Норильские плавки

НОВИЦКИЙ-МИХАЛЕВ Степан Митрофанович. Родился в 1901 г. Член КПСС с 1919 г. Главный энергетик строительства Норильского горно-металлургического комбината (1939–1956 гг.). Персональный пенсионер.

В один из дней 1942 г. в небо над Норильском поднялся самолет. Он взял курс на Большую землю. Так норильчане называют пространство южнее 69-й параллели. На борту самолета был важный груз — стратегический металл никель. Никель перебрасывался в Сибирь. Там он шел на изготовление броневой стали. Того количества, что захватил один самолет, хватало на 26 танков.

Спустя немного времени с фронта была снята целая эскадрилья бомбардировщиков. Они-то и организовали воздушный мост между Норильском и одной железнодорожной станцией в Сибири.

Мы, строители самого северного в стране горно-металлургического комбината, знали, что без никеля не будет брони, танков. Но, разумеется, знали это и наши враги — фашисты. Во всяком случае их пиратские подлодки, базировавшиеся в оккупированной Норвегии, не случайно забирались к устью Енисея.

Фронт воспринимался норильчанами как нечто совсем близкое. Мы чувствовали себя арсенальцами. И делали все, чтобы этот арсенал как можно быстрее и как можно больше дал металла на дело обороны. Нужно было в кратчайшие сроки поставить на службу фронту уникальную норильскую кладовую подземных богатств. [329]

К началу войны Норильский район уже не был сплошным «белым пятном» на географической карте. Благодаря самоотверженному труду первопроходцев, и в первую очередь таких, как профессор Николай Николаевич Урванцев, район был достаточно серьезно исследован. В заполярной кладовой было все: полиметаллическая руда, уголь, месторождения флюсов и сырья для строительных материалов. Была и платина. Но только напряженный труд всего коллектива строителей мог быстро обеспечить превращение хранившихся в заполярной тундре богатств в материалы для изготовления грозного оружия.

Прежде всего нужно было победить капризы арктического климата, «победить Арктику». С ее ветрами, пургой, холодом, вечной мерзлотой. Трудовой подвиг, воля коллектива смогли доказать, что победить можно.

Эти трудности, связанные с климатом, были главными для строителей. Во время войны они усугублялись и значительным отрывом от Большой земли, резким ухудшением материально-технического снабжения.

Несколько слов о заполярном климате. Продолжительность зимы — 8–8,5 месяца. В конце сентября начинается пурга. В течение 170 дней она полновластная хозяйка тундры. Долгая полярная ночь. Ну и, конечно, стужа. И все же самый страшный бич — пурга. Она, бывало, полностью парализовывала все. Прекращал работу транспорт. Жизнь в Норильске замирала. До крыш заносило жилые дома. Приходилось по телефону вызывать «скорую» — бригады с лопатами, чтобы пробить проходы к домам. На работу в такие дни ходили группами, держась за специально протянутые канаты. Поход в одиночку мог закончиться трагически. Человек сбивался с пути, блуждал и замерзал иной раз буквально в нескольких метрах от жилья или предприятия, где работал.

В ту пору Норильск был связан с портом Дудинка единственной железнодорожной ниточкой узкоколейки. Эта единственная коммуникация на пять месяцев в году выходила из строя. Но и в остальное время случались такие заносы, что паровозы и подвижной состав приходилось откапывать.

Снегоборьба — так назывались тогда авралы, в которых участвовало почти все население, — отнимала массу сил, средств, времени. И первое, с чем никак не могли примириться темпы военного времени, — это наша [330] беспомощность перед пургой, этим подлинным стихийным бедствием. Среди норильчан нашлись, однако, люди, чей поиск и упорство помогли несколько облегчить положение. Таким энтузиастом оказался инженер Г. М. Потапов. Поискам эффективных методов снегозащиты он посвятил многие годы упорного труда. Не страшась ни холода, ни пурги, он долгими часами вел свои дневники. Потаповские наблюдения, разработка им теоретических и экспериментальных проблем снегоборьбы принесли свои плоды. Возглавляемая Г. М. Потаповым и П. И. Кузнецовым лаборатория создала совершенные конструкции защитных ограждений. Был разработан и порядок установки щитов. Это, повторяю, облегчило положение, хотя, конечно, авралы еще приходилось устраивать.-

