 3-й танковой группы) германская разведка пыталась ввести в заблуждение штаб советской 242-й стрелковой дивизии (30-й армии). Еще 5 октября части этой дивизии вышли к дороге Белый-Вязьма, имея намерение перейти ее в восточном направлении. Однако дорога была уже блокирована немецкими войсками. Командование дивизии старалось [76] наладить связь со штабом армии и получить указания о дальнейших действиях. Когда же, наконец, рация вышла в эфир, то на первый запрос пришел странный и односложный ответ — «ждите».

Позднее выяснилось, что на волне дивизии работала радиостанция немцев, которая и передавала для штаба 242-й дивизии приказание «ждать», а также неясные шифровки и информацию с целью задержать советские подразделения на месте, а затем уничтожить их.

С 8 час. 5 октября до 12 час. 6 октября 1941 г. дивизия находилась без движения. К утру 6 октября 1941 г. стало ясно, что выход из окружения с матчастью уже невозможен, так как немцы подтянули в этот район крупные силы. Командование советского соединения, наконец, осознало, что полученные радиограммы не что иное, как дезинформация и приняло решение пробиваться на восток без тяжелого вооружения{211}. 10 октября 1941 г. часть сил дивизии и ее штаб сумели прорваться из вражеского кольца. Две группы, общей численностью 800 чел., пробились в район расположения 29-й армии и пополнили собой соединения 220-й и 250-й стрелковых дивизий. Около 700 чел. (в основном тыловые подразделения) вышли восточнее Можайска и были обращены на формирование 2-й Московской стрелковой дивизии{212}.

7 октября 1941 г. кольцо окружения под Вязьмой замкнулось. Западнее города 7-я танковая дивизия (3-й танковой группы) соединилась с 10-й танковой дивизией (4-й танковой группы). Согласно оперативным данным, нанесенным на отчетную карту ОКХ 8 октября 1941 г. в «котел» попали части 19-й, 20-й, 24-й и 43-й советских армий в составе 23-х стрелковых дивизий и 3-х танковых дивизий, кроме того отдельные части 8-ми стрелковых и 2-х танковых дивизий. Около 6-ти стрелковых, одной танковой дивизий и одной танковой бригады вынуждены были действовать в разрозненных боевых порядках в районе деревень Медведки-Преображенское, севернее Спас-Демянск{213}. Под Брянском окружение 3-х советских армий (50-й, 13-й, 3-й) было завершено спустя два дня, 9 октября.

7 октября штаб ГА «Центр» издал приказ № 1870 о продолжении операций на московском направлении. В нем говорилось: «Окруженные западнее Вязьмы армии противника находятся перед своим уничтожением. Весь фронт окружения продолжает против них наступление. Все могущие быть высвобожденными части должны немедленно приступить к преследованию избегнувших окружение частей противника с тем, чтобы не дать ему возможность создать новый фронт обороны...»{214} [Карта №5]

Наряду с задачей уничтожения противника в «котле» под Вязьмой, которое возлагалось на дивизии 4-й и 9-й немецких армий, фон Бок поставил своим войскам следующие задачи: 2-я танковая армия (до 1 сентября 1941 г. 2-я танковая группа — М. М.) — при первой возможности прорваться к Туле и продвигаться дальше на Каширу, Коломну и Серпухов; 13-й и 12-й армейские корпуса (4-й армии) — наступать с рубежа Калуга, Медынь в северо-восточном направлении; 57-й моторизованный корпус (4-й армии) — захватить переправы через р. Протва; незанятые блокированием «котла» дивизии 4-й танковой группы [77] — продвигаться вдоль автодороги от Вязьмы на Можайск; высвобождающиеся силы 3-й танковой группы — подготовиться к дальнейшему удару в направлении Калинин, Ржев; 2-я армия — во взаимодействии с частями 2-й танковой армии уничтожить противника в районе Трубчевск, Жиздра{215}.

У командования ГА «Центр» были все основания рассчитывать на быстрое уничтожение советских войск под Вязьмой. Теперь части РККА, которые оставались неразбитыми и держали оборону между флангами германских прорывов, начали отход со своих позиций на восток, рассчитывая с ходу пробить брешь в немецком кольце. Быстрое отступление соединений Западного и Резервного фронтов (уже после завершения окружения) было на руку командованию ГА «Центр», так как теперь у советских войск не оставалось пространства для маневра. Преследуемые с запада германскими [79] пехотными дивизиями, части Красной Армии упирались в стальную завесу на востоке. На фронте шириной 80 км, южнее и севернее Вязьмы, немцы сосредоточили 6 танковых дивизий (2-ю, 5-ю, 6-ю, 7-ю, 10-ю и 11-ю){216}. Непосредственно Вязьму прикрывала 10-я танковая дивизия. Фронт советской обороны быстро сужался, а все попытки командования 19-й армии (генерал-лейтенанта Ф. М. Лукина) и 20-й армии (генерал-лейтенанта Ф. А. Ершакова) прорваться в районе деревни Богородицкое (северо-западнее Вязьмы) и в районе Панфилово-Юшково (южнее Вязьмы), предпринятые 8–12 октября 1941 г. окончились неудачей.

К сожалению, советская авиация не смогла оказать реальной помощи окруженным войскам. Не было налажено должного снабжения отрезанных частей, плохо работала авиаразведка. Прорывы из окружения осуществлялись не в самых подходящих районах — именно там, где были сосредоточены мощные германские заслоны. Получилось, что немцы от воздушных наблюдателей хорошо знали о всех намерениях окруженных, а те — ничего о своем противнике. У ВВС Красной Армии не имелось необходимых средств для организации «воздушного моста», лишь эпизодически войскам сбрасывалось некоторое количество боеприпасов{217}.

Уже 9 октября 1941 г. командование 8-го армейского корпуса сообщило в штаб 9-й армии, что днепровский рубеж в районе Павлова пройден. Было отмечено, что русские отвели с него так много сил, что «можно было, преодолевая слабое и несогласованное сопротивление, пройти этот участок и прорвать оборонительную полосу...» Наступившая плохая погода, дождь, слякоть не помешали немецким частям совершать непрерывное движение, в том числе автотранспорта. Правда теперь приходилось больше полагаться на ускоренные марши во время ночных заморозков{218}.

Согласно отчетной карте ОКХ на 13 октября 1941 г., количество соединений Западного и Резервного фронтов, попавших в кольцо, составляло уже 24 стрелковых дивизии, 3 танковых дивизии и части 15-ти стрелковых и 7 танковых дивизий{219}. Между тем в сводках ОКХ продолжали появляться новые номера окруженных советских дивизий. В общей сложности в двух «котлах» под Вязьмой и Брянском оказались — 7 полевых управлений армий (из 15-ти); 64 дивизии (из 95-ти); 11 танковых бригад (из 13-ти); 50 артиллерийских полков (из 62-х){220}. Для войск Западного и Резервного фронтов создалась критическая ситуация. Боевые действия сторон под Вязьмой и Брянском и положение советских войск на московском направлении в октябре 1941 г. были отражены в ежедневных сводках отдела по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ. (см.: Приложение, док. № 4)

Действуя испытанными методами, командование ГА «Центр» попыталось расколоть фронт окружения западнее Вязьмы на две части, чтобы было легче подавить сопротивление и волю к борьбе советских войск. Для этой цели 12 октября 1941 г. 87-я пехотная дивизия, в боевом дозоре которой находился командный пункт 8-го армейского корпуса, пробилась с [80] запада, вдоль автострады, к Вязьме. Была установлена связь с находящимися в городе частями 10-й танковой дивизии.

12 октября части 8-го корпуса участвовали в тяжелейшем бою с советскими войсками, прорывавшимися через автостраду с севера на юг западнее Вязьмы. (Генерал Лукин пытался вывести подчиненные ему силы на соединение с генералом Ершаковым). Лукин не знал, что в районе Селиваново, где находился Ершаков, сопротивление окруженных было уже практически подавлено{221}. Тем не менее, немцы не смогли сдержать последнего отчаянного натиска советских солдат и в ночь с 12 на 13 октября значительная их часть, в результате тяжелых и кровопролитных боев, смогла прорваться на юг. Однако, там они попали в новое окружение — теперь 4-й немецкой армии. 13 октября местность в районе автострады Смоленск-Вязьма была очищена{222}. Советские войска прекратили организованное сопротивление, хотя разрозненные группы продолжали сражаться в тылу у немцев еще как минимум десять дней.

Картина завершившегося сражения была поистине трагичной. Офицер из штаба 8-го армейского корпуса передал свои впечатления от увиденного им тогда в отчете, подготовленном для командования соединения. В нем говорится: «...Наступил мороз и выпал первый снег. Бесконечные потоки русских пленных шли по автостраде на запад. Полны ужаса были трупные поля у очагов последних боев. Везде стояли массы оседланных лошадей, валялось имущество, пушки, танки». Значительны были и немецкие потери. Только один 8-й армейский корпус в период 2–14 октября 1941 г. потерял 4.077 чел. (убитыми, ранеными, пропавшими без вести). Однако его части за это время пленили 51.484 советских военнослужащих, и взяли в качестве трофеев — 157 танков, 444 орудия и др. имущество{223}.

Если под Вязьмой все было уже кончено, то в районе действия 50-й, 3-й и 13-й советских армий Брянского фронта (командующий фронтом генерал-лейтенант А. И. Еременко, а с 14 октября 1941 г. — генерал-майор Г. Ф.Захаров) еще продолжались кровопролитные бои. Только 9 октября 1941 г. соединения 2-й армии генерала Вейхса смогли соединиться со 2-й танковой армией Гудериана северо-западнее Брянска, расчленив тем самым советскую группировку на две части: северную — в районе Брянск, Дятьково (50-я армия) и южную — в районе Трубчевск, Суземка, Навля (13-я и 3-я армии){224}.

Особенностью сложившейся ситуации было то, что если для 13-й армии (генерал-майора А. М. Городнянского) и 3-й армии (генерал-майора Я. Г. Крейзера) соединение частей Вейхса и Гудериана означало фактическое окружение, то для 50-й армии (генерал-майора М. П.Петрова) оставалась возможность отступления на северо-восток, на город Белев. К 8 октября командование ГА «Центр» смогло прикрыть это северо-восточное направление лишь силами 112-й пехотной дивизии и частично 52-й пехотной дивизии (2-й армии). Здесь немцы не имели сплошного фронта{225}. Однако начавшийся успешный прорыв 50-й советской армии на Белев был вскоре остановлен по приказу Б. М.Шапошникова, начальника Генштаба [81] РККА. Все попытки частей армии пробиться в юго-восточном направлении (на р. Рессета) оказались безуспешными. Потеряв здесь свыше 80 % личного состава и более 97 % артиллерии, лишившись командующего генерала М. П.Петрова, остатки армии все же вышли из окружения, но в направлении на северо-восток, на Белев{226}.

Катастрофическим было положение 3-й армии генерала Крейзера, которая вела бои в районе Дмитровск-Орловский. Из окружения в районе северо-восточнее Поныри смогли пробиться лишь 3 тыс. чел.{227}

Соединения 13-й армии генерала Городнянского изначально пробивались на юго-восток, в общем направлении на Севск. Это было обусловлено как оперативной обстановкой, так и наличием за рекой Свапа частей из группы Ермакова, контратаковавших силы немецких 34-го армейского и 48-го моторизованного корпусов Гудериана.

