Англо-русскимъ соглашеніемъ 1872–73 г. условлено было между обоими государствами, что вліяніе Россіи не должно распространяться на лѣвый берегъ Панджа, а вліяніе Англіи — на правый. Соглашеніе это въ 1883 г. нарушено было англичанами, которые побудили авганцевъ занять Шугнанъ, Рошанъ и Ваханъ, т. е. памирскiя ханства, при чемъ сфера вліянія Авганистана распространилась далеко на правый берегъ Панджа и достигла до окраинъ Памира. Министерство иностранныхъ дѣлъ, хотя и опротестовало столь существенное нарушеніе договора, но, въ виду политическихъ событій того времени, англійское правительство нашло возможнымъ не удовлетворить законныхъ требованій нашего министерства и занятыя провинціи остались во власти Авганистана. [2]
Осенью 1888 г. разразились событія, хорошо памятныя всѣмъ интересующимся судьбою Средней-Азіи. Событія эти поразили своею неожиданностью и доказали наглядно непрочность и отсутствіе внутренней связи въ такомъ сильномъ, повидимому, государствѣ, какъ Авганистанъ. Если бы не великодушіе и безпримѣрное въ лѣтописяхъ безкористіе Россіи — весь Сѣверный Авганистанъ вошелъ бы въ составъ имперіи и Россия встала бы твердою ногою на Гиндукушѣ. Оплотъ, воздвигнутый англичанами противъ Россіи и поддерживаемый цѣною громадныхъ матеріальныхъ затратъ, а именно: выдачею 1.200.000 рупій ежегодной субсидіи, рушился было самъ собого, а занятіе Сѣвернаго Авганистана и непосредственное сосѣдство съ Индіею причиняло бы не мало заботъ и горя остъ-индскому правительству.
Дѣло въ томъ, что намѣстникъ Сѣвернаго Авганистана Исхакъ-ханъ, двоюродный братъ эмира Абдурахмана, отложился и просилъ защиты и покровительства у Бѣлаго Царя. Преданныя эмиру войска бѣжали, очистивъ весь Сѣверный Авганистанъ. Событія эти застали англичанъ врасилохъ и слѣдовали такъ быстро, что уже въ Ноябрѣ 1888 г. въ памирскихъ ханствахъ и Бадахшанѣ водворились законные владѣтели, а въ Мазаръ-и-Шерифѣ — возсѣлъ Исхакъ-ханъ. Все это случилось въ теченіи одного мѣсяца и совпало съ пребываніемъ моимъ въ Канджутѣ. Происшествія эти чрезвычайно подняли престижъ Россіи и усилили естественную къ намъ симпатію средне-азіатскихъ народовъ. Для поясненія насколько симпатія эта сильна, я позволю себѣ привести нѣсколько случаевъ, подтвержденныхъ офиціальными письмами и докѵментами: [3]
Уѣзжая изъ Канджута, я оставлялъ хана серьезно больнымъ. Тѣмъ не менѣе, онъ принялъ меня во дворцѣ и въ торжественной прощальной аудіенціи, въ присутствіи сановниковъ страны и пословъ из Гильгита, поручилъ мнѣ довести до свѣдѣнія ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, что онъ проситъ принять его и страну въ подданство Россіи. Сафдеръ-Али-ханъ, показывая мнѣ письмо къ нему Вице-Короля Индіи, между прочимъ, сказалъ: „Вотъ письмо, въ которомъ онъ обѣщаетъ сдѣлать страну мою арсеналомъ и казнохранилищемъ Индіи (т. е. переполнить оружіемъ и деньгами). Я ненавижу англичанъ и прогналъ послапцевъ. Я знаю, англичане будутъ мстить мнѣ за это, но я не боюсь ихъ, ибо прислонился къ скалѣ, на которой незыблемо стоитъ Великій Бѣлый Царь“. Дальше онъ просилъ снабдить его хотя бы двумя горными орудіямм и сотнею берданокъ, обѣщая никогда не допустить въ страну свою англичанъ. Рѣчъ свою правителъ Канджута закончилъ словами: „я молюсь о здравіи Бѣлаго Царя, моего Великаго Покровителя“ и, повернувшись къ западу, сотворилъ молитву вмѣстѣ со всѣми присутствовавшими.
Заявленіе это поставило меня въ крайне затруднительное положеніе. Я посѣтилъ Канджутъ съ научною цѣлью, не имѣя никакой политической миссіи и не зналъ что отвѣтить хану, избалованному предложеніями и ухаживаніямя англичанъ. Поэтому, подтвердивъ еще разъ о совершенно частномъ характерѣ моего посѣщенія, посовѣтовалъ хану обратиться къ ИМПЕРАТОРСКОМУ россійскому консулу въ Кашгаріи. Сафдеръ-Али-ханъ снарядилъ въ Кашгарію посолъство, снабдивъ посла собственворучными письмами къ консулу, туркестанскому генералъ-губернатору и министру иностранныхъ [4] дѣлъ. Послу поручено было дойти, по крайней мѣрѣ, до Ташкента и вручить лично письма генералъ-губернатору, но консулъ нашъ въ Кашгарѣ задержалъ его, письма отобралъ, а самого въ Ташкентъ не пустилъ. О дальнѣйшей участи ходатайства Сафдеръ-Али-хана достовѣрныхъ свѣдѣній не имѣю. Кажется письма отправлены были въ азіатскій департаментъ министерства иностранныхъ дѣлъ, правитель же Канджута не былъ даже почтенъ отвѣтомъ. Повидимому, такая же участь постигла и письмо Сафдеръ-Али-хана{1} ко мнѣ отъ 30 Августа 1888 г., въ которомъ онъ, узнаівъ о Тезоименитствѣ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА, проситъ довести до свѣдінiя ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА о его безпредѣльной преданности, при чемъ, между прочимъ, пишетъ: „Узнавъ о высокоторжественномъ днѣ, который празднуютъ всѣ подданные Великаго Бѣлаго Царя, я съ моимъ народомъ надѣлъ новыя платья и отпряздновалъ этотъ день настолько торжественно, насколько позволили то средства моей бѣдной страны. У меня одна только пушечка и я приказалъ стрѣлять изъ нея во славу Великаго Государя“.
Въ 1889 г. въ рошанскомъ селеніи Сарезъ я пріятно удивленъ былъ симпатіею населенія къ русскимъ. Жители называли себя не иначе какъ подданными Бѣлаго Царя и новое занятіе Рошана авганскими войсками объясняли тѣмъ, что русскія войска далеко и не могли подоспѣть во время, чтобы прогнать авганцевъ. Въ день прибытiя экспедиціи въ Сарезъ, явились ко мнѣ старики и привели связаннымъ вновь назначеннаго авганцами сельскаго старшину, прося примѣрно наказать его [5] за то, что онъ заставляетъ ихъ подчиняться „дузамъ“, т. — е. ворамъ (другой клички здѣсь для авганцевъ не существуетъ). Я поспѣшилъ освободить старшину и одарилъ его халатомъ, а старикамъ объяснилъ значеніе русской поговорки: „До Бога высоко, до Царя далеко“. . .
