Заключение
От Новороссийска до Праги
Мне больше не довелось бывать на полях боев 83-й бригады, но еще почти полтора года я шел по фронтовым дорогам, можно сказать, рядом с ней. В прорыве и ликвидации гитлеровской Голубой линии наш 3-й горнострелковый корпус пробивал фашистскую оборону севернее Новороссийска, а 83-я бригада штурмовала город с юга.
Вечером 16 сентября 1943 года по радио торжественно прозвучал приказ Верховного Главнокомандующего о взятии нашими войсками Новороссийска. В приказе сообщалось, что в ожесточенных боях за Новороссийск отличились войска генерал-лейтенанта Леселидзе, моряки контр-адмирала Холостякова, летчики генерал-лейтенанта Вершинина и генерал-лейтенанта Ермаченкова. Дальше диктор перечислял особо отличившиеся части. Одной из первых была названа 83-я Краснознаменная отдельная бригада морской пехоты, получившая отныне наименование «Новороссийская». В эту минуту мне хотелось крепко обнять боевых друзей, снова высоко поднявших славу черноморцев.
Потом наш корпус участвовал в освобождении Тамани и десанте на Керченский полуостров. Я знал, что рядом с нами действует и 83-я бригада. Вместе с ней мы штурмовали укрепления гитлеровцев под Севастополем, а в освобожденном Севастополе мне даже удалось встретиться с боевыми друзьями из 83-й. Но встреча была очень короткой. А потом наши фронтовые пути разошлись, и я еще долго не знал подробностей [216] боев бригады за Новороссийск, Тамань и Крым и о ее дальнейшей судьбе.
Лишь приступив к работе над этой книгой, я обратился к архивам, встретился со старыми боевыми товарищами, и передо мной раскрылась картина боевых действий 83-й бригады, геройски сражавшейся на многих фронтах до полного разгрома гитлеровских войск.
После того как я расстался с 83-й, она еще почти пять месяцев вела бои на Мысхако. Получив отпор в апрельских боях, гитлеровцы больше не отваживались наступать на рубежи десантников и решили взять их измором, отрезать от Большой земли. Десятки фашистских торпедных катеров и самолетов день за днем разбойничали на трассе между Мысхако и Геленджиком, нападали на наши суда. Но защитники Малой земли, часто не получая вовремя боеприпасов и продовольствия, держались стойко. Моряки Черноморского флота неизменно прорывали вражеские заслоны, и замыслы врага рушились.
Прошло лето 1943 года. Многое изменилось на фронтах Великой Отечественной войны. Фашистские орды потерпели поражение на Курской дуге. Советские войска освободили Орел и Харьков, изгнали оккупантов из Донбасса, очистили от врага северное побережье Азовского моря, освободили Таганрог и Мариуполь. Этому способствовали наши войска, действовавшие под Новороссийском. Они сковали крупные силы гитлеровцев, лишили их возможности использовать Новороссийский порт.
Наступила пора ликвидировать и последний оплот гитлеровцев на Кавказе — их Голубую линию, освободить Новороссийск и Тамань, чтобы двинуться затем в Крым.
Враг имел под Новороссийском на каждый километр фронта от 600 до 1300 солдат и офицеров, 40–60 пулеметов, 10–25 орудий. К осени 1943 года фашисты опоясали город пятью линиями траншей, семью линиями проволочных заграждений, минными полями. Как было потом подсчитано, они установили в городе и порту 32 тысячи противопехотных и противотанковых мин. [217]
В конце августа 83-я бригада сменила 255-ю в районе Станички и приготовилась к штурму Новороссийска с юга, а 255-я бригада ушла с Мысхако в резерв командования фронта.
В ночь на 10 сентября после артиллерийской и авиационной подготовки по вражеским позициям наши торпедные и десантные катера ворвались в Цемесскую бухту и высадили на восточной окраине города, в районе Элеваторной, Лесной, Нефтеналивной, Старопассажирской и Каботажной пристаней 393-й батальон и 255-ю бригаду морской пехоты. 4000 воинов-десантников стремительно вступили в бой. Одновременно северо-восточная и западная группы войск 18-й десантной армии нанесли сходящиеся удары по врагу из балки Адамовича, с Маркотхского перевала и с Мысхако.
