С Богом!
Утром 9 августа 1945 года все было готово для начала боевых действий. Маршал Василевский, решив находиться поближе к полю сражения, прибыл на КП 1-го Дальневосточного фронта. Маршал Мерецков доложил ему, что, в свою очередь, хотел быть поближе к передовой. Так они оба оказались на НП 1-й Краснознаменной армии Белобородова Афанасия Павлантьевича, который прибыл на Восток из-под Кенигсберга как мастер прорыва долговременных оборонительных полос.
На передовом наблюдательном пункте сошлись два опытнейших полководца.
Маршал Мерецков в своих воспоминаниях так пишет об ответственном моменте начала наступления:
«Вот наступил час ночи. Больше ждать нельзя. Я находился в это время на командном пункте генерала Белобородова. Вокруг стояли войска. Люди и боевая техника были в полной готовности. Одно слово — и все придет в движение. Открывать огонь? Или нет? Уже некогда было запрашивать метеорологические сводки, собирать какие-то дополнительные сведения. Решать нужно немедленно, на основе тех объективных данных, которые уже известны. А они требовали: не медлить!»
На войне часто случаются неожиданности. Но то, что произошло в этот день, было не только внезапно, но и в зрелищном смысле невероятно!
Когда главком Василевский тоже был готов дать команду о начале артподготовки, вдруг разразилась страшная гроза, и обрушился с небес тропический ливень!
— Дождались! — с досадой сказал Мерецков.
Василевский невозмутимо ответил:
— Теперь поздно говорить об этом.
— Да я и не говорю. В первый раз, что ли, погода подводит. И раньше мешали нам распутица и ледоходы, все преодолевали.
— Пойду доложу Верховному, — сказал Василевский.
Сталин спокойно выслушал доклад Василевского о готовности, а когда тот сказал о грозе, даже пошутил:
— Гроза начинается для самураев!
— Я имею в виду настоящую грозу, — уточнил Василевский. — Погода особая — дальневосточная.
— И я настоящую, товарищ Василевский. Разве наши армии — не гроза для японцев? Пусть Красная Армия, как гроза, неожиданно, сокрушительно обрушится на Квантунскую армию. Ее прорыв будет скоротечным и очистительным, сметет с лица земли последнюю военную заразу...
Действительно, на Востоке разверзлись хляби небесные! Гремели раскаты грома, которые можно было принять за начавшуюся артподготовку. Дождь не просто шел, а лил, как из ведра. С сопок в долины устремились потоки воды, размывая дороги, наполняя впадины, поднимая уровень воды в реках, ручьях, озерах.
Наши полководцы были теперь настолько опытны, что умели не только преодолевать трудности, но и обращать их в свою пользу.
В самый разгар грозового ливня Мерецков сказал Василевскому:
— Предлагаю начинать атаку без артподготовки прямо в ливень. В этом будет новая «изюминка».
Василевский подумал и благословил:
— С Богом!
...Короткое слово «вперед!» привело в движение огромную массу войск, невидимую в черном мраке, разрываемом свирепыми белыми молниями. Потоки ливня снизили видимость почти до нулевой. Но командиры знают — войска пошли вперед.
...Бойцы, прижимаясь к земле, легко скользили по мокрой траве. У всех одно стремление — втихую подползти на расстояние броска. Но это не удается. Послышались тревожные выкрики вражеских часовых. Грянул выстрел из японской траншеи. Продвижение продолжилось ползком и перебежками. Нарастал ружейно-пулеметный огонь. И вот настал момент атаки. «Вперед!» Застрочили и наши автоматы, в траншеях начался рукопашный бой, ожесточенный, безжалостный, кровавый. Во мраке выстрелы в упор, удары прикладами, сверкают наши штыки, и блещут, как молнии, японские палаши. Крики, стоны, русская матерщина и непонятные взвизгивания японцев.
Наши бойцы продвигаются вперед, обходя доты, врываются в укрепления и бьются в их коридорах.