9 октября для немецкого командования в этом районе создалась непростая обстановка. Генерал-полковник Гудериан требовал выступления всех частей 48-го корпуса на Севск. В полдень 11 октября в районе южнее Севск на восток прорвались крупные силы советской 13-й армии (около двух дивизий). Дальнейшее продвижения немецких 9-й танковой и 16-й моторизованной дивизий на Дмитровск-Льговский встало под вопрос. Документы штаба 48-го корпуса говорят о том, что прорыв соединений 13-й армии вызывал в то время наибольшее беспокойство у Гудериана.

13 октября генерал-полковник Гудериан отправился в расположение 48-го корпуса, чтобы лично руководить действиями его сил. Однако и на следующий день ситуация не улучшилась. 14 октября немцам пришлось даже оставить деревню Тепловка и бросить там две артиллерийские батареи. Прорыв советских войск приобретал угрожающие формы. С востока же, в направлении Студенок, навстречу 13-й армии все ближе подходили части группы Ермакова. Им удалось даже навести мост через реку Свапа северо-восточнее Злобино. Для немецкого командования дело осложнялось еще и тем, что войска 34-го корпуса следовавшие за 48-м корпусом несколько отстали. В результате на дороге южнее Злобино образовалась брешь шириной в 4 км, которую командование 2-й танковой группы пока закрыть не могло. На восток стали уже просачиваться мелкие группы из 13-й армии. Однако во второй половине дня 16 октября немецкому мотоциклетному батальону, продвигавшемуся с юга, удалось установить связь с 3-м батальоном 156-го пехотного полка и таким образом закрыть брешь. Только отдельным советским частям удалось в ночь на 17 октября прорваться в направлении моста через р. Свапа{228}.

Наступившая плохая погода чрезвычайно затрудняла действия обеих сторон. Однако, достигнув дорог с хорошим покрытием, идущих через Брянск, Орел и Курск немцы получили явное преимущество и смогли быстро продвинуться в обход оборонительных позиций советских войск. Путь отступления для частей Красной Армии был прегражден. Из окружения смогли выйти лишь 10 тыс. чел. 13-й армии генерала Городнянского{229}. [82]

Итог «сражения на уничтожение» под Вязьмой и Брянском был тяжелейшим для советских войск. Согласно предварительным оценкам ОКХ от 14 октября 1941 г. в плену оказались свыше 500.000 советских войск, было захвачено 3 тыс. орудий, 800 танков и др. техника. Чуть позже, к 18 октября 2-я полевая армия доносила о пленении 55.105 чел. и захвате трофейного имущества: 477 орудий, 21 танка, 1066 автомашин и др. техники{230}. В сводке германского верховного командования вскоре появились сообщения о взятии в плен 663 тыс. красноармейцев и командиров, уничтожении или захвате 1.242 танков и 5.412 орудий. По недавно опубликованным данным за первые 2–3 недели боев под Москвой Красная Армия лишилась до одного миллиона человек, из которых (по немецким источникам) около 688 тыс. пленными{231}.

Следует, однако, сказать, что действия окруженных под Вязьмой и Брянском советских частей сыграли важную роль в спасении столицы. Для ликвидации двух огромным котлов ГА «Центр» пришлось привлечь до 61 % своих дивизий (48 из 78) и затратить на это от 7 до 14 суток{232}.

К середине октября «люфтваффе» снизили воздействие на советскую оборону на ближних подступах к Москве. Важнейшим направлением была признана борьба с окруженными под Вязьмой и Брянском советскими войсками. Таким образом, сопротивление отрезанных соединений Красной Армии сковало значительные силы германской авиации. Так, эскадра пикировщиков «Иммельман» постоянно бомбила окруженные войска, не давая им организовать прорыв{233}.

Однако, фактически, теперь все пути на Москву были открыты, а немецкие дивизии, продолжавшие наступление на восток, имели подавляющее превосходство в силах над советскими частями, тем или иным образом сумевших избежать окружения.

* * *

Спустя всего полмесяца после поражения под Киевом, Красную Армию постигло под Вязьмой новое величайшее бедствие. В советской стратегической обороне на московском направлении образовалась брешь шириной около 500 км. Закрыть ее было нечем или почти нечем. 8 октября 1941 г. отдел по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ констатировал, что противник не имеет в своем распоряжении крупных сил, чтобы остановить продвижение немецких войск восточнее Вязьмы{234}.

Германское командование решило, что с Советами покончено и Москва в ближайшее время падет, но чтобы застраховать себя от неожиданностей руководство вермахта решило одновременно с продвижением к столице, сходу провести совершенно новую, незапланированную ранее операцию и разгромить советские войска, в районе Валдайской возвышенности. Этим, в частности, был бы обеспечен северный фланг ГА «Центр» в момент ее удара непосредственно на Москву. [83]

Германские замыслы были поистине гигантскими и явно соответствовали той атмосфере эйфории, которая сложилась после завершения окружения под Вязьмой. Немецкие генералы переоценили свои силы, считая, что теперь им можно делать с Красной Армией все что угодно. Территория, предназначавшаяся для наступления, простиралась практически через весь Валдай, захватывая часть Ленинградской области. Планировалось привести в движение значительные силы ГА «Север» в юго-восточном направлении, а навстречу ей бросить подвижные соединения 9-й армии и 3-й танковой группы. Такая операция как нельзя лучше увязывалась с намерениями командования ГА «Центр» и лично фон Бока. Уничтожением Северо-Западного фронта (командующий генерал-лейтенант П. А. Курочкин) устранялись последние препятствия к быстрейшему продвижению на Москву, захвату Ленинграда и создавались хорошие предпосылки к крушению всего советского государства.

Но инициатива проведения новой операции принадлежала отнюдь не Боку, а представителям ОКВ и ОКХ. Похоже, что в этот момент они вновь утвердились в безусловной правильности стратегии блицкрига и в абсолютной универсальности методов, применяемых войсками вермахта для достижения победы в войне. Превосходство германского военного искусства над военным искусством противника, как тогда казалось руководству генштаба ОКХ, получило новое и окончательное подтверждение. Документы ОКХ и ГА «Центр» проливают свет на цели германского командования во второй декаде октября 1941 г.

8 октября 1941 г., в 23 час.10 мин. генштаб ОКХ направил следующую директиву штабу ГА «Центр» из которой следовало, что Гитлер принял решение высвободить 3-ю танковую группу у Вязьмы (выполнение ее задач возлагалось на 4-ю танковую группу) и как можно скорее направить танки Гота в общем северном направлении для участия совместно с частями северного фланга 9-й армии и южного фланга 16-й армии в «уничтожении противника также в районе между Белый и Осташков.» Генштаб ОКХ просил сообщить какие мероприятия командование ГА «Центр» намечает произвести в связи с этим приказом{235}.

Спустя полчаса, штаб ГА «Центр» получил новую телеграмму генштаба ОКХ, где, в частности, говорилось: «...его [противника] отступление у северного фланга ГА «Центр» дает... следующие возможности в районе действия 16 А: …Наиболее вероятным будет использование подвижных соединений и более крупных пехотных частей из района Чудово [севернее оз. Ильмень — М. М.] в общем юго-восточном направлении.»{236}

11 октября 1941 г. ОКХ конкретизировало предстоящую задачу. ГА «Север» при благоприятном развитии обстановки должна была продвигаться из района Чудово «в общем юго-восточном направлении — на Боровичи, с целью уничтожения противника к югу от озерного края Валдайского района, вместе с 9 А, продвигающейся в общем направлении на Калинин и к западу, и воспрепятствовать отступлению сил противника в глубь территории [84] Советского Союза на восток...»{237} Для 9-й армии оставалась также задача — взаимодействуя с южным флангом 16-й армии, уничтожить противника между Белый и Осташков{238}.

Наступление 16-й армии [ГА «Север»] и 9-й армии и 3-й танковой группы [ГА «Центр»] навстречу друг другу, в случае успеха, могло поставить в критическое положение не только советский Северо-Западный фронт, но и все силы Красной Армии, действующие на северном фланге советско-германского фронта.

12 октября 1941 г. штаб ГА «Центр» подчинил 3-ю танковую группу непосредственно себе (выведя из оперативного подчинения 9-й армии) и приказал ее командующему генерал-полковнику Готу: заняв Калинин, перебросить крупные силы в район Торжка, предотвратив тем самым отход противника к востоку от Осташкова{239}.

Командование ГА «Центр» было практически уверено в успехе предстоящего наступления в районе Валдая. Фон Бока не смущало разделение главных сил группы на несколько направлений. По донесениям разведки и показаниям военнопленных, противник располагал в районе Москвы лишь отдельными частями НКВД и милиции, без артиллерии и тяжелого вооружения. Перед фронтом 4-й полевой армии, наступающей на столицу, было замечено всего лишь одно [!] полнокровное советское соединение, появившееся под Медынью (это была 17-я танковая бригада), и пока не подтверждалась переброска из тыла свежих сил Красной Армии. Предполагалось, что на участке от Козельска до Рузы находится не больше четырех-пяти советских стрелковых дивизий{240}. Немецкие части уже к 10 октября вышли к Можайской линии обороны, а 14 октября соединения 3-й танковой группы ворвались на окраины Калинина.

14 октября 1941 г., штаб группы фон Бока издал новый приказ на продолжение операций на московском направлении.

Согласно приказу, 2-я танковая армия должна была охватить Москву с юго-востока; 4-я армия (совместно с 4-й танковой группой) окружить столицу с юга, запада и севера и в дальнейшем, при возможности, наступать на Ярославль и Рыбинск. Другие оперативные объединения должны были наступать по расходящимся направлениям: 2-я армия — на Елец и Богородицк, а в дальнейшем, вероятно, и на Воронеж; 9-я и 3-я танковая группа — на Торжок и Вышний Волочек, не допуская «отвод живой силы противника стоящей перед северным флангом 9 А и южным флангом 16 А...». 9-я армия и правый фланг 3-й танковой группы должны были также уничтожить советские части в районе Ржева, Зубцова, Старицы.

В приказе также отмечалось, что 16-й армии (ГА «Север») ОКХ была поставлена задача преследовать соединения Красной Армии, отступающие из района оз. Ильмень, т.е. продвигаться навстречу войскам 3-й танковой группы и 9-й армии{241}. [Карта № 6]

Решение штаба ГА «Центр» окружить Москву выглядело вполне логичным. Подобно тому, как после завершения окружения под Минском немецкие танковые группы разошлись для того, чтобы произвести охват под Смоленском, так и теперь германские ударные клинья после уничтожения сил Красной Армии под Вязьмой собирались создать очередной «котел» [85] для советских войск непосредственно прикрывавших Москву. Представители командования ОКХ и ГА «Центр», вероятно, полагали, что, как и раньше, достаточно будет двух танковых объединений, чтобы замкнуть новое кольцо. Поэтому 3-й танковой группе и поручалась задача наступать на Валдай, а ее место должна была занять 4-я танковая группа. Предполагалось взять столицу в клещи: с севера силами 4-й танковой группы и с юга 2-й танковой армии. Но реальная ситуация складывалась таким образом, что закреплять успехи танковых объединений планировалось теперь пехотными соединениями только одной 4-й полевой армии фон Клюге (9-я армия развертывалась в сторону северного фланга ГА «Центр»). Однако фронт 4-й армии был и так сильно растянут и ей было крайне тяжело организовать тесное взаимодействие с танковой армией Гудериана. Отметим также, что 2-я танковая армия продвигаясь на Тулу не имела должного прикрытия своего правого фланга. Участие соединений Гудериана в сражении под Киевом в сентябре грозило ослаблением решающего натиска ГА «Центр» на Москву с юго-западного направления в период операции «Тайфун».

