Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Часть II.

Упущенные возможности

Командованию вражеских войск пришлось у себя в тылу практически создавать второй фронт для борьбы с партизанами, на что отвлекались крупные силы войск. Это серьезно отразилось на общем состоянии германского фронта и в конечном счете на исходе войны.
Жуков Г. К. Воспоминания и размышления.

Глава 1.

Определение понятий, роль и значение партизанской войны

Классическое определение понятия «партизанская война» дал в начале XIX века известный русский партизан и поэт Денис Давыдов{41}. Он писал:

«Партизанская война состоит ни из весьма дробных, ни первостепенных предприятий, ибо занимается не сожжением одного или двух амбаров, не сорванием пикетов и не нанесением прямых ударов главным силам неприятеля. Она объемлет и пересекает все протяжение путей, от тыла противной армии до того пространства земли, которое определено на снабжение ее войсками, пропитанием и зарядами, через это, заграждая течение источника ее сил и существования, она подвергает ее ударам своей армии обессиленною, голодною, обезоруженною и лишенною спасительных уз подчиненности. Вот партизанская война в полном смысле слова»{42}.

Это определение остается верным против агрессора и в современных войнах без применения средств массового поражения.

Возможности и успех партизанской войны связан с рядом социально-политических, экономических, военных, технических и природно-географических факторов. Эти факторы по их причинной сути можно подразделить на объективные, которые зависят не от партизан, и субъективные, зависящие от состава партизанского соединения, степени его подготовленности и обеспеченности, качества органов руководства партизанскими силами.

Политическая обстановка — решающий фактор для возникновения и развертывания партизанской войны. Суть политической обстановки заключается в отношении населения к партизанам и их противнику, в способности народа принять участие в борьбе с врагом и оказании помощи партизанам. Истоки партизанского движения, его размах и сила предопределяются духовной мощью, патриотизмом, горячим стремлением народных масс видеть свою Родину счастливой, свободной от внутренних поработителей и иностранных захватчиков. Ряды партизан пополняет добровольно только свой, то есть лояльный народ. Без него не хватит никаких баз, без него не спастись партизанам ни в какой крепости. Ибо и крепость партизан — тоже свой народ, который и подскажет, и укажет, и поможет, и выручит, и укрепит партизанский отряд новыми силами.

Как это часто бывало на фронте, если остался от роты один солдат, считалось — погибла рота. А, когда оставался один партизан от отряда, — почти всегда вырастал новый партизанский отряд и даже — превращался в партизанское соединение. Особенно ярко видно это из действий наших парашютистов-партизан в Чехословакии. Какие базы имел там отряд Квитинского, соединение Шукаева, десантные группы: Величко, Волянского, Егорова, Попова, Химича, Астахова. Какие базы имели все эти и еще многие наши украинские партизаны там, в Чехословакии, в Польше, кроме народной базы, хотя все они превратились из групп и отрядов в многотысячные соединения?

А какие базы имели рейдовые партизанские соединения на Украине, действовавшие каждый день в новом районе?

Непонимание того, что база партизан — народ, привязанность к фронту, неумение оторваться от него для своих широких, никем не стесненных маневрирований в оперативной и стратегической глубине вражеских тылов, — именно это было причиной неудач первых партизанских отрядов.

Партизанское движение возникает в ходе войны. В вооруженной борьбе против неоколониалистских, расистских и других реакционных режимов партизанское движение, как правило, возникает задолго до начала вооруженной борьбы, до начала восстания и длительно готовится. Исторический опыт учит, что успех освободительной (партизанской) борьбы в решающей степени зависит от того, насколько она тщательно подготовлена, насколько вытекает из общенационального политического кризиса и в какой мере опирается на революционный и патриотический подъем народа, а иногда и от политической обстановки в других странах, которые могут так или иначе повлиять на ход и конечный исход борьбы.

Характер партизанской войны, ее направленность, размах и эффективность в целом зависят от конкретно исторических задач, стоящих перед участниками данного освободительного движения и путей их решения. В совокупности эти условия рождают наиболее эффективную партизанскую борьбу.

На размах, глубину и результативность партизанской войны существенное воздействие оказывают также героико-патриотические традиции и свободолюбие народов.

Решающую роль в исходе партизанской войны часто играет и наличие организации, способной возглавить народно-освободительную борьбу. Исторический опыт убедительно свидетельствует, что народные восстания и партизанские войны терпят поражение даже при всех других благоприятных условиях при отсутствии единой организации, способной возглавить народные массы и успешно руководить их борьбой. В современных условиях такими организациями могут явиться религиозные, национальные или социальные партии.

Однако не только наличие специального органа военного руководства партизанскими силами играет роль, но и его качество. Опыт партизанской борьбы во Второй мировой войне и последующих национально-освободительных войнах убедительно показал, что командование действиями партизанских сил должно создаваться заблаговременно и укомплектовываться личным составом, имеющим необходимую подготовку. Ошибки в руководстве действиями партизан часто дорого обходились и снижали эффективность партизанской войны. Поэтому правильно поступали те руководители национально-освободительными движениями, которые заблаговременно создавали компетентное военное руководство партизанскими силами, как это было, например, в Китае, Югославии, Алжире, на Кипре и в ряде других стран. Это себя вполне оправдывало.

Однако подобно тому, как самый компетентный штаб бесполезен при отсутствии рядовых солдат, так и военное руководство партизанскими силами, безусловно, не может считаться гарантией успеха. Кто же эти люди, которые действуют в партизанских отрядах?

Партизанами являются непосредственные участники действий, которые наносят урон противнику в живой силе, боевой технике, нарушают управление населением и войсками, снижают боеспособность вражеских войск иными способами, ведут разведку и т. д.

Участниками партизанского движения и партизанской войны являются и все те, кто, не участвуя непосредственно в действиях партизан, обеспечивает партизанские силы всем необходимым для борьбы и жизни. Заметим, что такое участие в партизанской войне обычно более опасно, чем участие в боевых действиях отрядов, которые, нанеся урон врагу, могут выйти из-под его удара, а их помощники остаются на месте и часто несут большие потери. Поэтому понятно, насколько несправедливо то, что многих достойных местных жителей, которые обеспечивали действия советских партизан в Великой Отечественной войне, не наградили.

Готовность широких народных масс к партизанской войне против иностранных и внутренних поработителей может быть наиболее эффективно реализована только при должной заблаговременной подготовке.

Подготовка к партизанской войне против реакционных и колониальных правительств, как и подготовка к ней на случай вражеского нашествия, включает в себя духовно-политическую подготовку населения, создание специальных органов руководства, организацию партизанских сил, их подготовку, планирование действий и всестороннее обеспечение.

Подготовка партизанских сил к ведению войны включает: создание органов руководства, подготовку кадров, формирование и вооружение групп и отрядов как на контролируемой противником территории, так и за пределами страны, вплоть до организации производства взрывчатых веществ, мин и гранат и простых средств, организацию скрытого управления.

Важнейшим элементом этой подготовки является разработка вариантов плана действий в зависимости от вероятной обстановки, в условиях, которой они могут начаться.

Следовательно, подготовка партизанских сил к борьбе может считаться законченной, когда будут созданы материально обеспеченные управляемые партизанские формирования, а также варианты планов их действий в зависимости от возможных условий развертывания войны.

Такая подготовка в обычных мирных условиях требует значительного времени (иногда от 2 до 5 лет). Она должна быть всесторонней и охватывать как можно больше районов страны, чтобы затем внезапными одновременными действиями вызвать у противника замешательство и не дать ему возможности подавить партизанские силы в самом начале их деятельности.

В качестве примера мудрой заблаговременной всесторонней подготовки к партизанской борьбе на случай вражеской агрессии можно привести подготовку к ней в Советском Союзе в 20-х — начале 30-х годов. Так, только в Белорусской ССР в первой половине 30-х годов имелось шесть партизанских отрядов по 300–500 человек в каждом, на больших железнодорожных узлах и в городах были созданы и обучены диверсионные группы. Все они были обеспечены оружием, боеприпасами и минно-подрывными средствами с учетом их быстрого роста{43}. К сожалению, все это было ликвидировано в 1937–1939 годах. Аналогичная картина была на Украине и Ленинградском военном округе.

Какими же характерными чертами отличается партизанская война? Это:

— своеобразное понятие врага, в которое входят как его войска, так и учреждения, власти различного уровня, господствующие политические организации врага, различные организации пособников и их военные и полувоенные формирования и т. п.;

— достижение тактических, оперативных и стратегических целей, на протяжении всей войны или большей ее части, малыми, ограниченными силами и средствами против сил врага, превосходящих партизанские силы в численном и военно-техническом отношениях;

— разнообразие характера объектов (военные, транспортные, промышленные, складские и т. д.), по которым наносят удары партизанские силы;

— отсутствие линии фронта и действия на территории контролируемой противником, отсутствие у партизан определенной формы одежды (и только при необходимости использование знаков и нашивок, показывающих принадлежность к партизанским формированиям);

— преимущественное нанесения ударов по выборочным объектам, разъединенным территориально, но объединенных своей значимостью;

— нерегулярность боевого питания (вооружение и боеприпасы) партизанских сил;

— широкое использование местных ресурсов разного рода для партизанских сил;

— большие трудности с транспортировкой и лечением раненых и больных;

— объективная необходимость, наряду с военными действиями против врага, постоянно улучшать контакты с населением, проводить доступные социальные мероприятия, защищать население и устанавливать народную власть, начиная с низовых органов с различной степенью демократии, и, таким образом, вовлекать народ в освободительную войну.

Партизанские войны едва ли могут закончиться успехом без знания и применения теории партизанской войны. Толчком к развитию теории искусства партизанской войны в начале XIX века послужили эффективные действия гверильясов против наполеоновских войск в Испании, а также действия русских партизан в Отечественной войне 1812 года.

В 1821 году в России, впервые в истории вышла глубокая по содержанию работа героя партизанской войны Д. Давыдова: «Опыт теории партизанских действий»{44}. В ней со знанием дела были изложены все вопросы организации партизанских сил, стратегии и тактики партизанской войны. Многие положения этого труда Д. Давыдова не потеряли своего значения и в наше время.

В 1858 году был опубликован труд генерал-майора Н.С. Голицына «О партизанских действиях в больших размерах, приведенных в правильную систему и примененных к действиям армий вообще и наших русских в особенности»{45}, где излагались вопросы стратегии партизанской войны и защиты тыла от партизанских действий противника.

Вопросы партизанской войны нашли отражение в трудах военных исследователей Запада, в том числе К. Клаузевица{46} и Г. Жомини{47}.

В 1884 году в России был издан труд В.Н. Клембовского «Партизанские действия», который потом трижды переиздавался в годы гражданской войны.

В советское время также был издан ряд весьма интересных трудов, как, например, книга М.А. Дробова «Малая война: партизанство и диверсии»{48} или труд П. Каратыгина «Партизанство».

От того насколько правильно разработана теория организации и ведения партизанской войны, в какой мере она отвечает практике, как хорошо ее усвоили руководители и командиры партизанских сил, в большой мере зависел успех их действий. Отставание теории, ее неспособность своевременно вскрыть новые явления, влияющие на возможности и эффективность партизанской войны, стоили больших жертв и резко снижали эффективность партизанских действий в минувших войнах.

Однако мало иметь и систематически совершенствовать теорию искусства партизанской войны, надо, чтобы она стала достоянием тех, кто ведет или будет вести партизанские действия.

Глава 2.

Роль и значение партизанской борьбы в XIX — начале XX века

Великий русский полководец генералиссимус А.В. Суворов{49} писал: «Без светильника истории и тактика потемки», подразумевая, что без знания прошлого едва ли можно избежать многочисленных ошибок, особенно — в военном искусстве. Партизанская война — такой же раздел военной науки, как и все остальные и, как таковой, нуждается в изучении и имеет долгую и славную теорию.

Если проанализировать все освободительные войны, которые вели народы, то становится очевидным, что партизанские движения как активная форма вооруженного сопротивления иноземным захватчикам, занимали в этой патриоти-ческой борьбе весьма заметное место.

Истории известны и такие освободительные войны, когда партизанские формирования являлись единственной силой, которая противодействовала регулярной армии завоевателя, многократно превосходящей партизан.

Таким примером может служить борьба испанского народа в начале XIX века против армии Наполеона. Кадровую испанскую армию почти без потерь, за шесть дней, разгромил маршал Мюрат, стоявший во главе 80-тысячного войска. А испанская королевская фамилия — Бурбоны в пол-ном составе добровольно прибыла в плен к победителю. И вдруг, совершенно неожиданно для всей Европы, Испания вспыхнула пожаром лютой, непримиримой партизанской борьбы против французских завоевателей.

Победителю Европы так и не удалось справиться с испанскими гверильясами. Для достижения Мадрида, взятия его и пленения правящей династии ему понадобилось 80 тысяч войск, а для шестилетней оккупации Испании ему потребовалось более чем двухсоттысячная армия{50}.

Еще с большим размахом партизанской борьбы император столкнулся в России. Известно, что из 600 тысяч войск, отправившихся в поход на Россию, Наполеон{51} довел до Бородина только 130–140 тысяч. И эти потери Наполеон в значительной части относил за счет партизанской войны. В письме к маршалу Бертье он писал: «Заметьте герцогу Эльхингемскому (Нею), что он ежедневно более людей теряет в фуражировках, нежели в сражениях»{52}.

Когда русские войска оставили Москву, М.И. Кутузов{53} усилил стихийное народное партизанское движение войсковыми партизанскими отрядами, направив в тыл на коммуникации Наполеона до 20 войсковых партизанских отрядов численностью от 200 до 2500 каждый, включая тем самым силы армии и народа в единый план достижения победы над врагом. Это был блестящий опыт совместных действий подвижных войсковых и местных крестьянских партизанских формирований в тылу врага. Успешные действия армейских партизанских отрядов способствовали подъему народных сил и развитию партизанского движения.

После перехода русской армии в контрнаступление и бегства французов из Москвы партизанская война вдоль коммуникаций отступающих войск Наполеона стала всенародной. Если роль партизанской борьбы в Отечественной войне 1812 года в период наступления противника от границы до Москвы, выразилась в том, что Наполеон был вынужден оставлять на своих коммуникациях крупные гарнизоны, расходовать силы на охрану обозов и курьеров, то при отступлении Наполеона и его преследовании роль партизанской войны заключалась в срыве планомерного отхода неприятельских войск, в лишении их продовольствия и «спасательных уз подчиненности»{54}.

Все это имело большое стратегическое значение. Несмотря на тщательную организацию тыла и выделение для его охраны значительных войск, Наполеон оказался не в состоянии защитить свои коммуникации от действий партизан.

Во второй половине XIX века, с появлением железных дорог, эффективность партизанской борьбы еще более возросла. В гражданской войне в Северной Америке (1860–65) основным объектом партизанских действий служили именно железные дороги. Разрушение железнодорожных путей, мостов и других сооружений оказалось наиболее чувствительным для противника.

Рост численности армий, увеличение их зависимости от снабжения из глубокого тыла, развитие железнодорожного транспорта повысили роль и значение действий партизан, а появление дробящих взрывчатых веществ и совершенствование способов их взрывания значительно увеличили боевые возможности даже небольших отрядов. Партизаны стали наносить ущерб врагу, не вступая в боевое столкновение с ним. Это достигалось разрушением неохраняемых участков железных дорог и малых искусственных сооружений.

Новые потенциальные возможности партизанства проявились во время франко-германской войны 1870–1871 годов. Французские партизаны (франтиреры) в январе 1871 года подрывами мостов в тылу германской армии, осаждавшей Париж, добивались перерыва железнодорожного сообщения на 15 дней. По данным Н. Петровича, действия таких партизанских отрядов заставили немцев выделить для охраны своего тыла четверть действующей армии, то есть около 100 тысяч человек{55}.

В силу специфических особенностей Первой мировой войны во время нее партизанские действия велись в крайне незначительных размерах, преимущественно на внеевропейских театрах военных действий. В Европе, как наиболее объективные, можно отметить действия сербских партизан (комитаджей). При общем количестве не более шести-семи тысяч человек, они вынудили австрийское командование держать в захваченной стране армию в 70 тысяч человек, иногда даже снимая дополнительные войска с действующих фронтов{56}.

Огромный размах партизанские действия приобрели в Гражданской войне. По данным немецкой печати, летом 1918 года на Украине действовало до 200 тысяч повстанцев-партизан. А к моменту изгнания австро-венгерских оккупантов с Украины здесь с оружием в руках сражалось уже 300 тысяч{57}.

В Сибири против чехословацких мятежников и Колчака{58} действовали целые партизанские фронты: Северо-Канский, Степно-Баджейский, Щиткинский. Существовали обширные партизанские районы: Алтайский, Ангарский, Забайкальский, Уссурийский, которые назывались иногда даже партизанскими республиками.

К осени 1919 года против американо-японских интервентов и белых войск Колчака действовало только в рядах партизан свыше 200 тысяч бойцов, которым помогало большинство трудового населения Сибири и Дальнего Востока{59}. На Дальнем Востоке партизанское движение способствовало окончательному изгнанию японо-американских интервентов.

В тылу у Деникина{60} на Украине осенью 1919 года действовало свыше 100 тысяч повстанцев. К ноябрю активность партизан, руководимых Зафронтовым бюро, возросли настолько, что противник был вынужден снять с фронта и бросить на Донбасс, Днепропетровск, Херсон отборные части Шкуро{61} и Слащева{62}.

