Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Часть третья.

Курс — на Запад!

Здравствуй, Дунай!

В апреле 1944 года Азовская военная флотилия была расформирована и на ее базе воссоздана Дунайская военная флотилия. Командующим флотилией стал контр-адмирал С. Г. Горшков, членом Военного совета — капитан 1 ранга А. А. Матушкин.

Перед нами ставилась задача: в составе сил Черноморского флота, сосредоточенных в северо-западном районе Черного моря, содействовать наступательным операциям наших войск, которые вышли к Днестру и должны были продвигаться к Дунаю, а затем участвовать в освобождении стран, прилегающих к его бассейну.

Началась передислокация в новый район. Командующий с оперативной группой штаба вылетел в Херсон, а я с офицерами орготдела и отдела военных сообщений занялся отправкой кораблей, артиллерии и всего остального нашего хозяйства.

Воспользовались снова железнодорожным транспортом, благо подъездные ветки к Ейску и Ахтари были восстановлены. Часть кораблей погрузили в Новороссийске. Всего понадобилось 16 эшелонов — более 600 платформ и вагонов. Корабли следовали по железной дороге до Запорожья, здесь их сгружали с платформ в реку, и они своим ходом спускались в низовья Днепра. Путь долгий и нелегкий, но для речных катеров более безопасный, чем дальний переход открытым морем под угрозой штормов и атак вражеской авиации.

Только в июле, передав штабу Керченской военно-морской базы материалы об обстановке на Азовском море и о том хозяйстве, которое мы здесь оставляли, я прибыл в Одессу, где к тому времени развертывался наш ФКП.

Корабли флотилии базировались в Одессе, Очакове и Херсоне. Они объединялись в бригаду бронекатеров (22 бро-некате1ра, 10 полуглиссеров, 10 катеров «ЗИС») и 4-ю отдельную [90] бригаду речных кораблей (монитор «Железняков», 14 бронекатеров, 12 минометных катеров, 22 катерных тральщика, 15 полуглиссеров). Кроме того, в состав флотилии входили сектор береговой обороны, включавший пять передвижных артиллерийских батарей (22 орудия крупного калибра) и отдельный зенитный артдивизион (12 орудий калибром 85 миллиметров), 369-й отдельный батальон морской пехоты, дивизион дымзавесчиков (4 катера) и район службы наблюдения и связи.

Люди бригады бронекатеров, которой по-прежнему командовал Герой Советского Союза капитан 3 ранга П.И.Державин, уже прославились боевыми делами. Они высаживали десанты на побережье Азовского моря и Керченском полуострове. Бригада заслужила почетное наименование Керченской. Испытанные офицеры служили в штабе бригады (начальник — капитан 3 ранга С. В. Милюков) и политотделе, которым руководил капитан 2 ранга А. Я. Пышкин. Высокой боевой выучкой отличались бойцы и командиры сектора береговой обороны с его комендантом подполковником И. Б. Яблонским.

А вот 4-я отдельная бригада речных кораблей (командир — капитан 2 ранга П. П. Давыдов, начальник штаба — капитан 3 ранга Л. Н. Мелик-Мурадов, начальник политотдела — капитан 3 ранга Ф. И. Аверлюков) формировалась заново, значительная часть экипажей ее кораблей не имела боевого опыта. Штаб бригады еще не был полностью укомплектован. Сотрудники штаба флотилии, и прежде всего мой заместитель А. А. Ураган, оператор А. В. Загребин, начальник отдела боевой подготовки капитан 2 ранга Д. Л. Блинов, сменивший погибшего Н. К. Кириллова, флагманские специалисты М. М. Дементьев, Е. Л. Леске, Г. Н. Охрименко, А. А. Бахмутов проводили в этом соединении много времени, налаживая службу и учебу личного состава. Читатель, наверное, обратил внимание на то, что многие мои помощники были прежние. Это облегчало работу.

А работы было много. Мы готовили людей и корабли к действиям в новых условиях, как говорил Ураган, «переучивали моряков в речников», изучали оперативную обстановку, устанавливали тесные связи с сухопутными соседями. В бригадах кораблей шли усиленные тренировки. Отрабатывались совместное плавание в ночных условиях, высадка тактических десантов, организация переправ, артиллерийские и минометные стрельбы. Артиллеристы Яблонского находились в боевых порядках войск фронта, их учеба сочеталась с непосредственном участием в боевых действиях.

Тральщики флотилии под прикрытием бронекатеров и истребителей очищали от мин фарватеры в Одесском порту, в Одесском заливе и вдоль всего побережья до устья Дуная.

Мы уже знали, что нам предстоит участвовать в наступлении войск 2-го и 3-го Украинских фронтов, которые должны сходящимися ударами с севера и востока окружить и уничтожить мощную (почти в миллион человек) вражескую группировку под Яссами и Кишиневом. Одна из наших задач — десантами и организацией переправ помочь форсировать Днестровский лиман специальной группе войск, которую поведет заместитель командующего 46-й армией генерал-лейтенант А. Н. Бахтин.

В штабе, как всегда перед операцией, производили бесчисленные расчеты, составляли графики, схемы. С проектом боевого приказа и приложенной к нему оперативной картой, впервые не морской, а топографической, командующий флотилией поехал к командарму-46 генерал-лейтенанту И. Т. Шлемину. Я сопровождал его в этой поездке.

Генерал одобрил наш замысел. Он внес в план только одну поправку: изменил дату высадки десанта — с 20-го на 22 августа. И пояснил:

— Основные силы армии будут наносить удар с кицканского плацдарма на западном берегу Днестра. А вам куда труднее — прежде надо преодолеть широкую водную преграду. Бахтину приказано форсировать лиман на два дня позже начала общего наступления. Противник неизбежно перебросит часть войск в район завязавшихся боев, что облегчит вам решение задачи. Постарайтесь и вы всячески отвлекать внимание противника от мест высадки десанта.

Решение командарма (после мы узнали, что оно одобрено командующим 3-м Украинским фронтом генералом армии Ф. И. Толбухиным), было мудрым и смелым.

Командование Черноморского флота приняло свои меры для обеспечения десанта. В море заняли позиции подводные лодки. Бригада торпедных катеров капитана 2 ранга В. Т. Проценко вела поиск вражеских кораблей на прибрежных коммуникациях. Летчики ВВС флота наносили бомбовые удары по Констанце, Сулине и другим морским базам противника.

Вместе с офицерами штаба С. Г. Горшков выехал на рекогносцировку к лиману. Всех нас переодели в армейское, чтобы противник не догадался о прибытии флотских частей и, следовательно, о готовящемся десанте. По пути я попросил остановиться у береговой батареи № 411. Эту батарею я строил, а потом командовал ею. Теперь здесь [93] взорванные блоки орудий, развороченные казематы. После меня батареей командовал капитан И. Н. Никитенко, служивший до этого командиром огневого взвода. 411-я первой открыла огонь, когда враг подошел к лиману, и сражалась до последнего часа обороны Одессы. Выпустив на головы врага остатки боезапаса, артиллеристы взорвали батарею и на последних катерах ушли в Севастополь, куда эвакуировался гарнизон героического города.

Обходя развалины, я вспоминал своих старых сослуживцев. Кто из них выжил после трех лет войны? Где они теперь сражаются?

Подошел Алексей Алексеевич Матушкин. Произнес задумчиво:

— Не зря здесь возводили мощную батарею. Дальновидным оказалось наше командование.

Укрываясь в зарослях, мы провели несколько часов на берегу. В бинокли рассматривали противоположный берег, удаленный от нас на 11 километров. Трудно разглядеть что-нибудь: враг замаскировал свои позиции, тем более они за гребнем обрыва. Помогла карта с нанесенными разведданными. Четыре месяца враг сооружал здесь полосу, противодесантной обороны. Под обрывом и за его гребнем тянутся проволочные заграждения. Знаем: они даже в воде — спирали из колючей проволоки. Песчаный пляж превращен в минное поле. Сил у противника здесь много — одна немецкая дивизия, две дивизии и пехотная бригада румын, не считая частей усиления. 27 артиллерийских батарей пристреляли каждый квадратный метр поверхности лимана и берега, на котором мы стоим.

Сил, выделенных для десанта, у нас намного меньше тех, которыми располагает противник. А ведь десантники, прежде чем вступить в бой на суше, должны преодолеть широкую водную преграду. К тому же мы не можем заранее сосредоточить силы на берегу: на нашей стороне местность голая, вся просматривается, противник сразу увидит наши приготовления и ничего не пожалеет, чтобы их сорвать.

Помочь нам может только внезапность. Десантников подведем к берегу перед самым форсированием, преодолевать лиман будем без артиллерийской подготовки, артиллерию приведем в действие, когда десант уже приблизится к противоположному берегу. Прикидываем маршруты десантных отрядов, позиции артиллерийских батарей (их оборудуем ночами, чтобы к рассвету все укрыть от наблюдения). Словом, скрытность и еще раз скрытности

Работники штаба разъезжаются по частям, чтобы проследить за подготовкой к десанту.

Со всеми мерами маскировки подтягиваются стрелковые части. Ночью подходят на расстояние короткого перехода до берега, располагаются в селах, садах, в наспех вырытых и тщательно замаскированных под местность окопах.

Специальная группа войск 46-й армии состоит из соединений, вместе с которыми мы воевали в Приазовье. Поэтому быстро находим общий язык. Генерал-лейтенант А. Н. Бахтин переносит командный пункт группы в Овидиополь, городок неподалеку от лимана. Здесь же располагает выносной пункт управления контр-адмирал С. Г. Горшков, ставший заместителем А. Н. Бахтина по морской части.

На время форсирования лимана мы получили в оперативное подчинение авиационную группу флота (180 самолетов), береговую артиллерию Одесской военно-морской базы и 384-й отдельный Николаевский батальон морской пехоты. В специальную группу войск вошли еще две бригады морской пехоты — 83-я и 255-я, подразделения которых еще совсем недавно сражались в составе нашей флотилии. На них можно положиться, они побывали не в одном десанте.

И все же морские пехотинцы усиленно тренируются. Новое для них — использование складных десантных лодок «ДЛ-10», сотни которых выделили армейцы. Лодки удобны для перевозки. В сложенном виде их можно вместить в кузов пятитонного грузовика до десятка. Но для переноски все-таки тяжеловаты — по 420 килограммов, это в сухом виде, а из воды такую лодку весь ее экипаж — десять человек — не вытащит. Это только с виду она легкая — вся из листов фанеры на резиновых прокладках, а на воде тяжеленная, неповоротливая, страшно неустойчивая и вдобавок не отличается прочностью. При малейшей неосторожности резиновые соединения рвутся, из щелей фонтанами начинает бить вода. Так что для путешествия на «ДЛ-10» требуется немалое искусство.

Учения десантников проводим в тылу — на Хаджибейском и Сухом лиманах северо-восточнее Одессы. Тренировки идут и днем и ночью. Штабные офицеры контролируют их результаты по секундомеру: быстрее, быстрее!

Хорошо, что десантники вместо трехлинеек получили новенькие карабины со штыками — легкие, удобные. Об этом позаботилось командование фронта.

Наши разведчики под руководством инженер-капитана 2 ранга М. И. Серова в ночь на 21 августа высаживались на том берегу севернее Аккермаца, Серов доложил, что численность [94] вражеских войск здесь значительно убавилась. Почти совсем нет танков. Очевидно, их бросили на север, где идут бои. Инженер-капитан 2 ранга с восхищением отозвался о молодом матросе Алексее Чхеидзе, который проник на позиции противника и раздобыл ценнейшие сведения о силах гитлеровцев и их огневой системе.

21 августа наши корабли со стороны моря усиленно обстреливали берег, авиация наносила бомбовые удары по Аккерману. Пусть противник ожидает здесь высадки десанта и стянет сюда побольше войск.

Форсирование лимана началось по сигналу командующего фронтом в ночь на 22 августа. От берега отошли две группы десантных отрядов. Первую от косы Долгой и Калаглеи повел офицер штаба флотилии капитан 3 ранга А. Н. Шальнов. В составе группы были 241 десантная лодка, 13 полуглиссеров, 20 паромов и 15 буксирных катеров. На них 2316 человек — штурмовые подразделения 369-го отдельного батальона и два батальона 83-й отдельной бригады морской пехоты. Курс взят к Мологе и Чигирам Сухим, что северо-западнее Аккермана.

Вторая группа десантных отрядов, которой командовал капитан-лейтенант Л. П. Потапов, насчитывала 1216 человек, они шли на 168 гребных лодках и 11 паромах с буксирами от Роксолян к Шабо-Тырг южнее Аккермана{11}.

Силами высадки этой группы руководил работник нашего штаба капитан-лейтенант Г. К. Челижный. До этого он командовал монитором. Настоящий коммунист, Георгий Кузьмич быстро завоевал авторитет на флотилии, показал себя отличным штабным специалистом. И командующий без колебаний доверил ему ответственные обязанности. Вообще контр-адмирал охотно назначал командирами высадки офицеров штаба. Жизнь показала, что они успешно справлялись со столь трудным делом.

Общее руководство действиями этого десанта возложено па меня. Для КП я выбрал селение Бугаз у основания длинной косы, отделявшей лиман от моря. Близость к косе была нужна потому, что мне поручалась еще одна важная задача.

Читатель заметил, что, перечисляя десантные суда, я не назвал ни одного боевого корабля. Лодки, полуглиссеры, сборные паромы и буксирные катера подвозились к лиману на автомашинах. Но бронекатера на машины не погрузишь. А без них высаживать десант рискованно. Бронекатера могли войти в лиман только через узкое Цареградское гирло, оба [95] берега которого занимал противник. Я должен был обеспечить прорыв бронекатеров в лиман перед самой высадкой десанта.

В полумиле от косы качались на волне 8 бронекатеров дивизиона, возглавляемого Героем Советского Союза капитан-лейтенантом В. И. Великим, 2 минометных катера и 2 катера-тральщика.

Когда армада лодок с десантниками тронулась от берега, по моему вызову самолеты начали сбрасывать бомбы далеко от их маршрутов — на побережье моря. Открыли огонь по этому району и выделенные для этой цели бронекатера капитана 2 ранга П. П. Давыдова, имитируя высадку десанта. Низко над берегам лимана проносились истребители, чтобы заглушить шум корабельных моторов.

Теперь пришло время и для действий бронекатеров. Подаю по радио сигнал Великому. Его корабли взяли курс к гирлу. Но двигались они очень медленно за тральщиками, волочившими тралы. Пушки противника с обоих берегов пролива открыли огонь. Призываю Яблонскому подавить батареи. Огонь ведут и все катера. Но если они будут плестись с прежней черепашьей скоростью, им не сдобровать. Приказываю Великому обойти тральщики и дать полный ход. Рискованно, конечно, но лучше потерять один-два катера на минах, чем весь отряд подвергать угрозе расстрела в упор с берега.

Риск оправдался. Бронекатера стрелой проскакивают гирло. Почти не отстают от них и выбравшие свои тралы тральщики. Вижу, как черные силуэты кораблей занимают места впереди лодочных стай.

— Молодцы! — слышу в наушниках голос контр-адмирала.

Над лиманом стелется легкий туман. Это нам на руку — десантные суда получили прикрытие. Для большей гарантии катера ставят еще и дымовые завесы. Перегруженные лодки, однако, движутся мучительно медленно. Их скорость, несмотря па все усилия гребцов, не превышает трех километров в час.

Противник учуял угрозу, когда лодки уже были вблизи берега. Рявкнули орудия, застрекотали пулеметы. В ответ на гитлеровцев обрушилась лавина огня — это ударили батареи Яблонского и Одесской военно-морской базы. Мелькают огоньки выстрелов на бронекатерах. Минометные катера выпускают серии ракет. Вспышки разрывов сливаются в огненную гряду. На ее фоне различаю в бинокль тени десантников, выпрыгивающих из лодок. [96]

Из радиодонесения узнаю, что первой ступила на западный берег рота капитана И. С. Ельцова. Десантников встретил сильный пулеметный огонь. Командир оставил на берегу часть бойцов, чтобы отвлекали внимание врага, а роту повел в обход Чигиров Сухих, стремительной атакой (захватил село, чем дал беспрепятственно высадиться основным силам батальона.

Тяжелый бой завязался на окраине Мологи, где высаживался 305-й батальон капитана Д. Д. Мартынова. Противник обстреливал берег плотным огнем. Командир пулеметной роты старший лейтенант А. В. Зацепин с группой бойцов подполз к немецкой траншее, противотанковыми гранатами подорвал два дзота. Рота продолжала бой. Воспользовавшись этим, подразделения батальона заняли берег. Гитлеровцы, удерживая село, пытались контратаковать. Зацепин подпустил их поближе, а затем встретил пулеметным огнем всей роты. Вскоре противник был выбит из Мологи.

Геройски действовал орудийный расчет старшего сержанта Ислама Халикова. Вырвавшись вперёд и обойдя отходившую вражескую колонну, бойцы отцепили пушку от тягача, выкатили ее на прямую наводку и ударили по противнику. Артиллеристы стреляли, пока не кончились снаряды, а потом заняли круговую оборону и отбивались личным оружием. Все бойцы расчета были ранены, но вели бой до подхода наших частей.

С первыми штурмовыми группами высадились разведчики бригады — неразлучные друзья Петр Морозов, Дмитрий Вонлярский и Георгий Дорофеев. Вскоре они захватили двух «языков», которые были доставлены на причал. Растерянные и изрядно помятые, гитлеровцы, как видно, побывали в руках богатыря Дорофеева. Его всегда посылали в группу захвата. От одного его вида (рост за два метра, вес — 140 килограммов) слабонервные впадали в столбняк. Схватит — фашист не пикнет, только косточки трещат. Вонлярский топчется рядом и шепчет:

— Жора, полегче, не раздави гада, его в штабе живым ждут!

В штабе стало известно, как попали к нам эти пленные.

Подразделения десантников не задерживались па берегу. «Вперед, вперед!» — торопили их командир 83-й бригады полковник Л. К. Смирнов и начальник политотдела бригады подполковник И. А. Александров, высадившиеся с первым броском десанта. Смирнов на берегу, на котором еще рвались снаряды и мины, развернул командный пункт и, наладив [97] связь с батальонами, требовал от них неуклонного продвижения вперед.

— Ничего, что гитлеровцы остаются за вашей спиной. Долго не усидят, побегут, а вы их встретите огоньком. Бить бегущих куда проще, чем выковыривать сидящих в окопе.

А Иван Андреевич Александров шел в передних цепях морских пехотинцев. Заметив это, несколько разведчиков продвинулись к нему, чтобы в случае чего заслонить, прикрыть политработника. Неожиданно десантники, шедшие вместе с Александровым, оказались в потоке отступавших вражеских войск. Тягачи тянули тяжелые орудия. В темноте гитлеровцы не рассмотрели, с кем имеют дело.

— Товарищ подполковник, — шепнул Морозов, — укройтесь с бойцами в лесочке у обочины, а мы немного пошевелим гитлеровцев.

Петр Морозов всегда был остер на выдумку.

— Поддержите меня! — крикнул он товарищам.

Отскочив в сторонку, он противотанковой гранатой подорвал головной трактор, огнем автомата расстрелял орудийный расчет. А Дмитрий Вонлярский и Георгий Дорофеев, распаляя панику, били и били из автоматов по мечущимся гитлеровцам. А тем податься было некуда — с обеих сторон дороги хлестали пулеметы и автоматы десантников, которых возглавлял политработник Александров.

Морозов и его друзья, пользуясь суматохой, схватили двух вражеских офицеров и отконвоировали их в штаб.

Командовал разведчиками 83-й бригады смелый, уверенный в своих людях старший лейтенант Н. В. Терещенко. Похоже, он вообще не знал, что такое страх. В этот раз, очистив берег от врага, он наткнулся на брошенный мотоцикл, завел его, усадил с собой неразлучного, словно тень, друга — ординарца Александра Кожевникова, главного старшину Григория Джорбеиадзе и домчался вдогонку отходившей вражеской части.