Как и весь коллектив, в те годы героически трудился отряд дорожников. На этих работах особенно отличалось подразделение, возглавляемое инженером Александром Николаевичем Грампом. Под руководством этого замечательного организатора строилась вся дорожная сеть горно-металлургического комбината. Ни холод, ни вечная мерзлота, ни скудный паек военного времени не смогли заставить дорожников снизить взятые темпы. Их руководитель — вожак Московской краснопресненской комсомолии 20-х годов — личным примером увлекал дорожников на штурм. Подразделение было в подлинном смысле слова ударным. Его бросали на прорыв, в самые трудные места стройки. Дорожники неизменно справлялись с поставленной задачей.

Подразделение это было на виду у всего коллектива строителей, и, когда однажды оно попало в беду, многотысячный коллектив норильчан пришел на помощь дорожникам. Это случилось во время прокладки последнего участка пути, в нескольких километрах от населенного пункта. Пурга отрезала дорожников. Кончалось продовольствие, люди стали замерзать. Весть об этом бедствии мгновенно разнеслась по стройке. На борьбу за жизнь своих товарищей поднялись норильчане. Тысячи строителей пробивались к терпящим бедствие. И дорожники были спасены.

В те военные годы поистине фронтовым был и коллектив строителей комплекса металлургических цехов, возглавляемый коммунистом Вячеславом Владиславовичем Сендеком, членом партии с 1919 г. Сендек проявил себя не только замечательным инженером, но и [331] большим организатором и, что может быть всего важнее, способным педагогом. Созданные им курсы производственного обучения помогли в короткие сроки подготовить бетонщиков, каменщиков, плотников, футеровщиков. Правда, частенько приходилось авралить не по специальности, но с этим никто не считался: надо — так надо. В коллективе строителей металлургического комплекса особенно выделялись тогда бригады Бороды, Багнюка, Ваваева, Малого. Все эти люди, как подлинные советские патриоты, работали с опережением графика военного времени. И прораб Сендек, и возглавляемый им коллектив являли собой пример несгибаемости советского человека. Ломался от холода металл, тупился от ударов в неподатливую вечную мерзлоту инструмент — человек все выдерживал. И при этом перекрывал нормы. Но перекрывали нормы строители отнюдь не за счет одной только интенсивности труда.

Немалую помощь им оказывали механизаторы строительства под руководством главного механика строительства Л. Е. Альтмарка.

Трудно было в тогдашних условиях создать сложные механизмы, но многое достигалось за счет так называемой малой механизации и остроумных приспособлений. Новаторская мысль все время билась над решением возникающих новых задач, порой казавшихся неразрешимыми. Такого рода сплав новаторской мысли и трудового энтузиазма родился в ответ на призыв партии «Все для фронта, все для победы над врагом».

Новаторство норильчан органически связано с первым директором комбината, чье имя он сейчас носит — А. П. Завенягиным. Старый большевик, прославленный строитель Магнитки, Завенягин обладал особым чувством реального, отлично разбирался не только в технике, но и в вопросах организации труда, в человеческой психологии. Он не принадлежал к любителям успехов любой ценой. Для него эффективность самой заманчивой идеи оценивалась возможностью ее внедрения в условиях Крайнего Севера. При этом все экономико-технические выкладки тесно увязывались с человеком труда — главной, решающей силой стройки. Гуманность, заботу о человеке А. П. Завенягин проявлял и при решении вопроса, каким способом разрабатывать Норильское месторождение.

