Финал

Мы понимали, что судьба гитлеровской Германии уже предрешена и тяжелейшая кровопролитная война подходит к концу. Но ясно сознавали и то, что смертельно раненный зверь будет огрызаться еще отчаяннее. Потребуются еще немалые усилия и жертвы, чтобы добить его окончательно.

Советские войска двинулись на столицу фашистской Германии — Берлин. Как известно, в этой крупнейшей по своим масштабам операции участвовало три фронта:

1-й белорусский (командующий Маршал Советского Союза Г. К. Жуков), 1-й Украинский (Маршал Советского Союза И. С. Конев), 2-й Белорусский фронт (Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский). Их поддерживали четыре воздушные армии: 16-я (командующий генерал-полковник авиации С. И. Руденко), 2-я (генерал-полковник авиации С. А. Красовский), 4-я (генерал-полковник авиации К А. Вершинин) и 18-я воздушная армия дальней авиации (Главный маршал авиации А. Е. Голованов).

Рука об руку с советскими войсками сражались и две армии Войска Польского. 2-я (командующий генерал дивизии К. Сверчевский) входила в состав 1-го Украинского фронта, а 1-я (генерал дивизии С. Поплавский) наступала на правом крыле 1-го Белорусского фронта. Эту армию поддерживала основными силами авиация Войска Польского.

Перед 1-м Белорусским фронтом стояла задача разгромить противника, оборонявшего восточные подступы к столице фашистской Германии, и овладеть Берлином. Из районов севернее и южнее Кюстрина наносились два вспомогательных удара. Первый — силами 61-й армии генерал-полковника П. А. Белова и 1-й армии Войска Польского в общем направлении на Эберсвальде, Зандау; [373] второй — силами 69-й армии генерал-лейтенанта В. Я. Колпакчи и 33-й армии генерал-полковника В. Д. Цветаева в общем направлении на Фюрстенвальде, Бранденбург.

Вначале нам казалось, что достаточно одной 4-й польской смешанной авиадивизии, чтобы поддержать главные силы армии. Соединение было полнокровное, укомплектовано опытным летным составом. Но первоначальное решение вскоре пришлось изменить.

Командующего 1-й Польской армией генерала С. Поплавского и меня вызвал к себе маршал Г. К. Жуков и сказал:

— Противник делает последнюю ставку на Одер. Если ему удастся задержать нас на этом водном рубеже, война может затянуться. Такого допустить нельзя. Поэтому всемерно усильте авиационную поддержку наступающих.

От командующего фронтом мы тут же направились на командный пункт генерала С. Поплавского и там в деталях обсудили порядок взаимодействия. Было решено привлечь ещё две дивизии (штурмовую и истребительную) 1-го польского смешанного авиакорпуса. Для руководства создали оперативную группу. В нее кроме меня вошли генералы Тельнов, Кобликов, Дмитриев, Выволокин, Драйчук, Лебедев, Рабинович, Щипин, полковник Кадазанович и другие.

В течение четырех дней мы закончили перегонку самолетов на передовые аэродромы, подвезли запасы горючего, боеприпасы и т. д. Чтобы представить объем работ, связанных с материально-техническим обеспечением, приведу несколько цифр.

По нашим подсчетам, на 10 дней боевой работы авиаполка при двух вылетах в сутки всем составом требовалось завезти на аэродром: 866 тонн горючего, 1200 тонн авиабомб, более одного миллиона снарядов и патронов. Для их перевозки пришлось выделить 1038 трехтонных автомашин. А ведь нужно подвезти еще и продовольствие, вещевое имущество, запчасти.

Это, повторяю, только для одного полка. У нас были задействованы три дивизии. Как тут снова не помянешь добрым словом наших славных тыловиков. За короткий срок они доставили на аэродром все необходимое. Даже запас создали.

24 апреля авиация приступила к боевой работе. Сопротивление врага в воздухе было незначительным, зато [374] нам серьезно досаждала зенитная артиллерия. При появлении наших самолетов над западным берегом Одера небо буквально пылало от разрывов снарядов. Правда, у нас уже был немалый опыт борьбы с этими средствами. В каждой вылетающей на задание группе имелись экипажи, специально выделенные для подавления огня зениток.

Как ни сопротивлялись гитлеровцы, им не удалось сдержать высокого наступательного порыва наших войск. Польские авиационные части наносили бомбовые удары по узлам сопротивления противника, штурмовали его отступающие колонны, надежно прикрывали части своей армии от вражеских ударов с воздуха. Они разрушали также переправы через Шпрее в районе франкфуртско-губенской группировки противника, лишая ее тем самым возможности отхода на запад. И снова здесь отличились штурмовики капитана Далидяна, истребители Габиса и многие другие польские авиаторы.