В середине октября немецким генералам казалось, что дальнейшее наступление на Москву пойдет как по маслу. Они были убеждены, что основные силы Красной Армии на западнее столицы уже разбиты. Следовательно, оставалось только продвигаться вперед и добивать разрозненные советские части. Проблема с флангами могла быть решена по ходу дела. Наиболее опасное для советских войск направление в середине октября обозначилось на можайском направлении. Именно здесь почти параллельно друг другу проходят железные и автомобильные дороги на Москву и именно здесь моторизованные части вермахта, незадействованные в уничтожении окруженных, пытались прорваться по кратчайшему маршруту ведущему к советской столице. Благодаря хорошим дорогам наступившая осенняя распутица не прервала маневр немецких частей и подброс на этот участок высвобождающихся из-под Вязьмы частей. В первом эшелоне продвигались 10-я танковая дивизия вместе с дивизией СС «Райх». Эти закаленные в боях германские соединения встречали молодые советские курсанты, собственной грудью заслонившие путь вермахта на Москву. Они выиграли время, столь необходимое командованию РККА для переброски на это направление резервных соединений. Ожесточенность боев день ото дня все возрастала, но немецкое наступление вдоль Можайского шоссе постепенно замедляло свой ход. [87]

Как уже говорилось, замысел новой операции германских войск по окружению советских соединений в районе Валдайской возвышенности не был заранее проработан немецким командованием. Наступление намечалось провести без предварительной подготовки. Штаб ГА «Центр» рассчитывал на то, что в результате разгрома советских фронтов под Вязьмой будут дезорганизованы и остальные участки обороны Красной Армии. В случае успеха операции немецкие войска окружали практически все силы советского Северо-Западного фронта и часть сил, подчиненных 17 октября Калининскому фронту в районе Валдая (западнее линии: Бологое — Вышний Волочек — Калинин).

Немецкое командование уже чувствовало дыхание приближающейся победы. Но именно в это время, когда сила германских танковых группировок, казалось, вновь стала всесокрушающей, начали сказываться очевидные изъяны планирования операции «Тайфун», объективные факторы препятствующие ГА «Центр» достичь окончательного успеха.

Главным и основополагающим фактором замедления наступления германских войск на Москву, справедливо выделяемый как отечественными, так и большинством западных историков, является, безусловно, мужественное сопротивление бойцов и командиров Красной Армии, экстренные меры советского правительства, руководства вооруженных сил по мобилизации всех ресурсов на защиту Москвы. Но стратегическая инициатива еще находилась в руках немецкого командования.

14 октября 1941 г. 1-я танковая дивизия, 41-го моторизованного корпуса, 3-й танковой группы захватила большую часть Калинина. Стремительный бросок танковой группы на северо-восток и быстрый захват города нанес серьезный удар по оперативным планам советского командования. Был взят крупный узел шоссейных дорог, исключительно важный для снабжения ГА «Центр» и одновременно закрыт путь отступления частям Красной Армии через Волгу на восток. Следует добавить, что захватом города немцы сильно осложнили переброску советских войск из района Валдая к Москве и взаимодействие между центром и северным флангом Западного фронта. Это вынудило нового командующего фронтом генерал армии Г. К.Жукова (назначен 11 октября 1941 г.) ходатайствовать о создании отдельного Калининского фронта (командующий, с 17.10.41., генерал-полковник И. С. Конев). Несмотря на неоднократные и ожесточенные атаки советских войск в направлении Калинина, вернуть город не удалось. 41-й моторизованный корпус 3-й танковой группы держался там достаточно крепко.

3-я танковая группа и 9-я армия получили дальнейшую задачу продвигаться на Вышний Волочек{242}. Это означало начало выполнения операции по окружению советских войск в районе Валдайской возвышенности. Первой крупной целью на пути немецких войск был старинный русский город Торжок. Однако выдвинутые вперед части 1-й танковой дивизии и 900-й учебной бригады не смогли его достигнуть. У населенного пункта Медное немецкие соединения встретили ожесточенное сопротивление и были контратакованы [88] советскими войсками. В германских подразделениях начал сказываться недостаток в боеприпасах. Солдаты вермахта были переутомлены тяжелыми маршами по проселочным дорогам, когда приходилось продвигаться по колено в грязи. Вскоре 1-я танковая дивизия была отозвана с полпути к Торжку обратно в Калинин. Наступление захлебнулось. Во второй половине октября значительная часть подвижных соединений 3-й танковой группы перешла под Калининым к обороне. 41-й моторизованный корпус еще некоторое время пытался пробиться к Торжку, но успеха не достиг и был отведен в тыл.

Вскоре выяснилось, что ГА «Центр» не может рассчитывать и на мощное наступление 16-й армии навстречу своим войскам. Теперь фон Бок начинал понимать, что соединение двух групп армий вряд ли окажется реальным. Уже 14 октября он получил телеграмму от командующего ГА «Север». Фельдмаршал фон Лееб жаловался на труднопроходимую местность в районе предназначенном для наступления 16-й армии, на многочисленные заграждения на дорогах и их минирование. Если 2-й армейский корпус еще осуществлял какое-то движение в восточном направлении, то 10-й армейский корпус мог возобновить наступление только после отхода противника. Командующий ГА «Север» сомневался теперь в выборе направления, по которому следует наступать его силам после захвата г. Валдай: либо на Боровичи (на северо-запад), либо на Вышний Волочек (на юго-запад){243}.

Стало ясно, что войскам фон Лееба не хватает сил, чтобы преодолеть советскую оборону. Вскоре штабу ГА «Север» была поставлена другая задача — наступать в северо-восточном направлении, на Тихвин, — цель двойного окружения Ленинграда и соединения с финнами вновь стала приоритетной. В штабе ГА «Центр» понимали, что это осложняет и без того не простую обстановку на северном фланге группы фон Бока.

Отсутствие тесного взаимодействия групп армий фон Бока и фон Лееба в период проведения операции «Тайфун» привело к тому, что по мере продвижения немецких войск к Москве на северном фланге ГА «Центр» стал образовываться громадный выступ, обороняемый с советской стороны войсками Калининского фронта. Этот выступ висел подобно балкону над немецкими армиями. 23-й армейский корпус (командир генерал Шуберт), наступающий на левом фланге 9-й армии, не был в состоянии его «срезать»{244}. В то же время части советских 22-й, 29-й и 31-й армий смогли отойти на северо-восток и закрепиться на рубеже — Осташков, Торжок, район Калинина.

Фон Боку не оставалось ничего другого, как задействовать 9-ю армию только для обороны северного фланга группы. Уже 14 октября 1941 г. штаб 9-й армии отмечал, что теперь первой задачей армии является «во время окружения Москвы силами 4-й армии и 2-й танковой армии принять фланговую защиту против сил противника, продвигающихся в направлении от Ленинграда...». Иными словами, немцы были вынуждены принять меры к защите от возможного удара советских войск, действующих в районе Валдая{245}. 3-я танковая группа продвигаться далее на северо-запад не могла. [89]

Более того, на южном фланге ГА «Центр», ко второй половине октября, выявилась невозможность продвижения части сил 2-й танковой армии в направлении на Воронеж для поддержки наступления 2-й полевой армии. В ответ на запрос генштаба ОКХ относительно возможности дальнейшего продвижения 2-й танковой армии в юго-восточном направлении, штаб ГА «Центр» 27 октября ответил следующее: «...Независимо от нижеизложенного затруднительного положения, продвижение 2 ТА на юго-восток создало бы широкую брешь на всем протяжении фронта группы армий, в результате чего возникла бы постоянная угроза восточным флангам 2 ТА и 4 А. Чтобы замкнуть эту брешь, достаточных сил не имеется... Приказ 2 ТА изменить направление своего продвижения, вынудило бы 4 А прекратить всякое продвижение по всему ее фронту...» Далее штаб ГА «Центр» отмечал, что после отдыха, соединения 3-й танковой группы будут иметь задачу наступать или в восточном направлении, вместе с 4-й танковой группой, или в северном на Бежецк — для глубокого охвата Москвы с северо-запада. Наступление в направлении Торжка (без поддержки 16-й армии) мог продолжать лишь один 6-й армейский корпус{246}. Тем самым идея окружения советских войск на Валдае оказалась «под сукном».

Наступление ГА «Центр» по расходящимся направлениям, предусмотренное приказом от 14 октября 1941 г., отнимало время и силы необходимые для удара непосредственно на Москву, и фон Бок понимал это. Более того, осуществить такое наступление теперь не представлялось возможным. В этом состояла первая неожиданность с которой немцы встретились во время операции «Тайфун». Удары на Торжок и Воронеж откладывались, но цель продвижения к Ярославлю и Рыбинску еще оставалась. Захват этих городов позволял германским войскам перерезать важнейшие транспортные артерии, связывающие столицу с северными и северо-восточными районами Советского Союза, затруднить подход к ней резервов и подвоз военных материалов, в том числе поставляемых по ленд-лизу через Мурманск и Архангельск. Полное окружение Москвы 4-й армией (вместе с 4-й танковой группой) и 2-й танковой армией означало, по мнению фюрера, ее неминуемое падение. Капитуляция столицы, согласно приказу ОКХ от 12 октября 1941 г., не должна была быть принята. Город обрекался на уничтожение{247}.

Однако достижение этих целей требовало значительных сил и средств. Немцам необходимо было также произвести перегруппировку своих войск{248}. 28 октября, согласно решению фюрера, ОКХ приказало продолжить продвижение 2-й танковой армии в направлении р. Ока (т.е. в северо-восточном направлении) и захватить там не разрушенный мост восточнее Серпухова{249}. В тот же день штаб ГА «Центр» поставил задачу 9-й армии: «...прекратить наступление на север и занять оборону на рубеже Калинин, южнее Торжок, Большая Коша». Штаб подчеркивал, что задачей 3-й танковой группы будет, после наступления хорошей погоды, наступать на Ярославль и Рыбинск{250}.

Итогом перегруппировок явилась концентрация всех возможных сил группы армий для достижения главной задачи. Однако теперь фон Бок не мог рассчитывать на легкий [90] «вояж» к стенам Москвы. 200-километровый фронт советских войск подчиненных генералу Коневу, нависающий с севера над ГА «Центр», отнимал девять пехотных дивизий 9-й армии, которые использовались теперь только в обороне{251}. (см.: Приложение, док. № 5) На юге 2-я армия также не имела реальной возможности (без содействия 2-й танковой армии) занять Воронеж. Поддержка с ее стороны наступлению на Москву была минимальной. Занятием 2 ноября города Курска, силами 48-го корпуса, армия, по существу, достигла предела своих возможностей. Фронт восточнее Курска начал постепенно стабилизироваться. Войска 2-й армии готовились к зимовке{252}.

Соединения фон Бока оказались в такой ситуации, когда вынуждены были наступать на относительно узком участке фронта, в условиях все возрастающей угрозы своему северному флангу. Сказалась потеря драгоценного времени и снижение наступательного порыва, обусловленные расширением задач и увеличением количества направлений продвижения после приказа от 14 октября 1941 г. Можно констатировать, что гигантомания, в основе которой лежало стремление следовать «тактике блицкрига», осенью 1941 г. полностью исчерпала себя и угрожала срывом всего наступления на Москву. Основная задача — быстрое продвижение к столице после завершения боев под Вязьмой и Брянском — пока выполнялась только ограниченными силами. По кратчайшему маршруту, с запада, на Москву двигались не четыре, как вначале операции, а только два объединения: 4-я армия и 4-я танковая группа.