Для многих специалистов организации на «материке», которая проектировала Норильский комбинат, такого [332] вопроса вообще не существовало. Они категорически настаивали на подземном способе разработки. На первый взгляд за этот способ говорило многое: лютые холода, пурга, заносы. На совещании сторонники подземного способа иронически вопрошали: уж не растут ли на Таймыре апельсины, что вы настаиваете на открытом способе?

На этот, казалось бы, убийственный довод Завенягин и горняки Норильска отвечали: условия труда на подземных работах значительно тяжелее открытых. К тому же и подготовка к подземной добыче требовала более длительных сроков.

Еще один довод в пользу открытых работ дала сама природа. Норильская руда в большинстве своем образована вкраплениями сульфидов в каменистые габбро-диабазовые породы. При этом на отдельных участках месторождения были обнаружены сплошные сульфиды в виде жильных руд. Здесь содержание металла в 10 и более раз превышает обычное во вкрапленных рудах. Рудное тело в этих местах всего ближе подходит к поверхности земли. Такими и оказались места, где открыты карьеры «Угольный ручей», «Медвежий ручей», «Гора рудная».

Завенягинский подход к решению технических проблем был характерен для многих коммунистов, возглавлявших строительство.

Мне часто в ту пору приходилось сталкиваться с одним из заместителей начальника по строительству — главным инженером Владимиром Ивановичем Полтавой. Помню такой случай.

Как раз для вскрышных работ предстояло перебросить со строительства ТЭЦ на карьер огромный экскаватор. Эта махина весом в 200 т должна была своим ходом пройти по деревянному мосту, переброшенному через водоводы из реки Норилки. Других путей не было. А мост не внушал доверия. С другой стороны, переброска экскаватора в разобранном виде требовала немалого времени. Что делать? Начались консультации. Высказывались опасения, что мост староват и может не выдержать. Предложили чуть ли не капитальный ремонт моста. А экскаватор нужен был немедленно. И тогда главный инженер строительства В. И. Полтава выехал на место.

Экскаватор застыл у въезда на мост. Полтава спустился по уклону к водоводам, забрался под мост, замерил [333] балки, опоры, что-то подсчитал и, наконец, дал команду:

— Пошел! Для верности я буду под мостом.

Все участники этой переправы замерли. Взревел мотор, и экскаватор потихоньку тронулся... Через десяток минут, казавшихся вечностью, экскаватор был уже на другой стороне моста. Вскоре его стальные челюсти рвали землю карьера «Гора рудная».

Метод личного примера был характерен для коммунистов Норильска. Самоотверженность, простота, оперативность отличали и такого руководителя, как начальник строительства инженер-майор, коммунист И. М. Перфилов. Его можно было встретить на стройке в любое время суток, обратиться с любой просьбой, высказать любую точку зрения, лишь бы она была на пользу дела.

Именно пытливость, поиск нового, понимание того, что только новаторские приемы помогут решить труднейшую задачу досрочного пуска комплекса, определяли успех дела. И тут хочется вспомнить коммуниста Михаила Васильевича Кима. Большую роль сыграл в ускорении строительства и пуска комбината рожденный в годы войны проектный отдел, такие его работники, как А. П. Кушнев, Л. Н. Дампель, Ф. А. Давыдовский, Л. А. Ройтер и др.

Размах стройки и для мирного времени являлся для этих широт неслыханным. А ведь дело происходило во время войны. И именно в эти годы здесь построили никелевый и медеплавильный заводы, аглофабрику, малую обогатительную фабрику, кобальтовый завод, три рудника, аэродром, проложили дороги. И наряду с этим шла разведка руд.

Вокруг Норильска все меньше и меньше оставалось «белых пятен». Зато их было много в таком вопросе, как инженерное мерзлотоведение. Наука тогда еще не дала ответа на вопрос, как строить в условиях Заполярья. А такой ответ был крайне необходим. От него зависели сроки и надежность строительства. Кое-что удалось в этом смысле сделать коллективу энергетиков.

С первыми трудностями строители встретились задолго до войны. Вот какую картину мы увидели, прибыв на стройку.