Вот короткая цитата, из которой будет видно, как и какие УРы (укрепрайоны) штурмовали войска 5-й армии генерала Крылова без артподготовки:
«Волынский узел сопротивления — это 8-километровая полоса укреплений глубиною до 4 км, состоявшая из двух опорных пунктов под названием «Верблюд» и «Острая».
На скалистой двугорбой высоте «Верблюд», почти со всех сторон прикрытой болотами, обвитой тремя реками, японцы создали железный бастион. Они опоясали гору эскарпами и глубокими противотанковыми рвами, окружили ее шестью рядами проволочных заграждений на металлических кольях, а в толще гранитных скал создали десятки долговременных огневых точек, из которых могли вести огонь орудия калибра 305 и 410 мм. Толщина железобетонных стен достигала полутора метров, амбразура закрывалась бронированными щитами. Все эти бронированные сооружения — колпаки НП, доты и дзоты — соединены несколькими ярусами траншей и подземных галерей, выдолбленных в граните и облицованных железобетоном».
Штурм этой высоты начался на рассвете. После овладения первой позицией «втихую», заговорила артиллерия. Замаскированные ночью самоходные установки и полковые пушки разом обрушили на гранитные горбы «Верблюда» всю силу своего огня. Под пулеметным огнем японцев выкатывались на открытую площадку полковые пушки и били прямой наводкой. А неподалеку, сотрясая землю и небо, тяжелые самоходки били по дотам — по бетону и стали самых прославленных марок — и бетон разлетался вдребезги.
Как только замолкла артиллерия, специально созданные штурмовые группы завершали дело, расчищая путь стрелковым подразделениям для атаки. И это все делалось почти одновременно. Еще не успели рассеяться дым и пыль от подорванного укрепления, а в лабиринте окопов и траншей закипел горячий рукопашный бой. Автоматчики прочищали каждый излом, каждую нору, где имелись подобные укрепления, преграждавшие путь нашему наступлению.
Менее чем три часа потребовалось, чтобы опорный пункт «Верблюд» — краса и гордость японских военных инженеров — полностью был ликвидирован.
Захватив командную высоту в Волынском узле сопротивления, батальон в полдень 9 августа внезапной атакой разгромил гарнизон в военном городке, расположенном на западных скатах горы Острая, и вышел на Дуннинское шоссе в 4–5 километрах западнее государственной границы. Тем самым сразу же была нарушена система обороны противника на этом направлении.
Ожесточенные бои развернулись на участке железной дороги от государственной границы до ст. Пограничная, где противник прикрывал тоннели железобетонными блокгаузами, имевшими по 6–10 амбразур. Дело решили смелые действия воинов 20-й штурмовой инженерно-саперной бригады. Преодолев минное поле и сделав в нем проходы для танков, они обошли японские укрепления с тыла и взорвали пять самых мощных дотов. В результате все три тоннеля были захвачены в полной исправности наступавшим здесь передовым батальоном капитана Комарова из 187-й стрелковой дивизии.
Предпринятые японским командованием утром 9 августа попытки закрыть обозначившиеся на некоторых участках прорывы оказались безуспешными. Наши войска буквально сметали подразделения противника, подходившие на выручку к своим пограничным гарнизонам.
Правее 1-го Дальневосточного действовал 2-й Дальневосточный (рассекающий) фронт, у него была самая широкая полоса наступления и очень сложная боевая задача. Кроме рассечения Квантунской армии, фронт должен был освободить Сахалин и Курильские острова. Для выполнения этих задач во 2-й Дальневосточный фронт включили: 2-ю Краснознаменную армию, 15-ю, 16-ю армии, 5-й отдельный стрелковый корпус, Камчатский оборонительный район, 10-ю Воздушную армию. И в оперативное подчинение фронта были приданы Амурская и Северная Тихоокеанская военные флотилии.