Бывали случаи, когда правители памирскихъ ханствъ подвергались самымъ жестокимъ наказаніямъ за симпатіи, оказанныя русскимъ. Такъ напримѣръ: правитель Шугнана, Юсуфъ-Али-ханъ, казненъ былъ эмиромъ Абдурахманъ-ханомъ за гостепріимство, оказанное имъ русскому путешественнику доктору Регелю. Правитель Вахана, Али-Морданъ-Ша, принялъ у себя экспедицію капитана Путяты и, опасаясь участи постигшей Юсуфъ-Али-хана, бѣжалъ въ Чатраръ, гдѣ скитается по настоящее время. Тѣмъ не менѣе, симпатіи его къ намъ не уменьшились и въ 1888 г., выбравшись изъ Канджута на Памиры, я получилъ письмо отъ правителя Вахана, Али-Морданъ-Ша, въ которомъ онъ сообщалъ о бѣгствѣ авганцевъ и водворенія своемъ на прародительскомъ престолѣ, выражалъ искренное желаніе служить Россіи и приглашалъ меня въ страну свою, обѣщая препроводить въ Шугнанъ и ручаясь за полную мою безопасность. Пясьмо это получено было мною въ первыхъ числахъ Октября, т. е. немедленно послѣ выхода изъ Канджута, когда всѣ денежные рессурсы экспедиціи заключались въ 37 металлическихъ рубляхъ. Кромѣ того, у меня не осталось ничего изъ подарочныхъ вещей, а также погибли почти всѣ лошади, какъ лично мои, такъ и казачьи. Идти въ Ваханъ и дальше черезъ Шугнанъ и Бадахшанъ въ Бухару пѣшкомъ, безъ денегъ и необходимыхъ въ Средней Азіи подарковъ — не позволяло мнѣ чувство національнаго достоинства. Я [6] направился въ Кашгаръ, предполагая занять деньги въ консульствѣ, пріобрѣсти лошадей и кое что изъ подарочныхъ вещей и, снарядившись заново, черезъ, Памиры проникнуть въ Вахань. Въ Кашгарѣ я встрѣтилъ самый радушный и сердечный пріемъ въ семьѣ консула Н. Ф. Петровскаго, который, снабдивъ меня всѣмъ необходимымъ для перехода зимою черезъ Тянь-ІІІань въ Ферганскую область, однако категорически отклонилъ предполагаемую поѣздку въ Ваханъ, ссылаясь на отсутствіе разрѣшенія со стороны министерства иностранныхъ дѣлъ.
Въ 1889 году, не имѣя возможности проникнуть въ Кафиристанъ со стороны Бадахшана, я рѣшилъ попытаться пройти туда черезъ Чатраръ и, съ этою цѣлью, снарядилъ нарочнаго съ письмомъ къ Амоны-уль-Мульку, въ которомъ просилъ пропустить меня въ Кафиристанъ, хотя бы въ сопровожденіи одного изъ слугъ, при чемъ въ вознагражденіе предлагалъ все, что ему понравится изъ имущества экспедиціи. Отославъ письмо, я оставилъ экспедицію на верховьяхъ р. Акъ-су и, въ сопровожденіи 3 казаковъ, перешелъ на истоки р. Ваханъ-Дарьи съ цѣлью изслѣдовать перевалъ Хударгуртъ (Сухсураватъ), ведущій въ Чатраръ и Ясинъ. Экскурсія эта была очень рискованна, такъ какъ приходилось пройти въ виду урочища Лянгаръ, гдѣ стоялъ авганскій постъ. Благодаря сильной мятели намъ удалось пройти мимо Лянгара незамѣченными, но та-же мятель занесла слѣды тропинки и нагромоздила такія массы снѣгу, что перевалить черезъ перевалъ намъ не удалось. Тѣмъ не менѣе положеніе переваловъ Хударгуртъ и Келенджъ (Иршоодъ) въ Канджутъ — опредѣлено точно. На обратномъ пути намъ пришлось остановиться [7] на ночлегъ такъ близко отъ авганскаго поста, что мы ясно слышали ржаніе лошадей и оклики часовыхъ. Миновавъ на разсвѣтѣ постъ, мы вышли на большую дорогу въ Бозай-и-Гумбезъ и на четвертыя сутки вернулись къ экспедиціи. Вскорѣ прибылъ посланецъ мой изъ Чатрара и привезъ письмо отъ Сарваръ-уль-Мулька, правителя Мастуджа, который между прочимъ пишетъ: „Именемъ отца моего извѣщаю васъ, что страна моя переполнена англичанами, которые слѣдятъ за каждымъ шагомъ моимъ. Поэтолу пропустить васъ въ страну Сіахнушей никакъ невозможно. Вы пишете:
— „пропустите меня съ однимъ или двумя слугами; какой вредъ могу я причинить вашей родинѣ, придя одинокимъ?“ Вы не знаете, чего требуете. Какъ стадо овецъ бѣжитъ въ безпорядкѣ при видѣ одного волка, такъ ференги боятся одного русскаго. Какъ могу я защитить васъ отъ вашихъ злѣйшихъ враговъ, которые, говорю вамъ, переполняютъ страну мою? А въ случаѣ несчастья съ вами, что отвѣчать мнѣ Бѣлому Царю?“ Письмо это интересно тѣмъ, что написано правителемъ страны, неимѣвшимъ никакихъ сношеній съ Россіею и, наоборотъ, получающимъ въ теченіи многихъ лѣтъ субсидію отъ остъ-индскаго правительства.
Когда мы подошли къ границамъ Рошана, то правитель ея, Сеидъ-Акбаръ-Ша, прислалъ ко мнѣ письмо слѣдующаго содержанія: „Завоевателю міра, подобному орлу, великому господину. Да будетъ вамъ, владѣтелю вселенной, оказывающему помощь, извѣстно, что до настоящаго времени я страну мою считалъ входящею въ составъ владѣній Великаго Бѣлаго Царя, теперъ же явились сюда воры-грабители и овладѣли половиною моихъ владѣній. Раньше этого времени о положеніи [8] моемъ я отправилъ донесеніе къ слугамъ Великаго Государя, но отвѣта еще не получилъ. Докладывая вамъ о положеніи дѣлъ, высказываю надежду, что страна моя будетъ принята подъ покровительство Великаго Бѣлаго Царя, воры же убѣгутъ и перестанутъ разорять мою родину. О послѣдующихъ событіяхъ буду извѣщать васъ своевременно. Пока Рошанъ находится въ моихъ рукахъ — считайте эту провинцію своими владѣніями. Что могу я еще добавить къ высказанному?“ Къ письму приложена печать: Сеидъ — Махометъ-Акбаръ-хана сына Сеидъ-Эмиръ-хана.