Против интервентов (американцев, англичан, французов) на окраинах молодой Советской республики действовали многочисленные партизанские отряды, насчитывавшие в своих рядах на Северном Кавказе и в Закавказье свыше 50 тысяч человек. В Архангельской губернии — до 20 тысяч, на Урале — до 30 тысяч и на Дальнем Востоке — до 50 тысяч человек{63}.

Большинство партизанских отрядов по мере освобождения Красной Армией этих районов вливалось в регулярные части. Были и обратные случаи, когда в силу необходимости воинские части переходили к партизанским способам борьбы, оказавшись в тылу врага.

Нельзя не отметить эффективность действий Махно{64}, который во время ноябрьского 1919 года контрнаступления Красной Армии буквально парализовал деникинский тыл и захватив главную базу снабжения Добровольческой армии, перерезал все железные дороги в ее тылу. (Кстати, с Махно я встречался. Он был прекрасным организатором).

Для подавления тамбовского восстания, участники которого активно использовали методы партизанской борьбы, пришлось использовать войска общей численность более 120 тысяч, которые своей огневой мощью поддерживали 9 артиллерийских бригад, 4 бронепоезда, 6 бронелетучек, 5 автобронеотрядов и 2 авиаотряда. Только при применении отборных частей Красной Армии удалось подавить партизанское движение. Сам Тухачевский{65}, командовавший этими войсками, писал, что приходилось вести борьбу «со всем местным населением», и это были «не бои и операции, а, пожалуй, целая война»{66}.

Таким образом, партизанская борьба в ходе Гражданской войны вне всякого сомнения оказала огромное влияние на конечный исход ее. Следует заметить, что специфика партизанства в это время обуславливалась двумя моментами: большой скоростью передвижения партизан (они могли используя лошадей, менять их на переходах) и возможностью осуществлять нападение на противника в тот момент, когда он находился в изоляции от своих основных сил и, следовательно, не мог рассчитывать на их помощь. В этих условиях наиболее действенными были небольшие отдельно действующие отряды, чье преимущество заключалось в неуловимости. В дальнейшем этот опыт Гражданской войны оказал как положительное, так и отрицательное влияние на процесс организации партизанской борьбы в годы Великой Отечественной войны и на ее эффективность.

Глава 3.

Роль и значение партизанской борьбы накануне Второй мировой войны

В 1935 году фашистская Италия напала на Абиссинию. План итальянского командования заключался в том, чтобы разгромить немногочисленную абиссинскую армию (10 тысяч человек) и, захватив столицу до сезона дождей, в полтора-два месяца закончить войну. В ожесточенных боях с 3 октября 1935 по 5 мая 1936 года итальянским фашистам удалось сломить сопротивление абиссинских войск{67}. Но поднявшийся на освободительную войну абиссинский народ сорвал этот план. Вспыхнувшая партизанская борьба продолжалась и после официального окончания войны. Муссолини был вынужден держать в Абиссинии до 200 тысяч войск и более 300 боевых самолетов для проведения карательных экспедиций против абиссинских патриотов. В годы второй мировой войны партизанская борьба в Абиссинии вспыхнула с новой силой. Она закончилась вооруженным восстанием народа и восстановлением национальной независимости абиссинского государства в 1941 году.

Но вне всякого сомнения, самой блестящей страницей истории партизанской борьбы в предвоенный период является партизанская война в Испании. Более, чем что-либо, она повлияла на развитие партизанского и диверсионного искусства. 18 июля 1936 года знаменитая фраза «Над всей Испанией безоблачное небо» возвестила начало мятежа «правых» генералов-фалангистов против законного правительства Испанской республики. Мятежников поддержали фашистские Германия и Италия, в короткое время поставив им около двух тысяч боевых самолетов, 1200 танков, две тысячи орудий, винтовки, пулеметы, снаряды и патроны. В Испанию из этих стран отправились хорошо обученные летчики, танкисты, артиллеристы и другие военные специалисты.

Численность итальянской экспедиционной армии достигала 200 тысяч человек, германского легиона «Кондор» — 50 тысяч. Это вмешательство в значительной степени изменило ход войны. По мере того, как регулярная республиканская армия отступала под натиском фалангистов и интервентов, на занятой мятежниками территории начинали действовать партизанские отряды и группы. На помощь испанскому народу пришли добровольцы из 56 стран и в первую очередь — из Советского Союза.

Численный и качественный рост армий, вовлеченных в конфликт на стороне Франко, в сочетании с действиями контрразведки, значительно сузил возможности партизан бороться с противником в открытом бою. С другой стороны, армии эти стали гораздо более зависимыми от различных поставок — от ГСМ до боеприпасов. Это впервые в XX веке открыло совершенно новые возможности по ведению диверсионной войны, и многие диверсионные приемы, отработанные в ходе гражданской войны в Испании, были затем растиражированы и использованы в самых разных странах в разное время.

У испанцев, последний раз партизанивших во время наполеоновских войн, более 120 лет назад, не было ни навыков, ни специалистов-диверсантов, способных решать специфические задачи партизанской борьбы в тылу современной регулярной армии. Увидев это, старший советник Ян Карлович Берзин{68} добился направления в Испанию хорошо подготовленных, опытных командиров и специалистов-выпускников спецшкол из СССР{69}. Они начали свою деятельность в роли советников и инструкторов небольших разведгрупп, затем превратившихся в диверсионные группы.

Действия партизан, применявших самодельные диверсионные средства, были настолько успешны, что когда наше подразделение, которым командовал Доминго Унгрия и (где мне довелось быть советником) пустило под откос поезд со штабом итальянской авиационной дивизии, Генеральный штаб республиканской армии создал специальный батальон для диверсионных действий в тылу врага{70}.

Затем, в июле 1937 года после уличных диверсий, нарушивших на 6 суток связь Мадридского фронта мятежников с Южным во время Брюнетской операции, Генштаб республиканской армии превратил батальон Доминго Унгрии в специальную бригаду для партизанских действий в тылу врага. При этом личному составу специальных батальонов, действовавших в тылу противника, был установлен полуторный оклад, летний паек и обмундирование по мере износа.

А в октябре 1937 года в связи с успешными действиями партизан в составе Испанской республиканской армии был создан 14-й партизанский корпус, который, нарушая работу тыла противника, содействовал войскам в их операциях на фронте и способствовал усилению партизанского движения на оккупированной врагом территории.

Несмотря на то, что фашисты знали о существовании в Испанской республиканской армии специальных частей, предназначенных для нарушений работы их тыла, знали все их основные средства и способы, командование фашистской армии так и не могло организовать надежной охраны важнейших коммуникаций. Фашисты затрачивали на охрану своего тыла столько сил, что их численность превосходила в 20–30 раз численность республиканских спецчастей и местных партизан. При этом потери испанских спецчастей были в 150–200 раз меньше потерь противника.

Партизанские силы в действиях по нарушению работы тыла мятежников по существу заменяли авиацию и уже осенью 1937 года отвлекали на охрану коммуникаций и других важных объектов свыше 110 тысяч вражеских солдат и офицеров. Диверсиями на коммуникациях и других объектах партизаны нанесли врагу существенный урон в технике, других материальных средствах и даже живой силе{71}.

Падение Испанской республики весной 1939 года в результате предательства пораженцев и анархистов привело к огромным жертвам испанского народа и его вооруженных сил. При этом благодаря своей маневренной тактике почти не пострадали части 14-го партизанского корпуса, ушедшие затем в двух направлениях — в Алжир и Францию.

После оккупации фашистами Франции этот корпус под командованием заместителя командира Антонио Буйтраго вырвался из лагерей и начал боевые действия вместе с французскими партизанами{72}. Командир корпуса Доминго Унгрия нашел приют в СССР и активно участвовал вместе со мной в партизанской борьбе на временно оккупированной территории Советского Союза.

Значение партизанской войны в тылу иностранных интервентов и мятежников в Испании в 1936–39 годах определяется созданием новых форм, способов и технических средств партизанской борьбы. Все это помогло парализовать тыл фашистов и вынудило их прекратить диверсии, так как все силы, предназначенные противником для деятельности в тылу республиканских войск, были задействованы на охрану собственного тыла.

Большое значение имела партизанская война в Испании и в деле подготовки кадров интербригадовцев. В партизанских соединениях Испании воевало примерно 400 иностранцев. После поражения республиканцев они вернулись в свои страны — Италию, Болгарию, Югославию, имея приобретенный опыт и навыки новой партизанской войны, явившийся большим вкладом в развертывание партизанского движения во время Второй мировой войны. Так, начальник штаба 14-го партизанского корпуса Л. Илич работал начальником оперативного отдела главного штаба французских партизан и франтиреров. Многие интербригадовцы, участвовали в партизанской борьбе в СССР, Польше, Албании, Бельгии, Франции. Даже после Второй мировой войны многие ветераны партизанской войны в Испании участвовали в партизанской борьбе против империалистов и колонизаторов в Алжире, португальских колониях, в Латинской Америке.

Партизаны-испанцы, эмигрировавшие из страны, оказались поистине необходимыми, когда все-таки понадобилось организовать партизанское движение на занятых вермахтом территориях Советского Союза. В партизанских формированиях, которыми мне довелось командовать, было 356 испанцев — опытных, квалифицированных бойцов. Испанцы действовали в немецком тылу в составе гвардейских минеров и Отдельной мотострелковой бригад особого назначения (ОМСБОН). Они стали инструкторами в специальных партизанских школах. Бывший командир соединения Хуан Менендес с группой других испанских специалистов обучал десантников тактике партизанских действий. Заместителем по диверсиям командира крупного партизанского соединения на Украине был Хуан Антонио Рамирес.

Значение партизанской войны в тылу иностранных интервентов и фалангистских мятежников в Испании в 1936–1939 годах определяется, во-первых, проверкой новых форм, способов и технических средств партизанской борьбы и, во вторых, подготовкой кадров партизан-интербиргадовцев, которые, как мы видим, во время Второй мировой войны внесли большой вклад в развертывание партизанской борьбы. Если бы не Испания, размах партизанского движения в Европе никогда не достиг бы такой силы. Можно с уверенностью говорить о том, что современная партизанская диверсионная война родилась в Испании и оттуда распространилась по другим странам.

Нельзя не упомянуть и еще об одной войне, сильно повлиявшей на развитие современной партизанско-диверсионной войны. Я говорю о более чем двадцатилетней национально-совободительной войне китайского народа против японских захватчиков (1937–1945) и армии гоминдана (1928–1949), в которой партизанская борьба имела исключительно важное — стратегическое значение. Она обеспечила широкое развертывание массового движения, направленного на борьбу против оккупантов, что положительно сказалось на ходе Второй мировой войны, создала условия для разложения вражеских войск и поднятия духа в Народно-освободительной армии (НОА), способствуя ее численному росту и боевым успехам.

Глава 4.

Доктрина М.В. Фрунзе{73}

и подготовка к партизанской войне

Опыт партизанской войны, накопленный в 1910–20-е годы русской армией был развит советскими военными теоретиками и положен в основу военной доктрины молодого государства. В условиях, когда Россия была окружена врагами, при постоянной угрозе нападения именно партизанские формирования могли сыграть большую роль в обеспечении безопасности.

До 1933 года Армии внушалось, что в будущей войне с ее маневренными операциями «крупная роль будет принадлежать... партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе».

Огромная заслуга в организации подготовки вооруженных сил страны к ведению партизанской войны, широко развернувшейся в СССР в 1922–1932 годах по праву принадлежит М.В. Фрунзе. Еще в июле 1921 года была опубликована статья М.В. Фрунзе «Единая военная доктрина и Красная Армия». В ней Фрунзе подчеркивал важное значение, какое может приобрести для организации обороны страны подготовка ведения партизанской войны. «Если государство уделит этому достаточно серьезное внимание, если подготовка этой «малой войны» будет проводиться систематически и планомерно, то и этим путем, — отмечал автор, — можно создать для армии противника такую обстановку, в которой при всех своих технических преимуществах они окажутся бессильными перед сравнительно плохо вооруженным, но полным инициативы, смелым и решительным противником»{74}.

Обязательным условием успеха «малой войны» по мнению М.В. Фрунзе была заблаговременная разработка ее плана и создание предпосылок обеспечивающих успех ее широкого развития.

В ее основу была положена ленинская мысль о том, что «партизанские выступления не месть, а военные действия»{75} и доктрина М.В. Фрунзе. Он сформулировал нормы и условия ведения партизанской войны:

«Способы и формы ведения войны не всегда одинаковы. Они меняются в зависимости от условий развития и прежде всего от развития производства. Военная тактика в первую очередь зависит от уровня военной техники.

Второе средство борьбы с техническим превосходством армии противника мы видим в подготовке партизанской войны на территориях возможных театров военных действий.

Но обязательным условием плодотворности идеи малой войны является, повторяю, заблаговременная разработка ее плана и создание всех данных, обеспечивающих ее широкое развитие. Отсюда задачей нашего Генерального Штаба должна стать разработка идеи малой войны»{76}.

Подготовка к партизанской войне

В январе 1930 года я был направлен для работы в разведотдел штаба Украинского военного округа, находившийся в Киеве, в отделение, которое занималось подготовкой к партизанской войне. К тому времени у меня был опыт минно-подрывных работ гражданской войны, опыт подготовки подрывников-минеров железнодорожных войск, участия в подготовке железнодорожных участков в приграничной полосе к быстрому устройству заграждений на случай вражеского вторжения. Мною было внесено ряд предложений по минно-подрывным работам и разработаны несколько образцов мин. Они были высоко оценены И.Э. Якиром{77}, который уделял большое внимание подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии.

И.Э. Якир выступал в специальных партизанских школах, где готовились кадры, присутствовал на учениях, где «действовали» партизанские отряды и диверсионные группы. Определял расположение скрытых, заблаговременно подготавливаемых партизанских баз и даже однажды сам присутствовал при закладке в тайники нужных партизанам средств борьбы на одной заблаговременно подготавливаемой скрытой базе. Большое внимание подготовке к партизанской войне уделяли К.Е. Ворошилов, А.И. Егоров, Я.К. Берзин, В.К. Блюхер, И.П. Уборевич, В.М. Примаков{78} и другие военачальники.

В 1929–33 годах мне, как специалисту, довелось участвовать в подготовке партизанских кадров в пяти специальных школах, в том числе в центральной школе, где начальником был К. Сверчевский и где готовились зарубежные кадры. Некоторые из них потом организовали партизанскую войну в странах, оккупированных фашистами, в том числе в Польше, Италии, Франции и прежде всего в Югославии.

Наряду с этими школами существовали школы в Киеве, одна в Харькове, одна в Купинске. В последней готовились кадры для действий за рубежом. Я там готовил две китайские группы: Обучал технике и тактике диверсий две китайские группы.

Подготовка специалистов велась с расчетом превращения их в ходе войны в командиров. При этом готовились партизанские отряды, организаторские и диверсионные группы, способные действовать на незнакомой местности, в том числе и за пределами Советского Союза. Эти партизанские кадры обучались совершению рейдов и прыжкам с парашютами.

В городах и на железнодорожных участках к востоку от укрепленных районов насаждались хорошо обученные и снабженные специальными средствами диверсанты-подпольщики. Они были тщательно законспирированы. Будучи беспредельно преданными советской власти, они ничем не только не проявляли этой преданности, но, больше того, для посторонних они являлись даже обиженными советской властью. Обучение в спецшколах эти диверсанты маскировали или служебными командировками на строительстве дорог, или совершенствованием специальности, когда помощники машинистов получали право управления паровозом и т. п.

Командиры подразделений и частей Красной Армии, прошедшие специальную подготовку и переподготовку, в случае необходимости могли организованно переходить к партизанским действиям, скрытно базироваться и передвигаться на занятой противником территории, выходить из вражеской блокады, использовать подручные средства для нанесения урона врагу.

Подготовка партизанских кадров сочеталась с совершенствованием способов и средств борьбы в тылу противника.

Учитывая трудности снабжения партизанских сил, особенно в начале войны (а это мы знали из истории нашей борьбы против интервентов и белогвардейцев и по опыту наших зарубежных товарищей, например, в Китае), создавались значительные запасы нужных партизанам средств борьбы на скрытых базах к западу от линии укрепленных районов. Это было дальновидное мероприятие. Если бы войска противника вышли к укрепленным районам, в их тылу оказались бы партизанские базы с большим запасом средств борьбы.

Партизанские формирования привлекались к участию в общевойсковых учениях. Проводились и специальные сборы. Так, в 1932 году под Москвой состоялись секретные учения — Бронницкие маневры. О размахе дела можно судить по следующим данным. В Белоруссии подготовили шесть партизанских отрядов численностью каждый от 300 до 500 человек. Кроме того, в приграничных городах и на железнодорожных узлах были созданы и обучены подпольные диверсионные группы. На тайных складах под землей заложили 50 тысяч винтовок, 150 пулеметов, много боеприпасов и минно-взрывных средств{79}. На Украине было подготовлено не менее 3 тысяч партизанских командиров и специалистов, а также заложено много оружия, боеприпасов и минно-взрывных средств. Аналогичная работа проводилась и в Ленинградском военном округе.

При подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии, мне довелось участвовать и в уточнении мобилизационных планов развертывания войны в тылу агрессора. Эти планы разрабатывались в штабе Украинского военного округа и в IV Управлении Генштаба. Большая подготовка к партизанской войне проводилась и по линии ОГПУ и особенно по линии дорожно-транспортных отделов ОГПУ на приграничных железных дорогах. Органы ОГПУ в основном вели подготовку к диверсионным действиям партизан-подпольщиков, а по линии НКО шла подготовка войск к партизанским действиям и подготовка партизанских формирований, которые могли бы действовать на незнакомой им территории. Знаю, что и местные парторганы приграничных областей и республик оказывали органам ОГПУ помощь в подборе диверсионных кадров.

