Разведка доложила...

По отчетам о разведывательной деятельности соединений и частей пяти фронтов только за два года — 1943 и 1944 — было проведено более 10,5 тысячи различных разведывательных мероприятий. В том числе 466 разведок боем, 6171 поиск, 2331 засада.

Большое значение во фронтовых условиях придавалось разведке силами и средствами родов войск и специальных войск, С целью захвата пленных, документов, образцов вооружения и боевой техники уходили в тыл врага разведывательные группы, Выполнение таких заданий требовало особого мужества, отваги, военной хитрости. Артиллеристы и танкисты, саперы, авиаторы и пехотинцы делали все возможное для того, чтобы лучше изучить противника, добыть наиболее полные сведения о нем и использовать их для победы в бою.

В тылу врага

Шли последние дни 1944 года. Батарея самоходных артиллерийских установок вышла к небольшой венгерской деревушке. На рассвете меня вызвал командир и, коротко обрисовав положение, сказал:

— Пойдете в разведку. До Дебрецена пятьдесят километров. Это один из крупных городов Венгрии, ворота к Будапешту. Вам надлежит установить силу и состав противника в этом населенном пункте, характер обороны.

Я собрал личный состав батареи, довел боевую задачу до экипажей, и четыре САУ двинулись вперед. Я понимал: выйти в тыл противника — дело нелегкое. Фашисты вкопали на опушке леса танки и простреливали все дороги и ложбинки. Вступать же в бой нам не рекомендовалось. Важно было прорваться в тыл незамеченными.

На окраине деревни стояли наши танки. Они пытались пробиться на Дебрецен, но, потеряв несколько машин, вынуждены были отойти.

Изучив внимательно карту, я увидел, что километрах в двух от деревни есть овраг, глубоко вдающийся в тыл противника. Но пройдут ли там САУ? Наверняка в этом [228] месте оборона слабее. Надо попытаться. Обращаюсь с просьбой к танкистам:

— Отвлеките фашистов хоть ненадолго, а мы проверим путь по оврагу.

Завязалась артиллерийская дуэль. Под грохот танковых пушек мы двинулись по оврагу, скрытно обошли вражеские позиции и углубились в тыл. В первом же населенном пункте обнаружили скопление гитлеровцев. Улицы были забиты автомашинами и повозками.

— Батарея, к бою! — скомандовал я. — Вперед!

Ведя огонь из орудий, самоходки на большой скорости ворвались в село. Сминая повозки, тараня грузовики и автобусы, расстреливая и давя фашистов, мы промчались по улицам села. И снова — вперед, к намеченной цели. Батарея успешно проскочила еще несколько населенных пунктов.

Наш рейд в тыл врага был настолько дерзким и ошеломляющим, что гитлеровцы почти не оказали сопротивления.

Разведка тыла противника продолжалась. В пяти-шести километрах от Дебрецена мы решили свернуть с шоссе и двигаться по кукурузному полю, чтобы незаметно подойти к городу. Вдруг вышла из строя одна самоходная установка. Мы отбуксировали ее в кукурузу, замаскировали следы. Три САУ двинулись дальше. Перед нами открылось аэродромное поле. Здесь находилось много вражеских самолетов. На земле они были беспомощны, а вот в небе... Сколько смертоносного груза несут они в себе!

— Огонь!..

Сразу же вспыхнуло несколько самолетов. На аэродроме поднялась паника. Это воодушевило нас. Мы продолжали расстреливать гитлеровские машины. В азарте боя не заметили, как развернулись четыре зенитных орудия и открыли по нашим самоходкам огонь. Две САУ почти одновременно были выведены из строя. Осталась только одна, моя. Нас скрывал дым горящего немецкого самолета. Пользуясь этой дымовой завесой, мы, незаметно выдвинувшись, уничтожили вражеские зенитные орудия. Забрав экипажи подбитых машин, двинулись к городу.

