Загадка плана Жукова
Считается, что раскрытие архивов помогает раскрытию многих исторических загадок. Это так. Но есть и другое последствие публикаций новых документов: они рождают новые загадки. Именно такой оказалась судьба одного документа, который в начале 90-х годов стал известен миру. Речь идет о предложении, которое в середине мая 1941 года поступило на имя Сталина от высшего военного руководства СССР. Загадки начались с того, что на документе нет даты. Нет под ним и подписей, хотя обозначены два человека, которые должны были его подписать. Это были нарком обороны маршал С. К. Тимошенко и начальник генштаба генерал армии Г. К. Жуков. Нет на нем и резолюции Сталина.
Дополнительную сенсационность дало документу особое обстоятельство. К этому времени в России уже шла острая дискуссия вокруг «суворовских» утверждений о том, что в 1941 году не Гитлер совершил нападение на СССР, а Сталин планировал напасть на Германию (об этом споре я уже упоминал). Хотя многие российские историки и военные деятели возражали, спор продолжался. И вот вдруг обнаруживается подлинный документ Тимошенко и Жукова, в котором черным по белому предлагается нанести удар по стоящим на границе немецким войскам!
Теперь мы имеем этот документ в руках. Это — записка на 15 страницах. Она написана на бланке наркома от руки. Чьей — нетрудно определить, поскольку мы прекрасно знаем своеобразный бисерный почерк А. М. Василевского — будущего маршала Советского Союза, тогда заместителя начальника оперативного отдела генштаба. Подписей действительно нет, они лишь «заделаны», но не поставлены. Впрочем, так бывало на практике, поскольку столь секретные документы составлялись в единственном экземпляре и о них знали лишь составители и адресат. Он же был тоже единственный — а именно Сталин. Однако его визы или резолюции нет. Лишь приложены карты, на одной из которых стоит дата «15 мая 1941 года». Это позволяет датировать весь документ не позднее 15 мая.
Смысл этого чисто генштабистского документа (его, безусловно, надо именовать «планом Жукова», ибо именно в его функции входило военное планирование, а нарком Тимошенко в сем не был силен) ясен: Жуков докладывал о том, что Германия уже развернула 230 пехотных, 22 танковых и 20 моторизованных дивизий. Из них на границе СССР уже сосредоточено до 86 пехотных, 13 танковых и 12 моторизованных. Описывая немецкое развертывание, Жуков считает возможным немецкий внезапный удар по Красной Армии и предлагает:
«Чтобы предотвратить это и разгромить немецкую армию, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать и разгромить германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск». Правда, Жуков затем предусмотрительно решил вычеркнуть слово «разгромить». Но смысл оставался ясен. По замыслу Жукова, главный упреждающий удар должны были нанести Юго-Западный (бывший Киевский военный округ) фронт и часть Западного (бывший Западный округ) фронта со следующей задачей: «Разгром главных сил немецкой армии, развертываемых южнее Демблин, и выход к 30 дню операции на фронт Остроленка, р. Нарев, Лович, Лодзь, Крейцбург, Оппельн, Оломоуц».
Пояснялось, что удар в направлении Краков — Катовице отрежет Германию от ее южных союзников (то есть Румынии, Венгрии). Он будет означать разгром германской армии западнее реки Висла и на Краковском направлении, выход к реке Нарев и овладение районом Катовице (то есть промышленной Силезией). Сам уже этот замысел выглядел грандиозно, ибо практически должен был ликвидировать всю собранную Гитлером наступательную группировку (ее Жуков оценил в 72 пехотных, 11 танковых, 8 моторизованных дивизий). Красная Армия должна была практически пройти с востока на юго-запад всю Польшу и выйти к границам самой Германии. Одновременно были бы отрезаны германские войска от Балкан, в первую очередь — от румынской нефти. Но это была лишь первая цель. План гласил:
«Последующей стратегической целью иметь: наступлением из района Катовице в северном или северо-западном направлении разгромить крупные силы Центра и Северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии».
Эта фраза была добавлена самим Г. К. Жуковым в текст, написанный Василевским. 150-160 советских дивизий должны были совершить с боями не только колоссальный марш с востока на юго-запад по всей Польше, но и выйти к границе Восточной Пруссии (добрых 500 километров!). Но и на этом марш не должен был закончиться: он должен был завершиться взятием восточнопрусского бастиона германского рейха.
