Господство в воздухе

К середине 1943 года советские Военно-Воздушные Силы по количеству самолетов на фронте уже превосходили немецко-фашистскую авиацию в два раза.

Я воспользуюсь данными о работе отдельных заводов и промышленности в целом, опубликованными в третьем томе "Истории Великой Отечественной войны".

Среднемесячное производство самолетов поднялось с 2,1 тысячи в 1942 году до 2,9 тысячи в 1943 году. Всего в 1943 году авиационная промышленность дала около 35 тысяч самолетов — на 37,4 процента больше, чем в 1942 году.

Выпуск самолетов обеспечивался производством авиамоторов. В 1943 году моторостроительные заводы изготовили 49 тысяч авиамоторов — почти на 11 тысяч больше, чем в 1942 году.

Авиационная промышленность не только увеличила выпуск машин. 1943 год прошел в нашей промышленности под знаком борьбы за повышение качества и летно-тактических данных самолетов.

Наше КБ дало Военно-Воздушным Силам истребитель ЯК-3. КБ Лавочкина усовершенствовало истребитель ЛА-5.

С. В. Ильюшин создал на базе ИЛ-2 новый цельнометаллический двухместный штурмовик ИЛ-10, с более мощным двигателем АМ-42 (2 тысячи лошадиных сил), с двумя пушками ВЯ калибра 23 миллиметра и оборонительной 20-миллиметровой пушкой, усиленным бронированием и увеличенной [347] скоростью (500 километров в час). Штурмовики Ильюшина были грозным оружием, они наводили ужас на врага, называвшего их "черной смертью".

Улучшилось и качество бомбардировщиков. Осенью 1943 года началось массовое серийное производство ранее успешно прошедшего государственные испытания и построенного в малой серии бомбардировщика ТУ-2 для замены устаревших ИЛ-4. По своим летно-тактическим данным ТУ-2 значительно превосходил немецкий бомбардировщик Ю-88.

Хочется подчеркнуть, что уже с 1942 года авиационная промышленность СССР превзошла германскую. В 1942 году заводы Германии выпустили 14,7 тысячи военных самолетов, а заводы СССР более 25 тысяч, в 1943 году — соответственно 25,3 тысячи и 35 тысяч. Только за два года наша армия получила на 20 тысяч самолетов больше, чем гитлеровская.

Таким образом, наша боевая авиация превзошла авиацию противника как по количеству, так и по качеству. И это блестяще подтвердила Курская битва.

На Курской дуге гитлеровское командование и сам фюрер рассчитывали восстановить репутацию "непобедимых".

Оперативный приказ Гитлера, изданный им 15 апреля 1943 года под шифром "Цитадель", в котором излагался замысел Курской битвы, гласил:

"Я решил, как только позволят условия погоды, осуществить первое в этом году наступление "Цитадель". Это наступление имеет решающее значение. Оно должно быть осуществлено быстро и решительно. Оно должно дать нам инициативу на весну и лето.

Поэтому все приготовления должны быть осуществлены с большой осторожностью и большой энергией. На направлении главного удара должны использоваться лучшие соединения, лучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира".

Понеся огромное материальное и моральное поражение в грандиозной Сталинградской битве, проиграв сражение на Кубани весной 1943 года, гитлеровцы намеревались летом взять реванш в районе Орел — Курск.

Немецкое командование сконцентрировало на этом ограниченном участке фронта до 50 дивизий, в том числе 17 танковых, и значительное количество авиации — более 2 тысяч самолетов. Гитлер рассчитывал быстрым массированным [348] ударом, с одной стороны из района Белгорода и с другой стороны из района южнее Орла, взять в клещи и уничтожить силы Красной Армии, расположенные на Курской дуге.

Как свидетельствуют германские генералы, это наступление первоначально планировалось сразу же после окончания весенней распутицы. Но так как Гитлер упорно настаивал на применении 300 новых танков "Тигр" и "Пантера", которые еще находились в производстве, наступление отложили до 5 июля. "Тигры" и "Пантеры" — это было то "секретное оружие", которое гитлеровцы начали рекламировать, пытаясь создать впечатление во всем мире, будто они владеют ключом к победе на Восточном фронте.

Разумеется, никаким ключом к победе гитлеровцы обладать не могли. Советские войска к лету 1943 года представляли несокрушимую силу. Они были оснащены в достаточном количестве первоклассной боевой техникой, в том числе танками, самоходными орудиями. Фронт получил значительное количество самолетов. И подготовка летных кадров в то время у нас велась также усиленными темпами. Молодые летчики, попадая в гущу закаленных в боях, опытных воздушных бойцов, неудержимо рвались в бой. Наши солдаты и офицеры после битвы под Москвой, под Сталинградом и на Северном Кавказе научились громить гитлеровцев. Тем не менее задержка немецкого летнего наступления в районе Белгород — Курск — Орел была очень кстати.