И вот открылся Дебрецен. Бой на аэродроме всполошил гарнизон противника, к окраине города стали выдвигаться его подразделения. Решаю на максимальной скорости ворваться в Дебрецен. Путь нам преграждали траншеи, проволочные заграждения. В окопах засели фашисты. [229] Мы двинулись на них. Расчищая путь огнем пушки и автоматов, достигли окраины города. Фашисты из окон домов забрасывали нас гранатами и бутылками с горючей смесью. Не раз мы оказывались в критическом положении, и лишь мастерство механика-водителя спасало нас. По радио я докладывал о положении и силах врага.

Упорный бой продолжался более часа. Мы отразили несколько контратак противника. Наконец подошли наши танки и с ходу ринулись в атаку.

Мы были уже недалеко от центра города, когда я заметил «тигра». Он разворачивал пушку в нашу сторону. Быстро ориентирую наводчика и указываю цель. Секунды до выстрела казались бесконечными. Гитлеровский наводчик выстрелил первым, но... промахнулся. Наш снаряд попал точно в цель — «тигр» загорелся.

И вновь вперед... Выходим к железнодорожному полотну, на противоположной стороне которого фашисты — поспешно занимали оборону. Надо быстрее перебраться туда. Идем вдоль полотна. Впереди железобетонный мост. Можно пройти только по нему.

Подходим к мосту. Оказалось, что проезжая часть наполовину разрушена. Идти через мост — большой риск. Но другого пути нет. «Идем через мост», — решаю я. Смотрю на членов экипажа. В их глазах решимость.

Даю команду:

— Вперед!

И самоходка осторожно, на малой скорости, ползет по фермам. Из-под гусениц сыплются камни и осколки бетона. Казалось, и мы вот-вот рухнем вниз.

С трудом преодолели опасный участок. Следом за нами двинулись танки. Фашисты в панике стали отходить. К вечеру того же дня наши войска овладели городом Дебрецен.

Первый вражеский заслон на пути к Будапешту был сломлен.

Идем в разведку

В середине сентября 1943 года 110-я гвардейская стрелковая дивизия получила задачу выйти к Днепру, с ходу форсировать его и захватить плацдарм в районе населенного [230] пункта Куцеволовка. Еще до подхода к Днепру развернулась активная разведывательная работа. Командир дивизии гвардии полковник Огородов вызвал к себе начальника разведки гвардии майора Казарова и приказал:

— Подготовьте две небольшие разведгруппы для заброски на западный берег. Задача — разведать систему огня и инженерных сооружений и привести «языка». «Язык» обязательно должен быть офицером.

Возглавить одну из разведгрупп, в которую вошли гвардии сержант Е. Чесноков и гвардии рядовой П. Кузуб, было приказано командиру взвода гвардии лейтенанту А. Борискину.

...С наступлением темноты разведчики, неся на руках легкие рыбачьи лодки, двинулись через заросли прибрежного кустарника. Было тихо, безветренно. Когда лодки достигли середины реки, чуть в стороне над черной гладью воды вспыхнула ракета и тотчас с вражеского берега застучал пулемет.

— Спокойно! — предупредил Борискин. — Это они вслепую палят.

Как только ракета погасла, разведчики снова налегли на весла. Черной громадой надвигался западный берег. Днище первой лодки зашуршало по песчаной отмели. Борискин первым выпрыгнул на берег. Вытащив лодки из воды, разведчики спрятали их в густом прибрежном кустарнике. Потом возвратились к реке, заровняли следы, еще раз осмотрелись и скрылись в ночной мгле.

В течение суток разведчики бесшумно и скрытно работали в тылу противника. Им многое удалось увидеть, они хорошо изучили систему вражеской обороны. Но задача была выполнена не полностью. Нужен был пленный. Офицер. Но тут-то и возникли трудности. Захватить офицера никак не представлялось возможности. Рядовой «язык» не годился. Борискин знал, что гитлеровцы производят перегруппировку, подтягивают свежие части. Точные сведения обо всем этом мог дать только офицер. Но где его взять? Еще раз обдумав все возможные варианты, гвардии лейтенант принял решение ждать до полуночи. Если удачи не будет, пробираться в Куцеволовку и брать «языка» в штабе. Это, конечно, сложнее и опаснее, но иного выхода не было.

Быстро сгущались вечерние сумерки. Над Днепром изредка вспыхивали ракеты. Где-то далеко в стороне приглушенно [231] урчали моторы. Время тянулось медленно. Разведчики напряженно молчали.

