На Верхнем Дону

Зимой 1942/43 года Красная Армия наступала на значительной части фронта от Ленинграда до Кавказа. В те дни, оглядываясь на пройденные страной полтора военных года и ведя бои глубоко в пределах родной земли, мы твердо верили, что главные трудности позади. Победа в Сталинграде, ясная цель, все возрастающая помощь тыла — все это вдохновляло и звало вперед, к окончательной победе. И мы уже были не теми, кого в июне 1941 года война взяла в суровые тиски, иной была и Красная Армия. Совершенствовалось ее воинское искусство, крепла боевая мощь. В ходе войны вырос отряд опытных, закаленных в сражениях командиров. В октябре 1942 года в Советских Вооруженных Силах было введено полное единоначалие. Качественно выросли и политработники. В декабре свыше 140 политработников получили генеральские звания. Многие из них были переведены и назначены на должности командиров-единоначальников. В начале 1943 года личный состав сухопутных сил, ВВС и Флота впервые надел погоны, ставшие символом почетного солдатского и матросского долга советских воинов перед Родиной.

Погоны ввели по предложению И. В. Сталина. Когда принималось решение о введении погон, он попросил начальника тыла генерала А. В. Хрулева показать погоны старой русской армии. Разглядывая их, Сталин, помню, обратился ко мне:

— Товарищ Василевский, покажите, какие погоны вы носили в старое время.

Должен к слову заметить, что и ордена Суворова, Кутузова, Александра Невского, Нахимова были учреждены также по предложению Верховного Главнокомандующего. В его кабинете в годы войны висели портреты прославленных русских полководцев Суворова и Кутузова.

Достижения Красной Армии на полях сражений нашли отражение в новых воинских уставах. Боевой устав пехоты 1942 года, а за ним и проект Полевого устава 1943 года обобщали передовой опыт армии и способствовали широкому внедрению его в практику. Так с учетом опыта устав ввел новые рекомендации командирам. До того времени командиры стрелковых подразделений при наступлении, как правило, шли впереди своих подчиненных. [270]

В результате армия несла большие потери среди среднего командного состава. К тому же стремление командиров быть обязательно впереди крайне затрудняло управление боем. «Боевой устав — 42» предписывал командирам (за исключением командиров отделений) избирать себе место в бою там, откуда прежде всего удобнее организовать управление, наблюдать за полем боя и поддерживать связь с начальником и соседями. По уставу, при наступлении на обороняющегося противника полагалось отказаться от шаблонного эшелонирования атакующих пехотных подразделений в глубину, и, наоборот, требовалось максимально массировать силы и средства частей и подразделений, используемых на направлении главного удара, сужать ширину полос для их прорыва и наступления и увеличивать тактические плотности на единицу занимаемой ими площади.

Численность личного состава стрелковых подразделений и частей уменьшалась, а огневая мощь их значительно возрастала. Так, за время Сталинградской битвы ручных пулеметов в штатной стрелковой дивизии стало больше на 150, 45-миллиметровок — на 18. Заметно прибавилось автоматов. Вскоре войска перешли к использованию автомата системы Судаева и станкового пулемета системы Горюнова, больше отвечавшего требованиям современного боя.

Количество образцов артсистем сократилось с 21 до 8, так что оборонной промышленности стало легче выполнять фронтовые заказы, используя стандартные заготовки. Резко поднялось производство кумулятивных и подкалиберных снарядов, обладавших высокой способностью бронепробивания и бронепрожигания. Было покончено с голодом на зенитные снаряды. Из бригад М-30 формировались тяжелые дивизии реактивной артиллерии; дивизионный залп 864 рам обрушивал на врага сразу 3840 снарядов общим весом в 320 т. Вместо многочисленных мелких артгрупп Резерва Верховного Главнокомандования, распыленных по отдельным полкам и дивизионам, создавались крупные артсоединения с большой массированностыо огня. Появились полки самоходно-артиллерийских установок, вооруженные пушками калибра 76 и 122 мм. За фронтом были .закреплены минометная и истребительно-противотанковая артбригады, а за общевойсковой армией — зенитный, минометный, истребительно-противотанковый и пушечный полки армейской артиллерии.

Теперь на поле боя трудно было встретить одиночные танки. Они применялись уже целыми подразделениями, затем частями, а потом и соединениями. Формировались и успешно использовались полки прорыва с тяжелыми танками. К концу 1942 года в Действующей армии было 7350 танков (в 3 с лишним раза [271] больше, чем за год до этого). Авиация менялась буквально на глазах. Скорость, огневая и бомбовая мощь, высота и дальность полета быстро нарастали. Резко улучшились и средства управления боевой авиацией. К весне 1943 года только ночные, скромные, но незаменимые труженики ПО-2 еще не имели новых приемо-передающих раций. Вместо отдельных полетов малыми группами практиковалось авиационное наступление из серии сплошных авиаударов крупными массами боевых машин. Постоянно действующими артериями стали военные дороги: автомобильная и дорожная службы, выделенные в самостоятельные управления, заняли важное место в общей системе вооруженных сил. До конца 1942 года в армию влились 822 тыс. офицеров. На 22 июня 1941 года в Действующей армии было менее 3 млн. военнослужащих, а к декабрю 1942 года около 6,6 млн. Пополнялись стратегические резервы. Перед зимою 1942/43 года Ставка имела в своем резерве 1600 боевых самолетов, более 1000 танков и примерно четверть миллиона обученных бойцов. Вот как выросли наши возможности. Следовало лишь разумно распорядиться всем тем, что дал советский народ своей Красной Армии.

Пока Донской фронт в январе — феврале 1943 года ликвидировал окруженную группировку Паулюса, на разных участках советско-германского фронта осуществлялся ряд операций, входивших составной частью в общий замысел Верховного Главнокомандования по развитию завоеванной Красной Армией стратегической инициативы. Ответственную роль в этом замысле играли наступательные операции, проведенные на Верхнем Дону. Мне довелось находиться здесь почти всю зиму 1943 года, помогая командованию Воронежского, а затем и Брянского фронтов претворять в жизнь разработанные Верховным Главнокомандованием и Генштабом планы.

Чтобы читателю легче было ориентироваться в событиях, развернувшихся тогда на Верхнем и Среднем Дону, несколько слов об общей обстановке на советско-германском фронте в то время. Освобождение родной земли шло через серию наступательных операций, перекрывавших во времени одна другую. На юге к ним относятся: Ростовская операция с 1 января по 14 февраля (освобождение Ростова-на-Дону); Нальчикско-Ставропольская с 3 января по 4 февраля (освобождение Ставрополя); ликвидация сталинградской группировки фашистов с 10 января по 2 февраля; Краснодарско-Новороссийская операция с 11 января (закончилась она уже в мае очищением от врага почти всего Прикубанья). В центре: Острогожско-Россошанская операция с 13 по 27 января (продвижение на запад в районе донских притоков Потудань, Тихая Сосна и Черная Калитва); Воронежско-Касторненская [272] с 24 января по 2 февраля (освобождение Воронежской области); Харьковская со 2 по 26 февраля (изгнание врага из района Харькова). На севере: прорыв блокады Ленинграда с 12 по 18 января; ликвидация Демянского плацдарма фашистов с 15 по 28 февраля. Таким образом, все эти операции на трех основных направлениях были осуществлены советскими войсками с максимальным успехом во второй половине зимней военной кампании 1942/43 года.

