Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Ельня — колыбель гвардии

Месяц тяжелейших боев! Уничтожено пять фашистских полков, в том числе один танковый... Вроде бы неплохой итог...» — так размышлял я, сидя в штабном блиндаже в лесу севернее деревни Подмошье, где 100-я стрелковая дивизия пополнялась личным составом, боевой техникой и вооружением.

Отдых мы, конечно, заслужили. Но о каком отдыхе могла идти речь, когда на всем огромном советско-германском фронте бои не прекращались ни днем, ни ночью, когда враг рвался к стенам столицы, когда, взяв Ельню и клином врезавшись в расположение наших войск, фашисты создали весьма удобный плацдарм для наступления на Москву?

Правда, в это время Красная Армия ценой огромных усилий вынудила гитлеровцев перейти к обороне на главном — Западном стратегическом направлении. Это был большой успех!

Теперь, чтобы продолжать наступление на Москву, фашистское командование должно было позаботиться о надежном обеспечении флангов группы армий «Центр».

В дополнение к директиве ОКВ № 34 от 12 августа указывалось: «Первоочередная задача состоит в том, чтобы ликвидировать вклинившиеся на запад фланговые позиции противника, сковывающие крупные силы пехоты на обоих флангах группы армий «Центр»... Лишь после полной ликвидации угрожающего положения на флангах и пополнения групп будут созданы условия для наступления на широком фронте глубоко эшелонированными фланговыми группировками против крупных сил противника, сосредоточенных для обороны Москвы».

Итак, враг собирался с новыми силами, пополнял свои потрепанные дивизии, подбрасывал танки, авиацию, готовился к последнему броску на Москву.

Советское Верховное Главнокомандование прекрасно понимало, что образовавшийся после захвата 19 июня войсками [89] 2-й немецкой танковой группы Ельни и прилегающих к нему населенных пунктов выступ является важным плацдармом для будущего наступления на Москву.

Город Ельня расположен в котловине, окруженной со всех сторон в радиусе восьми — десяти километров высотами. Он имеет во всех направлениях хорошо развитую сеть шоссейных и железных дорог. На высотах, господствующих над городом, враг сильно укрепился. Ельнинская группировка с каждым днем пополнялась новыми людскими ресурсами и техникой.

Ельня. Старинный русский город на Смоленщине. Первое упоминание об этом городе в Летописи относится к 1250 году, когда далекие наши предки громили здесь орды Батыя. Прошли века, и отправились ельнинские крестьяне бить полчища Наполеона. Здесь останавливался со своим штабом М. И. Кутузов во время преследования разбитой французской армии.

И вот вновь Смоленская земля подверглась иноземному нашествию. В июле 1941 года советские воины мужественно дрались под Ельней, отражая атаки превосходящих сил врага.

Ельнинская земля помнит подвиги наших бойцов. Имена многих, павших в те дни, остались навеки неизвестными. Но нет-нет да и узнаем новые имена. Нередко сейчас еще, разбирая старую избу, землянку, местные жители находят истлевшие останки павших героев. Или в целинной борозде неожиданно блеснет задетая плугом позеленевшая гильза. А в ней записка: «Расчет погиб, но не сдался врагу, наш девиз «Победа или смерть!». Лейтенант Злобин, рядовые Захаров и Кудрявцев». В иной записке еще более трогательные слова: «Дорогие русские люди, соотечественники! Не забывайте нас, мы что было сил боролись с фашистскими псами, но пришел конец. Нас захватили раненых, истекающих кровью... Кто после нас будет живой, пускай помнит, что люди боролись за свою Родину, любили ее, как мать. С. М. Крутов».

Эти волнующие строки я привожу для того, чтобы показать невиданное мужество, силу воли и героизм советских людей, защищавших Ельню. Мне они особенно дороги и потому, что сам я родом со Смоленщины.

Я пришел на эту священную, родную землю в те дни контуженный, утомленный непрерывными боями под Минском, на реках Волма, Березина, Днепр, нахлебавшийся всяческого горя, сделавший все, что от меня зависело. [90] И поклялся бить и бить врага, не жалея себя и своей жизни!

Но вернемся к событиям середины июля. Как я уже рассказывал, дивизия, понесшая большие потери, сосредоточилась в лесах восточнее Ельни, пополнялась и готовилась к новым схваткам с врагом.

В один из дней Маршал Советского Союза С. К. Тимошенко через своего представителя передал мне следующее распоряжение:

«1. Вы с дивизией подчиняетесь главнокомандующему Западным направлением.

2. Доукомплектуйте и сколотите части дивизии, обеспечьте их артиллерийским вооружением и снабжением.

3. Установите связь с действующими впереди вас частями и соединениями 24-й армии и в зависимости от создавшейся обстановки действуйте по своему усмотрению с немедленным донесением о вашем решении главнокомандующему Западным направлением.