В мероприятиях по подготовке к партизанским действиям в тылу вероятного агрессора ЦК ВКП(б) руководящих указаний не давало. ЦК компартии Украины, Молдавии и Белоруссии и Ленинградский обком ВКП(б) принимали участие, которое выражалось в помощи органам разведки и ОГПУ в подборе кадров, их устройству на работу в нужном районе, а также в предоставлении помещений. Никакого участия местных парторганов в обучении и мобпредназначении партизанских формирований не было. Внутри партизанских формирований, как во всех Вооруженных Силах СССР, были политические работники, которые не подменяли командиров.

Как мне известно, до 1933 года руководство действующими в тылу врага партизанскими силами планировалось командованием военных округов по радио из тыла наших войск. Предполагалось, что партизанские формирования будут создавать и руководить подпольем, которое будет выполнять их задания.

В результате командование наших частей и соединений еще в начале 30-х годов не боялось оказаться в тылу противника. При невозможности пробиться к своим основным силам они могли организованно переходить к партизанским действиям, нанося удары по тылам врага. И, конечно, они были уверены, что рядом и вместе с ними во вражеском тылу всегда будут патриоты, готовые оказать любую помощь.

Подготовка к партизанской войне на случай вражеской агрессии в начале 30-х годов проводилась в очень сложных условиях: негативную роль играли насильственная коллективизация, раскулачивание середняков и голод. Принимались меры по спасению от голодной смерти и подготовленных кадров: их устраивали на работу на сахарные заводы, в леспромхозы и на стройки, но все же потери были велики. Тем не менее к 1933 году все было подготовлено к тому, чтобы в случае вражеской агрессии осуществить внезапно и одновременно такую крупную управляемую партизанскую операцию, в результате которой были бы парализованы все коммуникации западных областей Белоруссии, Украины и Бесарабии, занятые противником, в результате чего войска на фронте остались бы без пополнения, боеприпасов и горючего.

Репрессии

В 1933 году победили сторонники теории войны на чужой территории. (В ходе репрессий против военных 1937–38, склады были ликвидированы, а множество стволов иностранного производства выброшено, как лом. Все, кто имел отношение к подготовке малой войны, были репрессированы в 1937).

В мае 1935 я окончил железнодорожный факультет военно-транспортной академии РККА и был назначен заместителем военного коменданта станции Ленинград-Московский. Я наверняка погиб бы, так как работал под руководством И.Э. Якира, Я.К. Берзина, сопровождал М.Н. Тухачевского и В.М. Примакова, которые были объявлены врагами народа и расстреляны. Мне повезло. В ноябре 1936 удалось попасть в Испанию, где я стал советником и инструктором партизанского формирования под командованием Д. Унгрия, который за 10 месяцев нашей совместной работы превратился из командира диверсионной группы в командира 14-го диверсионного корпуса Испанской республиканской армии.

В начале ноября 1937 года я вернулся на Родину и был ошеломлен, когда узнал, что все мои начальники по всем линиям, где я служил и учился, подверглись репрессиям.

Начальник Разведывательного управления Красной Армии С.Г. Гендин представил меня наркому обороны. К.Е. Ворошилов одобрил мою деятельность, пообещал новые награды. Через две недели Гендин был арестован как враг народа, а я остался в гостинице «Балчуг», ожидая назначения.

После долгого ожидания меня пригласили в НКВД.

Состоялась, как говорится, беседа с пристрастием. Мне заявили, что заблаговременная подготовка к партизанской войне на случай вражеской агрессии, не благое дело, а затея врагов народа, таких, как Якир, Уборевич и др. Я пытался доказать необходимость этой подготовки, ссылаясь на то, что она велась на основе положений В.И. Ленина, предложений М.В. Фрунзе. Говорил, что к этому делу привлекались в основном участники гражданской войны, члены партии и комсомольцы. Собеседник лукаво улыбался. Беседа была длительная, и мне дали возможность «подумать». Я вышел на улицу{80}.

Все было как в страшном сне. Для меня стало ясным, что заблаговременно подготовленные нами партизанские кадры за редким исключением уже репрессированы. Меня охватил такой страх, какого я не испытывал никогда — ни на фронте, ни в тылу врага. На войне я рисковал только собой, а тут под удар ставились близкие мне люди.

Как стало позже известно, от репрессий в 30-е годы погибло в десятки раз больше хорошо подготовленных партизанских командиров и специалистов, чем за всю Великую Отечественную войну. Уцелели лишь те, кто выпал из поля зрения ежовского аппарата. В основном это были участники национально-революционной войны в Испании (А.К. Спрогис{81}, Троян, Н.А. Прокопюк и др.) и те, кто сменил место жительства незаметно для подручных Ежова. Именно они стали во главе тех школ, которые сформировали партизанские кадры Великой Отечественной.

Репрессиями 1937–38 годов стране был нанесен сокрушительный удар, отразившийся на ходе войны, они вывели из строя около или даже более 40 тысяч офицеров. Это в три раза больше того, что вермахт потерял на восточном фронте за весь первый год войны. Репрессии привели к тому, что в Красной Армии многими подразделениями, частями и тем более соединениями и объединениями командовали, мягко говоря, неподготовленные люди.

Особо большой урон этими репрессиями был нанесен нашей подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии. Были репрессированы полностью все партизаны-подпольщики-диверсанты. Я не знаю ни одного из подготовленных нами диверсантов-подпольщиков, которые не подверглись бы репрессиям. Из двух десятков уцелевших офицеров, которые нами обучались из командиров и политработников Вооруженных Сил и партизан гражданской войны, в ходе Великой Отечественной войны погибло двое, а репрессирована была не одна тысяча.

Именно эти репрессии и некомпетентность руководства партизанским движением в ходе войны привели к тому, что партизаны не решили своей основной задачи — отрезать вражеские войска на фронте от источников их снабжения.

Тем не менее, не будь организованной М.В. Фрунзе подготовки, мы не достигли бы того размаха партизанских действий, которые велись в последние годы войны. А если бы были сохранены кадры, то развернуть массовые управляемые действия удалось бы сразу, а не через два года после начала войны!

Фрунзе в своей доктрине остался верен ленинскому принципу, что: 1) партизанская война не месть, а военные действия. Следовательно: 2) она должна планироваться Генеральным штабом, а не партийными учреждениями. Третье важнейшее положение доктрины Фрунзе состояло в заблаговременной подготовке партизанской войны.

Глава 5.

Великая Отечественная: не благодаря, а вопреки

Великая Отечественная война, как уже упоминалось в первой книге, застала меня в должности начальника отдела минирования и заграждений Главного военно-инженерного управления Красной Армии. Возвратившись из служебной командировки в конце июня 1941 года, я возглавил оперативно-инженерную группу на Западном фронте, в задачу которой входило устройство заграждений. Вскоре я узнал, что партийные органы республик и областей, на территории, которых вторгся враг, начали создавать партизанские отряды и почти без всякой подготовки забрасывать их в тыл противника.

Партизанские действия начались с первых дней Великой Отечественной войны, вопреки историческому опыту и мобустановкам по подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии.

В своем обращении к советскому народу 3 июля 1941 года Сталин призвал и к партизанской войне в тылу врага. Он сказал: «В занятых врагом районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог, порчи телеграфной и телефонной связи, поджога лесов, складов и обозов. В захваченных районах создавать невыносимые условия для врага и его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия»{82}.

Постановка вопроса о методах партизанской войны в речи Сталина меня удивила. Во-первых, создавать в занятых противником районах партизанские отряды некому, не говоря уж о всех трудностях этого дела. Это следовало делать еще до оккупации территории. Во-вторых, партизаны не могут поджигать обозы и вступать в бои с частями вражеской армии. Ведь при боевом соприкосновении противник имеет возможность наращивать свои силы, получать во время боя подкрепления, тогда как партизаны, располагая весьма ограниченными ресурсами, этого делать не могут. Кроме того, ведь и оснащены вражеские войска, как правило, гораздо лучше партизан! Как необученные, слабо вооруженные люди (ведь эти партизанские отряды создавались бы на территории противника) могут сражаться с частями регулярной вражеской армии? Этот призыв Сталина нацеливал партизан на бесплодную партизанщину, а не на партизанскую войну с целью отрезать войска противника от источников их снабжения. В-третьих, призыв к поджогу лесов в тылу противника был вреден для партизан и полезен для гитлеровцев. Если бы кто-нибудь другой, сказал, что партизаны должны поджигать леса, то его, вне всякого сомнения, сочли бы провокатором или глупцом.

Это в первой четверти XX века партизаны обладали равно, а иногда даже и большей, маневренностью, чем наиболее мобильные части противника, например, кавалерия, и поэтому могли базироваться и совершать рейды на любой местности и в любое время года. Моторизация войск, насыщение их большим количеством скорострельного оружия, увеличение и усовершенствование авиации, создали резкое превосходство регулярных войск над партизанами в скорости передвижения и вооружении. Теперь наиболее благоприятной для партизан являлась та местность, которая была бы недоступна для моторизованных войск и имела обширные укрытия от авиации противника.

В отечественных условиях такой местностью, вне всякого сомнения, являлись леса, которые и были главной базой партизан. И эти собственные базы надо жечь?

Сталин явно не учитывал контрпартизанских мероприятий противника. Между тем, учитывая опыт минувших войн, особенно — опыт борьбы с партизанами в Испании в 1936–1939 годах немецкий Генеральный штаб еще до нападения на Польшу предусмотрел целую систему таких мероприятий. Были созданы специальные войска и органы для контрпартизанской борьбы, которые действовали по заранее разработанному плану. В ходе прошедших компаний гитлеровские каратели приобрели большой опыт, который позже использовали и на оккупированных территориях нашей страны.

Партизанские действия в тылу сильного, специально подготовленного к контрпартизанской борьбе противника требовали всесторонней подготовки партизанских сил и оптимального планирования их действий. Ничего подобного Сталиным в его выступлении не предусматривалось. Более того, в том же выступлении, он потребовал «при вынужденном отходе частей Красной Армии... не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба... Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывоза его в тыловые районы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно быть, безусловно, уничтожено».{83}

Совсем иначе дело обстояло на территориях, оставляемых нашими войсками в 1941 году. Значительная часть советской земли была занята фашистскими оккупантами до начала какой-либо эвакуации даже самых важных предприятий оборонного значения. Вскоре после вражеского вторжения началась эвакуация оборудования промышленных предприятий, сельхозтехники и колхозного скота и продовольствия из тех районов, которым угрожала оккупация. При этом из местных жителей эвакуировали практически только рабочих и инженерно-технический персонал. Очень мало эвакуировалось железнодорожников и оставались на месте все колхозники. Таким образом, основная масса населения не эвакуировалась.

В подобных условиях, вывоз и уничтожение, вместо раздачи, продуктов питания, и, прежде всего, зерна, обрекал на голодную смерть население временно оккупированных врагом территорий. Дословное выполнение этих распоряжений привело бы только к резкому увеличению числа коллаборационистов, вызвало бы у местных жителей ненависть к Советской власти и армии, и толкнуло бы многих на службу противнику. После выступления Сталина усилилось скоропалительное формирование и переброска в тыл врага без должной подготовки партизанских, отрядов и диверсионных групп. Между тем не была даже сформулирована их основная задача: отрезать вражеские войска от источников их снабжения.

Какой же представлялась реальная партизанская тактика? Вне всякого сомнения, средства вооруженной борьбы влияют и на возможности, и на стратегию и тактику партизанской войны; об этом писал еще М.В. Фрунзе. В канун Второй мировой войны решающее влияние на партизанские действия имело появление многочисленной военной техники (танков, мотопехоты, авиации, радиосвязи).

С одной стороны, в результате этого партизаны, как уже упоминалось, утратили весьма существенное преимущество перед регулярными войсками в маневренности на местности, доступной для бронетанковых частей; авиация могла не только помогать войскам противника в обнаружении крупных отрядов партизан, но и непосредственно воздействовать на партизан; радиосвязь сделала часто бесполезным перерезание телефонных проводов перед нападением партизан на штабы, склады и другие объекты противника, снизила до минимума изоляцию отдельных подразделений врага от его главных сил.

Перевозимые автотранспортом и поездами войска и грузы, оказывались совершенно неспособными предотвратить взрывы мин, установленных на дорогах. Не допустить минирования путей сообщения может только очень сильная их охрана, применяющая технические средства защиты, однако, такая охрана, как правило, создается уже после начала массовых диверсий. Поэтому очень важно заминировать эти объекты минами различных типов до создания подобной сильной защиты.

Что касается автотранспорта, то еще в Испании было подтверждено, что не только железные дороги, но и автомобильные колонны, даже сопровождаемые танками, весьма уязвимы для партизан. Автоколонны не могли высылать боевого охранения, а целенаправленно охранять дороги у франкистов не хватало сил.

Нанеся огневой удар по колонне, партизаны ее «добивали», если это было им по силам, или уходили по той местности, где преследование было исключено. Применяя же управляемые мины для ударов по автомобильным колоннам, партизаны вообще могли оставаться незаметными и потому неуязвимыми.

Даже появление авиации во многих странах пошло на пользу партизанам. Если вражеская авиация и затрудняла действия партизан, то собственная впервые в истории давала возможность снабжать партизанские формирования всем необходимым через голову противника, доставлять во вражеский тыл различные средства борьбы, инструкторов, специалистов и руководителей, эвакуировать раненых.

Еще больше помогло партизанам появление радио, поскольку оно давало возможность поддерживать надежную связь со своими органами руководства и немедленно передавать разведданные о противнике.

Технический прогресс дал партизанам возможность выводить из строя автомобильный и особенно железнодорожный транспорт, воздействовать на линии коммуникации противника, уничтожать его войска во время перевозок, не вступая в боевое соприкосновение. Но для этого было необходимо обеспечить снабжение партизан специальными минами и взрывчатыми веществами (ВВ). Партизаны не могли решить задачу по закрытию ночного и дневного движения на железнодорожных магистралях и автомобильных дорогах, как требовал Сталин, за счет трофеев и подобранных на полях сражений боеприпасов и оружия. Специальные мины обычно не валяются на земле, а что до трофеев, то следует заметить, что у партизан гораздо меньше возможностей брать трофеи, чем у регулярных войск. Этого Сталин явно не понимал. Подобная установка не была вынужденной мерой. Забежим вперед. Когда возможности, по снабжению партизан возросли, 18 августа 1942 года, начальник Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) П.К. Пономаренко{84}, после очередного разговора со Сталиным, дал радиограмму ряду командиров партизанских формирований. В этой телеграмме их ориентировали на снабжение за счет трофеев, указывая, что «снабжение партизан из центра», якобы, «не только затруднительно, но и может привести к отсиживанию».

Все описанные выше технические средства и возможности, весь накопленный в Испании опыт, можно и нужно было использовать для защиты своей страны, а не руководствоваться застывшими на уровне Гражданской войны взглядами о партизанской деятельности и сталинскими призывами вроде «сожжения лесов».

13 июля 1941 года приказом наркома обороны маршала Советского Союза С.К. Тимошенко{85} я был по совместительству назначен начальником Оперативно-учебного центра (ОУЦ) Западного фронта, в задачу которого входили самая минимальная подготовка партизанских отрядов и диверсионных групп, их материальное обеспечение и переброска в тыл противника. На все это отводилось не более семи суток. Замечу, что в 30-е годы будущих партизан, имевших не менее годичной общевойсковой подготовки, обучали аж в течении от трех до шести месяцев.

Подготавливаемые нами партизанские формирования остро нуждались в средствах радиосвязи, специальных минах, вооружении и боеприпасах. Кое-что мы с трудом добывали, надеясь, что скоро будет создано командование партизанскими силами, которое займется планированием и обеспечением партизанских действий.

Только через месяц после начала войны, 18 июля 1941 года, появилось постановление ЦК ВКП(б) «Об организации борьбы в тылу германских войск». Однако и оно не внесло ясности. В нем не было сказано ни слова о подготовке партизанских формирований, об организации связи и снабжения, о привлечении к партизанской борьбе военнослужащих, которые в силу сложившейся обстановки оказались в тылу противника и не смогли пробиться к основным силам Красной Армии. И в этом постановлении не ставилась задача отрезать вражеские войска от источников их снабжения.

А главное, вместо хорошо отработанной в начале 30-х годов и проверенной в Испании системы управления партизанскими силами предлагалось «развернуть сеть наших большевистских подпольных организаций на захваченной территории для руководства всеми действиями против фашистских оккупантов». Это была явно невыполнимая установка, приведшая к гибели многих мужественных коммунистов. Она противоречила опыту партизанской войны в Китае и Испании, а вскоре была опровергнута и отечественной практикой. Кроме того, такой сети большевистских подпольных организаций для руководства борьбой в тылу противника попросту не было, и она не могла быть создана даже за год. Дело в том, что гитлеровцы предусмотрели мероприятия по борьбе с партийным и боевым партизанским подпольем. Все граждане СССР, переменившие место жительства после 22 июня 1941 года, брались ими на учет или даже сразу подвергались репрессиям.

