Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Глава 6.

Накануне и в первые дни Великой Отечественной

Руководящий состав НКО, Генерального штаба и военных округов. Мероприятия Генерального штаба в войсках. План прикрытия государственной границы в полосе Одесского военного округа. Накануне и в первые месяцы вторжения врага на территорию СССР.

Первая половина 1941 года была особенно напряженной для НКО, и в частности для Генерального штаба. Рабочий день в ведущих управлениях Генштаба заканчивался обычно далеко за полночь и практически продолжался 15–16 часов. С таким же напряжением работали и штабы приграничных военных округов.

В связи с явно приближавшейся фашистской агрессией советское командование по решению партии и правительства проводило крупнейшие мероприятия, направленные на укрепление обороноспособности страны и повышение боевой готовности Вооруженных Сил. В тот период завершались реорганизация центрального аппарата и местных органов военного управления, перестройка управления войсками, начавшиеся еще во второй половине 1939 года. В частности, были переведены на новые штаты с увеличением личного состава Главное политическое управление пропаганды, Главное управление ВВС, Управление ПВО страны преобразовано в Главное управление; в июне 1941 года началось формирование Управления воздушно-десантных войск.

К началу Великой Отечественной войны в центральном аппарате НКО наряду с Генеральным штабом имелось 7 главных управлений (политической пропаганды, военно-воздушных сил, артиллерийское, автобронетанковых войск, противовоздушной обороны, военно-инженерное и интендантское), 13 управлений (боевой подготовки, воздушно-десантных войск, военно-химической защиты, оборонительного строительства, снабжения горючим, военно-учебных заведений, кадров, санитарное, ветеринарное, военного издательства, военно-конных заводов, финансовое и делами НКО), различные инспекции, отдел материальных фондов и бюро изобретений. [251]

Главное автобронетанковое и финансовое управления, Управление кадров и бюро изобретений подчинялись непосредственно Народному комиссару обороны СССР.

8 марта 1941 года ЦК Коммунистической партии и Совнарком СССР приняли решение, уточняющее обязанности руководящего состава НКО. Теперь Народный комиссар обороны осуществлял руководство Красной Армией через своих заместителей, Генеральный штаб и управления НКО.

Каждый заместитель Наркома отвечал за определенный круг вопросов, связанных с жизнью армии, для успешного решения которых ему подчинялись соответствующие управления НКО и другие военные органы. Так, маршал С. М. Буденный руководил работой Главного интендантского управления, Санитарного и Ветеринарного управлений и отдела материальных фондов{135}; маршал Б. М. Шапошников — Главного военно-инженерного управления и Управления строительства укрепленных районов; генерал К. А. Мерецков — инспекций всех родов войск и Управлений военно-учебных заведений и боевой подготовки Красной Армии; армейский комиссар 1 ранга А. И. Запорожец возглавлял Главное управление пропаганды и руководил издательскими и культурно-просветительными учреждениями Красной Армии, Военно-политической и Военно-юридической академиями, а также военно-политическими училищами; маршал Г. И. Кулик являлся начальником Главного артиллерийского управления и руководил Управлением химической защиты и Артиллерийской академией; генерал П. В. Рычагов возглавлял Главное управление ВВС Красной Армии; генерал Г. К. Жуков, назначенный, как уже отмечалось, 1 февраля 1941 года заместителем наркома, был начальником Генерального штаба и, кроме того, руководил работой Главного управления ПВО, Управления связи, Управления снабжения горючим, а также Военной академией Генерального штаба.

К этому же времени произошли изменения и в командовании некоторых приграничных военных округов. Командующим Киевским Особым военным округом вместо Г. К. Жукова был назначен генерал-полковник М. П. Кирпонос. Его прежнюю должность — командующего [252] войсками Ленинградского военного округа — занял генерал-лейтенант М. М. Попов, который раньше командовал 1-й Краснознаменной армией на Дальнем Востоке.

Генеральный штаб являлся важнейшим органом НКО. Начальник Генштаба имел право входить в правительство для решения вопросов Наркомата обороны. Ею заместителем по общим вопросам остался генерал Н. Ф. Ватутин, начальником Оперативного управления стал генерал Г. К. Маландин, заместителем по организационно-мобилизационным вопросам — генерал В. Д. Соколовский. Должность помощника начальника Генерального штаба по вопросам тыла и материально-технического планирования упразднялась.

В результате реорганизации, закончившейся к началу 1941 года, количество военнослужащих в Генеральном штабе увеличилось вдвое, а вольнонаемных — в три раза.

Повторно структура Генерального штаба подверглась организационным изменениям с началом войны в конце июля 1941 года. Генштаб, ставший основным рабочим органом Верховного Главнокомандования, был перестроен с таким расчетом, чтобы обеспечить квалифицированное руководство действующими вооруженными силами на высоком уровне и в полном соответствии с требованиями и условиями начавшейся войны. Решение задач, не связанных с оперативным руководством действующих вооруженных сил. было передано в другие органы НКО. Так, укомплектованием, формированием и подготовкой пополнений для действующей армии занималось вновь созданное Главное управление формирования и укомплектования войск (Главупраформ), а также управления командующих видами вооруженных сил и родами войск. В связи с этим из Генерального штаба были изъяты три соответствующих управления (организационное, мобилизационное и укомплектования войск) и включены в Главупраформ.

Как известно, до Великой Отечественной войны основным организующим звеном материально-технического обеспечения армии являлся Генеральный штаб, в частности его Управление устройства тыла и снабжения. Исходя из потребностей армии в материальных средствах, Генеральный штаб представлял в правительство соответствующие заявки и после их утверждения разрабатывал планы заказов, давал распоряжения управлениям родов войск и служб на размещение этих заказов. Последние по указанию Генштаба принимали из народного [253] хозяйства все материальные средства и распределяли их. Предусматривалось, что в военное время снабжение войск будет осуществляться главными и центральными управлениями НКО по заявкам фронтов через Генеральный штаб. При этом начальники управлений обязаны были одновременно представлять заявки в Управление военных сообщений (ВОСО) Генерального штаба на потребное количество железнодорожного или водного транспорта.

Уже в первые же месяцы войны стало ясно, что существовавшая система тыла требовала пересмотра, что она нуждалась в жесткой централизации, особенно в организации подвоза материальных средств, охраны и обороны тыловых учреждений. В связи с этим на основании решения Государственного Комитета Обороны от 27 июля 1941 года управление всеми службами в центре было сосредоточено в руках начальника тыла Красной Армии, подчиненного Верховному Главнокомандованию. Начальнику тыла были переданы Управление ВОСО и ряд отделов Управления устройства тыла и снабжения Генерального штаба.

Таким образом, начальнику тыла подчинялись все транспортные средства, а также службы: снабжения горючим, продовольственная, вещевого обеспечения, медицинская, ветеринарная, квартирно-эксплуатационная, а позже и трофейная. Снабжение войск артиллерийским вооружением и боеприпасами, бронетанковым вооружением, инженерным и химическим имуществом, а также средствами связи оставалось в руках начальников родов войск и служб. Но начальник тыла, являясь заместителем наркома, мог осуществлять общее руководство и по службам снабжения родов войск, особенно в организации подвоза и эвакуации.

Оперативно-стратегическое руководство органами тыла по-прежнему оставалось в руках Генерального штаба и штабов фронтов и армий. Поэтому в Генеральном штабе (вместо Управления устройства тыла и снабжения) было создано Управление устройства оперативного тыла, которое занималось планированием материально-технического обеспечения вооруженных сил в соответствии с их стратегическими задачами, размещением заказов в промышленности, распределением продукции через командующих родов войск и служб, определением тыловых границ фронтов и размещением соответствующих учреждений. [254]

В результате реорганизации органов центрального аппарата НКО была обеспечена необходимая стройность и оперативность в управлении вооруженными силами; установленная структура их без существенных изменений сохранилась до конца войны и в целом отвечала требованиям того времени.

Генеральный штаб в конце июля 1941 года в своем составе имел 6 управлений (оперативное, разведывательное, устройства оперативного тыла, строительства укрепленных районов, военно-топографическое), 3 отдела (военно-исторический, общий, кадров) и на правах отдела — группу офицеров Генерального штаба.

Оперативность и эффективность работы Генштаба определялась не только его стройной и действенной структурой или каким-то лицом, стоявшим во главе этого высокого учреждения, что, безусловно, тоже имеет большое значение, но во многом и тем, что начальник Генштаба являлся членом Ставки Верховного Главнокомандования.

Генеральный штаб являлся центральным органом управления НКО по подготовке и использованию вооруженных сил для обороны страны. Он в соответствии с указаниями и решениями наркома объединял деятельность всех управлений НКО, давал им задания и указания. Генеральный штаб разрабатывал директивы и приказы Ставки Верховного Главнокомандования по оперативному использованию вооруженных сил и планы войны на новых театрах военных действий; руководил деятельностью всех видов разведки; разрабатывал вопросы противовоздушной обороны; руководил строительством укрепленных районов, военно-топографической службой, оперативной подготовкой всех родов войск, штабов и офицеров; осуществлял организацию и устройство оперативного тыла действующей армии; разрабатывал положения о вождении войск, наставления и руководства по штабной службе производил описание театров военных действий; собирал, обрабатывал и обобщал материалы по изучению опыта войны и доводил его до войск; отвечал за организацию скрытого управления войсками.

Специального штаба по руководству сухопутными силами не было ни в предвоенные годы, ни во время войны. Эта задача возлагалась непосредственно на Наркомат обороны и Генеральный штаб, которые руководили всей деятельностью войск через командующих фронтами и военными округами.