Именно ввиду сложности предстоящей операции командующим 2-м Дальневосточным фронтом был назначен генерал армии Максим Алексеевич Пуркаев, который был на Востоке старожилом, он с апреля 1943 года командовал Дальневосточным фронтом (в отличие от других военных округов, подчеркивая его значение, именовался фронтом, хотя и не вел боевых действий).
До назначения на эту ответственную должность генерал Пуркаев получил боевой опыт на западных фронтах, война застала его начальником штаба Киевского Особого военного округа, который стал Юго-Западным фронтом. Затем командовал 3-й Ударной армией и был командующим Калининским фронтом.
2-й Дальневосточный фронт перешел в наступление одновременно с другими фронтами в полночь 9 августа. Генерал Пуркаев решил сначала провести Сунгарийскую операцию, ее цель: разгромить соединения японской 4-й отдельной армии и содействовать войскам Забайкальского и 1-го Дальневосточного фронтов в окружении и разгроме главных сил Квантунской армии.
Главный удар вдоль реки Сунгари наносила 15-я армия, которой командовал генерал-лейтенант Мамонов.
Левый берег Амура, откуда удобнее было форсировать реку и совершать короткие рейсы, представлял собой сильно заболоченную местность, почти совершенно недоступную даже для пехоты. Возможность сосредоточения здесь войск исключалась. Поэтому командованию 15-й армии пришлось сосредоточивать войска для форсирования Амура в районах, удаленных от объектов атаки на 20–40 км вниз по течению, реки. Разумеется, это увеличивало протяженность и продолжительность каждого рейса и потребовало использовать боевые корабли Краснознаменной Амурской флотилии для переброски передовых отрядов и частей первого эшелона десанта. Использование для десантирования боевых кораблей с их артиллерией позволило перебросить десанты через широкую реку в минимальный срок, подавить огневые точки противника, особенно опасные при длинных рейсах, и обеспечить высадку, атаку и наступление десантов в прибрежной полосе.
Всеми видами разведки было установлено, что на многочисленных островах реки Амур и на его правом берегу противник держал небольшие гарнизоны. Передовые отряды, совместно с пограничниками и моряками, уничтожали эти гарнизоны, захватили острова, чем обеспечили свободу маневра Амурской флотилии.
Противник оказывал упорное сопротивление, опираясь на Фугдинский укрепленный район и город Фугдин, входивший в систему этого укрепленного района. Весь день 11 августа передовой отряд 15-й армии вел бой за Фугдин. К исходу дня он овладел центральной частью города. Прижатые к реке остатки вражеского гарнизона сложили оружие и сдались в плен. Однако дальнейшее продвижение советских войск было остановлено сильным артиллерийским и ружейно-пулеметным огнем противника из опорного пункта, расположенного на южной окраине Фугдина в районе военного городка.
В ночь на 12 августа передовые части 361-й стрелковой дивизии, поддержанные артиллерийским огнем кораблей флотилии, неоднократно атаковали этот опорный пункт. Но все атаки были безуспешны, так как разведка еще не вскрыла систему огня и инженерных заграждений. В результате ожесточенного боя, переходившего неоднократно в рукопашные схватки, войска 15-й армии лишь к исходу 13 августа полностью разгромили противника в районе Фугдин и овладели военным городком.
В разгар тяжелых боев за Фугдин генерал Пуркаев получил приказ главнокомандующего, маршала Василевского с утра 11 августа начать наступление 16-й армии по освобождению Южного Сахалина, а 2-й Краснознаменной армии перейти в наступление на цицикарском направлении. Выполняя этот приказ, 2-я Краснознаменная армия, взаимодействуя с Зее-Бурятской флотилией речных кораблей, форсировала Амур и на правом его берегу в упорных боях на цицикарском направлении уничтожила части противника в Суньуском укрепленном районе в течение 12–14 августа.