На воронежском направлении, о котором пойдет речь, обстановка была такова. Войска Воронежского фронта (с октября 1942 года им командовал генерал-лейтенант, затем генерал-полковник Ф. И. Голиков, член военного совета генерал-лейтенант Ф. Ф. Кузнецов, начальник штаба генерал-майор М. И. Казаков) и Брянского фронта (командующий генерал-лейтенант, затем генерал-полковник М. А. Рейтер, член военного совета генерал-лейтенант И. З. Сусайков, начальник штаба генерал-майор Л. М. Сандалов) летом и осенью 1942 года вели активные боевые действия, не позволявшие врагу снимать с этого направления силы для переброски их под Сталинград. За это время они неоднократно предпринимали наступательные действия отдельными армиями или войсковыми соединениями. Частная наступательная операция 60-й армии генерал-майора И. Д. Черняховского по освобождению Воронежа успеха не имела. Удалось очистить от немцев небольшой район в северной части города. Не принесла успеха, хотя она и сковывала силы врага, совместная операция, проведенная с той же целью в середине июля 38-й армией Брянского и 60-й армией Воронежского фронтов. Основной причиной неудачи явилось отсутствие у войск достаточного опыта в подготовке и ведении наступления и недооценка сил противника.

В результате наступательной операции, которая была проведена в конце июля 6-й армией генерал-майора Ф. М. Харитонова, удалось захватить на правом берегу Дона, в районе Первого Сторожевого, плацдарм размером 10 км по фронту и 8 км в глубину, который имел для нас исключительно важное значение. В середине сентября 1942 года по инициативе командующего Воронежским фронтом Н. Ф. Ватутина была проведена наступательная операция с целью освобождения Воронежа. В ней участвовали 60-я и 40-я армии, а также переданная из Брянского фронта 38-я армия. 40-я армия генерал-лейтенанта М. М. Попова овладела пригородом Чижовка и южной частью Воронежа; 38-я армия имела незначительный успех; 60-я армия успеха не достигла. Задача, поставленная перед войсками фронта, из-за недостатка сил, а также вследствие упорного сопротивления 2-й немецкой армии, опиравшейся на хорошо подготовленные оборонительные позиции, не была выполнена. [273] Поэтому Ставка приказала Воронежскому фронту прекратить наступательные действия и перейти к жесткой обороне. В октябре Н. Ф. Ватутин вступил в командование вновь образованным Юго-Западным фронтом.

До конца декабря Воронежский фронт совершенствовал свою оборону, протянувшуюся от железной дороги Елец — Касторное к Воронежу, далее по левому берегу Дона до Новой Калитвы, на юго-запад до Кантемировки (с плацдармами на правом берегу Дона у Первого Сторожевого и у Щучья). В состав фронта входили тогда 38-я армия генерал-лейтенанта Н. Е. Чибисова, 60-я — генерал-майора И. Д. Черняховского, 40-я — генерал-лейтенанта К. С. Москаленко, 18-й отдельный стрелковый корпус генерал-майора П. М. Зыкова. Против них стояли на севере 7 пехотных дивизий 2-й немецкой армии генерал-полковника Г. Зальмута; южнее оборонялась 2-я венгерская армия генерал-полковника Г. Яни; еще южнее — итальянский альпийский корпус; наконец, в районе Россоши находились несколько немецких и итальянских дивизий. За стыком немецкой и венгерской армий фашистское командование держало в резерве танковую бригаду, а возле Каменки — пехотную дивизию.

В дни, когда успешно развивались действия наших войск на Среднем Дону и на котельниковском направлении, мы с командованием Воронежского фронта по приказу Ставки приступили к подготовке наступательной операции с целью окружения и разгрома войск врага в районе Острогожска и Россоши. Ставка предусматривала в результате этой операции прежде всего освободить в интересах Юго-Западного и Сталинградского фронтов железную дорогу Лиски — Кантемировка. Это облегчило бы их наступление на Ростов и Северный Кавказ и, кроме того, приблизило бы советские войска к угольным районам Ворошиловградской области. Войска Воронежского фронта должны были нанести главный удар по центру венгерской армии, чтобы создать благоприятные условия для дальнейших действий против немецкой армии, оборонявшейся непосредственно на воронежском направлении. С этой целью Ставка передала Ф. И. Голикову из своего резерва 3-ю танковую армию, некоторые войсковые соединения и средства усиления. К началу операции мы превосходили здесь врага лишь в танках и артиллерии, но в личном составе и в авиации соотношение сил было не в нашу пользу. Ставка придавала этой операции большое значение. Поэтому послала в начале января 1943 года на Воронежский фронт еще одного своего представителя. К нам в штаб фронта, находившийся в поселке Анна, прибыл Г. К. Жуков. Я приехал сюда 2 января из-под Сталинграда. Затем все мы перебрались в город Бобров, знаменитый некогда конными заводами. [274]

Он стоит на реке Битюг, давшей название породе тяжелых ломовых лошадей, которые перед войной составляли значительную часть тягловой силы в нашей артиллерии. Несмотря на трудности военного времени, воронежская порода лошадей сохранилась, хотя и резко сократилась.

Вместе с командованием фронта мы разработали план Острогожско-Россошанской операции, который был утвержден Ставкой. По плану главный удар наносился по самому уязвимому звену — центру группы армий «Б». Предусматривалось создать три ударные группировки. Северная группировка главными силами 40-й армии с плацдарма от Первого Сторожевого до Урыва ударяла по дуге на Болдыревку, Красное и Алексеевку, поворачивая с западного направления на южное, чтобы соединиться у Алексеевки с южной группировкой фронта и завершить окружение острогожско-россошанских войск врага. Частью сил командующий 40-й армией К. С. Москаленко, прорвав вражескую оборону, должен был нанести удар на Острогожск, соединиться там с правым флангом 18-го стрелкового корпуса. Наступление главных сил обеспечивал действиями в направлении Болдыревки, Репьевки 4-й танковый корпус генерал-майора танковых войск А. Г. Кравченко, который должен был прибыть к началу операции. Южная группировка — 3-я танковая армия генерал-майора П. С. Рыбалко и 7-й кавкорпус генерал-майора С. В. Соколова — танковыми частями наносила глубоко охватывающий удар от Кантемировки в северо-западном, а частью сил — в северном направлении, навстречу 40-й армии. Тем временем кавалерия, наступая на Валуйки, обеспечивала фронтовую операцию с юга. Центральная группировка (18-й отдельный стрелковый корпус), действуя со щучьенского плацдарма, наносила расходящиеся удары навстречу войскам северной и южной группировок и соединялась с ними у Острогожска и Карпенкова. В плане намечалось, что с воздуха наши действия прикроет 2-я воздушная армия генерал-майора К. Н. Смирнова.

Как видим, основная роль возлагалась на «северян» и «южан», а центр должен был сковывать врага, притягивая к себе его оперативные резервы и тем самым давая нашим фланговым группировкам фронта возможность завершить окружение противника. В последующем центральная группировка должна была принять участие в расчленении и уничтожении окруженных частей. Для содействия войскам Воронежского фронта, обеспечения его левого крыла, привлекалась правофланговая, 6-я армия Юго-Западного фронта, которая должна была наступать из района южнее Кантемировки на Каменку и Покровское. Предполагалось, что в результате наших концентрических ударов будет окружено и уничтожено до 15 фашистских дивизий. [275]

В течение первой декады января командование с участием представителей Ставки провело огромную работу по всесторонней подготовке операции. Для создания ударных группировок пришлось идти на риск, как и под Сталинградом, и снять немало войск и средств усиления с второстепенных участков фронта. Мы разработали и провели в жизнь целую систему мероприятий по маскировке и сохранению в тайне всех перегруппировок войск и подготовительных работ. Уделено было также большое внимание мероприятиям по дезинформации противника. Большое значение придавали мы отработке управления войсками и их взаимодействия. Основным методом управления даже со стороны представителей Ставки и командующего фронтом являлось личное общение с подчиненными. Начать операцию по согласованию со Ставкой Верховного Главнокомандования решено было 14 января.

