Поединок

При въезде в Калинин стоит на пьедестале танк. Здесь воины 8-го танкового полка 8-й танковой бригады в неравном бою отражали атаки фашистских бронированных машин.

До этого наша бригада сражалась западнее Валдая. 14 октября меня вызвал комбриг полковник П. А. Ротмистров. Мне было приказано совершить 250-километровый марш и выйти в район города Калинина. Перед полком ставилась задача воспрепятствовать прорыву врага в тыл войскам Северо-Западного фронта. [82]

Тогда я еще не знал действительной обстановки на фронте в районе Калинина. Но по тому, как командир бригады торопил нас, я понял: произошло что-то очень тревожное и опасное.

Полк пополнили личным составом, танками. В полку стало 70 танков (по штату 61 танк). Однако 26 машин по различным причинам оставались на переднем крае в районе Лычкова и Лужное. Марш совершали 44 танка. Шли день и ночь форсированным маршем, не обращая внимания на налеты вражеской авиации. Я останавливал полк только для подтягивания колонн, короткого осмотра машин и для заправки моторов маслом. Позади остался Валдай, ночью прошли Вышний Волочек, а к рассвету 15 октября вступили в Торжок.

На остановках к нам подходили местные жители. Одни хотели чем-либо помочь, другие просто побеседовать, узнать, нет ли земляков. Настроение у людей было бодрое, много говорили об успехах советских войск под Ельней. Мы рассказывали, что удалось остановить фашистов южнее озера Ильмень.

В бой мы вступили 15 октября утром на подступах к городу Торжку. Вначале полк попал под бомбежку, затем гитлеровцы обрушили на нас огонь артиллерии, потом перешли в наступление танки. Выполняя задачу, мы рвались к Калинину, не зная толком, какая там обстановка. Сбивая боевое прикрытие гитлеровцев, 1-й танковый батальон под командованием начальника штаба батальона старшего лейтенанта В. М. Лукина к 10 часам утра вышел к деревне Каликино, 2-й танковый батальон (командир капитан И. Д. Баскаков) сосредоточился в районе совхоза им. Вагжанова. Командный пункт полка развернулся в деревне Каликино, в школе. Начальник штаба полка старший лейтенант В. А. Калинин организовал разведку в направлении Город ни, Ширяева и Малицы и установил связь с подразделениями и штабами. Вскоре разведка доложила: немецкая пехота с танками занимает западную окраину города Калинина.

Обстановка была очень сложная. Продолжали поступать все новые неутешительные сведения. Я знал, что полк ведет бой не один, где-то должны быть другие наши части. Вскоре офицеры штаба полка старший лейтенант М. Ф. Гребнев и старший лейтенант Б. А. Пименов связались с 934-м стрелковым полком, 46-м мотоциклетным полком и погранотрядом. Стало веселее. Установили связь и стали [83] согласовывать план боя. Было принято решение начать общее наступление в 15 часов. Наш полк наступал вдоль Ленинградского шоссе, 934-й стрелковый полк — на Малицу, мотострелковый батальон бригады — в направлении Брянцево — пос. Красное Знамя, 46-й мотоциклетный полк — в направлении Брянцево, Сокулино, Башино. Погранотряд наступал на Черкасове.

Не имея артиллерийского обеспечения, мы были вынуждены выдвинуть две танковые роты для ведения огня прямой наводкой по целям у Горбатого моста.

Почти в то же время гитлеровцы также предприняли наступление. Произошел особенно запомнившийся мне встречный бой. 15 немецких танков, поддерживаемые истребителями, устремились в атаку на мотострелковый батальон капитана Шестака. От командира бригады мы получили приказ контратаковать. Собрав силы полка в кулак, имея впереди тяжелые танки, начали контратаку.

Появление наших танков было настолько неожиданным для немцев, что они приняли, видимо, нас за своих и огня не вели. Тяжелые танки «KB» роты старшего лейтенанта С. П. Доценко залпом из пушек прямой наводкой остановили передние машины фашистов и подожгли их. Не давая немцам придти в себя, «тридцатьчетверки» батальона старшего лейтенанта Лукина атаковали их с фланга. Атака гитлеровцев захлебнулась, 10 подбитых машин остались на поле боя.