Для удобства управления войсками и их лучшего [255] снабжения, а также исходя из оперативно-стратегических и мобилизационных соображений на территории СССР было образовано 16 военных округов и один фронт (см. приложение 2). Из восьми приграничных округов и одного фронта пять находились на западе: Ленинградский военный округ (7, 14, 23-я армии, 1-й мехкорпус и восемь авиадивизий); Прибалтийский Особый (8, 11, 27-я армии, 3-й мехкорпус и пять авиадивизий); Западный Особый (3, 4, 10, 13-я армии, 6-й мехкорпус и восемь авиадивизий); Киевский Особый (5, 6, 12, 26-я армии, 4, 8, 9-й мехкорпуса и десять авиадивизий); Одесский (9-я армия, 2-й мехкорпус и четыре авиадивизии).

Кроме того, в западных приграничных округах в феврале — марте началось формирование еще 13 мехкорпусов: 10-го в Ленинградском, 12-го в Прибалтийском, 11, 13, 14, 17 и 20-го в Западном, 15, 16, 19, 22 и 24-го в Киевском и 18-го в Одесском. Но эти корпуса к началу войны еще не имели новой боевой техники и практически были небоеспособны.

Общевойсковые армии и механизированные корпуса находились лишь в западных приграничных округах и один на Дальнем Востоке. На территориях остальных военных округов дислоцировались стрелковые и кавалерийские соединения.

Кавалерия Красной Армии организационно состояла из четырех корпусов двухдивизионного состава и пяти отдельных дивизий. Эти войска возглавлял генерал-инспектор кавалерии генерал О. И. Городовиков. Корпусами командовали генералы П. А. Белов, Т. Т. Шапкин, Ф. В. Камков и И. С. Никитин. Руководящие кадры соединений имели большой опыт, полученный в годы гражданской войны; большинство командиров выросли в рядах 1-й и 2-й Конных армий, любили свой род войск и продолжали его славные традиции.

Артиллерию возглавлял заместитель Наркома обороны и начальник Главного артиллерийского управления маршал Г. И. Кулик. С 14 июня 1941 года начальником Главного артиллерийского управления стал генерал Н. Д. Яковлев.

Руководство Войсками противовоздушной обороны страны{136} осуществлялось Главным управлением ПВО, начальником которого с 19 марта 1941 года был генерал [256] Г. М. Штерн, а с 14 июня 1941 года — генерал Н. Н. Воронов.

Автобронетанковые войска возглавлялись Автобронетанковым управлением Красной Армии, начальником накануне и в ходе войны был генерал Я. Н. Федоренко.

Руководство инженерными войсками, войсками связи и химическими войсками осуществлялось соответствующими управлениями. Начальником Главного военно-инженерного управления с июля 1940 по 12 марта 1941 года был комбриг А. Ф. Хренов, а с 20 марта 1941 года — генерал Л, 3. Котляр; начальником Управления связи — генерал Н. И. Капич; начальником Управления военно-химической защиты — генерал П. Г. Мельников.

Военно-воздушными силами руководили командующий ВВС Красной Армии генерал П. Ф. Жигарев и его штаб, возглавляемый генералом П. С. Володиным. К началу Великой Отечественной войны в Красной Армии было 16 управлений ВВС округов (фронтов), два управления ВВС общевойсковых армий и одна армейская группа.

Военно-Морской Флот, возглавляемый флагманом 1 ранга Н. Г. Кузнецовым, к началу войны имел четыре флота и пять флотилий (см. приложение 2). В Наркомате Военно-Морского Флота были Главный штаб ВМФ и Главное управление ВВС, начальником которого был генерал С. Ф. Жаворонков.

По указанию ЦК Коммунистической партии и Советского правительства на руководящие должности выдвигались способные командиры и политработники. К началу войны звено командующих войсками округов и армии было полностью укомплектовано генералами — участниками гражданской войны со стажем службы не менее двадцати лет. Большая часть руководящего состава округов и армий (командующие, члены военных советов, начальники штабов) имели высшее военное образованно, были выходцами из рабочих и крестьян. Все они являлись членами ВКП(б). По возрасту 84 процента командующих войсками округов и армий были моложе пятидесяти лет, 54 процента командармов — моложе сорока пяти лет.

Однако следует отметить, что необоснованные массовые репрессии нанесли огромный ущерб Красной Армии: на высокие командные должности были выдвинуты люди, хотя и безгранично преданные партии и народу, но в большинстве своем не имевшие достаточных навыков в руководстве крупными соединениями и оперативными объединениями в условиях войны. [257]

Руководствуясь указаниями ЦК Коммунистической партии и Советского правительства, НКО и Генеральный штаб проводили реорганизацию бронетанковых войск, боевых частей и тыла авиации, осуществляли формирование новых соединений и частей.

Несмотря на незавершенность этих мероприятий, НКО и Генеральному штабу к началу войны все же удалось сделать многое для повышения боевой готовности Советских Вооруженных Сил к отпору фашистской агрессии.

Политбюро ЦК ВКП(б) и Советское правительство, последовательно проводившие политику мира, стремились во что бы то ни стало предотвратить или по крайней мере как можно дольше оттянуть столкновение с фашистской Германией, чтобы тем временем укрепить экономическую и военную мощь нашего государства. Исходя из этого, принимались все меры к тому, чтобы не дать Гитлеру повода для оправдания возможной антисоветской агрессии. Вот почему, когда иностранная пресса подняла шумиху о «концентрации крупных сил» советских войск на западной границе, перебрасываемых с Дальнего Востока и из Средней Азии, Советское правительство уполномочило ТАСС выступить 9 мая 1941 года с опровержением измышлений буржуазной прессы и разъяснить, что передислокация войск, носившая частный характер, является обычным мероприятием в мирное время. В сообщении ТАСС указывалось, что эти слухи распространяются кругами, явно заинтересованными в обострении отношений между Германией и Советским Союзом. Не последнюю роль в этих провокационных инсинуациях сыграла немецкая агентура, проводившая, как стало известно впоследствии, широкие дезинформационные мероприятия для скрытия приготовлении фашистской Германии к нападению на Советский Союз, а также для оправдания ее агрессивных устремлений. На это же была нацелена и немецкая пресса, распространявшая слухи о «военных приготовлениях Советского Союза на германской границе».

К тому времени уже стало совершенно ясно, что фашистская Германия не собирается нормализовать отношения с СССР и всячески уклоняется от переговоров по поводу создавшейся ситуации. Предпринимаемые Советским [258] правительством дипломатические шаги не давали положительных результатов. Вблизи советских границ в возрастающих масштабах продолжали сосредоточиваться немецкие войска. Из различных источников, по каналам разведки и иным, все чаще стали поступать сведения с указанием конкретных дат нападения Германии и о том, что фашистская армия практически завершила подготовку к вторжению, что в любой момент следует ожидать ее нападения.

В порядке ответной меры, обусловленной суровой необходимостью, Генеральный штаб по указанию правительства в начале мая 1941 года дал указания приграничным военным округам передислоцировать ряд соединений ближе к государственной границе, а директивой от 13 мая 1941 года приказал выдвинуть на запад войска из внутренних военных округов.

В мае — июне шла переброска 19-й армии из Северо-Кавказского военного округа, 20-й — из Орловского, 21-й — из Приволжского, 22-й — из Уральского и 16-й — из Забайкальского.

19-я армия выдвигалась в район Черкассы, Белая Церковь. Ее стрелковые корпуса сосредоточивались: 34-й (4 дивизии) в районе Ржищев, Золотоноша, Лубны; 25-й (3 дивизии) в районе Корсуня; 67-й (3 дивизии) в районе Тараща, Стеоелев, Богуслав. Выгрузка 25-го механизированного корпуса (50-я и 55-я танковые и 219-я мотострелковая дивизии) намечалась по плану в Мироновке начало — 25 июня, окончание — 7 июля).

Следует подчеркнуть, что в целях скрытного выдвижения войск на запад перевозка их в эшелонах осуществлялась без резкого нарушения обычного графика работы железных дорог. Но все же сохранить в полной тайне переброску соединений было крайне затруднительно.

Помнится, как в начале июня начальник ВОСО Одесского военного округа полковник П. И. Румянцев зашел ко мне, в то время начальнику штаба ОдВО, в кабинет и таинственно доложил, что за последние дни с ростовского направления через станцию Знаменка идут «аннушки»{137}, которые выгружаются в районе Черкасс. Через два дня мною была получена телеграмма из Черкасс за подписью заместителя командующего войсками Северо-Кавказского военного округа М. А. Рейтера, в которой испрашивалось разрешение занять несколько бараков вещевого [259] склада нашего округа для размещения имущества прибывающих в этот район войск с Северного Кавказа.

Поскольку штаб ОдВО в то время в интересах скрытности еще не был информирован Генштабом о сосредоточении здесь войск, я позвонил по ВЧ в Оперативное управление Генштаба. К телефону подошел заместитель начальника управления А. Ф. Анисов. Я сообщил ему о телеграмме, полученной от М. А. Рейтера, и попросил разъяснить, в чем дело. Анисов ответил, что телеграмму надо немедленно уничтожить, что Рейтеру будут даны необходимые указания Генштабом, а штабу округа в это дело не следует вмешиваться.

