Покорение Большого Хингана
Войска всех фронтов выполнили ближайшую задачу и вышли к предгорьям Большого Хингана. Предстояла схватка армий не только с противником, но и с величественным горным хребтом.
Начнем рассказ об этом трудном подвиге с направления главного удара на Забайкальском фронте, его наносили 6-я танковая и 39-я армии.
К исходу дня 10 августа главные силы 5-го гвардейского танкового и 9-го гвардейского механизированного корпусов 6-й танковой армии втянулись колоннами в предгорья хребта Большой Хинган. Войска остановились в долине в районе Ютото. Здесь же развернулся и командный пункт армии. Наступило тревожное ожидание. Впереди — перевалы Корохон и Цаган-Дабо. Там уже действовали разведка и передовые отряды.
Наконец, в 24 часа поступило донесение от передового отряда 5-го гвардейского танкового корпуса — первый перевал пройден, движение продолжается. В эту ночь подобное донесение было получено и от 9-го гвардейского механизированного корпуса. Командующий генерал Кравченко вызвал начальника инженерных войск армии полковника П. И. Фадеева и поставил ему задачу: для обеспечения продвижения войск армии вслед за передовым отрядом 5-го гвардейского танкового корпуса вперед вывести в полном составе армейскую саперную бригаду и к утру 11 августа оборудовать пути движения на перевалах Корохон и Цаган-Дабо.
Подъем на хребет Большой Хинган главных сил 5-го гвардейского танкового и 7-го механизированного корпусов начался с рассветом 11 августа.
Трое суток длилась титаническая схватка воинов с горными хребтами Большого Хингана! Почти триста километров пробивались танкисты все выше и выше и, наконец, достигли перевалов. Невероятное зрелище — танки выше облаков, на вершине 1200–1500 метров!
Вот только один эпизод из этой горной эпопеи. Головной танк с огромным трудом поднялся на вершину очередного предгорья главного хребта. Распустили стальной трос лебедки этого танка и опустили вниз, чтобы помочь взбираться сюда очередному танку. Трос закрепили, и танк с напряженным ревом пополз вверх. Гусеницы его скрежетали по крепкой каменной скале, высекая искры. Танк упорно продвигался вверх. Трос, натянутый как струна, вибрировал и вдруг, когда танк был на середине склона, со свистом лопнул, и буксируемый танк заскользил вниз. Именно заскользил, как по льду, потому что механик-водитель успел включить тормоза. Подбежавшие танкисты других экипажей не могли остановить тяжелую стальную махину. Танк, набирая скорость, скатывался вниз, а там узкая дорога — справа от нее крутая каменная стена, слева пропасть. На самой дороге стоит колонна танков. Если танк с разгона, юзом даже, попадет в створ дороги, он повредит себя и головной танк в колонне. Все это длилось несколько секунд, но опытный механик-водитель неимоверными усилиями сумел врубить рычаг поворота, и танк, развернувшись на склоне, упал набок, некоторое время скользил на этом борту и чудом остановился у края пропасти. Неудача не обескуражила танкистов, они все же загнали еще один танк на вершину и, распустив два троса, стали быстро преодолевать перевал всем передовым отрядом.
Невозможно, как говорит русская пословица, «ни в сказке сказать, ни пером описать», подвиг каждого воина и всей танковой армии в целом.
Перед спуском в соединениях на большом привале был произведен осмотр материальной части, отрегулированы приводы управления и особенно тормозной системы. Лучшие водители боевых и транспортных машин передавали свой опыт остальным.
5-й гвардейский танковый корпус вынужден был перестроиться в одну колонну и продолжить спуск по наиболее удобному маршруту. Спуск происходил под сильным дождем, долины рек быстро заполнялись водой и превращались в серьезные преграды на пути движения колонн. Вследствие этого на отдельных, наиболее крутых участках приходилось спускать машины на тросах: задние машины с помощью троса тормозили спуск впереди идущих. Ощущался острый недостаток в средствах эвакуации. В корпусе при спуске застряло на маршруте движения около 100 автомашин.
Спуск, к которому так долго и упорно стремились танкисты, надеясь, что придет облегчение, оказался таким же, как и подъем, трудным и опасным. Большой Хинган встречал и провожал невероятным сопротивлением.
Главные силы 5-го гвардейского танкового и 9-го гвардейского механизированного корпусов преодолели горный хребет Большой Хинган, вышли на Центрально-Маньчжурскую равнину в районе Лубэн.