В эти же дни 5-й отдельный стрелковый корпус форсировал реку Уссури, сломил сопротивление сил прикрытия, оборонявших Жаохэйский укрепленный район и, овладев городом Жаохэ, к исходу дня 10 августа продвинулся на глубину от 11 до 23 километров на фронте свыше 80 километров. Соединения корпуса, действуя в условиях сильнопересеченной заболоченной местности и бездорожья, к исходу дня 14 августа овладели городом Баоцин и продолжали развивать наступление в направлении Боли.
На главном направлении войска 15-й армии после разгрома противника в Фугдинском укрепленном районе начали стремительное продвижение вглубь Маньчжурии. Боевые действия войск велись в условиях бездорожья и заболоченной поймы левобережья Сунгари. Высокому темпу продвижения (около 60 км в сутки) способствовали действия кораблей Амурской флотилии. С десантами на борту, выполнявшими роль передовых отрядов, они продвигались вверх по Сунгари, при необходимости перебрасывали войска с одного берега реки на другой, поддерживали наступающие войска огнем. Отступая, японские войска оказывали упорное сопротивление.
Командующий Забайкальским фронтом маршал (с 1944 г.) Малиновский Родион Яковлевич, участник Первой мировой войны, причем ему довелось побывать солдатом в русском экспедиционном корпусе во Франции. В Красной Армии с 1919 года, участник Гражданской войны. В 1930 году окончил академию им. Фрунзе. Войну начинал генерал-майором, командиром корпуса. Затем командовал 6-й армией, Южным, Юго-Западным, 3-м Украинским, 2-м Украинским фронтами, успешно руководил войсками в крупнейших операциях — Сталинградской, Донбасской, Ясско-Кишиневской, Будапештской, Венской. Удостоен звания Героя Советского Союза в 1945 году и ордена «Победа». Высокий, несколько грузный, но не рыхлый, а прочный, широколицый, с густыми черными волосами, зачесанными назад. Внешностью своей он являл человека волевого, несгибаемого, что и подтверждал победными делами.
Свой Забайкальский фронт он двинул вперед одновременно с другими фронтами 9 августа, в полночь. Сначала пошли передовые отряды, тоже без артиллерийской подготовки. Они успешно продвигались вперед. Эти специально натренированные отряды были созданы из пограничных войск, хорошо знавших местность и особенности региона. Они быстро прорывались к опорным пунктам, блокировали или уничтожали их, обеспечивая продвижение наших войск.
Основную задачу фронта — стремительно вторгнуться в пределы Центральной Маньчжурии и во взаимодействии с 1-м Дальневосточным фронтом завершить окружение и разгром главных сил Квантунской армии — должны были решать 6-я гвардейская танковая, 39-я и 53-я армии. При этом 53-я армия под командованием генерал-полковника И. М. Манагарова по решению командующего фронтом составляла второй эшелон фронта. В начале операции она должна была наступать за 6-й гвардейской танковой армией. В дальнейшем, после преодоления горного хребта Большой Хинган и отрыва 6-й гвардейской танковой армии от главных сил фронта, намечалось выдвинуть 53-ю армию в первый эшелон между 17-й и 39-й армиями.
39-я армия, усиленная 61-й танковой дивизией и двумя отдельными танковыми бригадами, должна была наносить главный удар в общем направлении на Солунь, обходя с юга Халун-Аршанский укрепленный район. Задача армии состояла в том, чтобы не допустить отхода солуньской группировки противника на юго-восток и к 12–15 августа овладеть районом Солунь.
Одним корпусом 39-я армия должна была содействовать 36-й армии в овладении Хайларским укрепленным районом и не допустить отхода противника к хребту Большой Хинган.