20-я армия перебрасывалась на территорию западных областей РСФСР и Белоруссии. Ее 61-й стрелковый корпус (2 стрелковые дивизии) сосредоточивался в районе Могилева; 69-й корпус (3 стрелковые дивизии) — в районе Смоленска; 20-й корпус (3 дивизии) — в районе Кричев, Чаусы; 41-й корпус (2 стрелковые дивизии) — в районе Дорогобужа; 7-й мехкорпус (2 танковые и моторизованная дивизии) — в районе Орши. Прибытие соединений намечалось на конец июня — начало июля. По железной дороге следовали только танковые и артиллерийские полки танковых и моторизованной дивизий. Их выгрузка из эшелонов в новых районах сосредоточения должна начаться 24–28 июня и закончиться 3–5 июля. Все остальные части следовали своим ходом.

Войска 21-й армии сосредоточивались: 66-й стрелковый корпус (3 стрелковые дивизии) — в районе Чернигов, Остер; 63-й корпус (3 стрелковые дивизии) — в районе Гомель, Новозыбков; 45-й корпус (2 стрелковые дивизии) — в районе Остера. Два стрелковых корпуса перевозились по железной дороге: 30-й корпус (3 стрелковые дивизии) сосредоточивался в районе Бахмача (начало выгрузки — 2-го, окончание — 9 июля), 33-й корпус (3 стрелковые дивизии) с 30 июня по 10 июля выгружался на станции Городня и сосредоточивался в районе Городня, Добрянка.

22-я армия прибывала в район Себеж, Витебск, Великие Луки. Ее 62-й стрелковый корпус (3 стрелковые дивизии) сосредоточивался в районе Себеж, Идрица, а 51-й (3 стрелковые дивизии) — в районе Дретунь, Витебск. Армия заканчивала свое сосредоточение 1–2 июля.

Кроме того, в период 22 мая — 1 июня 1941 года из [260] Забайкалья в район Проскуров, Хмельники перебрасывалась 16-я армия в составе 12 дивизий.

Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 21 июня 1941 года и директивой НКО от 25 июня 1941 года, подписанной С. К. Тимошенко и Н. Ф. Ватутиным, 19, 20, 21 и 22-я армии, сосредоточиваемые в резерве Главного Командования, объединялись в группу резервных армий. Командующим этой группой назначался маршал С. М, Буденный, членом Военного совета — Г. М. Маленков и временно исполняющим должность начальника штаба группы — генерал А. П. Покровский Штаб группы должен был располагаться в Брянске. Формирование группы заканчивалось к исходу 25 июня 1941 года.

К этому времени основные силы 19-й армии, кроме 25-го мехкорпуса, который следовал по железной дороге, и восьми стрелковых дивизий 21-й армии (6 других дивизий еще были в пути) уже находились в назначенных районах сосредоточения. 20-я и 22-я армии продолжали выдвижение в новые районы.

Группе армий ставилась задача отрекогносцировать и приступить к созданию оборонительного рубежа по линии Сущево, Невель, Витебск, Могилев, Жлобин, Гомель, Чернигов, р. Десна, р. Днепр до Кременчуга. Начертание переднего края полосы заграждений и главной полосы обороны от Сущево до Гомеля указывалось на карте. Войска должны быть готовы к переходу в контрнаступление по особому указанию Главного Командования.

В связи с неудачным для нас началом боевых действий на минском направлении Генштаб 27 июня 1941 года направил командующему 16-й армией, находившемуся в Староконстантинове, директиву следующего содержания:

«1. 16-я армия в полном составе сосредоточивается в районе Смоленск в Резерве Главного Командования.

2. Всеми средствами ускорьте погрузку соединений армии и переброску ее в новый район.

3. Для руководства выгрузкой и сбором войск в районе Смоленска теперь же направьте самолетом небольшую оперативную группу».

На следующий день была послана директива в 19-ю армию. Ее командарму предписывалось: сосредоточить войска армии в составе управлений 25-го и 34-го стрелковых корпусов и восьми дивизий к утру 2 июля 1941 года в районе Гарнастайполь, Макаров, Фастов, Белая Церковь, Триполье; сосредоточение всех дивизий и управлений [251] корпусов провести походом (суточный переход не менее 35 км), преимущественно ночными маршами, и обязательно с проведением занятий, обратив особое внимание на отработку отражения танковых атак, организацию тщательного управления войсками; железнодорожные эшелоны с 25-м мехкорпусом повернуть для выгрузки в районе Фастов, Васильков; 29–30 июня провести рекогносцировку главной полосы обороны по внешней линии Киевского укрепрайона, передаваемого 29 июня в состав армии, и полосы заграждений с выносом переднего края по реке Тетерев, Ставице, Фастов, Белая Церковь; разработать соображения по обороне Киева и представить их 1 июля в Генштаб.

Но вскоре последовало новое указание Генерального штаба, согласно которому 19-я армия перебрасывалась по железной дороге на витебское направление.

24-я и 28-я армии получили задачу занять и прочно оборонять рубеж Нелидово, Белый, Дорогобуж, Ельня, Жуковка, Синезерка, подготовить полосы заграждений на глубину 20–30 километров, прикрыв их передовыми отрядами.

Таким образом, во второй стратегический эшелон, являвшийся резервом Главного Командования, вошли 16, 19, 20, 21, 22, 24 и 28-я армии; а в их составе было 58 стрелковых, 13 танковых и 6 мотострелковых дивизий.

Выдвижение 19-й и 16-й армий на киевское направление показывает, что главные силы Красной Армии сосредоточивались южнее Полесья, согласно справке «О развертывании Вооруженных Сил СССР на случай войны на западе», составленной заместителем начальника Генерального штаба генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным за восемь дней до начала войны, то есть 13 июня 1941 года.

Однако, в силу того что немецко-фашистские войска нанесли главный удар севернее Припяти, советское командование было вынуждено перебрасывать войска с киевского на белорусское стратегическое направление.

Наряду с выдвижением войск из внутренних округов в приграничные в мае — июне 1941 года проводятся и другие мероприятия, направленные на повышение боеготовности Советских Вооруженных Сил. Так, согласно приказу НКО от 14 мая в военных училищах был произведен досрочный выпуск; курсанты немедленно направлялись в войска. Одновременно несколько училищ, расположенных на территории приграничных военных округов, [262] в частности Львовское, Могилевское, Черниговское и другие, передислоцируются в глубь страны — за Волгу и Урал. 15 мая Генеральный штаб отдал войскам распоряжение, разрешающее держать боезапас непосредственно в танках. 27 мая командованию приграничных округов было приказано немедленно приступить к строительству полевых командных пунктов (фронтовых и армейских) в намеченных планом районах и форсировать строительство укрепленных районов.

Согласно мобилизационному плану, утвержденному в феврале 1941 года, в конце мая — начале июня проводится призыв 793,5 тыс. военнообязанных запаса, что позволило укомплектовать до полного штата военного времени 21 дивизию приграничных округов, а также значительно пополнить другие соединения, части артиллерии, войск ПВО и укрепленных районов{138}.

Выполняя директиву НКО от 12 июня 1941 года, приграничные округа начали подтягивать ряд дивизий и корпусов, расположенных в глубине, ближе к государственной границе.

По настоятельной просьбе Военного совета ОдВО личным распоряжением начальника Генерального штаба Г. К. Жукова от 14 июня Одесскому военному округу согласно мобплану разрешалось «выделить армейское управление и 21.6.1941 г вывести его в Тирасполь», то есть перевести управление 9-й армии на полевой командный пункт. Одновременно приказывалось окружное управление во главе с заместителем командующего округом генералом Н Е. Чибисовым оставить в Одессе для руководства войсками, расположенными в Крыму.

В этот же день подобное указание получил командующий Киевским Особым военным округом: ему было приказано управление Юго-Западного фронта вывести в Винницу к 25 июня{139}.

Управление Западного (ЗапОВО) и Северо-Западного (ПрибОВО) фронтов распоряжением Генштаба от 18 июня разрешалось вывести на полевые командные пункты к 23 июня 1941 года.

Приказом НКО от 19 июня войскам предписывалось замаскировать аэродромы, боевые и транспортные машины, склады, парки и базы, а также рассредоточить самолеты [261] на аэродромах. Флоты и флотилии должны были повысить боевую готовность и усилить корабельные дозоры.

В течение шести месяцев 1941 года, предшествовавших войне, в армии шла напряженная подготовка войск и штабов, проводились мероприятия по укреплению организационной структуры войск, дисциплины личного состава, усилению работы партийных и комсомольских организаций. Но многое еще, к сожалению, оставалось незавершенным. Предпринятые в самый последний момент меры хотя и не предотвратили вторжения немецко-фашистской армии в пределы Советского Союза, тем не менее они позволили ослабить силу удара врага.

* * *

В тот тревожный период сложная, многогранная и напряженная деятельность Генерального штаба и штабов военных округов увязывалась особенно тесно. Целесообразно осветить некоторые стороны работы последней инстанции на примере штаба Одесского военного округа, который мне пришлось возглавлять в то время.

В конце февраля 1941 года меня вызвали в Москву для доклада вопросов мобилизационного характера. Некоторые соображения по составу войск, и в частности предложение о возможности развертывания фронтовых управлений из управлений округов, высказанные в докладе начальнику Генштаба Г. К. Жукову, легли потом в основу записки по плану прикрытия. Генеральный штаб предусматривал в случае войны развернуть на базе управления Одесского военного округа лишь одну 9-ю армию, предназначенную для прикрытия нашей границы с Румынией. Управление же округа сохранялось, но переводилось на сокращенные штаты. Когда я пытался уточнить, получит ли наш округ оперативные указания по плану войны, Г. К. Жуков дал понять, что разработкой этих вопросов будет заниматься штаб Киевского Особого военного округа. Из этого я сделал заключение, что 9-я армия войдет в состав Юго-Западного фронта, который, как мне было известно по прежней моей работе в Генштабе, развертывался из Киевского Особого военного округа.