Гитлеровцы были настигнуты в селе. Автоматные очереди хлестнули поверх их голов: «Хенде хох!» — и многие подняли руки. Но нашлись фанатики, открывшие огонь. Моряки отбивались, прикрываясь поваленным мотоциклом. К месту события кинулась вся разведрота. Теперь врагу было туго. Даже самые отъявленные головорезы, завидя матросские бескозырки, побросали оружие. Кожевников и Джорбенадзе вскочили на ноги, а Терещенко остался лежать. Ординарец поднял его. Смертельно раненный старший лейтенант умер у него на руках. [98]

Командир высадки первой группы десантных отрядов капитан 3 ранга А. Н. Шальнов, его заместитель по политической части инструктор политотдела капитан 3 ранга К. В. Латкин и командир базы высадки капитан-лейтенант В. А. Дураченко развернули командный пункт на берегу. Здесь спешно соорудили причалы. На них с подходящих паромов сгружались танки, артиллерия, боеприпасы.

В меньших масштабах, но тоже очень интенсивно происходила высадка и на южном участке.

Десантные отряды, высадившиеся севернее и южнее Аккермана, с боями обходили город. Немецко-фашистское командование израсходовало все свои резервы, чтобы не дать замкнуться кольцу. Не помогло! Аккерман был окружен. Схватки здесь были жаркие. Только на подступах к городу противник потерял убитыми и ранеными более тысячи человек. Сотни немцев и румын, убедившись в бессмысленности сопротивления, сдались в плен.

В приказе Верховного Главнокомандующего от 23 августа освобожденный Аккерман впервые был наречен своим старым русским именем — Белгород-Днестровский. С того дня город так и стал называться. Среди войск, освободивших Белгород-Днестровский, были отмечены и моряки контр-адмирала С. Г. Горшкова, капитана 2 ранга П. П. Давыдова, майора С. Г. Григорьева, черноморские летчики генерал-лейтенанта авиации В. В. Ермаченкова.

За мужество и отвагу, проявленные при форсировании Днестровского лимана, и освобождение Белгород-Днестровского пять наших морских пехотинцев — капитан Иван Семенович Ельцов, старшие лейтенанты Алексей Владимирович Зацепин и Николай Владимирович Терещенко, старший сержант Ислам Рахимович Халиков, старшина 1-й статьи Петр Андреевич Морозов были удостоены звания Героя Советского Союза.

Плацдарм на западном берегу Днестровского лимана достиг внушительных размеров — 40 километров по фронту и 15 километров в глубину. Десант выполнил свою задачу. Мы передали эстафету инженерным войскам армии — переправу они взяли в свои руки и придали ей свойственный им размах. Через сутки все войска группы генерала Бахтина были на том берегу.

Из сообщений Совинформбюро мы знали, что действия войск 2нго и 3-го Украинских фронтов севернее нас увенчались грандиозным успехом. После ожесточенных боев были освобождены Яссы и Кишинев. Пять немецких армейских корпусов (18 дивизий) оказались в полном окружении. [99]

Части румынской королевской армии и гитлеровцы, не попавшие в котел, спешили покинуть Молдавию и переправиться через Дунай. Группа генерала Бахтина развивала наступление, чтобы отрезать им дорогу. Одна из задач Ясско-Кишиневской операции — вывести из войны королевскую Румынию, вассала гитлеровской Германии. Самый верный путь к этому — сокрушительный разгром ее войск.

И мы вместе с пехотой продвигались к Дунаю, чтобы разрушать переправы противника, сделать для него Дунай непреодолимым рубежом.

По приказу командующего флотилией все корабли, освободившиеся в районе Днестровского лимана, направлялись к Килийскому гирлу Дуная. Подняв свой флаг на малом охотнике, ушел туда и контр-адмирал С. Г. Горшков.

А меня неожиданно вызвали в Одессу. Вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский, вернувшийся на должность командующего Черноморским флотом, встретил тепло, расспросил о делах флотилии, а потом вдруг сказал:

— Товарищ капитан первого ранга, вы назначены командиром Сулинской резервной военно-морской базы.

— Но там еще враг!

— Ну и что же? Помните, Суворов перед штурмом Измаила, когда еще там сидели турки, назначил генерал-майора Голенищева-Кутузова комендантом этой крепости. Вот и вы возьмете Сулину, чтобы сделать ее нашей военно-морской базой в низовьях Дуная.

Вице-адмирал назвал силы, которыми будет располагать Сулинская военно-морская база: 4-я бригада речных кораблей, усиленная дивизионом бронекатеров Великого, 318-й отдельный батальон морской пехоты и 613-я отдельная штурмовая рота.

— Немедленно принимайте их и вводите в дело.

Назначив на новую должность, командующий флотом не освобождал меня от старой. Решаю неотложные вопросы, связанные прежде всего с созданием Сулинской базы. Договариваюсь со штабом флота о направлении в Килийское гирло торпедных катеров, с командующим ВВС флота генералом В. В. Ермаченковым — об авиационных ударах по Новой Килии и Сулине. С трудом вывожу из Белгород-Днестровского 369-й отдельный Керченский батальон морской пехоты майора С. Г. Григорьева: армейское командование никак не хотело отпускать моряков, которым уже подыскало новое задание. Так же непросто было снять дивизион бронекатеров капитан-лейтенанта В. И. Великого, обеспечивавший переправу в лимане. [100]

Распределяю обязанности работников штаба флотилии. Заместитель начальника штаба — инициативный и энергичный Александр Автономович Ураган заменяет меня в штабе флотилии. С ним остается начальник отдела боевой подготовки капитан 2 ранга Д. Л. Блинов. С собой беру капитан-лейтенанта Льва Павловича Потапова, который до работы в штабе командовал отрядом бронекатеров на Азовском море. При форсировании Днестровского лимана этот храбрый, решительный офицер отлично справился с обязанностями командира отряда высадки десанта. Со мной же пойдут отличившиеся в десанте офицер отдела боевой подготовки Г. К. Челижный, оператор В. А. Бориков, флагманский маскировщик Н. А. Решетов и инструктор физподготовки Г. М. Кучевинов.

Итак, штаб Сулинской резервной военно-морской базы был сформирован. Вот только сил в ней маловато: все подразделения воюют.

На торпедные катера сажаем штурмовую роту морской пехоты. Ветром летим в Вилково, только что занятый дунайцами. У причала стоит малый охотник под флагом командующего. Сергей Георгиевич уже знает о моем новом назначении. Но, когда я заговорил о выделении сил в мое распоряжение, он мягко остановил меня:

— Не торопись, Аркадий Владимирович. Давай сначала общими усилиями возьмем Старую и Новую Килии, Измаил, прервем здесь все вражеские переправы, а потом видно будет. Принимайся-ка за расчеты, подготовь боевой приказ по флотилии. Насколько мне известно, ты ведь пока остаешься начальником нашего штаба.

В ту же ночь бригада бронекатеров П. И. Державина высадила десант в Новой Килии. В подразделениях морской пехоты находились работники штаба капитан-лейтенант Решетов и старший лейтенант Кучевинов.

Приданный Сулинской военно-морской базе 314-й батальон морской пехоты под командованием майора Ф. Е. Котанова тем временем высадился под Жебриянами на левом берегу Дуная, отрезал пути отхода дивизии королевской Румынии и при содействии авиации и кораблей несколько часов отражал ее яростные атаки. Моряки выдержали все и в конце концов заставили противника сложить оружие{12}.

Батальон разгромил и пленил дивизию!

314-й отдельный Николаевский батальон морской пехоты майора Котанова становится легендарным. Совсем недавно [101] он высаживал десант в Николаеве — 67 воинов во главе с моим сослуживцем по Азовской флотилии старшим лейтенантом Константином Федоровичем Ольшанским получили задание нанести удар по гитлеровцам с тыла. На семи рыбачьих лодках они прошли по Бугу, на обоих берегах которого был противник, высадились в Николаевском порту и в течение двух суток держали круговую оборону возле элеватора. Неполная рота отбивалась от полка. Погибли почти все. Но, прежде чем погибнуть, уничтожили семьсот гитлеровцев, два танка, четыре орудия, отвлекли на себя внимание и значительные силы врага, чем содействовали взятию города нашими войсками. За этот подвиг Ольшанский и все его подчиненные удостоились звания Героя Советского Союза.

Вот и здесь, на Дунае, батальон служит примером воинской доблести. Почти все его бойцы и командиры снова, в который уже раз, награждены орденами и медалями. Пройдет немного времени, и майор Федор Евгеньевич Котанов станет Героем Советского Союза.

Овладение флотилией Вилково и Жебрижнами, прорыв ее кораблей в Килийское гирло поставили в безвыходное положение 3-ю румынскую армию, оборонявшуюся восточнее дельты Дуная. Войска генерала Бахтина окружили и разгромили ее. Тысячи румын сложили оружие. Такая же участь постигла и остатки 6-й румынской армии, так и не сумевшей переправиться через реку у Новой Килии и Измаила.

КП Сулинской базы — на малом охотнике. Поднимаюсь на мостик. Из-за деревьев наплывает дым. Это догорает вражеский монитор. Вчера он пытался помочь своим войскам, когда те атаковали наших десантников. Его после короткого боя подбили бронекатера Героя Советского Союза старшего лейтенанта К. И. Воробьева и лейтенанта М. В. Ломанова, поддержанные штурмовиками.

Оглядываю окрестность. Дунай в низовье растекается на бесчисленное количество рукавов. Чтобы разобраться в них, наши офицеры еще в Одессе упорно зубрили карты и лоции. Килийское гирло у Вилково не столь уж широкое, не сравнить с Днестровским лиманом, но воды хватает. Почему Дунай зовут голубым? Вода в нем мутная и какая-то белесая, словно замешенная глиной с добавкой извести.

Матрос-кок зачерпнул ведром из-за борта, сердито поморщился:

— В такую даже жалко продукт сыпать.

— Чего же ты хочешь, — смеется его товарищ, драящий шваброй палубу, — в этой водице вся Европа помылась,

— Ладно, покипячу подольше. [102]

Опускаюсь в тесную каюту. Снова и снова вглядываюсь в карту. Вот она, Сулина, — румынский военный порт на среднем гирле Дуная. Морокой порт, но с моря к нему не подступишься — сплошные минные поля. И береговые батареи — вон сколько разведчики засекли их. А в гавани наверняка стоят корабли, только и ждут нашего появления. Нет, с моря в Сулину не пойдем. Надо ворваться в город оттуда, откуда враг нас не ждет.

Сулинское гирло ответвляется от основного русла Дуная у Тулчи. Может, по нему пройти, хотя это и далеко? Нет, не получится. Возле Тулчи летчики обнаружили вражеские корабли, стоящие на якоре. Прорываться с боем, имея десантников на борту, — дело гиблое. Да и на внезапность нападения на Сулину рассчитывать не придется.

А это что? От Старой Килии тянется к Сулинскому гирлу узенькая протока. Она впадает в гирло совсем близко от города. Приказываю разведчикам заняться ею. Очень скоро докладывают: это старый, заброшенный канал. Рыбаки и сейчас им пользуются. Глубина больше метра, речные катера пройдут. Разведчики нашли людей, которые знают канал и согласны помочь нам. Они рассказали не только о заброшенном канале, но и о болоте, которое простирается от Килийского гирла до самой Сулины. Оно считается непроходимым, но антифашисты знают верные тропинки, хоть полк проведут.

Котанов и Чепижный, присутствовавшие при разговоре с разведчиками, не нуждались в дополнительных пояснениях. Тем более Чепижный, для которого здешние места, как родные: служил на прежней Дунайской флотилии, на ней вступал в войну. Быстро производим расчеты, набрасываем боевой приказ, плановую таблицу. К разработке плана привлекаю и штаб 4-й бригады речных кораблей. Подготовленные документы несу к командующему флотилией. Он просмотрел, похвалил, а подписывать не стал.

— Товарищ капитан первого ранга! Вы командуете соединением, подчиненным флоту. Подписывать ваши бумаги я не уполномочен. — И закончил дружески: — Действуй, Аркадий Владимирович! Все получится. В случае чего, радируй, всегда помогу.

Вернувшись на свой корабль, связываюсь по радио с командующим флотом. В ответ слышу то же короткое:

— Действуйте!

На кораблях и в морской пехоте проходят собрания и митинги. Их организует начальник политотдела бригады Федор Иванович Аверлюков. Людям разъясняют, что боевые [103] действия переносятся за рубежи нашей Родины. Партий призывает нас проявлять особую бдительность и вместе с тем уважительно относиться к местному населению, к его национальным обычаям, к жизненным нуждам, помнить всегда о высоком интернациональном долге советского воина-освободителя. Мы воюем не с народами, а их поработителями, с ненавистной всему человечеству фашистской чумой.

После инструктажа командиров приказываю начать движение. Уточняю, что оружие применять только в случае сопротивления противника. Важно приложить все усилия, чтобы не допустить разрушений в городе и в порту.

Подлетел торпедный катер. Сошедший с него флагманский штурман Черноморского флота, давний мой знакомый, капитан 2 ранга Ю. П. Ковель вручает мне приказ адмирала Октябрьского. Ответственность за взятие Сулины всецело возлагается на меня. Говорю Юрию Петровичу, что корабли и морская пехота находятся уже в пути, и приглашаю его с собой.

На двух торпедных катерах нагоняем колонну 4-й бригады речных кораблей. Прослеживаем, как бронекатера и полуглиссеры с штурмовой ротой на борту втягиваются в еле различимую среди камыша протоку. Над люком рубки переднего катера возвышаются голова и плечи Чепижного. На носу, держась за ствол пушки, стоит человек в рыбацкой куртке и высоких, раструбом, резиновых сапогах — добровольный лоцман. В густеющих сумерках позади нас промчались четыре бронекатера. Это отряд обеспечения под командой старшего лейтенанта С. И. Клоповского. Его задача — па полном ходу проскочить мимо Тулчи и закрыть вход в Сулинское гирло для вражеских кораблей.

Батальон Котанова еще прошлой ночью переправился из Вилково в селение Периправа на правом берегу Килийского гирла. После небольшого отдыха морские пехотинцы вслед за проводниками двинулись по зыбким тропкам, затерявшимся в высоком, выше человеческого роста тростнике.

Позаботились мы и о морских подступах к Сулине. По фарватерам в минных нолях, выявленных разведкой, подошли сюда малые охотники и бронекатера на случай, если понадобится огнем поддержать десант. На рейде застыли готовые к атаке торпедные катера — они не дадут вражеским кораблям войти в порт или выйти из него.

...Вслед за последним бронекатером и мы углубляемся в протоку, в узкий извилистый коридор среди густых зарослей камыша и тальника. Впереди рассыпалась пулеметная дробь. Пули на излете шуршат в камыше. Гулко ударили пушки. [104]

Спрыгиваю в радиорубку. Капитан 2 ранга П. П. Давыдов докладывает: на выходе из протоки его катера попали под пулеметный огонь с обоих берегов гирла, пришлось свое слово сказать артиллеристам.

В Сулинское гирло входим уже днем. Оно довольно широкое. По берегам зеленеют высокие деревъя. Вот и город показался. Ночью на его окраине был бой. Морские пехотинцы Котанова оттеснили противника и быстро заняли всю северную (левобережную) часть Сулины. Корабли с десантом мчатся в порт. Стрельбы не слышно.

Сойдя на стенку порта, вижу необычную картину. Посреди площади гора оружия: винтовки, пулеметы, ручные гранаты в чехлах. А дальше — ровный строй солдат в светло-зеленых мундирах.

Одергиваю свой помятый китель, подхожу. Ко мне подбегает румынский унтер-офицер и, взметнув ладонь к козырьку, довольно сносно по-русски докладывает:

— Сулинсжий гарнизон численностью тысяча четыреста человек сдается на милость советского командования.

Медленно обхожу строй. Румыны застыли в стойке «смирно», руки чуть отведены в локтях, головы поворачиваются, провожая меня глазами. Смотрят открыто, многие улыбаются.

Понемногу унимаю волнение. Меня предупреждали, что надо быть готовым к капитуляции (противника. Тот же унтер-офицер, понизив голос, говорит, что командование румынского флота грозило смертью, если они пустят русские войска в город. Но солдаты уже знали, что в Бухаресте новое правительство и война скоро кончится. Вот они и решили: зачем проливать кровь?

Возвращаюсь к середине строя, напрягая голос, говорю солдатам, что они приняли правильное решение. Советские моряки благодарят их за доверие и обещают им свою дружбу.

Унтер-офицер громко переводит мои слова. Строй отвечает раскатистым «ура». Потом унтер-офицер говорит мне, что вчера командование вывело из порта все корабли и само ушло на них. Солдаты второй день не получают пищи.

Приказываю открыть оклады, выдать румынам продукты. Распускаю строй. Скоро прямо на площади задымили кухни. Ф. И. Аверлюков и его заместитель С. П. Шуваров, да и почти все политработники обходят группы румын, беседуют с ними. В разговоры эти включается все больше наших моряков. Осмелели и жители города. Шумная толпа заполняет площадь. [105]

Связываемая с политуправлением флота, получаем последнюю информацию. Народное восстание в Румынии, вдохновителем и вождем которого выступила Румынская коммунистическая партия, победило. Победа далась нелегко. 24 августа Гитлер приказал своим войскам арестовать новое румынское правительство, заявившее, что Румыния прекращает войну против Советского Союза и объявляет войну фашистской Германии. Но попытка гитлеровцев захватить Бухарест была сорвана румынскими патриотами, руководимыми коммунистами.

В стране еще оставались немецко-фашистские войска. Не сложили оружия профашистские элементы в румынской армии и на флоте. Но серьезного сопротивления советским войскам они уже не могли оказать, не могли помешать и стремлению народа быстрее освободиться от фашистских поработителей.

Вечером ко мне пришла делегация румын. Тот же унтер-офицер, говоривший по-русски, заявил: солдаты просят вернуть им оружие и послать сражаться против Гитлера.

— Как поступим? — спрашиваю Аверлюкова.

— Нам остается только приветствовать румынских друзей, — отвечает начальник политотдела бригады.

Спрашивает румын:

— Командиры у вас есть?

— Есть. Сами выбрали.

В тот же вечер два новых румынских батальона покинули город. Их с некоторой торжественностью проводили наши моряки и жители города. Батальоны отправлялись под Тулчу, чтобы принять участие в боях.

К вечеру 27 августа соединения 3-го Украинского фронта при содействии моряков овладели всем районом нижнего течения Дуная от устья до Галаца.

28 августа 1944 года столица нашей Родины салютовала кораблям и частям Черноморского флота, овладевшим городом и портом Тулча и портом Сулина — важной военно-морской базой немецких захватчиков на Черном море. В числе отличившихся назывались в нем моряки контр-адмирала Горшкова, капитана 1 ранга Свердлова, капитана 2 ранга Давыдова, капитана 2 ранга Проценко, капитана 3 ранга Державина, части морской пехоты майора Котанова, майора Григорьева, летники генерал-лейтенанта авиации Ермаченкова...

4-я бригада реданых кораблей и 1-й дивизией торпедных катеров, действовавшие в составе нашей базы, получили почетное наименование Сулинских. [106]

Морякам базы дел хватало. Они обезвреживали группы гитлеровцев, укрывшиеся в плавнях, тралили морские и речные фарватеры, занимались перевозками, несли дозоры в море и на берегу, комендантскую службу в городе.

Моряки помогали населению Сулины в налаживании мирной жизни. Ко мне зачастили представители горожан с различными просьбами и предложениями. В дальнейшем рассмотрением жизненных нужд горожан занялись органы власти, избранные народом.

Когда мы освобождали Сулину, как я уже говорил, в порту не оказалось ни немецких, ни румынских кораблей. Командование румынского флота отвело корабли в Констанцу. Адмирал Ф. С. Октябрьский предъявил румынскому командованию ультиматум с требованием сохранить в целости корабли и все военно-морское имущество и передать все это в распоряжение советской администрации. Вскоре все румынские корабли вместе с экипажами перешли к нам.