Эта задержка оказалась особенно ценной для нас, авиационников, так как в начале июня 1943 года мы совершенно неожиданно попали в беду.

В последний момент, когда наши войска готовились к отражению нового наступления противника, выяснилось, что полученные фронтом с восточных заводов ЯКи, составлявшие подавляющее большинство истребительных самолетов на Курском направлении, оказались небоеспособными.

3 июня 1943 года меня и заместителя наркома П. В. Дементьева, ведавшего вопросами серийного производства, вызвали в Ставку Верховного главнокомандования. В кабинете кроме Сталина находились маршалы Василевский и Воронов. Мы сразу заметили на столе куски потрескавшейся полотняной обшивки крыла самолета и поняли, в чем дело. Предстоял неприятный разговор.

Дело в том, что на выпущенных одним из восточных заводов истребителях ЯК-9 обшивка крыльев стала растрескиваться и отставать. Произошло несколько случаев срыва [349] полотна с крыльев самолета в полете. Причиной этому явилось плохое качество нитрокраски, поставляемой одним из уральских химических предприятий, где применили наспех проверенные заменители.

Краска была нестойкой, быстро подвергалась влиянию атмосферных условий, растрескивалась, и полотняная оклейка крыла отставала от фанеры.

Мы уже знали об этом дефекте и всеми мерами стремились ликвидировать его.

Сталин, указывая на куски негодной обшивки, лежавшие на столе, спросил:

— Вам об этом что-нибудь известно? — и зачитал донесение из воздушной армии, дислоцированной в районе Курска, присланное вместе с образцами негодной обшивки.

Мы сказали, что случаи срыва обшивки нам были известны. Он перебил нас:

— Какие случаи? Вся истребительная авиация небоеспособна. Было до десятка случаев срыва обшивки в воздухе. Летчики боятся летать. Почему так получилось?!

Сталин взял кусок полотна, лакокрасочное покрытие которого совершенно растрескалось и отваливалось кусками, показал нам и спросил:

— Что это такое?

Дементьев сказал, что мы о дефекте знаем и принимаем меры к тому, чтобы прекратить выпуск негодных самолетов и отремонтировать уже выпущенные машины. Дементьев обещал в кратчайший срок исправить положение и обеспечить боеспособность всех самолетов, выпущенных за последнее время.

Сталин с негодованием обратился к нам:

— Знаете ли вы, что это срывает важную операцию, которую нельзя проводить без участия истребителей?

Да, мы знали, что готовятся серьезные бои в районе Орел — Курск, и наше самочувствие в тот момент было ужасным.

— Почему же так получилось?! — продолжал все больше выходить из себя Сталин, — Почему выпустили несколько сот самолетов с дефектной обшивкой? Ведь вы же знаете, что истребители нам сейчас нужны как воздух! Как вы могли допустить такое положение и почему не приняли мер раньше?

Мы объяснили, что в момент изготовления самолетов этот дефект обнаружить на заводе невозможно. Он обнаруживается лишь со временем, когда самолеты находятся не под [350] крышей ангара, а на фронтовых аэродромах, под открытым небом — под воздействием дождя, солнечных лучей и других атмосферных условий. Выявить дефект на самом заводе трудно было и потому, что самолеты сразу же из цеха отправлялись на фронт.

Никогда не приходилось видеть Сталина в таком негодовании.

— Значит, на заводе это не было известно?

— Да, это не было известно.

— Значит, это выявилось на фронте только перед лицом противника?

— Да, это так.

— Да знаете ли вы, что так мог поступить только самый коварный враг?! Именно так и поступил бы, — выпустив на заводе годные самолеты, чтобы они на фронте оказались негодными! Враг не нанес бы нам большего ущерба, не придумал бы ничего худшего. Это работа на Гитлера!

Он несколько раз повторил, что самый коварный враг не мог бы нанести большего вреда.

— Вы знаете, что вывели из строя истребительную авиацию? Вы знаете, какую услугу оказали Гитлеру?! Вы гитлеровцы!

Трудно себе представить наше состояние в тот момент. Я чувствовал, что холодею. А Дементьев стоял весь красный и нервно теребил в руках кусок злополучной обшивки.

Несколько минут прошло в гробовом молчании. Наконец, Сталин, походив некоторое время в раздумье, несколько успокоился и по-деловому спросил:

— Что будем делать?

Дементьев заявил, что мы немедленно исправим все самолеты.

— Что значит немедленно? Какой срок? Дементьев задумался на какое-то мгновение, переглянулся со мной:

— В течение двух недель.

— А не обманываете?

— Нет, товарищ Сталин, сделаем.

