Освобождение Прибалтики
В конце мая 1944 года 10-я гвардейская армия была выведена в резерв фронта, предстояло подготовиться к боям по освобождению Латвии. Используя наступившее в период весенней распутицы затишье, в дивизии начались дни напряженной учёбы, при этом особое внимание уделялось теме "Прорыв укрепленной обороны противника". На подступах к Латвии протянулся сильный оборонительный рубеж обороны - позиция "Пантера". Наступление должно было начаться как раз с прорыва этого укрепленного рубежа обороны.
Подошла летняя пора, на исходе был июнь 1944 года, и временное затишье сменилось крупной наступательной операцией. Войска соседнего 1-го Прибалтийского фронта прорвались в Литве далеко на запад и угрожали отсечь немецкую группу армий "Север" от Восточной Пруссии. Казалось, что противник начнет отводить свои войска из Латвии. Однако этого не случилось, немцы не собирались покидать Прибалтику без боя. Врага надо было выбивать силой и в первую очередь с оборонительного рубежа "Пантера".
В последних числах июня 1944 года войска 10-й гвардейской армии начали выдвигаться на исходные позиции для наступления. В ночь на 30 июня прямо с учений 30-я гвардейская дивизия заняла боевой порядок на южном берегу озера Алё, запомнившегося своими песчаными отмелями, множеством залесенных островов и сосновым лесом на прибрежных холмах. Полторы недели продолжалась подготовка к наступлению. 10 июля войска 10-й гвардейской армии мощным ударом сокрушили рубеж обороны "Пантера".
Действовавшая левее 8-я гвардейская панфиловская дивизия, в командование которой вступил гвардии генерал-майор А. Д. Кулешов, прорвалась в третью траншею, а затем вышла к крупному населенному пункту Кудеверь. В полосе 30-й гвардейской дивизии наступление также развивалось успешно. 94-й гвардейский стрелковый полк гвардии подполковника Н. И. Трибушного и 98-й гвардейский полк гвардии подполковника И. А. Фадейкина ворвались в траншею противника, очистили опорный пункт обороны в деревне Андрюшино и к ночи продвинулись вперед до восьми километров.
Вечером в прорыв ввели 29-ю гвардейскую стрелковую дивизию гвардии генерал-майора А. Т. Стученко. Стрелковые подразделения были посажены на автомашины. Подвижной группе в сопровождении легких английских танков "Валентайн" предстояло внезапно прорваться к городу Опочке, до которой от переднего края рубежа "Пантера" около пятидесяти километров. На полпути у села Духново колонна автомашин натолкнулась на шквальный огонь. Немцы создали в Духново опорный пункт обороны. Пехотинцы, соскочив из машин, начали обходить Духново с флангов. Скоро на улицах села поднялась ожесточенная стрельба. Не более как через час Духново было очищено от фашистов. 29-я гвардейская стрелковая дивизия вышла на дорогу к Опочке.
30-я гвардейская дивизия получила новую задач - ей предстояло прорваться к реке Великой южнее Опочки. 13 июля авангардные подразделения дивизии при поддержке 2-го дивизиона 63-го артиллерийского полка выбили гитлеровцев из деревни Бабенцы, раскинувшейся на берегу Великой. Водную преграду противник использовал как рубеж обороны. Здесь фашисты укрепились и оказали сопротивление. Гвардейцы стрелковых подразделений начали мастерить легкие плоты, чтобы на них форсировать реку. Для плотов использовали доски, ворота, жерди. В ночь на 15 июля бойцы 96-го гвардейского стрелкового полка гвардии подполковника В. А. Черкасова форсировали Великую и выбили противника с оборонительных позиций на противоположном берегу реки.
Утром прибыли саперы, навели через реку понтонный мост, соорудили в обрывистых берегах съезды. Лишь к вечеру батареи смогли переправиться через Великую, но отъехав два-три километра остановились, водители доложили:
- Бензин в баках автомашин на исходе.
В стремительном наступлении тыловые службы отстали, горючего не подвезли. Стрелковые подразделения 96-го гвардейского полка без артиллерийской поддержки ушли вперед в направлении села Мозули.
Недалеко от переправы переночевали, а рано утром - это было 16 июля - командир дивизиона гвардии капитан С. М. Максимцев приказал:
- Слить со всех автомашин горючее, заправить два "Студебеккера", к ним подцепить две 76-миллиметровые пушки и подготовиться к маршу, чтобы хотя двумя орудиями поддержать ушедшую вперед пехоту. Остальным десяти орудиям, - продолжал командир дивизиона, - оставаться в деревни Исаки, ждать пока подвезут бензин.
Накануне наступательной операции по освобождению Прибалтики меня направили во 2-й дивизион на должность начальника штаба.
В кузова автомашин погрузили снаряды, там же разместились огневые расчеты двух орудий и, кроме того, около двадцати бойцов взвода управления дивизиона: разведчики, телефонисты, топографы. Отправился с нами и медпункт. По проселочной дороге "Студебеккеры" направились вперед. Вскоре въехали в лесной массив, где обогнали пехотинцев 96-го полка, но не доезжая хутора Старый Двор остановились. Бензин в баках "Студебеккеров" кончился. Слитого из автомашин горючего хватило лишь на 30 километров. Гвардейцы 96-го полка прошли мимо по своему маршруту к Мозулям.
Бои на подступах к Латвии носили маневренный характер. Стрелковые полки отдельными колоннами продвигались попутными проселочными дорогами. Войска спешили вперед, а между маршрутами оставались в линии фронта разрывы.
Машины свернули на лужайку, был теплый солнечный день. С нами был термос с горячим чаем, достали хлеб, мясные консервы и расположились на траве завтракать. Стрельбы не слышалось, но тишина в прифронтовой полосе иногда бывает обманчивой. Случилось так, что позади ушедшей вперед пехоты остались недобитые подразделения немцев.
Прошло не более двух часов и, совсем неожиданно, в стороне от дороги послышались сначала отдельные выстрелы, а затем и автоматные очереди. Насторожились. Посланный начальник разведки гвардии лейтенант Н. И. Толкачев с группой разведчиков быстро вернулся и доложил:
- Прямо на нас с направления деревни Марьино движется колонна немцев.
Впоследствии из опроса пленных выяснили, что это пробивались через линию фронта под командованием подполковника Апперата, оказавшиеся в окружении, остатки 33-го пехотного полка противника. Немцев было до семисот человек, а нас всего тридцать четыре.
Командир дивизиона гвардии капитан С. М. Максимцев приказал развернуть орудия к бою и прямой наводкой бить по приближающейся колонне врага. Сначала вели огонь осколочными гранатами, а когда гитлеровцы попытались прорваться к орудиям, отбивались картечью. Поблизости оказались окопы и воронки от авиабомб, оставшиеся от проходивших здесь боев в 1941 году. В тех воронках и окопах штаб дивизиона и бойцы взвода управления заняли круговую оборону, одновременно прикрывали огневую позицию орудий с фланга. Место на узкой поляне, где артиллеристы вступили в бой, было неудобным для обороны. Вплотную окружал лес с порослью кустарника. Немцы скрытно приближались к орудиям и вели по находившимся у пушек бойцам прицельный огонь из стрелкового оружия. Погибли от вражеских пуль командиры орудий гвардии сержанты Г. Т. Морозов и М. М. Покидаев, редели огневые расчеты. На место выбывших из строя вставали разведчики и телефонисты.