Однако и этих двух объединений могло стать достаточно для взятия столицы, поскольку они имели огромное численное превосходство над избежавшими окружения советскими частями. Остается фактом, что, не имея перед собой значительных сил Красной Армии, 4-я армия и 4-я танковая группа так и не смогли быстро прорвать оборону советских войск перед Москвой. Немецкая разведка была недалека от истины, отмечая, что в начале октября перед восточным флангом 4-й армии противник располагал всего четырьмя или пятью дивизиями, для непосредственной обороны Москвы — тремя дивизиями НКВД{253}.

Действительно, согласно документам советского командования, все четыре укрепрайона, входившие в состав Можайской линии обороны к 6 октября 1941 г. практически не были обеспечены войсками. Согласно приказу, приводившему эту линию в боевую готовность, позиции в окопах заняли лишь наспех переброшенные сюда части РККА. Основу Малоярославецкого укрепрайона составили курсанты Подольских Пехотного и Артиллерийского училищ, личный состав запасного стрелкового полка, двух полков ПТО, гаубичного артиллерийского полка и танковой роты; Волоколамского укрепрайона — курсанты Пехотного училища имени Верховного Совета РСФСР (1000 чел.), личный состав двух батарей ПТО, батальона 33 сбр{254}. Других боеспособных частей, способных помешать наступлению ГА «Центр» на Москву, у советского командования на тот момент не было. [91] Почему же войска вермахта во второй половине октября 1941 г. не смогли прорваться к столице? Документы германского командования помогают нам ответить на этот вопрос.

18 октября 1941 г. отдел по изучению иностранных армий Востока в своей сводке констатировал: «...В ходе боев последних дней под Малоярославцем, Вереей, Можайском, которые можно охарактеризовать как наиболее трудные за эту кампанию, высокая обороноспособность русских достигалась в основном за счет хорошего оборудования московских оборонительных позиций и использования большого количества тяжелых танков...»{255} Особенно ожесточенными для 4-й армии оказались бои с советской 17-й танковой бригадой в районе Медыни и переброшенной с Дальнего Востока 32-й стрелковой дивизией под Можайском.

Во второй половине октября 1941 г. к Москве из тыловых районов СССР и с других участков фронта в спешном порядке подходили все новые эшелоны с советскими войсками. Они практически сходу вступали в бой. Это не замедлило сказаться на оперативной обстановке западнее столицы. К 22 октября перед фронтом ГА «Центр» немецкая разведка насчитывала уже силы 38-ми стрелковых, 8-ми кавалерийских, 2-х танковых дивизий и 17-ти танковых бригад. Правда отмечалось, что большая часть этих соединений была сосредоточена юго-западнее Москвы, под Калининым и севернее Ржева{256}, а боеспособность их была различной. Однако, практически во всех донесениях говорилось об исключительной самоотверженности частей РККА. Упорство советских солдат в обороне удивляло полевых командиров ГА «Центр». Так командование 5-го армейского корпуса в докладе об обстановке на фронте от 23 октября 1941 г. отмечало, что «316 русская дивизия [с 18 ноября 1941 г. — 8-я гвардейская, командир генерал-майор М. М.Панфилов — М. М.], которая осталась неразбитой и имеет в своем составе много хорошо обученных солдат, ведет поразительно упорную борьбу. Эта дивизия имеет много тяжелого пехотного оружия, сравнительно мало пехотной артиллерии, но все же имеет тяжелую артиллерию, и в некоторых местах она переходит в контратаки вместе с танками...»{257} Далее в докладе отмечались трудности продвижения из-за непогоды. Упоминались «размокшая почва, против которой человек и лошадь в течение многих дней ведут борьбу...», а также перебои с горючим «в связи с чем всякое движение вперед и работа значительной части средств связи оказались парализованными.»{258}

«Погодный фактор» в октябре 1941 г., безусловно, сыграл свою роль. Полевые командиры ГА «Центр», чьи части вязли в грязи и иногда сутками стояли на одном месте, оказались не подготовленными к такому повороту событий. Дождь, мокрый снег мешали им осуществлять быстрое продвижение, а российские дороги не были похожи на автострады Западной Европы. Так, 45-я пехотная дивизия (2-й танковой армии) еще 13 октября 1941 г. застряла недалеко от населенного пункта Быстроны из-за «невообразимо плохих дорожных [92] условий, не имея перед собой противника...» Такое же положение было и в других дивизиях{259}.

Вместе с тем детальный анализ немецких документов показывает, что погодные условия стали тем фактором, который лишь осложнил ту ситуацию, которая начала складываться для соединений ГА «Центр» в результате усилившегося советского сопротивления. Не случайно в упомянутой сводке ОКХ от 18 октября 1941 г. основное внимание было уделено именно «высокой обороноспособности русских», а не погодным условиям. На следующий день в очередной сводке появилась следующая запись: на фронте 4-й танковой группы «противник по-прежнему оказывает упорное сопротивление и не сдает без боя ни пяди земли, ни одного дома...»{260}

Избранная командованием Западного фронта тактика прикрытия основных направлений возможного продвижения германских войск к Москве (в т.ч. главных дорог) заставляла части вермахта либо наступать на советские укрепленные позиции в лоб, либо обходить их по бездорожью. Более того, в этот период от командующих армиями в штаб ГА «Центр» стала поступать тревожная информация об ожесточенных столкновениях с русскими танками. Головной болью командующего 4-й армией генерал-фельдмаршала фон Клюге в конце октября — начале ноября 1941 г. была не размокшая почва и плохие дороги, а советская техника, контратакующая германские соединения. 2 ноября он доложил в штаб фон Бока: «...На участке 34 пд 13 октября произошел бой между нашими легкими полевыми гаубицами и тяжелыми советскими танками (предположительно 52-х тонными), в ходе которого с расстояния от 500 до 25 метров по танкам было выпущено попеременно 30 бронебойных и бризантных снарядов и 10 снарядов 10 см образца 1939 г. Уничтожив 3 легких полевых гаубицы, 7 средних и одну легкую противотанковую пушку, танки отошли назад... Несмотря на многочисленные попадания бронебойных снарядов, в том числе в башню, вражеские танки недостаточно быстро выводятся из строя и не пробиваются насквозь. В последнее время русские используют до 80% из всех танков — танки Т-34. В случае атаки большого количества таких танков мы могли бы потерпеть локальное поражение...»{261}

Еще раз обращаясь к вопросу о «погодном факторе» в период немецкого наступления на Москву, отметим, что полевым командирам ГА «Центр» было приказано встретить непогоду во всеоружии. Еще 3 сентября 1941 г. фон Бок отдал распоряжение своим войскам принять для этого все необходимые меры{262}. Но, видимо, вера немецких генералов в быстрый успех была так велика, что передовые немецкие части к приходу распутицы оказались не готовы ни физически, ни психологически.

Снабжение группы фон Бока оказалось также не на высоте. В целях бесперебойного движения грузов немецкому командованию приходилось выделять значительные ресурсы для восстановления транспортного сообщения. 26 октября 1941 г. было открыто движение немецких поездов до станции Вязьма{263}. Войска 4-й армии и 4-й танковой группы оказались, [93] таким образом, в лучшем положении, чем остальные объединения группы армий. Однако для 9-й армии и 3-й танковой группы, чьи соединения действовали далеко на фланге ГА «Центр», проблема снабжения и все последующее время оставалась довольно серьезной. Ее не смогло решить восстановление железнодорожной ветки от ст. Вязьма до Сычевки{264}. Командующий 3-й танковой группой генерал Рейнгардт (назначен вместо Г. Гота 5 октября 1941 г.) доносил, что ежедневный подвоз грузов покрывает лишь текущие потребности танковой группы, но не обеспечивает потребностей наступления{265}.

Сразу возникает вопрос — как немцы собирались снабжать 3-ю танковую группу на Валдае, если им и под Калинин доставлять грузы было проблематично. Попытка прорваться на Торжок съела последние ресурсы этого объединения, и теперь ему приходилось стоять на месте, восстанавливая свои запасы в бензине, снарядах и продовольствии. 2-я танковая армия также испытывала нехватку топлива и боеприпасов. Таким образом, германским силам, действующим на северном и южном флангах ГА «Центр» во второй половине октября стала просто необходима передышка.

Отсутствие у ГА «Центр» достаточных резервов — еще одна важнейшая причина срыва германского наступления на Москву в октябре месяце 1941 г. Уже спустя несколько дней после начала операции «Тайфун», 3 октября 1941 г., начальник штаба ГА «Центр» генерал Грайфенберг передал в подчиненные ему инстанции приказ ОКХ: расформировывать в случае необходимости целые батальоны в полках и роты в батальонах и передавать личный состав для укомплектования незанятых штатных должностей. Это было вызвано тем обстоятельством, что в ближайшее время не предусматривалось прибытия сколько-нибудь значительного пополнения. Численность аппарата снабжения подразделений стала приходить в несоответствие с их боевым составом; часто снабженцев оставалось больше, чем солдат на передовой{266}. Напомним, что к началу октября все наличные резервы ГА «Центр», за исключением 19-й танковой дивизии, 900-й учебной бригады и полка СС «Великая Германия» были уже введены в сражение{267}.

* * *

К концу октября 1941 г. первый натиск немецкого наступления на советскую столицу исчерпал свою силу. Достигнув окраин Тулы, Серпухова, заняв Наро-Фоминск, Волоколамск, Калинин германские части вынуждены были приостановиться, чтобы пополнить передовые подразделения личным составом тыловых служб, привести в порядок материальные, продовольственные и боевые припасы. Стойкость советских частей на укрепленных рубежах Можайской оборонительной линии и на главных направлениях удара группы армий «Центр» стала неожиданностью для немецкого командования, она предопределила фиаско германского наступления во второй половине октября 1941 г. Группе армий «Центр» стала необходима передышка для продолжения наступления. Это, в [94] свою очередь, дало Ставке Верховного Главнокомандования возможность перебросить на защиту столицы дополнительные соединения из восточных регионов Советского Союза. Встреча передовых германских подразделений, продвигающихся на Москву со свежими советскими дивизиями никак не входила в расчеты командования вермахта. Еще 22 октября 1941 г. немецкая разведка отмечала, что в дальнейшем можно ожидать подхода к столице всего одной или двух дивизий с Кавказа и одной дивизии с Дальнего Востока и, что «до наступления зимы противник не имеет в своем распоряжении боеспособных резервов крупного масштаба...»{268} В дальнейшем оказалось, что немцы глубоко заблуждались.

Затягивать оперативную паузу до начала морозов германская армия не собиралась. 30 октября 1941 г. фон Бок издал приказ по группе армий № 2250 на продолжение операций. [95]

Последний натиск на Москву

С момента выхода приказа № 2250 до начала нового наступления ГА «Центр» на Москву прошло целых две недели. Операции немцев продолжились лишь с 15 ноября. Части и соединения ГА «Центр» совершали перегруппировку, приводили в порядок материальную часть, пополнялись личным составом. Существенную роль в определении сроков наступления сыграли погодные условия. Германское командование намеревалось дождаться, пока почва подмерзнет с тем, чтобы продвинуть вперед моторизованные соединения, не опасаясь, что они увязнут в грязи. Однако не это являлось главной причиной затянувшейся оперативной паузы. ГА «Центр» находилась под непрерывным воздействием контрударов советских частей.

