Два военкора «Комсомолки»
Аркадий Гайдар
Аркадий Гайдар дружил с «Комсомольской правдой» всегда.
В начале июля 1941 года Аркадий предупредил по телефону, что едет к нам в редакцию и не уйдет до тех пор, пока не решим его вопрос.
В моей комнате, я тогда работал заместителем главного редактора (главным стал 16 октября 1941 года), сидели главный редактор Николай Данилов и член редколлегии Василий Коротеев, уже военный корреспондент «Красной звезды». Вошел Аркадий Гайдар с собакой. Добродушно улыбаясь, поздоровался с каждым за руку, наблюдая за нами, какое впечатление произвел крупный пес, сразу же развалившийся у его ног, как только Аркадий сел в кресло.
— Вся надежда на вас. Выручайте, ребята.
Он показал свое заявление в Красногвардейский райвоенкомат Москвы с требовательной просьбой как можно скорее отправить на фронт командира Гайдара. Военком отказал. Партбюро и Оборонная комиссия Союза советских писателей написали письмо, поддерживая просьбу Гайдара; военком опять отказал. Аркадий показал нам и справки врачей, не желающих пускать его в действующую армию. Писатель никак не мог смириться с тем, что он не годен для призыва в армию, хотя он был снят с военного учета по болезни. Давали себя знать раны гражданской войны.
— Я командовал полком, вы об этом знаете. Как же им не стыдно не пускать меня на фронт!
Аркадий горячился. Внушительный пес зарычал. Гайдар захохотал.
— Не сердись, друг, ребята нам помогут.
Уехал от нас Гайдар в хорошем настроении. Мы обещали ему помочь: ведь он не только командир, но и писатель, журналист.
18 июля 1941 года Генеральный штаб выдал Аркадию Гайдару пропуск на фронт.
На второй день, 19 июля, Аркадий пришел в редакцию уже в военной форме с орденом «Знак Почета» на груди. Нужно было видеть, каким он был счастливым, когда в его присутствии я подписал ему удостоверение 0143, дающее право на выезд в действующую армию Юго-Западного направления в качестве военного корреспондента «Комсомольской правды».
Гайдар решил ехать в Киев завтра же. Вышли на улицу. День был ясный, солнечный. Словно сама природа была заодно с обаятельным, ясноглазым человеком, не скрывавшим свою радость. Радость искреннюю, большую.
Мы стояли в сквере около Дома культуры «Правды». Аркадий просил, чтобы завтра никто его из редакции не провожал:
— Не люблю я это, еще увидимся.
В августе редакция вызвала Гайдара в Москву. Мы сидели почти всю ночь. Он помогал мне читать газетные полосы. Много рассказывал о киевских встречах.
В тот день я подарил Аркадию охотничий кинжал.
— Вот это подарок! — сказал он, подумав, и добавил. — Пригодится в партизанском отряде.
Не знал я тогда, что это была наша последняя встреча и что он в самом деле будет партизаном.
Гайдар неоднократно звонил мне по телефону из Киева. Оптимизма и жизнерадостности ему занимать ни у кого не нужно было. Он был увлечен встречами с друзьями, с пионерами, участием в боях. Положение под Киевом сложилось [68] тяжелое. Шли трудные бои... Но Гайдар твердо верил в нашу победу.
Первая публикация военного корреспондента Аркадия Гайдара появилась 8 августа 1941 года. Очерк назывался «У переправы».
«Наш батальон вступил в село... Застигнутая врасплох немецкая батарея второпях ударила с пригорка по головной заставе зажигательными снарядами».
Так Гайдар начинал свой очерк о действиях батальона старшего лейтенанта Прудникова, с которым он шел, как бывалый воин.
Аркадий участвовал в атаке батальона. Он мог бы вести рассказ от первого лица, но он не сделал этого. Гайдар был всегда смелым, но скромным и задушевным человеком.
Он рвался в бой. Его очерки всегда были результатом личной отваги. Очерк об отряде разведчиков «Ракеты и гранаты» написал после того, как сам побывал в разведке, рисковал своей жизнью, прикрывал отход группы.
В очерке писатель рассказал об отважном сержанте Мельчакове, который выполняет поручение, зажав в руке уже готовую к броску «лимонку». Одно неловкое движение, и придет беда. Но разведчик потому и разведчик, что он хладнокровен и расчетлив.