Бой продолжался. Водители автомашин и бойцы взвода управления подносили из кузовов "Студебеккеров" ящики со снарядами. Но снаряды вскоре кончились, орудия умолкли. Возле пушек рядом с погибшими гвардейцами орудийных расчетов лежали сраженные наповал командир дивизиона гвардии капитан С. М. Максимцев, командир батареи гвардии лейтенант П. В. Невзоров и санинструктор девушка-москвичка Лида Харитиди. Занимавшие оборону в воронках гвардейцы взвода управления теперь уже отстреливались из карабинов и автоматов от наседавших фашистов. Запомнилось, как находившийся рядом со мной в воронке телефонист Альчимбаев Кенжигалий короткой автоматной очередью уложил выскочившего на поляну немца.
Авангардные силы дивизии ушли вперед к границе Латвии, а ожесточенный бой и артиллерийская стрельба позади на подходе к хутору Старый Двор насторожили командование. К месту боя были направлены резервные силы. Удары подоспевших пехотинцев и залпы двух "Катюш" помогли окончательно разгромить фашистов. Было взято в плен более сотни гитлеровцев, в их числе - четыре офицера. Немало фашистов осталось лежать на поляне и в лесу возле деревни Марьино. Среди убитых был обнаружен командир полка подполковник Апперат.
По-видимому эта же группировка немцев натолкнулась на тыловые подразделения 85-й гвардейской стрелковой дивизии, а затем и на командный пункт командующего 10-й гвардейской армии генерала М. И. Казакова. В своей книге "А мы с тобой, брат, из пехоты" Михаил Ильич пишет:
"К Мозулям подошла большая группа противника, оборонявшая Опочку. Им выгоднее было перейти реку по мосту, а не рыскать по берегу в поисках удобного брода. И немцы с ходу атаковали охрану командного пункта. Я как раз был на этом КП и, признаюсь, готовился к рукопашному бою. Сколько человек было в охране? Взвод - не более. А немцев - целый батальон. Не знаю, чем бы кончилась эта жаркая схватка, если бы не подоспел 96-й гвардейский стрелковый полк, преследовавший немцев от самой Опочки"{39}.
Получив отпор под Мозулями, гитлеровцы пытались пробиться через линию фронта по лесному массиву. Здесь на подходе к хутору Старый Двор они натолкнулись на артиллеристов 2-го дивизиона 63-го артполка. Все эти события проходили 16 июля 1944 года.
Когда бой возле хутора Старый Двор закончился, пленных гитлеровцев увели, здесь же на поляне, где стояли орудия, вырыли братскую могилу. В нее положили двенадцать гвардейцев-артиллеристов. Гвардии капитана С. М. Максимцева похоронили рядом, примерно в метре от братской могилы. Место захоронения обозначили врытым в землю столбиком, а на нем укрепили каску.
Вечером подошли из деревни Исаки остальные десять орудий и дивизион направился вперед к Ширяево, а затем, минуя село Мозули, к латвийской земле.
Школьники деревни Покровское на Псковщине организовали поисковую группу и начали собирать материалы о 30-й гвардейской дивизии. Боевой путь дивизии проходил недалеко от Покровского. На встречу однополчан, отмечавших 40-летие присвоения дивизии гвардейского звания, прибыла в Москву и группа школьников из Покровского. В беседе с ними я рассказал им о бое артиллеристов возле хутора Старый Двор, это недалеко от их деревни. Просил следопытов побывать на той полянке, где гвардейцы 2-го дивизиона сражались до последнего снаряда.
- Отыщите братскую могилу, - просил я школьников-следопытов, - нужно воскресить геройский подвиг артиллеристов, стоявших насмерть в неравном бою.
Через месяц получил письмо из Покровского. Следопыты писали, что нашли братскую могилу. Решил поехать на место, чтобы убедиться в достоверности поиска следопытов. И вот я в Покровском. Председатель сельсовета Т. Г. Иосифова и учительница, руководитель поисковой группы Л. И. Понизовская активно включились в это мероприятие и оказали большую помощь. Отыскали в деревне Ширяево людей, которые знают братскую могилу. Приехав на место, я сразу же узнал полянку среди леса, где вели бой пушки. Здесь и братская могила. Правда, за тридцать восемь лет местность изменилась. Полянку потеснил лес, она стала меньше. Братская могила заросла кустами и порослью молодых сосенок.
Побывал вместе с Л. И. Понизовской в соседней деревне Кренево, что в полутора километрах от могилы. Там местные жители рассказали: "Люди посещают братскую могилу, подправляют могильный холм. Когда-то на могиле стоял столбик, теперь он сгнил, а каска, что была укреплена на столбике, в деревне".
Расставаясь, передал следопытам список артиллеристов, похороненных в братской могиле возле хутора Старый Двор, и просил их организовать переписку с родственниками погибших. Сейчас на месте гибели артиллеристов установлен "Камень Славы", а в деревне Покровском памятник-мемориал.
Войска 10-й гвардейской армии продолжали теснить врага на запад. 17 июля 1944 года на подступах к латышскому городу Зилупе ее левофланговые 7-й и 15-й корпуса вступили на землю Латвийской республики. 30-я гвардейская дивизия действовала в центре полосы наступления армии, ее боевой путь проходил вдоль дороги от северной окраины села Мозули в направлении на Лудзу. На территорию Латвии дивизия вошла возле озера Питель на подступах к селению Петрученки.
На латвийской земле противник оказывал упорное сопротивление из опорных пунктов обороны. По берегам топких рек Лжа и Ритупе были оборудованы прочные оборонительные позиции. Форсирование этих водных преград проходило в упорных боях. 3 августа подошли к городу Варакляны, дальше на много километров вокруг озера Лубана раскинулась заболоченная низина. Начался тяжелый переход через Лубанские болота. Растянувшиеся колонны пробирались среди чахлых берез и елей по сплошному кочкарнику, зарослям камыша, через чащобы ивняка. На каждом шагу людей подстерегали трясины, путь преграждали буреломы, медленно текущие речки с темной торфянистой водой. Было душно от запаха гнили и застоявшейся болотной воды. Немцы в разбросанных среди болот опорных пунктов обороны пытались оказать сопротивление, но вражеские заслоны быстро уничтожались, и колонна снова трогалась вперед. Легкие минометы и боеприпасы к ним пехотинцы несли на себе. Артиллеристам же с пушками и тяжелыми гаубицами не под силу было преодолеть болота, они пробирались попутными проселочными и лесными дорогами. Иногда движение батарей приостанавливалось: путь преграждали трясина или речка. Тогда орудийные расчеты, захватив пилы, топоры и лопаты, помогали саперам сооружать через топи бревенчатые настилы или наспех мастерили мосты через петляющие в чащобах речки.