Продвижение оказалось настолько стремительным, что за десять дней нам пришлось девять раз переносить свой командный пункт. 1-я армия вышла на побережье Балтийского моря на участке Кольберг, Дееп. Главное управление по политико-просветительной работе выпустило тогда листовку под названием "Войско Польское у Балтики". Текст ее заканчивался призывом: "Плечом к плечу с Красной Армией — вперед на Щецин и Берлин!"

Взаимодействие авиации с сухопутными войсками на заключительном этапе войны было доведено до совершенства. Задачи своим частям мы ставили на сутки. Но вскоре пришлось отказаться от такой практики. Быстро меняющаяся обстановка на фронте потребовала более гибкого управления авиацией. И командиры авиачастей стали ставить задачи на каждый вылет, не боялись даже находящиеся в воздухе самолеты перенацеливать на другие объекты. 27 апреля, например, авиация наносила бомбовые и штурмовые удары по целям, расположенным непосредственно перед фронтом 1-й Польской армии, в частности в районе Дехтов, где противник оказывал особенно упорное сопротивление. Но вскоре бомбардировщиков и штурмовиков пришлось направить на узлы обороны, расположенные в районах Фербеллин, Протцен, Лен-Туке, Фризак, Брекцен, Вильхов, Нойруппин.

3 мая части 1-й армии при поддержке авиации с ходу [375] форсировали р. Хафель, выбили гитлеровцев с занимаемого ими рубежа и вышли на р. Эльба, где и соединились с войсками союзников. С 24 апреля по 3 мая авиация Войска Польского произвела 2282 боевых вылета и обеспечила армии успешное выполнение поставленных задач. Командующий 1-й армией объявил авиаторам благодарность. Вместе с советскими воздушными бойцами отличились тогда и многие польские. В моих фронтовых записях значатся имена многих таких авиаторов. Коротко о некоторых из них.

Подпоручник Э. Хромы в авиационном полку был, пожалуй, самым молодым. Но он уже успел совершить несколько десятков боевых вылетов и по праву считался ветераном. Среди товарищей Хромы выделялся необыкновенным хладнокровием и мужеством. В воздушных боях он был дважды ранен, не раз возвращался на машине, изрешеченной осколками снарядов. За мужество и отвагу Э. Хромы был награжден "Крестом храбрых" и советским орденом Красной Звезды.

Летчик-истребитель В. Калиновский прибыл на фронт на завершающем этапе войны. За короткое время совершил 136 боевых вылетов, зарекомендовал себя храбрым воздушным бойцом. Над междуречьем Вислы и Одера Калиновский сбил 8 вражеских самолетов и был удостоен ордена "Виртути Милитари" ("Воинская доблесть"). Советское правительство наградило его орденом Отечественной войны 2-й степени и медалью "За отвагу".

Поручник С. Лобецкий и хорунжий Ю. Чавницкий тоже были смелыми летчиками-истребителями. Их наградили орденами "Крест храбрых".

* * *

Формирование польского объединенного училища и 15-го запасного авиаполка началось в ноябре 1944 года. Оно проходило на базе 6-й школы первоначального обучения летчиков (начальник — полковник Голобородько), которую мы передали друзьям со всеми самолетами и автотранспортом. Туда была направлена большая группа наших опытных преподавателей и инструкторов. 1 января 1945 года училище было уже готово к приему курсантов.

Отбор кандидатов для обучения проходил нелегко. Польское правительство делало ставку на то, чтобы будущие [376] кадры ВВС Войска Польского состояли из рабочих, трудового крестьянства, интеллигенции, преданных новому демократическому строю, своей партии, способные постоять за интересы народа. Бывая у нас, руководители Войска Польского все время подчеркивали эту мысль. Они оказали нам большую помощь в комплектовании училища.

Для отбора кандидатов в училище создали мандатную комиссию. В ее состав вошел и опытный польский политработник Михаляк. Но среди рабочей и крестьянской молодежи было очень трудно найти людей грамотных, способных в короткие сроки освоить сложную авиационную технику. Прежнее буржуазно-помещичье правительство Польши не заботилось об образовании трудящихся.

Большинству кандидатов приходилось делать скидку: иного выхода не было. Практика оправдала такое снисхождение. Принятые в училище юноши пробелы в общеобразовательной подготовке компенсировали усидчивостью и старанием. Впоследствии они стали хорошими летчиками, опытными авиаспециалистами. Выпускники отчетливо сознавали, что отныне они будут служить трудовому народу, из которого вышли сами.

Подготовка военных кадров серьезно осложнялась незнанием нашими офицерами польского языка.

— А ведь этот пробел надобно устранить, — убежденно сказал мне как-то Яков Иванович. — Язык вполне можно осилить. Было бы желание.