Отрыв главных сил танковой армии от остальных сил фронта к этому времени достигал более 300 км. Внезапный и быстрый захват перевалов через Большой Хинган, считавшийся недоступным для крупных войсковых соединений и современной боевой техники, лишил японское командование возможности использовать этот важный стратегический рубеж для организации прочной обороны в горах и обеспечил стремительное вторжение главных сил Забайкальского фронта в центральный район Маньчжурии. Тем самым основная группировка Квантунской армии была поставлена в критическое положение.
Сложившаяся обстановка требовала от бронетанковых войск развития стремительного наступления с целью завершения разгрома главных сил Квантунской армии и недопущения ее отхода в Северный Китай и на Ляодунский полуостров.
На этом рубеже мы покинем 6-ю танковую армию и переместимся в соседнюю с ней 39-ю армию Людникова, которая наносила совместно с танкистами главный удар.
Описание боевых действий 39-й армии на Большом Хингане начну с отрывка из книги Георгия Маркова «Моя военная пора»:
«Большой Хинганский хребет — это скопище голых скал, громоздящихся в чудовищном беспорядке.
У подножия этих скал обрываются звериные тропы. Цепкая степная трава, расселившаяся на тысячах километров сухой земли, отступает перед неподатливостью каменных глыб.
Местами хребет так высок, что вершины его скрываются в тучах, которые лежат неподвижными распластанными телами, словно прикованные навечно тяжелой цепью.
Выше этих туч поднимаются только орлы. Остальная птичья братия, силой и характером послабее, гуртуется по впадинам и ущельям.
Большой Хинганский хребет — это особое царство на Земле — царство камней, ветров и дождей.
Поток войск группируется для прыжка через Хинган. Впереди движутся саперы. Японцы минировали проходы через перевалы, завалили расщелины, по которым можно проложить дорогу, ворохами битого камня.
Саперы шаг за шагом прокладывают путь. Воздух содрогается от взрывов: там, где бессильны лопаты и лом, помогает взрывчатка. Она разносит на мелкие частицы могучие скалы, заваливает землей и щебнем глубокие ямы, пробивает новые проходы через неподступные перевалы.
По приказу командующего армией батальон Тихонова движется в одной колонне с артиллерийским полком резерва Главного Командования. У артиллеристов тягачи, грузовики, легковушки самых разных марок. Но командующий знает: на Хингане не один раз придется перетаскивать и оружие, и машины на руках. Без помощи пехоты не обойдешься...
Предвидение командующего вскоре сбывается. Чем глубже войска вползают в скопище Хинганских гор, тем круче становятся перевалы.
Во второй половине дня начинаются первые серьезные испытания. Проложенная только что саперами дорога скачет на одну скалу, потом на другую, на третью. Моторы ревут, как стадо взбесившихся быков. Автомашины едва доползают до середины первой скалы, сдают назад.
Пока артиллеристы обходятся без помощи пехотинцев и своими силами втаскивают автомобили, пушки и тягачи на крутой подъем. Солдаты еще не утомлены, форсирование гор им в новинку. Они тащат машины на веревках, весело ухая, задорно покрикивая, пересыпая говорок крепким словцом.
Восхождение на вторую скалу несравненно труднее. Теперь не шутят. Лошади скользят по камню, падают на колени, волы дико хрипят, ложатся на бок. Постромки у повозок рвутся, не выдерживая тяжести. Люди напрягаются и на себе завозят вверх орудия и машины.
К вечеру объединенная колонна пехотинцев и артиллеристов поднимается на четыре ступени, но хребет еще не заканчивается, впереди виднеются новые скалы.
Солдаты и офицеры утомлены, искоса посматривают на ребристые горы, окутанные туманом...
У солдат и офицеров уставшие лица и медленные движения. Дорого им стоили семь километров, пройденные сегодня. Они тяжело опускаются на землю, садятся, стараясь опереться на камни».
Георгий Марков — писатель, его интересует не только преодоление горных хребтов, он, как психолог, в одном из эпизодов показывает, как из молодого необстрелянного солдатика Шленкина формируется настоящий воин. Поскольку это имеет отношение к моей теме, приведу с сокращениями еще одну цитату из его повести.
