Братство

Тысячами незримых нитей были связаны наши авиаторы со своим народом, с теми, кто, оставшись в тылу, делал все необходимое, чтобы приблизить победу. Об их славных делах воины узнавали не только из газет и радиопередач. К нам нескончаемым потоком шли письма и посылки, а иногда авиаторы лично встречались с героическими тружениками тыла.

Хорошо помню волнующую картину вручения нашим летчикам боевого самолета, построенного на личные сбережения семьи Шумковых, проживавшей в далекой Сибири. Это было в апреле 1943 года. К нам в армию приехала молоденькая девугпка — комсомолка Христина. А чуть раньше на один из аэродромов перегнали новенький истребитель с бортовой надписью «Красноярский комсомолец». Христина Шумкова была одета в добротный полушубок, на голове — пуховая шаль.

— Вам не жарко?—с улыбкой спросил замполит Выволокин.

— Жар костей не ломит, — бойко ответила девушка. И, помолчав, добавила: — Это у вас здесь весна. А в Сибири еще трескучие морозы.

На митинге Шумкова произнесла взволнованную речь.

— У нас в деревне, — говорила она, — остались лишь старики, женщины да малые ребята. Все, кто может держать оружие, ушли на фронт. Но и без них мы трудимся не покладая рук, чтобы вы были одеты, обуты и сытно накормлены. Один вам наказ — крепче бейте фашистов!

До войны семья у нас была большая, а колхоз богатым. Много денег получали мы на трудодни. Вот и решили теперь на семейные сбережения купить самолет.

— Этот истребитель я вручаю вам, Николай Григорьевич, — обратилась она к стоявшему рядом гвардии [261] подполковнику Соболеву. — Уверена, что он будет в надежных руках, что вы вгоните в землю еще не одного фашиста. Бейте их, окаянных, изо всех сил бейте!

По рядам пронеслось громкое «ура!».

Христина Шумкова не ошиблась, вручая свой подарок Н. Г. Соболеву. На его счету в то время было уже 17 сбитых самолетов противника. На груди летчика красовались орден Ленина и четыре ордена Красного Знамени.

В ответной речи Николай Григорьевич поблагодарил гостью и заверил, что не пожалеет сил, чтобы добыть победу над врагом. Затем он обнял ее и крепко поцеловал.

В одной из наших частей служили братья Покашевские. Иван был летчиком, младшим лейтенантом, Владимир — воздушным стрелком. Хотя летали они на разных самолетах, но ревниво следили за боевыми успехами друг друга.

Однажды получаем телеграмму: «К вам выезжает колхозник Иван Потапович Покашевский, который на личные сбережения приобрел Ил-2 и хочет передать его своим сыновьям. Встретьте как полагается».

Что за разговор? Гостям мы всегда были рады, а тем более таким, которые готовы все отдать для достижения победы над врагом.

Вручение самолета-штурмовика состоялось на одном из тыловых аэродромов. Мы с Андреем Федоровичем Выволокиным и Яковом Ивановичем Драйчуком прибыли туда заранее, чтобы подготовить встречу. На фюзеляже грозной боевой машины полковой художник крупными буквами написал: «От колхозника Ивана Покашевского — сыновьям».

Очень волнующей была встреча старого крестьянина со своими сыновьями. Разгладив окладистую бороду, он троекратно расцеловал каждого и прослезился. Растроганный и смущенный, Иван тихо уговаривал старика:

— Папаня, не надо, люди же смотрят.

На крыле самолета разостлали ковер. Ивана Потаповича и его сыновей попросили подняться туда, чтобы их видели все собравшиеся на аэродроме. Митинг открыл командир штурмового полка подполковник Васильев. Он говорил о единстве армии и народа, 6 героических усилиях, которые прилагают советские люди, чтобы дать воинам все необходимое для успешной борьбы с врагом. В заключение сказал: [262]

— Сегодня у нас в гостях патриот земли русской Иван Потапович Покашевский. Из своих сбережений он отдал 120 тысяч рублей на постройку боевого самолета. Вы, Иван Потапович, можете гордиться своими сыновьями. Иван и Владимир — настоящие воины, храбро сражаются с фашистами. Теперь они будут летать вместе на подаренной машине и, без сомнения, приумножат добрую славу героев-патриотов Покашевских.