Немецкие корабли еще задолго до этого покинули приморские порты Румынии и с награбленным добром устремились вверх по Дунаю. Далеко не уйдут! У наших летчиков глаза зоркие и прицел точный.

После освобождения Констанцы и организации там военно-морской базы нужда в Сулинской базе отпала. Ее корабли и части вновь вошли в состав флотилии, а я и мои помощники вернулись к своим прежним обязанностям в ее штабе.

За время действий в низовьях Дуная мы познакомились и подружились со многими румынскими моряками. Изгнав из экипажей профашистских офицеров, они вместе с нами очищали реку от мин, участвовали в других боевых делах, за что многие из них были награждены орденами и медалями Советского Союза.

Товарищи по борьбе

Главной базой флотилии стал Измаил. Город с его древней крепостью был освобожден быстро, гитлеровцы не успели его разрушить. До войны Измаил тоже служил главной базой Дунайской флотилии и многим нашим морякам был хорошо знаком.

Передислоцируем из Одессы свои службы и учреждения, приводим в порядок причалы и другие портовые сооружения. Связисты капитана 2 ранга Б. А. Баратова быстро оборудовали узел связи, который обеспечивает постоянный [107] контакт со штабом фронта, со всеми нашими соединениями и частями.

Командующий почти не сходит со своего штабного корабля и находится от нас в сотнях километров. Оперативную группу при нем возглавляет мой сослуживец еще по Новороссийску и Азовскому морю капитан 3 ранга А. В. Загребин. Ему помогают подполковник И. П. Леонтьев, который постоянно связан со штабом фронта и штабами соседних с нами армий, майор М. В. Матерухин, отвечающий за взаимодействие с авиацией, капитан Я. Д. Пасмуров — специалист по береговой артиллерии, флагманский штурман капитан 3 ранга М. М. Дементьев, флагманский артиллерист капитан 3 ранга Е. Л. Леске.

Когда нужно что-то согласовать с командующим, я вылетаю к его подвижному КП самолетом По-2 (бывший У-2) на поплавках. Полеты стали почти безопасными. Наша авиация безраздельно господствует в воздухе. Миновали времена, когда «мессеры» гонялись за каждым связным самолетом.

С высоты Дунай и его берега просматриваются на большом расстоянии. На довоенных фотографиях река выглядела заполненной белоснежными пассажирскими пароходами, огромными самоходными баржами, множеством яхт и прогулочных катеров. Теперь ее сероватая поверхность на многие километры пустынна. Только кое-где торчат из воды мачты и надстройки потопленных судов. По берегам густая зелень. Но и Она не может скрыть развалины и пожарища на местах некогда живописных селений. Мы наблюдали такие картины на нашей земле. Теперь видим их здесь, за тысячи километров от Новороссийска, Таганрога, Керчи. Фашизм всюду оставляет страшные следы. И мы пришли сюда, чтобы помочь народам Юго-Восточной Европы избавиться от этого зла, обрести мирную жизнь и сделать Дунай снова полнокровной артерией, вернуть ему красоту, веками воспевавшуюся в поэзии и музыке.

Он уже оживает, работяга Дунай. Трудится на нас. Нет-нет да и покажется под крылом самолета медлительный караван судов в сопровождении кораблей. Во многих районах действуют переправы. Понтонные парки застревают на разбитой дороге, да и не напасешься их — уж очень широкая река, и армейцы часто обращаются к нам. Буксиры тянут от берега к берегу баржи с солдатами, танками, пушками. На реке радуют глаз боевые корабли — бронекатера с одной или двумя танковыми башнями на палубе, полуглиссеры, тянущие за собой длинный пенный хвост, минометные [108] катера с громоздкими ракетными установками, затянутыми чехлами, неутомимые водные пахари — тральщики.

На западе и северо-западе горизонт клубится дымами. Там не затихают бои.

3-й Украинский фронт, которому по-прежнему оперативно подчинена флотилия, готовится к Белградской наступательной операции. Генерал армии Ф. И. Толбухин потребовал от нас перевезти с левого берега Дуная к линии фронта, перешагнувшей реку, новые танковые и артиллерийские соединения. Это не просто переправа, а большая транспортная задача, так как грузы надо перебрасывать не только на тот берег, но и на многие километры вверх по реке. Отступая, гитлеровцы разрушили в Румынии железные дороги. Все необходимое для войск может поступать только по Дунаю и его притокам.

Ищем во всех портах и затонах более или менее сохранившиеся суда. Флагманский инженер-механик А. А. Бахмутов и его чудо-мастера трудятся день и ночь, возвращая к жизни разбитые пароходы. Братскую помощь оказали нам румынские речники — привели 126 больших барж и 23 мощных буксира.

Но река усеяна минами — и немецкими, и наших союзников — англичан и американцев. С немецкими легче: гитлеровцы оставляли в минных полях проходы для своих кораблей. Разведав фарватеры, мы после контрольного траления можем пользоваться ими. А союзники, как уже не раз бывало, оказывают нам медвежью услугу. Их самолеты сбрасывают мины, главным образом донные — самые опасные и трудно поддающиеся тралению, — как попало, без всякой системы. Это вынуждает нас многократно тралить русло реки. Чтобы хоть сколько-нибудь уберечься от электромагнитных мин, все корабли и суда пропускаем через станции размагничивания. Они у нас развернуты в Галаце, Джурджу, Турну-Севериве.

Перевозку грузов и борьбу с минной опасностью командующий возложил на штаб. Мы планируем и контролируем погрузочно-разгрузочные работы, обеспечиваем движение конвоев по реке, безопасность судоходства, включая разведку и тралению минных полей, создание единой системы ограждения фарватеров. Самоотверженно трудятся военные гидрографы, руководимые капитаном 2 ранга В. И. Куликовым. Офицеры С. Ф. Бугайцев, М. П. Кузьмин, И. В. Маляр, А. И. Дубенко, Д. А. Стаикевский вместе со своими подчиненными, порой рискуя жизнью, выискивают проходы под взорванными мостами, среди множества затопленных [109] судов (гитлеровцы часто намеренно топит их, чтобы закупорить русло реки), обвеховывают проверенные, протраленные фарватеры. Они же организуют лоцманскую службу на всем протяжении освобожденного Дуная. Руководит ею капитан-лейтенант В. Н. Панфилов, собравший под свое начало десятки лучших знатоков этой капризной реки, как военных, так и гражданских; среди них наши друзья — югославы, румыны, болгары. Лоцманы выходят с каждым конвоем, с каждой группой кораблей.

Как уже говорилось, флотилия пришла на Дунай всего с одним дивизионом тральщиков. Он, конечно, не мог справиться с огромным объемом работ. К тому же катерные тральщики маломощные, на участках с быстрым течением они еле-еле тянут тралы. Опять помогли румынские моряки. Десятки их тральщиков включились в трудное и опасное дело. Флагманский минер флотилии капитан 3 ранга Г. Н. Охрименко и его помощники капитаны 3 ранга Н. И. Миронов, Н. И. Полосой и К. Г. Баштанник учат, инструктируют румынских моряков. Понравились мне мужественные и отважные командиры румынских тральщиков старшие лейтенанты Георге Гуогаше, Завалиде Киркулеско, Николие Косменский, Ион Попеску, Ааурел Предеску. Настанет день, и Военный совет придет на их корабли и контрадмирал С. Г. Горшков от имени Советского правительства вручит им и морякам их экипажей боевые награды нашей Родины.

Некоторыми румынскими тральщиками командуют наши офицеры. Флагманский маскировщик флотилии капитан-лейтенант Николай Алексеевич Решетов, в прошлом плававший на малых охотниках, замучил меня просьбами послать его на траление. Охрименко поддерживал просьбу. Назначили Решетова командиром румынского тральщика «Гердап». Он всегда оказывался на решающих участках. Прорывая особо опасное заграждение, «Гердап» обезвредил 12 мин. А у острова Оградила не повезло: одна мина взорвалась в трале, другая сдетонировала под днищем корабля. Раненый командир проследил за спасением экипажа. Прежде чем покинуть тонущий тральщик, достал из сейфа документы и главный из них — карту минной обстановки. Из воды его подобрали румынские рыбаки.

Подлечившись в плавучем госпитале, Решетов добился назначения на другой тральщик, тоже румынский — «Амур-гул». Снова он вытраливал мин больше всех, о чем не раз сообщала флотильская газета «Дунаец». Но однажды во [110] время проводки конвоя тральщик подорвался и затонул. Моряки успели спустить шлюпку и высадиться на берег.

— Слушай, Николай Алексеевич, — сказал я Решетову при встрече, — ты нам все тральщики перетопишь. Возвращайся-ка снова в штаб.

Не наказывают командира за гибель корабля, если он сделал все для выполнения боевой задачи. И возвращение Решетова на штабную работу вовсе не означало недоверия к нему как к командиру. Просто в штабе он был куда нужнее. Мы получаем все новые тральщики, их экипажи надо учить, да и сама организация дела стоит нам огромных усилий, она под силу только хорошо подготовленным, энергичным офицерам, таким, как Решетов. Он и впредь будет заниматься тральными делами сначала у нас в штабе, а потом в Белградской военно-морской базе.

На тралении гибнут корабли, гибнут люди. Но Дунай становится все более судоходным.

В штабе нашем хватает отважных и решительных людей. Например, мой заместитель капитан 3 ранга А. А. Ураган. Вот уж в ком удаль бьет через край. Пожалуй, не вспомнить десанта, который высаживался бы без его участия. И в то же время это отличный штабист, любую документацию готовит — залюбуешься.

В разговоре со мной Ураган стал сетовать: вот, дескать, думал, что на Дунае мы развернемся, начнется настоящая боевая жизнь, а превратились в перевозчиков, в паромщиков...

— Ты ошибаешься, — замечаю я. — Сейчас перевозки самая боевая наша работа. Берисыка за них, да со всем пылом, как ты умеешь.

Опечаленный ушел Ураган. А на другой день я увидел его на причале. Александр Ураган — эту фамилию ему еще в детдоме дали, он из беспризорников — был в полном блеске. Фуражка слегка набекрень, из-под нее выбивается буйный чуб. Носится с буксира на буксир, с баржи на баржу, торопит, подгоняет, бушует, завидя заминку. Веселый, упоенный делом.

От румынских капитанов и лоцманов нередко слышу:

— А где у вас, как это — ну сильный, сильный ветер?

Урагана побаиваются. И любят — за открытую душу, ум и жизнерадостность.

Объем перевозок непрерывно растет. Инженерные части фронта под руководством генерала Л. З. Котляра подбирают баржи примерно одной высоты и соединяют их попарно прочным настилом. На эти импровизированные паромы заползают [111] с причалов танки, самоходки, тягачи с пушками: погрузка тяжелой техники производится в основном в Галаце.

Котляр и Ураган, да и я тоже, следим за водворением на суда каждого танка, каждого тяжеловеса, как у нас говорят. Одновременно комплектуем конвой: буксиры с баржами пойдут под охраной боевых кораблей. И конечно, с тральщиками впереди походного ордера. Командиром конвоя назначаем кого-нибудь из штабных офицеров.

Таким образом, за десять дней из Измаила, Тулчи, Исакчи, Реяи, Галаца, Силистры перебрасываем в правобережные порты Лом, Калафат, Видин более 173 тысяч солдат и офицеров, 340 танков и самоходок, 2200 орудий, 422 тягача, более трех тысяч автомашин, почти десять тысяч лошадей и многие тысячи тонн различных грузов{13}.

И тут снова хочется сказать о Григории Николаевиче Охрименко, нашем флагманском минере. Перевезти столько войск и техники по засоренной минами реке удается во многом благодаря его стараниям. Усилиями Охрименко создается бригада траления, которую он сам и возглавил. А к концу войны мы будем иметь на Дунае еще две бригады тральщиков с отлично подготовленными штабами и экипажами. Не случайно грудь Охрименко украсит множество наград: четыре ордена Красного Знамени, ордена Ушакова, Отечественной войны, Краевой Звезды. Он станет Народным Героем Югославии и кавалером орденов других придунайских стран.

Кроме мин, затонувших судов и других препятствий перевозкам мешает еще одно обстоятельство. На отдельных участках реки течение настолько быстрое, особенно в связи с начавшимся осенним паводком, что не каждое судно может его преодолеть. Раньше по берегу были проложены рельсы, по которым ходили паровозы для буксировки судов. Гитлеровцы всю эту систему разрушили. Нашим караванам приходится обходиться без локомотивной тяги. Чтобы вытянуть баржи на стрежне, выпрягаем в каждую несколько речных буксиров, а то и бронекатера подключаем.

Выше Силистры на огромном протяжении Дунай — пограничная река: на левом, северном, берегу — Румыния, на правом — Болгария. Сейчас оба этих народа — наши братья по совместной борьбе.

Вступление советских воинов в Болгарию способствовало коренным переменам в стране. Всенародное восстание, [112] возглавленное Болгарской коммунистической партией, покончило с монархо-фашистским режимом, и власть перешла в руки трудящихся. Созданные Отечественным фронтом вооруженные силы выступили против злейших врагов своей родины — фашистских захватчиков, стали сражаться плечом к плечу с советскими войсками. Наша флотилия получила в оперативное подчинение много болгарских кораблей и судов. С их экипажами у нас установилась самая тесная дружба.

У нас в штабе часто бывает командующий речными силами Отечественного фронта капитан-лейтенант Валентин Поста леев. Он привел к нам тральщики «Искорь», «Кирилл Попов», «Василь Левский», «Христо Ботев» с подготовленными командами, и они сразу приступили к работе. Потом болгары выделили флотилии еще корабли, в том числе прекрасно оборудованное штабное судно «Царица Иоанна».

Болгарские моряки — наши верные друзья и отважные воины. Запомнились отличные командиры кораблей — лейтенант Любомир Давыдов, подофицеры Илья Попилиев, Стоян Петрунов, Ангел Иванов, мичман Наго Овчаров. Сотни, тысячи болгарских моряков вместе с нами пройдут по Дунаю несчетные огненные мили. Многие из них будут удостоены высоких советских наград.

Имеем дело мы и с воинами 1-й болгарской армии, с ее командующим генерал-лейтенантом Владимиром Стойчевым. Перебрасываем болгарские части по Дунаю. Замечательные солдаты — дружные, веселые, хорошо обученные. Их много, и вооружены они неплохо. Просматриваю донесения: за десять дней мы переправили в правобережные порты 82 тысячи солдат и офицеров болгарской армии, с ними 670 орудий, 700 минометов и пулеметов, 1700 автомашин{14}.

Войска движутся на запад, к югославской границе. Временами опережая их, идут вверх по разлившемуся осеннему Дунаю корабли флотилии.

Думаем, что делать с сектором береговой обороны. Наши базы всегда оказываются в тылу наступающих войск. Оборонять их не от кого, только от воздушных налетов — вражеские самолеты все же иногда прорываются к нам. Но для этого существуют силы ПВО. Сам Яблонский предложил:

— А что, если нам по берегу сопровождать корабли?

— Как это? — спрашивает член Военного совета А. А. Матушкин. [113]

— Будем двигаться по суше параллельным курсом с кораблями. Понадобится высадить десант — морская пехота под рукой. Появится нужда в огневой поддержке — наши дальнобойки всегда наготове. И разведчики с нами — заметят вражескую засаду, дадут знать кораблям, а возникнет нужда, высадятся с катеров, обшарят любую точку на берегу.

Мысль понравилась командующему. Пожалуй, мы впервые осуществляем такое новшество. Корабли действуют на реке, а по суше следует береговой отряд сопровождения — тяжелые, 122-миллиметровые пушки на прицепе тягачей. Позже мы получили еще шесть САУ — самоходных артиллерийских установок — и батальон морской пехоты. Впереди колонны отряд разведчиков флотилии, возглавляемый старшим лейтенантом Виктором Калгановым. Корабли и береговой отряд сопровождения поддерживают между собой постоянную связь и всегда могут помочь друг другу.

Наступление войск 3-го Украинского и левого крыла 2-го Украинского фронтов, Народно-освободительной армии Югославии и Болгарской народной армии началось 28 сентября. Уже на другой день, содействуя успеху пехоты, мы высадили десанты в Радуеване и Прахово. Артиллерия кораблей и берегового отряда сопровождения поддерживала огнем армейские части, продвигавшиеся по берегу.

В Прахаво десантники захватили девять наливных барж. В них оказалось 700 тонн бензина, 200 тонн дизельного топлива и 400 тонн технических масел. Учитывая изводящие нас перебои со снабжением — трофей ценнейший. Тыловики берут эти баржи под неусыпную охрану.

Плесы выше Прахово гитлеровцы превратили в кладбище судов. Взорвали и затопили здесь десятки пароходов и барж с единственной целью перекрыть фарватер. Кресты мачт торчат из воды суровым напоминанием о фашистском варварстве. Мы должны спешить, чтобы помочь братским народам спасти не только человеческие жизни, но и промышленность, транспорт, культурные ценности, создававшиеся веками.

У гитлеровцев на реке еще значительные силы. Войсковая разведка нашего штаба, руководимая капитан-лейтенантом А. У. Довженко, выявила на Среднем Дунае большое скопление вражеских кораблей: 7 мониторов, 4 канлодки, 6 бронекатеров, 5 минных заградителей, 7 десантных барж, 21 тральщик, 19 вспомогательных судов. Просим фронтовых летчиков заняться этой армадой. Надо сказать, разделываются они с ней успешно. Мы не в претензии на наших [114] крылатых воинов за то, что они еще больше засоряют фарватер. Это дело поправимое. Наша инженерная служба организует подъем кораблей, тех, которые меньше пострадали. Ремонтируем их на местных заводах. В итоге флотилия пополнилась еще пятью мониторами (до этого у нас был единственный «Железняков»). Монитор на реке, что на море крейсер. Пехота, когда речь заходит о серьезном деле, просит: «Пришлите мониторы, гитлеровцы уже одного их вида боятся».

На пути наступающих войск не только узлы сопротивления противника, но и труднопреодолимые естественные преграды — кручи Восточно-Сербских гор и Трансильванских Альп, реки Морава, Тиса, Сава, Драва. Это повышает роль боевых действий флотилии. Есть районы, куда войска могут проникнуть только по воде. Танки туда не пройдут, и их заменяют наши бронекатера, столь же неуязвимые для пуль и осколков и со столь же мощными пушками.

Корабли наши в постоянном движении — перевозят войска, поддерживают огнем их наступление, высаживают десанты. Очень часто в этих десантах вместе с нашей морской пехотой участвуют югославские и болгарские солдаты.

С 16 октября Дунайская флотилия больше не входит в состав Черноморского флота. Она теперь подчинена непосредственно наркомату Военно-Морского Флота. Стало значительно легче с согласованием многих вопросов, со снабжением.

Меня вызвали на штабной корабль. Командующий подвел к карте. Обстановку на Среднем Дунае я хорошо знал. Бурный осенний паводок затопил узкую дорогу, пролегающую по левому берегу стиснутой .горами реки. Не зря это место прозвали Железными Воротами. Движение войск здесь застопорилось.

Я пролетал на самолете над этим районом. Река вся в пене. Извилистый фарватер пролегает среди каменистых порогов. Хорошо, что наши гидрографы разыскали югославских лоцманов, назубок знающих каждый поворот в этом бешеном потоке.