Тщательная проверка перед наступлением показала, что в результате всех мероприятий и огромной партийно-политической работы, проведенной командирами, политорганами, партийными и комсомольскими организациями, войска Воронежского фронта готовы выполнить приказ Родины. Так мы и доложили Верховному Главнокомандующему. Г. К. Жуков и я ежедневно информировали И. В. Сталина о проделанном нами за день. Наши ежедневные, в течение долгих месяцев доклады Верховному хранятся в архивах. По ним легко проследить, что делали представители Ставки на фронте, как менялась обстановка, какие, в зависимости от этого, принимались меры, и даже лаконичные характеристики людям. Вот, к примеру, наша с Г. К. Жуковым телеграмма от 6 января 1943 года:

«1. Все вопросы оперативно-тактических решений по армии Москаленко отработаны лично с командующим армией, командирами дивизий и бригад. Сейчас находимся у Рыбалко. 6.1.43 провели совещание и инструктаж с командирами соединений. По армии Рыбалко и кавгруппе плохо дело обстоит с подходом по железной дороге транспортов с боеприпасами, горючим, а также и подходом войск. После выгрузки войскам нужно пройти походом от 4 до 6 суток. Боимся, что железная дорога может подвести. Лично о Рыбалко можно сказать следующее: человек он подготовленный и в обстановке разбирается неплохо.

2. Сейчас прорабатываем взаимодействие фронтов и армий на стыках лично с товарищами Харитоновым, Рыбалко, Федоровым (Ватутин.— Авт.) и Филипповым (Голиков.— Лег.). Федоров находится у нас, через два часа выедет в штаб фронта. Сегодня с Филипповым выезжаем в центральную группу.

Константинов (Жуков.— Авт.).

Михайлов (Василевский.— Авт. ).

6.1.43. 20.00».

В телеграмме от 9 января 1943 года я докладывал:

«9 января работал в армии Москаленко. Проверял ход подготовки к наступлению в дивизиях, изучал на месте противника. Подготовка идет нормально. К назначенному сроку войска армии будут готовы. 11 января Москаленко проведет сильную [276] разведку боем, чтобы окончательно проверить имеющиеся данные о противнике. В случае успеха это может явиться началом большого наступления на этом участке. 10 января вместе с Филипповым отправимся к Зыкову, чтобы проверить, что сделано там, и помочь. Подготовка 3-й танковой армии Рыбалко проходит нормально. Подход войск во фронт из резерва Ставки по желдороге за последние дни значительно улучшился. К началу операции Ее прибудут лишь 4-й танковый корпус, лыжные бригады и зенитная дивизия. Затруднения вызывает подвоз огнеприпасов и горючего. Меры принимаю, думаю, что справимся. Об окончательной готовности донесу 11 января.

Михайлов».

По окончании подготовки Г. К. Жуков уехал, я оставался в войсках Воронежского фронта до конца февраля.

Наступление главных сил северной группировки со сторожевского плацдарма началось 13 января, за сутки до намеченного срока, так как успешные действия передовых отрядов выявили слабые места противника. Для развития их успеха после мощной артиллерийской подготовки перешли в наступление главные силы 40-й армии. К исходу второго дня операции фашисты перебросили в полосу нашей северной группировки новые подкрепления. К этому времени их оборона была прорвана на 50 км по фронту и 17 км в глубину. 40-я армия должна была не только завершить прорыв тактической глубины обороны, но и быстрее перерезать пути отхода врагу, чтобы вместе с войсками нашей южной группировки создать предусмотренный планом внутренний фронт окружения основных сил противника. Но для этого требовалось ускорить темпы наступления. В результате к 15 января удалось решить первую часть задачи: фронт прорыва был расширен до 100 км, в глубину — на правом фланге до 20, в центре — до 35, на левом фланге — до 16 км.

Южная группировка перешла в наступление 14 января и за 3 часа напряженного боя вклинилась в глубину обороны противника только на 1—3 км. Чтобы ускорить прорыв, были введены в бой 12-й и 15-й танковые корпуса. Это помогло резко изменить обстановку в нашу пользу. К исходу 14 января танкисты продвинулись на 12—23 км, разгромив в районе Жилина штаб 24-го немецкого танкового корпуса, и с утра 15 января развернули наступление в северном и северо-западном направлениях. Тем временем 7-й кавалерийский корпус прочно прикрывал наступление с юга.

С 14 января стала наступать и центральная группировка. За несколько дней до начала операции я решил послать в помощь командованию 18-го отдельного стрелкового корпуса генерал-лейтенанта А. И. Антонова. В декабре 1942 года он по моей просьбе был назначен начальником Оперативного управления и первым заместителем начальника Генерального штаба. Я был тогда на сталинградском направлении и представить Алексея Иннокентьевича [277] Сталину не смог. В начале января А. И. Антонов сообщил мне на Воронежский фронт, что приступил к работе в Оперативном управлении. Но, видимо, деятельность эта не принесла ему удовлетворения, в Ставке он не бывал, так как все дела Генштаба там докладывал заместитель начальника Генштаба по оргвопросам Ф. Е. Боков. Естественно, А. И. Антонов чувствовал себя в такой обстановке неопределенно и просил меня сделать все возможное, чтобы вернуть его на фронт. Я позвонил И. В. Сталину и, вновь охарактеризовав А. И. Антонова как исключительно ценного для Генштаба и Ставки работника, попросил допустить его к работе, непосредственно связанной с обслуживанием Ставки в оперативном отношении.

И. В. Сталин, будучи по характеру крайне недоверчивым и осторожным человеком, особенно по отношению к новым, незнакомым ему лицам, никаких обещаний мне не дал и порекомендовал использовать Антонова в качестве моего заместителя на Воронежском фронте.

— Судя по вашим характеристикам,— заметил он,— Антонов на фронте будет куда полезнее в данный период, чем здесь, в наших канцелярских делах.

Так Алексей Иннокентьевич оказался на Воронежском фронте, где и оставался до конца марта 1943 года с большой пользой для дела. В Генштабе же очень чувствовалось его отсутствие. 18-й отдельный стрелковый корпус, поддержанный хорошо организованным огнем артиллерии и авиации, сломил сопротивление врага и к исходу 15 января, после ночного боя при 25-градусном морозе, выполнил свою задачу.

В то время, как 40-я и 3-я танковая армии развивали наступление, охватывая острогожско-россошанскую группировку противника с севера и юга, 18-й отдельный стрелковый корпус дробил ее на разрозненные части. К 16 января на крайних флангах Воронежского фронта была полностью преодолена тактическая глубина обороны врага. Теперь встала новая задача — стремительным маневром окружить и расчленить острогожско-россошанскую группировку, изолировав ее от других фашистских войск.

18-й отдельный стрелковый корпус энергичными действиями развивал прорыв в глубину и в стороны, не позволяя находившимся между Острогожском и Сагунами вражеским частям уйти и избежать окружения. На создание внутреннего и внешнего фронтов окружения нашим войскам потребовалось трое суток. В Острогожске попали в кольцо три вражеские дивизии. Выскользнувшие из окружения отошли к Карпенкову. А у поселков Иловского и Алексеевки установилась огневая связь «северян» с «южанами», так что армии Москаленко и Рыбалко били фашистов [278] с двух сторон, все теснее сжимая 10-километровый немецкий коридор.