Едва выбрались из болот, как впереди оказалось новое препятствие: из озера Лубана вытекала глубокая с топкими берегами река Айвиексте. В наступлении от рубежа "Пантера" дивизия за три недели продвинулась более чем на 200 километров, с боями преодолела свыше десятка водных преград, приобрела опыт форсирования рек. С наступлением темноты гвардейцы внезапно на подготовленных плотах форсировали реку и выбили немцев с оборонительных позиций. Сразу же за рекой части дивизии вошли в лесной массив, раскинувшийся от непроходимого болота Ольгас-Пурве до реки Куя под Мадоной.
Пять суток продолжался переход через болота и топи, через леса и заросли камыша. Воины дивизии проявили исключительную стойкость и мужество, небывалую выносливость в поистине героическом переходе. 7 августа передовые отряды дивизии вышли к реке Куя, дальше виднелись гряды холмов: там начиналась Видземская возвышенность.
Гитлеровцы сопротивлялись, хутор Приедниеки на подступах к Мадоне несколько раз переходил из рук в руки. Немцам все же удалось закрепиться в хуторе и гвардейцы отошли к реке Куя. Отходя, не заметили, что во ржи остался тяжелораненый гвардеец 96-го полка гвардии рядовой С. Е. Кириллов. Когда стрельба прекратилась, жители стали вылезать из погребов, где они укрывались во время боя. Первым показался любознательный тринадцатилетний подросток Вольдемар - внук Анны Зельтен. Ему не терпелось узнать, где идет бой. Убежал за сарай и вскоре вернулся запыхавшийся:
- Бабушка, во ржи лежит русский. Весь в крови.
Старушка пошла за Вольдемаром. Раненый боец - это был гвардии рядовой С. И. Кириллов - поднял голову, когда увидел склонившееся над ним доброе лицо старушки. Запекшимися губами он чуть слышно прошептал:
- Помоги, родная ...
Вольдемар сбегал за тачкой. Старушка и мальчик положили в нее обессилившего гвардейца, привезли его на хутор. Анна Ивановна когда-то работала санитаркой и вспомнила, что раненому хорошо помогает сладкий чай. Вскипятила воду, заварила чай, всыпала в стакан последнюю щепоть сахара. Раненый выпил, ему стало легче. Женщина заботливо уложила его в погреб, подостлав свежего сена.
На рассвете в хутор пришли четыре немца. Анна Ивановна сидела на ступеньке у дверей погреба. Немец оттолкнул старушку и хотел спуститься в погреб. Сердце у Анны Ивановны забилось. В это мгновение она готова была броситься на немца и задушить его. На ее счастье где-то рядом застрекотал пулемет и фашист, словно ошпаренный, выскочил наружу.
Бой удалялся от хутора на запад. А когда пришли сюда гвардейцы, Анна Ивановна передала им спасенного бойца. Отважная женщина, советская патриотка, с риском для жизни спасшая нашего бойца, стояла в кругу гвардейцев.
- Если бы немцы узнали, что вы прячете нашего раненого, они бы убили вас, - говорили окружавшие ее гвардейцы.
- Ну что ж, - ответила Анна Ивановна, - русский солдат молодой, он выздоровеет. А я уже старуха. Его жизнь дороже{40}.
Латышские патриоты Анна Зельтен и ее внук Вольдемар были награждены медалями "За боевые заслуги".
После освобождения Мадоны наступление войск 10-й гвардейской армии было направлено против группировки противника, закрепившегося на рубеже Гулбене - Цесвайне. Опасаясь оказаться в "котле", немцы в средине сентября отошли на заранее подготовленную полосу обороны "Сигулда". До Риги оставалось около 60 километров и 2-й Прибалтийский фронт развернул свои войска к наступлению на столицу Латвии с востока. Правее, в полосе Псковского шоссе, наступал 3-й Прибалтийский фронт, а вдоль побережья Рижского залива с боями пробивались на юг войска Ленинградского фронта. В левобережье Западной Двины (Даугавы) 1-й Прибалтийский фронт наносил мощный удар в направлении на Мемель (Клайпеду), чтобы выйти к Балтийскому морю и отрезать группировку немецких войск "Север" от Восточной Пруссии. Это наступление в Прибалтике по размаху и количеству привлеченных сил было одним из крупнейших в осенней компании 1944 года на советско-германском фронте. В нем участвовали войска четырех фронтов, а также корабли и авиация Краснознаменного Балтийского флота.
Войска 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов выбивали врага с оборонительных рубежей и приближались с востока и севера к правобережной части Риги. Протяженность линии фронта от побережья Рижского залива до Западной Двины сокращалась. Полоса наступления дивизий теперь не превышала двух километров. Ударная сила нарастала, оборонительный рубеж врага "Сигулда" был сокрушен.
В начале октября войска 10-й гвардейской армии вышли на ближние подступы к Риге. В центре наступавших войск армии находилась 30-я гвардейская стрелковая дивизия. Появились металлические опоры электросети, что напоминало о близости крупного промышленного центра.
По мере приближения к Риге офицеры политотдела дивизии прикрепляли на столбах, иногда и на деревьях, написанные красным карандашом надписи сколько километров осталось до Риги. С каждым днем расстояние все сокращалось и надписи на фанерных дощечках с указанием оставшихся километров до Риги напоминали, что тяжелый фронтовой путь в Прибалтике приближался к концу, а освобождение столицы Латвии - дело ближайших дней. И вот 10 октября появились указатели:
- До Риги - 16 километров!
Дивизия вышла к железнодорожному полотну, где вступила в бой за поселок Саласпилс. Наступавшая слева 85-я гвардейская стрелковая дивизия гвардии полковника С. С. Черниченко продвигалась к Саласпилскому лагерю смерти. 30-я гвардейская дивизия ворвалась в находившийся поблизости лагерь военнопленных.
Недалеко от железнодорожной станции Саласпилс возвышалось белое двухэтажное здание, а возле него - несколько тесовых бараков. Сюда, за колючую проволоку, загоняли попавших в плен, обессиленных раненых советских воинов, медицинской помощи им не оказывалось, а от голода и тяжелых лагерных условий они обрекались на верную гибель.
Навстречу гвардейцам из бараков выходили, едва передвигая ноги, изможденные узники лагеря. Наступила осенняя пора, с моря тянуло холодом, сыростью. Заключенные кутались в лохмотья своей военной одежды, в обрывки одеял. При одном взгляде на них леденела кровь. Некоторые пытались встать на ноги, но не в силах были держаться - падали. Напрягая последние силы, они ползли туда, где слышались родные русские голоса, ползли, чтобы как можно быстрее вырваться из ужасного места заключения.