Строительная площадка «Металлургстроя» была занесена снегом. Котлованы под фундаменты никелевого завода разрабатывались в снежных туннелях вручную, без серьезного применения механизмов. Одновременно [334] велись работы на Малом опытном металлургическом заводе. Его роль в освоении таймырского металла была не такой уж малой. Он заслуживает того, чтобы о нем вспомнить. Он был задуман как экспериментальный. И это был правильный шаг. На этом заводе предстояло решить ряд технических проблем, связанных с особенностями норильских руд. Здесь же предстояло решить вопрос о печах для плавки руды. Где-то нужно было пустить в переработку и разведанные к той поре богатые руды. Словом, все говорило за то, что такой завод нужен, и как можно быстрей. Кстати, на этом же заводе предстояло решить и острейшую проблему подготовки кадров металлургов.

Понимая важность задачи, проектировщики Норильска выдали за шесть месяцев всю документацию. Вскоре было возведено и деревянное здание будущего экспериментального завода. В нем был плавильный цех с одним ватержакетом и конвертором.

Тем временем расширилась сырьевая база. На экспериментальном заводе установили второй ватержакет, увеличили мощность конвертора. Но и на этом не остановились. Малый завод непрерывно реконструировался, расширялся. В результате этого был сооружен завод с законченным металлургическим циклом. В начале войны он был уже далеко не экспериментальным. Первый никель для танковой брони был выдан норильскими металлургами с помощью Малого завода.

Но вернемся к строительной площадке Большого металлургического завода. Бетонирование массивных фундаментов велось в огромных деревянных тепляках, обогреваемых паром и мангалами — жаровнями. Не говоря уже о дороговизне этого способа, он был очень трудоемким и не мог обеспечить нужных темпов строительства и ввода предприятия в строй действующих. Нам, энергетикам, был известен другой, более прогрессивный способ, который и был предложен. Суть этого способа заключалась в том, чтобы бетон и железобетон прогревать электротоком. Начались эксперименты. Для начала электропрогрев бетона вели в сравнительно небольшом ящике. В течение 45 часов на тридцатиградусном морозе пропускали ток через бетонную смесь. Сняли опалубку и, ко всеобщему удивлению, убедились: бетон как бетон!

Весть об этом «чуде» разнеслась по строительству. Началось испытание «скоростного» бетона: его долбили [335] зубилом, сжимали под прессом. Бетон показал себя с лучшей стороны. Предложение было принято. Начались поиски необходимых для подогрева электротрансформаторов. Часть электрооборудования изготовили на месте, в норильских мастерских электроремонтного цеха (ЭРЦ). Вскоре электропрогрев бетона и железобетонных конструкций получил на стройке все права гражданства. Его стали применять не только зимой, но и летом. В результате процесс «схватывания» бетона сократился с 28 до 2–3 дней.

Электропрогрев потребовал для замера температур в прогреваемом бетоне ртутных термометров. В Норильске их оказалось мало, да и те быстро вышли из строя. Попробовали заменить стекло. Умельцы лаборатории при ТЭЦ изготовили нужное количество электротермометров сопротивления. Они с успехом заменили ртутные — стеклянные. Приходилось изворачиваться и при решении других вопросов. Не хватало, а вернее просто не было нужного количества электропровода. Научились делать его из утильного кабеля, телефонной проволоки. Где-то раскопали отслужившие свой век трансформаторы. Норильские электрики электроремонтного цеха сумели дать им новую жизнь и приспособить для электропрогрева.

Шла война, а на строительстве Большого металлургического завода стали возводить трубу высотой в 140 м. Кирпич для нее в количестве 3 млн. штук был полностью завезен с «материка». На стройку прибыла бригада трубокладов новосибирского «Теплостроя».

Началась кладка. Трубоклады рассчитывали управиться до зимы. Не получилось. Зима, как назло, пришла ранняя, ударили морозы, задула пурга. Кладку вели в брезентовом тепляке — шатре. В один из особо ненастных дней, когда труба достигла стометровой высоты, тепляк сорвало и унесло в тундру. Работы приостановились. Но не для того, чтобы покориться стихии. Об этом никто и не помышлял. Остановиться на стометровой высоте запрещала технология плавки. А ватержакеты ждали. И тут родилась дерзкая мысль: попробовать электропрогрев кирпичной кладки трубы.