Южная группировка, нанеся серьезное поражение противнику еще при прорыве его главной оборонительной полосы, получила возможность почти беспрепятственно продвигаться в тыл острогожско-россошанским силам врага. Уже с утра 16 января 12-й танковый корпус вел уличные бои в Россоши, а с подходом сюда стрелковых дивизий 3-й танковой армии над Россошью взвилось Красное знамя. 12-й танковый корпус, получив свободу маневра, вышел в глубокий тыл итальянского альпийского корпуса и остатков немецких дивизий, отходивших за реку Черная Калитва. 15-й танковый стремительным броском овладел Ольховаткой и к 18 января подошел к Алексеевке с юга. Наконец, успешно наступавший на левом крыле фронта 7-й кавалерийский корпус 19 января захватил Валуйки, пленив свыше 3 тыс, немцев и итальянцев и овладев крупными складами продовольствия и другими военными трофеями. Большую роль при освобождении Валуек сыграли местные партизаны, которые по заданию командира кавалерийского корпуса С. В. Соколова взорвали железнодорожное полотно на участках Валуйки — Уразово и Валуйки — Волоконовка. Фашистам ничего не удалось вывезти из города. За отличные боевые действия в условиях суровой снежной зимы, за умелое маневрирование в глубоком оперативном тылу врага, за смелость и доблесть личного состава, проявленные в боях с 15 по 19 января, 7-й кавкорпус приказом Народного комиссара обороны был переименован в 6-й гвардейский кавалерийский корпус.

Таким образом, 18 января войска Воронежского фронта успешно завершили окружение и расчленение острогожско-россошанской группировки противника. Внутренний фронт окружения был создан по линии Острогожск — Верхний и Нижний Ольшан — Алексеевка — Карпенково — Старая Калитва — Архангельское — Сагуны. Общая площадь окружения составляла примерно 2,5 тыс. кв. км, на которых находилось около 13 немецких, венгерских и итальянских дивизий. Далее ударами 18-го отдельного стрелкового корпуса на Каменку и 12-го танкового корпуса на Карпенково окруженные силы были расчленены надвое. К этому моменту Воронежский фронт захватил в плен 52 тыс. вражеских солдат и офицеров. Его трофеи составляли 170 танков, 1700 орудий, 2800 пулеметов, 4000 минометов, 6000 автоматов, 1500 лошадей, 55 тыс. винтовок, 600 тыс. снарядов и свыше 150 различных складов.

С 19 по 24 января шли бои внутри кольца окружения. А для обеспечения левого фланга 6-го гвардейского кавалерийского корпуса и 3-й танковой армии вечером 19 января я направил командующему Юго-Западным фронтом Н. Ф. Ватутину телеграмму с [279] требованием как можно быстрее выдвинуть 6-ю армию Ф. М. Харитонова на рубеж Покровского и далее на юг, как это было предусмотрено ранее разработанным планом.

Вначале от окруженной россошанской группировки противника была отсечена ее южная часть — около четырех дивизий. К 20 января они были в основном уничтожены в районе Подгорного. До 23 января происходила ликвидация остальных сил этой группы, а к 27 января было завершено уничтожение вырвавшихся из «котла» и вышедших восточнее Валуек остатков россошанской группировки. Ожесточенный характер носило сражение за Острогожск. После упорных уличных боев большая часть вражеского гарнизона была пленена либо просто погибла. Яростно сопротивлялись окруженные и у Алексеевки. Тем не менее к 24 января бои завершились. В плен попало около 9 тыс. вражеских солдат и офицеров. Задачи, поставленные войскам Воронежского фронта Верховным Главнокомандованием по Острогожско-Россошанской операции, были выполнены в намеченный срок.

Так мы начали первый месяц 1943 года. Наш успех был возможен благодаря всемерной поддержке населения районов, на территории которых велись бои. Ничего не жалели для нас советские люди: ни продовольствия, ни теплых вещей, ни заботы и внимания. Жители городов и сел участвовали в укреплении оборонительных рубежей и дорожных работах, ухаживали за ранеными, вносили в фонд обороны свои средства. Освобождая города и поселки, наши воины в свою очередь помогали восстанавливать разрушенное хозяйство, щедро делились с колхозами, совхозами, МТС и промышленными предприятиями трофейным имуществом, ремонтировали школы, учреждения культуры, больницы.

Каковы же вкратце итоги Острогожско-Россошанской операции? Она длилась всего 15 дней. За эти полмесяца была прорвана оборона на 250-километровом участке фронта. Советские войска продвинулись в глубину до 140 км, освободив от врага территорию в 22,5 тыс. кв. км с такими городами и железнодорожными узлами, как Острогожск, Россошь, Коротояк, Алексеевка, Валуйки и другие; полностью разгромили 2-ю венгерскую армию, итальянский альпийский корпус, 24-й немецкий танковый корпус и основные силы немецкого корпуса особого назначения. Всего было уничтожено более 15 дивизий противника и еще 6 дивизиям нанесено тяжелое поражение; взяли в плен свыше 86 тыс. солдат и офицеров, много вооружения и боевой техники, огромное количество военного имущества и снаряжения.

Успешное выполнение этой операции создало благоприятные условия для нанесения удара по флангу и в тыл 2-й немецкой армии, оборонявшейся севернее, в районе Воронежа. Эта армия [280] оказалась в выступе, глубоко вдававшемся в расположение советских войск. Теперь это положение, казавшееся раньше выгодным, рассматривалось иначе: фашисты стали бояться окружения. Вершина их выступа упиралась в Дон у самого Воронежа. Здесь насчитывалось 10 немецких и 2 венгерские дивизии, общей численностью 125 тыс. человек с большим количеством артиллерии и танков. Зато сколько-нибудь существенными резервами немецкое командование не располагало. На северном и северо-восточном фасах воронежского выступа, перед фронтом 13-й армии Брянского, а также 38-й и 60-й армий Воронежского фронтов оборона врага была сильно развита, а на вновь образовавшемся южном фасе выступа она в инженерном отношении была значительно слабее.

Хочу сказать здесь несколько слов о заслуге в этой операции двух командармов — К. С. Москаленко и П. С. Рыбалко. Кирилл Семенович Москаленко, впоследствии Маршал Советского Союза, был участником гражданской войны. Артиллерист по основной профессии, он окончил 3 военных учебных заведения. Великую Отечественную войну начал командиром артиллерийской бригады противотанковой обороны, затем командовал корпусами (стрелковым и кавалерийским), конно-механизированной группой, общевойсковыми и танковой армиями. С самого начала войны на фронте, в боях за Украину, Дон и Нижнюю Волгу он приобрел богатый опыт и заметно вырос как полководец. Это положительно сказалось на наступательных боях.

Павел Семенович Рыбалко, впоследствии маршал бронетанковых войск, прошел чрезвычайно интересный жизненный путь. Сын рабочего, он участвовал в первой мировой и в гражданской войнах, сражался против интервентов, а также петлюровцев, деникинцев, бандитов. Был комиссаром бригады. Разносторонне образованный в военном отношении, он сразу же выдвинулся как незаурядный военачальник. Был военным атташе СССР в ряде стран, читал лекции в военных учебных заведениях. С весны 1942 года он стал командующим танковыми армиями, с триумфом освобождавшими Украину, Польшу, Чехословакию и участвовавшими в Берлинской операции. После Великой Отечественной войны до самой смерти в 1948 году он руководил бронетанковыми и механизированными войсками Советских Вооруженных Сил.