В одном из бараков, куда вошли наши разведчики, в разных позах лежали на земляном полу полуголые, в лохмотьях узники. Сухая кожа обтягивала кости живых людей. Дверь в барак распахнута настежь, но дышать в нем было тягостно: запах гниющих человеческих тел перехватывал горло. Вот лежит высохший, но еще подающий признаки жизни пленный, а рядом - двое мертвых. В углу кое-кто шевелится, дышит, а возле них - мертвые.
Мертвые уже ничего не скажут. Но живые, медленно умирающие люди едва слышно произносят:
- Пить…Пить...
- Уберите его, он же мертвый...
- Все в горле пересохло, пить...
- Товарищи, вот мой друг, он холодный. Я тоже скоро...
- Мы вас ждали. Как ждали ...
Все эти люди недавно шли в одном строю с нами. Каждый шел, чтобы очистить родную землю от врага. Но тяжело раненые на поле боя, истекая кровью, они попали в плен к немцам. Обессиленных, их загнали в бараки, за тройной забор колючей проволоки. Мрачные бараки были битком набиты медленно умирающими узниками.
Перед нами боец Ленинградского фронта Анатолий Федоров, он рассказывает:
- Тяжело раненый в бою 30 января 1944 года, захвачен в плен. Раньше был здоров и ранение перенес, хотя медицинской помощи нам не оказывали. А каким стал теперь? У меня кожа высохла. Немцы заразили нас туберкулезом. Восемьсот человек заразили. Плюю кровью...
Другой мученик барака Михаил Малыгин с трудом поведал нам:
- Этот лагерь мы называли "котлом смерти". Тут любой знает, что умрет не сегодня, так завтра. Ежедневно в каждом бараке умирало 6-8 человек. Их выносили за проволоку, потом немцы выбирали из нас "ходячих" и назначали в наряд на похороны. Наряд впрягался в бричку, увозил умерших товарищей к ямам. И так каждый день...
- Я летчик, - сказал Михаил Кашин. - Мне пришлось выброситься с парашютом из горящего самолета. Обожженный и потерявший сознание, был захвачен немцами...
В лагере каждый день умирали десятки военнопленных. После того, как лагерь был освобожден советскими войсками, а немцев отогнали на два-три километра, гитлеровские палачи подвергли место заточения наших воинов обстрелу из тяжелых орудий. Простым глазом фашисты видели, что возле школы и бараков нет ни танков, ни орудий. Один из снарядов угодил в крышу школы, многие были убиты. Так гитлеровцы чинили расправу над беззащитными, искалеченными военнопленными{41}.
Там же в Саласпилсе часть пленных жила под открытым небом в заброшенном помещичьем парке. Спасаясь от холода, люди рыли себе норы в земле, грызли от голода кору на деревьях.
В документах Чрезвычайной государственной комиссии о преступлениях немецко-фашистскими захватчиками на территории Латвийской ССР сообщалось:
"Осенью 1941 года на станцию Саласпилс прибыл эшелон с советскими военнопленными в составе 50-60 вагонов. Когда открыли вагоны, на далекое расстояние разнесся трупный запах. Половина людей была мертва; многие - умирали. Люди, которые могли вылезти из вагонов, бросились к воде, но охрана открыла по ним огонь и расстреляла несколько десятков человек"{42}.
...Там, где находился лагерь военнопленных, теперь возвышается памятник. Среди вековых дубов парка установлена колонна, а рядом на постаменте барельефное изображение советского воина в пилотке с красноармейской звездой. Пленный воин согнулся под тяжестью непосильного гнета. В полутора-двух километрах находился концентрационный лагерь Саласпилс, где фашисты за время своей оккупации уничтожили около ста тысяч неповинных людей, стариков, женщин, детей. У всех детей и подростков регулярно брали кровь. Пять ящиков с ампулами детской крови ежедневно поставлял лагерь для госпиталей гитлеровской армии.
Теперь на месте лагеря сооружен мемориал.
Саласпилс - это слово теперь знают все, как Бухенвальд, Дахау, Освенцим.
С освобождением Саласпилса и поблизости от него селения Зелтини 10-я гвардейская армия подошла вплотную к Риге. Наступавшие правее войска 3-го Прибалтийского фронта вышли на побережье пригородных озер Киш и Юглас. Плотность наступавших войск нарастала. Имея позади широкую, полноводную Даугаву, немцам рискованно было оставлять большие силы в правобережной Риге. Разведка сообщила, что противник начал отводить свои войска в заречную часть города и на Курляндский полуостров. В создавшейся обстановке не было необходимости держать главные силы 10-й гвардейской армии на правом берегу Даугавы. К вечеру поступил приказ передать свои позиции войскам 3-го Прибалтийского фронта и по наведенному саперами понтонному мосту переправиться за реку, досадно было уходить на новое направление, когда дивизия подошла почти к окраине города. Но приказ есть приказ.
В ночь на 11 октября части 30-й гвардейской стрелковой дивизии переправились на противоположный берег Даугавы. Здесь предстояло наступать вдоль южного берега реки и совместно с 29-й гвардейской стрелковой дивизией гвардии полковника В. М. Лазарева очистить от противника левобережную Ригу. Остальными силами 10-я гвардейская армия должна была пробиваться к побережью Рижского залива, чтобы отсечь немецким войскам путь отхода в Курляндию. Эти бои были завершающим этапом Рижской операции.
13 октября 1944 года войска 3-го Прибалтийского фронта освободили правобережную Ригу. Рижане радостно приветствовали своих освободителей, проходивших на другой день торжественным маршем по улицам города.
А мы еще вели бои в районе поселка Кекава, в 10 километрах от крайних кварталов Задвинья. Артиллерия противника обстреливала боевые порядки войск 10-й гвардейской армии, сосредоточив огонь преимущественно по позициям 30-й гвардейской дивизии, подразделения которой были повернуты "лицом" к городу. Снаряды крупного калибра, сотрясая землю, рвались возле командных пунктов и огневых позиций артиллерийских батарей. К тому же в руках противника находился остров Долес, откуда гитлеровцы во фланг 98-го гвардейского стрелкового полка, которым в те дни командовал гвардии подполковник И. К. Колодяжный, били из пулеметов и вели сильный минометный огонь. Стало ясно, что наспех организованным наступлением не выбить врага с рубежа обороны по речке Кекава. Туда противник успел подтянуть танки и самоходную артиллерию. На другой день, чтобы усилить мощь дивизии, подошли реактивные минометы "катюши", самоходные орудия. Такое подкрепление сразу дало знать о себе. Немцы были выбиты с рубежа реки Кекава, а затем и из пригородного селения Ромава. Теперь до крайних кварталов заречной Риги оставалось не более трех километров. На случай возникновения уличных боев выдали крупномасштабные карты. На них были обозначены все улицы и проезды, а также каменные строения, которые немцы могли приспособить как опорные пункты обороны.