Основной ударной силой и главным маневренным средством Забайкальского фронта являлась 6-я гвардейская танковая армия под командованием Героя Советского Союза генерал-полковника танковых войск А. Г. Кравченко. Андрей Григорьевич — участник Гражданской войны и Советско-Финской войны. Вступил в Отечественную войну полковником, умело руководил танковыми соединениями во всех самых крупных сражениях против гитлеровской армии: в битве за Москву, под Сталинградом осуществлял окружение армии Паулюса, участвовал в танковом сражении в районе Прохоровки, громил немцев на Курской дуге, форсировал Днепр, освобождал Румынию, Венгрию, Чехословакию. Преодолевать Большой Хинган для него не было чем-то новым, он провел свою 6-ю танковую армию с боями через Карпаты, Трансильванские и Восточные Альпы. Он в полной мере использовал уникальный опыт в боях против Японии, за что был дважды удостоен звания Героя Советского Союза.
В сравнении с другими танковыми армиями того времени 6-я гвардейская танковая армия имела несколько необычный состав. Учитывая исключительно важную роль, которая отводилась армии в предстоящей операции, командование фронта приняло решение резко увеличить ее боевой состав. Кроме 9-го гвардейского и 7-го механизированных и 5-го гвардейского танкового корпусов, в нее на период данной операции были включены 36-я и 57-я мотострелковые дивизии, две самоходно-артиллерийские бригады и четыре отдельных танковых батальона на быстроходных танках БТ-5 и БТ-7. В результате такого усиления в составе армии было 1019 танков и САУ (в том числе 214 танков БТ-5, БТ-7 и Т-26), 118 бронемашин, 945 полевых орудий и минометов, 165 зенитных орудий, 6489 автомашин и 948 мотоциклов.
Включение в состав 6-й гвардейской танковой армии двух мотострелковых дивизий существенно увеличило не только ее боевую самостоятельность, но и общие ее боевые возможности, особенно при действиях в оперативной глубине в отрыве от главных сил фронта. Обе мотострелковые дивизии длительное время находились на Дальнем Востоке и были хорошо подготовлены для действий в условиях пустыни и гор.
Местность не позволяла двигаться длинными, многокилометровыми колоннами за передовыми отрядами, и генерал Кравченко приказал рассредоточить колонны 9-го гвардейского и 7-го механизированных корпусов в бригадные и даже батальонные. В результате передовые корпуса пошли по 6–8 маршрутам в полосе 15–20 километров, что давало возможность вступить в бой быстро и массированно. А если бы двигались длинной «кишкой» в несколько десятков километров, такой оперативности не было бы.
Однако движение на широком фронте подняло огромные густые тучи пыли. Наблюдать за войсками стало невозможно. Даже офицеры штаба, поднявшиеся на самолете «У-2», докладывали, что ничего не видят.
К исходу первых суток войска 6-й танковой армии преодолевая по бездорожью, солончаки и песчаные барханы, продвинулись на 120–150 километров и главными силами вышли в район населенного пункта Баян-Хошун-Сумэ. Здесь движение войск было остановлено: ощущалась сильная усталость людей.
Баян-Хошун-Сумэ был первым населенным пунктом на пути армии, где должна быть учреждена первая советская комендатура. Офицеры штаба армии разыскивали этот населенный пункт. Однако обнаружены были лишь развалины, поросшие степной растительностью.
Не были найдены и источники воды. Впереди лежало большое солончаковое плато, совершенно непроходимое для машин любой категории. Поэтому вместо отдыха в ночь на 10 августа пришлось искать пути обхода солончаков и уточнять маршруты дальнейшего движения. С рассветом войска двинулись к хребту Большой Хинган и уже в середине дня достигли его, выполнив задачу третьего дня операции.
Моя родная 39-я армия наносила главный удар вместе с 6-й танковой армией. Она наступала правее. У меня есть уникальная возможность описать ход боевых действий глазами очевидца и участника этого наступления. Имею в виду члена Военного совета 39-й армии, о котором я уже упоминал, генерал-лейтенанта Бойко Василия Романовича.