Уже вечером 18 января вместе с командованием Воронежского фронта мы направили Верховному Главнокомандующему план новой, Воронежско-Касторненской наступательной операции{44}. Он предусматривал ударами по сходящимся направлениям с севера [281] и юга по флангам 2-й немецкой армии окружить и уничтожить ее основные силы, освободить район Воронежа, Касторной и открыть важные железнодорожные участки Воронеж — Касторное и Елец — Касторное. Основные удары при этом предлагалось нанести на Касторное: с юга, из района Роговатое — Погорелое в междуречье Потудани, Оскола и Девицы, 40-й армией Воронежского фронта, усиленной 4-м танковым корпусом; с севера, из района юго-восточнее Ливен в междуречье Кшени и Олыма, 13-й армией Брянского фронта. Обе армии, соединившись у Касторного, должны были завершить окружение 2-й немецкой армии, ликвидировать Воронежский выступ и одновременным выдвижением части сил на реку Тим обеспечить успех операции с запада. 38-я и 60-я армии Воронежского фронта, стоявшие прямо перед фронтом, ударами с востока должны были расчленить окруженную группировку врага на отдельные части. Успешное завершение этой операции позволило бы в дальнейшем нанести удары на курском направлении по стыку центральной и южной стратегических группировок противника и на харьковском направлении, прежде чем гитлеровцы сумели бы сосредоточить в районе Харькова резервы. Из сил, предназначавшихся для проведения Острогожско-Россошанской операции, у нас оказались неиспользованными 3 стрелковые дивизии, 3 лыжные бригады и 4-й танковый корпус. Для проведения Воронежско-Касторненской операции мы просили Ставку усилить Воронежский фронт одной артдивизией, двумя полками М-13, двумя танковыми полками КВ для 38-й армии и 90 танками для восстановления танковых бригад (в том числе 40 Т-34). Мы докладывали Верховному, что мы уже приступили к подготовке операции и намечаем ее на 23 января. 19 января Ставка утвердила наш план.

20 января в штабе Воронежского фронта, в Боброве, мы все обстоятельно обсудили с командующим войсками Брянского фронта генерал-полковником М. А. Рейтером и командующим 13-й армией генерал-майором Н. П. Пуховым.

Николая Павловича Пухова я знал давно по совместной учебе в 1926 году в Высшей стрелковой школе. Мы учились в одной группе на отделении командиров полков и даже жили в одной комнате. Пухов прибыл в школу с должности командира Омского стрелкового полка. В нем сразу чувствовался хорошо образованный, культурный человек. Он оказался прекрасной души человеком, и мы очень быстро подружились. Превосходный полковой командир, учитель до военной службы, Пухов и в армии очень серьезно занимался проблемой воспитания, прекрасно знал методику педагогики. Не забывал он об этом искусстве и в суровые годы войны. [282]

Некоторый боевой опыт, приобретенный еще в годы первой мировой войны, командование полком и работа в военно-учебных заведениях Красной Армии выработали из Пухова, при его исключительных индивидуальных способностях, отменного военачальника, великолепно справлявшегося с командованием армией на протяжении всей Великой Отечественной войны и в любой боевой обстановке. Помню, как-то Н. Ф. Ватутин (довольно сдержанный в оценках своих подчиненных) на мой вопрос (если не ошибаюсь, в январе 1944 года), как идут дела в армии Н. П. Пухова, ответил: «Армии, возглавляемой генералом Пуховым, даже под 13-м номером везет. Правда, постоянный успех этой армии говорит о том, что, кроме «везения», у руководящего состава армии, и прежде всего у ее командарма, есть еще и немалое умение бить врага в любых условиях. Хотелось бы иметь побольше таких командармов...»

На встрече в штабе Воронежского фронта 20 января я дал М. А. Рейтеру и Н. П. Пухову задания по участию их войск в Воронежеко-Касторненской операции. 21 января мы представили в Ставку последние уточнения по операции. В них предусматривалось по завершении операции к 30 января развернуть на реке Оскол, от Старого Оскола до Уразово, основные силы фронта и нанести ими 3 удара по сходящимся направлениям на Харьков. Армии правого крыла фронта с реки Тим должны были нанести удар на Курск, обеспечивая проведение Харьковской операции с севера. Ставка согласилась с нами. 40-я армия с 21 января, одновременно с ликвидацией врага, окруженного в районе Острогожска и Алексеевки, начала производить перегруппировку войск для проведения новой операции. 3-я танковая армия, занятая в то время ликвидацией россошанской группировки противника, также приступила к перегруппировке.

Воронежско-Касторненская операция началась 24 января переходом в наступление 40-й армии К. С. Москаленко. На следующий день 60-я армия И. Д. Черняховского выбила фашистов из правобережных кварталов Воронежа и полностью освободила город.

За действиями этой армии я следил с повышенным интересом. И. Д. Черняховский только что был не без моего участия назначен на должность командарма, и я, естественно, хотел знать, как он себя чувствует в этой роли. И. Д. Черняховский был вполне подготовленным военачальником, с развитой военной смекалкой и, командуя дивизией, показал себя с самой лучшей стороны. Но армия есть армия, и требования к ее командующему неизмеримо выше, чем к командиру дивизии. Заехав на командный пункт армии, я, к удивлению, застал его в необычном состоянии. Я знал его всегда энергичным, подвижным, волевым, а изредка даже немного заносчивым, а тут увидел его как-то растерянно сидевшим [283] за столом над картой и, мне показалось, даже вспотевшим. Он обрадовался, увидев меня, быстро встал и пошел навстречу со словами:

— Товарищ генерал армии! Это вы во всем виноваты. У меня здесь ничего не получается. Верните меня обратно в дивизию!

И. Д. Черняховскому не хватало опыта для руководства войсками такого крупного объединения, как армия, и на первых порах он подрастерялся. Пришлось побыть с ним, практически помочь ему; он успокоился, обрел уверенность, в его действиях появилась четкость и твердость. А затем он поразительно быстро освоил все основные «секреты» руководства армией; его военный талант не мог долго оставаться скованным...

25 января перешла в наступление 38-я армия Н. Е. Чибисова и 26—13-я Н. П. Пухова. Несмотря на сильный мороз и метель, наступавшие, хотя и с некоторыми задержками, стремительно продвигались вперед. Вечером 26 января в очередном телефонном разговоре с Верховным Главнокомандующим в связи с успешным развитием операции было принято решение о ходе наступления после взятия Касторного, по которому левое крыло Брянского фронта ударом на Колпны, Малоархангельск и далее на Фатеж должно было не позволить противнику закрепиться на реке Тим и тем самым обеспечить с севера успешное выполнение задач Воронежским фронтом. Правое крыло Воронежского фронта после взятия Касторного должно развивать наступление на Курск и овладеть им.

В ходе разговора мы обменялись мнениями и об обстановке в целом, которая складывалась для нас к тому времени в результате зимних событий на юге советско-германского фронта благоприятно и позволила приступить к освобождению Донбасса и Украинской ССР. Речь шла о том, как целесообразнее использовать в дальнейшем армии Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов. Условились, что, развивая успех на Верхнем Дону, мы в то же время будем готовить Воронежский фронт к освобождению им Харьковского промышленного района. Оценка Советским Верховным Главнокомандованием стратегической обстановки на южном крыле советско-германского фронта хорошо видна из следующей директивы Ставки, направленной в те дни в адрес командующего Южным фронтом А. И. Еременко:

«Сопротивление противника в результате успешных действий наших войск на Воронежском, правом крыле Юго-Западного, Донском и Северо-Кавказском фронтах сломлено. Оборона противника прорвана на широком фронте. Отсутствие глубоких резервов вынуждает врага вводить подходящие соединения разрозненно и с ходу. Образовалось много пустых мест и участков, которые прикрываются отдельными небольшими отрядами. Правое крыло Юго-Западного фронта нависло над Донбассом, а захват Батайска [284] приведет к изоляции закавказской группировки противника. Наступила благоприятная обстановка для окружения и уничтожения по частям донбасской, закавказской и черноморской группировок противника»{45}.

Ставка вновь, в который уже раз, подталкивала командование Южного фронта к более решительным действиям, а управление тремя танковыми и механизированными корпусами во фронте передала непосредственно командарму Р. Я. Малиновскому, со 2 февраля возглавившему этот фронт.