В ночь на 15 октября гитлеровцы начали отводить часть своих войск на запад, в район Юрмалы. В городе для прикрытия противник оставил заслоны из самоходных орудий, танков и команд мотоциклистов. Стрелковые полки и артиллерийские батареи дивизии были немедленно приведены в боевую готовность к штурму города и, не ожидая рассвета, начали выдвигаться вперед. Ночь выдалась темная. Еще с вечера низко опустились осенние тучи, они заволокли небосклон, а когда солнце опустилось за горизонт, темнота стала непроглядной. И все же несмотря на сложные условия ночного боя, пехотинцы а вместе с ними артиллерийские батареи еще до рассвета вошли в крайние кварталы города. Разбившись на отдельные колонны, части дивизии пробивались в центральные районы Задвинья, к ботаническому саду, где уничтожали очаги сопротивления противника.
Жилые дома в городе уцелели, но стоило выйти на набережную Даугавы, как перед глазами раскрывались варварские разрушения: виднелись взорванные мосты через Даугаву. Их крайние пролеты, изогнувшись, спускались в воду.
...На этом закончилось участие 30-й гвардейской стрелковой дивизии в Рижской наступательной операции. Войска немецкой группы армий "Север" откатились на Курляндский полуостров, где между Рижским заливом и Балтийским морем они оказались зажатыми в клещи и отрезаны от Восточной Пруссии.
На следующий день дивизия возвратилась в город и походной колонной прошла по улицам освобожденной левобережной Риги. Жители столицы Латвии радушно встречали гвардейцев. Тротуары и скверы были заполнены празднично одетыми рижанами. Приблизившись к трибуне, на которой находились представители ЦК Коммунистической партии Латвии, члены правительства и командование 10-й гвардейской армии, полк за полком, переходили на торжественный марш. Впереди шел 94-й гвардейский стрелковый полк под командованием гвардии подполковника Н. И. Трибушного. Замыкали колонну батареи 63-го гвардейского артиллерийского полка и 35-го отдельного гвардейского истребительного противотанкового дивизиона. С парада дивизия была отведена в пригородные селения Риги для короткого отдыха.
Приказом Верховного Главнокомандующего многим дивизиям, в числе их и 30-й гвардейской, было присвоено почетное наименование "Рижская". Всем участникам боев за столицу Латвии вручены грамоты "Освободителю Риги".
После трехдневного отдыха части дивизии направились по шоссе на Елгаву и далее к железнодорожной станции Бене на Курляндском полуострове. Семь месяцев до Дня Победы войска Прибалтийских и Ленинградского фронтов вели бои на 200-километровом рубеже между городами Тукумсом и Либавой против крупной группировки немецких армий "Север". Здесь в Курляндском "котле" были прижаты к морю 38 вражеских дивизий, в том числе две танковые, общей численностью свыше 300 тысяч человек. При этом в отличие от группировки Паулюса на Волге, в составе которой было немало румынских и итальянских войск, не отличавшихся особой боеспособностью, в Курляндии находились кадровые, преданные фашистскому режиму, хорошо укомплектованные дивизии. Возраст солдат, как правило, не превышал 35 лет. Кроме того, Курляндская группировка находилась в лучшем положении, нежели Сталинградская. Там армия Паулюса была полностью отрезана от основных сил гитлеровских войск. Здесь же, в Курляндии, немецкие войска были лишь прижаты к Балтийскому морю и имели возможность силами флота держать связь с Германией: получать через порты Либаву и Виндаву боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Эвакуация также осуществлялась морским путем. Так, в октябре 587 кораблей перебросили в Курляндию 881 тысячу тонн грузов. В ноябре эти цифры повысились - 764 корабля перевезли свыше 1,5 миллионов тонн, а в декабре у побережья Курляндии бросили якоря 575 судов, доставив свыше 1,1 миллиона тонн груза{43}.
Гитлеровское командование не желало даже разговаривать относительно того, чтобы сложить оружие и прекратить сопротивление. Напротив, противник спешно укреплял занятые оборонительные позиции. К тому же местность в полосе боев создавала преимущества для обороны и затрудняла ведение наступательных операций. Заболоченные лесные массивы, покрывавшие значительную часть полуострова, пересекались множеством речек, которые у побережья Балтийского моря зачастую на протяжении всей зимы не замерзали. Использование танков в такой местности ограничивалось, сковывалось применение маневра, а прорыв обороны, как правило, сводился к фронтальным ударам. Развитие наступательных действий Прибалтийских фронтов осложнялось слабым обеспечением боеприпасами, горючим и другими необходимыми военными материалами. Все внимание было обращено тогда на обеспечение войск, сражавшихся непосредственно в Германии, там решался исход войны и вопрос освобождения народов Европы от фашистского режима. Войска же на Курляндском полуострове держались на "скудном пайке": ощущалась нехватка танков, артиллерии, а действия авиации сковывалось неблагоприятными условиями погоды. Постоянная облачность, дожди, снегопады, частые туманы и лесные массивы затрудняли прицельное бомбометание. Но, несмотря на тяжелые условия для проведения наступательных операций, от Прибалтийских фронтов требовали не снижать активности, вести решительные боевые действия, чтобы не дать возможности перебросить отсюда хотя бы часть сил на Берлинское направление. Группа армий "Север" была переименована в группу армий "Курляндия".
Наступил 1945 год. Немецко-фашистские войска терпели одно поражение за другим и под ударами Белорусских и 1-го Украинского фронтов откатывались к границам Германии. В январе началась Висло-Одерская операция советских войск. Гитлеровское командование, надеясь спасти положение на подступах к Берлину, пыталось перебросить морским путем часть своих войск с Курляндского полуострова в Польшу. К портам Либава и Виндава направлялась для погрузки на суда часть сил из группы армий "Курляндия". Чтобы сорвать эту попытку и не допустить вывода немецких войск из Курляндии, 2-й Прибалтийский фронт организовал наступательную операцию в направлении на Салдус и Тукумс. 23 января 10-я гвардейская армия нанесла удар в направлении на Салдус, где 30-й гвардейской дивизии довелось вести ожесточенные бои за хутор Карклини. И тогда, чтобы удержать рубеж обороны под Салдусом и Тукумсом, немецкое командование вынуждено было возвратить свои войска с побережья Балтийского моря в полосу наступления 2-го Прибалтийского фронта.
Пытаясь прорваться к Салдусу, 10-я гвардейская армия ввела в бой свои главные силы, а затем и резервы, но преодолеть сопротивление противника не удалось. Гитлеровцы прочно укрепились на этом рубеже. Даже на болотах соорудили дзоты, а для танков и самоходных орудий оборудовали надежные убежища, где они укрывались во время нашей артиллерийской подготовки. Огнем артиллерии, "фердинандов" и реактивными метательными аппаратами враг сдерживал наступление гвардейцев. Сопротивление значительно усилилось после ввода в бой возвратившихся из порта Либава свежих резервов.