Дело происходит вечером после описанного выше дня, когда усталые бойцы располагаются на ночной отдых. Однако японцы нападают на отдыхающих, действуя небольшими группами. Командир роты решает отражать и уничтожать их тоже мелкими группками. В одной из них оказывается опытный солдат Подкорытов:
«Подкорытов и Шленкин поднимаются на скалу и, присмотревшись, устанавливают, что совсем неподалеку от них строчит японский пулемет.
— Надо обойти самураев и уничтожить, — говорит Подкорытов.
Начинается трудный, опасный для жизни спуск с крутой скалы. Шленкин несколько раз срывается, но, к счастью, падает удачно, на гладкие, как асфальтовые ступеньки, выступы.
Подкорытов движется почти бесшумно. Он опытен, ловок, и горы для него — дело испытанное. Он все время подсказывает Шленкину, оберегает его: «Не скатись, Терентий. Держись вправо! Давай руку! Назад — тут пропасть!».
— Ну и глаза у тебя, Прокофий! Кошачьи! — восхищается Шленкин и думает: «С настоящим товарищем попал. Какой человек!»
Местами они идут по ровным площадкам, будто выстланным специально. В эти минуты Шленкин размышляет о себе. Ему страшно, но в то же время он чувствует себя приподнято, чуть ли не торжественно.
До странности удивительно, что это он, Терентий Шленкин, тот самый Шленкин, который разъезжал с ревизиями по заготовительным конторам и лавкам, ныне идет навстречу опасности, может быть, даже смерти. И идет не по приказу, а влекомый собственным сердцем...
Японский пулемет бьет короткими очередями. Как губителен для наших его огонь! Возможно, там есть уже убитые и раненые. Надо во что бы то ни стало подавить японскую огневую точку. И потому — быстрее вперед!
Шленкину приходится напрягать все силы, чтобы не отстать от Подкорытова. Он расцарапал до крови руки, рассек, наскочив на острые камни, нижнюю губу, брюки его изодраны в клочья, глаза застилает пот, но Шленкин не сдается.
Японский пулемет выпускает длинную очередь — не меньше половины ленты — и замолкает.
Подкорытов делает прыжок куда-то в темноту. Шленкин теряет его из виду. Он торопится, старается нагнать Подкорытова — без него он, как слепой без поводыря.
Воздух содрогается от разрывов гранат, от стрельбы, от эха, которое долго перекатывается по ущельям. Отзвуки боя доносятся то с одного места, то с другого. Жжвик! Жжвик! — слышит Шленкин над головой. Он быстро ползет, прячется в выступе скалы, плотно прижимается к ее прохладному боку. Сидит, не двигаясь, руки и ноги его затекают, спину ломит. Пули уже не свистят над его головой, но страх обуял Шленкина — ему мерещатся японцы и впереди, и позади. В сумраке появляется фигура. Шленкин присматривается, и что-то чужое, не подкорытовское, угадывается в этом качающемся человеке. Шленкин сильнее втискивается в щель и смотрит, смотрит изо всех сил на приближающегося к нему человека. Нет, это не Подкорытов! Прокофий строен и высок, а этот идет согнувшись.
Проходит еще минута, две... Человек начинает поспешно карабкаться на скалу. Шленкин сидит метра на два выше человека и хорошо видит его. При свете месяца он различает, что это японец... Японец приближается. Шленкина трясет. Это уже не страх, у страха есть свои сроки. Шленкин волнуется, он не знает, на что решиться, у него много возможностей — надо выбрать одну из них, а это непросто.
Можно выстрелить в японца, можно бросить в него гранату, но не лучше ли немного выждать еще и заколоть японца штыком? Так будет бесшумнее. Выстрел и взрыв могут привлечь других японцев.
Пока Шленкин размышляет, на чем остановить ему свой выбор, японец оказывается в трех шагах от него. Как запаленная лошадь, он падает на выступ, который несколько ниже выступа, занятого Шленкиным. Привалившись спиной к скале, японец отдыхает.
«Надо захватить его живьем», — думает Шленкин. Бесшумно, с великой осторожностью, он чуть подтаскивает свои ноги к обрыву. Сердце стучит, на лбу выступает пот. Пора бы уже прыгать, японец может подняться, уйти дальше, но в душу Шленкина закрадывается неприятный холодок. «Ну, прыгай на него, прыгай», — говорит он сам себе, но секунды текут, а он сидит на прежнем месте. Подкорытов за такое не похвалил бы. Он как бы видит на миг его лицо и слышит его голос: «Пора!».