Вслѣдъ за симъ получилось второе письмо отъ правителя Шугнана, въ которомъ онъ между прочимъ пишетъ: „освѣдомившись о желаніи вашемъ пройти въ Кафиристанъ, докладываю, что дороги чрезъ Шугнанъ охвачены желѣзнымъ кольцомъ Авганцами и всѣ находятся въ ихъ рукахъ. Дорога по ущелыо р. Бартангъ на Памиры, вслѣдствіи обвала балконовъ и разлива рѣки, представляетъ серьезныя опаспости и едва-ли проходима даже для пѣшеходовъ. Не подумайте, что я хочу воспретить вамъ проходъ по р. Бартангъ! Дорога эта въ вашемъ распоряженіи, я же докладываю объ ожидающихъ васъ трудностяхъ“.
Подлинники всѣхъ только что прочитанныхъ писемъ частью сданы въ министерство иностранныхъ дѣлъ,частью-же хранятся въ географическомъ обществѣ и у меня.
Вотъ въ общемъ, характеръ отношеній къ намъ, русскимъ, правителей самыхъ дикихъ и разбойничьихъ племенъ, какія еще сохранились въ дебряхъ Центральной-Азіи. Къ этому не лишнимъ считаю добавить, что явился я въ Канджутъ въ сопровожденіи 4-хъ казаковъ и не имѣлъ возможности прельстить хана ни щедростью, ни подарками, такъ какъ всѣ средства экспедиціи заключались [9] въ 2,000 кр. р., отпущенныхъ мнѣ географическимъ обществомъ, да въ 300 р. золотомъ, подаренныхъ экспедиціи министромъ ИМПЕРАТОРСКАГО Двора, графомъ И. И. Воронцовымъ-Дашковымъ.
Для характеристики народныхъ чувствъ сообщу теперь объ отношеніи канджутцевъ къ англичанамъ. За два года до меня посѣтилъ Канджутъ полковникъ Локхартъ. Онъ явился въ Канджутъ со стороны Гильгита, прошелъ всю страну съ юга на сѣверъ и спустился въ Ваханъ, откуда чрезъ Чатраръ вернулся въ Индію. Долго длились переговоры съ отцемъ ныняшняго правителя Канджута, Газанъ-ханомъ, о пропускѣ полковника Локхарта, который, за пропускъ чрезъ страну, предлагалъ солидную сумму денегъ, но требовалъ заложниковъ, которые гарантировали бы жизнь и безопасность экспедиціи. Наконецъ сдѣлка состоялась. Младшій сынъ хана и сынъ визыра отправились въ Гильгитъ въ качествѣ заложниковъ и оставались тамъ подъ стражею все время, пока полковникъ Локхартъ находился въ предѣлахъ Канджута. Англійская экспедицiя вступила въ страну въ сопровожденіи значителънаго конвоя и сотенъ носильщиковъ. Я видѣлъ списокъ подарковъ, поднесенныхъ англійскимъ офицеромъ правителю страны, его сыновьямъ и сановникамъ. Подарки эти, преимущественно: деньгами, оружiемъ, парчею и сукномъ, по самой скромной оцѣнкѣ, превысили сумму въ 30 тысячъ рупій. Тѣмъ не менѣе, не смотря на заложниковъ, не смотря на то, что полковникъ Локхартъ сыпалъ деньгами щедрою рукою, стараясъ угодить всѣмъ и каждому, Газанъ-ханъ приказалъ ловить носильщиковъ экспедиціи и 18 человѣкъ изъ нихъ продалъ въ рабство киргизамъ Памира, сарыкольцамъ и проч. Пока англійская экспедиція [10] находилась въ предѣлахъ Канджута, полковникъ Локхартъ, повидимому, не рисковалъ протестовать противъ захвата въ плѣнъ его людей, но изъ Вахана онъ написалъ письмо правителю страны, въ которомъ проситъ выдать захваченныхъ людей, при чемъ пишетъ: „Ради достоинства Великобританіи я заплачу за нихъ сколько пожелаете“. Газанъ-ханъ однако выдать людей не согласился и гордо отвѣтилъ: „Ради моего достоинства я продамъ ихъ тѣмъ, кому пожелаю“. Оскорбленіе это было далеко не единствеіннымъ. Населенію разрѣшено было воровать у экспедиціи все, что удавалось, брать за съѣстные продукты неимовѣріныя цѣны (мука продавалась на вѣсъ серебра) и т. д. Сафдеръ-Али-ханъ, разсказывая мнѣ о пребываніи англійской экспедиціи, прибавилъ: „лордъ Локхартъ выбрался отъ насъ вотъ такъ“, при этомъ ханъ показалъ мнѣ средній палецъ, предварительно пососавъ его, что должно было означать, что полковникъ Локхартъ ушелъ только съ жизнью, лишившись всего имущества. Казалось бы, что разъ экспедиція выбралась изъ предѣловъ Канджута всѣ перенесенныя оскорбленія могли быть вымещены на заложникахъ. Однако политика заставила подавить чувство естественной и вполнѣ справедливой злобы и заложники, щедро одаренные, возвратились спокойно на родину, а несчастные носильщики предоставлены были собствснной судьбѣ.
Газанъ-ханъ не долго пользовался богатыми подарками англійской экспедиціи. Населеніе не простило ему пропуска чрезъ страну людей, которыхъ оно считаетъ естественными и злѣйшими своими врагами. Въ странѣ образовалась сильная партія недовольныхъ, во главѣ которой всталъ старшій сынъ Газанъ-хана и нынѣшній визиръ Даду. Заговоръ созрѣлъ и Газанъ-ханъ убитъ [11] былъ выстрѣлами изъ дома Сафдеръ-Али-хана въ тотъ моментъ, когда онъ проѣзжалъ изъ загороднаго сада во дворецъ. Сафдеръ-Али-ханъ; вступивъ на престолъ, офиціально сообщилъ китайскимъ властямъ въ Кашгарѣ, что отецъ его убитъ имъ за то, что пропустилъ чрезъ страну англичанъ.
Вышеизложенные факты настолько характерны, насколько ясно свидѣтельствуютъ о чувствахъ народа къ англичанамъ и къ русскимъ, что всякіе комментаріи къ этому считаю излишними.
Резюмируя все вышеизложенное нельзя не признать, что политическія событія въ этомъ отдаленномъ углу Центральной-Азіи складывались для насъ вь концѣ 1888 г. весьма благопріятно. Къ сожалѣнію, мы не пожелали ими воспользоваться и дали англичанамъ возможность не только оправиться, но и значительно расширить сферу своего вліянія.
Такъ ость-индское правительство, сознавая непрочность Авганистана, рѣшило не только укрѣпиться на южныхъ склонахъ Гиндукуша, но и захватить въ свои руки все, что, удастся, къ сѣверу отъ этого горнаго хребта.