— Будем прорываться через Железные Ворота, — говорит Сергей Георгиевич, — чтобы огнем кораблей и высадкой десантов уничтожить вражеские узлы сопротивления и одновременно обеспечить перевозку войск и техники. Согласуем все действия с армейцами. Подготовьте распоряжения бригадам кораблей. [115]

Мы добивались высокой оперативности в управлений. Способствовало этому и то, что теперь у нас было несколько соединений со своими штабами — иначе нельзя. Силы наши росли. В соответствии с приказом наркома ВМФ в состав флотилии входили 1-я бригада речных кораблей (раньше она называлась бригадой бронекатеров), насчитывающая 35 бронекатеров и три монитора; 2-я Сулинская бригада речных кораблей (бывшая 4-я) — 16 бронекатеров, 16 минометных катаров и три монитора; бригада траления (38 катерных тральщиков); отдельный отряд десантных судов; береговой отряд сопровождения; Измаильская военно-морская база (позже создадим и в Белграде); управления старших военно-морских начальников в Галаце, Джурджу, Русе, Турну-Северине, Новисаде. Это то, что, как говорится, нам дано по штату. А сколько всего одолжили нам друзья по оружию — румынские, югославские, болгарские моряки и речники, не счесть! В оперативном отношении нам подчинены речные силы Румынии и Болгарии.

Словом, управиться с таким хозяйством, разбросанным на огромном протяжении реки, было бы просто невозможно без штамбов соединений. Во главе их подготовленные офицеры, на чей опыт и инициативу мы можем всецело положиться: капитаны 3 ранга С. В. Милюков, Л. П. Потапов, А. П. Борзаковский, В. Я. Якусик, полковник А. А. Власов, майор И. Я. Солуянов.

Как это ни странно, наличие штабов не привело к увеличению объема документации, а, наоборот, резко сократило ее. На мой взгляд, излишняя документация вызывается недоверием к исполнителям, их опыту и инициативе. Вот и прибегают к пространным инструкциям, в которых расписывается чуть ли не каждый шаг подчиненных. А если человек и без того знает, что ему делать, зачем лишние шпаргалки? Лишь для перестраховки на случай неудачи: вот, дескать, предписывалось поступить так, а он все сделал по-другому.

С согласия командующего мы отказались от многостраничных боевых приказов, других бумаг, отнимавших у нас уйму времени. Теперь короткие приказы и распоряжения передаются по скрытой связи, а уж штабы соединений сами все детализируют, производят расчеты, доводят до исполнителей, организуют бой, при этом опять-таки ограничиваясь минимумом документации. Это обусловлено самим характером боевых действий: обстановка постоянно меняется, требует от командиров всех степеней самостоятельности, смелых и быстрых решений. [116]

Наступающие войска завязывают бой за Смедерово, важный опорный пункт гитлеровцев на правом берегу. Передаю по радио короткий приказ командующего капитану 2 ранга П. И. Державину. Он сам повел шестнадцать бронекатеров 1-го гвардейского дивизиона своей бригады через стремнину Железных Ворот. Повел без тральщиков — им не развернуться в бурлящем потоке, да и движение кораблей они замедлили бы. По извивающемуся среди пенных порогов фарватеру, выжимая из моторов все, что они могли дать, бронекатера под яростным огнем с берега проскочили к Смедерово и начали обстрел вражеских позиций. Израсходовав боезапас, они спускались по бушующему потоку, спешно принимали снаряды и вновь повторяли бросок к городу. На исходе вторых суток Державин высадил десант. Поддержанный огнем кораблей и батарей берегового отряда сопровождения, он помог частям 74-й стрелковой дивизии прорвать вражескую оборону, занять Смедерово, а затем соседний город Гроцко. Это открыло путь к Белграду.

Сигнал со штабного корабля — и группа разведчиков высаживается на быки взорванного Белградского моста, уничтожает вражескую охрану. Высадившиеся с разведчиками гидрографы оградили световыми ориентирами промежуток между рухнувшими фермами, где могли пройти корабли.

Бронекатера устремляются к Белградской крепости, в которой засели гитлеровцы. Сюда подтягиваются и подвижные батареи, преодолевшие полузатопленный участок прибрежной дороги. Точный огонь кораблей и артиллеристов берегового отряда сопровождения способствует успеху штурма. Войска 4-го гвардейского механизированного корпуса и 1-го армейского корпуса югославов занимают крепость и прилегающие к ней кварталы.

Армейцы сообщают: гитлеровцы сосредоточивают силы для контратаки, намереваясь прорваться к мосту через реку Сава, уже подготовленному к взрыву: по-видимому, хотят разрушить мост и этим задержать продвижение наших войск. По приказу С. Г. Горшкова (теперь уже вице-адмирала) несколько бронекатеров 1-й бригады спешат к мосту. Успевают сюда и батареи берегового отряда сопровождения. Огневой завесой наши артиллеристы останавливают танки и пехоту врага. Советские и югославские войска проходят по мосту, а затем стремительным ударом отбрасывают гитлеровцев.

Сигнал командующего: «Занять остров Ратно!» Отряды бронекатеров под командованием Героя Советского Союза [117] старшего лейтенанта М. А. Соколова и капитан-лейтенанта В. А. Бирюка проходят под фермами разрушенного моста, оцепляют остров, которым враг пытался воспользоваться при переправе, и обрушивают по нему огонь. Десант высаживать не придется: гитлеровцы в панике оставили свои позиции.

Враг отходит к Земану. Корабли обстреливают его колонны, растянувшиеся по прибрежной дороге. Армейцы обращают наше внимание на район острова Сукарица на Саве: там у гитлеровцев налаживается переправа. В узкую реку входит тот же 1-й гвардейский дивизион (командир дивизиона капитан-лейтенант С. И. Барботько). Проскочи» под фермами разрушенных мостов, бронекатера быстро достигают Сукарицы и огнем пушек разносят вражескую переправу.

Надеюсь, читатель простит мне лаконичность в описании боев. А были в них и драматические моменты, и подвиги матросов и офицеров. Но я воздерживаюсь писать о том, чему сам не был свидетелем. Хочется больше внимания уделить тому, что касалось работы штаба.

В Белграде еще гремели бои, когда мы получили распоряжение из Москвы: доставить в столицу Югославии дар советских людей сражающемуся братскому народу — продовольствие, медикаменты, топливо. Десятки барж с этими жизненно важными грузами уже двигались вверх по Дунаю. А разведка выявила: на 120-километровом участке от Молдова-Веке до Белграда враг выставил множество мин. На траление их потребовались бы месяцы, а был дорог каждый час. С неожиданным предложением заявился в штаб Охрименко: а что, если воспользоваться паводковым подъемом воды и повести суда как можно ближе к берегу, минуя тем самым заминированные фарватеры? Риск был немалый. Отклонится судно от берега — подорвется на мине. Прижмется к берегу — сядет на мель, надолго закупорив узкий проход.

Первый караван буксиров и барж провел сам Охрименко, следуя на головном тральщике. Бурным ликованием встретили югославы суда с драгоценным грузом. А обвехованную полосу воды возле левого берега Дуная и после войны долго называли «фарватером Охрименко».

20 октября 1944 года Москва двадцатью четырьмя залпами из трехсот двадцати четырех орудий возвестила об освобождении Белграда и отметила доблесть советских и югославских воинов, участвовавших в освобождении столицы Югославии. Среди отличившихся в боях были названы [118] и моряки Дунайской флотилии, в том числе подчиненные капитана 2 ранга Державина, капитан-лейтенанта Барботько, старшего лейтенанта Бутвина, подполковника Яблонского.

1-й гвардейский дивизион бронекатеров капитан-лейтенанта С. И. Барботько удостоен наименования Белградского. 1-я Керченская бригада речных кораблей и 369-й отдельный Керченский батальон морской пехоты стали Краснознаменными.

Бои в Югославии продолжались.

Неожиданно легко мы взяли небольшой придунайский город Новисад. Высадили там немногочисленный разведывательный десант — восемь морских пехотинцев и пять югославов-добровольцев под командой старшего лейтенанта В. А. Калганова. Вместе с разведчиками находился работник нашего штаба капитан-лейтенант Г. К. Чепижный. Ознакомившись с обстановкой, разведчики убедились, что гитлеровцев тут мало и засели они преимущественно в порту. Было решено атаковать. Дерзкое нападение ошеломило врага. Уцелевшие гитлеровцы кинулись к катерам и удрали.

Оставив друзей-югославов охранять брошенные противником баржи с военным имуществом, морские пехотинцы вошли в город. Калганов и Чепижный выступили перед толпой горожан и объявили: город свободен, фашисты сюда больше не придут.

Тяжелые, затяжные бои завязались за вуковарский плацдарм. Здесь, в междуречье Савы и Дравы, с упорством обреченных оборонялись немецкие дивизии, отошедши: из Белграда и переброшенные из Греции. Для содействия советским и югославским войскам, наступавшим на этом направлении, командующий флотилией выдвинул 2-ю Сулинскую бригаду речных кораблей, которой теперь командовал капитан 2 ранга А. Ф. Аржавкин.

В ночь на 4 декабря корабли бригады высадили небольшой десант в районе крепости Илок. Задачей его было отвлечь на себя внимание противника. 52 морских пехотинца на затопленном берегу, по пояс в студеной воде, отбивали атаки до двух тысяч вражеских солдат. Особенно храбро дрались бойцы Иван Мазура, Виталий Запсельский, Алексей Карпов. Очередями ручных пулеметов и гранатами они уничтожили десятки гитлеровцев. Пока морские пехотинцы вели бой на берегу, советские и югославские части, наступавшие с другого направления, овладели крепостью.

Газета «Дунаец» сообщила о новом подвиге санинструктора [119] взвода разведки Екатерины Михайловой. Ее имя и до этого было широко известно. Она пришла к нам еще на Азовском море с матросами, прибывшими с Волги и Каспия. Участвовала в боях за Темрюк, в Керченском десанте, высаживалась в самой Керчи. Как-то ко мне зашел «флагманский доктор», как моряки величали нашего начальника медико-санитарной службы подполковника Леонтия Ивановича Горелова, и показал наградной лист на главного старшину Е. И. Михайлову. При форсировании Днестровского лимана взвод разведки высаживался с батальоном майора С. Г. Григорьева в Шабо-Тырг, где десантникам на берегу пришлось преодолевать высокую стену. Матросы взбирались на плечи друг другу, чтобы достать ее край. А наверху были гитлеровцы. Конечно, наши потери здесь были большие. Катя Михайлова выносила раненых из-под града пуль и гранатных осколков. Она не делила людей на своих и чужих, спасала всех — разведчиков, моряков, пехотинцев. По штату Михайлова числилась санинструктором, а выполняла обязанности медсестры, фельдшера — и перевязывала, и кровь останавливала, и шины накладывала. Ну а в отваге и бывалым матросам не уступала. За тот десант она получила орден Красного Знамени, а потом еще ордена прибавились.

И вот газета снова пишет о ней. Под Илоком эта хрупкая девушка подхватывала раненых бойцов, чтобы их не унесло быстрым течением, тащила их к полузатопленным деревьям и поясными ремнями привязывала к ветвям. Еле удерживаясь в бурном потоке, она бинтовала раненых и временами отстреливалась от гитлеровцев, пытавшихся приблизиться к ней на лодке. Только после боя матросы узнали, что Катя спасала их, будучи сама ранена.

С тех пор у меня хранится фотография Катюши. Взгляните, какими красавицами были наши героини. Екатерина Илларионовна Михайлова (Демина) после войны окончила институт, стала врачом, живет и трудится в Москве.

Высадку десанта в районе Опатовца осуществлял командир 2-й бригады речных кораблей А. Ф. Аржавкин. Несмотря на темноту и туман, он следил за всеми кораблями и каждой группой десантников. Морским пехотинцам 305-го батальона надо было преодолеть широкий участок, затопленный паводком. Возникло замешательство. Рискуя в любую минуту сесть на мель, Аржавкин примчался сюда на бронекатере.

— Смелее, матросы! — кричал он в мегафон. — Здесь мелко, и метра не будет. [120]

И все же жутковато было двигаться в сбивающем с ног потоке. Командир батальона майор Д. Д. Мартынов с возгласом «За мной!», порой по грудь погружаясь в ледяную стремнину, увлек за собой десантников. В числе первых он взобрался на кручу, где оборонялся враг. В жарком бою бойцы захватили первую траншею и устремились дальше. Взвод лейтенанта Н. Г. Мочалина, закрепившись в отбитых у гитлеровцев окопах, отразил несколько атак двух вражеских рот, а потом зашел фашистам в тыл и вынудил их отойти.

В рядах атакующих шел и помощник начальника штаба батальона лейтенант М. А. Сысоев. Следовавшие с ним бойцы гранатами и автоматным огнем подавили минометную батарею и несколько пулеметных точек, расчистив путь другим подразделениям.

А с ротой старшего лейтенанта Е. Г. Ларикова получилась неувязка. Лоцман в темноте ошибся, и высадка роты произошла на островке ниже Опатовца. Остров отделяла от берега широкая (потом оказалось: более ста метров) протока. Бойцы полезли в воду, а она по пояс, по грудь, а дальше и дна не достать. Следовавшие с ротой двенадцать бригадных разведчиков во главе с Дмитрием Вонлярским, натренированные и вооруженные только автоматами, пустились вплавь с целью выяснить, что там, на берегу, и подготовить место для высадки. А с пулеметами, минометами и противотанковыми ружьями не поплывешь. Вернул командир своих бойцов на сушу. Что делать?

Аржавкин первым заметил «пропажу» роты, повернул бронекатера снова к островку. Лариков посадил на них роту, и тут его осенило: а что, если идти не в Опатовец, где уже дерется батальон Мартынова, а в Мохово (это почти рядом), разделаться с его гарнизоном, чтобы ни один гитлеровец отсюда не вышел, а потом перехватить дорогу, по которой враг наверняка попытается подбрасывать пополнение в Опатовец? Связался по радио с Аржавкиным, стал высказывать ему свое предложение, а тот вгорячах упрекает: «Какой ты командир, если не знаешь, куда тебя высаживают!» Весь этот разговор звучит в динамике на КП в Новисаде. С. Г. Горшков не выдерживает:

— Погодите, комбриг, — прерывает он Аржавкина. — Роту высадили ваши корабли, вот и спрашивайте со своих подчиненных — с непосредственных виновников. А командир роты, по-моему, дело говорит. Стоит прислушаться.

На берегу замигал фонарик — сигнал бригадных разведчиков. Корабли подошли к берегу. Рота высадилась в [121] Мохово бее боя, а потом, как вспоминал Лариков, «учинила побудку фрицам», да такую, что никто из них ног не унос. А с утра десантники начали отбивать бесчисленные атаки пехоты и танков, которые по прибрежной дороге рвались к Опатовцу. Рота участвовала и в штурме Опатовца, причем наносила удар, откуда враг никак не ожидал.

В донесении, которое я обнаружил в архиве, говорится, что рота Ларикова в боях за Опатовец уничтожила не одну сотню вражеских солдат, подбила 5 танков, захватила минометную батарею, 15 пулеметов и противотанковое орудие (из него в основном и были подбиты танки).

Десантники никогда не упускали случая использовать трофейное оружие. Неразлучная троица разведчиков — Петр Морозов, Дмитрий Вонлярский и Георгий Дорофеев перебили прислугу немецкой батареи. Великан Дорофеев легко, как игрушечные, повернул пушки, и друзья вели из них огонь по врагу, пока хватало снарядов.

О боях за Опатовец можно рассказывать много. Находчиво и отважно сражался пулеметчик Бедир Мурадов. Скрытно пробравшись к дороге Илок — Опатовец, он держал ее до подхода десантников. Враг бросил сюда танки. Когда они приблизились, Мурадов выполз из своего укрытия и двумя противотанковыми гранатами подбил головную машину. Обойдя ее, показалось самоходное орудие. Его постигла та же участь. Мурадов в числе первых ворвался в Опатовец, забросал гранатами вражеский дот и расстрелял из пулемета два десятка гитлеровцев. Побывал Бедир и в рукопашной схватке. Уже раненный, истекая кровью, он прикончил фашиста.

Командир отделения рулевых бронекатера молодой коммунист старшина 1-й статьи Г. М. Агафонов высадился на берег в качестве командира корректировочного поста. Он и его товарищи все время находились в боевых порядках югославских воинов. За три дня по их целеуказаниям артиллеристы берегового отряда сопровождения подавили 20 огневых точек, подбили 20 танков и самоходных орудий, уничтожили 400 солдат и офицеров противника.

5 декабря Опатовец был взят штурмом нашими и югославскими десантниками.

7 декабря командование фронта поставило перед флотилией новую задачу — высадить десант непосредственно в Вуковаре с целью дезорганизовать оборону противника на приречном фланге. Общее руководство десантом вице-адмирал С. Г. Горшков оставил за собой. Для своего командного пункта он избрал селение Черевич на левом берегу Дуная. [122]

Уже в ночь на 8 декабря 2-я бригада речных кораблей высадила крупный десант — 305-й батальон морской пехоты под командованием майора Д. Д. Мартынова, вслед за ним 5-ю пехотную бригаду югославов и части 1-го гвардейского укрепленного района фронта — всего более полутора тысяч человек.

По плану наступления войска нашего 68-го стрелкового корпуса и 12-го армейского корпуса Народно-освободительной армии Югославии должны были той же ночью прорвать оборону противника, к рассвету обойти Вуковар с юго-запада и соединиться с десантом.

Высадка десанта вначале шла успешно. Был занят участок берега в 3 километра по фронту и 2 километра в глубину. Но затем сопротивление врага усилилось. Когда бронекатер лейтенанта М. В. Ломанова второй раз с десантниками подошел к берегу, его встретила пехота противника с восемью танками. Высадив десантников, бронекатер вступил в бой. Комендоры ударили по головному танку, а пулеметчики прижали пехоту к земле. Тут подоспел бронекатер старшего лейтенанта В. Н. Никольского. Высадив подкрепление десанту, он тоже открыл огонь. Оставив 4 подбитых танка, десяток пулеметов, более сотни убитых, противник откатился.

Поступило донесение о старшем лейтенанте Е. Г. Ларикове. Его рота продвигалась по обе стороны одной из улиц и выбивала из домов гитлеровцев. Впотьмах Лариков буквально натолкнулся на два танка. Всякого против стальной махины не пошлешь, а отбирать бойца покрепче некогда. К машинам уже спешили разбуженные боем гитлеровцы. Экипаж одного танка старший лейтенант скосил автоматной очередью, а во второй танк успели заскочить два или три фашиста и даже открыли огонь. Осколками снаряда, разворотившего угол ближнего дома, ранило нескольких десантников и самого Ларикова. Но у офицера хватило сил побежать к танку и забросить в его еще открытый люк гранату лимонку. Так оба танка стали добычей десантников. Рота продолжала наступать, а командира вместе с другими ранеными погрузили на корабль.

Врачи медсанбата насчитали на теле старшего лейтенанта семь ран. Осколки впились глубоко. И все же молодой организм выдержал — Егору Ларикову тогда и двадцати не было. Через полмесяца старший лейтенант, подчас еще морщась от боли, вернулся в роту и снова повел ее в бой. С Лариковым мы и после войны встречались. Он уволился в запас в звании полковника, Ныне Егор Григорьевич живет [123] в Москве, работает инженером в научно-исследовательском институте.

Трое суток наш десант удерживал и расширял захваченный плацдарм, отражая вражеские атаки.

Вновь отличился взвод лейтенанта Н. Г. Мочалина. Высадившись на берег, автоматчики блокировали, а затем уничтожили гранатами вражеские огневые точки. Один дот подорвал сам командир взвода. Утром взводу пришлось отбивать натиск двух вражеских рот с танками и самоходными орудиями. Мочалин подбил гранатами два танка и еще один — противотанковым ружьем, приняв его из рук раненого бронебойщика. За два дня взвод отразил 12 атак и удержал занятую позицию.

Уже упоминавшийся помощник начальника штаба батальона лейтенант М. А. Сысоев, собрав оказавшихся поблизости матросов, отбил вражескую атаку на командный пункт десанта. Захватив немецкое орудие, морские пехотинцы под командованием Сысоева подбили из него два танка. А когда при отражении очередной вражеской атаки орудие было повреждено, лейтенант подорвал две машины противотанковыми гранатами.