И вот на площадке неподалеку от обжигового цеха комбината начался новый эксперимент. Здесь стали возводить макет трубы. Вместе с группой электромонтеров мы испытывали на этом макете метод электропрогрева. [336]

Через каждые два кирпича закладывали проволоку, подключали ток от специального трансформатора. Спустя несколько часов при наружной температуре в 30° мороза температура кладки достигла 30° тепла. Стройлаборатория проверила необычный способ кладки. И снова результат превзошел все ожидания. Так в немыслимо короткие сроки труба достигла стосорокаметровон высоты.

И еще на многих работах электропрогрев сделал свое дело. Он помог на футеровочных работах воздуходувкам, в электролизных ваннах, где нужно было местное тепло, которого не хватало даже в отапливаемом помещении.

В самый разгар войны не было на стройке алмазов для резки стекла. И снова нашли выход: стекло резали с помощью электричества. На асбестовую плиту накладывалась высокоомная проволока, которая накалялась током от 12-вольтового трансформатора. На раскаленную проволоку помещали стекло тем местом, где требовалось нанести разрез, и по нему проводили тряпкой, смоченной холодной водой. Разрез получался быстро и точных размеров.

Я так подробно остановился на электропрогреве только потому, что эта область мне была ближе всего. Но творческий поиск этим далеко не ограничивался. Вели его и строители. Уже тогда были разработаны принципы возведения зданий на вечной мерзлоте. Накопленный опыт не прошел бесследно. Работы, проводившиеся в этой области, были удостоены Ленинской премии.

Вначале строительство никелевого завода было ориентировано на иетугоплавкие руды. В расчете на них и были запроектированы отражательные печи. Однако уже в ходе строительства выяснилось, что металлургам придется иметь дело с тугоплавкими рудами. Это требовало решительного пересмотра проекта. Отражательная печь должна была уступить место ватержакетной.

Работы отражательной печи основаны на лучеиспускании раскаленной кладки. При высокой тугоплавкости руды в таких печах создалась бы постоянная угроза сохранности свода. А это грозило многими неприятностями, и в первую очередь могло бы нарушить бесперебойную работу металлургических цехов.

Норильские металлурги и проектировщики доказали на своем Малом заводе целесообразность перестройки [337] технологии. В основу новой технологии был положен метод ватержакетной плавки. Правда, внедрение этого метода не было простым делом, но зато он гарантировал нужные темпы. А в условиях военного времени это решающий фактор. С помощью ватержакетной печи всю войну в Норильске велись скоростные плавки металла для танковой брони.

...Хорошо помню комбинат в годы войны. Перекликаясь со сводками Совинформбюро, листовки-»молнии» сообщали о замечательных делах гвардейцев тыла. Словно в унисон с фронтом гремели взрывы на открытых разработках «Горы рудной» и «Шмидтихе». Бурильщик Семен Шмойлов, подрывники Василий Корбан, Айна Пнлипенко вздымали громадные массы породы. Тянули линию передачи, все дальше забираясь в тундру, электрики бригады Решетняка, самоотверженно трудился коллектив цеха высоковольтных сетей и подстанций под руководством коммуниста И. М. Абрамицкого. Каменщик-коммунист Константин Гладилин ставил рекорды на кладке. С исключительной точностью точил-вытачивал детали на токарном станке коммунист Антон Шнек.

Тем временем разведчики недр заканчивали изучение запасов платины. Они оказались такими, что по праву Норильск следовало бы называть не никелевым, а платиновым. За короткие сроки за счет одной только добытой здесь платины удалось окупить все капиталовложения на освоение Норильска.

Таков был вклад гвардейцев 69-й параллели в великое дело победы над врагом. [338]