Обратное завоеваніе Сѣвернаго-Авганистана закончено было къ половинѣ Іюля 1889 г., при чемъ вновь захвачены были и всѣ памирскія ханства. Завоеваніе это сопровождалось невѣроятными звѣрствами. Казни производились ежедневно. Деревни, заподозрѣнныя въ сочувствіи къ Сеидъ-Акбаръ-Ша, выжигались, а поля вытравлялись лошадьми. Всѣ дѣвушки и болѣе красивыя женщины въ странѣ были отобраны и частью отправлены къ эмиру Абдурахману, частью же розданы войскамъ въ жены и наложницы. Изъ Шугнана [12] набрано 600 человѣкъ мальчиковъ въ возрастѣ отъ 7–14 лѣтъ, дѣтей болѣе вліятельныхъ родителей; мальчики эти отправлены были въ Кабулъ на воспитаніе. Населеніе изнемогало подъ авганскимъ гнетомъ, а въ перспективѣ ожидался голодъ и связанныя съ нимъ бѣдствія. Вообще эмиръ Абдурахманъ въ жестокости превзошелъ всякія границы. Такъ напримѣръ: родственннки бывшаго командующаго войсками въ Шугнанѣ и Ваханѣ — Джарнейля-Сеидъ-Али-хаиа, перешедшаго на сторону Исхакъ-хана, подверглись слѣдующему наказанію: мужчинамъ выколоты были оба глаза, а женщинамъ по одному, что-бы онѣ могли работать и кормить отцевъ и мужей, и всѣ они сосланы на жительство въ разоренный Шугнанъ. Одного же изъ подчиненныхъ Сеидъ-Али-хану командировъ полка привязали за шею такъ, что онъ не могъ ни лечь, ни сѣсть, а приставленные часовые ударамя палки по головѣ будили несчаетнаго, если онъ вздремнетъ стоя. Кормили его сухою и сильно соленою пищею, когда же онъ, изнемогая отъ жажды, просилъ пить — подавали воду, настоенную на табакѣ, которая производила сильную рвоту. Въ этомъ видѣ его обвозили по городамъ Бадахшана, выставляя на показъ народу.
Англичанамъ, для того, чтобы укрѣпиться на южныхъ склонахъ Гиндукуша, потребовалось подчинить своей власти Канджутъ и ввести англійскій гарнизонъ въ Чатраръ. Въ виду этого лѣтомъ со стороны Гильгита снаряжена была экспедиція въ Канджутъ. Сафдеръ-Али-ханъ отказался было пропустить англичанъ, но къ границамъ двинутъ былъ 12 тысячный корпусъ кашмирскихъ войскъ и англичане, угрожая войною, настойчиво требовали пропуска. Пришлось экспедицію принять въ Бальтитѣ, но дальше въ глубь страны она все-таки [13] не была пропущена. Тѣмъ не менѣе англійскому агенту удалось заключить договоръ, на основаніи котораго владѣтель Канджута за ежегодную субсидію въ 15,000 рупій всталъ къ остъ-нидскому правительству въ такія же отношенія, въ какихъ находятся къ нему и другія вассальныя ханства сѣв. Индіи. Сафдеръ-Али-ханъ, сообщивъ мнѣ писъмомъ о договорѣ, горько жаловался на старшинъ своихъ, которые, будучи подкуплены англичанами, отказались драться и промѣняли родиму на золото. Насколько вновь заключенный съ Англіей договоръ непроченъ можно судить изъ того, что послѣ подписанія договора, канджутскій ханъ два раза письмами приглашалъ меня посѣтить его, а капитанъ Younghusband съ нескрываемой злостью разсказывалъ мнѣ лѣтомъ 1890 г. въ Яркендѣ, что канджутскій ханъ, подписавъ договоръ и получивъ субсидію, на приглашеніе Younghusband'а посѣтить Иидію отвѣтилъ: „Я и мой Великій Покровитель ИМПЕРАТОРЪ АЛЕКСАНДРЪ III — мы въ Индію не ѣздимъ“.
Правитель Чатрара отказался допустить англійскій гарнизонъ въ предѣлы ханства; тогда эмиръ Абдурахманъ-ханъ объявляетъ войну Чатрару и двигаеть къ границамъ его войска, освободившіяся послѣ занятія Шугнана. Правитель Чатрара, не имѣя возможности бороться съ сильнымъ авганскимъ эмиромъ, проситъ защиты у англичанъ. Остъ-индское правительство предлагаетъ эмиру Абдурахманъ-хану прекратить готовившіяся было военныя дѣйствія только послѣ того, когда въ Мастуджѣ, на истокахъ чатрарской рѣки, выстроено было англичанами укрѣпленіе. Въ вознагражденіе за расходы эмиру предоставлено было завоевать Кафиристанъ. Удалось ли это предпріятіе авганцамъ — свѣдѣній не имѣю, [14] но генералъ-губернаторъ Сѣвернаго-Авганистана, въ письмѣ ко мнѣ отъ половины Сентября 1880 г., называетъ Кафиристанъ провинціей Авганистана. Такимъ образомъ, осенью 1889 года, т. е. ровно годъ спустя послѣ изложенныхъ выше событій, англичанамъ не только удалось подчинить своему вліянію отложившіяся было области, но и завладѣть Чатраромъ, Канджутомъ, а можетъ быть и Кафиристаномъ. Одновременно съ этимъ англичанамъ, какъ извѣстно, удалось прочно укрѣпиться въ Кашмирѣ, магараджа котораго, подъ предлогомъ неумѣния вести финансы страны, удаленъ отъ управленія, а дѣлами въ настоящее время управляетъ совѣтъ изъ 8 членовъ подъ предсѣдательствомъ англійскаго резидента въ Кашмирѣ полковникъ Nisbet'а. Въ совѣтѣ этомъ только 4 члена кашмирцы, а остальные англичане, при чемъ двое изъ кашмирцевъ — близкіе родственники устраненнаго кашмирскаго магараджи и претенденты на престолъ, а слѣдовательно люди, заискивающіе предъ англичанами.
Покончивъ съ Кашмиромъ, англичане перешли на сѣверные склоны Гималая и заняли укрѣпленіе Шахидулла-Ходжу, пунктъ очень важный потому, что къ укрѣпленію этому сходятся всѣ торговыя дороги изъ Кашмира въ Китай и, кромѣ того, правительство, владѣющее этимъ укрѣпленіемъ, овладѣваетъ вмѣстѣ съ тѣмъ громаднымъ, годнымъ къ культурѣ и нѣкогда густо населеннымъ бассейномъ рѣки Раскемъ-Дарьи.
Исторія занятія Шахидулла-Ходжи настолько поучительна и такъ рельефно обрисовываетъ политику англичанъ въ Азіи, что я изложу ее подробно.