Для достижения поставленных целей Жуков предлагал направить 152 стрелковые дивизии. Правда, эта цифра впоследствии была им вычеркнута — видимо, он не желал ограничивать численность наступательной группировки. Всего же в составе Северного, Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов предполагалось иметь 136 стрелковых, 44 танковых, 23 моторизованных и 7 кавалерийских дивизий (всего 210). В составе резерва Главного командования за Западным и Юго-Западным фронтами оставлялось 48 дивизий. Авиация также сводила главные силы на юго-западное направление — 144 авиаполка из 216.
Считается, что план составлялся не дольше двух недель. Поспешная импровизация? Однако план Жукова родился не на пустом месте. Для понимания его происхождения надо вспомнить, что в 1940 году генштаб разрабатывал (и утвердил!) основные документы советского стратегического планирования. В них была фактически заложена идея Жукова — удар на юго-запад. Таким образом, идея Жукова — устремиться на юго-запад — совсем не была импровизацией. Лишь менялась очередность: наносить удар, чтобы «отрезать Германию от южных союзников», предлагалось не в качестве ответа, а упреждающим образом.
Почему же Жуков решился на это смелое предложение? Безусловно, его подтолкнула речь Сталина 5 мая.
О прямой связи записки от 15 мая с речью Сталина 5 мая Жуков говорил военным историкам, когда встречался с ними в последние годы жизни. Вот его слова, сказанные в 1965 году и записанные военным историком Виктором Анфиловым:
— Идея предупредить нападение Гитлера появилась у нас с Тимошенко в связи с речью Сталина 5 мая 1945 года перед выпускниками военных академий, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Конкретная задача была поставлена А. М. Василевскому. 15 мая он доложил проект директивы наркому и мне.
Действия обоих военачальников были логичными. Действительно, многое могло бы в плане Жукова понравиться Сталину. Во-первых, смелый поворот в политике. Во-вторых, перспектива успешных действий. Этим, безусловно, отличался план. Недаром Жуков добавил фразу о повороте на север с целью овладения бывшей Польшей и Восточной Пруссией. Сталин не мог не помнить, что в предыдущих вариантах стратегических планов предлагалось ответить «ударом на удар» либо на северном, либо на южном участке. А здесь — и то, и другое! И выход на чехословацкую границу, и овладение Восточной Пруссией! Казалось, не могло вызвать отрицательную реакцию Сталина и быстрое усвоение генштабом новых указаний о «наступательной военной политике».
Постановка вопроса, «что было бы, если», в исторических исследованиях считается недопустимой. Но так как я оперирую в пределах исторической публицистики, да будет позволено спросить: что было бы, если бы Сталин одобрил план Жукова и Красная Армия где-то в начале 1941 года перешла бы в наступление?
Первый и довольно неожиданный аспект: такое наступление было бы для немцев неожиданным. В немецком генштабе его не только не предсказывали, а даже сожалели, что «русские не окажут нам услугу наступления». В директиве от 22 января 1941 года германский генштаб предсказывал оборонительную тактику Красной Армии на границе. 13 июня разведотдел генштаба повторил, что «в общем и целом от русских надо ожидать оборонительного поведения». Итак, немцы советского упреждающего наступления не ожидали. Знал это и Жуков. Но вот чего Жуков не знал и знать не мог. Предполагая, что ударом на юго-запад он уязвит «сердцевину» будущего немецкого наступления, и соглашаясь в этой оценке со Сталиным, он не знал, что ошибается, причем коренным образом. В действительности немецкая группировка была иной: ее «сердцевина» находилась не на юге, а в центре — для действий по «северному варианту». По директиве от января 1941 года основная группа армий «Центр» (генерал-фельдмаршал фон Бок) состояла из 24 дивизий и 2 танковых групп (в то время как в группе армий «Юг» генерал-фельдмаршала фон Рундштедта было лишь 18 пехотных дивизий и 1 танковая группа). Это распределение сил осталось до 22 июня.
Таким образом, Юго-Западный фронт, устремившись на Краков, Люблин и далее на юго-запад, автоматически «подставил» бы свой северный фланг фельдмаршалу Боку. Зато Западный фронт генерала Павлова не смог бы ничего противопоставить основному удару — на Минск и далее на Москву, на Прибалтику и Ленинград. Не меньшие сомнения вызывает и расчет Жукова на то, что для своих операций немцы выделят 86 пехотных, 13 танковых и 12 мотодивизий. На самом деле их оказалось 153, а каждая из них была мощнее советской.