После войны я встречался с генералом Бойко в Москве. Он жил на Смоленской набережной. Написал книгу о сражениях против Германии «С думой о Родине» (опубликована Воениздатом в 1982 году). Бойко подарил мне ее с автографом:
«Глубокоуважаемому Владимиру Васильевичу, ветерану-однополчанину, на добрую память о годах войны, о добрых наших дружеских отношениях.
С уважением,
18 октября 1982 г.
В. Бойко. Москва».
Василий Романович неоднократно сетовал на то, что мало написано о замечательных, победных сражениях на Дальнем Востоке. Я ему, в свою очередь, советовал:
— Вот вы и напишите: все видели, все знаете, вы и должны написать.
Не думаю, что мои советы подвигли Бойко на нелегкий и очень нужный труд. Наверное, он сам созрел для этого и написал книгу «Большой Хинган и Порт-Артур», она вышла тоже в Воениздате в 1990 году.
Опираясь на эту книгу и то, что он мне рассказывал в наших беседах, я опишу ход боевых действий 39-й армии на направлении главного удара. Поскольку все это объединено моим пересказом, не буду ставить кавычки и обозначать то, что я от него слышал, и то, что взято мной из его книги. Воспринимайте все это как его прямой рассказ нам с вами сегодня.
— Пока мы с командармом Людниковым и группой офицеров оперативного и разведывательного отделов штаба на машинах добирались до НП, в моих мыслях, как титры на киноленте, снова и снова возникали слова боевого приказа фронта: 39-й армии, обходя Халун-Аршанский укрепленный район, нанести главный удар в общем направлении на Солунь. Ее 94-му стрелковому корпусу нанести вспомогательный удар в направлении на Хайлар, с тем, чтобы во взаимодействии с 36-й армией отрезать пути отхода хайларской группировки японских войск к Большому Хингану... Мысленно я охватывал и громаду наших сил, которые с наступлением «Ч» ринутся на врага — три стрелковых и артиллерийский корпуса, танковая дивизия, две танковые бригады, гвардейские минометы. Одного пока что я не мог при всем своем немалом фронтовом опыте представить: как развернется борьба, что предпримет незнакомый нам противник?
Наблюдательный пункт армии был устроен на горе Салхит с топографической отметкой 1133.
...В ночь вперед пошли разведчики, за ними границу пересекли передовые отряды дивизий, отправились команды регулировщиков: они будут направлять движение войск по заданным маршрутам.
План наступательной операции, который мы разрабатывали в минувшие дни и ночи, начал осуществляться. Но еще ждали своего часа «Ч» на исходных рубежах тысячи и тысячи воинов, огромная масса танков и артиллерии.
И вот в 4.30 пошли в наступление полки, дивизии, корпуса. Этот «железный поток» теперь ничто не остановит до полного разгрома Квантунской армии!
Уже утром 9 августа выяснилось, что начало нашего наступления оказалось для японского командования неожиданным, и оно не успевало предпринимать ответных мер. Наши корпуса и дивизии продвигались в глубь отрогов Хингана, а противник молчал. Молчал даже Халун-Аршанский укрепленный, район со всеми своими отборными частями и сильными огневыми средствами, защищенными мощными укрытиями.
Позже мы узнали от пленных японских генералов, что, по их расчетам, Красная Армия могла перейти в наступление не раньше зимы или даже весны 1946 года. В который уже раз эти господа просчитались!
Для нас же было просто замечательно, что так оправдали себя меры по обеспечению скрытности сосредоточения войск, подготовки к наступлению. Мы так много заботились об этом! Войска передвигались ночью, хорошо маскировались, радиостанциями не пользовались, а ограниченные разговоры велись только по кодированным таблицам.
И вот результат: успешное продвижение наших войск, бодрые донесения — передовые отряды 5-го гвардейского стрелкового корпуса пленили еще одну конную группу войск Маньчжоу-Го.
Это нас на НП радует, и в то же время наше беспокойство не уменьшается. Ведь еще не укладывается в голове, что такой опытный противник проявляет явную беспечность. Нам кажется, что впереди, в наиболее трудных местах, коварные самураи еще обрушатся на наши войска. Командарм Людников приказывает передовым отрядам усилить разведку, чтобы не попасть в ловушку.