Осенью 1888 г., во время пребыванія моего въ Канджутѣ, Сафдеръ-Али-ханъ снарядилъ сильную [15] разбойнячью шайку и подъ начальствомъ одного изъ канджутскихъ старшинъ, нѣкоего Махомндъ-Сахи, отправилъ на верховья рѣки Раскемъ-Дарьи съ цѣлью ограбленія торговыхъ каравановъ, слѣдующихъ изъ Китая въ Кашмиръ. Канджутцы подошли скрытно къ Шахидулла-Ходжѣ и дознавшись, что выше нынѣшняго укрѣпленія находится богатый торговый караванъ, ночью напали на торговцевъ, но, встрѣтивъ сильный отпоръ, какъ со стороны торговцевъ и погонщиковъ каравана, такъ и со сторопы мѣстныхъ киргизъ, отступили съ урономъ. Виновниками неудачи канджутцы сочли мѣстныхъ киргизъ, заподозривъ ихъ не безъ основанія въ томъ, что киргизы предупредили торговцевъ о готовящемся нападеніи и помѣшали капджутцамъ напасть на караваінъ врасплохъ. Въ виду этого они напали на стоявшій въ сторонѣ киргизскій аулъ и захватили въ плѣнъ 21 человѣкъ со всѣмъ имуществомъ, а также больше 1000 головъ разнаго скота. Киргизы не посмѣли преслѣдовать разбойниковъ, которые съ богатого добычею благополучно вернулись домой. Родственники заполоненныхъ направились было къ китайскимъ властямъ въ Яркендѣ и Кашгарѣ съ просьбою заставить канджутцевъ возвратить хотя бы захвачениыхъ въ плѣнъ людей, но получили полный отказъ въ содѣйствіи. Тогда они снарядили посольство къ Сафдеръ-Али-хану, который, оставивъ скотъ и имущество киргизъ себѣ, согласился выдать людей за выкупъ въ 21 ямбу серебра (около 2500 рублей). Выкупъ киргизы внесли, заполоненные люди были возвращены и дѣло это кануло бы въ вѣчность, какъ и масса другихъ разбойничьихъ продѣлокъ канджутцевъ, если бы въ него не вмѣшался англійскій коммисаръ въ Ладакѣ. [16]
Въ Шахидулла-Ходжѣ проживаетъ негласный англійскій агентъ низшаго разряда авганецъ Джаль-Магомедъ-ханъ. Агентъ этотъ получилъ письмо отъ англійскаго коммисара въ Ладакѣ, въ которомъ послѣдній рекомендуетъ киргизамъ Сары-Кіи{2} еще разъ обратитъся къ китайскимъ властямъ съ просьбою взыскать съ канджутцевъ ограбленное имущество, а въ случаѣ отказа китайцевъ удовлетворить эту просьбу, обратиться съ жалобою къ нему, англійскому комисару, при чемъ обѣщалъ полное свое содѣйствіе и помощъ. Письмо это предъявлено было киргизамъ, которые немедленно направились съ жалобою въ Яркендъ. Китайскія власти отказали безусловно въ содѣйствіи своемъ къ возвращенію ограбленнаго имущества. Тогда пострадавшіе направились въ Ладакъ и принесли англійскому коммисару письменное прошеніе, за подписомъ и печатями всѣхъ киргизъ, въ которомъ просили защитить ихъ отъ канджутцевъ. Прошеніе это развязывало англичанамъ руки, какъ по отношеыію къ китайцамъ, такъ и въ особенности — канджутцамъ. Киргизы получили щедрое пособіе, а остъ-индское правительство обратилось съ офиціальнымъ требованіемъ въ Пекинъ — обуздать, подвластный въ то время Китаю, Канджутъ и принять мѣры къ прекращенію безпорядковъ на большой караванной дорогѣ изъ Кашгаріи въ Кашмиръ, такъ какъ грабежи канджутцевъ вредятъ сильно торговымъ интересамъ Англіи. Изъ Пекина послѣдовалъ запросъ мѣстнымъ властямъ въ Кашгаріи, которыя поспѣшили отвѣтить, что канджутцы разбойничье племя, подчиненное Китаю номинально, а нападеніе на торговый караванъ и киргизъ совершено [17] далеко внѣ послѣдняго китайскаго караула, а слѣдовательно и внѣ предѣловъ Кашгаріи. Отвѣтъ этотъ сообщенъ былъ изъ Пекина остъ-индскому правительству, которое снарядило экспедицію подъ начальствомъ капитана Younghusband'а для занятія мѣстностей, отъ которыхъ отказывались китайцы. Начальнику экспедиціи поручено было возстановить укрѣпленіе въ Шахидулла-ходжѣ, занять его кашмирскимъ гарнизономъ и принять вь подданство мѣстныхъ киргизъ.
О всемъ вышеизложенномъ я доносилъ годъ тому назадъ, при чемъ высказывалъ предположеніе, что англичане, не встрѣтивъ противодѣйствія, не остановятся на этихъ успѣхахъ и попытаются вліяніе свое распространить на Памиры, т. е. къ самымъ границамъ Россіи. Къ сожалѣнію, предположеніямъ этимъ суждено было оправдаться скорѣе, чѣмъ я думалъ.
Лѣтомъ 1890 г., изслѣдуя среднее теченіе рѣки Яркендъ-Дарьи, я узналъ, что въ Яркендъ прибыла большая англійская экспедиція подъ начальствомъ капитана Younghusband'а. Офицеръ этотъ извѣстенъ своей смѣлой поѣздкой изъ Пекина, чрезъ веесь Китай въ Яркендъ и дальше чрезъ Мустагскій хребетъ въ Кашмиръ (въ 1886 г.), и заключеніемъ договора съ правителемъ Канджута (въ 1889 г.). Для меня стало очевиднымъ, что столь опытный агентъ командированъ былъ англійскимъ правительствомъ, для выполненія важныхт, предначертаній. Поэтому, закончивъ работы, я поспѣшилъ въ Яркендъ, гдѣ засталъ англичанъ въ разгарѣ переговоровъ съ мѣстными китайскими властями. Что переговоры съ китайскими властями должны были вестись совершенно секретно, подтверждается тѣмъ обстоятельствомъ, что капитанъ Younghusband, не довѣряя скромности переводчиковъ изъ туземцевъ, [18] привезъ съ собою переводчика англичанина, а секретаремъ — китайца, родившагося въ Индіи. Тѣмъ неменѣе, при нѣкоторомъ умѣньи ладить съ китайцами, мнѣ не трудно было узнать, что цѣль переговоровъ состояла въ раздѣленіи Памировъ между Авганистаномъ и Китаемъ. Яркендскій амбань лично мнѣ разсказывалъ, что пріѣздъ Younghusband'а совпалъ съ активнымъ движеніемъ авганцевъ, которые лѣтомъ 1890 г. напали невзначай на апмирскихъ киргизъ, считающихъ себя китайскими подданными и угнали 60 кибитокъ этихъ киргизъ въ Шугнанъ. Памиры занимаютъ громадную площадь, приблизительно между 37–39° С. широты и 42–45° долготы къ В. отъ Гринвича. На Памирахъ беретъ начало Аму-Дарья. Къ сѣверу отъ Памировъ лежитъ Ферганская область при чемъ крайній пунктъ, занятый нынѣ нашею администраціею, озеро Большой Кара-куль отстоитъ всего въ 60 верстахъ отъ долины рѣки Акъ-су (Мургъ-оба). Съ юга Памиры отдѣляются отъ англійскихъ, владѣній въ Индіи Гиндукушемъ, на южныхъ склонахъ котораго расположены ханства, входящія въ составъ Индіи. Такимъ образомъ, до настоящаго времени, Памиры