Обсуждая обстановку на юге и учитывая, что полный разгром группировки Паулюса является делом ближайших дней, Ставка Верховного Главнокомандования думала о дальнейшем использовании освобождающихся под Сталинградом войск Донского фронта. В конце января и начале февраля, после многократных переговоров Верховного Главнокомандующего с руководящими лицами в центре и на фронтах, созрело еще одно решение: помимо операций на юге, провести ряд крупных наступательных операций, связанных единым стратегическим замыслом и планом, с целью разгрома основных сил немецкой группы армий «Центр». Замыслом предусматривалось прежде всего Брянским и левым крылом Западного фронта разгромить 2-ю немецкую танковую армию в районе Орла, а затем, перебросив сюда войска бывшего Донского фронта и переименовав его в Центральный, ударом через Брянск на Смоленск развить наступление и выходом в тыл ржевско-вяземской группировке врага, во взаимодействии с войсками Калининского и Западного фронтов, решить намеченную задачу. Был разработан конкретный план, а в первых числах февраля Ставка дала соответствующим фронтам директивы.

28 января, после решительного штурма, наши войска овладели железнодорожным узлом и городом Касторное, отрезав пути отхода немецко-фашистской группировке, находившейся восточнее. К моменту выхода в район Касторного оперативная обстановка для нас складывалась довольно благоприятно, так как в обороне врага на участке от железной дороги Касторное — Курск до Купянска образовалась примерно 300-километровая брешь, слабо прикрытая войсками. Правда, нам было известно, что враг в спешном порядке перебрасывает сюда значительные силы. В частности, из Западной Европы в район Харькова прибывал 2-й танковый корпус СС (танковые дивизии «Рейх», «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова»). Передовые части корпуса были уже зафиксированы на реке Оскол. Это обстоятельство, безусловно, обязывало нас спешить с развитием наступления на Курск и Харьков. Но из-за невероятно тяжелых зимних условий завершение Воронежско-Касторненской [285] операции несколько затянулось. Преследуя и уничтожая остатки вражеской группы «Зиберт», советские войска за 15 дней наступления продвинулись с боями на 130 км. В ходе операции были разгромлены основные силы 2-й немецкой армии, 3-й армейский корпус 2-й венгерской армии.

2 февраля Воронежский фронт приступил к проведению Харьковской наступательной операции в условиях, когда войска его правого крыла еще продолжали вести бои, уничтожая остатки фашистской группировки в междуречье верховьев Сейма, Псела и Оскола, пытавшейся через Обоянь уйти на запад, к городу Сумы. При подготовке и проведении этой операции я уделил основное внимание оказанию помощи руководству и войскам на харьковском направлении, а А. И. Антонов на курском направлении, особенно 60-й армии, которая должна была нанести главный удар с востока на Курск, через Щигры. Общими усилиями, несмотря на исключительные трудности, нам удалось добиться того, что с первых же дней операции в ней приняли участие все основные намечавшиеся силы. Гитлеровцы не имели на курском и харьковском направлениях такого количества войск, чтобы оказать нам серьезное сопротивление, и принимали меры прежде всего к тому, чтобы прочно прикрыть пути подхода к Харькову и Белгороду с востока, от Валуек; направление же с севера, со стороны Старого Оскола и далее на Белгород и Сумы, было обеспечено ими слабее. По замыслу советского командования, который лег в основу операции, группировка войск в составе 3-й танковой армии П. С. Рыбалко, усиленной 6-м гвардейским кавкорпусом, от Валуек наносила удар на Великий Бурлук, Печенеги, Чугуев, Мерефу, обходя Харьков с юга и юго-запада. Городом танковые соединения должны были овладеть с ходу. Другая группировка в составе усиленной 40-й армии К. С. Москаленко от Старого Оскола наносила удар через Корочу, Белгород и Золочев, то есть обходя Харьков с севера и северо-запада.

Эти два удара, охватив все войска врага, находившиеся у Харькова и к западу от него, способствовали бы возникновению кольца, и тогда внутренний фронт окружения замкнулся бы в районе Богодухова и Люботина. Группировку из войск 69-й армии, созданную на базе 18-го отдельного стрелкового корпуса, под командованием М. И. Казакова (в штабе фронта его заменил генерал-майор А. П. Пилипенко) намечалось развернуть между 40-й и 3-й танковой армиями. Ее цель — наступать прямо на Харьков через Волчанск с северо-востока и при подходе к городу помочь 3-й танковой армии овладеть им. Основной удар на Курск наносила по плану 60-я армия И. Д. Черняховского. Между 60-й и 40-й армиями в направлении на Обоянь действовала 38-я армия Н. Е. Чибисова, [286] а севернее 60-й, в общем направлении на Фатеж и далее на Дмитриев — Льговский, находилась в тесном взаимодействии с войсками Воронежского фронта 13-я армия (Брянский фронт){1} Н. П. Пухова.

Харьковская операция началась 2 февраля действиями 3-й танковой и 69-й армий. В этот же день перешла в наступление и 6-я армия Ф. М. Харитонова (Юго-Западный фронт), имевшая задачу ударом на Купянск, Балаклею, Змиев обеспечить левое крыло Воронежского фронта. 40-я и 60-я армии включились в операцию 3 февраля. Наступление развертывалось успешно. 7 февраля 40-я армия Москаленко овладела Корочей, а 9 февраля освободила Белгород. Успешно развивались действия и у Рыбалко. 5 февраля его войска достигли рубежа реки Северский Донец и приступили к ее форсированию, а 13 февраля уже вели напряженные бои на южных подступах к Харькову. 60-я армия Черняховского 8 февраля овладела Курском, а 7 февраля 13-я армия взяла Фатеж. Утром 10 февраля мы встретились в освобожденном от врага Курске с И. Д. Черняховским и А. И. Антоновым. Они подробно рассказали о жестоких боях, которые шли 7—8 февраля на подступах к городу и в самом городе. В тот момент 60-я армия сражалась километрах в 20 западнее Курска, стремясь пробиться ко Льгову. 12 февраля я обратился к Верховному Главнокомандующему с ходатайством: за отличное выполнение заданий Ставки и за активную и успешную помощь в организации управления и боев в период операций Воронежского и Брянского фронтов наградить начальника Оперативного управления и заместителя начальника Генерального штаба генерал-лейтенанта А. И. Антонова орденом Суворова I степени.

16 февраля, обойдя Харьков, советские войска усилиями 40-й армии с севера, 3-й танковой с юга и 69-й с востока овладели городом. Во время моего доклада об этом по телефону Верховному Главнокомандующему мы условились, что Воронежский фронт продолжит наступление с тем, чтобы к 21 февраля выйти на линию Рыльск (60-я армия) —Лебедин (38-я через Сумы) — Зеньков (40-я через Ахтырку) — Полтава (69-я и 3-я танковая через Артемовну и Карловку). Выход войск фронта на этот рубеж должен был обеспечить устойчивость левого крыла развертывавшегося северо-западнее Курска и уже освободившегося под Сталинградом Центрального (бывшего Донского) фронта в предстоявшем его наступлении через Брянск на Смоленск, а также правого крыла Юго-Западного фронта, наступавшего с севера на Донбасс.

И. В. Сталин рассказал мне, что в тот день от имени Советского правительства было направлено послание президенту США Ф. Рузвельту и премьер-министру Великобритании У. Черчиллю. В нем [287] говорилось, что вместо обещанной Советскому Союзу помощи путем отвлечения немецких сил с советско-германского фронта получилось обратное: в связи с ослаблением англо-американских операций в Тунисе Гитлер получил возможность перебросить дополнительные силы на Восточный фронт. В послании указывалось также, что, по имеющимся достоверным данным, немцы с конца декабря 1942 года до конца января 1943 года перебросили на советско-германский фронт из Франции, Бельгии, Голландии и самой Германии 27 дивизий, в том числе пять танковых. Поэтому Советское правительство настаивало, чтобы открытие второго фронта в Европе, в частности во Франции, не откладывалось на вторую половину 1943 года, а было бы осуществлено весной или в начале лета.