Очерк «Ракеты и гранаты» вызвал много одобрительных откликов.
В газете был опубликован прекрасный рассказ Гайдара о 306-м полке. Аркадий жил в полку, знал многих воинов, любил их. Сам ходил в ночную атаку.
На фронте Аркадий сдружился с нашими военными корреспондентами Михаилом Котовым и Владимиром Лясковским, составляя один экипаж. Он называл их дружески «мушкетерами». Однажды, узнав о дерзком маневре наших танков «Т-34», Гайдар предложил «мушкетерам» поехать в танковую бригаду...
Когда на Каневском мосту образовалась «пробка», писатель становится комендантом переправы. К моменту появления вражеских бомбардировщиков «пробка» ликвидирована. Через несколько дней в нашей газете появляется отличный очерк «Мост».
Читатель не знал, что главным героем был сам автор. Об этом потом рассказывали Котов и Лясковский в книжке «Гайдар на войне».
«Мушкетеры», вспоминая своего друга, писали, что обычно добродушный Гайдар на Каневском мосту был суровым и властным: его воле подчинялись все.
Вслед за «Мостом» появляется его рассказ о жизни ребят в прифронтовом городе: «Война и дети». «Остро, чаще острее, чем взрослые, подростки — мальчуганы и девочки — переживают события Великой Отечественной войны», — писал Гайдар.
В боях под Киевом Аркадий Петрович видит знакомых шахтеров, известных героев труда, вместе с ними воюет. В корреспонденции «У переднего края» он пишет: «Темная сила! Ты здесь! Ты рядом! За нашей спиной стоит светлый большой город. И ты из своих черных нор смотришь на меня своими жадными бесцветными глазами.
Иди! Наступай! И прими смерть вот от этих тяжелых шахтерских рук. Вот от этого высокого спокойного человека с его храбрым сердцем, горящим Золотой Звездой».
Писал Гайдар и о своей любимой кавалерии. Сражался на бронепоезде, бывал у десантников.
Помню телефонный звонок Аркадия. Последний его звонок. Последний наш разговор. Чувствовалось, что Гайдар встревожен. Он торопился. Просил передать привет домой, всей редакции.
— Не забудь, передай привет моему Тимуру. И, вообще, не забывай его...
Это был и последний разговор с редакцией.
Мы не сразу узнали о гибели Аркадия Петровича. Радиограмма известила редакцию, что 26 октября 1941 года, сражаясь в рядах партизанского отряда, погиб наш военный корреспондент.
Потом жена Аркадия Петровича получила следующее письмо:
«1 мая 1942 годаУважаемая тов. Гайдар!
Я пишу это письмо и не знаю, попадет ли оно Вам в руки, потому что отправлено не совсем обычной почтой и что оно может Вас не застать в Москве.
Выполняя просьбу Вашего мужа Гайдара Аркадия Петровича, сообщаю Вам, что он погиб от рук фашистских варваров 26 октября 1941 года.
Мне трудно писать эти строки, но я обещал ему исполнить его просьбу, как будет только возможность сообщить о его смерти Вам.
И вот только теперь представилась эта возможность.
Вы знаете, что Аркадий Петрович последнее время был корреспондентом Юго-Западного фронта. До последнего времени он был в Киеве. [69] Когда образовалось окружение, то Гайдару предложили вылететь на самолете, но он отказался и остался в окружении с армией.
Когда часть армии была разбита, то мы, выходя из окружения, остались в партизанском отряде в приднепровских лесах.
И однажды мы ходили по продукты на свою базу и нарвались на немецкую засаду, где и был убит тов. Гайдар Аркадий Петрович.
Его могила находится в Полтавской области, около ж. д., которая идет с Канева на Золотоношу. Если ехать с Канева, то надо доехать до ст. Липляо и затем пойти пешком до 1-го переезда в направлении Золотоноши, там есть будка, вот около этой будки на правой стороне ж. д. метрах в пяти от полотна и похоронен он.
Будочник знает его могилу, и если когда-нибудь Вам придется побывать там, то Вы ее найдете».
«Комсомольская правда» помнит своего военного корреспондента. В дни войны на «четвергах» устраивались специальные встречи, посвященные Гайдару.