Конечно, сегодня — вооруженные печальным опытом 1941 года и опытом всей войны — мы можем строить предположения о перспективах плана Жукова. Лишь одна деталь: для предстоящего марша от Оппельна до Кенигсберга Красная Армия должна была пройти сотни километров. Но материально такой марш обеспечен не был. В плане от 15 мая даже содержался намек: «запасы горючего, предназначенные для западных округов, эшелонированы в значительном количестве (из-за недостатка емкости на их территориях) во внутренних округах». Что это означало? Западному особому округу было отпущено (как сообщал его командующий) потребное количество горючего, но хранилось оно... в Майкопе, то есть за несколько тысяч километров. Механизированные корпуса были обеспечены техникой лишь на 30 процентов, причем техника была устаревшей. В Киевском округе только 2 корпуса имели новые танки Т-34 и КВ, да и то в недостаточном количестве.
Итог: в случае осуществления плана от 15 мая 1941 года Красную Армию могла постигнуть еще большая неудача, чем после 22 июня. Нереальные замыслы советского плана были бы умножены на реальные количества немецких солдат, танков и авиации. Ворвавшись на «чужую территорию», советские войска оставили бы практически открытой свою территорию.
По правде сказать, я написал эти строки не с легким сердцем. Как мне, скромному отставному капитану, критиковать двух маршалов, да еще Жукова среди них? Не много ли беру на себя, предсказывая катастрофические последствия плана 15 мая? Но мне нежданно помог тот же мой коллега Анфилов. Оказывается, когда он беседовал с Жуковым, тот сказал о реакции Сталина на предложенный план следующее:
— Хорошо, что он не согласился с нами. Иначе при том состоянии войск могла бы произойти катастрофа...
Абсурд? Начальник генштаба доволен тем, что глава государства отклоняет его план? Увы, это не единственный абсурд того времени.
Возникает законный вопрос: почему же решился Жуков (а с ним Тимошенко и Василевский) на представление Сталину плана, в который сам не верил? Один из ответов можно видеть из разговора Сталина с Жуковым по поводу предложения от 15 мая. «Вы что, с ума сошли, немцев хотите провоцировать?» — раздраженно бросил Сталин. Мы сослались на складывающуюся у границ с СССР обстановку, на идеи, содержащиеся в его выступлении от 5 мая. «Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости немецкой армии».
Здесь-то и надо искать «загадку плана Жукова». Готовя мемуары, маршал так излагал суть споров между ним и Сталиным:
«Я хорошо помню слова Сталина, когда мы ему докладывали о подозрительных действиях германских войск: «Гитлер и его генералитет не такие дураки, чтобы воевать одновременно на два фронта, на чем немцы сломали себе шею в первую мировую войну»... И далее: «У Гитлера не хватит сил, чтобы воевать на два фронта, а на авантюру Гитлер не пойдет».
Чтобы пробить эту стену сталинского недоверия, Жуков буквально ломал себе голову: как заставить Сталина понять опасность положения? Вот почему мне представляется, что можно видеть в плане 15 мая очередную отчаянную попытку. Рискуя навлечь на себя высочайший гнев, Жуков хотел лишь одного: добиться от Сталина одобрения активных действий перед лицом угрозы, уже стоявшей на пороге. Только так можно понять все несообразности и внутренние противоречия предложенного плана.
Среди российских военных историков до сего дня идет баталия по вопросу о судьбе предложений Тимошенко и Жукова. Она питается — в числе прочего — и тем, что формального отклонения плана в документах не зафиксировано. Приводятся и данные о том, что после 15 мая были ускорены переброски войск (особенно в Киевский военный округ), проведены другие меры усиления приграничной группировки. Особенно «педалируют» эти меры сторонники концепции псевдо-»Суворова», безо всякого основания объявляющие Красную Армию готовой 6 июля 1941 года (!) перейти границу и начать гигантский освободительный поход.
...Есть такой логический принцип: «После этого — но не вследствие этого». Он применим и к ситуации мая — июня 1941 года. Конечно, новые соединения были поспешно переброшены из тыловых округов. Но их боевые задачи не содержали никаких указаний о предстоящих «превентивных» боях. Конечно, командный пункт Киевского военного округа был выдвинут к границе, в Тарнополь. Но в изданных для того же округа директивах строжайшим образом запрещалось пересечение государственной границы «без особого распоряжения». Даже на рассвете 22 июня особого распоряжения не последовало. И так далее...
Единственный реальный след, который оставил план Жукова, можно видеть — и этим начальник генштаба мог быть доволен — в том, что положение на границе было выведено из разряда «табу». О предстоявшем возможном германском нападении стали говорить в военных кругах и писать в директивах командования.