— Слышите? — вдруг встрепенулся Чесноков. Борискин и Кузуб насторожились.

— Машина, — шепотом произнес Чесноков и вопросительно посмотрел на командира.

Машина приближалась. Ворискин обдумывал план действий.

— Товарищ гвардии лейтенант, — торопил его Чесноков.

— Подожди, не горячись, Егор. По звуку мотора машина явно не легковая, — рассудил Борискин.

— А если в ней взвод автоматчиков? — поддержал его Кузуб. — Тогда что? Только шуму наделаем.

— Надо рискнуть, больше выжидать нельзя, — настаивал Чесноков.

Залегли у обочины дороги. На фоне неба уже отчетливо просматривался темный силуэт приближавшейся машины. То, что это не легковая, было очевидно. И вдруг Чесноков обрадованно воскликнул:

— Штабной автобус!

Машина быстро приближалась. Чесноков выдернул чеку из запала и, когда до автобуса оставалось не более пятнадцати метров, бросил противотанковую гранату. Раздался сильный взрыв. Автобус круто свернул в сторону, съехал в кювет. Борискин тотчас же выскочил на дорогу и метнул лимонку в окно автобуса. Взрывом вырвало дверь. В автобусе послышались крики, стоны. Он метнул еще одну гранату, но умышленно не выдернул из запала чеку. Этот прием он применял не раз и был уверен, что гитлеровцы не окажут сопротивления. Расчет простой: оставшиеся в живых будут ждать взрыва гранаты, в это время их и нужно брать.

Как и предполагал Борискин, гитлеровцы в ожидании взрыва вповалку лежали на полу автобуса. Их было не менее десятка. Разведчики вытащили забившегося под сиденье обер-лейтенанта (как выяснилось позже, он был начальником секретной части дивизии). Борискин еще раз окинул быстрым взглядом автобус и, обнаружив на сиденье желтый портфель, прихватил его с собой. Вся операция заняла не более трех-четырех минут.

Разведчики были уже далеко в лесу, когда со стороны Куцеволовки послышались выстрелы, в темное небо взметнулись ракеты. Пленного с кляпом во рту и связанными [232] за спиной руками вели Чесноков и Кузуб. Борискин шел за ними, часто останавливаясь и прислушиваясь. До Днепра добрались в полночь. Разыскали спрятанную в кустах лодку, положили в нее пленного и, налегая на весла, поплыли к своим...

На следующий день началось форсирование Днепра. Разведчики снова действовали впереди. За десять дней непрерывных боев 110-я гвардейская стрелковая дивизия не только прочно закрепилась на правом берегу, но и значительно продвинулась в глубь вражеской обороны.

Особенно упорно враг оборонял Куцеволовку. Высота 177,0 в районе этого населенного пункта несколько раз переходила из рук в руки. Вечером 8 октября гитлеровцы бросили в контратаку свежие силы и вновь овладели высотой. Эта высота занимала господствующее положение, и пока она была в руках гитлеровцев, дивизия, действовавшая на главном направлении армии, не могла развить наступление. Несколько раз стрелковые подразделения штурмовали высоту, но безрезультатно.

Гвардии полковник Огородов вызвал Борискина и устало произнес:

— Надо обойти высоту и захватить ее одновременной атакой с тыла и с фронта. Твои орлы большие мастера обходов и охватов. Начало штурма в двадцать три часа. Командиру стрелкового батальона, который будет атаковать высоту с фронта, задача поставлена. Высота должна быть нашей. Задача очень трудная. Рассчитывать на подкрепление до утра нельзя.

За пятнадцать минут до начала штурма высоты открыла сильный огонь наша артиллерия. За время артподготовки стрелковый батальон вышел на рубеж атаки. Когда в темное небо взвилась красная ракета — сигнал о начале штурма, на западных скатах высоты загремели автоматные очереди. Это начали действовать разведчики.

Батальон поднялся в атаку. Гитлеровцы, видимо встревоженные стрельбой в своем тылу, некоторое время молчали, потом над высотой взметнулись десятки осветительных ракет, тотчас ударили пулеметы, застрочили автоматы. Атакующие несли большие потери. В левофланговой роте не осталось в живых ни одного офицера.