Тогда же штаб ОдВО получил указание Генерального штаба: в период 1 марта — 1 июля 1941 года сформировать [264] управление 48-го стрелкового корпуса и 18-й механизированный корпус в составе 44-й и 47-й танковых и 218-й механизированной дивизий. Командиром 48-го стрелкового корпуса был назначен генерал-майор Р. Я. Малиновский, находившийся до этого в должности старшего преподавателя кафедры службы штабов Военной академии имени М. В. Фрунзе.

В связи с этим мне припомнился разговор командующего войсками округа генерал-полковника Я. Т. Черевиченко (у которого в это время я находился с докладом) с Наркомом обороны маршалом С. К. Тимошенко.

Нарком сообщил Я. Т. Черевиченко, что командиром 48-го корпуса он рекомендовал меня, а начальником штаба округа — генерала Р. Я. Малиновского. Командующий войсками просил оставить меня начальником штаба округа, а Малиновского поставить на корпус. Я тут же обратился к Черевиченко с просьбой освободить меня с занимаемого поста и поддержать мою кандидатуру на должность командира корпуса, пояснив, что нарком хочет выполнить свое обещание (при первой же возможности назначить меня командиром корпуса), которое он дал перед моим уходом из Генерального штаба. Однако Черевиченко отказался удовлетворить мою просьбу, мотивируя это тем, что Малиновского он не знает, а со мною уже сработался.

Через несколько дней на должность командира вновь сформированного корпуса (штаб его находился в Кировограде) прибыл Р. Я. Малиновский. Он быстро вошел в роль комкора и проявил незаурядные организаторские способности.

Родиона Яковлевича Малиновского я узнал еще в 30-х годах. Хорошо помню, как горячо взялся за работу новый начальник 2-го сектора оперативного отдела штаба БВО Р. Я. Малиновский. В январе 1935 года не был назначен начальником штаба 3-го кавалерийского корпуса, которым в то время командовал С. К. Тимошенко. Наша совместная работа продолжалась и позднее. С весны 1944 года Р. Я. Малиновский возглавлял войска 2-го Украинского фронта; я был тогда начальником штаба этого объединения. С ним мне пришлось принимать участие в руководстве войсками Забайкальского фронта при разгроме Квантунской армии в августе 1945 года. Наблюдая за его деятельностью, я видел в нем такие замечательные полководческие качества, как целеустремленность, ясность и четкость в определении войскам задач, умение [265] всегда и во всем видеть главное. После войны паши судьбы вновь соприкоснулись: с 1960 года мне в должности начальника Генерального штаба довелось работать вместе с Р. Я. Малиновским.

Командиром вновь сформированного 18-го мехкорпуса (со штабом в Аккермане) был назначен генерал-майор танковых войск П. В. Волох, а начальником штаба полковник А. Г. Кравченко. В годы войны мне не раз приходилось встречаться с А. Г. Кравченко — этим смелым и решительным генералом, командовавшим впоследствии 6-й танковой армией, входившей в состав 2-го Украинского фронта.

В связи с нарастанием угрозы военного нападения фашистской Германии на СССР приграничные военные округа в мае 1941 года получили соответствующие директивы наркома на разработку плана обороны государственной границы.

В директиве НКО, подписанной 6 мая 1941 года, от Одесского военного округа требовалось: для прикрытия мобилизации, сосредоточения и развертывания войск разработать детальный план обороны государственной границы от Корженицы до устья рукава Дуная — Килии и далее по Черноморскому побережью до Керченского пролива, а также детальный план противовоздушной обороны. Особо ответственными направлениями считались: Яссы, Бельцы, Ваппярка; Хуши, Кишинев, Котовск; Галац, Белград, Тирасполь.

Далее в директиве говорилось, что правее ОдВО будет действовать Киевский Особый военный округ (его штаб с третьего дня мобилизации расположится в Тернополе). Левофланговая армия округа (12-я) организует оборону на фронте Мотовиско, Ворота, Волчинец. Левее — Северо-Кавказский военный округ (штаб в Ростове-на-Дону) организует оборону Черноморского побережья от Керченского пролива до Адлера.

Черноморский флот подчинялся Главному Командованию, имея задачу не допустить высадки морских десантов на побережье в районе Одессы, в Крыму и на Кавказе.

В непосредственном распоряжении командования ОдВО иметь: управление 48-го стрелкового корпуса и 74-ю стрелковую дивизию в районе Флорешты, Оргеев, Рыбпица; 18-й механизированный корпус (44-я и 47-я танковые, 218-я моторизованная), управление 2-го кавалерийского корпуса, 5-ю кавалерийскую и 150-ю стрелковую [266] дивизии 70–80 километров западнее Белгород-Днестровского; 20, 21 и 45-ю смешанные и 61-ю истребительную авиадивизии.

Кроме перечисленных соединений в его подчинении находились 14-й стрелковый корпус (25-я, 51-я стрелковые дивизии), 35-й стрелковый корпус (95-я, 176-я стрелковые дивизии), 80, 81, 82, 84, 86-й укрепрайоны, а также артиллерийские полки (322 пап, 430 гам БМ, 256, 266, 374, 648 кап) и другие части.

В резерв Главного Командования должны поступить дислоцированные на территории округа 2-й механизированный и 3-й воздушно-десантный корпуса. Первый — в район Кишинев, Тирасполь, Котовск, а второй — в район Первомайск, Вознесенск.

Директива требовала подготовить противотанковые районы и тыловые оборонительные рубежи силами: 48-го корпуса — на линии Бельцы, Оргеев; 18-го мехкорпуса, 5-й кавдивизии и 150-й стрелковой дивизии — по реке Когильник на фронте Чимишлия, Татарбунары.

4-й авиакорпус составит резерв Главного Командования и будет базироваться на территории округа.

По состоянию на 1 июня 1941 года ВВС округа имели 774 самолета, из них истребителей МиГ-3–172 и И-16–232, штурмовиков И-153 и И-15–116, бомбардировщиков: СБ — 155, Пе-2–40, Ар-2–24, Су-2–35. Условия базирования вполне обеспечивали боевую работу этой авиации.

В соответствии с директивой Генштаба штаб ОдВО разработал план прикрытия государственной границы, в котором предусматривался следующий замысел: активной обороной, опираясь на систему полевых позиций, построенных вдоль государственной границы, и ряд оборонительных рубежей в глубине, прикрыть наиболее важные направления и не допустить прорыва фронта обороны и распространения противника в глубину, особенно с фронта Сэвени, Яссы, Фэлчиу, Галац; в случае вклинения врага в нашу оборону задержать его продвижение, опираясь на промежуточные тыловые и отсечные позиции, а затем резервами командования округа и всей авиацией ликвидировать прорыв.

В соответствии с этим замыслом создавалась и группировка войск прикрытия. В правофланговый район — от Липкан до Унген — включались пограничные части и войска 35-го стрелкового корпуса; в первом эшелоне — две и во втором — одна стрелковые дивизии. Оборона района [267] от Унген до Репи и далее по Дунаю до Черного моря и по его побережью до Одессы возлагалась на соединения 14-го стрелкового корпуса (две стрелковые дивизии) и 9-ю кавдивизию, развернутые в одном эшелоне. Далее от Одессы вдоль побережья на восток оборонялись части береговой обороны и пограничный отряд. Войска, дислоцировавшиеся в Крыму, составляли отдельный район прикрытия (две стрелковые и кавалерийская дивизии).

7-й стрелковый корпус в плане прикрытия не учитывался. Он с началом войны уходил из округа, о чем было получено указание от Генштаба. Остальные войска (два мехкорпуса, стрелковые дивизии окружного подчинения, дивизия 2-го кавкорпуса) предназначались для нанесения ударов во взаимодействии с войсками первых двух районов прикрытия. В резерве командующего войсками округа оставались управление 48-го стрелкового корпуса и 74-я стрелковая дивизия.

Соответствующие командиры и штабы изучили полосы обороны своих соединений и участки полков в пределах районов прикрытия.

Многие войсковые части провели боевые тревоги и выводили подразделения в намеченные для них районы, что дало возможность установить срок готовности первых эшелонов прикрытия по боевой тревоге (2–3 часа).

Вдоль Днестра находилось два укрепленных района — Рыбницкий и Тираспольский, созданные еще в 30-х годах на старой государственной границе с Румынией. За несколько дней до начала войны в этих укрепрайонах по указанию округа и в соответствии с директивой Генерального штаба проводились работы по оборудованию предполья в глубину до 35 километров от Днестра. В трех остальных укрепленных районах, управления которых формировались в конце 1940 — начале 1941 года, не имелось еще пулеметно-артиллерийских батальонов и работ по созданию долговременных огневых точек вдоль государственной границы не велось. Проводились лишь рекогносцировки мест для последующей установки долговременных сооружений.

Разработанный штабом округа план прикрытия и некоторые соображения по вопросам начального периода войны на румынском направлении 20 июня были представлены в Генеральный штаб. С докладом по представляемому плану прикрытия в Генеральный штаб выехал заместитель по оперативным вопросам начальника штаба ОдВО полковник Л. В. Ветошников. Не ожидая утверждения [268] этого плана Наркомом обороны, штаб округа дал соответствующие указания командирам корпусов по отработке частных планов соединений.