К настоящему времени в отечественной и зарубежной военно-исторической литературе достаточно хорошо изучены вопросы, касающиеся разногласий между ОКВ, ОКХ и командованием групп армий по поводу возможности и необходимости продолжения наступления на Москву. Известно, что на совещании в Орше 12 ноября 1941 г., состоявшемся в ставке фельдмаршала фон Бока с участием Гальдера, Браухича, начальников штабов групп армий и других высших германских офицеров были высказаны различные точки зрения о целесообразности дальнейших операций в направлении столицы. Начальники штабов ГА «Север» и ГА «Юг» были против продолжения наступления. Напротив, представители ОКХ и штаба ГА «Центр» считали необходимым завершить кампанию 1941 года взятием главного города Советского Союза. Для них Москва являлась не только важнейшим стратегическим объектом, но и символом. Немецкие войска, по их мнению, не могли остановиться на полпути, не дойдя до цели каких-то 60–100 км. К тому же, ни Браухич, ни Гальдер, ни честолюбивый фон Бок просто не могли отказаться от захвата города, поскольку тогда ставилось под сомнение значение всех побед германского оружия, достигнутых на московском направлении летом и осенью 1941 г.

Представители верховного командования Германии (в первую очередь сам Гитлер) полностью поддерживали стремление ОКХ продолжать операции на Востоке поздней осенью. Уже после войны, летом 1945 г., британский историк Б. Лидделл Гарт получил возможность задать несколько вопросов находившемуся в американском плену В. Кейтелю. Историк спросил его, почему же наступление на Москву возобновилось в ноябре 1941 г? Не сыграла ли здесь свою роль, в частности, позиция Японии? Бывший начальник штаба ОКВ ответил: «Япония здесь не причем. ОКВ полагало, что японцы будут и дальше сохранять свой нейтралитет с СССР. Удар по советской столице в ноябре был нами тщательно подготовлен, и мы верили, что он должен привести к окончательной победе…»{269}

В этой связи нуждаются в дополнительном исследовании некоторые существенные моменты планирования нового наступления. Во-первых, недостаточно ясно на основании [96] каких источников (данных) немецкие генералы строили свои расчеты на очередной и теперь уже окончательный успех; и, во-вторых, какие конкретные действия разрабатывались в штабе группы армий «Центр» по захвату Москвы{270}.

Детальный анализ всех этих вопросов поможет нам более целостно представить обстановку на фронте ГА «Центр» в ноябре-начале декабря 1941 г. и понять причины незавершенности операции на ближних подступах к столице.

Прежде всего, германское командование строило свои расчеты на том, что советские вооруженные силы крайне ограничены в своих возможностях: «...После сражения под Киевом, Брянском и Вязьмой, — отмечалось в сводке отдела по изучению иностранных армий Востока в конце октября, — русская армия сражается на растянутом фронте, имея лишь на некоторых участках массированные группировки. Противник стремится спасти от уничтожения, по возможности, сильные части и сохранить приемлемый базис для продолжения боевых действий в следующем году...». При разработке плана нового наступления главное командование сухопутных войск учитывало следующие обстоятельства: «...Высшее русское командование, учитывая слабость своих сил, видимо отказалось от прежнего опыта ведения активной обороны...». Для продолжения борьбы, по мнению представителей германской разведки, русским необходимо было обеспечить максимальное использование железных дорог в треугольнике Ростов-Москва-Вологда (что обеспечивало связь с Кавказом, Уралом и Мурманском), поскольку резервов под Москвой, имеющих сколь-нибудь значительную силу, Красная Армия уже не имела{271}.

Безусловно, что такая оценка ситуации рождала надежды на долгожданный успех.

Приказом № 2250 от 30 октября объединениям ГА «Центр» были поставлены следующие задачи: 2-й армии — наступать на Воронеж; 2-й танковой армии — нанести удар через р. Оку между Рязанью и Каширой; 4-й армии — наступать на Москву по важнейшим направлениям южнее и севернее шоссе Москва-Смоленск; северному флангу 4-й армии и 4-й танковой группе — продвигаться на Клин; 3-й и 4-й танковым группам, в перспективе, — наступать на Ярославль и Рыбинск; 9-й армии — отбросить противника на участке р. Лама и захватить переправы на западном берегу Волжского водохранилища (операция «Волжское водохранилище»). Немецкое командование рассматривало этот план как продолжение действий, предусмотренных приказом № 1960/41 от 14 октября 1941 г. на окружение Москвы{272}. Насколько широким должно стать кольцо охвата советской столицы в приказе от 30 октября не уточнялось.

В этом приказе также не ставились конкретные задачи немецкой авиации. И это, как отмечает российский исследователь Д.Хазанов, не случайно. Генерал-фельдмаршал фон Бок учитывал, что в ставке фюрера принято решение, не дожидаясь окончания боев под Москвой, вывести значительную часть сил 2-го воздушного флота с Восточного фронта. Трудная обстановка, которая сложилась в районе Средиземного моря заставляла фюрера заботиться о внутриполитическом положении Италии и Гитлер пообещал Муссолини [97] помощь дополнительных сил авиации. Для поддержки действий ГА «Центр» на Востоке оставался только 8-й авиакорпус, которому подчинили оперативное соединение генерала М. Фибига. Общее соотношение сил на московском направлении в середине ноября стало в пользу Красной Армии (1138 советских самолетов, против 580 немецких){273}.

Выше уже говорилось о трудностях, с которыми пришлось столкнуться ГА «Центр» в начале ноября 1941 г.: угроза флангам; плохое снабжение; отсутствие достаточного пополнения людьми и др. Необходимо отметить, что у личного состава вермахта отсутствовал опыт ведения боевых действий в условиях морозной погоды, а в частях не было достаточного запаса комплектов теплого обмундирования. Более того, чтобы завести танк или автомобиль в условиях русской зимы немцам требовалось теперь значительное количество времени.

Все возрастающее сопротивление советских войск заставляло германских генералов учитывать вероятность новых крупных потерь в ходе предстоящей операции. Командиры многих соединений ГА «Центр» видели, что противник не намерен сдаваться без боя. В этом отношении показателен пример с дивизией СС «Райх» (4-я танковая группа), которая еще до начала нового наступления подверглась ожесточенным контратакам советских войск на волоколамском направлении.

Перед дивизией «Райх» в начале ноября была поставлена задача уничтожить противостоящие части РККА и достигнуть дороги Истра-Волоколамск. Однако вскоре в штаб эсэсовского соединения стали поступали сообщения о переброске на этот участок советских танков и стрелковых подразделений{274}. Две недели упорных боев не привели к сколь-нибудь значительному изменению оперативной обстановки. Советские части продолжали упорно обороняться и контратаковать. 12 ноября 1941 г. командование дивизии было вынуждено отдать приказ на «организацию обороны». При этом немецкой разведкой, посредством наблюдения за позициями Красной Армии, было установлено, что: «противник восточнее дивизии «Райх» находится на прежних позициях. Его войска, расположенные напротив 10 тд (соседней с дивизией «Райх» — М. М.) усилились особенно в отношении артиллерии и многоствольных минометов...». Основанием для перехода к обороне послужил тот факт, что «12 ноября превосходящие силы противника провели наступление при поддержке самых тяжелых танков на предмостное укрепление около деревни Скирманово...»{275}

Таким образом, реальная обстановка на фронте группы армий «Центр» диктовала немцам свои условия. 11 ноября фон Бок заявил Гальдеру, что из-за недостатка необходимого количества войск и плохого снабжения взятие Москвы в широкое кольцо окружения невозможно. Более реалистичной целью являлся охват города по линии Дмитров, Загорск, Орехово-Зуево, Коломна. Но и этот вариант был под большим вопросом. Западногерманский историк К. Рейнгардт отмечал, что командующий ГА «Центр» вообще уже больше не рассчитывал на окружение Москвы. Речь шла о фронтальном прорыве в [98] направлении столицы. Вместе с тем немецкий историк говорит о сохранявшейся после совещания в Орше идее наступления в виде охвата противника силами двух наступающих на флангах армий при одновременном фронтальном ударе силами одной армии и одной танковой группы{276}. Чтобы разобраться в этом вопросе, необходимо обратиться к германским документам, которые непосредственно отражают планирование действий объединений группы фон Бока в середине ноября 1941 г.

К 15 ноября 1941 г. штаб ГА «Центр» подготовил последнее распоряжение для предстоящего наступления, которое было озаглавлено как «План группы армий». Учитывая положение со снабжением, удар на фронте 4-й армии мог быть произведен не ранее 18 ноября. 9-я армия, самое позднее 15 ноября должна была начать операцию «Волжское водохранилище», достичь р. Ламы и занять переправы на юго-западной оконечности водохранилища, и в дальнейшем наступать в направлении дороги Теряво-Клин-Завидово (Ленинградское шоссе — М. М.). Задачи 2-й танковой армии в целом не изменились, ей предстояло наступать на северо-восток, к р. Оке. Штабу 2-го воздушного флота была выражена настоятельная просьба усилить свои действия в период проведения наступления. Сроки операции могли изменяться по мере ослабления сопротивления противника на конкретных участках фронта{277}. (см.: Приложение, док. № 6)

Этот план, подписанный фон Боком, не содержал в себе прямого указания о том — следует ли окружить Москву, или захватить ее фронтальным ударом. Перед немецкими армиями и танковыми группами ставились лишь ближайшие задачи. Однако подразумевалось, что предыдущий приказ об окружении Москвы пока оставался в силе.

Объединения, входящие в состав ГА «Центр», разрабатывали свои собственные планы. К 15 ноября 1941 г. штаб 9-й армии уточнил задачу подчиненным ему войскам. 3-й танковой группе, оперативно подчиненной 9-й армии, предстояло вместе с 56-м армейским корпусом и, по возможности, вместе с 27-м армейским корпусом, опрокинуть противника за р. Лама в районе Телегино. Ближайшей целью 3-й танковой группы была дорога Клин-Завидово, выход к которой создавал предпосылки для дальнейшего наступления к каналу Москва-Волга{278}.

Необходимо отметить, что постановка конкретных задач подчиненным войскам штабами немецких объединений определялась тогда реальной оценкой сложившейся обстановки и нежеланием забегать далеко вперед пока не станут известны первые результаты нового наступления. Приказ охватить советскую столицу силами 4-й армии и 2-й танковой армии никто не отменял, но генералы вермахта понимали, что выполнить его можно будет только в случае быстрого крушения всей советской обороны. Показательно, что осознание германским командованием того факта, что окружение Москвы является для них непосильным делом, происходило практически одновременно с переходом немецких войск в наступление. Например, хорошо известен факт, что контрудар 49-й советской армии (командующий генерал-лейтенант И. Г. Захаркин) в районе Серпухова, проведенный согласно [99] приказу командующего Западным фронтом от 14 ноября 1941 г., нанес ощутимый урон ГА «Центр». В шестидневных боях были измотаны соединения правого фланга 4-й армии и сорваны их наступательные планы{279}. В результате, фельдмаршал Клюге сделал вывод, что об окружении Москвы силами 4-й армии не может быть больше и речи{280}. (Клюге имел ввиду планировавшийся охват Москвы силами его объединения с юга — М. М.).