В тот же день начали штурм Голубой линии все войска Северо-Кавказского фронта. Наш 3-й горнострелковый корпус под командованием генерал-майора А. А. Лучинского (ныне генерал армии) наступал в районе станицы Неберджаевской. Ведя тяжелые бои, преодолевая отчаянное сопротивление гитлеровцев, мы с волнением следили, как идут бои за Новороссийск. Я ждал вестей о 83-й бригаде. И вот на рассвете 16 сентября она вместе с другими частями прорвала оборону гитлеровцев на южной окраине Новороссийска и ворвалась в город, а вечером Москва салютовала нашим войскам, освободившим город и порт Новороссийск.
Так закончилась 225-дневная эпопея Малой земли. Наши морские пехотинцы, как и все защитники Кавказа, с честью завершили историческую битву, выполнили приказ Родины.
Остатки побитых на Кавказе и Кубани фашистских войск потянулись к Тамани, намереваясь убраться в Крым. Но 25 и 26 сентября северо-западнее Анапы, у озера Соленое, внезапно для врага высадились два десантных отряда. Один из них, численностью 1600 человек, состоял из морских пехотинцев 83-й бригады. Они развернули стремительное наступление на Веселовку, где засели гитлеровцы. Заняв после упорного боя Веселовку, наши десантники начали наступление на Тамань. Моряки помнили свое обещание [218] вернуться, которое давали жителям, когда с горечью покидали полуостров. Этот момент настал.
Гитлеровцы кинулись удирать с Тамани. Наша авиация громила их суда, увозившие обанкротившихся захватчиков. А войска Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота наступали с суши и с моря. 3 октября они заняли город и порт Тамань. В ночь на 6 октября морские пехотинцы 83-й бригады высадились на косу Тузла, очистили ее от гитлеровцев, а к 9 октября наши войска освободили весь Таманский полуостров.
Жестокими были бои за Керчь, в которых участвовал и 3-й горнострелковый корпус. 318-я дивизия под командованием полковника В. Ф. Гладкова после тяжелых боев в районе Эльтигена ворвалась в город с юга и штурмом овладела горой Митридат. Но гитлеровцы превосходящими силами атаковали части 318-й дивизии. На выручку подоспели моряки 83-й бригады. Они внезапно для врага высадились со стороны пролива прямо в город, нанесли врагу удар с востока и соединились с частями Гладкова. Однако враг был еще силен. Он мертвой хваткой вцепился в Керчь, и 83-й бригаде вместе с 318-й дивизией при шлось не только оставить город, но и переправляться назад на Тамань. Затем вместе с другими десантными частями Приморской армии бригада победоносно штурмовала Керчь с севера и за отличие в этой операции была награждена орденом Суворова 2-й степени.
83-я бригада была в числе первых частей, прорывавших фашистскую оборону в Крыму, она участвовала в освобождении Симферополя, Ялты, Балаклавы.
Настал день 7 мая 1944 года, которого черноморцы ждали почти два года: начался штурм Севастополя. Через три дня наш родной город был освобожден. За проявленные в этом штурме доблесть и мужество 83-я бригада получила третью правительственную награду — второй орден Красного Знамени.
В те дни я в последний раз за войну встретился в Севастополе с друзьями из 83-й бригады. В сентябре 3-й горнострелковый корпус вошел в состав войск 4-го Украинского фронта и участвовал затем в освобождении [219] Польши, Венгрии, Чехословакии. Я закончил войну под Прагой.
А 83-я бригада наступала потом в составе войск 3-го Украинского фронта, форсировала Днестровский лиман, воевала в Бессарабии. Нередко, покрыв за сутки 60 километров, с ходу вступала в бой.
В сентябре 1944 г. 83-я морская стрелковая бригада поступила в оперативное подчинение командующего Черноморским флотом и снова участвовала в десантных операциях при освобождении от фашистов Варны и Бургаса, высаживала десанты и захватывала плацдармы на Дунае. Приказом Верховного Главнокомандующего ей было присвоено наименование «Дунайская», а 305-й батальон был награжден орденом Красного Знамени.
