Стажеры (не Стругацких).

— Разрешите войти!

— Да, пожалуйста, конечно входите.

Чётким строевым шагом в комнату входит молодой невысокий, но крепкий парень с короткой стрижкой. Со стороны — реклама Вооружённых Сил, только что в штатском. Впрочем, и немного дурачится парень при этом, похоже, изображая тупого усердного служаку.

— Кандидат Стрелков Алексей по вашему приказанию прибыл!

Подтянутый, с военной выправкой и безукоризненным офицерским пробором председатель комиссии, перебил его:

— Спокойнее, Алексей! Во-первых, вы не в армии, у нас гражданская организация. Во-вторых, мы вам не приказывали, а просто предложили пройти специальные вступительные тесты на профпригодность и сейчас вы заслушаете мнение авторитетной комиссии. Давайте представимся. Ну, своё имя вы уже нам сообщили, теперь о нас. Я председатель комиссии, доцент кафедры психических заболеваний Радецкий Станислав Адамович, доктор медицинских наук. Мои коллеги, — кивок вправо, на сидящего моложавого подтянутого мужика с аккуратной чёрной бородкой в небрежно накинутом на костюм белом халате с торчащим из кармана стетоскопом, — главврач отделения городской психиатрической больницы, кандидат наук Суботич-Белосельский Валентин Родионович, и, — кивок направо, на сухощавого молодого очкарика с высоким, с залысинами, лбом, — младший научный сотрудник нашей кафедры, аспирант Ройтман Борис Наумович.

— А теперь, — сказал председатель комиссии, — мы посмотрим папку с вашим делом и примем окончательное решение о вашей профессиональной пригодности. Андрюша, — сказал он скучающему в стороне на табуретке парню в белом застиранном халате, — дай нам, пожалуйста, папку кандидата, там сверху лежит. Сидящий на табуретке здоровенный санитар с волосатыми руками флегматично поднялся, не глядя взял со стола у окна верхнюю папку и лениво отнёс её председателю. Всё это он делал с таким видом, словно говорил: «На, задавись своей папкой, жаба!» И снова устало плюхнулся на табуретку. По всему видно было, ему до смерти надоели эти комиссии по отбору стажёров. Члены комиссии с минуту разглядывали документы в папке, почти неслышно обмениваясь между собой непонятными медицинскими терминами.

— Итак, — закрыл папку председатель. — Я хочу сообщить вам следующее, Алексей.

Тот сразу вскочил и вытянулся. Председатель чуть усмехнулся:

— Вольно, вольно. И не вскакивайте каждый раз, вы же гражданский человек. Так вот, подробно обследовав вас, мы вынесли медицинское заключение, оно наверняка вас сильно удивит. У вас развивается маниакально-депрессивная шизофрения, с тяжелыми расстройствами поведенческих стереотипов. Опасности окружающим это пока не несёт, но вам надо срочно показаться в местный психдиспансер и проходить амбулаторное лечение. Короче, вы тяжело больны.

Реакция кандидата была такой: сначала непонимание, изумление, распахнулись глаза и приоткрылся рот. Недоумение, неверие, быстрый взгляд на комиссию, их белые халаты. И почти сразу же — страх в глазах: не может быть, как так?! И меня это настигло тоже! А может, всё же ошибка, не верится как-то. Наконец, Алексей стал вяло возражать:

— Как же так? Я же каждый год проходил строгую медкомиссию на работе. И в армии служил — ничего не было. Да и за собой ни я, ни окружающие ничего такого не замечали...

— Ваше заболевание пока в латентной, скрытой форме. Вспомните, вы наверняка разговариваете иногда сами с собой или со своими знакомыми мысленно, с любимой девушкой, например.

— Ну, как вам сказать...

А председатель продолжал:

— Вот здесь, к примеру, в вашем деле написано...

И он взял со стола папку, хотел, было, открыть её, но вдруг уставился на обложку:

— Позвольте! Это же не ваша папка!!!

Председатель резко повернулся к санитару на табуретке, который сосредоточенно откусывал заусенец на ногте большого пальца правой руки:

— Андрей! Я ЧЬЮ папку просил тебя передать мне? Ты же слышал, как представился кандидат!