Между тем, менее пострадавшие соединения 4-й танковой группы продолжали готовиться именно к охвату города (с севера). В частности оперативная группа Гейера (9-й армейский корпус и 40-й моторизованный корпус) получила 17 ноября 1941 г. приказ наступать в составе объединения Гепнера через р. Истра с целью окружения Москвы. Начало операции было намечено на 18 ноября; для дивизии СС «Райх», приводившей себя в порядок после предыдущих боев, оно в последний момент было перенесено на 19 ноября 1941 г. {281} (см.: Приложение, док. № 7)

Не будет преувеличением сказать, что планирование наступления на Москву в ноябре 1941 г. несло на себе определенный оттенок импровизации. Германское командование видело, что для широкого охвата столицы и решения стратегических задач за ее пределами у немецких войск может не хватить сил, однако, с другой стороны, опытные генералы понимали, что и брать город фронтальным штурмом тоже тяжелейшая задача, — это означает увязнуть в кровопролитных боях в сильно укрепленном и застроенном районе. Факты говорят за то, что германское командование выбирало компромиссный вариант, концентрируя силы на флангах советской обороны и рассчитывая что удачные решения будут найдены уже в ходе самого сражения. Продвижение 3-й танковой группы и части сил 9-й армии к каналу Москва-Волга отрезало столицу от северо-западных районов страны, а 2-й танковой армии — на Тулу и Коломну — от южных и юго-западных. Это улучшало оперативную обстановку на фронте ГА «Центр» и ограничивало возможность советского военного руководства перебрасывать дополнительные войска на помощь обороняющемуся городу. Однако дальнейшее растягивание фронта играло уже против замыслов германского командования. Оно понимало, что рассчитывать на то, что для Красной Армии будут устроены очередные «Канны», по крайней мере, преждевременно.

Очередная корректировка оперативных задач ГА «Центр» произошла уже после того, как основные германские силы перешли в наступление на Москву. Но поскольку новые указания во многом дополняли предыдущие немецкие планы, будет правильней рассмотреть их прежде чем перейти непосредственно к описанию хода боевых действий. 19 ноября 1941 г. в ОКХ поступила следующая директива ОКВ: «целью операции на северном фланге ГА «Центр», — говорилось в ней, — должно быть уничтожение противника в районе г. Клин путем двустороннего охвата...» Общий смысл нового приказа, переданного из ОКХ в штаб ГА «Центр» на следующий день, 20 ноября, сводился к тому, чтобы окружить советские части в районе Клина-Солнечногорска силами северного фланга 4-й танковой группы и 3-й танковой группы, а затем прорвать фронт пояса обороны Москвы по обеим сторонам автострады [100] (имелось в виду шоссе Москва-Минск — М. М.). Главное командование сухопутных войск разъясняло, что согласно устному распоряжению фюрера такое разделение общей операции на несколько двусторонних охватов должно привести к уничтожению большинства соединений Красной Армии и воспрепятствовать их отступлению на новые позиции. Наступление в направлении Ярославля ставилось в зависимость от количества сил, которые останутся в распоряжении группировки после прорыва фронта под Москвой{282}. (см. Приложение, док. № 8)

В тот же день, 20 ноября, отвечая на запрос генштаба ОКХ о возможности осуществления замыслов ОКВ, фельдмаршал Бок указал на безусловную необходимость проведения так называемой «северной» операции — в районе Клина-Солнечногорска. Однако он предостерегал, что ее обеспечение с востока силами 3-й танковой группы из-за плохого снабжения будет ограниченным. Далее фон Бок отметил, что наступление по обеим сторонам автострады («южная» операция) не соответствует возможностям группы армий: правый фланг 4-й армии был не в состоянии перейти в решительное наступление. Он полагал, что будет возможно после проведения первой части операции путем давления с севера и одновременного фронтального удара 20-го и 12-го армейских корпусов заставить противника отойти перед правым флангом 4-й армии. Командующий ГА «Центр» указывал на то, что не имеет достаточно сил для полного уничтожения советских войск, а наступление в направлении Ярославля, по всей видимости, придется отложить из-за нехватки горючего{283}.

Поддержка наступления ГА «Центр» со стороны соседних группировок по-прежнему отсутствовала. Фон Бок упрекал командующего 6-й армией фельдмаршала Вальтера фон Рейхенау, а также командующего ГА «Север» фельдмаршала фон Лееба в том, что они никаким образом не содействуют удару его соединений{284}. В результате, 2-я и 9-я армии, по мере наступления главных сил группы на Москву, вынуждены были планировать частные наступательные операции для прикрытия растягивающихся флангов ГА «Центр».

Надо сказать, что командование этих армий действовало с оглядкой. В приказе по 9-й армии № 1а 4300/41 с. от 9 ноября 1941 г. говорилось о большой вероятности ведения ее соединениями позиционных боев вплоть до начала весны следующего года{285}. Генерал Штраус надеялся, что к началу зимы ему все же удастся выйти на линию Волжский бассейн — Калинин — Вышний Волочек, которая сократила бы фронт армии на 90 км и сделала бы северный фланг ГА «Центр» менее угрожаемым. Однако для осуществления этого замысла необходимо было привлечение дополнительных сил, — что было практически нереальным{286}.

Не видело возможностей для глубокого продвижения на восток и командование 2-й армии (командующий генерал танковых войск Р. Шмидт с 15 ноября 1941 г. по 15 октября 1942 г., в период, когда генерал М. Вейхс находился в отпуске по болезни). После захвата Курска, командиры соединений 2-й армии стали также подумывать о зимних квартирах. В [101] телеграмме командующему ГА «Центр» от 3 ноября 1941 г. начальник штаба армии отмечал: «…армия должна иметь ввиду то, что она до конца ноября или начала декабря не отойдет далеко от линии восточнее Курск — Малоархангельск — Новосиль. К этому времени надо рассчитывать на наступление зимы... поэтому армия считает необходимым... расположиться на зимних исходных позициях, планомерно подготовить места расположения войск, обеспечить себя средствами отопления и т. п...»{287} В конце ноября командование 2-й армии планировало продвинуться максимум на 80 км в глубь территории Советского Союза, чтобы улучшить оперативную обстановку и занять выгодный участок обороны.

По-существу, основная тяжесть наступательных операций ложилась на три танковых объединения (3-я и 4-я танковые группы и 2-я танковая армия) и одну полевую армию (4-я армия). Сила их была еще велика, но в середине ноября фон Бок стал беспокоиться, что противник в состоянии преподнести сюрприз, перебросив под Москву свежие силы с других участков фронта{288}. Группа армий «Центр» резервов не имела. Однако фон Бок верил в новый решительный успех своих войск. Ноябрьское наступление германской армии на Москву должно было привести вермахт к окончательной победе. Взятие столицы и подавление остатков сопротивления Красной армии, по мнению немецкого командования, было делом ближайших дней.

* * *

Итак, 15 ноября ГА «Центр» возобновила наступление на Москву. Ее войска вводились в сражение в течение почти пяти суток. Погода благоприятствовала атаке. Солдаты и техника начали продвигаться на восток по мерзлой и твердой, словно камень, земле, лишь слегка припорошенной снегом. Даже когда солнце достигло зенита, оно было едва ощутимо и не давало никакого тепла. Небо было ясное, светлое, почти кристальное{289}. Метелей не предвиделось до конца месяца. Никаких ограничений действий германской авиации не было. Казалось, пройдет еще несколько дней и немецкие танки ворвутся в советскую столицу.

15 ноября начался поистине кульминационный момент кампании 1941 года. Он не был продолжительным. С начала нового немецкого наступления на Москву 15–19 ноября до перехода Красной Армии в контрнаступление — 5–6 декабря 1941 г. прошло всего полмесяца с небольшим, но именно за это время сила германских соединений, наступающих на Москву, основанная на их численном превосходстве, профессионализме германских солдат и офицеров были превзойдены стойкостью советских бойцов, экстренными мерами правительства Советского Союза и руководства его вооруженных сил по мобилизации ресурсов на отпор врагу. В срыве последнего наступления сыграла свою роль и накопившаяся масса ошибок германского командования в анализе общей ситуации на Восточном фронте и в оценке остающегося потенциала Красной Армии. [102]

Сразу отметим, что немецкой авиации не удалось в ноябре захватить господства в воздухе в районе Москвы. Неудачными оказались германские атаки на советские аэродромы. Боеспособность многих авиачастей «люфтваффе» снизилась до критической отметки. Они теряли самолеты как в воздухе, так и на земле. Многие боевые машины не могли взлетать и по причинам плохой погоды, неудовлетворительного состояния аэродромов. Неспособность немецкой авиации в должной мере поддерживать наземные части вермахта снижало темпы продвижения ГА «Центр» к советской столице, отрицательно влияло на моральное состояние германских военнослужащих. Так, командование 4-й танковой группы отмечало тогда, что «налеты русских бомбардировщиков и штурмовиков причиняют большие потери. В войсках недовольны отсутствием нашей авиации»{290}.

Первой нанесла удар 9-я немецкая армия. Прорвав оборону 30-й армии Калининского фронта, немцы расчленили ее соединения, оттеснив их к Волге, а также к востоку и югу от Волжского водохранилища. 9-я армия завершила свою операцию захватом переправ через водную преграду, и с 19 числа перешла к обороне{291}. 3-я танковая группа продвинулась в направлении Клина.

4-я танковая группа за три дня наступления смогла вытеснить 16-ю советскую армию лишь с главной полосы обороны и продвинуться всего на 4–6 км. 16 ноября перешел в наступление 5-й армейский корпус генерала Руофа (2-я танковая, 35-я и 106-я пехотные дивизии) на левом фланге 4-й танковой группы. Корпус продвигался навстречу 3-й танковой группы в направлении на Клин{292}.

Проведенный по приказу Ставки ВГК контрудар 16-й советской армии не застал немцев врасплох. Соединения 4-й танковой группы сумели нанести значительные потери советским 58-й танковой, 17-й и 44-й кавалерийским дивизиям. Действуя на открытом пространстве кавалерийские части нередко в упор расстреливались артиллерийским и пулеметным огнем противника, что привело к большим потерям и значительно ослабило участок фронта 16-й армии.

19 ноября генерал-полковник Гепнер ввел в сражение два моторизованных корпуса: 40-й генерала танковых войск Штумме и 46-й генерала танковых войск Витингхоф-Шеель, действовавших совместно с пехотными частями. Перед моторизованными соединениями вермахта лежала укрепленная полоса обороны, простиравшаяся до р. Истра. Уже в первые дни наступления завязались жестокое сражение. Особенно упорные бои шли на участке дивизии СС «Райх», которой противостояла 78-я стрелковая дивизия («сибирская»). С 26 ноября 78-я дивизия стала 9-й гвардейской. Ей командовал полковник, а с 27 ноября генерал-майор А. П. Белобородов. Несмотря на контратаки советских войск, 21 ноября 46-й корпус занял населенный пункт Ново-Петровское. В то же время, 40-й корпус пробился на восток севернее города Истра{293}.

Удар соединений левого фланга ГА «Центр» пришелся как раз по стыку Калинского и Западного фронтов, где советская оборона была наиболее уязвимой. Это обстоятельство, [103] наряду с неудачным проведением контрудара 16-й армией, позволило немецким войскам добиться значительного успеха. 23 ноября они заняли Клин и Солнечногорск. Дивизия СС «Райх» сумела потеснить 78-ю стрелковую дивизию. В приказе командира немецкого соединения от 24 ноября отмечалось, что «слабые силы противника, ведя арьергардные бои, отступают на восток... На дороге от Ново-Петровского до Истры и южнее они удерживают полевые укрепления с целью защиты города Истра... Группа Гейера (9 АК и 40 МК) продолжает наступление на Истру с целью ее окружения с обеих сторон...»{294}

24 и 25 ноября 11-я танковой дивизии вермахта удалось переправиться через р. Истра и Истринское водохранилище. 26 ноября этот участок советской обороны был уже полностью в руках немецких войск. Попытки удержать г. Истра окончились для советских частей неудачей{295}.