В начале 1945 года бригада участвовала в штурме и освобождении столицы Венгрии — Будапешта. В составе войск 2-го Украинского фронта она освобождала от фашистов Венгрию, Югославию, Австрию, Чехословакию и закончила свой победный путь на подступах к Праге. После окончания войны, в июле 1945 года, бригада была расформирована.
83-я дважды Краснознаменная, ордена Суворова Новороссийско-Дунайская отдельная стрелковая бригада морской пехоты с честью и славой пронесла далеко на запад пробитое пулями и осколками боевое знамя, врученное ей трудящимися Туапсинского района.
То время незабываемо
Однажды, лет семь назад, я случайно встретил в Москве нашего бывшего комбрига Красникова. Дмитрий Васильевич шел навстречу, выделяясь в людском потоке своим богатырским ростом. Мы свернули в ближайший сквер, разговорились. В 1949 году он уволился в запас и, оставшись верным спорту, стал председателем Всесоюзной секции тяжелой атлетики.
Выглядел он бодро, моложаво, говорил оживленно, но признался, что сердце уже сдает — не прошли бесследно фронтовые тяготы.
Вспомнили с ним 83-ю бригаду. Впрочем, встреча была короткой. Условились увидеться снова, но... [220]
28 октября 1955 года я увидел в газете «Советский спорт» знакомый портрет под заголовком в траурной рамке: «Д. В. Красников». В некрологе сообщалось, что он закончил славный жизненный путь на 53-м году.
Дважды встречался я после войны с Андреем Ивановичем Рыжовым, весной 1960 года гостил у него в Краснодаре. Полковник запаса, он живет на пенсии, жалуется на болезнь, но в стороне от кипучей жизни старый политработник стоять не может, выполняет партийные поручения райкома, выступает с докладами и лекциями на заводах, в клубах и школах.
Мы просидели с ним до четырех часов утра, вспоминая боевые дни, Мысхако.
По его совету я разыскал в Краснодаре двух наших боевых соратниц — Тамару Носкову и Ольгу Шматову. Обе они добровольно пошли на фронт с краснофлотцами 83-й бригады и выполняли скромные обязанности машинисток в штабе бригады. Женщины были вместе с нами и под бомбежкой, и под обстрелом, ночами размножали листовки политотдела, печатали оперативные документы. В самой трудной обстановке они не теряли присутствия духа, были активными участницами краснофлотской художественной самодеятельности, а в часы тяжелых боев не раз брали на плечи санитарные сумки и оказывали помощь раненым.
После войны О. М. Шматова окончила институт и стала учительницей. Ей, свидетельнице и активной участнице великого подвига советских людей, есть что рассказать детям.
— А помните, Федор Васильевич, как мы праздновали на Мысхако Восьмое марта? — спросила О. М. Шматова.
— Как же не помнить? Вы тогда всем душу растревожили любимой нашей «Споемте, друзья...». Все вам подтягивать стали, и получился чудесный хор. Помню еще, как Рыжов вышел к столу и стал дирижировать...
Т. Д. Носкова, вступившая во время войны в партию, сейчас профсоюзный работник, уважаемый в городе человек. Когда мы встретились, она достала свой альбом и показала дорогие документы боевых дней — [221] снимки, сделанные на Мысхако. Мы склонились над ними, узнавая знакомые места и славных наших друзей.
Мы долго говорили о памятных днях фронтовой жизни, о замечательных людях нашей бригады. Мои собеседницы растрогались до слез, да и я разволновался от нахлынувших дум.
На юге за последние годы у меня было еще несколько интересных встреч. В Одессе я отмечал Первое мая в семье Кости и Кати Харламовых. Эта славная пара достойно пронесла сквозь годы любовь и дружбу, ярко вспыхнувшие в совсем необычной обстановке, на поле боя. Сейчас супруги Харламовы уже не очень похожи на тех горячих комсомольцев, какими я их запомнил, оба стали солидными, степенными. Костя — подполковник запаса, на хозяйственной работе, Катя воспитывает двух детей. Но когда разговорились, я снова почувствовал в старых друзьях знакомый огонек и молодой задор.
Побывал я и в родном Севастополе. Это было в 1959 году. Неузнаваем стал город. На месте руин, которые мы застали здесь в 1944 году, теперь высятся красивые здания. На улицах, когда-то объятых дымом пожарищ, зеленеют молодые скверы. И мне вспомнился Сережа с Корабельной, мечтавший увидеть свой возрожденный город. Вечная память тебе, славный воин, сын Севастополя...