— Дык, а чо я-то сразу? — вскинулся тот, выплюнув откушенный, наконец-то, заусенец и дал председателю другую папку. — Ты ж сам сказал: верхнюю папку, чо сказал — то я и дал! А то, главно, чуть чо — дык сразу я...

— Ладно, с тобой потом будем говорить отдельно и долго, и не сейчас, — процедил председатель и повернулся к Алексею:

— Простите, пожалуйста, молодой человек, этот разгильдяй будет наказан, а с вами ситуация обстоит следующим образом, — он достал желтоватый листочек из новой папки. — По заключению специалистов: у вас со здоровьем всё отлично. Крепкие нервы, уравновешенная психика, отличное здоровье. Хоть прямо сейчас в космонавты.

Кандидат сразу отошёл, немного улыбнулся. Председатель комиссии вышел из-за стола пожал ему руку и добавил:

— Вы можете идти, вопрос о зачислении вас стажёром решён. Поздравляю! Простите нас ещё раз за досадную накладку.

Уверенной, твёрдой походкой Алексей вышел в коридор. Председатель комиссии доцент Радецкий, он же, на самом деле, завотдела Владислав Сергеевич проверил, что стажёр ушёл, плотно закрыл за ним дверь, и вернулся к остальным «психиатрам», на самом деле — его заместителям по оперработе и оргработе Николаю и Олегу. «Санитар» Андрей был в их отделе завсектором. В медицине вообще, а в психиатрии в частности, собравшиеся в комнате не соображали абсолютно, едва ли они даже понимали смысл слов, которые наговорили Алексею. К медкомиссии их мероприятие не имело никакого отношения. Зато это имело прямое отношение к профотбору.

— Ну, что скажете, товарищи? — спросил Влад остальных.

— Отличный парень! — сказал Николай. — Мгновенно реагирует на обстоятельства, тревожность не выше допустимого, головы при этом не теряет и так же быстро приходит в себя.

— Согласен, — добавил Олег, он же «Борис Наумович», — сгодится нам этот парень. Из него может выйти отличный «полевой» работник. Как у него с физподготовкой, кстати?

— Разряд по лёгкой атлетике, — подал с табуретки голос Андрей.

— От себя добавлю, — сказал Влад, — когда я пожал ему руку на прощание, его ладонь была горячая и сухая. То есть, кровообращение хорошее, и потливость невысока. Какая будет резюма, товарищи? Берём Алексея к нам?

— Берём! — подтвердили Олег и Николай. И Андрей тоже чего-то утвердительно хрюкнул с табуретки.

— Так, — Влад взял трубку телефона, набрал местный четырёхзначный номер и сказал:

— Лика, скажи там — пусть следующий входит.

...

Следующий кандидат — высокий, хорошо сложенный парень. Из тех, на кого западают девушки, сразу и безоглядно. Чуть небрежной, в раскачку, походочкой, он вошёл в комнату, не закрыв за собой дверь, подошёл к «председателю комиссии», протянул ему руку и вяло сказал:

— Стажёр Ромашов. — И подумав, добавил, — Антон Александрович.

Так и не дождавшись, когда Влад пожмёт ему руку в ответ, он ухмыльнулся и сел на стул.

— Вообще-то, — сказал ему Влад, — вы ещё не стажёр, только кандидат.

— Как? — брови Антона чуть изогнулись в вежливом недоумении. — Разве мой папа вам не звонил?

— Кто бы нам не звонил, право принимать решение принадлежит только нам. Итак, Андрей, пожалуйста, дай нам папку с делом кандидата Ромашова.

И они в очередной раз слили незадачливому кандидату байку о том, что того «серьёзное расстройство психики, надо лечиться». Тот мгновенно покраснел, щёки запылали, глаза засверкали и, недослушав речь «комиссии», кандидат вдруг заголосил неожиданно тонким голосом:

— Что!!! Это вы мне!? Да вы... вы знаете, кто я? Да вы знаете, кто мой папа? Да стоит мне раз позвонить, и вы все завтра пойдёте новую работу искать, а я в ваше кресло сяду! Это я-то дурак?! Это вы МНЕ смеете такое говорить? Да сами вы придурки, идиоты полные, вас самим давно пора в психушку!!! Да я вас всех на чистую воду выведу, сволочи!!!