— А кто, — спрашиваю, — будет руководить занятиями?

— Есть такой человек.

Драйчук заглянул в записную книжку и сказал:

— Ковальский, местный учитель.

Зигмунд Ковальский, в прошлом офицер царской армии, для нас действительно оказался находкой. Он прекрасно знал и русский и польский языки, а главное — ревностно взялся за наше обучение. Месяца через два мы, занимаясь по вечерам, уже могли более-менее сносно объясняться по-польски.

Однажды я спросил учителя:

— Как местное население отзывается о нашей армии?

Ковальский подумал с минуту и сказал: [377]

— Хочу рассказать вам один случай, выводы делайте сами.

Когда Красная Армия вошла в город, жители нашего дома бросились в подвал. Немцы, отступая, строчили из автоматов по каждому, кто попадется на глаза. Подбежал один из них к подвалу, где мы находились, и выпустил в темноту очередь. Кто-то дико вскрикнул. Одну женщину фашист убил наповал, другую тяжело ранил. Потом слышим скрежет танков по мостовой и крики "ура!". Сидим ни живы ни мертвы, думаем, как же русские к нам отнесутся. И вот сверху раздается громкий властный голос:

"Кто здесь? Выходи". Поскольку я знаю русский язык, то первым поднялся по ступенькам, приготовившись к самому худшему. Выхожу из подвала и вижу советского сержанта с автоматом. Говорю ему:

— Здесь мирные жители.

— А немцы есть?

— Нет, — отвечаю.

— Тогда сидите, — приказал сержант, — Слышите, какая стрельба на улице? Чего доброго убить могут...

Спустился я к своим и тут же рассказал о разговоре с сержантом. Глаза у женщин сразу посветлели, Страх прошел. А когда выстрелы смолкли, все выбежали на улицу и бросились обнимать советских солдат. А наши освободители детишкам подарки в руки суют — кто хлеб, кто сахар...

В апреле 1945 года в связи с возросшими потребностями в авиационных кадрах объединенное авиационное училище разделили на два. Летное училище, которым остался командовать генерал-майор авиации И. И. Смага, обосновалось в Демблине, а авиационно-техническое, возглавляемое инженер-полковником П. С. Беликовым, — в местечке Бернерово под Варшавой.

При училищах были созданы курсы переподготовки офицеров, причем не только для ВВС, но и для других родов войск. Образовались также школы младших авиаспециалистов.

На 1 мая 1945 года в военно-учебных заведениях ВВС Войска Польского работало 498 советских офицеров. Назову лишь некоторых из них: помощники начальников училищ по летной подготовке А. О. Дубровский и Борткевич, старший преподаватель связи майор Рябинин, преподаватель тактики старший лейтенант Внуков, начальник [378] цикла авиасвязи подполковник Шилов, преподаватель воздушной стрельбы майор Мурашов, преподаватель аэронавигации капитан Коржов, старший преподаватель политподготовки капитан Федербуш,

Дополняя работу училищ и школ, советские командиры готовили себе замену. Польские офицеры сначала были у них дублерами, а затем, освоив специальность, вступали в должность. В процессе обучения крепла дружба между нашими и польскими военными.

С начала организации по март 1945 года училища и школы младших специалистов подготовили и выпустили 1768 авиаторов-поляков, в том числе 209 летчиков, 127 штурманов и воздушных стрелков-радистов, 329 механиков и 1103 младших авиаспециалиста. Благодаря энергичным и бескорыстным усилиям Советского правительства польская авиация за короткий срок превратилась в грозную для врагов силу. Молодая республика обрела свои надежные, крепкие крылья.

Наша помощь Польше не ограничивалась созданием боевых авиационных частей и подготовкой кадров для них. По предложению Советского государства правительство молодой демократической республики приняло специальное постановление об организации гражданского воздушного флота и открытии трех воздушных линий. Были составлены штаты аэропортов, намечены трассы воздушных линий, сделаны расчеты на расход горючего и смазочных материалов. В апреле 1945 года в Польше были сданы в эксплуатацию две воздушные линии.

По мере создания и укрепления ВВС и гражданского воздушного флота, подготовки кадров для них советские офицеры постепенно высвобождались и возвращались на Родину. Но подготовленных в училищах польских специалистов все же не хватало, и департаменту кадров министерства национальной обороны приходилось для доукомплектования частей брать офицеров из пехоты.

В этом деле иногда допускались промахи.

Учитывая специфику авиации, мы просили укрепить политуправление ВВС Войска Польского и политаппарат авиационных частей зрелыми, надежными в идейном отношении людьми, способными на деле проводить политику Польской рабочей партии, готовить из военнослужащих стойких защитников народной Польши. [379]

Должен сказать, что нашу озабоченность о кадрах с должным вниманием восприняли и министерство национальной обороны, и Главное политическое управление Войска Польского. Допущенные промахи впоследствии были выправлены.