Главнокомандующий рекомендует использовать дивизию на главных направлениях, ведущих на Вязьму, там, где действия противника окажутся наиболее активными»{6}.

Итак, в крайне жесткие сроки необходимо было сколотить дивизию, сделать ее боеспособной, готовой к выполнению предстоящей сложной боевой задачи.

Немедленно группа командиров была срочно отправлена в Вязьму, где нам предстояло получить боевую технику. Тем временем к нам уже прибыло пополнение — два батальона, сформированные из сибиряков, а также добровольцев, московских и ленинградских коммунистов. Это были, конечно, малообученные бойцы, но зато какой высокий патриотизм, какую уверенность в победе принесли они в дивизию!

Вообще состав дивизии был весьма неоднороден: наряду с опытными бойцами и командирами, воевавшими еще на Карельском перешейке и в первые месяцы войны, было много и прибывших из запаса, необстрелянных новичков. Поэтому нашей первоочередной задачей стало обучение личного состава тому, что необходимо на войне.

Мы с военным комиссаром К. И. Филяшкиным провели совещание командиров и политработников. На этом совещании разъяснили, насколько важно сейчас в кратчайший срок провести обучение личного состава. [91]

В заключение своего выступления я сказал:

— Необходимо, чтобы каждый боец овладел навыками современного боя, знал свое оружие, не боялся танков и умел с ними бороться. Приказываю всем без исключения командирам включиться в проведение обучения. Занятия проводить как групповые, так и индивидуальные. Особое внимание обратить на обучение вновь прибывших товарищей из коммунистических батальонов и новобранцев. Штабным работникам вменяется руководство учебой. Проверять буду сам.

После этого выступил К. И. Филяшкин, который указал на необходимость усиления партийно-политической работы в частях и подразделениях дивизии и привлечения к ней бойцов коммунистических батальонов.

Началась напряженная учеба. А условия для ее проведения были далеко не идеальными. Днем в воздухе висела немецкая авиация, так что часто занятия проводились и ночью. Весь личный состав обучался стрельбе, тактике ведения боя в обороне и наступлении. Особое внимание уделялось изучению приемов борьбы с танками, ведению ночного боя, самоокапыванию и др.

Ход боевой подготовки нового пополнения я старался контролировать постоянно. Приходилось самому иногда показывать вновь прибывшим красноармейцам, как следует правильно лежать за пулеметом, как следует прицеливаться и вести огонь и даже как обматывать ноги портянками. Практиковал я и такой, например, метод: приказываю построить то или иное подразделение, вывожу из строя всех командиров и объявляю сержантам и красноармейцам, что их начальники «убиты» и им необходимо действовать самостоятельно. Бойцы импровизировали как умели, среди них выявлялись наиболее энергичные, волевые, способные принимать самостоятельные решения, брать, на себя ответственность. Такие занятия, на мой взгляд, были весьма полезными.

Вот так и шла наша напряженная, «почти мирная» жизнь. Об обстановке тех дней можно получить представление, прочитав несколько записей из дневника политрука роты ПВО 331-го стрелкового полка Ф. И. Дегтярева.

«...24.7.41 г. Стоим все еще на месте у деревни Волочек...

26.7.41 г. Волочек. В бой не пускают. Наши соседи под Ельней сдерживают противника. На других участках [92] фронта перешли в наступление. Хватит отступить, приходит перелом. Нам видно зарево: Дорогобуж горит, — видимо, противник под напором стал отходить и зажег Дорогобуж. Наконец и 331 сп получил приказ приготовиться на Ярцево. В воздухе преимущество за нашей авиацией. Теперь в день пролетает один-два самолета противника. Настроение у всех приподнятое.

27.7.41 г. Волочек. Выбрали время и во многих подразделениях накоротке провели партийные и комсомольские собрания.

Население хорошо помогло отрывать окопы, делать лесные завалы, противотанковые рвы.

28.7.41 г. Вечером было партийное собрание полка.

29.7.41 г. Готовимся к наступлению... Проведено комсомольское собрание полка. Подготовка к маршу. Авиации противника мало. Наши «ястребки» теперь не дают им хода. Фашистские палачи и сегодня не выдержали натиска нашего соседа — 355 сп, оставили трофеи...

...Война войной, а при каждой малейшей возможности население старается убрать урожай. Жалко, если он пропадет, а пропало уже много — истоптали. Мы с командиром роты проявили инициативу, помогли колхозу в уборке урожая. Выделили взвод и сами пошли с ним (желающих — вся рота, но всем нельзя). Нашему примеру последовали и другие подразделения полка.