В докладной записке по вопросам плана прикрытия и начального периода войны излагались следующие соображения. На румынском направлении, имевшем самостоятельное стратегическое значение, необходимо развернуть фронт и лишь в крайнем случае отдельную армию. Включать румынское направление в оперативный план военных действий Юго-Западного фронта, который создавался на базе КОВО, нецелесообразно. Указанный фронт не мог осуществлять успешное руководство войсками, действующими на этом направлении. Сил 9-й армии для прикрытия советско-румынской границы явно недостаточно. В связи с этим 7-й стрелковый корпус, дислоцировавшийся в районе Днепропетровска, следует оставить в ОдВО, а не передавать в другой фронт с началом войны, как это предусматривал Генеральный штаб.

Таким образом, целесообразно на время войны на территории Одесского военного округа развернуть две армии, а управление округа уже в мирное время содержать таким, чтобы из него можно было развернуть не армейское, а фронтовое управление.

Командование Одесского военного округа предлагало иметь на румынском стратегическом направлении (не считая войск в Крыму): 4 стрелковых корпуса (11 дивизий, из них 2 вновь формируемые), кавалерийский корпус (2 кавалерийские дивизии), 2 механизированных корпуса (4 танковые и 2 механизированные дивизии), 2 укрепленных района по реке Прут и в районе Одессы, 4 авиационные дивизии. Кроме того, на 10–15-й день войны намечалось дополнительное усиление этого направления одним стрелковым корпусом.

Считалось, что этими силами можно вести успешные активные действия на фокшанско-бухарестском направлении. Кстати сказать, эти расчетные данные частично проверялись на проведенной в округе в начале 1941 года оперативной игре на картах.

Ответа на наши предложения мы не получили: полковник Л. В. Ветошников приехал в Москву, когда война уже началась, и вернулся в свою 9-ю армию только через 15 дней.

Так обстояло дело с разработанным штабом округа планом прикрытия государственной границы и некоторыми вопросами развертывания войск для ведения боевых: [209] действий в начальный период войны на румынском направлении.

Ход последующих событий показал, что некоторые предложения Военного совета округа, направленные в докладной записке Генштабу, были, вероятно, приняты во внимание. 21 июня 1941 года Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение создать Южный фронт в составе 9-й и 18-й армий. Управление последней выделялось из Харьковского военного округа. Этим же решением Г. К. Жукову поручалось руководство Южным и Юго-Западным фронтами, а К. А. Мерецкову — Северо-Западным фронтом. Формирование полевого управления Южного фронта возлагалось не на Одесский округ, как мы предлагали, а на штаб Московского военного округа (МВО). Такое решение не отвечало обстановке и было явно неудачным. Личный состав штаба МВО не знал данного театра военных действий и его особенностей, состояния войск, их возможностей и задач. Времени для изучения всего этого не было. Более того, руководству вновь созданного фронта надо было в условиях войны перебазироваться на новое место, заново организовывать и налаживать управление войсками, принимать прибывшие из внутренних округов соединения и части, обеспечивать их материально-техническими средствами и т. и. Поэтому успешно решать перечисленные задачи управление Южного фронта не могло, что отрицательно сказывалось на действиях подчиненных ему войск в первые же дни войны. Очевидно, наиболее целесообразным было бы сформировать предусмотренное мобпланом округа управление Южного фронта на базе аппарата Одесского военного округа, усилив его основные звенья наиболее подготовленными офицерами МВО.

С апреля 1941 года в приграничных районах появились вполне определенные признаки осложнения обстановки. Из сводок Разведывательного управления Генерального штаба командованию округа было известно о непрерывном увеличении количества немецких войск в Польше за счет переброски их из Франции и о появлении соединений немецко-фашистских войск на территории Румынии. Поступали также данные от пограничных частей о том, что на реке Прут появились группы офицеров [270] в форме румынской и немецкой армий. По всем признакам, они проводили рекогносцировку участков вдоль этой реки. Наша разведка сообщала, что военные в форме немецко-фашистской армии встречаются и в Бухаресте.

Участились случаи нарушения советской границы румынскими самолетами с разведывательными целями; к сожалению, ни одного из них сбить не удалось. Это объяснялось тем, что нашим самолетам запрещалось перелетать государственную границу. Самолеты-нарушители, убедившись в том, что советские истребители не преследуют их далее границы, при первой же угрозе перехвата немедленно уходили в пределы Румынии. Использовать зенитно-артиллерийские средства мы тоже не могли, так как их не хватало для прикрытия всех приграничных районов, а противник, зная пункты, в которых располагалась зенитная артиллерия, обходил их. Кроме того, в то время мы не имели радиолокационных установок, а система воздушного наблюдения с земли постами ВНОС{140} была малоэффективной: самолет противника обнаруживался, как правило, только при его подходе к государственной границе. Поэтому наши истребители поднимались в воздух с запозданием и, следовательно, не могли своевременно перехватить врага.

С нарастанием напряженности командование и штаб Одесского военного округа приняли необходимые меры по повышению бдительности, усилению охраны границы, усилению разведки. Проводилась проверка боевой готовности войск. Многие авиационные части и соединения поднимались по боевой тревоге с наступлением темноты. В течение ночи летный состав тренировался в перебазировании самолетов с постоянных аэродромов на оперативные. Взлет самолетов намечался с таким расчетом, чтобы летчики, совершив перелет, успели с наступлением рассвета сесть на оперативные аэродромы, где создавались запасы горючего и боеприпасов.

В апреле (или мае), рассматривая план мобилизационных перевозок округа, я обратил внимание на то, что в плане нет расчетов на вывоз семей начсостава из приграничной зоны. На мой вопрос, чем это вызвано, начальник ВОСО округа полковник П. И. Румянцев сослался на то, что в изданном в 1941 году Наставлении по мобилизационной работе раздел по эвакуации семей из приграничной [274] зоны отсутствовал (в ранее имевшемся наставлении такой раздел был). Этот пробел в плане был срочно ликвидирован. Начальникам приграничных гарнизонов немедленно были даны распоряжения о порядке вывоза семей в случае объявления мобилизации или начале боевых действий. В них указывались железнодорожные станции, к которым приписывались гарнизоны, порядок прибытия семей военнослужащих к месту посадки в эшелоны, какие гарнизоны куда эвакуировать. Главные пункты эвакуации намечались в районах Кировограда, Днепропетровска, Запорожья. Принятые меры, как показали дальнейшие события, себя оправдали. Большинство семей военнослужащих приграничных гарнизонов было после начала боевых действий эвакуировано.

6 июня 1941 года из Румынии были получены данные, в которых приводилась запись телефонного разговора: примар города Хуши спрашивал своего коллегу в Яссах, закончил ли он эвакуацию ценностей, так как 9–12 июня «нужно ожидать событий». О каких событиях шла речь, установлено не было. В это время командующий войсками округа генерал-полковник Я. Т. Черевиченко находился в Крыму, где принимал прибывавшие туда управления 9-го отдельного стрелкового корпуса, стрелковую и кавалерийскую дивизии.

Получив указанное донесение, штаб округа немедленно информировал об этом штаб Киевского Особого военного округа и Генеральный штаб. В этот же день около 14 часов по ВЧ о полученном донесении было доложено лично начальнику Генерального штаба генералу армии Г. К. Жукову и одновременно высказана просьба: управление 48-го стрелкового корпуса из Кировограда и его 74-ю стрелковую дивизию из Первомайска перебросить в район Бельцы, так как на этом направлении на участке Липкаиы, Фалешты находилась лишь одна 176-я стрелковая дивизия, сил которой было явно недостаточно для прикрытия фронта в 120 километров; кроме этого, выдвинуть из района Рыбницы на бельцкое направление и 30-ю горнострелковую дивизию. Проведя выдвижение указанных соединений, на бельцком направлении можно было создать группировку в составе трех дивизий — 176, 74 и 30-й, объединенных управлением 48-го стрелкового корпуса.

Г. К. Жуков прервал мой доклад словами: «Что вы паникуете!» Услышав в ответ: «Ожидаю положительного решения этого вопроса», Г, К, Жуков после небольшой [272] паузы сказал, что он доложит наркому и позвонит мне не ранее 16 часов. Действительно, около 16 часов начальник Генштаба передал по ВЧ, что Народный комиссар обороны согласен с предложением, но обращает внимание на то, что передвижение войск производилось скрытно, в ночное время.

Указания были приняты к исполнению. Через час в Кировоград был послан самолет за командиром корпуса генерал-майором Р. Я. Малиновским, который проводил в этом районе учение. К концу дня он прибыл в Одессу. К этому времени штаб подготовил карту маршрутов и районов учений, в том числе для учения по форсированию реки Днестр. Изучив необходимые документы, командир корпуса на рассвете 7 июня вылетел в Кировоград.

В ночь на 8 июня штаб, корпусные части и 74-я стрелковая дивизия по боевой тревоге выступили в район Бельцы. 147-я стрелковая дивизия 48-го стрелкового корпуса оставалась на месте, так как предназначалась для передачи в состав 7-го стрелкового корпуса.

В ходе ночного марша войска проводили учения по отражению танкового удара. Для этого привлекалась 16-я танковая дивизия, дислоцировавшаяся в районе Котовска. Проводилось также учение по форсированию Днестра. При этом за противника действовала 30-я горнострелковая дивизия. К 15 июня управление 48-го стрелкового корпуса и его 74-я и 30-я дивизии сосредоточились в лесах восточнее Бельцы.

В этот же день штаб округа отдал распоряжение: вторую очередь артиллерийских полков не отправлять на окружной артиллерийский полигон, где они должны были проводить боевые стрельбы; задержать также отправку и зенитной артиллерии на полигон.

Поступавшие позднее разведывательные данные из Румынии были малоконкретными, но и они давали возможность сделать вывод, что идут приготовления к войне.