— А что вы так раскричались? — Вдруг спокойно спросил его Влад. — Я вообще-то не ваше дело читал. Не Ромашова, а Романова. Перепутал схожие фамилии, только и всего-то, а вы разнервничались. Вот ваша папка, рядом лежит. Нет у вас ничего, всё в порядке, не волнуйтесь.

— Так что, мне можно идти?

— Да, пожалуйста, вы свободны.

— Я принят, верно?

— Ваш вопрос будут решать позже, после дополнительного изучения, сейчас мы лишь проверяем вашу психологическую устойчивость. Решение комиссии сообщим вашему отцу по телефону.

Когда Влад закрыл дверь за Антоном, и вернулся, то решение комиссии уже созрело и было единодушным: таких нам не надо.

— Может, в МВД его порекомендовать? — спросил Олег.

Влад поморщился:

— А потом краснеть за свою рекомендацию ты будешь? Нет уж, дураки там тоже не нужны. Пусть лучше папа его пристроит спортивным обществом заведовать. Или Домом Культуры.

...

Третьим был типичный ботаник, веснушчатый, сутулый, в очках. Отрекомендовался как Залапский Фёдор. Он спокойно выслушал весь бред, что несли ему члены и комиссии и продолжал молчать, как ни в чём не бывало.

— Ну? — спросил его Влад.

— Что «ну»? — невозмутимо переспросил его ботаник.

— Что вы хотите сказать по поводу услышанного вами?

— Я думаю, — спокойно ответил очкарик, — что вы несли сейчас полную ерунду.

— Почему вы так решили? — сразу вскинулись Олег с Николаем.

— Да вот вижу так, и всё.

— То есть мы, три человека с высшим медицинским образованием, кандидат наук, доцент и аспирант, по-вашему, ничего не понимаем в психиатрии?

— Не знаю, какие вы специалисты, не мне судить, но то, что вы ваньку валяете, это совершенно однозначно.

Андрей, сидящий в сторонке и исподтишка наблюдающий за кандидатом, чуть не прыснул, сдержавшись огромным усилием.

— Молодой человек, — чуть повысив голос, начал Влад, — три компетентных специалиста высказали вам своё мнение, и вы, не имея специальных медицинских знаний, будете его оспаривать?

Очкарик тоже подобрался и веско сказал:

— Я хорошо знаю, что с психикой у меня всё в порядке, это подтверждает весь мой личный опыт и отношение ко мне окружающих. И сколько бы вы не привели мне компетентных специалистов, вам не удастся сбить меня с толку.

— Вы твёрдо уверены в этом?

— Да.

— И уже не измените своё мнение?

— Нет!

...

Как только за последним кандидатом закрылась дверь, все начали тихо ржать, схватившись за животы. При этом старались, чтобы их не услышали в коридоре.

— Ай да ботаник! Ай, молодца! Ну — умыл спецуру! Браво! Отлично! Берём этого парня, немедленно, с потрохами, — наперебой заговорили Николай и Олег.

Андрей просто беззвучно ржал в сторонке, не в силах что-то сказать, только выставил поднятый большой палец — отлично, дескать, пять баллов, с плюсом!

А когда просмеялись, Влад серьёзно сказал:

— Нет, ребята, Залапского мы не возьмём. Более того, его вообще нельзя на пушечный выстрел подпускать к специальным мероприятиям.

Изумление присутствующих зашкалило все ПДК (предельно допустимые концентрации).

— Как? Почему? Да он же на голову выше всех остальных кандидатов. В чём причина?

— Вообще-то, — Влад строго посмотрел на подчинённых и те сразу подобрались, — я не обязан вам отчитываться о своих решениях. Но так и быть, скажу. Умён этот, парень, очень умён. И опасен в тоже время. Сейчас он усомнился в решении нашей липовой комиссии, а завтра он усомниться в отданном ему приказе. У нас часто бывает, как вы знаете, когда мы не можем рассказать исполнителю истинные мотивы того или иного распоряжения. Иной раз приходится для пользы дела пожертвовать подчинённым. И он должен просто выполнить задание. Нам не нужны умники, которые поймут рискованность приказа для себя и потому не станут его выполнять. А потом этот умник додумается, и вообще решит слинять за бугор, при удобном случае, прихватив с собой пачку оперативных документов. Чтоб было на что жить там, за границей.