Колхозники — женщины, старики, ребятишки — на поле нас встретили с радостью. Жали рожь серпами, ножами и просто рвали руками. Ох и приятна же эта работа! Но фашисты не дают заняться этим благородным делом. Гады!»

* * *

В те дни в дивизии произошли некоторые изменения в командном составе. Выбывших из строя командиров и политработников мы заменяли ветеранами своей дивизии, а также военнослужащими других соединений, такими, например, как капитан Н. Д. Козин, имя которого впоследствии стало легендарным. Командиром прославленного 331-го стрелкового полка вместо погибшего под Минском отважного полковника И. В. Вушуева был назначен воспитанник дивизии майор И. Я. Солошенко. Вместо контуженного на Днепре подполковника М. М. Якимовича был назначен майор В. Б. Карташев. Начальником политотдела дивизии стал опытный политработник политотдела [93] 24-й армии батальонный комиссар М. Ф. Моисеев, с которым у нас с первого дня установились самые теплые и деловые отношения.

Вскоре нас с Филяшкиным вызвали командующий 24-й армией генерал-майор К. И. Ракутин и член Военного совета армии дивизионный комиссар К. К. Абрамов. Сердечно поздравив личный состав нашей дивизии с боевыми успехами и пожелав нам новых больших побед над врагом, они подробно ознакомили нас с обстановкой.

Константина Ивановича Ракутина я запомнил на всю жизнь. Шел ему тогда сороковой год. Высокий, хорошо сложенный блондин. Волевой, энергичный человек.

Большое впечатление на нас произвел и Константин Кирикович Абрамов. Внимательные большие глаза, какое-то необыкновенное личное обаяние, умение проникать в душу человека, простота.

Обращаясь ко мне, Константин Кирикович сказал:

— Иван Никитич, вы теперь тоже стали сибиряками. — Он улыбнулся. — Мы с вами породнились. — И крепко пожал мне руку.

В его рукопожатии чувствовалась огромная физическая сила. Позднее я узнал, что Константин Кирикович был отличным спортсменом, горнолыжником, метким стрелком, храбрым до безумия человеком. Не случайно в 1944 году он был удостоен звания Героя Советского Союза.

В дни подготовки и проведения Ельнинской операции я убедился, что в лице дивизионного комиссара Абрамова мы имели достойного представителя партии. Его можно было видеть в окопах, в тылах возле солдатских кухонь, в медсанбатах и реже всего в политотделе. Он всегда носил с собой автомат ППШ и пистолет. Его знали лично все воины 100-й стрелковой дивизии.

Уж если Абрамов побывал в подразделениях и частях, он оставлял у всего личного состава такой большой волевой заряд, что бойцы и командиры шли в бой и дрались, презирая смерть. Константин Кирикович всегда был на самом ответственном и опасном направлении.

24-я армия, усиленная частями фронта, была превращена в армейскую группировку, которая получила задачу встречными ударами под основание ельнинского выступа окружить и уничтожить ельнинскую группировку противника и в дальнейшем продолжать наступление на запад. [94]

Уставал я в те июльские дни страшно. Спать приходилось мало, вместе с комиссаром проверяли ночные учения. И все-таки это была приятная усталость хорошо поработавшего человека. Вот и 23 июля после напряженного трудового дня вернулся в свой блиндаж где-то около полуночи, выпил стакан чаю и прилег. «Ну, наконец-то можно отдохнуть», — подумал и крепко заснул.

Разбудил меня адъютант старший лейтенант В. Н. Лясковский. Едва брезжил серый рассвет. Посмотрел на часы — проспал не менее трех часов. В фронтовых условиях это уже немало. Окончательно проснувшись, вопросительно посмотрел на адъютанта.

— Делегат связи из штаба армии, товарищ генерал.

— Зовите его сюда!

Вошел старший лейтенант, вручил мне пакет от командарма. В приказе говорилось, что противник резко усилил активность вдоль шоссе Ельня — Дорогобуж и занял село Ушакове с прилегающими высотами. В связи с этим мне предписывалось выделить один стрелковый полк и один артиллерийский дивизион в распоряжение командира 103-й стрелковой дивизии комбрига Н. И. Кончица. Полк и артдивизион должны были к 11 часам занять исходный рубеж для атаки на Ушаково.

«Опять выделять», — мелькнула было мысль, но уже в следующее мгновение лихорадочно соображал, какой полк и дивизион выделить. Времени в обрез, все полки недоукомплектованы...

— Полковников Груздева и Шварева немедленно ко мне! — приказал я адъютанту.

Итак, опять 355-й стрелковый полк Шварева. И дивизион гаубиц Помелышкова...

Прибывшим через несколько минут полковникам Груздеву и Швареву я разъяснил обстановку, поставил предварительную задачу 355-му полку.