Гитлеровцы непрерывно вели огонь из всех видов оружия. Взрывы снарядов и мин огненной стеной преградили путь наступающим. Шквальный огонь пулемета, бившего с фланга, прижал к земле цепи атакующих. Пал, сраженный [233] пулей, командир батальона. Наступил критический момент. Атака вот-вот могла захлебнуться.

«От нас до дзота самое близкое расстояние, — думал Кузуб, — хорошо бы ударить по нему с тыла...»

Когда вдруг замолчал вражеский пулемет, казалось, наступила тишина, хотя продолжали рваться снаряды и мины и не прекращалась автоматная стрельба. Гвардии лейтенант Борискин и гвардии сержант Панарин подняли бойцов в атаку. Батальон ворвался в первую траншею. В это время в тылу загрохотали разрывы гранат, затрещали автоматы.

Вскоре стрелки батальона соединились с разведчиками и взяли высоту. И Борискин узнал, что вражескую огневую точку уничтожил гвардии рядовой П. Кузуб. Но сам погиб.

Борискин нашел его около дзота. Отважный разведчик лежал, широко раскинув руки, обнимая землю, будто навсегда прощаясь с ней.

За подвиг при форсировании Днепра, за смелые действия в тылу противника и захват «языка», за отвагу и мужество, проявленные при штурме высоты 177,0, гвардии лейтенанту Борискину Анатолию Васильевичу, гвардии старшине Панарину Михаилу Петровичу, гвардии сержанту Чеснокову Егору Александровичу, гвардии старшему сержанту Леонову Виктору Петровичу и гвардии рядовому Кузэубу Павлу Степановичу (посмертно) было присвоено звание Героя Советского Союза.

Задание разведгруппе

Разведывательный взвод, которым я командовал, усиленный танковым взводом, составлял разведывательную группу. Командир передового отряда, в который входил наш батальон, гвардии майор А. Бушмакин поставил задачу вести разведку в направлении Тростянец-Малы, Золочев, Перемышляны, в бой по возможности не вступать и, обходя опорные пункты врага, к исходу 21 июля ворваться в город Перемышляны.

Ближе к вечеру передовой отряд, оторвавшись от главных сил корпуса, вышел на оперативный простор. Противник [234] остался позади. Танки с разведчиками на броне шли по шоссе на полной скорости. И тем не менее майор А. Бушмакин и начальник штаба 29-го танкового полка майор Б. Курцев, следовавшие с головной походной заставой, поторапливали нас.

Появились вражеские самолеты. С бреющего полета они открыли пулеметный огонь, пытаясь замедлить наше движение. Но безуспешно.

Недалеко от Перемышлян мы обнаружили подготовленные оборонительные позиции. Шоссе здесь было перерыто противотанковым рвом. Но фашистов не было видно. Очевидно, они нас не ждали. Посланные вперед разведчики вскоре обнаружили, что справа от дороги гитлеровцы не успели отрыть ров на всю глубину. Танки могут пройти. Но не заминирован ли участок? Саперы проверили. Мин не оказалось.

Танки, развернув орудия назад, медленно преодолели препятствие. И в это время слева послышались пулеметные очереди. Пули застучали по броне машин. Командир танкового взвода гвардии старший лейтенант А. Марков, обнаружив вражеский пулемет, первым же выстрелом заставил его замолчать. Почти тут же из Перемышлян против нас предприняли атаку до роты фашистов, пытавшихся занять подготовленные позиции. Но было уже поздно: меткий дружный огонь разведчиков заставил их откатиться.

Разведка входила в город. Вдруг из крайнего дома раздался выстрел. Фаустпатрон пролетел мимо танка и разорвался на дороге. Остановились танки, разведчики соскочили с брони. Через минуту они по моей команде дружно атаковали фаустников и двоих взяли в плен. Путь танкам открыт. Однако откуда-то из-за домов начала бить по нашим тридцатьчетверкам вражеская артиллерия. Пока мы уточняли ее местоположение, пока передавали данные о ней, подошла головная походная застава, и мы уже вместе устремились к центру Перемышлян. Бой здесь продолжался до глубокой ночи. Лишь к утру все стихло.