Бой за хутор Карклини на подступах к Салдусу 30-я гвардейская дивизия вела около недели. Пулеметная стрельба не прекращалась ни днем, ни ночью, гремела артиллерийская канонада, а затерявшийся среди болот хутор Карклини неоднократно переходил из рук в руки и был уничтожен дотла. Там, где еще недавно стояли дома и постройки, теперь все было перепахано взрывами авиабомб, реактивными метательными аппаратами и артиллерийскими снарядами. Хутор Карклини существовал лишь как надпись на картах, но гвардейцам 30-й дивизии он крепко запомнился. Много хуторов встретилось на фронтовом пути дивизии при освобождении Латвии, их названия забылись, стерлись в памяти, однако Карклини помнит каждый, кому довелось участвовать в тех боях на Курляндском полуострове.
Действовавшие против Курляндском группировки войска 1-го и 2-го Прибалтийских фронтов в феврале 1945 года были объединены и составили один 2-й Прибалтийский фронт. В командование фронтом вступил Маршал Советского Союза Л. А. Говоров. Одновременно он продолжал возглавлять Ленинградский фронт.
Апрель 1945 года был на исходе. Войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов штурмовали Берлин. Война приближалась к победному концу. На Курляндском же полуострове линия фронта удерживалась на прежних рубежах. В зимних наступательных боях расчленить вражескую группировку и уничтожить ее по частям не удалось. Не получила развития и весенняя операция в направлении на Салдус. В конце марта по приказу командующего фронтом 10-я гвардейская армия перешла к обороне. 30-я гвардейская дивизия была выведена в резерв. Вместе с этим временное затишье было использовано для подготовки к новой наступательной операции, чтобы во взаимодействии с Краснознаменным Балтийским флотом и десантными частями покончить с Курляндской группировкой врага. На огневых позициях артиллерии накапливались боеприпасы, стрелковые полки принимали пополнение.
Наступил май 1945 года. На фронтах в центре Европы шли завершающие сражения. В Берлине с врагом было полностью покончено: остатки берлинского гарнизона численностью 70 тысяч человек сложили оружие и сдались в плен. Разгромлены были гитлеровские войска в Австрии, развернулись бои за освобождение Чехословакии. Становилось очевидным, что война с нацистской Германией приближалась к концу. Дни фашистского режима были сочтены.
Но в Курляндии нам противостояла крупная группировка противника. В ее составе было немало частей СС и других преданных фашистскому режиму отборных, кадровых дивизий. Войска этой группировки запятнали себя кровавыми злодеяниями под Ленинградом, Новгородом, Псковом. На их совести лежала 900-дневная блокада Ленинграда, разрушение исторических памятников Пушкина, Петродворца, Павловска и Гатчины, бесчинства в Пушкинских Горах и селе Михайловском. Фашисты бывшей группы армий "Север" знали, что за свои преступления им придется держать ответ по строгому счету. Не приходилось рассчитывать на то, что враг покорно сложит оружие.
Сразу же после Первомайских праздников войска Ленинградского фронта на всем участке от Тукумса до Либавы были приведены в боевую готовность к осуществлению наступательной операции. Маршал Советского Союза Л. А. Говоров стремился предотвратить в последние дни войны неоправданные потери. Он полагал, что у прижатой к морю вражеской группировки нет иного выхода, как прекратить сопротивление. Не сегодня, так завтра гитлеровцы все же будут вынуждены капитулировать. И прежде, чем отдать приказ о переходе войск фронта к наступлению, Маршал Советского Союза Л. А. Говоров в своей рабочей комнате в деревянном домике местечка Мажейкяй подписал последний документ войны на Ленинградском фронте - ультиматум командному составу блокированной группировки немцев.
Утром 7 мая ультиматум советского командования был передан по радио на волне радиостанции командующего немецкими войсками в Курляндии и несколько раз повторялся на волне радиостанций командующих 16-й и 18-й армиями противника. На размышление им давалось 24 часа.
В штабе фронта и в войсках наступило напряженное ожидание. Примет ли враг ультиматум? Независимо от этого войска фронта на всем участке от Тукумса до Либавы готовились к решительному наступлению. Вместе с этим велась подготовка к разоружению и капитуляции войск противника. Разоружать предстояло по всем международным правилам, причем разоружать группировку, насчитывавшую около 200 тысяч человек.
Километрах в двух-трех от Мажейкяя нашли небольшую деревушку. Близость фронта и недавние бои привели к тому, что гражданского населения в ней не оказалось. Теперь ее решили приспособить под лагерь для генералитета. Ночью здесь появились саперные подразделения, тягачи: сюда срочно подвезли строительный материал, колючую проволоку. Деревушку обносили надежным забором.
Срок ультиматума истекал, ответа же не было. С минуты на минуту ждали приказа о переходе в решительное наступление, в последний бой. А в это гремя в пяти километрах от города Кульдиги, в Пелчи, главнокомандующий войсками группы "Курляндия" совещался в кругу своих генералов: принять или отвергнуть ультиматум Маршала Советского Союза Л. А. Говорова. Было 6 часов 55 минут утра 8 мая. Пошли последние минуты ультиматума. И когда маршал Советского Союза Л. А. Говоров готовился уже отдать приказ о переходе войск фронта в наступление, к нему вбежал офицер связи. В руке у него была радиограмма штаба группы "Курляндия", в ней говорилось:
"Главнокомандующему 2-м Прибалтийским фронтом.Всеобщая капитуляция принята. Устанавливаю связь и спрашиваю, на какой волне возможна связь с командованием фронта.
Главнокомандующий войсками группы "Курляндия" Гильперт - генерал пехоты".
Вместе с этим радиостанция штаба Гильперта продолжала тревожно запрашивать штаб Ленинградского фронта:
"Являетесь ли Вы радиостанцией Главнокомандующего 2-м Прибалтийским фронтом?"
Гильперт не случайно запрашивал об этом. Никак не входило в планы Гильперта и его сообщников капитулировать перед войсками, оборонявшими Ленинград. Их устраивало сложить оружие перед Прибалтийским фронтом. Они понимали, что за варварские разрушения Ленинграда, его дворцов в пригородах, за бессмысленное истребление ни в чем не повинных людей им придется держать ответ.
Но наш радист спокойно подтверждал:
"Да, я радиостанция Командующего 2-м Прибалтийским фронтом".
Вскоре последовала новая радиограмма:
"Господину Маршалу Говорову. Подтверждаю прием Вашей радиограммы. Я приказал прекратить враждебные действия в 14-00 по немецкому времени. Войска, на которые распространяется приказ, выставят белые флаги. Уполномоченный офицер находится в пути по дороге Скундра - Пампали.Гильперт, генерал пехоты."
По дороге к Пампали, за час до встречи с парламентерами, на узком участке, саперы разминировали проходы через линию фронта. Смолкли орудия и пулеметы. Со стороны немецких позиций в направлении поселка Эзере медленно шла открытая легковая машина с высоко поднятым белым флагом. Кроме шофера в ней сидели генерал и два офицера. На переднем крае парламентеров встретили представители штаба Ленинградского фронта. Принять капитуляцию был уполномочен начальник штаба Ленинградского фронта генерал-полковник М. М. Попов. Он стоял у дома в Эзере в окружении нескольких генералов и офицеров и с усмешкой смотрел на приближающихся парламентеров. Высокий худощавый немецкий генерал и его офицеры вышли из машины.