Груздеву приказал срочно доукомплектовать полк за счет других частей и придать Швареву артиллерийский дивизион капитана Помельникова.

У меня не было сомнений, что полковник Шварев и его полк сделают все, чтобы выполнить задачу. И не ошибся.

К 11 часам 355-й стрелковый полк, выдвигаясь по оврагам, лощинам и перелескам, поскольку дороги простреливались противником, занял исходные рубежи по обе стороны шоссе Дорогобуж — Ельня. Впереди деревня [95] Ушаково. Ясно было, что сам населенный пункт и прилегающие высоты сильно укреплены. Но где огневые точки врага, сколько их? Выяснить это могла только разведка боем, и Шварев приказал провести ее силами одной из рот. Разведка показала, что противник оборудовал в Ушакове несколько дзотов, поставил противотанковые препятствия. Фланги и стыки прикрыты огнем с высот, особенно с высоты 238,8. Внимательно следил за противником во время разведки боем капитан Помельников, засекая цели для своих гаубиц.

Было над чем подумать полковнику Швареву. Деревню «на ура» не возьмешь! И он принял, пожалуй, единственно правильное решение: взять Ушаково стремительной атакой с предшествующей мощной артподготовкой.

В 13 часов батальоны полка начали скрытное выдвижение к позициям врага. В расчлененном строю, где ползком, где перебежками, двинулись вперед шваревцы. Сзади занял огневые позиции артдивизион Помельникова.

В 14 часов ударили наши гаубицы. Кровопролитные бои за Ушаково начались. Прицельный огонь артиллеристы вели в очень высоком темпе. Снарядов мало, а целей для поражения много.

Тем временем на рубежи атаки выдвинулись батальоны капитана Е. Вокарука, старших лейтенантов Ф. Безуглова и В. Пустовита. После того как артиллерийский огонь был перенесен в глубь вражеской обороны, шваревцы бросились в атаку. Скрытность, неожиданность сыграли свою роль. Враг был ошеломлен столь стремительным ударом. Первым ворвался в деревню батальон старшего лейтенанта Ф. Безуглова. Бой шел за каждую избу, за каждый сарай, за каждый плетень. Гранатами выбивали фашистов из погребов. Часам к 16 Ушаково было полностью очищено от немцев.

Шварев вместе с комиссаром полка Г. А. Гутником немедленно пошел в батальоны, которые зарывались в землю. Он прекрасно понимал, что противник не смирится с потерей такого важного ключевого пункта, тем более что прилегающие высоты остались в его руках.

Необходимо было до начала контратаки немцев обязательно взять высоту 238,8. Иначе деревни не удержать. Для захвата высоты Шварев направил одну из рот.

Вскоре в районе высоты 238,8 раздалось мощное «ура», послышались взрывы гранат. Эта рота, скрытно, лощинами подобравшись к высоте, забросала позиции [96] фашистов гранатами, ударила в штыки и захватила эту важную высоту.

Тем временем над позициями еще топком не успевших окопаться подразделении полка появились фашистские бомбардировщики.

Началась массированная бомбардировка. Улетели бомбардировщики — на позиции полка обрушился шквал артиллерийского и минометного огня. Под прикрытием артиллерийского огня в контратаку ринулись немецкие танки и пехота на бронетранспортерах. Часть танков свернула и пошла в обход к высоте 238,8.

Завязался ожесточенный бой, который проходил с переменным успехом. То фашисты теснили наши подразделения, то мы яростной контратакой отбрасывали их. Обе стороны несли большие потери. Но преимущество, особенно в технике, было на стороне гитлеровцев. Кругом все горело: горели немецкие танки и бронетранспортеры, горели жалкие остатки изб, горела сама земля.

В самый разгар боя к позициям артдивизиона Помельникова прорвались немецкие танки с пехотой. Первая атака была отбита с большими для врага потерями. Но не исключена возможность повторной атаки, а отбивать ее нечем. Снарядов почти не осталось.

Трудно было комбригу Н. И. Кончицу отдавать такой приказ, но он приказал Швареву отойти на исходные рубежи.

Полк под непрерывным артиллерийским и минометным огнем оставил Ушаково и занял оборону на высотах севернее деревни.

На высоте 238,8 тем временем было поразительно тихо. «Быть может, отбились», — теплилась слабая надежда. К сожалению, надежда эта не оправдалась. Как выяснилось потом, высоту, удерживаемую неполной ротой, вооруженной лишь гранатами и стрелковым оружием, атаковал батальон фашистов при поддержке танков. Смельчаки отбивали одну атаку за другой, подбили несколько танков и погибли все, так и не покинув высоту.

Утром 25 июля 355-й стрелковый полк вновь пошел на штурм деревни Ушаково и выбил оттуда немцев. Но под жестоким артиллерийским и минометным огнем вынужден был отступить. Так продолжалось несколько дней. Деревня шесть раз переходила из рук в руки.