Корректировочный пост старшины 1-й статьи Г. М. Агафонова по-прежнему находился в боевых порядках 5-й пехотной бригады Народно-освободительной армии Югославии. Противник бросил на этот участок автоматчиков и семь тяжелых танков. Югославы не выдержали, стали отходить. Агафонов, поручив товарищам корректировку огня кораблей, пополз навстречу танкам. Подпустив их поближе, он метнул под гусеницу переднего связку из четырех ручных гранат. Так же был остановлен второй танк. Остальные прорвались в тыл десанту. Агафонов кинулся к югославам, восхищенным его храбростью.

— Братушки, за мной!

В едином порыве югославы контратаковали отставших от танков гитлеровцев, те побежали, оставив на поле боя до сотни убитых и раненых. Прорвавшиеся на наши позиции танки были уничтожены морскими пехотинцами.

Возвращаясь к себе на корректировочный пост, Агафонов гранатами и огнем автомата прикончил расчеты двух пулеметных точек и жавшихся к ним 12 гитлеровцев-автоматчиков. Агафонов и его товарищи корректировали огонь кораблей до последних минут пребывания десанта на берегу.

Враг наращивал силы. На семикилометровом фронте десанта он сосредоточил до 70 танков и самоходок, [124] более 5 тысяч солдат и офицеров. Гитлеровцы пытались зайти с флангов, чтобы отрезать десант от реки. Командир бригады речных кораблей послал к флангам десанта 9 бронекатеров и 4 минометных катера с «катюшами». Метким огнем они помогали пехоте отбивать вражеские атаки. Большой урон противнику наносили артиллеристы берегового отряда сопровождения, расположившие свои батареи на левом берегу Дуная.

Уже к вечеру 9 декабря стало ясно, что нашим сухопутным частям не удастся преодолеть мощную оборону противника и соединиться с десантом. В ночь на 10 декабря вице-адмирал С. Г. Горшков предложил снять десант. Командующий фронтом согласился. Эвакуация происходила под вражеским огнем. Наши артиллеристы делали все, чтобы прикрыть боевых друзей на берегу. Советские морские пехотинцы отходили последними, сдерживая врага, пока югославские воины не погрузились на корабли.

Так закончился этот тяжелый бой.

За мужество и отвагу, проявленные в боях под Вуковаром, получили звание Героя Советского Союза майор Дмитрий Дмитриевич Мартынов, старший лейтенант Егор Григорьевич Лариков, лейтенант Николай Гаврилович Мочалин, старшина 1-й статьи Георгий Матвеевич Агафонов, рядовой Бедир Беймодович Мурадов.

Бои за Вуковар длились еще не один месяц — так цеплялись гитлеровцы за этот клочок балканской земли. Лишь в апреле наши и югославские войска при поддержке флотилии, снова высадившей здесь крупный десант, покончили с опасным узлом сопротивления противника, что ускорило освобождение Хорватии.

Но я забежал вперед. Еще до декабрьских боев на вуковарском плацдарме мы получили приказ командующего фронтом переправить через Дунай в районах Гроцко и Дубровицы части 57-й армии и 4-го гвардейского механизированного корпуса. Теперь мы перебрасывали их с правого на левый берег реки.

Командующего в это время вызвали в Москву, и управление силами флотилии легло на меня. Я направил в сухопутные войска майоров Я. Д. Пасмурова и И. Я. Солуянова, чтобы они организовали погрузку и выгрузку войск и техники, обеспечили охрану переправ прежде всего от возможных налетов вражеской авиации. Капитан 3 ранга Н. И. Полосов, ставший флагманским минером, отвечал за очищение районов переправ от мин. Мины по-прежнему угрожали нам на каждом шагу. На них мы все-таки потеряли [125] две баржи, к счастью, обе подорвались уже пустые, возвращаясь после выгрузки. Многое сделал для успеха переправы старший морской начальник Белграда капитан 1 ранга Ф. Ф. Павлов. (В 1942 году он был начальником штаба Ейской базы, моряки которой сражались с превосходящими силами противника, пока не поступил приказ об отходе. Живут и воюют наши ветераны!)

Замечу кстати, что управления старших морских начальников, развернутые в крупных речных портах, сыграли на Дунае важную роль. В своих оперативных зонах они организовывали траление фарватеров, налаживали нормальный режим судоходства, лоцманскую службу, вместе с тыловыми учреждениями флотилии решали вопросы снабжения, принимали и размещали по госпиталям и местным больницам раненых. Через эти управления штаб флотилии контролировал и поддерживал оперативный режим на всем протяжении освобожденного от врага речного бассейна.

С переправой войск в районах Гроцко и Дубровицы — десятков тысяч людей и разнообразной боевой техники — мы оправились в срок.

Оперативная группа штаба флотилии размещалась на штабном корабле. Замаскированный под прибрежную зелень, он стоял неподалеку от Белграда. Его радиостанции круглые сутки поддерживали связь с соединениями и частями, с сухопутными соседями.

На корабле — политотдел флотилии. Чаще всего в его отсеке никого не застанешь, кроме дежурного. Начальник политотделе Н. Г. Панченко и его сотрудники днюют и ночуют на кораблях и в подразделениях. На полторы тысячи километров растянулась зона наших действий. Экипажи кораблей и судов выполняют задания и в низовьях, и на Среднем Дунае. По всему побережью разбросаны посты службы наблюдения и связи, на них, как правило, всего два-три бойца, которые докладывают о каждом самолете, о каждой мине, сброшенной в реку, о каждой подозрительной лодке. К ним в первую очередь бегут жители окрестных селений, если обнаружат недобитых гитлеровцев — грабителей и насильников. Матросам прибрежных постов приходится постоянно быть начеку и все время быть с людьми. Политотдел требует от политработников и всех нас, офицеров, знать этих старшин и матросов, держать их в курсе событий, добиваться, чтобы каждый из них до конца был верен долгу и ни на минуту не забывал, что он не просто воин, а представитель великой социалистической страны, [126] что на него с надеждой смотрят освобожденные от фашистского ада люди и по нему учатся строить жизнь.

Член Военного совета А. А. Матушкин каждого заглянувшего к нам офицера, каждого штабника, отправляющегося на корабли, не отпускает без основательного разговора — о чем и как беседовать с людьми, велит вникать во все их нужды, строго взыскивать с тех, кто нарушает дисциплину, выставлять их на строгий суд товарищей.

— Не чурайтесь разговоров с местными жителями. Не грех и язык их хоть немного освоить. — И обязательно добавит: — Помните: все мы — полпреды Советской державы. Высокая честь, высокий спрос!

Флотилия нацеливалась на Будапешт. Изучая непрерывно поступавшие данные разведки, мы искали наиболее эффективные способы содействия дальнейшему наступлению сухопутных войск.

В разгар этой работы мы простились с С. Г. Горшковым. Он получил новое назначение, стал командующим эскадрой Черноморского флота. Расставались тяжело — привыкли друг к другу, сработались. Просидели вдвоем до поздней ночи.

— Слушай, Аркадий, — спросил вдруг Сергей Георгиевич, — давно мы друг друга знаем, а я все не удосужился спросить: ты имеешь какое-нибудь отношение к Якову Михайловичу Свердлову?

Сколько раз мне задавали этот вопрос... Я всякий раз отвечал: «Нет, просто однофамилец».

Теперь раскрыл все как есть: мой отец и отец Якова Михайловича — родные братья. Мы часто бывали у Михаила Наумовича, такого же бедняка-ремесленника, как наш отец. Несколько раз виделись с Яковом, тогда еще совсем молодым, но уже познавшим тюрьму и ссылку; серьезный, сосредоточенный, при виде нас, малышей, он теплел, охотно играл, возился с шумной детворой.

— Почему же ты никогда не рассказывал об этом?

— Зачем? Все мы, Свердловы, гордимся родством с прославленным революционером и крупнейшим деятелем Советского государства. Но мой отец раз и навсегда заказал нам, своим детям (а нас у него было одиннадцать): «Свято храните в сердце память о Якове Михайловиче, отдайте всю жизнь делу, за которое он боролся, но нигде и никогда не ссылайтесь на родственные отношения с ним: уважение людей заслуживайте не именем великого родича, а своим собственным трудом».

— Мудрый у вас отец! [127]

По привычке вице-адмирал что-то чертит на листке бумаги. Когда уже обо всем переговорили, подает листок мне. Беглая схема. Тянется извилистая ленточка Дуная. Вот Вуковар, перегородивший для нас реку. А это что? Ниже Вуковара, возле Новисада, пролегла на северо-восток жирная линия. Начинаясь от Дуная, она снова соединяется с ним возле городка Бая, от которого рукой подать до Будапешта. Догадываюсь, на что намекает эта линия: на Тису и каналы.

— Подумай, — сказал Сергей Георгиевич. Удивительно, как часто у нас совпадают мысли. Ведь я даже разведчиков послал по этому маршруту.

— Спасибо, — говорю. — Мы обязательно используем вашу задумку.

Вице-адмирал обнимает меня и подталкивает к двери.

— Хватит. Ступай отдохни. Гляди, уже светает.

»Выручайте, моряки!»

Из штаба фронта сообщили: наши войска на территории Венгрии вышли к Дунаю на участке Бездан — Ватина и форсируют реку, чтобы наступать дальше на запад.

А мы так и не можем ничем помочь им. Вуковарский плацдарм противника перекрыл нам дорогу. На протяжении 83-х километров правый берег Дуная занимают гитлеровцы. У них здесь артиллерия всех калибров, много танков и самоходок. И ночь не выручит: такое расстояние, тем более при бурном паводковом течении, даже бронекатера не одолеют за темное время суток. К тому же у противника имеются прожекторы, осветительные снаряды и ракеты, чтобы ночь превратить в день.

Вот почему листок, оставленный Сергеем Георгиевичем Горшковым, все время у меня перед глазами. Кажется, чего проще: вводи корабли в реку Тису, далее в каналы с забавными именами Краля Петра и Краля Александра. Увы, эти «крали» проявили дьявольский характер. Узкие, мелководные, они вдобавок перекрыты множеством мостов, подчас настолько низких, что под ними и полуглиссеру не пройти.

Нового командующего пока нет, и ответственность за дела флотилии возлагается на меня. Приказываю командиру 1-й бригады бронекатеров П. И. Державину заняться разведкой трассы, а приданными тральщиками произвести контрольное траление Тисы от устья до соединения ее с каналами. Флагманский штурман флотилии М. М. Дементьев [128] облетел каналы на самолете и нанес на карту мосты и другие препятствия. Флагманский штурман бригады кораблей П. Г. Лясковский вместе с гидрографами произвел промер глубин, узкостей, просветов под сохранившимися мостами (многие мосты взорваны врагом, и обломки их еще более засорили русло).

Начальник тыла флотилии полковник А. Г. Дацишин получает распоряжение уже теперь автотранспортом везти в Баю топливо, боеприпасы, продовольствие, договориться с тыловыми учреждениями фронта, чтобы часть припасов они выделили нам со своих передовых складов — ведь пушки наших бронекатеров стреляют теми же снарядами, что и танки Т-34, и моторы их потребляют ту же солярку.

Штаб флотилии переводим из Измаила в Турну-Северин, отсюда удобнее поддерживать связь с фронтом и управлять нашими силами на всем протяжении реки. А передовой командный пункт у нас будет в Белчке, на правом берегу Дуная, совсем близко от города Пакш, где теперь КП 3-го Украинского фронта.

Прибыл новый командующий флотилией контр-адмирал Георгий Никитич Холостяков, хорошо знакомый нам по Новороссийску и Керчи. Он остается пока на штабном корабле в Новисаде, а я с группой работников штаба перекочевываю в Белчку и отсюда слежу за форсированием каналов. Оно отняло у нас десять дней. При содействии инженерных войск фронта разбираем десятки мостов — деревянных, железных, каменных. Нам помогает местное население. Разборка мостов сулит им массу неудобств, но люди готовы на все, лишь бы ускорить изгнание из своей страны ненавистных гитлеровцев. К тому же знают: русские обязательно восстановят мосты, советские воины заботятся о простом люде.

Очищаем каналы от затонувших судов и танков. Местами глубина русла меньше восьмидесяти сантиметров. Бронекатера приходится протаскивать волоком. До сотни матросов, как бурлаки, впрягаются в лямки. Сбегаются и окрестные крестьяне, хватаются за тросы и тоже дружно тянут под русское «Эх, ухнем!». Таким образом перетащили в Бездан и Баю 19 бронекатеров, катерный тральщик и 2 полуглиссера.

Тем временем разведчики В. А. Калганова прошли по всему венгерскому участку Дуная, собирая сведения о минных постановках, о фарватерах, которыми совсем недавно пользовался противник. [129]

Еще в дни, когда мы протаскивали корабли по каналам, командующий 3-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Ф. И. Толбухин поставил перед нами задачу десантом захватить селение Герьен на правом берегу Дуная, чтобы затем организовать здесь переправу войск, которым предстоит обойти Будапешт с юго-запада.

Приданная нам 83-я отдельная бригада морской пехоты полковника Л. К. Смирнова выделила в десант батальон под командованием майора И. Г. Беляка. В десантный отряд вошли 10 бронекатеров. Приняв морскую пехоту, они поздним вечером двинулись от Баи вверх по Дунаю. Их сопровождали три бронекатера артиллерийской поддержки. Высадкой десанта командовал начальник штаба 1-й бригады речных кораблей капитан 3 ранга С. В. Милюков. Ему помогал А. В. Загребин.

Противник встретил десант сильным огнем. В бой вступили артиллеристы кораблей, берегового отряда сопровождения и морской стрелковой бригады, подтянувшие свои батареи на левый берег реки напротив участка высадки.

В это же время, как и планировалось, войска 20-го и 21-го гвардейских стрелковых корпусов атаковали Герьен с юга. Бой был ожесточенным. Десантники за три часа уничтожили свыше 200 и пленили 120 вражеских солдат.

В селении еще шла перестрелка, когда началась переправа. На бронекатерах и буксируемых ими понтонах перебрасываем остальные батальоны 83-й бригады, а затем части 31-го гвардейского стрелкового корпуса. Утром 1 декабря они соединились с войсками, наступавшими по правому берегу.

Для ускорения форсирования реки войсками фронта были созданы новые переправы выше по Дунаю. Наконец войска 4-й гвардейской армии 3-го Украинского фронта на линии озер Балатон и Веленце встретились с частями левого фланга 2-го Украинского фронта. Кольцо вокруг Будапешта замкнулось.

Моряки высадили десант на остров Чепель и на левый берег реки уже в черте венгерской столицы. 83-я бригада завязала бои на окраине Буды — правобережной части города. Вместе с нашими морскими пехотинцами там сражались две роты «красных венгров», как они себя называли, под командованием капитанов Погони и Немета. Отличительные их знаки — красная лента на шапке и алый бант на груди.

Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов перегруппировывали силы перед решающим ударом по окруженной будапештской [130] группировке противника. Флотилия обеспечивала переправы, огнем кораблей и батарей берегового отряда сопровождения содействовала продвижению войск по берегу Дуная. Так продолжалось до начала драматических балатонских событий.

Немецко-фашистское командование, сосредоточив в районе озера Балатон сотни танков и несколько дивизий пехоты, попыталось вызволить из котла свою будапештскую группировку. Гитлеровцы нанесли один за другим три мощных контрудара. Лавины вражеских танков, прорвав линию фронта, углубились в нашу оборону местами до 30 километров. Вот что говорил маршал Ф. И. Толбухин о тех днях:

«После прорыва противника к Дунаю обстановка для наших войск 3-го Украинского фронта создалась в первое время тяжелая. Южный фланг прорыва был открыт, это угрожало окружением 57-й армии, 1-й Болгарской армии и 12-му югославскому корпусу, занимавшим позиции юго-западнее оз. Балатон и по реке Драва до ее устья.

Переправы через Дунай были в одну ночь снесены. Штаб фронта находился в г. Пакш, туда доходила танковая разведка противника... Откровенно говоря, обстановка была опасная, и нам была предоставлена возможность решить вопрос о дальнейшей целесообразности удержания плацдарма западнее Дуная, Уходить за Дунай было обидно — Вена стала казаться далекой, а на вторичное форсирование Дуная при организованной его обороне противником в ближайшее время надежд не было».

Выправить положение могло только срочное введение в бой резервов. Их надо было переправить через Дунай, а с рекой творилось что-то невероятное. Сильные морозы привели к образованию льда. Толщина его достигла 20 сантиметров, но ледовый панцирь все время взламывало сильным течением. Скопления льдин, сталкиваясь, круша друг друга и все, что попадалось по пути, разметали понтонные мосты армейцев.

Нас вызвал командующий фронтом. Я никогда не видел Толбухина таким встревоженным, хотя знакомы мы с ним давно, еще с лета 1941 года, когда он был начальником штаба Закавказского военного округа, и я, будучи начальником штаба Потийской базы, ездил к нему на доклад. Тяжело опираясь руками о стол, Федор Иванович сказал нам:

— Выручайте, моряки! Спасайте фронт! [131]

Мы с Г. Н. Холостяковым поспешили на ФКП флотилий. Связываемся с бригадами, распределяем корабли по участкам, где сохранились причалы — Эрчи, Дунапентеле, Пакш, Бая, Ватина, Махач, Апатии, Илок, Новисад. Руководство переправами в районе Батина, Эрчи берет на себя командующий, флотилией, развернувший выносной КП в Дунапентеле. Я мчусь на машине в Новисад. На меня возложено управление действиями 1-й бригады траления и 2-й бригады речных кораблей в районах Новисада и Опатоваца. На все переправы посылаем офицеров штаба. Их обязываем поддерживать непрерывную связь с командующим и со мной, а также со штабами войск, направляющихся к реке. Вместе с армейцами организуем противовоздушную оборону переправ. Чтобы избежать опасности от плавающих мин (противник в большом количестве пускает их по течению), перегораживаем реку сетями. На причалах налаживаем комендантскую службу.

Для дунайцев началась тяжелейшая работа. Приняв на борт пехоту и взяв на буксир понтоны с техникой, корабли преодолевают льдины, пересекают бурную ширь реки, быстро разгружаются и возвращаются за новым грузом. И так день и ночь, без сна и отдыха.

Бронекатер лейтенанта К. В. Меньшикова за трое суток совершил 85 рейсов. Был момент, когда от удара льдины разошелся шов в корпусе. В машинный отсек хлынул ледяной водопад. Одни мотористы, стоя по колени в воде, управляли двигателями, другие под командой главного старшины Андриянова на ходу завели пластырь и зацементировали пробоину, да так надежно, что корабль плавал, пока не выдалась возможность встать на ремонт. У меня сохранилось донесение командира корабля. Экипаж перевез на борту и на буксируемых паромах 13 570 солдат и офицеров, 117 танков, самоходок и броневиков, 507 автомашин, более 170 минометов и противотанковых орудий, 49 тонн горючего и много других грузов.

У бронекатера, которым командовал старший лейтенант Г. К. Поляков, льдиной срезало руль. Корабль вместе с паромом, груженным боеприпасами, течением сносило с протраленного фарватера. Боцман главный старшина Кнутарев бросился в воду. Ему спустили запасной руль. От холода судорогами сводило тело, но Кнутарев все-таки устранил поломку, и корабль доставил драгоценный груз на правый берег.

Или вот еще одно донесение: бронекатера старших лейтенантов А. А. Карпенюка и И. К. Саратовцева в районе [132] Эрчи за восемь дней переправили через Дунай 27 670 бойцов, 63 орудия и миномета, 176 автомашин, 2184 тонны боеприпасов, 290 тонн продовольствия, 568 тонн бензина.

Так трудились экипажи всех кораблей. Заделывая пробоины, меняя ломавшиеся рули и гребные винты, моряки сутками работали на морозном ветру. Отдыхали по очереди, урывками в минуты разгрузки и выгрузки.

«Работайте самоотверженно, как экипаж коммуниста офицера Меньшикова! — призывала листовка, выпущенная в те дни политотделом флотилии. — Для моряка-дунайца переправа — это фронт!»