- Генерал-майор Раузер, - уполномоченный Главнокомандующего группой армий "Курляндия" для подписания условий капитуляции перед Главнокомандующим 2-м Прибалтийским фронтом, - отдавая честь, произнес на ломанном русском языке немецкий генерал. Одновременно козырнули два сопровождавших его офицера.
- Генерал-полковник Попов - уполномоченный Маршала Советского Союза Говорова, командующего войсками Ленинградского фронта, - ответил представитель командования советских войск.
Гитлеровский генерал, начальник тыла группы армий, вдруг занервничал и с тревогой спросил:
- Войсками какого фронта командует Маршал Говоров?
- Маршал Говоров, - ответил генерал-полковник Попов, - командует войсками Ленинградского фронта.
В церемонии встречи произошла непредвиденная заминка. Генерал Раузер опешил. Все еще держа в левой руке документ, он посмотрел по сторонам и быстро заговорил по-немецки со своими офицерами. Потом круто обернулся и, щелкнув каблуками, вручил генерал-полковнику Попову свое удостоверение.
Снова взаимный обмен воинскими приветствиями. Лицо Раузера немного посветлело. Он явно доволен встречей. Парламентеров провели в дом и пригласили к столу. Раузер козырнул и сел за стол. Понемногу их оставила прежняя холодность и настороженность, а первые рюмки водки развязали им языки. После обычных слов о широкой известности русской водки они высказали особое удовлетворение по поводу тишины, установившейся над полями сражений.
Генерал Раузер и прибывшие с ним офицеры подписали условия капитуляции.
- Какова численность войск группы армий "Курляндия"? - спросил генерал Попов.
- Сто восемьдесят тысяч сто тридцать четыре солдата и офицера, - ответил Раузер и представил документ, подписанный начальником штаба группы армий генерал-лейтенантом Ферчем.
Указанная численность войск противника явно не соответствовала истине: по нашим данным, в блокированной группе армий насчитывалось около 300 тысяч солдат и офицеров. А в документе Ферча эта цифра была уменьшена почти наполовину. С какой целью?
Впрочем все неясное вскоре прояснилось. То, что парламентеры не спешили возвращаться к пославшему их Гильперту, давало основание предполагать: Гильперт затевает какую-то авантюру! Пока не вернулись парламентеры, руки у него были свободны.
Когда Гильперт сообщил Маршалу Советского Союза Л. А. Говорову о принятии им безусловной и безоговорочной капитуляции, он двурушничал. Большую часть своих войск, наиболее удаленных от линии фронта, он намеревался быстро оттянуть к Либаве и Виндаве и, погрузив их на транспортные суда, отправить морским путем в глубинные порты Германии. Именно поэтому в документах, представленных Маршалу Советского Союза Л. А. Говорову, фигурировала цифра "180134". Свыше ста тысяч человек Гильперт думал спасти. Его не смущала перспектива потерять эти войска в море, где бдительно несли вахту подводные лодки, торпедные катера и авиация Краснознаменного Балтийского флота.
Сообщения об отводе части сил 16-й и 18-й армий к побережью Балтийского моря Маршал Советского Союза Л. А. Говоров получил от нашей воздушной разведки незадолго до прибытия немецких парламентеров в поселок Эзере. Л. А. Говоров был совершенно невозмутим, когда ему доложили о необычно малой численности капитулирующих войск
- Вот что... - подумав, сказал он, - нам нужно срочно создать подвижные группы войск. Сразу на нескольких направлениях.
8 мая в 14 часов, когда вступили в силу условия капитуляции, наши подвижные войска устремились вперед. Коварный замысел немецкого генерала провалился.
Едва лишь противнику стало известно, что его армия капитулировала перед войсками Ленинградского фронта, гитлеровцев охватила паника. Некоторые офицеры и генералы кончали самоубийством. Солдаты бросали оружие, разбегались по лесам, прятались, где только возможно.
В 10 часов 40 минут 9 мая 1945 года в Пелчи, где размещался штаб группы армий "Курляндия", вступили передовые части Ленинградского фронта. Штаб-квартира командующего группы армий противника помещалась в уединенном старинном имении. Многолетние деревья с развесистыми кронами окружали небольшое красивое здание. Рядом был блиндаж Гильперта. В просторном кабинете здесь висел большой портрет Гитлера, вероятно, напоминавший фавориту об утраченных надеждах покорения России. Открылась дверь. В блиндаж генерала пехоты Гильперта вошли офицеры штаба Ленинградского фронта. Гильперт встал из-за письменного стола. Лицо его побледнело. Он пристально посмотрел на них, несколько секунд постоял, опершись рукой о стол, и, не проронив ни слова, сдал свой пистолет, набросил на плечи шинель и вышел из блиндажа. В районе Мажейкяя, куда под конвоем доставили Гильперта и других пленных генералов, их ждала менее благоустроенная резиденция, окруженная притом несколькими рядами колючей проволоки. Ошеломленный и подавленный Гильперт тупо смотрел себе под ноги.
10 мая в Пелчи состоялась встреча начальника штаба Ленинградского фронта генерал-полковника М. М. Попова с бывшем начальником штаба немецкой группы войск "Курляндия" генерал-лейтенантом Ферчем. Матерый военный преступник на этот раз старательно играл роль раскаявшегося грешника. Ферч явно нервничал:
- Во всем виноват Гитлер! - ответил он уже хорошо знакомой фразой.
- Расстанетесь вы теперь, наконец, с мыслью о "жизненном" пространстве на Востоке?
- О, разумеется! - воскликнул Ферч. - Не только себе, но даже и детям мы, немцы, запретим думать о походе на Россию.
Фридрих Альберт Ферч лицемерил, когда произносил эти слова. Осужденный советским судом как военный преступник на 25 лет тюремного заключения, он через 10 лет был досрочно освобожден и вернулся в ФРГ. Боннские власти приняли его с распростертыми объятиями и поставили во главе бундесвера - западно-германских реваншистских вооруженных сил. Суровые уроки истории не пошли ему в прок{44}.
Шесть суток под белыми флагами капитуляции одна за другой складывали оружие гитлеровские части в Курляндии. По дороге в сторону Риги нескончаемым потоком шли пленные. Серые мундиры, такие же серые лица. Солдаты и офицеры уже не стремились соблюдать равнение, выдерживать шаг. Вчерашние завоеватели "жизненного пространства" на востоке потеряли свой апломб.
Более полугода продолжались бои на Курляндском полуострове. Крупнейшая группировка войск гитлеровской Германии была разоружена. Войска Ленинградского фронта взяли небывалые за время войны с фашистской Германией трофеи: самолетов - 153, танков и самоходных орудий - 478, полевых орудий - 2450, минометов - 931, пулеметов - 6782, винтовок и автоматов - 144418, бронетранспортеров - 263, автомашин - 18221, лошадей - 36464{45}.