составляли нейтральный поясъ, отдѣляющій русскія владѣнія въ Азіи отъ англійскихъ. Россія не переступала къ югу отъ Закаракульскаго хребта, англичане къ сѣверу — отъ Гиндукуша. Между тѣмъ, если обратиться къ исторіи, то права Россіи на Памиры возникаютъ сами собою, ибо Памиры всегда входили въ составъ бывшаго Коканскаго ханства и управлялись ставленниками коканскихъ хановъ. Мѣстное киргизское кочевое населеніе хорошо помнитъ это обстоятельство и никогда не отрицаетъ, что оно принадлежало Коканскому ханству; наконецъ вездѣ на Памирахъ до настоящаго времени существуютъ [19] развалины укрѣпленій, въ которыхъ жили ставленники коканскихъ хановъ. Самымъ южнымъ укрѣпленіемъ слѣдуетъ считать развалины Бозай — и — Гумбеза (на истокахъ р. Ваханъ-Дарьи, на Маломъ-Памирѣ). Здѣсь жилъ послѣдній правитель Памировъ, Бозай-Датха, назначенный коканскимъ ханомъ Худояромъ, и, 27 лѣтъ тому назадъ, убитый въ стычкѣ съ разбойничьей шайкой канджутцевъ. Тѣло Бозай-Датхи погребено у самаго укрѣпленія, а надъ могилой воздвигнута гробница, отъ которой и самая мѣстность получила свое названiе. Занявъ коканское ханство, Россія естественно имѣла полное право занять и Памиры. Покойный туркестанскій генералъ-губернаторъ К. П. фонъ-Кауфманъ не занялъ Памировъ, руководствуясь, насколько мнѣ извѣстно, между прочимъ слѣдующими соображеніями: а) Движеніе русскихъ въ глубь Центральной-Азіи всегда вынуждалось необходимостью и нерѣдко не только не одобрялось центральнымъ правительствомъ, но, подчасъ, и шло въ разрѣзъ съ указаніями, даваемыми изъ С.-Петербурга. Занятіе Памировъ и появленіе русскихъ на Гиндукушѣ естественно должно было встревожить англійское правительство, чего, по обстоятельствамъ того времени (турецкая война 1877 г.), желательно было избѣгнуть. б) Памиры въ то время были почти пустынны, такъ какъ рѣдкое кочевое населеніе подвергалось непрерывнымъ нападеніямъ разбойничьихъ шаекъ, независимыхъ тогда хановъ Канджута, Чатрара, Вахана и Шугнана. Занявъ Памиры, Россія вынуждена была бы охранять своихъ новыхъ подданныхъ и слѣдовательно пришла бы въ столкновеніе съ вышеупомянутыми ханами, что было тоже крайне нежелательно. в) Памиры съ запада и юга окружены были только что [20] перечисленными мелкими ханствами, а съ востока Кяшгиріею, которою управлялъ въ то время Якубъ-бекъ. Всѣ эти ханства не могли представить никакого сопротивленія могущественной Россіи и слѣдовательно Памиры могли быть заняты при первой необходимости. Въ настоящее время обстоятельства рѣзко измѣнились и, какъ мы видѣли выше, Шугнанъ и Ваханъ заняты авганцами, Чатраръ, Ясинъ и Канджут, — англичанами, а Кашгарія — китайцами. Слѣдовательно, въ настоящее время, Памиры окружаютъ сильныя державы, изъ коихъ Китай фактически занялъ большую часть Памировъ. Самовольный захватъ этотъ, относясь совершенно беспристрастно, нельзя не признать несправедливым, ен только вслѣдствіе вышеизложенныхъ правъ Россіи на Памиры, но и вслѣдствіе слѣдующихъ соображеній: а) Прежнiе китайцы, т. е. китайцы, владевшие Кагшаріей до захвата этой страны Якуб-бекомъ въ началѣ 60 гг., не распространяли своихъ владѣній дальше окраинъ восточныхъ склоновъ Тянь-Шаня, Кашгарскаго хребта и т. д. Якубъ-бекъ, завладѣвъ Кашгаріей, и укрѣпившись въ ней, воспользовался слабостью и внутренними междоусобiями, раздиравшими Коканское ханство и выдвинулъ передовые посты свои въ глубь горъ Тянь-Шаня и Кашгарскаго хребта, но на Памиры вліянія своего не распостранялъ. Когда въ 1877 г. умеръ Якубъ-бекъ, а сынъ его Бекъ-Кули-бекъ, не въ состояніи былъ дать отпоръ китайцамъ, то послѣдніе вновь завладѣли Кашгаріею и остановились на пунктахъ, занятыхъ прежде Якубъ-бекомъ. Въ 1883 г. памирская экспедиція капитана Путяты встрѣтила китайскіе посты уже по р. Муджи (истокъ Геза), но дальше къ западу Памиры не были заняты китайцами. Въ 1888 г., во время путешествія въ [21] Канджутъ, я совершенно неожиданно наткнулся на китайскіе посты по р. Акъ-су. Въ 1889 г., слѣдуя изъ Ферганской области чрезъ Кудару (Кокъ-джаръ) и Памиры за Гиндукушъ, я былъ свидѣтелемъ, какъ начальникъ пограничной линіи Джанъ-Доринъ назначилъ бековъ по р. Аличуръ, т. е. съ 1883 по 1889 г. китайцами занятъ почти весь Памиръ и б) Памирами владѣютъ китайцы совершенно номинально. Они не только не берутъ въ свою пользу никакой подати съ мѣстнаго населенія, но и не въ состояніи защитить его отъ вымогательствъ каднжутскаго хана, который взимаетъ подати, чинитъ тамъ судъ и расправу. Вся власть китайцевъ заключается въ томъ, что назначивъ беками родовичей измъ мѣстныхъ киргизъ, награждал ихъ чинами и небольшимъ жалованьемъ, они заставляютъ пріѣзжать разъ въ годъ на поклонъ къ кашгарскому губернатору и доносить себѣ о политическихъ событіяхъ въ сосѣднихъ ханствахъ.
Въ военныхъ сферахъ составилось убѣжденіе, что дороги чрезъ Памиры и Гиндукушъ, какъ пролегающія по мѣстности не ниже 12,000 футовъ, съ перевалами въ 15–16,000 футовъ, для движенія войскъ недоступны. Взглядъ этотъ едва ли можно назвать правильнымъ по слѣдующимъ соображеніямъ:
1) Я изъѣздилъ Памиры по всѣмъ направленіямъ и никогда ни лично самъ, ни мои спутники не страдали отъ разрѣженнаго воздуха. Доблестныя туркестанскія войска въ 1876, 81 и 82 г.г. въ составѣ цѣлыхъ отрядовъ, съ громаднымъ обозомъ, полевой и горной артиллеріей, переваливали трудный Алайскій хребетъ въ долину Большаго-Алая и дальше на оз. Большой Кара-куль (13,600 фут.), жили тамъ по [22] нѣсколько мѣсяцевъ и санитарное состояніе войскъ было блестяще. Такой же примѣръ можно указать и въ китайскихъ войскахъ, которыя, въ составѣ нѣсколькихъ тысячъ, преслѣдуя одного изъ претендентовъ на кашгарскій престолъ Джахангиръ-ходжу, прошли Памиры до озера Яшиль-куля, укрѣпились по обѣимъ сторонамъ его и, перезимовавъ, благополучно вернулись въ Кашгарію. Развалины этихъ укрѣпленій существуютъ до настоящаго времени и извѣстны у мѣстнаго населенія подъ именемъ: „Кафиръ-Кала“, т. е. укрѣпленіе невѣрныхъ.