В конце июня в округе намечалась армейская полевая поездка со средствами связи, на которую привлекались все корпуса, авиация и армейский аппарат, выделяемый по мобилизации из окружного управления. 18 июня утром командующему войсками округа, возвратившемуся в Одессу, были доложены соображения о том, что полевую поездку со средствами связи следует отменить, так как обстановка требует постоянной боевой готовности войск. Проведение же этого учения вызовет [273] необходимость сосредоточить штабы корпусов и штабы авиационных дивизий с их средствами связи в районе Тирасполя, приведет к тому, что войска всего округа в случае военных действий могут остаться без управления. В такое тревожное время целесообразнее провести рекогносцировку с решением задач-летучек на местности без средств связи, чтобы командиры частей и соединений могли при необходимости быстро возвратиться к своим войскам. Армейское управление, выделяемое из окружного, нужно поднять по боевой тревоге согласно мобилизационному плану и отправить в Тирасполь, где предусматривалось размещение штаба армии как по игре, так и по плану прикрытия (тем более что в Тирасполе на военное время заранее был подготовлен узел связи).

С этим предложением командующий войсками вначале не согласился, ссылаясь на то, что Генеральный штаб обвинит в срыве запланированной армейской полевой поездки. В результате моих настойчивых предложений генерал Я. Т. Черевиченко позвонил в Москву и попросил разрешения на проведение учений. Народный комиссар обороны ответил, что надо согласиться с предложением начальника штаба округа.

После этого разговора было решено в порядке проверки мобилизационного плана поднять по боевой тревоге личный состав развертываемого армейского управления и на автомашинах направить его в Тирасполь. Там, в зависимости от обстановки, в ближайшие дни провести с командирами корпусов рекогносцировки и проигрыш летучек на местности.

Утром 20 июня управление 9-й армии тронулось в путь. На следующий день с разрешения командующего войсками округа я также выехал из Одессы поездом в Тирасполь и вечером прибыл в штаб армии, занимавший здание педагогического института. Около 22 часов меня вызвали к аппарату Бодо на переговоры с командующим войсками округа. Он спрашивал, смогу ли я расшифровать телеграмму, если получу ее из Москвы. Командующему был дан ответ: что любая шифровка из Москвы будет прочитана. Вновь последовал вопрос: «Вторично спрашивают, подтвердите свой ответ, можете ли расшифровать шифровку из Москвы?» Меня это крайне удивило. Я ответил: «Вторично докладываю, что любую шифровку из Москвы могу расшифровать». Последовало указание: «Ожидайте поступления из Москвы шифровки особой важности. Военный совет уполномочивает вас [274] немедленно расшифровать ее и отдать соответствующие распоряжения. Я и член Военного совета будем в Тирасполе поездом 9.00 22 июня. Черевиченко».

Немедленно после этого начальнику отдела было дано указание выделить опытного работника, способного быстро расшифровать телеграмму. Затем я вызвал к аппарату Бодо оперативного дежурного по Генеральному штабу и спросил, когда можно ожидать передачу шифровки особой важности. Дежурный ответил, что пока не знает. Оценив создавшееся положение, я около 23 часов решил вызвать командиров 14, 35 и 48-го стрелковых корпусов и начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса{141}.

Первым к аппарату СТ-35 подошел командир 14-го корпуса генерал-майор Д. Г. Егоров, вторым — командир 35-го корпуса тогда комбриг И. Ф. Дашичев, а затем — начальник штаба 2-го кавкорпуса полковник М. Д. Грецов. Командиру 48-го корпуса Р. Я. Малиновскому распоряжение передавалось по аппарату Морзе. Всем им были даны следующие указания: 1) штабы и войска поднять по боевой тревоге и вывести из населенных пунктов; 2) частям прикрытия занять свои районы; 3) установить связь с пограничными частями.

К этому времени в штабе по срочному вызову собрались начальники отделов и родов войск, командующий ВВС округа. Тут же присутствовал командир 2-го механизированного корпуса генерал-лейтенант ТО. В. Новосельский, прибывший из Тирасполя. Я информировал их о том, что ожидается телеграмма особой важности и что мною отданы соответствующие приказания командирам соединений. Командиру 2-го мехкорпуса также было дано указание привести части корпуса в боевую готовность и вывести их в намеченные выжидательные районы.

Таким образом, непосредственно в приграничной полосе (Одесского военного округа по боевой тревоге были подняты 7 стрелковых, 2 кавалерийские, 2 танковые и механизированная дивизии и 2' укрепленных района. Во втором эшелоне округа оставались 150-я стрелковая дивизия и дивизии 7-го стрелкового корпуса (на третий день войны этот корпус был передан в состав Юго-Западного фронта).

Когда командующему ВВС округа было предложено к [275] рассвету рассредоточить авиацию по оперативным аэродромам, он высказал возражения, мотивируя их тем, что при посадке на оперативные аэродромы будет повреждено много самолетов. Только после отдачи письменного приказания командующий ВВС приступил к его исполнению.

Примерно во втором часу ночи 22 июня дежурный по узлу связи штаба доложил, что меня вызывает оперативный дежурный Генерального штаба. Произошел следующий разговор: «У аппарата ответственный дежурный Генштаба. Примите телеграмму особой важности и немедленно доложите ее Военному совету». Я ответил: «У аппарата генерал Захаров. Предупреждение понял. Прошу передавать». В телеграмме за подписью Наркома обороны С. К. Тимошенко и начальника Генерального штаба Г. К. Жукова военным советам приграничных округов и Наркому ВМФ сообщалось, что в течение 22–23.6.41 г. возможно нападение немцев в полосах Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов.

В телеграмме подчеркивалось, что нападение немцев может начаться с провокационных действий. Поэтому войскам ставилась задача не поддаваться ни на какие провокации, могущие вызвать крупные осложнения.

Одновременно приказывалось: все войска привести в боевую готовность; в ночь на 22 июня скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе; перед рассветом 22 июня рассредоточить по полевым аэродромам и тщательно замаскировать всю авиацию; привести в полную боевую готовность противовоздушную оборону; подготовить к затемнению города и объекты. Округа предупреждались, чтобы никаких других мер без особого распоряжения не предпринимать.

В настоящее время известно, что эти указания военным советам приграничных округов были переданы по распоряжению Председателя Совета Народных Комиссаров СССР И. В. Сталина. Сделал он это не без основания. Учитывая незавершенность мероприятий по срочному усилению Вооруженных Сил, И. В. Сталин делал все для того, чтобы избежать преждевременного столкновения с немецко-фашистской армией, развернувшейся в полной боевой готовности у границ Советского Союза.

Получив директиву Народного комиссара обороны, я был очень взволнован, так как отданное мною приказание о выводе войск округа в районы прикрытия на государственную [276] границу находилось в противоречии с полученными указаниями из Москвы. Тогда я решил передать от имени командующего войсками округа содержание приказа Народного комиссара обороны командирам корпусов для неуклонного исполнения и руководства, что и было немедленно сделано. Однако прежнее распоряжение не только о приведении войск округа в боевую готовность, но и о выводе их в выжидательные районы не отменялось. Более того, объявлялась боевая тревога во всех гарнизонах округа.

Беспокойство о том, как бы выходящие в районы прикрытия войска не поддались на возможную провокацию, не покидало меня. В 3 часа 45 минут 22 июня в комнату, где мы находились, вбежал дежурный по телеграфу и передал принятое из Одессы от заместителя начальника штаба округа по организационно-мобилизационной работе полковника А. М. Кашкина сообщение, в котором говорилось, что, по данным командира Одесской военно-морской базы контр-адмирала А. А. Жукова, неизвестная авиация в 3 часа 15 минут бомбила Очаков и Севастополь. Стало ясно — это война.

Не успели мы обсудить обстановку с начальниками отделов штаба и начальниками родов войск, как в 4 часа дежурный по узлу связи доложил, что к аппарату СТ-35 меня вызывает командир 14-го корпуса генерал Д. Г. Егоров. Передаю примерное содержание разговора: «У аппарата Егоров. Товарищ Захаров! В 3 часа 30 минут в районе Рени противник открыл артиллерийско-минометный и ружейный огонь и пытается форсировать реку. Части 25-й стрелковой дивизии{142} и заняли район прикрытия и ведут огонь. Нас...» (перерыв связи). Минут через пять-десять, когда аппарат начал работать, Егоров добавил, что авиация бомбит Болград и он, генерал Егоров, уезжает из города в штаб корпуса.

В это же время командир 35-го корпуса комбриг И. Ф. Дашичев доложил, что в районах Унгены и Скуляны противник ведет сильный артиллерийско-минометный огонь и пытается форсировать реку Прут. Части прикрытия заняли свои районы. Идет бой. Авиация врага бомбит Кишинев и кишиневский аэродром.

Вскоре последовал доклад начальника штаба 2-го кавалерийского корпуса полковника М. Д. Грецова о том, что в районе Леово противник, пытаясь форсировать [277] Прут, ведет сильный огонь, по части прикрытия, занявшие свои районы, отражают атаки врага. От 48-го стрелкового корпуса поступило сообщение, что авиация противника бомбила Бельцы.

Около 5 часов утра авиация противника бомбила тираспольский аэродром. От бомбовых ударов взорвался склад боеприпасов. В здании штаба, где мы размещались, были выбиты стекла. Пришлось принимать меры к укрытию личного состава штаба.

На рассвете командующий ВВС округа генерал-майор авиации Ф. Г. Мичугин доложил, что основная часть подчиненной ему авиации перебазирована на оперативные аэродромы и выведена из-под ударов авиации противника, которые наносились по стационарным аэродромам с 3 часов 30 минут до 4 часов 30 минут 22 июня. На кишиневском аэродроме попали под удар семь самолетов СБ, три Р-зет и два У-2, потому что командир авиационной бригады А. С. Осипенко не успел выполнить указание о перебазировании самолетов на оперативный аэродром.