Наступление войск фон Бока развивалось, казалось, вполне успешно. Штаб группы получал обнадеживающую информацию о положении своих соединений. 23 ноября штаб 3-й танковой группы сообщал о своих намерениях «продвинуться вперед для защиты восточного фланга сил, окружающих Москву, а также непосредственно на Москву, пока до района восточнее Сенежского озера...» Однако наступление к каналу Москва-Волга командование танковой группы предлагало пока отложить{296}.

Штаб ГА «Центр» немедленно отреагировал на изменение оперативной обстановки на северном фланге сил наступающих на Москву. В директиве командованию 3-й танковой группы и 4-й армии ставилась следующая задача: «...4-й армии надлежит продвигаться левым флангом восточнее водохранилища Истра в южном и юго-восточном направлении, в целях разгрома противника перед центром атакующей группы; 3-я танковая группа обеспечивает северо-западный фланг наступления 4-й армии и с этой целью продвигает свои части возможно дальше на восток...»{297}

Ставка была сделана на успех 4-й танковой группы. С истринского участка немецкие соединения выходили на ближние подступы к Москве. Бои шли уже в районе дачных поселков в окрестностях города. Окружение столицы отошло на второй план, — германское командование жаждало поскорее ворваться в ее кварталы и добить советские части на городских улицах. Удары соединений ГА «Центр» следовали один за другим. Участок боевых действий северо-западнее Москвы стал решающим для противоборствующих сторон. Немцы стремились открыть себе путь продвижения к столице по важнейшим транспортным магистралям, с твердым покрытием. Захват Истры, Клина и Солнечногорска, казалось, позволял им исполнить задуманное.

Штаб дивизии СС «Райх» полагал, что после захвата Истры устранен «самый важный опорный пункт последнего фронта обороны западнее Москвы», а впереди остаются лишь арьергарды советских частей, отступающих на восток{298}. Основной задачей 4-й танковой группы в сложившейся обстановке являлось теперь максимально возможное расширение [104] захваченной территории{299}. Отметим, что советскому командованию приходилось прилагать в тот момент максимум усилий, чтобы обстановка не вышла из-под его контроля.

Несмотря на то что основные сражения развернулись северо-западнее Москвы, дальнейший успех немецкого наступления зависел во многом и от событий на южном фланге ГА «Центр», в районе г. Тулы. С 18 ноября главный удар танковой армии Гудериана был направлен по стыку Западного и Юго-Западного фронтов. Прорвав слабую оборону левого фланга армии А. Н. Ермакова (50-я армия), немцы устремились в обход Тулы с востока. К исходу 25 ноября они достигли рубежа, что в 6 км к югу от Каширы. Но неожиданно сильный контрудар кавкорпуса Белова (2-й кавкорпус, а с 26 ноября — 1-й гвардейский кавкорпус) заставил противника перейти к обороне. Все попытки Гудериана овладеть Тулой также оказались безрезультатными{300}. Важно подчеркнуть, что позиции советских частей, обороняющих этот город, образовывали большой выступ в немецком фронте, который как бы разрезал ГА «Центр» на две неравные половины и не давал возможности германскому командованию осуществлять нормальное снабжение и пополнение выдвинутых вперед соединений Гудериана. Это обстоятельство сказалось на осуществлении всего оперативного замысла операции.

В начале декабря немцы вновь попытались овладеть Тулой. 24-й моторизованный корпус обходил город с северо-востока, а 43-й армейский корпус — с запада. Соединиться они должны были в районе Кострова, в 25 км от Тулы. Германские соединения вышли к Московскому шоссе. Тула была почти полностью окружена, оставался лишь узкий коридор в 5–6 км, но преодолеть его немцы не смогли. Войска советской 50-й армии отразили натиск противника. Стоит подчеркнуть, что в решающий момент сражения 2-й танковой армии не хватило сил и средств, чтобы склонить чашу весов в свою пользу. Объединению Гудериана пришлось не только преодолеть значительное расстояние, чтобы выйти к Туле, но и выделить ряд соединений для охраны своего восточного фланга. 47-й моторизованный корпус был вынужден продвигаться на восток к Михайлову для защиты растянувшихся коммуникаций 2-й танковой армии. Очевидно, что если бы Тула в тот момент пала, то немцы добились бы более тесного взаимодействия 4-й армии и 2-й танковой армии. В этом случае, советская оборона к югу и юго-западу от Москвы могла бы не выдержать очередного натиска соединений ГА «Центр» и части вермахта сумели бы подойти к столице вплотную и на этом направлении. Удержалась бы тогда Москва или нет — ответить на этот вопрос крайне трудно.

По мнению Гудериана, продвижение фон Клюге навстречу его армии имело даже большее значение, чем проводимое наступление на северном фланге ГА «Центр». Гудериан отмечал, что важнейшим условием успеха всей операции является обеспечение стыка правого фланга 4-й армии с левым флангом 2-й танковой армии{301}.

Командующий 2-й танковой армией считал, что фон Бок действует неправильно, пытаясь взять Москву только с одного направления. Но последний, казалось, не замечал [105] критики в свой адрес. Он уже видел городские кварталы в бинокль и рассчитывал ворваться в них без содействия Гудериана, штаб которого находился еще сравнительно далеко от столицы. (Талантливый и удачливый Гудериан, кроме всего прочего, мог впоследствии составить фон Боку конкуренцию, как «первому полководцу» германского рейха).

Между тем, напряжение на фронте ГА «Центр» усиливалось, а боеспособность германских частей быстро сокращалась. В ротах оставалось всего по 20–30 человек, а пополнения ждать не приходилось. Фельдмаршал Бок понимал, что должен использовать свой последний шанс. Он сравнивал происходящие на северо-западе от Москвы события с битвой на Марне времен первой мировой войны и полагал, что ему придется бросить в сражение всё до последнего солдата, чтобы окончательно перевесить чашу весов в свою пользу{302}.

Для того чтобы ворваться в Москву с северо-запада, командующему ГА «Центр» требовалось обеспечить свой левый фланг. Поскольку 9-я армия уже не могла продвигаться на восток, эта задача ложилась целиком на 3-ю танковую группу. Генералу Рейнгардту пришлось смириться, против своего желания, с расширением фронта объединения и отдать приказ по 3-й танковой группе № 31 от 24 ноября 1941 г., в котором была поставлена задача достигнуть канала Москва-Волга в районе Яхрома-Дмитров. (см.: Приложение, док. № 9) Однако его сильное беспокойство в это время вызвало большое количество минированных участков, находящихся на пути следования танковых частей группы как на дорогах, так и в населенных пунктах{303}.

Ценой громадных усилий 3-й танковой группе удалось в конце ноября продвинуться к каналу и переправиться в районе Яхромы на его восточный берег. Но здесь ее соединения были остановлены передовыми частями советской 1-й ударной армии, переданной 29 ноября 1941 г. из резерва Ставки Западному фронту. Более того, немецкое командование надеялось произвести форсирование канала Москва-Волга на широком фронте, но к началу декабря он замерз лишь частично. Ледяной покров был лишь у берега, а по фарватеру сохранялось слабое течение. Немцы искали возможность предотвратить поступление воды в канал. Однако, как отмечал штаб 3-й танковой группы, насосная установка находилась на восточном берегу, то есть, на участке занятом советскими войсками{304}. Быстрого форсирования канала не получилось. Вскоре, соединениям 1-й ударной армии удалось разбить и отбросить на противоположную сторону уже переправившиеся немецкие части из 56-го армейского корпуса.

Южнее полосы наступления 3-й танковой группы, активными действиями советской 20-й армии было остановлено продвижение вперед 4-й танковой группы на рубеже, проходящем через район деревни Красная Поляна (что в 27 км от Кремля), которая была занята немецкими войсками 1 декабря. Вплоть до 5 декабря на этом участке продолжались ожесточенные бои.[Карта № ] [106]

Последняя, отчаянная попытка ГА «Центр» прорваться к Москве произошла 1–3 декабря 1941 г. в районе Звенигорода и Наро-Фоминска (в полосе 4-й армии). Но и она окончилась полным провалом. Вот как излагает происходившие тогда события современный российский исследователь В. М. Сафир. Утром 1 декабря после мощной артиллерийской и авиационной подготовки немцы начали наступление. В районе Звенигорода, их 78-я и 252-я пехотные дивизии особого успеха не имели, но северо-западнее Наро-Фоминска 292-я и 258-й пехотные дивизии, используя свое более чем пятикратное превосходство, прорвали оборону 33-й советской армии. К полудню 2 декабря 478-й пехотный полк 258-й дивизии при поддержке 15-ти танков занял Петровское и Бурцево. До окраин Москвы оставалось всего 30 км. Прорыв немцев к деревне Бурцево был чрезвычайно опасным и являлся практически последней попыткой фон Бока путем фронтального удара взломать оборону Москвы. Для фланговых атак ГА «Центр» сил уже не имела. Однако в результате контрудара боевой группы 33-й армии под командованием полковника М. П. Сафира части вермахта были остановлены. 478-й пехотный полк, усиленный танковым батальоном, в районе деревень Юшково и Бурцево был разгромлен, а его остатки отброшены назад (по советским данным немцы потеряли до 2 тыс. солдат и 11 танков). Когда стало ясно, что бой проигран, понесены тяжелые потери, а резервов больше нет, командир немецкой 258-й пехотной дивизии принял единственно верное решение — под покровом ночи отойти в исходное положение, сохранив оставшийся личный состав и технику. Операция по ликвидации нарофоминского прорыва ГА «Центр» имела большое значение в битве за Москву. 5-я и 33-я армии Западного фронта сдержали последний отчаянный натиск германских войск и не допустили их продвижения к столице по Минскому и Киевскому шоссе{305}. [108]

Настроения германских войск, их боеспособность катастрофически падали. Проверяющий офицер генштаба ОКХ, посетивший в начале декабря 1941 г. 20-й и 57-й армейские корпуса 4-й армии (на участке которых и был произведен последний фронтальный удар ГА «Центр» на Москву) отмечал в своем отчете о своей поездке: «...Войска еще готовы к ведению наступательных боевых действий. Но есть серьезная озабоченность по поводу быстрого и резкого понижения этого настроения, если не будет оказана помощь по многим вопросам... [снабжение, пополнение и т.п.]» Негативное влияние на немецких военнослужащих оказывали огромные потери в последних боях, а также, — как особо подчеркивалось офицером генштаба, — поспешность, с которой осуществлялся отход после неудачной операции на фронте 4-й армии{306}.

Необходимо отметить, что существуют различные точки зрения относительно воздействия, которое оказала наступившая морозная погода на наступление ГА «Центр» в конце ноября — начале декабря 1941 г. Данные о температуре воздуха в период последних попыток группы фон Бока достигнуть столицы в отечественных и зарубежных исследованиях расходятся. Отметим, однако, что по немецким источникам она редко превышала тогда обычную для этого времени отметку — минус 15–16 градусов; и лишь в первых числах декабря достигла 30 градусов ниже нуля по Цельсию{307}. Естественно, сильный мороз вносил немалые коррективы в действия германских войск, — в частности, заставлял экипажи танков и водителей грузовиков тратить массу времени и сил на подогрев моторов, а боевые подразделения были вынуждены совершать переходы только вблизи населенных пунктов. Но температура ниже 30 градусов стояла всего 2 дня, и, конечно, холод оказывал воздействие не только на немецких, но и на советских солдат. Причиной срыва наступления ГА «Центр» был не мороз, а возросшее сопротивление Красной Армии. Прорыв 478-го пехотного полка вермахта, усиленного танками, в районе Наро-Фоминска, когда немцы всего за сутки продвинулись на глубину 25 км, но затем были остановлены контрударом советских частей — яркое тому подтверждение.