Наспех организованное подполье из людей, которые были известны, как коммунисты и тем более руководители партийных организаций, оказалось весьма уязвимо и подпольщики в большинстве случаев погибали, если не выходили в расположение партизанских формирований (секретари подпольных обкомов и райкомов ВКП(б) превращались, как правило, в командиров и комиссаров этих боевых единиц).

Еще опыт учений в начале 30-х годов убедительно показал, что при ведении полномасштабной партизанской войны невозможно обойтись без оперативно-военных органов руководства партизанскими силами с мощными радиоузлами.

Июльское постановление ЦК ВКП(б) так же не приостановило поспешного формирования и массовой переброски во вражеский тыл плохо подготовленных, слабо вооруженных и почти не экипированных надежными средствами радиосвязи партизанских отрядов. Партизанская война советских патриотов, как выразился Герой Советского Союза М.И. Наумов, «велась не только неумело, но и бесхозяйственно, можно сказать, безнадзорно»{86}. Помимо этого беда первых партизанских отрядов и формирований коренилась и в том, что их использовали в прифронтовой полосе противника. «...Необученные, неоснащенные по-фронтовому, вообще не приспособленные ни в каком отношении к позиционному образу действий, партизаны зачастую гибли, не принося противнику существенного вреда, не разрушая его коммуникации. И там только укреплялись, пользуясь тишиной, административные органы оккупантов»{87}.

И, тем не менее, даже при подобных, наихудших из всех возможных обстоятельствах, при громадных потерях и низкой эффективности, действия партизан были весьма чувствительны для вермахта и заметны далеким союзникам. «За линиями немецких фронтов, — писал У. Черчилль, — появились партизаны, которые повели жестокую войну против немцев, нарушая их коммуникации. Захваченная противником русская железнодорожная сеть оказалась непригодной»{88} При достаточно сильном преувеличении, эти слова служат напоминанием о тех гигантских потенциальных возможностях, которые таятся даже в плохо подготовленной и неумело ведущейся партизанской войне.

Потери

Уже к осени 1941 года на оккупированную часть Ленинградской области было переброшено 18 тысяч партизан, в том числе 6 партизанских полков общей численностью до 8 тысяч человек. К зиме их осталось не более 4 тысяч.

На Украине к осени сохранилось 2 партизанских полка, 883 партизанских отряда и 1700 разведывательных и диверсионных групп общей численностью в 35 тысяч человек. К июню 1942 года осталось только 30 партизанских отрядов численностью 4043 человека и только в апреле 1943 численность украинских партизан достигла 15 тысяч, а в январе, когда численность НОАЮ достигла 400 тысяч, численность украинских партизан не превышала 48 тысяч человек.

Не лучше обстояло дело и в Белоруссии, где были исключительно благоприятные условия для ведения партизанской войны: обширные леса и болота, преданный своей родине народ.

1 августа 1941 года на территории Белоруссии находился 231 действующий партизанский отряд общей численностью свыше 12 тысяч человек. В конце лета и осенью засылка партизанских отрядов в тыл противника продолжалась, и до конца года было создано и направлено в Белоруссию 437 партизанских отрядов и групп, насчитывающих 7254 человека. На 1 января 1942 остался 61 отряд. Таким образом, к 1 января 1942 года уцелело на Украине менее 4% партизанских отрядов, в Белоруссии менее 10% отрядов и групп и на оккупированной Ленинградской области около 25%.

Значительно лучше обстояло дело в Смоленской, Калининской, Орловской и Московской областях, там, где было больше времени для подготовки партизанских формирований (хотя тоже не больше 2–3 месяцев)..

Партизанские силы были нашим «вторым фронтом» и их численность без тылового обслуживания достигала 150–240 тысяч. Этим фронтом одно время командовал маршал К.Е. Ворошилов. Потом фронт остался без командующего и начальником штаба этого фронта был кадровый политработник П.К. Пономаренко, который и ротой не командовал и не кончал военной Академии. Белорусскими партизанами «командовал» начальник Белорусского штаба партизанского движения П.З. Калинин, которому в Красной Армии и взвода не доверили бы, а ему поручили командовать армией, численность которой в 1943 году превысила 100 тысяч вооруженных партизан. А война в тылу врага весьма сложна. На фронте противник перед тобой обычно только впереди, а в тылу врага он опасен со всех сторон. Фронтами командовали такие маршалы как К. Рокоссовский{89}, И. Конев, Р. Малиновский, Г. Жуков, И. Баграмян{90} и другие. Нельзя победить, не овладев военным искусством, а в партизанской войне так же нужно именно военное искусство в сочетании с политическим обеспечением. Поэтому было целесообразно поручать командовать партизанскими силами людям, имеющим специальную подготовку, а партработникам заниматься политическим обеспечением.

Уже в июле 1941 участники партизанской войны в тылу фашистских интервентов и мятежников в Испании внесли предложение прекратить переброску в тыл противника партизанских формирований, не имевших должной подготовки, перенести упор на сформирование специальных частей из тщательно обученных людей для заброски их в тыл фашистским захватчикам с целью отрезать вражеские войска на фронте от источников их снабжения.

Дай Сталин такое указание, можно было бы в короткий срок вывести из строя растянутые коммуникации противника, проходящие через районы, весьма благоприятные для партизанских действий. Однако, несмотря на многочисленные предложения, этого он не сделал.

Тем не менее идеи более эффективной организации партизанской войны у меня, например, не выходили из головы. Однажды я поделился своими соображениями с секретарем ЦК КП(б)У Н.С. Хрущевым, который осенью 1941 года являлся одновременно членом Военного совета Юго-Западного фронта. Как оказалось, Хрущев был готов к такому разговору: в свое время нечто подобное предлагал ему М.К. Кочегаров — бывший начальник одной из партизанских школ в Киеве и участник войны в Испании. Хрущев ознакомил с моими соображениями Военный совет фронта и по его рекомендации направил их Сталину в виде документа, подписанного мной и генералом Невским. Со своей стороны Хрущев написал Сталину личное письмо, в котором просил его принять меня для беседы по этому вопросу.

В декабре 1941 я уже сидел в приемной Сталина, но он меня не принял и направил к Л. Мехлису{91}. Едва я начал излагать основные положения, Мехлис резко прервал меня:

— Не о том говорите! Не это сейчас нужно. — Он сделал паузу и с иронически воскликнул:

— Глубокий вражеский тыл, коммуникации! Вы что, с неба упали? Не знаете, что враг стоит под самой Москвой?! Надо учитывать, что наступила зима, и необходимо полностью использовать те преимущества, которые она дает! Нужно заморозить гитлеровцев! Все леса, все дома, все строения, где может укрыться от холода враг, должны быть сожжены! Это вам понятно?

Я осторожно заметил, что леса зимой не горят и что они — база для партизан. А если жечь деревни — лишатся крова наши же люди.

Возражение лишь подлило масла в огонь. Мехлис обозвал меня и Невского{92} горе-теоретиками и слепцами. Он потребовал превратить Подмосковье в снежную пустыню: куда бы ни сунулся враг, он должен натыкаться только на стужу и пепелища.

При возвращении во второй дом НКО, где я остановился, я снова вспомнил только что услышанные слова Мехлиса и пришел в ужас. У меня на лбу даже выступил пот... Ведь в речи 3 июля 1941 года Сталин призывал поджигать леса в тылу врага...

На следующий день я по ВЧ доложил Хрущеву о том, что вместо Сталина меня принял Мехлис, и о том, как он отреагировал на наше с Невским предложение.

— Товарищ Сталин очень занят, — сказал дипломатично Никита Сергеевич, — но я позвоню товарищу Вознесенскому.

И действительно, несколько дней спустя начальника инженерных войск Красной Армии генерал-майора Л.З. Котляра{93} и меня пригласили к председателю Госплана Н.А. Вознесенскому{94}. С собой предлагалось захватить образцы замыкателей и взрывателей, о которых шла речь в докладе на имя Сталина.

Вознесенский был улыбчив и выглядел очень молодо. Предложил сесть, сам опустился на стул последним. После обстоятельной беседы были определены потребности в специальных неизвлекаемых противопоездных минах замедленного действия. Уже весной 1942 года они начали поступать в войска в значительном количестве.

Глава 6.

Стратегия ошибок

Причину огромных потерь, которые несли партизаны, а также малую эффективность партизанской войны в 1941–42 годах я вижу в следующих ошибках:

1. Стратегические ошибки военного руководства, в результате которых Отечественная война была растянута почти на пять лет.

2. Репрессии, уничтожившие опытные, хорошо подготовленные кадры и ликвидация необходимых мероприятий на случай вражеской агрессии за 3–4 года до войны.

3. Руководство военными действиями партизан было доверено человеку, не имеющему ни военной, ни специальной подготовки.

4. В тыл врага забрасывали неподготовленные формирования.

5. Перед партизанами ставились непосильные задачи, которые могли решаться только боевыми столкновениями, что в принципе неправильно.

6. Отсутствовало планирование действий партизанских сил, что связано с некомпетентностью руководителей штабов партизанского движения.

Остановимся на этих ошибках подробнее.

Ошибки военного руководства при определении задач партизанской войны

Все допущенные стратегические ошибки были результатом забвения положений, сформулированных М.В. Фрунзе.

Первая ошибка — подмена военной организации партийными органами

18 июля 1941 года руководство партизанской борьбой было возложено на партийные органы, а в тылу врага на подпольные парторганы. Эта большая стратегическая ошибка привела к отстранению Генерального Штаба от руководства партизанской войной в тылу врага, к большим потерям в первый год войны.

Сталин не различал понятия деятельности КПСС по руководству партизанским движением и руководства войной в тылу Вермахта. Отсюда отсутствие единого целенаправленного руководства войной в тылу фашистов. ЦК ВКП(б), вопреки всем установкам при довоенной подготовке к партизанской войне на случай вражеской агрессии, взяло на себя и возложило на местные парторганы несвойственные им функции военного руководства войной в тылу врага.

В годы гражданской войны В.И. Ленин, ЦК партии принимали меры по налаживанию централизованного военно-оперативного руководства партизанской борьбой. Для этой цели был образован Центральный штаб партизанских отрядов (ЦШПО), созданный по указанию Ленина при оперативном отделе (Опероде) Наркомвоенмора. После подписания Брестского договора по конспиративным соображениям штаб переименовали в Особое разведывательное управление Оперода. Бывший его начальник С.И. Аралов{95} в своих воспоминаниях отмечал, что Ленин придавал большое значение работе партизанского штаба и особого разведывательного отделения{96}, деятельность которых контролировалась и направлялась ЦК РКП(б).

В начале Великой Отечественной войны военные советы фронтов, ЦК КП(б)У и ЦК КП(б)Б, обкомы ряда оккупированных областей обращались в ЦК ВКП(б) и лично к Сталину с предложениями о создании военно-оперативного органа для руководства борьбой в тылу врага. Но Сталин в этом вопросе решительности не проявлял.

На какое-то время было создано Управление по формированию партизанских частей, отрядов и групп в составе Наркомата обороны, но оно ничем особым себя не проявило и в декабре 1941 года было упразднено.

Вторая ошибка — отсутствие заблаговременной подготовки войск к партизанской войне

Забвение положений М.В. Фрунзе о подготовке войск к партизанским действиям и ликвидация мероприятий по заблаговременной подготовке к партизанской войне, привели к тому, что, казалось бы, при благоприятных условиях для ведения партизанской борьбы около четырех миллионов советских воинов, оказавшись в силу сложившейся обстановки в тылу противника, попали в плен.

Третья ошибка — политика «Гони немца на мороз»

«Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота! К Вам я обращаюсь, друзья мои!» — так начал 3 июля 1941 года на одиннадцатый день войны свое выступление, пришедший в себя Сталин. И тут потребовал от «друзей», подвергшихся агрессии фашистов, «при вынужденном отходе частей Красной Армии... не оставлять противнику ни одного килограмма хлеба... Колхозники должны угонять весь скот, хлеб сдавать под сохранность государственным органам для вывоза его в тыловые районы, хлеб и горючее, которое не может быть вывезено, должно безусловно уничтожено».

Этим самым Сталин думал затруднить гитлеровским войскам продвижение вглубь страны. Но в действительности это требование вождя очень помогло именно оккупантам, даже учитывая, что оно было выполнено не полностью. Сталин знал, что так делали финны при отходе их войск во время советско-финской войны в 1939–40 годах, но Сталин не принял во внимание, что темпы наступления войск Красной Армии были малыми и противник успевал не только угонять скот, но и эвакуировать население с территории, находившейся под угрозой оккупации. Больше того, финны при отходе сожгли в оставляемых ими населенных пунктах все, что могли и заминировали минами замедленного действия часть уцелевших зданий. Зима была холодной, и после ряда взрывов мин в уцелевших зданиях, наши войска их уже боялись занимать.

Опустошая при отходе оставляемую территорию, финны не могли надеяться на возвращение оставляемых земель. Опустошение территории при отходе командование финляндской армии дополняло действиями их партизанских снайперов и различного рода минами. Все это составляло значительные трудности для Красной Армии.

Другое дело с положением на территории, оставляемой Красной Армией. Значительная часть советской земли была занята фашистскими оккупантами без какой-либо эвакуации даже весьма важных предприятий. Вскоре после вражеского вторжения началась эвакуация оборудования промышленных предприятий, сельхозтехники, колхозного скота. Рабочие и инженерно-технический персонал эвакуировался вместе с оборудованием на Восток. Очень мало эвакуировалось железнодорожников и оставались на месте колхозники.

Вместо того, чтобы продукты питания, и прежде всего зерно, раздать населению, Сталин требовал уничтожать, что не может быть вывезено при отходе войск. Тем самым «любимый вождь народа» обрекал на голодную смерть население на оставляемой территории.

Если бы требование Сталина было выполнено, то во время оккупации вымерло бы почти все население левобережных областей Украины и оккупированных территорий России.

Четвертая ошибка — задача отсечь врага от источника снабжения не ставилась

В годы Великой Отечественной войны резко повысилась зависимость войск на фронте от источников ее обеспечения. Насыщение армий большим количеством артиллерии, бронетехники и скорострельного оружия сделало войска зависимыми от бесперебойного их снабжения большим количеством боеприпасов — горюче-смазочных материалов (ГСМ). Миллионная армия нуждалась и в большом количестве продовольствия.

Следовательно, в Великой Отечественной войне повысилась роль транспорта, который должен был доставлять войскам на фронте все необходимое для боя и жизни. Основными видами транспорта в минувшей войне были железнодорожный, который обеспечивал подвоз всего необходимого войскам от источников снабжения до войсковых баз, и автомобильный, который доставлял все необходимое войскам со станций снабжения. В аварийной обстановке, когда наземный транспорт не мог доставлять грузы войскам, например, в окружении, войска снабжались по воздуху. Но снабжение по воздуху в годы Великой Отечественной войны было в относительно небольших размерах и могло осуществляться только при господстве в воздухе. Как правило, снабжение окруженных войск по воздуху сопровождалось большими потерями авиации, и было кратковременным.

В Великой Отечественной войне, когда войска фашистов вторглись глубоко на территорию страны, их положение могло оказаться хуже войск Наполеона, которые заняли Москву. Почему? Да потому, что железнодорожный транспорт был более уязвим, чем гужевой времен Наполеона. Воздействие на гужевой транспорт партизаны могли оказать только засадами, разрушением мостов, а сами дороги были малоуязвимы. Сильно охраняемые обозы могли уничтожаться или даже захватываться только в результате боевого столкновения.

Во время минувшей войны уже были средства, которые давали возможность выводить из строя автомобильный и особенно железнодорожный транспорт, не вступая в бой с перевозимыми войсками. Но, к сожалению, несмотря на мужество и отвагу советских партизан, несмотря на всенародную их поддержку населением, в годы Великой Отечественной войны не удалось отрезать вражеские войска от источников их снабжения, хотя такая задача партизанам ставилась и планы прекращения движения на железных дорогах и ночного движения автотранспорта составлялись и Верховным Главнокомандующим утверждались. Партизаны, не жалея сил, проявляя отвагу и мужество, инициативу и выносливость, не смогли полностью закрыть пути подвоза вермахта на оккупированной им советской территории и тем поставить его войска на фронте перед катастрофой.

Отчасти в результате неверной стратегии Отечественная война была растянута на пять лет.

Ликвидация мероприятий, осуществленных ранее на случай вражеской агрессии

Репрессии, уничтожившие опытные, хорошо подготовленные кадры и ликвидация мероприятий, осуществленных ранее на случай вражеской агрессии за 3–4 года до войны явились основной катастрофической ошибкой, допущенной в ходе подготовки к войне.

По данным генерал-лейтенанта А.И. Тодорского{97} репрессировано:

Из 5 маршалов Советского Союза — 3

Из 2 армейских комиссаров первого ранга — 2

Из 4 командармов первого ранга — 2

Из 12 командармов второго ранга — 12

Из 2 флагманов флота второго ранга — 2

Из 6 флагманов первого ранга — 6

Из 15 армейских комиссаров второго ранга — 15

Из 67 комкоров — 60

Из 28 корпусных командиров — 25

Из 199 комдивов — 136

Из 397 комбригов — 221

Из 36 бригадных комиссаров — 34

Если сосчитать только самый высший состав, от маршалов до армейских комиссаров второго ранга включительно, то окажется, что из 46 человек было выведено из строя 42.