С главнокомандующим Войска Польского М. Жимерским у нас с первых дней установились добрые взаимоотношения. Он чутко откликался на наши просьбы, и не было случая, чтобы отклонил какое-то предложение.

Наша первая встреча с ним на польской земле произошла в Люблине, вскоре после того, как я был назначен командующим ВВС Войска Польского. Когда я вошел к нему в кабинет, он встал из-за стола, по-дружески поздоровался и с большим вниманием выслушал мой доклад о составе ВВС Войска Польского и организации авиационных училищ.

— От желающих вступить в армию нет отбоя, — сказал с удовлетворением Жимерский. — Люди так настрадались при немцах, так рвутся в бой, что, если бы у нас были свои подготовленные офицерские кадры, мы могли уже сейчас развернуть массовую армию. Но кадры, кадры, — заключил он с досадой. — У нас это самое узкое место.

Да, с командными и особенно с политическими кадрами в армии Польши дело в тот момент обстояло действительно туго. И не оставалось ничего другого, как готовить их в спешном порядке.

— Тут ваша помощь, дорогие советские товарищи, — заявил М. Жимерский, — для нас просто бесценна.

В тот вечер мы говорили и о других делах. Жимерский подкупал своей простотой, твердой убежденностью в том, что в самые ближайшие годы Польша будет иметь свою сильную, хорошо оснащенную народную армию.

У Жимерского я познакомился с его заместителем генералом Александром Завадским. Он недавно вышел из тюрьмы, куда заточили его гитлеровцы. Завадский был сильно истощен, но в глазах блестел неистребимый дух бойца, чувствовалась большая сила воли. Позже Завадский не раз бывал у нас, помогал советом и делом в формировании польских авиачастей, в подготовке для них квалифицированных кадров.

Накануне нового, 1945 года я пригласил М. Жимерского и А. Завадского приехать к нам в Замостье, [380] познакомиться с училищем, организацией учебной работы. Прибыли они не одни, а вместе с генералами М. Спыхальским, В. Корчицем и командующим бронетанковыми войсками Д. Мостовенко.

Высокие гости осмотрели учебные классы, общежития, побеседовали с нашими офицерами — преподавателями и инструкторами, со своими соотечественниками-курсантами.

— Когда вы успели перестроить эти казармы? — залюбовавшись благоустроенными помещениями, спросил М. Жимерский. — Ведь здесь раньше стоял, кажется, кавалерийский полк?

— Совершенно верно, — отвечаю. — Это работа нашего инженера. — И я представил Жимерскому командира инженерного батальона подполковника Ворону. — Эти казармы он строил еще в 1914 году. Теперь вот ему же довелось переделывать их под учебные классы.

— Так сколько же вам лет, товарищ Ворона?— поинтересовался Жимерский.

— Да лет уже немало, — уклончиво ответил подполковник. — Но сил пока хватает. Я счастлив, что довелось снова оказаться в тех местах, где побывал еще до революции. Раньше служил царю, теперь— своему народу.

— И нашему в том числе, — добавил улыбаясь Жимерский. — Спасибо, большое спасибо.

Потом мы повезли гостей на аэродром, показали им технику.

— Много раз видел, как действуют ваши штурмовики и истребители в воздухе, а вот на земле встречаюсь с ними впервые, — признался Жимерский.

Наши инструкторы давали подробные характеристики каждому типу самолетов, подчеркивая их простоту в эксплуатации и управлении.

— Это хорошо, — заметил Жимерский. — Наши ребята быстро их освоят.

Простота устройства наших самолетов, их надежность имели немаловажное значение. Сроки обучения были сжаты до предела. Тем не менее польские товарищи быстро стали полноправными хозяевами боевых машин.

— Вы сейчас сами увидите, чему научились ваши курсанты, — сказал я Жимерскому.

В это время по сигналу на взлетную полосу вырулил Ил-2. Издавая громоподобный гул, он быстро пошел на [381] взлет. Набрав положенную высоту, самолет развернулся и точно пересек центр поля.

— Неужели наш? — спросил Жимерский, показывая на самолет в небе.

Его недоумение понять было легко. Ведь прошло совсем немного времени, как организовалось училище.

— Ваш курсант, — говорю ему.

Главнокомандующий удовлетворенно покачал головой.

— Не думал, что за такой срок можно поставить училище на ноги. Прошу от моего имени поблагодарить ваших офицеров за усердие и старание.

Потом свое мастерство в исполнении фигур высшего пилотажа на истребителях показывали наши, советские летчики-инструкторы. Гости следили за ними с восхищением.