Мне захотелось повидаться с бывшим комбатом Яковом Борисенко. Адрес его я узнал еще до поездки в Севастополь и написал ему. Он ответил: «Получил Ваше письмо с большой радостью. Живо вспоминается то тяжелое время нашей борьбы. И, несмотря на то что она была очень тяжелой, все же приятно и радостно вспоминать те успехи, которые у нас были благодаря прекрасным нашим людям, хорошим воинам. То время для нас незабываемо».
Приехав в Севастополь, я отправился к Борисенко. Вспоминал, каким он был на Мысхако: лицо совсем молодое, с юношески пухлыми губами, но волевое, строгое. Он ходил в спортивном костюме альпиниста, с распахнутым воротом, открывавшим полосатую тельняшку. [222]
И вот, через 15 лет, он снова передо мной: представительный, с внушительной плотной фигурой, капитан 1 ранга. Он рассказал о себе.
После моего отъезда с Мысхако он был ранен. Возвратившись из госпиталя, учился на краткосрочных курсах офицерского состава и участвовал в боях за Крым, а после войны окончил Военно-морскую академию и теперь являлся начальником учебного отдела Высшего Черноморского военно-морского училища имени Нахимова.
С увлечением рассказывал Борисенко о своей работе по воспитанию курсантов, о том, как, обучая их, использует боевой опыт черноморцев, свой личный опыт трудных боев на Северном Кавказе, и особенно на Мысхако.
В том же 1959 году в Ленинграде мне довелось встретиться с двумя ветеранами 83-й бригады — А. И. Востриковым и С. Б. Гореликом. Сначала я разыскал Александра Ивановича. Очень радостной была встреча с этим замечательным человеком, о необыкновенных боевых делах которого сохранились самые яркие воспоминания.
Востриков после войны продолжал службу на флоте и был заместителем начальника Высшего военно-морского инженерного училища в Ленинграде. Встретившись, мы с нескрываемым любопытством разглядывали друг друга. Александр Иванович, когда-то худощавый, быстрый, горячий, теперь располнел и показался мне даже несколько медлительным, но в подвижном лице, в приветливых глазах его светился прежний живой огонек.
Как это часто бывает при встрече боевых друзей, Александр Иванович показал мне фотографии, письма, газетные вырезки.
Мое внимание привлек напечатанный в газете снимок группы юных моряков. Среди них нетрудно было узнать Вострикова: веселое и смелое лицо, уверенный взгляд под бровями-крыльями. Подпись гласила, что это — курсанты-отличники Военно-морского училища связи имени Орджоникидзе.
Я стал читать пожелтевшие от времени газетные заметки. В них шла речь о курсанте Саше Вострикове, потом о командире Александре Вострикове. Передо [223] мной вырастал образ сильного человека с горячим сердцем, деятельного, активного, упорного, с юных лет шагавшего по жизни смело, не выбирая легких путей. И вот вырос наш славный боевой комбат Востриков, командир-огонь, не знавший страха и преград, способный на удивительные ратные дела.
О многом мы говорили в тот день. Востриков вспоминал боевых друзей — своих питомцев моряков, храбрых командиров: славного комсорга Харламова, лихого автоматчика Пилипенко, отважную Панну Козлову и многих других.
Александр Иванович сказал, что знает адрес С. Б. Горелика — бывшего начальника боепитания. Теперь он работник торговли. Мы разыскали его и втроем провели хороший вечер, подняли рюмки за наши победы на черноморских рубежах, за воинов 83-й бригады.
Востриков от души хвалил Горелика, вспоминая, как он в любой обстановке умел организовать быстрый ремонт оружия, немедленно приводил в порядок и отправлял в подразделения трофейное вооружение, под ураганным огнем налаживал доставку боеприпасов на передовую.
— Да, тут нужна была настоящая боевая хватка! — сказал Александр Иванович, глядя на взволнованного похвалой Горелика.
В Риге я часто встречаюсь с бывшим командиром 305-го батальона А. М. Шерманом. Он в конце 1960 года в звании капитана 1 ранга ушел по болезни в отставку. Теперь он работает в Министерстве связи Латвийской ССР.