Никакое поражение никогда не ведет к таким чудовищным потерям командного состава. Только полная капитуляция страны после проигранной войны может иметь такие последствия. Как раз накануне решающей схватки с Вермахтом, накануне величайших из войн, Красная Армия была обезглавлена. Сталинские репрессии советских офицеров перед войной настолько сильно ослабили вооруженные силы Советского Союза, что они при превосходстве в количестве танков, самолетов и орудий потерпели поражение. В первые месяцы гитлеровцам удалось подойти к Ленинграду и к Москве, оккупировать Прибалтику, Белоруссию, почти всю Украину.

Не будь у нас репрессировано тысячи опытных, хорошо подготовленных специалистов, с первых дней войны в тылу врага начали бы действовать сотни отрядов, подобных отрядам С.А. Ковпака, Г.М. Линькова, Ф.Д. Гнездилова и других, и к ноябрю 1941 года войска Вермахта на фронте были бы надежно отрезаны от источников их снабжения. Не секрет, что в первый год войны в тылу противника не погиб ни один партизанский отряд под командованием опытных или хорошо подготовленных командиров. Больше того, эти отряды за первый год значительно выросли и нанесли противнику заметный урон. Большинство опытных и хорошо подготовленных командиров провоевали всю войну в тылу врага, нанесли ему большой урон, из командиров групп и небольших отрядов они превратились в командиров партизанских бригад, дивизий и так называемых партизанских соединений. Среди них такие, как дважды Герой Советского Союза С.А. Ковпак, А.Ф. Федоров, Герои Советского Союза Г.М. Линьков, В.М. Яремчук, Д.К. Карицкий, А.М. Грабчак, С.А. Ваупшасов{98}, В.З. Корж{99}, К.П. Орловский{100} и многие другие. Например, огромные потери врагу нанес военный инженер Г.М. Линьков с минимальными потерями со своей стороны.

Некомпетентность руководства партизанами

Руководство военными действиями партизан было доверено человеку, не имеющему ни военной и ни специальной подготовки.

Сталин так до конца не понял значения и возможностей партизанской войны в тылу врага. Верховный, как и занимавшийся вопросами партизанской борьбы в тылу Вермахта начальник главного Управления формирований Е.А. Щаденко{101} и экс-нарком Обороны К. Ворошилов своевременно не учли изменений и возможностей партизан по сравнению с их возможностями в гражданской войны.

В годы гражданской войны партизаны решали свои задачи по борьбе с врагом внезапными налетами и засадами, обладая большей маневренностью, чем их противник. Перед налетом на вражеские гарнизоны партизаны, обрывая проводную связь, как бы изолировали их от внешнего мира, и подвергшиеся нападению не могли получить поддержки.

Двухчасовая беседа Сталина с Пономаренко в декабре 1941 года закончилась тем, что Верховный Главнокомандующий поручил ему немедленно приступить к организации Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД) при Ставке Верховного Главнокомандования и возглавить этот штаб.

Как кадровый политработник П.К. Пономаренко стал подбирать кадры руководящих работников штаба «из числа уже зарекомендовавших себя при организации партизанских отрядов работников партийных органов, политработников Красной Армии и пограничных войск, а также необходимых специалистов по радиосвязи, минно-подрывному делу, разведке и т. п. Эта важная задача решалась при помощи ЦК ВКП(б) и партийных органов республик и областей»{102}. Так было и на самом деле. Такой подбор кадров ЦШПД привел к тому, что он не мог обеспечить оптимальное планирование операций партизанских сил. Планы операций, разрабатываемые ЦШПД и подчиненными ему штабами партизанского движения, не были планами организованных военных действий, а скорее напоминали постановления парторганов по проведению посевных и уборочных работ. У политработников, не проходивших специальной партизанской подготовки (имевших такую подготовку политработников уже не осталось — они были давно репрессированы), ни опыта, ни знаний для руководства действиями партизанских сил не было.

Печально, но факт — П.К. Пономаренко был таким сталинской закалки партократом, который считал, что он все знает и все умеет. Что особенно негативно сказалось на эффективности партизанской войны в тылу Вермахта — это его неуклонное выполнение явно ошибочных указаний «великого вождя», отсутствие у него знаний по военному искусству, а отсюда недооценка необходимости солидной специальной партизанской подготовки командиров и руководителей для войны в тылу врага.

Больше того, спустя несколько лет после Великой победы Пономаренко, утверждал, что жесткое централизованное планирование действий партизан вредно. Пока план будет доведен до исполнителя, противник может уже исчезнуть. Но основные объекты действия партизан — железные и автомобильные дороги, линии связи противнику наиболее трудно защищать, а партизаны с минимальными потерями или даже вовсе без потерь смогут выводить их из строя именно при оптимальном планировании. Только при планировании действий партизанских сил можно заставить противника перейти к обороне.

В беседе со Сталиным П.К. Пономаренко предлагал от длительной подготовки одиночек или групп классиков-диверсантов перейти к широко организованной планомерной массовой диверсионной работе, решительно искореняя кустарщину, разобщенность{103}.

Опыт же убедительно доказывал, что именно отлично подготовленные диверсанты наносили врагу больший урон и, как правило, без потерь со своей стороны. Бывший начальник ЦШПД так и не понял значение массовой подготовки классиков-диверсантов. Больше того, он не понимал, что самые отличные специалисты минно-подрывного дела могут быть очень посредственными диверсантами, если они не поймут, что диверсии в тылу врага по их осуществлению сильно отличаются от минно-подрывных работ, проводимых при отходе своих войск.

Мне известны десятки классиков-диверсантов из подрывников инженерных войск, которые только после специальной подготовки стали отличными диверсантами. Известно и другое. Подрывник с большим стажем работы в штабе инженерных войск Красной Армии, не имея специальной партизанской подготовки и не побывавший в тылу врага, внес предложение о подрыве рельсов 100-граммовыми толовыми шашками. Начальник ЦШПД, после проверки на полигоне под Москвой, подписал инструкцию и заказал огромное количество этих шашек, а оказалось, что в тылу противника, где совсем другие условия, партизаны не всегда могли обеспечить плотное прилегание шашки к головке рельса и нужную присыпку, в результате часто после взрыва 100-граммовой шашки головка рельса оставалась целой и, больше того, иногда на рельсе были только трещины или даже пятна. И «бесшумно» были даны указания о подрыве рельсов 200-граммовыми шашками.

В письмах, в том числе и автора этих строк, было предложение о создании специальных диверсионных бригад для ударов по коммуникациям противника. На эти предложения в 1941 году Сталин не отреагировал. К тому времени опыт показал, что борьба с частями вражеской армии сводилась, в основном, к крушению поездов, подрыву автомашин и бронетехники минами и только при благоприятных условиях — нанесению урона противнику действиями из засад. Бои партизан с частями Вермахта в его тылу для партизан сопряжены с большими потерями, чем бои с на фронте. В своем тылу враг в ходе боя может наращивать усилия, бесперебойно обеспечивая боеприпасами. У партизанских полков, которые были созданы для борьбы с частями врага в его тылу, этих условий не было. Поэтому 2 украинских и 6 ленинградских партизанских полков, вступив в боевое столкновение с оккупантами, несмотря на героизм личного состава, были разгромлены.

Выполняя поручение Верховного Главнокомандующего, начальник ЦШПД развернул бурную деятельность, в первую очередь по организации, связи с партизанскими формированиями, действующими в тылу врага. Быстро был создан мощный центральный приемо-передаточный радиоузел, развернута радиошкола.

Когда работа по созданию штабов партизанского движения была проведена и все намеченные мероприятия шли нарастающими темпами, неожиданно в конце января 1942 года Верховный распорядился ликвидировать созданный ЦШПД. Встал вопрос как быть с уже созданными органами, школами, в том числе с радиошколой. П.К. Пономаренко нашел выход — центральная радиошкола была передана на бюджет Совнаркома Белоруссии.

Скрытые действия — основа тактики партизан

Перед партизанам ставились непосильные задачи, которые могли решаться только боевыми столкновениями, что в принципе неправильно. Если все потери партизан принять за 100%, то окажется, что более 90% потерь они несли в открытых боях.

Скрытые действия и умелая конспирация успешно применялись партизанскими силами на временно оккупированной территории. И именно скрытые действия партизан, как признают даже наши противники, не давали возможности врагу чувствовать себя в безопасности на оккупированной территории.

Если весь урон, нанесенный партизанами противнику, принять за 100%, то окажется, что даже по материалам штабов партизанского движения, более 85% в живой силе и более 95% в материальных средствах был нанесен скрытными действиями партизан. При применении минных средств, не вступая в бой с противником и рациональном планировании операций, соотношение потерь было до 1 к 250 в пользу партизан, при открытых (особенно, затяжных боях) потери партизан были больше потерь противника. Для партизан открытый бой — самый невыгодный вид деятельности.

Партизанские формирования часто базировались именно вблизи вражеских гарнизонов и самых больших городов. Например, партизаны в Испании базировались длительное время всего в 2 км от сильного гарнизона, охранявшего крупную гидростанцию, располагались недалеко от Кордовы, Гренады, где были крупные гарнизоны. Советские партизаны базировались вблизи больших гарнизонов под Брянском, Минском, Витебском, Пинском, Оршей, Гомелем, Киевом, Ровно, Нежином, Черниговым, в городах Одессе, Киеве, Харькове, Минске. В Париже находились крупные силы партизан, освободившие город от оккупантов раньше, чем туда пришли войска союзников.

Если бы в начальный период войны советские партизаны вели только открытые боевые действия и опирались на силу оружия, а не умели бы конспирироваться и вести скрытые действия, то сотни диверсионных, организаторских, да и других малочисленных групп погибли, не нанеся врагу существенного урона. Так, если бы К.С. Заслонов со своей малочисленной группой начал бы с открытых боевых действий, то он не нанес бы врагу огромного урона с помощью «угольных мин» (и без потерь со своей стороны). Так было и с другими Героями Советского Союза Г.М. Линьковым, В.М. Яремчуком, А.М. Грабчаком, А.И. Ижукиным и многими другими. Так было и с дважды Героями Советского Союза С.А. Ковпаком и А.Ф. Федоровым.

Заметим, что уже в июле 1942 года советские партизаны занимали в тылу противника целые районы и «края», общий периметр которых в 2–2,5 раза превышал протяженность советско-германского фронта, численность вооруженных партизан была в 50 раз меньше численности Красной Армии, а по вооружению партизаны не могли идти ни в какое сравнение с регулярными войсками Красной Армии. Летом у противника появились силы для того, чтобы начать наступление на юге и выйти к Волге и на Северный Кавказ. В это время партизаны расширили свою территорию, так как основные силы противника были связаны сражениями с Красной Армией. Одновременно скрытыми действиями партизаны вынудили противника почти все силы, выделенные для контрпартизанской борьбы, бросить на оборону коммуникаций и на борьбу против партизан-подпольщиков в городах и других удерживаемых оккупантами населенных пунктах. Значительные силы отвлекали рейдирующие отряды и соединения.

Партизанские отряды базировались на недоступной для тяжелой техники местности или конспиративно; не поддавались на провокации противника, и где это можно, избегали открытых боевых действий, старались действовать скрытно, использовали конспирацию и самое различное оружие. Особенно большой урон врагу партизаны нанесли специальными диверсионными средствами на путях сообщения, во время перевозок.

Фронт без командующего

Действия партизанских сил оптимально не планировались, что связано с некомпетентностью руководителей штабов партизанского движения.

Прошло семь месяцев как началась война. Враг оккупировал огромную территорию, а партизанская борьба в тылу врага развертывалась очень медленно, несмотря на патриотизм народа, на наличие большого количества желающих бить врага в его тылу. Перебрасывали тысячи слабо или вовсе неподготовленных добровольцев, и они, не имея связи, как бы исчезали на оккупированной территории.

В январе 1942 года в Белоруссии, где были исключительно благоприятные условия для партизанской войны, действовало всего 59 партизанских отрядов, при этом в пяти западных областях, фактически не было партизан до весны 1942 года{104}.

Считалось, что руководит партизанской борьбой в целом ЦК ВКП(б), но фактически подготовкой, переброской отрядов и групп в тыл противника занимались органы разведки Красной Армии, НКВД, политорганы, кое-где проявляли инициативу и инженерные войска. Бывало и так: одни насаждали в тылу врага агентуру, другие, того не ведая, ее уничтожали.

Глава 7.

Преодоление кризиса

Весной 1942 года немцы перешли в наступление на Южном фронте и Красная Армия несла тяжелые потери. Партизанские силы, не имея радиосвязи и диверсионных средств, тем не менее снижали пропускную способность железных дорог, наносили урон врагу, создавая для него невыносимые условия, которые сказывались на боеспособности вражеских войск.

И вот 30 мая 1942 года было принято решение ГКО о создании ЦШПД и подчиненных ему штабов партизанского движения в некоторых оккупированных республиках и областях. Все они располагались в тылу Советской Армии. Это было вполне рационально. И теперь партизанские соединения, отдельные отряды и группы непосредственно руководились соответствующими штабами. Была развеяна неправильная установка на руководство партизанскими силами через подпольные организации. Правда, в тылу врага действовали «подпольные» обкомы во главе с партийными секретарями, которые открыто носили военную форму, вплоть до генеральской, над многими «подпольными» обкомами реяли красные флаги, а рядом на стендах висели советские газеты. Более того, в Москве и под Москвой были «нелегальные» ЦК компартий Украины и Белоруссии. Их охраняли сотрудники НКВД в военной форме.

До осени 1942 года ЦШПД представлял собою коллегию в составе начальника и представителей от НКВД и Главного разведуправления Красной Армии. Затем П.К. Пономаренко стал единоначальником ЦШПД.

Будучи командиром 5-й Отдельной инженерной бригады (ОИБ) спецназначения, 10 июня 1942 я вместе с ее комиссаром А.И. Болотиным доложил командующему Калининским фронтом генералу И.С. Коневу предложение по созданию спецбригад для действий на вражеских коммуникациях. Командующий фронтом, одобрив предложение, направил его Сталину. Узнав, что это письмо попало к члену ГКО К.Е. Ворошилову, Конев командировал меня и Болотина в Москву. Ворошилов принял нас в присутствии председателя Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинина{105}. Тот тоже одобрил наше предложение, суть которого сводилась к следующему: из добровольцев воздушно-десантных, инженерных и железнодорожных войск создать на каждом фронте по бригаде, которая при содействии местных партизан должна выводить из строя коммуникации противника. На первый месяц намечались формирование, подготовка и планирование операции, на второй — переброска подразделений в тыл врага и установка неизвлекаемых противопоездных мин с большими сроками замедления, на последующие месяцы — оптимальное минирование новых участков противопоездными минами замедленного действия, с прикрытием их там, где нужно, разрушением малых мостов и подрывом рельсов, а при непреодолимой охране пути на благоприятной местности — обстрел паровозов из противотанковых ружей, удары по автомобильному транспорту из засад и минирование. Некоторые подразделения намечалось перебрасывать через линию фронта пешим порядком, в первую очередь там, где имелись коридоры в линии фронта; остальные — по воздуху. На первый месяц операции потребовалось бы около 1 тысячи, в последующем по 400–500 самолето-вылетов в месяц. Через два месяца после создания бригад планировалось парализовать железные дороги и сильно нарушить работу автомобильного транспорта врага.

По совету Калинина Ворошилов позвонил члену ГКО Г.М. Маленкову и, изложив ему суть нашего предложения, попросил его принять нас. Маленков, приняв нас, внимательно прочитал записку, согласился с нею и предложил нам вместе с начальником инженерных войск Красной Армии генералом М.П. Воробьевым{106} подготовить проект приказа Наркомата обороны СССР о создании спецбригад для действий на коммуникациях противника. На следующий день документы были представлены Маленкову, он их одобрил и направил нас с ними к начальнику Генерального штаба генералу А.М. Василевскому{107} для оформления приказа. Но такой приказ не был издан. 17 августа 1942 был подписан другой приказ НКО — о создании отдельных гвардейских батальонов минеров для действий на коммуникациях врага. Однако эти батальоны вместе с партизанами все же не могли закрыть оккупантам пути подвоза боеприпасов, горюче-смазочных материалов и пополнения.

Гвардейские минеры проявляли мужество, отвагу и изобретательность, на местах взаимодействовали с партизанами и внесли достойный вклад в нарушение работы вражеского транспорта. Однако их возможности не были использованы в полной мере из-за отсутствия у них средств радиосвязи, централизованного руководства их действиями. Отдельные гвардейские батальоны минеров — это по существу войсковые партизаны, но они не входили в подчинение ЦШПД.

В конце июля 1942 года меня отозвали в распоряжение начальника ЦШПД, не дав возможности даже сдать бригаду, и 1 августа назначили начальником создаваемой Высшей оперативной школы особого назначения при ЦШПД, а в начале сентября по совместительству я был назначен помощником начальника ЦШПД по диверсии.

5-го сентября 1942 года появился разработанный ЦШПД, приказ народного комиссара обороны И.В. Сталина «О задачах партизанского движения». В нем наконец-то было сформулировано, что:

«Красная Армия героически отражает натиск врага и сама наносит ему сокрушительные удары. Она изматывает его силы, наносит ему огромный урон... однако разгром германских армий может быть осуществлен только одновременными боевыми действиями на фронте и мощными непрерывными ударами партизанских отрядов по врагу с тыла. Народное партизанское движение на нашей территории, временно захваченной немецкими оккупантами, становится одним из решающих условий победы над врагом».

И перед партизанами ставились такие задачи: «устраивать железнодорожные катастрофы, подрывать железнодорожные мосты, уничтожать гарнизоны, штабы и другие военные учреждения противника, охрану транспортов и складов, уничтожать базы и склады вооружения, боеприпасов, продовольствия, уничтожать линии связи, нападать на вражеские аэродромы, захватывать в плен или истреблять представителей фашистских оккупационных властей. Ставились задачи по ведению разведки». Задач было много, но главная задача «закрыть пути подвоза» как бы растворялась во множестве других задач, которые ставились перед партизанами.