Схватив с головы пилотку, Шленкин падает на японца всей тяжестью своего грузного тела. Тот делает тщетную попытку сбросить его с себя, но руки Шленкина обретают удивительную подвижность и силу. Миг — и пилотка втолкнута в рот врага. Еще миг — и руки японца вывернуты за спину, связаны ремнем. Он бьется и стонет, в горле у него что-то булькает...»
Так в огне боя рождается еще один воин. У писателя это выглядит несколько приподнято, романтично. А вот реальная проза боевой жизни, здесь же, неподалеку.
Из политдонесения начальника политотдела полковника Гросулова:
«Санитарная рота находилась вместе с тылами полка. 14 августа после ночного марша полк в 4 часа утра в районе населенного пункта Эюхэкоу остановился на отдых, причем тылы находились несколько позади войск. После длительного марша уставшие бойцы быстро уснули.
В 5 часов утра отряд «смертников», японских солдат в количестве до двух батальонов, вооруженных винтовками, пулеметами и ножами, произвел внезапное нападение. Они без выстрелов тихо подошли на близкое расстояние. Однако один из дневальных заметил приближение противника, поднял тревогу, но японцы уже ворвались в санитарную машину, где отдыхали врачи и санитары, начали силой выталкивать их из машины...
Майор Алексеев сумел собрать из состава ездовых бойцов, санитаров и офицеров группу в количестве 15 человек и поднял их в рукопашную. Диверсионная группа не выдержала натиска и стала отходить. В период отхода были ими схвачены старший лейтенант Соломатина, ефрейтор Гайворонская и сержант Селезнева. Под нашим огнем японцам унести Соломатину, Гайворонскую и Селезневу не удалось. Тогда они начали их истязать. Соломатиной были вывернуты и переломаны руки, ножами изрезано все лицо и нанесен удар ножом в грудь. Ефрейтору Гайворонской также был нанесен удар ножом в грудь, и она была пристрелена из винтовки. Сержанта Селезневу японские бандиты подняли на штыки, а также нанесли ей удар ножом в грудь. Замученные Соломатина, Гайворонская и Селезнева были найдены в кюветах дороги. Был убит и командир санитарной роты капитан Нагорный.
Этот случай произошел ввиду допущения в первые дни войны беспечности по охране войск и особенно тылов».
О трудностях горного перехода обобщенно сказал командир 1136-го стрелкового полка полковник Г. Савокин:
«Если бы мне раньше сказал кто-либо, что наш полк пройдет по горам и ущельям 65 километров в сутки, имея ограниченный запас воды и такую нагрузку, я бы ни за что не поверил. А сейчас мы идем. Великий Суворов был мастером больших переходов. Но ведь он имел натренированных солдат, служивших по 20–25 лет в армии. В нашем же полку 65 процентов молодежи 1927 года рождения. Поэтому я считаю, что так действовать могут только люди, сильные моральным духом».
Войска 39-й армии продолжали успешно вгрызаться в Большой Хинган. Корпуса и дивизии продвигались строго по плану, личный состав действовал самоотверженно, преодолевая все преграды на пути к перевалам. Из передовых отрядов докладывали, что, несмотря на постепенное повышение гор, движение по ним облегчалось: стало больше плоскогорий с более твердой каменистой поверхностью, проходимость всех видов транспорта на маршрутах повышалась.
11 августа армии подошли вплотную к перевалам хребта и на отдельных участках встретились с сопротивлением разрозненных сил противника. Заметно усилилась активность японцев на левом фланге, в районе Халун-Аршанского укрепленного района.
Приближался решающий момент. На 11.00 генерал Людников вызвал на НП командира 5-го гвардейского и 113-го стрелковых корпусов для доклада о готовности к преодолению главного хребта Большого Хингана. Он не сомневался, что первый эшелон войск армии с этой задачей справится.
Наша разведка уже действовала на подступах к главному перевалу. По данным авиации, замечено усиленное передвижение войск противника в районе Халун-Аршанского укрепрайона и города Солунь. Японские летчики нанесли бомбовые удары по частям 61-й танковой дивизии.