— Так что, — подытожил шеф — я вычёркиваю Залапского из списка. Такие нам не нужны.

И добавил:

— Коля, доставай кипятильник и заварку, а ты, Андрей, сгоняй за водой, будем чай пить.

Пока в фарфоровую трёхлитровую посудину набиралась холодная вода из крана в умывальнике, Андрей размышлял про себя: «Не будет ничего хорошего у системы, в которой продвигаются лишь серые заурядности, послушные исполнители. А умные, независимые, смело рассуждающие ребята оттираются на второй план. Как там у классика — Молчалины блаженствуют на свете.»

Родина тебя не забудет.

Так вот, уважаемые господа, слушайте правдивейшую историю из жизни рыцарей плаща и кинжала, незаметно делающих свою нужную для Родины работу. А для начала накатим по первой. Ух, хорошо пошла! А теперь огурчиком её хрустящим малосольным огурчиком, ва-ва-вот так её, родимую! Нормалёк? Ну а теперь вилочкой тыкните в этот аппетитный кусочек розоватого сала, покрытого бусинками влаги, точно слезой. Моя сестра сама солила, привезла с Украины недавно.

Что вы говорите? Еврею сало есть запрещено? Да кто вам сказал таких глупостей? Кто это может что-либо запретить свободному гражданину суверенного государства, в боях отстоявшего свою независимость? Ах, вера запрещает... Рома, вы знаете, как я вас бесконечно уважаю, мы давно знаем друг друга по разным серьезным мероприятиям, вместе бывали в различных, весьма неоднозначных ситуациях. Так вот, не обижайтесь Рома, но я вам один умный вещь скажу. Если Бог таки есть, и если он видит как живёт многострадальный еврейский народ, то он простит вам, что вы едите сало. А Бог не фраер, он всё видит.

Так вот, случилась эта история во времена справедливой борьбы египетского и израильского народов друг с другом. Открытые боевые действия то затихали, то вновь разгорались, но тайная война разведок не прекращалась никогда.

Сейчас, к счастью, мир воцарился на Синае, и вот мы уже спокойно сидим вместе, разговариваем, делимся впечатлениями, мнениями, разведданными. И давайте же выпьем ещё раз, за мир, за единение.

Что вы сказали, уважаемый? Коран запрещает пить? Ой, вы знаете, не морочьте мне голову, у меня по страноведению всегда было «отлично», и мне хорошо известно, что Коран запрещает пить вино, а мы с вами пьём не вино, а отличную водку «Русский размер», которую выпускают в Кингисеппе. У них в отделе сбыта работает мой давний приятель Лёша, мы с ним ещё вместе работали когда-то. Так он меня и снабжает ей, родимой, прямо со складов предприятия, Так что качество гарантирую. И приятные ощущения на утро — тоже.

Аллах акбар, говорите? Ну, так и я о том же, воистину — акбар!

Так вот, давным-давно, в незапамятные времена, под видом западногерманского гражданина в Каире обосновался израильский разведчик Вольфганг Лотц. На еврея он был не похож нисколько, наоборот, обладал безукоризненной арийской внешностью и в разговорах глухо намекал на своё нацистское прошлое.

Что пришлось весьма по нраву многим египтянам. Всем было известно, что в кабинете тогдашнего египетского президента, Героя Советского Cоюза Гамаля Абдель Насера висел портрет бесноватого Адольфа.

Кроме того, Гитлер стоял за так называемое «окончательное решение» еврейского вопроса, что вызывало законные симпатии к нему у некоторых арабских военных.

И вот этот Вольфганг Лотц открыл в Каире конный клуб, где содержал породистых арабских скакунов. В клуб к нему заходили многие богатые и влиятельные представители египетского истеблишмента, погарцевать на лошадях, выкурить сигары, перекинутся в покер и бридж в приятном обществе знойных арабских красавиц. В числе завсегдатаев клуба было много представителей арабского генералитета. Вобщем, только держи уши открытыми и собирай информа... пардон, фактуру. Информацию из этого ещё предстоит отсортировать и просеять.