Еще о К.Е. Ворошилове{108} — главкоме партизанского движения

На следующий день 6 сентября 1942 был учрежден пост — Главнокомандующий партизанским движением, на который был назначен член Политбюро ВКП(б) маршал Советского Союза К.Е. Ворошилов. Он длительное время вплотную занимался подготовкой к партизанской войне на случай вражеской агрессии. Однако, в 1937–38 годах, при его активном участии были репрессированы почти все хорошо подготовленные партизанские кадры, ликвидированы скрытые партизанские базы и никто не занимался вопросами предполагаемых партизанских действий в тылу врага. Теперь он пожинал содеянное.

Однако Ворошилов все же попытался, как это было предусмотрено в начале 30-х годов, военизировать партизанские силы и приступить к осуществлению внезапных крупных операций партизанских сил с целью закрыть пути подвоза войск противника и отрезать их на фронте от источников снабжения. Главком партизанским движением принял меры по укомплектованию ЦШПД опытными военными кадрами.

ЦШПД и подчиненными ему республиканскими и областными штабами партизанского движения проводилась большая работа по подготовке партизанских кадров: радистов, диверсантов, разведчиков. Наладилась радиосвязь с партизанскими формированиями. Принимались меры по снабжению партизан необходимыми им средствами борьбы и связи. Но из-за невыделения самолетов для доставки грузов партизанам, они остро нуждались в минно-подрывных средствах, ПТР и других видах оружия. Чтобы улучить управление и обеспечение партизанских сил, генерал А.К. Сивков, Х.Д. Мамсуров и автор этих строк внесли предложение военизировать партизанские формирования и ввести обеспечение их действий наравне с частями Красной Армии для полного снабжения планируемых операций партизанских сил. Главком подписал докладную записку по этому вопросу, но начальник ЦШПД — П.К. Пономаренко отказался ее подписать. Это предложение не поддержали Маленков и начальник генштаба А.М. Василевский. Однако подготовка к сокрушительному удару по коммуникациям врага усиленно продолжалась.

Как признавал и сам П.К. Пономаренко, говоря о деятельности Главнокомандующего партизанским движением маршала К.Е. Ворошилова, «благодаря его авторитету, энергии и настойчивости были решены многие важные вопросы партизанского движения, особенно в части боевого и материально-технического снабжения и авиационных перевозок для партизан».

Именно в результате принятых Главкомом партизанского движения мерам, уже в 4-ом квартале 1942 года Главным военно-инженерным управлением Красной Армии (ГВИУ) было поставлено ЦШПД 40.000 мин замедленного действия, 30.000 противопоездных, 12.000 автотранспортных, 40.000 ампульных, 15.000 рычажных, 15.000 малых магнитных мин, 45.000 противопехотных, 25.000 колесных замыкателей»{109}.

Под руководством Главкома партизанским движением принимались конкретные меры для того, чтобы все же военизировать партизанские формирования, и весной, когда установится черная тропа, внезапными операциями крупных сил партизан, в состав которых уже намечалось включение и отдельных гвардейских батальонов, полностью парализовать движение на железных и ночное движение на автомобильных дорогах, чтобы не дать возможности врагу снабжать и пополнять свои войска на фронте, и тем самым облегчить войскам Красной Армии разгром войск Вермахта, которые останутся без боеприпасов, без горюче-смазочных материалов, несмотря на все попытки спасти дороги от действия партизан.

И вдруг 19 ноября 1942 года пост Главнокомандующего партизанским движением был упразднен якобы «в целях большей гибкости руководства партизанским движением, во избежание излишней централизации»{110}. В действительности же централизации руководства действиями партизан было явно недостаточно. Отдельные гвардейские батальоны минеров, например, оставались в распоряжении начальников инженерных войск фронтов и действовали самостоятельно и независимо от ЦШПД.

Зигзаги: штаб и командующий партизанским движением

На самом деле упразднение поста Главкома партизанским движением было связано с тем, что К.Е. Ворошилов на все ключевые посты в ЦШПД выдвинул не партократов, а опытных военачальников, которые имели опыт руководства войсками, умели планировать действия войск, быстро поняли большие возможности оптимального планирования партизанских сил, так как основные объекты их воздействия — коммуникации — не маневрируют, как войска на фронте, и внезапные операции с массовым применением неизвлекаемых противопоездных и транспортных мин мгновенного и замедленного действия будут для противника непреодолимы.

П.К. Пономаренко чувствовал себя уязвленным. Его предложение предоставить партизанским командирам максимальную самостоятельность, возражения против военизации партизанских формирований, создания партизанских дивизий и корпусов, которые бы состояли в основном из диверсионных групп, сведенных в роты, отряды, бригады и даже корпуса, не выдерживали критики. Больше того, начальник ЦШПД не раз в узком кругу высказывал мысль, что партизанским движением надо не командовать, а руководить. А руководит им ЦК партии». Это верно — партизанским движением руководила коммунистическая партия, но партизанскими силами, которые возникли в результате партизанского движения, надо командовать. Это исходило и из ленинского учения о том, что «партизанские выступления не месть, а военные действия».

Между прочим, Сталин и Пономаренко называли партизан народными мстителями и часто призывали их к мести, что затрудняло достижение основной цели партизанской войны — закрыть подвозы оккупантов и тем самым оставить их войска на фронте без боеприпасов и ГСМ. Этого Пономаренко или не понимал, или не хотел понять, и однажды он высказал Верховному Главнокомандующему мысль о руководстве партизанским движением партией и большей свободе действий партизанскому руководству, которому виднее в тылу врага где, когда и как выполнять поставленные задачи. Планы действий партизанских сил не должны связывать им руки составленными в штабах планами.

По существу начальник ЦШПД ратовал за такие партизанские действия, которые сводились к партизанщине.

Какие основания для такого решения были у Сталина. Успех партизанской войны мог вновь поднять авторитет опального маршала. Ликвидируя пост Главкома партизанским движением, Сталин по сути принимал на себя руководство партизанским движением как руководитель коммунистической партии и как Верховный Главнокомандующий всеми Вооруженными Силами, а партизанские силы были нашим вторым фронтом. Сталин безусловно знал, что первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П.К. Пономаренко не имел ни военного образования, ни специальной партизанской подготовки, но Верховный и сам не представлял о том, в какой подготовке нуждались командиры и специалисты партизанских формирований.

К сожалению Пантелеймон Кондратьевич сам, как истинный партократ, считал себя вождем партизанской борьбы, понимавшим значение и смысл организовать их вывод из строя партизанами. Однако, судя по его поведению и содержанию его послевоенных публикаций, начальник ЦШПД не изучал трудов признанных во всем мире практиков и теоретиков партизанской войны Д. Давыдова, генерала Голицына, Клембовского{111}, Гершельмана и др. Явно не читал закрытых трудов Каратыгина и других, по которым готовили партизанские кадры до 1935 года. Установки по вопросам партизанской войны при довоенной подготовке оправдали себя в Испании, Югославии и других странах. Кратко эти установки сводились к следующему:

1. К партизанской войне на случай вражеской агрессии надо готовиться заблаговременно и всесторонне. При этом все войска должны быть подготовлены, если возникнет необходимость перейти к партизанским действиям.

2. Партизанские действия должны представлять собой внезапные операции, а не разрозненные действия отдельных групп и отрядов.

3. Поскольку партизанские действия являются особым видом военных действий, они должны осуществляться на основе военного искусства людьми, имеющими специальную военную подготовку.

Примером таких действий явилась партизанская война в Югославии, которая началась после организации штаба партизанских отрядов. И когда все было готово для внезапной крупной операции, партизаны обрушились на фашистских оккупантов.

Ликвидация поста Главнокомандующего партизанским движением привела к резкому уменьшению возможностей осуществления внезапных сокрушительных ударов по коммуникациям противника. Будучи Главнокомандующим партизанским движением, маршал К.Е. Ворошилов по существу превратился в Главнокомандующего партизанскими силами, так как, будучи членом Политбюро ЦК ВКП(б), мог быстро осуществить согласование действий партизанских формирований не только руководимых штабами партизанского движения, но отрядами и группами, руководимыми НКВД, ГРУ и начальниками инженерных войск. После ликвидации поста Главнокомандующего партизанского движения начальник ЦШПД по сути остался только с партизанскими формированиями, руководимыми штабами партизанского движения. И это приводило к тому, что на одном направлении иногда в одну ночь проводилось до десятка диверсий, но перерыв движения на участке вызывала только одна диверсия, ликвидация последствий которой была наиболее длительной. Остальные диверсии на пропускную способность участков влияли мало или даже вовсе не влияли и только приводили к расходу сил и средств на ликвидацию последствий диверсии.

После упразднения поста Главнокомандующего партизанским движением, деятельность ЦШПД стала как был замирать. Продолжалась только кропотливая и весьма полезная работа по налаживанию радиосвязи с партизанскими формированиями. Планировались, но слабо обеспечивались осенне-зимние операции. Управления ЦШПД были преобразованы в отделы и из штаба ушли весьма опытные и энергичные работники: генералы Сивков и Хмельницкий.

А между тем под Сталинградом немецкая армия потерпела сокрушительное поражение и успешно развивалось зимнее наступление советских войск.

В феврале 1943 года началась наступательная операция войск Брянского фронта. Казалось, что скоро начнется и освобождение Белоруссии, и в ЦШПД появились ликвидаторские настроения и не без основания. Ведь многие его работники, как и сам начальник ЦШПД, были связаны с Белоруссией по своей довоенной работе. 7 марта 1943 ЦШПД был упразднен. Однако ожидаемого результата зимнего наступления на центральном направлении не получилось. Немцам удалось даже удержать Смоленск и Орел.

17 апреля 1943 ЦШПД был восстановлен, но Украинский штаб партизанского движения, который руководил партизанскими действиями и в Молдавии, уже ЦШПД не подчинялся.

26 ноября 1943 был освобожден областной центр Белоруссии Гомель и 13 января 1944 года был окончательно упразднен ЦШПД, и на том кончились остатки централизации действий партизанских сил на еще оккупированной фашистской Германией территории СССР.

Заметим, что Ставка Верховного Главнокомандующего, вопреки утверждениям маршала Г.К. Жукова, только получала разведывательные и оперативные сводки штабов партизанского движения, но на них фактически не реагировала.

Все эти пертурбации, недооценки и зигзаги в руководстве войной в тылу Вермахта, дополняемые срывом своевременного обеспечения планируемых операций, давали возможность оккупантам обеспечивать свои войска на фронте, несмотря на героизм партизан.

Глава 8.

Вермахт мог быть разгромлен в 1943 году

Как уже писалось выше, в приказе от 5 сентября 1943 года народный комиссар обороны Сталин поставил перед партизанами задачу «закрыть пути подвоза противника». Выполнение этой задачи привело бы к катастрофе войск противника. Они остались бы без боеприпасов, горючего, без пополнений и не могли бы маневрировать.

В приказе 23 февраля 1943 Сталин, уже как Верховный Главнокомандующий, приказал «шире раздуть пламя партизанской борьбы в тылу врага, разрушать коммуникации врага, взрывать железнодорожные мосты, срывать переброску неприятельских войск, подвоз оружия и боеприпасов, взрывать и поджигать воинские склады, нападать на неприятельские гарнизоны, не давать отступающему врагу сжигать наши села и города, помогать всеми силами, всеми средствами наступающей Красной Армии».

Жесткого требования «закрыть пути подвоза» в этом приказе уже не было. В приказе 1 мая 1943 года Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза И.В. Сталин приказал партизанам: «наносить мощные удары по вражеским тылам, путям сообщения, воинским складам, штабам и предприятиям, разрушать линии связи противника... мстить беспощадно немецким захватчикам... Всеми силами помогать Красной Армии».

Выполнение этих задач требовало прежде всего централизации руководства партизанскими силами и оптимального планирования их операций со всесторонним обеспечением.

А между тем, как мы уже говорили, осуществленные Сталиным мероприятия не способствовали выполнению поставленной им основной задачи «закрыть пути подвоза». В результате к весне 1943 года партизанские силы не имели единого военного руководства. Ставка фактически устранилась от руководства войной в тылу Вермахта.

Так оперативный план боевых действий украинских партизан на весенне-летний период 1943 года был утвержден «нелегальным» ЦК КП(б)У только 7 апреля и направлен... в ЦК ВКП(б), который этот план утвердил только 26 апреля. Одновременно ГКО СССР принял постановление о доставке украинским партизанам 260 тонн боеприпасов, оружия и минно-подрывных средств. Доставка грузов для обеспечения плана боевых действий украинских партизан затянулась до 1 июля, что привело к вынужденному простою 15 тысяч партизан.

Несмотря на все зигзаги и неурядицы, исключительно большие возможности по закрытию движения на железных дорогах в тылу вражеской группы «Центр» были у партизан, руководимых ЦШПД, который имел устойчивую связь с партизанскими формированиями общей численностью свыше 100 тысяч человек. Этим партизанским силам могли существенную помощь оказать гвардейские минеры, формирования, руководимые НКВД и ГРУ.

Возможности партизанских сил по выполнению задачи — закрыть пути подвоза противника — хотя и были сильно снижены ликвидацией централизованного управления и переоценкой возможности снабжения за счет трофеев, все еще были велики.

Начальник транспортной службы Вермахта Г. Потгиссер пишет, что судьбу железнодорожного транспорта на оккупированной территории определяли партизаны. Опыт действий партизан на железных дорогах оккупантов убедительно показал, что для непреодолимой охраны железных дорог от партизан у оккупантов не было сил. Эксплуатируемая железнодорожная сеть противника на 1 января 1943 года составляла свыше 22 тысяч км. Партизаны почти без потерь совершали диверсии на участках, где на 100 км пути приходилось менее 2 тысяч вражеских солдат. Так охранялись только наиболее важные участки дорог, где активно действовали партизаны. Если бы партизаны совершали диверсии на всех участках, и противник довел бы плотность охраны до полка на 100 км, то общая численность охраны железных дорог на оккупированной территории превысила бы 400 тысяч человек, но такая охрана, как показал опыт, все равно не спасла бы железную дорогу от партизан-диверсантов.

Как было известно из разведданных и показаний пленных немцев, наиболее критическое положение у противника было с паровозами. При отходе войск Красной Армии паровозы были эвакуированы или выведены из строя. Гитлеровское командование было вынуждено собирать локомотивы на дорогах оккупированных стран Европы, не гнушаясь и самыми устарелыми, и гнать их на восток. Появился так называемый эрзац паровоз «М-50», который стали выпускать паровозо-строительные заводы Германии для «восточных» железных дорог, безуспешно стараясь пополнить паровозный парк, который катастрофически уменьшался от ударов советских партизан, авиации, сил Сопротивления на Западе, а также от износа в сложных условиях. У немцев была также возможность привлечь к ремонту локомотивов советских железнодорожников, 510.556 которых в январе 1943 года работало на оккупированной территории.

Главком партизанского движения и руководство ЦШПД понимали какую ахиллесову пяту представляют железные дороги для Вермахта: они были единственным видом транспорта, который мог доставить из Германии и Западной Европы все необходимое для немецко-фашистских войск, действующих на советско-германском фронте. Паровозы и поезда в движении были основными объектами, ударами по которым партизаны могли с наименьшей затратой сил и средств решить задачу — прекратить движение на железных дорогах и нанести огромный урон врагу в перевозимых грузах и живой силе.

Наибольшего же перерыва в движении можно было достигнуть разрушением больших и средних мостов одновременно, но это было сопряжено иногда с большими потерями, так как значительные мосты сильно охранялись. Полностью зимой можно было парализовать движение выводом из строя водоснабжения в определенной зоне. Вывод из строя линий связи затруднял работу транспорта, но не приостанавливал на длительные сроки. Весьма заманчивым, простым и часто вполне доступным был подрыв рельсов. Но их у противника было в излишке и, как правило, подорванные ночью рельсы противник сваривал и заменял днем, а потом изобрел 80 см съемный мост и стал по нему пропускать поезда.

Немецкие железнодорожники принимали меры с целью обезопасить паровозы от взрыва противопоездных мин. Для этого впереди паровозов прицеплялись пустые платформы, снижалась скорость движения поездов днем до 40 (сорока) км в час, ночью до 25 км в час. Это, в свою очередь, вызывало увеличение количества паровозов и время нахождения поездов в пути, но не исключало повреждения локомотивов на кривых участках при установке партизанами мин, взрывающихся только под паровозами или под гружеными вагонами.

Крушения поездов, как и налеты на них нашей авиации, морально воздействовали на перевозимые войска и тем снижали их боеспособность.

Остановимся на вопросе о разложении войск противника.

Фашистская армия сохраняла боеспособность до последних дней войны. А германская армия в 1917 за год пребывания на оккупированной советской территории разложилась. В Баварии даже была установлена советская власть, быстро теряли боеспособность войска интервентов в гражданской войне. Почему? В значительной степени из-за умелой политики к пленным и умной пропаганде. Ничего подобного не было в Великой Отечественной войне.

В докладе 6 ноября 1941 года Сталин заявил «нужно истребить всех немецких оккупантов до единого, пробравшихся на нашу родину для ее порабощения».