К 10 часам утра войска армии продвинулись по своим направлениям от 25 до 30 километров, а передовые отряды — до 40 километров при полном отсутствии дорог.
Вместе с командующим мы выслушали доклад начальника разведки армии полковника М. А. Волошина. Это был очень опытный разведчик. Но на этот раз он только подтвердил известное: по отдельным направлениям встречаются группы прикрытия, действуют единичные отряды, как правило, кавалерийские. Главные силы японских войск находятся за Большим Хинганом, видимо, в готовности занять и оборонять его перевалы. Дорог нет даже для повозок. Имеются только караванные тропы. Вывод один: стремительное наступление к перевалам Большого Хингана.
Командующий уточнил задачи 5-му гвардейскому и 113-му корпусам, дал дополнительные указания по дальнейшему развитию наступления, и, прежде всего, по действиям передовых отрядов.
Это были последние распоряжения, отданные с последнего пункта на территории Монголии — горы Салхит. НП армии перемещался по общей оси передвижения штаба армии.
У подножия горы Салхит меня ожидал «виллис», водителем которого был мой давний спутник по дорогам войны старший сержант Виктор Прошляков. С ним я и отправился в путь, намереваясь догнать колонны 5-го гвардейского корпуса. Возможно, проще было бы воспользоваться закрепленным за мной самолетом армейской связи «ПО-2», но я решил, что на машине можно больше увидеть и узнать, потому и предпочел ее.
С первыми же километрами пути пришлось убедиться, как нелегко дается продвижение к хребту. Многие машины буксуют, водители других пытаются найти объезды; встречались также танки, засевшие в болотистых низинах так глубоко, что вынуждены были дожидаться подхода тягачей.
Мы с Прошляковым на своем «виллисе» за час проехали всего километров пятнадцать. Я убедился: сказать, что на западных отрогах Большого Хингана нет дорог — значит ничего не сказать. Трудно было двигаться не только на машинах, но и в пешем строю. Потери наносил не только противник, но и... солнышко. Многих воинов сражали солнечные удары, особенно в долинах, где не было движения воздуха и давили испарения болот и газы от своих же автомобилей и танков. Потери были значительные, в некоторых полках больше ста человек.
А южнее, через пустыню Гоби наступали конно-механизированная группа генерала Плиева и части монгольской народной армии.
Генерал-полковник Иса Александрович Плиев до войны окончил академии имени Фрунзе и Генерального штаба. В 1939 году командир кавалерийского полка. В годы войны командовал дивизией, корпусом, крупными кавалерийско-механизированными группами, совершал глубокие рейды по тылам гитлеровцев под Москвой, под Сталинградом, в Мелитопольской, Одесской, Белорусской, Будапештской, Пражской операциях. Блестящий знаток и практик действий кавалерийских войск. Герой Советского Союза, а за бои с Японией удостоен второй золотой звезды Героя.
В пустыне Гоби еще жарче, чем у танкистов и в 39-й армии. Здесь настоящий ад! Вот несколько эпизодов из воспоминаний генерала Плиева:
«Машины тяжело идут по только что проложенной колее. Чтобы ослабить гнетущую тяжесть палящего зноя, увеличиваем скорость. Едкий «гобийский» пот разъедает тело, грудь заливает «расплавленный» воздух, а в желудке и в горле пересохло настолько, что, кажется, плесни туда кружку воды — назад ударит паром, как из парной. Но никакие тягости и испытания не могут ослабить наступательный порыв.
Утро 12 августа было обычным. Из-за Хингана неторопливо выкатывалось солнце, похожее на огненный шар. С его появлением обитатели пустыни стараются держаться ближе к своим норам и пристанищам, сухостойные кустарники и травы сжимаются и прячут под себя тени. Все вокруг затихает. Наваливается нестерпимая жара.