На каждой переправе, на кораблях и причалах появлялись листовки — короткие, немногословные, но обладающие зажигающим свойством. Люди, которые читали в них о себе, работали еще более неистово, а те, чьих имен еще не было на печатном листке, старались изо всех сил, чтобы тоже заслужить такую честь.

«Дунаец» в эти дни выходил малым форматом. Но эти экстренные выпуски печатались утром и вечером и целиком были посвящены переправе.

И листовки, и экстренные номера газеты — инициатива капитана 3 ранга А. 3. Шилина, начальника отделения пропаганды и агитации политотдела флотилии. Маломощная типография «Дунайца», размещенная на штабном корабле, не всегда справлялась с такой нагрузкой. Тогда Арсений Захарович мчался катером, а то и самолетом в Белград, Турну-Северин, где у него было полно «другарей». Срочные заказы размещали в местных типографиях. И глядишь, через несколько часов Шилин возвращался с пачками готовых «прокламаций», как он любил называть печатную продукцию. Иногда не хватало бумаги. Пускали в ход какая попадалась: желтую, розовую, голубую, а то и оберточную.

Так было, пока Шилин через своих местных друзей не раскопал в городе Пече целый склад награбленного гитлеровцами полиграфического оборудования, в том числе линотипы с русским шрифтом и печатные машины, здесь же оказались солидные запасы бумаги. Член Военного совета 3-го Украинского фронта генерал-полковник А. С. Желтов, обрадованный находкой, кое-что оставил у себя, кое-чем поделился с центром, ну и нас не обошел. С тех пор наша типография нужды ни в чем не знала.

...На передовом командном пункте в Дунапентеле оперативную группу штаба возглавлял капитан 2 ранга А. В. Загребин. Получив из штаба фронта сообщение о том, что вражеские танки снова прорвали фронт, он то и дело справлялся, [133] далеко ли они продвинулись. Армейцы успокаивали: до переправ не пустим. И вдруг ночью на окраине городка загремели выстрелы танковых пушек.

— Немцы! — послышалось с улицы.

Загребин поднял в ружье всех, кто был на КП. Одни занимали оборону вокруг командного пункта, другие спешно собирали и упаковывали боевые документы. Вызвали корабли. Огнем своих пушек они сдерживали вражеские танки.

Узнав о событиях в Дунапентеле, мы в Новисаде взяли на себя управление всеми силами флотилии. Радиостанция наша еле справлялась с растущим потоком радиограмм. По распоряжением штаба к Дунапентеле направлялись все новые корабли, открыли огонь подоспевшие батареи берегового отряда сопровождения.

КП в Дунапентеле не отвечало на наши позывные. А там в это время спасали радиоузел. Бои шли уже на улицах, а старший радист старшина 1-й статьи В. И. Нисонов, спрятав на груди секретные документы, со своими подчиненными снимал с места и переносил на причал тяжелую и громоздкую аппаратуру. Затертые льдом бронекатера никак не могли пробиться к берегу. Наконец подошли. Не прекращая стрельбы по врагу, они приняли людей. Вместе со всеми перешел на левый берег командующий флотилией. Быстро добрались до Баи, где уже оборудовался новый КП. Нисонов привез сюда спасенную аппаратуру, быстро смонтировал радиостанцию, и уже к утру корабли и все подразделения, обеспечивавшие переправы, снова услышали позывные командующего.

В переправах нуждался и 2-й Украинский фронт, войска которого вели бои не только на Балатоне, но и на северной и западной окраинах венгерской столицы. Выше Будапешта ледоходом тоже снесло понтонные мосты, а плавсредства армейцев не могут справиться со льдом.

Как помочь соседям? Через занятый противником город корабли не провести...

Прибегаем к уже не раз испытанному способу. Отряды капитан-лейтенанта Н. В. Савицкого и старшего лейтенанта С. И. Клоповского поднимают бронекатера из реки и грузят на железнодорожные платформы. Военные железнодорожники восстанавливают пути вдоль левого берега Дуная в обход Будапешта. Выше города по наклонному берегу железнодорожную ветку протянули до самой воды. Корабли на платформах съезжают в реку и сразу же включаются в дело. [134] Из Москвы сообщили: за героизм и мужество моряков наша флотилия награждена орденом Красного Знамени. Это еще больше воодушевило людей.

Буржуазный швейцарский историк Ю. Майстер, которого никак не заподозришь в симпатиях к нам, пишет в своей книге «Война на море в восточно-европейских водах», изданной в Мюнхене в 1958 году:

«В конце января 1945 г. в результате контрудара немецких войск и временного захвата ими Дунапентеля, русские попали в тяжелое положение, особенно в связи с тем, что ледоходом были выведены из строя советские мосты. Только благодаря Дунайской флотилии, которой удалось в течение двух суток перебросить через реку около 1000 танков и значительное количество войск, восстановилось положение, и русские вновь могли продолжать наступление».

Все верно, кроме цифр. Перевезли мы через Дунай в тот раз не тысячу танков, а вдвое меньше — 496, и не за двое суток, а за полтора месяца. Ошибка господина историка легко объяснима. Он пользовался отчетами гитлеровских генералов, а те в докладах командованию всегда норовили преувеличить силы противника. Во всех отношениях выгодно: в случае удачи можно похвастаться — дескать, вон какого исполина сокрушили, а при неудаче — оправдаться тем, что у противника было огромное превосходство во всем.

Прямо скажем, у нас силы были немалые. Их хватило, чтобы не только восстановить положение у озера Балатон, но и погнать врага дальше.

За время Будапештской операции только дунайцы переправили почти полмиллиона солдат и офицеров, 634 танка и САУ, 10 380 орудий разного калибра, более 440 бронетранспортеров, броне1машин и «катюш», 17538 автомашин, более 21 000 повозок, 45 000 лошадей, 45 584 тонны боеприпасов и других грузов. Между прочим, обратными рейсами корабли доставили на восточный берег 11 396 пленных гитлеровцев{15}.

В самые напряженные дни у нас побывала инспекция из наркомата Военно-Морского Флота. Ознакомясь с нашими делами, ее руководитель пришел к выводу: флотилия занимается не тем, чем ей положено. Вместо огневых налетов по вражеским позициям, высадки десантов, поддержания положенного оперативного режима на реке флотилия, по его словам, увлеклась переправами и перевозками, превратилась в придаток инженерных войск фронта. [135]

Г. Н. Холостяков, человек импульсивный, вспыльчивый, наговорил инспектору лишнего. Разгорелись страсти. Чтобы разрядить атмосферу, я предложил поехать к командующему фронтом, выяснить его мнение.

Маршал выслушал доклад инспектирующего. Усмехнувшись, спросил:

— А вам самому доводилось воевать на реках?

— Нет. Я моряк.

— Они тоже моряки, — маршал кивнул на нас. — И, на мой взгляд, неплохо справляются со своим делом. Так и передайте вашему начальству. Скажите, что я ходатайствую о награждении флотилии и ее руководства морскими, именно морскими орденами, у нас ведь появились такие: Ушакова, Нахимова. Я уже подготовил представление...

Бои с окруженной в Будапеште вражеской группировкой затянулись. Наше командование, стремясь избежать напрасных жертв, не раз посылало в город парламентеров. Они погибали от пуль: фашисты, как всегда, попирали все общепризнанные нормы.

Если враг не сдается, его уничтожают. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов готовили сокрушительный удар по окруженной группировке. Заметную роль в этой подготовке сыграли разведчики флотилии. Старший лейтенант Виктор Калганов и его подчиненные Георгий Веретенников, Василий Никулин, Василий Глоба, Николай Максименко, Алексей Чхеидзе и югослав Любиша Жоржевич проникли в город. Венгерские друзья — студентка Мари Кочиш и рабочий Йожеф Кекеш провели их по улицам. Разведчики многое высмотрели. А ночью они сумели пробраться в управление пароходства, вскрыть сейфы и раздобыть ценнейшие документы, в том числе лоцию со схемой минных заграждений на реке. На отходе разведчики попали в засаду. Четверых ранило, но матросы продолжали бой, уничтожили 17 гитлеровцев. Мы попросили штаб фронта помочь нашим разведчикам. С переднего края была направлена рота автоматчиков. Она отбросила гитлеровцев и выручила храбрецов. Документы, доставленные разведчиками, принесли нам большую пользу. А вот сведения о вражеских силах армейцы сочли недостаточными.

— Раздобудьте сведущих «языков», — приказал Толбухин.

Во время вылазки в город разведчики прослышали, что штаб окруженной группировки обосновался на Крепостной [136] горе в Буде, в бывшем королевском дворце. Мы с П. И. Холостяковым приехали к разведчикам в пригород Будапешта, побеседовали с ними. Было высказано много всяких предложений. Были дерзкие, но вряд ли выполнимые. Калганов сидел с рукой на перевязи — он тоже был ранен в последней вылазке. Здоровой рукой расстегнул планшетку, достал сложенный вчетверо лист плотной бумаги, развернул его на столе. Один из матросов поднес ближе светильник из сплющенной гильзы. Перед нами лежала схематическая карта Будапешта, которую штаб фронта размножил для всех офицеров.

— Взгляните на эти линии, — сказал старший лейтенант и по привычке погладил свою бороду. (Парень молодой, любил щегольнуть пышной растительностью на лице. На упреки отвечал: «Обязательно побреюсь — после победы».)

Линии, выведенные синим карандашом, испещрили всю карту. Кое-где над синей чертой — жирные красные кружочки.

— Мы подружились с венгерским инженером, ведавшим когда-то канализацией города, — доложил Калганов. — Вот он нам изобразил каналы, по которым можно пройти в любой район столицы. Красные точки — люки колодцев. Видите, несколько из них возле самого дворца.

— Уж не собираетесь ли вы дворец штурмовать? — улыбнулся командующий.

— Нет, — серьезно ответил Калганов. — На это у нас сил маловато. А вот заполучить «языка» такой колодец может помочь.

— Как думает начштаба? — обернулся ко мне Г. Н. Холостяков.

— По-моему, отличный замысел. Только надо продумать все до мельчайших деталей.

— Это уж мы постараемся, — заверил старший лейтенант.

Через два дня разведчики доложили о готовности. У Калганова рука еще не зажила, но он заявил, что сам поведет матросов. На этот раз он взял с собой Василия Глобу, Алексея Чхеидзе, Венедикта Андреева, Алексея Гуру, Аркадия Малахова, Любишу Жоржевича и нескольких морских пехотинцев.

Еще на позиции наших войск смельчаки спустились в канализационный колодец. Чтобы не задохнуться от чудовищного зловония, надели противогазы, хотя это и мало помогало. Свод сточного канала местами опускался так низко, что приходилось ползти в ледяной вонючей жиже. [137]

Тяжким и долгим был путь. Но вот, осветив фонариком карту, Калганов промолвил сквозь противогаз, что дошли. Поднялись по колодцу в переулок, примыкающий к дворцовой площади. Заняли свои места группы захвата, прикрытия. Самые сильные и ловкие укрылись в темных подъездах, готовые к броску. Был комендантский час, кругом царило безлюдье. Но дождались своего. Схватили двух офицеров, заткнули рты кляпом, связали, спустили в колодец. Уже в трубе проверили, кто попался. Важные птицы: один — обер-лейтенант, второй — майор из штаба бригады штурмовых орудий. Несли их по трубам и каналам бережно, как младенцев, сами задыхались, а на них надевали противогазы (забыли захватить запасные). Дотащили.

Калганов, сияющий, пришел к нам с докладом. Волосы и борода были влажными от одеколона, но канализационный запах был сильнее. Командующий поморщился.

— Ну и надушился.

Старший лейтенант смутился. Сказал, что после возвращения они долго мылись в бане, уйму мыла потратили, а толку мало. С одеждой вообще не знают, что делать, никакой стирке не поддается.

— Позаботьтесь, чтобы всем выдали новое обмундирование, — сказал командующий.

Он горячо поблагодарил командира разведчиков: штаб фронта остался доволен «языками».

Вечером мы снова побывали в землянке разведчиков. Командующий вручил им ордена. А Алексей Чхеидзе получил вдобавок трофейный мотоцикл. Эта удача ему выпала потому, что он единственный из разведчиков имел удостоверение на право вождения машины.

13 февраля советские войска полностью освободили Будапешт. Среди отличившихся в боях за освобождение венгерской столицы Верховный Главнокомандующий в своем приказе отметил части и корабли Дунайской военной флотилии контр-адмирала Холостякова. В приказе были названы моряки капитана 2 ранга Державина и морские пехотинцы полковника Смирнова.

Флотилию снова наградили, на этот раз орденом Нахимова I степени. Маршал Толбухин сдержал свое слово. Ордена Ушакова и Нахимова получили и многие наши моряки.

Успех рождается инициативой

Спешно ремонтируем покореженные ледоходом корабли. Нам с воодушевлением помогают рабочие будапештских заводов. [138] И еще у нас забота — как провести корабли вверх по Дунаю? Гитлеровцы сделали все, чтобы река в районе города стала непроходимой. Еще недавно Буду и Пешт связывали пять больших красивых мостов. Фашисты их взорвали, да так, что обломки наглухо перегородили реку. Нашим разведчикам пришлось немало потрудиться, чтобы найти проходы в руинах мостов.

В боях за освобождение Будапешта отряд Калганова сильно поредел. Из 42 человек в строю осталось девятнадцать. Лежал в госпитале и тяжело раненный Виктор Андреевич Калганов. Я хорошо знал всех этих отчаянных ребят, разведка все время замыкалась на меня, а потому без долгих раздумий предложил командование отрядом возложить на комсорга, двадцатипятилетнего старшину 1-й статьи Алексея Гуру. Командующий согласился.

Разведчики все дни проводили на реке, по которой еще плыли льдины. Промеривали глубины, просветы под теми фермами, которые одним концом удержались на опоре, а другим рухнули в воду. Работавшие вместе с разведчиками гидрографы обвеховывали найденные фарватеры, мы выводили на них тральщики, потому что в реке всюду могли оказаться мины. Вскоре Дунай в районе Будапешта стал судоходным.

Пока мы прокладывали фарватеры и расчищали русло реки, инженерные части фронта соорудили мост, соединивший берега Дуная через остров Маргит. Мост деревянный, но прочный, послуживший и после войны много лет. По этому единственному мосту устремились на запад машины с войсками, танки, артиллерия на гусеницах и колесах, бесконечные воинские обозы. А с запада двигался поток усталых, измученных стариков, женщин с детьми. Фашистская пропаганда устрашающими баснями о советских солдатах согнала этих людей с родных мест. Теперь они, убедившись в обратном — в благородстве и доброте советских воинов-освободителей, возвращались к своим очагам. Город, совсем недавно выглядевший мертвым, оживал на глазах.

Прощаемся с маршалом Толбухиным. Флотилия переходит в оперативное подчинение 2-му Украинскому фронту. Его командующий Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский обрадовался пополнению и при первой же встрече спросил, слыхали ли мы про Эстергом.

Слыхали. Мы ведь привыкли реку на сотни километров вперед просматривать. В Эстергоме вражеская группировка засела крепко, опираясь на горный характер местности и старые крепостные укрепления. [139] Маршал сказал, что войска фронта приступают к Венской наступательной операции. Ближайшая задача ее — покончить с вражеской эстергомско-товарошской группировкой. Мы взаимодействуем с 46-й армией (опять наши старые друзья!).

— Вы нам поможете высадкой десанта. — Родион Яковлевич долго смотрит на карту. — Где? Давайте вместе подумаем. В самом Эстергоме? Смысла нет. Там войск у противника полно, он вас и к берегу не подпустит. Да и большой пользы от десанта здесь ждать нечего. Вот если бы тут... — Острие карандаша ткнулось в точку выше по реке, под город Тат. — Понимаете, вы захлопнули бы гитлеровцам выход из котла. Как вы на это смотрите?

Мы смотрели на карту и молчали. Мы знали, что в Эстергоме противник создал мощную речную оборонительную позицию. На правом, эстергомском, берегу множество батарей, стволами обращенных к реке. То же самое на левом берегу, в Паркане. Кроме того, там разрушен мост, который наверняка превращен в преграду для кораблей. А надо еще пятнадцать километров пройти от него вверх по реке, на обоих берегах которой сидит враг, и высадить десант в незнакомом для нас месте, куда и разведка вряд ли сможет проникнуть... Но задача поставлена, надо ее решать. И командующий флотилией, переглянувшись со мной, ответил:

— Есть, высадить десант в Тате!

Переносим ФКП флотилии в Вышеград, поближе к линии фронта. Здесь же развернулся штаб 1-й бригады речных кораблей. Сюда же подтянули 144-й батальон морской пехоты, начали его готовить к десанту.

Командующий приказал мне находиться с ним на передовом КП. Пожалуй, это оправдывалось: руководить из одного центра в сложившейся обстановке было легче. Приходилось учитывать то, что Г. Н. Холостяков только недавно вступил в командование флотилией и без помощи начальника штаба ему было бы нелегко.

Еще с 14 марта артиллерия 10-го гвардейского корпуса, приданной нам 83-й бригады морской пехоты и нашего берегового отряда сопровождения начала обрабатывать вражеские объекты в районе Эстергома и Парканя. Бомбовые удары обрушивала на врага авиация 5-й воздушной армии, которая действовала по нашим заявкам.

Разведчики каждую ночь уходили в поиск. Работала на нас и авиационная разведка.

Я вызвал старшину 1-й статьи Гуру, приказал обследовать разрушенный мост. В полночь полуглиссер с [140] моряками скрылся в темноте. На нем пошел сам Алексей Гура. С собой он взял Алексея Чхеидзе, Василия Глобу, Любишу Жоржевича, Григория Коцаря. Они сумели незамеченными дойти до цели. Мост был железнодорожный, с тяжелыми фермами. Гитлеровцы зарядами взрывчатки снесли надводную часть опор, и стальные фермы осели до самой воды, а местами погрузились в реку. Возле них на небольшой глубине футшток натыкался и на другие препятствия — гитлеровцы затопили на русле суда. Матросы осмотрели все пролеты, опускались в ледяную воду, чтобы ногами нащупать концы наклонно упавших ферм. Пробрались они и на оба берега. Там было пусто. Уверенные в надежности преграды, гитлеровцы даже не выставили охраны у моста.

Разочарованный явился Гура на доклад. Ничего не нашли. Присутствовавший при разговоре начальник политотдела Н. Г. Панченко обнял старшину 1-й статьи за плечи:

— Комсорг, помните, как в песне: «Приказ: голов не вешать и глядеть вперед!» Пойдемте-ка к вашим орлам, поговорим. Не можем же мы потерпеть, чтобы фашист умнее нас оказался!

Ночью разведчики снова ушли к мосту. Снова все облазали. На этот раз они нашли узкую лазейку между третьим и четвертым быками. Конец фермы, сорвавшейся с опоры, затонул здесь на значительной глубине. Над ним смогут пройти бронекатера. Несмотря на темноту, Алексей Чхеидзе набросал в записной книжке схему прохода и окрестные ориентиры, по которым можно было проложить курс движения.

Мы в штабе эти беглые наброски оформили в соответствующий документ, который размножили и вручили всем командирам кораблей. А Гура был основным консультантом, когда мы вывезли офицеров на рекогносцировку. Она проводилась с холма, где разместились самоходки берегового отряда сопровождения. В бинокли отсюда превосходно просматривались полуразрушенные опоры бывшего моста.

Я побывал в 83-й морской стрелковой бригаде, которая выделила батальон в десант. Командир бригады полковник Л. К. Смирнов и его начальник штаба полковник А. А. Власов бились над планом предстоящего наступления — бригада будет продвигаться по правому берегу Дуная, бои ожидаются тяжелые.

— А вы почти всю артиллерию у нас забрали, — упрекнул меня Смирнов.