2) Дороги по Памирамъ настолько удобны, что при самой незначительной разработкѣ переваловъ и нѣкоторыхъ подъемовъ и спусковъ, допускаютъ возможность движенія даже орудій въ запряжку. Перевалы въ 15 и болѣе тысячъ футовъ не могутъ задержать наступленія войскъ, такъ какъ подступы къ нимъ тянутся полого на цѣлые десятки верстъ и при томъ перевалы эти возвышаются надъ окружающею мѣстностью всего на 2–3 тысячи футовъ. Перевалы же въ Гиндукушѣ: Каликъ, ведущій въ Канджутъ, и Барогиль, ведущій въ Чатраръ, — настолько удобны, что допускаютъ возможность движенія войскъ безъ всякихъ исправленій. Правда, спускъ съ переваловъ и движеніе въ глубь Индіи по узкимъ щелямъ сѣверныхъ истоковъ Инда представляютъ громаднѣйшее затрудненіе и, безъ серьезныхъ исправленій для движенія недоступны, но разстояніе отъ переваловъ до проведенныхъ англичанами по Кашмиру шоссе не превышаетъ 200 верстъ и, при сочувствіи къ намъ мѣстнаго населенія, снабженнаго для разработки дорогь усовершенствованными орудіями, могутъ быть быстро исправлены. [23]
3) Памиры далеко не безлюдная пустыня и тамъ во многихъ мѣстахъ встрѣчаются кочевники — киргизы, подножный кормъ и топливо (терскенъ).
Излагая все вышеприведенное, я вовсе не хотѣлъ бы вселить убѣжденіе, что дорога чрезъ Памиры есть самый удобный путь въ Индію. Наоборотъ, я глубоко убежденъ, что въ случаѣ столкновенія съ Индіей, главныя силы русскихъ войскъ будутъ двинуты со стороны Закаспійской области чрезъ Гератъ и частью изъ Туркестана чрезъ Бамьян на Кабулъ. Но думаю, что посылка чрезъ Памиры въ Кашмиръ 3–4 тысячнаго корпуса не только вынудитъ англичанъ отказаться отъ мысли воспользоваться кашмирскими войсками для борьбы съ Россіей, но, въ силу недовольства кашмирцевъ англичанами усиленнаго низложеніемъ въ настоящее время кашмирскаго магараджи, заставитъ англичанъ выдѣлять часть войскъ изъ внутренней Индіи для наблюденія за Кашмиромъ. Такимъ образомъ, появленіе даже небольшаго отряда русскихъ войскъ со стороны Памировъ отвлечетъ громадныя силы у англичанъ и въ значительной степени облегчитъ задачу главнаго операціоннаго корпуса.
Весьма важное значеніе въ стратегическомъ отношеніи имѣетъ находящаяся въ предѣлахъ Россіи долина Большаго-Алая. Долина эта, такъ удачно названная покойнымъ Сѣверцевымъ, „сѣвернымъ уступомъ Памира“, представляетъ глубокую впадину длиною около 200 верстъ, при средней ширинѣ около 20 верстъ. Долина эта тянется съ запада на востокъ и на всемъ своемъ протяженіи покрыта великолѣпными пастбищами, которыя тянутся и по скатамъ окружающихъ долину горъ почти до линіи вѣчныхъ снѣговъ. Пастбища эти привлекаютъ [24] ежегодно изъ внутреннихъ частей Ферганы десятки тысячъ самыхъ богатыхъ кочевниковъ, которые, не имѣя возможности прокормить въ Ферганѣ громадные табуны скота, страдающіе отъ недостатка пастбищъ, жары и овода, являются на лѣтнія стойбища въ долину Большаго-Алая, прягоняя съ собой десятки тысячъ верблюдовъ, сотни тысячъ лошадей и безчисленное количество барановъ и другаго домашняго скота. Такъ какъ долина Алая въ восточной части своей, т. е. въ мѣстности съ самыми лучшими пастбищами, повышается почти до 12,000 футовъ надъ уровнемъ моря, а въ западной, самой низкой, — понижается только до 8,000 футовъ, то скотъ, пригоняемый сюда, вполнѣ привыкаеть къ разрѣженной атмосферѣ и съ тяжелыми вьюками свободно проходитъ перевалы въ 16–17,000 футовъ. Съ другой стороны, населеніе Ферганской области не можетъ обойтись безъ пастбищъ долины Алая, и какія бы тяжелыя политическія обстоятельства населеніе не переживало, оно должно явиться туда на лѣтнія стойбища. Такимъ образомъ, долина Большаго-Алая является естественною базой, гдѣ можетъ и долженъ базироваться всякій отрядъ, направляющiйся изъ русскихъ предѣловъ черезъ Памиры въ Индію и гдѣ, въ свого очередь, всякій отрядъ, движущійся язъ Индіи въ предѣлы Россіи, найдетъ всегда лѣтомъ, а подчасъ и зимою, не только вьючныхъ животныхъ, но и порціонный скотъ.
Какъ долила Болылпго-Алая справедливо можетъ считаться этапнымъ пунктомъ для движенія русскихъ на Памиры и далѣе за Гиндукушъ, такъ, въ свою очередь, долина озера Шива поможетъ англичанамъ снарядиться для дальнѣйшаго похода въ русскій Туркестанъ.
Озеро Шива находится на плоскогорьѣ высотою [25] около 11,000 футовъ, въ громадной излучинѣ Панджа, находящейся между городами: Ишкашимомъ, Кала-и-Хумбомъ и Рустакомъ. Озеро это посѣтилъ одинъ только европеецъ — русскій путешественыикъ докторъ Регель. Но его посѣщали неоднократно пундиты и разница въ показаніяхъ д-ра Регеля и пундитовъ о величинѣ озера поразительная. Со словъ д-ра Регеля, озеро Шива нанесено на нашихъ картахъ какъ громадный водяной бассейнъ въ 450 квадратныхъ версть, пунлиты же обозначаютъ его небольшимъ озеромъ, всего длиною въ 1,200 шаговъ. Разница совсѣмъ непонятная. Бывшій начальникъ топографическаго депо въ Индіи, генералъ Уокеръ, желая примирить столь разнорѣчивыя показанія, предполагаетъ, что шивинское плоскогорье настолько обширно и мало изслѣдовано, что д-ръ Регель и пундиты могли, не подозрѣвая того, видѣть два различныхъ водяныхъ бассейна. Предположеніе это едва ли справедливо, такъ какъ самый тщательный опросъ туземцевъ, постоянно кочующихъ близъ озера Шива и пересѣкавшихъ шивинское плоскогорье во всевозможныхъ направленіяхъ, категорически опровергаютъ возможность существованія двухъ водяныхъ бассейновъ. По словамъ этихъ туземцевъ, озеро Шива имѣетъ въ длину около 3–4 верстъ, при ширинѣ въ одну версту. Долина озера Шива, равно какъ близъ лежащія ущелья и скаты горъ покрыты великолѣпными пастбищами, привлекающими кочевое населеніе не только изъ Сѣвернаго-Авганистана, но и Бухарскаго ханства.