Но работа разведчика — крайне вредна для здоровья. Из-за постоянного страха разоблачения со стороны недремлющих контрразведчиков, развиваются тяжёлые неврозы, маниакальная подозрительность, доходящая до паранойи. В каждом прохожем, попросившем прикурить, чудится провокатор. Каждая продажная девица, прыгающая к тебе на колени, видится явной спецагентшой, которая пытается тебя перевербовать.

А тем временем в Египет собрался с историческим визитом генеральный секретарь ЦК Социалистической Единой партии Германии дорогой товарищ Вальтер Ульбрихт. В ходе визита планировалось договориться о поставках сражающемуся египетскому народу кой-какого оружия, а взамен Насер туманно пообещал направить египетское общество на единственно правильный социалистический путь развития.

Зная нелюбовь генсека СЕПГ к западногерманцам, «органы» Египта решили сделать Ульбрихту небольшой подарок — в преддверии его визита выслать из страны энное число граждан ФРГ, якобы за «деятельность, несовместимую...»

Видно, разнарядки на аресты не только в бывшем СССР существовали. Тут маленький нюанс есть. Для того, чтобы арестовать и судить конкретного иностранца за шпионаж, нужно доказать его шпионскую деятельность. А вот для высылки из страны достаточно одного подозрения. И вот Вольфганг Лотц, на беду свою, попал в эту разнарядку. Как в классическом шпионском фильме, за ним приехали ночью и тут же увезли в воронке с зарешечёнными окнами.

Упал духом Лотц: вот оно! То, чего он боялся и ждал одновременно. Момент ареста, который снился ему в ночных кошмарах и мерещился наяву. И вновь, ощущая холодные струйки между лопаток, представилось ему: он сидит на жёстком стуле, с запястьями, скованными наручниками, направленный в лицо свет яркой лампы, и холёное, с щегольскими усиками, лицо офицера контрразведки, безжалостно загоняющего в ловушку своими беспощадными вопросами.

Но всё проходило гораздо обыденнее и будничней. Его провели в обычный кабинет с небольшим столом, заваленным папками и усталым, задёрганным сотрудником египетской контрразведки: за ночь ему предстояло допросить уже шестого немца, а сверху торопили — состряпать обвинения в шпионаже к утру, не утруждая себя их правдоподобностью.

— Ну что, шпионим помаленьку? — Сходу начал чекист арабского разлива, — Где шифры, где рацию прячем? Только не вздумайте отпираться, мы всё про вас знаем.

Араб не ожидал в ответ ничего, кроме отрицаний, беспочвенность обвинений была ясна ему, как никому другому. А у Лотца остановилось сердце и сузились зрачки: «И про рацию всё знают! Давно следят, значит! То-то я смотрю, почтальон как-то странно на меня смотрит в последнее время. Ладно, чего там, запираться бесполезно». И он сразу же раскололся:

— Рация спрятана под ванной, одна из кафельных плиток на углу выдвигается.

Египтянин не поверил своим ушам, может, ему это просто почудилась от недосыпа?

— Где вы говорите? — офицер открыл одну из папок на столе и стал пристально в неё смотреть. — Только учтите, я всё знаю и так, просто проверяю ваше добровольное, чистосердечное признание.

И Лотц подтвердил своё признание. Тут же к нему на квартиру послали сотрудников спецслужбы и в ванной комнате действительно нашли тайник с рацией. Только вот из найденных материалов неясно было, на кого шпионит Лотц, а сам он к тому времени уже взял себя в руки и больше никаких показаний не давал.

Тем временем посольство ФРГ, куда египетские власти обратились с нотой протеста, дало официальный ответ, что гражданин ФРГ Вольфганг Лотц у них не зарегистрирован. Но это ещё ни о чём не говорит, иностранцы частенько не встают на учёт в консульствах и посольствах. Но со временем западногерманское посольство выдало ещё одну справку, по которой Лотц вообще не являлся гражданином ФРГ. Никто раньше проверить этот факт не удосужился.

И встал вопрос — а чей же он тогда? Египтяне обратились к израильским властям. В лучших традициях спецслужб израильская Моссад заявила, что Лотц не имеет никакого отношения к Израилю вообще и к самой Моссад в частности. При этом израильтяне ханжески заявили, что им глубоко претит сама мысль о сотрудничестве с «грязным нацистским ублюдком».