18 января стал Маршалом Советского Союза Г. К. Жуков. А 16 февраля 1943 года был опубликован крайне неожиданный для меня Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении и мне воинского звания «Маршал Советского Союза». Он был внезапен для меня хотя бы уже потому, что звание генерала армии я получил лишь месяцем ранее. Откровенно говоря, такую оценку моего труда по линии ГКО, Президиума Верховного Совета и Верховного Главнокомандования я считал чрезмерно высокой.

17 февраля я посетил Харьков, где встретился с заместителем командующего войсками фронта Д. Т. Козловым, затем побывал в 3-й танковой армии. На следующий день И. В. Сталин дал мне по телефону указание срочно прилететь в Москву, оставив временно в Курске в роли представителя Ставки А. И. Антонова, возложив на него в качестве основного задания помощь в быстрейшем восстановлении железных дорог на освобожденной территории Воронежской, Курской и Харьковской областей и предоставив ему право непосредственно обращаться в Ставку.

19 февраля я был в Москве. При встрече Верховный объявил мне решение Ставки возложить на меня координацию боевых действий левого крыла Западного, а также Брянского, Центрального и Воронежского фронтов при проведении операций, связанных с разгромом основных сил вражеской группы армий «Центр». 22 февраля это решение было доведено до сведения упомянутых фронтов.

Что же намечалось? Еще 3 февраля в 2 часа 20 минут, то есть немедленно вслед за ликвидацией под Сталинградом группировки Паулюса, командованию Донского фронта была дана директива Генерального штаба о том, чтобы погрузить управление фронтовых частей и учреждений с 18 часов 4 февраля и отправить железной дорогой в район Брянского фронта с разгрузкой в районе Ельца — ст. Измалково. Переброске туда подлежали 24-я, 57-я, 21-я и 65-я армии. [288]

Командующему Донским фронтом 5 февраля 1943 года Ставкой была передана следующая директива:

«1. К 15 февраля 43 г. образовать Центральный фронт.

2. Полевое управление Донского фронта переименовать в полевое управление Центрального фронта. Штаб фронта дислоцировать в районе Ольшанец, 10 км восточнее Елец.

3. Назначить: командующим Центральным фронтом генерал-полковника Рокоссовского К. К., членом военного совета фронта генерал-майора К. Ф. Телегина, начальником штаба генерал-лейтенанта Малинина М. С.

4. В состав Центрального фронта включить полевые управления 21-й, 65-й и 70-й армий, 16-ю воздушную армию, 2-ю танковую армию, 2-й гвардейский кавалерийский корпус, дивизии...

7. В районе Сталинграда оставить своего заместителя генерал-лейтенанта Трубникова К. П. с группой командиров.

И. Сталин

Г. Жуков».

Затем директивами 6 февраля командующим Западным, Брянским и Центральным фронтами ставились конкретные задания по предстоявшим наступательным операциям. Командующий Западным фронтом генерал-полковник И. С. Конев обязан был передать свою левофланговую 61-ю армию генерал-лейтенанта П. А. Белова в состав Брянского фронта и к 12 февраля 1943 года подготовить во взаимодействии с последним наступление 16-й армии, усиленной 9-м танковым корпусом, в общем направлении через Жиздру на Брянск. Кроме того, от Конева требовалось подготовить к 25 февраля наступление 50-й и 10-й армий, усиленных двумя танковыми корпусами, в общем направлении на Рославль, а частью этих сил — на Ельню. Командующему Брянским фронтом генерал-полковнику М. А. Рейтеру приказывалось с целью быстрейшего окружения и разгрома орловско-брянской группировки противника, по выходе 48-й и 13-й армий на линию Дросково — Малоархангельск — Фатеж, наступать 48-й армией на Орел, охватывая его с юго-запада. Одновременно из района Белева фронт должен был подготовить наступление 61-й армии через Волхов тоже на Орел, но уже с севера, навстречу 48-й армии. С выходом 48-й армии к Змиевке в наступление должна была перейти и 3-я армия, нанося удар тоже на Орел, но с востока. 13-я армия продолжала наступление на Карачев и Брянск. Окружение и разгром орловской группировки противника планировалось завершить к 15—17 февраля. 13-я армия, во взаимодействии с 16-й армией Западного фронта, к 23—25 февраля должна была захватить Брянск.

В ту же ночь 6 февраля 1943 года в 1 час 40 минут Ставка передала следующую директиву в адрес командующего войсками Центрального фронта генерал-полковника Рокоссовского: [289]

«С целью дальнейшего развития успеха Брянского и Воронежского фронтов и выхода в тыл ржевско-вяземско-брянской группировке противника Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:

1. К 12.2.43 сосредоточить:

а) 2-ю танковую армию в районе Долгое;

б) 2-й кавкорпус с тремя лыжными бригадами, двумя танковыми полками в районе Черемисиново;

в) 65-ю армию в районе севернее Долгое, южнее Ливны.

Из района сосредоточения к исходу 14.2.43 — 2-ю танковую армию, 65-ю армию, 2-й кк вывести на рубеж развертывания Фатеж, Курск. Остальные части 21-й и 70-й армий по мере их прибытия сосредоточивать в районе Волово, Долгоруково, Ливны и направлять их вслед за наступающими войсками первого эшелона фронта.

2. С утра 15.2.43 2-й та, 65-й а, 16-й воздушной армиям перейти в наступление в общем направлении Севск, ст. Унеча с ближайшей задачей перерезать железную дорогу Брянск — Гомель.

Конно-стрелковую группу Крюкова развернуть на левом крыле и направиться через Новгород-Северский, Старый Быхов, Могилев, где переправиться на западный берег Днепра и обеспечить за собой переправы и выйти в район Орша.

Иметь в виду, что правее вас на Брянск будет наступать 13-я армия Брянского фронта и через Жиздра на Брянск перейдет в наступление 16-я армия Западного фронта.

3. По выходе армий фронта на линию Брянск, Гомель главный удар нанести через Климовичи, Хисловичи на Смоленск с задачей захвата района Смоленск и отрезания путей отхода вяземско-ржевской группировке противника. С выходом главных сил в район ст. Унеча захватить Гомель силами двух стр. дивизий и западный берег Днепра на участке Речица, Жлобин.

Одновременно с переходом в наступление ваших войск с линии Брянск, Гомель на Смоленск перейдет в наступление: Западный фронт — на Рославль и далее на Смоленск, Калининский фронт — на Витебск, Орша, частью сил на Смоленск, навстречу вашему главному удару.

4. Разграничительные линии фронта будут указаны дополнительно. Иметь в виду, что левее фронта будет наступать 60-я армия Воронежского фронта в общем направлении Льгов, Глухов, Чернигов.

Ставка Верховного Главнокомандования

И. Сталин

Г. Жуков».

Так планировало Верховное Главнокомандование в начале февраля 1943 года наступательные операции против группы армий «Центр». Идея в целом была понятна: целых полтора года эта территория находилась под фашистским игом; хотелось как можно быстрее освободить ее.

21 февраля ЦК ВКП(б) опубликовал лозунги к 25-й годовщине Красной Армии, а 23 февраля, в день самого праздника, который с такой любовью и с такой надеждой, обращенной к советским воинам, отмечала вся страна, был издан приказ Верховного Главнокомандующего, подводивший некоторые итоги героической борьбы советского народа против вражеских орд, обрушившихся [290] на СССР. Приведу некоторые выдержки из этого исторического приказа: «...Прошло 20 месяцев, как Красная Армия ведет беспримерную в истории героическую борьбу против нашествия немецко-фашистских полчищ. Ввиду отсутствия второго фронта в Европе Красная Армия несет одна всю тяжесть войны. Тем не менее Красная Армия не только устояла против натиска немецко-фашистских полчищ, но и стала в ходе войны грозой для фашистских армий.