На глазах у старика заблестели слезы. Не стыдясь их, он обнял сыновей и растроганно произнес:

— Спасибо, сыночки. — Потом, сняв шапку, поклонился всему полку и добавил: — Всем вам спасибо, за то что гоните немца-супостата с родной земли...

На братьев, между прочим, нашей воздушной армии везло. В одной из истребительных частей, например, служили Владимир и Александр Некрасовы. Первый родился в 1922 году, второй — годом позже. До войны они вместе работали на авторемонтном заводе в Хабаровске, вместе поступили сначала в аэроклуб, а затем в авиаучилище, вместе прибыли на фронт. В сентябре 1943 года приняли боевое крещение. Выполняя боевые задания, они не раз попадали в серьезные переделки и всегда выходили победителями.

Как-то братьям Некрасовым пришлось вдвоем сражаться против шести «фокке-вульфов», которые неожиданно вывалились из облаков. Четверка набросилась на ведущего — Владимира, а пара — на Александра. Искусно маневрируя, Некрасовы все же вывернулись из-под удара и с набором высоты скрылись в облаках. Оттуда они, развив бешеную скорость, свалились как снег на голову на четверку «фоккеров» и одного из них подожгли. Горящий «фоккер» упал на землю.

Боевой счет братьев Некрасовых рос быстро. К концу войны Владимир стал Героем Советского Союза.

В другой части вместе воевали братья Пироженковы. Виктор командовал эскадрильей, а Константин был у него мотористом. Когда старший возвращался с победой, младший брал кисть, баночку с краской и рисовал на фюзеляже самолета очередную звездочку. К концу войны их более десяти появилось на самолете Виктора.

Старательно выполнял свои обязанности и Константин Пироженков. За самолетом он ухаживал, как мать за ребенком. [263]

При выполнении одного из заданий самолет Виктора подбили зенитки. Приглядевшись, как заходит тот на посадку, брат почуял что-то неладное. Не дожидаясь, пока Виктор срулил с полосы, Костя бросился к нему и быстро открыл фонарь.

— Ты ранен?—спросил он встревоженным голосом, помогая брату сойти на землю.

— Пустяки, — отмахнулся тот.

—Какие пустяки? Смотри, вся штанина в крови. Константин взвалил Виктора на плечи и понес к санитарной машине.

* * *

Летный состав армии непрерывно пополнялся молодыми летчиками, прошедшими ускоренный курс обучения. Они нуждались в особом внимании командиров, политработников; партийных и комсомольских организаций.

Особенно хорошо работа с молодежью была поставлена и 239-й истребительной авиадивизии. Опытные летчики—-коммунисты Заболотнов, Шишкин, Лагутенко, Мишкин и другие доводили до совершенствования технику пилотирования вчерашних курсантов, учили их метко стрелять, показывали различные тактические приемы.

У старшего лейтенанта Смирнова ведомыми были молодые летчики, сначала Углянский, затем Чаплиев. Каждого из них он не переставал наставлять:

— Стрелять за километр — все равно что в белый свет. Бить врага надо только с короткой дистанции.

Ученики его оказались понятливыми и способными. В одном из боев Углянский почти в упор расстрелял фашиста. Чаплиев, подбив «фоккера», гнался за ним километров 20 и все-таки доконал: тот врезался в землю и взорвался.

— Молодцы! Хвалю за смелость и упорство, — сказал своим ученикам Смирнов.

За науку побеждать молодые летчики платили учителям сердечной привязанностью, грудью защищали их в бою. Я знаю немало случаев, когда ведомые с риском для жизни бросались на выручку попавшему в беду ведущему.

Не оставались без внимания и воздушные стрелки. С ними тоже проводились занятия, опыт лучших обобщался на конференциях, освещался в печати, распространялся [264] в беседах и докладах. А иначе и быть не могло. Ведь от стрелка во многом зависит и жизнь экипажа, и сохранность машины. Если он смел, внимателен, меток, летчик чувствует себя уверенно, действует решительно. Он не опасается за заднюю полусферу.