Так начались боевые действия на границе с Румынией. Авиация противника систематически бомбила стационарные аэродромы, так как продолжительное время не могла вскрыть оперативные. В первый день войны в воздушных боях авиация округа сбила более 20 вражеских самолетов. Наши потери были незначительными. Боевая подготовка советских летчиков оказалась более высокой, чем румынских.

22 июня в 9 часов в Тирасполь по железной дороге прибыли командующий войсками округа генерал-полковник Я. Т. Черевиченко и член Военного совета А. Ф. Колобяков.

Учитывая, что с развертыванием военных действий штаб 9-й армии, находясь в Тирасполе, не сможет обеспечить надежного управления войсками, было решено переместить его в Красную Горку (примерно 15–18 км северо-западное Тирасполя, на берегу Днестра, на одном из участков Тираспольского укрепленного района). В новый пункт, где заранее, на случай войны, был подготовлен узел связи, штаб армии переехал в ночь на 23 июня и находился там сравнительно долго. Лишь в июле в связи с тяжелой обстановкой, сложившейся на правом фланге 18-й армии, начала отводить свои войска и 9-я армия. Переместился в Березовку (100 км севернее Одессы) и ее штаб. [278]

23 июня на территории округа объявлялась мобилизация. Однако из-за разрушения авиацией противника железнодорожной станции Раздельная перевозка личного состава, призванного по мобилизации, срывалась. Поэтому было дано указание перевозку пополнения для частей, действующих на фронте, произвести автотранспортом согласно разработанному штабом округа варианту, предусматривавшему совмещение поставок по мобилизации личного состава автотранспортом на призывные и приемосдаточные пункты. Так, в частности, получили свое пополнение на четвертый-пятый день мобилизации части 48-го стрелкового корпуса, 74-й и 30-й стрелковых дивизий.

Для частей, которые в мирное время дислоцировались в приграничной полосе, отмобилизование прошло более спокойно, так как в свое время Генеральный штаб правильно решил вопрос об укомплектовании их за счет призыва населения близлежащих районов. Значительное количество призывников было приписано непосредственно к частям. В целом отмобилизование войск округа прошло удовлетворительно, хотя и с опозданием на два-три дня из-за нарушений железнодорожных сообщений.

Хуже обстояло дело с боевой техникой. Войска округа перед началом войны были укомплектованы ею, в частности танками и средствами радиосвязи, не полностью. Имевшиеся на вооружении войск устаревшие образцы боевой техники не отвечали требованиям современной войны. Так, 2-й механизированный корпус располагал танками преимущественно Т-26 (11-я танковая дивизия), БТ-5 и БТ-7 (16-я танковая дивизия). Новых типов танков, то есть Т-34, было всего лишь 50, a KB — 10 машин. Последние попали в округ случайно при следующих обстоятельствах. В мае 1941 года начальник ВОСО доложил, что на станции Одесса-Товарная уже пятые сутки стоит эшелон с танками KB и никто их не выгружает. Ему приказали направить эшелон в Тирасполь в распоряжение командира 2-го мехкорпуса, что и было сделано. Через несколько дней из Москвы поступило распоряжение вернуть эти танки в Киевский Особый военный округ, для которого они предназначались. Поскольку машины находились уже в частях, а Одесскому военному округу в июне — июле тоже планировалась передача нескольких KB для обучения водительского состава, то было решено эти танки не возвращать, а зачислить их в счет будущего плана. [279]

Но вернемся к событиям на южном крыле советско-германского фронта. Через несколько дней после начала войны в район Винницы прибыло управление Южного фронта, сформированное из работников штаба Московского военного округа. Согласно приказу наркома оно должно было объединить действия 18-й и 9-й армий, а также 9-го особого стрелкового корпуса, расположенного в Крыму. Командующим войсками Южного фронта назначался генерал армии И. В. Тюленев, членом Военного совета — армейский комиссар 1 ранга А. И. Запорожец, начальником штаба — генерал-майор Г. Д. Шишенин. Фронту ставились следующие задачи: оборонять государственную границу с Румынией, а в случае перехода и перелета противника на нашу территорию — уничтожать его и быть готовым к решительным наступательным действиям.

О создании Южного фронта на базе управления МВО штаб Одесского военного округа в то время не знал. Как отмечалось выше, из сообщения Оперативного управления Генерального штаба округу было лишь известно о том, что выделяемая им по плану развертывания 9-я армия войдет в состав Юго-Западного фронта.

О прибытии штаба Южного фронта в Винницу мне сообщил по телефону генерал армии И. В. Тюленев. Прежде всего он просил меня прислать ему карту с обстановкой и несколько телеграфных аппаратов, так как эшелон с полком связи фронта где-то в пути подвергся нападению авиации противника и к месту назначения еще не прибыл. Пришлось срочно направить самолетом в Винницу офицера оперативного отдела штаба 9-й армии с картой обстановки и несколькими телеграфными аппаратами. На следующий день — снова звонок. И. В. Тюленев потребовал выделить для прикрытия штаба фронта истребительную авиацию, так как, по некоторым данным, противник якобы намечает выбросить в районе Винницы воздушный десант. В 9-й армии было всего лишь четыре полка истребителей. Поэтому командующему фронтом было доложено, что мы можем выделить не более двух, максимум три истребительные эскадрильи. Если память мне не изменяет, была послана одна эскадрилья и то напрасно: никаких воздушных десантов в район Винницы противник не выбрасывал.

В первые дни войны много говорили о немецких воздушных десантах. Об этом не раз сообщалось из Одессы, Кишинева, Николаева и других городов, расположенных [280] на территории Одесского военного округа. Так, 22 июня из Кишинева по телефону органы НКВД передали, что в районе города Бендеры высадился десант. Срочно выезжаю туда. Справляюсь у жителей, в воинских частях. Никто не подтверждает этого. Возвращаясь из Бендер, я обратил внимание на следующее: зенитные орудия, стоявшие на окраине города, открыли огонь по пролетавшей группе самолетов противника; белые облачка, образовавшиеся от разрывов снарядов, были похожи на раскрывшиеся парашюты.

В Тирасполе чуть ли не на пороге штаба меня встретил оперативный дежурный. Он доложил: «Только что звонили из Кишинева. Сообщили, что в районе Бендер высадились парашютисты».

Я связался с Кишиневом и разъяснил представителю НКВД, что, очевидно, они принимают за десантников разрывы снарядов нашей зенитной артиллерии. Нечто подобное произошло и 23 июня в Одессе. Личный состав артиллерийского училища прочесал район предполагавшейся выброски вражеского десанта, но ничего не обнаружил. Но звонки и доклады о воздушных десантах не прекращались. Война есть война, и мы должны быть готовы ко всяким неожиданностям. Поэтому штаб армии принял соответствующие меры. Для истребления десантников были созданы два временных батальона, по 250 человек каждый. Использовать же их по назначению не пришлось. За первые десять дней войны никаких воздушных десантов на территорию Одесского военного округа противник не выбрасывал.

Боевые действия на государственной границе по реке Прут развивались следующим образом. Все попытки противника форсировать реку 22 июня окончились неудачей. В полосе боевых действий частей 9-й кавалерийской дивизии./пограничники не успели взорвать мост, как это было предусмотрено планом прикрытия государственной границы. Румыны пытались овладеть им, но их атаки были отбиты. На следующий день саперы 9-й кавдивизии взорвали этот мост. Тогда же был захвачен в плен румынский офицер, который сообщил, что на участке от Унген до впадения реки Прут в Дунай немецких войск нет, а действуют одни румынские части. Как впоследствии выяснилось, дивизии 11-й немецкой армии вели боевые действия севернее, нанося удары на Бельцы.

В районе Унгены, Скуляны наиболее сильные бои разгорелись на второй день войны. Действовавший здесь [281] стрелковый полк вынужден был с тяжелыми потерями отойти. К исходу дня противник занял небольшой плацдарм на реке Прут. Части 35-го стрелкового корпуса комбрига П. Ф. Дашичева не сумели восстановить положение и дали возможность противнику расширить захваченный им плацдарм.

Вскоре в бой были втянуты 176-я стрелковая дивизия полковника В. Н. Марцинкевича, подошедшая из Кишинева, 11-я танковая дивизия полковника Г. И. Кузьмина и прибывшая из Котовска 16-я танковая дивизия полковника М. И. Мындро.

Утром 25 июня командующий 9-й армией генерал-полковник Я. Т. Черевиченко и член Военного совета А. Ф. Котобяков выехали в район Скулян, чтобы на месте организовать ликвидацию занятого противником плацдарма. Для этого предполагалось привлечь части 35-го и 48-ю стрелковых и 2-го механизированного корпусов. У Оргеева им встретился мотоциклист-офицер. Он доложил командующему, что с плацдарма в Бельцы прорвались вражеские танки и что они продвигаются на Оргеев. Я. Т. Черевиченко, вместо того чтобы проверить эти данные, послать командирскую разведку на автомашинах (это было вполне возможно, так как в составе группы были командиры из штаба армии и взвод охраны), принял решение немедленно возвратиться в штаб, уточнить обстановку и принять соответствующие контрмеры. Примерно в 17–18 часов он был уже в штабе и потребовал доложить обстановку.

Услышав о том, что особых изменений на фронте не произошло, командарм спросил: «Как нет? Разве в штарме неизвестно, что танки противника прорвались в Бельцы и двигаются на Оргеев?»