Я повернул разговор к десанту. Рассказал о трудностях, которые его ожидают, Ведь раньше мы высаживали людей, [141] удерживая противоположный берег в своих руках. А теперь враг занимает оба берега, и действовать мы будем в его глубоком тылу.

— Быстров оправится, — заверили меня.

Майор В. П. Быстров, командир 144-го батальона, был спокоен и уверен в своих людях.

— Доставьте нас на место, обеспечьте в достатке огоньком, а остальное мы все сделаем. Так и доложите командующему.

Наши разведчики все-таки прошли по правому берегу Дуная далеко на запад. Полагаясь на их наблюдения, мы выбрали место высадки в пяти километрах западнее Тата.Здесь почти нет вражеских войск. И местность удобная: горы подступают близко к реке. По узкому карнизу между ними пролегают шоссейная и железная дороги. Захватим их — запляшут гитлеровцы!

Мы в штабе корпим над документами. Давно их столько не готовили. Пространный боевой приказ, плановая таблица боя, таблицы условных сигналов, карты, схемы... Обилие документации командующий обосновал тем, что к делу привлекаются разнородные силы не только флотилии, но и армии, авиации.

Снова едем к командующему фронтом. Маршал Р. Я. Малиновский внимательно просмотрел документы, пошутил по поводу их количества («Штаб фронта и то меньше готовит!»). Завизировал все без изменений и проставил в приказе время «Ч» — момент начала действий.

Вернувшись в Вышеград, обходим корабли и десантные подразделения. Мы пока ничего не можем говорить о предстоящих боях, все готовится в строжайшем секрете. Но матросы и сами понимают, что назревают серьезные события. Агитаторы рассказывают людям об успехах наших войск на всех фронтах. Небо над Москвой два, три раза за вечер расцветает огнями салютов. Бои все ближе подступают к Берлину — главному логову фашистского зверя. Неудержимо продвигаются вперед и наши соседи — воины Украинских фронтов. Ясно, что и нам недолго осталось ждать.

Проходят партийные собрания с привычной перед наступлением повесткой дня: «Авангардная роль коммуниста в бою». На собраниях рассматриваются заявления о вступлении в партию. «Хочу идти в бой коммунистом». Сколько раз при мне зачитывали эти и подобные им слова, и каждый раз они глубоко волнуют! Мы побеждаем потому, что на наших кораблях и в береговых частях сражаются коммунисты. С уважением я смотрю на политработников. Это они [142] разжигают священный огонь в сердцах моряков, опираясь на бесчисленных своих соратников — партийных и комсомольских активистов.

19 марта в вечерних сумерках 536 морских пехотинцев погрузились на бронекатера. Только на бронекатера: у них и скорость высокая, и вооружение сильное. В случае необходимости они могут поддержать десантников огнем. В 22 часа корабли строем кильватера двинулись вверх по течению.

С наступлением темноты артиллерия начала обстрел вражеских позиций, над ними закружились краснозвездные бомбардировщики и штурмовики. Гудение авиационных моторов, грохот стрельбы и бомбежки заглушили негромкий рокот корабельных двигателей.

Колонна кораблей необнаруженной пересекла линию фронта, приблизилась к мосту. Между третьей и четвертой опорами слабо светились крохотные огоньки. Это разведчики, заранее подошедшие сюда на шлюпках, электрическими фонариками обозначали створ. Два Алексея — Гура и Чхеидзе, один на носу, другой в рубке головного бронекатера, указывали дорогу. Сорок пять минут корабли один за другим проходили тесную лазейку. Только один не справился с течением, напоролся на затопленную ферму моста и застрял на ней. Десантников с него сняли. Радиостанции кораблей, чтобы не выдать себя противнику, молчали. О беде с бронекатером № 7 мы узнали, когда остальные корабли уже достигли места высадки.

С застрявшим кораблем надо что-то делать, пока темно. К месту события выходят на полуглиссере флагманские специалисты Бахмутов и Дементьев.

А что там, за Татом? Корабли подошли туда тремя группами. Отряд артиллерийской поддержки — два бронекатера и четыре минометных катера с «катюшами» — проскочил на три километра выше на случай появления вражеских кораблей (а этого можно было ожидать: авиационная разведка обнаружила их под Комарно). Отряд обеспечения — бронекатер и два катерных тральщика — чуть приотстал, чтобы не допустить приближения кораблей противника со стороны Тата. Тем временем десантный отряд — десять бронекатеров с морской пехотой — развернулся строем фронта и направился к берегу. Батальон с несколькими противотанковыми пушками и десятком минометов занял участок берега, пересек шоссе и железную дорогу и закрепился на прилегающем к ним горном склоне. Только тогда враг всполошился. Загрохотала его артиллерия, на шоссе выползли [143] танки, сопровождаемые автоматчиками. По ним ударили пушки, бронебойки, минометы и пулеметы десантников, которых сразу же поддержали наши дальнобойные пушки левого берега. Командующий приказал кораблям не ввязываться в бой и поспешить к мосту, пока враг не подтянул туда силы. У моста корабли взяли на буксир застрявшую «семерку» и доставили в Вышеград.

Майор Быстрое сообщает, что захватил плацдарм три на четыре километра. Враг беспрерывно контратакует, но десантники держатся. Им хорошо помогает наша артиллерия.

Дальнобойные пушки берегового отряда сопровождения мы заранее подтянули на берег реки Ипель — левого притока Дуная, откуда они теперь через голову вражеских войск, засевших в междуречье, обстреливают район Тата. От десанта береговой отряд отделяет значительное расстояние, но артиллеристы точно выполняют его заявки, так как с морской пехотой высадились опытные корректировщики. Хорошо поддерживает десант и авиация.

Сообщаю Быстрову: войска 56-й армии прорвали оборону противника южнее Эстергома и успешно продвигаются вперед. Задача десанта — выстоять до подхода главных сил. Командир десанта просит об одном — подбросить боеприпасы. Бой жаркий, они расходуются быстро.

Мы готовим новый прорыв кораблей к участку высадки. Доставим не только боеприпасы, но и людское пополнение, по существу второй эшелон десанта. Отзываем еще один батальон из наступающей вместе с армейцами 83-й бригады морской пехоты — 305-й. Но его еще надо вывести из боя. Посылаю туда штабных офицеров. Батальона все нет и нет. Только к полночи 360 морских пехотинцев прибыли в назначенный пункт. А через полтора часа они уже погрузились на корабли. И сразу заснули, приткнувшись кто где: так вымотались в боях и неожиданном марше.

Командиром высадки, как и вчера, идет капитан-лейтенант К. И. Бутвин. Он ведет те же корабли, за исключением выбывшей из строя «семерки». В 2 часа ночи приблизились к мосту. Но обстановка изменилась: оба берега реки теперь полыхали орудийными выстрелами. Мечутся над водой лучи прожекторов. Наша артиллерия, летчики делают все, чтобы поддержать моряков. Да и корабли бьют по вражеским батареям. Огонь противника слабеет, но слишком медленно.

Гитлеровцы поставили дымовую завесу. Она окутывает корабли, ослепляет их. Те мечутся в дыму, того и гляди [144] столкнутся. И тут Бутвин, отказавшись от ставшего ненужным радиомолчания, подал сигнал об отходе.

С тревогой посматриваю на Г. Н. Холостякова. Характер его известен: порывистый, резкий. Как он воспримет решение командира высадки? Но контр-адмирал ровным голосом произносит в микрофон:

— Добро!

Отстреливаясь, корабли построились в колонну и вышли из зоны огня.

Бутвин пришел на КП бледный, ладонь, вскинутая к фуражке, заметно дрожала. Корабли вернулись не все. Нет трех бронекатеров и двух катерных тральщиков. Бутвин не нашел их у моста, решил, что они погибли, и вернулся без них.

Командующий выслушал доклад и пожал Бутвину руку:

— Вы действовали правильно.

И пояснил: в бою выигрывает тот, кто трезво оценивает сложившуюся обстановку. Нельзя было рисковать остальными кораблями и сотнями десантников, когда прорыв через заграждение стал невозможен, а вражеский прицельный огонь не удалось подавить.

— Идите на корабли, — приказал контр-адмирал. — Пусть люди отдыхают. Этой ночью вы уже ничего не сумеете сделать: скоро рассвет.

— Что так смотрите на меня? — спросил Георгий Никитич, когда Бутвин ушел. — Вы не согласны со мной?

— Согласен. Более того, я рад, что у нас совпадают взгляды на боевую инициативу подчиненных.

В динамике заскрипело, забухало. В этом шуме с трудом улавливался человеческий голос — знакомый, торопливый. Да это же Герой Советского Союза старший лейтенант Константин Иванович Воробьев, командир отряда кораблей, тех самых, потерю которых так тяжело переживал Бутвин!

— Плохо вас слышно, — говорю в микрофон.

— Пушки мешают. Стреляем из обеих башен. Докладываю: подошел к плацдарму, высаживаю пехоту.

А все происходило так: Воробьеву с пятью кораблями удалось проскочить район моста. Но едва вышли из дымзавесы, как бронекатер и катерный тральщик получили прямые попадания и стали тонуть. Сняв с них команды и десантников, остальные корабли устремились вверх по течению. Воробьев принял по радио сигнал командира высадки о возвращении в базу, но решил, что к нему это не относится, так как его корабли были уже за линией моста. [145] Сообщить о себе он не мог: противник засек бы работающую радиостанцию.

Итак, три корабля подошли к участку, занятому десантом. Воробьев приказал командиру бронекатера № 324 старшему лейтенанту Л. М. Луговому подняться выше и огнем прикрыть высадку, а другой бронекатер и тральщик подогнал к берегу. На сушу сошли 60 десантников. Матросы выгрузили противотанковое орудие, 61 ящик боеприпасов, продовольствие.

Противник начал яростный обстрел берега. Разгрузившиеся корабли спешно отошли, ведя огонь по вражеским орудиям и минометам. Луговой уже не смог подойти к базе высадки и по приказу Воробьева приткнулся к берегу в другом месте. Находившиеся на корабле морские пехотинцы попрыгали на песок и углубились в горы.

Корабли легли на обратный курс. Поблизости от моста снова попали под огонь. Бронекатер № 433, на котором шел Воробьев, потерял больше половины экипажа. Возник пожар. Заклинило руль. Неуправляемый катер прибило к берегу. Спас его железный воинский закон: сам погибай, а товарища выручай. Два других корабля, изменив курс, стали бить по врагу из пушек и пулеметов, отвлекая на себя его внимание. Они маневрировали на виду у противника, пока на корабле Воробьева не устранили повреждения и он снова получил ход.

В ходе боя в ходовую рубку бронекатера № 324 попал снаряд. Командир корабля старший лейтенант Л. М. Луговой погиб. Возник пожар в снарядном погребе. Туда кинулся главный старшина П. А. Лукаш, огнетушителем сбил пламя и уберег корабль от взрыва. В разбитой рубке в живых остался матрос А. И. Решетов, комсорг дивизиона. Он был ранен, но, собрав силы, встал к штурвалу и машинному телеграфу. Под его командованием корабль продолжал бой, а затем вместе с остальными прошел узкую лазейку в развалинах моста.

Два бронекатера и катерный тральщик, обгоревшие, с пробоинами в бортах и надстройках, ошвартовались у вышеградского причала. Г. Н. Холостяков надел фуражку.

— Идемте, — бросил он мне на ходу. — Передайте все заместителю.

За нами еле успевал адъютант командующего с небольшим чемоданом, облепленным сургучными печатями.

Поредевшие экипажи построились на причале возле своих кораблей. За командира 324-го докладывал матрос Решетов. Бескозырка чудом держалась на забинтованной голове. [146] Контр-адмирал обнял его, расцеловал. Позвал адъютанта. Тот открыл чемодан и подал красную коробочку. На заскорузлой от засохшей крови фланелевке матроса уже были орден Красной Звезды и медаль Нахимова. Контрадмирал бережно прикрепил новенький орден Красного Знамени, высшую награду, которая была в компетенции командующего флотилией. Все моряки — и те, что стояли в шеренгах, и раненые, уложенные на носилки, тоже получили из рук командующего ордена и медали...

У нас прервалась связь с десантом. Оставляю КП и на машине мчусь к артиллеристам берегового отряда сопровождения, ведущим огонь по району Тата с позиций возле речушки Ипель. Командир отряда майор Я. Д. Пасмуров, сменивший заболевшего Яблонского, и начальник его штаба майор И. Я. Солуянов едва успевали принимать заявки морской пехоты и армейцев, целеуказания от корректировщиков, находившихся в боевых порядках десанта, и тотчас отдавали команды артиллеристам.

Работали Пасмуров и Солуянов в добротном блиндаже. По пути в него я заметил, что тягачи и грузовики с боезапасом тоже были надежно укрыты. Возле каждого орудия сооружены землянки и щели для бойцов.

— А нам иначе нельзя, — отозвался молодой офицер. Он представился: заместитель командира отряда по политчасти капитан Ткач Константин Федорович. И продолжал: — Отсюда цель почти в двадцати километрах, а для нас противник — вот он, ведь мы через его голову стреляем. Чуть зазеваешься, его пушки всю нашу позицию перепашут. Словом, у нас два объекта воздействия — под Татом и под боком. Но по ближней цели бьем чуть-чуть пореже, чем по дальней, основной. Хорошо, что наши снаряды тяжелые, крепко удерживают вражеские батареи в узде.

Выслушав мою просьбу, Пасмуров приказал одному из сидевших в углу блиндажа радистов вызвать плацдарм и разыскать командира десанта майора Быстрова.

Быстров доложил, что морская пехота держится как надо, посетовал, что пополнения прибыло мало, и, конечно, спросил, где основные силы, когда их можно ожидать. Мне было чем порадовать десантников: наступление войск развивалось успешно, уже освобожден Эстергом, бои шли на подступах к Тату. Правда, мы рассчитывали, что войска соединятся с десантом в первые же сутки боев, а идут уже третьи. Окруженный противник бешено сопротивляется. [147] Спрашиваю Быстрова, что с рацией. Оказывается, ее разбило снарядом.

— Чаще связывайтесь со штабом через корректировщиков, — напоминаю я, — у них двойной запас батарей...

Вообще-то положение десанта нелегкое. Пополнения он получил действительно мало, припасов тоже немного — меньше, чем планировалось.

Меня очень тревожило, где находится майор Чалый, не вышел ли он на плацдарм со своими людьми. Быстров отвечает, что о Чалом и его бойцах ничего не слышал. «Неужели погибли?» — подумал я.

А когда вернулся на ФКП флотилии, меня позвала к рации, связывающей нас с 83-й бригадой.

— Докладывает майор Чалый...

Еще один воскресший из мертвых! Майор И. Я. Чалый, начальник штаба 305-го батальона морской пехоты, с группой десантников высадился с бронекатера Лугового. Пробиться к батальону Быстрова они так и не смогли. Двинулись на юг. Разведчики под командой старшины 1-й статьи Д. Д. Вонлярского нашли проходы между вражескими опорными пунктами, провели по ним группу Чалого, а по пути еще и захватили двух «языков».

— Где вы сейчас?

— Наступаем в рядах родной восемьдесят третьей бригады.

Узнав об этом, командующий приказал мне связаться с командиром десанта, передать ему, что батальон может оставить позиции и тем же путем, что и Чалый, отойти на юг, к нашим наступающим частям.

Я ожидал, что майор Быстров воспользуется разрешением командующего. Но тот вдруг попросил совсем о другом: оставить батальон на прежнем месте. Доводы его были убедительны. Во-первых, нежелательно выпускать из рук дорогу, по которой гитлеровцы могут выйти из котла, а во-вторых, в батальоне имеются раненые, пробиваться с которыми через позиции противника, тем более по горным тропам, будет не под силу.

— А удержитесь еще сутки? Учтите, пополнения и припасов мы подбросить не сможем: враг держит берег под прицельным огнем.

— Знаем. Удержимся.

— Оставайтесь на месте. Желаю успеха. Так я распорядился, уверенный в том, что командующий согласится со мной. И не ошибся.

Когда о решении командира десанта было доложено[148] маршалу Р. Я. Малиновскому, тот приказал передать его благодарность всему личному составу батальона, а наиболее отличившихся представить к высшим наградам. Снова связываюсь с Быстровым. Он назвал три фамилии. Вскоре наша флотилия пополнилась новыми Героями Советского Союза. Ими стали командир взвода Михаил Владимирович Ашик, командир минометного расчета старший сержант Варлам Алексеевич Габлия, бронебойщик красноармеец Николай Михайлович Почивалин.

Мучительно думаем, как помочь десанту. Попросили летчиков сбрасывать боеприпасы на парашютах. Бесполезно: порывами ветра (а в горной местности направление ветра не угадаешь) «посылки» уносит куда попало, некоторые из них достаются противнику. Десантники берегут каждый патрон, каждую гранату и все чаще пользуются трофейным оружием — с боеприпасами к нему куда легче.

Четверо суток десант сражался с превосходящими силами врага, так и не дав ему вывести войска из окружения.

Разгромив эстергомско-товарошскую группировку противника, советские войска освободили более 200 населенных пунктов и продолжали успешное наступление на венском направлении. Корабли флотилии и ее береговой отряд сопровождения следовали вместе с сухопутными войсками, расчищая им дорогу на приречных флангах.

Москва все чаще салютовала войскам, освобождавшим придунайские города. В приказах Верховного Главнокомандующего то и дело повторялись имена, хорошо знакомые морякам флотилии. Несколько раз промелькнула и моя фамилия. Вместе с командирами отличившихся войск Москва стала называть и начальников штабов, убедительно подчеркивая этим важность штабной работы.

Река дружбы

На Дунайской флотилии сражаются и трудятся люди многих национальностей — русские, украинцы, белорусы, грузины, представители чуть ли не всех братских народов, населяющих нашу страну. А рядом с ними болгары, венгры, сербы, хорваты, румыны, чехи, словаки. На пристанях и причалах слышится разноязыкий говор.

Редактор флотильской газеты капитан М. Ф. Малышков часто заходит к нам с пачками писем. В «Дунаец» пишут люди всех балканских национальностей, а в редакции переводчиков нет, вот бегут журналисты к нам и в политотдел. [149] Малышков смеется: надо бы нашу газету на шести языках выпускать. Действительно, «Дунаец» рассказывает об отличившихся в трудных и опасных походах румынских лоцманах, капитанах буксиров, командах тральщиков, о доблести югославских разведчиков, о стремительных атаках будаевцев — «красных венгров», о болгарских воинах, участвовавших в наших десантах, о неутомимых тружениках портов, мастерах и рабочих судоремонтных заводов. Авторы этих корреспонденции чаще всего наши друзья из Балканских стран.

Как это ни странно, люди, говорящие на разных языках, отлично понимают друг друга — ив бою, и на общей работе, и в часы веселого отдыха. Так всегда бывает, когда цель и интересы общие. «Дунайский Интернационал», — говорят моряки о своей флотилии. Пройдет время, и многие наши воины будут избраны почетными гражданами Бухареста, Белграда, Будапешта, Братиславы...

У нас на собраниях часто выступают партийные и государственные руководители придунайских стран, рассказывают о том, как освобожденные народы налаживают новую жизнь, поднимают из руин народное хозяйство. Такие беседы организует вездесущий А. З. Шилин. Он и нас с командующим не оставляет в покое. Мы выступаем в прибрежных городах и селах. Братушки-славяне понимают нас и без переводчиков, только просят говорить медленнее. Г. Н. Холостякову это трудно. Пылкий, увлекающийся, он срывается на обычную свою речь — бурную, яркую, не зря его так любят слушать матросы. Братушки тоже понимают его, восторженно воспринимают слова контр-адмирала и еще больше — выразительные жесты и мимику.

В матросской художественной самодеятельности ни один концерт теперь не обходится без песен и танцев придунайских народов. В наших клубах постоянными гостями стали местные жители, особенно, конечно, парни и девчата. Все это способствует укреплению взаимного доверия. Недобитым фашистам и их прихвостням все труднее хорониться в югославских, венгерских, чешских селах и их окрестностях.