Как-то Яков Иванович рассказал мне любопытный случай. В одной из частей стали замечать, что старший лейтенант Калинин, возвратившись с задания, сажает самолет не на аэродром, а не долетая до него, на замерзшем болоте. Первому объяснению поверили: самолет-де, мол, подбит, не мог дотянуть. Но когда недолеты стали повторяться, с летчиком пришлось поговорить иначе.

— Что за фокусы? — строго спросил у него заместитель командира эскадрильи по политчасти Белоус. — Ведь другие летчики садились не на таких израненных машинах. Подумаешь, две пробоины в крыле.

Калинин в ответ лишь пожал плечами: как, мол, хотите, так и судите. Не смог долететь.

— А вы знаете, — кто-то доверительно сказал политработнику, — Калинин не очень верит в живучесть штурмовика. Когда его подбивают, ему кажется, что самолет долго не продержится в воздухе. И как только летчика одолеет этот страх, его словно магнитом тянет к земле.

Решили принять другие меры. Во вторую кабину посадили смелого, не раз огнем крещенного воздушного стрелка Турчака. Во время пребывания штурмовиков над целью их сильно обстреливали вражеские зенитки. Свою долю осколков получила и машина Калинина. На обратном курсе летчика охватило беспокойство. Постепенно он стал отставать от строя.

В этот момент Калинин услышал по переговорному устройству спокойный голос воздушного стрелка:

— Командир! Наша лошадка что-то плохо тянет. Нельзя ли поддать побольше газку? Скорей домой вернуться хочется.

Летчик прибавил газу, скорость увеличилась.

— Вот теперь хорошо, — сказал Турчак. — Как там у вас, у меня все в порядке.

А через некоторое время Калинин сам поинтересовался самочувствием стрелка.

— Нормально, — послышалось в ответ.

Спокойствие Турчака вернуло былую уверенность летчику. Он догнал строй и по всем правилам посадил машину [265] на полосу. А когда вылез из кабины — ахнул. Весь фюзеляж был в пробоинах, половина хвостового оперения отбита. Еще более ужаснулся Калинин, когда увидел залитого кровью стрелка. Тот сидел за турелью, не в силах двинуться с места. Увидев летчика, попытался улыбнуться.

— Что с тобой? — растерянно спросил летчик и стал осторожно вытаскивать обмякшее тело стрелка из кабины. — Ты же говорил «все нормально»...

В душе Калинина произошел перелом. «Ведь Турчак прекрасно видел, что самолет летит почти без хвоста, — подумал он, — а вот не побоялся, что разобьется. Значит, «ильюша» и, впрямь живуч. Значит, напрасно раньше опасался за машину».

С тех пор никто не мог упрекнуть Калинина в отсутствии у него выдержки. Хороший урок воли, спокойствия и веры в самолет преподал ему воздушный стрелок.

В экипаже старшего сержанта Зайчикова стрелком летал ефрейтор Михаил Коршунов. Однажды, при подходе к объекту, на штурмовик насели два «мессершмитта». Коршунов, отстреливаясь, уловил момент, когда один из них стал выходить из атаки, и всадил ему в брюхо длинную очередь. Истребитель вспыхнул и, описав дугу, свалился на землю.

Но второму фашисту все же удалось поймать кабину Коршунова в прицел. Три снаряда, пробив остекление, разорвались позади стрелка. Сам он, к счастью, остался невредим, но кабина загорелась. Не обращая внимания на огонь, Коршунов продолжал отбиваться от наседавшего противника и, только когда истребитель скрылся из виду, стал тушить пожар.

А ведь могло быть иначе. Не получив никаких сообщений от Коршунова, летчик решил бы, что стрелок погиб. С полным правом он бы покинул машину.

Отважными воздушными стрелками показали себя Березин, Нечаев и многие другие. Старшина Березин, например, совершил более ста боевых вылетов, 38 раз отражал атаки вражеских истребителей. Мы подняли на щит славы этих бойцов, обобщили и распространили их опыт. [266]