Знакомство с училищем и аэродромом затянулось допоздна. Я предложил гостям переночевать у нас и вместе встретить Новый год.

Новогодний праздник встретили весело. За столом вспоминали добрые довоенные времена, наиболее яркие боевые эпизоды, шутили, смеялись, пели русские и польские песни. Такая непринужденность и теплота лучше всего способствовали взаимопониманию и сближению.

Руководители Войска Польского и позже не раз бывали у нас в гостях. Они с удовлетворением отмечали, как быстро растут и крепнут военно-воздушные силы их страны.

* * *

К осени 1945 года организованные нами авиационные училища и школы работали уже на полную мощность. Преподаватели и инструкторы освоились с новой для них обстановкой, стали лучше понимать польский язык. Слушатели тоже уже сносно говорили по-русски. Словом, установился тот благоприятный контакт, который позволял готовить для авиации отличные кадры.

21 июня 1945 года в Демблине состоялся первый выпуск молодых летчиков. По согласованию с польским военным командованием мы постарались придать этому событию торжественный характер. Городок, где размещалось училище, принял праздничный вид: развевались знамена, на клумбах и вдоль дорожек пестрели цветы. [382]

Поздравить первых летчиков-соотечественников с успешным окончанием учебы прибыли начальник Главного штаба Войска Польского генерал В. Корчиц, представители авиационного командования, Главного политического управления, партийных организаций и местных органов управления.

Начинается ритуал посвящения вчерашних курсантов в пилоты. Проходит он весьма торжественно. Вот из строя выходит Станислав Калиновский. На нем повое, с иголочки, обмундирование, до блеска начищенные сапоги, губы плотно сжаты, в глазах и радость и неприкрытая гордость. Да и есть чем гордиться сыну простого крестьянина: отныне он становится военным летчиком, защитником неба своей Отчизны.

В годы гитлеровской оккупации Станислав Калиновский сражался в партизанском отряде. В одном из боев его ранило осколком мины, и парень потерял много крови. Спас его русский партизан, случайно наткнувшийся в лесу на окровавленное тело юноши.

...Калиновский чеканным шагом подходит к столу, за которым разместились командование училища, штаба ВВС Войска Польского, гости, и опускается перед генералом на одно колено. Генерал по древнему рыцарскому обычаю кладет на его плечо обнаженную шпагу, давая этим символическим жестом понять, что отныне юноша — вооруженный защитник своего народа, опора и надежда государства. Калиновский, как клятву, произносит "Служу отчизне!" и возвращается на свое место.

В числе первых выпускников-летчиков оказались тогда две девушки — сестры Ирина и Виргиния Сосновские. Должен сказать, что нам не хотелось принимать их в военную школу. Как ни говорите, а профессия летчика трудна и опасна. Правда, во время войны в составе нашей воздушной армии сражалось немало женщин. Были среди них и летчицы, и техники, и механики, не говоря уж о врачах, медсестрах, связистах. Знаю, что были женщины — танкисты, артиллеристы, лихие разведчицы. Многие из них отдали свою жизнь за Родину.

Но то была война. Теперь, когда она кончилась, никакой необходимости в призыве на военную службу девушек не возникало. Но сестры Сосновские с такой мольбой упрашивали принять их учиться летному делу, что начальник училища наконец сдался. [383]

— Приму в том случае, — сказал он, — если разрешит командующий ВВС.

А что мне оставалось делать? Ведь я тоже не мог принять решение самостоятельно. Речь-то шла о гражданках другой страны. При первой же возможности я доложил Жимерскому:

— Две ваши девушки-сестрички со слезами на глазах умоляют принять их в военную летную школу. Как быть?

— Сестрички говорите? — переспросил Жимерский, и в его черных умных глазах зажглась искра отеческой ласки. — Да ведь это же здорово! Своим примером они поднимут на добрые дела тысячи других.

Потом прошелся по кабинету и, улыбнувшись, спросил:

— А ваши инструкторы возьмутся их обучать? — А почему не возьмутся? — отвечаю. — Раз надо — научим.

— Тогда принимайте. — И добавил:— Конечно, в порядке исключения.

Ирина и Виргиния учились с похвальным старанием, и командование нередко ставило их в пример. За время учебы они повзрослели, похорошели и, по-видимому, разбередили не одно ретивое сердце своих коллег. Это были первые летчицы новой демократической Польши, и все мы горячо, от души поздравили их со званием военных пилотов.

Церемониал посвящения в пилоты закончился товарищеским обедом, на котором было сказано немало хороших слов в адрес первых воздушных бойцов молодого польского государства и наших офицеров, обучавших их.