Неожиданно подул резкий, каленый ветер.
— Песчаная буря! — крикнул кто-то.
Действительно, по лицу и рукам начали хлестать колючие, как крапива, песчинки. Еще мгновение — и все вокруг заволокло вздыбленной песчаной завесой. Ни вздохнуть полной грудью, ни глотнуть воды.
Песчаная буря — тяжелое бедствие пустыни. Мы еще раз ощутили на себе дикую силу первозданной природы.
Шофер натянул на капот машины чехол, мы все укрылись под плащ-палатками. В ушах неистово гудело, на тело давила упругая тяжесть ветра и песка.
Буря, продолжавшаяся несколько часов, стихла столь же неожиданно, как и началась.
С трудом скинув бурку, я расправил омертвевшие мышцы, потянулся и... замер от изумления. Пустыня преобразилась. Редкая и приземистая растительность исчезла. Вокруг лежало бескрайнее море барханов — и ни одной живой души. Это было так неожиданно, что какое-то мгновение я не мог понять, куда девались люди, почему я оказался один среди пустыни. Но вот рядом что-то зашевелилось, и из-под осыпавшегося песка показалась плащ-палатка. Скинув ее, передо мной предстал сержант Король. Вид у него был не очень добрый. В следующий момент пески заколыхались, и, словно по мановению какой-то таинственной силы, барханы на глазах мгновенно преобразились в воинов. И будто ничего не было. Снова гнетущая неподвижность раскаленного воздуха.
Все тропы, колонные пути, колодцы, которые мы начали рыть, — все засыпало песком...»
Да, не зря о пустыне Гоби сказал военный министр Маньчжурии генерал Сип Жилян: «Много лет там не ступала нога человека, так много, что караванный путь исчез под толщей песков. И какой полководец осмелится на погибель себе повести через страшные сыпучие пески армию?»
«...Вечером 13 августа командир танковой бригады полковник Иванушкин произнес страшную фразу:
— Товарищ командующий, в танковых частях бензин на исходе.
В войсках наступил бензиновый кризис.
Соединения и части взяли с собой шесть заправок горюче-смазочных материалов. В обычных условиях их могло бы хватить на добрых полторы тысячи километров. Но пустыня была коварна и беспощадна. Моторы, перегреваясь на солнцепеке и надрываясь в песках, теряли мощность и «съедали» по три-четыре нормы. Немало бензина, несмотря на герметичную упаковку, испарилось из раскаленной тары.
Бензин нужен был сейчас, немедленно, механизированная группа Долоннорского направления должна взять город Долоннор и прикрыть с юга действия главных сил фронта.
Приказываю: слить горюче-смазочные материалы со всех машин и полностью заправить столько, на сколько хватит горючего и масел. Готовность к возобновлению наступления — в двадцать четыре часа.
Пока в частях сливали горючее и заправляли боевые машины, подполковник Чернозубенко доложил мне сведения о противнике.
Подошел командир танковой бригады. Я жестом остановил доклад Чернозубенко и повернулся к полковнику Иванушкину. Комбриг удовлетворенно доложил:
— Товарищ командующий, полностью заправлено тридцать три танка и двенадцать автомашин.
— Маловато танков для боя за крупный город. Но во взаимодействии с такими союзниками, как ночь, внезапность и паника, дерзкая атака обеспечит нам стопроцентный успех. Главное — сразу же захватить аэродром. Нам подадут горючее самолетами.
В полночь полковник Иванушкин подал команду:
— По машинам!
Колонна танков с десантом автоматчиков и средствами усиления двинулась вперед, на Долоннор.
В четырнадцать часов в город вошли главные силы мотомехгруппы. Мы вывели их на высоты юго-восточнее Долоннора, обращенные в сторону Большого Хингана, который нам предстояло преодолеть.
Все описанные выше трудности были только прелюдией перед главным сражением.