7 ноября 1942 года был выпущен приказ «Истреблять фашистских мерзавцев», затем 1 мая 1943 года — «Мстить беспощадно немецким захватчикам», 7 ноября 1943 — «беспощадно уничтожать немецко-фашистских захватчиков».

Подобных призывов в годы гражданской войны не было, а войска оккупантов разлагались.

Начальник ЦШПД понимал значение «нападений на поезда», но не смог организовать массовые плановые диверсии на железных дорогах в тылу врага из-за отсутствия у него должной подготовки, и своей излишней амбициозности. Удары партизан по коммуникациям противника, да и всю боевую деятельность партизанских соединений ЦШПД планировал не как боевые операции, а как посевные работы. Еще сильнее снижало эффективность действий партизан неспособность ЦШПД дать им нужное количество минно-взрывных средств, ПТР. В этом повинен не столько ЦШПД, сколько Генштаб и Ставка ВГК, которые, утверждая план ЦШПД и УШПД, своевременно не представляли самолеты для доставки грузов партизанам. Все они явно недооценивали возможности партизан по весьма эффективному использованию минновзрывных средств и боеприпасов. Так на фронте вражеский танк подрывался только на одной противотанковой мине из четырех тысяч установленных саперами. В тылу врага для крушения одного поезда партизаны расходовали в среднем 4–5 мин, а при использовании скоростных мин мгновенного действия партизаны на крушение поезда расходовали на слабо охраняемых участках всего одну мину. Между тем удары по железнодорожному транспорту требовали большого расхода авиабомб и были малоэффективны по разрушению мостов, а при налетах на железнодорожные узлы часто сопровождались значительными потерями, которые иногда превосходили потери железнодорожников и средств ПВО железнодорожных узлов. Это было при налетах немецкой авиации на Курский железнодорожный узел летом 1943 года.

К лету 1943 года советские партизанские формирования общей численностью свыше 120 тысяч человек, имея устойчивую радиосвязь с органами руководства при оптимальном планировании их действий и доставки им всего двух тысяч тонн минноподрывных средств могли бы в течение трех месяцев произвести не менее 12 тысяч крушений поездов, вывести из строя значительную часть водокачек на железной дороге, подорвать несколько значительных мостов и до 50 тысяч рельсов. Но, потеряв уверенность в возможность закрыть движение на железных дорогах крушениями поездов, начальник ЦШПД предложил так называемую рельсовую войну.

Операции рельсовой войны не достигли цели и, больше того, количество доставленных поездов Вермахту не только не уменьшилось с увеличением количества подорванных рельсов, а, наоборот, даже увеличилось. Так, чем больше партизаны рвали рельсов, тем меньше они производили крушений поездов. Эту зависимость поняли партизанские командиры, в том числе и белорусских партизанских формирований и, начиная с сентября 1943 года, резко уменьшив количество подорванных рельсов, одновременно увеличили число крушений и противник стал все меньше пропускать поездов на фронт.

В чем причина провала цели рельсовой войны «закрыть движение на железных дорогах на длительные сроки и тем самым поставить вражеские войска на фронте перед катастрофой».

Первая и основная причина — это некомпетентность Верховного Главнокомандующего и начальника ЦШПД.

Они ошиблись в оценке противника. Немцы вывозили рельсы с оккупированной территории СССР с ненужных им дорог. Это явно противоречит утверждению начальника ЦШПД о нехватке рельсов у немцев. Отсюда было ошибочным приказание начальника ЦШПД подрывать рельсы «на запасных, подъездных, вспомогательных и деповских путях». Это привело к тому, что на пропускную способность дорог оказал влияние только подрыв рельсов на магистралях. И, самое главное, подрыв рельсов партизанами «повсеместно» на всех других путях нанес большой вред наступающим войскам Советской Армии. Рельсовая война началась и в основном проводилась в ходе наступательных операций войск Красной Армии, когда «советское командование принимало необходимые меры, чтобы сорвать проведение отступающими гитлеровцами разрушение транспортного хозяйства.

Однако, несмотря на принятые Ставкой ВГК и командованием фронтов меры, повсеместно спасти железные дороги от разрушений отступающим противником не удалось»{112}. И получилось так, что противник при отступлении подрывал рельсы на магистралях, а партизаны подрывали повсеместно их на ненужных противнику участках, как например участок Орша-Лепель, и тем затрудняли советским железнодорожникам восстановление магистралей.

Да и на магистралях расходовались взрывчатые вещества весьма нерационально. Так, на одном направлении Смоленск-Орша-Минск-Брест в ночь с 3 августа 1943 года почти на всех перегонах было подорвано значительное количество рельсов. По восстановлению пути одновременно в Минской дирекции восточных дорог было задействовано 34 восстановительных поезда. На одном направлении одновременно работало до 4–6 восстановительных поездов. Влияние на пропускную способность оказало только восстановление пути на одном наиболее сильно разрушенном участке. На остальных урон, нанесенный противнику подрывом рельсов, ни в коей мере не повлиял на пропускную способность и ущерб, принесенный оккупантам, во много раз был меньше того, что затратили партизаны на подрыв рельсов.

В этом нет вины партизан. Они точно выполняли приказ, проявляя героизм, и часто подрывали рельсы, уничтожая охрану, неся при этом потери. На подрыв рельсов в августе и первой половине сентября партизаны израсходовали 50 тонн взрывчатых веществ. Этого было достаточно для того, чтобы устроить по меньшей мере 1500 крушений поездов, которое привело бы к значительному снижению пропускной способности на дорогах в тылу вражеской группы войск «Центр».

В августе 1943 партизаны убитыми и ранеными потеряли 724 человека{113}, главным образом во время рельсовой войны.

В ходе рельсовой войны партизаны разрушали мосты, водокачки и совершали диверсии на станциях.

Одной из диверсий на станции между Минском и Гомелем магнитной миной была взорвана цистерна и пожаром были уничтожены 1 поезд со стройматериалами, 2 с боеприпасами и 1 с танками «тигр». Потери Вермахта от одной магнитной мины оказались значительно больше, чем ото всей рельсовой войны.

Второй важной причиной провала рельсовой войны является недоверие Генштаба и Ставки ВГК к донесениям партизан о потерях и уроне оккупантов. Действительно, иногда партизаны желаемые потери выдавали за действительные, но данные о перерывах движения поездов от действия на коммуникациях часто даже были ими занижены. Суммарные данные партизан о перерывах движений от всех видов диверсий на железнодорожном транспорте создавали впечатление, что при соответствии их действительности на фронт, группы армий «Центр» уже с июня 1943 года не могло поступать ни одного поезда, а войскам этой группы поступало ежедневно до 50–70 поездов. А все дело было в том, что партизаны давали данные о перерывах на перегонах между двумя промежуточными станциями. На одном направлении за одни сутки иногда было даже свыше 10 нарушений движения, но на пропускную способность влияло только одно, которое было самым длительным. Остальные влияния на пропускную способность не имели, но наносили урон противнику в подвижном составе, перевозимых людях и грузах.

Тщательное исследование после войны показало, что сумма перерыва движения поездов от действий партизан на перегонах 18.750 суток, на участках она достигала только 11.120 суток.

Вредность установки начальника ЦШПД на повсеместный подрыв рельсов заключалась в том, что на оккупированной территории на 1.1.43 года было 11 млн. рельсов, а подрыв 200 тысяч рельсов в месяц составляет всего менее 2%, что для оккупантов было вполне терпимо, тем более если они подрывались в значительной мере там, где немцы при отходе сами разрушить не могли.

Верховный, утвердив план рельсовой войны, не распорядился о принятии мер к ее материальному обеспечению. Своевременно просимое количество самолетов не было выделено. В тоже время только в мае на участок Орел-Глазуновка было совершено 500 самолето-вылетов.

Однако, опыт действий партизан летом 1943 года еще раз убедительно подтвердил, что были все возможности выполнить те задачи, которые Сталин одобрил еще в декабре 1941.

Так, соединение под командованием А.Ф. Федорова с 7 июля по 10 августа полностью парализовало Ковельский узел, осуществив крушение 123 поездов{114}.

Показательным является вывод из строя железнодорожного участка Шепетовка-Тернополь. В сентябре 1943 года крупный партизанский отряд общей численностью до 450 человек под командованием К.С. Боженского внезапными налетами подорвал несколько мостов, разрушил и заминировал в нескольких местах путь. В результате систематических диверсий партизана Героя Советского Союза А.З. Одухи врагу не удалось восстановить участок. За шесть месяцев немцам не удалось пропустить ни одного поезда. При отступлении немцы не могли на этом участке разрушить пути и вывезти со складов на станциях заготовленное ими продовольствие. Советские войска на этом участке захватили много продовольствия, железнодорожники быстро восстановили этот участок, а партизаны очистили его от установленных ими мин замедленного действия{115}.

В 1943 году украинские партизаны, начиная с апреля, могли бы ежемесячно производить до 2000 крушений поездов, если бы они своевременно получили достаточное количество мин и взрывчатых веществ. К сожалению, за три года (1942–44) украинские партизаны получили по воздуху всего 34.562 различных мин и 142.595 кг тола. Только в декабре 1943, когда войска Красной Армии в районе Овруча подошли к обширному партизанскому краю, партизанам стали доставляться мины и взрывчатые вещества наземным путем через широкий овручский коридор.

Недостаток взрывчатых веществ партизаны восполняли выплавкой тола из авиабомб, но это не спасало положения.

Заметим, что в годы Великой Отечественной войны было произведено и поставлено войскам 24.837.500 противотанковых, свыше сорока миллионов противопехотных, 1.437.200 специальных мин и 34 тысячи тонн взрывчатых веществ.

Совсем иным положение могло быть летом 1943 года, если бы Главнокомандующий партизанским движением К.Е. Ворошилов в ноябре остался бы на своем посту.

ЦШПД был реорганизован в штаб партизанских сил с политотделом, который занимался политическим обеспечением партизанских сил, как это было в других родах войск Вооруженных Сил СССР. В этом случае, как это было, например, в Югославии, в ряды партизанских сил вступили сотни тысяч советских людей, которые оказались в тылу врага, не будучи призванными в Красную Армию или бежавшие из плена. Отдельные гвардейские батальоны минеров стали действовать только на коммуникациях противника как диверсанты-классики, которые были способны производить крушения поездов на сильно охраняемых мостах с помощью схватываемых паровозом мин, а также минами, устанавливаемыми на составе поездов.

Основной задачей действия партизанских сил оставались поезда и автотранспорт, основной целью — отрезать вражеские войска от источников их снабжения. Для этого уже имея в достатке нужные средства, нужно было только обеспечить доставку их по воздуху партизанам, для чего надо было рационально сократить количество сбрасываемых авиабомб на удары по транспорту противника, и за этот счет обеспечить доставку дополнительно партизанам за год 50 тысяч тонн грузов и 2 тысячи диверсантов-инструкторов высокого класса. Все операции осуществлять внезапно по оптимальным планам, чтобы заставить оккупантов как можно больше сил и средств расходовать там, где взрываются мины замедленного действия, а партизаны уже работают на других участках, где мины только еще устанавливаются.

В Великой Отечественной войне очень мало привлекались к диверсионной деятельности советские железнодорожники, работавшие на железных дорогах нашей территории. А их было более полумиллиона, были замечательные малые магнитные и другие мины, которые давали возможность надолго выводить из строя паровозы, подрывать цистерны, сжигать подвижной состав. Задачи, решаемые боем, партизаны могут успешно вести только тогда, когда есть уверенность в том, что противник не окажет серьезного сопротивления.

В минувшей войне было несколько нападений на штабы и гарнизоны, когда партизаны несли тяжелые потери, но в сводках потери немцев были преувеличены в сотни раз и более, а потери партизан скрыты.

Нападения на гарнизоны, штабы, создание невыносимых условий, отдельные террористические акты, вроде убийства гауляйтора Белоруссии, очень дорого обходились населению, часто приводили к разгрому подполья и только повышали бдительность оккупантов, не отражаясь на боеспособности войск на фронте.

В течение всей войны советские партизаны уничтожили или захватили 52 958 грузовых, легковых и специальных автомашин, сожгли или подорвали 9 514 дорожных мостов.

Будь у партизан больше минновзрывных средств, они могли бы нанести оккупантам значительно больший урон ударами по автотранспорту. Надо отметить, что сжигались и подрывались мосты в основном на грунтовых дорогах, главным образом с целью не допустить проникновения автоколонн на контролируемую партизанами территорию.

Партизаны совершали диверсии в тылу врага и на речном транспорте и даже вывели из строя Днепробугский канал. Кстати, речной транспорт оккупанты пытались использовать для вывоза древесины и почти не использовали для воинских перевозок.

К 1 января 1943 года фашистские агрессоры оккупировали около 1 миллиона квадратных километров советской земли, на которой находилось не менее 50 миллионов советских людей, в том числе не менее двух млн. человек призывного возраста. В это время в партизанских формированиях было менее 150 тысяч человек и более 500 тысяч работали на эксплуатируемых оккупантами железных дорогах. Свыше 300 тысяч человек могли бы стать партизанами, но не было оружия. На полях сражений все уже было убрано. Добывать оружие и боеприпасы партизанам стоило, как говорят, «себе дороже». Нападения на штабы и гарнизоны, как правило, быстро истощали запасы боеприпасов, трофеи были не всегда.

Чтобы вооружить 200 тысяч из партизанского резерва потребовалось всего 2,5 тысячи тонн оружия и боеприпасов. Для длительного закрытия движения на железных дорогах и ночного на автомобильных требовалось доставлять партизанам ежемесячно всего около двух тысяч минно-взрывных и поджигательных средств. Это только на первые 3–4 месяца операции под кодовым названием «Капут оккупантам». Затем противник будет деморализован и расход средств на отсечение вражеских войск на фронте от источников их снабжения будет снижаться. При осуществлении операции по выводу из строя дорог необходимо учитывать и их восстановление нашими наступающими войсками. Поэтому следует предусматривать даже спасение трудно восстанавливаемых объектов от их разрушения отступающими войсками врага и фиксировать места установки мин замедленного действия, которые могут не сработать до отхода противника.

В Югославии в более сложных условиях, чем у нас на оккупированной территории, благодаря централизованному компетентному руководству героические партизанские отряды в ходе войны превратились в легендарную Народно-освободительную армию, которая еще до подхода Советской Армии освободила больше половины страны и все время Великой Отечественной войны отвлекала на себя крупные силы Вермахта, парализовала железнодорожное и автомобильное движение на оккупированной территории и тем спасла народ от истребления фашистскими варварами. Советские партизаны также могут гордиться своими подвигами, но они могли бы значительно больше сделать Красной Армии, при наличии централизованного компетентного руководства во главе которого стояли бы Генштаб и должным образом подготовленные военачальники.

Если бы...

Зимой 1941–42 года воздушно-десантные части Казанкина и партизаны кавкорпуса Белова, действуя небольшими группами пытались отсечь войска врага центральной группы врага от источников снабжения и тем оставить их без горючего и боеприпасов, что привело бы к катастрофе фашистской Германии еще в 1942 году, но части Казанкина и Белова не подготовленные к партизанским действиям сами в тылу врага оказались «окруженцами».

Если бы не было бы трагедии 1937 в войсках сохранились тысячи хорошо подготовленных к партизанской войне командиров и войска, оказавшиеся в тылу врага в начале войны, не попали бы в плен, а перешли организованно к партизанским действиям и немцы сами бы оказались в ловушке, отрезанные от источников их снабжения.

Ставка главковерха и стратегия партизанской войны

Бывший член Ставки ВГК и 1-й заместитель Народного комиссара обороны маршал Г.К. Жуков{116} в своей книге «Воспоминания и размышления» пишет, что «Ставка руководила всеми военными действиями вооруженных сил на суше, на море и в воздухе, производила наращивание стратегических усилий в ходе борьбы за счет резервов и использования сил партизанского движения. Рабочим органом... являлся Генеральный штаб». И далее он утверждает, что «Если в первый год войны в руководстве партизанским движением еще не было должной организованности и централизации, то в последующем Ставка управляла военными действиями в тылу врага уверенно и твердо. Это делалось через созданный при ней 30 мая 1942 года Центральный штаб партизанского движения... Появилась реальная возможность направлять действия всех сил партизанского движения в интересах армии, координировать взаимодействие партизанских отрядов с операциями фронтов.

Общие задачи партизанским силам ставились ЦК ВКП(б) и Ставкой Верховного Главнокомандования. В соответствии с обстановкой они конкретизировались на местах парторганизациями и органами партизанского движения».

Между тем, как я знаю по работе в качестве помощника начальника Центрального и заместителя начальника Украинского штабов партизанского движения, в действительности на протяжении всей войны Ставка Верховного Главнокомандования фактически не управляла военными действиями в тылу врага. Генеральный штаб как рабочий орган Ставки не оказывал должного влияния на использование партизанских сил в интересах фронтов. При наличии Центрального, республиканских и областных штабов партизанского движения общие задачи партизанам ставились ЦК ВКП(б), Сталиным как наркомом обороны и Верховным Главнокомандующим, центральными и областными комитетами компартии, на территорию которых вторгся противник.

Однако при наличии Центрального и подчиненных ему партизанских штабов военные действия в тылу врага вели специальные партизанские формирования, руководимые органами разведки Красной Армии, а также народного комиссариата внутренних дел и минеры инженерных войск.

Боевые действия в тылу врага велись советскими партизанами в Великой Отечественной войне 46 месяцев. Центральный штаб существовал всего 18 месяцев, при этом последние 7 месяцев Украинский штаб партизанского движения ему не подчинялся. Ставка безучастно относилась к зигзагам в руководстве партизанскими силами.