Первый выпуск польских офицеров-штурманов состоялся в январе 1946 года. Прошел он, так же как и у летчиков, весьма успешно. У меня сохранились оценки, полученные курсантами на выпускных экзаменах. Самый высокий балл пришелся на долю воздушной навигации, воздушной стрельбы, бомбометания и авиасвязи, то есть как раз тех дисциплин, которые для штурманов являются профилирующими.

С отличием окончили тогда училище курсанты Ящук, Каминский, Грицевич, Мандат, Попик, Малиновский. На торжественном церемониале посвящения польских юношей в офицеры присутствовали представители Главного [384] штаба ВВС Войска Польского во главе с генералом дивизии Стрижевским и генералом бригады Ромейко. Я видел, как на торжественном обеде вчерашние курсанты подходили к начальнику учебно-летной подготовки училища полковнику Златоустову, штурману полковнику Зорину, начальнику цикла тактики подполковнику Бочарову, старшему преподавателю бомбометания подполковнику Кривченя, начальнику цикла аэронавигации майору Нигофу и другим советским офицерам и от всего сердца благодарили их за науку.

Параллельно с училищем мы создали курсы, которые комплектовались из офицеров, прошедших войну в стрелковых частях. Эти курсы, в частности, окончил Ян Рачковский, ныне командующий ВВС Войска Польского.

Польское правительство, командование Войска Польского высоко оценили боевые заслуги авиации в борьбе за освобождение своей страны и участие в окончательном разгроме немецко-фашистских захватчиков. 22 августа 1945 года был издан приказ, подписанный Главнокомандующим Войском Польским, который гласил:

"1 сентября 1939 г. вероломным ударом гитлеровской авиации началась польско-немецкая война. Уже в первые дни и часы войны была уничтожена почти вся польская авиация.

Через четыре года после сентябрьского разгрома, 1 сентября 1943 г., двинулся на фронт сформированный на советской земле 1-й истребительный авиационный полк "Варшава" — зародыш возрожденных воздушных сил Польши, двинулся для того, чтобы отомстить за сентябрьские поражения. На всех участках фронта, где дрался польский солдат, дралась и польская авиация. В сражениях за Прагу и Варшаву, Померанию и Кольберг и, наконец, в большом сражении за Берлин участвуют польские воздушные силы.

В этих сражениях наши самолеты уничтожили сотни автомашин, вагонов, орудий, десятки самолетов, танков, паровозов и складов, рассеяли немало неприятельских сил. Неоднократно наши воздушные части получали благодарность в приказах Генералиссимуса Сталина.

Польский народ никогда не забудет той помощи, которую оказал ему СССР и лично Генералиссимус Сталин, оснастивший нашу авиацию прекрасной техникой и давший замечательных командиров. Приказываю: [385]

1. День 1 сентября считать праздником возрожденной польской авиации.

2. Наградить полки 4-й Померанской смешанной дивизии орденами "Виртути Милитари V класса": 1-й истребительный авиаполк; 2-й штурмовой авиаполк; 3-й штурмовой авиаполк.

3. Присвоить 2-й штурмовой авиадивизии наименование "Бранденбургской" и наградить ее крестом "Грюнвальда III класса". Присвоить 3-й истребительной авиадивизии наименование "Бранденбургской" и наградить ее крестом "Грюнвальда III класса".

4. Командующему ВВС ВП провести 2 сентября 1945 года воздушный парад с показом достижений авиации над аэродромом Мокотув.

Слава героям-летчикам, павшим за освобождение Отчизны!

Да здравствует возрожденная авиация демократической Польши!"

* * *

О воздушном параде мы знали заранее, поэтому заблаговременно начали к нему готовиться. Составили программу, обсудили ее с командирами частей и авиаучилищ, тщательно проверили материальную часть. Каждый маневр самолетов над аэродромом, каждая пилотажная фигура, которую предстояло выполнить летчикам, были графически изображены на бумаге, сделан расчет по времени и т. д. Я уже располагал некоторым опытом организации воздушных парадов, и теперь он мне весьма пригодился.

2 сентября в Польше впервые после войны состоялись большие празднества. Центральным событием явился, конечно, воздушный парад на аэродроме Мокотув близ Варшавы. Теперь уже польский народ мог по праву гордиться: у него есть своя авиация, которая за короткий срок обрела могучую силу. К тому времени на базе авиационного училища было сформировано и обучено несколько авиационных полков, укомплектованных исключительно польским персоналом. Так что было кому и было на чем демонстрировать пилотажное мастерство.

Окраины широкого поля аэродрома заполнили десятки тысяч зрителей. Здесь, по существу, собралась вся Варшава. Гремит музыка, на флагштоках развеваются разноцветные полотнища. На правительственной [386] трибуне — президент Крайовой Рады Пародовой Болеслав Берут, премьер-министр Осубка-Моравский, вице-президент Владислав Гомулка, Ю. Циранкевич, А. Завадский, начальник Главного штаба В. Корчиц, другие официальные лица польской республики, а также дипломатический корпус и многочисленные гости.