Я доложил командующему, что этого не может быть. Это не противник, а наша 16-я танковая дивизия, выдвигавшаяся из Котовска, следует через Оргеев. К концу дня она должна сосредоточиться в районе Бельцы. (06 этом командующий должен был знать: еще 24 июня он дал указание командиру 2-го механизированного корпуса выдвинуть эту дивизию к району Бельцы.)

Разобравшись в обстановке, Черевиченко вызвал прокурора и начальника особого отдела и дал указание разыскать мотоциклиста и отдать его под суд. Но разыскать неизвестного не удалось.

События в районе Скулян продолжали развиваться неблагоприятно для наших войск. Противник, хотя и медленно, расширял захваченный плацдарм. Все попытки наших войск сбросить его в реку и восстановить положение были безуспешны. К концу июня с подходом главных сил немецких войск плацдарм в районе Скулян приобрел уже оперативное значение. Используя его, 11-я немецкая и 3-я румынская армии начали наступление на Бельцы и Сороки. С 1 июля 9-я армия Южного фронта вступила в тяжелые оборонительные бои.

В должности начальника штаба 9-й армии я находился до 30 июня. В этот день была получена выписка из приказа НКО от 19 июня об освобождении меня от должности начальника штаба Одесского военного округа, я поступал в распоряжение НКО. Вместо меня начальником штаба армии назначался генерал-майор П. И. Бодип.

Прибыв в Москву, я представился начальнику Генштаба генералу армии Г. К. Жукову. Он предложил мне работать его заместителем по оперативному тылу. Не прошло и двух дней, как меня снова вызвал Жуков. После короткой беседы он объявил, что я назначен начальником штаба вновь созданного главного командования Северо-Западного направления, возглавляемого Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым и членом Военного совета, секретарем ЦК ВКП(б) и Ленинградского обкома партии А. А. Ждановым. Враг тогда рвался к колыбели Великой Октябрьской революции, важнейшему стратегическому, политическому и экономическому центру страны — Ленинграду. Надо было любыми средствами остановить это чудовищное нашествие фашистских полчищ, организовать четкое управление сражающимися войсками и флотом, подчинить их единому замыслу.

11 июля 1941 года штаб главного командования Северо-Западного направления, сколоченный на скорую pvку, преимущественно из офицеров и генералов Военной академии имени М. В. Фрунзе и Академии Генерального штаба имени К. Е. Ворошилова, по железной дороге отправился в Ленинград.

На дальних и ближних подступах к городу строились укрепления, а на улицах и площадях — баррикады. Формировались дивизии народного ополчения. Всюду чувствовалось суровое дыхание войны.

Прибыв в Ленинград, я немедленно связался с начальником штаба Северо-Западного фронта генерал-лейтенантом Н. Ф. Ватутиным и начальником штаба Северного фронта генерал-майором Д. Н. Никишевым, а также с командующим 7-й армией, действовавшей на Карельском [283] перешейке, генерал-лейтенантом Ф. Д. Гореленко, начальником штаба Краснознаменного Балтийского флота контрадмиралом Ю. А. Пантелеевым. Они обстоятельно доложили о положении на фронте, состоянии подчиненных им войск и ответили на вопросы, интересующие штаб главного командования.

Все тогда думали лишь об одном — во что бы то ни стало остановить врага. С беспримерным мужеством сражались наши войска. И они выдержали бешеный натиск врага, преградив ему путь в Ленинград. 900-дневная оборона его вошла в летопись Великой Отечественной войны как непревзойденный пример героизма и мужества сражавшихся воинов и населения в условиях блокады.

В июльские дни К. Е. Ворошилов и я выехали на Пулковские высоты, чтобы на этом выгодном рубеже организовать оборону на ленинградском направлении. Знакомые места напомнили мне октябрьские дни 1917 года. Здесь я получил первое боевое крещение, действуя в составе отрядов питерских красногвардейцев, направленных для борьбы с контрреволюционными войсками Керенского.

Уже к концу июня — началу июля положение на Северо-Западном фронте резко осложнилось. Войска 8, 11, 27-й армий, оборонявшиеся на 450-километровом фронте, понесли большие потери в личном составе и боевой технике. Подвижные соединения группы армий «Север» рвались к Ленинграду. Войска Северо-Западного фронта под натиском превосходящих сил противника 5 июля оставили город Остров, а 9 июля — Псков. Враг вторгся в пределы Ленинградской области.

Попытка гитлеровцев прорваться с ходу через Лугу в Ленинград была сорвана. В тяжелых боях паши войска сдержали здесь натиск немецко-фашистских войск. С 14 июля начались боевые действия на рубеже реки Луга. Почти месяц войска Лужской оперативной группы мужественно отражали атаки превосходящих сил противника. Враг вынужден был временно остановить дальнейшее наступление и перегруппировать свои части. Эта передышка была успешно использована для укрепления нашей обороны; на дальних и ближних подступах к юроду возникли новые оборонительные сооружения.

В июле — августе на оборонных работах ежедневна трудились сотни тысяч ленинградцев, преимущественно женщины. В короткий срок (кроме лужской полосы обороны) создавались оборонительные полосы Красногвардейского (Гатчинского) укрепленного района. Самоотверженным [284] трудом ленинградцев, особенно рабочих Метро-строя, и воинов инженерных частей были отрыты сотни километров противотанковых рвов, эскарпов, контрэскарпов, создано множество лесных завалов, тысячи дотов и дзотов, сотни километров проволочных заграждений. На улицах города сооружались баррикады, противотанковые препятствия, в домах оборудовались огневые точки. В этих условиях исключительно важным делом была перестройка ленинградской промышленности на военный лад и мобилизация трудящихся на выпуск оборонной продукции. Несмотря на эвакуацию крупнейших предприятий, несмотря на все трудности, промышленность Ленинграда успешно выполняла военные заказы, обеспечивая фронт всем необходимым.

8 августа противник перешел в наступление на красногвардейском направлении. Ему удалось прорвать пашу оборону и к 16 августа овладеть Кингисеппом. Бои шли также и на лужском, новгородском, петрозаводском направлениях.

Оборонительные действия 8-й армии на территории Эстонии несколько задержали продвижение гитлеровских войск к побережью Финского залива. (Позже эта армия сражалась на приморском плацдарме при активной огневой поддержке кораблей Балтийского флота.) Но после выхода противника на побережье 28 августа Таллин был оставлен нашими сухопутными войсками. Корабли Балтийского флота совершили трудный переход в Кронштадт и Ленинград.

10 августа соединения 16-й немецко-фашистской армии перешли в наступление сразу на двух направлениях — на новгородском и лужском. С 16 по 24 августа шли упорные бои за Новгород. Вскоре враг, преодолев сопротивление наших войск, овладел Новгородом, Чудово, Любанью и Тосно, вплотную подошел к окраинам Колпино. 30 августа немецкие части вышли к Неве в районе Ивановского и, захватив станцию Мга, перерезали последнюю железную дорогу, связывающую Ленинград со страной. 8 сентября гитлеровцы, захватив Шлиссельбург, достигли Ладожского озера и сомкнули кольцо блокады вокруг Ленинграда. Наступавшие на Карельском перешейке финские войска в начале сентября были остановлены на линии старой советско-финляндской границы. Этот рубеж они занимали вплоть до июня 1944 года. Враг напрягал все силы, чтобы овладеть Ленинградом. 9 сентября гитлеровцы, сломив сопротивление наших [285] войск, после интенсивной бомбежки и артобстрела перешли в решительное наступление по всему фронту — начался штурм Ленинграда. Главные удары наносились в направлении Красное Село, Лигово и на ораниенбаумском направлении. На узком участке фронта 42-й армии противник 10 сентября осуществил прорыв. В течение нескольких дней на подступах к Красному Селу шли ожесточенные кровопролитные бои. Под натиском врага наши войска вынуждены были оставить Красное Село, Пушкин, а затем и Новый Петергоф. Ценой больших потерь враг потеснил паши части у поселка Володарский и Урицка.

В эти тревожные дни были приняты срочные меры, для того чтобы задержать дальнейшее продвижение противника к Ленинграду: налажено управление войсками, в образовавшуюся брешь под Красное Село брошены резервные части, в секторе Финский залив — Пулковские высоты сосредоточен огонь Балтийского флота. Но враг продолжал рваться к городу; со стороны Петергофа его части подошли на расстояние 10 километров. Для последующего броска гитлеровцы сосредоточили восемь дивизий и корпус бомбардировщиков. Напряжение нарастало с каждым днем, с каждым часом. 13–15 сентября бои под Ленинградом достигли наивысшего накала.

Все попытки врага прорваться к Ленинграду через Урицк, Пулковские высоты и Колпино провалились. Благодаря стойкости и массовому героизму советских воинов план врага взять город штурмом был сорван. К концу сентября фронт под Ленинградом стабилизировался, гитлеровские войска перешли к обороне и начали зарываться в землю.

В дни суровой блокады мне не довелось быть в рядах защитников родного города. В последующие годы Великой Отечественной войны мне выпала честь исполнять должность начальника штаба нескольких фронтов, соединения которых участвовали в сражениях под Москвой и Курском, на Левобережной и Правобережной Украине, освобождали от фашистского ига народы Румынии, Югославии, Венгрии и Чехословакии. В августе — сентябре 1945 года мне было доверено руководить штабом Забайкальского фронта. Соединения этого фронта вместе с другими советскими войсками, действовавшими на Дальнем Востоке, разгромили японскую Квантунскую армию и, говоря словами известной песни, «на Тихом океане свой закончили поход».

Дальше