Я ушам своим не верил. Мне казалось, что на эту работу потребуется по крайней мере месяца два.

Сталин никак не рассчитывал, что так быстро можно исправить машины. Откровенно говоря, я тоже удивился и подумал: обещание Дементьева временно отведет грозу, а что будет потом? [351]

Срок был принят. Однако Сталин приказал военной прокуратуре немедленно расследовать обстоятельства дела, выяснить, каким образом некачественные нитролаки и клеи попали на авиационный завод, почему в лабораторных условиях как следует не проверили качество лаков.

Тут же он дал указание отправить две комиссии для расследования: на Уральский завод лаков и красок и на серийный завод, производивший ЯКи.

После чего Сталин обратился ко мне:

— А ваше самолюбие не страдает? Как вы себя чувствуете? Над вами издеваются, гробят вашу машину, а вы чего смотрите?

— Товарищ Сталин, я себя чувствую отвратительно, так как отлично представляю, какой ущерб делу это принесло. Но вместе с Дементьевым обещаю, что мы примем самые энергичные меры, и в кратчайший срок дефект будет устранен.

Когда мы выходили из кабинета Сталина, я облегченно вздохнул, но вместе с тем не мог не сказать Дементьеву:

— Слушай, как за две недели можно выполнить такую работу?

— А ты чего хочешь, чтобы нас расстреляли сегодня? Пусть лучше расстреляют через две недели. Трудно, а сделать надо, — ответил Дементьев.

Вся тяжесть ликвидации последствий некачественной оклейки крыльев легла на Дементьева, и надо отдать ему должное — он проявил и энергию и инициативу.

Немедленно было организовано несколько десятков бригад, и с необходимыми материалами они были отправлены самолетами на все фронтовые аэродромы Курского направления, где базировались истребители ЯК. Бригады формировались из столяров и маляров не только на серийных заводах, производивших ЯКи, но и на всех близлежащих заводах.

К тому времени, поскольку еще раньше появились сигналы о плохом качестве краски, химический завод изменил технологию, и на фронтовые аэродромы было доставлено необходимое количество доброкачественных лаков.

Благодаря экстренным мерам, принятым наркоматом, действительно удалось в течение двух-трех недель на многих сотнях самолетов укрепить обшивку крыла, полностью устранить опаснейший дефект, который в критический момент войны мог обречь нашу истребительную авиацию на бездействие и лишить воздушного прикрытия наши войска. [352]

Проведенная работа оказалась ко времени. Буквально через два-три дня началось знаменитое сражение на Орловско-Курском направлении.

5 июля германское командование начало наступление на Курской дуге. Гитлеровцы придавали большое значение авиационной подготовке. Сюда была стянута вся германская авиация, в том числе истребители "Фокке-Вульф-190", "Мессершмитт-109" новейших модификаций, бомбардировщики "Юнкерс-88", разведчики "Фокке-Вульф-189" ("рама"). Всего около 2 тысяч самолетов.

Гитлеровцы посылали на наши передовые линии свои бомбардировщики крупными группами, намереваясь наряду с мощной артподготовкой и танковыми атаками сокрушить советскую оборону бомбовыми ударами. В группах шло по 150 бомбардировщиков, охраняемых сотнями истребителей.

Гитлеровцы сосредоточили на Курской дуге значительное количество своих новых истребителей "Фокке-Вульф-190" с двигателями воздушного охлаждения.

Они предполагали, что эти машины будут, с одной стороны, менее уязвимы против огня наших истребителей и, с другой, имея более мощное вооружение, смогут нанести тяжелый урон нашей авиации. Однако это предположение не оправдалось.

Масштабы воздушных боев красноречиво характеризуются тем, что за шесть дней вражеского наступления наши летчики сбили 1037 вражеских самолетов. Долго выдержать такое напряжение гитлеровцам оказалось не под силу: они были измотаны и обескровлены.

После того как основные силы вражеской авиации поредели, противник пустил в бой такое старье, о наличии которого мы даже и не подозревали. Это итальянский самолет "Макки-200", истребители "Хейнкель-113", а также "Мессершмитты" самых первых серий, перебазированные из Западной Европы.

С первых дней Орловско-Курской битвы наша авиация надежно прикрывала наземные войска, срывала стремительный порыв танковых колонн противника и тем самым обеспечила возможность наземным войскам через несколько дней перейти в контрнаступление, закончившееся трагически для немецко-фашистской армии в этом великом сражении.

Уже на третий день боев несколько сот наших самолетов — штурмовиков, бомбардировщиков, пикировщиков — в сопровождении множества истребителей потрясли мощным [353] бомбовым ударом, смешали с землей не только передний край фашистов, но также и танковые колонны на подходе из тыла, еще до их соприкосновения с нашими войсками.