Что же фактически было сделано после представления Тимошенко и Жуковым проекта от 15 мая 1941 года? Для ответа на этот вопрос недостаточно лишь знать формальную сторону дела: был ли проект одобрен Сталиным или нет.
Прежде всего, нельзя вырывать эти меры из общего военно-политического контекста, в котором действовал Сталин, а с ним — Тимошенко и Жуков. Проект от 15 мая появился не вдруг, и, как мы знаем, не с него началось стратегическое планирование РККА. С января по июнь 1941 года стратегическое развертывание Красной Армии прошло два этапа.
Первый этап (январь — март) — решения по реорганизации и модернизации армии, принятие под давлением Тимошенко и Жукова постановления Политбюро ЦК ВКП(б) от 8 марта 1941 г. о призыве на большие учебные сборы 900 000 военнослужащих из запаса. Были реорганизованы войска ПВО, бронетанковые войска, формировались мехкорпуса; промышленность получила заказы на новое вооружение, в частности на производство танков КВ и Т-34. Однако все эти меры еще не коснулись войск первого эшелона прикрытия, второго стратегического эшелона и резерва Главного командования. Требование Сталина «не давать немцам повода» для обострения отношений свято соблюдалось.
Второй этап (апрель — начало июня) — открытое отмобилизование и выдвижение армий второго стратегического эшелона прикрытия в приграничные районы. Из отмобилизованных 900 тысяч резервистов к июню в войска прибыли 800 тысяч. Таким образом, половина дивизий была почти полностью укомплектована личным составом, однако оснащение войск автотранспортом, тракторами и лошадьми еще далеко не завершилось. В апреле с Дальнего Востока на Запад были переброшены три корпуса, а с 13 мая началось выдвижение четырех армий второго эшелона (19-й, 16-й, 22-й и 21-й) в Западный и Киевский ОВО. Началась подготовка выдвижения управлений еще четырех армий, в составе которых было 28 дивизий.
Третий этап (начало июня — 22 июня) — под большим давлением высшего военного руководства Сталин согласился на открытое отмобилизование и выдвижение армий второго эшелона Западного и Киевского ОВО, а также повышение боеготовности войск прикрытия государственной границы.
Что же изменилось после появления 15 мая 1941 года проекта «Соображений по плану стратегического развертывания»? Не так уж и много. Директивы о выдвижении четырех армий начали поступать в войска еще раньше — с 13 мая, дальневосточные дивизии двигались на запад еще с апреля. Следовательно, не правы те, кто видит в выдвижении войск доказательство фактического принятия Сталиным плана Жукова. Более того: после 15 мая 1941 года все пограничные военные округа — Ленинградский, Прибалтийский, Одесский, Киевский ОВО и Западный ОВО получили директиву наркома обороны о подготовке планов обороны и прикрытия границы. Номера директив: 503859 — для Западного, 503862 — для Киевского, 503874 — для Одесского, 503913 — для Ленинградского, 503920 — для Прибалтийского округов.
Все они (с небольшими различиями) предлагали срочно разработать и от 25 до 30 мая представить в наркомат обороны и генштаб планы обороны госграницы и противовоздушной обороны с целью:
«…1. Не допустить вторжения как наземного, так и воздушного противника на территории округа.2. Упорной обороной укреплений по линии госграницы прочно прикрыть отмобилизование, сосредоточение и развертывание войск округа.
3. Противовоздушной обороной и действиями авиации обеспечить нормальную работу железных дорог и сосредоточение войск…
II. Оборону государственной границы организовать, руководствуясь следующими основными указаниями:
1. В основу обороны положить упорную оборону укрепленных районов и созданных по линии госграницы полевых укреплений с использованием всех сил и возможностей для дальнейшего развития их. Обороне придать характер активных действий. Всякие попытки противника к прорыву обороны немедленно ликвидировать контратаками корпусных и армейских резервов.
2. Особое внимание уделить противотанковой обороне. В случае прорыва фронта обороны крупными мотомехчастями противника борьбу с ними и ликвидацию прорыва осуществлять непосредственным распоряжением Командования округа, для чего массированно использовать большую часть противотанковых артиллерийских бригад, механизированных корпусов и авиацию».
Примечательна директива наркома обороны для Киевского ОВО — а именно этому округу планом Жукова определялась решающая роль в нанесении упреждающего удара. В директиве все выглядит иначе: войскам Киевского ОВО ставилась сугубо оборонительная задача по организации в приграничной полосе округа четырех районов прикрытия.