Отмечая пятую годовщину со дня гибели своего близкого друга, газета в октябре 1946 года писала о нем: «И вспоминая его ясную, веселую улыбку, его твердый, мужественный голос, его добрые сильные руки, мы гордимся и радуемся, что он жил с нами на советской земле и был нашим самым верным и дорогим, настоящим товарищем».
Журналисты «Комсомольской правды» Илья Котенко, Валерий Шумов и Павел Бессмертный осенью 1947 года представляли наш коллектив при закладке памятника Аркадию Гайдару на берегу Днепра, где погиб писатель.
9 мая 1974 года Дворец пионеров на Ленинских горах организовал церемонию захоронения гильзы с землей того места, где Аркадий был сражен вражеской пулей.
У памятника Мальчишу Кибальчишу выстроились представители московских пионеров — редакторы школьных стенных газет. Юные знаменосцы застыли у знамени: стройны и неподвижны ряды торжественной колонны. Великолепные детские лица. Багрянцем отливают пионерские галстуки и пилотки. Солнце золотит фанфары. Нежна только-только появившаяся зелень деревьев и газонов, она придает особую душевность встрече.
Писатель Анатолий Алексин открывает эту встречу, говорит о незабываемом Гайдаре. Писатель Николай Богданов призывает пионеров быть такими же замечательными патриотами, каким был Аркадий Петрович. Он передает гильзу с землей девочке и мальчику. Пионеры бережно опускают гильзу и руками засыпают землю.
Потом во Дворце пионеров состоялся семинар-конкурс редакторов стенных газет. Я и редактор журнала «Пионер» Фурин рассказали ребятам о писателе, который тоже когда-то занимался школьными изданиями, который потом всю свою жизнь не порывал с периодической печатью. Писатель Гайдар был журналистом, бойцом.
Заканчивая краткие заметки об Аркадии Гайдаре, хочется вспомнить записи наших военных корреспондентов Михаила Котова и Владимира Лясковского в их книге «Гайдар на войне».
«Я себя ловлю на мысли, как здорово меняется человек на войне, — говорит Гайдар. — Он становится грубым, резким, жестоким, а вот нежность из сердца не вытравишь. Никогда».
Этим благородным качеством — человечностью в полной мере обладал сам Аркадий Гайдар, так много сделавший для советских детей, молодежи, хорошо потрудившийся для «Комсомольской правды» в дни войны.
Лена-партизанка
Стояла осень 1939 года. В скверике напротив многоэтажного здания «Правды» миловидная черноглазая девушка в темном костюме и пионерском галстуке вела оживленную беседу с ребятами. Ребята внимательно слушали, как я тогда полагал, свою вожатую.
Я сел на ближайшую скамью и прислушался. Речь шла об уважении к родителям, о любви к ним, о Родине. Девушка читала стихи.
Хорошо запомнил: она страстно говорила, какое счастье иметь такую Родину, как ваша, и как тяжело не иметь Родины.
Только тогда я понял, что девушка — не русская, хотя по-русски говорила с еле заметным акцентом. А вспомнив упоминание в начале их беседы о Болгарии, можно было предположить, откуда девушка.
Каково же было мое удивление, когда девушка, распрощавшись со своими юными друзьями, подошла ко мне:
— Борис Сергеевич, — сказала она, — разрешите представиться, я литсотрудник отдела [70] школ «Комсомольской правды» Лилия Карастоянова. Вы приехали к нам почти месяц назад. Видела вас на «летучках», но вот теперь познакомимся... Девушка засмущалась, стала теребить свою пышную прическу.
Так я впервые встретился с Лилией Карастояновой. Кто мог предположить, что спустя три года мы проводим эту обаятельную чудесную девушку в партизанский отряд, откуда она уже не вернется!
Со школьниками Лилия встречалась, выполняя поручения райкома комсомола. Она неоднократно выбиралась в комсомольский комитет, вела другую общественную работу.
Лилия пользовалась искренней любовью всего коллектива. Трудолюбие, любознательность, общительность и, конечно, ее биография привлекали к ней многих.
Мы знали, что Лилия Карастоянова родилась в Болгарии в семье революционеров. Отец ее погиб в дни Сентябрьского восстания 1923 года в Ломе. Лилии было всего семь лет, когда она вместе со своей младшей сестренкой и братом жила в тюрьме с матерью, отбывавшей наказание за «революционную смуту», как гласил приговор.