Выдающуюся роль в этом сыграли летчики-штурмовики на самолетах ИЛ-2.

В воздухе инициатива перешла к советским летчикам, так же как на земле — к нашим танкистам, артиллеристам и пехотинцам.

Наши истребители создали надежный и непробиваемый воздушный заслон от вражеских налетов, советские бомбардировщики и штурмовики начали уверенно прокладывать дорогу наземным войскам.

12 июля развернулось наше общее контрнаступление.

Началась решающая битва.

Напряженные воздушные бои происходили днем и ночью, непрерывно. Никогда еще количество самолето-вылетов не было так велико, как в те дни.

Темп советского наступления все более нарастал. Теперь уже силы авиации были направлены не на то, чтобы оттеснить наступающего противника, а на то, чтобы нанести ему больший урон, не дать возможности в порядке отступить.

Напуганные отвагой наших летчиков и высокими качествами советских истребителей, гитлеровцы даже в тех случаях, когда в тот или иной момент они оказывались в воздухе с большим численным преимуществом, предпочитали уклоняться от боя.

Сохранились приказы вражеского командования с категорическим предписанием не принимать боя с советскими истребителями, особенно с модернизированными. В этих приказах указывались приметы наших самолетов, чтобы немецкие летчики могли опознать их.

Битва на Курской дуге значительно пополнила семью летчиков — Героев Советского Союза. Здесь сражался и удостоенный звания Героя до того безвестный летчик старший лейтенант Алексей Маресьев. В Курской битве он участвовал уже после ампутации ступней и в первых же воздушных схватках сразил три фашистских самолета.

К двадцатым числам июля 1943 года летнее наступление гитлеровцев полностью провалилось.

В статье "Авиация наступления", опубликованной в газете "Красная звезда" 19 августа 1944 года, командовавший 16-й воздушной армией, отличившейся в битве на Курской [354] дуге, С. И. Руденко так писал об итогах этих исторических воздушных сражений:

"Вот некоторые цифры, которые характеризуют работу авиации за один из дней Орловско-Курской операции летом 1943 года. В течение часа между 12.00 — 13.00 был нанесен массированный удар группой в 411 самолетов, с 15.30 до 16.30 действовали 444 самолета, и наконец третий удар между 19.00 и 20.00 нанесло 460 самолетов...

Выводы.

Первый из них сводится к тому, что количественный рост самолетного парка позволил нам на этом этапе Отечественной войны широко применять массированные удары авиации на участках сосредоточения боевой техники и живой силы противника. Благодаря этому в отдельных случаях наша авиация не только помогла наземным войскам, но и оказывала решающее влияние на исход боя.

Второй вывод. Рост боевого мастерства летчиков-истребителей, вооруженных такими машинами, как ЯК и ЛАГГ, научившихся блестяще вести бой на вертикалях, позволил нам успешно бить противника в воздухе. Если после Сталинградской операции мы говорили, что инициатива переходит к наши руки, то после Орловско-Курской битвы мы могли с полным основанием утверждать, что наша авиация прочно встала на путь к полному господству".

Приказ Верховного главнокомандующего от 24 июля 1943 года гласил:

"Вчера, 23 июля, успешными действиями наших войск окончательно ликвидировано июльское немецкое наступление из районов южнее Орла и севернее Белгорода в сторону Курска...

...Немецкий план летнего наступления надо считать полностью провалившимся. Тем самым разоблачена легенда о том, что немцы в летнем наступлении всегда одерживают успехи, а советские войска вынуждены будто бы находиться в отступлении".

Прошло еще две недели. 5 августа наши войска овладели Орлом и Белгородом. В этот же день, 5 августа, впервые в истории нашей страны москвичи были свидетелями победного салюта из десятков артиллерийских орудий. Зенитчики Москвы, кажется еще так недавно простреливавшие небо столицы многими тысячами снарядов, теперь заполнили его чудесными гирляндами многоцветного фейерверка...

В знаменательной победе на Курской дуге уже полностью [355] сказалась возросшая сила советской авиапромышленности, — наши заводы нарастили свою мощь до такой степени, что фронт получал около 100 самолетов ежедневно, в том числе около 40 истребителей.

Определилось полное господство в воздухе нашей авиации. И господство это не было временным. Немецкой авиации больше не удавалось вырвать у нас инициативу войны в воздухе. Боевое мастерство и отвага наших летчиков в сочетании со все нараставшим выпуском самолетов и улучшением их качества превратили советскую авиацию в несокрушимую силу. Ее атаки становились все более стремительными, а удары все более точными и меткими. Так было в битвах за освобождение Украины, Белоруссии, Прибалтики, Польши, Венгрии, Чехословакии, Румынии, Югославии — вплоть до самого Берлина. [356]