Со многими из старых боевых соратников я веду переписку. Часто получаю письма из Тбилиси от бывшего комбрига М. П. Кравченко. Несколько лет он уже на пенсии. «Хотел было работать, но проклятая болезнь мешает...» — пишет он.
Из Евпатории откликнулся на мое письмо храбрый воин В. М. Лихачев. Несмотря на инвалидность — ему ампутировали руку — он продолжает трудиться в горной промышленности. «Очень рад вашей весточке, — пишет Лихачев. — Я сразу вспомнил жаркие боевые схватки с фашистами на Северном Кавказе, в которых мы с вами участвовали». [224]
Прислали весточки и родные тех, кого уже нет в живых.
Целую группу отважных воинов дал нам город Ейск, где некоторое время стоял и участвовал в боях наш 144-й батальон. Там влились в семью бойцов морской пехоты несколько девушек, в их числе Катя Насонова, Эмма Коломиец, Люба Воликова, Зина Кушнель, Клава Неделько, Полина Щербань. Сейчас в Ейске живет и работает бывший боевой соратник Куникова И. В. Жерновой. По моей просьбе он побывал у матери Клавы — пенсионерки Ирины Лукиничны Неделько и записал ее рассказ.
Не случаен был подвиг Клавы Неделько. Она выросла в семье настоящих советских патриотов. Ее мать еще в 1919 году была арестована белыми и чудом избежала расстрела, угрожавшего ей за то, что братья сражались в рядах Красной Армии.
У Ирины Лукиничны было два сына и две дочери. Старшего сына, Николая, призвали в армию перед войной. Младший, Алексей, как только началась война, ушел на фронт добровольцем, хотя ему не исполнилось еще тогда и семнадцати лет. Лишь на два года старше его была Клава. Она училась в педучилище. А когда наши морские пехотинцы уходили из Ейска, Клава решительно заявила матери, что пойдет с ними:
— Уйду я, мама, воевать. Тут меня с моим характером фашисты все равно расстреляют. Ненавижу их, не могу переносить, что топчут нашу землю. Так лучше уж встречусь с ними на фронте, чем прятаться здесь.
Не прерывая учебу в техникуме, Клава в первые месяцы войны окончила курсы медсестер, и в батальоне морской пехоты ее сразу зачислили санинструктором. Она проявила исключительную энергию и выносливость при эвакуации госпиталя — помогала переносить раненых, заботливо ухаживала за ними, отказываясь от отдыха и сна. Когда мать пришла прощаться с Клавой, командир горячо сказал Ирине Лукиничне:
— Спасибо за то, что воспитали такую дочь!
А через год в Ейск пришла весть о героической гибели Клавы. [225]
Погиб на фронте, в Керчи, и Николай Неделько — снайпер и истребитель танков. Друзья его прислали Ирине Лукиничне вырезку из фронтовой газеты, в которой рассказывалось о подвигах Николая.
Младший Неделько, Алексей, тоже воевал отважно, был ранен. Сейчас он майор, служит в Советской Армии.
От И. Л. Неделько я получил письмо, в котором она рассказывает, как фашисты, оккупировав Ейск, арестовали ее, мучили и угрожали расстрелом за то, что ее дети пошли защищать Родину.
Много волнующих писем получил я от своих друзей-черноморцев. О разном рассказывают они.
Наш бывший лихой разведчик и переводчик Николай Богатый живет сейчас в Котовском районе Одесской области. Тяжелое ранение навсегда лишило его трудоспособности, он инвалид второй группы, получает пенсию.
Задушевны и интересны письма Андрея Пилипенко — бывшего командира роты автоматчиков 144-го батальона. До войны он окончил уральский политехнический институт и работал на Уралмашзаводе мастером прессового цеха. В 1955 году демобилизовался и теперь в своем родном Свердловске, в политехническом институте, который когда-то окончил, является ассистентом на кафедре обработки металлов.
«Дороги эти частички памяти о днях нашей молодости, не щадя которую бросались мы в бой за Родину, — пишет он. — А теперь — мирная трудовая жизнь. Уже пятый десяток. Семья. Жена и трое детей. Старший сын — студент МГУ, младшая дочка еще ходит в детсад». Дальше он пишет, как летом ездил с семьей отдыхать на юг: «Были в той самой Анапе, где проходили наши боевые тропы. Показал сыновьям, где рота занимала оборону — на самом высоком берегу... И кругом все места знакомые!»