Германскому командованию в начале декабря предстояло реально оценить создавшееся положение, определить свои возможности и решить — что же делать дальше. Чтобы правильно разобраться в ситуации необходимо было, прежде всего, получить достоверные сведения о намерениях противника и его силах. С 20-х чисел ноября 1941 г. отдел по изучению иностранных армий Востока сообщал о подходе к фронту новых соединений Красной Армии, способных вести упорную борьбу и успешно противостоять натиску группы фон Бока: «Русские отошли, ведя бои за выигрыш времени, — отмечала немецкая разведка. — С вводом в бой новых сил усилилось сопротивление противника южнее г. Солнечногорск...»{308}

Подобная информация в нараставшем объеме стала поступать в генштаб ОКХ, и оттуда — командующим группами армий, армиями, командирам соединений. Однако с их стороны немедленной реакции не последовало. Это произошло не в последнюю очередь [109] потому, что в разведсводках конца ноября-начала декабря 1941 г. о положении на Восточном фронте, наряду с достоверными сведениями, присутствовали совершенно неверные выводы о намерениях противника.

Так, в сводке за 26 ноября 1941 г. указывалось, что «воздушная разведка установила интенсивное железнодорожное движение между городами Тамбов и Ранненбург…». Однако далее говорилось: «…Пока не выяснено — идет ли речь о подвозе новых сил или об эвакуации...»{309} 2 декабря немецкая разведка донесла об отступлении советских сил на левом фланге 4-й армии Клюге на юго-восток. Этот факт послужил основанием для следующего вывода: «...отвод сил с фронта обороны и использование их на особо угрожаемых участках еще раз подтверждает предположение о том, что русское командование в настоящее время не располагает резервами и поэтому предпринимает попытки, введя в бой все имеющиеся в распоряжении силы, приостановить наступление немецких войск... «{310} Заметим, что этот вывод был сделан всего за три дня до начала контрнаступления советских войск под Москвой.

На следующий день, 3 декабря, ситуация на фронте и в тылу Красной Армии продолжала оставаться неясной для германского командования. Разведка отмечала, что «на восточном фланге 2-й танковой армии противник активности не проявлял. Признаков появления новых сил нет... По показаниям пленных, юго-западнее Москвы созданы пять оборонительных линий, расположенных одна за другой. Неоднократно противник переходит в атаку севернее Москвы под Яхромой, а также прощупывает слабыми силами фронт 3 ТГр. Противник провел разведку боем перед 13 АК (4 А)... Перед 41 АК значительно увеличилась численность стрелковых дивизий противника, предположительно за счет служащих тыловых служб. Сведения (пока неподтвержденные) о подтягивании противником нескольких бригад на участок фронта в районе канала свидетельствуют о подготовке противника к продолжению наступательных действий западнее Яхрома и севернее Дмитров...»{311}

Активные действия Западного и Калининского фронтов настораживали командующих объединениями ГА «Центр». Однако сверху никаких указаний о переходе к обороне они не получали, и особых мер для охраны своих позиций они не предпринимали.

Данные о прибытии в начале декабря в район Калинина двух свежих советских дивизий сильно обеспокоили командующего 3-й танковой группой генерала Рейнгардта, но не поколебали его дальнейших наступательных намерений. 4 декабря 1941 г. штаб его объединения оценивал ситуацию следующим образом: «Противник подтягивает новые подкрепления к каналу, на фланг танковой группы. Перед продолжением наступления на юг необходимо изолировать этого противника западнее участка: канал Волга-Москва — Икша — Яхрома...»{312} Замысел командования 3-й танковой группы заключался в том, чтобы продвинуться частями 1-й, 6-й, 7-й танковых дивизий на юг через населенный пункт Черная, одновременно обеспечивая свой фронт с востока. Фланговое прикрытие 56-го армейского корпуса 3-й танковой группы рассматривались как вполне надежное и способное выдержать [110] дальнейшие контратаки советских частей. В то же время штаб объединения генерала Рейнгардта отмечал отсутствие в группе резервов, что крайне неблагоприятно сказывалось на положении наступающих войск{313}.

Командование 9-й армии в телеграмме в штаб ГА «Центр» от 4 декабря 1941 г. тоже указывало на продолжающуюся перегруппировку противника и его «уплотнение» в районе восточнее Калинина, на участке 186-й и 162-й пехотных дивизий, «по которому, — как отмечалось в донесении, — можно заключить о предстоящих атаках». Советские пленные говорили о «наступлении, в котором, по всей вероятности, примут участие 9-я и 10-я сталинские дивизии...» Штаб 9-й армии ранее надеялся на отступление советских войск перед своим фронтом, которое, однако, пока не наблюдалось{314}.

В сложной ситуации находилось и командование 4-й танковой группы. Дивизии этого объединения продвигались на восток и юго-восток, к окраинам столицы, теряя силы. 4 декабря вынужден был приостановить наступление 40-й моторизованный корпус. В 14 час. 00 мин., 4 декабря 1941 г. отдал приказ на переход к обороне штаб дивизии СС «Райх». Потрепанные в предыдущих боях полки этой дивизии «Дейчланд» и «Дер Фюрер», после захвата поселка Ленино полностью исчерпали свои возможности. Находясь в двух десятках километров от Москвы, командир эсэсовского соединения вынужден был даже отвести свои передовые подразделения на западную окраину поселка Ленино, как подчеркивалось им «имея ввиду лучшую возможность для ведения обороны в течение ближайших дней...»{315}

Получая определенную информацию о перемещении новых советских дивизий в непосредственной близости от линии фронта, видя истощение ударных соединений ГА «Центр» в последней декаде ноября и в первые дни декабря 1941 г., немецкое командование имело возможность предотвратить худшие для него последствия надвигающегося кризиса. В сводках ОКХ отмечалось, что не только на северном фланге ГА «Центр», но и в районе Тулы, на участке 5-го армейского корпуса «противник ввел в бой свежие силы...»{316}

Однако парадокс заключался в том, что выводы немецкой разведки (которые разделяли представители и ОКХ, и ОКВ) во многом противоречили здравому смыслу. Весьма характерна следующая оценка обстановки на фронте отделом по изучению иностранных армий Востока генштаба ОКХ. 4 декабря 1941 г. он сообщил: «...сила противника заключается в умелом использовании заминированных участков и в большом количестве тяжелых танков, самолетов и тяжелых орудий… В общем же, боеспособность противника не настолько велика, чтобы без значительного подкрепления можно было предпринять крупное наступление.»{317}

Можно только догадываться чего было больше в подобном заключении германских штабистов — незнания истинной обстановки на фронте или нежелания признать ошибочность своих расчетов на неминуемый крах Советского Союза. Возможно, подчиненная ОКХ разведывательная служба не желала идти против стержневой линии верховного командования Германии, все еще надеявшегося на успех последнего штурма советского [111] бастиона. В любом случае необходимо отметить, что подобные выводы оказывали непосредственное воздействие на командование ГА «Центр». Оно не усматривало в сложившейся ситуации никакой серьезной опасности. Пока была хоть малейшая надежда на успех фон Бок не желал отдавать войскам приказ зарываться глубоко в землю. Противоречие возникавшее между реальной обстановкой на фронте и оценкой таковой немецким командованием стало одной из причин разразившегося вскоре сильнейшего кризиса германской армии.

Безусловно, советское командование сделало все от него зависящее, чтобы контрнаступление было подготовлено как можно более скрытно. Все переговоры по радио и переписка строжайшим образом засекречивались и контролировались. Немецкому военному руководству не удалось получить достоверных данных, раскрывающих замыслы противника. Перехваченные тогда документы Красной Армии не содержали планов какого-либо широкого наступления. Так, в руки разведотдела 2-й полевой армии попал приказ штаба одной из противостоящих советских частей. Но в нем немцы нашли лишь информацию о ближайших задачах по удержанию обороны{318}. В немецких сводках также отмечалось, что в ходе боев за город Ефремов не удалось раскрыть намерений советского командования, на этом участке{319}.

Наступление ГА «Центр» на всем ее фронте в первые дни декабря выдохлось. Силы немецких войск иссякли. Продвижение вперед стало невозможным. Что делать дальше оставалось неясным. Планы ОКХ были фон Боку неизвестны. Как отмечает К. Рейнгардт, командующий ГА «Центр» не имел понятия, как его объединения должны готовиться к обороне в зимних условиях, будут ли для них подтянуты резервы и не следует ли группу отвести на рубеж, сокращающий линию фронта{320}. Шло время, а директивы ОКХ на отступление или закрепление на достигнутых позициях все не поступало; брать инициативу в свои руки фон Бок не стремился и поэтому некоторое время бездействовал. Но 5 декабря 1941 г. когда возникла угроза неоправданно больших потерь 2-й танковой армии, он согласиться с отводом ее соединений за р. Дон (на чем настоял генерал Гудериана) и санкционировал переход к обороне 3-й танковой группы{321}.

В этот же день фон Бок отдал распоряжение командующим 4-й армией, 4-й и 3-й танковых групп начать подготовку к возможному отходу. Приказ командующего ГА «Центр» № 2870 от 5 декабря 1941 г. гласил: «На случай, если последует приказ на частичный отрыв от противника и занятие обороны, группа армий устанавливает следующий общий рубеж: Нарские пруды — течение реки Москва до Каринское — Истринское водохранилище — Сенежское озеро — район восточнее Клин — левый фланг 36 мд в районе Волжского водохранилища...» Возможное начало отхода было намечено на вечер 6 декабря{322}. Но время на организацию обороны было уже упущено. На рассвете 5 декабря соединения левого фланга Калининского фронта, а в 14 часов пополудни — правого фланга 5-й армии Западного фронта нанесли мощные удары по германским частям. Началось [112] контрнаступление советских войск под Москвой. Согласие Гитлера на отход ГА «Центр» последовало лишь на следующий день.

Таким образом, ГА «Центр», возобновив наступление на Москву в середине ноября 1941 года так и не смогла выполнить поставленную перед ней задачу взятия советской столицы. В начале декабря она достигла пределов своих возможностей, хотя отдельные ее соединения и части продолжали атаки на советские позиции. Одна из них на короткое время достигла Химок. Наступил кульминационный момент сражений, таящий в себе опасность для немецких войск. Академик А. Самсонов писал, что положение ГА «Центр» характеризовалось тогда следующими факторами: армии фон Бока растянулись одним эшелоном на фронте до 1000 км; над фланговыми группировками ГА «Центр» нависли с севера — войска Калининского фронта, а с юга — армии левого крыла Западного и правого крыла Юго-Западного фронта; коммуникации группы фон Бока подвергались ударам советских партизан и авиации. К тому же началась холодная и снежная зима, к которой Красная Армия была подготовлена намного лучше{323}. Все эти факторы в значительной мере предопределили разразившийся под Москвой невиданный кризис германской армии. К тому же в конце ноября советские войска добились больших успехов на флангах советско-германского фронта — под Тихвином и Ростовом. Освобождение этих городов не только сорвало немецкие планы соединения с финнами и выхода к Кавказу, но и способствовало созданию условий для начала контрнаступления Красной Армии на центральном участке фронта.

Время для удара по войскам ГА «Центр», 5–6 декабря, было выбрано советским командованием очень удачно. Противник был истощен, и нужно было использовать выгодную ситуацию, пока фон Бок не получил подкрепления из самой Германии и оккупированных стран Европы. [113]