При наличии штабов партизанского движения они разрабатывали оперативные планы боевых действий на определенные периоды времени, а также отдельные операции только подчиненных им партизанских сил. Эти планы утверждали руководящие партийные органы республик и областей, а затем представлялись в ЦК ВКП(б) и в Ставку. Там, как правило, без каких-либо изменений они утверждались, но, за редким исключением, планы не были материально обеспечены и в большинстве случаев не выполнялись, но никто за это никогда ответственности не нес. Так, 7 апреля 1943 года «нелегальный» ЦК Коммунистической партии (большевиков) Украины, который заседал в Москве и фактически бывший вполне легальным, утвердил представленный Украинским штабом партизанского движения оперативный план боевых действий в весенне-летний период 1943 года, который затем был направлен в ЦК ВКП(б), а не в Ставку, и лишь 26 апреля план был утвержден ЦК ВКП(б). Одновременно Государственный комитет обороны (ГКО) принял постановление о материальном обеспечении партизан Украины. Пока планировали, утверждали план и материально обеспечивали его выполнение, крупные партизанские соединения бездействовали. Прошла весна, и летом этот план был выполнен в незначительной части.

Еще хуже обстояло дело с операциями по массовому подрыву рельсов, которые планировали ЦШПД.

Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин в июле 1943 года одобрил операции «рельсовой войны» по одновременному массовому подрыву рельсов, но не обеспечил ее материально, и в результате вместо «срыва операций врага на фронтах», как это предполагалось планом, в ходе операции «рельсовой войны» в августе 1943 года противнику удалось доставить на фронт больше поездов, чем в июне, тогда, как усилия партизан были направлены на крушение поездов. Операция «Рельсовая война», утвержденная Ставкой, оказалась вредной не для противника, а для наших железнодорожных войск, которые на освобожденной Советской Армией территории восстанавливали ненужные немцам разрушенные партизанами участки железных дорог. Но об этом впереди.

Центральный штаб партизанского движения с самого начала существования, а Украинский с марта 1943 года и до последних дней посылал в Ставку ВГК разведданные и планы операций, которые утверждались Сталиным или в качестве Верховного, или Генерального секретаря ЦК ВКП(б), или председателя ГКО. Планы по материальному обеспечению партизан за редким исключением не выполнялись. Верховный не определил стратегическую цель партизанской войны — отрезать вражеские войска на фронте от источников их обеспечения. Это отрицательно сказалось на результатах действий партизанских сил.

По утверждению маршала Г.К. Жукова, «задачи партизанского движения сводились к тому, чтобы создать гитлеровцам невыносимую обстановку, уничтожать живую силу, военную технику и материальные средства врага, дезорганизовать работу его тыла, срывать мероприятия военных властей и административных органов фашистских оккупантов».

О главной цели партизанской войны — ни слова. Создание невыносимой обстановки для оккупантов часто оборачивалось тяжелыми бедствиями для населения. Нередко террористические акты, осуществляемые партизанами для «создания невыносимой обстановки», приводили к гибели большого количества патриотов и часто затрудняли выполнение основной задачи — срыва воинских перевозок.

Маршал Г.К. Жуков утверждал, что круг перечисленных задач партизан, их важность говорит о том, что партизаны могли действовать только организованно, целыми соединениями и отрядами{117}. В действительности действия целыми соединениями и отрядами имели место в ходе рейдов или при внезапных налетах на слабые гарнизоны и склады противника, но наибольший урон врагу с малыми потерями и, как правило, вовсе без потерь партизаны наносили противнику диверсиями с применением минно-взрывных средств, особенно неизвлекаемых противопоездных мин. Применение автоматических противопоездных и противоавтомобильных мин давало партизанам возможность наносить большой урон противнику, не вступая с ним в бой. Наоборот, действуя целыми соединениями и отрядами, они часто несли тяжелые потери. При этом партизаны не могли вести длительных боев с противником, за пределами своего района или края, так как в ходе боя у них не было той возможности, которая была у противника, наращивать усилия и организовывать пополнение боеприпасами. Зато у партизан были весьма большие возможности уничтожать войска и боевую технику и другие средства во время перевозок в поездах. И опытные партизаны эти возможности умело использовали. Не соответствует действительности утверждение Жукова и о том, что повседневное руководство партизанскими силами на местах осуществлялось подпольными организациями нашей партии. В действительности партизанскими силами на местах руководили не подпольные партийные организации, а командование партизанских соединений, отрядов, которые руководили в начале войны партийными органами, возглавлявшими партизанские формирования, и не находившиеся в подполье, как это многие ошибочно трактуют, а уже после создания штабов партизанского движения они стали руководить партизанскими силами.

Командирами особо мощных соединений Г.К. Жуков называет П.М. Машерова{118}, З.А. Богатыря, И.Е. Анисименко, Д.Т. Бурченко, которые были комиссарами бригад и соединений. При этом таких командиров, имевших большой опыт, как Г.М. Линьков, А.Е. Андреев, В.А. Квитинский и многих других, Г.К. Жуков не упоминает. Кто-то вписал Г.К. Жукову командира диверсионной группы М. Гусейн-заде{119} в число выдающихся руководителей подпольных партийных организаций и командиров партизанских отрядов и соединений, которые сделали все возможное для борьбы с вражескими силами, умело взаимодействовали с нашими регулярными войсками. Группа М. Гусейн-заде в Югославии с нашими войсками не взаимодействовала.

Насколько мало внимания Ставка уделяла партизанским силам, видно из того, что 1-й заместитель наркома обороны и член Ставки на протяжении всей войны маршал Г.К. Жуков не имел даже представления о численности партизанских сил. В своих воспоминаниях он пишет, что «в оккупированных областях РСФСР, по далеко не полным данным, в организованных отрядах партизан находилось 260 тысяч народных мстителей (на Украине — 220 тысяч, в Белоруссии — 372 тысячи)»{120}. В действительности общая численность партизан на всей оккупированной территории Советского Союза не превышала 250 тысяч, а на Украине только 47 789 человек одновременно.

Генеральный штаб являлся основным рабочим органом Ставки по руководству вооруженной борьбой, но бывший его начальник в своих воспоминаниях, говоря о работе Генштаба, ничего не говорит о руководстве Сталина и Генерального штаба партизанской войной в тылу Вермахта. И это не случайно. Начальник Генерального штаба или в его отсутствие исполняющие эти обязанности, получая сводки и другие материалы от Центрального и Украинского штабов партизанского движения, на них фактически не реагировали. Да, как видно из воспоминаний генерала армии С.М. Штеменко{121}, который начал службу в Генеральном штабе в 1940 году и с 1943 года до конца войны занимал пост начальника Оперативного управления, в Генеральном штабе не было ни одного офицера, который бы занимался вопросами партизанской войны{122}.

В годы Великой Отечественной войны мне довелось много беседовать с К.Е. Ворошиловым по этим вопросам. Он единственный член Ставки, который в довоенные годы занимался подготовкой к партизанской войне на случай вражеской агрессии. До назначения Главкомом партизанского движения, как я точно знаю, боялся обращаться к Сталину по вопросам движения без поддержки других членов Ставки или Политбюро. Да и будучи Главкомом Сталина очень опасался.

Тогдашнее отношение руководства к партизанской войне получило отражение в Полевом уставе 1943 года. В нем впервые в пункте 17 были сформулированы те ошибочные понятия, которые заложили основу отношения к партизанам.

Снабжение

В Проекте Полевого устава 1943 года записано, что основой обеспечения партизан являются трофеи. Крымские партизаны осенью и зимой 1942/43 годов умирали с голода в тот момент когда, авиация сбрасывала бомбы на коммуникации противника. Эффективность этих бомбежек была минимальна. Партизаны могли бы пускать под откос вражеские поезда с большим успехом, но они умирали с голода. Им было легче подорвать эшелон, чем добыть буханку хлеба. В действительности трофейные боеприпасы и вооружение составляли в партизанских формированиях незначительную часть от их потребностей. Оружие и боеприпасы комплектуемые в советском тылу, отряды получали в пунктах формирования. В первые годы войны партизаны добывали оружие и боеприпасы на полях после боев. Тут им много помогало местное население. Но в сводках командиры партизанских формирований подобранные на былых полях сражений оружие и боеприпасы выдавали за трофейные.

Основным снабжением партизан с лета 1942 года была доставка средств борьбы партизанам через линию фронта по воздуху или через коридоры в линии фронта. Так, украинские партизаны за время войны по воздуху получили 12 622 автомата, 3507 винтовок, 1255 пулеметов, 272 миномета, 492 ПТР и 20 пушек, свыше 13 млн. патронов разных и много других средств борьбы, кроме того в декабре 1943 — марте 1944 года они через овручский коридор получили 776 тонн средств борьбы. У белорусских партизан трофейные боеприпасы составляли не более 5% от всех израсходованных ими боеприпасов.

Установка на недостаточное обеспечение партизан оружием, боеприпасами и другими средствами борьбы, фактически проводимая Ставкой, резко снижала возможности партизанских сил в борьбе с врагом. А при централизованном компетентном планировании операций партизанских сил и должном их обеспечении, они могли бы летом 1943 года полностью парализовать железнодорожные коммуникации противника и прекратить ночное движение на автомобильных дорогах, как о том писал бывший начальник Центрального штаба партизанского движения П.К Пономаренко{123}.

Г.К. Жуков и война в тылу Вермахта

Член Ставки Верховного Главнокомандующего маршал Г.К. Жуков так говорил об итогах действий советских партизан: «За 1943 год партизаны подорвали 11 тысяч поездов, повредили и вывели из строя 6 тысяч паровозов, около 40 тысяч вагонов и платформ, уничтожили свыше 22 тысяч машин и более 900 железнодорожных мостов. Организаторами этих действий являлись местные подпольные партийные организации»{124}.

К сожалению, из-за недостатка взрывчатых веществ партизаны не могли уничтожать железнодорожные мосты, а только их повреждали и часто весьма слабо. В 1943 году действиями партизан руководили не местные подпольные партийные организации, а в основном штабы партизанского движения. Кроме того в тылу врага действовали отдельные партизанские формирования руководимые Главным разведуправлением и НКВД, а также и гвардейские минеры.

Подпольные партийные организации не имели никаких средств для массовых диверсий в тылу Вермахта. Партизанским формированиям, в том числе и подпольным, средства борьбы в 1943 году доставлялись из тыла Советской Армии, в основном по воздуху и в ряде случаев наземным путем.

Из труда маршала Г.К. Жукова видно, что Ставка по существу не уделяла должного внимания партизанской борьбе в тылу Вермахта, имея в 1943 году, большие возможности по полному обеспечению партизан минно-взрывными средствами за счет уменьшения сбрасывания бомб на железные дороги противника. Это могло бы привести к прекращению железнодорожного движения в тылу Вермахта на территории СССР и прекращению ночного движения автотранспорта врага и создать для немцев уже летом 1943 года положений, близкое к катастрофе.

Мост через р. Павля бомбили десятки самолетов — он уцелел. Дали ВВ партизанам — они его разрушили. В мае 1943 года на участок Орел-Брянск было совершено 500 самолето-вылетов, бомбили также на брянский железнодорожный узел. Движение нарушено незначительно — меньше, чем подрыв одного моста партизанами.

В декабре 1941 года Сталин согласился с П.К. Пономаренко, что «Систематическими диверсиями можно закрыть движение на железнодорожных магистралях, ночное движение на автомобильных дорогах и сделать неполноценным дневное движение. Это заставит противника снять с фронта десятки дивизий на охрану коммуникаций, которые в конечном счете затруднят диверсии, но не ликвидируют их»{125}.

Сталин не возразил, но предложил решать эту задачу за счет добываемых партизанами трофеев, что было явно невыполнимо. Опыт убедительно показывал, что эффективность применения партизанами минно-взрывных средств для подрыва мостов, автомашин, крушения поездов в сотни раз выше, да и сопряжено с меньшими потерями с нашей стороны, чем бомбовые удары по железнодорожным и автомобильным коммуникациям противника. Но всю войну удары по железнодорожные коммуникациям авиации увеличивались, а партизаны не могли закрыть движение на железнодорожных магистралях с весны 1943 года только из-за недостатка минновзрывных средств и отсутствия оптимального планирования операций.

Подпольщик или партизан?

Партизанские действия в условиях Второй мировой войны были сложными военными действиями с применением специальных средств, дающих партизанам возможность наносить урон врагу не вступая с ним в бой. Управление партизанскими действиями уже требовало наличия средств радиосвязи.

Подпольные парторганизации не имели в своем составе ни нужных кадров командиров и ни средств радиосвязи. Да и вообще подпольные парторганы создавались на партизанских базах и при отходе наших войск и могли руководить только теми формированиями, которые ими или с их участием были созданы.

К более чем 90% сделанного партизанами подпольные парторганизации отношения не имели. Вернее ими самими руководили из партизанских зон, районов и краев, где руководящих подпольных органов не было.

В этот период партизаны испытывали острую нужду в минно-подрывных средствах и при достаточном обеспечении ими, могли бы уже в 1943 году отсечь вражеские войска на Восточном фронте от источников снабжения.

Сталин в Великой Отечественной

20 июня 1941 года я был в штабе Белорусского военного округа и видел там подавленных офицеров, которых тревожило сосредоточение готовых к нападению войск Вермахта.

Начальник артиллерии военного округа генерал А.Н. Клич, с которым мы подружились в Испании, мне с горечью сказал: «Немцы явно готовятся к нападению, а нам приказали отправить на строительство ряд орудий, сосредоточенных на полигоне для учений. Докладывали в Москву. Отвечают: «Товарищ Сталин знает и говорит не поддавайтесь панике».

В приграничных военных округах вблизи от границы сосредоточено огромное количество боеприпасов, даже оружие и горюче-смазочный материал, которые не были по существу прикрыты войсками. Я встретил автомобильную колонну, которая шла в Белосток уже после того, как он был занят противником. При отходе наших войск я уничтожал запасы горючего, которые мы уже не могли использовать и тем более не было возможности их вывезти.

Уничтожение продуктов при отходе, требование «гнать немца на мороз» поджогом населенных пунктов, в которых они размещались, много помогло оккупантам. Они вели пропаганду о том, что все это делается советской властью потому, что она уже не думает возвращаться, иначе зачем уничтожать то, что может сохраниться для использования при возвращении.

Больше того, требование об уничтожении невывезенного хлеба и угона колхозного скота способствовало привлечению на сторону врага людей, потерявших веру в победу Красной Армии, особенно родственников пострадавших в ходе репрессий при коллективизации.

История не знает такого массового использования населения и военнопленных в борьбе против своих войск, как это было в годы Великой Отечественной войны. Свыше миллиона двухсот тысяч советских людей почти всех национальностей участвовало в войне против своей Родины в полиции, а также в войсковых формированиях. Многие военнопленные шли в эти воинские формирования, создаваемые оккупантами, с целью вырваться из голодного плена и при первой возможности перейти на сторону партизан, как это сделала бригада под командованием Гиль-Радионова, которая, уничтожив бывших в ней оккупантов и матерых предателей, полностью перешла на сторону партизан, превратившись в 1-ую антифашистскую бригаду. Много полицейских, рискуя жизнью своих семей, также переходили на сторону партизан. Так в Белоруссии к партизанам перешло свыше 26 тысяч полицейских.

Оставшиеся без продуктов и других средств существования советские железнодорожники, чтобы не умереть с голода, вынуждены были работать на врага. Всего на временно оккупированной территории уже зимой 1941–42 года работало свыше 500 тысяч советских железнодорожников, которые восстанавливали и обеспечивали движение поездов. И только отдельные диверсанты, прошедшие спецподготовку, наносили существенный урон оккупантам. Особенно успешно действовала группа на железной дороге во главе с К.С. Заслоновым, А.Е. Андреевым. Но таких групп были единицы, да и связь с ними практически не поддерживалась. А если бы при отходе наших войск продовольствие, которое не могло быть эвакуировано, было бы роздано тем, кто в силу сложившейся обстановки оставался на оккупированной территории, было бы меньше тех, кто работал на врага.

Уничтожение зерна и других продуктов питания при отходе войск Красной Армии сильно затрудняло развертывание партизанской войны в тылу врага.

Картина могла быть куда хуже, если бы все требования Сталина выполнялись полностью. Тогда начался бы мор населения в тылу врага, что и нужно было оккупантам, и некому было бы нарушать работу вражеских коммуникаций противника. Так в основном партизаны могли питаться только за счет местного населения.

Факторы партизанской войны

Опыт показал, что существуют определенные факторы определяющие ведение партизанской войны против агрессора.

1. Заблаговременная ее подготовка, на что указывал еще М.В. Фрунзе. Из складов, о которых говорилось выше украинские партизаны смогли получить гораздо меньше, чем было заложено при их создании. За два года партизаны смогли получить лишь 120 тонн тола. Остальное было изъято в 1937. То же происходило в Белоруссии, где до войны было заложено в тайниках 50 000 винтовок.

2. Кадры!

3. Отношение населения. Первоначально мы не могли рассчитывать на существенную помощь населения, так как отступали и население было подавлено. Начало же наступления советских войск вдохновляло население на пополнение партизанских отрядов и на помощь партизанам.

Вторая мировая война убедительно показала, что партизанская борьба — война в тылу врага — является тоже военным искусством, правда, имеющим свою специфику. Поскольку партизанские действия являются военными действиями, на них распространяются многие законы военного искусства.

Дальше