Порадовало меня письмо бывшего водолаза и храброго морского пехотинца мичмана в запасе Василия Манилкина. Сейчас он работает в Москве слесарем. Отважный воин, он и в трудовом наступлении вышел на передовые позиции. Ударник коммунистического труда, парторг цеха. [226]
Манилкин прислал мне фотографию, на которой снят с боевыми друзьями-моряками. Их четверо, все — москвичи. А в живых остался лишь он один. Анатолий Озеров, Кирилл Леванда и Николай Шепелев погибли в боях за Родину.
«Всем нам в то время было по двадцать лет, — пишет Манилкин. — Мы были холостые, много мечтали и, надо сказать, геройски воевали за Родину, за свое счастье и за то, чтобы на земле был вечный мир. За это отдавали бойцы свою жизнь. И теперь сердце закипает, когда думаешь о том, что недобитые фашисты и их хозяева — империалисты хотят затеять новую бойню. Мы трудимся и не будем щадить своих сил, чтобы сорвать черные замыслы врагов человечества».
Эту мысль, каждый по-своему, выражают и другие товарищи, от которых я получаю письма. Каждый в меру своих сил трудится на своем посту, каким бы скромным этот пост ни был.
С разных концов страны идут письма. Из г. Таращи Киевской области шлет привет Николай Иванович Ступка — бывший политрук, геройски сражавшийся в рядах бригады. Помню, рассказывали мне, как он вместе со своим ординарцем Игнатом Куклиным бил на Мысхако фашистов в рукопашной схватке. Потом он был там же, на Мысхако, тяжело ранен, сейчас — инвалид второй группы, получает пенсию, но работает директором кинотеатра.
Из Ленинграда шлет весточки Григорий Федорович Гутник — бывший комсомольский вожак, а потом секретарь партбюро 16-го батальона, храбрый воин и никогда не унывающий весельчак, затейник. После войны он остался в кадрах флота, был заместителем начальника политотдела военно-морского училища в Ленинграде. В 1960 году в звании капитана 2 ранга ушел в запас. Сейчас на пенсии, ведет большую общественную работу.
Хорошие письма прислала Панна Козлова — одна из самых храбрых женщин-воинов 83-й бригады. Командуя взводом автоматчиков на Мысхако, она была тяжело ранена в ожесточенных апрельских боях, долго лечилась в госпитале и больше на фронт не вернулась. [227]
Осенью 1960 года я получил от нее письмо из Таганрога. Теперь у нее фамилия мужа — Кухно. Она сообщила о своей жизни и делах после войны. До 1954 года была на советской работе, потом по болезни ушла на пенсию. Все сильнее давали себя знать старые ранения и контузии.
П. И. Козловой назначили персональную пенсию, предоставили квартиру, дают путевки в санаторий.
Вернуть подорванное войной здоровье, однако, уже не могут ни курорт, ни врачи. Часто открывается рана на ноге, наступает глухота. Но при всем этом сколько душевной силы и бодрости в ее письмах! Много в этих письмах теплых, взволнованных слов о наших людях, воинах 83-й бригады.
Письма друзей-однополчан, встречи с ними, так же как и архивные документы, помогли мне восстановить в памяти многие детали боев, а иные, оставшиеся тогда вне поля моего зрения, узнать заново. В этом смысле это наш общий, коллективный труд.
В вышедших втором и третьем томах «Истории Великой Отечественной войны Советского Союза» упоминается и 83-я бригада морской пехоты (потом морская стрелковая бригада). В гигантской борьбе Советских Вооруженных Сил с немецко-фашистскими захватчиками наша бригада играла весьма скромную роль, и в летописи войны ее действия заняли всего несколько строк, лестных для каждого воина морской пехоты.
Пусть же из этой книги молодое поколение советских людей узнает, что скрывается за такими скромными упоминаниями, какой кровью оплачены золотые слова, сказанные в летописи, какой кровью омыта земля, на которой наши современники возводят светлое здание коммунизма.
Этому делу отдадим остаток своих сил и мы, прошедшие через битвы великой войны.