Поняв, что имеющимися у нас силами деревни не удержать, командование приказало Швареву занять оборону [97] севернее Ушаково. Тем самым мы сохраняли контроль над шоссе Ельня — Дорогобуж. Это очень мешало фашистам улучшить ельнинский плацдарм, расширить его, и они всячески стремились сбить полк Шварева с его позиций. Но ни постоянные бомбежки, ни обходные танковые атаки не поколебали стойкости шваревцев. Потеснить 355-й стрелковый полк гитлеровцам больше так и не удалось.

* * *

Как известно, Ельнинская операция планировалась, организовывалась и проводилась командующим войсками Резервного фронта генералом армии Г. К. Жуковым. Это была одна из первых в ходе войны наступательных операций Красной Армии. Директивой Ставки предписывалось:

«Войскам Резервного фронта, продолжая укреплять главными силами оборонительную полосу на рубеже Осташков — Салижарово — Оленино — р. Днепр (западнее Вязьмы) — Спас-Деменск — Киров, 30 августа левофланговыми 24-й и 43-й армиями перейти в наступление с задачами: разгромить ельнинскую группировку и, нанося в дальнейшем удары в направлениях Починок и Рославль, к 8 сентября выйти на фронт Долгие Нивы — Хиславичн — Петровичи...»{7}.

Я уже говорил, что 24-й армии предстояло встречными ударами под основание ельнинского выступа зажать в стальные клещи гитлеровские дивизии и уничтожить их.

В первых числах августа генерал Г. К. Жуков поставил задачу нашей дивизии: действуя в составе ельнинской северной группировки, нанести удар в направлении населенных пунктов Ушаково, Гурьево, Петрово, соединиться с южной группировкой, окружить и уничтожить противника.

Началась тщательная подготовка к наступлению.

Было организовано дополнительное наблюдение за противником всеми частями и штабами, неоднократно проводилась днем и ночью разведка боем, изучалось поведение врага и его тактические приемы. Особенно много уделялось внимания изучению местности, на которой оборонялся противник. Подыскивалась похожая местность, [98] и на ней проводились тренировочные тактические учения. Тылы энергично подвозили боеприпасы, продовольствие и санимущество. Партийно-политическая работа планировалась с учетом перехода войск от обороны к наступлению в условиях общего превосходства противника в силах и средствах. Политработники все время находились в частях и подразделениях.

В ночь на 9 августа 85-й и 331-й стрелковые полки начали выдвигаться в исходное положение для наступления на линию Митино — Боково, примерно в десяти километрах севернее Ельни. Заняли огневые позиции батареи 34-го артполка и 46-го. гаубичного полка. 355-й стрелковый полк непрерывно отражал атаки противника в районе Ушаково и неодно-кратно сам переходил в контратаки.

Тяжелые, изнурительные бои днем и ночью шли около месяца. Мы не давали фашистам ни минуты передышки, не раз переходили в наступление, но не смогли выполнить поставленную задачу. Однако наши войска измотали противника, нанесли ему тяжелые потери. С 22 по 29 августа 24-я армия начала перегруппировку сил и подготовку к, новой операции.

И вот в это-то в буквальном смысле горячее время в расположение нашей дивизии прибыл генерал армии Г. К. Жуков в сопровождении генералов и командиров.

Георгия Константиновича я знал еще до войны, когда он командовал 4-й кавалерийской дивизией, а я стрелковым полком 4-й стрелковой дивизии. Наши соединения дислоцировались в Слуцком гарнизоне Белорусского военного округа. Часто встречались на командирских занятиях в штабе округа, на командно-штабных учениях, на методических сборах, на которых Г. К. Жуков проводил показные занятия по строевой, физической и огневой подготовке. Он и тогда производил сильное впечатление, его авторитет был высок.

Призваться, когда ко мне на НП прибежал связной и сообщил, что на КП дивизии прибыл генерал армии Жуков, я разволновался. Приехав на КП, представился командующему. Он улыбнулся, коротко сказал: «Помню, знаю», крепко пожал руку. Разложив карту, я доложил ему, на мой взгляд обстоятельно, обстановку, рассказал о боях за Ушаково и, когда закончил, посмотрел генералу прямо в глаза. Сразу стало ясно, что командующий недоволен действиями дивизии. [99]

— Так что же вам мешает взять Ушаково? — резко спросил он.