Передовые отряды во многих местах пересекли хребет, и надежно закрепились на перевалах и готовят проходы для основных сил дивизий. Некоторые подразделения из головных частей не удержались от соблазна и еще до исхода дня преодолели главный перевал. Их порыв понятен, он отражал боевой настрой войск, но в эту ночь его приходилось сдерживать. Надо было создать пути не только для пеших воинов, но и для транспорта, тяжелой артиллерии, подтянуть все части и тылы, надежно прикрыть левый фланг, организовать разведку на восток от хребта.
Об этих успехах передовых отрядов генерал Людников доложил командующему фронтом маршалу Малиновскому и заверил его:
— Завтра, 12 августа, перевалы Большого Хингана в полосе 39-й армии будут преодолены полностью главными силами.
Дальше я опять воспользуюсь воспоминаниями генерала Бойко, участника и очевидца происходивших событий на заключительном этапе покорения Большого Хингана:
«12 августа, еще до восхода солнца, я с небольшой группой офицеров управления армии был в полосе наступления 91-дивизии.
Ее командир генерал Кожанов находился на перевале и оттуда управлял движением полков. Я задержался в 279-м стрелковом полку. Командир полка гвардии майор Созинов выбрал себе пункт управления в самой высокой точке у перевала. Кроме телефона при нем были ракетница и разноцветные флажки для передачи сигналов и команд. Отсюда я некоторое время наблюдал всю впечатляющую картину перехода воинов через перевал, потом спустился вниз, шел с подразделениями.
При четкой организации стрелковые подразделения уверенно преодолевали перевал, чему откровенно радовались: я не раз слышал, как из-за перевала доносилось громкое «ура». Очень жаль, что ни я, ни политуправление фронта не прислали сюда кинооператоров.
Мы, непосредственные участники преодоления Хинганского хребта, разумеется, тогда меньше всего думали о том, достойно ли это будет запечатлено в искусстве. Для воинов армии весь поход стал просто выполнением задачи по обеспечению безопасности дальневосточных границ Родины, свободы дружественных народов Монголии и Китая. Но позже и я сожалел, что эпопея штурма Большого Хингана десятками тысяч солдат и офицеров, с которыми через дикие горы, при полном отсутствии дорог двигалась громадная лавина техники, не осталась в документальной кинолетописи.
А ведь героическое свершение советских воинов вошло заметнейшей страницей в историю военного искусства не только отечественного, но и мирового. Его точная оценка дана маршалом Советского Союза A. M. Василевским: «Форсирование Хинганского хребта явилось подвигом, не имевшим себе равных в современной войне...».
...Вспоминая о форсировании Хинганского хребта не могу не сказать, что этот подвиг советских воинов еще не нашел нужного отражения в советской литературе и искусстве. Уверен, что к нему мастера искусства еще будут возвращаться, как в наши дни возвращаются к альпийскому походу А. В. Суворова».
12 августа, преодолев хребет, войска 39-й армии продолжали стремительное наступление. Однако к полудню разведка 19-й гвардейской стрелковой дивизии и авиаторы обнаружили выдвижение значительных сил противника из района Халун-Аршанского УРа и со стороны города Солунь. Дело явно шло к тому, что они будут контратаковать.
К этому времени главные силы армии были уже за перевалом, их готовы были поддержать артиллерия, танки и фронтовая авиация. Так что появление на левом фланге группировки врага не могло сильно обеспокоить командарма Людникова. Он приказал: при поддержке артиллерии и авиации 5-му гвардейскому стрелковому корпусу с юга, а 124-й стрелковой дивизии 94-го стрелкового корпуса совместно с 206-й танковой бригадой — с запада нанести удар по противнику и, разгромив его, овладеть Халун-Аршанским УРом.
Завязался напряженный бой за один из сильнейших укрепленных районов, сооруженных японцами у советской и монгольской границ. Победа в нем оказалась нелегкой, наши воины заплатили своей кровью и жизнями.
Генерал Бойко вспоминает такой эпизод:
«Когда 124-я дивизия ворвалась в Халун-Аршанский укрепленный район, на какое-то время к нам на НП армии перестала поступать от нее информация, чем генерал И. И. Людников был серьезно обеспокоен. Но оказалось, что оперативный отдел штаба армии связи с дивизией не терял, и вскоре офицер этого отдела капитан В. И. Клипель подробно доложил нам обстановку. Людников, которому доклад капитана понравился, дал ему специальное задание обеспечивать постоянную связь с 61-й танковой дивизией и передовыми отрядами 5-го гвардейского и 113-го стрелковых корпусов, ушедшими далеко вперед, и оперативно докладывать об их действиях Военному совету. Надо сказать, капитан Клипель, активно используя авиацию и другие средства связи, обеспечивал Военный совет необходимой информацией о продвижении наших передовых отрядов. (Генерал Людников, начальник штаба армии генерал Симиновский и я думали тогда, что В. И. Клипель нашел свое призвание именно в штабной работе. Но Владимир Иванович после победы над Японией избрал себе литературное поприще, написал несколько интересных книг, стал членом Союза писателей СССР.)»