В наступившей после торжественных звуков фанфар тишине к микрофону подошел Болеслав Берут. Он поздравил летчиков, техников, авиационных специалистов, весь польский парод с авиационным праздником и сказал:

— Благодаря помощи Советского Союза мы создали свои боевые авиационные части, которые достойно сражались с врагом на заключительном этапе войны, участвовали в освобождении от немецко-фашистских захватчиков нашей Родины. Теперь мы за короткий срок подготовили новое поколение военно-воздушных сил и по праву гордимся своей с каждым днем крепнущей авиацией.

Заключительные слова президента потонули в шумных, долго не смолкающих рукоплесканиях.

Затем начался парад. Его открыло подразделение тихоходных, но сыгравших огромную роль на войне самолетов По-2. Маленькая пауза, и в небе над аэродромом стройной колонной появляются знаменитые пикирующие бомбардировщики конструкции Петлякова. Над центром аэродрома, имитируя нападение на вражеские позиции, они один за другим начинают пикировать чуть ли не до самой земли, затем с воем снова взмывают ввысь. Раздаются оглушительные взрывы, вверх поднимаются клубы огня и дыма. Рвались, конечно, не бомбы, а специальные, начиненные взрывчаткой и закопанные в землю ракеты. Но это ничуть не умаляло произведенного на зрителей эффекта. Все было как на войне.

Не успел растаять гул от удалившихся пикировщиков, как на малой высоте, почти над головами зрителей пронеслись грозные штурмовики Ил-2, наводившие страх и ужас на гитлеровцев. На этих машинах советские и польские летчики громили отступавшего врага за Бугом и Вислой, наносили меткие удары бомбами и снарядами по уцелевшим опорным пунктам фашистов на окраинах сожженной и разрушенной Варшавы, добивали врага в его логове — Берлине.

Нам с трибуны хорошо было видно, как в немом оцепенении замер аэродром, как многие инстинктивно [387] пригнулись к земле, будто самолеты и впрямь намеревались нанести по зрителям удар. Да, это была сила, теперь уже своя, польская, предназначенная для защиты Родины.

А вот появилась и группа истребителей. Польские летчики над центром аэродрома, свободным от зрителей, выполняют каскад фигур высшего пилотажа, приводя в восхищение варшавян. Самолеты то с ревом устремляются к земле, то стремительно взмывают вверх, плетут в небе петли, полупетли, крутят бочки, выполняют стремительные боевые развороты.

Стоявший рядом со мной Б. Берут, воспользовавшись небольшой паузой, спросил удивленно:

— Когда вы только успели научить наших летчиков такому мастерству?

Удивиться было чему. Обычно мастера высшего пилотажа готовятся годами. А тут сумели подобрать таких ребят, которые постигли сложное искусство высшего пилотажа буквально за несколько месяцев усиленных тренировок.

Следом за пилотажниками на горизонте обозначилось множество черных точек. Приближалась большая колонна транспортных крылатых кораблей. Зрители как завороженные следили за их приближением. Вот они, натужно урча моторами, уже над головами. Вдруг от впереди идущего самолета отделилась одна черная фигура, затем — другая, третья, и вскоре уже все небо расцветилось куполами парашютов. Кто-то на трибуне пробовал сосчитать их, но вскоре сбился. И не мудрено. Пятьсот парашютистов приземлились тогда на зеленом ковре аэродрома. Толпа опрокинула веревочное заграждение и устремилась к ним.

Мне потом рассказывали, что многие из варшавян, присутствовавшие на празднике, не верили, что это польские парашютисты.

— Русские своих солдат сбросили с самолетов, — говорили скептики.

Каково же было удивление и радость варшавян, когда все пятьсот здоровых, мужественных парней в летных комбинезонах оказались их соотечественниками.

Праздник под шумные рукоплескания и крики восторга закончился оригинально: над зрителями, строго выдерживая равнение, прошла группа спортивных самолетов, [388] выписав в небе всего лишь две буквы: "Л и П". Это означало "Летництво польское" (польская авиация).

Да, демократическая Польша отныне имела свою авиацию, свои летные кадры, которыми она по праву гордилась,

В то время польский авиационный журнал "Крылатая Польша" редактировал майор Януш Пшимановский (ныне известный писатель, автор книги и одноименного сценария кинокартины "Четыре танкиста и собака" и соавтор сценария фильма "Вызываем огонь на себя"). С нами Пшимановский находился в тесной дружбе и широко показывал на страницах журнала жизнь и учебу польских авиаторов. Воздушному параду был тогда посвящен специальный номер. Особенно выразительными получились иллюстрации.