Лѣтомъ близъ озера Шива и въ окрестныхъ ущельяхъ собирается всего до 12,000 кибитокъ кочевниковъ, пригоняющихъ на пастбища шивинскаго плоскогорья до 1,200,000 барановъ, 120,000 лошадей, 25,000 [26] верблюдовъ и 200,000 рогатаго скота. Цифры эти, конечно, гадательны, но, помѣщая ихъ, я сократилъ по крайней мѣрѣ въ 4 раза заявленія многочисленныхъ очевидцевъ, провѣренныя перекрестными распросами.
Столь значительное количество скота, сконцентрированнаго въ теченіи лѣтнихъ мѣсяцевъ на сравнительно небольшой площади, само по себѣ наглядно свидѣтельствуетъ о важномъ военномъ значеніи шивинскаго плоскогорья не только какъ пункта, своевременный захватъ котораго можетъ обезпечить продовольствіе и перевозочныя срсдства дѣйствующей арміи на все время кампаніи, но и какъ пункта, захватить который необходимо, что-бы лишть противника указанныхъ выше рессурсовъ.
Въ силу вышеизложенныхъ соображеній Памиры съ прилегающими къ нимъ мѣстностями имѣютъ несомнѣнную важность для Россіи. Я считаю не менѣе необходимымъ поддерживать дружественныя отношенія съ мелкими ханствами, расположенными на южныхъ склонахъ Гиндукуша.
Соглашаясь вполнѣ, что державѣ столь могущественной какъ Россія неумѣстно вступать въ письменныя сношенія съ такими мелкими и непривыкшими сдерживать свои обязательства ханами, какъ напримѣръ владѣтель Канджута, я, близко изучивъ характеръ азіатовъ, полагалъ бы полезнымъ, ради поддержанія престижа и обаянія Россіи, удовлетворять ихъ мелкія просьбы. Такъ, два года тому назадъ канджутскій ханъ убѣдительно просилъ подарить ему хотя бы 100 берданокъ и 2 горныхъ орудія. Казалось бы, что просьбу эту можно было бы удовлетворить частно, не связывая себя никакими обязательствами, напр. въ видѣ подарка за гостепріимство и радушіе, оказанныя мнѣ, русскому офицеру, и [27] моему небольшому конвою во время бытности нашей за Гиндукушемъ. Подарокъ такой не только расположилъ бы окончательно правителя Канджута въ нашу пользу, но и поднялъ бы престижъ и обаяніе Россіи, какъ въ этой странѣ, такъ и въ сосѣднихъ ханствахъ. Исполнить это было бы тѣмъ удобнѣе, что англичане тщательно скрываютъ фактъ заключенія ими договора и офиціально вассальныя отношенія Канджута къ Индіи нашему правительству — неизвѣстны.
Вотъ въ общихъ чертахъ событія, на которыя считаю нужнымъ обратить вниманіе. Повторяю, что англичане двигаются впередъ по всей линіи и двигаются систематически, по строго обдуманному плану. Если имъ удастся добиться раздѣленія Памировъ, то въ рукахъ авганцевъ, или вѣрнѣе англичанъ, окажутся не только всѣ дороги чрезъ Памиры, но и сами они очутятся всего въ одномъ переходѣ отъ оз. Большаго-Кара-куля, и въ 2-хъ отъ долины Большаго-Алая, важное значеніе которой мною уже указано. Такое близкое сосѣдство съ Ферганской областью, такъ недавно еще присоединенной и содержащей столь много горючаго матеріала, врядъ ли удобно. Не слѣдуетъ забывать, что не дальше какъ въ 1885 г. Фергану охватило весьма сильное движеніе, не перешедшее въ поголовное возстаніе, только благодаря рѣшительнымъ и крутымъ мѣрамъ администраціи, притомъ движеніе, при содѣйствіи авганцевъ, явно вызванное наущеніямя извнѣ.
Достовѣрно извѣстно, что всѣ авганскіе торговцы, проживающіе въ Ферганѣ, обязаны доставлять срочныя свѣдѣнія о передвиженіи войскъ и дѣйствіяхъ русскихъ властей.
Наконецъ, если дороги чрезъ Памиры теперь удобны [28] для движенія нашего въ Индію, то, нѣтъ сомнѣнія, онѣ будутъ еще удобнѣе, очутившись въ рукахъ англичанъ, для движенія въ наши владѣнiя и помогутъ осложнить наше положеніе въ самую критическую минуту, когда намъ можетъ понадобиться напряженіе всѣхъ силъ нашихъ въ Азiи. Поэтому, ради собственнаго спокойствія и поддержанія престижа Россіи, доставшагося намъ дорогою ценою, казалось бы необходимымъ остановить англичанъ и дать имъ соотвѣтствующій отпоръ, для чего лучшимъ средствомъ было бы приступить къ немедленному дальнѣйшему разграниченію съ Китаемъ, а если обстоятельства будутъ благопріятны, то и съ Авганистаномъ.
Дѣло въ томъ, что разграниченіе между Китаемъ и Ферганокой областью доведено въ 1883–84 г.г. толъко до пер. Узъ-Бель, т. е. какъ разъ до Памировъ. Такъ какъ раздѣленіе Памировъ между Авганистаномъ и Китаемъ существенно затрогиваетъ интересы Россіи и такъ какъ переговоры по этому вопросу уже ведутся въ настоящее время, то казалось бы, что Россіи не трудно будетъ помѣшать утвержденію ихъ, пока переговоры эти не ратификованы, а китайцы не связаны статьями, расторженіе коихъ можетъ оказаться невозможнымъ. Выше было указано, что китайцы, захвативъ Памиры, владѣютъ ими номинально, выгодъ никакихъ не извлекаютъ, а потому врядъ ли теперь можно ожидать серьезнаго дипломатическаго протеста при предъявленіи правъ своихъ на Памиры. Но обстоятельства рѣзко измѣнятся, если китайцы, ради собственнаго спокойствія и желанія избѣжать авганскихъ набѣговъ, заключатъ договоръ съ англичанами. Китайцы народъ самолюбивый и, поддерживаемые англичанами, никогда [28] не сознаются, что они не имѣли права на Памиры. Ссориться намъ съ многомилліоннымъ населенiемъ Китая немыслимо. Но, разграничившись съ Китаемъ, вытѣснить сь Памировъ англичанъ не представитъ никакихъ затрудненій.