Мы оставляем Забайкальский фронт, его 6-ю танковую и 39-ю армии спустившимися с Большого Хингана на Маньчжурскую равнину, где их контратакуют главные силы японцев.
Надо описать, что происходит на других фронтах. Вернемся к побережью, к морякам и в боевые порядки маршала Мерецкова.
Преодолевая возросшее сопротивление противника, войска 1-го Дальневосточного фронта продолжали наступать на всех направлениях. 1-я Краснознаменная и 5-я армии вели исключительно напряженные бои. Военно-воздушные силы фронта наносили массированные бомбардировочные и штурмовые удары по узлам обороны противника, расположенным восточнее города Муданьцзян. Противник неоднократно переходил в контратаки.
Войска 35-й армии, подтянув артиллерию и тылы, с утра 15 августа продолжали наступление на Боли — важный опорный пункт и узел дорог на Харбинском направлении.
К исходу 15 августа подвижной отряд, пройдя около 75–80 км, встретил на перевале через хребет Кэнтэй-Алин организованное сопротивление противника. Подступы к перевалу японцы заминировали, а сама местность не позволяла развернуть и эффективно использовать все силы подвижного отряда. Противник, используя выгодную для обороны местность, оказывал упорное сопротивление. Несколько раз он переходил в контратаки, доходившие до рукопашных схваток. Только к рассвету 16 августа подвижной отряд сломил сопротивление противника и овладел перевалом, а к исходу 16 августа с боями подошел к Боли.
Очень серьезная сложилась обстановка в полосах наступления 1-й Краснознаменной и 5-й армий, которые вели наступление на Муданьцзян с северо-востока и востока.
В течение 14–15 августа передовые части 26-го стрелкового корпуса 1-й Краснознаменной армии вели тяжелые бои на северо-восточных подступах к городу. Им пришлось отражать непрерывные контратаки крупных сил пехоты, танков противника и внезапные нападения сотен японских смертников. 15 августа японцы контратаками выбили передовые части корпуса из Муданьцзяна, наши войска отошли на восточный берег реки Муданьцзян. К исходу дня 22-я стрелковая дивизия этого корпуса форсировала главными силами реку Муданьцзян в 7 км севернее города, а 300-я стрелковая дивизия с 257-й танковой бригадой вышла на восточный берег реки в районе 5 км севернее станции Эхэ.
Войска 5-й армии в этот день вели бои за расширение фронта прорыва и наступали на Муданьцзян с востока. В связи с сильным сопротивлением, которое противник оказывал на рубеже обороны, подготовленном восточнее города, армия получила задачу: «Одновременно с решительным наступлением с фронта обходить Муданьцзян с юга на Нинань (Нингута), обеспечив этим возможно быстрое продвижение армии на Эму, Гирин, Чанчунь».
К исходу 15 августа войска армии главными силами преодолели хребет Лаоэлин и, спустившись в долину р. Муданьцзян, подошли к Муданьцзяну в районе станции Эхэ.
Попытки японского командования собрать в районе Муданьцзяна силы, достаточные для нанесения мощного контрудара, были сорваны. Японцы не только не остановили, но даже не смогли сколько-нибудь существенно замедлить темп наступления войск 1-го Дальневосточного фронта и выиграть время, необходимое им для перегруппировки своих войск; 5-я японская армия, сосредоточенная в районе Муданьцзяна, понесла большие потери сначала в боях на р. Мулинхэ, а затем на подступах к Муданьцзяну. Кроме того, часть ее сил была отрезана от основной группировки и отброшена в труднопроходимые горные районы, где уничтожалась по частям. Войска 1-го Дальневосточного фронта буквально на плечах отступавших японских дивизий подошли к Муданьцзяну.