И тут же вторая волна немецких танков — до 30 машин — попыталась обойти нас справа. Огонь артиллерии нарушил их боевой порядок, несколько машин замерло на месте. В бой вступил второй батальон, которым командовал капитан И. Д. Баскаков. В сражение втягивались все новые силы. И тут мы обнаружили движение еще одной колонны немецких танков. Двигаясь лощиной, они явно намеревались отрезать нас с юга и прижать к Тверце.

Разгадав этот замысел, мы выслали вперед роты лейтенанта П. А. Недошивина и лейтенанта М. В. Фролова. Туда же подтянули и противотанковую артиллерию. Танки и пушки тщательно замаскировали в кустарнике вдоль лощины и стали ждать.

Первые залпы, видимо, ошеломили немцев, полагавших, что они совершают скрытый маневр. Однако численное превосходство было на их стороне, и они это знали.

У наших танкистов был уже боевой опыт. Кроме того, [84] все это были люди незаурядной храбрости. В этом жестоком кровопролитном бою не дрогнул ни один.

Я вспоминаю имена этих простых, отважных людей: старшина В. Н. Астахов — командир экипажа, башенный , стрелок ефрейтор К. Д. Трубин, механик-водитель старший сержант П. А. Строган, радист М. А. Васин... Я буду помнить их до конца жизни...

...17 вражеских танков с ротой пехоты, тяжело поводя стволами пушек, шли вдоль шоссе прямо на танк Астахова. 600, 500, 400 метров... Грянул первый выстрел. Головной танк гитлеровцев завертелся на месте... И заполыхало с обеих сторон...

Немцы вызвали авиацию. Грохот боя перекрыли тяжелые разрывы бомб. Тогда наши танки вышли из укрытий и ринулись на сближение с вражескими машинами. Бомбежка кончилась. Немецкие пикировщики кружили над полем боя, где вплотную сошлись танки с красными звездами и крестами, но помочь своим уже не могли.

Врезавшись в строй гитлеровцев, наши «KB» в течение нескольких минут расстреляли и протаранили пять вражеских машин. Немцы заметались по полю и стали выходить из боя.

В этом бою гитлеровцы потеряли 12 танков.

А сражение продолжалось. Сплошного фронта не было. Танковые подразделения противника там и сям прорывались через промежутки боевого порядка полка. Район Каликина, Брянцева, Дмитровского представлял собой «слоеный пирог» советских и немецких танковых групп, постоянно перемещавшихся по полям и рощам Калининского района.

Помню, к нам на передовой командный пункт приехал комиссар бригады полковник Н. В. Шаталов. Он ознакомился с обстановкой и, сообщив мне, что бригада в течение двух суток будет вынуждена одна сдерживать противника, еще раз напомнил: сделать все возможное и невозможное, чтоб гитлеровцы не прорвались на Торжок.

Потом он отбыл в штаб и в пути попал под обстрел. Они отбились, но одна болванка попала в башню «тридцатьчетверки» и увязла в броне. Вернувшись в штаб, комиссар вышел из танка и похлопал по броне: «Спасибо, выручила. Значит, будем долго жить».

Поняв, что здесь им не пробиться, гитлеровцы отошли к Калинину. Мы преследовали их до Горбатого моста.

Здесь произошел очень сильный бой. Мы были вынуждены [85] перейти к обороне. Участок обороняли батальон капитана Баскакова и рота тяжелых танков «KB» старшего лейтенанта Доценко. Сдерживать натиск численно превосходящего врага было трудно. Горбатый мост много раз переходил из рук в руки. Отважно и дерзко действовали в этих боях механики-водители Г. В. Захаров, Н. П. Берез-нев, А. С. Кравчук. Они искусно маневрировали на поле боя, умело использовали поросшую деревьями и кустарником местность, выводили машины на удобные позиции и били прямой наводкой. Командиры танков лейтенанты А. Ф. Новокшенов, П. В. Деркач, B.C. Домников, стрелок-радист старший сержант Е. Ф. Гриманов, заместитель политрука старший сержант М. В. Овдин и комсорг Г. А. Шупи-ков в течение дня трижды участвовали во взятии Горбатого моста.