И только после войны Судного дня 1973 года, когда стороны договаривались об обмене военнопленными, Израиль попросил выдать им Лотца, признав тем самым его своим разведчиком. Состоялась глубоко символическая сцена обмена разведчиками на наплавном мосту через Суэцкий канал (Банионис отдыхает и курит в углу, нервно затягиваясь) и разведчик Лотц вернулся на землю обетованную.

Так давайте же выпьем за то, что бы каждый из нас, как высоко бы он не взлетел, никогда не отрывался от исторической родины! Вах!

На сопках Маньчжурии.

Во времена холодной войны и ракетно-ядерного противостояния СССР-США обе стороны, как известно, бдительно следили друг за другом со спутников и другими средствами. А сколько там у вероятного супостата ракет, боеголовок, пусковых установок? И каких типов они? И надо сказать, следить друг за другом получалось. Более того, корректно предупреждали друг друга о предстоящих запусках: дескать, спокойно, пацаны, это ещё не война. Мы только запустим в безлюдный район Тихого океана парочку SS-18, чисто заради испытаний. Все вежливо кланялись друг другу, введя в боеголовки ракет координаты пусковых установок противной стороны. Дескать, если Родина прикажет — мы первыми лупанём по ихним ПУ (пусковым установкам), и останутся они без оружия ответного удара. Ну, есть ещё у супостата подводные ракетоносцы, стратегические бомберы, но если не углубляться, то картина противостояния выглядела именно так.

Но вот появился третий игрок — Китай, и сразу спутал все карты. Известно, что ядерного оружия и ракет у него немного и летают ракеты недалеко (впрочем, до СССР всяко достанут — граница рядом.)

Но сколько у наших узкоглазых братьев этого оружия, и главное — где пусковые установки ракет — ничего неизвестно. Знали лишь, что на вооружение были приняты ракеты типа «Донфэн» — «Ветер с Востока». Как иллюстрация изречения Мао Цзэ Дуна о том, что «Ветер с Востока одолевает ветер с Запада». Вот эти самые «Донфэн» и должны были стать тем самым одолевающим Запад и СССР губительным ветром.

И дали команду «кому надо» — сыскать эти самые проклятые шахты с пусковыми установками ракет «Донфэн». И навести на них наши (советские) донфэны. Мы им покажем кузькину мать! А то получается, они будут лупить по нашим ПУ, а мы по безлюдным горам Тибета и по пустыням Каракорума.

Всё, что связано с оружием массового поражения, в Китае покрыто глубоким мраком беспросветной тайны. Но с наших спутников разглядели что-то такое... Правильной квадратной формы холмы, явно искусственные. И к ним подходят железнодорожные ветки. И много-много рядов колючих заборов вокруг с вышками. Все попытки советских дипломатов, учёных и корреспондентов проникнуть в те районы в туристских целях, в целях культурного обмена, для изучения китайской флоры-фауны и для съёмок прекрасных китайских пейзажей оказались безуспешными.

И порешили наверху — считать эти холмы насыпанными вокруг пусковых установок тех самых треклятых «Донфэн». Такие, значит, сопки Маньчжурии. Непонятно, только, зачем было насыпать вокруг ракет холмы, если проще вырыть шахту и разместить ракеты там. Так ведь Восток — дело тонкое. И навели на эти холмы наши стратегические ракет с разных площадок в неприметных посёлках вдоль Сибирской магистрали: Оловянный, Дровяная, Свободный. И потом, надо же вообще куда-то навести ракеты, раз уж обозначилось противостояние с бывшими братьями по соцлагерю.

Неизвестно, как обстояли дела в этом вопросе у американцев, но есть подозрение, что также.

И уже в конце 90-х годов, когда для иностранцев в Китае стало немножко свободней, один российский дипломат (Андрей Девятов), почему-то числящийся за ГРУ, смог проехать на машине к такой «маньчжурской сопке». Это оказалось хранилище государственного стратегического запаса риса. Ну, ещё великий кормчий завещал ведь: «глубже рыть окопы, запасть зерно».

Так разрешилась эта загадка. Но вопрос — где же шахты китайских стратегических ракет, открыт до сих пор.

(При написании этого рассказа использованы воспоминания бывшего дипломата А. Девятова, и его книга «Внимание, Китай!»)