В 1927 году друзья из Советского Союза помогли вывезти детей в Москву. Так Советский Союз стал второй Родиной для Лилии. Вот почему так страстно и убежденно восхищалась она нашей страной. Об этом она говорила советским пионерам, об этом она писала в газету, об этом заявляла в своих выступлениях на молодежных собраниях.
В Советском Союзе Лилия вступила в пионеры. Здесь она стала комсомолкой, полюбила общественную деятельность.
Лилии исполнилось 19 лет, когда она пришла в газету «Комсомольская правда». На выбор профессии, видимо, немало повлиял старый большевик Емельян Ярославский, в чьей семье долго жила и воспитывалась Лилия.
Емельян Ярославский работал тогда членом редколлегии «Правды», он часто заходил в «Комсомолку», помогал своими советами. Писал нам статьи. В годы войны он с большим интересом относился к работе нашей газеты. Особенно интересовался письмами с фронта.
Лилия как-то сама призналась, что Емельян Михайлович прививал ей любовь к работе с письмами в редакцию. И когда она работала в выездной газете «Комсомольская правда» на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, с особой любовью относилась к этой связи с читателями.
Осенью 1939 года мы с Лилией Карастояновой и молодым Иваном Меньшиковым, хорошо писавшим о деревенской жизни, долго гуляли по территории выставки. Лилия была счастлива: опять в газете появилась ее корреспонденция; опять опубликована большая подборка писем читателей, подготовленная ею; опять директор выставки, внимательно читавший газету выездной редакции, отвечал на вопросы посетителей.
— Безумно хочу я, — говорила она, — чтобы моя Болгария имела бы такие же возможности, какие имеет мой Советский Союз.
Болгария в те годы страдала под игом фашизма. Но революционеры, к которым принадлежали и родители Лилии, в условиях тяжелейшего подполья боролись за эти возможности.
28 июня 1938 года «Комсомольская правда» опубликовала «Письмо к матери». Подписано оно было так: «Твоя Веннета, гражданка СССР, избирательница Коминтерновского избирательного округа г. Москвы». Веннетой назвала себя Лилия.
«Над Москвой опускаются сумерки, — писала она. — Праздничный день подходит к концу. Но только сейчас я собралась с мыслями и в письме к тебе, моя родная, любимая мама, хочу рассказать о тех чувствах, которые я сегодня переживала.
Наверное, и к тебе, на Балканы, донеслась весть, что народ Советской России выбирает сегодня свою власть...
Я ничего не забыла: ни голодных дней, ни сырого карцера, ни расстрелянного отца, ни того, как умирал мой брат...
Это было девять лет назад.
Помнишь, мама, провожая свою девочку в далекий путь, ты говорила на вокзале:
— Не плачь, Веннета! Ты найдешь в той стране большое счастье.
Тяжело было расстаться с любимой дочерью, но ты верила, что меня ждет другая жизнь.
Ты была права!
Здесь, на русской земле, я, дочь болгарских революционеров, обрела новую родину...
Родная, ни дальность расстояния, ни время не изгладят чувства нежной любви и благоговения перед тобой, лучшая из матерей. Мне хочется обнять тебя крепко и нежно. Звать тебя сюда я не имею права — ты нужна там. [71]
Но я верю, что настанет время, когда мы встретимся с тобой на свободной, счастливой земле.
В трудной и суровой борьбе болгарский народ завоюет себе право на свободную жизнь.
Пример Великого Русского Народа вдохновляет всех зарубежных товарищей-коммунистов идти вперед...
И я знаю, что ты идешь в первых рядах!..
Победа близится! Мужайся, мама!..»
В начале 1941 года Лилия стала работать в отделе комсомольской жизни. Как и другие работники «Комсомолки», она выезжала в командировки, дежурила по редакции. Иногда и у нее случались неприятности. Как-то в ее дежурство газета допустила опечатки. Лилия получила замечание и очень переживала.
— Одно успокаивает меня, что со мной поступили так же, как в таких случаях поступают со всеми советскими товарищами. Значит, меня не выделяют, — сказала Лилия на заседании редакционной коллегии.