Вспоминаю один эпизод. За Горбатым мостом, между нами и немцами, остался подбитый танк «KB» старшего лейтенанта Доценко. Надо было его выручать. Вечером я подполз к Горбатому мосту. Здесь еще горели подбитые гитлеровские танки. Стоял густой туман, молочная дымка скрыла город и подступы к железной дороге. Убедившись, что все спокойно, я приказал воентехнику I ранга С. А. Сыромятникову эвакуировать поврежденный «KB». И, как это бывает на войне, произошло неожиданное. Только ремонтники ушли, в нашем расположении затрещали немецкие автоматы. Группа гитлеровцев просочилась к моему наблюдательному пункту. Не знаю, как обернулось бы дело, если бы на выручку не пришли три танкетки из 46-го мотоциклетного полка, располагавшегося левее нас. Их прислал командир полка майор Федорченко. Командиры на войне не любили делиться славой. Но соседа в беде не бросали. Танкетки рассеяли немецких автоматчиков. А вскоре к моему НП подошел своим ходом и танк Доценко.

История эта потом долго передавалась по всему фронту. В танк Сыромятников с ремонтниками проник беспрепятственно. Перевязали раненых членов экипажа, стали ремонтировать машину, и тут пошла автоматная трескотня. По броне защелкали пули. Они закрыли люки и продол-жали работать. И вдруг слышат: подъезжает чей-то танк и вроде бы берет их на буксир. Заглянули в смотровую щель: немцы! И трос уже натянут. И в этот критический момент двигатель, который все не удавалось запустить, вдруг завелся. Могучий «KB» двинулся с места и поволок за собой немецкий танк «на привязи». [86]

...В жестоких боях под Калинином у людей крепла вера в будущую победу. Первая растерянность прошла. Своими дерзкими атаками наши танкисты наводили панику и ужас на гитлеровских захватчиков. Вот, например, что писал немецкий ефрейтор Ганс Леке, убитый в бою под Калинином. Письмо датировано 19 октября 1941 года.

«...Мы уже стояли за 5 километров от Ленинграда, сегодня мы стоим 150 километров от Москвы и теперь наступаем на Москву. Нам говорят, что должны наступать еще 100 километров и тогда сможем вернуться на родину. Но теперь уже нельзя никому верить... 16 октября 1941 года имели очень тяжелый бой у города Калинина... Не можете себе представить, какой тяжелый бой произошел... Ты пишешь, что цензура открыла мое письмо. Но это меня не волнует, потому что лучше сидеть 10 лет в тюрьме, чем остаться один месяц в России».

Об отваге и мужестве танкистов в те дни неоднократно сообщалось в нашей печати. «Комсомольская правда» 24 октября 1941 года рассказывала:

«...Выполняя приказ командования, смело, энергично, инициативно действовали танкисты тов. Ротмистрова. После большого марша они прямо с ходу вступили в бой. Схватка продолжалась недолго. Враг не выдержал удара и откатился назад. Но и после этого немцы пытались выйти к шоссе обходными путями. Однако танки остановили противника.

В районе шоссейной дороги завязался упорный танковый бой. Стремительным ударом наши танкисты опрокинули врага. На поле боя фашисты оставили более 600 трупов, 15 танков, 10 орудий, несколько минометных батарей».

Нелегкой ценой добывалась тогда победа. Мы тоже понесли потери, было убито и ранено несколько командиров танков и механиков-водителей. Были ранены командир танкового батальона капитан И. Д. Баскаков и командир роты тяжелых танков старший лейтенант С. Г. Доценко.

Мне вспоминается боевой эпизод, который ярко и зримо восстанавливает картину беспримерного мужества и стойкости наших воинов.

Во время одной из танковых атак экипаж И. Ф. Костюченко раздавил противотанковое орудие и автомашину, сжег один вражеский танк и, сокрушая все на своем пути, врезался в боевые порядки противника. Увлеченные успехом, танкисты не заметили, что наступавший рядом с ними [87] танк старшего сержанта Н. Г. Тарасова подбит и что они остались одни.

И тут машина содрогнулась от взрыва и остановилась. Снаружи послышалось: «Рус, сдавайся!» В ответ ударил танковый пулемет. Немцы отпрянули.

Неподвижный танк продолжал сражаться. Потом боезапас кончился. Танк замолчал.

Гитлеровцы застучали по броне: «Рус, выходи!» Несколько крепких слов дали им понять: русские не сдадутся...