Я попросил разрешения доложить подробнее и изложить свои просьбы. Он разрешил. Я доложил, что Ушаково имеет три пояса обороны. Кроме траншей полнота профиля зарыты в землю танки, бронемашины, установлены в дзотах крупнокалиберные пулеметы, артиллерия, Между оборонительными поясами — проволочные заграждения и минные поля. Части, удерживающие эту деревню, усилены специальными инженерными и саперными подразделениями. Личный состав наступающего на Ушаково 355-го стрелкового полка проявляет исключительное мужество и отвагу. Деревня уже шесть раз переходила из рук в руки, и ее снова надо брать, но не в лоб, а обходным маневром с северо-западного направления. Но для этого не хватает сил.

Генерал подумал и согласился со мной. После этого с его разрешения я изложил наши просьбы: доукомплектовать 100-ю дивизию, так как в непрерывных боях от Минска до Ельни она понесла значительные потери; в ротах осталось по 10–15 человек и командуют ими младшие командиры; подвезти орудия и боеприпасы, так как на каждого стрелка осталось по пять патронов и на каждое орудие по два снаряда.

И, набравшись смелости, добавил:

— Я имею сведения, что под Оршей с нашей стороны было применено новое оружие. Есть ли возможность усилить нашу дивизию этим оружием?

— Да? А врагу не отдашь? — спросил генерал.

— Нет, не отдам! — ответил я.

— Хорошо! — ответил генерал армии. — Подумаем.

И уехал, дав ряд полезнейших указаний, в общих чертах ознакомив меня с предстоящим наступлением.

Прошло два-три дня, и дивизия начала получать пополнение людьми, оружием, боеприпасами. Прибыла к батарея «катюш». Командующий выполнил все свои обещания — очень помог 100-й дивизии.

Георгий Константинович Жуков в ходе Ельнинской операции неоднократно бывал в частях дивизии. До сих пор в моей памяти не изгладилось то огромное впечатление, которое произвел на меня этот выдающийся полководец: его прямота, честность, оперативность, уверенность, умение поругать и приободрить. [100]

23 августа мы провели рекогносцировку с командирами полков, батальонов и рот, отработали все вопросы, связанные с уяснением боевых задач и организацией взаимодействия пехоты с артиллерией.

Большое внимание уделялось партийно-политическому обеспечению операции.

К 29 августа 1941 года 24-я армия закончила перегруппировку сил. Армия была усилена тремя дивизиями; всего к участию в операции привлекалось 10 дивизий. Практически мы имели превосходство над врагом только в артиллерии (в 1,6 раза). Плацдарм для начала нового наступления был — его составляли опорные пункты, отбитые у гитлеровцев за время трехнедельных кровопролитных боев.

100-я стрелковая дивизия, входившая в состав северной группировки советских войск, получила задачу наступать в направлении населенных пунктов Радутино, Макарино, Быково, Ушаково. Наступлению, которое началось утром 30 августа, предшествовала мощная артиллерийская подготовка. Здесь я впервые увидел залпы наших прославленных «катюш». Не могу сказать, что испугался, но когда я услышал их своеобразный рев и увидел огненные трассы, то по спине невольно прошел холодок. Когда же увидел, что передний край обороны врага сплошь в огне и в черном дыму, даже представить себе не мог, что там творится.

«Ад, кромешный ад...» — так потом говорили пленные.

Вслед за этим огневым шквалом в атаку пошла наша пехота. Фашисты, опомнившись, начали оказывать яростное сопротивление, одна за другой следовали танковые контратаки. Отражая их вновь — в который уже раз, — отличились истребители танков — «бутылочники». Так, коммунист, заместитель политрука Добренький, хорошо знакомый с опытом капитанов Коврижко и Тертычного, которые, как помнит читатель, в боях под Минском стеклянными фляжками сожгли много вражеских танков, бросил на моторную часть танка стеклянную флягу с горючим. Фашистский танк мгновенно загорелся и взорвался. Всего Добренький сжег три танка противника.

Наши артиллеристы тоже хорошо научились стрелять по танкам врага. Особо следует отметить наводчика Ивана Кавуна, который только за один день метким огнем подбил три танка. [101]

Мне хочется рассказать еще о двух замечательных подвигах наших сотовцев.

В боях во время военного конфликта с Финляндией младший лейтенант Илья Григорьевич Хмаладзе за проявленный героизм и высокое воинское мастерство был удостоен звания Героя Советского Союза. По национальности он грузин, родом из района Душети. Вскоре после финской он заболел и уволился из армии, вместе со своими односельчанами трудился на родной земле. Началась Великая Отечественная война. И. Г. Хмаладзе, зная, что 100-я стрелковая дивизия была до войны расквартирована в районе Минска, взял свой старый солдатский вещевой мешок и поехал на запад искать свою, как он говорил, родную мать — 100-ю стрелковую дивизию. В соединение Илья Григорьевич попал в разгар Ельнинских боев, пришел прямо на КП командира 355-го стрелкового полка полковника Шварева. Последний доложил мне о его прибытии. Я приказал представить Хмаладзе. И вот он передо мной. Рослый, подтянутый командир. От всей души я расцеловал Илью Григорьевича, поблагодарил за верность дивизии и по просьбе полковника Шварева назначил командиром третьего батальона.