Передовой отряд, возобновив движение, вскоре ворвался в населенный пункт Бобрка. Но при выходе из него был атакован вражескими танками, которые по Стрыйскому шоссе тоже шли на Львов. Завязалась огневая дуэль. Вызвав меня к себе, гвардии майор Бушмакин приказал разведать обходный путь к шоссе, выводящему на южную окраину Львова. Судя по карте, для этой цели [235] можно было использовать лесную просеку. Но вот пройдут ли по ней танки?

Опасения, к счастью, оказались напрасными. Я доложил об этом командиру передового отряда. И головная походная застава, оставив несколько боевых машин для прикрытия с фронта, последовала за нами.

Вот и шоссе. На дорожном указателе надпись по-немецки: «Ольшаница — 3 км». Довольно крупный населенный пункт и важный узел дорог. Мы подошли к нему одновременно с гитлеровскими танками, которые по параллельной грунтовой дороге отходили на Львов. Ничего другого не оставалось, как вступить в бой.

И здесь произошел курьезный случай. Нам помогла появившаяся в воздухе авиация противника, которая нанесла удар... по своим же танкам. Наступление советских войск развивалось настолько стремительно, что сплошной линии фронта уже не было и гитлеровские летчики не смогли определить, где свои, а где чужие.

Вовремя подоспел и артиллерийский дивизион под командованием гвардии капитана И. Рубленко. С ходу развернувшись, он открыл меткий огонь по фашистским танкам. Противник вынужден был оставить населенный пункт.

Пользуясь наступившей кратковременной передышкой, майор Бушмакин уточнил задачу разведывательной группе. Нам предстояло ворваться на железнодорожную станцию Львов-Главный, захватить ее и удерживать до подхода главных сил. Что и говорить, задание было не из легких. Правда, группа наша была усилена взводом автоматчиков гвардии лейтенанта Н. Турышева.

До выступления оставалось около часа. А нужно было многое успеть. Прежде всего пополниться боеприпасами, дозаправить танки, наконец, поставить задачи подчиненным.

Со всеми делами управились вовремя. Порядок предстоящих действий я разъяснял сразу всему личному составу группы, собрав его на опушке небольшой рощи вблизи западной окраины Ольшаницы. Кстати сказать, к такому методу постановки задачи я прибегал неоднократно. И прямо могу сказать, при недостатке времени для подготовки к боевым действиям он себя целиком оправдывает.

Перед самым началом действий к нам подъехал начальник политотдела бригады подполковник Антоненко. Собрав накоротке коммунистов и комсомольцев, он проверил, [236] как они усвоили свою задачу, и остался доволен. Пожелав разведчикам боевых успехов, подполковник предупредил нас, что подступы к Львову сильно укреплены, противник окажет упорное сопротивление.

Я сказал начальнику политотдела, что разведчики хорошо это понимают, готовы к трудным боям, и заверил его: боевая задача будет выполнена.

На километровом столбе у шоссе красовалась немецкая надпись: «Лемберг — 35 км». «Скоро кончится Лемберг, опять будет Львов!» — задорно крикнул кто-то из разведчиков.

Пройдя около пяти километров, мы попали под вражеский огонь. И, обойдя лесом опорный пункт, вновь вышли на Стрыйское шоссе.

Примерно в десяти километрах от Львова разведчики обнаружили подготовленные к обороне позиции фашистов — траншеи полного профиля, укрытия. К шоссейной дороге подходил противотанковый ров, на высотах стояли орудия. Но, как и под Перемышлянами, солдат противника не было видно. И здесь они нас так быстро не ждали. Доложив об этом командиру передового отряда, я приказал продолжать движение.

Разведывательная группа с ходу преодолела противотанковый ров, танкисты уничтожили своим огнем вражеские орудия. И лишь тогда мы увидели бегущих по траншеям гитлеровцев, которые сразу же открыли огонь нам вслед. Несколько человек были ранены, в том числе и гвардии лейтенант Н. Турышев. Однако все они после перевязки остались в строю.