* * *

В 1947 году, выполнив поставленную перед нами задачу, я, как и другие советские офицеры и генералы, вернулся на Родину. Свои полномочия командующего ВВС Войска Польского сдал Александру Ромейко, о котором уже рассказывалось. Это был достойный генерал, прошедший почти все ступеньки многотрудной служебной лестницы и получивший в годы войны и послевоенного строительства армии огромный опыт. Он отличался завидным человеческим обаянием, кипучей энергией и отменными организаторскими способностями. Я ни на минуту не сомневался, что он успешно справится с новыми для себя обязанностями руководителя одного из видов вооруженных сил. Для этого генерал Ромейко имел нужные и партийные и деловые качества.

Способные преемники нашим офицерам и генералам подобрались в штабе ВВС и в органах политического руководства.

Уезжали мы из этой страны с чувством исполненного долга. Правительство Польши, командование Войска Польского сердечно нас отблагодарили.

Позже в составе советских военных делегаций мне довелось дважды побывать в этой стране. Первый раз мы ездили на празднование 20-летия Польской Народной Республики, а вторично в дни двадцатилетнего юбилея ее военно-воздушных сил. Отрадно было сознавать, что кровь, пролитая нашими воинами за освобождение Польши, [389] труд наш, вложенный в создание вооруженных сил молодого народного государства, не пропали даром.

В войну я видел пожарища Польши, снесенные с лица земли села и города, руины бывшей красавицы — Варшавы. Видел изможденные лица освобожденных из концентрационных лагерей поляков, полные страдания глаза женщин и детей, потерявших кров, родных и близких.

Тогда казалось, что потребуются годы и годы, чтобы залечить страшные раны войны, заставить снова цвести и плодоносить пропитанную кровью землю, улыбаться детей. Слишком велик был ущерб, нанесенный Польше гитлеровскими бандитами.

Но тогда же я видел людей, познавших подлинную свободу, ставших хозяевами своей земли, своих разрушенных дотла фабрик и заводов. На их лицах была светлая радость и вдохновение. Я видел, как они с лопатами и кирками в руках начинали разбирать руины и пепелища, возводить первые здания, распахивать первые крестьянские нивы. Народу, который особенно пострадал в минувшую войну, предстояло совершить чудо созидания.

И он ее с нашей братской помощью совершил. Мы ходили по улицам Варшавы и не узнавали ее. Широкие проспекты, светлые многоэтажные жилые дома, стройные ряды молодых деревьев, всюду цветы. Дымили фабрики и заводы, перекликались гудками паровозы, всюду бурлила жизнь. Мы побывали во многих других городах и видели то же самое. Польша восстала, как Феникс из пепла. Нас приветливо встречали на предприятиях и учреждениях, выражали чувства братской любви и уважения.

Побывали мы также в воинских частях, на аэродромах и в военных училищах, видели молодых, с безукоризненной строевой выправкой, солдат и офицеров — защиту и надежду народной Польши. Мне особенно приятно было встретить своих воспитанников. Многие из них стали старшими офицерами и генералами, занимали в армии видные командные и политические должности.

Не встретил я только одного: старой боевой техники, на которой мы завершили войну и обучали первых польских авиаторов. На бетонированных площадках войсковых аэродромов стояли грозные современные ракетоносцы — истребители, бомбардировщики, другие типы новейших самолетов. [390]

Нам показали, чего достигли польские летчики в последние годы. Высший пилотаж, который они демонстрировали над аэродромом, у каждого из нас вызвал восхищение.

Польская авиация обрела сверхзвуковые крылья, а Войско Польское в целом стало могучим щитом и мечом, способным вместе с другими вооруженными силами стран Варшавского Договора постоять за интересы социалистического лагеря.

* * *

Оглядываясь на пройденный путь, я нередко задумываюсь, каким же тяжелейшим испытаниям подвергалось Советское государство на протяжении своей более чем полувековой истории: голод, разруха, неоднократный схватки с международным империализмом. И самым суровым испытанием явилась война с германским фашизмом.

Но советский парод нашел в себе силы побороть все невзгоды, залечить нанесенные врагом тяжкие раны, героическим трудом возвеличить свою страну и превратить ее в могучий бастион мира на земле. И силы эти дали народу Великий Октябрь, партия Ленина.

В боях с врагами мы отстаивали не только свободу и независимость своей Родины, но и бескорыстно помогали другим народам в их борьбе за национальное и социальное освобождение. И я буду счастлив, если эта книга, посвященная нашим славным авиаторам, хоть в какой-то мере поможет читателю составить представление о героических делах советских людей — патриотов и интернационалистов.