Местные жители потом рассказывали: гитлеровцы притащили к неподвижной машине соломы, хвороста и подожгли. Когда пламя охватило танк, в машине запели. Это были слова «Интернационала»...

Майор Г. Громыко рассказывал:

— Когда Медное было отбито от врага, мы нашли этот героический танк на одной из улиц. Извлекли четыре обгоревших трупа. Опознать людей было невозможно. Нашли только обгоревший комсомольский билет на имя Ивана Федоровича Костюченко.

Тогда, в горячке непрерывных сражений, имена других членов экипажа так и не установили. А после войны не вдруг вспомнили. Так и остались безымянными.

Эти двое суток — 15 и 16 октября между Медным и Горбатым мостом день и ночь шла непрерывная огненная круговерть. Стычки танковых групп, атаки и контратаки сменяли друг друга. Пальба, дым, чад, гул моторов, и при всем этом неясность общей ситуации. В полку оставалось 18 боеспособных танков, требовали ремонта 29 машин. Поредели ряды командиров взводов, выбыли три командира роты. Противнику удалось подтянуть силы. Против нас стали действовать части 36-й мотодивизии и 6-й танковой дивизии немцев. Подошла еще одна пехотная дивизия. 17 октября группе немецких танков удалось проникнуть в наш тыл, и полк был вынужден с боем оставить Каликино, Поддубки и Медное. При отходе отличился взвод лейтенанта Ф. К. Логинова. Его танкисты уничтожили 6 орудий, 5 минометов, 10 машин с боеприпасами и до 300 гитлеровцев.

Чтоб задержать гитлеровцев и вытащить свою неисправную технику, мы пошли на хитрость. С наступлением темноты стали гонять по Ленинградскому шоссе тракторы. К линии фронта тракторы шли со светом, затем втягивались в лес, гасили свет и уходили за неисправными танками, чтоб отбуксировать их на ремонтную базу под Лихославль. А в лесу оставляли костры. «Режиссером» этого «театра» был [88] старший лейтенант А. Ф/ Сотников. Немцы поверили, что в лесу «сосредоточение» наших танков. Над лесом гудели их самолеты-разведчики, а перед рассветом там загрохотали бомбы, от которых пострадал только лес.

18 октября бригада была подчинена 31-й армии. Полк пополнился личным составом и боевыми машинами. Батальоны приняли капитан Д. К. Гуменюк и капитан А. Н. Ушаков — смелые и энергичные офицеры. Ротой тяжелых танков командовал лейтенант Н. И. Лященко, помощником командира полка по технической части стал старший лейтенант А. Ф. Сотников.

Вместе со 185-й стрелковой дивизией нам предстояло 19 октября освободить Медное и Поддубки.

В то утро над Волгой и Тверцой опустился густой туман, укрывший боевые порядки полка. Видимость была не более 400 метров, это нам хорошо помогло. Танки первого эшелона вместе со стрелками 1319-го полка пошли в атаку. С опушки дубовой рощи хорошо был виден передний край противника. Мы наблюдали за движением танков. Они ходко шли ржаным полем. Первая линия танков под командованием капитана Гуменюка засверкала орудийными вспышками. Атака была столь стремительной, что немцы не успели организовать огонь. Беспорядочная стрельба их пушек не причинила нам большого вреда. Враг отступал. Поле было усеяно серо-зелеными шинелями. Преследуя противника, стрелки 1319-го полка бросились в ледяную Тверцу. Одетые в форму танкистов автоматчики батальона капитана Шестака (немцы их называли черной пехотой) первыми вышли вслед за танками на другой берег. Бросая танки и орудия, гитлеровцы поспешно отступали.

В разгар боя к моему танку подъехали полковник Ротмистров и еще три офицера из штаба армии и фронта. И в это время над головой завыли бомбы: немцы пытались с помощью авиации восстановить положение. Одна бомба рванула у самого здания, у которого мы стояли. Послышался треск, и мне на плечи упала оконная рама. В общем, было не до смеха, но остряки потом говорили: «Это нашему командиру за Медное вместо лаврового венка».

К 14 часам 19 октября Медное было полностью очищено от врага. В селе было освобождено 500 советских военнопленных, которых фашисты не успели угнать.

Впоследствии наша 8-я танковая бригада была переброшена под Яхрому и в наступательной операции участвовала уже на другом участке фронта. [89]