К вечеру 22 июля мы подошли к окраинам Львова. Слева приблизительно в километре от нас по дорого входили в город отступающие колонны противника. Мы сделали по ним несколько выстрелов из танков. Гитлеровцы ответили огнем. Проскочив небольшой мост, остановились и обнаружили под ним трех немецких солдат, которые должны были его подорвать. Но так и не успели.

Уже на улицах Львова группа была остановлена сильным артиллерийским огнем. Дозорная машина была подбита прямо на виадуке, под которым проходила железная дорога. Два других танка, укрывшись за кирпичными домами, завязали огневую дуэль с артиллерией противника. Разведчики, затаившись, вели наблюдение за цепями и уничтожали пехоту. Передовой отряд в это время вел бой с той самой танковой колонной противника, которую мы [237] обстреляли. В темноте трассирующие снаряды танков и пули спаренных и счетверенных зенитных пулеметных установок, а также ракеты освещали город. Станция железной дороги была слева от нас.

К нам подходил передовой отряд. Танк начальника штаба полка остановился около меня. Я доложил обстановку.

— Надо искать обход на железнодорожную станцию, — сказал гвардии майор Курцев.

Мы зашли в дом. Здесь я получил новую задачу, причем, строго говоря, не столько на разведку, сколько на уничтожение артиллерийской батареи противника, которая мешала продвижению наших танков. Для ее выполнения было выделено несколько разведчиков во главе с Петром Количкиным.

Вот что позднее писала об этом газета 6-го гвардейского механизированного корпуса «Вперед»: «Начались бои за большой украинский город. Как и прежде, разведчики Радугина были впереди. На окраине города стояла немецкая батарея, она не давала нашим танкам продвигаться.

— Уничтожить батарею! — приказал командир взвода Количкину.

Количкин взял с собой группу бойцов. Пробирались долго, ползли между кустами, перелезали через заборы и зашли батарее и тыл. По команде Количкина гвардейцы ворвались на огневые позиции. В орудийные дворики полетели гранаты. Бой был очень коротким — немецкая орудийная прислуга была перебита. За этот подвиг Количкин награжден третьим орденом Отечественной войны».

Хочу добавить, что отличные наши разведчики Петр Количкин, Иван Смолянинов, Михаил Жирнов, Николаи Носов, Худайгул Куганов в трудную минуту всегда действовали по собственной инициативе, проявляя большую находчивость и солдатскую смекалку. Не раз в боях они демонстрировали чудеса храбрости и героизма: первыми бросались в ледяную воду при форсировании, первыми поднимались в атаку, без всякого страха шли ночью в тыл к противнику, чтобы захватить «языка» или просто, как они выражались, «испортить фашистам настроение». Это означало: поджечь несколько вражеских танков, подорвать какую-нибудь технику. Они были молчаливы и никогда не рассказывали о своих подвигах, которые считали обычным солдатским делом. Когда Количкин впервые [238] появился во взводе, мне показалось, что он и автомат-то держать не умеет. На тренировках по метанию гранаты он никогда не бросал ее дальше 15 метров, а когда над ним подтрунивали товарищи, отвечал:

— Граната — оружие ближнего боя: чем ближе ее бросишь, тем больше убьешь фашистов.

В первом же бою Количкин уничтожил трех гитлеровцев, а двух взял в плен. На мою просьбу рассказать, как это было, Петр ответил:

— Очень просто. Дал очередь из автомата, бросил гранату. Трое убиты, а эти подняли руки — вот и привел их.

В день, когда ему исполнилось девятнадцать лет, Количкин и его друг Смолянинов попросили меня отпустить их в тыл противника, чтобы как следует «отметить» это событие. Количкин и Смолянинов набрали полные карманы термитных шариков и исчезли в ночной мгле. Часа через три мы увидели в расположении противника яркое пламя, услышали автоматную стрельбу. Вернулись разведчики на рассвете и привели с собой пленного.

В боях за Львов разведчики не только умело вели разведку, но к вместе с танкистами и пехотинцами отбивали у противника дом за домом, улицу за улицей, уничтожив при этом более 100 фашистов, 8 орудий и 4 миномета.