Саша Слепянов, заведующий отделом комсомольской жизни, оказался тем счастливчиком, на которого обратила внимание болгарская девушка. К Лилии пришла любовь. Они поженились.
Началась война. Слепянов уходит на фронт. Она атакует руководство газеты, просит, требует отпустить и ее в ряды действующей армии.
— Я хочу воевать и за Советский Союз и за Болгарию — так определяет Лилия свое желание.
Мы отказываем ей. Чтобы убедиться в своей правоте, идем к Емельяну Ярославскому. Советуемся с ним. Он — на нашей стороне.
Лилия — секретарь комитета комсомола редакции. Она также отвечает за военное обучение сотрудников. В эти месяцы с особой силой проявляются ее высокие душевные качества. Помогает друзьям, посещает семьи фронтовиков, заботится об их детях.
Осенью 1941 года Лиля уезжает на оборонный завод с выездной редакцией, главная задача которой мобилизовать молодежь на ускоренный выпуск боевых самолетов.
«Дорогой Борис Сергеевич, не забывайте моей просьбы. Отправьте в армию или к партизанам» — такими словами нередко заканчивала Лиля свои письма.
Летом 1942 года она вернулась в Москву. Узнав, что в отделе писем редакции скопились тысячи фронтовых корреспонденции, а работники сутками не выходят из отдела, Лиля попросила направить ее туда. Вместе с Юрием Жуковым — он тогда возглавлял отдел фронта, — Таней Тельновой, Валей Соковой они готовили замечательные газетные полосы писем, прославившие газету.
Глубокой осенью 1942 года, когда редакции стало известно о гибели на фронте Александра Слепянова, Лиля Карастоянова наотрез отказалась выслушивать наши доводы. Она настаивала направить ее в партизанский отряд.
...В белом полушубке, военном обмундировании, с пистолетом на поясе Лилия выглядела настоящим бойцом, хотя полушубок для нее был великоват.
Тепло проводила ее редакция в партизанский отряд.
Вскоре мы получили от нее газету партизанского отряда. Была в ней и корреспонденция Лены (так ее звали партизаны), написанная с чувством большой гордости за свой отряд. Особенно она восхищалась подрывниками.
В письме она интересовалась делами нашего коллектива, просила зайти к Емельяну Михайловичу. О себе писала скупо, сообщив лишь, что она числится бойцом отдела пропаганды, этот отдел издает газету «Большевик», куда она и сама пишет.
Поздно ночью 15 марта 1943 года мы получили радиограмму из партизанского соединения, действующего на Украине.
Радиограмма сообщала: «В жестоком бою с немцами в деревне Б. геройски погибла верная дочь народа, наш боевой товарищ Лилия Карастоянова».
Б. — Будище — село почти на стыке трех республик: Белоруссии, Украины, России.
Как мы узнали потом, Лилию похоронили в Будище со всеми воинскими почестями. А после войны прах ее перенесли в районный центр Чечерск (Белоруссия, Гомельская область).
В селе Болотня Брянской области, откуда она отправляла свои корреспонденции в «Комсомольскую правду», воздвигнут памятник Лиле Карастояновой. На нем высечены слова Христо Ботева: «Кто пал в борьбе за свободу, тот не умирает...»
Имя нашей дорогой Лили присвоено площади этого села.
Ей было 25 лет. За доблесть и геройство [72] посмертно награждена орденом Отечественной войны 11 степени.
Спустя долгое время после войны в книге «В редакцию не вернулся...» я прочитал очерк Владимира Павлова «Корреспондент «Комсомолки», посвященный Лилии Карастояновой.
Как оказалось, Владимир Павлов — советский писатель, Герой Советского Союза — один из тех подрывников партизанского отряда, которым так восхищалась Лилия.
Он вспоминает: «В Лене мы чувствовали товарища, настоящего друга, готового на все ради друзей, ради нас.
Да, каждому из нас хотелось быть лучше и заслужить ее одобрение. Мы стали покладистей, терпимей друг к другу. И даже самые заядлые ругатели, которые в иное время по всякому поводу и без повода поминали всех святителей до двадцатого колена, в присутствии Лены дальше «черта» не шли...
Всякий раз, когда диверсионные группы возвращались с боевых заданий, командир взвода, оглядев трофейные яства, добытые в походе, откладывал лучшее «на вечер». Но мы-то знали — к приходу Лены». [73]