Хмаладзе отлично показал себя в упорных боях за деревню Агеевка. Яростной атакой — буквально на плечах эсэсовских головорезов — его батальон ворвался в деревню. Хмаладзе находился в атакующих цепях. Бойцы батальона уничтожили в этом бою до роты вражеских солдат, захватили много оружия и боеприпасов. Овладев населенным пунктом, батальон тем самым улучшил положение 355-го стрелкового полка и обеспечил успех дивизии.

В этом бою геройски вел себя прибывший в дивизию в составе ленинградских коммунистов и комсомольцев рядовой А. И. Сашко. Он первым из своего взвода поднялся в атаку с высоко поднятой в правой руке винтовкой. Осколком ему перебило правую руку. Тогда он поднял винтовку левой рукой и с криком «ура» бросился вперед. Бойцы как один последовали за ним. Истекающий кровью Сашко упал, не добежав нескольких метров до вражеской траншеи. Долгое время мы думали, что он погиб. Но 7 марта 1973 года в «Литературной газете» появилось сообщение:

«Недавно в здании бывшего Ленинградского военно-политического училища состоялась встреча участников [102] Смоленско-Елышнского сражения. Один из организаторов встречи, М. Т. Калышн, ветеран 100-й стрелковой дивизии, рассказал о подвиге комсомольца Сашко. Присутствовавшие слушали его затаив дыхание. Посыпались вопросы: «А как погиб Сашко? Известно ли что-нибудь об этом?»

И тогда председательствующий торжественно произнес: «Сашко, встань!» С места неторопливо поднялся невысокий человек и тихо сказал: «Я — Сашко». Зал взорвался аплодисментами».

А. И. Сашко родился в 1920 году. До войны он работал на одном из ленинградских заводов, был комсоргом цеха. Сейчас живет в родном Ленинграде, работает шрифтовиком на комбинате графического искусства Ленинградского отделения Художественного фонда РСФСР.

* * *

Но вернемся к событиям первого дня наступления. Особо тяжелое положение сложилось на участке 355-го стрелкового полка. Яростные танковые контратаки, плотный пулеметный и артиллерийский огонь сдерживал наступающие батальоны Шварева. Впрочем, это были уже не батальоны Шварева, а батальоны Г. А. Гутника, поскольку самого отважного командира полка Н. А. Шварева с перебитыми осколками ногами еще 15 августа эвакуировали в тыл.

Рано утром 1 сентября я добрался до НП 355-го стрелкового полка. Старший батальонный комиссар Гутник доложил мне, что полк ведет наступление на Радутино, несет большие потери из-за плотного пулеметного и артиллерийско-минометного огня. Вскинул бинокль к главам, осмотрел окрестности.

Передо мной предстала панорама гладкого, как доска, желтого скошенного поля перед деревней. Никаких укрытий. Среди столбов земли и дыма от разрывов мин и снарядов медленно, очень медленно двигались вперед фигурки бойцов. Многие падали и больше не вставали. И вдруг упали все... И не вставали...

«Залегли», — мелькнуло в голове.

Я не знаю, какая сила в следующий миг выбросила меня из окопа, на войне так бывает. Чуть пригнувшись, пошел вперед, к залегшим батальонам.

«Поднять, поднять, во что бы то ни стало поднять», — стучало в висках. [103]

Я не видел, как вслед за мной выскочили из окопа старший батальонный комиссар Гутник, начальник артиллерии полка капитан Левченко и мой адъютант старший лейтенант Лясковский, Опомнился я, когда Лясковский резко толкнул меня в сторону, под горящий немецкий танк. В нескольких шагах хлопнул разрыв мины. По броне застучали осколки. Дальше мы уже ползли по-пластунски. С трудом нашли комбата, который доложил, что все командиры рот убиты.

— Вот что, комбат. Немедленно пошлите вперед бойцов забросать огневые точки гранатами! Лясковскому и Левченко возглавить роты и поднять их в атаку. И быстрее, быстрее!

В этот момент я отчетливо понял, что поднимать батальон надо именно мне. И когда услышал взрывы гранат, понял, что посланные вперед бойцы сделали свое дело, встал во весь рост и закричал: «За мной!»

Атака была стремительной. Подразделения ворвались в Радутино.

Наиболее успешно действовал 85-й стрелковый полк, которым теперь командовал капитан Н. Д. Козин. В результате ночного боя он прорвал оборону врага, подразделения полка глубоко вклинились во вражеские позиции.