В ночь на 16 августа 1-я Краснознаменная и 5-я армия произвели перегруппировку своих сил, а 16 августа в результате ожесточенных боев прорвали сильно укрепленную предмостную позицию в районе северо-восточнее города Муданьцзян, форсировали р. Муданьцзян, разгромили главную группировку войск 1-го фронта Квантунской армии и полностью овладели крупным узлом дорог и узлом обороны городом Муданьцзян. В боях за Муданьцзян Квантунская армия потеряла более 40 тысяч солдат и офицеров. Были немалые потери и у наших частей.
В то время, когда шли бои за Муданьцзян, войска 25-й армии развивали наступление на Ванцин. Уничтожая в горных проходах отряды прикрытия противника, передовые отряды 10-го механизированного, 17-го и 39-го стрелковых корпусов ударами с северо-востока и юго-востока в 12 часов 16 августа полностью овладели крупным узлом коммуникаций — городом Ванцин, который прикрывал подступы к северным районам Кореи и выходы с юго-востока на Гирин и с юга на Муданьцзян.
Одновременно южная группа войск 25-й армии во взаимодействии с морским десантом Тихоокеанского флота 16 августа полностью овладела крупной военно-морской базой и городом Сейсин и вышла в тыл на коммуникации 3-й японской армии, отсекая войска 17-го фронта от 3-й армии и от побережья Японского моря.
Попытки противника любой ценой не допустить выхода наших войск в Маньчжурскую равнину и в Северную Корею потерпели полную неудачу.
К исходу 16 августа войска 1-го Дальневосточного фронта продвинулись в глубь Маньчжурии и Северной Кореи на 150–250 км. В ходе боев с 9 по 16 августа они полностью разгромили 5-ю японскую армию, нанесли большие потери 3-й японской армии и части сил 1-го фронта Квантунской армии.
Части и подразделения японских укрепленных районов и погранполицейских отрядов были блокированы в долговременных сооружениях укрепленных районов, где затем уничтожены по частям.
Расчеты японского командования на то, что главные силы 1-го Дальневосточного фронта будут некоторое время задержаны на рубеже приграничных укрепленных районов и обескровлены в боях за этот рубеж, не оправдались. Это лишило японское командование возможности осуществить намечавшиеся контрудары.
В эти дни Забайкальский фронт и его ударная группировка — 6-я танковая и 39-я армии — по мере получения горючего продвигались вслед за передовыми отрядами и в течение 18–19 августа вышли в районы Тунляо, Кайтун, Туцюань. С выходом армии в эти районы японские войска, находившиеся в северной и северо-западной частях Маньчжурии, были отрезаны от своих штабов и баз снабжения. Войска 3-го фронта японцев были полностью расчленены и поставлены под угрозу уничтожения их по частям. Однако для того, чтобы полностью окружить главную группировку Квантунской армии и вынудить ее к капитуляции, требовалось стремительное развитие наступления в юго-восточном направлении с целью занятия важнейших административных и экономических центов Маньчжурии, а также важнейших тыловых районов Квантунской армии. Вместе с тем бездорожье ввиду проливных дождей, острый недостаток горючего существенно препятствовали быстрейшему выполнению этой задачи.
Дальнейшее движение главных сил армии из района Тунляо оказалось невозможным. Не могли продвигаться даже танки. Проливные дожди, непрерывно шедшие в течение нескольких суток, образовали на обширной Центрально-Маньчжурской равнине нечто вроде искусственного моря.
Давайте предположим состояние и лихорадочный ход мыслей командующего 6-й танковой армией генерала Кравченко в, казалось бы, безвыходной ситуации, когда дорог каждый час, но нет возможности двигаться вперед и выполнять поставленную задачу.
Немецкий военный теоретик и историк Карл Клаузевиц писал, что «на высшем посту главнокомандующего умственная деятельность принадлежит к числу наиболее трудных, какие только выпадают на долю человеческого ума». Именно такие способности проявил генерал Кравченко, еще раз подтвердив свое геройство — он приказал пройти затопленную равнину по насыпи железнодорожного полотна от Тунляо до Чжаньу!
Этот 100-километровый участок целая танковая армия прошла за сутки (!) и к утру 19 августа овладела городом Чжаньу.
Решение Кравченко, принятое 18 августа, привело в последующем к значительным оперативно-стратегическим результатам, оно давало главной группировке войск Забайкальского фронта и, прежде всего, 6-й гвардейской танковой армии быстро выйти к побережью Тихого океана.
Восторженно встречало маньчжурское население советских воинов. Повсюду жители приветствовали своих освободителей.