На Курляндском полуострове сложили оружие и были взяты в плен 42 генерала, 189 тысяч солдат и офицеров.
Победа войск Прибалтийских фронтов была внушительной.
Немецко-фашистские войска были разгромлены и на остальных участках Советско-Германского фронта. Война закончилась полным поражением гитлеровской Германии.
Ночью 9 мая радиостанция на командном пункте дивизии приняла сообщение, что в Берлине немецкая правительственная делегация подписала акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Настал долгожданный день Победы.
Никогда не забудется та прекрасная сказочная ночь. Воины дивизии - солдаты, сержанты и офицеры - выскакивали из блиндажей и укрытий, обнимали друг друга, не смолкали крики "Ура!", "Германия капитулировала!", "Победа!". Пели песни о Родине, народные песни. Сотни разноцветных ракет озаряли предрассветное небо, стреляли зенитки, прочерчивали огненный путь трассирующие пули, беспрерывные винтовочные салюты - и так всю ночь до утра. Безудержный восторг охватил воинов-гвардейцев.
И теперь каждый готов был поделиться своей сокровенной думой, которую пронес через всю войну: недалек тот день, когда можно будет сесть в вагон, поехать домой к родным, вернуться к мирной жизни.
А утром был получен приказ прочесать из конца в коней Курляндский полуостров - там, где располагались вражеские войска. Более 50 тысяч немецких солдат и офицеров скрывались в лесах блокированной зоны. Дивизии отводилась полоса для прочесывания и стрелковые полки, развернувшись в цепь, двинулись в леса. Нужно было выловить разбежавшихся и скрывающихся по хуторам и в лесах немецких солдат и офицеров, которые не подчинились приказу о капитуляции, уклонились от явки на сборные пункты для военнопленных. Одновременно предстояло собрать оружие и военное имущество. Встречались отдельные группы гитлеровцев, запятнавшие себя кровавыми злодеяниями. Теперь они пробирались к побережью Балтийского моря, чтобы на небольших судах и даже на лодках уйти в Скандинавию. Кое-кто надеялся отсидеться в лесах, избежать плена. Небольшие команды фашистов, преимущественно из состава 19-й пехотной дивизии СС и недобитые изменники Родины - власовцы, объединялись в банды, бесчинствовали в Курляндии. Они редко сдавались добровольно, а иногда даже встречали наших солдат огнем оставленного при себе оружия. Укрощали их быстро. В подобных случаях гвардейцы не щадили тех, кто оказывал сопротивление. Среди скрывавшихся был выловлен генерал-лейтенант войск СС, командир 19-й дивизии группенфюрер Штреканбах. Он переоделся в форму унтер-офицера, а его адъютант в одежду рядового. В числе пленных оказался сын фельдмаршала Кейтеля - майор Эристон Кейтель.
Целую неделю продолжалось прочесывание лесов в отведенной дивизии полосе. И лишь когда прекратились жалобы от местных жителей на бесчинства и грабежи, стрелковые подразделения были отозваны. Их разместили в городе Салдусе и на ближайших хуторах.
В конце мая части дивизии начали готовиться к длительному переходу в Эстонию, куда перемещались войска 10-й гвардейской армии. По прибытию в Эстонию, 30-я гвардейская дивизия расположилась в лагерях поблизости от железнодорожной станции Кехра. Под соснами возле речки и пруда начали строить домики из имеющегося под рукой материала, в ход пошли фронтовые плащ-палатки. С наступлением осенних месяцев лагерь опустел, части дивизии перебрались на зимние квартиры - в пригород Таллина - Тонди, а артиллерийский полк разместился в Нымме.
В те дни, когда дивизия начала перемещаться в Эстонию, поступило указание, что в Москве состоится Парад Победы. В полках и подразделениях приступили к отбору отличившихся воинов для отправки в Москву. Подбирались рослые гвардейцы с хорошей строевой выправкой. От 10-й гвардейской армии был сформирован сводный батальон, возглавил его командир 30-й гвардейской дивизии гвардии генерал-майор М. А. Исаев. Командиром семибатальонного полка Ленинградского фронта назначен гвардии генерал-майор А. Т . Стученко - командир 19-го гвардейского стрелкового корпуса 10-й гвардейской армии.
Через несколько дней в Риге на стадионе уже шла тренировка, а в начале июня батальоны прибыли в Москву. И снова тренировки. Два раза в день по три часа. Все участники Парада получили парадную форму одежды: мундиры с золотым шитьем, каски и начищенные до блеска сапоги.
И вот настал день Парада Победы - 24 июня 1945 года. Погода выдалась неважная: нависли тучи, шел мелкий, моросящий дождь. Но несмотря на холодную погоду и ненастье, настроение было приподнятое, все были охвачены радостным волнением. Алые гвардейские знамена, блестящие мундиры, на груди ордена и медали. Шли по празднично украшенным улицам, с обеих сторон тесной толпой стояли москвичи. Много цветов, раздавались восторженные возгласы:
- Победителям, ура-а!
Красная Площадь. Кремлевские куранты отбили десять ударов.
Начался торжественный марш победившего народа. Первым мимо трибун шел сводный полк Карельского фронта, вторым Ленинградский, а затем 1-й Прибалтийский, Белорусские, Украинские фронта и части Московского гарнизона. Фронты шли в таком порядке, как они располагались в конце войны - с севера на юг. Каждый сводный полк шел под звуки выбранного им марша. Под этим маршем проводилась и тренировка к Параду. Ленинградский фронт шел под мелодию торжественного "Марша энтузиастов".
Мимо Мавзолея Ленина проходили колонна за колонной. Марши сменялись маршами, и вдруг наступила тишина, а затем раздалась барабанная дробь. К Мавзолею приближалась команда воинов, в руках у них опущенные к низу знамена поверженных фашистских дивизий. Одно за другим падают на мокрую брусчатку к подножью мавзолея знамена с ненавистной черной свастикой...
Весной 1946 года дивизия стала расформировываться и 31 мая был подписан ликвидационный акт. В Центральный Музей - Советской Армии сданы боевые знамена дивизии и полков.
Воины, которым довелось идти фронтовыми дорогами, не забыли своих боевых друзей. Время не властно над памятью фронтовых лет и однополчане начали разыскивать друг друга. В газетах появлялись небольшие, но волнующие заметки:
"Где Вы, мои фронтовые друзья?"
"Однополчане, отзовитесь!"
В разделе газет - "Кто помнит, кто откликнется", сообщали свои адреса, называли наименование полков, фамилии разыскиваемых однополчан.
Ежегодно, в День Победы бывшие фронтовики встречаются на местах, где проходил боевой путь дивизии. Не забыты и те, кто отдал жизнь за свободу и независимость Родины. На братских могилах воздвигнуты новые памятники, созданы величественные мемориалы.