«1. Район прикрытия № 1. Начальник района прикрытия — командующий 5 армией… Задача — оборонять госграницу на фронте исключая Влодава, Устмилуг, Крыстынополь, не допустив вторжения противника на нашу территорию…2. Район прикрытия № 2. Начальник района прикрытия — командующий 6 армией… Задача — оборонять госграницу на фронте исключая Крыстынополь, Махнов, Сенява, Радымно, не допустив прорыва противника на нашу территорию…
3. Район прикрытия № 3. Начальник района прикрытия — командующий 26 армией… Задача — оборонять госграницу на фронте исключая Радымно, Пермышль, исключая Лютовиска, не допустив вторжения противника на нашу территорию…
4. Район прикрытия № 4. Начальник района прикрытия — командующий 12 армией… Задача — оборонять госграницу на фронте Лютовиска, Ужок, Ворохта, Волчинец, Липканы, не допустив вторжения противника на нашу территорию…»
Но этим новые, оборонительные задачи не исчерпывались. Войскам Киевского ОВО приказывалось:
«Обрекогносцировать и подготовить тыловые оборонительные рубежи на всю глубину обороны до р. Днепр включительно. Разработать план приведения в боевую готовность Коростеньского, Новоград-Волынского, Летичевского и Киевского укрепленных районов, а также всех укрепрайонов строительства 1939 года. На случай вынужденного отхода разработать план создания противотанковых заграждений на всю глубину и план минирования мостов, жел. дор. узлов и пунктов возможного сосредоточения противника (войск, штабов, госпиталей и т. д.)».
Итак, в директиве нет и речи о подготовке или нанесении упреждающего удара. Разрешалось только «при благоприятных условиях быть готовым, по указанию Главного Командования, нанести стремительные удары для разгрома группировок противника, перенесения боевых действий на его территорию и захвата выгодных рубежей». Лишь авиации ставилась задача «разрушением железнодорожных мостов, узлов Катовице, Кельце, Ченстохов, Краков, а также действиям по группировкам противника нарушить и задержать сосредоточение и развертывание его войск», в то время как войска 5-й, 6-й, 12-й, 26-й армий Киевского ОВО организовывали бы оборонительные рубежи от западной границы и вплоть до Днепра. Все эти меры однозначны: никакого упреждающего удара. Задачи плана прикрытия и обороны округа должны были представить: Одесский, Ленинградский и Киевский округа — к 25 мая, ЗОВО — к 20 мая, ПрибВО — к 30 мая.
То обстоятельство, что «план Жукова» не был принят, внесло еще большую неразбериху и непоследовательность в действия советского высшего командования. Обстановка складывалась серьезнейшая: в конце весны — начале лета 1941 года Германия завершала последние приготовления по плану «Барбаросса», о чем сообщала разведка. В то же время нарком обороны СССР и начальник Генштаба РККА, с одной стороны, выдвигали к западной границе СССР крупные воинские соединения из восточных районов страны и перегруппировывали силы приграничных округов, но при этом не готовились упредить противника и тем самым ставили свои войска под его первый удар, а с другой стороны, предписывали принять меры по оборудованию оборонительных рубежей в тылу — чего и вовсе не успели сделать. Из Москвы в штабы округов поступали «тормозящие» приказы. Так, 1 июня 1941 года начальник генштаба передал командующему войсками Киевского ОВО приказ наркома обороны: «1. Полосу предполья без особого на то приказания полевыми и уровскими частями не занимать. Охрану сооружений организовать службой часовых и патрулированием. 2. Отданные Вами распоряжения о занятии предполья уровскими частями немедленно отменить. Исполнение проверить и донести к 16 июня 1941 г. Жуков».
24 мая 1941 г. у Сталина состоялось важное совещание высшего командования РККА. Обсуждался ли на нем план Жукова? К сожалению, архивных документов о результатах этого совещания пока не обнаружено, а в мемуарах принимавших в нем участие военачальников сведений нет. Однако логика последовавших событий свидетельствует: не обсуждался. Ведь если бы готовилось нападение, то об этом должны были, по меньшей мере, знать командующие и штабы приграничных округов! Командование, штабы и сами войска не получили никаких заданий для подготовки локального превентивного удара и уж подавно — для общего нападения на вооруженные силы Германии, сосредоточивавшиеся по всей западной границе СССР.
Упреждающий удар не состоялся. Таково было реальное положение дел. Все предположения о «превентивной войне» Сталина против Гитлера можно теперь отнести в разряд — в лучшем случае — беллетристических упражнений.