Мы теперь воюем на территории Чехословакии. Народ ее еще в сентябре 1944 года восстал против фашистских поработителей и плечо к плечу с советскими войсками начал освобождать от врага родную землю.

Герой Советского Союза Михаил Владимирович Ашик, проживающий ныне в Ленинграде, вспоминает, как наши морские пехотинцы нашли общий язык с [150] чехами:

«...Спешим на противоположную окраину села. Какой-то старик пытается спрятаться от нас. На нашем пути это первое чехословацкое село, до этого были румынские, хорватские, сербские, венгерские. С местными жителями мы привыкли разговаривать на невероятной смеси русских, немецких, венгерских слов, которые мы, конечно, коверкали при произношении. Но местные жители нас понимали.

Основываясь на прошлом опыте, лейтенант Олейников просит у старика воды. По-немецки вода — «вассер», по-венгерски — «виз». Ваня Олейников наспех говорит старику: «Вассер, виз. Виз, вассер», рассчитывая, что он одно из этих слов знает. Старик смотрит недружелюбно, мнется, делает вид, что не понимает. Лейтенант более настойчиво объясняет, что солдатам нужно напиться. Крестьянин хмурится, порывается уйти. На счастье, у Олейникова капюшон плащ-палатки сполз и открылась красноармейская звездочка на шапке. Старика словно подменили. Он бросается к Олейникову, трясущимися руками тянется к звездочке, дотрагивается до нее, на глазах слезы...»

Нас, как и чехов, мучило, что большой участок дунайского берега с селениями Паркань, Мужла, Мочь все еще занимают гитлеровцы. На противоположном берегу, захватив Эстергом и Тат, мы отбросили врага далеко на запад. А на левом берегу немецко-фашистская группировка засела крепко. Войска 7-й гвардейской армии никак не могут продвинуться вперед.

Переправляем на правый берег всю артиллерию берегового отряда сопровождения. Ее огонь по вражескому флангу помогает гвардейцам, но перелома в боевых действиях пока нет. И тогда командующий фронтом приказывает высадить десант в Радване, километрах в тридцати выше Парканя.

Даже самый правильный и своевременный приказ ничего не даст, если не будут приняты меры для его осуществления. И тут очень многое зависит от штаба, его способности собрать силы на намеченном направлении, обеспечить их боеприпасами, горючим, поддержкой соседей, авиации, артиллерии, разработать и наладить систему взаимодействия и добиться, чтобы каждый командир и боец «знал свой маневр», как учил Суворов. А срок нам отпущен такой сжатый, что все это надо делать на ходу.

Переносим КП в Несмей, населенный пункт, расположенный почти напротив места высадки. Вызываем сюда корабли из Вышеграда. Хотели сразу же посадить на них морскую пехоту, но не рискнули. Ведь кораблям предстояло преодолеть преграду эстергомского моста и дальше двигаться [151] на виду у противника, под его огнем. Сколько людей на их палубах пострадало бы! Сами корабли то и дело пришлось выручать нашим артиллеристам, продвигавшим свои орудия по противоположному берегу. Ничего, прошли.

Прибывшие корабли замаскировали в протоке возле Несмея. А морской пехоты, отправившейся своим ходом, все нет. «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги...» Мы не учли взорванные мосты через речушки и протоки. Морской пехоте пришлось искать объезды, проезжие броды, без них не перетащишь технику — орудия, тяжелые минометы, грузовики. Бригада добралась до нас только утром.

А наши сухопутные соседи уже изготовились к броску. Время не ждет. И мы решаем высаживать десант днем.

— Какие документы готовить? — спрашивает Загребин.

Командующий ответил сердито:

— Никаких! Приступаем немедленно!

Контр-адмирал отдает короткие распоряжения командирам бригад. Те собирают офицеров, ставят перед каждым конкретную задачу. В таких случаях вся надежда на боевой опыт, на инициативу и организаторский талант командиров.

Армейские штурмовики вместе с артиллерией обрабатывают район высадки.

Действиями корабельных сил управляет капитан 2 ранга А. Ф. Аржавкин. По его сигналу движение десантных отрядов началось. Катерам с десантом, вырывающимся из-за островов, надо преодолеть 5 километров открытого плеса с сильным течением. С верхней улицы Несмея вижу, как корабли, ведя огонь из пушек и крупнокалиберных пулеметов, маневрируют среди снарядных разрывов и упорно продвигаются к цели. Справа и слева от меня грохочут орудия берегового отряда сопровождения и 83-й бригады.

В штаб доставили первых «языков». Это опять добыча Дмитрия Вонлярского. С группой разведчиков он в числе первых высадился на вражеский берег и подобрался к двум стрелявшим из укрытия скорострельным пушкам. Из их прислуги прислал к нам уцелевших солдат, правильно рассчитав, что «языки» ценные, смогут рассказать об огневой системе вражеской обороны.

Вонлярский... Который раз уже встречается мне эта фамилия. Я читал наградные листы. У Дмитрия Вонлярского уже несколько боевых орденов — Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды. На войну попал со второго курса военно-морского училища. Сражался под Москвой, на Кавказе, под Керчью, форсировал Днестровский [152] лиман, теперь на Дунае высаживается с десантами... Смелый, смекалистый. Словом, настоящий разведчик.

Бой за Радвань был жаркий. Мы высадили здесь сначала 305-й батальон, потом всю 83-ю бригаду. Гитлеровцы пытались закрепиться на высоте за Радванем, но и оттуда были выбиты. Внезапная высадка морской пехоты в тылу противника дезорганизовала всю его оборону на чехословацком берегу, чем воспользовались наши войска, наступавшие с фронта.

Командир бригады полковник Л. К. Смирнов, не давая передышки врагу, организовал его преследование и ночью. К утру десантники подошли к Комарно.

Большой город раскинулся на обоих берегах Дуная. Левая его часть, чешская, зовется Комарно. Правая, венгерская, носит название Комаром. Для нас это был один город, который надо было очистить от врага. Корабли высадили здесь два десанта, один из них непосредственно в порту. Моряки-разведчики водрузили советский Военно-морской флаг над зданием электростанции. Сухопутные войска тем временем нанесли удары с востока и запада и наголову разгромили противника.

Впереди была Братислава — главный город Словакии. Дунайцы наступали с особым воодушевлением. Самоходные артиллерийские установки берегового отряда сопровождения двигались в боевых порядках армейцев. В головной самоходке находился замполит К. Ф. Ткач.

А корабли прорывались под разрушенными мостами и огнем с реки обстреливали врага в самом городе. Враг неистово сопротивлялся, бронекатера получали пробоины, загорались. Матросы гасили пожары, устраняли повреждения механизмов и ни на миг не прекращали огня.

Корабли доставили в город морскую пехоту. Она высаживалась на набережные и вступала в уличные бои.

И вот красавец город, вознесшийся над Дунаем своими крепостными стенами и башнями, свободен. Светит над ним яркое весеннее солнце. Жители встречают нас с восторгом.

Силы флотилии нацеливаются на Вену, столицу Австрии. Немного завидуем 83-й отдельной Новороссийско-Дунайской дважды Краснознаменной, ордена Суворова бригаде морской пехоты (так теперь ее величают). Она уходит от нас на пражское направление. Пристроившись на броне танков, морские пехотинцы будут наступать на Брно, а потом войдут в Злату Прагу.

В наше распоряжение поступает 143-й отдельный Констанцский [153] батальон морской пехоты. Тоже боевые ребята, мы знаем их еще с Азовского моря.

Путь наш становится все труднее. Разведчики раздобыли немецкие документы: фашистские заградители на участке от Братиславы до Вены поставили почти 300 мин, из них 55 электромагнитных. Разведчики же с помощью чешских рыбаков выявили на фарватере восемь затопленных барж. Прежде чем затопить, гитлеровцы заполнили баржи камнем, так что не просто будет поднять их. Проход кораблям, как и перед Белградом, прокладываем вдоль самого берега.

Наша оперативная зона расширяется все больше и больше. И всюду армейцы нуждаются в помощи флотилии. То в одном, то в другом месте налаживаем переправы, перевозки войск и грузов.

Флотилия снова действует в интересах двух фронтов — 2-го и 3-го Украинских. Войска одного фронта наступают вдоль правого, другого — вдоль левого берега Дуная. Чтобы быть поближе к командным пунктам фронтов, развертываем передовой КП в Братиславе. Отсюда легче поддерживать связи и с ФКП флотилии (он теперь в Будапеште), и с корабельными соединениями.

Наступление на Вену для нас началось переправой 46-й армии с правого на левый берег. Происходило это севернее селения Хайнбург, очень близко от вражеских позиций. Противник пытался помешать нам и воздушными налетами, и артиллерийским обстрелом.

Еще полным ходом шла переправа, когда мы высадили два десанта в ближнем тылу вражеских войск в районах Масдорф и Орт. Это помогло нашим войскам взломать вражескую оборону и продвинуться на 20 километров, завязав бои на улицах австрийской столицы.

В боях за Вену сложнейшей задачей для нас стал захват Рейхсбрюкке — Имперского моста. Разрушив четыре моста, гитлеровцы цепко держались за этот последний, связывающий берега реки в самом центре города. По нему они перебрасывали резервы, технику. На случай отхода враг заминировал красивейший Имперский мост, национальную гордость австрийцев. Взрыв Рейхсбрюкке сильно затруднил бы наступление войск.

3 и 10 апреля наша пехота несколько раз пыталась захватить мост. Но враг отбил все атаки.

К нам на КП пришел капитан 2 ранга А. Ф. Аржавкин.

— Без нас пехоте не обойтись, — сказал он. — Надо высаживать десанты у моста, сразу на оба берега.

Замысел многообещающий. Но как его осуществить? [154] У нас и людей нет для десанта — 143-й батальон все еще в пути.

— Попросим у армейцев, — предлагает Аржавкин. — Для такого дела они не поскупятся.

Г. Н. Холостяков тянется к телефону. Я прошу его повременить. Надо все продумать. Обращаться мы будем непосредственно к командующему фронтом, лучше, если сразу изложим план действий.

— Какой еще план! — горячится Аржавкин. — Мои офицеры не нуждаются в подсказках.

Спору нет: командиры кораблей бригады Аржавкина — люди отважные, инициативные. Но без штаба и им многого не решить. Для захвата моста потребуется взаимодействие разнородных сил — кораблей, пехоты, артиллерии, авиации. Далее, надо определить и согласовать с армейцами время высадки десанта. Конечно, лучше бы высаживаться ночью. Но прежде чем подойти к Рейхсбрюкке, надо пересечь линию разрушенного железнодорожного моста Штадтлаубрюкке, где наши разведчики нащупали единственную узкую лазейку.

Вызываю Загребина. Вчетвером изучаем план города, размышляем вслух, спорим. Загребин тут же производит расчеты, заносит в блокнот беглые выводы из наших рассуждений. Взглядываю на часы. Всего полчаса прошло, а план в основном вырисовался. Контр-адмирал уверенно снимает трубку телефона.

Маршал Ф. И. Толбухин оказался на месте. Он внимательно выслушал командующего флотилией и одобрил план. Спросил, сколько людей надо для десанта.

— Хотя бы роту автоматчиков.

— Сейчас распоряжусь. — Голос в трубке громкий, довольный, мы все его слышим. — Людей вам выделит восьмидесятая гвардейская дивизия, действующая на берегу. Назначьте место посадки чуть пониже первого венского моста. И торопитесь: нельзя допустить, чтобы немцы взорвали Рейхсбрюкке.

Холостяков положил трубку, смахнул ладонью пот со лба.

— Все. Действуем!

Спешно снаряжаем корабли. В десантный отряд, который поведет старший лейтенант С. И. Клоповский, включаем пять бронекатеров, в отряд поддержки — восемь минометных катеров под командованием старшего лейтенанта Г. И. Бобкова.

Корабли отдали швартовы и один за другим выдвинулись [155] на узкую, огражденную бакенами полоску воды вдоль самого берега. Только бы не наткнулись на мину — от этого зла нигде нам нет покоя.

Клоповский докладывает по радио: принял роту автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Э.А. Пилосяна с двумя пушками-сорокапятками и четырьмя станковыми пулеметами. Половина роты погрузилась на бронекатер старшего лейтенанта А. П. Синявского, вторая половина — на бронекатер старшего лейтенанта А. П. Третьяченко. Корабли взяли курс к Штадтлаубрюкке — разрушенному мосту.

На КП тихо. Думалось об одном: лишь бы никто не застрял в руинах этого моста. Но вот доносится голос Клодовского:

— Проскочили!

Наблюдатели докладывают, что гитлеровцы бьют из пушек с обоих берегов.

Контр-адмирал приказал нашим береговым артиллеристам подавить вражеские батареи. По нашей заявке открывает огонь и армейская артиллерия. Над немецкими позициями низко проносятся штурмовики. Обрушивают на врага огненнохвостые ракеты «катюши» минометных катеров. Под этим огневым щитом корабли с десантом достигли Рейхсбрюкке.

Гитлеровцы стреляют с моста, с набережной, из окон домов по соседству с мостом. Корабли отбиваются огнем пушек и пулеметов. На десантных кораблях в открытых иллюминаторах торчат строчащие автоматы. Бьют по врагу и те пехотинцы, что улеглись на палубе возле стреляющих башенных установок.

— Прикрыть корабли дымзавесой, — командует Клошовский.

Бронекатер пересекает реку, за его кормой встает облако густого дыма. Ставят завесы и другие корабли.

Слышим приказ Клоповского, адресованный десантным кораблям:

— По мосту из пушек не стрелять! Беречь его пуще глаза!

В клубах дыма автоматчики Э. А. Пилосяна высаживаются почти одновременно на оба берега совсем близко от моста. Решительной атакой они уничтожают гитлеровцев на мосту и подходах к нему, занимают окопы, в которых только что сидел противник. Саперы с ножницами лезут под настил и режут провода, тянущиеся к взрывным зарядам. [156]

Боевая задача решена. Корабли получают приказ отходить. Это оказалось тоже нелегко. Фашисты подтянули к берегу реки танки и самоходки, они стреляют но кораблям. Те отбиваются как могут, им издали помогают артиллеристы берегового отряда сопровождения. И все-таки некоторые корабли получают повреждения.

Хотя наши катера покрыты броней, она у них легкая, защищает только от пуль и осколков. Более или менее надежно укрыты лишь артиллерийские установки в башнях. Корпус же и надстройки пробивает любой снаряд.

Экипажи, не прекращая огня по врагу, ликвидируют пожары, откачивают поступающую через пробоины воду. Вернулись с потерями — восемь убитых и тяжелораненых. Среди раненых югославский лоцман Будемир Петрович, не раз выручавший нас своим опытом и знаниями. Он и сегодня безупречно провел корабли сквозь руины Штадтлаубрюкке.

Двое суток гвардейцы-автоматчики отстаивали мост, пока на выручку к ним не прорвались подразделения 80-й гвардейской стрелковой дивизии. В первых рядах атакующих шли наши разведчики во главе с Алексеем Гурой.

Спасенный мост помог быстрому освобождению Вены.

Наши войска с боями продвигались дальше по обоим берегам Дуная. С ними шли корабли флотилии и ее береговой отряд сопровождения с восемью крупнокалиберными пушками на механической тяге и шестью самоходками.

Авиационная разведка донесла о большом скоплении судов в полусотне километров выше по течению. Фашистские корабли всячески избегали встреч с нами. Они были заняты черным делом — угоном и уничтожением торгового флота придунайских государств.

Мой заместитель капитан 2 ранга А. В. Загребин организовал погоню. К ней были привлечены корабли, авиация. Но противник опередил нас перегнал суда через австрийско-германскую границу, откуда начиналась американская зона оккупации. Переговоры с американцами ничего не дали: те заявили, что все эти суда являются их военными трофеями.

А нам пришлось в районе Корнейбурга постоянно держать корабельный дозор. Недобитые фашисты, укрывшиеся в американской зоне, то и дело пускали по течению подожженные баржи с нефтью, бензином. Эти пылающие острова плыли по реке, грозя бедой судам, переправам, прибрежным селениям. Бронекатера ловили горящие баржи, которые в любой момент могли взорваться, подгоняли к пустынному берегу. [157]

У селения Ландехаат банда фашистов, перебравшаяся через пограничный горный кряж, напала на наш пост службы наблюдения и связи (СНиС). Сигнальщики и радисты под командой уже знакомого читателю старшины 2-й статьи В. И. Нисонова вступили в бой с противником, превосходившим их по численности в десятки раз. Узнав об этом, мы послали туда бронекатер. Огнем орудий и пулеметов он рассеял бандитов. Уцелевшие фашисты снова скрылись в американской зоне.

День Победы мы встретили в 2200 километрах от устья Дуная.

За успехи в освобождении восточной части Австрии Краснознаменная, ордена Нахимова I степени Дунайская флотилия была награждена третьим орденом — Кутузова II степени. 1-й Керченской Краснознаменной бригаде речных кораблей присвоили второе почетное наименование — Венская. Стали Краснознаменными 2-я Сулинско-Братиславская ордена Ушакова бригада речных кораблей, береговые подвижные батареи № 492 и № 508.

Подводим итоги действий на Дунае. Более двух тысяч километров прошли мы с боями. На этом пути высадили 18 десантов общей численностью свыше 23 700 человек. В 23 пунктах помогло сухопутным войскам форсировать реку, осуществляли и многокилометровые продольные перевозки, переправив в общей сложности 870000 солдат и офицеров, тысячи танков и самоходных артиллерийских установок, десятки тысяч орудий и минометов, огромное количество боеприпасов и других воинских грузов{16}.

Дунайская военная флотилия отмечалась в одиннадцати приказах Верховного Главнокомандования за участие в освобождении Белгород-Днестровского (Аккермана), Тулчи, Сулины, Констанцы, Белграда, Сексарда, Килошвара, Пакша, Боньхада, Домбовара, Будапешта, Эстергома, Несмея, Фенына-Галля, Тата, Комарно, Братиславы, Вены, Корнейбурга и Флоридсдорфа{17}.

Закончились бои, а боевая работа флотилии продолжалась. Ее моряки рука об руку с братьями по оружию — болгарами, чехами и словаками, югославами, румынами — очищали реку от мин и всевозможных препятствий. Эта тяжелая и опасная работа затянулась надолго. [158]

Тралением занимались не только тральщики, но и другие корабли, вплоть до бронекатеров.

По Дунаю двигалось все больше пассажирских и грузовых судов, караванов буксиров и барж. Многие из них везли братским народам, приступившим к строительству новой жизни, продовольствие, металл, топливо, строительный лес — щедрые дары нашей страны, которая сама только еще залечивала раны, нанесенные войной, и нуждалась во всем.

Река, над которой гремели бои, стала мирной труженицей, водной магистралью, связывающей народы, настоящей рекой дружбы.

После Дунайской флотилии мне довелось еще долго не снимать военно-морской формы. Окончил Академию Генерального штаба, занимался учебным процессом в военно-морских училищах, научно-исследовательской работой.

Вместе с Адмиралом флота Советского Союза С. Г. Горшковым мы не раз побывали на Дунае. Любовались чудесными городами и селами, которые когда-то видели разрушенными и сожженными врагом. Встречались со старыми фронтовыми товарищами. С трудящимися Болгарии, Чехословакии, Венгрии, Югославии, Румынии. Они с гордостью рассказывали нам о растущем богатстве своих социалистических стран, о вдохновенном труде, о счастливой жизни людей, ставших хозяевами своей судьбы.

В Москве я много раз встречался с Адмиралом флота Советского Союза И. С. Исаковым. Мы вспоминали пережитое за войну, говорили о роли штабов в боевых действиях на море. Иван Степанович собирался написать об этом книгу. Многого не успел: безвременная кончина помешала. А мне наказывал:

— Обязательно напишите о штабах Азовской и Дунайской флотилий. В их работе много поучительного.

В меру своих сил я постарался это сделать.

Примечания