Успех Козина я решил использовать для обеспечения выполнения главной задачи дивизии. В ночь на 3 сентября в полосу его полка были переброшены все подразделения соседнего слева 355-го полка.

4 сентября дивизия еще на несколько километров вклинилась в глубину вражеской обороны, а к исходу 5 сентября вышла к железной дороге Ельня — Смоленск, то есть на тыловые пути его группировки. Рано утром 6 сентября 85-й стрелковый полк выбил противника из деревни Гурьево, содействуя тем самым другим соединениям в овладении городом.

К этому времени немецко-фашистские войска, оборонявшиеся на выступе, были уже глубоко охвачены северной и южной группировками 24-й армии. Опасаясь окружения, гитлеровцы начали отходить из района Ельни. 5 сентября части 19-й стрелковой дивизии, наступавшие в центре, во взаимодействии с соседями ворвались в Ельню и к утру 6 сентября освободили город.

Началось преследование врага. К 8 сентября соединения армии продвинулись на 25 км и были остановлены [104] гитлеровцами на заранее подготовленном ими оборонительном рубеже, проходящем по рекам Уснугом и Стряна. Полностью окружить и уничтожить врага не позволил нам лишь недостаток танков и авиации.

В боях под Ельней были разбиты две танковые, одна моторизованная и семь пехотных дивизий врага. Ельнинский выступ был срезан.

Под стенами Ельни и в прилегающих районах враг потерял убитыми и ранеными, пленными около 70–75 тыс. солдат и офицеров, много боевой техники.

Операция наших войск в районе Ельни, проведенная 30 августа — 8 сентября 1941 года, была одной из первых наступательных операций советских войск в Великой Отечественной войне, во время которой удалось прорвать мощную оборону врага, разгромить сильную группировку и освободить часть территории.

Войска, участвовавшие в операции, проявили исключительную доблесть и мужество. Были удостоены правительственных наград и части дивизии: 355-й стрелковый полк награжден орденом Ленина, 46-й гаубичный артиллерийский — орденом Красного Знамени.

В ходе боев за Ельню значительно возросло оперативно-тактическое мастерство командно-политического состава, улучшилось руководство частями и подразделениями.

Повысилось боевое мастерство рядового и сержантского состава.

Наши штабы научились умело организовывать разведку всех видов. Между частями, соседями и артиллерией значительно улучшились организация и взаимодействие.

Органы тыла, несмотря на большую растянутость наших коммуникаций, отсутствие хороших дорог и господство в воздухе авиации противника, хорошо обеспечивали снабжение войск всеми видами довольствия, вооружения и прочего имущества, необходимого для ведения непрерывных, затяжных, напряженных боев.

Политические органы, партийные и комсомольские организации умело и оперативно доводили до личного состава боевые задачи и обеспечивали их образцовое выполнение. Непрерывная партийно-политическая работа в ходе боев являлась могучим оружием мобилизации всего личного состава на образцовое выполнение сложных, ответственных боевых задач.

Командование Красной Армии получило выигрыш во времени. Это время было использовано для укрепления [105] оборонительных рубежей на подступах к Москве, для формирования и подтягивания резервов, для их подготовки к решающей битве за столицу.

Каждый день боев за Ельню рождал новых и новых героев. Поистине героями были весь личный состав нашей дивизии — даже тяжелораненые не покидали поля боя. Героизм был присущ не только воинам, но и гражданам Ельни и ее окрестностей. Вот некоторые факты.

Когда я пишу эти строки, мне вспоминается большая, подчас связанная с риском для жизни, помощь советским войскам жителей Ельни. Они снабжали медсанбаты чистым бельем, бинтами и полотенцами для раненых. Они отдавали последний керосин, деготь для зарядки стеклянных фляжек и бутылок. Они отдавали лучшие помещения для госпиталей. Рискуя жизнью, они переходили линию фронта и снабжали нас необходимыми ценными сведениями о группировке противника, его силах и намерениях. Кроме того, они помогали ремонтировать боевую технику; так, пожилой кузнец из деревни Ополихино Михаил Никифорович Селиванов устроил в кузнице слесарную ремонтную мастерскую по ремонту оружия и техники связи — изготавливал новые телефонные катушки. Мы искренне благодарили патриота за помощь.

И не случайно, когда наши части громили фашистских оккупантов и освобождали населенные пункты, то колхозники встречали нас хлебом и солью. В воздухе еще посвистывали пули, а пожилая жительница деревни Булынь Зверева уже обнимала, целовала красноармейцев, приговаривая: «Сыночки вы наши, родненькие. Мы знали, что вы вернетесь». Старики, женщины, дети со слезами радости на глазах встречали своих освободителей и благодарили за освобождение от немецко-фашистского ига.

Таких примеров можно привести очень много. [106]

Дальше