В тяжелых боях летом и осенью 1942 года Красная Армия преградила путь фашистскому зверью. Навсегда сохранит наш народ память о героической обороне Севастополя и Одессы, об упорных боях под Москвой и в предгорьях Кавказа, в районе Ржева и под Ленинградом, о величайшем в истории войн сражении у стен Сталинграда. В этих великих сражениях наши доблестные бойцы, командиры и политработники покрыли неувядаемой славой боевые знамена Красной Армии и заложили прочный фундамент для победы над немецко-фашистскими армиями.

Три месяца назад войска Красной Армии начали наступление на подступах Сталинграда. С тех пор инициатива военных действий находится в наших руках, а темпы и ударная сила наступательных операций Красной Армии не ослабевают...

Гитлеровская Германия, заставившая работать на себя военную промышленность Европы, до последнего времени имела превосходство против Советского Союза в технике и прежде всего в танках и самолетах. В этом было ее преимущество. Но за двадцать месяцев войны положение изменилось. Благодаря самоотверженному труду рабочих, работниц, инженеров и техников военной промышленности СССР, за время войны возросло производство танков, самолетов, орудий. За это же время враг понес на советско-германском фронте огромные потери в боевой технике, в особенности в танках, самолетах и орудиях...

Гитлеровская Германия вступила в войну против Советского Союза, имея почти двухлетний опыт ведения крупных военных операций в Европе с применением новейших средств войны, Красная Армия в первый период войны, естественно, не имела еще и не могла иметь талого военного опыта. В этом состояло преимущество немецко-фашистской армии. За двадцать месяцев положение, однако, изменилось и в этой области. В ходе войны Красная Армия стала кадровой армией. Она научилась бить врага наверняка, с учетом его слабых и сильных сторон, как этого требует современная военная наука...

Из этого, однако, не следует, что с гитлеровской армией покончено и Красной Армии остается лишь преследовать ее до западных границ нашей страны. Думать так — значит предаться неумному [291] и вредному самообольщению. Думать так — значит переоценить свои силы, недооценить силы противника и впасть в авантюризм. Враг потерпел поражение, но он еще не побежден. Немецко-фашистская армия переживает кризис ввиду полученных от Красной Армии ударов, но это еще не значит, что она не может оправиться. Борьба с немецкими захватчиками еще не кончена,— она только развертывается и разгорается. Глупо было бы полагать, что немцы покинут без боя хотя бы километр нашей земли.

Красной Армии предстоит суровая борьба против коварного, жестокого и пока еще сильного врага. Эта борьба потребует времени, жертв, напряжения наших сил и мобилизации всех наших возможностей... Немецкие захватчики яростно сопротивляются, переходят в контратаки, пытаются задержаться на оборонительных рубежах и могут пуститься на новые авантюры. Вот почему в наших рядах не должно быть места благодушию, беспечности, зазнайству.

Весь советский народ радуется победам Красной Армии. Но бойцы, командиры и политработники Красной Армии должны твердо помнить заветы нашего учителя Ленина: «Первое дело — не увлекаться победой и не кичиться, второе дело — закрепить за собой победу, третье — добить противника»».

В заключительной части приказ призывал советских воинов к еще более решительной борьбе с врагом, требовал совершенствовать боевое мастерство, крепить дисциплину и порядок в войсках и усилить удары по фашистам. Этот приказ был тщательно изучен всеми военнослужащими Советских Вооруженных Сил и стал программой наших действий на много месяцев вперед.

23 февраля я находился в войсках Брянского фронта. Позвонил в Ставку, поздравил И. В. Сталина с 25-летием Красной Армии. Он также поздравил меня. Затем я доложил о положении на фронте. В заключение Верховный спросил, знаю ли я о поздравительной телеграмме президента США Ф. Рузвельта. Я не знал об этой телеграмме, и Сталин обещал сообщить мне ее текст. Вскоре мне позвонил А. И. Антонов, который и зачитал телеграмму. В ней говорилось: «От имени народа Соединенных Штатов я хочу выразить Красной Армии по случаю ее 25-й годовщины наше глубокое восхищение ее великолепными, непревзойденными в истории победами. В течение многих месяцев, несмотря на громадные потери материалов, транспортных средств и территории, Красная Армия не давала возможности самому могущественному врагу достичь победы. Она остановила его под Ленинградом, под Москвой, под Воронежем, на Кавказе, и, наконец, в бессмертном Сталинградском сражении Красная Армия не только нанесла поражение противнику, но и перешла в великое наступление, которое по-прежнему [292] успешно развивается вдоль всего фронта, от Балтики до Черного моря»...

Дела на фронте шли хорошо, и по вызову Сталина я выехал с фронта в Москву. Здесь, как и всегда, я прежде всего явился в Ставку и доложил И. В. Сталину некоторые подробности о ходе операции и свою оценку общей обстановки на фронтах. В заключение беседы он сказал:

— Отдохните несколько дней. Наверное, устали.

Отдых мой протекал в Генеральном штабе за обычными делами, с ежедневным посещением Ставки. Как-то под вечер позвонил М. И. Калинин и пригласил приехать в Президиум Верховного Совета СССР для вручения мне награды. Узнав, что при вручении будут присутствовать М. И. Калинин, А. Ф. Горкин и фотограф, я попросил разрешения приехать вместе с восьмилетним сыном Игорем.

Я с волнением и интересом ожидал этой новой встречи. Обычно Михаил Иванович любил поговорить о Калининской, бывшей Тверской, области, о своих родных местах. Он знал, что я прослужил девять лет в Калинине, и нам было о чем вспомнить.

Впервые мы встретились еще в 1923 году, зимой, во время его приезда в Тверь.

Дело было так. В Тверь ожидали приезда Председателя Всесоюзного Центрального Исполнительного Комитета. Мне как начальнику гарнизона было поручено подготовить почетный караул. В день прибытия М. И. Калинина мороз стоял трескучий, носа не высунешь. Но встречающих на перроне вокзала собралось много. Когда поезд остановился, Михаил Иванович вышел из вагона, поздоровался со встречавшими его представителями губернии, осмотрелся, увидел почетный караул и спрашивает:

— А это зачем привели?

Быстрой походкой он подошел к нам и сказал:

— Марш немедленно в казармы.

Михаил Иванович, видимо, не запомнил той встречи.

В Президиуме М. И. Калинин принял нас просто, с улыбкой. Процедура вручения награды была недолгой. А затем состоялась беседа. Михаил Иванович подробно расспрашивал о положении на фронтах, о работе Генерального штаба. Говорил он медленно, как бы обдумывая каждое слово, движения его были также неторопливы. Но он поражал ясностью мысли, умением умно и откровенно вести разговор с собеседником. Если учесть, что он был уже немолодым, не очень здоровым человеком, можно только поражаться, как он находил время, силы и возможности для огромной, безукоризненно выполняемой им государственной работы и для того, чтобы быть в курсе дел на фронтах и в стране в целом. [293]

Когда беседа закончилась, Михаил Иванович занялся с моим сыном. Поговорив с ним, он затем обвел его вокруг стенда, на котором в его кабинете стояли макеты советских военных кораблей, сообщая при этом краткие сведения о каждом из них.

Сын был в восторге и сейчас, будучи взрослым человеком, архитектором, всегда с не меньшим восторгом вспоминает эту встречу.

Михаилу Ивановичу Калинину очень подходит теплое, хотя несколько старомодное звание «всесоюзный староста». Оказавшись по воле партии и народа на высоком государственном посту, он всегда жил думами и заботами о благе своего Советского государства, о счастье советских людей...

Наши успехи на фронте давали основание надеяться, что недалек час, когда нам придется планировать боевые действия на территории Белоруссии. Однако внезапно изменившаяся обстановка на южном крыле советско-германского фронта вынудила Верховное Главнокомандование отказаться от выполнения этого замысла и вновь сосредоточить основное внимание на Юго-Западном направлении. Там постепенно зрели предпосылки гигантской битвы, вошедшей в историю под названием Курской.